. Либо этот списочек - полное надувательство, либо ты дурак и принимаешь за безделицу вещи крайне серьезные. - Петр Николаевич, каждый решает свои проблемы. Ты проверяешь информацию, проводишь задержания, а я почешу в затылке и решу, пить кофе черный или со сливками. Договорились? - Гуров, не ожидая ответа, положил трубку и начал прикидывать, чем может обернуться встреча с Потаповым. "Допустим, никакой встречи не предполагается, а его просто заманивают в ловушку. Цель? Убить? Глупо и дорого, убить меня можно значительно проще. Я им нужен живой. Скомпрометировать? Как? Подсунуть голых девок, снять на видео? Дешевка, Референт- человек умный, значит, серьезный, меня нельзя лишить свободы, так как я сразу теряю всякую ценность. Они преследуют единственную цель - втянуть меня в обмен информацией, сжечь за мной мосты и превратить в Азефа". Вскоре зашел Денис Сергачев, рассказал о вчерашнем вечере и удивился, что Гуров очень подробно расспрашивает об Олеге Веселове и совершенно не интересуется главным действующим лицом. - Оформляй трудовое соглашение, - подвел итог Гуров, - и начинай работать. Волин, естественно, тебя обманывает, его сказки прикрывают совершенно другие цели. Но, как говорится, кто не рискует, тот не выигрывает. - Мне это не нравится, - ответил Денис. - Я не боюсь драки, но должен знать правила. - Всего-навсего? - Гуров вздохнул. - У нас свои правила, у них - свои. Я тебе помочь не могу, и не ври, что не боишься. Ты элементарно трусишь, не хочешь вывозиться в грязи. Это естественно. Решай. Денис посмотрел на Гурова, хотел матюгнуться, но Гуров его опередил: - Кстати, я бы на твоем месте плюнул и забыл. - Давай каждый будет решать сам, - перебил Сергачев и встал. - Ты - свое, я - свое. - Вольному воля. - Гуров проводил Дениса, закрыв за ним дверь, рассмеялся. Ох и прост этот чемпион! Скажи "слабо", и он твой. "Втянул я парня в историю. Стыдоба. Но без него мне сейчас будет сложно". Референт позвонил в семь, через тридцать минут заехал, открыл Гурову дверцу серебристой "тойоты". - Когда-нибудь в этой стране будут такие машины, - сказал Референт, выезжая на Садовое кольцо, - только жаль, что мы до этого не доживем. - А чего вы у нас мучаетесь? - спросил Гуров. - У вас деньги, хватка, мотали бы на Запад. - Мои деньги и хватка хороши для бизнеса на подмосковной даче. А там, - Референт постучал рукой по рулю, - я буду лишь кое-как обеспеченным холуем, человеком второго сорта. - Вам здесь не страшно? - Случается. Гуров запоминал дорогу, определял место, где они находятся. Вскоре машина остановилась у старого, добротной постройки дома. Гуров вышел, демонстративно посмотрел на название улицы и номер дома. - Не утруждайтесь. - Волин запер машину, вошел в подъезд первым. - Помещение снято для одноразового использования. Референт лгал: он привез Гурова на конспиративную квартиру генерала Потапова. Она использовалась органами со сталинских времен, порой простаивала и сегодня числилась за генералом. Если бы Гуров об этом догадался, то не шагал бы так уверенно, а призадумался. Референт отпер дверь, пригласил Гурова войти. - Располагайтесь. Генерал прибудет с минуты на минуту. Я вернусь за вами минут через сорок. Успокойте человека, иначе он может доставить неприятности нам, да и вам. Вы лучше меня знаете: многое не доказывается, но пятно остается. Гуров повесил плащ, огляделся. - Надеюсь, никто не явится, чтобы обвинить меня в попытке ограбления? - Надеюсь, - в тон ему ответил Референт. - Вы распорядились по адресу, который я вам передал? Ваши люди, надеюсь, уже выехали? - Вы, кажется, собирались уходить? Когда дверь захлопнулась, Гуров накинул цепочку и занялся осмотром помещения. Если здесь вмонтирована записывающая аппаратура, мне все равно ее не обнаружить, решил он, но продолжал приглядываться. Вещи старые, но в хорошем состоянии, новые лишь холодильник и телевизор. Здесь не живут постоянно, только наведываются, возможно, хозяева обитают на даче. Персональные пенсионеры. Квартира имела черный ход, и будь у Гурова больше времени, он бы обнаружил его и сумел изменить ситуацию. Но минуты, отпущенные на размышления, истекли. Приоткрылась дверь, рванулась цепочка, тут же раздался звонок. Гуров шагнул в прихожую и, увидев в узкой щели золотой генеральский погон, открыл дверь. А вот как три человека вошли через черный ход, сыщик не услышал. Шагнув в квартиру, Потапов улыбнулся. - Великолепно! Гость запирается от хозяина! Гуров не ожидал, что Потапов может заявиться в форме, растерялся, но тут же взял себя в руки. - Случается. Проходите, чувствуйте себя как дома. - Благодарю, вы очень любезны, - рассмеялся Потапов, закрыл за собой дверь, снял плащ и предстал перед Гуровым в парадном мундире и блеске некогда полученных орденов. Моложавый, подтянутый генерал был красив и импозантен. Держался он совершенно свободно, раскованно. Гуров ожидал встретить человека собранного, настороженного и вдруг почувствовал, что теряет инициативу, ему показалось, что разыгрывается спектакль, не объявленный в программе. - Я рад, искренне рад. - Генерал, звякнув орденами, прошел в комнату, достал из серванта бутылку марочного коньяка и рюмки, наполнил их. - Значит, в нашем полку прибыло. Вам, Лев Иванович, следовало вступить в него пораньше, когда мы были хозяевами. Но лучше поздно, чем никогда. Гуров молчал, пытаясь разгадать новый сценарий и продумать отведенную ему роль. - Ты уж извини меня за парад, так вышло, я прямо оттуда. - Генерал ткнул пальцем в потолок. - Ты умный, сделал выбор правильно. А в роще ты меня прихватил знатно. - Он чокнулся с Гуровым, выпил и вновь налил. - Я, честно сказать, легонечко струхнул. Конечно, убивать меня резона не было, но уж больно физиономия у тебя была неподходящая. Ладно, расслабься. Потапов вновь выпил. Гуров взял рюмку, пригубил. Он понял, что Потапов здесь бывал, мало того, чувствовал себя как дома. Значит, Волин обманул и квартира отнюдь не одноразового пользования. Генерал прибыл сюда не для того, чтобы выслушивать заверения в своей безопасности. Референта Гуров недооценил, полковник Орлов прав, что его сейчас используют втемную. В основном Гуров рассуждал правильно: Волин его обманул. Только спектакль изменили не в последний момент, а спланировали заранее. Расставшись с сыщиком, Референт встретился с Потаповым именно в этой квартире, и между ними состоялся короткий разговор. - Поздравляю, уважаемый Сергей Михайлович, - сказал Референт. - Мы вам подобрали сильного помощника, он поступает в ваше полное распоряжение. - Никогда! - возмутился Потапов. - Было оговорено, это мое непременное условие, что я имею связь только с Патроном, Лебедевым и вами. В моем положении три посвященных - и так слишком много. - А подполковник Гуров? - улыбнулся Референт. - Кажется, совсем недавно вы с ним вступили в контакт. Или я не прав? - Не я с ним, а он со мной, - резко ответил Потапов. - Гуров - враг, которого вы недооцениваете. И чем скорее вы его ликвидируете, тем дольше пробудете на свободе. Он не мой личный враг, он ищет выход на вас и Патрона. Мне хотелось бы сказать, что чертов сыщик - упертый, идейный тупица. Но, к нашему общему сожалению, он человек талантливый, потому крайне опасный. - Талантливый? Прекрасно, генерал. А зачем вам бездарный помощник? - Он согласился на сотрудничество? И вы ему поверили? - Вы постоянно нас недооцениваете, - сказал Референт. - Понятия "поверили" для нас не существует, мы кладем перед человеком одноколейку, отключаем задний ход, а тормоза оставляем себе. Неужели собственный опыт вас ничему не научил? - Что ж, если вы уверены и решили, я рад. Подчиняться он, конечно, мне не станет, да и в оперативных делах я ему действительно не указ. Я ведь только руководитель, служащий. - Ничего, сработаетесь. - Референт заговорил деловито. - Сегодня, здесь, в двадцать часов. Он будет один, я приду чуть позже, решите ваши милицейские проблемы наедине. Наденьте мундир и все награды. - Руслан Алексеевич, - перебил Потапов. - Ни к чему... - Надо, Сережа, надо, - строго сказал Референт. - Патрон просил. А его просьба для нас - сам понимаешь... - Он впервые назвал генерала по имени и на "ты". - Патрон считает, что раз Гуров будет замкнут непосредственно на тебя, то необходимо с первой минуты расставить все точки над "i". На этом и расстались. У Потапова было время подумать, и он пришел к выводу, что его старое, проверенное правило - повиноваться старшим - никогда еще не подводило, а добра от добра не ищут. Он выполнил все, что от него требовалось, а для значительности, как и положено начальству, слегка задержался. - Теперь к делу, подполковник. Никто никогда деньги за просто так не платит. Давай прикинем наши возможности... Гуров увидел, как вдруг застыло яйцо генерала, хотел прыгнуть в сторону, однако не двинулся с места, мозг команду дал, а тело опоздало. Локти Гурова оказались скованными. На лбу у Потапова вспыхнуло пятно. Гуров услышал за спиной хлопок выстрела, увидел, как валится вперед орденоносный генерал. Раздался короткий смех, что-то влажное залепило ему лицо. Он попытался не дышать, рванулся, но захрипел, тяжело вздохнул. Гуров никогда не думал, что человек может так четко фиксировать потерю сознания. Правая ладонь ощутила ребристую рукоять пистолета. Гуров инстинктивно сжал пистолет, повернулся, и яркая вспышка ослепила его. Референт сделал еще один снимок, уместив в объективе мертвого генерала и Гурова с оружием, повернулся к Олегу Веселову и Эффенди. - Все. Эффенди, ты немедленно выезжаешь из Москвы, а ты, Олег, сажаешь героя, - Референт кивнул на Гурова, - в такси, водитель - наш человек, но лучше, чтобы он тебя в лицо не видел. - За какие подвиги генерал получил столько бранзулеток? - спросил Эффенди, смял салфетку, смоченную хлороформом, и держал в вытянутой руке, не зная, куда выбросить. Веселов был в шоке, ни о каком убийстве он предупрежден не был. Сказали, что требуется лишь схватить милиционера сзади и придержать пару минут, чтобы он не дергался. Убили генерала, и он, Олег Веселов, соучастник. Бывший спортсмен большим умом не отличался, но создавшуюся ситуацию осознал и теперь молча потел. Референт взглянул на него мельком, брезгливо, навел на Гурова и Потапова "поляроид", сделал еще один снимок, выползшую фотографию убрал в конверт. Затем вынул из кармана носовой платок, обернул им ствол пистолета, который все еще сжимал Гуров, вынул оружие из вялой руки и уложил в загодя приготовленную коробку. - Чемпион, - сказал он Веселову, - покойников никогда не видел? Тебе сказано, отнеси живого в машину, отправляйся к девкам или куда там желаешь, ты здесь никогда не был, ничего не видел. - И повернулся к Эффенди: - До завтра. Помоги этому мыслителю. Референт положил конверт с фотографиями в карман Гурову, а Эффенди зашел в туалет, выбросил салфетку, сполоснул руки, вышел, взял бутылку с коньяком и плеснул немного жидкости Гурову на грудь, затем помог Веселову взвалить безвольное тело на плечи и проводил до такси. Референт тем временем протер полотенцем рюмки, чашки, бутылку, на всякий случай и спинки стульев, снял телефонную трубку и набрал номер полковника Орлова. Услышав ответ, сказал: - Добрый вечер, Петр Николаевич. - Волин обладал уникальной способностью изменять голос и сейчас говорил тонким женским голоском. - Я обещала позвонить... Выезжайте с группой, - он продиктовал адрес, - уведомите прокуратуру, спасибо за внимание. Гуров лежал на тахте в квартире Сергачева, куда его доставили час назад, но уже не в той машине, в которую его погрузил Веселов. Денис помог матерящемуся водителю затащить Гурова и уложил его на тахту. Сейчас Денис варил на кухне кофе и не мог понять, что же произошло. Лишь одно он знал точно: с сыщиком сотворили какую-то мерзость. Денис услышал, как скрипнули пружины, заглянул в комнату. Гуров сидел на краю тахты и, как нормальный человек, оказавшийся в ненормальной ситуации, держался за голову. Денис протянул ему чашку крепчайшего кофе, сел в кресло. Гуров посмотрел на хозяина так, словно ничего особенного не произошло, просто человек выпил лишнего и вот сейчас очухался, проснулся и сказал совершенно неожиданное: - А у тебя лучше, чем в вытрезвителе. Он оттянул двумя пальцами рубашку, понюхал, покачал головой. - В вытрезвителе? - удивился Денис. Откуда ему было знать, какие эксперименты проделывались над сыщиком, что не так давно Лебедев отравил Гурова, так же вот облил спиртным и бросил бесчувственного у вытрезвителя. - Ты не знаешь, чего они ко мне привязались? - Лев Иванович, кажется, вы начали первым, - не удержался Денис. - Там, на юге, кто полез в драку? Или я ошибаюсь? - Воспитываешь. - Гуров поднялся, взял со стула пиджак, начал проверять карманы, на месте ли документы, вытащил конверт. Осмотрел его на просвет, зачем-то понюхал, вынул фотографию. Генерал при орденах и с дыркой во лбу, рядом подполковник, без орденов, зато с пистолетом. Сыщик не знал, что существует еще один снимок, где подполковник не лежит, а на полусогнутых ногах стоит над поверженным противником. Но данной фотокарточки более чем достаточно, плюс у них имеется пистолет с моими "пальчиками", подумал он. Время давать или не давать честное слово прошло, все правила отменены, можно бить сапогом в пах и чувствовать себя героем. "Вы хоть и жестокие, но, надо признать, умные и хитрые: собираетесь со мной работать, поэтому позаботились о моей семье - доставили не домой..." - Еще кофе, - сказал Гуров и добавил: - Пожалуйста. - Потом позвонил Рите, предупредил, что задерживается. "Они убили Потапова, который стал опасен, а труп повесили на меня. Волину надоело изображать интеллигента". Гуров взял протянутую ему чашку. - Сядь и помолчи, сейчас сориентируюсь в пространстве и времени... Волин сказал, что им мешает междоусобица, излишняя стрельба, а сам распорядился убить. Однако междоусобица и распри могут быть правдой. Им не обойтись без услуг профессиональных уголовников-исполнителей, но их следовало держать в узде. В своем хозяйстве решили навести - порядок, хотят использовать милицию, подполковника Гурова как руководителя. "Отдавая нам неуправляемых, взбунтовавшихся, хотят организовать беспрекословное подчинение. Элита и среднее звено относятся, как Референт выразился, к разряду "неприкасаемых". Чтобы я не вырвался из-под контроля, они накинули мне на шею петлю и свободный конец веревки держат в своих руках. Петля? Проверим, насколько она прочна. Петлю следует порвать, а видимость ее существования оставить. Так. Теоретическую базу я подвел, остался "пустяк" - воплотить ее в жизнь. Как? На месте убийства присутствовали как минимум двое, скорее трое. Один держал. Однажды я уже испытал такую хватку. Прошлым летом, во время моего "похищения" спортсменами. Олег Веселов... Не слишком ли просто? Веселова следует проверить". Гуров взглянул на Дениса, который, развалившись в кресле, читал "Огонек". "Вернемся к убийству. Один стрелял. Эффенди? Скорее всего. Зачем Волину впутывать в рискованную историю лишних людей? А раз без лишних, то и фотографировал лично Руслан Алексеевич Волин. Если так, то это вторая серьезная ошибка Волина". Неожиданно Гуров запел: - Ошибка резидента... Ошибка Референта. Понимаешь, Денис, жизнь любого человека состоит из находок и потерь, поступков правильных и ошибок. - Ты философ, Лев Иванович. - Это точно, - согласился Гуров. - Ты прошлым летом, помнится, хвастался, какие в спорте замечательные ребята выросли, как они переживают, что их порой с рэкетирами и мафией связывают. Было? - На Веселова намекаешь? Паршивая овца. А среди вас?.. - И среди нас, - перебил Гуров. - Ты из тех ребят найди двух-трех надежных. - А как определить? Я теперь пуганый, а в душу не залезешь... - А в душу и не надо, люди этого не любят. Повстречайся, присмотрись. Сегодня люди достаток не скрывают, легкие деньги видно. Сколько бы человек ни зарабатывал, дай бог каждому поболе, но трудовые деньги - одно, ворованные - иное. Найди. троих верных, смелых... - Среди нас трусов нет, - перебил Денис. - Хорошо, хорошо, - раздраженно сказал Гуров. - Ты не мальчик, от категоричных суждений воздержись. Гуров начал инструктаж, старался говорить коротко, конкретно. Приглушенно зазвонил телефон. Денис снял трубку. - Слушаю. - Добрый вечер. Передайте трубочку Льву Ивановичу. Денис посмотрел на Гурова, чуть помедлил и спросил: - Простите, вы какой номер набираете? - Скажите Гурову, что с ним хочет говорить Петр Николаевич. - Какой-то Петр Николаевич. - Денис зажал ладонью мембрану и взглянул вопросительно. Гуров взял трубку. - Здравствуй, Петр Николаевич. - Я здравствую и жду тебя немедленно, - ответил Орлов и отсоединился. - Кто это? - Профессионал. Глава шестая Как Гуров и ожидая, полковник Орлов был в кабинете один. Орлов не делал вид, что чем-то занят, сидел, слегка навалившись на стол, и, когда Гуров сел, выдохнул: - Рассказывай. - В квартире я был, но кто стрелял - не видел. Его должны были убить. Орлов оглядел Гурова, прищурился. - Хлороформ? - Да. - Кто тебя пригласил? - Ты же знаешь. - Руслан Алексеевич Волин. Он прикрыл деньги Лебедева. - С тобой приятно работать. - Приятно, мать твою, рыбу ловить и грибы собирать! - сорвался Орлов. - А в дерьме и крови валяться, тебя, сукиного сына, из канализации вытаскивать, отвратительно! - Я тебя об этом не просил. - А ты вообще-то в жизни чего-нибудь просил? - Орлов брезгливо поморщился. - Ладно. Я не спрашиваю, как ты, такой талантливый, проглотил крючок, видно, наживка была соблазнительная. - На моем месте ты вел бы себя точно так же. В подробности я тебя посвящать не имею права. Сам знаешь, я как другу тебе не вру. Ты же не пойдешь к Константину Константиновичу, не выложишь ему всю правду-матку на стол, ну а я на твой стол не выкладываю. - Тебя вербуют, это понятно. Что конкретно требуют-то? Информации? Какой? - Орлов не спрашивал, рассуждал вслух. - Информаторы у них имеются, может, не твоего калибра... Да, запамятовал, боевиков, которых они тебе отдали, мы задержали. Все в масть, оружие, наркотики. Мне надо писать рапорт. Откуда я получил сигнал? - Анонимный звонок. - И генерал поверит? - Кто кому сейчас верит? - Гуров пожал плечами. - Он об убийстве, конечно, знает? - Выезжал на место. - Орлов взглянул на часы. - В министерстве. Совещаются. Не каждый день генералов убивают. - Так какая будет официальная версия? - Версия официальная и не официальная одна. Самоубийство. - В центр лба никто себе не стреляет, да и ожога нет. - Даже видел, куда пуля попала? - Орлов смотрел внимательно. - А кто стрелял, не видел? - Не веришь? - Веришь - не веришь, игра детская. Ладно, каждый решает свои проблемы сам. Как мы с тобой будем жить дальше? Эффенди охотно застрелил генерала Потапова не оттого, что любил убивать. Он не получал от стрельбы удовольствия - зарезать курицу мало радости, но жрать захочешь, нож в руки возьмешь, никуда не денешься. А вот что ребят арестовали - привело Эффенди в бешенство. Парни, конечно, никчемные, двое наркоманы, но жизнью их мог распоряжаться только он - и никто другой. Эффенди уже привык к мысли, что живой он только пока на свободе. Арест повлечет неминуемый расстрел. Эффенди жил, не задумываясь о дне завтрашнем, однако годы берут свое, и мысли об уходе на пенсию, или, как пишут в газетах, на заслуженный отдых, последнее время все чаще посещали его перед сном. Пистолет Волин забрал, но данное обстоятельство убийцу не беспокоило. Оружия, как и денег, у него было в достатке. Сидя на подмосковной даче и попивая из самовара безвкусный чай, Эффенди всерьез подумывал о выходе из дела. Из страны ему официально не выехать. Сегодня на границе с Турцией обстановка подходящая, но с чем уходить? Чемодан бумажных денег? Не годится, нужны либо валюта, золото, либо наркотики. Героин? Четыреста рублей грамм... В валюте, конечно, меньше, но если у Референта отнять килограммов двадцать, то на всю жизнь хватит и чужим детям останется. Что в Корпорации готовят операцию с наркотиками, Эффенди догадывался. Эффенди размял щепотку "травки", смешал с табаком, набил прокуренную трубочку, зажег и легонько пыхнул сладковатым дымком. Эффенди "покуривал", но разрешал себе лишь одну трубочку перед сном. Разбросав свое массивное тело по огромной кровати, выставив лохматую бороду. Патрон крепко спал. На ужин он съел миску салата, седло барашка, выпил бутылку коньяка, две - красного сухого вина и при своей комплекции, лежа навзничь, должен был бы трубно храпеть, но он презирал законы, в том числе и законы природы, и спал тихо, как ребенок. Константин Васильевич Роговой хорошо помнил покойных родителей. Они произвели на свет крепенького мальчугана, назвали Константином, вырастили здорового, жизнерадостного парня, которого особо не баловали, возможности такой не представлялось. Война, затем нужда конца сороковых, а в пятьдесят первом папа со службы не вернулся. Константин уже учился в институте, исполнял роль комсорга курса и к происшедшему отнесся философски. Он ушел на завод, а когда Отец народов скончался и разобрались, что он не отец и даже не отчим, Константин вернулся в институт и комсомол. Как и многие его сверстники, он отлично понимал, что жизненное процветание определяется лишь одним фактором - местом претендента на сладкую жизнь в партии. Нет, объективно существовали и другие возможности, к примеру, можно стать талантливым ученым, художником, на крайний случай поэтом. Но тут необходимы Талант и Труд, и все с большой буквы. По "Краткому курсу" Константин имел "зачет" и "отлично", потому двинулся проторенной дорогой в партийные начальники. Внешность, обаяние, сообразительность, а главное, понятие а таких высоких материях, как честность и достоинство, у него были именно такими, какими и следовало быть, то есть что надо - в избытке, чего не надо - в полном отсутствии. За два десятилетия он дорос до главного заместителя и понял, что выше ему дороги нет, возможны лишь бесконечные передвижения по горизонтали. Такое положение его не устраивало. В то время никто не подозревал, что живет в застойный период. Бриллианты, стиральный порошок, дачу и колбасу еще можно было купить, дефицит ощущался только в деньгах, потому некоторые руководители, а возможно, и большинство из них, брали и давали взятки. Дело это считалось обычным, как ежедневная еда и сон. Но Константин Васильевич Роговой от природы тяготел к философии, знал, что ничто не вечно. На Руси, известно, крали издавна, однако круговая порука замов ему не понравилась. Он из "круга" осторожно вышел, спустился на ступенечку, начал организовывать собственное дело. Вскоре он стал Патроном, встретил сумасшедший апрель спокойной улыбкой и оказался прав: буря пронеслась над головой. Она отрывала вершки, а землю перекопать, все выкорчевать никакой буре, даже урагану, не под силу. Надо менять систему, а этого власть имущий аппарат никогда не позволит. Перестройка, рассуждал Патрон, - это те же самые люди, только в ином строю. Заблуждался ли Патрон, жизнь покажет, а сейчас он спокойно спал без таблеток, даже аптечки в доме не держал. Константин Васильевич Роговой уезжать никуда не собирался, имел единственную заботу - превратить советские рубли, которые обеспечены всем достоянием страны, в паршивые, ничем, кроме золота, не обеспеченные доллары либо марки. Он не хотел зависеть от решений пленумов, Советов, съездов, которые, выполняя требования трудового народа, в любой момент могли облечь пожелания народа в форму законов. Наступило утро. Гуров взглянул в серое окно, по стеклу которого сыпалась снежная крупа. Зимы в этом году не было, весна то решительно наступала, то приостанавливалась, дождь чередовался со снегом, погода стояла омерзительная. Все одно к одному, думал Гуров, тихо одеваясь, стараясь не разбудить Риту. Она открыла глаза и спросила: - Ты мне ничего не расскажешь? Гуров вытащил из шкафа чемодан, начал укладывать свои вещи. - Я тебя люблю, ты должна мне верить. - Позавтракаешь? - Рита накинула халат и ушла на кухню. Гуров надел джинсы, свитер, кожаную куртку, обулся в тяжелые ботинки. Прошел в кабинет, вынул из тайника пистолет с глушителем и наручники, достал все имеющиеся в доме деньги, сберкнижку, заглянул в нее. Тысяча сто пятнадцать... Сел за стол, вытащил припасенный расходный ордер и заполнил его, выписав тысячу сто. Завтракал он неторопливо, выпил две чашки кофе. Рита молча сидела напротив и вдруг неожиданно спросила: - Тебя могут арестовать? - Вот так живешь, живешь, - Гуров налил себе еще кофе, - считаешь себя самым умным... Я не думал об этом. Раздался телефонный звонок. Аппарат стоял между Гуровым и Ритой, они посмотрели на него, потом друг на друга. - Меня ни для кого нет дома, - сказал Гуров. - Уехал в подмосковный санаторий. - Туда ночью не уезжают. - Рита сняла трубку, помедлила и раздраженно сказала: - Слушаю. Доброе утро, Петр Николаевич, к сожалению, не могу, они отсутствуют. А это вас надо спросить, заверил, не к любовнице. Извините, но и Гуров, и вы за десять лет мне изрядно надоели. Счастливо! - Молодец! В тебе умерла великая актриса, - сказал восхищенно Гуров. - А кто тебе сказал, что я играю? - тихо спросила Рита. - Мне четвертый десяток, во мне умирает женщина, а она умирать не хочет. Извини. Не волнуйся за нас. - Вот деньги, - Гуров положил на стол купюры. - Кто бы ни звонил, куда бы ни приглашал от моего имени или как-то иначе, не соглашайся, дверь всегда держи на цепочке, если что, не рассуждая, нажимай кнопку охраны. Ольге передай, что я ее люблю. Гуров надел плащ, подхватил чемодан и ушел из дома... Полковник Орлов вставал рано, так же, как и Гуров, завтракал на кухне, так же перед ним сидела жена и рядом стоял телефон. Вот только пил полковник не кофе, а чай с медом, и с женой решали вопрос о летнем отдыхе внуков, казалось, что еще вчера так же обсуждались летние каникулы детей. К телефонным звонкам в любое время суток Петр Николаевич относился спокойно. Он снял трубку, прожевал и невозмутимо сказал: - С добрым утром. - Здравствуй, Турилин беспокоит. Я жду тебя вместе с Гуровым к восьми тридцати. - Понял. - Орлов хотел сказать что-то еще, но, услышав частые гудки, положил трубку. - Екатерина Ивановна, за многие годы генерал впервые позвонил мне домой. К чему бы это? - К неприятностям, не сомневайтесь, Петр Николаевич, - ответила жена. - Если бы он собирался тебя наградить, то дождался бы рабочего дня. - Вот именно, - сказал Орлов, набирая номер Гурова. Поговорить с другом не удалось, и в восемь тридцать полковник один вошел в кабинет генерала. Они обменялись рукопожатиями, начальник посмотрел на дверь, и Орлов пояснил: - Гурова нет и, как я понимаю, в ближайшее время не будет. - А где он? - Жена не знает, ее мнение о вас, обо мне и о своем муже я пересказывать не буду. - Такой милый интеллигентный мальчик... - Ему под сорок, половину из них Гуров провел в розыске и, видимо, знает, когда ему быть дома, а когда отсутствовать. Орлов ни о чем не спрашивал генерала, он не любил бессмысленных вопросов, Турилина же сдержанность полковника раздражала. - Вчерашний вечер у министра начался и закончился скверно, - сказал генерал. - Присутствовала прокуратура, естественно, факт убийства Потапова установлен. Прокурор мне ничего объяснять не стал, приказал к десяти утра доставить к нему в кабинет Гурова. Я собирался с этим мальчиком... - Он замолчал. - Подполковник Гуров находится в очередном отпуске, - Орлов посмотрел на часы, - еще восемнадцать дней. Он не обязан сообщать, где отдыхает. - И ты не знаешь? - Нет. - А что ты знаешь? - Ничего, - твердо ответил Орлов и вспомнил, как вчера вечером злился на Гурова за умолчание и неискренность. - Немедленно найдите подполковника Гурова и лично доставьте его в этот кабинет. Свободны. - Слушаюсь, товарищ генерал. - Орлов попытался щелкнуть каблуками. Орлов прошел в свой кабинет. "А что прикажете делать мне? Я не могу бросить Гурова, но и не имею возможности да и права помочь. Установить наблюдение за Волиным, за Сергачевым? Гуров обязательно выйдет с ним на контакт. Наблюдение придется обосновывать, инструктировать людей, и такие действия невозможно скрыть от генерала. В любом случае Гурову необходим транспорт. Задержать его машину? Через два часа пойдут слухи, что МУР разыскивает своего подполковника. Генерал сказал "Найдите", а не "Объявите в розыск". Ну, Лева, ну, Гуров! Когда я тебя достану..." Орлов не успел придумать вид казни, достойный Гурова, раздался телефонный звонок. - Орлов, - сказал полковник. - Отпускник беспокоит, - услышал Орлов ровный голос Гурова. - Я тут отъехал из столицы, Петр Николаевич, не взыщи. У меня вроде бы еще дней восемнадцать имеется. - Тебя разыскивает прокуратура, сегодня в десять... - Ну просто ничего не слышно, - перебил его Гуров. - Что ты там бормочешь, не разберу, связь из села хреновая. Ты не волнуйся, я вернусь- позвоню. Гуров вышел из телефонной будки, спрятался от непогоды в машину. "Прокуратура меня ищет, но без Угро она в зрелом подсолнухе семечку не найдет. А Петр и шагу не сделает, я могу на своей машине кататься спокойно. Кто же "стукнул" в прокуратуру? Волин и его начальник отпадают, но диверсант именно на их корабле, и в убийстве он не участвовал. Следовательно, не Эффенди и не Веселов. Волин не дурак, круг посвященных в операцию очень узок. Лебедев? Точно, больше некому. Ах ты, бархатная жопка, шелковые ушки, тебя люди спасли, а ты под них мину подводишь. Если следователь прокуратуры подполковника Гурова допросит, тот Корпорации даром не будет нужен. Значит, Лебедев? Человек, предавший раз, может предать второй, придется на него поднажать!" Гуров начал мерзнуть, завел двигатель, включил печку. "Первое - нащупать шефа Волина. Второе - обезопасить себя. Необходимо отнять пистолет с моими отпечатками и захватить одного из участников вчерашнего аттракциона. Но не убийцу, а соучастника, с ним будет легче". Решив, что от теории пора переходить к действию, Гуров поехал к Денису Сергачеву. Утро наступило и для Референта - Волина. В окна сыпалась та же снежная крупа, так же давило свинцовое небо, настроение у Волина, как и у Орлова с Гуровым, было мерзостным. Волин анализировал ситуацию. На днях в Москву привезут героин, Лебедев расплатится, Гуров транспортирует наркотик через Брест, "вольво" для путешествия готова, и даже многоопытный Интерпол еще не знает таких тайников, а уж наша таможня о них и представления не имеет. Учитывая, что за рулем олимпийский чемпион, а пассажир - подполковник милиции, они проскочат в Польшу, как к себе домой. Волин подумал о предстоящей встрече с Гуровым и поперхнулся горячим кофе. - Может, зря я сыщика так здорово зажал? А как работать с ним без подстраховки? Лучше бы с ним вообще не связываться... Через Брест мог бы проехать один Сергачев. Но Патрон желает иметь в Корпорации именно Гурова. Он прав, я уеду, а ему необходим мозговой центр. Волин ошибался, Роговой после операции с героином не нуждался в мозговом центре. Гурова он хотел использовать для ликвидации Эффенди и возможных последующих персон нон грата. Кто они будут - покажет время. После долгих колебаний Волин позвонил Гурову. Когда узнал, что подполковник убыл в неизвестном направлении на неопределенный срок, то обрадовался, как человек, которому врач объявил, что сегодня зуб удалять не будут. Но когда эффект неожиданности прошел, Волин протрезвел, радость исчезла. Он многого мог ожидать от Гурова, только не бегства. Это было невероятно. "Только без истерик, - говорил себе Волин. - Гуров не то что напасть, шелохнуться не может, он же не дурак и не самоубийца. Дерганый я стал, противоречивый, вечером одно думаю, с утра другое. Что за бардак творится на земле? Был бы Гуров искренним союзником, и нет проблем, быстро, мирно, всем тепло и уютно, словом, комфортно". Раздался звонок в дверь, почтальонша принесла газеты. Так как она получала за услугу рубль, а порой и три, то старалась вручить корреспонденцию из рук в руки, а не опускать ее в ящик. - Вам телеграммка, Руслан Алексеевич, - сказала почтальонша, пряча купюру и благодарно улыбаясь. - Распишитесь, пожалуйста. Он чиркнул в книжечке и по лицу почтальонши понял, что о содержании телеграммы она знает и новости Волина не обрадуют. Он небрежно взглянул на бланк и, не распечатывая, сказал: - Благодарствую, почтеннейшая. Это мои дружочек шутки отмачивает, надоел изрядно. Захлопнув дверь, Волин быстро пробежал телеграмму, сразу не понял, перечитал медленно: "Зарядил зпт попробуй выстрелить тчк я тоже порой ошибаюсь зпт считал вас умным тчк теперь жди тчк". Подписи не было, но Волин сразу понял: отправитель - Гуров. "Что значит стреляй? - возмутился Волин. - Ишь смелый какой, полагаешь, что я в твое министерство посылочку не отошлю? Не подчинишься, пистолет с сопроводиловкой получат товарищи на площади Дзержинского". Волин прошелся по комнате, потирая руки. "Они ничего не могут мне сделать, деньги, которыми я прикрыл Лебедева, чистые. Мой разговор с Гуровым, даже если записан на пленку, юридической силы не имеет. В настоящее время я неуязвим. А вещественные улики против Гурова у меня в руках, и он, безусловно, это знает. Однако почему-то на переговоры не идет, а присылает хамскую телеграмму. Может, блефует? Он человек рациональный, с аналитическим складом ума. Видимо, у него имеются козыри, о которых я не знаю... Какие? Пока я не найду ответа, не расставлю все по своим местам, с места не сдвинусь, иначе пропаду". Денис Сергачев рассматривал листок, на котором Гуров вычертил схему, на другом листке сыщик написал, что и в каком порядке бывший чемпион должен сделать. На третьем Гуров перечислил поступки, которые нельзя совершать ни при каких обстоятельствах. - Мне заучивать или взять с собой? - спросил Сергачев. Гуров сложил листки и убрал в карман. - Я составил план для себя, ты лишь исполнитель. - Уверен? - Сергачев возмутился. - Слушай, Гуров, я же могу тебя просто послать... - Не можешь. - Гуров смотрел невозмутимо. - Я знаю, на что ты способен, на что нет. Ты будешь выполнять мои указания и никуда не денешься. Сергачев рассвирепел, набрал в легкие воздуха, но, увидев смеющееся лицо Гурова, длинно выдохнул. - Ты самоуверенный наглец, - беззлобно, с некоторым восхищением сказал Сергачев. - Есть немного, - согласился Гуров. - С чего начинать, знаешь, оставь запасные ключи и двигай. - А ты? - Сергачев оглянулся. - Из дома сбежал, так сюда вчера звонили, здесь опасно. - Если что, буду отстреливаться до последнего патрона, - очень серьезно ответил Гуров. - Удачи тебе. Как только Денис ушел, Гуров оделся и двинулся следом. Сергачев подъехал к дому Волина, глянул на будку телефона-автомата, но Гуров звонить не разрешил, и Денис вошел в подъезд. Гуров оставил машину в проходном дворе неподалеку, прошел по переулку, запоминая расположение подъездов, дворов, прикидывая, где можно укрыться, как пройти на соседнюю улицу. За полчаса Гуров обошел квартал, установил, как можно пройти, как проехать, выяснил, что в доме Волина имеется черный ход, поднялся к квартире, убедился, что дверь содержат в порядке, в замке ни пылинки, в общем, запасным ходом пользуются. Гуров вернулся к машине, отогрелся. К дому подкатила сверкающая "вольво" с иностранными номерами, и Гуров понял, что это та самая машина, на которой предлагают работать Сергачеву. "На наших дорогах шесть цилиндров и стелющаяся посадка совершенно ни к чему", - злорадно подумал Гуров. Вскоре из подъезда вышли Волин и Сергачев, человек, пригнавший машину, пересел на заднее сиденье. Денис занял место за рулем, Волин рядом. Мягко чмокнули дверцы, и заморское чудо бесшумно покатилось. "Зачем Волин приближает к себе Сергачева? О наших отношениях Референт осведомлен, очень неудобно иметь шофером такого человека. Значит, я чего-то недопонимаю". Гуров выехал со двора и покатил на улицу Воровского, где жил Юрий Петрович Лебедев. Глава седьмая - А зачем мне доказывать? - удивился Гуров. - Я же не в суде, не на официальном следствии. Я имею дело с мафией, скажу, что вы предатель, и точка. А доказывать придется вам, Юрий Петрович. А может, и не придется. Вас убьют, не дав сказать ни слова. Гуров сидел за круглым массивным столом в квартире Лебедева и смотрел на хозяина почти с сочувствием. Лебедев за последние дни сильно сдал, постарел, волосы не отливали больше благородным серебром, стали тускло-серыми, щеки не лоснились от дорогого крема, и, хотя хозяин сегодня брился, лицо было не чистым. А уж про глаза и говорить нечего, они поблекли и даже слезились. Гуров заявился без приглашения, преодолел вялое сопротивление хозяина и пропустил мимо ушей слова о незаконности вторжения, о вызове милиции... о прокуратуре. - Вы говорите чушь. - Лебедев сглотнул, закашлялся, и Гуров подвинул ему чашку с остывшим чаем. - Вам не поверят... - Кто конкретно мне не поверит? - мягко спросил Гуров. - Эффенди? Референт? Спортсмен? Или Сам... - Он сделал паузу. - Кто не поверит? Услышав эти имена, Лебедев опустил руку в карман, вытащил валидол. Гуров быстро выхватил из дрожащих пальцев лекарство, вытряхнул таблетку и подал ему. - Это ни к чему! Это меня совершенно не устраивает! - Гуров сдернул с Лебедева галстук, ослабил ворот рубашки, распахнул форточку. - С таким здоровьем надо делать гимнастику под радио, а не заниматься бандитизмом, уважаемый. Закройте глаза и отдохните, в пленарном заседании объявляется перекур. И прошу вас, ни о чем не думайте. Поверьте профессионалу, ничего хорошего вы в своем положении не найдете, а дурные мысли могут вас доконать. Отдыхайте, думать буду я, такая у меня работа. Гуров видел: хозяин чувствует себя неважно, но ничего серьезного не было, он поднял вокруг него суету умышленно, демонстрируя заботу. Причиной нервного спазма у Лебедева послужил короткий рассказ Гурова, который он заготовил и изложил вслух сразу по приходе. Группа подпольных финансистов решила временно переквалифицироваться, или, как выражаются уголовники, сменила окраску и превратилась в бандитскую шайку. А каждое дело требует специальных навыков, самый ловкий бухгалтер не сможет взломать сейф. И потому они из хитрых и опытных превратились в обыкновенных фрайеров. И самым голубым фрайером в вашей компании, - продолжал докладывать Гуров, - оказался Юрий Петрович Лебедев. Последний изобразил удивление, возмущение, даже указал вялым движением на дверь. Гуров лишь рассмеялся и продолжал. Безумная идея завербовать его, Гурова, вызвала со стороны Лебедева протесты, на которые Верховный не обратил внимания. Лебедева поражало, что Гуров говорил так, словно присутствовал в ресторане "Шереметьева-2" и слышал их разговор. - Нет, - Гуров улыбнулся, - я под столом не сидел, и разговор на пленку не з