вычку я знал за ним с детства, - заметил, что я наблюдаю, и убрал руку. - Сверху это место напоминает карровый ландшафт: на свежем лавовом поле пятно, километра три в поперечнике, зеленоватого цвета, а вблизи застывшая лава похожа на... полурастаявший кусок сахара - рыхлая, пористая и хрупкая. Я вспомнил, как десять лет назад впервые попал на полигон УАСС в Австралии, под Маунт-Айзой, и мне показали поле экспериментальных пусков ТФ-крейсеров. Поле было огромное, километров двадцати в поперечнике, и напоминало гигантскую чашу изъязвленного зеленоватого студня: при ударе скалярного ТФ-поля в момент трансформации корабля разрушаются межатомные связи вещества и любая материальная субстанция тает, как... действительно, как сахар. - Понятно. Что еще ты узнал интересного? - Я поговорил с одним туземцем - вполне интеллигентный парень, студент геофака, он сообщил, что никакой ТФ-космолет с острова не стартовал, зато имело место любопытное природное явление: ни с того ни с сего возбудился старый вулкан острова, лава пошла по северному склону, а потом вдруг извержение прекратилось, словно его выключили. И главное, лава остыла буквально за пять минут, будто ее охлаждали специально жидким кислородом. А пятно "студня" появилось на лаве именно в момент остывания. - Откуда он знает такие подробности? - Я же говорил - он студент геофакультета Исландского университета, проходит практику, изучает особенности строения вулканов, а на Сан-Мигел его направили руководители практики. А еще он клялся, что видел торчащую из лавы странную штуковину длиной в полкилометра, похожую на скелет динозавра. Правда, "скелет" на вторые сутки пропал, рассыпался или растаял, но что он был - парень готов доказать. - Интересная информация. - Я вдруг вспомнил рассказ техника связи о "металлическом насекомом" на месте гибели "Аида-117", оно тоже растаяло на другой день. Странные галлюцинации у этих ребят, очень странные... Связи вроде нет никакой, но почему Лапарра вскользь заметил, что Сан-Мигел может быть связан с Ховенвипом? Чем и как? Между ними тысячи километров... - Планы у нас несколько меняются, остров подождет. Я тоже раскопал в архивах любопытную информацию по нашему второму объекту, Ховенвипу. Оказывается, в тех краях когда-то укрывалась странная лаборатория - "Суперхомо". Слышал о такой? Сосновский помотал головой. - Я тоже. Пока я буду разбирать материалы "Аида", покопайся в личном деле Зо Ли, того парня, который уцелел. Выясни, где он сейчас, что помнит, подробности какие-нибудь... в общем, все, что сможешь. Задание понятно? - Так точно, - вытянулся Сосновский, начиная ощущать себя детективом. - Разрешите выполнять? - Ну-ну, не увлекайся, - понизил я голос. - Этот человек - пострадавший, волновать его нельзя. Кстати, дай-ка мне координаты твоего туземца с Сан-Мигела. - Арманд Элсландер, голландец, - с готовностью ответил Витольд, демонстрируя неплохую память. - Живет в Роттердаме, улица Нью-Пульвир, сорок один - четыреста сорок девять. - Молодец! - Рад стараться! - расплылся от удовольствия Витольд и исчез. В этот момент виом, запрятанный в нише над столом, воспроизвел напротив кабинет Лапарры и его самого у стола. - Ты один? Я кивнул. - Расскажи-ка подробнее, что случилось на Сааремском пляже. Свои ощущения, впечатления... замеченные странности. Я удивился, но виду не подал. - Мы шли на серферах, ветер сначала дул к берегу, потом повернул, приходилось лавировать, напрягаться, и поэтому я, наверное, не сразу среагировал... вернее, реагировать-то и не на что было. Почувствовал духоту, нечто подобное испытываешь в парилке в бане, стало неуютно, как... в сыром, но безводном колодце, я ползал по таким на полигоне ВВУ. Лапарра мигнул, не меняя выражения лица. - Потом... резко похолодало. Словно пошел невидимый ледяной дождь. И это ощущение было, пожалуй, самым сильным и оставалось до конца, то есть до взрыва лифта. - А потом оно сразу исчезло? - Не помню. Когда взорвался лифт, я перестал прислушиваться к своим ощущениям. Поймал пинасс и - туда... - Ага. - Лапарра походил по кабинету, сел. - Холодно стало, значит. Прекрасно. Я молча смотрел на него, стараясь не выдать своего полнейшего недоумения. Ян редко говорил загадками, но коль уж говорил, значит, случилось нечто из ряду вон выходящее, в чем он еще не разобрался сам. Лапарра искоса посмотрел на меня. Он прекрасно ориентировался в моих чувствах, да и не только в моих. Просто уму непостижимо, как точно он мог оценить человека с первого взгляда! Не знаю, какое у него сложилось мнение обо мне, но, видимо, все слабости мои он знает наперечет. - Прекрасно в том смысле, - уточнил начальник отдела, - что укладывается в полотно моих умозаключений. Теперь поделись впечатлениями от "стрекозиных крыльев", выросших на останках лифта. - Впечатлениями? - пробормотал я, вспоминая. - Я поначалу глазам не поверил. Когда мы примчались с Витольдом к лифту, перевалив через цепь холмов, там уже висела модульная связка спасателей: четыре "иглы" и базовая "катушка"; ребята примчались так быстро потому, что их база находится практически рядом, в Орииссааре. Склады догорали, мы было сунулись помочь, и в этот момент... да, было все еще довольно холодно, это я помню хорошо... так вот, в этот момент из всех разбитых взрывом сооружений лифтового комплекса с шипением вспенилась белая масса и вытянулась вверх и в стороны, образовав полупрозрачные, с четким рисунком тонких жил внутри, плоскости. Ни дать ни взять - "стрекозиные крылья", разве что размером в несколько тысяч раз больше. - Мда. - Лапарра снял с меня тяжесть взгляда своих прозрачных глаз, в которых затаилась не то боль, не то усталость. - Чертовщина, да и только! Масса равна нулю... а?! Ладно, продолжай действовать по плану. Кстати, там, на пляже, ты больше ничего не заметил... подозрительного? Я честно напряг память. - Пожалуй, ничего... Разве что один из экспертов сказал, что ударная волна взрыва должна была докатиться до пляжа, и кто знает, чего бы она там натворила. Однако этого не случилось. Эксперт был весьма удивлен, я тоже. - Еще? - Еще? Гм... да вот, пожалуй, не знаю, стоит ли внимания... Шум на пляже поднялся невообразимый, все куда-то бегут, кричат, на три четверти отдыхающие - женщины и дети, а этот стоит одетый и смотрит, совершенно спокойно... - Кто - этот? - Мужчина, примерно моих лет, невысокий, смуглый, а лицо интересное: скуластое, неподвижное, как маска. Вероятнее всего - уроженец юго-восточной Азии. Лапарра встал, глаза его странным образом изменили цвет - поголубели. Такое с ним я видел только однажды, когда в отдел пришло сообщение о гибели его друга. Он несколько мгновений смотрел на меня так, что я даже перепугался неизвестно отчего: смотрел тяжело, пристально, но не прицельно, не видел он собеседника в этот момент, и протянул руку к столу. В моем виоме "откололась" часть изображения, появился человек, в котором я с некоторым трудом узнал давешнего незнакомца с Сааремского пляжа. - Он? - Откуда ты его знаешь? Кто это? Лапарра выключил проектор. - Это Зо Ли. До связи. Я очутился один в пустой комнате, оглушенный поднявшимся в голове тарарамом. Зо Ли, чистильщик из отряда "Аид-117", единственный свидетель трагедии на Ховенвипе... Почему он объявился на пляже в Сааремаа? Впрочем, пути человеческие неисповедимы. Ведь оказались же мы с Витольдом там в тот же самый момент... - Думай, голова, - сказал я своему надоевшему отражению в зеркале стены, - картуз куплю... ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ. ЭЛЬ-ПАСО, ФЕВРАЛЬ 16 - 208 Город Эль-Пасо расположен на реке Рио-Гранде, пересекающей Техасскую равнину. К началу описываемых событий он насчитывал тридцать тысяч жителей и фактически представлял собой климатический курорт, работающий круглый год. Это случилось над Рио-Гранде утром, в восемь часов, когда рабочий день города и его окрестностей только начинался. Немногочисленные свидетели происшествия сначала не обратили внимания на легкое помутнение воздуха над одним из консольных мостов, соединяющих левый берег реки, с пригородами Эль-Пасо, с правым, на котором начинались пригороды Мексиканского города Сьюдад-Хуареса. Однако помутнение не исчезло, а сгустилось в прозрачное голубоватое облако неправильной формы поперечником в километр. Оно медленно спустилось с небес на мост, откуда-то потянуло морозным ветром, хотя температура и так была ниже нуля. В следующее мгновение с гулом и грохотом мост рухнул на лед замерзшей реки. Раздался стонущий крик монора - монорельсового трамвая, успевшего затормозить у обрыва буквально в одном метре. Замершие пешеходы с ужасом увидели, как сквозь ландшафт с рекой, тисовым лесом и коттеджами пригорода проросли багрово светящиеся копья, на высоте нескольких десятков метров пустили пучки "веток", которые соединились в ажурную решетку, выгнувшуюся куполом. Новые "побеги" рванулись вверх из узлов пересечения "ветвей", и вскоре взорам свидетелей предстала полукилометровой высоты решетчатая башня, асимметричная, неровная, но поражающая рисунком и особым впечатлением живого - не то растения, не то существа... Воздух очистился, лишь в небе еще некоторое время держалась белая редеющая полоса, похожая на след капсулы метеоконтроля. Километровая дуга моста осталась лежать неровной грудой металла и альфа-бетона на льду реки, сквозь который кое-где уже проступила черная недобрая вода. Патруль спасателей, прибывший на место происшествия, оторопело подивился на башню, но сориентировался быстро и вызвал бригаду строителей, а также экспертов Управления. Но экспертам и ученым, прибывшим в Эль-Пасо к вечеру, осталось только развести руками: башня продержалась ровно сутки и стала таять сверху, пока не исчезла без следа. Приборы и средства измерения на нее не реагировали совсем, будто ее и не было... ЯН ЛАПАРРА, НАЧАЛЬНИК БЕЗОПАСНОСТИ УАСС Пейзаж я выбрал осенний: опушку почти голого осинового леса, речной обрыв, низкие лохматые облака, готовые пролиться дождем: такой пейзаж не позволяет отвлекаться. Запахи мокрой листвы, травы, земли и дыма заполнили кабинет, и если бы не стол - иллюзия уголка природы была бы полной. По черной доске стола все еще ползли световые строки бланк-сообщений, я бегло просмотрел последние и переключил прием и отработку информации на киб-секретаря. Походив по "мокрой траве над обрывом", вспомнил рассказ Ромашина-младшего и вызвал координатора отдела: - Прошу дать сводку происшествий за последние полгода. - По Земле или районированную? - уточнил координатор женским голосом. - Региональную, по североамериканскому континенту. С момента гибели "сто семнадцатой" Шерстова. - Ждите. Я снова принялся обходить "опушку леса", мысленно возвращаясь к открытию Игната. То, что лаборатория "Суперхомо" объявилась на Ховенвипе, меня не удивило; территория заповедника, дикая и неухоженная, по всем статьям подходила для сверхсекретной лаборатории, о которой история сохранила только факт ее существования. Настораживало другое: совпадение места гибели группы чистильщиков с местом расположения лаборатории. В случайные совпадения таких событий я не верю не только по должности. "Суперхомо", то есть сверхчеловек... Над чем же работали ученые этой лаборатории со столь претенциозным названием? Или над кем? Над новым вариантом Голема? Над сверхчеловеком по Ницше, Гитлеру или все же - над гигантом по духу и мысли? Впрочем, какой "духовный гигант" может родиться у воинственных маньяков эпохи капитализма - можно догадаться. Остается загадкой конечная цель работы лаборатории: человек, его тело и интеллект, или сверхмашина, делающая его сверхчеловеком, диктатором, почти равным богу... А может быть, название лаборатории дано чисто условно и не отражает решаемых ею задач? И еще одно обстоятельство заинтриговало меня: более чем странные явления в местах катастроф. На Ховенвипе техник связи, по его словам, застал "металлическое насекомое" длиной в триста метров, свидетели извержения вулкана на Сан-Мигеле видели "скелет динозавра", в Орхусе во время взрыва прогулочного лайнера объявился чудовищный ажурный "гриб" высотой в километр, а на месте взорванного лифтового комплекса на Сааремаа выросли колоссальные "стрекозиные крылья". "Насекомое" на Ховенвипе исчезло в тот же день, истаяло, как сухой лед, "скелет" и "гриб" тоже не продержались больше суток, а "стрекозиные крылья" стали уже вдвое меньше, и, похоже, к ночи испарятся. Ясно как дважды два, что это явления одного порядка. Шахерезада! Ученые разводят руками, а эксперты техцентра плачут по ночам от беспомощности... Напротив вдруг возник видеопризрак Анатолия Первицкого, моего заместителя. - Не помешал? Или моя интуиция меня подвела? Я пробежал глазами несколько лаконичных текстов сводки происшествий, выданных автоматикой стола. Черт, сколько их тут! Неужели так много за полгода? Поднял глаза на заместителя. - Не подвела, ты мне нужен. Первицкий, худой, высокий, рыжий, с запавшими глазами и ртом-пуговкой, снял с головы эмкан вычислителя. - Тогда я весь внимание. У него был один крупный недостаток: он непроизвольно копировал мимику собеседника, на что многие, не знавшие его хорошо, часто обижались, думая, что он их передразнивает. - Игнат на Сааремаа видел Зо Ли, случайно. Именно во время взрыва. - Это уже становится закономерностью. Первицкий имел в виду, что Зо Ли до Сааремаа видели в районах известных нам аварий, то есть и в Орхусе, и на Сан-Мигеле. - Именно, что и пугает. Зо Ли - единственный, кто уцелел после трагедии на Ховенвипе. Теперь сопоставь эти факты с тем, что там же функционировала двести лет назад лаборатория "Суперхомо". Первицкий поморгал светлыми редкими ресницами. - Не обижайся, я пока особой связи не вижу. При чем тут лаборатория? И почему ты уверен, что Зо Ли является виновником аварий? Я в это не верю. - Если бы я тоже был уверен... Хочу проанализировать события, входящие в нашу компетенцию, за истекшие полгода, а ты пока свяжись с информслужбой "Аида" и попроси дать карту операций бригады по Аризоне. Нет ли поблизости от Ховенвипа чего-нибудь еще, требующего нашего внимания? Кроме того, найди тех, кто занимался расследованием аварий вместе со спасателями. Скорее всего, ими занимались научники из отдела изучения быстропеременных явлений природы Академии наук. Я продолжал изучение сводки. Из всех происшествий, случившихся на североамериканском материке за полгода, мое внимание привлекли три: в Эль-Пасо, совсем недалеко от Ховенвипа, рухнул в реку мост; в Хьюстоне - утечка энергии на кварк-станции; и в Тампа - дикая, абсолютно непонятная вспышка страстей на стадионе под грифом "антисоциальное поведение". Все три случая укладывались по времени в цепочку: Ховенвип - Эль-Пасо - Хьюстон - Тампа... И через месяц после события в Тампа - Сан-Мигел и Орхус, добавил я мысленно. И последнее событие - на Сааремаа. А между ними? Пришлось снова побеспокоить координатора. - Прошу такую же сводку по Атлантике и Европе. Сроки те же: полгода, с января по сей день. Через несколько минут стол выдал набор бланк-сообщений. Я прочитал сводку, выбрал события, укладывающиеся в мою гипотезу, и записал данные в память машины срочных оперативных работ. После этого соединился с начальником "Аида". Гриффитс внимательно выслушал мои соображения, подумал, выпятив толстые губы потомственного негра. - Не думаешь же ты, - говорил Мартин на русском медленнее, чем на родном языке, - что Зо Ли мог являться причиной происшествий? Тем более, что в некоторых случаях его алиби безупречно. - Не думаю, - признался я. - Но совпадения слишком разительны, а последствия, в случае недооценки опасности, слишком сокрушительны, чтобы не перестраховаться. Гриффитс кивнул, снова выпятил губы. - Согласен. Чем могу быть полезен? - К тебе скоро обратятся мои работники. Вполне может статься, что дело не стоит и выеденного яйца. - Допускать мы можем только обратное, к сожалению. Можешь весь аппарат "Аида" считать в своем распоряжении. - Спасибо, такие силы не понадобятся. Я выключил аппаратуру кабинета и несколько минут размышлял, справится ли Игнат с заданием, размеры которого он еще не представляет? Как и я, впрочем. Помощник-то из Сосновского липовый: что может знать и уметь мальчишка в девятнадцать лет? Правда, по словам самого Игната, Витольд старателен и работоспособен, а такая оценка в устах инспектора стоит многого. С другой стороны, в самом Игнате я был уверен полностью, как в самом себе. Инициативен, умен, силой бог не обделил... легче перечислить его недостатки, тем более, что их, по моему мнению, всего два: любовь к сладкому и лиризм. Не сентиментальность, нет, хотя Игнат был добр и чувствителен больше, чем положено мужчине по норме, вернее, больше, чем мне хотелось; именно лиризм. Выражалось это по-разному: в любви к стихам и к музыке, в тонко подмеченной характеристике литературного произведения, в поэтичности гипотез, касающихся многих аспектов работы безопасника, и так далее. Хотел бы я, чтобы у меня был такой сын. Ромашин, сын Ромашина... С гонгом прямой связи - я специально поставил такой зуммер на канал связи с директором - напротив возник Филипп Ромашин, директор УАСС, отец Игната. Легок на помине... - Думаешь? - спросил он утвердительно. Я молча ждал продолжения. Лицо у Ромашина-старшего жесткое, властное, по-мужски красивое, взгляд острый, холодноватый, умный. Нравится он, наверное, женщинам, подумал я вдруг с неожиданной для себя самого завистью, мы с ним одногодки, а выглядит он лет на семь моложе... С Филиппом я знаком уже восемь лет, с момента моего перехода на должность начальника отдела. Он тогда был вторым заместителем директора. Уже в то время я отметил в нем качества, которые ценю в руководителе: волю, гибкое, раскованное мышление, самообладание, чувство долга и умение работать с людьми. С годами эти качества не менялись, что только укрепляло мое уважение к Филиппу. Работать с ним нелегко, но интересно. - Что нового по Ховенвипу? - Намечаю контуры задания. Работать будет Игнат. - Знаю, он мне уже сказал. Что это за организация - "Суперхомо"? - Не знаю. Ромашин хмыкнул. - По-моему, одного Игната будет мало. Я еще раз просмотрел отчеты комиссии по расследованию обстоятельств гибели группы Шерстова, новое расследование необходимо форсировать. Меня не нужно было убеждать, но и я имел в руках только отчеты той же комиссии, сводку странных происшествий с участием Зо Ли, единственного свидетеля гибели чистильщиков, да кое-какие туманные предположения, новых данных не было. Не поздно ли я подключил Игната? Впрочем, раньше не было особых причин ворошить это дело, к тому же Игнат вернулся всего месяц назад. - В начальной стадии расследования достаточно одного-двух человек, - сказал я. - Потом, по мере развития, буду подключать людей. Ромашин кивнул, утвердил подбородок на сплетенных пальцах рук. - Не нравится мне эта история... Несколько странных аварий с полу мистическим финалом - и везде видели Зо Ли... Читал акт медэкспертизы? Почему так долго медики не могли определить, отчего погибли чистильщики? - Власть авторитета. - Как? Не понял. - К сожалению, до сих пор встречаются случаи, когда заявление одного из корифеев считается верным априори, потому что его сделал, видите ли, непререкаемый авторитет. Так было и в этом случае. Руководитель медкомиссии усмотрел виновником смерти чистильщиков редкий вирус, за изучение которого он лет сорок назад получил академическую степень. Вирус вызывает спастическое сокращение сердечной мышцы и почти мгновенную смерть. Слов нет, очень похоже... Профессору пробовали возражать, робко и недолго, но он сумел отстоять свою точку зрения. И лишь пять месяцев спустя нашелся медэксперт, один из оппонентов профессора, у которого остались сомнения и который решился сделать анализ и доложить о результатах. - Ошибка с далеко идущими последствиями. Такие специалисты не должны работать в Управлении. Как назовешь дело? Я пожал плечами. - Может быть, "Сверхчеловек", по названию лаборатории? - Предлагаю "Демон". Кстати, почему ты связываешь в одну цепь Ховенвип, Зо Ли и "Суперхомо"? - Почему я связываю? - хмуро удивился я. - Разве не Зо Ли связал эти события? Что касается дела - пусть будет "Демон". Директор кивнул, бросил короткое: "Будь", - и исчез. Я снова остался один в кабинете, запрятанном в недрах оперативного центра УАСС, и вдруг подумал, что директору Управления действительно известно о трагедии на Ховенвипе нечто большее, чем мне, иначе он не стал бы четко формулировать название новому расследованию. "Демон"... Кто демон, уж не Зо Ли ли? Я невольно усмехнулся каламбуру и посмотрел на часы: первый час ночи восьмого июля двести восьмого года. Проходя мимо комнаты Игната, я увидел, что зеленый кружок номера светится, очевидно, кто-то из хозяев забыл заблокировать дверной автомат. Непорядок. Я шагнул в дверь и увидел Ромашина-младшего сидящим на столе с пирожным в одной руке и стаканом молока в другой. - Так, - сказал я. - Пир во время сна. Это же явное нарушение режима. Выйдешь из формы - уволю! Игнат вместо ответа поставил недопитый стакан на стол, гортанно крикнул и прыгнул ко мне через всю комнату - это метров шесть - в манере школы "тигра". Я с трудом ушел от удара ногой в голову, зафиксировал ответный удар в живот, но Игнат непостижимым образом перехватил прием и ответил серией "колено - печень - шея". Ловок, шельма!.. - Ну, хватит, хватит, - буркнул я, потирая шею. - Что я тебе, тренажер? Будь я помоложе... Почему засиживаешься? - Читаю кое-какие умные документы о древних военных организациях, союзах и спецслужбах типа НАТО, "Сентком-2000", "Нордармад", Пентагон, ФБР, ЦРУ, Моссад, Какурэдан и других. - Зачем? - Чтобы выиграть сражение, надо хорошо знать не только свои возможности, но и потенциал противника. Аксиома. Военные союзы давно вымерли, как динозавры, а мы все еще сражаемся с ними. Это же сколько предкам ошибок надо было совершить, чтобы потомки сотни лет их исправляли? - Полегче, мой друг, полегче. - Я сел за стол, с любопытством поглядел на страницу какого-то древнего манускрипта, воспроизведенного в глубине черной панели стола; я читал эти документы лет семь назад. - Мы тоже подчас совершаем ошибки, не заботясь о последствиях. Не все предки были одинаковы, и не всем их потомкам можно судить о прошлом с позиций холодного разума. Хотя с другой стороны, не стоит забывать и о том, что человечество в недавнем напоминало канатоходца, балансирующего на тонком нерве командира одной из стратегических ракетных установок. Слова не мои. Я не спорить зашел. Поздно уже, предлагаю пойти в ближайшее кафе, посидим, поужинаем, и по домам. Идет? Игнат поколебался немного, я понял, что он кого-то ждет. - Понимаешь, - сказал он, - мне позвонить должны. - Часом не сестрица стажера? Игнат натурально вытаращился на меня, я засмеялся. - Не переживай, это не утечка информации, а только интуиция. Девица звонила в твое отсутствие и спросила, не берем ли мы в отдел стажерами девушек. - Дениз спросила?! - Ну да. Я ответил, что не слышал об этом. А что тут такого? - Ничего особенного, просто не думал, что она настолько... осмелеет, что ли. - Мне она показалась отнюдь не робкого десятка. А ты, оказывается, не знаешь, что такое треугольник любви. Игнат с интересом посмотрел на меня. - Это когда третий лишний? - Это йога. Первый угол - любовь не торгуется, второй - не знает страха, третий - не знает соперника. - Арифметика любви? Что-то слишком рационально. Не хочешь ли ты сказать, что Дениз... Я сделал протестующий жест. - Ничего не хочу, разбирайтесь сами. Ну, так ты идешь? Игнат не успел ответить, мяукнул сигнал вызова. Ну и звук! Вспыхнул виом связи. Ну, конечно, Дениз Сосновская... Я похлопал Игната по виноватой спине - не переживай, мол, за меня, все понимаю, поздоровался с Дениз и вышел. И лишь в коридоре спохватился, что забыл предупредить Игната о необходимой осторожности в контактах с Зо Ли. "Демон" не "демон", а береженого бог бережет, как говаривали встарь. ИНФОРМАЦИЯ К РАССЛЕДОВАНИЮ. САН-АНТОНИО, МАРТ 8 - 208 По разработкам центра изменения погоды Северной Америки на юго-востоке Техаса в день восьмого марта должна была установиться теплая, без осадков, солнечная погода: температура до восьми градусов тепла, ветер слабый, облачность нулевая, относительная влажность воздуха - семьдесят процентов. Утро восьмого марта в долине Сан-Антонио началось точно в соответствии с погодной программой дня, тихое, солнечное, теплое. Тем более удивительным для многочисленных жителей города, вышедших с утра в парки и скверы на зарядку, показалось событие, начавшееся без двадцати минут восемь. Привыкшие верить метеопрограммистам, жители Сан-Антонио с недоумением, а некоторые с негодованием наблюдали... снегопад! Снег шел полосой в несколько километров ниоткуда, с безоблачного неба! Он шел всего полчаса и так же быстро растаял, и случай этот, наверное, стерся бы из памяти старожилов уже на другой день, если бы не три факта. Первый - снегопад оказался полной неожиданностью и для метеоцентра, второй - несколько свидетелей явления обратили внимание на необычные ощущения, пережитые ими во время снегопада: мгновенный колющий мороз, от которого двум свидетелям стало плохо - до вызова машин скорой помощи, и третий - удивительное видение, не поддающееся никаким объяснениям, ибо оно противоречило здравому смыслу: после снегопада над городом возникла из воздуха сияющая снежно-белая конструкция, напоминающая гигантскую снежинку диаметром около двух километров, разве что рисунок "снежинки" не был симметричным. Продержалась она примерно полдня - на нее любовались, не подозревая беды, - и растаяла в четырнадцать часов Дня, не оставив следа. Снегопад и "снежинка" вошли в сводку необъяснимых наукой событий, как курьез работы метеоцентра, и сообщение о них было передано в спецвыпуске новостей Интервидения. В информбанк Управления аварийно-спасательной службы оно не попало. ИГНАТ РОМАШИН Утро выдалось росистое, хрустальное, синее... Над лугом, цепляясь за кусты ивы, стлался туман, пели птицы, и где-то в глубине лесной зоны ворочался кто-то тяжелый и угрюмый - судя по ворчанию и треску. Я побегал по мокрой траве, окунаясь в низине в туман с головой, поискал ворчуна - оказался громадным быком, как он сюда попал - неизвестно, - сделал зарядку и умылся росой. Спустя полчаса я уже был в семейной столовой. - Чья сегодня программа? - Моя, - сказал отец. - Надеюсь, всем понравится. А ну-ка, ставь руку. Я с готовностью уперся локтем в стол и встретил твердую руку отца. С минуту пытался сломать его сопротивление, будучи не очень уверенным в успехе: я еще помнил, как эти руки с легкостью подбрасывали меня в воздух. Мать смотрела на нашу борьбу сквозь улыбку, и я знал, что душа ее сейчас поделена на равные части... Борьба закончилась ничьей, хотя мне не понравился мгновенный косой взгляд отца на мать. - Жульничаешь? - обиделся я. - А еще директор УАСС! Отец улыбнулся. - Ничуть, хотя резервы у меня еще есть. А ты, брат, вырос. Я бы даже сказал - возмужал. ТАМ часто приходилось использовать физику тела на пределе? Мать, разливая дымящийся бульон, замерла. Я взглядом показал на нее, отец виновато заморгал. "ТАМ" - означало в экспедиции. Я небрежно пожал плечами. - Мало. За нас все делали роботы. Я вспомнил, как и трюме головного корабля армады с оружием, которую мы догнали в семи световых годах от Солнца, сработала автоматическая защита и на группу десанта обрушился огонь "драконов": пули гудящими белыми шмелями жалили корпус десантного когга, прожигали металл переборок и перекрытий. Двое товарищей были ранены, третий убит пулей в голову... Если бы я не успел взорвать блок управления всей электроникой трюма, уйти в живых из бункера никому бы не удалось... Завтрак прошел в молчании, потом я заспешил, пожелал всем творческих забот и оставил родителей выяснять ту меру опасности, которой я подвергался в полете: мама ничего об этом, конечно, не знала, но догадывалась, а тут эта неосторожная фраза отца... В отдел я прибыл на полчаса раньше остальных сотрудников. Сое невский заявился следом и молча выложил на стол две пронумерованные видеокассеты. - Здесь все, что удалось узнать. Я перестал диктовать на инфор-браслет программу предстоящих дел и вынул из копира таблетку кассеты. - Отлично. Сейчас мы с тобой летим в Северную Америку, на место гибели чистильщиков, по дороге введешь в курс дела. Таймфаг мгновенно перенес нас из здания главного оперативного центра УАСС в Финикс, откуда нам предстояло добираться до места еще не известным мне видом транспорта. Разница во времени между Брянском, где располагалось Управление, и Финиксом составляла десять часов. В Финикс мы прибыли около шести часов вечера по местному времени, и я первым делом направился в линейный отдел американского филиала УАСС. В отделе, занимавшем шестиэтажную башню в стиле "опрокинутая пирамида", диспетчер любезно выделил нам четырехместный триер с неограниченным запасом хода - аппарат имел устройство подзарядки от высотных, невидимых человеческому глазу энерголиний. Стартовали в седьмом часу вечера. Я набрал курс на пульте "Джорджа", как называли автопилот англичане и американцы, устроился поудобней и закрыл глаза. - Рассказывай, что там у тебя нового. До цели минут сорок ходу. Витольд встрепенулся - он любовался вечерним пейзажем американского континента. - Зо Ли - малаец, родился в Пинанге. Тридцать шесть лет, рост метр семьдесят восемь, вес семьдесят два килограмма - это данные его личного дела. По образованию он инженер-механик больших интегральных систем, в "Аиде" работает уже шесть лет. Имеет феноменально быструю реакцию на опасность, спортсмен - золотой пояс по тайбо. - Ого! - не выдержал я, и не зря. В Системе всего несколько человек имеют золотой пояс абсолютного чемпиона по тайбо. Чтобы овладеть таким поясом, надо чуть ли не со дня рождения заниматься борьбой и не прекращать тренировки ни на один день. - Серьезный парень! Что у него за школа по тайбо, узнал? - Школа "скорпиона". Мда, есть чему позавидовать! Школа "скорпиона" родилась в Южном Китае более двух тысяч лет назад и была наиболее сложной и секретной. Ни одна из школ тайбо - самообороны без оружия - не могла соперничать с ней по количеству приемов и знанию нервных узлов человеческого тела, даже школа "тигра", навыки которой освоил я. Где же он проходил обучение? Может быть, и в живых он остался благодаря своим способностям? - Продолжай. - Собственно, это все, что мне удалось узнать. Данные паспорта... личное дело... характеристика... Он не женат, родителей нет... - Как это нет? Он что же, в пробирке родился? - Ну, не знаю... нет, и все... я не интересовался. Разве это важно? - Может быть. А друзья у него есть? - Близких, кажется, ни одного. - Кажется или точно нет? Сосновский молчал так долго, что я невольно засмеялся, представив, как он мучается. - Так что же ты все-таки узнал? Личное дело и характеристику можно было изучить потом. - Еще информация о лечении Зо Ли... - Это другой разговор, но запомни: в таком деле, как наше, нет мелочей, и анализировать события надо со всех, даже самых неожиданных сторон. С кем ты разговаривал о Зо Ли? - Только с заместителем начальника американского "Аида" Ларри Хемпстером. Те, кто его знал лично, сейчас в командировках. - И что сказал Ларри? Сосновский вздохнул. - Он его мало знал. Сказал только, что кадровики готовили Зо Ли начальником группы, но Гриффитс назначил Шерстова, хотя в резерве стоял именно Зо Ли... - Интересно. Зо Ли был обижен тем, что вместо него назначили другого? - Не знаю, но Гриффитс дважды отклонял кандидатуру Зо Ли. - Чем же он руководствовался? Впрочем, это я у него выясню сам. Итак, где же наш подопечный? - Он две недели находился на излечении в клинике скорой помощи в Мексикан-Хате, потом в Симуширском центре нервных заболеваний, однако, пролежав там пять дней, таинственно исчез из палаты, не оставив никаких объяснений. Я побывал у его лечащего врача, привез все, что дали: диагноз, методы терапии, мнение врачей. - Странное поведение, странное... Исчезает из лечебницы, чтобы появиться у Сааремаа... Помнишь на Сааремском пляже спокойного незнакомца? Это был Зо Ли. На крохотной панели управления триера загорелся желтый огонек, означающий конец курсограммы, аппарат плавно притормозил бесшумное скольжение. - Мы почти у цели. Километров через сорок за рекой Сан-Хуан и начинается Ховенвип. Я сяду за управление, а ты понаблюдай за пустыней внизу. Через несколько минут я выбрал место и посадил триер на дно неглубокого ущелья, заросшего молодыми елями, пихтами и папоротником. Под козырьком одной из стен ущелья струился ручей, вода в нем была необычного темно-орехового цвета. - Порядок, - сказал я, пробуя готовность мышц к мгновенному напряжению, - можно выступать. Пойдем так: впереди я, метрах в двадцати сзади ты. Сначала просто обойдем местность вокруг пещеры, потом вернемся за снаряжением. Вопросы? - Разве здесь надо кого-то бояться? Я внимательно присмотрелся к лицу Витольда. - Привыкай ходить в разведку, стажер. Бояться не надо, мы на Земле, но у меня неопределенное предчувствие... короче, пойдем так, как я сказал. У меня и в самом деле появилось знакомое ощущение скрытого наблюдения, и хотя я внимательнейшим образом осмотрел местность вокруг триера и ничего не заметил, тем не менее в интуицию свою верил и спокойным поэтому быть не мог. Прыгая с валуна на валун, я выбрался на длинную каменистую насыпь, прошел по ней до поворота, и вдруг под ногами тускло блеснула металлическая полоска. Присев на корточки, я разгреб щебень и присвистнул. Полоса оказалась... старым рельсом, непонятным образом сохранившимся в эпоху безрельсового транспорта в таком виде, будто им пользовались вчера. О рельсах в докладной записке экспертной комиссии не было ни слова. Или мне невероятно повезло и это след "Суперхомо", или я просто набрел на древнюю дорогу к какому-нибудь не менее древнему карьеру или руднику, и тогда это след ложный. Рельсы, утонувшие в щебенчатой подсыпке, тянулись почти на километр, следуя изгибам ущелья, а потом нырнули в отвесную скалу, казавшуюся настоящей. Без техники делать здесь было нечего. И все же совпадение настораживало: "легальных" технических сооружений на Ховенвипе быть не могло, а все "нелегальные" так или иначе были связаны с военными организациями прошлого. Что ж, рельсовый путь, насчитывающий по крайней мере полтора столетия - именно столько лет назад перестали эксплуатироваться железные дороги, - появился в этой глуши неспроста. Махнув рукой точно соблюдавшему дистанцию Сосновскому, я вскарабкался по склону ущелья наверх и попал в совсем другой мир. Надо мной нависли величественные вековые дубы, образующие сплошной тенистый полог. Подлеска в этом лесу не было совсем, под ногой зашуршал толстый пружинящий слой опавших листьев, сквозь который с трудом пробивалась трава: листья сменились ковром из мхов. С особо громадных деревьев свисали толстые ползучие кольца ядовитого сумаха и плети дикого винограда. Через несколько сот метров лес внезапно кончился, и я оказался на длинном скалистом обрыве, на котором бледными копнами обосновалось несколько папоротников и росли крохотные голубоватые лесные цветы. Под обрывом влево открылось волнистое пространство низких холмов до горизонта, поросших редкими куртинами полыни, а справа тянулся стеноподобный уступ алого, с пурпурным оттенком, цвета, усеянный выемками, выпуклостями, вертикальными рытвинами колоссальных размеров. Рытвины порой складывались в сложные узоры ниш и пещер. Между обрывом, на котором я стоял, и уступом располагались странные конусы голубоватой пыли и щебня, будто ссыпанные сюда из огромных бункеров, и веяло оттуда, несмотря на вечернее время, зноем и раскаленной духотой, как из жаровни. За уступом, высоту которого я определил в двести метров, шел хаос стенок, барьеров, башен и других замысловатых скальных образований всех оттенков красного цвета. - Преисподняя! - сказал над плечом незаметно приблизившийся Сосновский. - Смотри, нам, кажется, сюда. Место гибели группы было помечено металлическим шестом с флагом УАСС. Шест стоял на краю воронки, выбросившей из недр язык каменного крошева. До него было с километр, не более. Я нашел более или менее пригодный для спуска склон и сбежал на знойную равнину, стажер без особого труда преодолел этот путь следом. Вход в пещеру со складом бактериологического оружия находился почти под тем самым местом, где мы вышли к обрыву из леса. Он был взорван, и груда каменных обломков засыпала отверстие еще одной пещеры, почти скрытой от взора несколькими особенно большими блоками. Мы в молчании осмотрели место высадки десанта Шерстова, поднимая облачка зеленой пыли. Я обратил внимание на то, что эта пыль лежала везде и покрывала даже обломки скал и валуны. Стена обрыва, камни и холмы были изъедены необычной коррозией, отчего стали пористыми, как пемза. Делать здесь без аппаратуры было нечего, и я уже решил было поворачивать назад, - эксперты следственной комиссии, работавшей полгода назад, наверняка все перерыли, - как вдруг снова почувствовал наблюдение. Оценить, откуда пришло ощущение взгляда, было трудно, но все же мне показалось, что наблюдали из ближайшей пещеры, той самой, полускрытой обломками весом в несколько тонн каждый. Я зашел за один из обломков, сделал вид, что исследую его поверхность, и тихо сказал появившемуся стажеру: - Оставайся здесь. Следи за ближайшими пещерами, да и по сторонам поглядывай, но особенно не высовывайся, уяснил? Витольд смотрел на меня округлившимися глазами. - Главное, следи за мной. Мне почему-то кажется, что мы тут не одни. Оставив стажера за камнем, я с беспечным видом направился ко входу в пещеру, посвистывая, перепрыгивая трещины и груды более мелких камней, а сам зорко следил за тем, чтобы между мной и черным, непросматривающимся оком пещеры непременно находилось какое-нибудь препятствие. Подъем к пещере был не крут, но мешали языки мелких и острых обломков, ступать по которым приходилось осторожно и с опаской. И чем ближе я подходил к мрачному зеву, тем меньше мне хотелось туда идти. Я остановился, всей кожей ощущая на себе чей-то внимательный взгляд, посвистел, делая вид, что заинтересовался камешком, и высунулся из-за ребристой глыбы, последней из самых крупных, упавших совсем недавно с вершины уступа. Меня спасло мгновенное чувство опасности, возникшее остро и отчетливо. Увидеть в глубине пещеры я ничего не успел, но тут же, повинуясь инстинкту, рывком бросил тело обратно за скалу. Вслед из-под свода пещеры гулко прогрохотала короткая автоматная очередь. Пули, сшибая ребра с глыбы и выбивая в ней борозды, легли впритирку к голове. Дьявол! - подумал я, ожидая новой очереди. Да это же "дракон"! Автоматический ракетный карабин! Откуда он здесь?! И кто это нас так встречает?! Тишина наступила чудовищная, и я невольно взмолился, чтобы не психанул стажер, не выскочил из-за укрытия. Тогда мне придется переть на рожон, не имея ни одного шанса на успех - без оружия против "дракона" не спасет ни реакция, ни физические данные, ни даже выучка безопасника. Тишина не нарушалась ни одним звуком, и я решил попытаться