Послесловие переводчика.

1. Я прежде девушку любил. $

Я прежде девушку любил, И до сих пор люблю, И никогда б я не забыл Нел славную мою. Красавиц много видел я, Им не было числа, Но только милая моя Скромна и так мила. Красавицы мне нравятся, Признаюсь в этом всем, Но коль иным не славятся, Что толку в их красе? Нигде нет личика нежней, И истина видна, Что репутация у ней Не ведала пятна. На платье простенький узор, Опрятна и скромна, Но что всегда так манит взор, Когда идет она? Цветистый шелк и взгляд пустой Заденут сердце вскользь, Но скромность вместе с чистотой Пробьют его насквозь. Вот чем мне нравится она, Вот что чарует в ней. Она одна и лишь одна Царит в душе моей.

2. Песня, сочиненная в августе. *

I Шумят ветра, пришла пора Осенней неги сладкой. Среди цветов, среди лугов Порхает куропатка. Уж спеет рожь и день погож - Для фермера отрада. Луна взошла и ночь светла, Тебя воспеть мне надо. II Среди болот кулик живет, А ржанка любит горы, А вальдшнеп лишь живет, где тишь, А цапля где просторы. Голубки дом в лесочке том, От троп людских беглянки. Орех - всегда приют дрозда, Шиповник - коноплянки. III Своей судьбой живет любой, И радость в том находит. Одни гурьбой или толпой, Другие порознь ходят. Пусть сгинет прочь, как утром ночь, Владычество тирана! И хищный гик, и жертвы вскрик, Подбитых крыльев рана! IV А над рекой царит покой. И ласточки над гладью, Даль голуба, встают хлеба Зелено-желтой ратью. Пойдем с тобой своей тропой, В природе столько чар! Колосьев хруст, плодами куст Алеет, как пожар. V И нежный взор, и разговор, Луны безмолвной грусть, Тебя, обняв, к тебе припав, В любви я поклянусь. Как ждет цветок тепла поток, Ждет жатву фермер, сея, Так жду тебя с надеждой я, Моя лесная фея!

3. Я там мечтал, закрыв глаза.

Я там мечтал, закрыв глаза, Где к солнцу тянется цветок, Где льются птичьи голоса, Кристальный падает поток. Темнеет небо надо мною, Сквозь чащу ураган ревет, Деревья кроной вековою Качают буйно взад-вперед. Туманным было жизни утро. Блажен был радостей обман. Но вскоре буря безрассудно Их разметала как туман. Судьба-злодейка пошутила: Мне вместо блага зло дано, Надежд и радостей лишила, Но я не сломлен все равно.

4. За тем холмом река течет.$

Песня. I За тем холмом река течет, Средь пустоши постылой, И зимний день к концу идет, И я прощаюсь с милой. II И ветер западный сквозит, Дождь и просвета нет; Я Нэни нанести визит Спешу, накинув плед. III Мил и чарующ ее лик, Без ловких ухищрений; Типун тому пусть на язык, Кто опорочит Нэни. IV Прекрасна сердцем и лицом, Чиста и непорочна, Хоть платье вымокло при том, Я это знаю точно. V Простецкий парень - титул мой, Немногим я известен, Но к Нэни я хожу домой, И ей я интересен. VI Гроши - богатства все мои, Печально, без сомнений, Но все сокровища земли Отдал бы я за Нэни. VII Лорд старый вырастил быка, Доволен своим стадом, Но счастлив я, что плуг в руках И Нэни моя рядом. VIII Что небо мне преподнесет, Приму я без волнений, И в жизни нет иных забот, Лишь жить с любовью к Нэни.

5. Покаянная мысль в час раскаяния.

(Предназначалась для трагедии)

Закоренелый, прожженный злодей, Я бедолага, как и все пройдохи, Но сердце тает от невзгод людей, И тщетны мои искренние вздохи, Как вижу чад беспомощные лица, Как, человека честного поправ, Над бедами его тиран глумится За непокорный и свободный нрав. Жалею вас, несчастные из шаек, Кого благим ханжам жалеть грешно, Презренных и забытых попрошаек, Кого порок всегда тянул на дно. И добрыми, неверными друзьями, Подобно вам, я был отвергнут тоже, Как самый непотребный в этой яме! Меня талантом наделил Ты, Боже, Товарищей я превзошел немало, Но свой талант растратил я давно, Оставив позади обычных малых, В том, что Тобой естественно дано.

7. Отрывок.

Под вечер брел я полем, Когда всходил ячмень, Чтоб поразмыслить вволю, Я сел на старый пень: Пред мною Эйр старый Журча, к морям бежал, И крыльев шум усталый Над берегом дрожал.

10. Зима.

I И запад слал нам зимний шквал, Земля смешалась с небом, И север выл, собрав свой пыл, И дождь слепил со снегом. Неслась река, и берега Исчезли в одночасье. И птица, зверь, в лесах теперь Укрылись от ненастья. II И буря зла, на небе мгла, И зимний день унылый; Кому-то дрожь, а мне пригож, Как майский вечер милый. Мне бури вой - души покой, Печальны мои дни, Лес обнажен и, мнится, он Судьбе моей сродни. III Всевышний Бог, Твой план не плох, Нас испытать побольше; Так дай же срок пройти урок, Да будет Твоя воля! Мои мечты, коль сможешь Ты На просьбу отозваться, Когда пути мне не пройти, Позволь мне отказаться!

11. Живет девчонка за рекой.

Живет девчонка за рекой, Не описать ее лица. Нет краше девушки такой. У ней блестящие глаза. Милее утренней зари, Как Феб, окрасив небеса, На капельках росы горит. У ней блестящие глаза. Стройна, как ясень молодой, Там, где прибрежная коса, Омытый свежею водой. У ней блестящие глаза. Она невинна, как бутон, На чьих листах дрожит роса. Раскрылся ранним утром он. У ней блестящие глаза. Ее же облик - май весной, Под вечер Феба полоса И щебет птиц в глуши лесной. У ней блестящие глаза. Ее волос туман хмельной, Что с гор спустился на леса Вслед за дождливой пеленой. У ней блестящие глаза. Ее чело, как солнца луч, Когда уже прошла гроза, Как радуга меж темных туч. У ней блестящие глаза. Ее румянец на щеках, Как роз цветущая краса, Что на тернистых стебельках. У ней блестящие глаза. Ее зубов полночный снег, Когда до утра пол часа, Журчит ручьем он к устью рек. У ней блестящие глаза. Ее вишневые уста Манят отведать чудеса, И искушают неспроста. У ней блестящие глаза. Ее дыханье - легкий бриз Над полем спелого овса, Когда уж Феб спустился вниз. У ней блестящие глаза. Ее же голос нежно тих, Как птиц вечерних голоса, Когда по гнездам братья их. У ней блестящие глаза. Мне мил не взгляд с шальным огнем, Не королевская краса, Но разум, что сияет в нем. У ней блестящие глаза.

12. Крушение надежд.

I Блажен господь! Как ты суров И от твоих разгромных слов Империи падут! И я твоих жестоких слуг Министров Горестей и Мук Приветствую вас тут. Гляжу отчаянно вполне На стрел стальные жала, Одна пронзила сердце мне И в сердце задрожала. Пусть тучи мрачные гнетут, Мне буря не страшна, Хотя сгущает темноту Над головой она. II Владыка злых и мрачных сил, Нам жизни миг бывает мил, Услышь молитву ты! Не трепещу я от испуга, Нужна твоя поддержка друга, Избегнуть суеты. Когда душа, устав от мук, Сей мир покинет махом, Замрет усталый сердца стук И станет тело прахом. И нет ни страха, ни слезы В безмолвии лица, И возвратится блудный сын В объятия творца.

13. Молитва перед смертью.

I Причина страхов и надежд, Которой не познать! Перед тобой в урочный час Я вынужден предстать. II Когда я в жизни избирал Тернистые пути, То кто-то громко выражал Протест в моей груди. III Господь, Ты наделил меня Страстями дикой силы, Когда б их часто слушал я, Свели б они в могилу. IV Когда же смертный человек По чести жить отвык, Ты, Всеблагой, из века в век Во тьме скрываешь лик. V И, если я грешил когда, За это я в ответе. Но ты Благой; а доброта Прощает все на свете.

14. Строфы по тому же поводу.

Как тяжко покидать земную сцену. Ужель полна она таких прекрасных грез? Лишь капля радости среди измены, Лишь солнца луч средь непрерывных гроз. Тревожит душу совести вопрос Иль смерти логово убогое? Из-за грехов моих мой страх возрос И трепещу прогневить бога я. И надо мной его десница строгая. Сказал бы я: "Грехи мои прости!" И обещаю, больше не солгу. Но стоит мне здоровье обрести, Я вновь у добродетели в долгу, Опять стезею глупости бегу, Опять в чести не человек, а зверь. И как я милости просить могу, Ведь божью милость я забыл теперь И распахнул для искушенья дверь. О, всей земли Великий Господин! Посмел бы я свой взор к тебе поднять, Покончит с бурей твой кивок один И обратит морские волны вспять. И мощь Твоя поможет мне опять Держать в узде неистовую страсть, Ее поток по руслу направлять, Но вижу, сил мне может не достать. О, помоги, Божественная Власть!

15. Молитва, написанная под влиянием мучительной боли.

О, Ты, который так велик! Чтоб чтить меня вниманьем, Однако обращаешь лик Ко всем земным деяньям. Твое творенье пред тобой, В страданиях и боли, Я знаю, что недуг любой Твоей подвластен воле. Уверен, гнева и угроз Нет в помыслах Твоих. Избавь глаза мои от слез, Иль смерть закроет их. И, если суждено судьбой, Я вынужден страдать, И крест, возложенный Тобой, Нести и не роптать.

16. Судьба-злодейка пошутила.

Судьба-злодейка пошутила: Мне вместо блага зло дано, Любимой и друзей лишила, Но я не сломлен все равно. Я буду жить благоразумно, И коль мне счастья не видать, Тогда пусть беды грянут шумно: Без страха выйду их встречать.

17. Безжалостный порыв судьбы.

Безжалостный порыв судьбы Все листья оборвал! Безжалостный порыв судьбы Все листья оборвал! Мой стебель вился в небеса И цвет мой бушевал. Спадала свежая роса, Луч солнца пригревал. Но оборвал мой вешний цвет Судьбы суровый шквал. Но оборвал мой вешний цвет Судьбы суровый шквал.

19. Первый псалом.

Любой, в сей жизни, где б ни был, Имеет счастье впрок, На путь греха кто не вступил И не вкусил порок. Гордыни кто не знал слепой С презрительным лицом, Кто со смиренною мольбой Предстал перед Творцом. Он расцветет как дерева, Что осеняют реки: Вверху - обильная листва, А снизу - корень крепкий. Но тот, чей цвет зачал порок, Пусть будет свергнут в прах, Лишенный корня стебелек В неистовых ветрах. Бог дал покой и мир на век, Но возгласил взамен: Не будет грешный человек Во истину блажен.

20. Первые шесть стихов 90 псалма.

Господь, первейший из друзей Всего людского рода! И под десницею Твоей Прибежище народа! Пред тем, как взмыли гор хребты Под творческой рукой, И перед тем, как создал Ты Огромный шар земной. Та Власть, что прежде берегла Гармонию вселенной, С былых времен всегда была Извечно неизменной. Та пропасть бесконечных лет, Что кажется нам страшной, Перед Тобою - лишь момент, Ушедший день вчерашний. И повелением Твоим Все люди рождены. Ты снова возвещаешь им: "Вернитесь в тлен сыны!" Ты их лишаешь на века Забот во сне глубоком, Ты их сметаешь, как река, Стремительным потоком. Они - как утренний цветок, Сияют красотой. Под вечер он уже поблек - Поникший и сухой.

22. Монтгомери Пегги. $

Когда бы плед я постелил На вереск под луною, То я вдвойне бы счастлив был, Была бы Пег со мною. Когда ревет свирепый шквал И липнет мокрый снег, В объятьях я бы согревал Мою родную Пэг. Будь я бароном на коне, С проворных слуг отрядом, Все это в радость было б мне, Была бы Пегги рядом.

23. Джон Ячменное Зерно. *

Раз три восточных короля Торжественно клялись, Что Джон Ячменное Зерно Свою окончит жизнь. И плугом Джона закопав В могилу глубоко, Взвалили тяжкий ком земли Над головой его. Но дружная пришла весна, Опять дожди пошли, И Джон, назло своим врагам, Поднялся из земли. От знойных солнечных лучей Окреп он, возмужал. Врагам грозил он головой Покрытой сотней жал. Нежданно осень подошла. Джон стал бледнеть, сникать, И сгорбилась его спина, Он начал увядать. Он наклонялся с каждым днем Под тяжестью зерна. Враги решили: час настал Отмстить за все сполна. Оружьем длинным и косым Свалили его с ног, И, как разбойника связав, Отправили в острог. Там наземь скинули его И стали больно бить, Потом кидали на ветру И понесли топить. Но даже в яме по края Наполненной водой, Где утопал наш бедный Джон, Не ждал его покой. И вывалив его на пол, Чтоб больше сделать зла, Его принялись ворошить Пока в нем жизнь была. Сгорел в пылающем огне Весь мозг его костей. А мельник сделал всех больней- Растер меж двух камней! Из сердца взяли кровь его И стали пить как зелье, И с каждой чашей круговой Вскипало вновь веселье. Был Джон Ячменное Зерно Храбрец, смышленый малый, А кровь его всегда в сердцах Отвагу подымала. Любой, отведавши его Со скорбью разлучится, Он заставляет и вдову Беспечно веселиться. Поднимем же за Джона тост! Пусть плоть его умрет, Но дух в Шотландии всегда В потомках пусть живет!

26. Раскаяние.

Из бед, что нарушают наш покой, Терзают душу, разрушают разум, Нет хуже, без сомнения, такой, Что грех в нас сеет, не моргнувши глазом Ну, а когда расклад вещей иной, К которым разум вовсе не причастен, То безрассудство здесь всему виной, Оно - причина всех твоих несчастий. И совести укоры непреклонны За беды, что мы походя взвалили На души юных и неискушенных, Которые так нежно нас любили. Что говорить, ведь и любовь сама Причина их мучений и несчастий, Кипящий ад! Она сведет с ума Не сыщешь плетки хлестче и ужасней. Живет ли человек, который смог, Все ужасы изведав преступленья, Кипящих мыслей обуздать поток, Встав на стезю благого исправленья? Премного счастлив человек такой Своей великодушною душой!

27. Я вам не священник. Песня.$

I Я вам не священник, твердящий молитвы, Я вам не политик, не воин для битвы, Не строящий планы делец хитроватый, Мои все заботы - в бутыли пузатой. II Нет зависти к пэру, ему мой поклон; Презренья к крестьянину, хоть он склонен; Друзей закадычных шальная орава, И в этой бутыли - забота и слава. III Вот скачет помещик с собратом коньком, Процентщик дрожит над своим кошельком, В таверне корона качнулась над дверью, К пузатой бутыли я полон доверья. IV Случилось супруге навеки уснуть, Ну как после церкви ее помянуть? Старик Соломон подсказал мне ответ: В пузатой бутыли - лекарство от бед. V Однажды задумал затеять я дело, Письмо известило, что я разорен, Но старый дружок вдруг ко мне завалился, Со славной бутылью забот я лишился. VI "В заботах блаженство",- поэт возгласил, * Юнг.Ночные думы. Не помню, как звали, но в черном ходил. И я соглашаюсь с педантом известным: Обнявшись с бутылью с напитком небесным. VII Строфа, добавленная в масонской ложе. Собрались мы с полными кружками тут, Обряды масонские пусть обождут, И рыцари веры квадрата и круга Пузатой бутылью излечат пусть друга.

28A. Трактирщику из Тарболтона.

Лежит здесь с прочею фигнею А.Мэнсон с вечной болтовнею.

29. Разорившийся фермер.$

Вот солнце зашло за рекой, Все люди спешат на покой, Лишь мне надежды никакой Забыть печаль и горе. Богач опочил крепким сном, Хоть вьюги ревут за окном, Бедняк мечтает об одном, Когда же смолкнет буря. Спит милая сердцу жена, На время забот лишена, Красы и юности полна, Каких не станет вскоре. Малышки у ней на руках, Нет страха в их кротких сердцах, Но из-за этих милых птах Душа кипит, как море. Когда-то в тот благостный год, Я мог их спасти от невзгод, Но нынче жизнь - плохой оплот, Я вновь с судьбою в ссоре. Покоя, покоя мне нет! Блажен для меня смерти плед! Как уберечь мне их от бед? Куда им деться вскоре? Куда же, куда мне свернуть? Суров и безрадостен путь, И в мире покоя ничуть Мне не изведать вскоре.

30. Мэри Морисон.

О, Мэри, к своему оконцу Ты в час урочный подойди, Своей улыбкой, словно солнцем, Беднягу щедро награди. Как счастлив был я в ожидании, Усталый раб, забывший сон, Когда б наградой за страданья Была бы Мэри Морисон! Вчера трепещущей струной Зал разбудил тот танец шумный, И ты в мечтах была со мной, А я сидел, как неразумный. Был этот бал прекрасен очень, И тост был мной произнесен, Вздохнув, сказал я между прочим: "Нет, вы не Мэри Морисон". О, Мэри, не нарушь покоя, Кто за тебя на смерть готов, Чье преступленье лишь такое: К тебе безмерная любовь! В любовь ответную когда Уже не смеет верить он, Не может дерзкой быть мечта, Мечта о Мэри Морисон.

II. Стихотворения 1784-1785: Мосгил

31. Эпитафия моему другу и другу моего отца, Вильяму Муру из Тарболтона.

Лежит здесь честный человек, Пусть душу Бог хранит во век. И друг людей, и правды друг, И зрелый ум, и юный дух. Едва ль сыскать сердца добрей, Едва ль сыскать главу мудрей. Есть мир иной - он с Богом рядом, А нет - он в этом жил, как надо.

32. Эпитафия известному старосте. *

Сапожник отбыл в мир иной, Конечно, прямо в ад, Он там назначен Сатаной Завхозом, говорят.

33. Шумному спорщику. *

Уснул здесь Джеми навсегда. О, смерть, навел я справки, В твоих владеньях никогда Такой не знали шавки.

34. Эпитафия на Джони Малыша. *

Hic jacet Wee Johnie. Здесь лежит Малыш Джони. (лат.) Прочтя, подумать не спеши, Что здесь схоронен Джон; Здесь только тело, а души Он в жизни был лишен.

35. Эпитафия отцу.

Сотри слезу и голову склони: Здесь покоится любящий супруг, Здесь завершил свои земные дни И ласковый отец и верный друг. Чье сердце и без страха и укора, Чье сердце чуяло людскую боль, Гроза врагам, а для друзей - опора, "Учил добру порок его любой".

36. Эпитафия Р.А. эсквайру.

О, путник, знай, как чтимо и любимо Среди живущих ныне это имя. Не нужно слов, кто знал его не мало, Теплее сердца Смерть не охлаждала.

39. Обращение к Очень Хорошим или Слишком Праведным.

"Мой сын, вот правил всех венец, Прими их так, как можешь, Что слишком праведный - глупец, И слишком мудрый тоже. В любом отборнейшем зерне Имеются плевелы. Нельзя судить людей вполне За не благое дело". Соломон - Экклезиаст,ч.VII ст.16 I О, вы, в ком благости печать, Ведущие беседы, Чье дело только подмечать Сучок в глазу соседа. Чья жизнь подобна жерновам, Вращаемым водою, Без устали, подобно вам, Шумит сама собою. II И, очевидно, что пока Волнует смертных мало, Что дверца Мудрости узка, Вход в Глупость - сквозь порталы. И я за их беспечный нрав, Огрехи и ошибки, В защиту доводы собрав, Не упрекаю шибко. III И ваш расклад, и их расклад Ни капли не сравнимы. Но бросьте мимолетный взгляд, В чем разница меж ними. По воле случая своей Вы чистотой гордитесь, И, что еще всего верней, Надежнее таитесь. IV Когда сердечный перестук То смолкнет, то забьется, Галоп извечный нам не вдруг Замедлить удается. Легко скользим мы по волнам, Теченье с ветром в спину. Когда ж они навстречу нам, Иную зрим картину. V Вот Шут, а вот Болтун сидит, Довольны целым миром, Пока их жизнь не превратит В Пьянчугу с Дебоширом. Остановитесь подсчитать Последствия такие, Что даже боязно сказать, Чертовски дорогие. VI За честь достойных светских дам, Что в кружевах шикарных, За непорочность их не дам Ни пенса в день базарный. Любимый парень, по словам, Причина их печали, Но я шепну на ухо вам, Что их не искушали. VII Вы на мужчин свой бросьте взгляд, На женщин подивитесь, Коль что-то сделано не в лад, Немного отвернитесь. Не ясен лишь один момент, Зачем им приключенья? И, как заметите, в них нет Ни капли сожаленья. VIII Кто создал сердце, только Он, И может нас проверить, Струны Он каждой знает тон, И скрип от каждой двери. О равновесии - молчать. Его нам не досталось. Что было - сможем подсчитать, Не сможем, что осталось.

41. Тарболтонские девушки.

Вот Пэгги с дальнего холма, Мы давние соседи. И лорд отец, она сама Определенно - леди. Вот Софи, справная вполне, И с щедрою судьбой, Кто не провел ни ночи с ней, Тот ухажер плохой. Коль вы успели выпить эля, То Мизи недурна. Мрачна, но может в самом деле Понравиться она. Когда вам скромность не по нраву, Ее сестрица Джени Могла б вам приглянуться, право, И в этом нет сомнений. Когда, взойдя на этот холм, Вам Бэсси повстречается, Она отвесит вам поклон И чинно распрощается. Таких красавиц не найдешь В обширнейшем владении, Где властвует король наш Джордж, И это Бэсси мнение.

44. Когда приеду в Стюарт Кайл.

Когда приеду в Стюарт Кайл, От мыслей нет покоя, Куда б ни шел и ни скакал, Любимая со мною. Когда ж приехал я в Мохлин, Отвергнув лихо беды, То сердце было взято в плен Моей мохлинской леди.

46. Милей, веселей я девчонки не знаю. Песня.

Милей, веселей я девчонки не знаю. Ее нежный вздох, как цветение мая, Касания губ упоительны очень. Она добродушная и боевая, И в танце кружится, улыбкой сверкая. Ее глаз сиянье, как вспышки средь ночи, Ее стройный стан, ее шейка резная, Ее блеск волос и кайма кружевная, Ее отточенная белая ножка, И что-то еще, коль подумать немножко, Что делает зимние ночи короче!!!

47.Послание Джону Ранкину с приложением нескольких стихов.

О, грубый, остроумный Ранкин, Душа любой веселой пьянки, По мненью многих, за гулянки И за мечты К чертям однажды спозаранку Помчишься ты. И озорные твои шутки, Где в развеселой прибаутке Святоши могут в полминутки Чертями стать, Их недостатки и проступки Как днем видать. О, лицемеры и паяцы! Святым одеждам не порваться! Под рясой черною таятся Пороки их. Они как ладана боятся Острот твоих. Подумай, грешник нечестивый, Кому вредишь ты, торопливый, Без мантии своей красивой И голубой, Они язычники, правдиво, Как мы с тобой. Прими рифмованной стряпни, Что я собрал за эти дни. Коль будет час, тогда черкни Когда-нибудь Прислать ту песню для меня Не позабудь. Ей богу, сердцу все постыло, И Муза крылья опустила, Ты знаешь, что плясать в полсилы Я не люблю. Пойду-ка послужу, друг милый, Я королю. Недавно я, забавы ради, Бродил с ружьишком, на ночь глядя, И куропатку я в засаде Подстерегал, И думал, о моей усладе Никто не знал. Бедняжка на земле простерта, Ее подбил я ради спорта, Не думал я, какого черта, Что донесут. Идут дела такого сорта В церковный суд. В записке сообщалось кратко, Что пала жертвой куропатка, Что я - причина беспорядка. Не стал я лгать, И штраф, увы, как мне ни гадко, Пришлось отдать. Ружьем, что бьет без промаха, И дробью с горстью пороха, Хвостом, куриным потрохом Клянусь я сам: Болотной дичи шороха С лихвой задам. Пора настала, скоро лето. Птенцы щебечут уж с рассвета, А я охотой занят где-то. Господь, прости! Меня б в Виргинию за это - Коров пасти! Им, право, есть чего стыдиться, Ведь за крыло подбитой птицы Монетой звонкой расплатиться Был должен я, И никуда уж не годится Их болтовня. И это все сведет с ума, Нет сил для рифмы и письма, Но нынче дел насущных - тьма, Лишь будь проворней. За сим, с почтением весьма, Слуга покорный.

48. Строчки, адресованные мистеру Джону Ранкину.

Однажды Смерть, скажи на милость, Покинуть этот мир стремилась В такой компании, что страх, Замаранной в больших грехах: Сутаны, рясы всех мастей, И воры всяческих статей, От тех, кто орденом маячит, До тех, по ком веревка плачет. Их видом Смерть пристыжена. Вздохнув, прошамкала она: "О, Боже, как это обидно, За ними дел моих не видно. Хотя б один презрел обман, Дабы украсить чертов клан". Взглянув с Адамова холма, Его увидела сама. "Клянусь, вот человек под стать!" И Ранкин перестал дышать.

49. Строчки, адресованные вышеупомянутому Дж. Ранкину на его письмо поэту о том, что одна местная девушка ждет от него ребенка.

Я чту законы, как бывало, Почти до самых пунктов малых, Но, к сожаленью, подкачала Одна статья. И за нее - пиши пропало, В ответе я. Ее нарушил я однажды, А может трижды или дважды, Но не испытывал я жажды Покой нарушить. А слухи, это знает каждый, Не надо слушать.

50. Строки, написанные Бернсом на смертном одре, Джону Ранкину из Эйршира и отправленные ему сразу же после смерти поэта.

Кто Ранкина воспел, уж неживой. Зеленый холм хранит его покой. Увы! Чертовский поворот такой.

56. Торговец Тэм.

Торговец Тэм однажды днем Смерть встретил на пути своем. Тэм был польщен такою встречей, И так же Смертью был замечен. Мешок он бодро опустил, Но тут его удар хватил. Радушью Тэма нет предела, Смерть с ним расстаться не хотела. И, стукнув древнею клюкой, Смерть забрала его домой.

57. Послание Джону Лапрейку, старому шотландскому барду.

1 апреля 1785 г. Шиповника набухли почки, И куропаток крик до ночки, И зайцы скачут через кочки; За вдохновенье И моей вольной Музы строчки Прошу прощенья. Раз перед Пасхой вечерком Мы собрались пред огоньком, Чтоб потрепаться языком, Был круг наш тесен, А в теплом обществе таком Нельзя без песен. Из песен всех одна, наверно, Мне показалась достоверной, В ней обращался благоверный К супруге юной; В душе та песня, несомненно, Задела струны. Я слышал повести едва ли, Чтоб в душу глубже западали, Я мнил, поэт из дальней дали, Из далека, Но этот парень, мне сказали, Из Мьюркерка. Он интерес мой возбуждал, О нем расспрашивать я стал, Кто знал его, тот утверждал; Талант от бога, Таких поэтов мир знавал Не так уж много. Он сочинял за кружкой 'эля Куплеты, полные веселья. В остротах, бьющих прямо в цели И в песнях славных, От Инвернесс до Тивотдейля Ему нет равных. Я встал и клятву произнес, Что плуг бы свой в залог отнес, Иль сгинул, как бездомный пес, В канаве жуткой, Но кружку б я ему поднес, Чтоб слышать шутки, Люблю я без сомнения Досужих строк сплетение, Они, прошу прощения, Грубы нередко, Но укрепляет пение Грудную клетку. Я в общем смысле не поэт, Рифмую песню и куплет, Претензий на ученость нет, В чем дело, если Лишь глянет Муза, я в ответ Пою ей песни. И важный критик смотрит косо, Спесиво задает вопросы: Не отличая стих от прозы, Как песню сложишь? Ты, оппонент мой длинноносый, Понять не сможешь. К чему жаргоны вашей школы? К чему латинские глаголы? Глупцам, сказать по правде голой, К чему науки? Им подошли б гораздо более Лопаты в руки. Заучит сборище глупцов По-гречески с десяток слов, Что превращает их в ослов, Заверю вас, И каждый мыслит, что готов Влезть на Парнас. Была бы искра вдохновенья, И это все мое ученье. Мой путь тернистый сквозь лишенья, Сквозь грязь и лужи; Но моя Муза без сомненья, Затронет душу. Аллан всегда весело - шумный, Или Фергюсон остроумный, Лапрейк, мой друг благоразумный, И коль случится, У них Пегас бы мой безумный Мог подучиться. Когда друзей твой полон круг, Реальных ты найдешь не вдруг, Когда искать их недосуг, К чему отписки? Но если нужен верный друг, Я первый в списке. Хвалить себя - куда ни шло, Но за грехи винить смешно. Пусть мне с друзьями повезло, Их лесть прекрасна, Но добротой моей во зло Играют часто. Мой недостаток не в чести, Люблю девчонок - Бог прости! На танцы стоит забрести, Где очень жарко, Они спешат преподнести, Что им не жалко. В Мохлине ярмарка горой, Когда мы встретимся с тобой, Заботам там дадим мы бой, Что б мысли кругом. Махнемся рифмой меж собой Тогда друг с другом. И наши кружки звякнут споро, Разбавим красным для задора, Потом добавим к ним ликера, Взбодрить сердца, Клянусь, подружимся мы скоро И до конца, Нам эгоизм внушает вновь, Все чувства, что волнуют кровь, И даже дружба и любовь, Полны корысти, Но эти взгляды подлецов Мне ненавистны. Но вы, в ком благо по уму, И чьи сердца растопят тьму, Кто любит ближних и кому Могу сказать я: Придите, вас я обниму, Друзья и братья! Мой долгий стих кончать пора, Уже огрызок от пера, Коль пару строчек мне с утра Черкнешь ты вдруг, Я сразу закричу: Ура! Слуга и друг.

58. Второе послание Джону Лапрейку.

21 апреля 1785 г. Мычат телки, вернувшись с луга, Взопрели лошади от плуга, Я в час вечернего досуга Сказать могу: Перед Лапрейком добрым другом В большом долгу. Я сбился с ног пахать весь день, Зерно кидать на борозде, Своих коней держа в узде Часов по десять, И Муза мне твердит везде: Мол, не до песен. У этой девки беспардонной Всегда на всё свои резоны: Мол, были мы так утомлёны Весь месяц тяжко, И в голове всё время звоны, Трещит, бедняжка. От этих отговорок плачу: Ты постыдись, лямая кляча! Писать я буду на удачу Весь вечер к ряду. Ты, ремесло своё не пряча, Рифмуй, как надо. Ужель Лапрейк, король червонный, В людской колоде не крапленой, Кто в выраженьях восхищенных Тебя хвалил, Не стоит рифмы окрыленной, Не стоит сил? Я в миг бумаги разверну, Перо в чернила обмакну, Клянусь, что глаз я не сомкну, До ночи поздней, И коль на стих не потяну, Закончу прозой. Я стал писать во весь опор, Стихами, прозой всякий вздор, Пусть то не ставят мне в укор, Покажет время: Пегас, дремавший до сих пор, GПочуял стремя. Достойный друг, не сожалей О тяжкой участи своей, Приди и струны разогрей Весёлым звуком. Терпимей будь к Судьбе твоей, Она - лишь сука. Презрев её ударов шквал, Я бороздой своей шагал, И если бы мне Боже дал Жить много лет, То я смеялся б, пел, плясал, Не зная бед. Уж кони щиплют травку где-то, Деревья почками одеты, А мне - двадцать шестое лето; К чертям молву! Ведь не смотря на все наветы, Я, Роб, живу! Ужель ты с завистью знаком К тем джентльменам с сундуком Или с распухшим кошельком, Как их живот, Кто, управляя городком, Как бог живёт? Иль к гордой спеси феодала, Кто в тон одет, чья трость блистала, Кто мнит, что значит он не мало Средь идиотов, Чтоб шапка перед ним слетела, Когд а идёт он? Из всех, Господь, даров небесных, Дай разум мне и слов для песни, Бродить в Шотландии прелестной Мне без препоны, И я купцов и лордов местных Тогда не трону. Права страны у нас гласят: "К богатству, славе - через ад"", Звать к вечным мукам своих чад, Умно едва ли, Но, слава Богу, этих врат Мы миновали. Когда-то, на заре времён, Издал Господь такой закон: "Быть честным человек рождён", Кем он ни будь, Природы план исполнит он, Не кто-нибудь. Мандат божественный и чудный! Ты плод Десятки безрассудной, Бедняги, хоть одеты скудно, Сияют очи! А отпрыски корысти нудной Темнее ночи. Хоть здесь они гребут гроши, Но горсть бесценной их души От страха воет пусть в тиши В грядущем теле, Совой скрывается в глуши Под веткой ели. Воскреснут пусть Лапрейк и Бернс, Чтобы достичь родных небес, Чтобы воспеть страну чудес В тончайших сферах, Пусть дружба их растёт, как лес, В грядущих эрах.

61. Прелюбодей. Новая песня.

Лихих парней всего сильней Влекут любви услады, Орлом гляди, коль впереди Девчонка то, что надо. Садись кучней, ведь здесь слышней, Мы разговор затеем. Начну рассказ, что как-то раз Я был прелюбодеем. Пред осуждения стеной Я шел, поникнув малость, И Бэтси рядышком со мной, Отменно нам досталось. Мой сникший взгляд упал назад, Собою не владея, Я этих ног пройти не мог И стал прелюбодеем. Лицом уныл, лишенный сил - Расплата за событья. Сгущался мрак и через парк Не мог не проводить я. Поцеловал - ведь грех сей мал, А клятвы все щедрей. Упала Бэтси, я упал, И я - прелюбодей. Но для нее словцо мое: Клянусь, признав законы, Ее любить и с ней делить Все до последней кроны. И мой малыш - мамаши стриж, Дороже всех людей. Я им горжусь и не стыжусь, Что я прелюбодей. Распутный друг наемных шлюх, С болезнью, под забором, Скажу я в лоб, бесчестно что б Вносить тебя в наш кворум. Учите дев среди дерев Стать матерью семейства, Не за гроши, но для души, Вот в чем прелюбодейство. О, вы, носители корон, Герои и вояки, Вы, Цезари былых времен, И Александры всякие: В лихих боях, отвергнув страх, Врагов своих развеяв, Вы так горды вступить в ряды Больших прелюбодеев.

64. Людской удел - страданья. * Печальная песня.

I Промозглый ветер ноября Срывал листву лесов, Однажды вечером брел я Вдоль Эйра берегов. Вдруг я заметил старичка С усталою походкой, С морщинок сетью на висках И седенькой бородкой. II Куда ты, юноша, спешишь ?- Изрек мудрец почтенный. К богатству ли стопы стремишь, К забавам жизни тленной? Иль на тебе забот печать, Как и на мне от века, И бродишь ты, чтоб испытать Все скорби человека? Ш Вот ты под солнцем видишь тут Луга, равнины, веси, Где сотен труд дает приют Надменной барской спеси. Я солнце зимнее встречал Уж дважды сорок раз И с каждым разом подмечал, Что счастье - не для нас. IV Как часто время юных лет Мы тратим понапрасну! И щедрой юности расцвет Транжирим ежечасно! Над нами страсти держат верх. Природы прав закон, Что всякий смертный человек Для скорби был рожден. V Блаженны юные года И зрелых лет кипенье - Полезен человек тогда, Во всем ему везенье. Но посмотри на склоне лет: Заботы и стенанья. Нужда и старость - вот дуэт! Людской удел - страданья! VI И баловней судьбы, видать, В лачугах маловато, Но счастья так же не сыскать Среди хором богатых. И толпы жалких горемык В любом конце страны Постигли жизненный урок, Что к скорби рождены! VII Суровой ниткою невзгод Ковер судьбы расшит, Еще сильнее нас гнетет Раскаянье и стыд. Кто в небесах лишь видит толк, Любовью озарен. Но кто собратьям только волк, Для тысяч - горе он. VIII Вот изнурен мужик трудом, Он вызывает жалость, Он просит ближнего о том, Чтоб заработать малость. А вот - высокомерный лорд, Отвергший просьбы эти. Жена бедняги слезы льет И причитают дети. IX Когда б рабом меня создать Природа захотела, Что ж к независимости страсть В моей душе засела? А если ж нет, зачем терпеть Жестокость и упрек? Зачем же лорду власть иметь, Коль ближним он далек? X Сынок, невзгоде никакой Не дай тревожить грудь: Мой личный взгляд на мир людской Не истина, отнюдь! Бедняк, задавленный нуждой, Не знает, как же жить. И нет надежды никакой Страданья утолить. XI О, Смерть! Подруга бедняка, Добра и так блаженна! Мне б ноги протянуть пока И отдохнуть отменно! Но для богатых и господ Страшны твои порывы. Ты облегченье от забот Лишь тем, кто еле живы.

Мисс Пэгги Кеннеди.

Прекрасен юной Пэгги цвет, Как розы ранним утром, На нежных лепестках рассвет Играет перламутром. Ее глаза - сиянья луч, Потоки золотящий, Дождя спадающего с туч На утренние чащи. Ее уста огнем горят, И ярче вишен спелых, И каждый восхищенный взгляд, Дай волю, так бы съел их. Ее улыбка - вечерок: Воркуют голубочки, Спешат ягнята в закуток Спастись от темной ночки. И если б Пэгги бы сама Была б с судьбою в ссоре, От доброты ее Зима Смягчилась бы во взоре. Не опорочит клевета Души ее открытой, И не кривит пусть зависть рта В ухмылке ядовитой. Любви и Чести, Правды силы Пускай хранят от зла, Тот вдохновенный образ милый, Что Юность ей дала. Огонь супружества потом В груди зардеет светом, И увенчает отчий дом Дочерним, пышным цветом.

66. Прощание с Бэллохмайлом.

Леса и рощи опустели, Цветы увяли на лугах, Не слышно жаворонка трели, Природа сникла на глазах. Мария в сонной роще пела, Сияя красотой земной, И эхо гулкое звенело: Прощай же, Бэллохмайл родной! Дождетесь вы, цветы, весны, Вновь ваша расцветет краса; Вы, птички, после тишины Вновь огласите небеса. Мне не кивнет цветок забавный, Не петь уж птицам надо мной. Прощай же, Эйра берег славный, Прощай же, Бэллохмайл родной!

76. Обращение к Дьяволу.

"Князь тьмы, о, властелин земной, что вел крылатых серафимов в бой" Мильтон В какой бы титул ты ни влез- Черт, Демон, Сатана иль Бес - Когда идем мы через лес, Твой слышим глас; Ты брызжешь серой до небес Чтоб шпарить нас. Послушай, Старый Ник с хвостом, Оставь в покое ты наш дом, Уверен, мало счастья в том Тебе, старик, Что б бить нас, бедолаг, кнутом И слышать крик. Огромна власть твоя и слава, Чтит имя каждая держава, И хоть твой дом - вон та канава, Везде ты свой; И ты не увалень и, право, Ты не хромой. То бродишь ты как лев могучий, И жертву ищет взор твой жгучий; То мчишь над церковью черной тучей И рвешь кресты; А иногда в душе кипучей Таишься ты. Бабуся раз сказала мне, Что ты блуждаешь при луне, Где замки старые во сне Шлют ей поклон; И раздается в тишине Твой жуткий стон. Когда же в сумерки бабуся Молилась: Господи, Иисусе... То часто с криком, как у гуся, Скрывался ты И пробирался, словно труся, Через кусты. Раз ночью ветер сильно выл, И звездный дождь на землю лил; Тобою я напуган был У озерка; Ты как прибрежный куст застыл, Шурша слегка. Моя дубина трепетала, И шевелюра дыбом встала, Когда в ночи загоготало Средь тростников; Ты взмыл, как селезень, устало И был таков. Пусть ведьмы, что с тобой галопом Неслись на клячах с жутким топом По диким и заросшим тропам Расскажут сами, Как вновь сбирались вы всем скопом Над мертвецами. Отсюда вьется корень зла; И плохи фермеров дела: То урожай сожжен дотла Нечистой силой, То вдруг Буренка померла, То бык стал хилый. Отсюда хворь, болезнь, недуг, И слабость прежде сильных рук; И самый лучший в доме плуг По чьей-то воле, Как щепка разлетелся вдруг Во чистом поле. Когда весной снега сойдут, И реки, вздувшись, побегут, То водяные тут как тут Средь слуг твоих; Они бродяг ночных влекут И топят их. То огоньков блуждают вспышки, Для тех, кто знал в питье излишки, То окаянные мартышки В глазах блеснут, Потом в трясине те людишки Навек уснут. Когда масон зовет твой дух, Ты предстаешь, свиреп и сух, Но только пропоет петух, Смешно конечно! Твой гнев развеян в прах и пух - Мчишь в ад кромешный. В саду Эдема жили-были Адам и Ева, что любили, И до конца любовь испили В блаженный час Средь ароматных трав и лилий В тот первый раз. Но ты, пролаза, старый пес, И в райский сад свой сунул нос, И человеку зло принес; (Пусть сгинет грех!) И мир невинности разнес Ты как орех. Припомни ты один из дней, Когда в дыму, среди огней, С физиономией твоей Довольно жуткой Явился ты, разя людей Своею шуткой. И как унес ты одного В тот день из дома своего, И как потом терзал его Когтистой лапой, И докучал, страшней всего Сварливой бабой. Но описать, что ты творил С тех пор, как ангел Михаил Своим копьем тебя сразил, До наших дней, Ни слов не хватит, ни чернил В стране моей. Ну вот, Лукавый, ты решил, Какой-то бардик тут грешил, И во хмелю разворошил Твой мрачный дом; Ты рогом бы его прошил! А он - пером! Прощай же, старый Сатана! Подумай - истина ясна: Тебе возможность все ж дана, Чтоб лучше быть, Чтоб мог я хоть во время сна Тебя забыть.

77. Шотландское виски.

"Налей вина, пусть пьет до дна, Кто бед охвачен морем, Глоток тепла, чтоб кровь текла У сокрушенных горем. Пусть вина пьет и пусть поет, Пусть чашу он наполнит, И о врагах и о долгах Уж никогда не вспомнит". Притчи Соломоновы. часть 31, т.6,7. Пускай поэты в споре рьяном О лозах, винах, Вакхе пьяном, Шумят; и рифмой и романом Наш режут слух, Я воспеваю над стаканом Шотландский дух. Напиток старый и отменный! Течешь ли ты в живот презренный, Иль темно-бурый, буйный, пенный, Льешь через край; Родник твой, Муза, вдохновенный Воспеть мне дай. Пшеница шелестит давно, А у овса усов полно, И аромат свой льют в окно Горох, фасоль, Но Джон Ячменное Зерно - Хлебов король. Тебя мы чтим важней всего: Лепешек мягких волшебство, И щей бурлящих торжество - Твои творенья. Но кровь из сердца твоего - Вождь вдохновенья. Желудок сыт - и жизнь бодрее; Жизнь - дар, повешенный на шею - Из года в год все тяжелее; С твоей же смазкой, Колеса жизни мчат быстрее С веселой пляской. Ты просветляешь разум Лира; Ты кровь бодришь во время пира; Ты наших душ латаешь дыры; Ты бьешь ключом; И ты в отчаянии мира Блестишь огнем. Так часто, в серебро одет, Ты покоряешь высший свет, Однако служишь много лет Напитком нашим; Вкусней тебя приправы нет К овсяной каше. С народом вместе ты живешь. Чем были б ярмарки, кутеж, И даже сборища святош, Когда б не ты? И лезут к паперти из кож, Разинув рты. В ту ночь, как уберем зерно, Над рогом вспенится вино; А в Новый год течет оно В ушаты, в кадки; И в нем броженье лишь одно, Да сахар сладкий. Вулкан склонился над мехами, А пахари - над лемехами. О чудо! Здесь ты тоже с нами: Один глоток - И вновь кузнец схватил руками Свой молоток. Пощады нет железу, стали, Мехи кузнечные устали, Но кузнецу в том нет печали; Пылает горн, От наковальни рвется в дали Тяжелый звон. Младенец лишь увидит свет, Уж кумушки ведут совет, Подходит имя или нет. Да, имя славно! А повитуха древних лет Храпит исправно. Когда в суде уж много лет С соседом ссорится сосед, То виски - исцелитель бед- Затушит брань; Судье награды лучше нет, Чем эта дань. И Муза пусть не упрекнет Тех, кто в стране моей живет, Кто горло мочит круглый год За их измену. Едва ль зимой кто узнает На виски цену. Но бренди огненный глоток- Источник болей и изжог. Он сокращает жизни срок В два раза им И шлет шотландский кошелек Врагам своим. Шотландцы, в основном для вас Веду я долгий свой рассказ, И вам, беднягам, мой наказ, Поверьте мне: Напиток этот губит нас - Все зло в вине. Болезни пусть его морочат, За дюймом дюйм подагра точит, Того, презренье в ком клокочет За скромным блюдом, Кто виски вместе пить не хочет С простецким людом. О виски! Дух проказ шальных! Прими же барда скромный стих! Коль нет тебя - рев строф затих, Стих беден мой. Приходишь ты - шеренги их Уж рвутся в бой! О виски! От таких потерь Шотландцам нет житья теперь; Болезнь стучится в нашу дверь, Хворь поджидает, И кашель, лающий, как зверь, Нам досаждает. Позор акцизным и другим, Кто виски сделал дорогим! Прочь руки, дьявол! Вон беги! Хватай же плутов! И запекай их в пироги Для пьяниц лютых. Судьба! Коль можешь, дай мне все же Штаны, лепешку, виски тоже, И звонких рифм, чтоб петь пригоже. Не нужно боле; А остальное вверить можешь Всевышней воле.

III. Стихотворения 1786: Мосгил и Эдинбург

86. Опись имущества.

Мистеру Роберту Эйкену из Эйра, в ответ на его мандат, требующий отчета о количестве слуг, экипажей, лошадей для экипажей, лошадей для верховой езды, жен, детей и т.д. Сэр, получил я ваш мандат И точный список выслать рад Всего того, что берегу И в чем поклясться я могу. Во-первых, скот, что для упряжки: Четыре добрые коняшки, Что облегчают труд мой тяжкий. Передний слева - конь ретивый Всегда был сильный и строптивый. А слева задняя кобыла Меня из Килли привозила Частенько даже в поздний час, Да и от вас, мой друг, не раз. Но вот однажды был туман, На ней я мчался, как болван, Дороги, знаете, плохи, (Господь, прости мне все грехи!) О камень бедная споткнулась, У ней нога и подвернулась. Мой задний справа-конь дородный Всегда был пахарь превосходный. Четвертый конь мой - Дональд горный Чертовски быстрый и проворный. И жеребенок есть при том, Пока трусит он за хвостом, Ну а когда он подрастет, Мне много пользы принесет. Из трех колесных экипажей Есть две телеги, новых даже, И тачка, старая немножко: Без ручек и одна лишь ножка. Ось от нее, согнув в дугу, Я переделал в кочергу. А колеса уж нет в помине: Старушка-мать сожгла в камине. Из слуг имею трех ребят, Задорных, сущих бесенят. Тот заводила, тот петух, А Дэвок-маленький - пастух. Я проявляю к ним заботу, Даю посильную работу, Ну а под вечер в воскресенье Я им внушаю наставленья. Мой Дэвок-маленький смышлен, Хоть сапога чуть выше он, Но может без большой натуги Заткнуть за пояс всех в округе. Прислуги нету в услуженьи (Господь, избавь от искушенья!) И нет жены, а это счастье, Что я лишен такой напасти. И коль уж церковь не пристанет, То черт меня терзать не станет. Нет недостатка в детках малых, Господь с избытком мне послал их. Бэсс - моя крошка дорогая Глядит в лицо мне не моргая. Мне эта сладкая малютка Досталась дорого не в шутку. Вам, мистер Эйкен, я пишу, Что я лицензий не прошу, Хочу сказать вам, не тая: На лошадях не езжу я. Уж лучше грязь всю жизнь месить, Чем за седло налог платить. Пешком пройду свою дорогу, Ведь ноги крепки, слава богу. Вы возразите, что, мол, это Вам мало принесет монеты. Для вашей книги не резонно Запечатлеть мою персону. Я этот список сам составил И дату с днем под ним проставил. Так знайте, все, кто сунет нос А дальше подпись: Роберт Бернс Моссгил, 22 февраля 1786 года.

94. Ода отчаянью.

I Устав от горя и забот, Которых непосилен гнет, Присяду я со вздохом: О, Жизнь! Обуза, бог прости, На разухабистом пути Таким как я пройдохам. На прошлое я брошу взгляд, Не видно там просвета! Какие беды мне грозят? Никто не знает это! Раскаянье, отчаянье, Сулит мне рок немилый, От этих бед спасенья нет, Лишь под плитой могилы! II Счастливцы жизни деловой По пустякам поднимут вой- Им большего не надо! Пускай удача далеко, И все равно они легко Найдут свою награду. Надежды улетели прочь, И цели больше нет, С печалью я встречаю ночь, Безрадостен рассвет. Вы - шумны, разумны, Забыв беду и боль; Я ж ровный, но стремный, Претит мне план любой. III Блажен отшельника удел, Кто все забыл, кто все отпел В убогой келье дальней, В пещере дикой, меж корней, За скромной трапезой своей, Где бьет родник кристальный! Вечерней думой он объят У тихого ручья, Пути людские вдаль летят В заветные края. Взывая, взмывая Молитвой в небеса, В скитаньях, в мечтаньях Он смотрит в небеса. IV Я - как отшельник средь лесов, Где не видать людских следов, Близка мне эта роль; Момент удачи обрести, Остановиться, вновь пойти, Почтенно, как король. Любовь и радость, и веселье, Что мне так сокровенны, Не ведает отшельник в келье, Но он живет блаженно. Ему же не нужен Любви и злобы плен, А я же все так же Страдаю от измен! V Завидны юные деньки, Когда заботы далеки, Страстей бездумных дым; Как труден в зрелость переход, Когда открыт безумствам счет, Чужим или своим! О, эльфы! Тихо среди птах Вы по кустам таитесь, Но в человеческих делах Сначала разберитесь. В утратах, в расплатах, Что знает человек, Страдает, рыдает Наш уходящий век!

96. Эпитафия деревенскому сквайру. *

Адам впервые был надут, Сей случай след оставил; Вассал жены схоронен тут, А ею дьявол правил.

99. Экспромт. М-ру Гэвину Гамильтону. *

Вам, сэр, я депешу послал, Пегаса взнуздав своего. Вы спросите, что я желал? Я честно скажу - ничего. Не надо поэта ругать За праздную душу его. Коль кто-то устал хлопотать Не сделав порой - ничего. Процентщик процент бережет, Не ест и не спит за него, Но все же в итоге найдет, Что он не сберег - ничего. Придворный склоняется, чтоб Поклоном достичь своего. Короной украсил он лоб - А что этот блеск - ничего. Кто в ризу себя облечет, Кто рясой прикроет живот, Но знает прекрасно народ, Что хлопоты их - ничего. Влюбленный ликует тому, Что видит свое божество. Женитьба покажет ему: Под тряпками нет - ничего. Рифмуя, мечтает поэт, Что лавр увенчает его, Но вот он сгубил много лет, А что заслужил - ничего. Задира шумит пред людьми, Конца нет угрозам его. Но крепче за ворот возьми, И смелости нет - ничего. У девушки совесть - гранит, И бьется поэт об него, Но скоро он ей разъяснит, Что страхи ее - ничего. Он в них разуверил подругу, Но только и сделал всего, Что любяще сжал ее руку И пообещал - ничего. Анафемой поп пусть грозит. Что толку в проклятьях его? Когда натиск чести отбит, Святая картечь - ничего. Взбегает корабль на волну, Что ждет в синих далях его? Хоть я вместе с ним потону, Поэту и смерть - ничего. Пора составлять завещанье. Вам, сэр, оставляю его: Слуга ваш - исполнить желанье, И друг ваш, коль нет - ничего.

105. Послание юному другу. $

Май-1786 I Я долго думал, юный друг, Чего ж тебе отправить, Не дабы скрасить твой досуг, А просто так, на память. Чем станет скромный наш сюжет, Пусть случай нам подскажет; Возможно песней, если ж нет, То проповедью даже. II Ты мир исходишь так и сяк И убедишься вскоре, Что человечество - бардак, Сулящий много горя. И ты во власти маеты Всех дней твоих подлунных, И растворяются мечты, И нервы, словно струны. III То, что все люди подлецы, Отпетые злодеи, Которых держат под уздцы, Сказать я не посмею. Но ненадежен род людской, Слабо к нему доверье, Нарушив внутренний покой, Не возвратишь, поверь мне. IV Кого сломил суровый рок, Тем осужденья нету, Но Бог за жизненный итог Их призовет к ответу. Быть может сердцем чист иной, За ним весь день надзор. Другой свой двор обнес стеной, Соседа занял двор. V Веди свободно свой рассказ, Коль друга встретишь где-то, Однако все же про запас Держи свои секреты. Как только можешь, не давай Твое порочить имя, И в то же время наблюдай За всеми остальными. VI Святому пламени любви Дай волю разгореться, Но приключений не лови, Не трать на это сердце. За мною вьется этот грех, Шальных страстей искусство. Опасность вдохновляет всех И закаляет чувства. VII Улыбку госпожи Судьбы Подстерегай прилежно, И пожелать хотелось бы Добра нажить, конечно. Не для того, чтобы сплошной Огородить стеною, Для привилегии одной, Что б быть самим собою. VIII Угрозой адского кнута Нас держат в подчинении, Но пусть же Совесть никогда Не будет под сомнением. Ее укоры, как заслон От всевозможных бедствий И соблюдается закон Неотвратимых следствий. IX Что б чтить великого Творца, Ты должен стать Творением Всегда - приветливость лица И мягкость в обхождении. Не лезь в остротах на рожон, Будь вежливым отныне; Смех атеиста не резон, Что б оскорблять святыню. X Когда веселье бьет волной, Религия подспудна. Порою страсти всплеск шальной Бывает безрассудным. Мы в жизнь заброшены Судьбой, И совесть наша - бяка, Союз меж Небом и тобой Вполне надежный якорь. XI Прощай, любезный юный друг! Кипит пусть в сердце кровь! Пусть Разум, Правда, Сильный Дух Бесстрашно вскинут бровь. Да сохранит Господь от бед, Как землепашец скажет. Мудрей используй сей совет, Чем сам советчик даже.

122. Песня.

I Мрак ночи скоро землю скроет, Порывы ветра дико воют, Дождем наполненные тучи, Я вижу, движутся вдоль кручи. Охотник лёжку покидает, В укрытие стремятся стаи, Когда с заботой, как в бреду, Вдоль Эйра тихо я бреду. II Жалеет осень колос спелый Перед зимою оголтелой, И в мирных небесах лазури Полёт ненастный видит бури. И стынет в жилах кровь во мне, Когда я мыслю о волне, С которой встретиться готов Вдали от Эйра берегов. III Не страшен волн свирепый вой, Не страшен берег роковой, Там, где опасности таятся, Несчастным нечего бояться. Сердечных ран стальные путы Прожгли мне душу почему то. Вот от чего я так страдаю, Родимый Эйр покидая. IV Прощайте, горы и долины И вересковые равнины, Где часто я мечтал напрасно О прошлом, о любви несчастной! Прощайте, вороги, друзья! К вам - мир, а к вам - любовь моя. И слёзы мне сдержать нет силы, Прощай же, Эйра берег милый!

123. Северянка.

Как много испытаний людям Назначено судьбой: Как полюс и экватор будем Мы далеки с тобой. Пусть океан ревет все строже, Встают ряды вершин, Души бессмертия дороже Любить я буду Джин.

124. Отрывок.

Я как священник в трезвый час, Герой во время пьянки, Но я - король, заверю вас В объятиях цыганки. Под вечер встретился с такой, И подошел поближе. За шарф взялась она рукой, Другой гораздо ниже. Нет слов, быть может я не прав, Бил сердца молоток, Я, церемонии поправ, Взбодрил ее чуток.

125. Преподобному мистеру Джеймсу на его текст из книги пророка Малахии $

ч.IV ст.2:"И вы выйдете и взыграете, как тельцы упитанные". Вы правы, сэр! Ваш текст не плох. Улыбка, прочь с лица! Вы самый лучший, знает бог, Пример того тельца. Кто в церкви вас благословлял, О том, увы, молчок, Но без сомнения он знал, Что вы большой бычок. Когда любви в блаженный час Вас захлестнет река, Бог от нее избави вас, Она не для телка. И, украшая милый дом, Супруга дорогая Вас, верно, наградит при том Ветвистыми рогами. И ваш заслышав рев и вой, Поклясться я готов, Почтет вас человек любой Первейшим из скотов. Когда вас скроет от забот Травой поросший холм, На камне путник разберет: Здесь покоится вол.

Вернуться на cодержание

144. Роберту Фергюссону.

Злосчастный Гений, проживший так мало! Чье сердце чуяло добро и зло, И солнце жизни, осветив начало, Так скоро и безвременно зашло. Как краток век талантливых людей. Нужда и скорбь сопровождают их, Тогда как титулованный злодей Судьбою наделен за семерых.

IV.Стихотворения 1787: Эдинбург; путешествие к границе; путешествие в горную Шотландию

168. Элегия Страталлана.

Ночь темна в моем жилище! Стонут бури надо мной! Ливень льет и ветер свищет У пещеры ледяной. Нежное ручьев журчанье, Тропы шумные людей, Ветров западных дыханье, Не с родни душе моей. Мы за правду беззаветно С лютым злом вступали в бой, К сожалению, победа Не дана была судьбой. Гибель катится волною, Нет надежд спастись от бед; Мир широкий предо мною, Только друга рядом нет.

169. Строки, написанные карандашом над каминной полкой в гостиной трактира в Кенморе, Тэймаус.

Природы созерцая красоту, По северному краю я бреду, Пугая на крутых, заросших тропках, То куропаток, то овечек робких. Мой первобытный путь лежит меж гор, Где чудные картины видит взор - Склоненные над пропастью утесы, В лесах дремучих горные откосы, И озеро среди холмистых гряд, Что изумленьем наполняет взгляд. Петляя, гордый Тэй течет по склонам, Дворец стоит на берегу зеленом; Лужайки рощами окаймлены, Разбросаны природой валуны; Мостов взметнулись арки на ручьях, Блестит село в полуденных лучах; И, поэтический рождает шквал, Приют отшельника у мшистых скал; Театр лесов над бездною висящих, И вечный рев потоков гомонящих. - Здесь поэтическую лиру тронь, И возгорится творческий огонь. Здесь у судьбы смягчаются шаги, И отступают в панике враги. Здесь утешенье горю и слезам И для души целительный бальзам. Здесь тень обид несется к небесам, Забыв о них, прощен ты будешь сам.

173. Стихотворение, которое Бернс сочинил и прочел хозяину дома, уезжая из Хайландии, где его тепло встретили.

Коль через Стикс отправлюсь я, (Придет черед и мне) На небе встретят пусть меня Как в вашей стороне.

174. Строчки, написанные карандашом у водопада Файерс близ озера Лох Несс.

Средь вереска, холмов, косматых рощ, Ревущий Файерс нам являет мощь, На камни низвергается с небес, Его потоки оглашают лес. С каких высот струится он стеной! Как глубоко внизу кипит пеной! Со скал белесой пеленой спадает, Незримым эхом в гротах увядает; Сквозь ливни и туманы, чуть видна, Пещера затаилась одна; Река, бушуя, мчит сквозь мрачный дол, Внизу ужасный пенится котел.

175. Замок Гордон.

У далеких берегов, Не боясь зимы оков, Реки мчатся к океану Мимо золотых песков, От кровавых лап тиранов; Покидаю плеск валов, От тиранов и рабов, Нет милее берегов, Чем у замка Гордон. Пряный мрак глуши лесной Укрывает в жгучий зной Бедолаг из-за морей, И скрывает путь земной Беспощадных дикарей; Зелень вечная лесов У тиранов и рабов, Мне же бурь милее рев В рощах замка Гордон. Дико здесь, и беcконтрльно Царствует природа вольно, Замысел ее глубокий, Дорог чутким душам больно, Лес растет, текут потоки; В серых буднях бытия Отыщу пещеру я, Где шум рощи, плеск ручья Возле замка Гордон.

176. Юный горский странник.

Морозный ветер дует громко, Снега все горы замели, И на душе моей поземка: Мой горец от меня вдали И от своей родной земли. Какой ни брел бы он страной, Пускай же будет горд он, И пусть вернется в край родной, В прекрасный замок Гордон. Поникшие деревья пусть Покроются листвою, И птички, позабывши грусть, Вновь запоют весною Над свежею травою. Я буду рада день деньской, Когда домой придет он, Мой юный странник дорогой В прекрасный замок Гордон.

182. Метели буйствуют сейчас.

Метели буйствуют сейчас На горнах перевалах, Где Пэгги в самый первый раз Меня очаровала. Кто перед девственным ручьем Жемчужину сыскал, Тот восхищен ее лучом Среди угрюмых скал. Благословлю поляну ту, Блажен тот день и час, Когда я Пэгги красоту Увидел в первый раз. Я не боюсь, хоть смерть приди, Но пострашней, поверьте, Что вырвать Пэгги из груди. Страшнее самой смерти.

183. Берега Девона.

Как Девона мил и извилист поток, С бушующим цветом по кущам зеленым, Но Девона самый прекрасный цветок Однажды на Эйре был сладким бутоном. И солнце лелеяло этот цветок, Что розовым утром в росе умывался, И дождь, обновляющий каждый листок, Весною под вечер нежданно подкрался. О, ветер восточный, цветок пощади, Когда обдаешь предрассветной прохладой! И дальней сторонкою ты обойди И свежесть, и гордость долины и сада! От золота Лилий в восторге Бурбоны, А в Англии Розе великий почет, Милей же цветочек в долинах зеленых, Где Девон родной, извиваясь, течет.

184. Эпитафия на Вильяма Николя.

Мозги из Вильяма главы Червям пришлись по нраву, Но сердце черствое, увы, Им не осилить, право.

V.Стихотворения 1788: Эдинбург и Эллисланд

194. Когда идете вы к ткачам.

Однажды в солнечный денек Мое сердечко пело, Но ткач, прекрасный паренек, Вдруг изменил все дело. Когда идете вы к ткачам, Когда идете вы к ткачам, Не приходите по ночам, Когда идете вы к ткачам. Меня послала в город мать Соткать красивый плед, Но как же я устала ткать, Конца рыданьям нет. Когда идете вы к ткачам и т.д. А юный ткач был очень мил, Сидел он за станком, Как сетью сердце он пленил, Уверенным стежком. Когда идете вы к ткачам и т.д. И колесо я в стороне Вращала осторожно, И каждый стук его во мне Бежал по сердцу дрожью. Когда идете вы к ткачам и т.д. Зашла на западе луна, С усталою истомой, Когда мой юный ткач меня Сопровождал до дома. Когда идете вы к ткачам и т.д. Что мы сказали на рассвете, Что сделали, мне стыдно. Но скоро будет о секрете Для всей деревни видно. Когда идете вы к ткачам и т.д.

229. Берега реки Нит. $

На Темзе, что к морям бежит, Стоит столица королей, Но для меня родимый Нит Во много раз ее милей. О, как мне дорог этот край! Как мил извилистый поток! Покинуть этот дивный рай Мне приказал жестокий рок. Прекрасны Нита берега: Боярышника цвет шальной, На благодатные луга Спешат ягнята в летний зной. Мне странствовать пришлось не раз Вдали от берегов родных, Но пусть пройдет последний час Среди друзей моих былых.

231. Седьмое Ноября.

Вот день грядет, душа поет. В тот день ты встретилась со мной; Пускай зима, пускай шторма, С ним не сравним и летний зной. Мне не нужна ни та волна, Что гордо катит за моря, Ни царский трон, ни блеск корон, Дано мне больше: ты - моя! И день и ночь порой не прочь Дарить восторги наяву; И в радости, и в горести Лишь для тебя одной живу. Когда злой рок назначит срок, Чтоб разлучить навеки нас, Стальной рукой смахнет покой И сердце разобьет тотчас.

VI. Стихотворения 1789: Эллисланд

252. Поведай, тетя, по секрету.

Поведай, тетя, по секрету, Иначе мне не жить, Какой длины должно быть это, Чтоб даму ублажить? Старушка почесала глаз: "Я знаю сказок уйму, Для леди будет в самый раз, Пожалуй, девять дюймов. Но деревенской же, как мне, По правде, будет мало, И пару пальцев к той длине Добавить не мешало б. Вот был мой Чарли - мужичок, Мой Чарли несравненный, Две полных горсти и смычок, Работал он отменно. Лишь вспоминать осталось мне, Прошла пора цветенья, Да, тут ведь дело не в длине, А в частоте движенья. Приди же Тэм, мой мальчуган, С собою мне не сладить, Готовь свой боевой таран И приступай к осаде.

255. Вильяму Стюарту. Браунхил, в понедельник вечером:

Дорогой сэр, Зашел я к Бэйкону в трактир, Сижу в нем дотемна, Постыли люди мне и мир, Устал я от вина! Не вижу, кто бы мне помог, И я иду ко дну, Пока не подведу итог: Проклятие вину! Вчера, увы, хватил лишка, И поикал сполна; Сегодня, как котел башка, И все из-за вина. Покрытых сажею когтей Боюсь я, Сатана, Но проклинаю, как чертей Излишество вина. И, тщетно, рифмою звеня, Забыть все беды мне, Ведь проза вынудит меня Их потопить в вине. О, закадычный мой дружок, Пусть будет жизнь полна, И протекает как глоток Искристого вина.

256. Строчки, написанные в церкви в Ламингтоне.*

Холодный ветер дует здесь, Едва ль студеней церкви есть. И проповедь сквозит зимой. Теплей не будет - я домой.

269. Пять ведьм.

Баллада, написанная во время предвыборной борьбы за Дамфризский городской избирательный округ между сэром Джеймсом Джонстоном и капитаном Миллером.

Пять ведьм собрались на шабаш, Был замысел такой, Чтоб в Лондон ехал парень наш И весть принес домой. Не только б весть принес домой, Но выполнил наказ, Наградой был бы дождь златой И слава в тот же час. Была там Мэгги с берегов Достоинства полна, И Маджори, чей нрав суров, Как пенная волна. И Бэсс, которой взгляд, как ночь, Всегда волнует грудь, И Бренди Джин, та, что не прочь Из кружки отхлебнуть. Джоан - смуглянка, чьи пути Из племени цыган; Пять ведьм подобных не найти В любой из южных стран. Чтоб в Лондон ехал парень их, Был замысел таков, И много рыцарей лихих Откликнулось на зов. Как много рыцарей лихих И лордов полных сил, Но ведьмам кроме тех двоих Никто не угодил. В наградах рыцарь был один И в Лондон ехать рад, Хранил границу до седин - Сам черт ему не брат. Он долг бы выполнил везде И много бы сказал, И каждый в Лондонском суде Его бы поддержал. Другой был доблестный солдат И скромно говорил, Что он был в Лондон ехать рад, Коль жребий его был. Он царских не сулил даров И не толкал речей, Но сердце был отдать готов За преданных друзей. Кому же предпочтенье дать? Меж ведьмами раздор, Одним бы - лордам угождать, Другим - решить бы спор. Тут Мэг, достоинства полна, Заметила всерьез, Солдата б выбрала она, Чего бы ни стряслось. Старик же в Лондонском суде На кой ей сдался ляд? Не подведет ее нигде Тот парень из солдат. Сверкнула Бэсс из-под ресниц И клятву принесла, Что лишь за рыцаря границ Свой голос отдала. "Красив заморский попугай. Ждет перемен глупец. Но в деле нужен, так и знай, Проверенный боец". Сказала смуглая Джоан, Храня суровый вид: "По мне - юнец иль старикан, Пусть сильный победит". "Глупцы судачат о правах, Жулье на них плюет, Солдата мощь - в его друзьях, За то ему почет". Тут Бренди Джин, хлебнув глоток, Сказала пред народом: "Почтенный лорд служил, как мог, Прошел огонь и воду". "Друзей, что в верности клялись, Давно не видно лиц, Но голос Бренди Джин всю жизнь За рыцаря границ". Тут встала Маджори с озер, Был гнев ее безмерным, Суровым, траурным был взор, Но сердце было верным. Верхи меня не ставят в грош, Я той же им монетою. Того, кто дома был хорош, Я в Лондон слать советую. Как этот спор решиться мог, Не ведомо науке, Но короля спасает Бог, Ему и карты в руки.

272. Свисток. Баллада.

Пою о Свистке я, достойном Свистке, Который шотландцы держали в руке. Он был принесен ко двору короля, В Шотландии свистом полна вся земля. Вот старый король подзывает вассала, И Бахуса сын замирает средь зала: "Свисток этот должен в Шотландии быть, Спои их к чертям, или нам не дружить!" Поэты воспели, легенды сказали, Которые бились, которые пали, Как Бахуса сын победителем стал И траурный реквием им просвистал. Лорд Роберт прославил отчизну свою. Нет равных ему ни в пиру, ни в бою. Была его чаша хмельна и полна, Как Балтики пенной шальная волна. Так Роберт победой трофей заслужил, Который он дома на век сохранил. Тремя молодцами, и все - его кровь, Веселый турнир возрождается вновь. Три парня веселых, в ком нет недостатков: Крэйгдаррох - остряк и поборник порядка, И верный Гленриддел - ценитель картин, Галантный сэр Роберт - знаток старых вин. В начале Крэйгдаррох, язык как елей, Желал, чтоб Гленриддел отверг свой трофей. А то соберутся правители клана, И кто же мужчина, решат без обмана. "Ей богу" - Гленриддел ответил как надо Пред тем, как отвергнуть такую награду. "Я вызову дух Рори Мура большого И двадцать раз к ряду с ним выпью из рога". Сэр Роберт, солдат, разговор вел иной: К врагам и друзьям он не будет спиной, Он приз завоюет достойно вполне, Иль в битве падет по колено в вине. Герои спешат за Гленриддела стол, Который известность и славу обрел Застольем чудесным вином первоклассным, А так же пристрастием к дамам прекрасным. И выпала барду почетная честь, Чтоб подвиги эти в веках превознесть. Печаль и хандру этот бард не любил, Желал, чтоб Парнас виноградником был. Обед завершался, испили немало, И с каждою пробкой веселье вскипало. И дружба их, впитанная с молоком, Была нерушимее с каждым глотком. Веселье вскипало и пенилось в чашах, И Феб засмотрелся на бражников наших, И бросить их было бы кровной обидой, Но был уведен до утра Артемидой. За ночь шесть бутылей на брата распито, Галантный сэр Роберт, закончить чтоб битву, Еще одну вылил в огромный бокал И клялся, что предок их так поступал. И славный Гленриддел, мудрец осторожный, Сказал, что так далее пить невозможно. Чтоб старец почтенный вином захлебнулся? От мерзкого дела он враз отвернулся. Сэр Роберт стоял до конца в битве нашей, (Сразись-ка с Судьбой и вместительной чашей!) Герой будет утром сражен наповал. Когда Феб поднялся, то рыцарь упал. Вслед бард наш поднялся, попойки певец: Крэйгдаррох, всплывешь ты, коль миру конец! Бессмертья в стихах если хочешь, старик, Еще по бутылке - и будешь велик! Твой род вместе с Брюсом стоял за свободу, Всегда поставлял патриотов народу. Вот лавры тебе и венок для меня За славную битву средь ясного дня!"

272А. Ответ на приглашение.

Слуга покорный короля, Едва ль найду минуту. Коль бес не спутает меня, То непременно буду.

277. Песня.

Скажу я вам сказку про даму, Прослывшую жизнью святой, Была холодна и упряма, Но были проблемы с козой. Бедняжка к священнику прямо, И ну - целовать кресты, Ни что не волнует так даму, Сильнее греховной козы. Грехи берегла она в тайне, Будь проклят тот грех пустой; Была её жизнь печальной С её неуёмной козой. Сказал он: не будь напряженной, Расслабься и будь простой, Достаточно многие жены Имели проблемы с козой. То чертовы стрелы, конечно. За святость берёт он мзду. Он знает, чиста ты сердечно, Поэтому метит в козу. Что значат морали отрыжки И наши труды до звезды? Не стоят они кочерыжки Грехи покрывая козы. Была б ты распутною бабой, В грехах находящей покой, То были бы, верно, тогда бы Иные проблемы с козой. Когда же ты путь избираешь, Для праведной жизни святой, Ты вечный закон нарушаешь В проделках с твоею козой. И после святого лобзанья, Склонивши колени, постой, Достойна ведь ты покаянья С твоею строптивой козой. Набожности вспыхнуло пламя, Нет слов оправдать суету, Ушла окрыленная дама Ликуя и нежа козу. Тот, кто оскорбится не мало, О ней вспоминая везде, В любви пробираясь каналах, Пусть порт не находит в козе.

VII. Стихотворения 1790: Эллисланд

282. Джентльмену, который прислал ему газету, и предложил высылать ее бесплатно.

Прочел я вашу, сэр, газету, Так ново для меня все это! Как вы сумели догадаться, Что в ней изволил я нуждаться? Чтоб знать, чем Франция жила, И как в Голландии дела; Что б знать высокие примеры, Кого влекут дела Венеры; И разрешатся ли так скоро У русских с турками их споры; Или у шведов может статься Появится вновь Карл Двенадцать; Узнать, о чем толкуют больше Датчане или люди в Польше; Чем прусский кончился поход; О чем Италия поет; Какие ожидают беды Испанцы, португальцы, шведы; Какой привержены игре Все наши лорды при дворе; Узнать о Джордже, пред которым Собрался Сэнт Стефанский кворум; Как поживает Чатхэм Уилл; Что глупый Чарли получил; Как Берк состряпал вновь скандал; Что Уорен Гастингс ожидал; Как вновь все подати взвинтили; Как шлюх налогом обложили; О том, что при дворе творится; О своднях, оперных певицах; По-прежнему ли Джорди- франт На шее яркий носит бант; Остепенился ль, наконец, Сей деревенский жеребец; Мне эти новости - новы, О, что б я делал, каб не вы! Я их обратно отсылаю, Всего вам доброго желаю! Эллисланд, в понедельник утром.

284. Тайная любовь.

Кольцо мне Сэнди подарил, Как рада я была тому, Но мой подарок лучше был Я сердце отдала ему. Мой Сэнди, Мой Сэнди, Мой ненаглядный Сэнди, Любовь свою не смею я Открыть перед тобой, Но сердцем я люблю тебя, Мой Сэнди дорогой. Мой Сэнди делится со мной И в день, когда придет беда, Его подарок дорогой Я бережно храню всегда.

291. Садовник с лопатой или Марш садовника.*

Как только нежный мой придет, И сад цветами расцветет, Тогда приходит час забот Садовника с лопатой. Журчит кристальный водопад, И птицы в воздухе парят, И ветры дарят аромат Садовнику с лопатой. Когда заря во всей красе Из леса гонит страхи все, Тогда шагает по росе Садовник наш с лопатой. Когда угаснет свет дневной, На землю ляжет мрак ночной, Спешит увидеться с женой Садовник наш с лопатой.

292. На цветущем берегу.

На берегу в цвету июня, По-летнему одета, Лежала Нелли юная, Истомою согрета. А Вилли по лесу блуждал, При встрече, столь нежданной, Глядел, желал, краснел, страдал, Стоял, как окаянный. Как в ножнах меч, её глаза, Прикрыты в сладком сне, А ароматные уста Пунцовых роз красней. Набухших лилий двух овал Вздымал младую грудь Глядел, желал, краснел, страдал, И робок был чуть-чуть. Её одежду ветерок Ласкал, неосторожно, И формы нежные, как мог, Обрисовал несложно. Пульс, словно бешенный скакал, За жарким поцелуем, Глядел, желал, краснел, страдал, Душой своей ликуя. Как куропатка от орла, Вспорхнув, что было силы, Вскочила Нелли, как могла, И к лесу припустила. Но Вилли следовал за ней, Нагнав её в лесу, Он клялся и божился ей, Хваля её красу.

294. Холодным морозным утром.

За полночь, в холодное утречко рано, Когда завывает ноябрь за окном, Я звон колокольный услышал нежданно, Напрасно пытался забыться я сном. Потом я поднялся, луна серебрилась, Все горы, долины покрыты снежком, В безмолвии ночи я шёл, сердце билось, Шагал я к зазнобе своей прямиком. Я тихо прокрался до милого дома, В окошко её постучался, маня, Её умоляя проснутся от дрёмы, Проснутся от дрёмы, жалея меня. Забыл я о радости, мире, покое, Любовь изожгла мою бедную грудь, За что человеку несчастье такое? Избавь от страданий меня хоть чуть-чуть. Луна заглянула на нас подивиться, Шепнула любимая в ухо моё: "Ужель ты загубишь меня, как девицу?" Но я растворился в объятьях её. И там же застигли меня Феба чары, Шальной вереницей промчались года, Такой постоянной и любящей пары Его нежный луч не ласкал никогда.

297. Джон Коп.

Джон Коп держал на север путь, Он вовсе не спешил ничуть, Решив в Дунбаре отдохнуть Однажды ранним утром. Проснулся ли ты, Джони, рано, Иль спишь, окутан сном туманным, Уже грохочут барабаны, Вставай скорее утром, Джон посылает вызов свой: Эй, Чарли, выходи на бой! Не приключилось бы с тобой Веселенькое утро. Взгляд Чарли на письмо упал, Свой меч из ножен он достал: Вот так Всевышний мне воздал, До встречи, Джони, утром! О, как бранился Джони днем, Грозился он мечом, огнем, Но все ж трусливым воробьем Взметнулся рано утром. Когда же полдень миновал, Сэр Джони в Престон прискакал: Мы разобьем их наповал Сегодня рано утром. Но на него нагнали страх Шотландцы в клетчатых штанах, В кокардах белых, при мечах, И упорхнул он утром. По утру, лишь продрав глаза, Он посмотрел на небеса И там увидел чудеса, И испугался утром. В Дунбар он полетел стрелой, Скликать бойцов на смертный бой, Но возвратился сам с собой Тем злополучным утром. Сэр Джони в Бервик прискакал, Как будто черт им погонял, За все богатства б он не стал Сражаться этим утром. Задали жители вопрос: С людьми твоими что стряслось? Мне знать, увы, не довелось, Я их покинул утром. Сказал лорд Марк Кар: Вот ты здесь Принес о поражении весть, К воротам нашим впредь не лезь, Сгинь с глаз моих под утро!

301. Я сердцем на севере. *

Я сердцем на севере, здесь его нет, Оно за оленем несется во след. За диким оленем летит по пятам. И, где бы я ни был, всем сердцем я там. Прощай же, мой гордый шотландский народ, Отечество доблести, славы оплот. Куда бы ни шел я, и где б ни бродил, Я горы родные навек полюбил. Прощайте же, горы под шапкой снегов, Прощайте долины и зелень лугов, Прощайте леса и высокие рощи, Прощайте потоки невиданной мощи!

306. Белая кокарда.

Рожден мой милый в Абердине, Он всех прекраснее поныне, Он нарушает мой покой, С кокардой белой рвется в бой. Не может он сидеть на месте, И буду я его невестой, И в этом мире, что ни делай, Пойду я за кокардой белой. Продать я прялочку готова, Кобылу, пегую корову, Чтоб клетчатый купить мне плед, И за кокардой белой в след.

309. Сэнди и Джон. *

Жили два парня - Сэнди и Джон, Джон был любим, ну а Сэнди влюблен. Джон был хозяин холмов и полей, Сэнди - король средь окрестных парней. Джон любил Мэджи за деньги ее, Сэнди дал Мэри все сердце свое. Оба женились и встретились вновь: Джон нашел деньги, а Сэнди любовь.

315. Шотландский пролог, для бенефиса миссис Сазерленд, прочитанный в театре в Дамфризе.

От шума стал недавно Лондон тесен, Ждет зритель новых пьес и новых песен. Зачем так ценим мы чужие бредни, Не станет лучше ведь от ввоза даже бредни. Иль нет у нас поэта, что для славы Дал пьесу бы о Койле величавой. Комедий зарубежных нам не надо: Подлец и плут - плоды любого сада; И нет нужды охотиться за ними Для пьес серьезных в Греции иль Риме; Века, что в Каледонии шумели, Достойны, чтобы Музы их воспели. Иль нет поэта, кто бы рассказал, Как славный Уолес храбро в битве пал? Куда же улетела эта Муза, Та, что могла б восславить имя Брюса? Он здесь впервые обнажил свой меч, Чтоб родину от Англии сберечь. И после многочисленных сражений Он спас страну от страшных разрушений. Пусть ради сцен Отвея и Шекспира Шотландской королеве поет лира! И даже всемогучесть женских чар Не угасила мятежа пожар. Как римлянка погибла она гордо От рук сестры своей, чье сердце твердо: Как мстительна та женщина была, Не женщина - а порожденье зла! Один Дуглас храбрец - бессмертен он, В роду его герои всех времен. Дуглас всегда за родину свою Кровь проливал в решительном бою. И, если справедливость победит, Никто из них не будет позабыт. О, как бы счастлива страна была, Когда бы Муз служителям вняла, Не только бы потворствовала им, Но ободряла словом бы своим. Когда ж они не справятся с задачей, Пусть скажут им: "Вы не могли иначе". И, если б вся страна взялась за это, То, я уверен, обрела б поэта, На все века прославил он страну бы, И слава, надрываясь, дула б в трубы. О господа, предвижу ваш вопрос: Какой же ветер нас сюда занес? Шагнув вперед и гордо вскинув бровь, Скажу: "Шотландская течет в нас кровь!" Пусть вся страна, как любящая мать, Поддержит нас, пред тем как наказать. И пусть сопровождает нас всегда Забота и большая доброта. И пусть судья у нас не будет строг, А в остальном - пусть нам поможет бог!

316. Элегия Марии, Королевы Шотландской, на приближение весны. $

Уже Природа свой наряд Украсила листвой, И каждой маргаритке рад Луг с юною травой. Уж Феб приветствует ручьи, Лазурны небеса, Но не развеет пут моих Их чудная краса. Уж жаворонки с высоты Изгнали утра сон, Щебечут черные дрозды, Им вторит эха звон. И трели певчего дрозда Разносятся весь день, Его свободу никогда Не омрачает тень. Уж лилии цветут в прудах, Брег первоцвет одел, И весь боярышник в цветах, И терн молочно-бел. В Шотландии среди родных Любому быть дано, Но королеве сей страны В тюрьме жить суждено. Я королевой всей страны Во Франции была, Мне снились радужные сны, Блаженно я спала. И я - единственный монарх Шотландского венца- Живу во вражеских стенах С заботой без конца. Ничто не сможет уберечь Тебя, сестра - мой враг, Еще отточит месть свой меч И свергнет тебя в прах. И не знаком любви цветок Тебе; ни страсти пыл, Ни слез целительный поток Тебе неведом был. Мой сын! Мой сын! Пускай тебе Пусть звезды озарят! И пусть достигнешь ты в борьбе Чего желала я! Храни тебя до склона дней Бог от врагов моих, А если встретишь ты друзей, То вспомяни о них! О, скоро солнцу не согреть Хладеющей души! Не будут ветры мне шуметь Над полем спелой ржи! В обитель смерти я сойду, Зима оденет в лед, Но пусть цветами, что взойдут, Могила порастет.

320. Златые кудри Анны. Песня.

I Вчера бутыль была полней, В местечке безымянном Лежали на груди моей Златые кудри Анны. В пустыне алчущий еврей Так восхищался манной, Как ликовал душой я всей, Устами слившись с Анной. II Монархам - Запад и Восток От Инда до саванны! А мне бы испытать восторг В объятьях нежной Анны. Что для меня монаршая власть Царя или султана, Когда бы я изведал всласть Щедроты милой Анны. III И сникнет лик златого дня, С бледнеющей Дианой, Угаснут звезды для меня, Когда я встречусь с Анной. И ночь раскинется шатром Без звезд в тиши туманной, Чтоб ангельским писать пером Мои восторги с Анной.

321. Тэм О'Шентер.

"Приведений, духов полон сей рассказ". Гэвин Дуглас. Примечание: Когда капитан Гроуз был в Файерс Карсе летом 1790 год, собирая материалы для своего сборника Шотландской старины, он обратился к мистеру Бернсу, жившему тогда по соседству, с просьбой описать случай шабаша ведьм в церкви Аллоуэй около Эйра. Бернс откликнулся на его просьбу и написал следующую поэму:

Когда спешат домой купцы, За стол садятся молодцы, И день базарный увядает, А люд ворота затворяет, В то время, сидя за столом, Мы размышляем о былом, Не думая о милях длинных, Болотах, водах и трясинах, Что нас от дома отделяют, Где нас жена в штыки встречает, Нахмурив брови, словно тучи, Храня под ними гнев кипучий. Так Тэм О'Шентер размышлял, Когда из Эйра он скакал. (Был славен Эйр прежних дней Красой девиц, умом парней). О Тэм! Пророческий совет Тебе дала супруга Кэт! Она тебе сказала верно, Что ты болтун и пьешь безмерно, Что с ноября до октября Ты трезвым не был даже дня, Что пил ты с мельником с утра, Пока хватало серебра, А чтобы лошадь подковать, Ты с кузнецом хлебнул опять, Что в церкви под конец недели Дьяк Джин и ты всю ночь гудели. Она пророчила, но втуне, Что ты утонешь в темном Дуне Иль сгинешь в логове чертей У бывшей церкви Аллоуэй. О, нежный пол! Подумать только, Благих речей, напутствий сколько Мужья от жен своих слыхали, Но их советам не внимали. Но продолжаем наш рассказ: Тэм в эту ночь сидел как раз У очага, который жарко Горел, трещал, светился ярко, А рядом Джони, друг отличный, Его приятель закадычный. Они друг друга так любили, Что вместе по неделям пили. Ночь проходила. Гул стоял, А эль, казалось, все крепчал. Трактирщица и Тэм украдкой Любезничали нежно, сладко, А Джони то болтал, то пел, И смех трактирщика гремел. По крыше мелкий дождь стучал, Но Тэм его не замечал. Он был так счастлив, как во век Не будет трезвый человек. Как пчелы, пролетая в ульи, Минуты счастья промелькнули. Пусть короли упьются властью, Тэм был под мухой, он был счастлив! Но удовольствия - цветок, Сорвешь его, - и он поблек. Или как снег спадает в реки: То бел, а то исчез навеки. Иль как внезапный ветра шквал, Подул - и сразу же пропал. Иль радуги небесной луч Сияя, тает среди туч. Но времени не удержать, Вот Тэм уж должен уезжать. На землю мрак ночной спустился, Когда на лошадь он садился, И в ночь такую он нырнул, В какую б смертный не рискнул: И ветер дул, собрав весь пыл, И дождь, как из ведерка лил, Тьма поглощала молний вспышки, Гром грохотал без передышки. В ту ночь ребенок мог понять, Что дьявол вышел погулять. И сев на Мэг, свою кобылу, Тэм поскакал, что было силы, В дорожных лужах грязь взметая Гром, дождь и ветер презирая. То крепче прижимал берет, То старый распевал сонет, То озирался он вокруг, Чтоб черти не поймали вдруг. Вот церковь Аллоуэй маячит, Где привидения ночью плачут, Вот брод за церковью, раз в пургу Торговец здесь замерз в снегу. А дальше цепь прибрежных скал, Где пьяный голову сломал. Там, где виднеется сосенка, Нашли убитого ребенка, Там где клокочет ключ лесной, Вдова повесилась весной. Дун нес пред ним свои потоки, А в рощах ветер выл жестокий, Все ярче молния сверкала, Все ближе, ближе грохотало. И вот меж стонущих ветвей Предстала церковь Аллоуэй. В окно струился свет чудной И адский хохот лил волной. О, Джон Ячменное Зерно! С тобой ничто нам не страшно! С пол кружки бить пойдем врага, А с кружки - к черту на рога! В башке засел чертовский смех И Тэм плевал на бесов всех! Но встала Мэг как изваянье, Лишь получив напоминанье, Она трусцой на свет бежит. О боже! Ну и страшный вид! Колдуньи, ведьмы были в танце, Который знали все шотландцы. Нет, не французский котильон, А танец из седых времен. В окне восточном, свесив ноги, Уселся Старый Ник двурогий, Он с виду был как зверь лохматый: Огромный, черный, злой, горбатый. Он в трубы дул с такою силой, Что дребезжали все стропила. Вокруг стояли всем на страх Покойники в своих гробах, Былой наряд надев на плечи, В руках холодных тлели свечи. Там, как заметил Тэм - герой, Лежали, свалены горой Скелеты, трупы заточенных, Тела младенцев некрещеных, И страшный вор с петлей на шее С ухмылкой мертвой до ушей. Пять топоров от крови красных, Пять сабель ржавых и ужасных, Ремень, ребенка удавивший, Нож, преступленье совершивший: Его затупленным железом Папашу свой же сын зарезал. И много ужасов других, Грешно назвать мне даже их: Три языка трех адвокатов, На них пришиты лжи заплаты, Три сердца пресвятых отцов, Смердящие со всех концов. Заворожено Тэмми наш Смотрел на дьявольский шабаш. Все громче, громче бес трубил, Уж ведьмы выбились из сил. Они взметали пыль столбами, Скакали, лязгали зубами, Как вдруг одна сквозь чад и дым В рубашке лишь примкнула к ним. О Тэм, О Тэм! Вот если б были Они моложе, в полной силе, И их рубашки вместо прежних Сияли б шелком белоснежным, Тогда бы отдал я послушно Когда-то сшитые из плюша, Штаны - последний мой наряд Всего лишь за один их взгляд. При виде ж этих ведьм зловонных, Еще при жизни иссушенных, Держу пари, что даже в стужу Нутро запросится наружу. Но бравый Тэм не лыком шит, За юной ведьмою следит. Она впервые здесь была, Потом известностью слыла, Что напускала хворь на скот, Рыбацкий затопляла флот, Что поражала в корне колос, Пугал округу ведьмы голос. Ее рубашка с юных дней Отнюдь не выросла длинней, Но Нэнси всюду, как бывало, В рубашке этой щеголяла. Ее почтенная бабуся Не знала этого, клянусь я, Что в той рубашке крошка Нэнни Пойдет на пляску привидений! Но пусть здесь Муза крылья сложит, Ведь описать она не сможет, Как резво прыгала девчонка В своей короткой рубашонке. Тэм, очарованный той пляской, Смотрел на ведьму без опаски. Сам дьявол ерзал от смущенья И в трубы дул до исступленья. Но вот прыжок, за ним другой, Тэм потерял рассудок свой. Он проревел: " Вот это дело!" И в миг все сразу потемнело. И только Мэгги тронул он, Рванулся бесов легион. Как пчел летит из улья рой Когда нарушен их покой, Как для совместной обороны Кружат над кошкою вороны, Как люд валит из-за забора Когда кричат: "Держите вора!" Летит за Мэгги жуткий крик, Бесовский визг и свист и гик. Ах, Тэм! В аду на сковородке Тебя зажарят, как селедку! Не возвратишься ты домой И скоро будет Кэт вдовой. Так мчись же Мэгги во всю прыть Быстрей на мост, коль хочешь жить! Там не посмеет этот сброд Пресечь рубеж текущих вод. Перед спасительным мостом Пришлось ей потрясти хвостом. Тут Нэнни догнала и с силой Тот благородный хвост схватила, Чуть не добралась до седла, Но Мэг хозяина спасла, Прыжок спасенье ей принес Оставив сзади серый хвост. В него вонзила ведьма зубы. Теперь хвост Мэгги лишь обрубок. Тот, кто читает повесть эту, Внемли разумному совету: Коль соблазнен ты хмелем тяжко Или Короткою Рубашкой, Ты вспомни о нечистой силе И Тэм О'Шентера кобыле.

328. Берега Дуна.

О, как ты можешь расцветать, Прекрасный берег Дуна? Как можешь, птичка, щебетать, Когда терзают думы? Не береди мне сердце вновь, Поющая над ивой, Напоминая, что любовь Была тогда счастливой. Не береди сердечных дел, С подругой распевая, Вот так же я сидел и пел, Судьбы своей не зная. И я вдоль Дуна берегов Шел тропками своими, И пели птицы про любовь, И пел я вместе с ними. Сорвал я розу, что цвела В саду однажды летом, Любовь же розу сорвала, Шипы забыв при этом. В июне розу я сорвал, На зорьке, без печали; Я утром так же расцветал, А днем меня сорвали.

334. Элегия Джеймсу, графу Гленкерну.

Дул свежий ветер над холмами, Прощальный лучик золотой Сиял над желтыми лесами, Над звонкой Лугара водой. И бард, заботами согбенный, Скорбел под старою скалой О том, что лорд его почтенный Обрел безвременный покой. Он сел под ветви вековые, Под дуб, видавший много гроз, Виски - от времени седые, И щеки влажные от слез. Когда он арфы струн касался, Когда он песню запевал, То голос эхом отражался Среди угрюмых серых скал. Вы, птицы, взвившись в небеса, Об уходящем дне поете, Вы, пожелтевшие леса, Грустите о прошедшем лете. Немного месяцев пройдет, И снова защебечут птицы, Но в радостный круговорот Мне никогда не возвратиться. И я, как этот дуб столетний, Дожди и ветры выносил, Но вот нагрянул вихрь последний, И выносить не стало сил. Мой лист не встретится с весной, И солнцу не видать мой цвет, Я сломлен бешеной волной, Другие встанут мне во след. Я видел радость и беду, И в мире стал скитальцем вечным, Проторенным путем бреду, Подобно многим безызвестным. Безрадостно, без сожаленья, Свой крест нести досталось мне, Все, кто делил со мной мученья, Лежат безмолвно в глубине. И вот, (итог моих страданий!) Мой благородный, славный лорд Почил во прахе от скитаний, Державы гордость и оплот. От горестей устали вежды, И завершилась жизни жизнь, Мои последние надежды На быстрых крыльях унеслись. О, арфа, голос пробуди! И спой напев прощальный мне О диком горе, что в груди, Затем забудься в тишине! И ты, мой лучший друг последний, Что рано кончил дни свои, Среди житейских потрясений От барда эту дань прими. В долине бедности убогой Меня густой туман скрывал, Хоть обращал я взоры к богу, Но лучик славы не сиял. Ты, словно солнце, обогрел И разметал туман густой, И нет для барда важных дел Милее песенки простой. Живут достойные так мало, А негодяи - до седин! Зачем так рано смерть застала, Мой благородный господин! Как эту скорбь перенести? Как горе велико мое! Зачем не смог я отвести От благодетеля копье? Жених не долго помнить будет По утру о своей невесте, Монарх корону позабудет, Что час назад была на месте. И мать забудет про дитя, Которому недавно пела. Гленкерн, мне не забыть тебя, За все, что для меня ты сделал!

IX. Стихотворения 1792: Дамфриз

342. Хаги Грахэм.

Оленя гнали господа, Случилось быть в горах им, За кражу лошади тогда Был схвачен Хаги Грахэм. И он был крепко связан там, Отправлен в город Стерлинг, Толпа кричала по пятам, Что он большой мошенник. "Мне б руку вызволить из пут, Чтоб вынуть меч из ножен, Сказать, что Хаги Грахэм плут, Никто тогда не сможет". Вступился Вайтфурд, наш храбрец, Достойный всех похвал, Пять сотен беленьких овец В залог пообещал. "Попридержи язык, прошу, Достопочтенный лорд. Хоть десять шкур с него спущу Но Хаги будет мертв". И леди Вайтфурд краше нет, В защиту говорила, Пять сотен беленьких монет За Хаги посулила. "Попридержи язык, прошу, Прекрасная графиня. "Хоть десять шкур с него спущу, Но Хаги мир покинет". Когда же к дереву с петлей Его вели на вал, Он ни на миг не стал белей И глаз не закрывал. Толпу окинул взглядом он, Увидел, наконец, Как, страшным горем поражен, Рыдал его отец. "Отец, попридержи язык, И душу не тревожь. Твои рыдания, старик, Для сердца - острый нож". "Все братцу Джону по плечу, Мой меч теперь под силу; Пусть знает, как я оплачу Епископу кобылу". "И братцу Джеймсу мой поклон, Мой меч ему уж впору, И пусть придет и видит он, Как Хаг взошел на гору". "И Мэгги передай привет, Моей супруге милой, Она ведь натворила бед С епископа кобылой". И пусть не слушает родня Пустой людской молвы, И пусть епископ за меня Лишится головы.

358. Джорди. (Старинная баллада)

На севере в одной из битв Седых былых времен Был славный Чарли Хэй убит И Джорди был пленен. Он написал письмо домой, Послал своей жене: "Мне Энбра-город стал тюрьмой, Приди на помощь мне". Она, взяв в руки то письмо, Румяная была, Но стала, прочитав его, Как лилия бела. "Седлайте моего коня, Со мной идти всем слугам, Ни есть, ни пить не буду я До встречи с милым другом". Вся свита рядом с ней пошла Сплоченным, тесным кругом. Она ни ела, ни пила До встречи с милым другом. Палач у плахи роковой Уже занес топор, И Джорди с гордою главой Прощальный бросил взор. Он был в оковах заключен Стальных, тяжелых, твердых. Не сломит сталь таких как он, Таких, как храбрый Джорди. И павши в ноги королю Она его просила: "О пощади, король, молю. Пусть будет жив мой милый". "Я родила семь сыновей Для дорогого Джорди. О, пощади, о, пожалей, Не будь к моленьям твердым!" "Пусть не торопится палач!"- Король ответил гордый. "Возьми что хочешь"- слышит плач, "Но возврати мне Джорди". Из рода в род Гордоны шли Достойны, полны чести, И боевой девиз несли: "Гордоны, будьте вместе!" Лорд седовласый, что почет Имел в кругу придворном, Сказал: "Пять тысяч пусть внесет, И возврати ей Джорди!" Ей марки из чужой страны И доллары дарили. Пять тысяч фунтов внесены, И Джорди отпустили. Она в лицо глядит любя И молвит: "Джорди, милый, О как я рада, что тебя Спасла я от могилы". Он обнял талию ее, Целует губы ей: "О нет, сокровище мое, Цветов тебя милей".

359. Я вечером летним.$

Я вечером летним брела среди луга, Где шумно резвилась ватага парней, Средь них увидала неверного друга, Который в печали повинен моей. Ему не скажу нехорошего слова. Пусть мне тяжело, но я все же стерплю. Я тешусь надеждой, что встречу другого, Которого, может быть, я полюблю. И я прорыдала всю ночь до рассвета, И слезы катились как град с моих глаз, Без слез и рыданий не вынести это, Ведь сердце разрушит любовный отказ. Покинуть меня его деньги прельщали, Но счастью его не завидно ничуть, И я предпочла бы снести все печали, Чем так вероломно любовь обмануть.

368. Джони Блант.

В долине дальней, за горой, Джон Блант когда то жил, Варил отменный эль порой, Чем славу заслужил. Однажды ночью ветра шквал Прорвался с пустырей, - Вставай, старуха, Джон сказал, И дверь закрой скорей. Кто слово молвит, был теперь Меж ними уговор, Тот встанет и входную дверь Закроет на запор. В горах блуждая без примет, Сквозь бурю и метель, Три путника, завидев свет, Ввалились к Джони в дверь. Старуху, сделав все дела, Свалили за кровать, Нема, как рыба, та была, Чтоб дверь не закрывать. - Где эль, который я сварил? Что сделали с женой? - Ага, Джон Блант! Заговорил? Вставай и дверь закрой.

372. Букет.

Любовь отважится войти, где отступает мгла, Любовь отважится войти, где мудрость впредь была, Бреду по лесу вдоль реки, забыв про все дела, И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй. Я первоцвет сперва сорву, цветок любимый мой, Затем гвоздику я сорву - эмблему дорогой, Что средь красавиц, не совру, сияет красотой, И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй. И нежный розовый бутон я на заре сорву, Как поцелуй медовых уст он сладок наяву, И гиацинт за то, что он так любит синеву И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй. Цветут в озерах лилии, и так они чисты, Преподнесу для милой я прелестные цветы, И маргаритку, знак былой извечной красоты, И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй. Потом сорву боярышник с серебряной каймой, На склоне дня он, как старик, укрылся бахромой, Но певчей птички ни на миг я не смущу покой, И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй. И под вечернею звездой я жимолость сорву, Роса бриллиантовой слезой прольется на траву, Фиалку выбираю я за скромность, простоту, И все, чтоб мне собрать букет моей прекрасной Мэй. Я шелковою лентою любви букет свяжу, И милой поднесу его, и небесам скажу: До вздоха, до последнего его не развяжу, Такой я соберу букет моей прекрасной Мэй.

379. Прекрасный звон.

Весна с улыбкою приходит, Зима скрывается за лес, Теперь чисты кристально воды, Прекрасна синева небес. Уж за горами утро светит, Залив закатом озарен, И солнце рады все на свете, А мне милей прекрасный звон. А за весною лето следом, И осень желтая бредет, Зима, укутанная пледом, Затем опять весна придет. Сезоны кружат, жизнь в движении, И у природы свой закон, Но для меня без измененья Милей всего прекрасный звон.

382. Ты можешь ли пахать.$

Пахать ты можешь, паренек? Ты можешь ли пахать? Ты возвратись на мой порог, Не будешь горевать. В Мартынов день с моим дружком Расстались мы легко, Единый недостаток в нем - Пахал неглубоко. Февраль объятьем греет кровь, Сладки лобзанья в мае, Но юная хрупка любовь, И вечной не бывает. А поцелуй в любви, как ключик, Объятия - замок, И ничего на свете лучше Никто создать не смог.

384. Я майским утром шел на луг.

Я майским утром шел на луг, И надобно ж случиться, Навстречу мне, я вижу вдруг, Спешит одна девица. О, дева чудной красоты, Какой под солнцем нет, Когда меня полюбишь ты? "Мне рано" - был ответ. "Мне замуж рано выходить, А так - позора много. Тебе меня не соблазнить. Ступай своей дорогой". Под сенью трепетных берез, Доказывал я рьяно, Где вился хмель средь нежных роз, Что ей ничуть не рано. Зардевшись, словно майский цвет, И слезы на ресницах: "Со мной вы натворили бед, Должны вы, сэр, жениться!" Поверь мне, будут дни потом, Что даже и не снилось. Мы оба виноваты в том, Что в этот день случилось. Девчонка плакала при том: "Вот вы представьте сами, Когда вернусь я с животом, Как объяснить мне маме?" Что сеешь, то и будешь жать, А что пожнешь - награда. Иди ж в объятия опять, И сожалеть не надо.

392. На лугу.

I Уже вечерняя звезда Над полем воссияла, И возвращаются стада Понуро и устало. Сквозь аромат берез бегу, Спешу, росу сбивая, Тебя я встречу на лугу, Подруга дорогая. II В полночный час, в кромешной тьме, Я страхи отвергаю, Когда бы путь мой шел к тебе, Подруга дорогая. В ночи не слышно ни гу-гу, Усталости не зная, Тебя я встречу на лугу, Подруга дорогая. III Охотник любит на заре Вспугнуть в горах оленя, А рыболов - к реке скорей, Когда к полудню время. Сдержать я радость не могу, Лишь вечер наступает, Тебя я встречу на лугу, Подруга дорогая.

X. Стихотворения 1793: Дамфриз

409. Воды Логана. $

Течешь ты, Логан, нежно тих, С тех пор, как Вилли был жених. Над нами годы протекли Рекой в полуденной дали, Теперь в цветистых берегах Застыл зимы полночный страх. Ушел мой парень бить врагов Вдали от милых берегов. Опять в веселый месяц мая Холмы, долины расцветают, И щебет птиц среди кустов, Жужжанье пчел вокруг цветов, По утру на траве роса - Вечерней радости слеза. Моей душе так нелегко, Пока мой Вилли далеко. В кустах боярышника - вот, Дроздиха выводок ведет, Ее забот чтоб сузить круг, Поет над нею верный друг. А я - с моими малышами, Ни друга, ни поддержки с нами. И вдовьи ночи, серы дни, Без Вилли мы совсем одни. Падут на голову проклятья Тем, кто разжег вражду меж братьев! Кто заставлял страдать сердца, Тому воздастся до конца! Их сердце-кремень не проймет Ни слезы вдов, ни плач сирот. Но пусть же мир вернется к нам, А Вилли - к милым берегам.

413. Была б моя любовь сиренью.

Была б моя любовь сиренью С лиловым цветом по весне, А я бы - птицей, что под сенью В ее скрывалась глубине. Каким бы был я удрученным, Когда зимой сирени нет, Но распевал бы окрыленным, Лишь юный май вернет ей цвет. Была б любовь той розой красной, Цветущей в замке средь камней, А я бы - капелькой прекрасной, Росой на грудь упавшей к ней. Не описать мне той услады, Как я провел бы с ней всю ночь, Меж шелковисто-нежных складок И улетел под утро прочь.

433. Эпиграмма. *

Слегка его, земля, прикрой, Слабо сердечко очень. Но замок надо лбом построй- Фундамент будет прочен.

XI. Стихотворения 1794: Дамфри

447. Берега реки Кри.

Вот дол и дом, что сердцу мил В тени берез скрывается. Вот над деревней час пробил, Так где ж моя красавица? То не Марии шепот нежный, То ароматный летний ветер И песня птицы поднебесной Приветствуют звезду под вечер. Марии голос шелестит, Как в роще жаворонка зов, Когда к подруге он летит. То - музыка, и то - любовь. И ты пришла! И ты - верна! Добро пожаловать к любви! И клятву, что была дана, Над речкой Кри возобнови.

460. Об изменчивости. $

Говорят, что у мужчин Нет стабильности в любви, Говорят, что у мужчин Лишь бродяжий дух в крови. Вот в природе испокон Изменения закон. Коль закону близок он, Чудом мужа не зови. Облаков изменчив ход, За отливами - приливы, За закатом - вновь восход. И сезоны торопливы. Не должны же мужики Жить природе вопреки Вплоть до гробовой доски; Ну а больше б не смогли вы.

461. Зима Жизни. *

Звенел листвой лесок младой Казалось, лишь вчера, И под дождем, весенним днем Цветок кивал ветрам. От бурь и непогод Теперь исчезло все, Но юный май вернет тот рай, Вновь радость принесет. Но не растает снег седин Блаженною весной, А тело время захлестнет Безжалостной волной. Заботой полон день, И ночью не заснуть. О, год златой весны младой, Как мне тебя вернуть?

478. Эпиграмма на мистера Берка, написанная его противником и другом мистера Гастингса.

Я часто хотел отыскать ответ: Что ж змей ядовитых в Ирландии нет? Раскрыла мне секрет Природа-мать: Хранился яд, чтобы его создать!

XII. Стихотворения 1795-1796: Дамфриз

502. Шотландская песня.

Весна одела лес листвой, Усыпан лес цветами, И рожь колышется волной Под вешними дождями. В природе единятся все, Когда нагрянет враг, Но слышен почему лишь мне Судьбы зловещий шаг? Скользит форель в ручье крутом Серебряной стрелой, Рыбак таится за кустом Под старою ветлой. И жизнь моя ручьем текла, Я был форелью в нем, Пока любовь не обожгла Пылающим огнем. Цветку, что на скале растет Подобен жребий мой, И коноплянки лишь полет Смущал его покой. Таков был я, пока любовь Не сорвала мой цвет И иссушает вновь и вновь Всю прелесть юных лет. И жаворонка трель летит Под утро в небеса, На крыльях у него блестит Багряная роса. Я презирал печаль не раз, И не грустил ни мало, Когда любовь в злосчастный час В силки меня поймала. Будь мой удел гренландский снег, Иль Африки пустыня, То никогда бы я о Пэг Не ведал и в помине! Бедняги безнадежен рок, Не перечислить бед, В груди отчаянья комок, Иного чувства нет.

517. Поэма о жизни. Адресованная полковнику Де Пейстеру, Дамфриз,1796.

Полковник, тронут всей душой За интерес ко мне большой. Плетусь без резвости былой В Парнаса горку. Теперь средь склянок мой покой И капель горьких. О, как бы весел мир стал вдруг, Ушли б забота, боль, недуг, Судьба по мере бы заслуг Являла благость. (Вино и ростбиф, о, мой друг, Ну чем не радость?) У Дамы Жизни, как и прежде, Весьма обманчивы одежды. И о стабильности надежды Оставь в былом. Как ивы прут трепещет между Добром и злом. О, Сатана, проказник лысый, Следишь ты, словно кот за крысой, И затаился за кулисой Ты в полный рост. И плохи шутки с этой кисой, Кто тронет хвост. О, Старый Ник, не благочинно Сперва завлечь игрой невинной, Вином и дивною дивчиной С ума свести, Затем своею паутиной Нас оплести. Как мухи смертные, бывает, Случайно в сети попадают, А дьявол лапы потирает, Чертовски рад. И утащить их предвкушает В кромешный ад. Бедняга лезет в мишуру Бараном глупым по утру. Злорадство черту по нутру И бой напрасный. И трепыхаясь на ветру Висит несчастный. Простите мой беспечный нрав, Коль досаждал, то был не прав Я отрекусь от злых забав, Перо остынь. Бог, от лукавого избавь! Аминь! Аминь!

530. Грим Гризел.

Грим Гризел дамою была, Известной госпожой. Грим Гризел славою слыла И гордостью большой. Когда сбирались господа И светский шел прием, Грим Гризел славилась тогда Отменным голоском. Всю землю мгла заволокла, И дождь, и ночь, и град. Грим Гризел дамою была, Которой нет преград. Ее изысканных речей Не слышал зал и холл, Амбар и хлев служили ей Одной из первых школ. Она однажды по утру Отправилась туда, Где на зеленом берегу Паслись ее стада. Там, где паслись ее стада, Навоз лился рекой. Ей не смириться никогда С потерею такой. Тогда был вызван Джон О'Клодз, Всем пастухам пастух. Она печаль свою всерьез Сказать решила вслух. "Да будь ты проклят, Джон О'Клодз, Ведь я тебе плачу. В полях, лугах терять навоз Отныне не хочу". "Я знаю, много-много лет Хлева содержишь ты. В моих покоях даже нет Подобной чистоты". "Но, что обиднее всего, За стадом каждый ком, Как шляпа Тэмми моего В придачу с париком". "К моим словам ты, Джон О'Клодз, Серьезно отнесись. Опорожняться должен скот, Когда идет пастись". "И помни, служишь ты кому, И лучше помолчи. Иначе ты пойдешь в тюрьму На скудные харчи". Он посмотрел на потолок, На пол он бросил взгляд, Потом на запад и восток, Вперед, затем назад" . Свалилась шляпа у него И посошок упал. Он, рот разинув широко, Ни слова не сказал. И свой трепещущий язык Сумел он обрести. "Лишь слово глупое, мадам, Позволь произнести". "Не может скот справлять нужду По слову твоему. И принудить его к тому Не в силах никому". "С твоею властью так легко Людьми повелевать. Скоту, однако, глубоко На это наплевать". "Да будь ты проклят, Джон О'Клодз! И я тебе скажу, Нужду тогда лишь справит скот, Когда я прикажу". И молвив, дернула бычка За хвост, что было сил. Взревел от боли тот бычок И к лесу припустил. "И буду я, увидишь сам Скотом повелевать!". А эхо вторило горам: "Плевать...плевать...плевать!"

531. Молитва перед едой. *

Кто может есть - не хочет есть, Кто хочет есть - не может. Но мы хотим и мы едим И слава тебе, боже!

535. Моя бутыль - святой родник.

Моя бутыль - святой родник, Что исцеляет раны в миг; И резвою, живой форелью Всегда в нем плещется веселье.

542. Эпиграмма. *

Здесь покоится корень зла, Что дьявол посадил. Он проклял сам себя дотла, Чтоб бог не тратил сил.

544. Эпиграмма.

Здесь покоится честный малый, Обвел бы дьявола, пожалуй.

552. Андру Турнер. Эпиграмма. *

В семьсот сорок девятый год Лепил свинью из глины черт; Не знаю почему Черт изменил свой план немного: Приляпал к туше руки, ноги, Да имя дал ему.

553. Эпиграмма. *

Не хвастайся теми, кому ты знаком, Соседями справа и слева, Ведь клоп остается таким же клопом, Хоть влез под подол королевы.

XIII. Последние песни для Шотландского музыкального музея

559. Какой же стыд, какой позор? $

Какой же стыд, какой позор? Она же пригласила. Как только я зашел на двор, До двери проводила. Когда я не посмел войти, Трус, надо бы заметить, Боялся, как бы на пути, Кого-нибудь не встретить. И, пригласив к себе домой, Cказала: "Будь храбрей! Не скоро благоверный мой Придет из-за морей". Кто скажет, совесть я забыл, Целуя и лаская, Когда б на месте моем был? Вина моя какая? Позор какой? Позор какой? Не мог отвергнуть разом И опорочить род мужской Своим крутым отказом. Ее дубасил гребнем он, И синяков наставил, Коль муж такой из дома вон, Так кто б ее ославил. У ней я глазки осушал, Каких синее нет, И страстный ротик целовал, Что слаще всех конфет. Под вечер, если не совру, То в понедельник было, Ну а во вторник по утру Я к Вилли шел на пиво.

565. Лизи Линдсей.

Пойдешь ли ты в горы, о Лизи Линдсей? Пойдешь ли ты в горы со мною? Пойдешь ли ты в горы, о Лизи Линдсей? И станешь моей дорогою?

575. Повеса и гуляка.

Бывало, карты разложу: Повеса и гуляка. Теперь у люльки я сижу С дитем моим вне брака. Отец не хочет меня знать, Мать тоже отвергает, Друзьям же на меня плевать, Прислуга презирает. Служанка б верная была, А было много всяких, Та, что письмо бы отнесла Повесе и гуляке. Будь он помещик или лорд, Иль будь простой бродяга, Но именем своим он горд, Повеса и гуляка. Он и помещик, он и лорд, Отнюдь он не бродяга, Он Эбони прекрасной граф, И милый мой гуляка. О, у тебя служанка есть, Среди прислуги гордой, Которая почтет за честь Письмо доставить лорду. Когда получит лорд письмо, Он мило улыбнется, Прочтя три строчки из него, Он сердцем содрогнется. Кто бессердечно поступил Так с девушкой моею? * * * * * * * * * Ее отец не хочет знать, Мать тоже отвергает, Друзьям же на нее плевать, Прислуга отвергает. Поднять пять сотен молодцов, Скорее и к победе! Седлайте белых жеребцов, Мою верните леди! Когда кортеж пустился наш, По городам и селам, У каждого в руке палаш, Был вид у них веселый.

576. И утру мая не дано. $

И утру мая не дано Затмить декабрьской ночи, Искрилось розово вино, И ночь была короче, Но буду помнить все равно Таинственные очи. Но буду помнить все равно Таинственные очи. За тех, кто с нами навсегда, За искреннего друга, За пролетевшие года, За милую подругу, Назвать не смею никогда. Но лучшую из круга. Назвать не смею никогда, Но лучшую из круга.

584. Славный Уоллес.

За короля! - воззвал Уоллес, Сплотись шотландская страна, Увы, я вижу кто-то здесь Раздора сеет семена. Уоллес равнину проскакал И пересек речушку, И у колодца повстречал Веселую девчушку. -О, здравствуй, леди! Будь мила, Ты расскажи-ка мне, Какие новости, дела, На южной стороне. - Вон в той избушке возле леса Сидят пятнадцать англичан, Они хотят схватить Уоллеса И переправить палачам. Уоллес сказал: - Как на беду, Ни пенса в кошельке, Но с англичанами пойду Сойдусь накоротке. И в той избушке возле леса Он учинил кровавый пир. * * * * * * * * * * * - Где ты родился, старый хрен? В какой такой стране? - Я был в Шотландии рожден, Она по нраву мне. - Пятнадцать шиллингов плачу Любому старикану, Я видеть Уоллеса хочу, И я его достану. Он капитану в челюсть дал - Тому уж больше не жевать; И все пятнадцать наповал Остались под столом лежать. - Вставай, хозяйка, - он сказал, - Живей корми меня, Я крошки хлеба не видал Последние три дня. Лишь закипел с обедом чан В просторной, жаркой печке, Еще пятнадцать англичан Столпились на крылечке. - Уоллес, ты выйди на порог, Вот смерть твоя настала. Ответил он: - Со мною Бог, Хоть я с ним знался мало. А у хозяйки муж был хваток, Стоял с Уоллесом до конца, И из пятнадцати десяток В крови упали у крыльца. Живые пять бежали в лес, И там он их повесил; К утру в Лохмабене Уоллес Среди своих был весел.

596. Хороший эль бодрит меня.$

Хороший, крепкий эль помог Мне башмаки отдать в залог, Продать телегу и коня; Хороший эль бодрит меня. Ходили шесть быков за плугом, Но я продал их друг за другом, За недостатки не браня; Хороший эль бодрит меня. Из-за него я бос и гол, Служанку завалил на пол; Со стула встать не даст мне хмель; Меня бодрит хороший эль. Хороший, крепкий эль помог Мне башмаки отдать в залог, Продать телегу и коня; Хороший эль бодрит меня.

601. Вечерний холода порыв.

Вечерний холода порыв Борей с морей принес, Под Святки инеем прикрыв Стволы нагих берез. Морозом веяли шаги Безжалостной зимы, За плотной пеленой пурги, Скрывала тьма холмы. И ночи не было мрачней Над сумрачным холмом, Когда красотка Пэг Рамсей Покинула свой дом.

XIV. Стихотворения без дат или с сомнительными датами

606. Эпиграмма.

Почтенный сквайр здесь покоится. О, вы, распутные девицы! К его могиле помочиться Вы приходите. И этим вы, как говорится, Его почтите.

607. Баллада.

I Пусть прозы творения Клеймят преступления, Дела же - черт знает как, Возьму себе бремя, В тяжелое время В стихах рассказать о грехах. II Кричат: Конституция! Кричат: Революция! Политик шумит пуще всех, Но принц и республика, Как дырка от бублика, Коль в этом замешан грех. III Епископский сан, Пресвитерский псалом, Так долго пугали всех, Но гордый прелат И епископ - фанат Чтут первородный грех. IV Бедняжка юстиция Враждебно косится, Но дело венчает успех. Бедняжка юстиция Отнюдь не постится, Коль к делу причастен грех. V Пусть всяк пожинает То, что пожелает, Пусть в жизни не будет прорех, Но каждой девице Дружок не годится, Чья слабость - один только грех.

608. Муэрлендская Мэг.

Средь девушек наших девчонка одна То весело пляшет, то грусти полна; В тринадцать невинность, как птичка взлетела, С тех пор ее клетка навек опустела. Глаза, словно угли, горят от огня, Кричат розы губ: поцелуй же меня! Прекрасные черные локоны льются И шепчут о том, что еще где-то вьются. В животике пухлом - любовь и услады, А в талии тонкой - мгновенья отрады, А стройные ножки и пышные бедра Сулят наслаждения полные ведра. Любовь ей - восторг, поцелуй ее - клад; Ей вовсе не нужно обычных наград. Ты счастье получишь, а сам же взамен К ее красоте попадаешь ты в плен.

609. Патриарх.

Святой отец порой ночной На пышном брачном ложе С возлюбленной своей женой Молил: "Спаси мя Боже!" Она ворчит: О, старый хрыч, Когда же кончит он? Ведь старший сын мой, хнычь, не хнычь, Помрет до тех времен. Ведь он бормочет и брюзжит И что-то там лопочет, А что жена вот тут лежит, Он знать того не хочет. Тут прохрипел он во всю мочь: О, дьявол в сей девице! О ней все мысли день и ночь, А ей все мало, львице. Служанки обе с животом, Да и твоя сестрица, Но что поделать мне при том С тобою, кобылица? Любви не знал я никогда, С тобою знаюсь всласть я, Но хоть уймись ты иногда. К чертям такое счастье. Она как кроткая овечка, Промолвила в ответ: Не слушай бабьего словечка, Тебя нежнее нет. За это, милый мой, сейчас Перед тобой в долгу я. Тебе за это много раз Конечно, помогу я. И патриарх тут без труда Свой гнев совсем забыл, Исчезла ярость без следа И превратилась в пыл.

610. Торговец.

Однажды шла по лугу я, Когда смеркаться стало, Как вдруг на берегу ручья Торговца повстречала. Он повалил меня как бес, Но мало в том печали, Так он ведь весь в меня залез, Чтоб черти его драли. Что мне сказать? Что сделать мне? Я билась и кричала, Но он пылал весь как в огне, Ему все было мало. Ногой уперся он в валун, И был он тверже стали, В объятьях я теряла ум. Чтоб черти его драли! Потом поднялись и пошли В трактир неторопливо, Который виделся вдали, И там мы пили пиво. На берегу реки опять Страстям мы волю дали, Теперь ничем их не унять, Чтоб черти их подрали!

611. Святая Гирзи.

В ту ночь, святую из ночей, Когда уж день сгорел дотла, И вспыхнул в окнах свет свечей, Домой святая Гирзи шла. И грешник, тот, что сеет зло, Святую Гирзи встретил вдруг, А ей, бедняжке, не везло - Лишь горы дикие вокруг. Он был силен, он крепок был, И не любил он долго ждать; Ей даже не хватило сил, Чтоб только "нет" ему сказать. И обратилась к небесам Она с молитвою такой: "На небе буду я, и там Твой грешный дух найдет покой".

612. Веселый акцизный.

Акцизный жил - проказник, Он день и ночь скакал, Раз нищенку под праздник У речки повстречал. И под зеленой ивой Слова он ей шептал, Принцессою красивой Девчонку величал. "Ты дорог мне и нужен, Мой славный паренек, Так раздели мой ужин И скудный мой паек". Так весело девчонка Пошла тропой лесной, И пела песню звонко, Как соловей весной. "Благословен акцизный, Что мне блаженство дал; Такого мяса в жизни Котел мой не видал!"

613. Кто приютит меня, мой друг? *

Кто приютит меня? Нет сил! О, кто теперь возьмет? Как патронташ солдат набил Мой маленький живот. Мало мне платье, пояс жмет, Увял мой цвет лица, Так пусть же горе его ждет - Солдата - подлеца! Теперь должна терпеть упрек Я ото всех девиц, Хотя у них самих порок Не сходит с чинных лиц. И госпожа вертит хвостом, Не прочь и погулять, Но все же обзовет при том Молоденькую мать. Для нашей госпожи не грех С любовником поспать, Она же обзывает тех, Кто хочет хлеб достать. Так сладко дерево любви, Но горек его плод! Тот, у кого огонь в крови, Немало слез прольет. Чтоб черт мерзавца бередил! Осталась я одна, Та, с кем он ночи проводил, В лохмотьях жить должна!

614. Ты видел ли Мэгги?

Ты видел ли Мэгги? Ты видел ли Мэгги? Ты видел, как Мэгги Идет через луг? Как Мэгги узнать мне? Как Мэгги узнать мне? Как Мэгги узнать мне Средь многих подруг? У Мэгги примета, Что даже без света, Под платьями где-то Отыщется вдруг. Богата ли Мэгги? Богата ли Мэгги? И есть ли у Мэгги Шелк, деньги иль плуг? Богатство у Мэгги - Родник тайной неги; Богатствами Мэгги Я крашу досуг. Как любишь ты Мэгги? Как любишь ты Мэгги? Как любишь ты Мэгги? Ты верный ей друг? Желанья - глазами, Лобзанья - устами, Восторги - как пламя, Блаженство - до мук! Как Мэгги встречаешь? Как Мэгги встречаешь? Как Мэгги встречаешь Ты после разлук? В душе моей рай, Восторг - через край, Цвету я, как май, В кольце милых рук!!!

615. Вознагради девчонку.

Вознагради девчонку, брат, Вознагради девчонку, Тогда она тебе в сто крат Отплатит смехом звонко. Затем веди под сень ракит; Пусть бренди кровь разбудит; Сильнее бьет, слабей визжит - Вот это дело будет. Ты ей отдай свои мечты, Восторг и восхищенье; То, что взамен получишь ты, Не знает истощенья. Ты на засовы дверь закрой И дар отдай ей смело, Чем больше дар, тем меньше вой - Вот это будет дело.

616. Книжному червю. *

Сквозь вдохновенные листы Вей, червь, свои дорожки; Не добирайся только ты До золотой обложки!

617. Истина о женитьбе.

Издревле истину одну Священник с королем Твердят: Кто ввел в свой дом жену, Тот радость ввел в свой дом! Но как изменчив род мужской, То счастлив, то страдает! А вывод часто лишь такой Нас радость угнетает.

618. Бутыль полна. *

Бутыль полна, друг верный рядом, Желаний нет иных, брат! Пускай стучат невзгоды градом, Переживем мы их, брат! Лови мгновенья на лету, Используй их, как надо, брат: - Поверь мне, счастья ведь не ждут, Оно - за труд награда, брат.

619. Как смоль черны, волнисты чуть.

Как смоль черны, волнисты чуть, Спадают локоны на грудь; Как сладко к ней порой прильнуть, Обвившись вокруг шеи! Как розы влажен, полон сил, Ее прелестный ротик мил; Румянец щеки озарил, Что алых зорь нежнее.

620. Сказка про Гласные.

Там, где береза, шелестя листвой, Хранила чинной Гордости покой, И где Невежества туман вставал, И где Жестокости девятый вал, Однажды, сэр великий Алфавит, Как педагог могучий знаменит, Задумал сесть на свой высокий трон И Гласные призвал к ответу он. Вошел сначала A, как акробат, Изогнута спина и хитрый взгляд! Он головой смотрел в обратный край И беды страшные пророчил - АЙ! Вошел жеманно E, труся рысцой, Сбегали слезы на его лицо! И с именем, так славой истомленным, Упал он в ниц перед тирана троном! Педант завыл латинским звуком тонким, Который не повторят все дифтонги. За знаменитостями в здание Вошло без имени создание. Под сводом Y готический звучал! Угрюмо, стиснув зубы, I молчал. Педант взмахнул дубиною во зле И Гласный оказался на земле. Предчувствуя беду, O юркнул в щель, Отчаянного горя менестрель. И инквизиция Испании могла Там почерпнуть секреты ремесла: Так U вошел, изогнутый дугой, Брат и приятель самый дорогой! Когда же U от страха трепетал, Педант его своей рукой достал, И, со слезою, правою рукой Крестил, как EU, и бросил с глаз долой.

621. Мужу, находящемуся под башмаком у жены.

Будь проклят навеки тот муж несчастный Покорнейший вассал супруги властной, В ком воли нет, ее лишь повеленья; В кармане пенс и то в ее владении; Кто ей секреты друга выдать рад, Кому супруги гнев страшней чем ад. И выпади такая мне на долю, Разбил бы сердце ей, а так же волю, Я волшебством кнута ее учил бы, Служанок целовал, ее лупил бы.

622. Псу лорда Элингтона. у жены.

Ты не лаял за оградой, Не кусал, кого не надо, Братьев меньших не бесславил, Ни тиранил, ни лукавил. Ты доволен сам собой, Ну а как хозяин твой?

623. Эпитафия.

Уж черви лоб облюбовали, Что лорды прежде целовали.

624. Делия.

Прекрасен утренний рассвет, Прекрасно роз цветение, Но ничего прекрасней нет, Чем Делии явление. Как сладка жаворонка трель, Как сладок гомон ручейка, Но песня Делии моей Для слуха моего сладка. Пчела на розовом пиру Блаженный пьет нектар; Арабу в сильную жару Источник - божий дар. Но, Делия, у губ доколь Кружиться будет та пчела? Мне влажный поцелуй дозволь! Любовь мне душу обожгла!

626. О женитьбе. *

Должен выбрать я жену: вольно иль невольно; Лишь бы женщиной была - этого довольно. Коль красавица она - будет не обидно, А уродка - ну и пусть: ночью ведь не видно. Если будет молодой - мне тогда везет! А старухой будет, что ж - поскорей помрет. Будут детки - вот тогда счастья полон рот! А не будет - не беда: меньше мне забот. Я ничуть не огорчусь, если будет пьяница, А не будет пить вино - больше мне достанется. Будет юной иль седой, черной или белой, Только б женщиной была - в прочем нет мне дела.

627. Молод я и ловок был.

Молод я и ловок был, Когда к милой я ходил; А теперь я стар и хил: Шаг ступить не хватит сил. Молод я и ловок был, Когда милую любил; А теперь, куда уж мне: С Нэнси спим спина к спине. Если б Нэнси хлебец мне Сдабривала маслом, В моей лысой голове Бодрость не угасла б.

628. Лик ангельский уже увял.

Лик ангельский уже увял, Улыбки больше нет; И недуг красоту отнял, Угас надежды свет. Суровый рок отверг мольбы, Которые я шлю; Как странен приговор судьбы Тому, кого люблю!

629. Эпиграмма на плохие дороги.

Приехал я, помог мне бог! Какая ж эта мука! Мощенье, видимо, дорог Не сих людей наука. Я знаю библию чуть-чуть, И строки там гласят: Кто не исправит грешный путь, Того поглотит ад.

630. Герцогиня Гордон танцует рил.

Вот юбку ловко подобрав, Притопнув ножкой милою, Она пустилась в пляс стремглав Голубкой легкокрылою. Иные дамы, как быки, Что через грязь склонясь бредут, Смешали юбки, каблуки, И пыль подолами метут. Гордон, горда и грациозна, Летит, как заяц средь полей, Но, черт возьми, скажу серьезно: Я не встречал подобных ей!

631. Памяти несчастной мисс Бернс, 1791.

Как майский цвет, что мы спасти Не сможем никогда, Так Красота должна сойти В могилу иногда. Средь всех красавиц на земле Прекрасней нет лица, И нет средь них души милей, Чтоб грела так сердца. Подумай о ее судьбе! Как краток жизни путь! Еще не поздно и тебе С пути греха свернуть. Под сенью вечной тишины Нашла покой любовь, И Эдны страстные сыны Ее не встретят вновь.

632. Прекрасная Пэг. $

Дорога предо мной бежит, И тает день как снег. О, кто вдоль улицы спешит? Конечно моя Пэг! Она прекрасна и горда, Нет недостатков в ней. И королеве никогда Не быть ее стройней. За руки взявшись, вдоль реки Пошли мы по песку. И этот час, и тень ракит Забыть я не могу!

Послесловие переводчика.

Автор вышеприведенных переводов впервые повстречался с Робертом Бернсом в домашней библиотеке. Там была книга Р.Райт-Ковалевой из серии "Жизнь замечательных людей". Запало в душу одно из лучших его стихотворений "Ночлег в пути", которое поэт написал в последний, самый тяжкий год своей жизни. Позднее имя Роберта Бернса встретилось среди длинного списка курсовых работ, предложенных студентам иняза. И жребий был брошен. С тех пор Роберт Бернс и его переводчик не расставались. Огромную роль в их дальнейшем знакомстве сыграла научный руководитель курсовой работы, доцент кафедры английского языка Людмила Васильевна Севрюгина. Она превосходный знаток английской литературы и Р.Бернс является ее любимейшим поэтом. По ее совету были написаны письма одному из переводчиков Бернса Виктору Федотову, крупнейшему советскому бернсисту Серафиму Андреевичу Орлову, а также Иммануэлю Самойловичу Маршаку, сыну великого поэта и лучшего из переводчиков Бернса, который являлся членом комиссии и хранителем музея литературноготворчества Самуила Яковлевича Маршака. И вскоре пришло приглашение. 25 ноября 1972 года юный студент посетил квартиру- музей С.Я.Маршака, где все сохранялось так, как было при жизни поэта. Иммануэль Самойлович тепло и любезно принял студента и подробнорассказал обо всем, что было связано с работой его отца над переводами Бернса. Первый перевод С.Я.Маршак из Бернса относитсяк 1924 г. Свою работу над переводами он начал еще будучи студентом. Он начал публиковать переводы Бернса в конце тридцатых годов и продолжал его переводить до последних лет жизни. Было так же получено письмо от профессора Горьковского университета им. Н.И.Лобачевского Серафима Андреевича Орлова, который занимался творчеством Роберта Бернса еще в довоенные годы. В 1933, 1942 и 1943 годах были опубликованы его серьезные труды:"Крестьянский вопрос в поэзии Бернса", "Бернс и фольклор","Бернс в русских переводах". В своем письме Серафим Андреевич сообщал, что "группа ученых Горьковского государственного университета им. Н.И.Лобачевского приступила к работе по созданию книги "Русский Бернс" - энциклопедии, дающей представление о жизни и творчестве поэта, его эпистолярном наследии, переводах Бернса на русский язык и языки народностей СССР (украинский, белорусский и др.),ролии значении советского литературоведения в познании творчества великого поэта Шотландии, отображении поэзии Бернса в музыке,живописи и т.д. Нам хотелось бы отметить Ваше личное участиев деле популяризации поэзии Бернса в нашей стране, определить место, какое работа над Бернсом занимает в Вашей личной творческой деятельности... Я прошу разрешения занести Ваше имя в энциклопедию, которую готовлю к изданию...". В апреле 1972 года в древний город Владимир приезжала туристическая группа преподавателей из Великобритании. Автор переводов познакомился с Дональдом Мэтью, профессором истории из небольшого городка Дархэм, который находится на границе с Шотландией. Завязалась переписка. Дональд предложил прислать на память какую-нибудь книгу. Поскольку поэтические пристрастия переводчика были определены, он попросил выслать книгу стихов Бернса. Некоторое время ответа не было, наконец пришло письмо, в котором Дональд извинялся за задержку, основной причиной которой было то, что в Дархэме он не нашелнаиболее полного издания стихов Роберта Бернса, и он вынужден был посетить Оксфорд. Вскоре книга, которая стала настольной, была получена. Из нее были переведены около 130-ти стихов, и эта работа продолжается. Потом на некоторое время автор переводов разминулся с Бернсом, но в 1979 году он вновь пишет С.А.Орлову и посылает два блокнота переводов из Бернса. Серафим Андреевич высказал свое мнение по поводу этих переводов: "Буду откровенен, искренно понравился перевод "Тэма"(321), отлично переведен ряд эпиграмм (542 ,553), интересны "Сэнди и Джон"(309), "Торговец"(610),"Акцизный"(612) и многое другое. Очень неплохо передается сатирическое начало творений Бернса. Менее удачен "Джон Ячменное Зерно", "Молитва перед едой"(531),. Стихи о Мэгги(614),"сделаны" отлично. Прошу разрешения взять один (два) Ваших перевода - в качестве образца, я постараюсь включить их в хрестоматию, которую, кажется, заканчиваю". Прошло еще двадцать лет, и переводчик вновь вспомнил о своем давнем обещании С.А. Орлову перевести всего Бернса. А это 632 стихотворения. Маршак успел перевести 216 произведений. (Из энциклопедии Бернса) "Стихотворения Бернса переведены на большинство европейских языков, в том числе на современный английский. В своей работе "Роберт Бернс на других языках" (1896) Вильям Джек провел критическое сравнение нескольких стихотворений на различных языках. Английские переводы, выполненные Вильямом Кин Сеймуром, тем не менее, предполагают, что переводить разговорную речь и текстуру бернсовских шотландских сатир вероятно невозможно, и что часто смысл уплывает из соответствующего контекста, либо кажется бедным или так отличается от оригинала, что едва ли может вообще отражать дух Бернса. Переводами, получившими широчайшее распространение, безусловно, являются русские переводы Самуила Маршака." То, что удалось, а может быть и не совсем, перевести автору - перед Вами. Как сказал один из биографов Р.Бернса, пусть каждая новая книга о Бернсе будет камешком в кургане его славы.

ОСНОВНЫЕ ДАТЫ ЖИЗНИ РОБЕРТА БЕРНСА.

1750 Отец поэта, Вильям Бернес (родился в Кинкардиншире в 1721) поселяется в Эйршире и берет в аренду ферму в 7 акров в Аллоуэй. 1757 Вильям Бернс женится на Агнес Броун из Мэйбола(1732-1820) 1759 25 января. Роберт Бернс родился в Аллоуэй.

**Другие дети Вильяма и Агнес :**
Гильберт	1760 - 1832
Агнес	1762 - 1834
Анабелла	1764 - 1832
Вильям	1767 - 1790
Джон	1769 - 1785
Изабелла	1771 - 1858

1765 Роберт и его брат Гильберт обучаются у Мэрдока в деревенской школе организованной их отцом и соседями. 1766 Вильям Бернс переезжает в Маунт Олифант, на ферму в 70 акров недалеко от Аллоуэй. 1768 Мэрдок покидает Аллоуэй. Вильям Бернс берется за образование своих сыновей. 1774 Бернс работает на ферме; впервые "грешит рифмой". см."Я прежде девушку любил." 1775 Бернс в школе Хаг Роджера в Кэркосвальд, изучает математику. 1777 Вильям Бернс переезжает в Лохли, Тарболтон, на ферму в 130 акров на северном берегу Эйра. 1780 Бернсом и другими основан Тарболтонский клуб холостяков "для облегчения жизни человеку,утомленному жизненными трудами". 1781 Бернс работает в Эрвине, в льночесальной мастерской "с большими перспективами устройства жизни". 1782 Бернс возвращается в Лохли после пожара в мастерской Эрвина. 1783 апрель. Начата первая "Записная книжка". Вильяму Бернсу прислан исполнительный лист. Роберт и Гильберт берут в аренду Моссгил, ферму в 118 акров недалеко от Мохлина, " в качестве убежища для семьи на черный день". 1784 13 февраля Вильям Бернес умирает. Роберт переезжает в Моссгил "с полной решимостью" и "становится известным в округе как создатель рифм"; становится членом Тарболтонской масонской ложи. 1785 22 мая. Рождение Элизабет, дочери от служанки его матери Бэтти Патон см."Милей, веселей я девчонки не знаю." см."Строчки,адресованные вышеупомянутому Дж.Ранкину" см."Прелюбодей. Новая песня." Бернс встречает Джин Армор (см."Когда приеду в Стюарт Кайл.") Бернс начинает "озадачиваться кальвинизмом с таким жаром и непочтительностью", что "разражается потоком ереси" (сМ.Обращение к Очень Хорошим). 1786 3 апреля. Предложение отправить издателю Кильмарнокские стихи; изданные 14 апреля. Доказательства связи Бернса с Джин Армор "становились с каждымднем все более заметными", любовники заключили "некоторого рода брачный контракт"; в конце апреля отец Джин не признает Бернса в качестве приемного сына. 14 мая. Предполагаемая дата прощания Бернса с Мэри Кэмпбел. Июнь. Экземпляр для Поэм отправлен издателю. Бернс безуспешно пытается забыть Джин "во всех видах развлечений и бунтарских поступков, на масонских собраниях, пирушках...: и теперь для полного исцеления ...: возвращается домой корабль, который увезет меня на Ямайку". 9 Июля. Первое обвинение Бернса в прелюбодеянии. Джеймс Армор подает предписание против Бернса в конце июля, "бросить меня в тюрьму, пока я не гарантирую возмещение в огромную сумму". Поэмы опубликованы в Кильмарноке. 3 сентября. Джин Армор родила близнецов "Отцовские чувства" вынуждают Бернса отложить и затем отменить его план эмигрировать. 27-29 ноября. Путешествие Бернса в Эдинбург "попытаться выпустить второе издание". 9 декабря. Генри Маккензи дает обзор Поэм в журнале "Бездельник"; через неделю выпущены подписные листы на второе издание. 1787 февраль. Бернс чтит память эдинбургского поэта Роберта Фергюссона. Апрель. Начата Вторая Записная Книжка. 17 апреля, Вильям Крич публикует Поэмы. 5 мая-1июня. Путешествие Бернса со своим другом, адвокатом Робертом Эйнсли на границу. Опубликован первый том "Шотландского музыкального музея" Джеймса Джонсона (предисловие датировано 22 маем). Конец июня. Экскурсия в Западную Шотландию до Инверари и Арроучар. 25 августа - 16 сентября. Путешествие Бернса с эдинбургским школьным учителем Вильямом Николем в Горную Шотландию. Стихи связанные с этой поездкой: (см.Стихотворение о гостеприимстве. (см.Строчки, написанные карандашом у водопада Файерс). 4-20 октября. Бернса путешествует с доктором Эдаэром и посещает сэра Вильяма Муррея из Очтерттайер. Возвращается в Эдинбург, где живет у Вильяма Крукшенка. Опубликовано первое лондонское издание Поэм. Бернс начинает пополнять "Шотландский музыкальный музей". 4 декабря. Бернс встречает миссис Мак-Лиоз,"Кларинду" 1788 14 февраля. Опубликован второй том "Шотландского музыкального музея". 18 февраля. Бернс возвращается в Эйршир к Джин Армор, несмотря на "святотатство" сравнивать ее с Клариндой. Конец февраля. Бернс посещает ферму Эллисланд около Дамфриза, предложенную ему в аренду Патриком Миллером из Долсвинтона. 3 марта. Джин Армор родила девочек-двойняшек, одна из которых умерла 10 марта, а другая 18 марта. После краткого посещения Эдинбурга и Кларинды Бернс готовится поселиться в Эллисланде. Апрель. Брак с Джин признан "действительным и законным". Июнь. Бернс отправляется в Эллисланд (в декабре за ним следует Джин). 14 июля. Бернс назначен акцизным. Начало дружбы с семьей Ридделов. 1789 июнь-июль. Ридделы представляют Бернса капитану Фрэнсису Гроузу, для которого был написан Тэм О'Шентер (см."Тэм О'Шентер" 18 августа. Родился сын Бернса Фрэнсис Уоллес. 1 сентября. Бернс начинает работать в акцизе за 50 фунтов. Октябрь. Дамфризское издание. (см."Пять ведьм." 1790 Бернс "болеет всю зиму. Непрерывная головная боль,подавленное настроение и по-настоящему скверные последствия расшатанной нервной системы"; борется со своей фермой и проезжает "по делам акциза не менее 200 миль каждую неделю"; но "я ни коим образом не порвал с Музами". Февраль. Опубликован третий том "Шотландского музыкального музея". Бернс вовлечен в работу для дамфризского театра. (см."Шотландский пролог." Июль. Общие выборы. 1 ноября. Завершена работа над поэмой Тэм О'Шентер (см."Тэм О'Шентер" 1791 30 января. Смерть покровителя Бернса, графа Гленкерна (см."Элегия Джеймсу, графу Гленкерну." 31 марта. В Дамфризе родилась дочь Бернса Элизабет от Анны Парк. 9 апреля. В Эллисланде родился сын Бернса Вильям Николь. 25 августа. Урожай Бернса продан на аукционе в Эллисланде с примечательной сценой пьянства, "около тридцати человек принимали участие в битве ... в течение трех часов после аукциона". 10 сентября. Бернс отказывается от аренды в Эллисланде и все время отдает работе в акцизе. Ноябрь. Бернс едет в Эдинбург и прощается с Клариндой. 1792 февраль. Бернс назначен в акцизное отделение дамфризского порта на 70 фунтов в год, с перспективой дополнительного дохода в 15 фунтов. Апрель. Запланировано новое издание Поэм, которые были опубликованы Кричем в феврале 1793 г. Август. Опубликован четвертый том "Шотландского музыкального музея". Шестьдесят песен из сотни написаны или обработаны Бернсом. 16 сентября. Бернс соглашается сделать вклад в "Избранное собрание оригинальных шотландских мелодий" Джорджа Томсона (1793-1818). 21 ноября. Родилась дочь Бернса Элизабет Риддел. Миссис Бернс "кажется, решила сделать меня главарем шайки". Декабрь. Бернс обвинен в политической неблагонадежности во время революционных волнений в Дамфризе. К 5 января буря пронеслась, но "я впредь наложил печать молчания относительно этих неудачных политиков". 1793 февраль. Второе эдинбургское издание Поэм. Май. Впервые опубликовано "Избранное собрание" Томсона. 19 мая. Бернс переезжает в Милл Веннел, Дамфриз. Конец июля-2 августа. Поездки Бернса с Джоном Саймом в Галлоуэй. Конец декабря. Бернс ссорится с Риделлами. 1794 февраль. Бернс посылает 41 песню Джонсону, несмотря на зимнее плохое настроение. 20 апреля. Смерть Роберта Риддела. 12 августа. Родился сын Бернса Джеймс Гленкэрн. Ноябрь. Поиск Бернсом английских песен для собрания Томсона. Декабрь. Бернс назначен действительным инспектором акциза. Возобновлена переписка с Марией Риддел. 1795 январь. Охлаждение отношений между Бернсом и миссис Дэнлоп. Бернс принимает участие в организации отряда дамфризских добровольцев. Весна. Выборы Патрика Хирона кандидатом от Кэркудбрайт. Сентябрь. Умирает дочь Бернса Элизабет Риддел. Декабрь. Бернс болен тяжелым приступом ревмокардита. 1796 январь-март. Голод и недовольства в Дамфризе. "Как долго "свинская толпа" будет молчать и терпеть я не знаю, но угроза нависает с каждым днем". 4 июля. Бернс в своей последней болезни борется, что бы поддержать сбор песен для Томсона; безуспешно обращается к Томсону (12 июля) дать в займы 5 фунтов для погашения долга. 21 июля. Бернс умирает в Дамфризе. 25 июля. Похороны Бернса. Родился его пятый сын Максвел. Декабрь. Опубликован пятый том "Шотландского музыкального музея".

Дети Бернса.

**Даты жизни :**
Элизабет Патон Бернс	1785-1817
Джин Армор Бернс	1786 - ум. 11 месяцев
Роберт Бернс	1786-1857
Роберт (Клоу)	1788-?
Девочки-близнецы	1788 ум. после рождения
Франсис Уоллес Бернс	1789-1803
Элизабет Парк Бернс	1791-1873
Вильям Николь Бернс	1791-1872
Элизабет Риддел Бернс	1792-1795
Джеймс Гленкерн Бернс	1794-1865
Максвелл Бернс	1796-1799

Примечания.

Бернес и Бернс.

Поэт пользовался старой версией фамилии, Бернес, до апреля 1786 года, когда она последний раз появилась в его подписи к письму. После этого он принял написание без "е".

Я прежде девушку любил.

В стихах, посвященных Нелли Килпатрик (1760-1820), с которой пятнадцатилетний Роберт вместе вязал снопы во время уборки урожая, он попытался спеть на знакомый мотив песенку про свою подружку. Она была дочерью Алана Килпатрика, мельника из Парклевана. В последствии она вышла замуж за Вильяма Боуна, извозчика из Ньюарка. В своей 'Записной книжке╡ Бернс писал: 'Существует определенная связь между Любовью, с одной стороны, и Музыкой и Поэзией, с другой. Любовь - это светлый дар Природы: Могу сказать про себя, что я никогда не думал о том, чтобы сделаться поэтом, пока не полюбил: Я был тогда наивным пареньком,не знакомым с вероломством и злом. Стихи эти сентиментальны и примитивны; но они мне дороги, как память тех счастливых дней, когда сердце мое было исполнено веры в добро и когда я говорил только то, что думал. Предметом моей любви была одна молоденькая девушка, которая воистину была вполне достойна тех похвал, на которые я не скупился в моих первых стихах: Среди ее прочих, возбуждающих любовь достоинств, было сладкое пение; и на ее любимый напев я попытался впервые выразить свои чувства в рифмах. Разумеется, я не был столь самонадеян, чтобы воображать, будто я могу писать стихи, какие печатают в книгах, сочиненные людьми, владеющими греческим и латынью. Но моя девушка пела песню, сочиненную, как говорят, сыном небогатого деревенского землевладельца, влюбленным в одноу из служанок своего отца. И, поэтому, не было никаких причин, почему бы и мне не рифмовать, как рифмует он, тем более, что он был не ученее меня: Так для меня началась Любовь и Поэзия╡.

Песня, сочиненная в августе.

Знаменитый современный шотландский народный певец Дик Гогэн поет эту песню, кажется, при каждой возможности. Должно быть это его любимое произведение Бернса. Он записал ее в своих альбомах `Горсть земли' и `Жизнь в Эдинбурге'. Это - одна из самый ранних песен Бернса, хотя он позднее переработал ее для публикации. Она написана в 1775, когда Бернс был увлечен Пэгги Томсон. В конце лета того года отец отправил Роберта в землемерную школу Роджерса,находившуюся в маленьком рабочем поселке Кэркосвальде. В августе 1787 года Бернс писал в своемго автобиографическом письме доктору Джону Муру: "Я провел свое семнадцатое лето на приличном расстоянии от дома в знаменитой школе изучая геометрию... пока солнце не взошло в созвездии Девы, в месяце, который всегда был карнавалом в моей груди, очаровательная девушка, жившая рядом со школой перечеркнула мою тригонометрию и отправила по касательной прочь от сферы моих занятий." Позже, он попробовал переделать эту раннюю песню для Джин Армор; К сожалению, ни один экземпляр ее не сохранился. Затем Бернс вернулся к той же песне, и в версии напечатанной в "Шотландском Музыкальном Музее" многие английские слова заменены на шотландские. И, что необычно для любовной песни, в нее включены четыре строки протеста против "кровопролитных ружей" охотников.

Покаянная мысль в час раскаяния.

Примечание Бернса. "В мои юные годы не было ничего менее полезного, чем служение трагической Музе. Мне было, я думаю, около 18 или 19 лет, когда я по-настоящему задумал фабулу трагедии, но взрыв семейных неприятностей, некоторое время преследовавших нас, предотвратили ее дальнейшее развитие. В те дни я никогда ничего не записывал, так что, кроме одного или двух монологов, все исчезло из моей памяти. Следующий отрывок, который я наиболее отчетливо помню, представлял восклицание персонажа "Дж", неординарной личности - временами великодушной, а временами способной на дурные поступки. Он, как предполагается, встречается с нищим ребенком и взывает к себе".

Первый псалом.

В юные годы Бернс часто обращался к Священному Писанию. В своем стихотворении он изложил следующий Псалом Давида. 1 Блажен муж, который не ходит на совет нечестивых и не стоит на пути грешных и не сидит в собрании развратителей, 2 но в законе Господа воля его, и о законе Его размышляет он день и ночь! 3 И будет он как дерево, посаженное при потоках вод, которое приносит плод свой во время свое, и лист которого не вянет; и во всем, что он ни делает, успеет. 4 Не так - нечестивые, [не так]: но они - как прах, возметаемый ветром [с лица земли]. 5 Потому не устоят нечестивые на суде, и грешники - в собрании праведных. 6 Ибо знает Господь путь праведных, а путь нечестивых погибнет.

Первые шесть стихов 90 псалма.

Еще один пример обращения юного Бернса к Священному Писанию (89 Псалом): 1 Молитва Моисея, человека Божия. 2 Господи! Ты нам прибежище в род и род. 3 Прежде нежели родились горы, и Ты образовал землю и вселенную, и от века и до века Ты - Бог. 4 Ты возвращаешь человека в тление и говоришь: "возвратитесь, сыны человеческие!" 5 Ибо пред очами Твоими тысяча лет, как день вчерашний, когда он прошел, и как стража в ночи. 6 Ты как наводнением уносишь их; они - как сон, как трава, которая утром вырастает, утром цветет и зеленеет, вечером подсекается и засыхает;

Монтгомери Пэгги.

По мнению сестры поэта, миссис Изабеллы Бэгг, она владела домом в Койлсфилде, где Бернс часто встречался с ней. Они сидели рядом в церкви, где 'завязали близкое знакомство╡. Бернс писал, что он 'начал эту связь просто для сердечной услады,и, сказать по правде, тщеславное желание оказывать ей свои знаки внимания, особенно свои способности показать 'хорошие манеры╡, которыми я всегда гордился, заставили меня осаждать ее неприступную крепость. И когда я добился очень теплых чувств с ее стороны, она сказала мне однажды, под флагом перемирия, что ее крепость за некоторое время до этого была во власти другого, но с величайшим дружелюбием и вежливостью она предложила мне любой союз, кроме действительного обладания". Монтгомери Пэгги остается одной из загадочных героинь в жизни Бернса.

Раскаяние.

Из "записной книжки" Роберта Бернса. "Я вполне согласен со здравомыслящим философом мистером Смитом в его превосходной "Теории моральных чувств", что раскаяние является наиболее болезненным чувством, которое может раздирать человеческую грудь. Любое обычное колебание силы духа можно перенести вполне спокойно в тех бедствиях, к причинам которых мы лично непричастны. Но когда наши безрассудные поступки и преступления делают нас несчастными и жалкими, выносить их со стойким мужеством и в то же самое время иметь должное чувство раскаяния в нашем дурном поведении, является восхитительной попыткой самообладания".

Мэри Морисон. (1771-1791)

Мэри Морисон.

Надгробная плита, установленной на церковном кладбище в Мохлине гласит, что она была дочерью Джона Морисона, адьютанта 104-го полка и что она была 'прекрасной Мэри╡ из стихотворения поэта. По местной легенде она встречалась с поэтом всего лишь раз. Тем не менее большинство авторитетных источников придерживаются мнения, что это имя было использовано Бернсом для Алисон Бегби, так как Бернс называл эту песню в числе своих юношеских работ , написанных в 1784/5 году, когда этой девушке было едва 14 лет и она была на 12 лет моложе поэта.

Обращение к Очень Хорошим.

Из "записной книжки" Роберта Бернса. Март 1784 г. 'Изучая людей, я имел случай заметить, что у каждого человека, даже самого плохого, есть какая-то доля добра его натуре; при этом очень часто простое природное добродушие является причиной той или иной добродетели: поэтому ни один человек не может определить, в какой мере тот или иной из его соседей может быть назван более порочным, чем он сам. Пусть,например, какой-нибудь строгий блюститель нравственности попробует честно признаться самому себе, скольких пороков ему удалось избежать не по причине строгой бдительности и самоконтроля, а просто потому, что не представился случай, или из-за того, что ему что-нибудь помешало; скольких слабостей человеческих он избежал лишь оттого, что он не попал в дурное общество; и почему следует считать, что он лучше, чем все остальные, разве только потому, что свет оставил о нем хорошее мнение, не зная тайн его существования? Я утверждаю, что любой человек, который станет рассуждать подобным образом, будет рассматривать крушения, ошибки и даже преступления, творящиеся вокруг, глазами брата и другалюдей. Мне приходилось встречаться с представителями той части человечества, которую принято считать дном общества; причем это иногда даже было не вполне безопасно; тут было немало таких лиц, которые, вследствие безрассудных поступков или под влиянием слепых страстей, разорились. И хотя они опозорили себя бесчестными поступками, а иные даже скрывались от правосудия, мне удалось во многих случаях обнаружить благороднейшие чувства, как-то: великодушие, щедрость, бескорыстную дружбу и даже скромность╡.

Джон Ранкин.(1727-1807)

Послание Джону Ранкину.

Владел фермой Адамхил недалеко от Тарболтона. Человек с грубым, добрым юмором, он подружился с Бернсом в поздний период его проживания в Лохли. Он, очевидно, узнал, что Элизабет Патон ожидала ребенка от Бернса - первенца поэта - и поддел по этому поводу Бернса, который ответил двумя незначительными строфами, а затем мудрым и технически смелым 'Посланием Джоу Ранкину╡. Поэт описывает случившееся на охотничьем жаргоне. Впоследствии Бернс подарил Ранкину серебряную табакерку.

Джон Лапрейк. (1727-1807)

Послание Джону Лапрейку.

Вполне вероятно, что Джон Лапрейк происходил от француза из свиты Марии, королевы Шотландской. Во времена Бернса он был уже пожилым поэтом- фермером, который жил в Далкухрамме, в приходе Мьюркирка пока не был разорен падением банка в Эйре в 1783 году и был вынужден продать свое имущество. На некоторое время он был посажен в тюрьму за долги. Позднее он переехал, сначала в Мьюркирк, где он арендовал ферму, а потом в Мьюирсмилл, где стал трактирщиком и почтмейстером. Он был женат сначала на Маргарет Ранкин, сестре Джона Ранкина, затем на Джанет Андерсон.Лапрейк был одним из многих местных поэтов, которые снабжали Бернса в его ранние годы необходимой литературой. Стихи Лапрейка были изданы Вильсоном в Кильмарноке в 1788 г., однако, с малым успехом. Один из них, за основу которого Лапрейк очевидно взял анонимное произведение в еженедельнике Рудимана 14 октября 1773 г., 'When I upon the Bossom Lean╡, появилось в 'Шотландском Музыкальном Музее', возможно при содействии Бернса. Настоящим значением Лапрейка, тем не менее, является то, что его дружба с Бернсом побудила поэта написать два из его лучших стихотворных посланий Лапрейку. Первое, датированное 1-м апреля 1785 года, следует обычным образцам формы стихотворного послания 18-го века - за описанием места действия следует букет грубых комплиментов адресату, основная часть послания, завершающая секция прославляет удовольствия дружбы и общения. На этот замечательный взрыв чувств, Лапрейк ответил должным образом, отправив своего сына с письмом. И так, Бернс 21-го апреля снова написал ответ. 'Второе послание Лапрейку╡ в основном автобиографическое по содержанию, точнее описывает неприятности, выпавшие на долю поэта. 'Третье послание Дж. Лапрейку╡, написанное 13-го сентября 1785 года по качеству слабее двух предыдущих, было впервые опубликовано в 1808 году.

Маргарет Кеннеди или Пэгги (1766-1795)

Мисс Пэгги Кеннеди.

Дочь Роберта Кеннеди, управляющего имением графа Кассилис и младшая сестра миссис Гэвин Гамильтон, в доме которой Бернс встретил Пэгги, когда ей было 18 лет. Пораженный ее красотой и умом, он написал в честь нее песню "Юная Пэгги", которая была опубликована в 1787 году в "Шотландском музыкальном музее" Джонсона. За год до их встречи мисс Кеннеди встретила капитана (позднее полковника) Андру мак Доугала из Логана, упомянутого во второй предвыборной балладе, и в 1794 году родила от него дочь. Она настаивала, что они тайно обвенчаны, но капитан отрицал как отцовство, так и женитьбу. Было возбуждено дело, но Пэгги умерла, не дождавшись его завершения. В 1798 году церковный суд признал женитьбу и законность ребенка, но решение о законности было отменено сессией суда, который тем не менее присудил 3000 фунтов умершей и алименты на содержание ребенка.

Прощание с Бэллохмайлом.

Район в Эйршире, рядом с Мохлином, упоминаемый в стихотворениях 'Девушка из Бэллохмайла╡ и 'Прощание с Бэллохмайлом╡. Бернс рассказывал, что это последнее стихотворение было написано, когда сэр Джон Вайтфурд потерял свое состояние, когда в 1772 году рухнул банк. Мария из этого стихотворения была дочерью Вайтфурда.

Обращение к Дьяволу.

Шотландские поэты, начиная с Дунбара и позднее, выработали тон шутливого панибратства с Дьяволом.О первых пробах Бернса в этом жанре его брат, Гильберт,писал: 'Это было, кажется, зимой 1784 года, когда мы вышли с тележками, чтобы привезти угля для домашнего очага, Роберт впервые прочел мне 'Обращение к Дьяволу╡. Странная идея такого обращения была навеяна многими нелепыми поверьями и представлениями, витавшими в его мозгу относительно этого величественного персонажа╡. Гильберт ошибался по поводу даты создания, так как Бернс рассказывал Ричмонду, что оно было написано в 1785-6 году. Очевидно, что ни Дунбар, ни Бернс на самом деле не верили в Дьявола. Но, тогда как первый изобразил 'Махоона╡ в 'Танце Семи Смертных Грехов╡ правителем реалистичного, колоритного, католического ада, то Бернс использовал этот персонаж, чтобы подшутить не только над местным суеверием, но также над доверчивостью обывателей.

Поведай, тетя, по секрету.

Бернс собирал и писал непристойные песни всю свою жизнь. Он сохранял эти песни в записной книжке, которая исчезла после его смерти. Но при жизни он всегда раздавал рукописные копии среди своих друзей. Пиратская книга "Веселые Музы Каледонии" была опубликована в 1800 году, но сохранился только один ее экземпляр. Наконец. Джеймс Барк и Сидни Гудсир Смит выпустили определенную версию непристойных произведений Бернса в 1965 году. Приведенная здесь песня была напечатана "Веселых Музах Каледонии". Мак НОТ описывает ее как "анонимную, но , очевидно, старую; возможно немного причесанную." Тем не менее в ее настоящем виде, это вероятно собственное произведение Бернса. Три строки первого стиха сохранились в отрывочном письме из Элисланда, возможно Александру Далзилю, и находятся сейчас в Национальной библиотеке Шотландии.

Замок Гордон.

По поводу создания этого стихотворения Дэвид Сиббальд любезно прислал следующее письмо: (Перевод) От: David Sibbald Кому: Князев Юрий Владимирович Дата: Wednesday, February 05, 2003, 8:41:47 AM Тема: Robert Burns Прикрепленные файлы: Юрий, История создания этой песни следующая. Бернс встретил графиню Гордон во время пребывания в Эдинбурге. Во время его путешествия по горной Шотландии с Вилли Николем, когда он был в окрестностях Фочаберс, он решил навестить графа и графиню. Николь вынужден был остаться в гостинице до возвращения Бернса. Роберт был тепло принят и, так как семья собиралась обедать, Бернса пригласили присоединиться к ним. Он принял предложение и позднее сказал, что вынужден уйти - упомянув впервые Вилли Николя. Николя пригласили присоединиться к ним и были готовы послать заним слугу, когда Бернс настоял, что он тоже должен встретить Николя. Короче говоря - Николь был рассержен долгим ожиданием, отказался от приглашения и сказал Бернсу, что если тот не вернется в карету, она отправится без него. У Бернса не было намерений прерывать свое путешествие и он вынужден был покинуть замок Гордон. Это стихотворение было некоторого рода компенсацией графу и графине за неожиданный отъезд. В стихотворении ссылки на гражданскую войну в Америке, рабство и т.д., Что касается восточных и пряных лесов, то здесь у Бернса нет ничего особенного, он только говорит, что замок Гордон имеет ни с чем не сравнимое очарование. Оно было написано , что бы польстить (извиниться?) графу и графине. Замок был внушительным, и каждый последующий владелец что-то добавлял к этому великолепию. Возле него на самом деле леса и потоки, упомянутые Бернсом в его стихотворении. Дэвид. Дань уважения Роберту Бернсу. Web : www.robertburns.plus.com e-mail : david@robertburns.plus.com

Свисток.

Примечание Бернса. "Я привожу здесь довольно любопытный, но достоверный прозаический рассказ о Свистке. Когда датская королева Анна приехала в Шотландию с нашим Джеймсом VI, вместе с ее свитой прибыл джентльмен гигантского роста, великой отваги и непревзойденный чемпион Бахуса. У него был маленький эбонитовый свисток, который он в начале оргий выкладывал на стол. Кто последним был способен подуть в него, в то время как все остальные были выведены из строя могуществом бутыли, тот забирал этот свисток в качестве победного трофея. Датчанин представил доказательства своих побед, без единого поражения при дворах Копенгагена, Стокгольма, Москвы, Варшавы и некоторых мелких дворах Германии и бросал вызов шотландским участникам вакханалий в качестве альтернативного испытания его отваги или, иначе признания его превосходства. После многочисленных поражений шотландцев датчанин столкнулся с сэром Робертом Лоури Максвелом, предком ныне живущего достопочтенного барона с тем же именем, который после трех дней и трех ночей тяжелого состязания оставил скандинава под столом и траурный реквием ему просвистал". Сэр Вальтер, сын вышеупомянутого сэра Роберта позднее проиграл свисток Вальтеру Ридделу из Гленриддела, который женился на сестре сэра Вальтера. В пятницу, 16 октября 1789 года в Фраэрс Карсе проводилось еще одно состязание за свисток. Как повествуется в балладе, оно происходило между нынешним сэром Робертом Лоури Максвелом, Робертом Ридделом эсквайром из Гленриддела - прямым потомком Вальтера Риддела, который завоевал и хранил этот свисток и Александром Фергюссоном, эсквайром из Крэйгдарроха, тоже прямым потомком великого сэра Роберта, который последним в тяжком состязании добился этой почести."

Джон Коп.

Эта баллада рассказывает о битве при Престонпенс, произошедшей 21 сентября 1745 года, когда войска якобитов во главе с 'принцем Чарли╡ - Чарльзом Эдвардом Стюартом - обратили в бегство численно превосходившую их армию англичан под командой генерала Джона Копа.

Элен Анна Парк.

Златые кудри Анны.

Племянница миссис Хислоп, владевшей трактиром 'Глобус╡ в Дамфризе. Она была бернсовской 'златокудрой Анной╡, вдохновившей его на 'Yestreen, I had a pint of wine╡- изумительную песню о любви, которую Бернс считал своей лучшей песней. Об отношениях Бернса с Анной замечательно повествует Р.Я.Райт-Ковалева: 'За день Роберт смертельно уставал. Как не воспользоваться гостеприимством доброй миссис Хислоп, как не остаться ночевать в теплой, уютной комнате наверху, куда ему охотно подавала ужин и стакан грога златокудрая Анна, такая красивая, беспечная, веселая. Он предупреждал ее: никогда он не бросит Джин, не уйдет из семьи. Но на все его уговоры Анна отвечала смехом, бросалась ему на шею - и не уходила из его комнаты до утра.╡ 31 марта 1791 года у Анны родилась девочка, 'дорогая крошка Бэсс╡, а 9 апреля Джин Армор подарила Бернсу сына, которого поэт назвал Вильям Николь в честь старого друга. В изложенеи вышеупомянутой Р.Я.Райт-Ковалевой после таких подарков "Роберт рассказал жене, что Анна умерла от родов и у ее родных осталась девочка - такая же черноглазая, как все дети Роберта. Джин молча посмотрела в глаза мужу, потом тихо сказала: -Привези ее мне, я их обоих выкормлю: " Девочка выросла красивой, умной, вышла замуж за хорошего человека, ткача Томсона, родила ему семерых детей. Про Джин она сказала одному из первых биографов Бернса: 'Добрей и ласковей ее не было человека на свете:╡ О судьбе Анны Парк ничего не известно. Де Ланси Фергюссон говорит, что она умерла при рождении Элизабет, тогда как другая легенда ссылается на то, что она устроилась домашней служанкой в Лейте или Эдинбурге, где вышла замуж за солдата и умерла при рождении его ребенка.

Тэм О'Шентер.

Повествовательная поэма Бернса впервые появилась в эдинбургском журнале в марте 1791 г.,за месяц до появления ее во втором томе 'Шотландской старины╡ Френсиса Гроуза, для которого она была изначально написана. Роберт Риддел представил Бернса Гроузу. По рассказу Гильберта,брата Бернса, поэту очень хотелось, чтобы Гроуз увековечил развалины церкви в Аллоуэе и старое кладбище, где был похоронен отец. Эта церковь, построенная в 1516 году, была закрыта еще за три года до рождения Роберта, в 1756 году. Гроуз согласился при условии, если Бернс найдет какую-нибудь интересную легенду, связанную с этой церковью. В письме Гроузу в июне 1790 г. Бернс описал три случая. Первым был комический рассказ о придурковатом батраке, который летал на метле во Францию и очнулся утром в рыбачьем поселке в Бретани. Вторая легенда была о ведьме и черте. И третьим был рассказ в стихах 'Тэм О'Шентер╡. О фермере Дугласе Грейме О'Шентере, отчаянном пьянице, больше всего на свете боявшемся своей сварливой жены, в Эйршире ходило много анекдотов. Однажды, пока он сидел в трактире, мальчишки выдрали хвост у его кобылы. Дуглас заметил это лишь по возвращении домой. Чтобы смыть с себя позор и оправдаться в глазах жены, он сочинил рассказ о чертях и ведьмах. Этот эпизод подсказал Бернсу сюжет его поэмы, которую он сам особенно ценил и которая до сих пор пользуется большой популярностью среди шотландцев.

Река Дун.

Берега Дуна.

Вытекает из одноименного озера на границе Эйршира и Киркудбрайтшира и впадает в Фирт-оф-Клайд в 10 милях к западу от Эйра. Он разделяет районы Эйршира, Кэррик и Кайл. Бернс упоминает его много раз, особенно в 'Тэме О'Шентере╡и в песне 'Берега Дуна╡. Эта - вероятно наиболее популярная из всех бернсовских песен - впервые появилась в 'Шотландском музыкального музея╡ в 1792 году. Она также появилась в ' 'Шотландских мелодиях╡ Томсона. В письме Томсону, написанном в ноябре 1794 года, Бернс просил: 'Вы знаете историю этой мелодии? Она довольно любопытна. Много лет назад добрый человек мистер Дж.Миллер, писатель в вашем славном городе, джентльмен, которого, возможно, вы знаете - был в компании с нашим другом, Кларком; и разговаривая о шотландской музыке, Миллер выразил горячее желание создать шотландскую мелодию. Мистер Кларк, полушутя, посоветовал придерживаться черных клавиш на клавесине и сохранить какое-то подобие ритма; и тогда, непременно, получится шотландская мелодия. Установлено, что за несколько дней мистер Миллер набросал мелодию, которую мистер Кларк немного подправил. Так была создана одна из прекраснейших мелодий в мире! Нейл Гоу получил копию и назвал ее 'The Caledonian Hunts Delight╡ и напечатал ее в своем 'Strathspey Reels╡ в 1788 году за 4 года до ее появления со словами Бернса в 'Шотландском музыкальном музее╡. В рукописи песни в Британском музее имя Гоу вычеркнуто из заглавия.

Андру Тернер (р.1749)

Андру Тернер.

Тщеславный, самодовольный хлыщ из английских странствующих торговцев, у которого была амбиция слыть поэтом. Он пытался покровительствовать поэту- 'пахарю╡ за бутылкой вина в трактире 'Королевские доспехи╡ в Дамфризе. Друзья, чья вечеринка была прервана Тернером, попросили Бернса показать пример стихосложения экспромтом. Услышав имя и возраст путешественника, Бернс незамедлительно сочинил эту эпитафию.