ь, но, черт побери, без улыбочек или подмигиваний. Дриады воспринимают это чрезвычайно серьезно. Если она улыбнется или подойдет сама, можешь с ней поболтать. Лучше всего о деревьях. А если не разбираешься в деревьях, то о погоде. Но ежели она прикинется, будто тебя не видит, держись подальше. От других дриад тоже. И не давай волю рукам. Дриады, которые не готовы, такие игры не воспринимают. Коснешься - и получишь ножом. Они не поймут твоих намерений. - А ты, гляжу, в курсе их брачных обычаев, - усмехнулся Фрейксенет. - Случалось? Ведьмак смолчал. У него перед глазами стояла красивая, стройная дриада, ее бесстыдная улыбка. Vatt'ghern, bloede caerme. Ведьмак, надо же! Вот не повезло! Ты кого привела, Браэнн? К чему он нам? Никакой корысти от ведьмака... - Геральт? - Что? - А княжна Цирилла? - О княжне забудь. Из нее получится дриада. Через два-три года она всадит стрелу в глаз собственному брату, если тот попытается войти в Брокилон. - Чертов зуб! - выругался Фрейксенет, поморщившись. - Эрвилл взъярится. Слушай, Геральт, а нельзя ли... - Нельзя, - перебил Геральт. - Даже не пытайся. Из Дуэн Канэлли ты живым бы не вышел. - Значит, девочка потеряна. - Для вас - да.  6 Деревом Эитнэ был, конечно же, дуб. Точнее - три сросшихся комлями дуба, все еще зеленых, безо всяких признаков увядания, хотя Геральт определил их возраст лет в триста, не меньше. Внутри дубы были пустые, а дупло было размером с большую комнату, потолок которой конусом уходил вверх. Внутри дупло освещалось некоптящим светильником и было превращено в скромное, удобное, далеко не примитивное жилище. Эитнэ стояла посреди комнаты на коленях на чем-то вроде волокнистого мата. Перед ней, прямая и неподвижная, словно окаменевшая, сидела на подогнутых ногах Цири, умытая и вылеченная от насморка, широко раскрывшая огромные зеленые глаза. Ведьмак обратил внимание на то, что ее личико теперь, когда с него сошла грязь и сбежала гримаса зловредного дьяволенка, оказалось довольно приятным. Эитнэ медленно и заботливо расчесывала длинные волосы девочки. - Входи, Гвинблейдд. Присаживайся. Он сел, предварительно церемонно преклонив одно колено. - Отдохнул? - спросила дриада, не глядя на него и продолжая расчесывать девочку. - Когда намерен отправиться в обратный путь? Как насчет завтрашнего утра? - Как прикажешь, - холодно ответил он. - Достаточно одного твоего слова, Повелительница Брокилона, и я перестану раздражать тебя своим присутствием в Дуэн Канэлли. - Геральт, - Эитнэ медленно повернула голову. - Не пойми меня превратно. Я тебя знаю и уважаю. Знаю, что ты ни разу не обидел ни дриады, ни русалки, ни сильфиды или нимфы, совсем наоборот, тебе случалось вставать на их защиту, спасать им жизнь. Но это ничего не меняет. Нас разделяет слишком многое. Мы принадлежим разным мирам. Я не хочу и не могу делать исключений. Ни для кого. Не стану спрашивать, понимаешь ли ты, поскольку знаю, что понимаешь. Я спрашиваю, одобряешь ли ты такое положение? - А что это изменит? - Ничего. Но я хочу знать. - Одобряю. А как с ней? С Цири? Она тоже принадлежит иному миру. Цири испуганно взглянула на него, потом подняла глаза на дриаду. Эитнэ улыбнулась. - Теперь уже ненадолго. - Прошу тебя, Эитнэ, подумай. - О чем? - Отдай ее мне. Пусть вернется. В мир, которому принадлежит. - Нет, Белый Волк, - дриада снова погрузила гребень в пепельные волосы девочки. - Не отдам. Кто-кто, а ты-то должен это понять. - Я? - Ты. И до Брокилона доходят вести извне. Вести о некоем ведьмаке, который за оказанные услуги порой требует странных клятв. "Дашь мне то, чего не ожидаешь застать дома". "Дашь мне то, что уже имеешь, но о чем не знаешь". Звучит знакомо? Ведь с некоторых пор вы таким образом пытаетесь направлять Предназначение, ищете мальчиков, которым судьбой показано стать вашими преемниками, хотите спасти себя от вымирания и забвения. От небытия. Почему же ты удивляешься мне? Я забочусь о судьбе дриад. Думаю, это справедливо? За каждую убитую людьми дриаду - одна ваша девочка. - Задержав ее, ты вызовешь враждебность и стремление отомстить, Эитнэ. Всколыхнешь застарелую ненависть. - В человеческой ненависти для меня нет ничего нового. Ничего, Геральт. Я не отдам ее. Тем более что она - здоровый ребенок. Последнее время такое случается нечасто. - Нечасто? Дриада уставилась на него своими огромными серебристыми глазами. - Мне подбрасывают больных девочек. Дифтерия, скарлатина, крупозное воспаление легких, последнее время даже оспа. Думают, если у нас нет иммунитета, то эпидемия нас уничтожит или хотя бы уменьшит нашу численность. Разочаруй их, Геральт. У нас есть кое-что посерьезнее иммунитета. Брокилон заботится о своих детях. Она замолчала, наклонилась и осторожно расчесала прядку спутавшихся волос Цири, помогая себе другой рукой. - Могу я, - откашлялся ведьмак, - выполнить поручение, с которым меня прислал король Вензлав? - А стоит ли тратить время? - подняла голову Эитнэ. - Зачем утруждать себя? Я и без того прекрасно знаю, чего хочет король Вензлав. Вовсе не надо быть пророком. Он хочет, чтобы я отдала Брокилон, вероятно, по самую речку Вду, которую, как известно, он считает, или же хочет считать, естественной межой между Бругге и Вердэном. Взамен, думаю, он пожертвует мне анклав, маленький и дикий закоулок леса. И, вероятно, гарантирует своим королевским словом и королевской опекой, что этот маленький и дикий закоулок, этот кусочек пущи, будет принадлежать мне во веки веков, и никто не осмелится там беспокоить дриад. Пообещает, что там дриады смогут жить в покое. Так, Геральт? Вензлав хочет покончить с тянущейся два столетия войной за Брокилон. И чтобы с ней покончить, дриады должны будут отдать то, за что борются и гибнут двести лет? Как просто - отдать! Отдать Брокилон? Геральт молчал. Ему нечего было возразить. Дриада усмехнулась. - Именно так звучит королевское послание, Гвинблейдд? А может, оно просто напрямую говорит: "Не задирай носа, лесное чудище, бестия из пущи, реликт прошлого, а послушай, чего желаем мы, король Вензлав. А мы желаем кедра, дуба и гикори, желаем красного дерева, тиса на луки и мачтовых сосен, потому что Брокилон у нас под самым боком, а мы вынуждены тащить деревья из-за гор. Мы желаем железа и меди, которые под землей. Желаем золота, которое лежит на Крааг Ане. Желаем рубить и пилить, и рыть землю, не опасаясь свиста стрел. И, самое главное, жаждем наконец стать королем, которому в королевстве принадлежит все. Мы не желаем терпеть в своих пределах какой-то Брокилон - лес, в который не можем войти. Такой лес раздражает нас, злит и сгоняет сон с вежд, потому что мы - люди, мы распоряжаемся этим миром. Мы можем, ежели захотим, допустить в наш мир нескольких эльфов, дриад или русалок. Если они не будут слишком нахальны. Подчинись нашей воле, Ведьма Брокилона. Или сгинь". - Ты, Эитнэ, сама признала, что Вензлав не дурак и не фанатик. Ты наверняка знаешь, что он - король справедливый и стремящийся к миру. Его ужасает льющаяся здесь кровь... - Пусть держится подальше от Брокилона, и тогда не прольется ни капли крови... - Ты хорошо знаешь... - Геральт поднял голову, - хорошо знаешь, что все не так. Убивали людей в Выжигах, на Восьмой Версте, на Соловьих Холмах. Людей убивали в Бругге, на левом берегу Ленточки. За пределами Брокилона. - Названные места, - спокойно ответила дриада, - это Брокилон. Я не признаю ваших карт и границ. - Но там вырубили лес сто лет назад! - Что значат для Брокилона сто лет? И сто зим? Геральт замолчал. Дриада отложила гребень, погладила Цири по пепельным волосам. - Согласись на предложение Вензлава, Эитнэ. Дриада холодно взглянула на него. - Что это нам даст? Нам, детям Брокилона? - Возможность выжить. Нет, Эитнэ, не прерывай. Знаю, что ты хочешь сказать. Я понимаю, как гордишься ты тем, что Брокилон независим. Однако мир меняется. Что-то кончается. Хочешь ты того или нет, но человек овладевает миром. Выдерживают те, кто сживается с людьми. Другие погибают. Эитнэ, есть леса, где дриады, русалки и эльфы живут спокойно, в мире с людьми. Ведь мы так близки. Ведь люди могут быть отцами ваших детей. Что дает тебе твоя война? Потенциальные отцы ваших детей падают под вашими стрелами. А результат? У скольких дриад Брокилона чистая кровь? Сколько из них - похищенные, переделанные человеческие девочки? Даже Фрейксенетом ты вынуждена воспользоваться, потому что у тебя нет выбора. Что-то маловато я вижу здесь маленьких дриад, Эитнэ. Вижу только ее - человеческую девочку, испуганную и отупевшую от наркотиков, парализованную страхом... - И вовсе я не боюсь! - вдруг крикнула Цири, на мгновение снова превращаясь в маленького дьяволенка. - И не отупела я нисколечко! И не думай! Со мной тут ничего не может случиться! Вот еще! Я не боюсь! Моя бабушка говорит, что дриады не злые, а моя бабушка - самая умная бабушка в мире! Моя бабушка... Моя бабушка говорит, что должно быть больше таких лесов, как этот... Она замолчала и опустила голову. Эитнэ засмеялась. - Дитя Старшей Крови, - сказала она. - Да, Геральт. Все еще рождаются в мире Дети Старшей Крови, о которых говорят пророчества. А ты утверждаешь, будто что-то кончается... Сомневаешься в том, что мы выживем... - Девчонка должна была выйти за Кистрина из Вердэна, - прервал Геральт. - Жаль, что не выйдет. Кистрин когда-нибудь унаследует правление после Эрвилла и под влиянием жены с такими взглядами, может, прекратил бы рейды против Брокилона? - Не хочу я твоего Кистрина! - тонко взвизгнула девочка, и в ее зеленых глазах что-то сверкнуло. - Пусть твой Кистрин найдет себе красивый и глупый материал! Я никакой не материал! И не буду я никакой княгиней! - Тише, Дитя Старшей Крови, - дриада прижала к себе Цири. - Не кричи. Ну конечно, ты не станешь княгиней... - Конечно, - кисло вставил ведьмак. - И ты, Эитнэ, и я отлично знаем, кем она будет. Я вижу, это уже решено. Что делать. Так какой ответ я должен отнести королю Вензлаву, Повелительница Брокилона? - Никакого. - Что значит "никакого"? - Никакого. Он поймет. Давно, уже очень давно, когда Вензлава еще не было на свете, к Брокилону подъезжали гарольды, трубили рога и трубы, сверкали латы, развевались знамена и хоругви. "Покорись, Брокилон! - кричали гарольды. - Король Козизуб, Владыка Лысой Горки и Мокрого Луга, требует, чтобы ты покорился, Брокилон!" А ответ Брокилона был всегда одинаков. Когда ты покинешь мой лес, Гвинблейдд, обернись и послушай. В шуме листвы ты услышишь ответ Брокилона. Передай его Вензлаву и добавь, что другого не будет, пока стоят дубы в Дуэн Канэлли. Пока здесь растет хоть одно дерево и живет хоть одна дриада. Геральт молчал. - Ты говоришь - что-то кончается, - медленно продолжала Эитнэ. - Неправда. Есть вещи, которые никогда не кончаются. Ты говоришь о выживании? Я борюсь за выживание. Потому что Брокилон жив благодаря моей борьбе, ибо деревья живут дольше людей, только надо защищать их от ваших топоров. Ты говоришь мне о королях и князьях. Кто они? Те, которых я знаю, это белые скелеты в некрополях Крааг Ана, там, в глубине леса. В мраморных саркофагах, на кучах золотого металла и блестящих камушков. А Брокилон жив, деревья шумят над руинами дворцов, корни разрывают мрамор. А Брокилон жив. Помнит ли твой Вензлав, кем были те короли? Помнишь ли ты, Гвинблейдд? А если нет, то как можешь утверждать, будто что-то кончается? Откуда знаешь, кому предназначена гибель, а кому вечность? Что дает тебе право говорить о Предназначении? Ты хотя бы знаешь, что такое Предназначение? - Нет, - согласился он. - Не знаю. Но... - Если не знаешь, - прервала она, - то никакое "но" уже не поможет. Ты не знаешь. Просто: не знаешь. Она замолчала, коснулась рукой лба, отвернулась. - Когда много лет назад ты был здесь впервые, - снова заговорила она, - ты тоже не знал. А Моренн... Моя дочь... Геральт, Моренн мертва. Она погибла на Ленточке, защищая Брокилон. Я не узнала ее, когда ее принесли. Лицо было размозжено копытами ваших лошадей. Предназначение? И сегодня ты, ведьмак, который не мог дать Моренн ребенка, приводишь ее ко мне, Дитя Старшей Крови. Девочку, которая знает, что такое Предназначение. Нет, это не то знание, которое нравилось бы тебе, которое ты мог бы принять. Она попросту верит. Повтори, Цири, повтори то, что ты сказала мне, прежде чем вошел этот ведьмак, Геральт из Ривии, Белый Волк. Ведьмак, который не знает. Повтори, Дитя Старшей Крови. - Уважаем... Благородная госпожа, - проговорила Цири ломающимся голосом. - Не задерживай меня здесь. Я не могу... Я хочу... домой. Я хочу вернуться домой с Геральтом. Я должна... С ним... - Почему с ним? - Потому что он... Он - мое Предназначение. Эитнэ повернулась. Она была очень бледна. - И что ты скажешь, Геральт? Он не ответил. Эитнэ хлопнула в ладоши. В дупло дуба, словно дух из царящей снаружи ночи, вошла Браэнн, неся обеими руками огромный серебряный кубок. Медальон на шее ведьмака начал быстро и ритмично дрожать. - И что ты скажешь, Геральт? - повторила сереброволосая дриада, вставая. - Она не хочет оставаться в Брокилоне! Она не желает быть дриадой! Она не хочет заменить мне Моренн, хочет уйти, уйти за своим Предназначением! Так, Дитя Старшей Крови? Ты именно этого хочешь? Цири, не поднимая головы, кивнула. Ее плечи задрожали. Ведьмак не выдержал. - Зачем ты издеваешься над ребенком, Эитнэ? Ведь через минуту ты дашь ей отпить Воды Брокилона, и ее желание перестанет что-либо значить. Зачем ты это делаешь? В моем присутствии? - Хочу показать, что такое Предназначение. Доказать тебе, что ничто не кончается, а только еще начинается. - Нет, Эитнэ, - сказал Геральт, вставая. - Прости, но я не намерен смотреть. Ты зашла дальше, чем следовало, Повелительница Брокилона, намереваясь подчеркнуть пропасть, разделяющую нас. Вы, Старший Народ, любите повторять, что вам-де чужда ненависть, что это чувство присуще исключительно людям. Неправда. Вы знаете, что такое ненависть, и умеете ненавидеть, только проявляете это немного иначе, мудрее и не так бурно. Но, возможно, потому и более жестоко. Я принимаю твою ненависть, Эитнэ, от имени всех людей. Я заслужил ее. Меня огорчила судьба Моренн. Дриада не ответила. - И это - ответ Брокилона, который я должен передать Вензлаву из Бругге, верно? Предостережение и вызов? Зримое доказательство дремлющей меж ваших Древ Ненависти и Силы, по воле которых через минуту человеческое дитя выпьет стирающий память яд, приняв его из рук другого человеческого ребенка, психику и память которого вы уже изменили? И такой ответ должен отнести Вензлаву ведьмак, который знает и любит обоих детей? Ведьмак виновен в смерти твоей дочери? Хорошо, Эитнэ, будь по-твоему. Вензлав услышит твой ответ, услышит мой голос, увидит мои глаза и все по ним прочтет. Но глядеть на то, что здесь сейчас произойдет, я не обязан. И не желаю. Эитнэ продолжала молчать. - Прощай, Цири. - Геральт опустился на колени, прижал к себе девочку, - Плечи Цири задрожали еще сильнее. - Не плачь. Ты же знаешь, что ничего дурного с тобой здесь случиться не может. Цири хлюпнула носом. Ведьмак встал. - Прощай, Браэнн, - бросил он младшей из дриад. - Будь здорова и береги себя. Выживи, Браэнн, живи так же долго, как и твое дерево. Как Брокилон. И вот еще что... - Да, Гвинблейдд? - Браэнн подняла голову, и в ее глазах что-то влажно блеснуло. - Легко убивать из лука, девочка. Так легко спустить тетиву и думать: мол, это не я, не я, а стрела. На моих руках нет крови того мальчика. Его убила стрела, а не я. Но стреле ничего не снится по ночам. Пусть и тебе ничего не снится по ночам, голубоглазая дриада. Прощай, Браэнн. - Мона... - невнятно произнесла Браэнн. Кубок, который ока держала в руках, дрожал, по переполняющей его прозрачной жидкости шла рябь. - Что? - Мона, - простонала она. - Я - Мона. Госпожа Эитнэ! Я... - Довольно! - резко бросила Эитнэ. - Довольно! Держи себя в руках, Браэнн. Геральт сухо засмеялся. - Вот оно, твое Предназначение, Лесная Госпожа. Я уважаю твое упорство и твою борьбу. Но знаю, скоро ты будешь бороться одна. Последняя дриада Брокилона, посылающая на смерть девочек, которые помнят свои настоящие имена. И все-таки я желаю тебе счастья, Эитнэ. Прощай. - Геральт, - шепнула Цири, по-прежнему сидя неподвижно с опущенной головой. - Не оставляй меня... одну... - Белый Волк, - сказала Эитнэ, обнимая ссутулившиеся плечи девочки. - Тебе обязательно надо было ждать, пока она попросит? Попросит, чтобы ты оставался с нею до конца? Почему ты бросаешь ее в такой момент? Оставляешь одну? Куда ты собираешься бежать, Гвинблейдд? И от чего? Цири еще больше наклонила голову. Но не расплакалась. - До конца, - кивнул ведьмак. - Хорошо, Цири. Ты не будешь одинока. Я буду с тобой. Не бойся ничего. Эитнэ взяла кубок из дрожащих рук Браэнн, подняла его. - Ты умеешь читать Старшие Руны, Белый Волк? - Умею. - Прочти, что выгравировано на кубке. Это кубок из Крааг Ана. Из него пили короли, которых уже никто не помнит. - Duettaeann aef cirran Caerme Glaeddyv. Yn a esseath. - Знаешь, что это означает? - "У Меча Предназначения два острия... Одно из них - ты". - Встань, Дитя Старшей Крови. - В голосе дриады сталью прозвенел приказ, который нельзя было не выполнить, воля, которой нельзя было не подчиниться. - Пей. Это Вода Брокилона. Геральт закусил губу, глядя в серебристые глаза Эитнэ. Он не смотрел на Цири, медленно подносившую губы к краю кубка. Он уже видел это когда-то, давно. Конвульсии, судороги, невероятный, ужасающий, медленно угасающий крик. И пустота, мертвенность и апатия в медленно открывающихся глазах. Он это уже видел. Цири пила. По неподвижному лицу Браэнн скатилась слеза. - Достаточно. - Эитнэ отобрала у нее кубок, поставила на пол, обеими руками погладила волосы девочки, падающие на плечи пепельными волнами. - Дитя Старшей Крови, - сказала она. - Выбирай. Хочешь ли ты остаться в Брокилоне или же последовать за своим Предназначением? Ведьмак недоверчиво покачал головой. Цири дышала немного быстрее, на щеках появился румянец. И ничего больше. Ничего. - Я хочу последовать за моим Предназначением, - сказала она звучно, глядя в глаза дриаде. - Да будет так, - произнесла Эитнэ, отворачиваясь. - Уходите. Браэнн схватила Цири, коснулась плеча Геральта, но ведьмак отстранился. - Благодарю тебя, Эитнэ, - сказал он. Дриада мгновенно повернулась. - За что? - За Предназначение, - улыбнулся он. - За твое решение. Это ведь не была Вода Брокилона, верно? Цири должна была вернуться домой. И ты, Эитнэ, сыграла роль Предназначения. За это я тебя благодарю. - Как мало ты знаешь о Предназначении, - горько проговорила дриада. - Как мало ты знаешь, ведьмак. Как мало ты видишь. Как мало ты понимаешь. Благодаришь меня? Благодаришь за ту роль, которую я сыграла? За базарное представление? За фокус, за обман, за мистификацию? За то, что Меч Предназначения был, как ты думаешь, изготовлен из дерева, покрытого позолотой? Продолжай. Не благодари, а разоблачи меня. Поставь на своем. Докажи, что прав ты. Брось мне в лицо твою правду, покажи, как торжествует трезвая, человеческая правда, здравый рассудок, которые, по вашему разумению, помогают вам завоевывать мир. Вот Вода Брокилона, еще немного осталось. Ты отважишься? Завоеватель мира? Геральт, хоть и был возбужден ее словами, колебался только мгновение. Вода Брокилона, даже самая подлинная, не могла повлиять на него, против содержащихся в ней токсинов, галлюциногенных танинов он был полностью иммунизирован. Но ведь это не могла быть Вода Брокилона, Цири пила ее, и с ней ничего не случилось. Он взял кубок обеими руками, глянул в серебряные глаза дриады. Земля моментально ушла у него из-под ног и обрушилась ему на спину. Гигантский дуб закружился и задрожал. С трудом водя кругом немеющими руками, он открыл глаза, и это было так, словно он поднимал мраморную плиту саркофага. Увидел перед собой маленькое личико Браэнн, а за ним блестящие ртутью глаза Эитнэ. И еще другие глаза, зеленые, как изумруды. Нет, более светлые. Как весенняя травка. Медальон на его шее раздражал, вибрировал. - Гвинблейдд, - услышал он, - смотри внимательно, не закрывай глаза, это тебе не поможет. Смотри, смотри на твое Предназначение. - Ты помнишь? Неожиданная, разрывающая завесу дыма вспышка света, огромные, тяжелые от свечей канделябры, истекающие фестонами воска. Каменные стены, крутые ступени. Спускающаяся по ступеням зеленоглазая пепельноволосая девушка в диадемке с искусно вырезанной геммой, в серебристо-голубом платье со шлейфом, поддерживаемым пажом в пунцовой курточке. - Ты помнишь? Его голос, говорящий... Говорящий... - Я вернусь сюда через шесть лет... Беседка, тепло, аромат цветов, натужное монотонное гудение пчел. Он один, на коленях, подающий розу женщине с пепельными волосами, локонами выбивающимися из-под узенькой золотой дужки. На пальцах руки, берущей у него розу, перстни с изумрудами, огромные, зеленые кабошоны. - Возвращайся, - говорит женщина. - Возвращайся, если изменишь мнение. Твое Предназначение будет ждать. "Я так и не возвратился. - подумал он. - Никогда туда не возвратился. Я никогда не возвратился в..." Куда? Пепельные волосы. Зеленые глаза. Снова ее голос, в темноте, во мраке, в котором гинет все. Есть только огни, огни по самый горизонт. Туман искр в пурпурном дыме. Беллетэйн! Майская ночь! Из клубов дыма смотрят темные, фиолетовые глаза, горящие на бледном треугольном лице, заслоненном черной бурей локонов. Йеннифэр! - Слишком мало, - узкие губы видения, неожиданно искривившиеся, по бледной щеке катится слеза, быстро, все быстрее, как капля воска по свече. - Слишком мало. Нужно нечто большее. - Йеннифэр! - Тщета за тщету, - говорит видение голосом Эитнэ. - Тщета и пустота, которая в тебе, завоеватель мира, не умеющий даже завоевать женщину, которую любишь. Уходящий и сбегающий, когда его Предназначение находится на расстоянии вытянутой руки. У Меча Предназначения два острия. Одно - это ты. А второе? Белый Волк? Что - второе? - Нет Предназначения, - его собственный голос. - Нет. Его нет. Оно не существует. Единственное, что предназначено всем, - это смерть. - Правда, - говорит женщина с пепельными волосами и загадочной улыбкой. - Это правда, Геральт. На женщине серебристые латы, окровавленные, погнутые, продырявленные остриями пик или алебард. Кровь тонкой струйкой течет из уголка загадочно и некрасиво улыбающихся губ. - Ты смеешься над Предназначением, - говорит она, не переставая улыбаться. - Насмехаешься над ним, играешь с ним. У Меча Предназначения два острия. Одно из них - ты. Другое - смерть? Но это умираем мы, умираем из-за тебя. Тебя смерть не может достать, поэтому довольствуется нами. Смерть следует за тобой по пятам. Белый Волк. Но умирают другие. Из-за тебя. Ты меня помнишь? - Ка... Калантэ! - Ты, Дитя Старшей Крови, можешь его спасти, - голос Эитнэ из-за занавеса дыма. - Ты можешь его спасти. Прежде чем он погрузится в так полюбившееся ему небытие. В черный бесконечный лес. Глаза зеленые, как весенняя трава. Прикосновение. Голоса, кричащие невнятным хором. Лица. Он уже не видел ничего, летел в пропасть, в пустоту, во тьму. Последнее, что он услышал, был голос Эитнэ: - Да будет так.  7 - Геральт! Проснись! Пожалуйста, проснись! Геральт! Он открыл глаза, увидел солнце, золотой дукат с четкими краями, наверху, над вершинами деревьев, за мутной завесой утреннего тумана. Он лежал на мокром, губчатом мхе, твердый корень упирался в спину. Цири - рядом, на коленях, дергала его за полу куртки. - Дьявольщина... - Он откашлялся, осмотрелся. - Где я? Как сюда попал? - Не знаю, - сказала девочка. - Я только что проснулась, здесь, рядом с тобой, я ужасненько замерзла. Не помню, как... Знаешь что? Это чары! - Вероятно, ты права. - Он сел, выгребая сосновые иглы из-за воротника. - Вероятно, ты права, Цири. Вода Брокилона, черт побери... Похоже, дриады недурно позабавились. Он встал, поднял лежащий рядом меч, перекинул ремень через плечо. - Цири? - А? - Ты тоже позабавилась? - Я? - Ты дочь Паветты, внучка Калантэ из Цинтры. Ты с самого начала знала, кто я такой? - Нет, - покраснела она. - Не с самого. Ты расколдовал моего папу, правда? - Неправда, - покрутил он головой. - Это сделала твоя мама. И твоя бабка. Я только помог. - Но няня говорила... Говорила, что я предназначена. Что я - Неожиданность. Дитя-Неожиданность. Геральт? - Цири. - Он поглядел на нее, вертя головой и улыбаясь. - Поверь, ты самая большая неожиданность, какая могла со мной приключиться. - Ха! - Лицо девочки просветлело. - Это правда? Я предназначена! Няня говорила, что придет ведьмак, у которого белые волосы, и заберет меня. А бабушка шумела... Ах, да что там! Куда ты меня заберешь? Скажи? - Домой. В Цинтру. - А-а-а... А я-то думала... - Додумаешь по дороге. Пошли, Цири, надо выйти из Брокилона. Здесь опасное место. - Я не боюсь! - А я боюсь. - Бабушка говорила, что ведьмаки ничего не боятся. - Бабушка сильно преувеличивает. Ну, в путь, Цири. Если б я еще знал, где мы... Он взглянул на солнце. - Ну рискнем... Пойдем туда. - Нет. - Цири сморщила нос и указала в противоположную сторону. - Туда. - А ты-то откуда знаешь? - Знаю, - пожала она плечами и взглянула на него беззащитными, удивленными, изумрудными глазами. - Как-то так... Ну понимаешь... Не знаю... "Дочь Паветты, - подумал он. - Ребенок... Дитя Старшей Крови? Возможно, унаследовала что-то от матери". - Цири. - Он распахнул рубашку, вытянул медальон. - Дотронься до него. - Ой! - Она раскрыла рот. - Какой страшный волк. И клыки... Ого-го! - Прикоснись. - Ой-ей! Ведьмак улыбнулся. Он тоже почувствовал дрожание медальона, резкую волну, пробежавшую по серебряной цепочке. - Он пошевелился, - вздохнула Цири. - Пошевелился! - Знаю. Идем, Цири. Веди. - Это чары, правда? - Конечно. Все было так, как он ожидал. Девочка чувствовала направление. Каким образом, неведомо. Но быстро, быстрее, чем он думал, они вышли на дорогу, на трехлучевой развилок. Здесь была граница Брокилона - во всяком случае, так считали люди. Эитнэ, насколько он помнил, этого не признавала. Цири прикусила губы, сморщила нос, заколебалась, глядя на развилок, на песчаные разбитые дороги, изрытые копытами и колесами телег. Но Геральт уже знал, где находится, ему не надо было, да он и не хотел, доверяться ее сомнительным способностям. И направился по дороге, ведущей на восток, к Бругге. Цири, все еще морщась, оглянулась на западную дорогу. - Она ведет к замку Настрог, - съехидничал он. - Тоскуешь по Кистрину? Девочка пробурчала что-то в ответ и послушно пошла за ним. Но оглядывалась еще не раз. - В чем дело, Цири? - Не знаю, - шепнула она. - Но это скверная дорога, Геральт. - Почему? Мы идем в Бругге к королю Вензлаву, который живет в прекрасном дворце. Отмоемся в баньке, выспимся на кровати с периной... - Это скверная дорога, - повторила она. - Скверная. Плохая. - Точно. Мне доводилось видывать и получше. Перестань крутить носом. Идем, быстро. Они миновали закрытый кустами поворот. И оказалось, что Цири была права. Их окружили быстро, со всех сторон. Люди в остроконечных шлемах, кольчугах и темно-синих накидках с черно-золотыми клеточками Вердэна на груди. Их окружили, но ни один не приблизился, не притронулся к оружию. - Куда и откудова? - пролаял кряжистый тип в потертой зеленой одежде, встав перед Геральтом на широко расставленных тумбообразных ногах. Лицо у него было темное и изборожденное морщинами, словно высушенная слива. Лук и белоперистые стрелы торчали высоко над головой из-за спины. - Из Выжиг, - гладко соврал ведьмак, стискивая ручку Цири. - Возвращаемся к себе в Бругге. А что? - Королевская служба, - вежливо сказал темнолицый словно только сейчас заметил меч на спине Геральта. - Мы... - Давай его сюды, Йунгханс! - крикнул один из тех, что стояли на дороге дальше. Солдаты расступились. - Не смотри, Цири, - быстро сказал Геральт. - Отвернись. Не смотри. На дороге лежало поваленное дерево, перекрывающее проезд путаницей ветвей. Надрубленная и сломанная часть ствола белела в придорожных кустах длинными стрелами щепок. Перед деревом стояла телега, накрытая полотном, прикрывающим груз. Маленькие косматые лошадки лежали на земле, запутавшись в дышлах и вожжах, утыканные стрелами, щеря желтые зубы. Одна еще была жива, тяжело хрипела, дергалась. Были там и люди, валяющиеся в темных пятнах впитавшейся в песок крови, свешивающиеся с края телеги, скорчившиеся у колес. Из-за спин столпившихся вокруг воза вооруженных людей вышли двое, потом прибавишься третий. Остальные - их было около десятка - стояли неподвижно, держа коней. - Что тут произошло? - спросил ведьмак, вставая так, чтобы заслонить от Цири сцену бойни. Косоглазый мужчина в короткой кольчуге и сапогах изучающе взглянул на него, потер щетинистый подбородок. На левом предплечье у него был вытертый и блестящий кожаный манжет, какими пользовались лучники. - Нападение, - сказал он коротко. - Духобабы перебили. Мы тут следствие ведем. - Дриады напали на купцов? - Сам видишь, - указал рукой косоглазый. - Утыканы стрелами, словно ежи. На тракте! Эти лесные ведьмы становятся все наглее. Уже не только в лес не можно зайти, уж и дорогой вдоль леса нельзя. - А вы, - прищурился ведьмак, - кто такие? - Эрвиллова дружина. Из настрогских. У барона Фрейксенета служили. Но барон пал в Брокилоне. Цири раскрыла было рот, но Геральт сильно сжал ей руку. - Кровь за кровь, говорю! - загремел спутник косоглазого, гигант в украшенном латунью кафтане. - Кровь за кровь! Этого так оставить нельзя! Сначала Фрейксенет и похищенная княжна из Цинтры, теперь вот купцы. О боги, месть, месть - говорю! Потому как ежели нет, то увидите - завтра-послезавтра они начнут убивать людей на порогах собственных домов! - Брик верно говорит, - сказал косоглазый. - Верно? А ты, брат, откуда? - Из Бругге, - снова солгал ведьмак. - А маленькая? Дочка? - Дочка. - Геральт снова сжал ручку Цири. - Из Бругге, - нахмурился Брик. - Ну так я тебе скажу, что энто твой король, Вензлав, потворствует чудищам. Не хотят с нашим Эрвиллом стакнуться и с Вираксасом из Керака. А ежели б с трех-то сторон да на Брокилон рушить, мы б вконец выбили энту мерзость... - Почему случилась бойня? - медленно спросил Геральт. - Кто-нибудь знает? Выжил кто из купцов? - Свидетелев нет, - сказал косоглазый. - Но мы-то знаем, что случилось. Йунгханс, лесничий, читает по следам, как по книге. Скажи ему, Йунгханс. - Ну чего ж, - сказал тот, со сморщенным лицом. - Было оно так: ехали купцы трактом. Наткнулись на засеку. Видите, господин, поперек дороги поваленная сосна, недавно срубленная. В чаще есть следы, хочите осмотреть? Ну а когда купцы остановились, чтобы дерево отбросить, их и расстреляли в один миг. Оттедова, из зарослев, где вона та кривая береза. И тама следы есть. А стрелы, брат, все духобаб лесных работа, перья приклеены смолой, наконечники прикручены лыком... - Вижу, - прервал ведьмак, глядя на убитых. - Некоторые, сдается, выжили, так тех дриады ножами по горлу... Ножами... Из-за стоявших перед ним солдат выдвинулся еще один - худой и невысокий, в лосином кафтане. У него были черные, очень коротко остриженные волосы, синие, гладко выбритые щеки. Ведьмаку достаточно было одного взгляда на маленькие узкие ладони в коротких черных перчатках, бледные рыбьи глаза, на меч и рукояти кинжалов, торчащих из-за пояса и из голенища левого сапога. Геральт видел достаточно много убийц, чтобы не распознать еще одного. - Быстрый у тебя глаз, - очень медленно сказал черный, - ты и впрямь много видишь. - И это славно, - проговорил косоглазый. - Что увидел, пусть королю своему передаст, Вензлав вечно клянется, что не позволит духобаб убивать, потому как они, вишь ты, милые и добрые. Наверняка похаживает к ним майской порой и трахает поманеньку. Потому-то они, может, и добрые. А вот мы сами и проверим, ежели какую живцом возьмем. - А хоть бы и полуживцом, - захохотал Брик. - Ну, мать вашу, где тот друид? Уж скоро полдень, а его ни следа. Двигаться пора. - Что собираетесь делать? - спросил Геральт, не отпуская руки Цири. - А тебе-то какое дело? - прошипел черный. - Ну что уж ты сразу так-то. Левек, - неприятно усмехнулся косоглазый. - Мы люди порядочные, секретов не держим. Эрвилл присылает нам друида, знаменитого магика, который даже с деревьями ухитряется разговаривать. Он проводит нас в лес отомстить за Фрейксенета, попытаться отбить княжну. Это тебе не кукиш с маслом, брат, а карательная эск... экс... - Экспедиция, - подсказал чернявый. Левек. - Ну да. Прям договорить не дал. А ты, братец давай двигай, куда шел. Потому как тут может быть здорово горячо. - Да-а-а уж, - протянул Левек, глядя на Цири. - Опасно тут, особенно с девчонкой. Духобабы только и ждут такую заграбастать. Как, малышня? Мама дома ждет? Цири, вздрогнув, кивнула. - Скверно, - продолжал чернявый, не спуская с нее глаз, - если не дождется. Небось помчится к королю Вензлаву: "Ты вона потворствоваешь дриадам, король, и вот, изволь, моя дочка и мой муж - на твоей совести". Кто знает, может, Вензлав тогда заново обдумает свой союз с Эрвиллом? - Прекратите, господин Левек, - буркнул Йунгханс, и его сморщенная физиономия сморщилась еще больше. - Пусть идут. - Ну бывай, маленькая. - Левек протянул руку, погладил Цири по голове. Цири вздрогнула и попятилась. - Ты что? Боисся? - У тебя кровь на руке, - тихо сказал ведьмак. - Да? - Левек поднял руку. - Верно. Их кровь. Купцов. Я проверял, не уцелел ли кто. Увы, духобабы стреляют метко. - Духобабы? - дрожащим голоском проговорила Цири, не отвечая на знак ведьмака. - Ах, благородный рыцарь, вы ошибаетесь. Это не могли быть дриады! - Что там этот клоп пищит? - прищурил блеклые глаза чернявый. Геральт кинул взгляд направо, оценив расстояние. - Это не дриады, - повторила Цири. - Ясно же! - Чего? - Ну дерево... Оно же срублено! Топором! А дриады никогда не срубили бы дерева, правда? - Правда, - сказал Левек и глянул на косоглазого. - Ишь, какая смышленая девчонка. Слишком уж мудра. Ведьмак уже раньше заметил, как узкая рука в перчатке, словно черный паук, ползет к рукояти кинжала. Хотя Левек смотрел на Цири, Геральт знал, что удар будет направлен в него. Он подождал, пока Левек коснется оружия и косоглазый затаит дыхание. Три движения. Только три. Покрытое серебряными набивками предплечье садануло чернявого в висок. Прежде чем он упал, ведьмак уже оказался между Йунгхансом и косоглазым, а меч, с шипением выскочивший из ножен, завыл в воздухе, разрубая висок Брика, гиганта в украшенном латунью кафтане. - Беги, Цири! Косоглазый, выхватывая меч, прыгнул, но опоздал. Ведьмак рубанул его поперек груди, наискось, сверху вниз, и тут же, используя энергию удара, снизу вверх, с колен, разделав солдата в кровавый "X". - Парни! - рявкнул Йунгханс остальным, окаменевшим от ужаса. - Ко мне! Цири подбежала к кривому буку и белочкой шмыгнула наверх по веткам, исчезнув в листве. Лесничий послал ей вслед стрелу, но промахнулся. Остальные бежали, рассыпавшись полукругом, выхватывая луки и стрелы. Геральт, все еще на коленях, сложил пальцы Знаком Аард и ударил не в лучников - они были далеко, а в песчаную дорогу перед ними, засыпав их пылью. Йунгханс отскочил, ловко вытянул из колчана вторую стрелу. - Нет! - взвизгнул Левек, вскакивая с земли с мечом в правой и кинжалом в левой руке. - Оставь его, Йунгханс! Ведьмак медленно повернулся. - Он мой, - сказал Левек, тряся головой и отирая предплечьем щеку и рот. - Только мой! Геральт, наклонившись, двинулся полукругом, но Левек не кружил, наскочил сразу, в два прыжка. "Хорош", - подумал ведьмак, с трудом отбив меч убийцы коротким вращением своего меча, одновременно полуоборотом уходя от удара кинжалом. Он умышленно не ответил, отскочил, рассчитывая на то, что Левек попытается достать его длинным ударом и потеряет равновесие. Но убийца не был новичком. Он сгорбился и тоже пошел полукругом мягкими, кошачьими шагами. Неожиданно прыгнул, закрутил мечом, завертел, сокращая расстояние. Ведьмак не пошел навстречу, ограничившись быстрым верхним финтом, который принудил убийцу отскочить. Левек сгорбился, спрятав руку с кинжалом за спину. Ведьмак и на этот раз не напал, не сократил дистанцию, снова пошел полукругом, обходя его. - Лады, - процедил Левек, выпрямляясь. - Продолжим наши игры? Почему бы и нет? Хорошая игра никогда не надоедает! Он прыгнул, закружил, ударил раз, другой, третий в быстром темпе - верхний удар мечом и тут же слева плоский, косой удар кинжалом. Ведьмак не сбивал ритма - парировал, отскакивая, и снова шел полукругом, принуждая убийцу крутиться. Левек неожиданно попятился и тоже пошел полукругом, но в противоположном направлении. - У каждой игры, - прошипел он сквозь стиснутые зубы, - должен быть свой конец. Что скажешь об одном ударе, ловкач? Один удар, а потом мы уберем с дерева твоего выродка. Как ты на это смотришь? Геральт видел, что Левек наблюдает за своей тенью, ждет, когда она коснется противника, показав, что тому солнце бьет в глаза. Он перестал кружить, чтобы облегчить убийце задачу. И превратил зрачки в вертикальные щелочки, два узеньких штришка. При этом слегка сморщился, прикидываясь, будто ослеплен. Левек прыгнул, закружил, отставив руку с кинжалом вбок, чтобы сохранить равновесие, ударил, невероятно, казалось, изогнув кисть, снизу, целясь в промежность. Геральт рванулся вперед, развернулся, отбил удар, выгнув руку и кисть так же невероятно, откинул убийцу силой броска тела и хлестнул его концом клинка по левой щеке. Левек сжался, упал на колени, согнулся и зарылся лицом в песок. Геральт медленно обернулся к Йунгхансу. Тот, искривив лицо в отвратительной гримасе, прицелился из лука. Ведьмак наклонился, схватил меч обеими руками. Солдаты тоже подняли луки. Стояла глухая тишина. - Чего ждете? Бейте! Бейте в не... - рявкнул лесничий и тут же споткнулся, закачался, сделав несколько шагов, и упал лицом вниз, в шее у него торчала стрела. На стреле были полосатые перья из маховых перьев фазанихи, раскрашенные желтым в отваре из коры. Стрелы летели со свистом по длинным плоским параболам со стороны черной стены леса. Они летели, казалось, медленно и спокойно, шумя перьями, и чудилось, что набирают скорость и силу, только ударяя в цель. А били они безошибочно, кося настрогских наемников, валя их в песок дороги, бессильных, срезанных, словно подсолнухи, по которым ударили палкой. Выжившие, расталкивая друг друга, кинулись к лошадям. Стрелы продолжали свистеть, догоняя их на бегу, настигая в седлах. Только трем удалось пустить коней галопом и умчаться, вереща, кровавя им шпорами бока. Но и эти не ушли далеко. Лес замкнулся, заблокировал дорогу. Уже нигде не было видно купающегося в солнце, песчанистого тракта. Была плотная, непроницаемая стена темных стволов. Наемни