зал Свекольников. - Когда придет время. Подождем еще немного, Эвальд? - Ждать больше... - Молчанов осекся. Со склонов Кинжального хребта катился на Город поток гигантских глыб - лавина! Таково было первое впечатление. Потом люди вгляделись и поняли, что это выстреленные неведомой силой тысячи и тысячи любопытников, собравшихся вместе в страшное неодолимое копье, нацеленное прямо в сердце Города! Пронзительный свист, вой, хохот и треск донесся с гор, словно где-то выпустили на волю целый сонм свирепых ведьм и чертей, устроивших на свободе Валгаллов пир. Поток достиг границ защищенного паутинами пространства, и первое столкновение породило тяжкий гул, задавивший в себе всю кашу остальных звуков, и странные кроваво-красные вспышки над полем паутин, похожие на уносящиеся ветром языки огня. Один из таких языков дотянулся до зонда, и тот мгновенно рассыпался облаком оранжевого пепла, оборвал передачу. Следующий зонд поднялся на трехкилометровую высоту, и вовремя. Как раз под ним в толще снующих без устали паутин произошел вдруг неслышимый в общем шуме всплеск: паутины подбросило вверх, словно в этом месте мгновенно выросла белая опухоль. Опухоль разрослась в гору и "лопнула", и люди увидели выползающий из-под слоя камней и паутин черный корпус. Одновременно дрогнула земля, звездолет качнулся еще более ощутимо, чем при взрыве земных аппаратов. - Черное извержение?! - прошептал кто-то сзади Молчанова. - Непохоже, - засомневался инженер связи. - Корабль к старту! - приказал Молчанов, бледнея. - Готовность по сигналу! - Готов! - отозвался командир трансгала Щербаков. Снова дернулся пол в зале, мучительная дрожь земли передалась ногам людей. Стиснув зубы, Молчанов ждал того момента, когда откладывать старт станет уже невозможно, он все еще на что-то надеялся... На что? Сам не знал, просто какое-то шестое чувство подсказывало ему, что основные события впереди. К тому же Свекольников выпустил-таки "черепаху", и хотя никому не было известно, кто пилот на машине, Молчанов от души пожелал ему удачи - единственное, чем он мог помочь в данный момент. В видеоме было видно, как похожая на еловую шишку машина заложила над кораблем пируэт и понеслась к волнующемуся паутинному морю, скрывшему под собой весь рельеф, кроме растущего черного конуса. Вот она нырнула в это "море", как в воду, в том месте, где должны были по расчетам быть танки отставших экспериментаторов, и исчезла из глаз. - Смелый парень! - прошептал инженер связи, опомнился и виноватыми глазами посмотрел на Молчанова. Тот ответил ему страшным взглядом теряющего надежду человека. Корабль трясло и раскачивало все сильней, изображение в главном видеоме простреливалось стрелами помех, так что стало трудно различать детали страннейшей из картин Тартара: рвущийся ввысь из белых вспыхивающих недр паутинного моря черный, как вход в ад, горный пик. А Молчанов все ждал и вслушивался в рвущий слух и душу грохот, и вместе с ним молча ждали у видеомов сотни людей на Станции, два десятка исследователей в корабле, ждали Квециньский и Левада, и Банглин... - Господи! - тихонько сказал вдруг странные в его устах слова подошедший Свекольников. - Ведь есть же предел!.. - Вот оно... - глухо пробормотал в ответ Молчанов и беспомощно оглянулся на Свекольникова. - Надо уходить, Миша, понимаешь? Но там остались два танка... и пилот "черепахи", если только он не догадается вовремя вернуться... и Тенишев... и Габриэль Грехов... Что ты молчишь? На минуту вибрация в зале прекратилась. В видеоме черный конус перестал развиваться и с оглушительным боем пошел трещинами. Кто-то у пульта до конца вывел регулятор звуковой защиты, и в зале стало удивительно тихо, и эта тишина ударила по нервам сильнее любого взрыва, словно в зале взорвалась бомба тишины! Внезапно над Городом, вернее над тем местом, где он недавно стоял, появились непривычного вида серые облака в форме шаров. Изображение в видеоме стало медленно гаснуть, пока снова не остался один бело-голубой фон холостого режима. В зале было так тихо, что слышалось дыхание людей. И вот сквозь эту нереальную тишину люди услышали звук замирающей басовой струны. Взгляд пронизал их. Чей-то пристальный изучающий взгляд. 7 Видеом прояснился, появилось изображение местности возле Города, но видимое не с телезонда, а с точки, расположенной над одиноко бредущим между скалами человеком в блестящем скафандре. - Грехов!.. - прошептал Молчанов, меняясь в лице, хотя не мог видеть, кто же это на самом деле. Сгорбленная фигура дрогнула и помчалась навстречу людям: неведомый источник передачи приближался к поверхности почвы; вот она закрыла все видимое пространство, расплылась, изображение помутнело, и в видеоме медленно проступило знакомое всем лицо Габриэля Грехова - странное, постаревшее, напряженное. Спекшиеся губы его раскрылись, и он заговорил. Люди замерли. Смысл первых слов не сразу дошел до них, настолько фантастичными показались они всем. - Прекратите эксперимент, - сказал Габриэль и болезненно усмехнулся. - Прекратите эксперимент, Эвальд, я знаю, вы слышите меня. Я не сошел с ума и не болен, я говорю с вами от имени тех, кто исследует жизнь Тартара уже не один век! Я говорю от имени Сеятелей, цивилизация которых существует около десяти миллионов лет! Сеятели - это системы энергетических связей, известные вам под названием серые призраки. Они не готовились к контакту с нами, так уж получилось, что настала пора вмешаться. Оказывается, мы довольно активны и последовательны - люди, - и они отдают нам должное: они недооценивали нас. И Грехов снова усмехнулся. Странная это была усмешка - снисходительная и сожалеющая. - То, что мы называем Городами - это континуум более сложного порядка, чем пространство. Это иная вселенная, та, что предшествовала взрыву, породившему наш мир; то, что смогли сохранить разумные существа той вселенной при прорыве сингулярности около двадцати миллиардов лет назад. Любопытники - не что иное, как локальные области, объемы этого континуума, изолированные полем тяготения. Под корой планеты покоится сфера из той же материи. Это все, что удалось ИМ сохранить при взрыве протосолнца. Паутины - это автоматические устройства, связывающие нашу и ИХ вселенные и охраняющие Города от разрушения... Причина же вынужденного контакта в том, что наше появление здесь, на Тартаре, изменило условия существования Городов, мы не владеем теми видами полей, которые не приводят их к дестабилизации. Даже тщательное капсулирование Городов, а иногда и наших аппаратов, - вспомните звездолет Тенишева, - не помогает, Города распадаются, так как энергопотенциал нашего пространства-времени в миллионы раз ниже. Паутины не успевают за нами, а мы, не ведая того, уничтожаем мир, населенный самыми древними из существ! Мы уничтожаем праразум! И если наше присутствие на планете продлится долго - может вспыхнуть квазар, который уничтожит не только пылевое облако, но и всю Галактику! Вот почему присутствие наше на Тартаре крайне нежелательно. Мы действуем быстро, а быстрое действие далеко не быстрая мысль... Грехов слабел буквально на глазах. Передохнув, продолжил: - Сеятели, изучающие мир Тартара, ушли от нас в развитии на миллионы лет - страшная цифра - миллионы лет! Но цивилизация Тартара, мир Тартара насчитывает десятки миллиардов! Я не знаю, обладают ли Сеятели чувством юмора, но, вероятно, наши попытки осмыслить жизнь Тартара должны казаться им смешными. Контакты же с нами им практически не интересны и не выгодны с той точки зрения, что они живут гораздо быстрее... Я кончил, время мое истекло. Повторяю - уходите с планеты. Я знаю, я сам это пережил - это обидно и неправдоподобно. Но - уходите. Если они, Сеятели, прошедшие путь в сто тысяч раз более длинный, не могут полностью постичь эту жизнь, то не сможем и мы. И еще: излучение Тины опасно для всех существ биологического цикла, основанного на воспроизведении сложных материальных комплексов - молекул. Это их слова... Прощайте. Ты слышишь меня, Полина?.. Лицо Грехова осунулось, глаза потухли, губы произнесли еще раз "слышишь?", и видеом опустел. - "Черепаху"! - отрывисто приказал Молчанов, наверное, единственный, кто не потерял в общем смятении присутствия духа. Свекольников кинулся из зала, за ним еще несколько ассов. И в это время наблюдатели доложили, что серые призраки оставили у корабля два танка экспериментаторов и человека в скафандре. Сеятели не забыли никого. - Шесть минут, - сказал Квециньский, - шесть минут контакта... А в них миллиарды лет... Корабль Молчанова стартовал с планеты и подходил к Станции, стыковочное поле подхватило его и подтянуло к трубе биммера, где уже дежурила группа врачей. - Жестокость правды... - с тоской сказал Банглин, глядя на пушистый шар Тартара, струивший мягкий пепельный свет на лица людей. - Пусть все наши попытки познания кажутся им смешными, пусть. Мне не обидно. Мы будем падать и расшибаться, и я не вижу иного пути. Я только задаю себе вопрос: под силу ли - не нам - потомкам нашим понять цивилизацию, невообразимо далекую по всем параметрам жизни и смерти?! Решить проблему, которую не смогли решить Сеятели? Они! - которые прошли путь в тысячи раз больший, чем возраст земной культуры?! - Я не знаю, - тихо отозвался Квециньский. - Но я надеюсь. "Кто может сказать? - думал он, вспоминая лицо Грехова. - Кто знает? Если вселенная пульсирует и каждые двадцать миллиардов лет формируется заново в неистовом взрыве протосолнца, чтобы потом пройти через красное и фиолетовое смещения и снова взорваться, то, возможно, в каждой из рождающихся вселенных разум, подобный нашему, не раз будет задумываться над чудом начала и конца всего сущего... Кто мы перед лицом вечности? Что мы умеем? Страдать и бороться! Страдать и бороться... Может быть, это и есть единственно правильный путь? Падать, вставать и через муки и боль идти вперед?.." Сквозь наступившее молчание люди в зале услышали эхо шагов нескольких человек. Шаги замерли у полуоткрытого входа в зал, дверь растаяла совсем, и в зал вошло несколько человек, впереди Молчанов. - Где врачи?! - спросил он таким тоном, что все невольно подались вперед. Маленькая женщина бросилась к нему, остановилась в нерешительности. - Они уже там, - тихо и виновато сказал Квециньский. - Все, кто нужен. Молчанов повернулся к Полине, но прямого взгляда женщины выдержать не сумел, отвернулся. - Ничего, - глухо проговорил он, - ничего... - и устало, очень устало, волоча ноги, подошел к огромному объему главного обзорного видеома. Станция уплывала в тень планеты. Гасли один за другим серебристые обручи заката, надвигался холод беззвездной и безлунной ночи пылевого облака. И Молчанов вдруг ощутил бездну, не бездну пространства - бездну человеческих тревог и страданий, через которую прошло и пройдет еще человечество, бездну страданий и тревог, без которых немыслим путь в будущее, и показалось ему, будто все двадцать миллиардов человек Земли стоят за его спиной.