т? - Гол как сокол. - Железовский выдержал паузу, видя растерянность в глазах Бояновой. - Дело в том, что он способен трансформировать тело чуть ли не в любой предмет. Одежду не носит, но кожа обладает свойствами абсолютной мимикрии, так что кажется, будто это костюм. Сообщение произвело на Боянову впечатление, которое она и не пыталась скрыть. - Это еще семечки, - продолжал не остывший Железовский. - Если бы вы видели, что было потом! Ко мне Даниил пришел не в своем облике - скопировал какого-то любителя поесть, а когда сознанием завладел маатанин, тело человека начало превращаться в фигуру "черного человека", но до конца не трансформировалось, что-то помешало: то ли человеческие инстинкты восстали, то ли маатанину была не столь важна форма внешней оболочки. Во всяком случае, упырь получился жутковатый: ноги почти исчезли, туловище превратилось в лоснящуюся бугристую тушу, руки наполовину утонули в ней, голова расплылась бугром... - Не увлекайтесь, - перебила математика Власта, поколебалась немного и села. - Меня больше интересует го дз╦ Шаламова, а не его внешность. - Чего? - поперхнулся Железовский. - Душевное состояние. - А-а... - Аристарх сбился с мысли, порозовел. - Душевное состояние - разговор особый. От человеческой сущности остался небольшой обломок, Даниил все чаще доверяет "черному" и практически перестал бороться за власть внутри себя. Он мыслит в основном чужими категориями и сообразуется с чужими ценностями. Я кое-какие параметры успел записать, пока длилась фаза "черного", включил диагностер, нацепил на Даниила датчики. Вот запись. - Математик сунул руку в стену и вынул из замаскированной ниши, в которой пряталась панель медицинского диагностера, таблетку кассеты. - Правда, делал это впопыхах, так что за качество записи не ручаюсь. - Спасибо, - кивнула Боянова. - И что было дальше? - Дальше вылупившийся монстр голосом Шаламова потребовал подключить его к научной компьютерной сети и не мешать функционированию. Возражать не имело смысла, и для начала я соединил его со своим рабочим компом, так вот он его буквально высосал! То есть Шаламов-маатанин уничтожил память инка! Поскольку мне стало жаль компа, я предложил Шаламову компромисс: я даю ему консорт-линии с информсетью, он отвечает на все мои вопросы. Думал он долго, минуты две, пытался зондировать и внушать, но я героически отбился, и ему пришлось согласиться. И я узнал столько, что волосы до сих пор дыбом. - И он с вами разговаривал? - недоверчиво проговорила Власта. - Во-первых, разговор шел в пси-диапазоне, я как-никак интрасенс. - В голосе Железовского проскользнули нотки самодовольства. - Во-вторых, Шаламов в состоянии "черного" мыслит многопланово, то есть как бы пятью-шестью головами сразу, и ему несложно было "одну из голов" сориентировать на беседу-работу со мной. Боянова мельком взглянула на браслет, высветивший время. - Продолжайте, но сжато, у меня мало времени. Кстати, как вы думаете, куда он двинулся от вас? - Могу только догадываться о маршруте. Он ищет Купаву и вероятнее всего начнет посещать всех общих знакомых. - Он еще способен думать о жене? Зачем она ему в таком состоянии? - Я задал этот вопрос его второму "я", и "черный" ответил: "Она - его оптимальный партнер". Боянова покачала головой. - Не очень-то убедительно. - Что имею, то и дарю. Человек без души - всего лишь биомеханизм, приводимый в движение системой процессов окисления, которые питают энергией компьютеры тела и движители. У Шаламова же еще что-то осталось от души, послеличность, сохранившая привязанность к женщине. - Хорошо, продолжайте, к дискуссии на подобные темы я не готова. Что интересного он вам сообщил? - Интересного уйма! От вселенских тайн и масштабов до иероглифов нечеловеческого духа. Вы знаете, что наша Вселенная из-за хаотической инфляции подобна мыльной пене? Мы с вами живем в одном из таких "пузырьков", так называемом метагалактическом домене. Так вот размер нашего домена - десять в степени миллион сантиметров! То есть то, что мы видим в телескопы, - ничтожная часть пузырька-домена. И все же Вершители, невзирая на расстояния, используя уцелевшие реликтовые "суперструны", смогли построить сеть метро, соединяющую большинство доменов! Впечатляет, не правда ли? Не менее удивительной вещью для меня оказалась страсть Даниила к путешествиям. Он успел побывать в тысяче разных миров с разными физическими законами и узнать столько, что у меня до сих пор голова кругом. Чего, например, стоит известие, что человечество - единственная из уцелевших технологических цивилизаций во Вселенной! Да и то только потому, что у него появился шанс поворота к биоцивилизации. - Я и не знала, что мы вымираем. Что за шанс? - Интрасенсы. - Это Даниил... м-м... "черный" вам сообщил или ваш вывод? - Мой, но он хорошо коррелируется... Движением ладони Боянова остановила математика. - Довольно, поговорим о тайнах экзосенса Шаламова позже, а сейчас меня занимают другие проблемы. Кстати, что заставляет его путешествовать? Я имею в виду, что подобная страсть к странствиям не совсем обычная вещь для нас с вами. Железовский кивнул, с усилием возвращая себе бесстрастный вид. - Вы правы. Я думаю, это уже влияние "черного". Маатане, насколько нам известно, представляли собой энергоинформационные аккумуляторы, созданные Вершителями для каких-то своих целей, и смысл их жизни состоял в постоянном сборе информации и аккумулировании энергии, вот наш получеловек и включает свою стандартную программу, когда овладевает сознанием. Да и на психике Шаламова сей факт не мог не отразиться. - Это... страшно! Железовский шевельнул плечом так, что под тонкой тканью костюма рельефно обозначились мускулы, но возражать не стал. - Поневоле вспоминается изречение, - продолжала Боянова. - "Человек в самом себе носит самого страшного из своих врагов" [Ж. Ламетри.]. К Шаламову изречение подходит идеально. К сожалению. А ведь у нас в запасе еще два экзосенса: Лондон и Мальгин. Выдержат ли они бой с чужой психикой или сломаются, как Шаламов? - За Мальгина можете быть спокойны, он выдержит, а что касается Лондона... - Математик слегка замялся. - Разве он не дома, в полном здравии? Боянова уловила заминку хозяина, остро взглянула на него. - По-моему, вы тоже знаете, Аристарх: мы имеем дело не с прежним Майклом Лондоном. Так? Железовский снова пошевелился, что-то его беспокоило, тревожило, а может быть, просто он с нетерпением ждал ухода комиссара, чтобы заняться любимым делом. Боянова подождала ответа, не получила и собралась уходить. - Еще несколько моментов. Вы не спрашивали "черного", что такое "сфера Сабатини"? - Эйнсоф? - Железовский улыбнулся. - Спрашивал. По выражению Даниила-"черного", эйнсоф - место, где можно случайно коснуться чего-то (я не понял, чего именно), что вызовет взрыв вакуума. В моей интерпретации - взрыв нашего домена. - Ах, Ромашин, Ромашин, - покачала головой Боянова. - Как же опасны твои самодеятельные исследования... - При чем тут Ромашин? - удивился математик, но женщина его не слушала. - Еще раз предлагаю перейти на работу в отдел, не нужна будет конспирация и особые методы связи. К тому же, уверяю вас, работать у нас не менее интересно, чем в ксеноцентре ИВК, проблем хватает. - Не хочу, - сказал склонный к прямоте Железовский, не чувствуя смущения. - Не люблю формальных структур, узаконенной системы методов, процедур, работы и деловых отношений. Лучше работать на контракте: вам важен результат, мои личные соображения вас не должны волновать, как и нормы поведения. - Что ж, ultima ratio [Последний решительный довод (лат.).]. - Голос комиссара похолодел. - Как дела с заданием? Завершаете? - В стадии... э-э... предварительного... м-м... поиска, - промямлил Железовский. Боянова молча смотрела на него, не выказывая эмоций, но математик видел, о чем она думает. - Впрочем, извините, мне было просто некогда, - сказал он, опуская голову. - Вы меня удивляете, Аристарх, - спокойно, с ноткой грусти проговорила Власта. Она чувствовала, что математик знает, о чем идет речь. - Вы сами предложили нам помощь, и вдруг оказывается, что вам некогда! Как это понимать? Мне казалось, что вы уже достигли age of descretioin [Возраст ответственности (англ.).] и способны отвечать за свои решения, теперь же убеждаюсь, что поторопилась с предложением работать у нас. Комиссар повернулась к двери. - Завтра будет готов анализ и расчет, - проговорил красный от стыда Железовский ей в спину. - Я набрел на интересное явление: многие высокотехнологические заводы-автоматы делают детали, которые потом не поступают к потребителю продукции. Когда удастся проследить каналы их вывода, можно ждать открытий. - Каких? - Боянова оглянулась через плечо. - Ваши подопечные "эскадроны жизни" делают себе таким образом какую-то сложную технику. Оружие. Транспорт. Разведсистемы. И все это - против нас, интрасенсов. - "Эскадроны" здесь ни при чем, - вздохнула женщина, глядя на математика с неопределенным интересом. - С ними еще как-то можно мириться, но они связаны с экстремистами разных мастей, от нацистов до "непримиримых" - фанатиков пострелигиозного толка, а это уже другая компания, требующая постоянного внимания. Плюс Орден. - Ничего, я доберусь и до них. Боянова улыбнулась. - Нашему б теляти вовка зъисты! Все-таки вы пока больше мальчишка, Аристарх, а не мужчина-интрасенс. От вас требуется только расчет центра, прогноз готовящейся потасовки, остальным займутся криминальные подразделения. Не вмешивайтесь не в свои дела. Почему бы для ускорения расчета вам не воспользоваться эм-синхро? У безопасности есть своя, и довольно обширная, система банков данных, не хватит - включим европейскую, азиатскую или американскую компьютерную сеть... - Нет. - Железовский бросил взгляд исподлобья. - У наших противников тоже есть системы защиты информации, и если начать работать в открытую... Боянова кивнула и вышла, услышав последнюю фразу математика уже из коридора: - И вся любовь... Фраза вызвала невольную усмешку, но Боянова тут же забыла о ней, увидев возле дома Шевчука. Заместитель молча посторонился, пропуская ее в салон пинасса, и аппарат взмыл в небо. - Что ты тут делал? - Проходил мимо, - серьезно сказал Шевчук, успевший дать отбой оперативникам подстраховки. - Не успела? - Сними прикрытие. - Снял. Шаламова четверть часа назад засекли в Хатанге. Взял курьерский когг и отбыл куда-то в неизвестном направлении. Служба пространства работает, скоро узнаем, куда он направился. И еще любопытная деталь: вместе с фигурантом розыска наблюдался странный объект - в форме полупрозрачного облака с глазами. - Тысячеглазый орилоунский автомат. Или как там его?.. "Аргус-3". - По-видимому, он. Пинасс достиг транспортного узла метро, лихо воткнулся в финиш-поле машин малого класса. Шевчук вылез первым, подал руку Бояновой, зашагал рядом, чуть косолапя. - Куда теперь? В отдел? Я только что с Меркурия, работал с пограничниками по сетке защитных станций. "Сфера Сабатини" мигает, то начинает светиться, то "проваливается" в черную яму, как бы исчезает. Но впечатление... - Шевчук пригладил усы, подумал и коротко добавил: - Абу-ль-Хавл! - Что? - не поняла Власта, входя в кабину метро. - Отец страха, - перевел заместитель, - арабское имя Сфинкса. Подсознание реагирует на "сферу Сабатини" как на жуткую тайну, явление с непредсказуемыми последствиями. - Так оно и есть на самом деле. "Призраки" оттуда все еще вылетают? - Реже, но интереснее. Это уже не маатанские проникатели, а что-то другое, сказочно красивых геометрических форм. Можешь посмотреть записи. В управлении они разделились: Боянова направилась в столовую, а Шевчук в погрансектор. Сообщение от дежурного по отделу пришло в тот момент, когда Власта заказывала обед. - Звонил Лондон, - сказал инк. - Посоветовал немедленно вернуть кокон "эскалатора" - бывший "объект 141" - Шаламову. Раздраженный, он способен причинить много бед. - Откуда он звонил? - Включение в сеть связи не локализуется, вероятно, снова "блуждающая программа". Можно попробовать поговорить с ним? - С тем, кто вернулся? Вряд ли он имеет какое-то отношение к предсказаниям, он и провидец - два разных Лондона. - Боянова вспомнила, что хотела сделать в первую очередь. - Включите в сферу действия "Дхияны" Железовского, ему требуется подстраховка. Пообедав, комиссар позволила себе расслабиться на полчаса, побродив по парковой зоне управления, затем посетила научный сектор, а когда вошла в кабинет, там ждал ее чуть улыбающийся Джума Хан. Глава 9 Ультраррибл... Океан золотого желе, пронизанного прожилками голубого света... блеск.... отражение пластов друг в друге... зеркальные плоскости, игра пламени в золоте, пересечение теней и волн, интерференция, дифракционные решетки, неистовое сотрясение всего океана - и пронзительный гул, пролетающий, как снаряд, где-то рядом, вовне, и в то же время внутри естества... колонна черного дыма, быстро растущая ввысь, увенчанная драгоценным камнем старинного звездолета... Догнать?! Нет, не удастся, внезапность - на стороне стартующего... Снова гул и свист, другая колонна дыма начинает свой полет, сквозь бульканье и гул раздается отчетливое шипение, золотой зеркальный объем пронизывают сотни черных паутинок, охватывают колонну дыма, и ее вершина - сияющий кристалл звездолета - оказывается в ажурной сетке. Рывок - и волшебный камень в сетке уносится вниз, в мерцающие багровым и малиновым светом недра океана, будто проглоченный акулой моллюск... Чужие формы, чужие чувства, чужой смысл... Переход с уровня на уровень - сотрясение мозга? Инфраррибл... Тьма! Глубокая, бездонная, безграничная тьма. И глубокая, бархатная, бесконечная, торжественная тишина! И вдруг укол света - тонкий, как игла, белый лучик уколол глаз и исчез, оставив тонюсенький эфемерный звук - не то свист, не то звон. Снова Великая Тьма - и пустота - завладела миром, растворила в себе, превратила в Ничто, в сон пустоты... Мгновенный свист - новый лучик света метнулся из края в край тьмы, пронзив по пути голову единственного Видящего, родил ответную лавину более слабых лучей, прянувших во все стороны. Волна удовлетворения обежала голову, тело, объяла пустоту, Вселенную и умерла за пределами чувств и знаний... Тьма, тишина, пустота, покой... Миддлрибл... Та же темнота, постепенно светлеющая до темно-серого фона, из которой выкристаллизовалась настоящая глубокая тьма, но тьма геометрически совершенная: черные многогранные громады, плоскости, цепи решеток и узлов... Фон из серого вспышкой голубеет и остывает, но черные фигуры так и остаются черными, холодными, мрачными и недоступными. Возникшее чувство сожаления и тоски бьет по обнаженной душе неожиданно сильно, так что пейзаж скрывается за змеистым маревом тумана, как бы отдаляется... Тихая мелодия, играющая все время в голове, успокаивает; она то слышится, то пропадает из поля внимания. Еще одна вспышка, требующая усилий и напряжения мысли, - изумрудно-зеленая. И черные фигуры оживают, начинают двигаться, совмещаться, прорастать друг в друга, издавая стуки, трески, звоны, шипение... Однако и это движение скоро замирает. Возникший геометрический хаос на нежном зеленом фоне остается загадочным, полным смысла, но понять в нем ничего нельзя. Острая досада взрывается холодным грязевым вулканом, заливает пейзаж потоками мутной воды с пенными барашками, порождает в душе мучительный протест... неудовольствие... сожаление... тихое сожаление... Еще попытка: свет оранжево-алый, словно светится расплавленный металл. Он влился в черные фигуры, зажег огонь внутри, и те превратились в прозрачные кристаллы, живые и осмысленно двигающиеся, растущие, полные целенаправленного действия. Еще миг, и пейзаж меняется - это поверхность планеты, не Земли, скорее всего Маата, а геометрический кипящий хаос превращается в какую-то сложнейшую, эстетически совершенную, полную мощи и красоты конструкцию. В Машину всех машин! Несколько мгновений она демонстрировала свои возможности, плавно меняя очертания, спектр которых был чуть ли не бесконечен. Менялись и чувства наблюдателя - от восхищения до страха. Впечатления долго не остывали... Интеррибл... Земля. Не плоскость - планета, твердь, миллиарды тонн массы, горы, реки, озера, моря, океаны, воздушная оболочка. Тихий щелчок - твердь исчезает, остается видимым лишь воздушный слой, и в нем начинают прорастать паутинки света, соединяясь в одну сложную красивую сеть... Коммуникации, возникает где-то в голове знакомое слово, и еще два: сеть коммуникаций... Построение закончено. На кончике одной из нитей зажигается и начинает пульсировать огонек, по всей сети бегут волны свечения, стягиваясь к огоньку. Пульсация - и на мгновение рождается земной пейзаж: лес, луг, река, голубое небо, но на лугу - не коровы, а застывшие черные фигуры на золотых гнездах, "черные люди"! Еще пульсация, и пейзаж вспыхивает новый: море, пляж, ослепительно белые легкие постройки, кружение машин, парусников, виндсерферов, виндглайдеров, досок с моторами и без, парение птиц и пилотов-сизров. И ни одной улыбки, смеха, веселого шума, кроме шороха прибоя, потому что и здесь вместо людей - черные с золотым глыбы маатан... Пейзаж свертывается, как плакат, в трубку и погружается в нечто, напоминающее жерло вулкана. Точно такой же "вулкан" с другой стороны вдруг взрывается огнем и дымом, и из него начинает выползать иной пейзаж, неземной, совершенно незнакомый, дикий, руинованный, мрачный. Это лес, похожий на развалины города, лес из одних толстых и тонких, пересекающихся друг с другом стен... лес, растущий на берегу янтарно-желтого океана... Последние слова, не требующие расшифровки: вууд... - и вслед, как вздох: волл... Вудволл... стенолес. Короткий грохот, вспышка боли в ушах, тихое шипение, щелчок включения, отдельные мысли: странно, где это я?.. что за белиберда!.. знакомая боль... кажется, это просто смена фаз... я слышал его мысли!.. А потом хлынувший поток чувств и мыслей освободил "я", потерявшееся в глубинах чужого сознания, и Шаламов осознал себя человеком. Он сидел в кокон-кресле, запеленутый, как пилот перед прыжком курьерского когга. Не сразу вспомнилось, что он и в самом деле находится в рубке спасательной машины, мчащейся куда-то по его же приказу, который он отдал еще на Земле, в Хатанге, после того как увел подготовленный к рейсу когг. Вместе с памятью вернулась способность соображать и ощущать, причем мир ощущений Шаламова был на порядок сложнее чувственной сферы человека. И хотя аппаратура когга тоже имела множество датчиков и чувствительных элементов, способных фиксировать параметры среды на больших расстояниях, все же Шаламов и без нее определил, где он находится в данный момент: когг шел над Луной, впритирку к скалам, и направлялся к транспортному узлу Геограда, метро которого могло оперировать грузами любой массы и размеров. Кроме того, Шаламов отметил, что за ним в полусотне километров идет скоростной "пакмак" с проблесковым маяком погранслужбы. Ничего удивительного, подумал Шаламов мимолетно, я "отсутствовал" около часа, и за это время они меня вычислили. Непонятно только, почему медлят, не идут на перехват. Хотят понаблюдать издали? Это мне нравится, смотрите на здоровье, ребята, только не лезьте с объятиями... Когг увеличил скорость, преодолел последние десятки миль до Геограда и нырнул в одно из его причальных окон, выходя на ребристый диск метро. И в этот момент шедший следом "пакмак", разделившись на пять аппаратов, с ходу выстрелил по машине Шаламова пятью лазерными трассами. Применялись мощные "хардсаны" с широким диапазоном излучаемой энергии, и когг Даниила лопнул, как гнилой орех, катапультируя "ядро" - кабину с седоком. Приземлился он рядом с зеркально-прозрачным полем оранжерей, неподалеку от наклонного диска метро: купол Геограда был невидим, и казалось, будто на Луне есть воздух, хотя небо нависало черное, звездное, бездонное и бессолнечное; край земляного диска заливал этот ландшафт призрачным голубоватым светом. Геоград - город лабораторий и оранжерей, жители его живут в основном по циркадному - суточному - ритму, и в момент появления спасателя город спал: шел третий час "ночи", по тротуарам гуляли ночные искусственные ветры да изредка появлялись автоматы, живущие своей жизнью. Кроме них, никто не видел странного сражения, внезапно развернувшегося у метро в слабом лунном притяжении (земное тяготение включалось только в жилых кварталах). Десант с патрульного (как думал Шаламов) "пакмака" выброшен был тотчас же, как только кабина со спасателем внутри приземлилась на полосу ежевичного кустарника - десять человек в ЗСК, мохнатые, белые, издали похожие на ловких и стройных белых медведей. На крик Шаламова: "В чем дело?!" - они не ответили, и одно это уже должно было его насторожить, но жил он по другим законам и нормам, и поведение напавших не показалось ему необычным. Он так и не понял, что им было нужно. Сначала десантники попытались поймать его сеткой-ловушкой из кремнийорганических нитей, не уступающих по прочности титаниту, однако две из них Шаламов разорвал, из остальных ускользнул, снова попытавшись добиться объяснений: - Что вам надо? Я никому не причинил зла! Ответом был залп парализаторов, двух - типа "Дерк", трех - типа "Морфей". Иглы впились Шаламову в спину и в голову, но кожу проколоть не смогли, только разъярили спасателя, начавшего терять самообладание. Он настиг двух "мохнатых" и, несмотря на то что скафандры были снабжены экзоскелетонами - усилителями мышечных усилий, уложил десантников с двух ударов. Если бы не скафандры, люди были бы убиты. Тогда группа применила другое оружие - психотехнику внушения, основу которой составляли гипноиндукторы "василиск" и "Медуза Горгона". Настроенные на широкий спектр пси-излучения, они должны были во что бы то ни стало усыпить противника. Шаламов и уснул, то есть уснуло его человеческое "я", зато проснулся "черный человек", почти не реагирующий на внешний пси-приказ. Оторопевшие десантники, не имевшие никакого отношения к погранслужбе, с ужасом увидели, как Шаламов за считанные секунды превратился в жуткого двухметрового монстра с головой-бугром, бесформенными руками и ногами. Спасатель стал похож на обуглившийся кусок скалы! Кожа его заиграла кристаллической сыпью, узкие глаза загорелись пронзительной желтизной, мускулы на уродливых ногах изменили форму, как бы перетекли из одной кристаллической формы в другую, и Шаламов шагнул к метро, наградив нападавших тяжелым пси-разрядом, превратившим их в безвольные куклы. Тем, кто видел, как он бежал, долго потом мерещились кошмары. Бег Даниила напоминал очередь трассирующими пулями, разве что "пули" - проявления тела спасателя, были несветящимися; глаз успевал ловить лишь смазанные "взблески" его фигуры на расстоянии трех-четырех метров друг от друга. Войти в метро Шаламову уже никто не помешал, а когда на помощь первым десантникам подбежали четверо с летавшего вверху каста управления, в помещении метро никого не оказалось. Шаламов ушел... В комнате было темно, но собеседники хорошо знали друг друга и в освещении не нуждались, хотя второй из них - гость - втайне посмеивался над любовью хозяина к темноте и конспирации. - Итак, он все-таки ушел, - неприятным голосом сказал хозяин. - Ушел, несмотря на подготовку группы и техническое оснащение. Надеюсь, следов вы не оставили? Там сейчас, наверное, сидит все кримподразделение Бояновой и кризисники погранслужбы. - Надеюсь, что нет, уходить приходилось спешно, безопасность появилась слишком оперативно, но если бы ты видел, как он бежал! - Далеко не уйдет, ищите. А как только найдете, снова применим тот же прием. Поймать или хотя бы остановить его не удастся, как я считаю, но поддержать раздражение можно, пусть думает, что на хвосте у него висят пограничники или безопасники. Он не просто псинеур, он псинеур-экзосенс, и когда-нибудь его злоба выплеснется наружу... это нам только на руку. - А вам не страшно, советник? Для него наша психотехника внушения - что слону дробинка! Остановить его можно разве что мощным лазером или "универсалом", да и то я не уверен. - Пусть об этом беспокоятся тревожные службы, когда-нибудь им придется заниматься иносумасшедшим... когда мы доведем его до безумия. Теперь о Железовском. Нет сомнений, он работает на безопасность и для нас представляет реальную угрозу. Аристарх талантливый математик и еще более талантливый эфаналитик, стоит ему взяться за нас... - Один математик ничего не сделает, будь он даже семи пядей во лбу, как говорят на его родине. К тому же в любой момент мы можем его убрать, он - не Шаламов. - Не переоценивайте свои силы, Сенешаль. Железовский интрасенс и может за себя постоять. Мы уже однажды пробовали его обломать - не вышло. - Моя команда не участвовала в этом, а дилетантов я не держу, вы знаете. Если разрешены все приемы... - Не все, еще рано, припугните его, если сможете, но не больше. Намекните, что мы знаем о его деятельности на ОБ, и предупредите, чтобы не очень старался. - Это все? - Все. - Хозяин дал понять, что аудиенция закончена, и гость молча встал. Ландсберг все-таки сумел напроситься в гости, и теперь Бояновой приходилось прятать настроение, в котором преобладали недовольство и неуютное чувство несвободы. Отвечала Власта на доводы председателя СЭКОНа резче, чем обычно, хотя и старалась одергивать себя. Ландсберг почему-то стал внушать ей отрицательные чувства, и Боянова наконец задумалась над этим обстоятельством: интуиция пыталась что-то подсказать ей, но язык ее был пока непонятен. Карина была дома, готовилась с инком к уроку по математике, пришлось знакомить ее с гостем и предупреждать, чтобы не мешала беседе. Последнее было нелишне, потому что Карина росла очень общительным ребенком и находила друзей везде. Врагов у нее не было вовсе, потому что, в отличие от матери, характер девочка имела на удивление мягкий, легкий и уступчивый. - Ни в мать, ни в отца, а в проезжего молодца, - шутила по этому поводу сама Власта. Домашний киб принес кофе с молоком и без, и Ландсберг сказал, продолжая начатый спор: - В конце концов люди не виноваты, что эволюция закрепила в нашем поведении стремление подтвердить свое положение в иерархии. - Это называется - ранговый голод, - кивнула Боянова. - Я ничуть не возражаю, утверждайте себя на здоровье, но не на уровне жестокости. Природа бережлива, и потому большинство внутривидовых конфликтов разрешается без кровопролития, но у людей почему-то не срабатывает порог запрета, и в результате наверху ранговой лестницы остаются не самые сильные, не самые умные, но обязательно самые жестокие! Особенно это касается молодежной среды. - Не согласен, организация молодежного слоя - зеркальное отражение взрослой. С момента рождения и до смерти человек карабкается вверх, доказывая свое превосходство, и я не вижу в этом ничего особенного. - Я тоже. Даже в наше время, когда есть возможность всех одеть, обуть, накормить, удовлетворить почти все материальные потребности, когда создана действенная система полового воспитания и решена проблема семьи, ранговая компонента счастья остается. Более того, она становится более значимой и желанной, без ранг-инстинкта хомо сапиенс просто немыслим, иначе застой эволюции, стегспансия, гибель ветви. Но, к сожалению, наши социальные институты не увидели резкого повышения уровня рангового голода и не выработали рекомендаций, как проводить профилактику жестоких методов достижения личных вершин. Вот и появляются все чаще "эскадроны жизни", "клубы острых ощущений"... "хирурги", наконец. - Вздор! - бросил Ландсберг, но тут же поправился с улыбкой. - Извините, погорячился. Но "хирурги" - это нонсенс, миф, глупая выходка гонцов с испорченной фантазией. Не все, о чем кричат отроки определенного возраста, нужно принимать на веру. - Может быть, однако нападения на интрасенсов множатся. "Хирургов" это рук дело или "врачей" иного плана, не знаю, но работать с ними необходимо. Служба безопасности - на три четверти профилактическая организация, и проблема "хирургов" - наша проблема, вместе с инспекцией социоэтики, конечно. Я вас убедила? - Нет, - упрямо качнул головой председатель СЭКОНа. - Я считаю, что вы распыляете силы, лезете не в свое дело, отвлекаетесь от главных проблем. "Сфера Сабатини", генератор холода, Шаламов, Мальгин - вот ваши проблемы! И это действительно "события уровня 1", как вы их называете. В общем, на Совете я буду против вашей концепции, не обессудьте. Кстати, говорят, что Шаламов гуляет по Земле и становится все опасней и опасней. Не пора ли вашей службе заняться им вплотную? Боянова не успела ответить - прощебетал входной сигнал. Ландсберг прищурился. - Кажется, еще гость? - Я никого не жду, - ответила удивленная Власта, в то время как ее дочь открывала дверь. В гостиную вошел веселый Джума Хан, нахмурился, увидев Ландсберга. - Извините, я не вовремя? - Вовремя, вовремя, - сказал, вставая, председатель СЭКОНа. - Мне уже пора, Власта, я и так преступно отнимаю ваше время. Доспорим на Совете. Всего доброго. - Вышел. - Садитесь, коль вошли. - Боянова задумчиво смотрела вслед Ландсбергу, тряхнула головой, отгоняя какую-то злую мысль. - Надеюсь, ваши новости не более огорчительны, чем те, которые я выслушиваю за день в личине комиссара. Джума, осматриваясь, сел в кресло, и киб принес ему небольшой поднос с тостами и чашкой дымящегося кофе розового цвета. - Итак, где вы были, гриф? Безопасник отхлебнул кофе, поднял палец, отмечая качество напитка (похвала была хозяйке приятна), и нараспев продекламировал: Я утопал в гармонии вселенной И отражал вселенную в себе [Ф. Глинка.]. Заметив мелькнувшее в глазах женщины изумление, Джума рассмеялся. - И как ни странно, это правда. Уходя, мы не позаботились об экипировке, и о путешествии я могу только рассказывать, но это долгий процесс. Если позволите, я надиктую рассказ на браслет и запись передам в отдел завтра утром. А для того чтобы проиллюстрировать, как далеко меня заносило, я приведу пару примеров и дарю вам сувенир. Джума достал из кармана небольшую зеленую еловую шишку - так показалось Бояновой, подал ей. В глубине каждой чешуйки горел желтый огонек, она была теплой и бархатисто-нежной на ощупь. Полежав на ладони несколько мгновений, она вдруг раскрыла чешуйки, так что Боянова вздрогнула, едва не выронив "шишку", и из-под каждой чешуйки стали вылетать эфемерные светящиеся шарики, словно пузырьки воздуха в воде. К потолку протянулась струйка невесомых световых пушинок. - Игрушка совершенно безвредна, - сказал Джума, понизив голос. - Можете быть совершенно уверены. И не только безвредна, но и способствует расслаблению. Подставьте ладонь. Боянова накрыла "шишку" ладонью, светящиеся пузырьки стали ударяться в ладонь и лопаться. В руке женщины возникло ощущение, будто о ладонь нежно трется мордочкой пушистая кошка. Власта как зачарованная держала бы ладонь долго, если бы не иронический блеск в глазах Джумы. Она отдернула руку, нахмурилась, сказала сдержанно: - Спасибо за подарок. Однако физикам я все-таки покажу. Джума слегка развел руками, мол, дело ваше. - Путешествовал я недолго, но успел посетить столько экзотических уголков нашего метагалактического домена, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Как, например, описать Белый лес? Но абсолютно белый - с серебристым блеском, ажурный, феерически красивый... - Безопасник вдруг полузакрыл глаза веками и продекламировал в своей манере, нараспев: Леса эти странны. Кора их, как иней. А листья - снежинок нежней. Их ветви склонились над влагою синей Невиданных, новых морей [Н. Морозов.]. - О, да вы поэт, - заметила Боянова с ответной иронией. - Да не я, - махнул рукой Джума. - Жил когда-то поэт, строки которого я прочитал в детстве и случайно запомнил. Но лучше не скажешь. Или, например, был я на таком объекте. Представьте себе планету размером с нашу старушку Луну, состоящую из необычных ракушек. Эдакий космический коралл с перламутровым отливом. Но "ракушки", из которых он состоит... растут! И, достигнув определенных размеров, отрываются от "кораллового дома" и уходят в космос, исчезают. То ли это живые существа, то ли кто-то выращивает таким способом космические корабли, не знаю, однако своими глазами наблюдал за стартом выросших "ракушек". Еще примеры? - Не надо, лучше... - Боянова не договорила, в дверь позвонили. Через полминуты в гостиную вошел невозмутимый Игнат Ромашин.. - Вот и наш эксперт, - без удивления сказал Джума. - Живой и невредимый. Не хватает только Мальгина. - Я начинаю бояться его возвращения, - улыбнулась Боянова, предлагая новому гостю кресло. - Где он, если не секрет? - Не знаю, - в один голос ответили мужчины. Глава 10 Особытиях на Луне, связанных с фигурантом розыска Шаламовым, Столбову стало известно через час после этих событий: прямых свидетелей не оказалось, а информация со спутников, обозревающих лунную поверхность, поступила в отдел лишь после обработки массива инком. Реакция Бояновой на сообщение была соответствующей, и Столбов даже не счел нужным оправдываться. Розыск запоздал дважды: при определении траектории украденного Шаламовым аппарата и к моменту схватки "сына сумерек" с неизвестными лицами, выдававшими себя за пограничников. - И где он теперь? - спросила Боянова, пережив вспышку гнева. - Куда направился? Где его ждать? Кто на него напал? Столбов молчал. Он мог бы сослаться на погранслужбу, помешавшую идентифицировать угнанный когг в Приземелье, но не сделал этого, зная, что отношения между руководителями двух служб и без того натянуты. - Есть предположение, что Шаламов на Меркурии, - прервал молчание Столбов. - На плато Моря Жары видели странный объект с глазами... - "Тысячеглазый"! - быстро проговорила Боянова. - Орилоунский автомат, сопровождавший Шаламова. Ищите его на Меркурии, я позвоню пограничникам - помогут. До связи. - Еще одно маленькое сообщение, - заторопился инспектор. - Мы нашли квартиру, где он остановился, уйдя из дома. Если он там появится, мы узнаем тотчас же. Боянова, прищурясь, оглядела сосредоточенное волевое лицо Столбова, улыбнулась краем губ. - Извините, если я говорила с вами излишне резко. - Поделом, - кивнул Столбов, сохраняя деловой вид. - Нормальный человек должен переживать несравнимо больше отрицательных эмоций, чем положительных, чтобы удовольствие не обесценивалось. До связи. Объемное изображение инспектора исчезло - он был на Луне, а Боянова работала в кабинете. Несколько минут она ни о чем не думала, вспоминала поведение Столбова, его жесты, то, как он сначала думает, а потом говорит, и не говорит вовсе, если не имеет смысла говорить. Улыбнулась. Ах, Димитр, Димитр, где ты был семь лет назад? Зазвонил секретарь: - Зам-один - изменения в плане? - Нет, - очнулась Власта, - только личное поручение. Включи консорт-линию. Через две секунды виом консорт-канала открыл "окно" в квартиру Борда. Толстяк завтракал и с бутербродом в руке выглядел хоббитом в норе. - Приятного аппетита, - пожелала Боянова, сдерживая усмешку. - Рене, проверьте связи Ландсберга, но очень тихо, шепотом. Борда проглотил кусок бутерброда, но ответить не успел, комиссар уже выключила связь, что вряд ли увеличило аппетит заместителя. - Обжора, - улыбнулась Боянова, зная, что это единственная слабость Борда, и вывела поток оперативных сообщений на стол. Три из них заставили ее задуматься. При транспортировке к Солнцу вырезанного со льдом на Земле генератора холода случилось "событие уровня 2" - по классификации безопасников: драккар, пилотируемый инком, внезапно повернул к Меркурию, перестал слушаться команд и с ходу врезался в "сферу Сабатини", растворившись в ней без следа. Столкновение породило мощный всплеск излучений и частиц от нейтрино до "голых" кварковых пар, и среди исследователей "сферы" поднялась тихая паника, но вспышка излучений закончилась, и "сфера" успокоилась, если можно было назвать покоем ее дыхание и обычные эффекты. Второе сообщение пришло из секретариата ВКС: в Совет от Ассоциации общественных объединений поступила официальная жалоба о том, что служба безопасности использует в своей работе со свободными неформалами антиконституционные недемократические методы - слежку, запугивание, навешивание ярлыков, насилие и тому подобное. Обвинение не соответствовало истине, но Боянову успокоить эта мысль не могла, она знала, как трудно отмыть доброе имя тому, кто честен, благороден и принципиален. Третье сообщение было о похищении психотехники из медицинских учреждений трех десятков городов по всему земному шару. Поймать похитителей не удалось, компьютерное прикрытие они обеспечили себе отличное. - А это еще зачем? - спросила Боянова Умника. - Разве медицинская психотехника не может быть заказана прямо на заводах-изготовителях? - Применение суггесторов и аппаратуры гипнотерапии контролируется комиссией по борьбе с наркосредствами, - ответил инк отдела. - Кстати, вся эта аппаратура легко превращается в оружие, доработка незначительна. Видимо, те силы, которые стремятся к дестабилизации общества, хорошо знают об усилении охраны на складах оружия, а также имеют доступ к служебной информации. Предлагаю ввести режим "шлюз" по всем системам обработки информации отдела и погранслужбы. Боянова покачала головой. В режиме "шлюз" все запросы на получение информации из банков данных погранслужбы и службы безопасности должны были проходить внутреннее рецензирование: определялась важность запроса, емкость, оперативность и соответствие рангу того, кто запрашивал. Главное, что абонент при этом не мог остаться анонимным, имя его становилось известным контролю. - Вряд ли комиссия по этике разрешит нам применить "шлюз", - проговорила Боянова. - Причины есть, но нет доказательств. А идея неплохая. Умник от комментариев отказался. - Информацию по секторам и бюро, - вызвала Боянова киб-секретаря. - Связь через "спрут". - Только один короткий личный вызов, - торопливо ввернул секретарь. - Звонил некто Макар Мальгин и просил сообщить, где его сын. - Это отец Клима, - пробормотала комиссар, почувствовав, как неровно забилось сердце. - Если бы я сама знала, где его сын... Железовский и Забава Боянова медленно шли по набережной, думая каждый о своем. Математик был рассеян и далек от всего того, что волновало спутницу. Она с грустью признала в душе, что была права, называя Аристарха большим избалованным ребенком, к тому же упрямым. Если он вбил себе что-то в голову, то справиться с этим может только время. А бороться с его "я хочу" Забава уже устала. Он почувствовал перемену в ее настроении, хотя причин не знал, да и не хотел доискиваться. Он давно уже все решил, и просьбу Забавы о встрече расценил как напрасную трату времени, однако на рандеву явился секунда в секунду. Разговор бы