ческим. Все было тихо и спокойно, и даже полу часовые сводки "спрута" воспринимались отстранение как шепот тени, будто не касались никого, кроме тревожной службы. Баренц раздумывал, куда пойти поужинать,-- одному сидеть в баре Управления не хотелось, а друзья разбежались, кто куда,-- когда почувствовал, что в кабинете он не один. Подивившись своей заторможенности, Ярополк привычно сосредоточился, в доли секунды проанализировал поступившую эйдетическую информацию и снова расслабился: этот гость хотя и был нежданным, опасности не представлял. Мрак слева от сидевшего Баренца зашевелился, меняя очертания, превратился в неведомое существо с туловищем человека и головой не то носорога, не то слона, однако поскольку хозяин никак не реагировал на .это, гость снова расплылся бесформенным скоплением пятен и дымных лент. В глубине этого текучего мрака засветилась странная лиловая елочка с искрами-иголками, напоминающая какую-то знакомую конструкцию. Баренц с некоторым запозданием сообразил, что это изображение Конструктора, правда скорей символическое, словно стилизованное под эмблему. Изображение колебалось, плясало, будто состояло из отдельных элементов, связанных между собой тонкими резинками. Казалось, оно вот-вот развалится, превратится в горсть искр и погаснет. Усилилось ощущение тяжелого взгляда, исходившего от пульсирующего сгустка тьмы со светящейся фигурой внутри, в нем появились иные ноты, смешались в нестройный хор непонятных стенаний, вздохов, шепотов, жалоб и просьб, будто в глубине фигуры прятался больной зверь, пытавшийся рассказать человеку о своих горестях и бедах. -- Что, плохо?-- тихо спросил Баренц, встречавший К-гостя уже четвертый раз. Елочка внутри сгустка мрака сломалась, расплылась в пятно света, из которого вылепилось человеческое лицо с огромными, заполненными влагой, глазами. Чувство непередаваемой тоски охватило Баренца с такой силой, что он едва не застонал в ответ, с трудом справляясь с прихлынувшими к глазам слезами: пси-резонанс был необычайно сильным, и Ярополк понял, что К-гость обладает способностью к быстрому эмоциональному отражению, провоцируя реакцию человека и усиливая ее во сто крат. -- Мне жаль вас. Постойте.-- Баренц взмахнул рукой, словно пытаясь удержать глазастый призрак, но тот уже таял, исчезал, превращаясь в бесформенное облачко, которое стянулось в нить, в точку, и пропало совсем, оставив жалобный стон, повторившийся эхом несколько раз, Где-то тихо, но отчетливо прозвонили колокольчики-- ожил приемник рации: -- Всем абонентам "трека" -- отмечено очередное появление К-гостей. Реакция негативная, внушаемые эмоции: страх, ужас, тоска, ненависть. Наблюдаются случаи психических расстройств. Членам штаба ГО сообщить свои выводы в течение получаса. Баренц посидел несколько минут, размышляя над причиной появления К-гостя и находя в нем все больше отличий от прежних появлений: Конструктор менял тактику изучения человеческой психики, теперь он пытался внушить страх, добиваясь каких-то своих целей. Что он выяснил этим, что хотел сказать?.. Снова тихие колокольчики вызова прозвенели в ушах: -- Ярополк, ты один? -- Один. -- Баренц узнал голос Бояновой.-- Думаю над посещением. Что делал твой гость? -- Я уничтожила его! -- сухо ответила Забава. -- Может быть, была неправа, но терпеть кривляние этих монстров больше не намерена. -- Наверное, ты была неправа. -- Это в тебе говорит ностальгия по милосердию, Ярополк. Ты такой же, как и Аристарх, мужское начало вылеплено у вас чисто внешне. Баренц усмехнулся, передав пси-эхо улыбки. Забава в ответ тоже засмеялась, коротко и с ноткой грусти. -- С Конструктором надо драться, Ярополк, вы прекрасно понимаете, что закончится все дракой, и чем раньше мы начнем, тем больше у нас шансов сохранить среду обитания и себя, как вид хомо футур. Опасность не совершить попытку и опасность испытать неудачу не равны. Ибо в первом случае мы теряем огромные блага, а во втором -- лишь небольшую человеческую работу. -- Чеканная формулировка. Твоя? -- Нет, древнего писателя и философа Фрэнсиса Бэкона. Ярополк, ты ошибаешься в оценке ситуации, вы все ошибаетесь. Не знаю, чем вас загипнотизировал Грехов, почему вы ему верите, но и он ошибается тоже, выбрав удобный постулат; все -- трын-трава! Недаром он якшается с чужанами. -- Ты чем-то расстроена, Забава. Или тебя так разбередил К-гость? О чем ты в тот момент думала? -- Не знаю... о себе... об Аристархе... я была сама не своя. -- Но эти химеры -- всего лишь отражение человеческих эмоций и фантазий. Неужели ты еще не поняла? Каждый К-гость -- это по сути наше собственное детище. -- Даже если и так, что это меняет? Я не могу относиться спокойно к стихии, несущей гибель цивилизации, а тем более к разумной стихии. Ярополк, я... -- Боянова замолчала, словно собираясь с духом.-- Аристарх пропал в неизвестном направлении, в штабе его нет. -- Ну и что? Почему он должен докладывать о каждом своем шаге? Небось, где-то на Земле. -- Его нет на Земле, Ярополк, Как и Грехова, и Берестова. Они что-то затеяли, я чувствую, и никого не предупредили. Помоги их отыскать, я звоню из дому, возможностей у меня меньше, а сердце не на месте. Баренц был не из тех людей, кто отмахивается от вопросов, имеющих очевидные ответы, тревога Забавы передалась и ему, хотя он и считал, что в случае опасности координаторы ГО уже давно подняли бы погранзону по тревоге. Поэтому председатель Совета безопасности без лишних слов принялся наводить справки по своим каналам. Дежурный отдела безопасности знал только, что Берестов, занимаясь "свободной охотой", побывал в "Мертротрансе" и больше не давал о себе знать. В оперативном центре ГО на "Перуне" дежурил Эрберг, который не имел понятия, куда направился Железовский. О местоположении Грехова не знал никто. Тогда Баренц позвонил в "Метротранс" и через две минуты выяснил, зачем там крутился Ратибор Берестов. После этого счет пошел на секунды, тем более, что интелматы центра ГО установили точные координаты направленного поиска Берестова, и Баренц в темпе погони покинул свой уютный кабинет, не пообедав: он представлял, с какой скоростью мчится сейчас к метро Забава и как разворачиваются по императиву "засада" оперативные обоймы безопасности и погранслужбы. Однако они опоздали. В зале погранпоста "Лямбда" на Меркурии их встретил ослабевший от потери крови и борьбы с болью Егор Малыгин, безуспешно пытавшийся включить старт-кабину метро: канал, связывающий пост с базой К-мигрантов, был заблокировал, К-мигранты приняли свои ответные меры. * * * Все четверо шагнули из метро в темноту и остановились, каждый по-своему оценивая обстановку, определяя степень и векторы опасности, мгновенно впитывая и перерабатывая поступающую от всех органов чувств информацию и тут же сообщая в пси-диапазоне всем свои выводы. Помещение, в котором располагалась станция метро, не имело определенной формы, напоминая пещеру, запрятанную в недрах скал. Пол ее был гладким и черным, потолок выгибался неровным куполом, стены посвер-кивали тысячами искр -- источников радиации. Судя по объемному эху пси-зондирования это и в самом деле была пещера. В центре пещеры разгоралась и гасла вертикальная световая нить, и в ее неверном голубом свете в такт пульсации проступала в углу из темноты и пропадала странная фигура -- не то рыцарь в латах, не то скульптура из металла, оплывшая к полу, как восковая свеча. Их четверка наверное тоже выглядела со стороны экзотично и жутковато: лица и руки у всех светились в темноте, хотя и по-разному, сказывалось колоссальное нервное напряжение, а спектр свечения указывал на диапазон энергетических возможностей; самым большим он был у Грехова, лицо которого отливало прозрачной зеленью, как подсвеченная изнутри хрустальная маска. Двигался проконсул так быстро, что его фигура казалась жидкой, плывущей, смазанной от скорости. В тот момент, когда они определили, что за стеной находятся еще пустоты, похожие на пещеру с оборудованием метро, и приготовились идти дальше, выяснив, что фигура в углу -- мертвый чужанин в "скафандре", К-мигранты начали гипноатаку. Ратибора охватил непрерывный поток сменяющих друг друга сложнейших, многогранных и противоречивых .состояний -- ощущений, сопровождаемых вспыхивающими в мозгу, но видимыми словно в действительности, наяву, картинами с невиданной четкой детализацией и внутренней логикой. Состояние первое: он стоит на голой каменистой площадке, заросший серебристой шерстью, как и трое соплеменников рядом. Сзади -- дымящиеся черно-красные скалы, хаос теней, впереди -- груды камней, поросшие красным, с фиолетовым отливом, лишайником. Вокруг -- высокие, изрезанные трещинами, горные склоны, похоже, действие происходит в кратере вулкана. А напротив замерших с дубинами в руках-лапах людей (предлюдей, их праотцов?) -- цепь странных существ, полумедведей-полуящеров: могучие головы, напоминающие крокодильи и медвежьи одновременно, с высоким лбом, в ромбовидной броне, неуклюжие на вид тела с выпуклыми чешуйками грязнозеленого цвета вместо волосяного покрова, мощные задние лапы и у каждого по четыре передних лапы, держащие камни, дубины и острые шипы какого-то растения. Одиннадцать монстров против четырех полуобезьян. Цепь бросилась вперед, и четверо встретили ее, как надо: треск столкнувшихся дубин, жалобный вскрик, удары, мелькание лап, камней, бронированных тел. Ратибор отбил несколько выпадов четырехрукого урода, защищая тылы основного отряда, увернулся от брошенного обломка, ударил сам... Волна нападавших накатилась и откатилась, у многих из них были выбиты камни и дубины, у троих разбиты лбы и вывихнуты лапы. У соплеменников Ратибора -- только царапины. Свет погас и вспыхнул вновь... Состояние второе: тот же пейзаж, но скалы ниже, под ногами не скальная твердь, а крупный оранжевый песок. Цепь напротив та же, но тела существ закутаны в пушистые "безрукавки", а в лапах -- копья и странные гибкие хлысты, расширяющиеся на концах. Напарники Ратибора тоже претерпели изменения: они стали выше, стройнее, гибче: торсы плотно обтянуты шкурами каких-то животных; в руках длинные, заостренные с двух концов, шесты -- не копья, но и не палки, а также овальные щиты из черепашьих панцырей. Кто из них кто -- узнать было невозможно, все трое были бойцами, и от всех троих исходила спокойная мрачная уверенность, сила и угроза. Ратибор надеялся, что он выглядит так же. Новая атака, молчаливая, яростная, ожесточенная. Уворачиваться от ударов, сыплющихся со всех сторон, стало трудней, приходилось полагаться на инстинкты и реакцию, и бить, отражать выпады, снова бить в полную силу... Цепь нападающих откатилась. Двое из них остались лежать недвижимо, остальные выглядели так, будто их драли дикие коты. Вспышка, темнота, тяжесть в голове, свет... Состояние третье. Пейзаж почти неузнаваем: в стенах кратера, ставших совсем низкими, появились бреши, открывшие вид на холмы и равнины. ,Сзади людей невысокие постройки из белого камня, впереди -- заросли черно-синего леса, а напротив -- одиннадцать знакомых многоруких ящероподобных химер в блистающих металлом "комбинезонах", держащих в лапах узкие металлические полоски -- "шпаги" и странные устройства, похожие на самострелы (они оказались метательными орудиями, стреляющими острыми пластинками в форме полумесяца). Люди одеты в кольчуги и шлемы с шишаками, в руках -- мечи и длинные, закрывающие чуть ли не всю фигуру, металлические щиты. Схватка, лязг мечей, звонкие "дзжж" -- метателей пластинок и удары в щиты, хрипы и стоны, грохот столкновения, свистящий клекот. В щите Ратибора с дробным грохотом застряло с дюжину полумесяцев, один из них срезал шишак на шлеме, другой впился в наплечник, причинив мгновенную жгучую боль. Поднялись и опустились мечи землян -- радужные просверки над головами -- и многорукие ящеры-медведи отступили, вытягивая за собой упавшего соплеменника. Состояние четвертое. Кратер вулкана окончательно исчез, на месте его стен торчат клыкообразные останцы, оплетенные не то паутиной, не то плющом ядовито-желтого цвета. Вокруг -- немыслимый растительный ад, ни одной узнаваемой формы! Языки алые, оранжевые, багровые; ленты прямые, свернутые спиралью, узкие, широкие; шипастые бочки, кривые столбы, громадные перепончатые листья, похожие на слоновьи уши или на крылья летучих мышей; мохнатые диски на тонких усах... Не понять, деревья это, кустарник или цветы. Лес! За ним -- сверкающие льдом геометрические утесы: формы переходят одна в другую, ни одного здания, подчиняющегося законам одной какой-то геометрической фигуры -- куба, пирамиды, шара или призмы. Перед цепью людей, одетых в пятнистые комбинезоны, экипированных по законам военной технологии конца двадцатого века (бронежилеты, шлемы, автоматы, рации), стояла цепь из десяти металлических уродов: членистые тела, на лапах -- наползающие друг на друга кольца, из яйцеобразных шлемов торчат узкие рыла ящеров, на шлемах -- устройства, похожие на громадные объективы фотоаппаратов или телекамер. Мгновение тишины--и новая атака! Из "объективов" ударили тонкие световые шпаги, впились в те места, где только что стояли земляне,-- все четверо применили прием под названием "танец мангуста", не ожидая, пока противник сожжет их лазерами. Ратибору снова пришлось подчищать тылы впереди идущей тройки, поэтому ему удалось выстрелить всего трижды, но выстрелы не пропали даром: двое из химер, пытавшихся зайти сзади, сунулись рылами в песок, судорожно дергая конечностями. Боль, багровая вспышка, мрак, серая пелена; медленно проступили сквозь туман очертания пещеры, исчезли... Состояние пятое. Они стоят с "универсалами" в руках на гладком дне буро-красной каменной ложбины, одетые в обычные кокосы. Пейзаж вокруг мрачен и неприятен: природа выжжена дотла, песок, редкие невысокие скалы и камни оплавлены, равнина изборождена трещинами и глубокими воронками, из которых поднимаются столбы синеватого дыма. Монстров осталось шестеро, они почти не претерпели изменений, разве что головы их прячутся в сложных устройствах из спиралей, пластин, прозрачных линз и решеток. В каждой лапе -- по такому же "универсалу", что и у людей: десять пистолетов и два лазера против четырех... Схватка длилась доли секунды. Вспыхнули прозрачно-искристые факелы разрядов, взметнулись черные султаны взрывов, свистнули искорки оплавленной почвы, а когда поднятая пыль и дым опали, перед людьми не было никого. Досталось и им, все четверо были ранены, хотя и пытались уйти от выстрелов, но, главное, они были живы!.. Свет перед глазами Ратибора померк, и окончательно он пришел в себя в знакомой пещере, перед дрогнувшей стенкой К-мигрантов. В голове шумело, пищало, бухало, словно сердце оторвалось и переместилось под черепную коробку, тело стало рыхлым и, казалось, представляло собой сплошную рану. Потребовалось невероятное усилие воли, чтобы переключить внимание с болевых ощущений на внешнее действие. Однако хозяева базы, потерпевшие первое поражение, сдаваться не желали и, пока Берестов приходил в себя, применили новый прием: Ратибору показалось, что на него рухнул потолок! На ногах он тем не менее устоял, но не сразу сообразил, что тяжесть, гнувшая его к полу, не иллюзия, внушенная новым пси-даром, а создана искусственно или является естественным условием здешних мест, -- Оставьте эксперименты!-- угрюмо проговорил Грехов. -- Игры в войну, как и спортивные игры, интересны тем, что в них существует элемент непредсказуемости. Не начинайте разведку боем, не зная противника. Вы уже убедились, что справиться с нами не просто, а взаимное уничтожение не есть альтернатива. В пещеру вернулось прежнее тяготение. Ратибору в первое мгновение показалось, что тело вовсе потеряло вес и воспарило -- переход "из-под пресса горного хребта" к обычной земной гравитации был слишком резким. Захотелось расслабиться и лечь на пол, блаженно закрыв глаза, прислушиваясь к уходящей боли и усталости. Стена напротив людей растаяла, из темноты выступили черные фигуры с белыми пятнами лиц -- К-мигранты. Девять или десять. -- Зачем вы пришли?-- холодно спросил Шебранн, стоящий впереди всех.-- Уговорить нас сменить методы полемики? -- Если террор вы называете "полемикой"...-- начал Лабовиц, но Грехов поднял руку, прерывая его. Из двух ромбов на его груди сверкнули тонкие рубиновые лучики, уперлись в Шебранна и Ранги. -- На сей раз мы принесли ультиматум,-- так же холодно и угрюмо сказал он.-- Моим друзьям, конечно, хотелось бы переубедить вас, доказать, что вы в первую очередь люди, и лишь во вторую -- дети Конструктора, но вряд ли это соответствует истине. Не понимаете вы и простой вещи, что мешает не только нам, но и себе, а главное, Конструктору! Ситуация в Системе складывается уникальная, но ни одна из гипотез не отражает истины. Мы не мышь, а Конструктор не кот, который пытается ее сожрать. Пресапиенс прибыл к Солнцу не для уничтожения цивилизации, как считают люди... некоторые, во всяком случае, не для навязывания своей "божественной" воли, не для объявления "звездной войны". Но он не нуждается и в защите, в той, по крайней мере, какую предлагаете ему вы. -- Слова,-- сказал Шебранн.-- Эмоции. Нуль информации. Почему мы должны верить вам? -- Я уже доказал однажды, что говорю правду. -- Но наш посол Эрнест Гиро не вернулся, и подтверждений вашей правоты у нас нет. -- Это еще одно свидетельство того, что люди сильней вас. Гиро не выдержал экзамена, - зато выдержал наш посол. -- Габриэль кивнул на Ратибора, который в это время выбирал цели на случай, если пришлось бы стрелять по-настоящему. Он был готов к любым переменам обстановки, и поэтому спокоен и сосредоточен, сумев справиться с переживаниями. Лишь одна мысль не давала покоя: жива ли Анастасия? -- К чему эти намеки? -- гортанным голосом спросил Ранги. -- Хорошая мина при плохой игре? На что вы надеетесь? Откуда вы знаете, в какой защите нуждается Конструктор? -- Знаю,-- отрезал Грехов, усмехнулся с неожиданно прорвавшейся грустью. -- Хотя мне это не доставляет ни счастья, ни радости. Я ведь хомозавр, как меня недавно окрестили. А Конструктору не нужна никакая защита, он болен и одинок, и нуждается всего лишь в одной простой вещи -- в милосердии. В милосердии, как это ни странно! Если можете помочь ему в этом -- помогите, нет -- не мешайте это делать другим. -- Строительство излучателей квагмы в поясе астероидов -- это и есть милосердие по-человечески? Идея отгородиться "абсолютным зеркалом" -- это милосердие? -- Нет, -- тихо произнес Грехов, -- не милосердие. Но мы учимся ему, трудно, жестоко, ошибаясь и падая, но учимся; и в конце концов овладеем наукой, найдем единственное верное решение. Вы такого решения не нашли. -- И все же ваш ультиматум смешон. Вы, конечно, сильный человек, Габриэль Грехов, ваш пси-потенциал, вероятно, больше потенциала любого из нас, но вы далеко не шукра, обладающий а мара. Мне жаль, но отпустить вас мы не имеем права, ибо вы представляете для нас реальную и непредсказуемую опасность. -- В таком случае .мы погибнем все. Шебранн покачал головой, на губах его обозначилось подобие улыбки. -- Проигранный гипнобой -- еще не доказательство нашей слабости. -- Вы не поняли.-- Грехов медленно вытянул вперед руку ладонью вниз, и зеленоватая искра в камне его перстня вдруг прыгнула вверх, превратилась в фиолетово-зеленый - дрожащий язычок пламени. И тотчас же пол, потолок и стены пещеры искривились; словно по ним, ставшим гибкими и упругими, пробежала судорога. Из недр пещерного города донесся угрожающий гул, мигнули и разгорелись запрятанные в стенах светильники. Ратибору показалось, что у его ног разверзлась, бездна, дохнувшая холодом межзвездного пространства. Кто-то поддержал его под локоть -- Железов-ский. Грехов опустил руку, язык огня упрятался в перстень, коридор перестала мять и корчить мягкая, но властная сила. -- Детские игрушки,-- презрительно процедил сквозь зубы смуглолицый Григ.-- Хватит разговоров! Они блефуют, а мы развесили уши. Их всего четверо, помощи ждать неоткуда, метро заблокировано, пора заниматься своим делом. В руке бывшего пилота сверкнул ствол "универсала", направленный на Лабовица, два бесшумных выстрела раздались одновременно -- Грига и Железовского. Лабовиц успел уклониться всего на несколько сантиметров, и сгусток плазмы попал ему в плечо. Удар плазменной пули Железовского отбросил Грига к стене, и в то же мгновение страшной силы пси-разряд едва не парализовал Ратибора, потерявшего слишком много энергии в первой и второй схватках. -- Не стрелять!-- прозвучал в звуковом и мысленном диапазонах яростный крик Грехова. Все замерли, направив оружие друг на друга. Проконсул снова вытянул руку вперед, и снова знакомая сила искривила темное пространство пещеры, тела людей и К-мигрантов, отразилась болью в позвоночнике, голове, глазах. Пульсирующая зеленая струйка пламени над перстнем Грехова превратилась в облачко, которое за секунду выросло в огромный шар и окутало всех находящихся в пещере. А когда светлый туман рассеялся, все увидели висящий между людьми и К-мигрантами черный бугристый обломок камня, завернутый до половины в дырчатую золотую фольгу. Тяжело, так что- вздрогнули стены помещения, "камень" рухнул на пол. На людей повеяло жутковатым ветром чужих пространств. -- Роид!-- хмыкнул раненый Лабовиц, пытавшийся остановить кровь из раздробленного плеча.-- Похоже, живой! Ну, и связи у тебя, проконсул! Кто из вас упоминал тут шукру? -- Герман посмотрел на Шебранна.-- Еще есть сомнения? У Ратибора появилось ощущение, что глыба чужанина то исчезает из поля зрения, то появляется вновь, и это "мигание" заставляет вибрировать воздух, ставший густым и плотным, как желе. -- Спрячьте оружие, если -вы не самоубийцы,-- незнакомым хриплым голосом сказал Грехов; лицо его снова покрылось блестящей пленкой "слюды".-- Внутри этого роида область двенадцатимерного пространства, эквивалентного по размерам, массе и энергии горной системе типа Гималаев,-- хватит на то, чтобы пробить вашу базу насквозь. Убеждает? -- Он не может взорваться просто так, по команде извне,-- сказал Шебранн быстро. В голове Ратибора (ему показалось -- в костях черепа) родился удивительный вибрирующий звук, словно хлопнула дверь в гулком помещении: глыба чужанина увеличилась в размерах и опала, словно он вздохнул. И вслед за этим раздался необычный свистящий хрип, не похожий ни на человеческий голос, ни на шумы естественного природного фона, меняющий интонацию, тембр, эмоциональную насыщенность и громкость, сопровождаемый долго не смолкающим эхом. -- Слышу. -- Грехов стряхнул с рук "лоскутья" голубого сияния. -- Роид передал мне привет. А насчет взрыва...-- Проконсул поднял руку с пистолетом и направил его на чужанина. -- Достаточно разрядить в него "универсал", и взрыв неизбежен, вы это знаете. Я жду. Несколько мгновений длилась наполненная мертвой тишиной пауза. Ратибор, ни на миг не выпускавший из виду пару Нгуо Ранги -- Юрий Лейбан, заметил, что лицо Грехова стало бледнеть, приобретая прозрачность драгоценного камня. Потом Шебранн опустил свой пистолет и оглядел ряды К-мигрантов. Они давно переговаривались мысленно, но сейчас их пси-разговор выплеснулся в диапазон, близкий волне пси-связи людей, Ратибор ощущал его эхом бушевавшего где-то далеко шторма, вернее, эхом прибоя. Наконец Шебранн закончил переговоры. -- Чего вы хотите? -- Мира, -- тихо, но жестко сказал Грехов.-- Я не ограничиваю вашей свободы, делайте, что хотите, предлагайте свой вариант общения с Конструктором, но не пытайтесь больше угрожать людям, а тем более охотиться за ними. Этот ультимативный разговор с вами -- последний, в случае любой попытки нападения на ученых, строителей, других людей, я уничтожу вас! Всех! Слышите? Ратибор превратился в сплошной нервный ком, реагирующий на малейшие токи, изменения электромагнитных полей и даже на пульсацию биополей, возникающих от постоянной работы мышц, которые удерживают тело в покое, и точно так же замерли рядом Железовский и Лабовиц, превращенные обстоятельствами в живые боевые системы с высокими параметрами. -- Мне нравится ваш подход к проблеме, -- без улыбки сказал Шебранн.-- Вероятно, на вашем месте я реагировал бы так же. Итак, мы свободны в выборе? -- В тех пределах, которые я обозначил. -- Грехов опустил "универсал"; лазерные трассы, то и дело нащупывавшие К-мигрантов из нескольких точек его черного кокоса, погасли. -- Формула изобретена не мной: для того, чтобы свободой обладать, ее надо ограничить. Разблокируйте метро. До встречи на Совете безопасности. Габриэль посмотрел на чужанина, и в то же мгновение тот исчез, вызвав приступ головокружения у людей, ощутимое колебание всей массы породы, в которой была проложена система коридоров и пещер. Грехов повернулся и направился к залитой тьмой кабине метро, за ним Лабовиц, все еще державшийся за плечо, потом Железовский, хлопнув Ратибора по плечу. Тот, чувствуя себя так, словно его пропустили через соковыжималку, поплелся последним. К-мигранты молча глядели им вслед. Потом исчезли один за другим. Люди остановились перед дверью в метро, ожидая, когда хозяева базы разблокируют станцию. -- Слушай, проконсул, ты случаем не изобрел новый тип скафандра? -- тихо .пробасил Железовский. -- Блестишь, как под пленкой. -- Не изобрел, -- сказал Грехов и улыбнулся, вытирая измученное лицо обеими ладонями. -- Это всего лишь пот, дорогой комиссар. С шипением открылась дверь финиш-камеры метро, в зал ворвались двое парней в "бумерангах" и Забава Боянова. Последовала немая сцена, затем председатель СЭКОНа бросилась к Железовскому, молча прижалась к нему, едва доставая ему до ключицы. -- Где они? -- быстро спросил первый из вновь прибывших, в то -время как метро выбрасывало одну за другой порции пограничников и обоймы риска отдела безопасности. -- Отбой тревоге, -- будничным тоном проговорил комиссар, обнимая Боянову за плечи огромной рукой, повернул ее и повел к метро мимо растерянных парней. -- Сначала я думал, что у тебя рация. -- Лабовиц кивнул на перстень Грехова, когда они выходили из метро Управления. -- Особенно, когда ты "вызвал" чужанина. Оказывается, это... -- Пси-генератор, -- проворчал Габриэль, оглядываясь на плетущегося сзади Берестова. -- Без него я не смог бы внушить К-мигрантам свою убежденность в победе. До связи, суперы. -- Не понял, -- сказал Ратибор, ошеломленный открытием. -- Что вы имели в виду насчет чужанина? -- Никакого чужанина не было, -- вздохнул Лабовиц, тоже глядя вслед проконсулу. -- Габриэль всего-навсего создал пси-фантом, внушил К-мигрантам, что имеет прямую связь с роидами. -- Не может быть! Я же его видел... и слышал... -- Просто Грехов -- очень сильный экзосенс. Мне, например, до него далеко. Такие вот дела, охотник. Ну, я пошел лечиться. До связи. Он ушел, не оглядываясь. А Ратибор остался стоять, медленно приходя в себя. * * * Конструктор, представлявший собой светящийся "мешок с картошкой" (каждая из картофелин по размерам не уступала планетам типа "Земли"), слегка замедлил свой ход, но продолжал упорно стремиться к намеченной цели. По расчетам баллистиков траектория его движения должна была пересечь орбиту Юпитера на расстоянии в двадцать миллионов километров от гигантской планеты и практически упиралась в Марс, успевающий к моменту пересечения подойти точно в район рандеву. Опираясь на расчеты, СЭКОН снова поднял вопрос применения императива "экстремум", требуя мобилизации сил и средств человечества на эвакуацию населения Марса, а потом и Земли. И снова Совет безопасности не утвердил предложение, отложив решение проблемы до появления "новых данных о прямой угрозе Марсу и Земле", в то время, как по всей Системе участились случаи антисоциального поведения, стихийных всплесков паники, вспышек нервных заболеваний и психических расстройств, вызванных серией появлений К-гостей. Положение в мире становилось взрывоопасным, подогреваемое безответственными заявлениями некоторых общественных и официальных деталей о том, что во всем виноваты службы безопасности и пограничники, не справляющиеся со своими обязанностями. Предлагалось отстранить от должностей комиссаров отдела безопасности Железовского и Юнусова, а также командора пограничной службы Эрберга, срочно смонтировать на пути Конструктора "кварковые мины" и разнести его в клочья, если он не понимает, чего от него хотят. Аудитории всех рангов захлестнула волна дискуссий, в ход были пущены аргументы высокой политики, апологии доброты и веры, экономические и научные расчеты, наивные утверждения о гуманизме высшего разума и философская казуистика "разумной жестокости", но эмоции не могли послужить базой всесторонне продуманного решения, как и сухие цифры инженерных расчетов и формулы научных теорий, и не нашлось лидера, который смог бы обработать колоссальный объем информации, взвалить на свои плечи ответственность за судьбы человечества и объяснить, что делать. Надвигался кризис, прежде всего кризис веры и морали, предполагающий в скором времени не религиозный, а самый что ни на есть материалистический хаос апокалипсиса, хаос "конца света", начинавшийся нравственным уничтожением... Со времени схватки с К-мигрантами прошло двое суток, и Железовский, втайне ожидавший каких-то каверз с их стороны, внезапно успокоился, уверовав в твердость их слова и серьезность обещаний самого Грехова. Связь с К-мигрантами прервалась, как только оперативные группы покинули станцию, затерянную в недрах омеги Гиппарха, и никто их с тех пор не видел и не встречал. Грехов тоже в поле зрения наблюдателей не появлялся, но Аристарх был уверен, что проконсул в курсе всех событий и продолжает свою таинственную деятельность, отдающую мистикой и жутковатым душком связи с "потусторонними силами". В один из периодов отдыха между дежурствами -- Железовский все так же продолжал жить на "Клондайке"-- спейсер посетил Юнусов в сопровождении Баренца. Комиссар наземников был встревожен и не скрывал этого. Железовский усадил их на диван перед виомом, во всей красе показывающим Конструктора на черном фоне, предложил по стакану медового напитка и превратился в статую, в "роденовского мыслителя", способный просидеть в каменной неподвижности несколько часов подряд. -- Что у вас? -- спросил Юнусов, мало уступающий хозяину в мимике, вернее, в ее отсутствии. Спешить было некуда, и разговор шел в звуковом диапазоне. -- Все то же, -- ответил Железовский. -- К-физика не поддается анализу и не вмещается в.рамки ни одной теории, а это значит, что мы бессильны оказать влияние на Конструктора. -- Даже с помощью вакуумрезонаторов? -- Теоретики работают с математическими моделями, но конкретных советов не дают. Расчет последствий удара требует учета стольких параметров, что на точный прогноз надеяться нечего. -- А если удастся соорудить "абсолютное зеркало"? Железовский взглянул на комиссара-один исподлобья. -- Автор идеи погиб и не оставил расчетов, а его коллеги по моим данным -- в начале пути, вряд ли они успеют довести разработку до практического применения. Существовала единственная возможность не пустить Конструктора в Систему -- Т-конус, но воспользоваться ею мы уже не можем. Юнусов кивнул, не отрывая взгляда от эллипсоидного тела Конструктора, состоящего из светящегося тумана и зерен более темных уплотнений. -- Знаете, что меня волнует до сих пор? Результат всепланетного референдума о судьбе Конструктора. Ведь практически большинство высказалось за его уничтожение, понимаете? И распределение голосов по материкам почти одинаковое -- выше шестидесяти процентов, лишь Южная Азия -- тридцать семь. Что это? Проявление коллективного эгоизма, приступ истерического страха, или наоборот -- эффект социальной релаксации? Почему при обсуждении не сработал принцип избыточного оптимизма, характерный для группового мышления? Может быть, в обществе давно превалирует индивидуализм, а социологи пропустили финал формирования этого процесса? -- Не думаю, -- качнул головой Баренц. -- По-моему, четко сработал механизм выдвижения разумных альтернатив. Ориентируясь на групповое сознание, мы взаимно поддерживаем друг в друге стереотипные образы и установки, а в данном случае имела место разумная организация дискуссии, где у каждого была возможность аргументировать свою точку зрения. А результат обсуждения закономерен: альтернативы жизни цивилизации -- нет. Помолчав, Юнусов кивнул, соглашаясь, видимо, с внутренним голосом. Проговорил: -- Я слышал, в Системе появились чужане? -- По нашим подсчетам -- около двухсот транспортников и более тысячи отдельных роев, -- пробасил Железовский. -- И количество их увеличивается день ото дня. Хорошо, что они хоть не удаляются от Конструктора больше, чем на миллион километров, все время крутятся рядом, формируются в "очереди", и вместе с "серыми призраками" в конвои. Тебя что-то заботит конкретно? -- Его забота -- волнения на Ближнем Востоке, -- пробурчал молчавший до сих пор Баренц, тоже не сводящий глаз с Конструктора и облаков мигающих разноцветных огней, круживших вокруг него. -- Плюс вспышки паники. Плюс попытки захвата метро, работающих на дальний космос. -- Плюс обычная профилактика, -- бесстрастно проговорил Юнусов. -- Вы знаете, что такое бои роботов? Или муравьиных куч? Или термитов и муравьев? А как вам нравится такое "развлечение" молодежи, как гонки на украденных транспортных коггах типа "Коралл"? Или технология наркослипов? -- Можешь не продолжать, -- сказал Баренц. -- Мы знаем, что такое работа безопасника-наземника. В молодости я мечтал об участии всего в одной операции. -- Какой же? -- В операции по спасению духовности, нравственности, или соборности, если хотите. -- Тогда тебе надо было родиться в двадцатом веке, а то и раньше, Я не понял, что ты говорил о метро. Кто пытается захватить станции? -- В основном пацаны, "золотая" молодежь, сынки представителей политико-экономической элиты... -- Я не о том. Это организованные, спланированные действия или акты отчаяния? -- Еще не разобрались. Но похоже -- последнее. Если был бы единый центр по бегству, мы его уже нащупали бы. В общем, работы хватает. Не плачу, констатирую факт. -- А чего вы хотели? Это обычная работа с наложенной спецификой ГО. Не справляетесь? Давайте думать, чем я могу помочь. -- Пока справляемся... худо-бедно. Меня лично беспокоит другое -- возможности Грехова. -- Юнусов сцепил пальцы на груди и пригорюнился. Баренц кинул взгляд на Железовского -- Не тебя одного. Нас тоже интересуют возможности проконсула, вернее, не столько возможности, сколько их приложение. Вектор "нечистой силы", так сказать. Чего он добивается? У меня складывается впечатление, что он ведет какую-то свою игру, недоступную для нас. Не получится ли так, что в самый последний момент он станет "по ту сторону баррикад"? -- Так же считает и Забава, -- усмехнулся Железовский.-- Но у меня другое мнение. Да, его пределы действительно неизвестны, К-мигранты в чем-то правы, назвав его шукрой. И все же он с нами. -- Он один, -- без выражения сказал Юнусов. -- Как установили мои психологи, судя по всем его связям и привычкам, эта фигура не нуждается в соратниках и друзьях. Но в отличие от вас, коллеги, я не склонен преувеличивать степень опасности одного человека, даже если он экзосенс семи пядей во лбу. Аристарх, ты умеешь успокаивать людей, успокой и меня: как долго будут продолжаться К-явления? Я имею в виду гостей. Железовский не пошевелился, полузакрыв глаза, феноменальная глыба с канатами вместо нервов, силой робота и душой безнадежно больного человека, болезнь которого называлась "Забава Боянова". -- Не знаю, --сказал он наконец. -- Есть мнение, что Конструктор исследует нас, пытается решить какую-то проблему, а какую именно -- тайна за семью печатями. Юнусов слабо улыбнулся одними губами, сухими и бледными, собрав морщинки у глаз. -- Успокоил. Тебе хорошо, сидишь здесь, в центре, как... пуп ГО, и не видишь, что творится на грешной Земле, населенной обычными людьми, не суперменами, со множеством добродетелей и пороков. Самое гнусное, что большинство реагирует на К-гостей негативно: страх, ненависть, желание убить, уничтожить неведомого посланца, нервные срывы, психические расстройства, паника... Если гости будут являться и дальше, вся Система превратится в сумасшедший дом. Трое смотрели друг на друга, понимая все без слов. --- Когда Конструктор подойдет к поясу астероидов, некого будет защищать, -- добавил Юнусов. -- Чего ты хочешь? -- тихо спросил Железовский, сдерживая громыхающий голос. -- Не знаю, -- медленно, растягивая слова, ответил Юнусов. -- Взаимодействие масс в Системе нарушено так, что вряд ли возможно вернуть все в исходное состояние, а перераспределение орбит планеты неизбежно ведет к дисбалансу орбиты Земли, твои эфаналитики знают это не хуже моих. Что будет дальше? -- Конструктор подходит к Юпитеру, -- проворчал Баренц.-- Чего вы хотите? Юнусов, прищурясь, посмотрел на Конструктора, словно прицелился. -- Забава права, его надо было уничтожить еще в первое пришествие, как советовали "серые призраки", но урок съеденного наполовину Марса не пошел нам впрок. -- Чего вы хотите?-- в третий раз спросил Железовский. -- Немедленного введения экстрамобилизации. -- Юнусов встал. -- Спасем хотя бы часть человечества. Иначе потеряем все. Я знаю, кое у кого в Совете все еще теплится надежда, что мы остановим Конструктора или уничтожим, но я в это не верю. Пошли, Ярополк. Баренц молча встал, похлопав Железовского по колену. -- Завтра очередное заседание Совета. Вышел вслед за комиссаром-один. Железовский выключил свет и остался сидеть в темноте, неподвижный, как изваяние. Поднес ладонь к лицу: пальцы испускали розовое свечение, будто рука была сделана из раскаленного стекла. Щелкнул пальцами -- и с них слетел рой шипящих искр. -- Хиути,-- глубокомысленно произнес вслух Железовский,-- не рано ли, коллеги, включать режим "спасайся и беги"? -- Срочное сообщение, -- раздался в клипсах рации пси-голос координатора. -- Обнаружено скопление "серых призраков" -- около десяти тысяч особей. Через три минуты Аристарх ворвался в зал контроля, где несли дежурство Шадрин, член Совета безопасности Таукан и кобра-один погранслужбы Демин. В центре оперативного поля виома на фоне слабых россыпей далеких звезд и туманностей выделялось мерцающее, переливчатое, плавно меняющее очертания облако "серых призраков", похожее издали на пушистую головку одуванчиков. "Призраки" постоянно маневрировали, и фигура облака менялась, то превращаясь в идеальный куб, то в шар (одуванчик, да и только!), то в эллипсоид, то в головоломную конструкцию сложнейшей формы. -- Что они делают?! -- "Роют яму",-- отозвался Савич, находившийся ближе всех к образованию "призраков". -- Вакуум в этом районе "скатывается" в потенциальную "пропасть", в которой топология пространства прыгает от геометрии "струны" до двадцатишестимерности. Я о таком мечтать не мог, не то что своими глазами наблюдать реализацию! -- Зачем это им?