и Баренца транслировалась всемирным видеовещанием в течение трех дней через каждые три часа, с, тем, чтобы его смогло просмотреть как можно большее количество людей. Подействовало ли это на изменение отношений к приближающемуся Конструктору не знал пока никто, напряженность в мире сохранялась, конфликты между сторонниками разных религиозных группировок и общественных неформальных объединений продолжали развиваться, фактам злостных хулиганских поступков и антисоциального поведения не было видно конца. К-гости посещали людей все реже и реже, уже не пугая их, как прежде, но и не вызывая особой симпатии. И, наконец, волна посещений схлынула, породив приступ разочарования у тех, кто надеялся на "лечебную силу" философии вселенского милосердия, проповедником которого выступил Грехов. -- Человека не переделаешь, -- грустно заявил по этому поводу Баренц в разговоре с Железовским, -- если он сам этого не захочет. Проповеди о силе добра хороши только для подготовленной аудитории, но не для демоса, разделенного границами симпатий и антипатий, раздираемого противоречивыми чувствами и готового провозгласить мессией любого, кто громче крикнет "бей"! -- Ярополк, ты не прав, -- так же грустно пророкотал Железовский, во многом утративший за последние сутки твердость каменных черт и неподвижность изваяния.--"Мир бытия -- досадно малый штрих среди небытия пространств пустых". Каждый борется за жизнь, как может. -- Понимаешь, я почему-то думал, что мы достигли постулата совершенства, когда каждый заботится о каждом, но на поверку оказалось, что в большинстве случаев каждый заботится о себе. -- Ты не прав, Ярополк, -- повторил комиссар-два. -- Просто взаимоотношения людей в нашем совершенном социуме сложнее, чем мы представляли, и только. Человек непредсказуем, и наряду с мужеством, бесстрашием, готовностью к самопожертвованию, всегда будут наличествовать ложь, трусость, подлость и предательство, в преодолении которых только и есть смысл существования человека. Ратибор, дежуривший в зале контроля, одним ухом прислушивался к разговору, а вторым ловил переговоры погранпатрулей, сопровождавших Конструктора. Его волновала одна мысль: где Настя? "Домовой" ее местоположения не знал, и Ратибор потерял девушку из виду с того самого вечера, когда не застал ее дома. На сердце лежала тяжесть, усугубляющая общую раздражающую атмосферу психологического дискомфорта, вызванного слепым упрямством Конструктора, который не желал менять курс несмотря на все предупреждения. Куда она запропастилась? И почему хотя бы не позвонила?.. -- Знаешь, меня в настоящее время больше волнует исчезновение Забавы, -- признался Железовский. -- Что-то за этим кроется, а что -- не могу понять. Ратибор дернулся, так что кресло, посчитав, что он хочет встать, освободило его от своих объятий. Оба интрасенса посмотрели на него. Ратибор вернул себе самообладание. -- Когда она исчезла? -- Три дня назад, -- помолчав, ответил Железовский. -- Ты что-то знаешь? -- Ровным счетом ничего. Налицо совпадение: Нас... Анастасия Демидова тоже пропала куда-то три дня назад. Уж не дело ли это рук К-мигрантов? -- Нет, они под контролем и, насколько я знаю, свято соблюдают нейтралитет, -- сказал Баренц. -- Двое из них постоянно дежурят в первом центре ГО на Земле. -- Интересный факт, -- проговорил комиссар-два. -- Демидова ведь эфаналитик... Интрасенсы переглянулись. -- Что ты этим хочешь сказать? -- мысленно спросил Баренц. -- Пока ничего,-- так же мысленно ответил Аристарх.-- Пытаюсь размышлять. Забава что-то затеяла, она не любит проигрывать. Боюсь, придется ждать неприятностей и с этой стороны. Вот что, поищи-ка ты по своему консорт-каналу, не мешая оперативникам ГО, на Земле, да и в Системе тоже, не пропал ли кто-нибудь еще за это время -- три дня? -- Понял. -- Баренц вышел из зала, бросив взгляд на черную пропасть виома со светящимся роем "планет" Конструктора. Ратибор, поймавший этот мгновенный пси-разговор, хотел спросить, что имеет в виду Железовский, но передумал. Полчаса прошло в молчании, тишина в зале нарушалась только редкими зуммерами автоматов и не менее редкими запросами командиров погранпостов. Потом вернулся Баренц. -- Поиск продолжается, но уже сейчас обнаружено, что исчезли физик-фридманолог Гонза Данеш из отдела Вакулы, он работал в последнее время с Валдманисом, инженер-молектроник Салахетдинов, мастер-механик БС Тимошин и начальник лаборатории эфанализа ИВКа Коста Сахангирей. -- Что это может означать? -- Не знаю. По сути -- это готовая обойма риска, научно-инженерного риска, и задачу они могли себе поставить любую -- от разработки способа уничтожения Конструктора до тихого бегства из Системы. Впрочем...-- Баренц подумал.-- Первое вряд ли осуществимо. -- А второе вряд ли обосновано, -- буркнул Железовский. -- Твое мнение, охотник? -- Истина может лежать посредине, -- брякнул застигнутый врасплох Ратибор, и добавил с заминкой. -- Спросите об этом Грехова, он знает все. Железовский задержал на нем тяжелый взгляд, взвешивая серьезность ответа, прогрохотал: -- Вот ты и спроси. Ратибор не успел выразить свое отношение к предложению, в зале прозвучала двухтональная сирена общей тревоги и раздался голос интелмата-координатора: -- Внимание погранвахте! Конструктор разделился на две части. Исследовательскому "кортежу" немедленно покинуть тревожную зону! Вокруг Конструктора вспыхнула и погасла туча разбегающихся зеленых искр -- корабли отвечали координатору по лазерной связи. Трещина, разделившая тело Конструктора, стала заметней. Меньшая передняя отделившаяся его часть пошла вперед быстрей, превращаясь в идеальной формы багрово светящееся веретено, внутри которого запульсировала по всей длине, то увеличивая свечение, то затухая, изломанная линия. Впечатление было такое, будто все стотысячекилометровое веретено насквозь пробивает исполинская молния. Ратибор заметил, что с каждой вспышкой веретено уменьшается в размерах, как бы съеживается, и лишь по реплике интелмата стало понятно, что наблюдается эффект сверхбыстрого разгона веретена. В таком темпе не мог набирать скорость ч" один из земных не только пилотируемых, аппаратов, но и автоматических кораблей -- защита позволяла это сделать, но "мешала" структура вакуума, его полевое "наполнение", эффекты квантовых взаимодействий. Буквально за несколько секунд отколовшаяся часть Конструктора развила скорость от двухсот десяти километров в секунду до двухсот тысяч и скрылась от наблюдателей -- зонды не могли держать такую скорость, а когги догнали веретено не сразу. -- Он продолжает наращивать скорость! -- доложил координатор.-- Механизм ускорения непонятен... -- Он не может наращивать ее вечно, -- перебил говорившего Железовский,-- Максимум -- скорость света, вряд ли ему удастся обойти законы нашей физики, и все же -- сколько ему понадобится времени, чтобы достигнуть Земли? -- Два часа с небольшим, -- последовал ответ интелмата, просчитавшего с помощью подключенных вычислительных комплексов все варианты,-- если он и дальше будет двигаться со скоростью нижнего предела взаимодействий. Но вектор его движения совпадает не с Землей, а с Марсом. Железовский нашел глазами Ратибора. -- Бери "Перун" и -- кенгуру к Марсу! Ориентируйся по ситуации. Всеобщую эвакуацию начинать поздно, попытайся переправить на Землю женщин и детей, остальные пусть найдут убежища и спрячутся на время. Я дам "полундру". Ни пуха... Ратибор молча выбежал из зала. Спейсер погранслужбы "Перун" опередил посланца Конструктора всего на пятьдесят две минуты. "Полундра", переданная Железовским в эфир, уже действовала, и примарсианская зона представляла собой разбуженный рой пчел, а сам Марс -- растревоженный муравейник: все, что могло улететь с поверхности планеты за пределы атмосферы, загружалось людьми и отправлялось по вектору к Солнцу, подальше от Марса; марсианская система метро захлебнулась, и наиболее нетерпеливые торопились пытать счастья в бегстве традиционным способом. Прибывшие на "Перуне" могли наблюдать длинную "пулеметную" очередь коггов, транспортно-грузовых модулей, драккаров, нефов, туристских гондол, уносящуюся в космос от "обкусанной планеты". Где-то на расстоянии в миллион километров готовились к ее перехвату идущие к Марсу со всех сторон Системы вместительные спейсеры аварийно-спасательной службы. Машины пограничников тоже участвовали в эвакуации, появляясь и исчезая прямо с городских площадей, как призраки, хотя спасательные операции в их функции входили последними. Ратибор дал в эфир сигнал общего сбора и, пока спейсеры выходили в район рандеву, с помощью интелмата ГО уточнил обстановку. На вопрос: кто дал команду к общей эвакуации? -- координатор коротко ответил: паника. Остановить ее было уже невозможно, не стоило и пытаться, поэтому Ратибор, подумав,-- этого следовало ожидать,-- предоставил событиям развиваться по сценарию, предложенному жизнью. Со времени рождения Конструктора Марс, потеряв треть массы и перейдя на более удаленную от Солнца орбиту, уже не мог эффективно удерживать атмосферу и тепло на поверхности, но тем не менее люди продолжали его обживать, строить купольные города и поселки, и население планеты составляло около семи с половиной миллионов человек. Эвакуировать их всех за столь короткий срок было, конечно, немыслимо, однако спасательная служба включилась своевременно и мощно, и был шанс подготовиться к пришествию Конструктора должным образом, оставив ему почти безлюдную планету. Те, кто не успевал покинуть Марс, в основном операторы энергетических и производственных комплексов, должны были спрятаться в подземных убежищах с надежной защитой. -- Оператора по Марсу вызывает Грехов,-- пробился сквозь тихие голоса оперативного фона голос интелмата. -- Даю прямую связь. -- Берестов, проверь Великую Марсианскую Котловину, -- раздался голос Грехова.-- В ней не должен остаться ни один человек. Если там есть метро -- отключи. Как понял? -- Это приказ?-- спросил Ратибор. -- Не теряй времени на выяснение несущественных деталей, за людей внизу отвечаешь ты. Действуй. -- Грехов отключился. Испытывая сложное чувство -- неприязнь и недоверие пополам с восхищением и уважением -- Ратибор дал команду эскадрилье "пакмаков" (двадцать пакетов-- сто машин) и проследил, как их походная колонна разворачивается в веер десанта. Не верить Грехову в этих обстоятельствах он не мог, а спрашивать -- в чем дело, почему надо обратить особое внимание на Великую Котловину -- не хотел. Через двадцать минут командир десанта доложил о выполнении задания, и Ратибор созвал минутный компьютерный совет. Выслушав предложения командиров спейсеров, дал команду выстроить флот клином навстречу посланцу Конструктора: двадцать спейсеров и семьдесят "пакмаков". "Перун", защищенный от многих космических катаклизмов, занял место на острие клина. Транспортная суматоха в примарсианской зоне постепенно затихала, эфир заметно очистился от радиошумов, только продолжали вспыхивать над городами Марса алые транспаранты тревоги. Рядом с клином земных машин пространства вдруг высветился красивый перламутровый "букет" пушистых шаров, распался на отдельные "головки одуванчиков". Спейсер качнуло, как на волне. -- "Серые призраки"!-- воскликнул молодой дрейвер-прима "Перуна". Один из километровых шаров -- сквозь него просвечивало сплющенное Солнце -- сделал петлю вокруг выстроившихся спейсеров, словно осматривал строй, и вернулся к восьми своим собратьям. -- Внимания не обращать! -- жестко приказал Ратибор.-- Всем императив "щит"! Наша цель -- Конструктор. -- Оператора по Марсу вызывает Грехов, -- снова вмешался координатор ГО. -- Даю прямую линию. -- Где он сам? -- Координаты абонента неизвестны,-- после двухсекундной заминки ответил интелмат. -- Берестов, что ты собираешься делать?-- раздался голос проконсула. -- Спеть пеан,-- угрюмо пошутил Ратибор. -- Только не начинай стрельбу. Примарсианье практически очищено от транспорта и обитаемых станций, так что жертв не должно быть. Наблюдай со стороны и ни во что не вмешивайся, тогда все будет хорошо. -- Что должно произойти? -- Увидишь. Не ни в коем случае не пытайся применить силу, ответ может последовать такой, что ни один ваш "щит" не поможет. -- Я не люблю действовать вслепую. Или договаривайте до конца или не мешайте работать. Грехов не ответил, как обычно не обратив внимание на эмоции и тон собеседника, его это никогда не волновало. -- Чертов хомозавр!--донесся голос Демина, командующего спейсером "Урал". -- Советовать легко... кстати, опер, включи канал на волне "сто семь", это любопытно. Интелмат переключил каналы связи, и Ратибор услышал аккорды музыки, то хрустально-прозрачные, то грозно-торжественные, то маняще-зовущие, завораживающие душу и сердце... -- Что это? -- прошептал командир "Перуна". -- По-видимому, эту мелодию передает Конструктор, он уже на подходе. -- Волшебство!.. -- Шесть минут до подхода, -- напомнил координатор по сообщениям машин наблюдателей, следующих за посланцем Конструктора. -- Скорость остается прежней -- почти световой! -- Так он врежется, чего доброго, точнехонько в Марс! -- раздались голоса. -- Первый, надо немедленно идти навстречу, попытаться атаковать и остановить. Ратибор молчал, представляя, как у молодых пограничников "пальцы дрожат на гашетках", готовые освободить дикую и злую силу энергетического залпа. Командир "Перуна" развернул свое кокон-кресло и смотрел на него с нетерпением, ожидающе и взволнованно. Руки чесались, кровь кипела, и он жаждал действий. -- Отставить атаку, -- произнес наконец Ратибор, преодолев приступ безволия, сковавшего горло льдом хрипоты. -- Императив "щит"! Всем рассредоточиться над городами, население которых не эвакуировано. Ждать. Обеспечить силовое прикрытие городов. Огонь открывать только в случае прямой угрозы жизни экипажа. Как приняли? Ответом была глубокая, изумленная тишина. Драйвер-прима "Перуна" потряс головой, словно прогоняя наваждение, и отвернулся, вспомнив обязанности командира спейсера. Эфир донес только чей-то одинокий возглас: "Что он сказал?!.." -- и все. Остальные пограничники, привыкшие к дисциплине, молчали. Через минуту заработала система координации сил по новому распоряжению оператора тревоги, спейсеры и "пакмаки" стали покидать строй и чертить пунктиры траекторий к своим объектам прикрытия. "Перун" двинулся в путь последним, направляясь к Викингтауну, одному из крупнейших городов Марса, располагавшемуся вблизи хребта Границы Насыщения -- границы Великой Марсианской Котловины. -- Впереди посланца Конструктора идет рой чужан! -- сообщил координатор. -- Около полусотни единиц. Может быть, это проводники? -- Примарсианье?-- вместо ответа произнес Ратибор. -- Чисто. -- Спасательному флоту отойти по вектору Земли и ждать. Действовать только по вызову. -- Принял, -- отозвался командир спасателей. Ратибор вывел на аппаратуру кресла канал прямого визуального наблюдения -- передачи шли с зондов и разного рода станций в примарсианской зоне -- и стал ждать, считая секунды, невольно сжимаясь и напрягая мышцы. Первыми в поле зрения видеокамер показались корабли чужан -- невиданные шипастые "бублики" и ни на что не похожие куски "ноздреватого теста" размером с гору. Они разом затормозились у границы атмосферы Марса и очень быстро, почти мгновенно, выстроились в фигуру, напоминающую ажурный параболоид. К ним тотчас же метнулся "серый призрак", словно растекся в ленту дыма, за ним еще один и еще, пока их "букет" не выстроился за чашей чужан в такую же, но большую по размерам. А затем показался разведчик Конструктора -- гигантское копье голубовато-зеленого света, состоящее из мириад вспыхивающих и гаснущих звездочек. Ратибор сжал зубы, сдерживая восклицание; казалось, сейчас копье вонзится в Марс, и ничто его не спасет, ни мощные машины погранслужбы, ни чашевидная ловушка чужан и "серых призраков". Но случилось неожиданное: нелепые с точки зрения аэродинамики, четко видимые конструкции чужан вдруг расплылись в прозрачно-пепельные тени, и Ратибору показалось, что пространство... растрескалось! Все видимое поле обзора покрылось ломаными светящимися линиями, сложившимися в узор трещин, который напоминал больше всего лопнувшую корку такыра. Впрочем, это были не линии, и, конечно, не "трещины", а нечто вроде тонких световых стенок, разбивших пространство на отдельные ячейки и волокна. "Мыльная пена" -- пришло на ум сравнение. И все замерло, как в остановленном кадре: "серые призраки", зонды землян, орбитальные станции, и посланец Конструктора, словно застрявший в паутине. Длилось это состояние всего несколько мгновений, потом "мыльная пена" испарилась, тряхнув напоследок пространство так, что Марс отозвался серией землетрясений, все пришло в движение. Все -- кроме копья Конструктора, на самом деле остановившегося в полумиллионе километров от "обкусанной" им когда-то планеты. -- Дьявольщина! -- донесся хриплый голос Демина.-- Они-таки его остановили! В следующий миг "копье" собралось в шар, по сравнению с которым Марс выглядел пылинкой рядом с булыжником, потом шар этот растрескался и распался на груду отдельных светящихся блоков -- тетраэдров, призм, кубов, октаэдров, каждый из которых по размерам немногим уступал Марсу. По нервам людей, наблюдавших за пришельцем, пробежала щекочущая волна непривычных ощущений, перехвативших дыхание, вызвавших кое у кого сердечные приступы и ухудшение зрения. Пси-атака была неожиданной и острой, и если бы она продлилась еще несколько секунд, люди неминуемо погибли бы от шумовых наводок в нервных стволах, расстраивающих нервную систему до шокового состояния. Волна спала, спазм отпустил горло, Ратибор вытер выступившие слезы и глубоко вздохнул. -- Все живы? -- Нормально,-- отозвался Демин.-- Но ощущение не из приятных. -- Пси-защиту на максимум! Задача та же -- отражение прямого нападения, и ни шагу в сторону. -- Правильно идешь, опер! -- хмыкнул кто-то знакомым голосом. Ратибор не сразу сообразил, что это голос Грехова. Конгломерат геометрических фигур, в который превратился разведчик Конструктора, начал расползаться грудой камней -- так это выглядело со стороны. Один из языков "осыпи" потянулся к Марсу, другие поплыли слева и справа, словно пытаясь охватить планету со всех сторон. Ожидание неприятных сюрпризов превратилось в пытку. Напряжение, охватившее людей, достигло максимума. Ратибор взмолился в душе, чтобы в рядах пограничников не оказалось ни малодушных, ни трусов, ни торопливых и нетерпеливых храбрецов. Координатор переключил канал приема изображений с камеры на камеру, но везде было одно и то же; потоки и сгустки "обломков" правильной геометрической формы бродили в пространстве, заполнив примарсианскую зону, ухитряясь не сталкиваться друг с другом, но тем не менее успешно сбивая земные аппараты, станции и обезлюдившие внеатмосферные заводы. -- Берестов, доложи свою оценку обстановки, -- вдруг раздался спокойный бас Железовского; Ратибор даже оглянулся, показалось, что комиссар стоит где-то рядом, за спиной. В нескольких словах передав новости, Ратибор снова замер, впитывая поступающую информацию и пытаясь угадать дальнейшие шаги Конструктора. Железовский выслушал его сообщение молча и не сказал в ответ ни слова одобрения, ни слова порицания, не дал ни одного совета. Просто ушел из эфира. Не запрашивали сведений и дежурные центра ГО на Земле, понимавшие, что изменить уже ничего нельзя, и что оператор "полундры" в зоне Марса полностью принял ответственность за происходящее на себя. Посланец Конструктора, превратившийся в скопление астероидов, продолжал расползаться во все стороны, бесцельно кружа вокруг Марса, рыская в поисках неведомо чего, создавая рои сложнейших конфигураций, облака, пояса, поля из твердых на вид блоков, словно состоящих из слюды и драгоценных камней. Создавалось впечатление, будто он не знает, что делать дальше. На всех диапазонах царили странные звуки: скрежет подвижек горного льда, ломающихся айсбергов, сталкивающихся машин, грохочущего прибоя,-- сменились ровным белым шумом, который забил чуть ли не все каналы связи, и лишь изредка в этом шуме всплывал обрывок какой-то мелодии или странные трехзвучия -- три чистых, следующих друг за другом, ноты ре-ля-соль. Прошел час, второй, ничего не менялось в пространстве. Пограничники устали от ожидания и начали вести тихие переговоры. Ратибор их не одергивал, он сам не прочь был поговорить с кем-нибудь о странном поведении пришельца. И тут в действие снова вмешались "серые призраки" и чужане. Новый отряд роидов, вынырнувший из "струны" мгновенного перехода, собрался над колоссальным астероидным облаком Конструктора (или под ним, смотря откуда поглядеть), построился в ажурный конус, принял в себя дюжину "серых призраков" и внезапно... сжался в точку! Словно провалился внутрь самого себя, сколлапсировал. И тотчас же ближайшие блоки тела Конструктора устремились к этому месту, уменьшаясь на ходу. За ними другие блоки, фигуры и рои, и так далее, и так далее, пока волна движения не распространилась на все гигантское облако, захватив даже Марс! Новая волна землетрясения пробежала по толстой коре древней планеты, меняя ее лик. Некоторые из городских куполов не выдержали встряски и рухнули, и лишь своевременная команда Ратибора, подвесившего над городами корабли погранслужбы, позволила тем вмешаться и предотвратить катастрофу. Без жертв обойтись не удалось, но в противном случае их было бы гораздо больше. Облако "астероидов" продолжало неудержимо сжиматься, уменьшаться в размерах, сминаться, плавиться, извергать струи жемчужной пыли, испускать тонкие пучки света. Ошеломленные люди смотрели на эти метаморфозы с мистическим страхом, подспудно ожидая вспышки или взрыва, в результате которого исчез бы не только Конструктор, но и увлекаемый жуткой силой притяжения Марс, и, может быть, вся Солнечная система. Однако такая участь не устраивала, очевидно, и самого Конструктора, он, наконец, обрел самостоятельность, вспомнил, зачем сюда явился, и "напряг мышцы", останавливая сумасшедшее, спровоцированное чужанами сжатие. Диаметр представителя Конструктора теперь не превышал сорока тысяч километров, хотя и этот "останец" был в семь раз больше Марса, а формой он стал напоминать плод каштана в колючей рубашке. Сквозь эту полупрозрачную оболочку можно было наблюдать кипение какой-то раскаленной субстанции, светящиеся спирали вихрей, вспыхивающие огни и гроздья всплывающих из глубин "каштана" черных шаров. "Серые призраки" облетели гиганта кругом, собрались в группу и сгинули. За ними, посчитав задачу выполненной, исчезли оставшиеся корабли чужан. Означало ли это, что опасность миновала? Люди этого не знали; никто их не предупреждал, отбоя тревоги не объявлял, советов не давал, молчал и Грехов, и пограничники продолжали в напряжении ждать развития событий, сжигая нервную массу в топках самоконтроля и выдержки. Ждали наблюдатели, ученые, оставшиеся на Марсе специалисты, спасатели. Ждали руководители ГО на Земле, члены Совета безопасности и Всемирного координационного Совета. Ждали все люди на Земле и в Системе. Ждал Ратибор, отключив свои личные переживания и сосредоточившись на поиске вариантов выхода из ситуации. Час истек, ничего не изменив в положении вещей. А затем командир "Перуна" выслушал мысленный шепот своего корабельного интелмата и с недоумением посмотрел на неподвижного Ратибора. -- К вам гость. -- Что? -- не понял Ратибор. -- Гость? Кто? -- В нашем отсеке метро задержан странный тип, назвался Анатолием Шубиным, хочет поговорить с вами. Ратибор почувствовал, как неприятно отозвалась на сообщение интуиция. Шубин был К-мигрантом, и появление его на спейсере ничего хорошего не предвещало. -- Пропустите. В зал в сопровождении парней из обоймы подстраховки вошел среднего роста, плотный, большеголовый человек с неподвижным равнодушным лицом. Отыскал глазами оператора тревоги, передал образ -- палец, прижатый к губам, мысленно произнес: -- Прошу прощения за беспокойство. Я Шубин. Момент не совсем подходящий, но пробиться по связи к вам, а тем более к руководству ГО, очень сложно, а дело не терпит отлагательств. У нас есть сведения, чем занимается группа под руководством председателя СЭКОНа Забавы Бояновой. -- Чем? -- так же мысленно спросил Ратибор. -- Расчетами и строительством экспериментального образца "абсолютного зеркала". -- Зачем? -- Я думаю, вы знаете, зачем: остановить Конструктора. Что может усилить его шок и привести к необратимым последствиям. Вы рискуете спровоцировать... -- Не теряйте времени на тривиальные пояснения. Где они работают? -- Этого мы пока не знаем, но узнаем. -- Кто входит в группу? -- Молодые физики, математики, фридманологи, инженеры, эфаналитики... Анастасия Демидова, например. Ратибор встретил абсолютно спокойный взгляд Шубина; у К-мигранта действительно в глазах было не по одному, а по два зрачка. -- Спасибо, мы учтем. Как вы думаете, зачем Конструктор направил к Марсу разведчика? Или посла? -- Спросите у Грехова, -- вслух ответил К-мигрант не вежливо, но и не грубо. -- Может быть, для того, чтобы погрустить у колыбели? -- Повернулся и вышел, не потеряв ни грана своей холодной невозмутимости. -- Что он хотел сказать? -- прищурился командир "Перуна". Будучи интрасенсом, он уловил эхо пси-разговора, но смысла не понял. -- При чем тут колыбель? -- Марс -- колыбель Конструктора, -- ответил Ратибор медленно; ответ вдруг родился во всей своей простоте и очевидности. -- И он, наверное, просто захотел навестить свою родину. -- Ты прав наполовину, опер, -- донесся тихий голос Габриэля Грехова, неизвестно каким образом вклинившегося в сеть "спрута".-- Я снимаю свой контроль, действуй дальше сам. И стало совсем тихо. * * * Только через шесть часов посол Конструктора перестал кружить вокруг Марса, водя его за собой на поводке притяжения, сопровождая свое кружение грохотом землетрясений и горных подвижек, сбив суточный ритм вращения, измучив людей ожиданием непредсказуемой беды. И наконец приступил к делу, то ли заранее рассчитанному, то ли рожденному в результате долгих раздумий или эмоциональных потрясений. Сначала он разделился на две неравные части и некоторое время плыл по орбите в таком виде. Затем меньшая его часть потеряла блеск и прозрачность, потускнела, превратилась в расплавленную жидкую каплю диаметром около трех тысяч километров и стала формироваться в остывающий на глазах конус. Через час конус вылепился окончательно, остыл до багрового свечения, приобрел плотность каменной массы и вдруг двинулся к Марсу, постепенно ускоряя ход. Первой реакцией Ратибора, утомленного сверхнапряжением и неизвестностью, было решение попытаться уничтожить приближавшуюся громаду на подходе к Марсу, но потом он проследил вектор движения конуса и остановил в горле готовый вырваться приказ. -- Чего ждем? -- подал голос Демин. -- Опоздаем с выпадом. -- Мы не пикадоры,-- бросил Ратибор сквозь зубы, -- а это штука -- не бык для корриды. Следите за финалом, по-моему, "обкусанной" планете возвращают съеденный бок. Трехтысячекилометровый конус преодолел расстояние до Марса и, не замедляя движения, точно шар в лузу воткнулся в воронку Великой Котловины. Удар был столь мощен, что Ратибору показалось -- Марс не выдержал, раскололся, окутавшись чудовищными вихрями песка и пеленой пыли. Однако толстая кора планеты выдержала, хотя долго не утихала, колеблясь наподобие камертона, доразрушая все то, что строили люди и что не было еще разрушено. По краям влипшего в породы Марса конуса вспыхнула плохо видимая сквозь пыль белая полоска пламени. Содрогнулись горные страны, трещины разорвали колоссальные пики и вулканы, низвергли их в пропасти; новые и новые толчки возвели на месте великих каньонов свежие горные вершины, раскололи равнины на плиты, засыпали долины обломками, превратили уголки дикой всхолмленной местности в ровные площадки... Пыль, поднятая внезапным ударом, осела через сутки, и взорам людей предстал изуродованный новым катаклизмом лик Марса. Конструктор вернул то, что когда-то взял для строительства своего тела. И снова разрушил все, что создали люди за сто лет до его нового пришествия. Спасательные операции начались сразу же, как только произошло столкновение конуса с планетой, и жертв почти не было; пограничники и спасатели действовали молниеносно, да и идти на помощь им было недалеко, расчет Ратибора, когда он рассредоточил флот над городами, оправдался. Посол Конструктора не стал ждать завершения своей "благородной" миссии, он повернул к патрону сразу после падения "заплаты" на место "укуса". Никто не гнался за ним, не спрашивал -- зачем он это сделал. Ни у кого не возникло даже тени чувства мести, люди были ошеломлены, ошарашены, испуганы и восхищены одновременно, медленно приходили в себя, продолжая тем не менее свои прерванные дела и принимаясь за чистку примарсианской зоны от обломков своих космических сооружений, разбор завалов и восстановление городов на поверхности Марса, строительство временных поселков и монтаж энергостанций. * * * Ратибор стоял на гладком черном монолите и смотрел на странную остроконечную гору впереди, выраставшую из-за горизонта сверкающим ледяным пиком высотой в три с лишним десятка километров. Черное вещество под ногами практически не отражало свет, и казалось, что не стоишь, а висишь над пустотой, над внезапно распахнувшейся космической бездной. Иллюзия не пропадала, даже если человек пробовал монолит рукой или шагал по нему, ощущая неподатливую твердь. Это была "заплата", закупорившая Великую Марсианскую Котловину, которую создал когда-то в теле Марса Конструктор. Физики еще только приступили к исследованию вещества "заплаты", и "спрут" не мог оперировать достоверными данными. Единственное, что стало известно с достаточной точностью -- масса "заплаты" оказалась больше массы "откушенного" куска, и сила тяжести в районе бывшего Великого кратера теперь чуть ли не в два раза превышала природное тяготение Марса. Ратибор машинально топнул ногой, чтобы убедиться в реальности существующей под ногами опоры, и оглянулся: черная равнина, гладкая, как стекло, и в то же время совершенно не бликующая, не дающая глазу никакой визуальной информации, уходила за горизонт, и потому казалось, что человек висит головой вниз к центру полого шара с едва светящимися фиолетово-синими стенками, шара, имеющего открытый выход в космос. Портила это впечатление только сверкающая гора на другом краю горизонта похожая на ровно отрезанный кусок льда. Торчала она точно в центре "заплаты", и быстрые на клички исследователи уже окрестили ее Ручкой Крышки, но Ратибору не надо было копаться в памяти, чтобы найти аналог этому пейзажу, он сразу узнал, на что похожа форма "заплаты": именно таким рождался и рос на Марсе Прожорливый Младенец-Конструктор. -- Пошел полевой контроль -- донесся сквозь тихий говор оперативного эфира голос координатора. -- ЭМ-диапазон в пределах нормы, но радиационный фон выше естественного природного на два порядка. Рекомендую всем работающим на "Крышке" заклеиться в защиту. Предельное время нахождения без последствий в указанной зоне -- полчаса. -- Оформить распоряжение,-- очнулся Ратибор.-- Включить в глоб-контроль меры по обнаружению моно-полей и кварковых кластеров, и до тех пор, пока Примарсианье не будет очищено от "шлаков" Конструктора, движение не открывать. -- Принято к исполнению,-- ответил координатор. Не оглядываясь, Ратибор поспешил к стоящему ("висящему") неподалеку драккару. Дежурство погранфлота у "залатанной" планеты, как отныне стали называть Марс, перешло из чудовищной по нервному напряжению и ответственности формы тревоги в спокойную стадию, и Ратибор без сожаления снял с себя полномочия оператора. Не отдохнув и минуты, он появился в зале спейсера "Клондайк", будто вернулся из обычного профилактического рейда по "злачным местам" Солнечной системы. Железовский, прибывший на спейсер чуть раньше, встретил его взглядом исподлобья и кивнул на свободное кресло; он всегда был скуп на похвалы, давая подчиненным понять, что иного от них не ждал. Только дежуривший с комиссаром Баренц потихоньку показал безопаснику большой палец. По залу бродили знакомые звуки: грохот движения горных ледников, гулкие удары растрескивающихся от столкновений айсбергов, металлический скрежет сталкивающихся машин, гул прибоя. Этот шум внезапно сменялся музыкальными аккордами, странными, вызывающими ассоциации неумелого робкого прикосновения к музыкальным инструментам. Впечатление было такое, будто кто-то учится играть на скрипке, пианино, валторне, саксофоне и флейте... одновременно! -- Это его музыка,-- пояснил Баренц, уловив недоумение Берестова.-- Не Конструктора -- посла. А вот передача самого хозяина. В зал хлынула чистая, светлая, волшебная музыка, способная заставить плакать и смеяться любого человека -- в зависимости от его состояния, слушать ее можно было вечно... Тишина в зале не сразу привела Ратибора в чувство, он продолжал переживать музыку, вызывающую в мозгу плывущие сказочные видения, и хотел слушать еще и еще. -- Установки "ничейной полосы" на готовности, -- прошло сообщение дежурного интелмата. -- По решению Совета безопасности пассажирское космоплавание по Системе полностью прекращается двадцать второго июня в шесть часов по средне-солнечному. -- Время подхода Конструктора к полосе? -- спросил Железовский. -- Сутки. Баренц и Ратибор переглянулись. -- Что полевой контроль?--спросил Ратибор вполголоса. -- Кварковые струи и "карманы" монополей продолжают появляться в основном в кильватере, по Системе они не разбрызгиваются. -- Баренц перешел на мысленный диалог. -- Однако нервы у ребят на тральщиках гудят, как провода. -- У ксенологов ничего? -- На все их попытки Конструктор отвечает музыкой, ты ее слышал, адекватного ответа нет: Если верить информации Грехова, пресапиенс все еще в шоке и нас не слышат. Может быть, принципиально непознаваемые явления все-таки существуют, и Конструктор -- одно из них? Где ты видел проконсула в последний раз? Нужен его совет. Если через сутки Конструктор не остановится, мы будем вынуждены включить все смонтированные ва-куумрезонаторы в "ничейной полосе". -- Он против этой идеи, -- угрюмо ответил Ратибор, обращаясь прежде всего к Железовскому: тот слышал разговор, но не реагировал. -- Правда, мне кажется, Габриэль не очень-то обеспокоен, иначе уже действовал бы. А если наши энергетические выпады для Конструктора -- что щекотка для Геракла? Железовский фыркнул, покосившись на разговаривающих, Баренц улыбнулся, покачал головой. -- Геракл, боящийся щекотки -- нонсенс. Видит бог, я тоже против мира с позиций силы, но и я не вижу выхода. -- Выход есть,-- с тем же угрюмым спокойствием возразил Ратибор. -- Вы сами сформулировали его с Греховым: милосердие! "Добрость", как выразились чужане. Просто и изящно, как и все великое... и почти невыполнимое для человечества в целом. Наверное, действительно выход для нас всех в создавшемся положении -- ожидание. Вместо того, чтобы осуждать Конструктора, упрекать и ненавидеть, надо просто попытаться понять его, представить, почему он поступает так, а не иначе, может быть, тогда и наступит прозрение? -- Ты еще скажи что Конструктор -- посланец бога, если не сам бог, и ниспослан человечеству в качестве кары за прошлые прегрешения, -- прозвучал по каналу "спрута" чей-то злой голос. -- Кто это сказал?-- поинтересовался Железовский. -- Кобра погранслужбы Грие,-- бесстрастно ответил координатор. Баренц снял на секунду эмкан связи: -- Это друг Тршеблицкого, не надо его трогать, парень переживает, а оперативник он хороший. Железовский некоторое время раздумывал, потом отсоединил себя от кресла и поманил Ратибора: -- Пошли поговорим без свидетелей. Но выйти из зала спейсера они не успели. Навстречу из коридора вышли двое в серо-голубых кокосах погранслужбы. К-мигранты Анатолий Шубин и Патрик Ловер. Несколько мгновений длилась немая сцена; в памяти безопасников еще свежи были воспоминания былых схваток с этими "представителями бога" в Солнечной системе. Потом Ловер шагнул вперед и произнес безо всякого выражения: -- Сеть связи "спрута" нам неподконтрольна, поэтому мы вынуждены беспокоить вас визуально. Нами получена информация о местонахождении группы Бояновой и о роде ее деятельности. Железовский покосился на Ратибора, напрягшегося, как перед прыжком. -- Продолжайте. -- Учеными группы решена проблема "абсолютного зеркала", и в настоящее время они, инженеры, механики, монтажники и эфаналитики, заняты строительством экспериментального образца. В зале после этих слов наступила тишина, которую спустя несколько секунд нарушил комиссар-два: -- Данные проверены? Напарник Ловера сунул руку в карман (Ратибор напружинился, готовый и в самом деле прыгнуть на него), достал пуговку видеокассеты к протянул Железовскому: -- Здесь весь путь нашего поиска от расчетов до физической реализации, а также координаты базы. Группа использует в качестве базового "гиппо" древнюю станцию болидного патруля и материально, энергетически и транспортно независима. Железовский взял видеокассету и стремительно вернулся к креслу, бросил кассету в открывшийся на ручке кресла пенал приемника. Оперативный виом воспроизвел ВЦ Академии наук, работающих в кокон-креслах К-мигрантов, но комиссар не стал смотреть всю запись, в бешеном темпе прогнал ее за минуту и остановил кассету, лишь когда в виоме появилось розовое светящееся пятно в перекрестии визирных меток: в данном районе пространства находилось нечто, закапсулированное силовым полем, и потому практически невидимое глазу; но не аппаратуре. Железовский побарабанил пальцами по спинке кресла, выключил проектор и молча проследовал к выходу из зала. -- Что вы собираетесь делать? -- остановил его Щубин. -- Это моя забота, -- глухо ответил комиссар. -- Ошибаетесь. Конструктор подойдет к станции не позже, чем через час, и если там включат установку "абсолютного зеркала"... Если вы сейчас же не примете меры, то их примем мы... К-мигрант не договорил -- Железовский схватил его за пояс и бросил к стене так быстро, что тот не успел среагировать. Пролетев по воздуху метров семь, Ловер грохнулся о стену и буквально сплющился от удара, оплыл на пол желеобразной массой, еще раз наглядно проиллюстрировав значение слова "нелюдь". Второй К-мигрант, Шубин, бросился к Железовскому и нарвался на тот же прием (движение комиссара невозможно было зафиксировать глазом, а тем более отразить). С той же силой врезавшись в стену рядом с Ловером, тело Шубина тоже деформировалось, хотя и в меньшей степени, однако через мгновение оба они были на ногах и ответили мощным шумовым пси-ударом, от которого Ратибор едва успел закрыться, хотя в голове загудело,