Роберт Шекли. Планета по смете
-----------------------------------------------------------------------
"Библиотека современной фантастики", т.25. Пер. - С.Васильева.
OCR & spellcheck by HarryFan, 22 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
- Стало быть, Орин, это она и есть, а? - спросил Модели.
- Да, сэр, это она, - гордо улыбаясь, ответил Орин, стоявший слева от
Модели. - Как вы ее находите, сэр?
Модели медленно повернулся и окинул оценивающим взглядом луг, горы,
солнце, реку и лес. По его лицу ничего нельзя было прочесть.
- А ты, Бруксайд, как ее находишь ты? - спросил он.
Бруксайд дрожащим голосом произнес:
- Мне кажется, сэр, что мы с Орином очень неплохо справились с этой
работой. Право же, очень неплохо, если учесть, что это наш первый
самостоятельный проект.
- И ты того же мнения, Орин? - поинтересовался Модели.
- Конечно, сэр, - ответил Орин.
Модели нагнулся и выдернул травинку. Понюхал ее и отбросил прочь. Он
поковырял носком ботинка землю под ногами и какое-то время пристально
разглядывал пламенеющее солнце. Потом он заговорил, тщательно взвешивая
каждое слово:
- Я поражен, поражен до глубины души. Но самым неприятным образом. Я
поручаю вам построить планету для одного из моих клиентов, а вы
преподносите мне вот это! Вы и вправду считаете себя инженерами?
Оба ассистента точно язык проглотили. Они замерли, как мальчишки в
ожидании розог.
- Инженеры! - продолжал Модели, вложив в это слово чуть ли не пуд
презрения. - "Творчески одаренные и рационально мыслящие ученые, которые
способны выстроить планету в любое время в любом месте". Хоть одному из
вас знакома эта фраза?
- Так написано в типовой брошюре, - сказал Орин.
- Правильно, - подтвердил Модели. - А теперь скажите, можно ли вот это
назвать образцом творческого и рационального подхода к инженерному
искусству?
Оба молчали как убитые. Наконец Бруксайд выпалил:
- О да, сэр, по-моему, можно, сэр! Мы во всех деталях изучили условия
контракта. Заказ был на планету типа 34Вс4 с некоторыми поправками. Ее мы
и выстроили. Перед нами, конечно, только небольшой ее уголок. Тем не
менее...
- Тем не менее для меня этого достаточно, чтобы понять, что вы тут
наворотили, и дать соответствующую оценку, - заявил Модели. - Орин! Какой
вы поставили отопительный прибор?
- Солнце типа 05, сэр, - ответил Орин. - Оно как нельзя лучше отвечало
всем требованиям теплоснабжения.
- Надо думать! Но вы были обязаны помнить, что эта планета строилась по
заранее утвержденной смете. Если мы не будем сводить расходы до минимума,
нам не видать прибыли как своих ушей. А самая значительная статья расхода
- это отопительный прибор.
- Мы это знаем, сэр, - сказал Бруксайд. - И нам до смерти не хотелось
ставить солнце типа 05 в однопланетную систему. Но обусловленная степень
обогрева и радиации...
- Выходит, я так ничего и не вбил в ваши головы?! - взорвался Модели. -
Этот тип звезды - чистое излишество. Эй, вы там... - он сделал знак
рабочим. - Снимите ее.
Рабочие быстро притащили складную лестницу. Один из них укрепил ее
вертикально, другой стал раскладывать; она удлинилась в десять раз, в сто
раз, в миллион раз... Двое других рабочих помчались по лестнице вверх с
той же скоростью, с какой она уходила в небо.
- Вы с ней поосторожнее! - крикнул им вслед Модели. - И не забудьте
надеть перчатки! Об эту штуку можно обжечься!
Стоя на верхней перекладине лестницы, рабочие сняли с крючка звезду,
свернули ее трубочкой и положили в обитую изнутри мягким коробку с
надписью "ЗВЕЗДА. ОБРАЩАТЬСЯ С ОСТОРОЖНОСТЬЮ".
Когда крышка коробки закрылась, воцарилась тьма.
- Вы все ополоумели, что ли?! - вскричал Модели. - Черт вас дери, да
будет свет!
И сам собою стал свет.
- О'кэй, - сказал Модели. - Эту звезду типа 05 мы отправим обратно на
склад. Для такой планеты сойдет звезда типа В13.
- Но, сэр, - взволнованно пролепетал Орин, - она ведь недостаточно
горячая.
- Знаю, - сказал Модели. - Вот тут-то вы и должны проявить свои
творческие способности. Если установить звезду поближе к планете, тепла
будет хоть отбавляй.
- Разумеется, сэр, - согласился Бруксайд. - Но ведь из-за нехватки
пространства ее жесткое излучение не успеет рассеяться и не будет
обезврежено. А такая интенсивная радиация может убить все будущее
население этой планеты.
Медленно, отчеканивая каждое слово, Модели произнес:
- Не хочешь ли ты сказать, что звезды типа В13 опасны?
- О нет, вы меня не так поняли, сэр, - возразил Бруксайд. - Я имел в
виду, что они, как все во вселенной, _могут_ стать опасными, если при
обращении с ними не соблюдать необходимых мер предосторожности.
- Это уже ближе к истине, - проворчал Модели.
- А в данном случае, - продолжал Бруксайд, - необходимая мера
предосторожности заключается в постоянном ношении защитных свинцовых
скафандров, весом фунтов в пятьдесят каждый. Но это непрактично, если
принять во внимание, что представители расы, которая заселит планету,
весят в среднем восемь фунтов.
- Нас это не касается, - отмахнулся Модели. - Не наше дело учить их
жить. Я что, должен нести ответственность за их ушибы всякий раз, когда им
вздумается споткнуться о какой-нибудь камень на выстроенной мною планете?
К тому же им вовсе не обязательно носить свинцовые скафандры. За отдельную
плату они могут купить у меня не предусмотренный сметой специальный экран,
который блокирует жесткое излучение солнца.
Оба ассистента натянуто улыбнулись. Однако Орин осмелился робко
возразить:
- Насколько мне известно, возможности этого племени в какой-то степени
ограничены. Думаю, что Солнечный Экран им не по карману.
- Ну, если они не в состоянии приобрести его сейчас, разживутся на него
попозже, - заметил Модели. - И кстати сказать, жесткое излучение убивает
не сразу. Даже при такой степени радиации продолжительность их жизни
составит примерно 9,3 года, а разве это мало?
- Вы правы, сэр, - без особой радости согласились оба ассистента.
- Теперь дальше, - сказал Модели. - Какой высоты вон те горы?
- Их средняя высота - шесть тысяч футов над уровнем моря, - сообщил
Бруксайд.
- Выше, чем нужно, по крайней мере, на три тысячи футов, - буркнул
Модели. - Или вы думаете, что горы растут на деревьях? Лишнее срезать, а
освободившиеся стройматериалы вернуть на склад.
Бруксайд достал блокнот и сделал пометку. А Модели все расхаживал
взад-вперед, присматриваясь ко всему и хмуря брови.
- Каков по расчетам предполагаемый срок жизни этих деревьев?
- Восемьсот лет, сэр. Это новая усовершенствованная модель яблоневого
дуба. Они дают плоды, орехи, тень, освежающие напитки, три вида готовых к
употреблению тканей; они представляют собой отличный строительный
материал, предупреждают оползни и...
- Вы решили довести меня до банкротства?! - взревел Модели. - Да дереву
с лихвой хватит и двухсот лет! Выкачайте из них большую часть стимуляторов
роста и развития и сдайте в аккумулятор жизненных сил!
- Но ведь тогда они не смогут выполнять все запроектированные функции,
- возразил Орин.
- Так ограничьте их функции! Достаточно одной тени и орехов - мы не
обязаны превратить эти проклятые деревья в какую-то сокровищницу! Далее -
кто выпустил сюда вон тех коров?
- Я, сэр, - сказал Орин. - Мне пришло в голову, что они... ну вроде бы
украсят это местечко.
- Болван, - сказал Модели. - Строение украшают до того, как оно
продано, а не после! Эта планета была продана без обстановки. Заложите
коров в чан с протоплазмой.
- Слушаюсь, сэр, - сказал Орин. - Виноваты, сэр. У вас есть еще
какие-нибудь замечания?
- У меня их тысячи, - заявил Модели. - Но я надеюсь, что вы сами
найдете и исправите свои ошибки. Вот, пожалуйста, это что такое? - Он
указал на Кэрмоди. - Статуя или еще что? Быть может, по вашему замыслу,
ему положено спеть песню или прочесть стишки в честь прибытия новой расы?
Кэрмоди заговорил:
- Сэр, я не имею к этому месту никакого отношения. Меня направил сюда
ваш друг по имени Мэликрон, и я надеюсь попасть отсюда домой, на свою
родную планету...
Как видно, Модели не расслышал слов Кэрмоди, потому что оба говорили
одновременно - каждый свое.
- Кем бы он ни был, условиями контракта он не предусмотрен. А раз так,
опустите его обратно в чан с протоплазмой вместе с коровами, -
распорядился Модели.
- Ой! - вскрикнул Кэрмоди, когда рабочие подняли его за руки. -
Минуточку! - заверещал он. - Я не являюсь частью этой планеты! Меня
прислал сюда Мэликрон! Да погодите же, выслушайте меня!
- На вашем месте я сгорел бы от стыда, - продолжал Модели, пропуская
мимо ушей вопли Кэрмоди. - Что это все-таки было, хотел бы я знать? Еще
одна из твоих декоративных деталей интерьера, Орин?
- О нет, - запротестовал Орин. - Он появился здесь без моего ведома.
- Значит, это твоя работа, Бруксайд.
- Я его вижу первый раз в жизни, шеф.
- Хм-м, - промычал Модели. - Оба вы недотепы, но лжи за вами не
водилось. Эй! - крикнул он рабочим. - Тащите его сюда!
- Ладно, ладно, успокойтесь, - обратился он к Кэрмоди, на которого
напала неудержимая трясучка. - Возьмите себя в руки - пока вы тут бьетесь
в истерике, я теряю драгоценное время! Вам уже лучше? Прекрасно. Теперь
потрудитесь вразумительно объяснить, с какой целью вы вторглись в мои
владения и почему мне нельзя обратить вас в протоплазму?
- Понятно, - проговорил Модели, когда Кэрмоди рассказал о своих
приключениях. - Занятная история, хотя сдается мне, что вы ее слишком
драматизировали. Однако сами вы - непреложный факт, и вы ищете планету под
названием... Земля, так?
- Совершенно точно, сэр, - сказал Кэрмоди.
- Земля, - задумчиво повторил Модели, почесав затылок. - Вам
удивительно повезло - кажется, я помню эту планету.
- Неужели, мистер Модели?
- Да, я убежден, что не ошибаюсь, - уверенно сказал Модели. - Это
маленькая зеленая планета, которая поддерживает существование расы
подобных вам мономорфных гуманоидов. Прав я или нет?
- Правы на все сто! - воскликнул Кэрмоди.
- У меня хорошая память на такие вещи, - заметил Модели. - Что же
касается этой Земли, то, между прочим, ее выстроил я.
- В самом деле, сэр? - спросил Кэрмоди.
- Да. Я отчетливо помню это, потому что, строя ее, я изобрел науку.
Быть может, вас позабавит мой рассказ. - Он повернулся к своим
ассистентам. - А _вас_ он должен кое-чему научить.
Никто не собирался посягать на его право рассказать эту историю.
Поэтому Кэрмоди и младшие инженеры застыли в позах внимательных
слушателей, и Модели начал.
РАССКАЗ О СОТВОРЕНИИ ЗЕМЛИ
- Тогда я еще был мелким подрядчиком. Строил планетки в разных концах
вселенной, и редко когда подворачивался заказ на карликовую звезду.
Получить работу было не так-то просто, да и заказчики всегда крутили
носом, ко всему придирались и подолгу тянули с платежами. В те времена
угодить заказчикам было, ой как трудно: они цеплялись к каждой мелочи.
_Переделайте это, переделайте то; почему вода течет с холма вниз; слишком
большая сила тяготения; нагретый воздух поднимается, когда он должен
опускаться_. И тому подобные бредни.
В тот период я был довольно наивен. В каждом случае я подробно
объяснял, какими эстетическими и деловыми соображениями руководствовался.
Вскоре на объяснения стало уходить больше времени, чем на саму работу. Эта
болтовня меня буквально засосала. Я понимал, что необходимо как-то
положить этому конец, но ничего не мог придумать.
Однако спустя какое-то время - непосредственно перед тем, как я
приступил к строительству Земли - в моем сознании начала оформляться идея
совершенно нового принципа взаимоотношений с заказчиками. Я вдруг поймал
себя на том, что бормочу под нос такую фразу: "Форма вытекает из функции".
Мне понравилось, как она звучит. Но потом я спросил себя: "А _почему_
форма вытекает из функции?" И ответил на это так: "Форма вытекает из
функции потому, что это непреложный закон природы и одна из основных
аксиом прикладной науки". На слух мне это словосочетание тоже понравилось,
хоть в нем и не было особого смысла.
Но смысл тут ровно ничего не значил. Важно было то, что я сделал
открытие. Совершенно случайно я открыл основной принцип искусства рекламы
и умения подать товар лицом. Я изобрел новую остроумную систему
взаимоотношений с заказчиками, сулившую огромные возможности. А именно:
доктрину научного детерминизма. Впервые я испытал эту систему, когда
выстроил Землю, - вот почему эта планета навсегда врезалась мне в память.
Однажды ко мне явился высокий бородатый старик с пронизывающим взглядом
и заказал планету. (Так началась история вашей планеты, Кэрмоди.) Ну, с
работой я управился быстро - кажется, дней за шесть - и думал, что на этом
все закончится. То была очередная ординарная планета, которая строилась по
заранее утвержденной смете, и, признаюсь, кое в чем я подхалтурил. Но вы
бы послушали, как разнылся новый владелец - можно было подумать, что я
украл у него последнюю корку хлеба.
"Почему так много бурь и ураганов?" - допытывался он. "Это входит в
систему циркуляции воздуха", - объяснил я ему.
На самом же деле я просто забыл поставить противоперегрузочный клапан.
"Три четверти поверхности планеты покрыты водой! - не унимался он. - А
я ведь ясно указал, что соотношение суши и воды должно быть четыре к
одному!" - "У нас не было возможности выполнить это условие!" - отрезал я.
Я потерял бумажку с его дурацкими указаниями - больше мне делать
нечего, как вникать в детали этих нелепых проектов мелких планет!
"А те жалкие клочки суши, которые мне достались, вы почти сплошь
покрыли пустынями, болотами, джунглями и горами". - "Это живописно", -
заметил я. "Плевать я хотел на живописность! - загремел этот тип. - О
конечно, один океан, дюжина озер, две реки, один-два горных хребта - это
прелестно. Украшает планету, благотворно действует на психику жителей. А
вы мне что подсунули? Какие-то ошметки!" - "На то есть причина", - сказал
я.
Между нами говоря, мы не получили бы с этой работы никакой прибыли,
если б не поставили на планете реставрированные горы, не использовали две
пустыни, которые я по дешевке приобрел на свалке у межпланетного
старьевщика Урии, и не заполнили пустоты реками и океанами. Но _ему_ я это
объяснять не собирался.
"Причина! - взвизгнул он. - А что я скажу своему народу? Я ведь поселю
на этой планете целую расу, а то даже две или три. И это будут люди,
созданные по моему образу и подобию, а ни для кого не секрет, что люди
привередливы - точь-в-точь как я сам. Так, спрашивается, что я им скажу?"
Я-то знал, на что он мог бы сослаться, но мне не хотелось затевать с
ним скандал, поэтому я сделал вид, будто размышляю над этой проблемой. И,
представьте себе, я действительно призадумался. И меня осенила
великолепная идея, перед которой померкли все остальные.
"Вам нужно внушить им одну простую истину, - произнес я. - Скажите им,
что, с точки зрения науки, если что-то существует, значит оно _должно_
существовать". - "Как, как?" - встрепенулся он. "Это детерминизм, -
пояснил я, тут же с ходу придумав это название. - Суть его довольно
проста, хотя некоторые нюансы доступны лишь избранным. Начнем с того, что
форма вытекает из функции; отсюда один только _факт существования_ вашей
планеты говорит за то, что она не может быть иной, чем она есть. Далее -
мы исходим из того, что наука неизменна; следовательно, все, что
подвержено изменениям, не есть наука. И наконец, последнее: все
подчиняется определенным законам. В этих законах, правда, не всегда
разберешься, но можете не сомневаться, что они существуют. Поэтому вместо
того, чтобы спрашивать: "_Почему вот это, а не то_?", - каждый должен
интересоваться только тем, "_как то или это функционирует_".
Ну и вопросы он мне потом задавал - только держись; старикан умел
ворочать мозгами. Но ни черта не смыслил в технике - его специальностью
были этика, мораль, религия и тому подобные нематериальные фигли-мргли.
Естественно, что ему не удалось как следует обосновать свои возражения. А
как большой любитель всяких абстракций, он то и дело возвращался к одному:
"Существующее - это то, что _должно существовать_. Хм-м, очень
занимательная формула и не без некоторого налета стоицизма. Я включу
кое-какие из этих откровений в те уроки, которые собираюсь преподать
своему народу... Но ответьте мне на такой вопрос: как согласовать этот
фатализм науки со свободой воли, которой я хочу наделить людей?"
Вот тут старый хитрец чуть было не поймал меня. Я улыбнулся и кашлянул,
чтобы выиграть время, после чего воскликнул: "Так ведь ответ совершенно
ясен!"
Это всегда выручает, когда тебя припрут к стенке.
"Вполне возможно, - сказал он. - Но мне он неизвестен". - "Послушайте,
- сказал я, - а разве эта самая свобода воли, которую вы намерены дать
своему народу, не является разновидностью фатализма?" - "Пожалуй, ее можно
было бы отнести к этой категории. Но различие..." - "И кроме того, -
поспешно перебил я его, - с каких это пор свобода воли и фатализм
несовместимы?" - "На мой взгляд, они, безусловно, несовместимы", - заявил
он. "Только потому, что вы не понимаете сущности науки, - отрезал я, ловко
проделав под самым его крючковатым носом старый фокус с переменой темы. -
Видите ли, мой дорогой сэр, один из основных законов науки заключается в
том, что всему сопутствует случайность. А случайность, как вы, несомненно,
знаете, - это математический эквивалент свободы воли". - "Ваши идеи весьма
противоречивы", - заметил он. "Так и должно быть, - сказал я. - Наличие
противоречий - тоже один из основных законов вселенной. Противоречия
порождают борьбу, отсутствие которой привело бы ко всеобщей энтропии.
Поэтому не было бы ни одной планеты и ни одной вселенной, если бы в каждом
предмете, в каждом явлении не крылись, казалось бы, непримиримые
противоречия". - "Казалось бы?" - быстро переспросил он. "Вот именно, -
ответил я. - Дело в том, что противоречиями, которые мы условно можем
определить как присущую всем предметам совокупность парных
противоположностей, вопрос далеко не исчерпывается. Например, возьмем
какую-нибудь одну изолированную тенденцию. Что получится, если ее развить
до конца?" - "Понятия не имею, - признался старик. - Недостаточная
теоретическая подготовка к такого рода дискуссиям..." - "Получится то, -
прервал я его, - что эта тенденция превратится в свою
_противоположность_". - "В самом деле?" - изумился он.
Эти спецы по религии неподражаемы, когда пытаются разобраться в научных
проблемах.
"Да, - сказал я. - У меня в лаборатории имеются доказательства.
Впрочем, их демонстрация несколько утомительна..." - "Нет-нет, я верю вам
на слово, - сказал старик. - К тому же мы ведь заключили с вами
соглашение".
Он всегда вместо слова "контракт" употреблял слово "соглашение". Оно
значило то же самое, но было благозвучнее.
"Парные противоположности, - задумчиво проговорил он. - Детерминизм.
Предметы, которые превращаются в свою противоположность. Боюсь, что все
это довольно сложно". - "Но зато как эстетично, - заметил я. - Однако я не
развил до конца тему о превращении крайностей в свою противоположность". -
"Охотно выслушаю вас", - сказал он. "Благодарю. Итак, мы остановились на
энтропии, суть которой в том, что все предметы постоянно пребывают в
движении, если только этому не препятствует какое-нибудь воздействие
извне. (А иногда, насколько я могу судить по собственному опыту, даже при
наличии такого внешнего воздействия.) Но это движение предмета направлено
в сторону превращения его в его противоположность. А если подобное
происходит с одним предметом, значит, то же самое происходит со всеми
остальными, ибо наука последовательна. Теперь вам ясна картина? Все эти
противоположности только и делают, что, словно взбесившись, превращаются в
собственные противоположности. На более высоком уровне этим занимаются
противоположности, уже объединенные в группы. Чем выше уровень, тем все
сложнее. Пока понятно?" - "Вроде бы да", - ответил он.
"Чудненько. А теперь, разумеется, возникает вопрос, все ли на этом
кончается? Я имею в виду, вся ли программа исчерпывается этой
эквилибристикой противоположностей, выворачивающихся наизнанку и с изнанки
обратно на лицо? В том-то и изюминка, что нет! Нет, сэр, эти
противоположности, которые кувыркаются, как дрессированные тюлени, -
только внешнее проявление того, что происходит в действительности. Потому
что... - Тут я сделал паузу и низким трубным голосом произнес: - Потому
что за всеми столкновениями и неупорядоченностью мира, доступного
чувственному восприятию, стоит высший разум. Этот разум, сэр, проникает
сквозь иллюзорность реальных предметов в более глубокие процессы
вселенной, которые пребывают в состояния неописуемо прекрасной и
величественной гармонии". - "Каким образом предмет может быть одновременно
и реальным и иллюзорным?" - метнул он в меня вопрос. "Увы, не мне знать,
как на эх-о ответить, - сказал я. - Я ведь всего-навсего скромный,
труженик науки, и мой удел - наблюдать и действовать в соответствии с тем,
что вижу. Однако можно предположить, что это объясняется какой-нибудь
причиной этического порядка".
Старик глубоко задумался, и, судя по его виду, он не на шутку сцепился
с самим собой. Ясно, что ему, как любому другому на его месте, ничего не
стоило усечь логические ошибки, из-за которых мои доводы сильно смахивали
на решето. Но, поскольку он был большим интеллектуалом, его пленили эти
противоречия, и он испытывал неодолимую потребность включить их в свою
философскую систему. Что же касается моих теорий в целом, его здравый
смысл восставал против подобных хитросплетений, а изощренный ум склонялся
к тому, что хотя законы природы и впрямь могут казаться столь сложными,
однако не исключено, что в основе этого лежит какой-нибудь простой,
изящный и единый для всего сущего принцип. А если не единый принцип, то
хотя бы солидная, внушительная мораль. И наконец, я поймал его на удочку
словом "этика". Дело в том, что этот старый джентльмен дьявольски
поднаторел в этике, был прямо-таки перенасыщен этикой; вы попали бы в
точку, назвав его "Мистером Этика". А тут я невольно натолкнул его на
мысль о том, что вся наша окаянная вселенная представляет собой
бесконечные ряды проповедей и их опровержений, законов и беззакония, но
это является лишь внешним проявлением самой изысканной и рафинированной
этической гармонии.
"Это куда серьезнее и глубже, чем я думал, - немного погодя произнес
он. - Я собирался преподать людям одну только этику и направить их
мышление не на изучение сущности и структуры материи, а на разрешение
таких основных моральных проблем, как цель и нормы человеческого бытия.
Мне хотелось, чтобы они занялись исследованием самых сокровенных глубин
радости, страха, горя, надежды, отчаяния, а не изучали звезды и дождевые
капли, создавая на основе своих открытий грандиозные и непрактичные
гипотезы. Я догадывался о сложности законов вселенной, но счел излишним
уделить этому внимание. Теперь вы меня наставили на ум". - "Погодите, -
всполошился я. - В мои намерения не входило взвалить на ваши плечи такую
заботу. Просто я решил, что не мешает растолковать вам..."
Старик улыбнулся.
"Взвалив на мои плечи эту заботу, - произнес он, - вы избавили меня от
забот посерьезнее. Я сотворю людей по своему образу и подобию, но
созданный мною мир не должен быть населен миниатюрными вариантами моей
собственной личности. Я высоко ценю свободу воли. И люди получат ее - на
славу себе и себе на горе. Они с жадностью схватят эту сверкающую
бесполезную игрушку, которую вы именуете наукой, и негласно вознесут ее на
пьедестал божества. Их зачаруют противоречия предметного мира и абстракции
космогонии; они будут стремиться познать это и забудут познать свои
собственные души. Ваши доводы убедили меня, и я благодарен вам за
предостережение".
Не скрою, что к этому времени мне стало как-то не по себе. Поймите,
ведь он не имел никакого веса в обществе, никаких влиятельных знакомств,
однако держался величественно и с большим достоинством. У меня возникло
ощущение, будто он может мне хорошо насолить - несколькими словами,
какой-нибудь фразой, которая отравленной стрелой вонзится мне в мозг и
застрянет в нем навсегда. И по правде говоря, я немного струхнул.
Не иначе, как этот старый хрыч прочел мои мысли, сэр, потому что он
вдруг проговорил:
"Успокойтесь. Я безоговорочно принимаю планету, которую вы для меня
выстроили; она меня полностью устраивает именно в таком виде. Что касается
ее дефектов, которые тоже являются делом ваших рук, то я принимаю их даже
не без некоторой благодарности-и плачу за них особо". - "Но чем? - спросил
я. - Чем вы заплатите за мои ошибки?" - "Тем, что не стану с вами из-за
них пререкаться, - ответил он. - И тем, что сейчас покину вас и займусь
своими делами и делами моего народа".
С этими словами старый джентльмен удалился.
Ну, мне было над чем поразмыслить. Я мог бы выложить ему кучу
полноценных аргументов, но как-то так вышло, то последнее слово осталось
за стариком. Я понял, что он хотел этим сказать: свои обязательства по
контракту он выполнил и поставил на этом точку. Уходя, он не промолвил ни
слова, адресованного мне лично. По его мнению, это было своего рода
наказанием.
Но это выглядело так только с _его_ стороны. Что до меня, то я мог
прекрасно обойтись без его высказываний. Я, конечно, был бы не прочь их
выслушать, что вполне естественно, и какое-то время разыскивал его. Но он
избегал встречи со мной.
Впрочем, все это не стоит и выеденного яйца. Я сорвал неплохой куш на
строительстве той планеты, а если не совсем точно выполнил некоторые
условия контракта, нельзя ведь сказать, что я его нарушил. Такова жизнь:
хочешь получить прибыль - надейся только на собственную сообразительность.
И не слишком переживай за последствия.
Но я постарался извлечь из этой истории хороший урок на будущее.
Теперь, мальчики, слушайте меня внимательно. В науке полным-полно всяких
правил, ибо, изобретая ее, я так задумал. А почему, спрашивается, я
изобрел ее именно такой? Да потому, что эти правила - великое подспорье
для ловкого дельца, такое же, как обилие законов для адвоката. Правила,
доктрины, аксиомы, законы и принципы науки существуют для того, чтобы
помочь вам, а не чинить препятствия. Для того, чтобы вам было чем
обосновать свои деяния. Значительная часть их более или менее
соответствует истинному положению вещей, и это упрощает их применение.
Но зарубите себе на носу, что назначение этих законов - помочь вам
объяснить заказчикам, что вы создаете, - но только _после того, как вы это
создали_. Получив заказ, выполняйте его как найдете нужным; потом
подгоните законы к результату своей работы, но ни в коем случае не
наоборот.
И еще запомните: эти законы являются словесным барьером, который
ограждает вас от тех, кто задает вопросы. Но они не должны стать преградой
для вас. Если вы что-нибудь почерпнули из моего рассказа, вам теперь
понятно, что невозможно объяснить, почему мы что-то создаем так, а что-то
эдак. Мы просто создаем - и все, иногда удачно, иногда - нет, раз на раз
не приходится.
И никогда даже самим себе не пытайтесь объяснить, почему случается
одно, а не другое. Не донимайте никого вопросами и расстаньтесь с
иллюзией, что такое объяснение существует. Вы меня поняли?
Оба ассистента усиленно закивали головами. Вид у них был просветленный,
как у людей, только что принявших новую веру. Кэрмоди готов был биться об
заклад, что оба добросовестных молодых человека твердо запомнили каждое
слово своего шефа и постепенно возведут его наставление... в закон.
Last-modified: Sun, 04 Mar 2001 20:42:55 GMT