а столкновением, были весьма разочарованы, зато они первыми обнаружили еще один объект, наблюдавший за Арджуной: странное полупрозрачное облако, похожее на кусок мыльной пены с мигающими точками внутри каждого "мыльного пузырька". Объект был далеко от пограничного куттера и шел с очень большой скоростью, буквально за несколько секунд исчезнув из глаз, поэтому разглядеть его получше не удалось, но Шевчук не сомневался, что в Системе обнаружен знакомый орилоунский "глазастый" - автомат, сопровождавший Шаламова. Боянова не возражала, доверяя интуиции Шевчука. У нее тоже появилось предчувствие лавины событий, связанных с "черными людьми" или по крайней мере с их "техникой". Виды Меркурия комиссара безопасности не прельщали, и, налюбовавшись в течение двух часов на дышащий прозрачный вулкан "сферы Сабатини", а также на окраину дикого лавового плато Моря Жары, вспаханного "сферой", где царили два цвета: серый, со всеми его мыслимыми оттенками от серебра до вечерней полутьмы, и желтый, - она вернулась на Землю. Проигнорировав настойчивый вызов СЭКОНа, Боянова уединилась с заместителем и не отвечала на запросы, пока не проанализировала деятельность отдела по всем векторам отдачи. Вывод был неутешительным: существовали каналы утечки самой конфиденциальной информации из бюро, занимавшегося проблемой неформальных движений молодежи и делом Шаламова. Системы охраны тайны утверждали, что все идет нормально, доступ к информации имеют только работники отдела, имеющие статус официала, однако сбои в работе оперативных инков говорили об обратном. - Кто-то запустил в сеть хитрую "вирусную" программу, - сказал Борда, помяв полное лицо. - С еще более хитрым выходом на периферию. Нужен мастер-программист высшего класса, который залез бы внутрь Умника и в режиме "один на один" выяснил параметры "вируса". В управлении таких нет. - Есть один человек на примете, - сказала Боянова, закидывая руки за голову так, что тонкая ткань костюма рельефно обтянула высокую грудь. Заметила взгляд заместителя, но не смутилась. - Аристарх Железовский? - Если бы ты знал, Рене, как он мне нужен. Борда усмехнулся, не отводя взгляда от груди. - Красивая вы женщина, Власта... мне б мои двадцать лет! Неужели не нравится никто из нашего племени? Нет достойных? - А вы хотите сосватать кого-нибудь? - улыбнулась и Боянова. - Почему бы и нет? Я знаю многих сильных мужчин, не уступающих вам по уму и независимости. - Этого мало, Рене. Мне подошел бы только тот мужчина, который смог бы ради меня наступить на горло собственной песне, а не демонстрировать свою силу и независимость. И еще мне хочется, чтобы он был способен совершать маленькие глупости. Борда покачал головой. - У нас разные оценки мужских качеств. Мне, например, кажется, что сильный не должен быть глупым ни при каких обстоятельствах. Делать глупости - удел слабых. - Мы говорим о разных вещах, Рене. Вы просто не разбираетесь, какие глупости делаются от слабости, а какие от силы. И на этом закончим дискуссию о моем идеале. - А я только набрался наглости, чтобы спросить: кто отец вашего ребенка? Комиссар отвернулась и не отвечала долго, минут пять. По лицу ее проплыли вереницей тени чувств: гнев, досада, горечь, презрение, печаль... и завершило гамму выражение деловитой сосредоточенности. - Милослав Торопов, - сказала наконец Боянова, все еще не глядя на зама. - Отец ребенка командор погранслужбы Торопов. Еще есть вопросы? - Уже нет, - пробормотал Борда и, не удержавшись, добавил: - Не в этом ли причина возникшей напряженности между службами? Глаза Бояновой сверкнули. - Нет! Причины конфликта в разнице подхода к деятельности погранслужбы, и вы это знаете. - Ответ прозвучал слишком резко, и Власта перевела дыхание, сдерживаясь. - Вы свое мнение высказали? - Комиссар сделала ударение на слове "свое". - В общем-то... нет. - Виноватое выражение не сразу сошло с лица заместителя. - Кто-то в мужском разговоре затронул эту тему... - Кто именно? - Но Власта... - Кто?! - Кажется, Ландсберг, но я не уверен... - Довольно, поговорим об этом позже, после того, как я кое-что выясню. Давайте еще раз пройдемся по делу "Сын сумерек". Добряк Борда покорно наклонил голову, хотя и не видел смысла повторять уже известные факты. Новостей от сыщиков Столбова и оперативно-розыскной обоймы Хмелевского не поступало, и вопрос: где Купава, Шаламов и Мальгин со товарищи - оставался открытым. Глава 5 В один из моментов перехода от многодиапазонного мышления "черного человека" к нормальному человеческому он заметил, что за ним снова следует богоид. За время скитаний по вселенным Шаламов не только полностью овладел запасами маатанских знаний, хранящимися в тайниках собственного мозга, но и сделал тысячи новых открытий, поразительных и необычайных, однако тайна миллионоглазого богоида осталась неразгаданной. Что или кто это такой - не знали ни орилоуны, ни "черные люди", которые создали собственный миф об этом загадочном объекте. Для маатан богоид был кем-то вроде воскресшего Христа для людей. Он появился во Вселенной вместе с Вершителями задолго до рождения Орилоуха и Маата - не только как цивилизаций, но и вообще как физических объектов, принимал активное участие в деятельности Вершителей, наблюдал за созданием "черных людей", потом исчез и снова появился в их поле зрения уже миллионы лет спустя, когда процесс эволюции этого домена Метавселенной привел к распаду "струнной" структуры мира, а также к исчезновению реликтовых "серых дыр" - выходов в иные домены-вселенные. Богоидом Даниил назвал миллионоглазого за практическую неуязвимость и граничащую с чудом способность находить его в самых разных уголках Вселенной. Причин такой привязанности Даниил не знал, да и не пытался выяснить, но облако с глазами - в этом облике в основном и "обитал" богоид - могло выдать Шаламова, от него надо было избавиться во что бы то ни стало, и Даниил прибегнул к испытанному методу: нанес богоиду бешеный пси-удар, в котором смешались гнев, ярость и ненависть. Облако богоида побледнело, покрылось сеточкой "трещин", пропало. Шаламов расслабился, вспоминая, где он и что делает, направился к метро, оставив позади испуганных прохожих, которых зацепила слепая волна пси-излучения. Двое из них потеряли сознание, но Даниил не думал о последствиях своих действий, он давно привык идти к цели кратчайшим путем. Из метро он вышел уже в здании УАСС. Кокон свернутого "эскалатора" находился где-то здесь, в здании, Даниил чувствовал пульсацию его сжатого поля: словно где-то в мозгу бестелесная бабочка складывала и раскладывала крылышки. Зайдя в сверкающий фарфором и хрусталем туалет, Шаламов изменил лицо, вырастил вместо прежнего кокоса белый костюм официала безопасности с ромбом члена Совета, привычно сосредоточился, прокачивая сквозь мозг и нервную систему все излучения и поля в здании. "Бабочка" в мозгу из прозрачно-слюдяной превратилась в радужную, чаще замахала крылышками, ответила на мысленный зов тонким звоном узнавания, после чего вычислить координаты местонахождения кокона не составляло труда. Однако над планом изъятия кокона "эскалатора" пришлось поразмыслить, потому что находился он не в лаборатории у экспертов, как надеялся Шаламов, а в сейфе спецхрана, доступ к которому был разрешен лишь группе работников отдела безопасности, обладающей квалитетом ответственности, то есть имеющей полномочия, подтвержденные Советом безопасности или СЭКОНом. Если бы Шаламов рассуждал как человек, он удивился бы такому обстоятельству и насторожился: загадочные предметы никогда не прятались безопасниками от людских глаз, а передавались для изучения экспертам отдела. Но если у нормального человека основной конфликт - его двойственная природа - всегда решался в пользу положительных качеств души, то у Шаламова распад личности привел к тому, что из двух крайностей: агрессивной импульсивности и жажды порядка, разрушительного инстинкта и стремления к гармонии - он, почти не колеблясь, выбирал первые. Спустившись на административный горизонт, Даниил зашел в бюро общей информации, выяснил имена руководителей службы безопасности и как они выглядят. После этого он снова уединился в туалете и трансформировался в Калину Лютого. Кроме того, он вырастил два динго-динамических голографических фантома - с лицами Алексея Шевчука и Рене Борда, не особенно озаботившись их телосложением. В голове начинал просыпаться "черный человек", приходилось удерживать сознание и не терять нити действия. В двенадцатом часу дня в сектор особого режима службы безопасности, где хранились раритеты - документы специального учета и вещественные доказательства, по которым велось следствие, вошли трое: заместители комиссара Борда и Шевчук и начальник оперативного бюро космосектора Лютый. Охрану сектора осуществлял инк Добрыня, в распоряжении которого находились системы контроля и допуска, обслуживания, ремонта технологических линий и хранилищ, а также бригады киберов самого разного назначения. Участия человека для выдачи документации обычно не требовалось, инк справлялся со своими обязанностями практически без сбоев, предъявляя необходимое буквально за секунды. Когда в помещение "склада", как его называли в управлении, вошла вышеупомянутая троица, Добрыня, как и любой киб-интеллект его класса, будь он на этом месте, ничуть не удивился и, возникнув перед гостями в человеческом обличье, вежливо осведомился о причине визита "высокопоставленных особ" (вопрос был задан не без юмора). Ответил "Лютый": - Выдай нам "предмет 141", срочно. Шаламов уже успел мысленно войти в память компьютера и определить код выдачи и номер, под которым кокон "эскалатора" был отправлен на "склад". Но он не учел, что Добрыня имел указание тех, кто помещал кокон на хранение, о дополнительной проверке любого лица, вплоть до комиссара и даже директора управления. Лицо фантома приняло озабоченное выражение: за доли секунды он связался с инком отдела безопасности Умником и выяснил, что ни Лютый, ни тем более Шевчук и Борда не имели отношения к найденному розыскниками следственного бюро загадочному объекту и требовать его изъятия из "склада" не могли: не было причин. - Минуту, - сказал Добрыня. - Назовите код выдачи и подтвердите полномочия: данный предмет находится в зоне особого внимания службы Б. Шаламов понял, что допустил промах. Усилием воли он увеличил чувствительность своего органа приема пси-излучения, процедил сквозь сети сознания всю оперативную память инка и нашел причину, из-за которой инк потребовал подтверждения полномочий. Всплеск пси-поля был короток, но мощен: Добрыне "позвонила" комиссар отдела Боянова и приказала доставить предмет под номером 141 в лабораторию. Однако за мгновение до этого Умник сделал запрос Бояновой, получил короткое "нет" и включил тревогу. Добрыня, пребывавший в некотором затруднении, уже готов был включить транспортную линию для доставки требуемого предмета, когда сработал императив "Вор". Шаламов не стал ждать развязки событий и, как быстро ни действовали киб-системы, с территории "склада" убрался своевременно. Обойма подстраховки - "живые" люди - прибыла на "склад" спустя две минуты после его исчезновения и работала несколько часов, пытаясь выяснить, кто же на самом деле хотел вынести "объект 141", но оживить Добрыню не удалось: память его оказалась стертой, будто инк попал под мощный электрический разряд, пробивший его многоконтурную защиту... Неудача не то чтобы обескуражила Шаламова, но заставила задуматься. Он, конечно, мог бы добиться своего и забрать кокон из управления, уничтожив "склад" и оглушив людей из отряда охраны, но сработал какой-то человеческий "предохранитель", останавливающий нормального человека перед свершением аморального поступка, а тем более преступления. В глубинах психики все еще сохранились уголки нравственности, свойственные людям и не перерожденные памятью "черного человека", но день ото дня они сжимались, уменьшались, таяли, и вместе с ними таяли нравственные оценки собственного поведения Шаламова и возможности адекватного ответа на внешние раздражители. Он вернулся в квартиру, которую снял под последним влиянием своего "я", и два часа "отдыхал", то есть находился в глубоком трансе, пока мыслил и действовал "черный человек". Очнулся Даниил в незнакомом месте, огляделся и через несколько мгновений понял, что "черный" привел его в институт травматической нейрохирургии мозга, где работал Клим Мальгин. Благодаря встроенной в стены аппаратуре эмоционального съема, пси-настройки и видеопласта посетители центрального холла института видели и чувствовали то, что хотелось и что их успокаивало, поэтому для каждого холл выглядел по-своему; Шаламов оказался в дежурном зале СПАСкурьерской службы, интерьер которой всегда отвечал его внутренним представлениям о порядке и дисциплине. Усмехнувшись попытке местной автоматики внушить ему бодрость, Шаламов обошел прозрачную центральную колонну холла - единственную деталь интерьера, которая не менялась в зависимости от внушаемых картинок, и вызвал дежурного. Внутри колонны проявился вежливый мужчина средних лет со строгим лицом, одетый в голубой костюм-динго институтского инка по имени Гиппократ. Шаламов не стал тратить время на звуковой разговор, а сразу проник в память машины и выяснил, где находится лаборатория нейропроблем, которой заведовал Мальгин. Через несколько минут, мысленным усилием открыв замок двери, Даниил вошел в кабинет нейрохирурга, своего бывшего друга, единственного из всех друзей, кто видел в нем только пациента, несчастного человека, судьбой которого распорядился случай. К удивлению Шаламова, киб-секретарь кабинета не содержал никаких сведений относительно своего господина, в его памяти не осталось ничего, что касалось личной жизни Мальгина, связей, планов или заметок, только данные по медицине катастроф и бланк сообщения об операциях, проведенных сотрудниками лаборатории. Единственное, что удалось выяснить, так это отсутствие хирурга на рабочем месте в связи с его просьбой об отпуске. Где в данный момент находится Мальгин, киб не знал, как, впрочем, и Гиппократ. "С Купавой, конечно!" - мелькнула мысль, вызвавшая мгновенную вспышку ревности и бешенства, в результате которой киб-секретарь превратился в мертвый поликристаллический слиток, выдающий на выходе бессмысленный набор цифр и букв. И в этот момент в кабинет заглянул высокий, модно одетый молодой человек с вопросительно поднятыми бровями. Это был Заремба, уходивший с дежурства и толкнувший дверь ради любопытства. Несколько секунд они смотрели друг на друга, потом молодой нейрохирург прошептал, меняясь в лице: - Господи, Даниил?! Шаламов с трудом удержался от пси-выпада, почувствовав странный, внезапный, леденящий душу страх, хотя потом не смог отыскать видимых его причин. - Где Мальгин? - Чомор... - пробормотал Заремба, отгоняя пальцем нечистую силу. - Леший... Это ты, Даниил, или я сплю? - Где Мальгин? - повторил вопрос Шаламов. Заремба хлопнул себя по бедрам, засмеялся; судя по всему, беглого спасателя он совершенно не боялся. - Надо же, как повезло! Сенсация! Шаламов, человек-химера, сам возвращается в институт, и я первым узнаю об этом! - Барбос! - беззлобно усмехнулся Шаламов, успокаиваясь. - Где Клим, почему его нет ни на работе, ни дома? - Он в бегах уже несколько дней! Отпросился у начальника в отпуск, утверждает, что ушел из института навсегда, но я ему не верю: потянет память - вернется. А ты какими путями здесь? Требуется помощь? Шаламов едва успел подавить желание проникнуть в мозг Зарембы, выяснить все, что тот знает, и стереть воспоминания о встрече. - Помощь не требуется. - А Клим зациклился на твоей... - Заремба запнулся, - болезни и жаждет отыскать тебя, чтобы предложить операцию. Он даже смоделировал ее, рассчитал чуть ли не полтысячи параметров... Кстати, он тоже стал... в некотором роде... в общем... - Молодой хирург пошевелил пальцами. - Ну, примерно таким же, как и ты. Экзосенсом, короче. Я оперировал его, помогал переводить информацию маатан из глубин подсознания в сферу сознания, и теперь он, по-моему, хомо супер. - Заремба остановился у стола, засунув руки в карманы, покачался с пяток на носки. - Ну, сверхчеловек не сверхчеловек, тем не менее Клим смог сделать то, что на его месте не сделал бы никто другой. Ты слышал об этом? Он вытащил из глубокого транса твою жену... - Ивану показалось, что его ударили. Дальнейшее он помнил смутно. Показалось, что на голову рухнул потолок, потом кто-то копался в мозгу - неприятное, холодно-скользкое впечатление, - перебирал мысли, образы, воспоминания, и, наконец, еще одна встряска организма запомнилась, как второй звонкий удар ладонью по уху. В голове потом долго плыл колокольный звон, отзываясь загоравшимися искрами боли под черепной коробкой. Очнулся Иван в кабинете Мальгина один, Шаламова уже не было, только запах сохранился - запах "лунной пыли", чужой этому месту. "Черный человек" безошибочно вывел Шаламова из института и передал собственному "я", ущербному, инфантильному, то и дело спотыкавшемуся на эмоциях, но еще не полностью распавшемуся, в Смоленске, у дома Мальгина. Делать здесь было нечего, но у Шаламова возник соблазн еще раз пройтись по памяти мальгинского "домового", чтобы окончательно удостовериться в непричастности хирурга к исчезновению Купавы. В квартиру он проник легко, тщательно обшарил все комнаты в надежде отыскать хоть какой-нибудь предмет из туалета Купавы, не нашел, вскрыл "домового", но память компа оказалась стертой. Раздраженный неудачей, Даниил сжег кристаллический мозг "домового" окончательно и бесповоротно, превратив его в камень, и удалился. Однако даже в таком состоянии он почти сразу же обнаружил за собой слежку. Для этой цели кто-то использовал исследовательских "пчел" - комплекс типа "Рой-100" - с микрооптикой и десятком датчиков, а также с двигателем, позволявшим "пчелам" перемещаться с приличной скоростью до трехсот километров в час. Разбираться, кто следит и с какой целью, Шаламову было недосуг, и он сделал маневр, в результате которого "пчелы" помчались за его видеодвойником, севшим в такси. Выспаться Бояновой не дали. Сначала позвонил Столбов, предпочитавший докладывать о работе сам, а не через дежурных инков. Он сообщил, что "сын сумерек" вынырнул, причем трижды: первый раз в управлении, попытался проникнуть на "склад", где хранилась взятая из его квартиры "магическая сфера", второй раз в Институте травматологической нейрохирургии мозга, откуда ему удалось незаметно скрыться, и третий раз в квартире Клима Мальгина, находившейся под особым контролем. - И что же? - спросила сонная Власта, отметив машинально, что проспала всего четыре часа. - Разрушена инконика "склада", уничтожены компы в кабинете Мальгина и у него дома, работник института Иван Заремба получил слабый пси-шок. Сон Власты сняло как рукой. - Причины? - Что? А, вот вы о чем, - догадался инспектор, делая вид, что ничего необычного в его раннем видеовизите нет. Внешних причин в общем-то и нет. Во всяком случае, для любого из нас, но не для Шаламова. Видимо, он чересчур резко реагирует даже на "малые возмущения среды" - слова, жесты, какие-то сведения, которые затрагивают его лично. Таков вывод наших пси-аналитиков. Но не это пока главное. Во-первых, он почуял слежку и попытался уйти, использовав динго-двойника. Во-вторых, за ним идет еще кто-то, кроме нас. - Не поняла! - За ним ведут наблюдение неизвестные нам силы, - терпеливо повторил Столбов. - Причем с применением тонкой молектронной и мощной оптической техники, установленной на спутниках. Чтобы не спугнуть этих "наблюдателей", мы вынуждены работать сверхосторожно, поэтому результатов нет. Шаламов же продолжает, как мы считаем, искать свою жену. Найти ее нам пока тоже не удалось, - упредил инспектор вопрос комиссара. - Найдите! - с нажимом проговорила Боянова. - Она - не иголка. Шаламов становится делинквентом [Делинквент - субъект, чье отклоняющееся поведение в крайних своих проявлениях представляет уголовно наказуемые действия.] и может решиться на все. Перейдите от простой "дхияны" [Дхияна (санскрит) - созерцание; здесь: императив для службы наблюдения за опасными объектами.] к двойной. Столбов наклонил голову, и связь прекратилась. Боянова проверила, как спит дочь, легла, несколько минут размышляла над услышанным, задремала было, но звонок видео заставил ее включить "домового" снова. Беспокоил Умник, которому полученная по сети "спрута" информация показалась настораживающей: ученые из Института пограничных физических проблем, которые занимались изучением "сферы Сабатини" на Меркурии, сделали вывод, согласно которому "сфера" неустойчива и в любой момент может выплеснуть в Систему океан энергии, уничтожив по пути ближайшую к Солнцу планету. Но и после этого сообщения у Власты оставалась надежда доспать норму, требуемую организму - по рекомендации сестры, которая спала не меньше шести часов в сутки, несмотря на свои экстрасенсорные способности. Однако третий звонок в течение утреннего получаса эту надежду разрушил. На сей раз звонила Карой Чокой, бывший нейрохимик Евромеда, а теперь ксенолога "Эдип-2". - Извините, если разбудила, но у меня странные предчувствия. Знаете, есть такая пословица: спящий под непрерывный шум просыпается от тишины. Так и я: все мои друзья вдруг замолчали, не звонят, и я подумала... где он?! - Кто? - улыбнулась Боянова, изучая уверенное, гордое лицо красивой женщины. Она знала о взаимоотношениях Джумы Хана, Чокой и Мальгина и была уверена, что Карой спрашивает о бывшем муже. Однако ошиблась. - Мальгин, - произнесла ранняя видеогостья. Боянова мимолетно подумала, что ее проницательность, к сожалению, имеет пределы. Во всяком случае, в те моменты, когда дело касается логики женщин. - Вероятнее всего Мальгин, как и его друзья - Ромашин, Железовский... Хан, путешествует сейчас по сети орилоунского метро. Есть подозрения, что они отыскали в него вход. Выражение лица Карой не изменилось, но в глазах промелькнули недоверие и озабоченность. - И Джума... с ними? - С ними. - Понимаю... извините, вы меня обескуражили... То есть вы не знаете, где они? На Маате не появлялись, мы бы заметили. На Орилоухе? - Тоже нет. Ищем. Особой тревоги нет, все четверо профессиональные рисконавты и умеют постоять за себя. - Понятно. - Карой медлила, собираясь что-то спросить, но так и не решилась. - Всего доброго. Изображение превратилось в веер света, втянулось в глазок виома. Комиссар полежала, размышляя над не решенной никем загадкой под названием "женская любовь", и встала. Четвертый звонок за утро застал ее на кухне, когда она, успев сделать зарядку в стиле у-шу и принять душ, готовила завтрак. На этот раз видеовизитером оказался невозмутимый, с "блеском мудрости во взоре"... Аристарх Железовский! - Вы?! - только и спросила Боянова, изменившись в лице. - Бью челом, - прогрохотал математик, отмахиваясь от кого-то. - Что тут у вас творится? Где я вышел? Ребята какие-то нервные, возбужденные... из-за чего сыр-бор загорелся? - Так вы на "складе"? - догадалась Власта. - Вышли из этого черного шарика - "магической сферы"? - Это кокон "эскалатора", выводящего пассажира в зал трансфера, распределителя орилоунского метро. Да отстаньте вы от меня! - последние слова Аристарх произнес в сторону. - Дайте старшего на связь, - потребовала комиссар, сожалея, что предстанет перед глазами подчиненного в домашнем виде. Изображение в виоме сменилось, на Боянову глянул командир обоймы охраны гриф Меринг, красный от злости; за глаза его прозвали "мерином", и прозвище свое он иногда оправдывал. - Извините, Власта, мы тут хотели... - Все в порядке, Джордж, отпустите его. - Да пусть идет хоть в... болото! - буркнул Меринг. - Кто бы возражал. Но он хочет забрать с собой "объект 141". - Да? Я поговорю с ним. Потом снимите блокировку "склада", отмените тревогу и выпустите его. - Принял. - Командир охраны повернулся к Железовскому, на лице которого не дрогнул ни один мускул. - И Джума... с ними? - Зачем вам... э-э... кокон? - спросила Боянова. - Включите консорт-линию. Комиссар поняла, что Железовский не хочет, чтобы разговор был подслушан. Скомандовала "домовому" включить консорт-канал. Через две секунды скачок цвета - по лицу Железовского пробежала голубая волна - показал включение спецрежима связи. - Кокон принадлежит Мальгину... - Кокон принадлежит Шаламову, Мальгин просто забрал его из квартиры Даниила. Кстати, Дан уже приходил за ним. Его не ждали так рано и... отсюда и весь сыр-бор, как вы изволили выразиться. Зачем вам кокон? - Так Шаламов на Земле? - Риторический вопрос. - Но я-то не знал. Он фрустирован, вы знаете? И случись что-нибудь, что ему не понравится, может стать... носорогом в посудной лавке. - Догадываемся, потому и упрятали кокон там, где Шаламов не сможет его достать. - Напрасно. - Железовский сдвинул брови. - Зачем его нервировать зря? Он спокойно перейдет границы допустимой обороны, а обвинят в этом вас. - За то, что мы хотим помочь ему? - А если хотите помочь, отдайте кокон мне. Во-первых, я при встрече с Шаламовым ничем не рискую, нанести мне вред он вряд ли сможет, да нам и договориться легче: мы с ним одного поля ягоды. Во-вторых, через этот кокон в любой момент может выйти Мальгин или кто-нибудь еще. - Разве вы были не с ними?! - Странным образом мы разошлись, хотя собирались идти вместе. Мне еще не вполне понятен механизм действия "эскалатора", здесь командуют законы иной физики, нежели наша, и объяснить что-либо нематематическим языком я не смогу. Во всяком случае, я не знаю, почему нас разбросало по сети метро. Может быть, орилоунская автоматика реагирует на желания каждого и выводит в нужное место поодиночке. Видимо, желания наши не совпадали... ибо человек есть цель в себе... - Добавьте еще - и для себя. - Боянова закусила губу, сдерживаясь. - Вы вернулись первым. Почему? И где вы были? - Отвечу, но позже, в приватной беседе, сейчас же очень спешу. Так вы прикажите своим нукерам выпустить меня с коконом, не хотелось бы делать это силой. - В тоне молодого математика проскользнула нотка превосходства, наверное, он чувствовал себя всесильным. Комплекс превосходства свойствен обычно детям и еще никого не доводил до добра, подумала Боянова. Дай Бог, чтобы ты быстрей вырос, интрасенс. Что же в тебе нашла Забава, чего не вижу я? Связь прервалась. В гостиную вошла сонная Карина, протирая глаза кулачком. - С кем ты так долго беседовала, ма? Я думала - с Железным Человеком. Ну и голосище! Власта усмехнулась. Железный Человек был добрым персонажем знаменитого фант-сериала, покорителем племен разумных динозавров и жутких монстров из антивселенной и чем-то походил на Аристарха Железовского, хотя, по мнению Власты, в характере последнего было много лишнего. - Выспалась, жаворонок? - Ма, а что такое Апокалипсис? - Апокалипсис? - удивилась Боянова, прижимая дочку к себе. - Где ты раскопала это слово? - Вчера звонил какой-то дядя и сказал, что тебя ждет личный Апокалипсис. Это твой друг? Он добрый? Несколько мгновений Власта смотрела на дочь потемневшими глазами, потом стремительно подошла к "домовому". - Кто звонил? Когда? Я имею в виду человека, произнесшего "личный Апокалипсис". - Абонент не идентифицирован, - проскрипел "домовой". Глава 6 Свет был прозрачный, невесомый, лунный и лился со всех сторон, растворяя в себе голову, руки, все тело. Перед глазами сформировалась плоскость, похожая на мыльное зеркало, и на этой плоскости проступила вязь каких-то знаков и символов. Железовский мысленно вошел в зеркало, которое обернулось вокруг него пленкой, отграничив растворяющий свет, черные знаки и символы с зеркала проникли в кожу, поплыли к сердцу по руслам вен, окунулись в сердце и, подхваченные потоком артериальной крови, вонзились в мозг, вспыхнули сотнями зеленых искр, будто взорвалась ракета фейерверка... Аристарх осознал себя сидящим в кресле, тряхнул головой, окончательно приходя в себя. Сеанс включения в общее поле парасвязи, соединяющее всех интрасенсов, закончился. Теперь математик мог в любой момент воспользоваться интеллектуальным потенциалом товарищей или попросить помощи, зная, что она придет вовремя. Правда, случалось это редко, интрасенсы в силу развитого индивидуализма прибегали к "общей волне" с неохотой. И все же бывали моменты, когда требовалось привлечь внимание всей "экстра-популяции", особенно если дело касалось безопасности существования или принятия какого-то важного решения. Железовский принял тадасану - позу горы, способствующую концентрации покоя, и в течение нескольких минут дышал по особой системе, добиваясь предельной ясности сознания. Этот прием входил в комплекс психофизической тренировки, направленной на изменение психики за счет предельно высоких степеней концентрации внимания, и Аристарх пользовался им каждый день. Он с гордостью в душе произносил, что сам создал себя - от мускульного каркаса до интеллектуального наполнения, и был прав; интрасенсорные способности развились в нем во многом благодаря целеустремленности, терпению и колоссальной сосредоточенности на решении поставленных задач. В иерархии характеров Железовский был лидером, если не вдохновителем, то лидером-исполнителем и, обладая огромной работоспособностью, считал, что не должен отвлекаться ни на какие уводящие в сторону желания, в том числе и чувства. Именно поэтому он "задавил" в себе интерес к Забаве Бояновой, не дав разгореться костру любви в самом начале, возведя в ранг закона свою знаменитую формулу "трех эс": самоанализ, самоконтроль, самосовершенствование. О том, что он теряет при этом, Аристарх со свойственным ему максимализмом не думал. Со своими друзьями он шутил, что в его роду не было Тура - славянского бога сладострастия, зато был Световид - бог солнца и войны... Кто-то позвал его. Железовский поймал импульс: слепящий просверк снега под алмазным лучом солнца - и ответил порывом ветра с запахом ландыша, что означало: "все нормально". Звала Забава. Привычно погасив встречный порыв души (в голове потом долго звенела печальная нота), Аристарх закончил туалет и принялся колдовать с аппаратурой, встроенной в стены квартиры. У него был установлен большой инк типа "эксперт" по имени Дервиш, с которым он мог заниматься математическими расчетами почти любой степени сложности. Кроме того, инк исполнял обязанности "домового", что для него было несложно. Включив диалог, Железовский с неприятным удивлением узнал, что в памяти компа кто-то жестоко покопался: Дервиш был буквально выпотрошен, утратив способности к анализу и вообще к связному разговору. Пришлось заняться лечением, и прошло достаточно много времени, прежде чем инк заговорил и сообщил приметы того, кто работал с ним в отсутствие хозяина. Хмыкнув, Аристарх посидел в гостиной, потягивая тоник, поздравил себя с тем, что догадался поставить блокер-контроль на глубокой памяти инка, не позволивший агрессору стереть память компа полностью, и снова надвинул эмкан на лоб. Хотелось записать все, чему он стал свидетелем во время своего путешествия в систему орилоунского метро, вернее вылазки, потому что математик, по сути, не был нигде! Кроме трансфера, разумеется, куда раздельно вывел всю четверку шаламовский "эскалатор". Железовский невольно глянул на нишу шкафа в стене, за стеклом которой подмигивал свернутый в нечто черное кокон "эскалатора". Входили в кокон (как в столб нагретого воздуха) по очереди, и точно так же по очереди выходили в зале трансфера. Тогда они еще не знали, что каждый видит этот зал по-своему. Железовскому он явился в виде многогранника, каждая грань которого представляла собой икону в серебряном или золотом окладе. "Бред сивой кобылы!" - подумалось ему. Откуда здесь иконы?! И тотчас же помещение превратилось в перламутровую чашу, окруженную тающими в оранжево-желтом мареве сложными конструкциями - так прореагировала техника зала на фантазию математика, подсознательно пытавшегося представить чужую техническую организацию этого места. Из всех четверых первым разобрался в чудесах орилоунского трансфера - по сути, распределителя линий метро - Мальгин, который видел колебания остальных (он был единственным, кто видел всех сразу) и ушел не останавливаясь. Железовский же решил задержаться в зале, где всласть наигрался новой для него игрушкой, загоняв местную интеллектронику до "седьмого пота", и смог-таки определить принципы работы трансфера, сложнейшей пространственной машины, действующей на основе еще не известных земной науке законов физики, создающей так называемую Булгаковскую метрику - удивительное многообразие взаимодействий пространств с разным количеством измерений. Для проверки выводов Железовский сделал два челночных выхода из трансфера: сначала в центр Галактики, где был выращен один из орилоунов, затем "за тридевять земель", то есть куда-то в такую область метагалактического домена, откуда ячеистая структура Метагалактики была видна с потрясающей четкостью. Потом, обнаружив, что времени прошло гораздо больше, чем он думал, Аристарх решил вернуться и вышел из "эскалатора" на "складе" управления, откуда и позвонил комиссару, чтобы уладить начавшийся конфликт... Проголодавшись, Железовский вспомнил о своих обязанностях математика ИВК, испытал укол совести, но со звонком начальству решил повременить: хотелось закончить расчеты, которые он начал по заданию Бояновой, поработать над задачей многократного дублирования личности. Хотелось также встретить Шаламова и сообщить Мальгину, что бывший спасатель - на Земле. Хотелось многого, однако Аристарх еще не умел раздваиваться, как Майкл Лондон, и делать сразу несколько дел, приходилось выбирать. Зато грех было жаловаться на неинтересную жизнь. Звонок личного видео, код которого знали только очень близкие друзья, застал математика в позе отдыхающего. Звонил Заремба. - А вот перед вами фигура "Зевающий Геракл"! - провозгласил нейрохирург вместо приветствия, словно обращаясь к невидимой аудитории. - Как видите, скульптор приложил немало усилий, чтобы выделить рельеф фигуры, особенно в области тазобедренного сустава... - Шалопай, - добродушно прервал Ивана Железовский. - Ты не меняешься. Что случилось? Ты какой-то встрепанный. - Неужели заметно? Понимаешь, тут у нас побывал Шаламов, по-моему, искал встречи с Климом, а поскольку того не оказалось, побеседовал со мной... врезав напоследок по кумполу. Нет-нет, не физически, - поспешил добавить Заремба, видя, что глаза друга становятся круглыми, - суггестивно, взглядом. Хотя нокаут натуральный. Слава Богу, "сын сумерек" был в благодушном настроении и не стремился отправить меня в объятия Морфея надолго, я пролежал всего три с половиной часа и почти все запомнил. - "Сын сумерек"? - Так Шаламова назвали безопасники, мне об этом на ухо шепнул один приятель-безопасник. - А с чего он вспылил? - помедлив, спросил Железовский. - Ни с того ни с сего нанес пси-удар... Заремба пожал плечами. Этот жест, как и руки в карманах, был его "фирменным" и мог выражать что угодно. - По-моему, я неосторожно брякнул какую-то фразу о Купаве, не помню, что именно, но в связи с Мальгиным. Вот Даниил и взбеленился. Ну а ты где был? - В глазах молодого нейрохирурга загорелся жадный интерес. - Говорят, вы нашли-таки вход в орилоунское метро. Расскажи, а? - Позже. А кто говорит? Заремба уныло вздохнул. - И ты стал, как Клим. Тот в последнее время дважды обещал рассказать о своих похождениях и не нашел времени. А еще человек-да. - Расскажет, раз обещал, - успокоил друга Железовский.- Я, честно говоря, и не был почти нигде, изучал трансфер, нечто вроде переключателя каналов метро. Потенции у этой машины колоссальные! Мне показалось, что ее "струнная" сеть уходит и во времени, в прошлое и будущее. - Давай проверим! - загорелся Заремба. Железовский засмеялся - словно в огромной пустой бочке гулко загрохотали, перекатываясь, камни. - Надо бы, да у меня пока обязательства. Закончу работу - посмотрим. Кстати, этот приятель твой не говорил, где они засекли Шаламова? Не в квартире Клима? - Чего не знаю, того не знаю. Помню, что Даниил зачем-то вдребодан разнес гостиную шефа, потом пошел к себе и там устроил шабаш... но подробностей не ведаю. Железовский кивнул, заторопился. - Ты по делу? Извини, мне пора уходить. - Да в общем-то хотел узнать, как дела, и вообще... А где Клим? Разве он с тобой не вернулся? Уходили-то вместе. - Он далеко. - Математик подумал. - Изучает ветвление Метавселенной. Пока, Иван, позвони вечером или заходи, чаю попьем. Выключив виом, Аристарх быстро закончил анализ задачи, перевел данные расчета в глубокую память Дервиша, за барьер блокировки, написал для себя: "Снижение уровня неопределенности" - и помчался в душ. Он купался три, а то и четыре раза в день. Вытираясь насухо, услышал звонок, мысленно попросил Дервиша дать картинку, но виом не сработал - абонент с той стороны не включил обратку. - Слушаю, - сказал Железовский, выжидательно глядя в глазок виола. Что нужно хотя бы накинуть халат, он не подумал. Звуковой канал видео донес чье-то сдавленное восклицание, и виом погас, так никого и не показав. Пожав плечами в манере Зарембы, Железовский оделся и с удовольствием отшагал два километра до метро по липовой аллее: жил он в экополисе Пушкино, недалеко от всемирно известного Болдинского хутора, где когда-то обитал великий поэт. Все время, пока шел, не покидало ощущение, будто ему в шею дышит невидимый и неосязаемый, но тем не менее опасный хищник. Из метро вышел в Брянске и до красивого, выстроенного в стиле "виноградная гроздь" дома Шаламова шел пешком, оглядываясь на прогуливающихся по бульварам-аллеям древнего города его жителей и гостей. Ощущение "дышащего в шею зверя" сменилось ощущением тяжелого, липкого взгляда, хотя никто из отдыхающих особенно к математику не присматривался. Железовский редко тревожился по какому-либо поводу, однако в ощущения свои верил и не анализировать причин не мог. Судя по биоэху, квартира Шаламова была пуста. Открыть дверь удалось со второй попытки, автомат впустил гостя после мысленного приказа и угрозы "взломать ящик": запирали дверь безопасники и кодировать замок не стали. Подарки, принесенные Шаламовым, Железовский обнаружил по "запаху инородности": мозг отреагировал на колебания полей, звуков и запахов, которые обычный человек почувствовать не сумел бы и при концентрации их, в тысячи раз большей. Оглядев коллекцию, Аристарх покрутил головой, не ожидая такого улова, и осторожно разложил все найденные предметы по карманам. Он помнил предостережение Лондона, да и сам чувствовал, насколько они опасны. Шаламова, видимо, эта их характеристика не пугала, он не думал об опасности и преследовал какие-то свои цели, что в гораздо большей степени доказывало его деградацию и распад личных ценностных о