--------------------
Ларри Нивен. Прохожий
перевод с англ. - О. Битов.
L. Niven. Passerby (Galaxy Sep '69)
__________________________________________
Файл из коллекции Колесникова и Криворучко
--------------------
Был полдень, горячий и голубой. Парк звенел и переливался голосами
детей и взрослых, яркими красками их одежд. Попадались и старики - они
пришли достаточно рано, чтобы занять местечко, но оказались слишком стары
и слабы, чтобы удержать всю скамью.
Я принес с собой завтрак и медленно жевал сандвичи. Апельсин и вторую
жестянку пива я оставил на потом. Люди сновали передо мной по дорожкам -
они и в мыслях не держали, что я наблюдаю за ними.
Полуденное солнце припекло мне макушку, и я впал в оцепенение, как
ящерица. Голоса взрослых, отчаянные и самозабвенные выкрики детей словно
стихли и замерли. Но эти шаги я расслышал. Они сотрясали землю. Я
приоткрыл глаза и увидел разгонщика.
Росту в нем было полных шесть футов, и вкроен он был крепко. Его шарф
и синие просторные штаны не слишком даже вышли из моды, но как-то не
вязались друг с другом. А кожа-по крайней мере там, где ее не прикрывала
одежда, - болталась на нем складками, будто он съежился внутри нее. Будто
жираф напялил слоновью шкуру.
Шаг его был лишен упругости. Он вколачивал ноги в гравий всем своим
весом. Не удивительно, что я расслышал, как он идет. Все вокруг или уже
уставились на него или заворочали шеями, пытаясь понять, куда уставились
все остальные. Кроме детей, которые тут же и позабыли о том, что видели.
Соблазн оказался выше моих сил.
Есть любопытные обыденного, повседневного толка. Когда им больше
нечего делать, они подсматривают за своими соседями в ресторане, в
магазине или на станции монорельссвой дороги. Оки совершенные дилетанты,
они сами не знают, чего ищут, и, как правило, попадаются с поличным. С
такими я ничего общего не имею.
Однако есть и любопытные-фанатики, вкладывающие в это дело всю душу,
совершенствующие технику подглядывания на специальных занятиях. Именно из
их среды вербуются пожизненные подписчики на "Лица в толпе", "Глаза
большого города" и тому подобные журнальчики. Именно они пишут в редакции
письма о том, как им удалось выследить генерального секретаря ООН Харумана
в мелочной лавке и как он в тот день нехорошо выглядел.
Я-фанатик. Самый отъявленный.
И вот, пожалуйста, в каких-то двадцати ярдах от меня, а то и меньше,
- разгонщик, человек со звезд.
Разумеется, это разгонщик и никто другой. Странная манера одеваться,
чуждые Земле драпировки из собственной кожи... И ноги, не приученные еще
пружинить, неся вес тела в условиях повышенной тяжести. Он излучал
смущение и робость, озирался с интересом, удивлением и удовольствием,
возглашая безмолвно: я здесь турист.
Глаза, выглядывающие из-под плохо пригнанной маски лица, были ясные,
синие и счастливые. От него не ускользнуло мое внимание, но ничто не могло
омрачить его почти молитвенный восторг. Даже непослушные ноги, которые,
наверное, нещадно ныли. Улыбка у него была мечтательная и очень странная.
Приподнимите спаниелю уголки пасти - вы получите именно такую улыбку.
Он впитывал в себя жизнь - небо, траву, голоса, все, что растет
кругом. Я следил за его лицом и пытался расшифровать: может, он
приверженец какой-нибудь новой, обожествляющей Землю религии? Да нет.
Просто он, вероятно, видит Землю впервые, впервые настраивается
биологически на земной лад, впервые ощущает, как земная тяжесть
растекается по телу, и когда от восхода до восхода проходит ровно двадцать
четыре часа, самые его гены внушают ему: ты дома.
Все шло как надо, пока он не заметил мальчишку. Мальчишке было лет
десять - прекрасный мальчишка, ладненький, загорелый с головы до пяток, А
ведь в дни моего детства даже совсем-совсем маленьких заставляли носить
одежду на улице. До той минуты я его и не видел, а он, в свою очередь, не
видел разгонщика. Он стоял на дорожке на коленях, повернувшись ко мне
спиной. Я не мог разглядеть, что он там делает, но он что-то делал - очень
серьезно и сосредоточенно.
Прохожие на разгонщика уже почти не обращали внимания, кто по
безучастности, кто от переизбытка хороших манер. Я же глаз с него не
сводил. Разгонщик наблюдал за мальчишкой, а я изучал его самого из-под
полуприкрытых век, прикидываясь старигеом, задремавшим на солнышке.
Существует непреложное, как принцип Гейзенберга, правило: ни один
подлинный любопытный не допустит, чтобы его поймали.
Мальчишка вдруг нагнулся, потом поднялся на ноги, сомкнув ладони
перед собой. Двигаясь с преувеличенной осторожностью, он свернул с дорожки
и пошел по траве к потемневшему от старости дубу.
Глаза у разгонщика округлились и вылезли из орбит. Удовольствие
соскользнуло с его лица, выродившись в ужас, а потом и от ужаса ничего не
осталось. Глаза закатились. Колени у звездного гостя начали подгибаться.
Хоть я и не могу теперь похвалиться резвостью, я успел подскочить к
нему и подставить свое костлявое плечо ему под мышку. Он с готовностью
навалился на меня всем весом. Мне бы тут же сложиться вдвое и втрое, но я,
прежде чем сделать это, сумел кое-как доволочь его до скамейки.
- Доктора, - бросил я какой-то удивленной матроне. Живо кивнув, она
удалилась вперевалочку. Я вновь обернулся к разгонщику. Он смотрел на меня
мутным взглядом из-под прямых черных бровей. Загар лег ему на лицо
странными полосами: оно потемнело повсюду, куда солнце могло добраться, и
было белым как мел там, где складки хранили тень. Грудь и руки были
расцвечены таким же образом. И там, где кожа оставалась белой, она
побледнела еще сильнее от шока.
- Не надо доктора, - прошептал он, - Я не болен. Просто увидел
кое-что.
- Ну конечно, конечно. Опустите голову между колен. Это убережет вас
от обморока.
Я открыл еще не початое пиво.
- Сейчас я приду в себя, - донесся его шепот из-под колен. На нашем
языке он говорил с акцентом, а слабость присуждала его еще и глотать
слова. - Меня потрясло то, что я увидел.
- Где? Здесь?
- Да. Впрочем, нет. Не совсем...
Он запнулся, будто переключаясь на другую волну, и я подал ему пиво.
Он посмотрел на него озадаченно, как бы недоумевая, с какого конца взяться
за банку, потом наполовину осушил ее одним отчаянным глотнем.
- Что же такое вы видели? - осведомился я.
Прошлось ему оставить это недолитым.
- Чужой космический корабль. Если бы не корабль, сегодняшнее ничего
бы не значило.
- Чей корабль? Кузнецов? Монахов?
"Кузнецы" и "монахи" - единственно известные инопланетные расы,
овладевшие звездоплаванием. Не считая нас, разумеется. Я никогда не видел
чужих космических кораблей, но иногда они швартуются на внешних планетах.
Глаза на складчатом лице разгонщика обратились в щелочки.
- Понимаю. Вы думаете, я о каком-нибудь корабле, официально прибывшем
в наш космический порт. - Он больше не глотал слова. - Я был на полпути
между системами Хорвендайл и Кошей. Потерпел катастрофу почти на скорости
света и ожидал неизбежной гибели. Тогда-то я и увидел золотого великана,
шагающего среди звезд.
- Человека? Значит, не корабль, а человека?
- Я решил, что это все-таки корабль. Доказать не могу. Я издал
глубокомысленный невнятный звук, дав ему тем самым понять, что слушаю, но
не связываю себя никакими обязательствами.
- Давайте уж я расскажу вам все по порядку. К тому моменту я уже
удалился на полтора года от точки старта. Это была бы моя первая поездка
домой за тридцать один год...
Лететь на разгонном корабле - все равно что лететь верхом на паутине.
Даже до развертывания сети такой корабль невероятно хрупок. Грузовые
трюмы, буксирные грузовые тросы с крючьями, кабина пилота, система
жизнеобеспечения и стартовый термоядерный реактор-все это втиснуто в
жесткую капсулу неполных трехсот футов длиной. Остальную часть корабля
занимают баки и сеть.
Перед стартом баки заполняются водородным топливом для реактора. Пока
корабль набирает скорость, достаточную для начала разгона, половина
топлива выгорает и замещается разреженным газом. Баки теперь играют роль
метеоритной защиты.
Разгонная сеть представляет собой ковш из сверхпроводящей проволоки,
тонкой, как паутина, - десятки тысяч миль паутины. Во время старта она
скатана в рулон не крупнее главной капсулы. Но если пропустить через нее
отрицательный заряд определенной величины, она развертывается в ковш
диаметром двести миль.
Под воздействием противоположных по знаку полей паутина поначалу
колышется и трепещет. Межзвездный водород, разжиженный до небытия - атом
на кубический сантиметр, попадает в устье ковша, и противоборствующие поля
сжимают его, нагнетая к оси. Сжимают, пока не вспыхивает термоядерная
реакция. Водород сгорает узким голубым факелом, слегка отороченным
желтизной. Электромагнитные поля, возникающие в термоядерном пламени,
начинают сами поддерживать форму сети. Пробуждаются могучие силы,
сплетающие паутину, факел и поступающий в ковш водород в одно
неразъединимое целое.
Главная капсула, невидимо крошечная, висит теперь на краю призрачного
цилиндра двухсот миль в поперечнике. Крохотный паучок, оседлавший
исполинскую паутину.
Время замедляет свой бег, расстояния сокращаются тем значительнее,
чем выше скорость. Водород, захваченный сетью, течет сквозь нее все
быстрее, мощность полей в разгонном ковше нарастает день ото дня. Паутина
становится все прочнее, все устойчивее. Теперь корабль вообще не нуждается
в присмотре - вплоть до разворота в середине пути.
- Я был на полдороге к Кошей, - рассказывал разгонщик,с обычным
грузом - генетически видоизмененными семенами, специями, прототипами
машин. И с тремя "мумиями" - так мы называем пассажиров, замороженных на
время полета. Короче, наши корабли возят все, чего нельзя передать при
помощи лазера связи.
Я до сих пор не знаю, что произошло. Я спал. Я спал уже несколько
месяцев, убаюканный пульсирующими токами. Быть может, в ковш залетел кусок
метеорного железа. Может, на какойнибудь час концентрация водорода вдруг
упала, а затем стремительно возросла. А может, корабль попал в резко
очерченный район положительной ионизации. Так или иначе, что-то нарушило
регулировку разгонных полей, и сеть деформировалась.
Автоматы разбудили меня, но слишком поздно. Сеть свернулась жгутом и
тащилась за кораблем как нераскрывшийся парашют. При аварии проволочки,
видимо, соприкоснулись, и значительная часть паутины попросту испарилась.
- Это была верная смерть, - продолжал разгонщик. - Без разгонного
ковша я был совершенно беспомощен. Я достиг бы системы Кошей на несколько
месяцев раньше расписания - неуправляемый снаряд, движущийся почти со
скоростью света. Чтобы сберечь хотя бы доброе имя, я обязан был
информировать Кошей о случившемся лазерным лучом и просить их расстрелять
мой корабль на подлете к системе...
- Успокойтесь, - утешал я его. Зубы у него сжались, мускулы на лице
напряглись, и оно, иссеченное складками, стало еще разительнее напоминать
маску. - Не переживайте. Все уже позади. Чувствуете, как пахнет трава? Вы
на Земле...
- Сперва я даже плакал, хоть плакать и считается недостойным мужчин.
- Разгонщик огляделся вокруг, будто только что очнулся ото сна. - Вы
правы. Я не нарушу никаких запретов, если сниму ботинки?
- Не нарушите.
Он снял обувь, опустил ноги в траву и пошевелил пальцами. Ноги у него
были чересчур маленькими. А пальцы длинными и гибкими, цепкими, как у
зверька.
Доктор так и не появился. Наверное, почтенная матрона просто
удалилась восвояси, не пожелав ввязываться в чужую беду. Но разгонщик и
сам уже пришел в себя.
- На Кошей, - говорил он, - мы склонны к тучности. Сила тяжести там
не так жестока. Перед тем как стать разгонщиком я сбросил потом половину
своего веса, чтобы ненужные мне двести земных фунтов можно было заменить
двумястами фунтами полезного груза.
- Сильно же вам хотелось добраться до звезд...
- Да, сильно. Одновременно я штудировал дисциплины, названия которых
большинство людей не в состоянии ни написать, ни выговорить. - Разгонщик
взял себя за подбородок. Складчатая кожа натянулась до неправдоподобия и
не сразу спружинила, когда он отпустил ее. - Хоть я и срезал свой вес
наполовину, а здесь, на Земле, у меня болят ноги. И кожа еще не пришла в
соответствие с моими нынешними размерами. Вы, наверное, это заметили.
- Так что же вы тогда предприняли?
- Послал на Кошей сообщение. По расчетам, оно должно было обогнать
меня на два месяца по корабельному времени.
- А потом?
- Я решил бодрствовать, провести тот недолгий срок, что мне остался,
хоть с какой-то пользой. В моем распоряжении находилась целая библиотека
на пленке, довольно богатая, но даже перед лицом смерти мне вскоре все
наскучило. В конце концов я видел звезды и раньше. Впереди по курсу они
были бело-голубыми и теснились густо-густо. По сторонам звезды становились
оранжевыми и красными и располагались все реже. А за кормой лежала черная
пустота, в которой еле светилась горстка догорающих угольков. Доплеровское
смещение делало скорость более чем очевидной. Но самое движение не
ощущалось.
Так прошло полтора месяца, и я совсем уже собрался вновь погрузиться
в сон. Когда запел сигнал радарной тревоги, я попытался вообще его
игнорировать. Смерть была все равно неизбежной. Но шум раздражал меня, и я
отправился в рубку, чтобы его приглушить. Приборы свидетельствовали, что
какая-то масса солидных размеров приближается ко мне сзади. Приближается
опасным курсом, двигаясь быстрее, чем мой корабль. Я стал искать ее среди
редких тлеющих пятнышек, высматривая в телескоп при максимальном
увеличении. И обнаружил золотого человека, шагающего в мою сторону.
Первой моей мыслью было, что я просто-напросто спятил. Затем подумал,
признаться, что сам господь бог явился по мою грешную душу. Но по мере
того как изображение росло на экране телескопа, я убедился, что это
все-таки не человек.
Странное дело, я вздохнул с облегчением. Золотой человек,
вышагивающий среди звезд, - нечто совершенно немыслимое. Золотой
инопланетянин как-то более вероятен. По крайней мере его можно
разглядывать, не опасаясь за свой рассудок.
Звездный странник оказался крупнее, чем я предполагал, намного
крупнее человека. Это был несомненный гуманоид, с двумя руками, двумя
ногами и хорошо развитой головой. Кожа на всем его теле сияла, как
расплавленное золото. На ней не проступало ни волос, ни чешуи. Необычно
выглядели ступни ног, лишенные больших пальцев, а коленные и локтевые
суставы были утолщенными, шарообразными...
- Вы что, так сразу и подыскали такие точные определения?
- Так сразу и подыскал. Я не хотел сознаться даже себе, насколько я
испуган.
- Вы это серьезно?
- Вполне. Пришелец надвигался все ближе. Трижды я снижал увеличение и
с каждым разом видел его все яснее. На руках у него было по три пальца,
длинный средний и два противостоящих больших. Колени и локти были как бы
сдвинуты вниз против нормы, но казались более гибкими, чем у нас. Глаз
а...
- Более гибкими? Вы видели, как они сгибаются?
Разгонщик опять разволновался. Он запнулся, ему пришлось перевести
дух, чтобы совладать с собой. Когда он заговорил снова, то слова
застревали у него в горле.
- Я... я сначала думал, что пришелец вовсе не шевелит ногами. Но
когда он приблизился к кораблю, мне почудилось, что он действительно
вышагивает по пустоте.
- Как робот?
- Ну, не совсем как робот, но и не как человек. Пожалуй, можно бы
сказать - как "монах", если бы не одеяние, которое их послы носят не
снимая.
- Однако...
- Представьте себе гуманоида ростом с человека. - Разгонщик дал
понять, что не позволит теперь прервать себя. - Представьте, что он
принадлежит к цивилизации, далеко обогнавшей нашу. Если эта цивилизация
обладает соответствующим техническим потенциалом, а сам он -
соответствующим влиянием, и если он настроен достаточно эгоцентрично, то,
быть может, - рассудил разгонщик, - быть может, он и отдаст приказ
построить космический корабль по образу и подобию своему.
Вот примерно до чего я додумался за те десять минут, которые
понадобились ему, чтобы догнать меня. Я не мог поверить в то, что гуманоид
с гладкой, будто оплавленной кожей развился в вакууме или что он способен
действительно шагать по пустоте. Самый тип гуманоида создался под
воздействием притяжения, на поверхности планет.
Где пролегает граница между техникой и искусством? Придавали же
некогда автомобилям, привязанным к земле, сходство с космическими
кораблями. Почему же нельзя придать кораблю сходство с определенным
человеком, чтобы он двигался как человек и тем не менее оставался
кораблем, а сам человек укрывался внутри него? Если бы какой-то король или
миллионер заказал такой корабль, то воистину он приобрел бы дар шагать
среди звезд подобно богу...
- А о себе самом вы никогда так не думали? Разгонщик удивился.
- Я? О себе? Чепуха! Я обыкновенный разгонщик. Но, помоему, поверить
в корабли, выполненные в форме человека, всетаки легче, чем в золотых
гигантов, расхаживающих в пустоте.
- И легче и для себя утешительнее.
- Вот именно. - Разгонщик вздрогнул. - Что бы это ни было, оно
приближалось очень быстро, и приходилось непрерывно снижать увеличение,
чтобы не терять его из виду. Средний палец у него был на два сустава
длиннее наших, а большие пальцы различались по величине. Глаза,
разнесенные слишком далеко друг от друга и расположенные слишком низко, к
тому же светились изнутри багровым огнем. А рот представлялся широкой,
безгубой горизонтальной линией.
Я даже и не подумал уклониться от встречи с пришельцем. Она не могла
быть случайной. Я понимал, что он изменил свой курс специально ради меня и
повернет еще раз, чтобы не допустить столкновения.
Он настиг меня раньше, чем я догадался об этом. Изменив настройку
телескопа еще на один щелчок, я посмотрел на шкалу и убедился, что
увеличение равно нулю. Я бросил взгляд на разреженные тускло-красные
звезды и увидел золотую точку, которая в то же мгновение выросла в
золотого великана.
Я, конечно, зажмурился. Когда я открыл глаза, он протягивал ко мне
руку.
- К вам?
Разгонщик судорожно кивнул.
- К капсуле моего корабля. Он был намного больше капсулы, вернее, его
корабль был намного больше.
- Вы все еще настаиваете, что это был корабль? Не следовало задавать
подобного вопроса - но он так часто оговаривался и так назойливо
поправлялся...
- Я искал иллюминаторы во лбу и в груди. Я их не нашел, Двигался он
как очень, очень большой человек.
- Об этом почти неприлично спрашивать, - произнес я, - не зная, не
религиозны ли вы. Что если боги все-таки существуют?
- Чепуха.
- А высшие существа? Если мы в своем развитии превзошли шимпанзе, то,
может статься...
- Нет, не может. Никак не может, - отрезал разгонщик. - Вы не
понимаете основ современной ксеногении - науки о развитии организмов в
космосе. Разве вам неизвестно, что мы, "монахи" и "кузнецы", по
умственному развитию находимся примерно на одном уровне? "Кузнецы" даже
отдаленно не похожи на людей, но и это ничего не меняет. Физическое
развитие останавливается, как только вид переходит к использованию орудий.
- Я слышал этот довод. Однако...
- Как только вид переходит к использованию орудий, он больше не
зависит от природной среды. Напротив, он формирует среду сообразно своим
потребностям. А в остальном развитие вида прекращается. Он даже начинает
заботиться о слабоумных и генетически ущербных своих представителях. Нет,
если говорить о пришельце, орудия у него, возможно, были лучше моих, но ни
о каком интеллектуальном превосходстве речи быть но может. И уж тем более
о том, чтобы поклоняться ему, как богу.
- Вы что-то слишком горячо уверяете себя в этом, - вырвалось у меня.
В ту же секунду я пожалел о сказанном. Разгонщик весь затрясся и
обнял себя обеими руками. Жест выглядел одновременно нелепым и
жалостным-руки собрали целые ворохи кожных складок.
- А как прикажете иначе? Пришелец взял мою главную капсулу в кулак и
поднес к своему... к своему кораблю. Спасибо привязным ремням. Не будь их,
меня раскрутило бы, как горошину в кипятке. И без того я на время потерял
сознание. Когда я очнулся, на меня в упор смотрел исполинский красный глаз
с черным зрачком посередине.
Пришелец внимательно оглядел меня с головы до ног. И я - я заставил
себя вернуть взгляд. У него не оказалось ни ушей, ни подбородка. Там, где
у людей нос, лицо делил костный гребень, но без признаков ноздрей. Потом
он отвел меня на расстояние вытянутой руки, наверное, чтобы лучше
рассмотреть капсулу. На этот раз меня даже не тряхнуло. Он, видимо, понял,
что тряска может мне повредить, и сделал что-то, чтобы ее не стало.
Похоже, что вообще уничтожил инерцию.
Чуть позже он на мгновение поднял глаза и вгляделся куда-то поверх
капсулы. Вы помните, что сам я смотрел в кильватер своему кораблю, в
сторону системы Хорвендайл - туда, где красное смещение гасило большинство
звезд. - Разгонщик подбирал слова все медленнее, все осторожнее.
Постепенно речь его затормозилась до того, что это причиняло мне боль. - Я
давно перестал обращать внимание на звезды. Только вдруг их стало вокруг
много-много, миллионы, и все белые и яркие.
Сперва я ничего не понял. Я переключил экраны на передний обзор,
потом на бортовой. Звезды казалось одинаковыми во всех направлениях. И все
равно я еще ничего не понимал.
Потом я вновь повернулся к пришельцу. И увидел, что он уходит.
Понятно, что удалялся он куда быстрее, чем положено пешеходу. Он набирал
скорость. Какие-нибудь пять секунд - и он стал невидим. Я пытался
обнаружить хотя бы след выхлопных газов, но безуспешно.
Только тогда я понял... - Разгонщик поднял голову. - А где
мальчишка?..
Разгонщик озирался, голубые глаза так и шарили по сторонам. Взрослые
и дети с любопытством рассматривали его в ответ: еще бы, он представлял
собой весьма необычное зрелище.
- Не вижу мальчишки, - повторил разгонщик, - Он что, ушел?
- Ах, вы про того... Конечно, ушел, почему бы и нет?
- Я должен кое-что узнать.
Мой собеседник поднялся, напрягая свои босые, размозженные ноги.
Перешел дорожку - я за ним, ступил на траву - я за ним. Он продолжал свой
рассказ:
- Пришелец был действительно очень внимателен. Осмотрел меня и мой
корабль, а затем, видимо, уничтожил инерцию или каким-то образом заслонил
меня от действия ускорения. И погасил нашу скорость относительно системы
Кошей.
- Но одного этого мало, - возразил я. - Вы бы все равно погибли.
Разгонщик кивнул.
- И тем не менее поначалу я обрадовался, что он убрался. Он вселял в
меня ужас. Заключительную его ошибку я воспринял едва ли не с облегчением.
Она доказывала, что он... человечен, конечно же, не то слово. Но, по
крайней мере, способен на ошибки.
- Смертен, - подсказал я. - Он доказал, что смертен.
- Не понимаю вас. Да все равно. Задумайтесь на миг о степени его
могущества. В течение полутора лет, разгоняясь при шести десятых "же", я
набирал скорость, которую он погасил за какую-то долю секунды. Нет, я
предпочитал смерть такому жуткому обществу. Поначалу думал, что
предпочитаю.
Потом я почувствовал страх. Это было просто нечестно. Он нашел меня в
межзвездной бездне затравленным, ожидающим смерти. Он почти спас меня - и
бросил на верную гибель, ничуть не менее верную, чем до нашей встречи!
Я высматривал его в телескоп. Быть может, мне удалось бы подать ему
сигнал - если бы только я знал, куда нацелить лазер связи. Но я никого не
нашел.
Тогда я рассердился. Я... - Разгонщик сглотнул, - Я посылал ему
вдогонку проклятия. Я крыл последней хулой богов семи различных религий.
Чем дальше он был от меня, тем меньше я его боялся. И только я распалился
вовсю, как он... как он вернулся.
Его лицо приникло к главному иллюминатору. Его багровые глаза глянули
мне в лицо. Его диковинная рука вновь заграбастала мою капсулу. А сигнал
радарной тревоги едва звякнул - возвращение было таким стремительным. Я
залился слезами, я принялся...
Он осекся.
- Что вы принялись?
- Молиться. Я молил о прощении.
- Ну и ну!..
- Он взял мой корабль на ладонь. И звезды взорвались у меня перед
глазами...
Разгонщик и я следом за ним вступили под сень старого дуба, такого
старого и такого раскидистого, что нижние его сучья пришлось подпереть
железными трубами. Под деревом расположилось на отдых целое семейство -
теперь оно в недоумении уставилось на нас.
- Звезды взорвались?
- Это не совсем точно, - извинился разгонщик. - На самом деле они
вспыхнули во много раз ярче, в то же время сбегаясь в одну точку. Они
пылали неистово, я был ослеплен. Пришелец, видимо, придал мне скорость,
почти не отличающуюся от скорости света.
Я плотно прикрыл глаза рукой и не поднимал век. Я ощущал ускорение.
Оно оставалось постоянным в течение всего того срока, какой понадобился
моим глазам, чтобы прийти в корму. Исходя из своего богатого опыта я
определил величину ускорения в десять метров в секунду за секунду...
- Но ведь это...
- Вот именно, ровно одно "же". Когда ко мне вернулась способность
видеть, я обнаружил, что нахожусь на желтой равнине под сверкающим голубым
небом. Капсула моя оказалась раскалена докрасна, и стенки ее уже начали
прогибаться.
- Куда же это он вас высадил?
- На Землю, в заново распаханные районы Северной Африки. Бедную мою
капсулу никогда не предназначали для подобных трюков. Раз уж она
сплющилась от обыкновенного земного притяжения, то перегрузки при
вхождении в атмосферу разнесли бы ее вдребезги. Но пришелец позаботился,
видимо, и о том, чтобы этого не случилось...
Я любопытный экстра-класса. Я способен залезть человеку в душу, а он
и не заподозрит о моем существовании. Я наблюдателен до того, что никогда
не проигрываю в покер. И я твердо знал, что разгонщик не врет.
Мы стояли рядом под старым дубом. Самая нижняя его ветвь вытянулась
почти параллельно земле, и ее поддерживали целых три подпорки. Как ни
длинны были руки разгонщика, но и он не смог бы обхватить ту ветвь.
Шершавая серая кора, хрупкая, пропахшая пылью, закруглялась чуть ниже
уровня его глаз.
- Вам невероятно повезло, - сказал я.
- Несомненно. Что это такое?
"Это" было черное, мохнатое, полтора дюйма длиной - оно ползло по
коре, и один его конец извивался безмозгло и пытливо.
- Гусеница. Понимаете, у вас вообще не было шансов уцелеть. А вы
вроде бы и не очень рады...
- Ну, посудите сами, - ответил разгонщик. - Посудите, до каких
тонкостей он должен был додуматься, чтобы сделать то, что он сделал. Он
заглядывал ко мне и изучал меня сквозь иллюминатор. Я был привязан к
креслу ремнями, и к тому же его датчикам пришлось пробиваться через
толстое кварцевое стекло, прозрачное односторонне - с внутренней стороны!
Он мог видеть меня только спереди. Он, конечно, мог обследовать корабль,
но тот был поврежден, и пришельцу еще надлежало догадаться, до какой
степени.
Во-первых, он должен был сообразить, что я не в силах затормозить без
разгонной сети. Во-вторых, он должен был прийти к выводу, что в баках у
меня есть определенный запас горючего, рассчитанный на полную остановку
корабля после того, как прекратит работу разгонный ковш. Логически это
вполне очевидно, не правда ли? Вот тогда-то он и решил, что остановит меня
совсем - или почти совсем и предоставит добираться до дому на резервном
топливе, черепашьим ходом.
Но потом, уже распрощавшись со мной, он вдруг отдал себе отчет в том,
что задолго до конца такого путешествия я умру от старости. Представляете,
как тщательно он меня осматривал! И тут он вернулся ко мне. Направление
моего полета подсказало ему, куда я держал путь. Но смогу ли я выжить там
с поврежденным кораблем? Этого он не знал. Тогда он осмотрел меня снова,
еще внимательнее, установил, из какой звездной системы и с какой планеты я
происхожу, и доставил меня сюда.
- Все это шито белыми нитками, - заявил я.
- Разумеется. Мы находились за двенадцать световых лет от Солнечной
системы, а он дотянулся сюда в одно мгновение. И даже не в том дело. -
Разгонщик снизил голос до шепота. Он зачарованно смотрел на гусеницу: та,
бросая вызов притяжению, обследовала вертикальный участок коры. - Он
перенес меня не просто на Землю, а в Северную Африку. Значит, он установил
не только планету, откуда я родом, но и район планеты.
Я просидел в капсуле два часа, прежде чем меня нашли. Полиция ООН
провела запись моих мыслей, но сама не поверила тому, что записала.
Невозможно отбуксировать разгонный корабль на Землю, миновав все локаторы.
Более того, моя разгонная сеть оказалась разметана по пустыне. Даже баки с
водородом и те уцелели при возвращении. Полиция решила, что это
мистификация и что мистификаторы намеренно лишили меня памяти.
- А вы? Вы сами что решили?
И опять лицо разгонщика напряглось, сетка морщин сложилась в
замысловатую маску.
- Я убедил себя, что пришелец-такой же космический пилот, как и я.
Случайный прохожий - проходил, вернее, пролетал мимо и остановился помочь,
как иные шоферы остановятся, если, скажем, у вас сели аккумуляторы вдали
от города. Может, его машина была и помощней, чем моя. Может, и сам он был
богаче, даже по меркам собственной его цивилизации. И мы, естественно,
принадлежали к различным расам. И все равно он остановился помочь другому,
раз этот другой входит в великое братство исследователей космоса...
- Ибо ваша современная ксеногения считает, что он не мог обогнать нас
в своем развитии. - Разгонщик ничего не ответил. - Как хотите, а я вижу в
этой теории немало слабых мест.
- Например?
Я не уловил в его вопросе интереса, но пренебрег этим.
- Вы утверждаете, что развитие вида останавливается, как только он
начинает изготовлять орудия. А что, если на одной планете появились
одновременно два таких вида? Тогда развитие будет продолжаться до тех пор,
пока один из видов не погибнет. Обзаведись дельфины руками - и у нас самих
возникли бы серьезные проблемы.
- Возможно.
Разгонщик по-прежнему следил за гусеницей - полтора дюйма черного
ворса знай себе обследовали темный сук. Я пододвинулся к своему
собеседнику, нечаянно задев кору ухом.
- Далее, отнюдь не все люди одинаковы. Среди нас есть Эйнштейны и
есть тупицы. А ваш пришелец может принадлежать расе, где индивидуальные
различия еще рельефнее. Допустим, он какой-нибудь супер-Эйнштейн...
- Об этом я не подумал. Исходным моим предположением было, что он
делает свои выводы с помощью компьютера...
- Далее, вид может сознательно изменить себя. Допустим, они
давным-давно начали экспериментировать с генами и не успокоились до тех
пор, пока их дети не стали гигантами ростом в милю, с космическими
двигателями, встроенными в спинной хребет. Да чем, черт возьми, вас так
привлекает эта гусеница?
- Вы не видели, что сделал тот мальчишка?
- Мальчишка? Ах, да. Нет, не видел.
- Гусеница ползла по дорожке. Люди шли мимо. Под ноги никто не
глядел. Подошел мальчишка, наклонился и заметил ее.
- Ну и что?
- А то, что он поднял гусеницу, осмотрелся, подошел сюда и посадил ее
в безопасное место, на сук.
- И вы упали в обморок.
- Мне, безусловно, не следовало бы поддаваться впечатлению до такой
степени. В конце концов сравнение - не доказательство, Не поддержи вы
меня, я бы раскроил себе череп.
- И ответили бы на заботу золотого великана черной неблагодарностью.
Разгонщик даже не улыбнулся.
- Скажите... а если бы гусеницу заметил не ребенок, а взрослый?
- Вероятно, он наступил бы на нее и раздавил.
- Вот именно. Так я и думал. - Разгонщик подпер щеку языком, и щека
неправдоподобно выпятилась. - Она ползет вниз головой, Надеюсь, она не
свалится?
- Не свалится.
- Вы думаете, она теперь в безопасности?
- Конечно. Ей теперь ничто не грозит.
Перевод с английского Олега БИТОВА
Last-modified: Mon, 17 Aug 1998 15:23:37 GMT