Но Банту, наверное, не дает покоя его трудная писательская жизнь, а вот Шеффи. . . Почему в гости не приходит ежик, Пип не знал.
Тяжело вздохнув, Пип отправился на кухню ставить чайник.
Шум дождя будто бы затих. Пип с надеждой прислушался, а дождь, словно смеясь над бедным мышонком, припустил пуще прежнего. Пип рассердился и не выдержал. Решив больше не обращать никакого внимания на дождь, он схватил свою вязаную шапочку и натянул ее на уши. "Вот тебе, противный дождь, можешь хоть совсем прекратиться - не услышу", - подумал Пип и принялся разводить огонь в плите.
Плита у Пипа была замечательная. Мышонок соорудил ее из глины еще весной, и с тех пор она исправно готовила супы, варила варенье и кипятила чай. Кроме того, в ней была духовка, в которой мышонок выпекал пироги и печенье.
Плита почти не дымила, если, конечно, Пип топил ее сухими дровами и не забывал открывать дымоход. А такое редко, но все же случалось. Тогда вся нора наполнялась сизым дымом, а Пип, кашляя, со слезами на глазах, полотенцем выгонял его на улицу.
Дрова Пип хранил в кладовой, в самой большой ее части, около двери. Напротив них лежали или висели на ниточках сушеные грибы. В углу, в третьем отделении кладовки, у Пипа находились травы - малина, смородина, липа, зверобой, ромашка... Каких трав там только не было! Их Пип использовал для заварки в чай или делал настой, когда кто-нибудь болел. Но больше всего Пип любил бывать в четвертом отделении кладовки. Там хранились орехи. Стук их скорлупок словно привораживал Пипа, и он иногда подолгу перебирал своими лапками ореховые запасы, следя, чтобы они не подгнили и не испортились. В последнее, пятое, отделение Пип складывал всякие ненужные пока или просто старые вещи. Там валялись летние тапочки Пипа, веревка, ручка от разбитой чашки, какая-то полка, тряпки, дырявая кастрюля и осколок зеркала, разбитого Банту в день их знакомства. Каждый раз, когда Пип заходил сюда, он давал себе слово выкинуть все лишнее, и каждый раз он благополучно забывал свои намерения.
Пип заглядывал в кладовую нечасто, раз в три-четыре дня. Он всегда набирал трав для заварки в баночку, которую хранил на кухне, а возле плиты складывал небольшой запас дров, чтобы не бегать за ними каждый день.
Сегодня от этого запаса остались только два маленьких полешка и кучка сухих щепочек для растопки. Пип разжег огонь в плите, положил в нее остатки дров, поставил на плиту чайник и направился к кладовой. На улице все так же шел дождь.
Пип уже взялся за ручку двери кладовки, как вдруг вспомнил, что забыл открыть дымоход. Так и есть! Прибежав на кухню, Пип увидел, что тоненькие струйки дыма уже поднимаются от плиты к потолку. Дыма было еще немного, и Пип, быстро открыв дымоход, подумал: "Ладно, разойдется как-нибудь сам." Очень уж не хотелось ему махать полотенцем и открывать входную дверь.
Еще Пипу не хотелось таскать дрова из кладовой. Поэтому он не спешил возвращаться к ее двери. Пип помыл чашку, вытер со стола, смахнул пылинки с тумбочки, которую уже три раза сегодня протирал, поправил ее. Потом он завел часы, послушал, как они тикают - для этого он даже немного приподнял шапочку, положил книжку сказок на полочку. Наконец, задвинув стул под стол, подметя пол в прихожей и перемолов все остававшееся в банках на кухне зерно, он подошел к двери кладовой. На этот раз Пип решил не отступать, тем более что дрова в плите уже почти прогорели, а чайник все еще не закипел.
Пип был не очень внимательным мышонком. Еще дома старшая сестра Памилка часто говорила ему: "Пиппи, твоя невнимательность принесет тебе много хлопот в жизни." В чем-то, конечно, она была права. Если бы Пип повнимательнее посмотрел на пол возле кладовки, на стены, на дверь,то он бы сразу заметил ручейки воды, текущие то здесь, то там. Вода сквозь пол уходила в землю, но у двери кладовой образовалась маленькая лужица, и она постепенно увеличивалась.
Пип взялся за ручку двери кладовой очень решительно, а ведь чем решительнее что-нибудь делает мышонок, тем меньше внимательности в нем остается.
Пип дернул дверь кладовки.
В первый момент он ничего не понял. Его оглушило, ослепило, отбросило назад. . . Из двери кладовой в нору с шумом ринулся поток воды. Видно, вода после такого долгого дождя уже не могла просочиться в землю и постепенно заполнила кладовую доверху. А так как Пип уже три дня в нее не заглядывал, то он и не подозревал, какая беда настигла его самого и его запасы.
Поток пронесся по всем комнатам норки, после чего на нее нельзя было смотреть без слез. Больше всех пострадала, конечно, гостиная - ведь ее дверь находилась прямо напротив двери кладовой. Настенные часы упали на пол, книжная полочка перекосилась, и только каким-то чудом книжки не выпали из нее. Стол перевернуло, и он теперь качался на воде кверху ножками. Всюду плавали бумажки, тапочки, веник, картинки со стен. Из спальни в гостиную вплыла подушка, покачалась немного на волнах и медленно погрузилась в воду до самого пола.
Опомнившись от первого потрясения, Пип заглянул в кладовую. Там почти ничего не было. Его запасы разнесло потоком по всей норе, и только совсем чуть- чуть осталось дров и орехов. Но все это было мокрым. И сушеные грибы, собранные им с большим трудом, промокли и валялись теперь в воде в гостиной, спальне, на кухне. Пип чуть было не заплакал от горя, но, вспомнив, что это все равно не поможет, решил действовать.
Сначала надо было удалить воду из норы. Она доходила до колен и совсем не собиралась просачиваться через пол в землю. На всякий случай Пип немного подождал, но, когда у него замерзли задние лапки, а вода не опустилась даже на пол-ореха, он решил открыть входную дверь, надеясь, что вода уйдет на улицу через нее.
Но не тут-то было. Через входную дверь в комнату хлынул еще один поток, на этот раз послабее, да и разрушений почти не принесший. Оказалось, что из-за этого дождя вода скопилась не только в кладовой, но и перед входом в норку Пипа. Это было самое низкое место в сарае, потому что кучи кирпичей, среди которых Пип устроил себе нору, продавили пол своей тяжестью. Раньше, когда не было таких долгих дождей, вода успевала уходить в землю, оставляя лишь маленькие лужицы на полу. Но в этот раз ее было слишком много.
Воды в норе поприбавилось, и теперь она доходила Пипу до пояса. С трудом добравшись до плавающего стола, Пип залез на него и, изредка смахивая слезинки, смотрел на свое разрушенное жилище. В кухню и спальню мышонок даже не стал заглядывать, чтобы не расстраиваться еще больше. Ни о каком чае он уже не думал.
Сколько прошло времени, Пип не знал. Часы остановились, а дождь все так же шумел над сараем.
Вдруг в кладовой раздался какой-то шум, и вода начала быстро убывать. Стол с ничего не понимающим Пипом опускался все ниже и ниже, пока, наконец, не сел одним углом на подушку, наклонившись и вывалив мышонка на пол.
Холодное купание в луже подействовало на Пипа, и он, шлепая по ручьям стремящейся в кладовую воды, отправился посмотреть, что же там произошло.
В последнем отделении зияла огромная дыра. Все вещи, хранившиеся здесь, исчезли, унесенные под землю убегающей водой. "Вот и хорошо, - подумал Пип. - Все равно давно надо было их выбросить. Только веревку жалко."
Он посмотрел вниз и сказал:
- О-о-о!
- О! О! О! - отозвалось эхо.
Пипу это понравилось, и он продолжил:
- А-а-а!
- А! А! А! - опять ответило подземное эхо.
Пип в восторге встал на колени, наклонился к самому провалу и громко крикнул:
- У-у-у!
- У! У! Иду, иду! - ответили из норы, и мгновение спустя оттуда показался мокрый крот.
- Ух! Ну и потоп! Куда это я попал? - удивленно сказал он, щуря свои глаза и оглядываясь по сторонам. Потом он посмотрел на мышонка и строго спросил:
- А ты как здесь оказался? Тут ведь не должно быть ничего, кроме кирпичной кучи?
- Я здесь живу, - ответил Пип. Его немного задело то, что совершенно незнакомый крот так обращается с ним в его норке.
- И давно?
- Весной поселился.
- А-а. Ну, тогда давай познакомимся, - крот заметно подобрел. - Меня зовут Лика.
- А меня - Пип, - ответил мышонок.
- Что, затопило? - спросил Лика, когда они вошли в разгромленную гостиную.
- Ага, - печально кивнул головой Пип и вытер набежавшие слезы. - А у тебя ничего не затопит? - с тревогой спросил он крота, потому что теперь-то он знал, что это такое - наводнение.
- Да нет, - отмахнулся Лика. - у меня там на этот счет все уже давно предусмотрено.
- А-а, - понимающе протянул Пип, хотя он и не понял, что Лика подразумевает под этим "предусмотрено". Крот же в подробности вдаваться не стал.
Пип сел на стул и стал переживать. Особенно сильно Пип переживал за свои грибы. Сколько времени он их сушил, сколько потратил сил, и все насмарку! Теперь придется зимой без грибов сидеть. А травы? Ведь мокрые травы сгниют, и Пипу нечем будет даже заварить чай, чтобы угостить друзей! С орехами проще, они обсохнут и все, их только перебрать надо.
Лика слушал Пипа молча, иногда чему-то улыбаясь. Наконец, сказал:
- Не переживай так сильно, Пип. Это все дело поправимое. У меня есть под землей коридоры, в которых постоянно гуляют очень сильные сквозняки. Мы просто повесим туда твои грибы, положим травы и дрова, и через два дня твоя кладовая будет опять наполнена.
Пип так обрадовался этому предложению, что, крикнув: "А сейчас попьем чаю!", убежал в кухню за чайником. Однако плита была холодной, и чайник тоже, потому что огонь давно погас. По всей норе валялись дрова, но они были сырые и не хотели гореть. Лика, узнав об этом, сказал:
- Ну, ладно, в другой раз чай попьем. А теперь давай, что ли, приберемся хоть немного.
В норе, и в самом деле, был страшный беспорядок. Пип начал уборку, а Лика таскал тут и там разбросанные грибы под землю. После грибов они вдвоем собрали все травы и тоже отнесли в подземное царство Лики.
Наконец, в комнатах стало чисто. Лика собрался уходить, но Пипу не хотелось отпускать его, не напоив чаем. Мышонок пытался разжечь огонь в плите из сырых поленьев, но ничего не получалось, хотя он то и дело кричал Лике, сидевшему на стуле в гостиной: "Сейчас, сейчас! Они уже почти начали гореть!" Но дрова только дымили.
В конце концов, Пип сдался. Он вошел в гостиную, медленно сел на стул и, отвернувшись, сказал шепотом:
- Не горят.
- Ну и пусть. Отдохни немного, - участливо сказал Лика, глядя на перепачканного мышонка.
Они немного помолчали.
- Лика, а почему ты роешь землю? - спросил вдруг Пип.
- Потому что я крот. А кроты должны рыть землю, - ответил крот.
- А почему кроты должны рыть землю? - опять спросил Пип.
- Почему? Откуда я знаю? Мне известно только то, что и мои дедушка с бабушкой и мои родители - все рыли землю и копали переходы под землей.
Лика помолчал, потом добавил:
- И еще я знаю старинную легенду, которая передается из поколения в поколение от самого сотворения мира.
- А что это за легенда? - заинтересовался Пип, который ужас до чего любил всякие сказки и истории.
- Ну, если ты не будешь меня перебивать, я, пожалуй, расскажу ее тебе. Слушай.
Лика поудобней устроился на стуле, многозначительно помолчал и начал свой рассказ.
Эта история случилась в давние-давние времена, когда Бог сотворил Землю. Земля была пустынна и скучна. И Бог задумал заселить ее разной живностью: зверями и птицами, червяками и рыбами, огромными китами и маленькими светлячками. И он сделал это. Но перед тем, как животные расселились по всей Земле, Бог собрал их и сказал:
- Я сотворил вас не для вражды между собой, а для счастья и любви. Но счастье и любовь не даются просто так. Они придут к вам вместе с кладом, который вы будете искать, быть может, всю жизнь. И в поисках этого клада состоит смысл вашей жизни. Помните об этом и передавайте то, что я вам сказал, из поколения в поколение. . .
- А что такое клад? - спросил Пип.
- Я же сказал тебе - не перебивай, - недовольно проворчал Лика. - Клад - это сокровище, имеющее для тебя огромную ценность. Главное свойство клада - то, что его у тебя нет, и поэтому его надо найти.
- А-а-а.
- Ну, слушай дальше. После того, как Бог объяснил всем животным смысл их жизни, он повелел им выбрать себе то место на Земле, где они будут искать этот свой клад. И все разошлись искать подходящие для себя места. Дельфины выбрали моря и океаны, пингвины - вечные льды Антарктики, птицы - воздух, леса и поля. И вот, когда назначенное время прошло, Бог спросил: "Все ли звери и птицы выбрали себе место для жизни?" Все звери и птицы закричали: "Да", и только пара кротов, которая все это время проспала в норке под землей, сказала: "Нет, мы не успели". Бог спросил их: "А где же вы были?!" Кроты были готовы сгореть от стыда и прошептали: "Выкопали норку в земле и спали". "Ну что ж, тогда я сделаю выбор за вас. Отныне и вовеки веков все кроты будут искать свой клад под землей, копая длинные темные переходы и огромные залы." Вот почему все кроты должны копать землю.
- Да-а, - сказал Пип, немного помолчав. - Получается, что и у меня должен быть свой клад.
- Конечно.
- А какой он?
- Ну, не знаю. Мышонку виднее, что для него будет огромным сокровищем.
- А ты еще не нашел свой клад? - спросил Пип.
- Нет.
- А чем он будет?
- Не знаю. Вот найду, и сразу станет ясно, что это за клад. А теперь, - крот встал со стула и направился в кладовую, - пойдем ко мне в гости. У меня-то дрова сухие.
Так закончилось наводнение в норке Пипа. С тех пор мышонок стал часто приходить в гости к Лике, чтобы выпить чашку-другую душистого чая. Этот чай так понравился Пипу, что он в шутку назвал его "подземным". А Лика засыпал дыру в кладовой и сделал новый лаз в сарай, чтобы можно было ходить друг к другу в любую погоду.
История шестая,
в которой Пип знакомится с большим
Праздником,
а все хорошие желания исполняются
Пип решительно откинул одеяло и сел в своей кровати. Все, хватит валяться в уютной постели! Утро уже почти прошло, а Пип не собирался провести весь свой выходной день в полудреме, переворачиваясь с боку на бок.
Он прошлепал босыми лапами к окошку в спальне. Оно выходило на Большое Поле, и Пип всегда смотрел в него, когда хотел выяснить, какая на улице погода. Дождь неизменно оставлял капельки на окне и лужицы на Поле; от солнца по земле протягивалась длинная и густая тень сарая. А когда на улице стоял мороз, окошко покрывалось диковинными ледяными узорами, которые Пип очень любил разглядывать вечерами.
Сейчас за окном шел снег. Первый снег этой осенью! Он медленно и плавно опускался на землю, покрывая ее пушистым белым покрывалом. Большие снежинки парили в воздухе, покачиваясь из стороны в сторону, словно исполняли под неслышную музыку им одним известный танец. Ни одна из них еще не растаяла.
Каждый выходной Пипа начинался утренней прогулкой. Если на улице было сыро или холодно, Пип ограничивался осмотром и обходом своего сарая, а в погожие дни он отправлялся куда-нибудь в лес или, под звонкий стрекот кузнечиков, уходил вглубь Большого Поля. Погуляв часа два, Пип возвращался домой и готовил обед или угощение для друзей, или садился читать сказки. В общем, занимался тем, что следует делать мышонку в свой выходной день - отдыхал.
Сегодня Пип недолго раздумывал над тем, куда бы ему отправиться погулять. "Пойду к Круглой Поляне, зайду к Банту и узнаю от него все лесные новости", - решил он.
Тропинка, опушка леса и поле вокруг сарая были покрыты тонким слоем свежего снега. Пип остановился, с восхищением разглядывая это белое великолепие. Затем он, сначала робко и осторожно, а потом все увереннее, зашагал по лесной тропке.
Впереди, за поворотом, послышались топот чьих-то быстрых шагов и протестующий скрип сминаемого лапами снега. Пип предусмотрительно отступил в сторонку, чтобы не столкнуться с идущим навстречу. "Кто бы это мог быть?" - подумал Пип, замедляя шаг.
Из-за поворота выбежал Банту. Очки на его носу сбились, он тяжело дышал и бежал, переваливаясь с боку на бок. Казалось, что барсук преодолел расстояние в двести ореховых палочек, хотя отсюда до его домика было по крайней мере в два раза меньше.
Пип еще никогда не видел бегущего Банту, и поэтому замер на краю тропинки с открытым ртом. Слова приветствия так и застряли у него где-то в горле, а широко раскрытые от изумления глаза проводили пробежавшего мимо барсука. Банту же не заметил Пипа, впрочем, по его виду можно было догадаться, что он вообще ничего не замечает вокруг.
Мышонок очнулся только тогда, когда шум шагов бегущего барсука затих где-то далеко позади.
"Что-то случилось! - подумал Пип. - Но что? Пожар? Наводнение? Тогда у Банту был бы испуганный вид. Может быть, пойти посмотреть?"
И, рассудив, что Круглая Поляна без барсука сегодня ему совсем неинтересна, Пип решил догнать Банту и узнать подробности происшествия "из первых лап".
Следы, отчетливо отпечатавшиеся на первом снегу, свернули направо, на тропинку, по которой Пип еще ни разу не ходил. Это была даже не тропинка, а узенький проход между кустами.
"Наверное, тут очень редко ходят", - думал Пип, пробираясь сквозь заросли голых и колючих малиновых прутьев.
Наконец, следы барсука дошли до елочки и пропали под ее густыми нижними ветвями. Снега на них почти не было. "Наверняка Банту прошел под этой елкой. Бр-р!" - подумал Пип, представив себе, как снег падает ему зашиворот. Закрыв глаза и осторожно приподняв ветку, мышонок нырнул в иголки и тут же уперся носом в чью-то мягкую шубку. Стоявший впереди обернулся и, схватив Пипа за передние лапы, вытащил из-под елки, поставив перед собой. Пип открыл глаза.
Он стоял на маленькой поляне, почти целиком заполненной разными зверями. Все они - и белки с огромными пушистыми хвостами, и ежи с торчащими в разные стороны иголками, и зайцы с настороженными длинными ушами, и даже старый медведь Топтун - все они стояли, закрыв глаза и открыв рот, словно ждали чего- то. Пип с огромным удивлением рассматривал это непонятное зрелище.
- А-а, это ты, Пип? А я-то думал, что ты не придешь на наш праздник "Белых Мух", - раздалось позади Пипа.
- Праздник "Белых Мух"? - медленно переспросил мышонок, поворачиваясь к Банту. - А что это такое? Мне еще никто не рассказывал.
- Да? - Банту оценивающе посмотрел на Пипа. - Значит, ты еще не был готов к этому. Зато теперь, - в его голосе вдруг появилась какая-то торжественность, - я познакомлю тебя с нашим главным праздником. Праздник "Белых Мух" отмечается только один раз - осенью, в день, когда выпадает первый снег. В этот день, пока еще идет снег, звери собираются вот на этой поляне, загадывают какое- нибудь желание и, закрыв глаза, стараются поймать ртом снежинку. Если им это удается, то желание обязательно исполнится. А если нет, то приходится ждать следующего праздника "Белых Мух" - целый год. Но обычно хорошие желания исполняются.
- А мне тоже можно загадать желание? - робко спросил Пип, немного напуганный этой торжественной речью.
- Конечно. Любой зверь, пришедший сюда не ради злобы, а ради праздника "Белых Мух", может это сделать. Но учти - только одно и обязательно хорошее.
- Банту, а ты уже поймал снежинку?
- Что? Ах, нет еще, Пип. Хорошо, что ты мне напомнил. Ну все, пока снег еще не кончился, загадывай желание и не мешай другим.
И Банту закрыл глаза и раскрыл рот. Пип решил последовать его примеру, предварительно загадав желание.
Шло время, снег все также падал, но, казалось, все снежинки как будто сговорились лететь мимо рта мышонка. Пип высовывал язык, наклонял голову в разные стороны, даже легонько махал лапами перед своей мордочкой - ничего не помогало. Снежинки упорно не желали залетать в широко раскрытый рот мышонка.
- Банту! А можно мне на минуточку открыть глаза? - спросил Пип.
- А зачем?
- Я хочу перейти на другое место, чтобы тебе не мешать.
- А-а. Ну конечно.
Пип открыл глаза и осмотрелся, выбирая новое место.
Между тем на поляне появились две сороки и маленький лисенок. Сороки важно расхаживали взад и вперед, а лисенок сладко зевал и, видно, совершенно не думал о празднике "Белых Мух" и падающих снежинках. Если бы не хвост его мамы-лисы, которым она его поддерживала, то лисенок тут же завалился бы спать.
Пип решил пристроиться за сороками, рассудив, что при ходьбе он встретит гораздо больше снежинок. Пройдя с ними два раза туда и обратно по поляне, он вдруг услышал, как сороки недовольно загалдели, захлопали крыльями и отлетели от него подальше. "Наверное, я отпугиваю все снежинки, - печально подумал Пип. - Но почему?" Этого он понять не мог и продолжил искать место.
Пип пристраивался к разным зверям - к медведю Топтуну, сидящему на пеньке с краю поляны; к озорным белочкам, которые, улучив момент, когда родители отворачивались в сторону, тут же принимались баловаться и кататься в свежем пушистом снегу. Он даже встал ненадолго возле большого кабана, но тот, наверное, пришел на эту поляну искать желуди, потому что разрыл своим пятачком всю землю вокруг Пипа и уже подбирался и к нему самому. Ничего не менялось - снежинки упорно не хотели попадать Пипу в рот.
Сделав круг по поляне, отчаявшийся Пип вернулся к барсуку.
- Ну что, Пип, сбудется загаданное? - спросил Банту, прищурив глаза.
- Нет, - ответил Пип, вздохнув. - Ничего не получается. Наверное, я такой невезучий.
- А хорошее ли у тебя было желание?
- А как же, - сказал Пип и хотел было добавить, что у мышей обычно других и не бывает, но вовремя подумал о том, что это немного похоже на бахвальство, и промолчал.
- Ну и что это за желание? - мордочку Банту не покидала мягкая усмешка, а очки на носу блестели от солнца.
- У меня в норке почти закончилась мука, и я собирался завтра перемолоть мешочек зерен. Поэтому я хотел, чтобы к моему приходу эти зерна уже были перемолоты. Разве это не хорошее желание?
- Ну почему же нет? Просто, может быть, оно. . . как бы это сказать. . . не очень хорошее, чтобы его исполнить. Ведь ты же сам можешь сделать задуманное, правда, Пип?
- Да, Банту, - снова вздохнул Пип. - Но мне так хотелось, чтобы кто-нибудь сделал это за меня.
И, низко опустив голову, Пип направился прочь с поляны. Банту проводил его сочуствующим взглядом и, когда мышонок уже дошел до той елочки, из-под которой он появился здесь, вдруг сказал:
- Постой, Пип, подожди! А, может быть, тебе стоит загадать еще одно желание?
- А разве это возможно? Ведь ты сам говорил, что желание надо загадывать только один раз.
Банту хитро улыбнулся в ответ.
- Ты же в первый раз на празднике "Белых Мух". А новичку многое прощается. Ну-ка, попробуй, - и Банту подмигнул Пипу правым глазом.
Обрадованный Пип поспешил обратно на поляну. Он долго ходил, пытаясь придумать то самое желание, которое обязательно должно исполниться. Наконец, на что-то решившись, Пип замер посреди поляны, медленно закрыл глаза и, прошептав про себя желание, открыл рот. И тут же целых пять больших снежинок плавно опустились ему на язык и растаяли, превратившись в маленькие капельки воды.
Пип подпрыгнул и, перекувыркнувшись в воздухе, упал в мягкий снег с криком: "Ура! Сбудется!" Все звери вокруг понимающе улыбнулись, а две сороки подлетели поближе к Пипу.
Банту же громко смеялся и говорил:
- Ох, Пип! Ха-ха-ха! Я ведь говорил тебе, что все дело в желании! Ха-ха! Что же ты загадал в этот раз?
- Я подумал, что очень хочу увидеть сегодня Шеффи и угостить его чаем с черничным вареньем. А ты, Банту, пойдешь ко мне в гости?
- Ну почему бы и нет. Снег уже почти закончился, и праздник "Белых Мух" завершился. А до обеда у меня еще очень много времени.
И они, весело разговаривая, пошли к Пипу в его жилище. Там их уже ждал Шеффи. Он, как всегда, когда не заставал Пипа дома, поставил на плиту чайник, а сам сидел за столом и читал сказки. Шеффи чрезвычайно обрадовался появлению Банту, потому что очень давно его не видел.
Когда закипел чайник, друзья сели за стол и стали пить чай с черничным вареньем. Пип рассказал Шеффи, как прошел и чем окончился праздник "Белых Мух". Банту долго смеялся, когда Пип изобразил его бегущим по тропинке мимо мышонка. А Шеффи предложил Пипу свою помощь в перемолке зерен. Они договорились встретиться завтра рано утром и сделать столько муки, чтобы хватило на всю зиму и весну.
Так закончился этот день, поначалу совершенно не отличавшийся от обычных выходных дней, а потом оказавшийся большим праздником. Праздником "Белых Мух".
История седьмая,
в которой рассказывается о том, как
вылечить
больного мышонка с помощью здорового ежика и яблочного компота
- Пип! Где ты? - Шеффи, стоя на пороге норки мышонка, прислушался и, ничего не услышав в ответ, повторил громче:
- Пип!
- Заходи, Шеффи! Я здесь, в спальне, - вдруг донесся до него тихий и слабый голос мышонка.
Шеффи поспешно разделся и побежал в спальню. Там, на кровати, с ног до головы укутавшись в толстое одеяло, лежал Пип. Голова его была обвязана полотенцем, а сам мышонок очень плохо выглядел.
- Что с тобой, Пип? - встревожился ежик.
- Я заболел, - шепотом ответил мышонок.
- У тебя, что, горло болит? - тоже перейдя на шепот, спросил Шеффи.
- Нет, зуб.
- А что же ты тогда шепчешь?
- Голос потерял.
- Как это потерял? - Шеффи был не на шутку испуган. - Когда?
- Сегодня утром. Помнишь, вчера был праздник "Белых Мух"? Вы с Банту отправились домой, а я вышел на улицу. Там было столько белого, сияющего снега, похожего на сладкий сахар, что я не удержался и съел горсточку, потом другую. Затем еще одну. Вот. А сегодня проснулся - зуб болит. И чем дальше, тем все сильнее и сильнее. Потом голос пропал - чувствую, что ни петь, ни разговаривать не хочется. Потом лапы перестали двигаться - ни ходить, ни посуду мыть не могу. Ничего уже не могу делать, только лежу и думаю о больном зубе. А он болит и болит. А я все думаю о нем и думаю. А он еще сильнее болеть начинает.
И Пип замолчал, уставившись в потолок.
- Вот чудак! - весело сказал ежик. - Да ты не думай о нем и все. Он обидится и перестанет болеть.
Но Пип только слабо покачал головой и тихо ответил:
- Нет, Шеффи. Я уже ни о чем другом думать не могу. Теперь всю жизнь буду думать об этом больном зубе.
Ежик попытался еще раз отвлечь мышонка от его горя:
- Пип, а как же мука? Ведь мы собирались сегодня молоть зерна. Я, собственно, для этого и пришел.
- Ну сам подумай, Шеффи, - тем же ровным голосом отвечал Пип.- Зачем мне теперь мука, если у меня есть больной зуб? Мне его вполне хватает. Спасибо тебе, Шеффи, за то, что ты пришел, и извини - зерна мы молоть не будем. Так что, если хочешь, можешь идти домой.
И Пип снова стал молча рассматривать потолок.
Шеффи в отчаянии прошел в гостиную, но там вдруг остановился, и, наверное, что-то придумав, хитро улыбнулся своему отражению в большом зеркале. Потом он сделал печальную мордочку и возвратился в спальню, говоря:
- Пип, а ведь ты не заметил, что я тоже заболел?
- Как? И ты тоже?
- Ну конечно, - Шеффи сделал вид, что обиделся. - Ведь у тебя есть твой больной зуб, а то, что другу совсем плохо, тебя совершенно не волнует. Раз так, лежи себе, болей, а я пойду, куда глаза глядят.
Шеффи повернулся к двери, чтобы уйти.
- Постой, Шеффи, погоди! - Пипу стало немного стыдно. - Но ведь ты ничего не сказал мне о своей болезни, когда пришел. Что с тобой случилось?
И Шеффи, удобно устроившись на стуле, начал выдумывать:
- Это началось, когда я уже почти подошел к твоему сараю. Очень редкая и страшная болезнь - выпадение иголок. Она начинается всегда внезапно и не прекращается, пока у ежика не выпадут все иголки. Вот, видишь, - и Шеффи, стараясь не морщиться от боли, выдернул из своей шубки сразу три иголки. - А мне совсем не больно. Они вылезают из меня, как. . . как варенье из банки.
- И что же делать? - Пип даже приподнялся на кровати, позабыв о своем зубе.
Шеффи, видя, что его выдумка подействовала, ответил:
- Вообще-то полный рецепт лекарства знает моя мама, но можно обойтись и подкрепляющей микстурой - она ненадолго останавливает выпадение иголок, и за это время я успею дойти домой, - Шеффи подумал и строго добавил. - Но первое условие приостановки болезни - это мягкая постель.
Пип уже сидел в кровати и хотел было спрыгнуть с нее, как вдруг вспомнил:
- А как же мой зуб? Он же все болит и болит?
- Но ведь горло у тебя прошло? И лапы тоже? Значит, ты уже выздоравливаешь. А впрочем, - Шеффи печально махнул лапкой, - можешь лежать дальше. Я пойду домой. По дороге у меня выпадут все иголки. Я замерзну, ну и. . . Ты сам знаешь, чем все это может кончиться. Пока.
Сказав это, Шеффи направился к двери, по дороге выдернув еще одну иголку.
- Подожди, Шеффи! - на этот раз Пип все же спрыгнул с кровати и подбежал к ежику. - Конечно, зуб у меня еще болит. Но ведь не так сильно, как раньше. Поэтому ты ложись в кровать, а я приготовлю твою микстуру.
Пип, заботливо укрыв Шеффи одеялом, присел к столику, взял карандаш, бумагу и сказал:
- Диктуй рецепт.
Шеффи лихорадочно перебрал в памяти все, что относилось к лекарствам, но ничего, кроме "ложка меда на стакан молока", ему не вспомнилось. Тогда он решительно сказал:
- Пиши.
Вот что из этого получилось:
"РЕЦЕПТ ПОДКРЕПЛЯЮЩЕЙ МИКСТУРЫ.
Употреблять при выпадении иголок у ежиков.
В кастрюльку залить три стакана холодной воды. . ."
- А если стаканов нет? - спросил Пип.
- Тогда шесть чашек.
- Понял.
". . . Довести до кипения на медленном огне. . ."
- Это что же, костер разводить? - ужаснулся мышонок.
- Зачем? У тебя плита есть?
- Есть.
- Ну так разожги ее.
Пип помчался в кладовку за дровами. Через пять минут в плите полыхал огонь.
- Пиши дальше.
". . . В кипящую воду по порядку положить: ложку малинового варенья, две ложки черничного варенья. . ."
- Яблоки у тебя есть? - вдруг тревожно спросил Шеффи.
- Да. И груши тоже.
- Хорошо. Продолжай.
". . . три мелко нарезанных яблока и одну грушу. . ."
- Тоже резать?
- Как хочешь. Можно и целиком.
". . . Добавить шесть больших ложек сахара. Перемешать. Попробовать. Если несладко, добавить еще одну-две ложки, но не больше. . ."
- Это почему? - возмутился Пип.
- Сладкое вредно. Особенно для зубов, - с видом знатока ответил Шеффи. - Дальше.
". . . Поставить на медленный огонь и кипятить двадцать минут. . ."
- Это чтобы яблоки сок дали, - пояснил Шеффи.
". . . После этого кастрюльку накрыть крышкой и поставить в холодное место. Пока микстура остывает, сделать следующее:
1. Помыть посуду. . ."
- Это обязательно? - подозрительно спросил Пип.
- А ты как думал?!
". . . 2. Подмести пол в спальне, на кухне и в гостиной.
3. Протереть подоконники. . ."
- А это еще зачем?
- Ну как ты не можешь понять, Пип? Чтобы микстура подействовала, вокруг должна быть идеальная чистота.
- А-а.
- Дальше.
". . . 4. Убраться в прихожей и кладовой.
5. Завести часы и поставить их на час дня.
И последнее: 6. Принести книгу сказок и дать ее больному. Микстуру применять не очень часто, в основном при появлении признаков выпадения иголок, но и не реже четырех раз в год."
- А почему именно четыре раза и не меньше? - Пип был поражен строгостью рецепта.
- Для профилактики. Зимой, весной, летом и осенью. И еще, Пип, - позвал Шеффи мышонка, уже скрывшегося в кухне. - Книжку со сказками можно и сейчас мне дать.
- Ага.
Скоро все в норке у Пипа заблестело и засверкало чистотой. Про зуб он, конечно же, забыл, стараясь точно выполнить такой непростой рецепт. Кастрюлька давно уже стояла у порога, а Пип все носился по норке, убирая, подметая, смахивая, протирая и складывая. Шеффи только довольно улыбался в одеяло, стараясь никак не показывать свою радость.
Наконец, все было убрано, и остывшую микстуру Пип поставил на стол в гостиной.
- Шеффи! - позвал он. - Готово!
- Иду.
Из спальни показался сияющий ежик. Увидев на столе всего одну чашку, Шеффи сказал:
- А ты что же, не будешь?
- Но ведь микстура для тебя.
- Ерунда. Этот компот можно всем пить. Даже тем, у кого зубы болят, - Шеффи весело посмотрел на растерянного мышонка и засмеялся.
Пип понял, что ежик над ним подшутил. Он помчался в спальню, схватил подушку и начал гоняться за Шеффи по всей норке, крича и смеясь:
- Обманул?! Микстура? Выпадение иголок? Обманщик! Фантазер! Вот я тебя подушкой!!
А Шеффи, убегая, шутя оправдывался:
- Но ведь вылечил? Вылечил?! А то - "голос пропал", "лапы не ходят", - передразнивал ежик мышонка, и друзья смеялись пуще прежнего, вспоминая сегодняшнее утро.
Наконец, обессиленные, они плюхнулись на стулья в гостиной. Подушка уже давно была где-то забыта.
Отдышавшись, Шеффи сказал:
- Ну вот, а теперь давай пить компот.
- Подкрепляющую микстуру, - поправил его Пип.
Так закончилась история внезапно начавшейся болезни Пипа, а перемолку зерен друзья решили отложить на другой день.
История восьмая,
в которой читатель узнает, что даже
тогда,
когда идешь за водой, можно с кем-нибудь подружиться
Пип сидел в своей уютной гостиной и читал сказки. А что еще делать маленькому мышонку зимним днем, когда он уже и посуду вымыл, и половички вытряс, и кровать свою застелил, и даже все запасы в кладовой накануне проверил? Можно, конечно, пойти к кому-нибудь в гости, но, во-первых, день по календарю был рабочий, во-вторых, снег, сыпавший вторые сутки, закрыл все тропинки, а в-третьих - очень уж сказки были интересные. И Пип, хотя и читал их уже четыре раза, никак не мог удержаться от соблазна снова узнать о приключениях Белоснежки и семи гномов, о спасении Красной Шапочки, о прекрасной Золушке. Но больше всего ему нравилась сказка про Али-Бабу и сорок разбойников. Точнее, не вся сказка, а то место, где было написано слово "сыр".
И вот, когда Пип в девятый раз прочитал слово "сыр", в его голове сам собой начал складываться стишок:
В дверь норки постучали. Пип, не очень-то довольный тем, что его прервали, побежал открывать.
На пороге стоял Шеффи и отряхивал с иголок снег.
- А, Шеффи! Привет! - обрадовался Пип. - Заходи.
Шеффи, поздоровавшись, разделся в прихожей и прошел в гостиную. Пип уже сидел за столом и, смешно перебирая губами, смотрел в потолок. Шеффи тоже посмотрел наверх. Там ничего примечательного не было. "Потолок как потолок", - подумал Шеффи и сел за стол.
Прошло пять минут. Пип все также смотрел вверх. Шеффи надоело это молчание, и он сказал:
- Пип! Послушай. . .
- Тс-с-с, не мешай, - прошептал Пип, не прекращая изучать глазами потолок.
Озадаченный Шеффи помолчал. Но ничего не произошло.
- Пип! - тоже шепотом сказал Шеффи. - Чем это ты занимаешься? Может, я лишний?
Взгляд Пипа оторвался от потолка, поблуждал по комнате и, наконец, остановился на ежике.
- Да нет, что ты! Просто я почти придумал стишок, а последней строчки не хватает. Вот я и пытаюсь ее найти.
- А что за стишок? - спросил Шеффи, который еще ни разу в жизни не сочинял стихи.
Пип прочитал ему первые три строчки, и теперь уже оба они замолчали, пытаясь подобрать подходящие слова. Но ничего не получалось.
Неизвестно, сколько бы Пип и Шеффи вот так сидели за столом, но тут настенные часы пробили три раза, и Шеффи, очнувшись, сказал:
- Пип, я к тебе в гости пришел!
- Да, я понял. Но как же стишок?
- А давай мы пока перестанем о нем думать, попьем чаю, поиграем, потом снова сядем за стол и тогда уж точно все придумаем.
Шеффи заявил это очень уверенно, и Пип с радостью согласился. Честно говоря, он уже устал искать эту последнюю строчку. Поэтому он начал собирать на стол - расставил чашки, принес банку черничного варенья, которое так любил Шеффи. Оставалось поставить чайник, и Пип пошел на кухню к большой бочке, в которой хранил воду. Но она была пуста - Пип вспомнил, что еще утром, когда мыл посуду, вычерпал из нее всю воду. Мышонок побежал к ведрам, с которыми он ходил за водой - может, там есть хоть немного. Но и ведра были пусты. Пип осмотрел все банки, бутылки, чашки - безрезультатно, воды в норе не было. "Ну что ж, - подумал Пип мрачно. - Придется пойти за водой."
Ходить за водой Пип не любил. Дело в том, что идти надо было за сарай, потом спускаться в Ямину, к большой луже на самом дне. Вот в ней-то Пип и брал воду. Летом это путешествие не требовало от него больших усилий и времени, а вот зимой. . . Зимой было труднее. Тропинку постоянно засыпало снегом, прорубь, которую Пип делал во льду лужи, замерзала, и ее приходилось пробивать снова. Поэтому зимой Пип всегда запасал воду в норке, заливая ее во все подходящие емкости. Этого запаса хватало ему дня на четыре, а потом все опять повторялось.
И надо же было так случиться, что вода кончилась как раз тогда, когда она была нужнее всего!
Пип тяжело вздохнул и, крикнув Шеффи: "Подожди, сейчас я за водой схожу", отправился в прихожую одеваться.
На улице было весело и нехолодно. Снег почти перестал, и лишь изредка одинокие снежинки опускались Пипу на нос. Пип потуже завязал свой красивый оранжевый шарфик, поправил шапочку и твердой походкой направился по тропинке, чуть присыпанной снегом, к проруби в Ямине. Два голубых ведра покачивались и звенели на коромысле.
Пип завернул за угол сарая и остановился, как вкопанный. О ужас! Прямо на его тропинке лежал огромный кот! Не раздумывая ни секунды, Пип опрометью бросился назад, в свою норку.
Мышонок от страха совсем растерялся - вовсе это был не кот, а всего лишь маленький рыжий котенок с белой грудкой и серыми лапками. Звали его Рыжик. Котенок жил неподалеку, в доме на самом краю деревни, и часто бегал гулять в поле и в лес.
Конечно, Рыжик знал, что мыши боятся котов и кошек, но чтобы вот так убегать. . . Ведь он просто хотел поиграть с этим веселым мышонком, которого заметил еще осенью. До этого Рыжик как-то стеснялся к нему подойти, но сегодня, увидев Пипа выходящим из своей норки, твердо решил подружиться с ним. Поэтому котенок поспешил за сарай и лег прямо на тропинку в ожидании Пипа. А тут такая история. . . "Ладно, - подумал Рыжик. - Притворюсь-ка я спящим. Может быть, тогда не испугается." И он, закрыв глаза и внимательно ко всему прислушиваясь, стал ждать.
Пип влетел в норку и, не раздеваясь, пробежал в гостиную. Там сидел Шеффи и спокойно читал сказки, дожидаясь, когда Пип принесет воду и поставит на плиту чайник.
- Шеффи! Шеффи! - закричал Пип, глядя на него расширенными от страха глазами. - Прячься быстрее, сюда идет огромный кот!
И Пип, отбросив коромысло с ведрами куда-то в сторону, скрылся в спальне, забившись в самый дальний уголок под кроватью.
Шеффи ничего не понял и от неожиданности растерялся. А тут еще коромысло, брошенное Пипом, попало прямо в часы, и они стали беспрерывно бить. Этот грохот и крик Пипа немного встревожили Шеффи, поэтому он сполз со стула под стол и свернулся на полу в комочек.
Шло время, часы все также били, а никакого кота не было. Шеффи медленно развернулся и сказал:
- Пип! А где кот? Может, тебе померещилось?
- Как же! - воскликнул Пип из-под кровати. - Померещилось! Что я, кота не узнаю? Не веришь, иди сам посмотри.
Шеффи подумал и ответил:
- Нет уж. Пошли лучше вдвоем.
Кое-как утихомирив часы и взяв коромысло с ведрами, они осторожно выглянули наружу. Никого не было. Тогда осмелевшие Пип и Шеффи добрались до угла сарая. Пип, выглянув за угол, отпрянул назад и снова хотел скрыться в норке, шепнув: "Он здесь!", но Шеффи удержал его.
- Подожди, - тихо сказал он. - Дай и мне посмотреть.
Он высунул свой носик за угол, понюхал, потом взглянул на котенка. Рыжик, давно почуяв мышонка, лежал на тропинке с закрытыми глазами и не шевелился. Шеффи, осмелев, тихонько сказал Пипу:
- Да он спит! Попробуем обойти.
- А как мы пойдем обратно? Нет уж, лучше спрячемся скорее в норке, пока он не проснулся.
- И останемся без чая? - грустно спросил Шеффи.
Этого Пип не смог вынести.
- Тогда давай его прогоним.
Пип потуже затянул свой шарфик.
- Сейчас я начну петь мышиную маршевую песню, буду лепить снежки, а ты стучи коромыслом по ведрам. И погромче.
Шеффи согласно кивнул своим вытянутым носиком, тихо снял ведра с коромысла, поставил их на снег и приготовился бить.
А Пип набрал побольше воздуха и закричал старинную мышиную песню "Прочь, коты!", которую он узнал от своей бабушки. Песня была очень громкой и страшной - для котов, конечно. По правде говоря,