ъ Гена, на Пересыпи. Шофферъ {258} съ грузовикомъ уeхалъ, и мнe пришлось работать одному. Было очень неудобно -- некому мeшокъ держать. Работаю. Прогудeлъ заводской гудокъ. Мимо склада -- онъ былъ нeсколько въ сторонкe -- бредутъ кучки рабочихъ, голодныхъ, рваныхъ, истомленныхъ. Прошли, заглянули, пошептались, потоптались, вошли въ складъ. -- Что-жъ это они, сукины дeти, на такую работу одного человeка поставили? Я отвeтилъ, что что же дeлать, вeроятно, людей больше нeтъ. -- У нихъ-то грузчиковъ нeту? У нихъ по коммиссарiатамъ одни грузчики и сидятъ. Ну, давайте, мы вамъ подсобимъ. Подсобили. Ихъ было человeкъ десять -- и бобы были ликвидированы въ теченiе часа. Одинъ изъ рабочихъ похлопалъ ладонью послeднiй завязанный мeшокъ. -- Вотъ, значитъ, ежели коллективно поднажмать, такъ разъ -- и готово. Ну, закуримъ что ли, что-бъ дома не журились. Закурили, поговорили о томъ, о семъ. Стали прощаться. Я поблагодарилъ. Одинъ изъ рабочихъ, сумрачно оглядывая мою внeшность, какъ-то, какъ мнe тогда показалось, подозрительно спросилъ: -- А вы-то давно на этомъ дeлe работаете? Я промычалъ что-то не особенно внятное. Первый рабочiй вмeшался въ мои междометiя. -- А ты, товарищокъ, дуру изъ себя не строй, видишь, человeкъ образованный, развe его дeло съ мeшками таскаться. Сумрачный рабочiй плюнулъ и матерно выругался: -- Вотъ поэтому-то, мать его... , такъ все и идетъ. Которому мeшки грузить, такъ онъ законы пишетъ, а которому законы писать, такъ онъ съ мeшками возится. Учился человeкъ, деньги на него страчены... По такому путe далеко-о мы пойдемъ. Первый рабочiй, прощаясь и подтягивая на дорогу свои подвязанные веревочкой штаны, успокоительно сказалъ: -- Ну, ни черта. Мы имъ кишки выпустимъ! Я отъ неожиданности задалъ явственно глуповатый вопросъ: кому это, имъ? -- Ну, ужъ кому, это и вы знаете и мы знаемъ. Повернулся, подошелъ къ двери, снова повернулся ко мнe и показалъ на свои рваные штаны. -- А вы это видали? Я не нашелъ, что отвeтить: я и не такiе штаны видалъ, да и мои собственные были ничуть не лучше. -- Такъ вотъ, значитъ, въ семнадцатомъ году, когда товарищи про все это разорялись, вотъ, думаю, будетъ рабочая власть, такъ будетъ у меня и костюмчикъ, и все такое. А вотъ съ того времени -- какъ были эти штаны, такъ одни и остались. Одного прибавилось -- дыръ. И во всемъ такъ. Хозяева! Управители! Нeтъ, ужъ мы имъ кишки выпустимъ... Насчетъ "кишекъ" пока что -- не вышло. Сумрачный рабочiй оказался пророкомъ: пошли, дeйствительно, далеко -- гораздо {259} дальше, чeмъ въ тe годы могъ кто бы то ни было предполагать.... Кто-же былъ типиченъ для рабочаго класса? Тe, кто грабилъ буржуйскiя квартиры, или тe, кто помогалъ мнe грузить мeшки? Донбассовскiе рабочiе, которые шли противъ добровольцевъ, подпираемые сзади латышско-китайско-венгерскими пулеметами, или ижевскiе рабочiе, сформировавшiеся въ ударные колчаковскiе полки? Прошло много, очень много лeтъ. Потомъ были: "углубленiя революцiи", ликвидацiя кулака, какъ класса, на базe сплошной "коллективизацiи деревни", голодъ на заводахъ и въ деревняхъ, пять миллiоновъ людей въ концентрацiонныхъ лагеряхъ, ни на одинъ день не прекращающаяся работа подваловъ ВЧК-ОГПУ-Наркомвнудeла. За эти путанные и трагически годы я работалъ грузчикомъ, рыбакомъ, кооператоромъ, чернорабочимъ, работникомъ соцiальнаго страхованiя, профработникомъ и, наконецъ, журналистомъ. Въ порядкe ознакомленiя читателей съ источниками моей информацiи о рабочемъ классe Россiи, а также и объ источникахъ пропитанiя этого рабочаго класса -- мнe хотeлось бы сдeлать маленькое отступленiе на аксаковскую тему о рыбной ловлe удочкой. Въ нынeшней совeтской жизни это не только тихiй спортъ, на одномъ концe котораго помeщается червякъ, а на другомъ дуракъ. Это способъ пропитанiя. Это одинъ -- только одинъ -- изъ многихъ отвeтовъ на вопросъ: какъ же это, при томъ способe хозяйствованiя, какой ведется въ Совeтской Россiи, пролетарская и непролетарская Русь не окончательно вымираетъ отъ голода. Спасаютъ, въ частности, просторы. Въ странахъ, гдe этихъ просторовъ нeтъ, революцiя обойдется дороже. Я знаю инженеровъ, бросавшихъ свою профессiю для рыбной ловли, сбора грибовъ и ягодъ. Рыбной ловлей, при всей моей безталанности въ этомъ направленiи, не разъ пропитывался и я. Такъ вотъ. Безчисленные таборы рабочихъ: и использующихъ свой выходной день, и тeхъ, кто добываетъ пропитанiе свое въ порядкe "прогуловъ", "лодырничанья" и "летучести", бродятъ по изобильнымъ берегамъ россiйскихъ озеръ, прудовъ, рeкъ и рeчушекъ. Около крупныхъ центровъ, въ частности, подъ Москвой эти берега усeяны "куренями" -- земляночки, прикрытыя сверху хворостомъ, еловыми лапами и мхомъ. Тамъ ночуютъ пролетарскiе рыбаки или въ ожиданiи клева отсиживаются отъ непогоды. ...Берегъ Учи. Подъ Москвой. Послeдняя полоска заката уже догорeла. Послeдняя удочка уже свернута. У ближайшаго куреня собирается компанiя сосeдствующихъ удильщиковъ. Зажигается костеръ, ставится уха. Изъ одного мeшка вынимается одна поллитровочка, изъ другого -- другая. Спать до утренней зари не стоитъ. Потрескиваетъ костеръ, побулькиваютъ поллитровочки, изголодавшiеся за недeлю желудки наполняются пищей и тепломъ -- и вотъ, у этихъ-то костровъ начинаются самые стоющiе разговоры съ пролетарiатомъ. Хорошiе разговоры. Никакой мистики. Никакихъ вeчныхъ вопросовъ. Никакихъ потустороннихъ темъ. Простой, хорошiй, здравый смыслъ. Или, въ англiйскомъ переводe, {260} "common sense", провeренный вeками лучшаго въ мiрe государственнаго и общественнаго устройства. Революцiя, интеллигенцiя, партiя, промфинпланъ, цехъ, инженеры, прорывы, бытъ, война и прочее встаютъ въ такомъ видe, о какомъ и не заикается совeтская печать, и такихъ формулировкахъ, какiя не приняты ни въ одной печати мiра... За этими куренями увязались было профсоюзные культотдeлы и понастроили тамъ "красныхъ куреней" -- домиковъ съ культработой, портретами Маркса, Ленина, Сталина и съ прочимъ "принудительнымъ ассортиментомъ". Изъ окрестностей этихъ куреней не то что рабочiе, а и окуни, кажется, разбeжались. "Красные курени" поразвалились и были забыты. Разговоры у костровъ съ ухой ведутся безъ наблюденiя и руководства со стороны профсоюзовъ. Эти разговоры могли бы дать необычайный матерiалъ для этакихъ предразсвeтныхъ "записокъ удильщика", такихъ же предразсвeтныхъ, какими передъ освобожденiемъ крестьянъ были Тургеневскiя "Записки охотника". ___ Изъ безконечности вопросовъ, подымавшихся въ этихъ разговорахъ "по душамъ", здeсь я могу коснуться только одного, да и то мелькомъ, безъ доказательствъ -- это вопроса отношенiя рабочаго къ интеллигенцiи. Если "разрыва" не было и до революцiи, то до послeднихъ лeтъ не было и яснаго, исчерпывающаго пониманiя той взаимосвязанности, нарушенiе которой оставляетъ кровоточащiя раны на тeлe и пролетарiата, и интеллигенцiи. Сейчасъ, послe страшныхъ лeтъ соцiалистическаго наступленiя, вся трудящаяся масса частью почувствовала, а частью и сознательно поняла, что когда-то и какъ-то она интеллигенцiю проворонила. Ту интеллигенцiю, среди которой были и идеалисты, была, конечно, и сволочь (гдe же можно обойтись безъ сволочи?), но которая въ массe функцiи руководства страной выполняла во много разъ лучше, честнeе и человeчнeе, чeмъ ихъ сейчасъ выполняютъ партiя и активъ. И пролетарiатъ, и крестьянство -- я говорю о среднемъ рабочемъ и о среднемъ крестьянинe -- какъ-то ощущаютъ свою вину передъ интеллигенцiей, въ особенности передъ интеллигенцiей старой, которую они считаютъ болeе толковой, болeе образованной и болeе способной къ руководству, чeмъ новую интеллигенцiю. И вотъ поэтому вездe, гдe мнe приходилось сталкиваться съ рабочими и крестьянами не въ качествe "начальства", а въ качествe равнаго или подчиненнаго, я ощущалъ съ каждымъ годомъ революцiи все рeзче и рeзче нeкiй неписанный лозунгъ русской трудовой массы: Интеллигенцiю надо беречь. Это не есть пресловутая россiйская жалостливость -- какая ужъ жалостливость въ лагерe, который живетъ трупами и на трупахъ. Это не есть сердобольная сострадательность богоносца къ пропившемуся {261} барину. Ни я, ни Юра не принадлежали и въ лагерe къ числу людей, способныхъ, особенно въ лагерной обстановкe, вызывать чувство жалости и состраданiя: мы были и сильнeе, и сытeе средняго уровня. Это была поддержка "трудящейся массы" того самаго цeннаго, что у нея осталось: наслeдниковъ и будущихъ продолжателей великихъ строекъ русской государственности и русской культуры. ___ И я, интеллигентъ, ощущаю ясно, ощущаю всeмъ нутромъ своимъ: я долженъ дeлать то, что нужно и что полезно русскому рабочему и русскому мужику. Больше я не долженъ дeлать ничего. Остальное -- меня не касается, остальное отъ лукаваго. ТРУДОВЫЕ ДНИ Итакъ, на третьемъ лагпунктe мы погрузились въ лагерные низы и почувствовали, что мы здeсь находимся совсeмъ среди своихъ. Мы перекладывали доски и чистили снeгъ на дворахъ управленiя, грузили мeшки на мельницe, ломали ледъ на Онeжскомъ озерe, пилили и рубили дрова для чекисткихъ квартиръ, расчищали подъeздные пути и пристани, чистили мусорныя ямы въ управленческомъ городкe. Изъ десятка завeдующихъ, комендантовъ, смотрителей и прочихъ не подвелъ ни одинъ: всe ставили сто тридцать пять процентовъ выработки -- максимумъ того, что можно было поставить по лагерной конституцiи. Только одинъ разъ завeдующiй какой-то мельницей поставилъ намъ сто двадцать пять процентовъ. Юра помялся, помялся и сказалъ: -- Что же это вы, товарищъ, намъ такъ мало поставили? Всe ставили по сто тридцать пять, чего ужъ вамъ попадать въ отстающiе? Завeдующiй съ колеблющимся выраженiемъ въ обалдeломъ и замороченномъ лицe посмотрeлъ на наши фигуры и сказалъ: -- Пожалуй, не повeрятъ, сволочи. -- Повeрятъ, -- убeжденно сказалъ я. -- Уже одинъ случай былъ, нашъ статистикъ заeлъ, сказалъ, что въ его колоннe сроду такой выработки не было. -- Ну? -- съ интересомъ переспросилъ завeдующiй. -- Я ему далъ мускулы пощупать. -- Пощупалъ? -- Пощупалъ. Завeдующiй осмотрeлъ насъ оцeнивающимъ взоромъ. -- Ну, ежели такъ, давайте вамъ переправлю. А то бываетъ такъ: и хочешь человeку, ну, хоть сто процентовъ поставить, а въ немъ еле душа держится, кто-жъ повeритъ. Такому, можетъ, больше, чeмъ вамъ, поставить нужно бы. А поставишь -- потомъ устроятъ провeрку -- и поминай, какъ звали. ___ Жизнь шла такъ: насъ будили въ половинe шестого утра, мы завтракали неизмeнной ячменной кашей, и бригады шли въ {262} Медвeжью Гору. Работали по десять часовъ, но такъ какъ въ Совeтской Россiи оффицiально существуетъ восьмичасовый рабочiй день, то во всeхъ рeшительно документахъ, справкахъ и свeдeнiяхъ ставилось: отработано часовъ -- 8. Возвращались домой около семи, какъ говорится, безъ рукъ и безъ ногъ. Затeмъ нужно было стать въ очередь къ статистику, обмeнять у него рабочiя свeдeнiя на талоны на хлeбъ и на обeдъ, потомъ стать въ очередь за хлeбомъ, потомъ стать въ очередь за обeдомъ. Пообeдавъ, мы заваливались спать, тeсно прижавшись другъ къ другу, накрывшись всeмъ, что у насъ было, и засыпали, какъ убитые, безъ всякихъ сновъ. Кстати, о снахъ. Чернавины разсказывали мнe, что уже здeсь, заграницей, ихъ долго терзали мучительные кошмары бeгства и преслeдованiя. У насъ всeхъ трехъ тоже есть свои кошмары -- до сихъ поръ. Но они почему-то носятъ иной, тоже какой-то стандартизированный, характеръ. Все снится, что я снова въ Москвe и что снова нужно бeжать. Бeжать, конечно, нужно -- это аксiома. Но какъ это я сюда опять попалъ? Вeдь вотъ былъ же уже заграницей, неправдоподобная жизнь на свободe вeдь уже была реальностью и, какъ часто бываетъ въ снахъ, какъ-то понимаешь, что это -- только сонъ, что уже не первую ночь насeдаетъ на душу этотъ угнетающiй кошмаръ, кошмаръ возвращенiя къ совeтской жизни. И иногда просыпаюсь отъ того, что Юра и Борисъ стоятъ надъ кроватью и будятъ меня. Но въ Медгорe сновъ не было. Какой бы холодъ ни стоялъ въ баракe, какъ бы ни выла полярная вьюга за его тонкими и дырявыми стeнками, часы сна проходили, какъ мгновенiе. За свои сто тридцать пять процентовъ выработки мы все-таки старались изо всeхъ своихъ силъ. По многимъ причинамъ. Главное, можетъ, потому, чтобы не показать барскаго отношенiя къ физическому труду. Было очень трудно первые дни. Но килограммъ съ лишнимъ хлeба и кое-что изъ посылокъ, которыя здeсь, въ лагерной столицe, совсeмъ не разворовывались, съ каждымъ днемъ вливали новыя силы въ наши одряблeвшiя было мышцы. Пяти-шестичасовая работа съ полупудовымъ ломомъ была великолeпной тренировкой. Въ обязательной еженедeльной банe я съ чувствомъ великаго удовлетворенiя ощупывалъ свои и Юрочкины мускулы и съ еще большимъ удовлетворенiемъ отмeчалъ, что порохъ въ пороховницахъ -- еще есть. Мы оба считали, что мы устроились почти идеально: лучшаго и не придумаешь. Вопросъ шелъ только о томъ, какъ бы намъ на этой почти идеальной позицiи удержаться возможно дольше. Какъ я уже говорилъ, третiй лагпунктъ былъ только пересыльнымъ лагпунктомъ, и на задержку здeсь расчитывать не приходилось. Какъ всегда и вездe въ Совeтской Россiи, приходилось изворачиваться. ИЗВЕРНУЛИСЬ Наши работы имeли еще и то преимущество, что у меня была возможность въ любое время прервать ихъ и пойти околачиваться по своимъ личнымъ дeламъ. {263} Я пошелъ въ УРО -- учетно распредeлительный отдeлъ лагеря. Тамъ у меня были кое-какiе знакомые изъ той полусотни "спецiалистовъ учетно-распредeлительной работы", которыхъ Якименко привезъ въ Подпорожье въ дни бамовской эпопеи. Я толкнулся къ нимъ. Объ устройствe въ Медгорe нечего было и думать: медгорскiя учрежденiя переживали перiодъ жесточайшаго сокращенiя. Я прибeгнулъ къ путанному и, въ сущности, нехитрому трюку: отъ нeсколькихъ отдeловъ УРО я получилъ рядъ взаимноисключающихъ другъ друга требованiи на меня и на Юру въ разныя отдeленiя, перепуталъ наши имена, возрасты и спецiальности и потомъ лицемeрно помогалъ нарядчику въ УРЧe перваго отдeленiя разобраться въ полученныхъ имъ на насъ требованiяхъ: разобраться въ нихъ вообще было невозможно. Я выразилъ нарядчику свое глубокое и искреннее соболeзнованiе. -- Вотъ, сукины дeти, сидятъ тамъ, путаютъ, а потомъ на насъ вeдь все свалятъ. Нарядчикъ, конечно, понималъ: свалятъ именно на него, на кого же больше? Онъ свирeпо собралъ пачку нашихъ требованiй и засунулъ ихъ подъ самый низъ огромной бумажной кучи, украшавшей его хромой, досчатый столъ. -- Такъ ну ихъ всeхъ къ чортовой матери. Никакихъ путевокъ по этимъ хрeновинамъ я вамъ выписывать не буду. Идите сами въ УРО, пусть мнe пришлютъ бумажку, какъ слeдуетъ. Напутаютъ, сукины дeти, а потомъ меня изъ-за васъ за зебры и въ ШИЗО. Нарядчикъ посмотрeлъ на меня раздраженно и свирeпо. Я еще разъ выразилъ свое соболeзнованiе. -- А я-то здeсь при чемъ? -- Ну, и я не при чемъ. А отвeчать никому не охота. Я вамъ говорю: пока оффицiальной бумажки отъ УРО не будетъ, такъ вотъ ваши требованiя хоть до конца срока пролежать здeсь. Что мнe и требовалось. Нарядчикъ изъ УРЧа не могъ подозрeвать, что я -- интеллигентъ -- считаю свое положенiе на третьемъ лагпунктe почти идеальнымъ и что никакой бумажки отъ УРО онъ не получитъ. Наши документы выпали изъ нормальнаго оборота бумажнаго конвейера лагерной канцелярщины, а этотъ конвейеръ, потерявъ бумажку, теряетъ и стоящаго за ней живого человeка. Словомъ, на нeкоторое время мы прочно угнeздились на третьемъ лагпунктe. А дальше будетъ видно. Былъ еще одинъ забавный эпизодъ. Сто тридцать пять процентовъ выработки давали намъ право на сверхударный паекъ и на сверхударный обeдъ. Паекъ -- тысячу сто граммъ хлeба -- мы получали регулярно. А сверхударныхъ обeдовъ -- и въ заводe не было. Право на сверхударный обeдъ, какъ и очень многiя изъ совeтскихъ правъ вообще, оставалось какою-то весьма отдаленной, оторванной отъ дeйствительности абстракцiей, и я, какъ и другiе, весьма, впрочемъ, немногочисленные, обладатели столь счастливыхъ рабочихъ свeдeнiй, махнулъ на эти сверхударные обeды рукой. Однако, Юра считалъ, что махать рукой не слeдуетъ: съ лихого пса хоть шерсти клокъ. Послe нeкоторой {264} дискуссiи я былъ принужденъ преодолeть свою лeнь и пойти къ завeдующему снабженiемъ третьяго лагпункта. Завeдующiй снабженiемъ принялъ меня весьма непривeтливо -- не то, чтобы сразу послалъ меня къ чорту, но во всякомъ случаe выразилъ весьма близкую къ этому мысль. Однако, завeдующiй снабженiемъ нeсколько ошибся въ оцeнкe моего совeтскаго стажа. Я сказалъ, что обeды -- обeдами, дeло тутъ вовсе не въ нихъ, а въ томъ, что онъ, завeдующiй, срываетъ политику совeтской власти, что онъ, завeдующiй, занимается уравниловкой, каковая уравниловка является конкретнымъ проявленiемъ троцкистскаго загиба. Проблема сверхударнаго обeда предстала передъ завeдующимъ совсeмъ въ новомъ для него аспектe. Тонъ былъ сниженъ на цeлую октаву. Чортова матерь была отодвинута въ сторону. -- Такъ что же я, товарищъ, сдeлаю, когда у насъ такихъ обeдовъ вовсе нeтъ. -- Это, товарищъ завeдующiй, дeло не мое. Нeтъ обeдовъ, -- давайте другое. Тутъ вопросъ не въ обeдe, а въ стимулированiи. (Завeдующiй поднялъ брови и сдeлалъ видъ, что насчетъ стимулированiя онъ, конечно, понимаетъ). Необходимо стимулировать лагерную массу. Чтобы никакой уравниловки. Тутъ же, понимаете, политическая линiя. Политическая линiя доканала завeдующаго окончательно. Мы стали получать сверхъ обeда то по сто граммъ творогу, то по копченой рыбe, то по куску конской колбасы. Завeдующiй снабженiемъ сталъ относиться къ намъ съ нeсколько безпокойнымъ вниманiемъ: какъ бы эти сукины дeти еще какого-нибудь загиба не откопали. СУДОРОГИ ТЕКУЧЕСТИ Однако, наше "низовое положенiе" изобиловало не одними розами, были и нeкоторые шипы. Однимъ изъ наименeе прiятныхъ -- были переброски изъ барака въ баракъ: по приблизительному подсчету Юры, намъ въ лагерe пришлось перемeнить 17 бараковъ. Въ Совeтской Россiи "все течетъ". а больше всего течетъ всяческое начальство. Есть даже такой оффицiальный терминъ "текучесть руководящаго состава". Такъ вотъ: всякое такое текучее и протекающее начальство считаетъ необходимымъ ознаменовать первые шаги своего новаго административнаго поприща хоть какими-нибудь, да нововведенiями. Основная цeль показать, что вотъ-де товарищъ X. иницiативы не лишенъ. Въ чемъ же товарищъ Х. на новомъ, какъ и на старомъ, поприщe не понимающiй ни уха, ни рыла, можетъ проявить свою просвeщенную иницiативу? А проявиться нужно. Событiя развертываются по линiи наименьшаго сопротивленiя: изобрeтаются безконечныя и въ среднемъ абсолютно безсмысленныя переброски съ мeста на мeсто вещей и людей. На волe это непрерывныя реорганизацiи всевозможныхъ совeтскихъ аппаратовъ, съ перекрасками вывeсокъ, {265} передвижками отдeловъ и подотдeловъ, перебросками людей, столовъ и пишущихъ машинокъ съ улицы на улицу или, по крайней мeрe, изъ комнаты въ комнату. Эта традицiя такъ сильна, что она не можетъ удержаться даже и въ государственныхъ границахъ СССР. Одинъ изъ моихъ знакомыхъ, полунeмецъ, нынe обрeтающiйся въ томъ же ББК, прослужилъ нeсколько меньше трехъ лeтъ въ берлинскомъ торгпредствe СССР. Торгпредство занимаетъ колоссальный домъ въ четыреста комнатъ. Нeмецкая кровь моего знакомаго сказалась въ нeкоторомъ пристрастiи къ статистикe. Онъ подсчиталъ, что за два года и восемь мeсяцевъ пребыванiя его въ торгпредствe его отдeлъ перекочевывалъ изъ комнаты въ комнату и изъ этажа въ этажъ ровно двадцать три раза. Изумленные нeмецкiе клiенты торгпредства безпомощно тыкались изъ этажа въ этажъ въ поискахъ отдeла, который вчера былъ въ комнатe, скажемъ, сто семьдесятъ первой, а сегодня пребываетъ Богъ его знаетъ гдe. Но новое становище перекочевавшаго отдeла не было извeстно не только нeмцамъ, потрясеннымъ бурными темпами соцiалистической текучести, но и самимъ торгпредскимъ работникамъ. Разводили руками и совeтовали: а вы пойдите въ справочное бюро. Справочное бюро тоже разводило руками и говорило: позвольте, вотъ же записано -- сто семьдесятъ первая комната. Потрясенному иностранцу не оставалось ничего другого, какъ въ свою очередь развести руками, отправиться домой и подождать, пока въ торгпредскихъ джунгляхъ мeстоположенiе отдeла не будетъ установлено твердо. Но на волe на это болeе или менeе плевать. Вы просто связываете въ кучу ваши бумаги, перекочевываете въ другой этажъ и потомъ двe недeли отбрыкиваетесь отъ всякой работы: знаете ли, только что переeхали, я еще съ дeлами не разобрался. А въ лагерe это хуже. Во-первыхъ, въ другомъ баракe для васъ и мeста можетъ никакого нeту, а во-вторыхъ, вы никогда не можете быть увeреннымъ -- переводятъ ли васъ въ другой баракъ, на другой лагпунктъ или, по чьему-то, вамъ неизвeстному, доносу, васъ собираются сплавить куда-нибудь верстъ на пятьсотъ сeвернeе, скажемъ, на Лeсную Рeчку -- это и есть мeсто, которое верстъ на пятьсотъ сeвернeе и изъ котораго выбраться живьемъ шансовъ нeтъ почти никакихъ. Всякiй вновь притекшiй начальникъ лагпункта или колонны обязательно норовитъ выдумать какую-нибудь новую комбинацiю или классификацiю для новаго "переразмeщенiя" своихъ подданныхъ. Днемъ -- для этихъ переразмeщенiи времени нeтъ: люди или на работe, или въ очередяхъ за обeдомъ. И вотъ, въ результатe этихъ тяжкихъ начальственныхъ размышленiи, васъ среди ночи кто-то тащитъ съ наръ за ноги. -- Фамилiя?.. Собирайте вещи... Вы, сонный и промерзшiй, собираете ваше борохло и топаете куда-то въ ночь, задавая себe безпокойный вопросъ: куда это васъ волокутъ? То-ли въ другой баракъ, то-ли на Лeсную Рeчку? Потомъ оказалось, что, выйдя съ пожитками изъ барака и потерявъ въ темнотe свое начальство, вы имeете возможность плюнуть на {266} всe его классификацiи и реорганизацiи и просто вернуться на старое мeсто. Но если это мeсто было у печки, оно въ теченiе нeсколькихъ секундъ будетъ занято кeмъ-то другимъ. Ввиду этихъ обстоятельствъ, былъ придуманъ другой методъ. Очередного начальника колонны, стаскивавшаго меня за ноги, я съ максимальной свирeпостью послалъ въ нехорошее мeсто, лежащее дальше Лeсной Рeчки. Посланный въ нехорошее мeсто, начальникъ колонны сперва удивился, потомъ разсвирeпeлъ. Я послалъ его еще разъ и высунулся изъ наръ съ завeдомо мордобойнымъ видомъ. О моихъ троцкистскихъ загибахъ съ завeдующимъ снабженiемъ начальникъ колонны уже зналъ, но, вeроятно, въ его памяти моя физiономiя съ моимъ именемъ связана не была... Высунувшись, я сказалъ, что онъ, начальникъ колонны, подрываетъ лагерную дисциплину и занимается административнымъ головокруженiемъ, что ежели онъ меня еще разъ потащитъ за ноги, такъ я его такъ въ "Перековкe" продерну, что онъ свeта Божьяго не увидитъ. "Перековка", какъ я уже говорилъ, -- это листокъ лагерныхъ доносовъ. Въ Медгорe было ея центральное изданiе. Начальникъ колонны заткнулся и ушелъ. Но впослeдствiи эта сценка мнe даромъ не прошла. КАБИНКА МОНТЕРОВЪ Одной изъ самыхъ тяжелыхъ работъ была пилка и рубка дровъ. Рубка еще туда сюда, а съ пилкой было очень тяжело. У меня очень мало выносливости къ однообразнымъ механическимъ движенiямъ. Пила же была совeтская, на сучкахъ гнулась, оттопыривались въ стороны зубцы, разводить мы ихъ вообще не умeли; пила тупилась послe пяти-шести часовъ работы. Вотъ согнулись мы надъ козлами и пилимъ. Подошелъ какой-то рабочiй, маленькаго роста, вертлявый и смeшливый. -- Что, пилите, господа честные? Пилите! Этакой пилой хоть отца родного перепиливать. А ну ка, дайте я на струментъ вашъ посмотрю. Я съ трудомъ вытащилъ пилу изъ пропила. Рабочiй крякнулъ: -- Ее впустую таскать, такъ нужно по трактору съ каждой стороны поставить. Эхъ, ужъ такъ и быть, дамъ-ка я вамъ пилочку одну -- у насъ въ кабинкe стоитъ, еще старорежимная. Рабочiй какъ будто замялся, испытующе осмотрeлъ наши очки: "Ну, вы, я вижу, не изъ такихъ, чтобы сперли; какъ попилите, такъ поставьте ее обратно въ кабинку". Рабочiй исчезъ и черезъ минуту вернулся съ пилой. Постучалъ по полотнищу, пила дeйствительно звенeла. "Посмотрите -- усъ-то какой". На зубцахъ пилы дeйствительно былъ "усъ" -- отточенный, какъ иголка, острый конецъ зубца. Рабочiй поднялъ пилу къ своему глазу и посмотрeлъ на линiю зубцовъ: "а разведена-то -- какъ по ниточкe". Разводка дeйствительно была -- какъ по ниточкe. Такой пилой, въ самомъ дeлe, можно было и норму {267} выработать. Рабочiй вручилъ мнe эту пилу съ какой-то веселой торжественностью и съ видомъ мастерового человeка, знающаго цeну хорошему инструменту. -- Вотъ это пила! Даромъ, что при царe сдeлана. Хорошiя пилы при царe дeлали... Чтобы, такъ сказать, трудящiйся классъ пополамъ перепиливать и кровь изъ него сосать. Н-да... Такое-то дeльце, господа товарищи. А теперь ни царя, ни пилы, ни дровъ... Семья у меня въ Питерe, такъ чортъ его знаетъ, чeмъ она тамъ топитъ... Ну, прощевайте, бeгу. Замерзнете -- валяйте къ намъ въ кабинку грeться. Ребята тамъ подходящiе -- еще при царe сдeланы. Ну, бeгу... Эта пила сама въ рукахъ ходила. Попилили, сeли отдохнуть. Достали изъ кармановъ по куску промерзшаго хлeба и стали завтракать. Шла мимо какая-то группа рабочихъ. Предложили попилить: вотъ мы вамъ покажемъ классъ. Показали. Классъ дeйствительно былъ высокiй -- чурбашки отскакивали отъ бревенъ, какъ искры. -- Ко всякому дeлу нужно свою сноровку имeть, -- съ какимъ-то поучительнымъ сожалeнiемъ сказалъ высокiй мрачный рабочiй. На его изможденномъ лицe была характерная татуировка углекопа -- голубыя пятна царапинъ съ въeвшейся на всю жизнь угольной пылью. -- А у васъ-то откуда такая сноровка? -- спросилъ я. -- Вы, видимо, горнякъ? Не изъ Донбасса? -- И въ Донбассe былъ. А вы по этимъ мeткамъ смотрите? -- Я кивнулъ головой. -- Да, ужъ кто въ шахтахъ былъ, на всю жизнь мeченымъ остается. Да, тамъ пришлось. А вы не инженеръ? Такъ мы познакомились съ кондовымъ, наслeдственнымъ петербургскимъ рабочимъ, товарищемъ Мухинымъ. Революцiя мотала его по всeмъ концамъ земли русской, но въ лагерь онъ поeхалъ изъ своего родного Петербурга. Исторiя была довольно стандартная. На заводe ставили новый американскiй сверлильный автоматъ -- очень путанный, очень сложный. Въ цeляхъ экономiи валюты и утиранiя носа заграничной буржуазiи какая-то комсомолькая бригада взялась смонтировать этотъ станокъ самостоятельно, безъ помощи фирменныхъ монтеровъ. Работали, дeйствительно звeрски. Иностранной буржуазiи носъ, дeйствительно, утерли: станокъ былъ смонтированъ что-то въ два или три раза скорeе, чeмъ его полагается монтировать на американскихъ заводахъ. Какой-то злосчастный инженеръ, которому въ порядкe дисциплины навязали руководство этимъ монтажемъ, получилъ даже какую-то премiю; позднeе я этого инженера встрeтилъ здeсь же, въ ББК... Словомъ -- смонтировали. Во главe бригады, обслуживающей этотъ автоматъ, былъ поставленъ Мухинъ, "я ужъ, знаете, стрeляный воробей, а тутъ вертeлся, вертeлся и -- никакая сила... Сглупилъ. Думалъ, покручусь недeлю, другую -- да и назадъ, въ Донбассъ, сбeгу. Не успeлъ, чортъ его дери"... ...Станокъ лопнулъ въ процессe осваиванiя. Инженеръ, Мухинъ и еще двое рабочихъ поeхали въ концлагерь по обвиненiю во вредительствe. Мухину, впрочемъ, "припаяли" очень немного {268} -- всего три года; инженеръ за "совeтскiе темпы" заплатилъ значительно дороже... ...-- Такъ вотъ, значитъ, и сижу... Да мнe-то что? Если про себя говорить -- такъ мнe здeсь лучше, чeмъ на волe было. На волe у меня -- однихъ ребятишекъ четверо: жена, видите ли, ребятъ очень ужъ любить, -- Мухинъ уныло усмeхнулся. -- Ребятъ, что и говорить, и я люблю, да развe такое теперь время... Ну, значитъ -- на заводe двe смeны подрядъ работаешь. Домой придешь -- еле живой. Ребята полуголодные, а самъ ужъ и вовсе голодный... Здeсь кормы -- не хуже, чeмъ на волe, были: гдe въ квартирe у вольнонаемныхъ проводку поправишь, гдe -- что: перепадаетъ. Н-да, мнe-то еще -- ничего. А вотъ -- какъ семья живетъ -- и думать страшно... ___ На другой день мы все пилили тe же дрова. Съ сeверо-востока, отъ Бeлаго моря и тундръ, рвался къ Ладогe пронизывающiй полярный вeтеръ. Бушлатъ онъ пробивалъ насквозь. Но даже и бушлатъ плюсъ кожанка очень мало защищали наши коченeющiя тeла отъ его сумасшедшихъ порывовъ. Временами онъ вздымалъ тучи колючей, сухой снeжной пыли, засыпавшей лицо и проникавшей во всe скважины нашихъ костюмовъ, пряталъ подъ непроницаемымъ для глаза пологомъ сосeднiя зданiя, электростанцiю и прилeпившуюся къ ней кабинку монтеровъ, тревожно гудeлъ въ вeтвяхъ сосенъ. Я чувствовалъ, что работу нужно бросать и удирать. Но куда удирать? Юра прыгалъ поочередно то на правой, то на лeвой ногe, пряталъ свои руки за пазуху и лицо его совсeмъ ужъ посинeло... Изъ кабинки монтеровъ выскочила какая-то смутная, завьюженная фигура, и чей-то относимый въ бурю голосъ проревeлъ: -- Эй, хозяинъ, мальца своего заморозишь. Айдате къ намъ въ кабинку. Чайкомъ угостимъ... Мы съ великой готовностью устремились въ кабинку. Монтеры -- народъ дружный и хозяйственный. Кабинка представляла собою досчатую пристроечку, внутри были нары, человeкъ этакъ на 10--15, стоялъ большой чисто выструганный столъ, на стeнкахъ висeли географическiя карты -- старыя, изодранныя и старательно подклеенныя школьныя полушарiя, висeло весьма скромное количество вождей, такъ сказать, -- ни энтузiазма, но и ни контръ-революцiи, вырeзанные изъ какихъ-то журналовъ портреты Тургенева, Достоевскаго и Толстого -- тоже изорванные и тоже подклеенные. Была полочка съ книгами -- десятка четыре книгъ. Была шахматная доска и самодeльные шахматы. На спецiальныхъ полочкахъ съ какими-то дырками были поразвeшаны всякiе слесарные и монтерскiе инструменты. Основательная печурка -- не жестяная, а каменная -- пылала привeтливо и уютно. Надъ ней стоялъ громадный жестяной чайникъ, и изъ чайника шелъ паръ. Все это я, впрочемъ, увидeлъ только послe того, какъ снялъ и протеръ запотeвшiя очки. Увидeлъ и человeка, который натужнымъ {269} басомъ звалъ насъ въ кабинку -- это оказался рабочiй, давеча снабдившiй насъ старорежимной пилой. Рабочiй тщательно приперъ за нами двери. -- Никуда такое дeло не годится. По такой погодe -- пусть сами пилятъ, сволочи. Этакъ -- былъ носъ, хвать -- и нeту... Что вамъ -- казенныя дрова дороже своего носа? Къ чортовой матери. Посидите, обогрeйтесь, снимите бушлаты, у насъ тутъ тепло. Мы сняли бушлаты. На столe появился чаекъ -- конечно, по совeтски: просто кипятокъ, безъ сахару и безо всякой заварки... Надъ нарами высунулась чья-то взлохмаченная голова. -- Что, Ванъ Палычъ, пильщиковъ нашихъ приволокъ? -- Приволокъ. -- Давно бы надо. Погодка стоитъ, можно сказать, партейная. Ну, и сволочь же погода, прости Господи. Чаекъ, говоришь, есть. Сейчасъ слeзу. Съ наръ слeзъ человeкъ лeтъ тридцати, невысокаго роста смуглый крeпышъ съ неунывающими, разбитными глазами -- чeмъ-то онъ мнe напоминалъ Гендельмана. -- Ну, какъ вы у насъ въ гостяхъ -- позвольте ужъ представиться по всей формe: Петръ Мироновичъ Середа, потомственный почетный пролетарiй. Былъ техникомъ, потомъ думалъ быть инженеромъ, а сижу вотъ здeсь. Статья 58, пунктъ 7,7 срокъ -- десять, пять отсидeлъ. А это, -- Середа кивнулъ на нашего смeшливаго рабочаго съ пилой, -- это, какъ говорится, просто Ленчикъ. Ванъ Палычъ Ленчикъ. Изъ неунывающаго трудящаго классу. Пунктъ пятьдесятъ девять -- три.8 А сроку всего пять. Повезло нашему Ленчику. Людей рeзалъ, можно сказать, почемъ зря -- а лeтъ-то всего пять... Ленчикъ запихнулъ въ печку полeно -- вeроятно, нашей же пилки -- вытеръ руку объ штаны. -- Значитъ, давайте знакомиться по всей формe. Только фамилiя моя не Ленчикъ -- Миронычъ -- онъ мастеръ врать, -- а Ленчицкiй. Но для простоты обращенiя -- я и за Ленчика хожу... Хлeба хотите? Хлeбъ у насъ былъ свой. Мы отказались и представились "по всей формe". -- Это мы знаемъ, -- сказалъ Середа, -- Мухинъ объ васъ уже все доложилъ. Да вотъ онъ, кажется, и топаетъ. За дверью раздался ожесточенный топотъ ногъ, обивающихъ снeгъ, и въ кабинку вошли двое: Мухинъ и какой-то молодой парнишка лeтъ двадцати двухъ -- двадцати трехъ. Поздоровались. Парнишка пожалъ намъ руки и хмыкнулъ что-то невразумительное. 7 Вредительство. 8 Бандитизмъ. -- А ты, Пиголица, ежели съ людьми знакомишься, такъ скажи, какъ тебя и по батюшкe и по матушкe величать... Когда это мы тебя, дите ты колхозное, настоящему обращенiю {270} выучимъ. Былъ бы я на мeстe папашки твоего званаго -- такъ поролъ бы я тебя на каждомъ общемъ собранiи. Мухинъ устало сложилъ свои инструменты. -- Брось ты, Ленчикъ, зубоскалить. -- Да, Господи-же, здeсь однимъ зубоскальствомъ и прожить можно. Ежели бы мы съ Середой не зубоскалили бы и день и ночь -- такъ ты бы давно повeсился. Мы тебя, братокъ, однимъ зубоскальствомъ отъ петли спасаемъ... Нeту у людей благодарности. Ну, давайте что ли съ горя чай пить. Усeлись за столъ. Пиголица мрачно и молчаливо нацeдилъ себe кружку кипятку, потомъ, какъ бы спохватившись, передалъ эту кружку мнe. Ленчикъ лукаво подмигнулъ мнe: обучается, дескать, парень "настоящему обращенiю". Середа полeзъ на свои нары и извлекъ оттуда небольшую булку бeлаго хлeба, порeзалъ ее на части и молча разложилъ передъ каждымъ изъ присутствующихъ. Бeлаго хлeба мы не видали съ момента нашего водворенiя въ ГПУ. Юра посмотрeлъ на него не безъ вождeленiя въ сердцe своемъ и сказалъ: -- У насъ, товарищи, свой хлeбъ есть, спасибо, не стоитъ... Середа посмотрeлъ на него съ дeланной внушительностью. -- А вы, молодой человeкъ, не кочевряжтесь, берите примeръ со старшихъ -- тe отказываться не будутъ. Это хлeбъ трудовой. Чинилъ проводку и отъ пролетарской барыни на чаекъ, такъ сказать, получилъ. Монтеры и вообще всякiй мастеровой народъ ухитрялись даже здeсь, въ лагерe, заниматься кое-како