поступков. Впрочем, решать вам... Мальгин погладил невидимую под волосами скобу "защитника", плеснул в лицо воды и сделал глоток. Клевать перестало, пора было сматывать удочки. - Кли-им! - раздался из тумана близкий зов. - Клим, отзовись! - Слышу, - отозвался Мальгин. - Что случилось, па? Завтракать вроде еще рано. - Греби к берегу, к тебе гости. Сердце замерло, потом ухнуло вниз и забилось часто и сильно, пока Мальгин не успокоил его привычным усилием аутотренинга. Подумал: если Купава - придется просить отца увезти ее... Но это была не Купава. Глава 2 Ромашин уже достаточно хорошо ориентировался в сплетениях коридоров и транспортных линий Института внеземных культур и лабораторию фантом-моделирования нашел за несколько минут. Обстановка лаборатории была совсем простой: странный белоствольный лес заполнял ее всю, оставив свободным только небольшой пятачок посередине, над которым висела угрюмая, многоугольная бугристая глыба "черного человека", голого, без нижней металлической "кольчуги". Каждый ствол "дерева" на уровне чуть выше человеческого роста начинал ветвиться и под потолком превращался в густейшую паутинную шапку, сраставшуюся с другими такими же. Изредка в этой "паутине" высверкивали желтые и оранжевые огоньки, некоторые из них мигали. Ромашин равнодушно окинул взглядом "зимний заснеженный лес" - конечно, это был никакой не лес, а система эффекторов комплекса моделирования, снабженная тысячами датчиков системы измерения, - и прошел к свободному пространству в центре лаборатории. У стены за "кустами" конформных аппаратных стоек он увидел краешек пульта, почти скрытого широкими спинами работников лаборатории; мужчины были одеты в синие полукомби, женщины - в белые халаты. Еще трое мужчин стояли у неподвижного "черного человека" и спорили. Шум в лаборатории стоял изрядный. Игнат кашлянул. Мужчины оглянулись. Один из них, толстый, с короткой шеей и лысиной на полчерепа, шагнул навстречу: - Ромашин? Мне передали, что вы звонили утром. Коллеги, потише, пожалуйста... Извините, со временем у меня туго. - У меня тоже. - Прекрасно, пару минут можем поговорить. Идемте в совещальник. - Толстяк махнул рукой собеседникам. - Не меняйте условий, я сейчас вернусь. Он открыл незаметную дверь в стене справа и вошел первым. "Совещальник" оказался рабочим кабинетом заведующего лабораторией, оборудованным по последнему слову оргтехники и эргономики. Видеопласт кабинета показывал пейзаж Орилоуха: пляж, усыпанный крупными кристалликами соли, черная лента "реки" - реки на Орилоухе были асфальтовыми, - испещренная голубыми трещинами стена льда за рекой и несколько пушистых белых шаров, плавающих в воздухе. - Проходите, - махнул рукой хозяин. Короткая бородка а-ля "варяг" не могла скрыть два его подбородка и выглядела приклеенной, как деталь маски. - Я Герхард Маттер, ксеноэксперт, исполняю обязанности заведующего лабораторией, сам он находится в данный момент в Горловине "серой дыры". Итак, слушаю. Что вас интересует? Кстати, как вас звать? - Игнат, - подал руку Ромашин, сел, кивнул на видеопласт. - Давно занимаетесь Орилоухом? - Второй год. Бездна интересного! Можно работать по Орилоуху всю жизнь и все равно до конца не размотать этот клубок тайн и загадок. - Но сейчас вы, насколько я знаю, работаете с Маатом. - Маттер пожал круглыми плечами. - Не с Маатом, а с маатанином. Лаборатории дали задание проанализировать информацию, полученную разведчиками на Маате. Тоже, скажу я вам, масса непонятного и загадочного. - За этим я и пришел - услышать мнение компетентного человека о "черных людях". - А мнения еще нет, - всколыхнул в улыбке свои подбородки ксеноэксперт. - Я имею в виду - официально выверенного мнения группы. Анализ еще не закончен, а данные противоречивы. - Хорошо, поделитесь личным мнением, клянусь здоровьем не использовать его как базу умозаключений нашей фирмы. Глаза Маттера весело блеснули. - В таком случае, пожалуйста. Первое и главное: лично я считаю, что цивилизации маатан вопреки общепринятому мнению не существует. Впрочем, как и цивилизации Орилоуха. Ромашин, не справившись с изумлением, смотрел на собеседника. Тот засмеялся с удовольствием, тряся животом, мягкими плечами и руками, каждая из которых была размером с бедро нормального человека. - Что, озадачил? Думаете, соригинальничал для эффекта? Ничуть. Поясняю, в чем суть утверждения. Любой безопасник должен быть в известной мере социологом и знать, что культура - это приобретенная разумным существом способность ставить любые цели вообще. Так вот, похоже, что "черные люди" не имеют целей! Накопление энергии не есть цель разумного существа, а именно это и имеет место у маатан. Более того, внегенетическое и внесоматическое знание у рядового маатанина составляет всего лишь две десятых процента от всего запаса информации. Вдумайтесь в эту цифру - две десятых процента! Вам это о чем-нибудь говорит? Ромашин подумал. - Дайте собраться с мыслями... честно говоря, вы меня сразили! Вы хотите сказать, что почти весь объем информации маатане получают генетическим путем, при рождении? - Именно! Хотя термин "рождение" - не совсем правилен. А это значит, что их так называемая "цивилизация" - фикция! Они не развиваются, и то, что каждый из нас получает в процессе обучения за день, маатане получают за полтора года! О какой культуре может идти речь при таком методе познания мира? Складывается впечатление, что "черные люди" знают лишь себя и кое-что, очень мало, об окружающем мире. Хотят знать, но не пользуются информацией, вот в чем парадокс! - У вас есть факты, подтверждающие этот вывод? Маттер шлепнул громадной ладонью по столу. - Могу представить. Хотя точно такие же факты имеют и ребята на "Эдипе-2", которые со мной, естественно, не согласны, особенно теоретики-ксенопсихологи. Они видят только то, что желают видеть, и в основном живут по закону Майерса: если факты не подтверждают теорию, от них надо избавиться. Теперь улыбнулся Ромашин, а смеялся он редко. - Вы не жалуете коллег. - Только тех, кто делает вид, а не работу. Вы же знаете тезис: если кто-то морщит лоб, это еще не значит, что он думает. Но будем справедливы, среди них есть и талантливые ученые, блестящие аналитики и прогнозисты. - Вернемся к "черным человекам". Кто же они тогда, если у них отсутствует интеллект? Животные, наделенные сложным инстинктом, который мы принимаем за разум? Маттер почесал бороду. - Вопрос прост - ответ на него сложен. Интеллект-то у маатан есть, такой примерно, как у наших инков, но... он в них вложен, понимаете? Так же как у тех же наших инков. Эволюция разума вообще невозможна без развития органов действия, таких, скажем, как рука человека. "Эволюции мозгов", так сказать, "чистого ума" не существует, и маатане - тому пример: они не эволюционируют. Тело маатанина - поликристалл, в котором трехмерная пространственная периодичность строения нарушается в двух измерениях, то есть это кристаллы с так называемыми несоразмерно модулированными структурами, а их оболочка, "кожа", имеет "запрещенную" в кристаллографии симметрию - оси пятого порядка! В этом есть свой парадокс: подобные нарушения могут быть только у живых существ, и поэтому маатане - биологические объекты, но... - Маттер развел руками, - в остальном они - физические "растворы" нервной системы в кристаллической структуре, опять же подобно нашим киб-интеллектам. И еще меня настораживает обстоятельство, что маатане интенсивно аккумулируют энергию, почти не расходуя, создают внутри так называемые "зоны с максимально возможным дефицитом энтропии". - Почему это вас беспокоит? - Не беспокоит - настораживает. Я не знаю, зачем это им надо. Никто из наблюдателей и специалистов по контактам еще не видел, чтобы маатане использовали накопленную ими энергию в каких бы то ни было целях. Никто! И никто не наблюдал смерти "черного человека". А ведь это как-то противоестественно, а? Ромашин промолчал. Эксперт смотрел на него, выпятив толстые губы, словно решал: может ли продолжать и говорить дальше. Игнат оценил его скепсис. - Ваши сообщения многое меняют. Признаюсь, я ошеломлен, хотя считал, что знаю маатан достаточно хорошо. Вы можете поделиться своими соображениями с Климом Мальгиным? - Кто это? - Тот самый разведчик, который добыл информацию о маатанах непосредственно на Маате. Он нейрохирург, готовится к операции... - Кажется, я слышал эту историю. Шаламов? Такая, мне помнится, фамилия у того парня, что получил информацию маатанского компьютера. - Совершенно верно, Шаламов. Сейчас он... м-м... вышел из клиники, но вряд ли удастся обойтись без операции. Так что ваша информация будет весьма ценной для врачей, для Мальгина в особенности. Я пришлю его к вам, если не возражаете. - Ради Бога, о чем разговор, буду рад помочь. Ромашин встал, поколебался немного, но все же задал вопрос, ради которого он и пришел: - Скажите, Герхард... маатане могут стать... не врагами, но опасными для людей? - В каком смысле? - выпучил глаза Маттер. - В прямом. Могут ли их внутренние императивы - равнодушие и агрессивность - возобладать в их поведении? Превратить их в злобных, не знающих жалости и доброты существ? Эксперт покачал головой. - Тут я пас. Их внутренние мотивы для нас пока - черный ящик, ларец за семью печатями. Сами знаете пословицу: чужая душа - потемки, а тут речь идет о "душе" негуманоида... - Понятно. Спасибо за консультацию. Оставив озадаченного толстяка-эксперта в лаборатории, Ромашин лишь по дороге к метро вспомнил, что забыл спросить Маттера об Орилоухе: почему ученый приравнял маатан и орилоунов? Невооруженным глазом видно, что "черные люди" отличаются от неуловимых орилоунов, как журавль от крокодила. Что имел в виду эксперт? - Послушайте, Игнат, - сказал негромко Лондон, останавливаясь перед дверью в свою квартиру, дверь утратила твердость, свернулась валиком вверх, хозяин пропустил гостя в прихожую. - Мне кажется, ваше участие в деле Шаламова не ограничивается рамками теперешнего служебного положения. Как эксперт отдела вы можете только консультировать оперативников, но ни в коем случае не решать проблемы сами. Ромашин прошел в гостиную, огляделся, не пряча любопытства, как обычно. Майкл Лондон жил в стандартном этажно-ступенчатом модульном доме типа "гроздь винограда" с прихотливым расположением квартир-"виноградин"; квартира Лондона венчала "гроздь" на головокружительной высоте в триста метров и была открыта всем ветрам и горизонтам. Дом стоял на окраине Колорадо-Спрингс, в центре древнего экопарка, и с его "крыши" можно было целый день любоваться живописным пейзажем, включающим в себя реки, скальные ансамбли, величественные каньоны, прерии и дикие леса. Квартира нового начальника отдела безопасности состояла из четырех комнат, жил он с женой и дочерью, уже взрослой самостоятельной особой, хотя самому ему пошел всего тридцать восьмой год. Из "глубоких ниш" великолепных стереофотографий, которыми были увешаны стены гостиной, смотрели на гостя дикие звери: волки, медведь-гризли, барс, гиена, росомаха, тигры и львы. Причем все они стояли к фотографу анфас, а некоторые - рассерженные, с угрожающим оскалом - явно готовились к прыжку. Мастерство фотографа было очевидным: хищники казались живыми. Лондон принес по бокалу прозрачного, янтарного напитка, протянул один Ромашину, отпил глоток. - Нравится? - Отменно! - пробормотал Игнат, пригубив. - Кто фотограф? Хозяин сел в кресло, выдолбленное из целого пня секвойи, отпил напитка, ткнул себя пальцем в грудь. - Увлекаюсь с детства. - Инцидентов не было? Лондон задрал рукав рубашки, обнажив мускулистую руку с несколькими беловатыми зажившими шрамами. - Таких украшений у меня много. Но вы же знаете: охота пуще неволи. Так все-таки, Игнат, вы не ответили на вопрос. Почему вас так волнует судьба Шаламова? Ромашин, не отвечая, выцедил напиток, поднял брови. - Черт возьми, это же сбитень [Сбитень - древнерусский напиток из меда, мяты и хмеля.]! - Совершенно верно, сбитень, рецепт родителей жены. С удовольствием пьет вся семья. Итак? Ромашин покрутил в пальцах бокал и поднял на хозяина спокойные глаза: - Он опасен, Майкл. Проанализируйте весь объем информации, случаи с экипажем угнанного им спейсера, с Джумой Ханом, с Мальгиным, а главное, поговорите с ксенопсихологами, изучающими маатан. Шаламов - на половину "черный человек", психика его расщеплена, и этот процесс... Лондон поднял ладонь, Ромашин замолчал. - Я все это уже анализировал, Игнат, и не только я - крупнейшие эфаналитики отдела и погранслужбы, и наши мнения совпали: да, Шаламов может стать оборотнем, химерой, соединяющей в себе черты "черного человека" и землянина, но он не может стать нашим врагом - нет причин. Понимаете? Нет ни объективных, ни субъективных причин. Ведь даже настоящие "черные люди" не являются врагами людей. Ромашин покачал головой. - Вы не учитываете нюансы, Майкл. Конечно, Шаламов не враг нам, ни вообще, ни кому-нибудь конкретно, но... он не всегда способен контролировать свои поступки, как раньше, до катастрофы. Что бы ни утверждали врачи, психика его нарушена серьезно, восприятие им действительности не может быть адекватным, он уже в большей степени начинает мыслить категориями маатан, а много мы знаем о "черных" - что они считают для себя нормальным поведением? Может быть, для них смерть землянина - нормальное явление, исключительно полезное с точки зрения энтропийного равновесия. Именно поэтому Шаламов должен быть изолирован, хотя бы на время изучения его возможностей и попыток лечения. Лондон улыбнулся, и Ромашин, как Мальгин когда-то, оценил эту улыбку, отражавшую вторую, скрытую во время официальных деловых разговоров и напряженной служебной деятельности натуру начальника отдела: мягкую, деликатную, великодушную и тактичную. Ромашин признался в душе, что по внутренним качествам в чем-то уступает этому человеку, не признающему за собой особых достоинств и не претендующему на исключительность. И вместе с тем мягкость Лондона хорошо сочеталась в нем с высокой требовательностью и упорством. Во всяком случае, убеждений своих он не менял и если уж решил что-то по-своему, то решил. - Хотите еще сбитня? Предпочитаю его остальным фирменным напиткам, хотя люблю и кока-колу, и солинт. Хмель и мяту собирала дочь в прошлом году, а делает напиток жена, она у меня русская, Катя. - А дочь как назвали? - Акулина. Жена настояла. - Лондон вздохнул. Ромашин засмеялся. - Вы предлагали другое имя? - Вообще-то я хотел сына, хотя уже знал, что будет дочь. Но поверите, все теплилась надежда, что медики ошибаются. Кстати, вы осведомлены, что предложил врач "Скорой" Джума Хан? Ромашин замялся на мгновение, а у Лондона собрались вокруг глаз веселые морщинки. - Да. - Результатов еще нет? - Просчитаны обе Америки, Южная и Северная, Австралия и Африка, остались Европа и Азия. Вряд ли орилоунский трансгресс отыщется на территории Европы, слишком уж хорошо она изучена, остается Азия. Ждем. Что вы еще хотели у меня спросить? Ромашин помолчал немного. Было воскресенье, выходной день. Лондон, конечно, удивился, когда Игнат попросил его встретиться, но виду не подал. Жена и дочь, очевидно, не обрадовались тому, что супруг и отец остается дома, но привыкли ко всему. Зря пришел сегодня, подумал Ромашин, мог бы потерпеть до понедельника, человек и так отдыхает редко... - Майкл, вы верите в интуицию? Лондон снова прищурился, изучающе глядя на гостя. - Верю. - Тогда установите наблюдение за женой Шаламова. У меня нехорошее предчувствие, что Даниил вот-вот появится на Земле. Хозяин посмотрел на окно сквозь бокал красного стекла, встал и принес еще напитка. Сказал стоя: - Игнат, вы на двадцать лет старше меня и намного опытней, я всегда уважал вас и прислушивался к вашему мнению, когда мы работали вместе - вы в службе Б, я в погранслужбе, - но не все то, что подходит вам, подходит мне. Извините. - Лондон с сожалением развел руками. - Я слеплен из другого теста и чту принципы, заложенные в меня с детства. К тому же вы сами, да и СЭКОН в первую голову, не дадите мне санкции на наблюдение. Нет причин. Игнат полузакрыл глаза. - Принцип у нас один: безопасность людей. - Да, вы правы, и все же... - Я понял. - Извините еще раз, обидеть вас я не хотел, просто так думаю. Но мы сделаем все, что следует сделать в создавшемся положении. Обещаю советоваться с вами по каждому... - Начальник отдела не договорил, с панели "домового" - домашнего координатора, декорированного под древнеафриканскую маску, кузнечиком прострекотал вызов. - Включай, - скомандовал Лондон автомату. Панель превратилась в окно виома, из которого выглянул дежурный североамериканского СПАС-центра: - Майкл, вам "две семерки" по треку [Трек - тревожный канал; "две семерки" - вызов по тревоге общей степени, когда счет идет на секунды.]. - Причина? - Разве ваши мудрецы сообщат? Но я понял, что речь идет о какой-то жутко необычной находке. Лондон оглянулся на Ромашина, тот встал. - Орилоун? - Похоже на то. Где именно, Джо? - Русский север, полуостров Таймыр. Больше ничего не знаю. - И на том спасибо. Идемте, Игнат. Кажется, интуиция вас не подвела. Да и моя меня тоже, иначе я не остался бы дома. Обменявшись понимающими полуулыбками, они вышли из квартиры и поднялись к причалу дежурных машин, где Лондона всегда ждал скоростной куттер. Глава 3 Сложена была Карой великолепно. В своем таитянском парео, загорелая до бронзового свечения, она казалась Мальгину Алкменой, дочерью царя Электриона, чья исключительная красота заставила даже Зевса обратить на нее внимание. Плавала она бесшумно и надолго уходила в глубины заводи, словно поддразнивая хирурга, пугая его своей смелостью. Мальгин лежал на берегу, покусывая травинку, и думал о том, что наряд женщин не должен быть вызывающим, намек на тайну всегда интереснее и привлекательнее; полное откровение всегда интимно и редко не возбуждает самого примитивного желания, но Карой и в парео не вызывала у Мальгина вожделения, лишь восхищение и невольное легкое волнение. Они позавтракали у костра вместе с отцом Клима, выпили по кружке вкусного чая, пахнущего дымком, малиной и чабрецом, потом Мальгин-старший отбыл на лодке вниз по течению, скрылся за излучиной реки. Карой предложила искупаться и позагорать, и Мальгин, в душе забавляясь непосредственностью женщины, своей растерянностью и ожиданием неизвестных, но приятных событий, первым полез в воду. Говорили они мало, ограничиваясь в основном междометиями и малозначащими замечаниями. Клим испытал мимолетное разочарование, когда вместо Купавы увидел на берегу Карой. Но теперь уже не жалел, что его одиночество - отец не в счет - получило пробоину. - Что вы на меня так смотрите? - спросила девушка, выходя на песчаную отмель и стряхивая с волос капли воды. Мальгин отвел взгляд от ее точеной загорелой груди с маленькими темными сосками и подвинулся на махровой простыне. Карой села. Потом легла навзничь, зажмурясь и подставляя лицо солнцу. - Господи, как хорошо! Мальгин тихо засмеялся. Карой открыла глаза. - Что вы смеетесь? - Просто так. Рад, что вы нашли меня... хотя час назад готов был убить на месте всякого, кто пожелал бы нарушить мой покой. - Я это заметила. И все-таки вы не ответили на вопрос. Когда я выходила на берег, вы смотрели на меня, как... - Бальзак. - Нет. - Македонский. - Я не то хотела сказать, а вы, кстати, Клим Мальгин, и им останетесь, хотя что-то от Македонского в вас, пожалуй, есть. - Карой оценивающим взглядом окинула поджарую фигуру хирурга. - Нет-нет, не напрягайте мышцы, я уже поняла, чем вы похожи - шрамами на груди. Мальгин снова засмеялся, с удовольствием. - Благодарю за столь лестное сравнение, но есть еще одна вещь, которая объединяет меня с великим Александром: упрямство. Знаете, о чем я подумал, глядя на вас? - Честно? - Вполне. Вы - копия Алкмены, жены Амфитриона, красота которой опьянила Зевса до такой степени, что он три дня и три ночи... - Не продолжайте. - Карой задумчиво разглядывала лицо Мальгина. - В результате их встречи родился Геракл, так? Я хорошо помню эти мифы, они интересны тем, что женщины в них равны мужчинам почти во всем. Поцелуйте меня... Мальгин, замерев, долгое мгновение смотрел в глаза Карой, постоянно меняющие цвет от желто-рыжего до черного, наклонился и поцеловал ее в полуоткрытые, пухлые, необычайного рисунка губы. Отодвинулся. - Еще, - прошептала она с закрытыми глазами. Клим вздохнул, покачал головой, сказал коротко: - Хан. - Что? - Карой изумленно распахнула глаза. - Джума узнает, - серьезно сказал он. - Вызовет на дуэль и убьет, я его знаю. Она не ответила, снова закрывая глаза и отворачиваясь. Несколько минут прошло в молчании. - Вы обиделись? - негромко сказал Мальгин, укладываясь рядом и тоже подставляя лицо солнцу, по сравнению с Карой он казался незагорелым. - Знаете, что мне в вас нравится? - проговорила женщина. - Не поверите. - Простота. - Не гадайте, у вас это плохо получается, к тому же вы очень непростой человек, Мальгин, хотя и очень открытый. Вы интересный собеседник, прекрасный специалист, хороший организатор, смелый и решительный человек, и прочее, и прочее, но меня тянет к вам просто как к мужчине. И я не могу этому противиться. И не хочу. Не верите? - Почему, верю, - сказал Мальгин, чувствуя легкий эйфорический звон в ушах, словно от избытка кислорода. - А как же Джума? Карой резко привстала, повернулась к хирургу, как разъяренная тигрица, на Клима глянули бездонные черные омуты. Он опасливо отодвинулся. - Извините, Карой, я не хотел... честное слово, больше не буду. - С Джумой у меня все иначе, хотя вряд ли я смогу объяснить как. Помните у Блока? "Принимаю тебя, неудача, и удача - тебе мой привет..." Джума - моя неудача, и не надо было напоминать мне о нем, я думала о вас... Мальгин не дал ей договорить, поцеловал еще раз и не отпускал, пока она не задохнулась. Пробормотал: - Есть такой закон: с пола упасть нельзя. Лично я нахожусь на полу, и падение мне не грозит. А вам? - Мне тоже. - В глазах Карой сквозь изумление, гнев, вопрос, растерянность и колебания пробился опасный блеск взаимопонимания. - Тогда следуйте за мной. - И Мальгин пополз по траве к шалашу, сделанному из лещины и осоки. Эйфорический звон в ушах усилился, перекрывая нудный шепот внутреннего "контролера", думать не хотелось ни о чем и ни о ком, кроме лесной феи, принявшей облик Карой и глядящей ему вслед с радостью и недоверием. Тогда он встал, вернулся и подхватил ее на руки... Карой улетела в полдень, вызвав по рации видеобраслета из ближайшего поселка загородный пинасс. - Презираешь? - сказала она с пленительной улыбкой, вглядываясь в лицо Мальгина, стоя вплотную к нему. - Нет. В противном случае пришлось бы презирать себя. Все непросто, и... не знаю, как назвать... вообще надо бы начать с анализа своих эмоций, но я и так себе верю... Пусть все идет как идет, не надо уточнений... Мне придется многое переосмыслить и кое-что решить... хотя я и рад этому. - Решай, Мальгин. Мне тоже надо многое переоценить, и прежде всего в себе. Может случиться, что в результате наших переоценок мы больше не встретимся... Но если я позову, ты... придешь? - Приду, - тяжело обронил Мальгин. Женщина засмеялась, легонько поцеловала его в подбородок и нырнула в хрустальное нутро пинасса-такси. Аппарат бесшумно взмыл в небо и, тотчас превратившись в золотую точку, пропал. Пойду спать, подумал Клим, почитаю немного - и спать... Он стоял несколько минут лицом к небу, ни о чем особом не жалея, собрался было достать книгу и в это время заметил, что в небе снова засияла звездочка. Пинасс возвращался?.. Однако это оказался другой аппарат, не Карой. Этот был оранжевый, класса "три крыла", и принадлежал спасательной службе. Из кабины на траву выбрался Джума Хан, подходя, помахал рукой. Мальгин почувствовал укол совести и неприятный холодок в груди: если бы Джума прилетел на минуту раньше, он застал бы Карой, хотя сам Клим и не был инициатором встречи. Что было бы, прилети врач десятью минутами раньше, говорить не приходилось. - Привет, путешественник, - скупо улыбнулся Джума (по-ромашински, подумал Мальгин). - Что-то выглядишь ты бледновато, не по погоде. Не любишь загорать? - Не успел да и гости отвлекают. Только что от меня улетела Карой. Джума поднял брови, в глазах его мелькнула хмурая отчужденность. - Карой? Это любопытно. Они некоторое время смотрели друг на друга, проверяя впечатление и реакцию, но Мальгин закрылся "наглухо", и прочитать, что творится в его душе, Джуме не удалось. - Не возражаешь, если я посижу с тобой полчаса? - Врач "Скорой" огляделся. - Благодать-то какая... Клим надул два матраса и улегся в тени клена - одного из редких лиственных деревьев среди сосен и елей. Джума расстегнул рубашку и пристроился рядом. - Как здоровье? - Нормально. Я здесь уже третьи сутки отдыхаю и не думал, что это так приятно после покорения пространств. В суете и обыденности бытия как-то мало задумываешься над философскими проблемами, смыслом жизни, над своим местом в системе отношений в межчеловеческом пространстве. А ведь жизнь - это лишь пауза между рождением и смертью, антракт между двумя сценами, как сказал бы Ваня Заремба, завзятый театрал. Каждый заполняет эту паузу сам, в меру таланта и способностей, не рассчитывая терять, рассчитывая только приобретать. По молодости лет я все считал, что мои потери зависят не от меня, а только от внешних обстоятельств, а теперь вдруг понял: я, и только я, виноват в том, что терял. Хотя, в отличие от поэта, с потерями не согласен. - Это хорошая формула, я, пожалуй, возьму ее на вооружение. Но ведь не всегда точно знаешь, что твои лучшие побуждения могут обернуться потерей. Например, будучи женатым человеком, я неожиданно вывел другую формулу: не целуйте спящих жен, они пугаются. Мальгин подумал. - Это наводит на размышления. - Вот именно. - Если жена пугается, она не уверена, кто ее поцеловал... Джума засмеялся. - Примерно так же рассуждал и я, и в результате - Карой ушла. Так что, как видишь, я далеко не идеал. А вообще всерьез вести такие разговоры трудно, тем более с умным собеседником. - Согласен. В каждом из нас сидит свой "черный человек", ждет своего часа, и бороться с ним порой просто нет сил. - Тебе ли плакаться, мастер? По-моему, до сих пор ты справлялся со своим "черным человеком" успешно. Это Шаламову труднее, а нам с тобой не пристало жаловаться при наличии мощных сдерживающих систем. Я не узнаю тебя, Клим. - Я сам себя не узнаю, - пробормотал Мальгин. Где-то в лесу послышался шум, словно кто-то на бегу застучал по стволам сосен. Такой звук Мальгин слышал впервые, на ум пришло слово из лексикона Бажова: голк... По лесу гулял звонкий, светлый, деревянный голк... - Дятел, - сказал Джума Хан, прислушиваясь. - Лупит по сухой сосне. Ты уже знаешь, что орилоунский трансгресс, о котором упоминал маатанин в разговоре с Шаламовым, в Антарктиде не найден? - Мне говорил Ромашин. Решено вести поиски и в Северном Ледовитом океане. Но и там его вряд ли найдут. - Сведения от самого Ромашина? - Конечно. А твои? - Из первых рук. Я уже не стажер отдела безопасности, а рядовой оперативник. - Поздравляю, если только выбор твой обоснован. Как и Оскар Уайльд, я тоже люблю мужчин с будущим... и женщин с прошлым. По лицу Джумы прошла тень. Он поколебался немного, потом все-таки спросил: - Клим, можешь не отвечать, если вопрос покажется чересчур личным, но все ж: чем объясняется визит к тебе Карой? - Скукой, - ответил Мальгин, наблюдая за гаммой чувств, отразившейся последовательно на лице собеседника: интерес, ожидание, недоверие, облегчение. - А насчет поисков орилоунской машины, - продолжал Мальгин, - я посоветовал бы искать ее иначе: дать задание большому инку СПАС-центра покопаться в ПОБах [ПОБы - проблемно-ориентированные банки данных.], содержащих всю подробную картографию Земли вплоть до дна океанов и морей, и проанализировать формы рельефа, близкие к геометрии орилоунских зданий, причем не только живых, но и мертвых, то есть скелетов, как на Страже Горловины. Джума неожиданно рассмеялся. Клим поднял брови, не понимая причины веселья. Бывший врач толкнул его в плечо: - Не обижайся, просто мы с тобой действительно схожи по складу ума. Эту идею я уже предложил Лондону. - Кому-кому? - Это новый начальник отдела вместо Ромашина, работал в погранслужбе, потом заведовал Североамериканским филиалом Б. Мужик толковый. Говорят, он прямой потомок Джека Лондона, и хотя я в прямую генеалогию не верю, он действительно похож на Джека, почти как две капли воды. Мальгин вспомнил слова Купавы и проговорил: - Передавай ему привет. Джек Лондон - один из самых любимых моих писателей, его циклы рассказов, как северный, так и южный, можно перечитывать всю жизнь. Я благодарен ему за то, что он был, а судьбе за то, что она позволила начать изучение литературы с его "Конца сказки" и "Прибоя Канака". Джума молча вскинул руку в прощальном жесте и полез в кабину. - Подожди, - вспомнил Мальгин. - Ты-то с какой целью нашел меня в этой глуши? Новоиспеченный безопасник придержал дверцу машины. - Во-первых, я соскучился; во-вторых, Ромашин просил передать, что твоей расчетливости предстоит экзамен в самом ближайшем будущем. - Поясни, не совсем уразумел. - У слона расчетливость шесть тысяч орфографических вариантов, но смысл всего один. При появлении Шаламова ты должен рассчитывать каждый свой жест, и это время не за горами. Он вернется на Землю, одиночество - не его удел, потому что он все-таки не совсем "черный человек". И еще учти, что он способен трансформировать внешность. Хан захлопнул дверцу пинасса, прошелестев обшивкой по кустам, и скрылся за верхушками деревьев. День померк. Джума улетел озадаченный, а может быть, и уязвленный - если понял значение визита Карой, неожиданного лишь для него; Мальгин-то его ждал, чего уж там греха таить, хотя ждал и другой встречи, которой он одновременно боялся, как удара в спину. Он боялся Купавы, потому что не мог гарантировать собственной твердости и дружески ровного к ней отношения; он боялся ее, потому что давно простил, но не простил самому себе; он боялся, потому что любил ее до сих пор, хотя и казалось ему иногда, что это чувство слабеет, размывается, как рисунок акварелью под дождем. И не потому ли так легко ему было с Карой? Женщина была независима, свободна в решениях и поступках в той же степени, в какой он был несвободен. Господи, зачем же формулу: нет любви без препятствий - возводить в ранг абсолюта?.. Мальгин очнулся: из лодки на него вопросительно и странно смотрел незаметно подплывший отец. - Ты что-то сказал, па? - У тебя сегодня день приема гостей? Кто это был? Заноза тревоги с этим вопросом вошла в сердце Клима и так там осталась, пока он умывался, собирал вещи и одевался. - Па, я должен идти, извини. Есть неотложные дела. Не сердись, ладно? - Жаль, - тихо, с грустью сказал старик. - Как я могу на тебя сердиться? Береги себя. - Спасибо за два прекрасных дня, два вечера и две ночи. Я отдохнул так, как не отдыхал никогда в жизни. Мы еще порыбачим с тобой, обещаю. Старик прижал его к себе, уколов небритым подбородком - он никогда не брился на природе, отращивал бороду, - пробормотал: - Ты изменился, Клим... Мальгин поцеловал его в темную от загара шею и пошел, не оглядываясь, к их туристскому пинассу. Заремба вошел в кабинет в тот момент, когда Мальгин собирался выключить связь с Гиппократом: он успел узнать все институтские новости и раздумывал теперь над тем, за что браться в первую очередь. - Привет директору, - сказал молодой нейроконструктор; руки, как всегда, в карманах, на лице непробиваемая безмятежность, в глазах любопытство. - А Богдан говорил, что ты выйдешь только в августе. - А я еще не вышел, просто заглянул ради интереса. Гиппократ сообщил, что ты успешно сделал сложную операцию на ganglion spinale [Спинномозговой узел - ганглий (лат.).]. Поздравляю. Заремба небрежно отмахнулся. - Не стоит поздравлений, я могу делать и более сложно. Мальгин засмеялся. - Ты не меняешься. Как дела у Стобецкого? - У него тоже ничего не меняется: работает, бурчит, каждую неделю ходит в театр с новой дамой. Лучше расскажи, где ты пропадал, - вдруг жадно сказал Заремба. - А то слухи ходят один страшней другого. Где Шаламов? Что там у вас произошло? На миг в душе Мальгина шевельнулось дремлющее раздражение, он отвык от манеры поведения Зарембы, парень так, наверное, и не избавится от амикошонства, не научится тактичности самостоятельно, надо бы позаниматься с ним, хотя чувство такта, деликатность и галантность, очевидно, должны быть врожденными, генетически запрограммированными. А их планируемое приобретение в зрелом возрасте - процесс длительный и не всегда результативный... - Какие слухи ты имеешь в виду? - спросил Мальгин, снимая эмкан и приглаживая волосы. - Говорят, ты дрался с Шаламовым, но тот превратился в "черного человека" и удрал на Орилоух. А еще говорят, что ты стрелял в него... - Кто говорит? - наливаясь яростью, сипло спросил Мальгин. Заремба испуганно отступил, в замешательстве потрогал верхнюю губу. - Да ребята из неврологического, Стоун, Роб, Жека... - А они откуда знают такие подробности? Что у них за источник информации? - Не знаю точно. - Заремба пожал плечами. - У Роба приятель в СПАС-центре, может, он? - Имя приятеля не помнишь? Молодой нейрохирург засмеялся, преодолевая внутренний трепет: он никогда не видел у товарища таких глаз - в них плавились ненависть и угроза. - Ты будто ведешь допрос... Имени приятеля Роба я не помню, спроси у него сам. Так ты расскажешь о своих приключениях? - Расскажу. - Мальгин взял себя в руки; он уже понял, откуда ветер дует, информатором Роба, равно как и Купавы, мог быть только один человек - Марсель Гзаронваль, мстивший ему подобным образом. - Позже расскажу. Не обижайся, Иван, я еще не совсем здоров, и мне вредно волноваться. Заремба торопливо закивал. - Все понял, прошу прощения, Клим, но смотри - ты пообещал. Моя помощь не понадобится? - В чем? - усмехнулся Мальгин через силу. - Спасибо за сочувствие, обойдусь. Таланов у себя? Заремба как-то странно посмотрел на него. - Тебе разве ничего не говорили?.. Мальгин молча взглянул на коллегу, и тот снова почувствовал себя неуютно. - На Совете академии Таланов снял с себя обязанности директора и взял месяц отдыха. Мотивировал тем, что не предусмотрел последствий пробуждения Шаламова и тем самым подверг риску ни в чем не повинных людей. Вставший было Мальгин снова сел. - А Гиппократ этого мне почему-то не сообщил... странно... Что Богдан собирался делать? - Сказал, что будет согласен с любым назначением, и Совет принял решение поменять вас местами. Так что ты теперь - без пяти минут директор. Ты разве не расслышал, как я тебя приветствовал? - Думал, ты, как всегда, шутишь. Мальгин медленно и глубоко вздохнул и так же медленно выдохнул: в голове тонко задергал-запульсировал сосудик, и тотчас же ожил "филер" на груди - его писк был слышен только хозяину. Такой новостью можно свалить и здорового, подумал Клим, а я еще действительно не в форме. Бедный старикан, что ему пришлось пережить! Он ведь на самом деле всю жизнь будет считать себя виновником случившегося, и доказать обратное невозможно, уж такой он человек. Если уж вбил себе в голову какую-то идею - обухом не выбьешь. Кремень... Дредноут! Последнее слово Мальгин произнес вслух. - Кто? - не понял Заремба. Мальгин очнулся. - Я, конечно. Не обращай внимания, это эвфемизм. Ты, пожалуйста, иди, Иван, мне надо побыть одному. Не говори, что я в институте, не хочу паломничества, хватит с меня и твоих расспросов. Хирург подошел, похлопал его по плечу и вышел, несколько разочарованный тем, что не смог целиком удовлетворить своего любопытства. Однако быстро примирился с неудачей и тут же переключил внимание на новый интерес. Мальгин невольно позавидовал легкости его характера, сам он был слеплен из другого теста. На груди снова зашелся писком "филер". - Слышу, слышу, не нервничай, - буркнул хирург. - И без тебя ясно, что мне необходима консультация. Он позвонил Купаве, не включая обратной связи, полюбовался на крошечное существо в колыбели, возле которой топтался робот-нянька с немыслимым набором игрушек, и вызвал отдел безопасности УАСС. Глава 4 Уже после второго путешествия по "струнным" трассам, связывающим Орилоух с "живыми" станциями метро на других планетах, Шаламов ощутил потребность делиться с кем-нибудь своими открытиями. "Черный человек", которого он не отпускал, таская за собой в качестве гида, живого справочника и просто собеседника, замкнулся в себе и все реже отвечал на вопросы, а скафандровый микрокомп не годился для роли сопереживателя и товарища, его забота не распространялась на душу хозяина. И тогда снова вернулась мысль посетить Землю и забрать с собой Купаву. Это был бы самый благодарный слушатель и сопереживатель из всех возможных, включая даже ученых-ксенопсихологов, а уж что показать Купаве - Шаламов знал. Первый прыжок с Орилоуха после схватки с чужим автоматом, из которой Даниил вышел победителем, впервые воспользовавшись "универсалом", занес его в иную галактику, на планету, где царствовала электрическая жизнь. Ничего в ней не поняв, Шаламов стартовал снова и оказался за пределами местного скопления галактик, в которое входили и Туманность Андромеды, и галактики в Волосах Вероники, и Галактика, давшая жизнь Солнцу. Орилоун-метро, выбросивший спасателя с "черным человеком" на поводке, с первого взгляда был установлен на небольшом по космическим масштабам скалистом планетоиде, изъеденном порами, как головка сыра. На самом же деле планетоид оказался чудовищным скелетом жившего некогда существа! В поперечнике скелет-планетоид достигал шестисот шестидесяти шести километров! Сам Шаламов, наверное, никогда не догадался бы, что это такое, новость сообщил ему маатанин, взволновавшийся на короткое время. Потрясенный спасатель долго не мог прийти в себя от неожиданности, бродя по "внутренностям" монстра, но не верить "черному человеку" не мог, маатане не были способны на ложь, да и на творческую фантазию тоже. Исполин давно был мертв, сотни тысяч лет, но трансгресс-метро на нем работало исправно, как ни в чем не бывало, хотя от старости само превратилось в "скелет". Не найдя на "трупе" ничего достойного внимания, Шаламов отправился дальше и вышел на Орилоухе, в незнакомом районе. Снова нырнул в "струну" мгновенной транспортировки и вылез под водой неизвестно где... Потом были десятки голубых, красных, желтых солнц, гигантов и карликов, с планетами и без них, вращающихся вокруг черных дыр и нейтронных звезд, в шаровых скоплениях, в эллиптических, спиральных и не имеющих определенной формы галактиках. Однажды Шаламов вышел из метро, выращен