-----------------------------------------------------------------------
OCR & spellcheck by HarryFan, 18 August 2000
-----------------------------------------------------------------------
На звездолете главное - сплоченность экипажа. Личному составу
полагается жить в ладу и согласии - иначе недостижимо то мгновенное
взаимопонимание, без которого порой никак не обойтись. Ведь в космосе
один-единственный промах может оказаться роковым.
Не требует доказательств та истина, что даже на самых лучших кораблях
случаются аварии, а о заурядном нечего и говорить - он долго не
продержится.
Отсюда ясно, как потрясен был капитан Свен, когда за четыре часа до
старта ему доложили, что радист Форбс наотрез отказывается служить вместе
с новеньким.
Новенького Форбс в глаза не видел и видеть не желает. Достаточно, что
он о нем наслышан. По словам Форбса, здесь нет ничего личного. Отказ
мотивирован чисто расовыми соображениями.
- Ты не путаешь? - переспросил капитан старшего механика, когда тот
принес неслыханную весть.
- Никак нет, сэр, - заверил механик Хао, приземистый китаец из Кантона.
- Мы пытались уладить конфликт своими силами. Но Форбс ни в какую.
Капитан Свен грузно опустился в мягкое кресло. Он был возмущен до
глубины души. Ему-то казалось, что расовая ненависть отошла в далекое
прошлое. Столкнувшись с ее проявлением в натуре, он растерялся, как
растерялся бы при встрече с моа или живым комаром.
- В наш век, в наши дни - и вдруг расизм? - кипятился Свен. -
Безобразие, форменное безобразие. Чего доброго, следующим номером мне
доложат, что на городской площади сжигают ведьм или где-нибудь затевают
войну с применением кобальтовых бомб!
- Да ведь до сих пор никакого расизма не было и в помине, - возразил
Хао. - Для меня это полнейшая неожиданность.
- Ты же у нас не только по званию старший, но и по возрасту, - сказал
Свен. - Неужто не пытался урезонить Форбса?
- Я с ним не один час беседовал, - ответил Хао. - Напоминал, что
китайцы веками люто ненавидели японцев, а японцы - китайцев. Если уж нам
удалось преодолеть взаимную неприязнь во имя Великого Сотрудничества, то
отчего бы и ему не попытаться?
- И пошло на пользу?
- Как об стену горох. Говорит, это совсем разные вещи.
Свен свирепо откусил кончик сигары, поднес к ней огонек и запыхтел,
раскуривая.
- Да черт меня побери, если я у себя на корабле стерплю такое. Подыщу
другого радиста.
- Не так уж это просто, сэр, - заметил Хао. - В здешней-то глуши.
Свен насупился в раздумье. Дело было на Дискайе-2, захолустной
планетенке в созвездии Южного Креста. Сюда корабль доставил груз (запасные
части для машин и станков), здесь взял на борт новичка, назначенного
Корпорацией, - невольного виновника переполоха. Специалистов на Дискайе
пруд пруди, но все больше по гидравлике, горному делу и прочей механике.
Единственный же на планете радист вполне доволен жизнью, женат, имеет
двоих детей, обзавелся на Дискайе домом в озелененном пригороде и о
перемене мест не помышляет.
- Курам на смех, просто курам на смех, - процедил Свен. - Без Форбса мы
как без рук, но и новичка я здесь не брошу. Иначе Корпорация наверняка
меня уволит. И поделом, поделом. Капитан обязан справляться с любыми
неожиданностями.
Хао угрюмо кивнул.
- Откуда родом этот самый Форбс?
- С фермы, из глухой деревушки в гористой части США. Штат Джорджия,
сэр. Вы о таком случайно не слыхали?
- Слыхал вроде бы, - скромно ответил Свен, в свое время прослушавший в
университете Упсалы спецкурс "Регионы и их отличительные особенности": в
ту пору он стремился возможно лучше подготовиться к капитанской должности.
- Там выращивают свиней и земляные орехи.
- И мужчин, - дополнил Хао. - Дюжих, смекалистых. Населения в штате
раз-два и обчелся, а между тем уроженцев Джорджии встретишь на любом
пограничном рубеже. За ними упрочилась слава непревзойденных молодцев.
- Знаю, - огрызнулся Свен. - Форбс у нас тоже парень не промах. Одна
вот беда - расист.
- Случай с Форбсом нетипичен. Форбс вырос в малочисленном, уединенном
сообществе, вдали от главного русла американской жизни. Развиваясь, такие
сообщества - а они есть по всему миру - всячески цепляются за причудливые
старинные обычаи. Вот как сейчас помню, в одной деревушке Хонани...
- А все же с трудом верится, - перебил Свен механика, который собрался
было пуститься в пространные рассуждения о быте китайской деревни. -
Оправдания тут неуместны. Всюду, в любом сообществе, сохранилось наследие
прошлого - остатки расовой вражды. Однако каждый, вливаясь в главный поток
земной жизни, обязан стряхнуть с себя пережитки прошлого. Другие-то
стряхнули! Почему же Форбс не может? С какой стати он перекладывает на нас
свои заботы? Неужто слыхом не слыхал о Великом Сотрудничестве?
Хао пожал плечами.
- Может, вы сами с ним поговорите, капитан?
- Непременно. Только сначала с Ангкой.
Старший механик покинул мостик. Свен оставался погружен в глубокое
раздумье, но вот раздался стук.
- Входи.
Вошел боцман Ангка. Это был высоченный, безукоризненного сложения
африканец с кожей цвета спелой сливы. Чистокровный негр из Ганы, он
великолепно играл на гитаре.
- Надо полагать, ты в курсе дела? - начал Свен.
- Загвоздка получается, сэр, - отозвался Ангка.
- Загвоздка? Катастрофа! Сам ведь понимаешь, как опасно поднимать
звездолет с планеты, когда на борту такой кавардак. А до старта меньше
трех часов. Немыслимо выходить в рейс без радиста, но и новенький нам
позарез нужен.
Ангка стоял в бесстрастном ожидании. Свен стряхнул с сигары дюймовый
столбик пепла.
- Послушай, Ангка, ты ведь понимаешь, зачем я тебя вызвал.
- Догадываюсь, сэр, - ухмыльнулся Ангка.
- Вы ведь с Форбсом не разлей вода. Не мог бы ты на него повлиять?
- Пытался, капитан, честное слово, пытался. Но вы же сами знаете,
каковы уроженцы Джорджии.
- К сожалению, не знаю.
- Отличные ребята, сэр, но упрямы как ослы. Уж если им что втемяшится в
башку, то хоть кол на ней теши. Я ведь с Форбсом двое суток только об этом
и толкую. Вчера вечером упоил его в стельку... Исключительно для пользы
дела, сэр, - спохватился Ангка.
- Неважно. И что же?
- Поговорил с ним как с родным сыном. Напомнил, до чего славно мы тут
сработались, до чего весело развлекаемся в каждом астропорту. Какая это
великая честь - участвовать в Сотрудничестве. "Берегись, Джимми, - говорю,
- будешь стоять на своем, так все испортишь. Ты ведь не хотел бы все
испортить, правда?" Он пустил слезу, точно маленький, капитан.
- Но не передумал?
- Твердил, что никак не может. Что уговаривать бесполезно. Мол, есть в
Галактике одна, и только одна, раса, с которой он служить не станет, и
дело с концом. Мол, иначе его бедный папочка в гробу перевернется.
- Может, еще одумается, - сказал Свен.
- Постараюсь переубедить его, но вряд ли удастся.
Ангка вышел. Свен подпер щеку могучим кулаком и вновь покосился на
судовой хронометр. Меньше трех часов до старта!
Сняв трубку внутреннего телефона, Свен попросил через городскую сеть
соединить его с диспетчером астропорта. Услышав голос диспетчера, капитан
сказал:
- Прошу разрешения задержаться на денек-другой.
- К сожалению, это не в моей власти, капитан Свен, - вздохнул
диспетчер. - Позарез нужна стартовая площадка. Мы ведь принимаем не более
одного звездолета сразу. А через пять часов ожидается рудовоз с Калайо. У
них наверняка горючее на исходе.
- Вечно оно у них на исходе, - буркнул Свен.
- А мы давайте вот как условимся. Если у вас серьезная механическая
неисправность, мы подгоним два-три подъемных крана, переведем ваш корабль
в горизонтальное положение и откатим с площадки. Однако до тех пор, пока
мы его вновь поставим на ножки, много воды утечет.
- Спасибо, не стоит. Буду стартовать по расписанию.
Он дал отбой. Нельзя задерживать корабль без уважительной причины. За
это Корпорация с капитана голову снимет - и ежу ясно.
Оставался единственно доступный путь. Удовольствие маленькое, но ничего
не попишешь. Капитан встал, отбросил давно погасшую сигару и спустился с
мостика.
Он заглянул в судовой лазарет. Там, закинув ноги на стол, сидел доктор
в белоснежном халате и читал немецкий медицинский журнал трехмесячной
давности.
- Добро пожаловать, кэп. Хотите глоточек коньяку в чисто медицинских
целях?
- Не откажусь, - ответил Свен.
Молодой доктор щедрой рукой плеснул две порции из бутылки, на этикетке
которой красовалось: "Возбудитель сенной лихорадки".
- Для чего такой мрачный ярлык? - удивился Свен.
- А чтоб команда не прикладывалась. Лучше уж пускай у кока воруют
лимонный экстракт.
Доктора звали Абу-Факих. Был он родом из Палестины, недавно окончил
медицинский институт в Вифлееме.
- О Форбсе слыхали? - приступил к делу Свен.
- А кто не слыхал!
- Хотел у вас спросить как у единственного медика на борту: вы прежде
не замечали у Форбса признаков расовой вражды?
- Ни разу, - без колебаний ответил Абу-Факих.
- Не ошибаетесь?
- В таких вещах мы, палестинцы, разбираемся, нутром их чуем. Уверяю
вас, для меня поведение Форбса - полнейшая неожиданность. Разумеется, с
тех пор я неоднократно беседовал с ним.
- Какой же вы сделали вывод?
- Форбс честен, расторопен, прямодушен, простоват. Унаследовал отжившие
предрассудки в виде старинных традиций. Сами знаете, у выходцев из Горной
Джорджии сохранился целый арсенал местных обычаев. Эти обычаи всесторонне
изучены антропологами островов Самоа и Фиджи. Вам не доводилось читать
"Достижение совершеннолетия в Джорджии"? Или "Народные обычаи Горной
Джорджии"?
- Времени не остается на такое чтение, - проворчал Свен. - У меня с
кораблем хлопот по горло, не хватало еще вникать в психологию каждого
члена команды.
- Да, пожалуй, кэп, - сказал доктор. - Хотя эти книги есть в судовой
библиотеке, вдруг вам вздумается полистать. Ума не приложу, чем тут
помочь. Процесс переориентации долог. К тому же я терапевт, а не психиатр.
Есть во Вселенной раса, с представителями которой Форбса никто не принудит
служить, поскольку они вызывают в нем прилив первозданной расовой
ненависти. По нелепой случайности ваш новенький принадлежит именно к этой
расе.
- Оставлю Форбса в порту, - внезапно решил капитан. - С рацией
справится офицер связи. А Форбс пускай садится на любой другой звездолет и
отправляется к себе в Джорджию.
- Не советовал бы.
- Почему же?
- Форбс - любимец команды. Все осуждают его за дурацкое упрямство, но,
если он не пойдет вместе со всеми в рейс, на борту воцарится уныние.
- Опять незадача. - Свен задумался. - Опасно, крайне опасно. Но черт
побери, не могу же я оставить в порту новичка! Да и не желаю! Кто здесь в
конце концов главный - я или Форбс?
- Вопрос чрезвычайно интересный, - подхватил Абу-Факих и поспешно
увернулся от бокала, которым запустил в него разъяренный капитан.
Свен отправился в судовую библиотеку, где перелистал "Достижение
совершеннолетия в Джорджии" и "Народные обычаи Горной Джорджии". От этого
ему легче не стало. С секунду поразмыслив, он бросил взгляд на часы. Два
часа до старта! Чуть ли не бегом капитан устремился в штурманскую рубку.
В рубке единовластно распоряжался венерианин Рт'крыс. Он стоял на
табурете, разглядывая какие-то вспомогательные приборы. Тремя руками он
сжимал секстан, а ногой - самой ловкой конечностью - протирал зеркала. При
виде Свена венерианин из уважения к начальству окрасился в
коричневато-оранжевые тона, после чего вновь обрел повседневный зеленый
цвет.
- Как дела? - спросил Свен.
- Нормально, - ответил Рт'крыс. - Если, конечно, не считать истории с
Форбсом.
Он пользовался карманным звукоусилителем, поскольку голосовые связки у
венериан отсутствуют. Первые модели таких усилителей резали слух и
отдавали металлическим звоном; однако с тех пор их усовершенствовали, и
ныне типичные "голоса" венериан звучат как мягкий, вкрадчивый шепот.
- О Форбсе-то я и зашел посоветоваться, - признался капитан. - Ты ведь
не землянин. Если на то пошло, даже не гуманоид. Я и подумал: вдруг тебя
осенит свежая идея. Вдруг я что-нибудь упустил.
Помолчав, Рт'крыс посерел: это был цвет нерешительности.
- Боюсь, от меня вам маловато будет пользы, капитан Свен. У нас на
Венере никогда не бывало расовых проблем. Разве что вы усматриваете некую
аналогию с положением _саларды_...
- Не совсем, - перебил Свен. - Там скорее религиозный уклон.
- К сожалению, больше ничего в голову не приходит. А вы не пробовали
образумить Форбса?
- Нет, но ведь все остальные пробовали.
- У вас должно лучше получиться, капитан. Вы - носитель символа власти,
вам удастся вытеснить из Форбсова сознания отцовский символ. А заполучив
такое преимущество, внушите Форбсу, какова истинная подоплека его
эмоциональной реакции.
- У расовой вражды не бывает никакой подоплеки.
- Это с точки зрения формальной логики. А вот если оперировать
общечеловеческими понятиями, то удастся отыскать и саму подоплеку, и
решение проблемы. Постарайтесь выяснить, чего именно боится Форбс. Быть
может, поставленный лицом к лицу с собственными побудительными мотивами,
он опомнится.
- Учту твои советы, - с сарказмом, который не дошел до венерианина,
поблагодарил Свен.
Прозвучал условный звонок внутреннего коммутатора: старший помощник
вызывал капитана.
- Капитан! Диспетчер запрашивает, стартуем ли мы по расписанию.
- Стартуем, - сказал Свен. - Готовить корабль.
И положил трубку.
Рт'крыс залился пунцовым окрасом. У венериан это все равно что у землян
приподнятые брови.
- И так и так скверно, черт бы побрал все на свете! - проговорил Свен.
- Спасибо, что дал хоть какой-то совет. Теперь примусь за Форбса.
- А кстати, - остановил капитана Рт'крыс, - он-то к какой расе
принадлежит?
- Кто именно?
- Новенький, тот, с кем не желает служить Форбс.
- Я почем знаю! - неожиданно взорвался Свен. - По-твоему, мне на
мостике только и дел, что зазубривать расовую принадлежность новеньких?
- А ведь это может иметь решающее значение.
- С какой стати? Допустим, Форбсу не угодно служить с монголом или с
пакистанцем, нью-йоркцем или марсианином. Велика ли разница, на какой
именно расе зациклился больной, незрелый мозг?
- Всего наилучшего, капитан Свен, - пожелал Рт'крыс вдогонку.
Представ на мостике перед капитаном, Джеймс Форбс откозырял, хотя на
корабле у Свена подобные формальности не соблюдались. Радист вытянулся по
стойке "смирно". Это был высокий стройный юноша с взъерошенной шевелюрой и
фарфорово-белой, усыпанной веснушками кожей. Все черты его лица
свидетельствовали о податливости, уступчивости, обходительности.
Решительно все... кроме глаз - темно-синих, глядящих в упор на
собеседника.
Свен растерялся, не зная, с чего начать. Но первым заговорил Форбс.
- Сэр, - сказал он. - С вашего позволения, мне здорово неудобно перед
вами. Вы хороший капитан, сэр, лучше не бывает, да и с командой я
сдружился. Теперь я себя чувствую как последний негодяй.
- Так, может, одумаешься? - В голосе Свена послышались слабые нотки
надежды.
- Хотел бы я одуматься, сэр, право же, хотел. Да мне для вас головы не
жаль, капитан, вообще ничего на свете не жаль.
- Ни к чему мне твоя голова. Мне надо только, чтобы ты сработался с
новичком.
- А вот это как раз не в моих силах, - грустно произнес Форбс.
- Это еще почему, пропади все пропадом? - взревел капитан, напрочь
позабыв о своем намерении проявить себя тонким психологом.
- Да вам просто не понять нашу душу, душу ребят вроде меня, выходцев из
Горной Джорджии, - пояснил Форбс. - Так уж мне блаженной памяти папочка
заповедал. Бедняга в гробу перевернется, если я нарушу его последнюю волю.
Свен проглотил рвущуюся на язык многоэтажную брань и сказал:
- Тебе ведь самому ясно, в какое положение ты меня ставишь. Что же ты
теперь предлагаешь?
- Только одно, сэр. Мы с Ангкой вместе спишемся с корабля. Лучше уж
нехватка рук, капитан, чем недружная команда, сэр.
- Как, и Ангка туда же? Постой! Он-то против кого настроен?
- Ни против кого, сэр. Просто мы с ним закадычные друзья, вот уж пять
лет скоро, как повстречались на грузовике "Стелла". Теперь мы с ним
неразлучны: куда один, туда и другой.
На пульте управления у Свена вспыхнул красный огонек - знак того, что
корабль готов к старту. Свен не обратил на это никакого внимания.
- Не могу же я остаться без вас обоих, - сказал Свен. - Форбс, ты
почему отказываешься служить с новичком?
- По расовым мотивам, сэр, - коротко ответил Форбс.
- Слушай меня внимательно. Ты служил под моим началом, а ведь я - швед.
Разве тебя это смущало?
- Нисколько, сэр.
- Судовой врач у нас - палестинец. Штурман и вовсе с Венеры. Механик -
китаец. В команде собраны русские, меланезийцы, нью-йоркцы, африканцы -
всякой твари по паре. Все расы, вероисповедания и цвета кожи. С ними-то ты
уживался?
- Ясное дело, уживался. Нас, уроженцев Горной Джорджии, с раннего
детства готовят к тому, чтоб мы уживались с любыми расами. Это у нас в
крови. Так мой папаша уверял. Но служить с Блейком я, хоть убейте, не
стану.
- Кто это - Блейк?
- Да новенький, сэр.
- Откуда же он родом? - насторожился Свен.
- Из Горной Джорджии.
На миг оторопевшему Свену почудилось, будто он ослышался. Он вытаращил
глаза на Форбса - тот, оробев, ел капитана глазами.
- Из гористой части штата Джорджия?
- Так точно, сэр. Кажется, откуда-то неподалеку от моих краев.
- А он белый, этот Блейк?
- Само собой, сэр. Белый англо-шотландского происхождения, точь-в-точь
как я.
У Свена возникло ощущение, будто он осваивает неведомый мир, - мир, с
каким не доводилось сталкиваться ни одному цивилизованному человеку.
Капитан с изумлением обнаружил, что на Земле попадаются обычаи куда
диковиннее, чем где-либо в Галактике. И попросил Форбса:
- Расскажи-ка мне о ваших обычаях.
- А я-то думал, про нас, выходцев из Горной Джорджии, все досконально
известно, сэр. В наших краях принято по достижении двадцати лет уходить из
отчего дома и больше домой не возвращаться. Обычай велит нам работать бок
о бок с представителями любой расы, жить бок о бок с представителями любой
расы... кроме нашей.
- Вот как, - обронил Свен.
- Новичок-то, Блейк, тоже из Горной Джорджии. Ему бы сперва проглядеть
судовой реестр, а уж после наниматься на корабль. На самом-то деле он один
кругом виноват, и если ему плевать на вековой обычай, то я тут ни при чем.
- Но почему же все-таки вам запрещено служить с земляками? - не
отставал Свен.
- Неизвестно, сэр. Так уж повелось от отца к сыну, с незапамятных
времен.
Свен пристально посмотрел на радиста: в капитанском мозгу забрезжила
догадка.
- Форбс, ты можешь словами передать, как относишься к чернокожим?
- Могу, сэр.
- Так передай.
- В общем, сэр, по всей Горной Джорджии считается, что чернокожий для
белого - лучший друг. Я ничего не говорю, белые совсем не против китайцев,
марсиан и прочих, но вот у чернокожих с белыми как-то особенно лихо все
выходит...
- Давай-давай, - подбодрил Свен.
- Да ведь это трудно толком объяснить, сэр. Просто-напросто... словом,
чернокожий и белый как-то особенно удачно друг к другу притираются, входят
в зацепление, словно хорошие шестерни. Между чернокожим и белым какая-то
особая слаженность.
- А знаешь, - мягко проговорил Свен, - ведь когда-то, давным-давно,
твои предки считали чернокожих неполноценным народом. Издавали всякие
законы, по которым чернокожему категорически воспрещалось общаться с
белым. И продолжали в таком же духе еще долго после того, как во всем
остальном мире с этим предрассудком было покончено. Вплоть до Злосчастного
Испытания.
- Это ложь, сэр! - вспыхнул Форбс. - Простите, я не обвиняю во лжи вас
лично, сэр, но ведь это неправда. У нас в Джорджии всегда...
- Могу доказать: так утверждают книги по истории и антропологии. В
библиотеке у нас тоже найдутся кое-какие, если только тебе не лень
покопаться!
- Уж янки понапишут!
- Там есть и книги, написанные южанами. Все это правда, Форбс, но
стыдиться здесь нечего. Просвещение приходит к людям долгими и
мучительными путями. Твои предки обладали многими достоинствами, ты вправе
ими гордиться!
- Но если все было так, как вы объясняете, - нерешительно произнес
Форбс, - отчего же все переменилось?
- Вот об этом как раз можно прочитать в одном исследовании по
антропологии. Ты ведь знаешь, что после Злосчастного Испытания ядерного
оружия над Джорджией выпали обильные радиоактивные осадки?
- Так точно, сэр.
- Но ты едва ли знаешь, что в ту пору лучевая болезнь стала с особой
беспощадностью косить население так называемого Черного Пояса. Да,
жертвами болезни становились и многие белые. Но вот чернокожие в той части
штата вымерли почти начисто.
- Этого я не знал, - покаянно прошептал Форбс.
- Уж поверь мне на слово, до Испытания случалось всякое - и расовые
бунты, и линчевания, и взаимная неприязнь между белыми и чернокожими. Но
вдруг чернокожих не стало: их истребила лучевая болезнь. В результате у
белых, особенно в малых населенных пунктах, появилось нестерпимое чувство
вины. А самые суеверные из белых терзались мучительными угрызениями
совести из-за массового вымирания чернокожих. Для таких белых вся цепь
событий явилась тяжелым ударом, ведь люди-то они были религиозные.
- Какая им разница, если они ненавидели чернокожих?
- В том-то и дело, что вовсе не ненавидели! Опасались смешанных браков,
экономической конкуренции, изменений в общественной иерархии. Однако о
ненависти и речи не было. Напротив. В ту пору твои земляки утверждали (и
при этом нисколько не кривили душой), будто куда лучше иметь дело с
негром, чем с "либералом"-северянином. Отсюда вытекало множество
конфликтов.
Форбс кивнул в напряженной задумчивости.
- В изоляте - в сообществе вроде того, где ты родился, - тогда же
возник обычай трудиться вдали от дома, с представителями любой расы, кроме
земляков. Здесь всему подоплекой комплекс вины.
По веснушчатым щекам Форбса градом катился пот.
- Прямо не верится, - пробормотал радист.
- Форбс, разве я тебе хоть раз в жизни солгал?
- Никак нет, сэр.
- Значит, поверишь, если я поклянусь, что все рассказанное мною -
правда?
- По... постараюсь, капитан Свен.
- Теперь ты знаешь, откуда пошел обычай. Будешь служить с Блейком?
- Вряд ли у меня получится.
- А ты попробуй.
Прикусив губу, Форбс беспокойно заерзал.
- Попробую, капитан. Не знаю, выйдет ли, но попробую. И сделаю это ради
вас и ради своих товарищей, а не из-за того, что вы мне тут наговорили.
- Постарайся, - сказал Свен. - Больше от тебя ничего не требуется.
Форбс кивнул и поспешно спустился с мостика. Тотчас же Свен сообщил
диспетчеру, что готов стартовать.
Внизу, в кубрике, Форбса познакомили с новичком по фамилии Блейк.
Долговязому черноволосому новичку было там явно не по себе.
- Здорово, - сказал Блейк.
- Здорово, - откликнулся Форбс.
Каждый робко шевельнул ладонью, словно намереваясь обменяться
рукопожатием, но ни тот, ни другой не довершили жеста.
- Я из-под Помпеи, - заявил Форбс.
- А я из Альмиры.
- Почти что соседи, - убито сказал Форбс.
- Это уж точно, - согласился Блейк.
Наступило молчание. После долгих раздумий Форбс простонал:
- Не могу я, ну никак не могу. - И двинулся было прочь из кубрика. Но
вдруг остановился и, обернувшись, выпалил: - А ты чистокровный белый?
- Да нет, не так чтоб уж очень чистокровный, - степенно ответил Блейк.
- По матери я на одну восьмую индеец племени чероки.
- Ты чероки, это точно?
- Он самый, не сомневайся.
- Так бы сразу и говорил! Знал я одного чероки из Альтахачи, его звали
Том Сидящий Медвежонок. Ты ему случайно не родня?
- Едва ли, - признался Блейк. - У меня-то в жизни не бывало знакомых
чероки.
- Да мне что, мне без разницы. Надо было сразу объяснить людям, что ты
чероки. Идем, покажу тебе твою койку.
Когда часов через семь после старта о случившемся доложили капитану
Свену, тот был совершенно ошеломлен.
Как же так, ломал он голову. Почему восьмушка крови индейцев чероки
превращает американца в чероки? Неужели остальные семь восьмых не
пересиливают?
И пришел к выводу, что американцы, особенно из южных штатов, - народ
непостижимый.
Last-modified: Sun, 04 Mar 2001 20:42:53 GMT