ций, - что не приходилось сомневаться в смысле сказанного. Джума отреагировал мгновенно: туша маатанина кувырком вылетела из гнездообразного кресла и врезалась в барьер перед экраном. - Полегче, - проворчал недовольно Мальгин. - Я всего лишь толкнул его немножко в назидание другим, времени на уговоры у нас нет. "Черный человек", которого они привезли, с некоторой заминкой - опешил, видать - занял освободившееся место. "Удочки" возле "гнезда" легли на него, образовав нечто вроде клетки. Экран напротив тут же выдал сноп светящихся стрел и кривых. Выбитый "из седла" маатанин повозился у экрана и застыл в нелепой позе, сильно смахивая на карикатуру изваянной из металла гориллы. - Быстрие писание ответ, - заговорил "черный человек" спустя минуту, он был специалистом высокого класса, несмотря на травму психики, и умел работать со своей компьютерной техникой. Джума Хан метнулся к нему, покопался в диагностере, отогнул три "удочки" от маатанина и воткнул их в спецгнездо на корпусе аппарата: со стороны этого никто не видел, видеопризрак тела маатанина, "надетый" на скафандр, надежно скрывал действия человека, просто Мальгин знал, что так все и было на самом деле. - Готов. - Писание идти... много нет время... опасно близь... должно бегствие быстрие да... быстрие... Среди маатан у экрана началось вдруг какое-то общее движение, Мальгин почувствовал на затылке давление чужого угрожающего взгляда, оглянулся. Вход в зал раскрылся, и в образовавшийся широкий многоугольный проем ворвалось вдруг жуткое страшилище: колоссальная туша, похожая на зубра и носорога одновременно, в пластинчатой броне, с кучей хвороста вместо ног. - Уходим! - сказал Хан хладнокровно. - Это по наши души. - Я прикрою! - не колеблясь, отозвался Мальгин. - Главное теперь - запись! Уноси диагностер и "черного". Быстро! - Только не отставай. В то же мгновение тело Джумы разделилось на три совершенно одинаковые фигуры, две из них бросились навстречу ворвавшемуся существу или механизму, третья - сам врач - выдернула диагностер с маатанином из объятий "удочек"-антенн управления и превратилась в туманное облако, в котором скрылись и Джума, и диагностер, и "черный человек". Облако стремительно рванулось в обход "зуброносорога", который замешкался с выбором цели, и этого мгновения оказалось достаточно, чтобы Джума скрылся в дыре выхода. Мальгин увидел, как черный рог чужого автомата повернулся в его сторону - автомат разобрался в запущенных Джумой "призраках". Состязание в скорости реакций теперь шло между маатанским компьютером и земным, вмонтированным в скафандр, но Кир успел обработать ситуацию раньше и без подсказки Мальгина чиркнул лучом "универсала" по кончику рога. "Зуброносорог" окутался мощной короной электрических разрядов, на месте его рога вздулся ослепительный радужный пузырь, несколько разрядов сорвалось с "хвороста" ног под телом "сторожа" в пол. Что последовало за этим, Мальгин увидеть не успел, он был уже в коридоре, оставив за собой "крик" маатан в пси-диапазоне, а в звуковом - вой и треск поврежденного автомата. В конце коридора мелькнуло маскировочное облако Джумы, Мальгин рванул за ним с такой скоростью, что едва не сломал себе шею от этого рывка. Он сбил какого-то маатанина в голубом, не успевшего увернуться, увидел сзади еще двух "зуброносорогов" и выстрелил для острастки: прозрачно-желтый хлыст разряда проложил огненную дорожку в полу коридора, отгородив маатанскую стражу от беглецов. "Черный человек" вывел их другим путем - со стороны "леса" - зарослей "стрекозиных крыльев" величиной с лопасть воздушной мельницы. Тотчас включилась связь с Умником, и началась отработка операции возвращения, рассчитанной аналитиками отдела безопасности, но и маатане не дремали, все-таки технологический потенциал их цивилизации был очень высок, хотя и необычен. Над зданием клиники висели один над другим аппараты маатан, асимметричные, плоские, похожие на гигантских каракатиц диаметром в две сотни метров. Из днища нижнего аппарата торчала вращающаяся кособокая решетка, окутанная шубой электрического сияния. Второй снизу через дыру в борту "метал икру" - выгружал маатанский десант в зеленой броне; эта операция здорово напоминала выброс парашютного десанта из самолета на Землю двухвековой давности. Стоило только беглецам появиться на открытом пространстве, как их тут же заметили. Из зарослей "стрекозиного леса" с треском выползла навстречу кошмарного вида конструкция, слепленная из ржавых на вид балок, штанг и рычагов, сквозь мешанину которых виднелась туша маатанина. Из носовой части этой машины угрожающе выдвинулась вперед косая ажурная башенка. - Нет оружие, - торопливо высветил предупреждение "черный человек". - Службе контроля нет загроза... опасно да вверх... беглие назад быстрие... - Не стрелять, - торопливо перевел Мальгин Умнику. - Первый, у нас всего одна-две минуты, здесь их десант. - Видим, успеем, - отозвался Ромашин. - Отойдите от "черного", быстрее! - Прощай, друг, - сказал Джума Хан, освобождая диагностер от туши "черного человека". - Извини за хлопоты и боль. Держись! - Понятие да хомо эмоцие, - ответил маатанин, грузно осев на одну из серых плит, цепочкой уходивших в заросли леса. - Маатание безнадежност... желание дружно Шаламо здоровие да... вам здоровие... мы не ест разумно хомо да... не есто понятие вы. - Спасибо! - успел крикнуть Мальгин до того, как их накрыл силовой трал упавшего с неба десантного когга, втянул внутрь корабля. Стены дезокамеры сомкнулись вокруг, в глазах померк свет... В джамп-режиме когг преодолел атмосферу Маата в три прыжка и растаял во тьме космоса, подхваченный невидимым спейсером "Стратег", готовым прийти на помощь всей своей интеллект-компьютерной и энергетической мощью. Отпустив на волю задержанный чужой зонд, под который был замаскирован когг, спейсер включил компакт-генераторы и ушел в "струну", а вышел из нее уже в Солнечной системе, дома. В дезокамере когга вспыхнул свет, открылась дверь наружу. - Выползаем, - сказал Джума Хан, превращаясь в человека в скафандре. - Рокамболь [Необыкновенные приключения (по имени героя романов Понсон дю Террайля).] наш кончился. Мальгин с удивлением обнаружил, что со времени старта к Маату на когге прошло всего лишь тридцать восемь минут. - Я думал - по крайней мере два часа, - сказал он хриплым голосом. - Знаешь, чего я хочу больше всего? - Чего? - спросил Хан из ангара спейсера. - Пить и есть! Мальгин выключил аппаратуру "динго", расправил плечи и вышел из дезокамеры. В конце коридора показался Ромашин без скафандра, в белом кокосе, за ним вся его гвардия, десантники риск-обоймы, пограничники, члены экипажа спейсера и оперативники бригады сопровождения. - Поздравляю с успехом, - невозмутимо сказал начальник отдела, протягивая руку. - Вы, Джума, были неподражаемы, особенно когда скомандовали маатанам не мешать от имени "контроля кризиса". Знаешь, как переводится на маатанский ваш грозный рык "не мешать, контроль кризиса"? У маатан нет такой службы, и, будь с вами Умник, он перевел бы эту фразу, как "могильщики энтропии". К счастью, "черные люди" вас не поняли и поэтому не вмешались. Ромашин пожал руку Мальгину, пристально взглянул ему в глаза: - Вы довольны? - Еще минуту назад я ответил бы - да, - сказал Мальгин. - Что же изменилось? - Я подумал... что будет с "черным человеком"? По сути, он допустил утечку информации... Ромашин улыбнулся, оглядываясь на зашумевших парней. - На Маате не знают, что такое смертная казнь, это раз. Мы не находимся в состоянии войны с маатанами, это два. Наша работа не есть игра в "шпионов и контрразведчиков", как может показаться с первого взгляда, - не те масштабы и задачи, - это три. И наконец, последнее. Проведенная операция - только начало намеченного контакта, давно подготовленного Институтом внеземных культур. Комиссия по контактам порядка работает у Маата на "Эдипе-2" и готова объяснить смысл нашей вылазки, которая должна бы всколыхнуть омут маатанского равнодушия и подготовить почву для переговоров. Контакторы испробовали до этого момента все доступные им средства и методы ведения переговоров - безрезультатно, наш десант - последний шанс. - И все же... - Мальгин откашлялся. - Поймите меня правильно... может быть, я не затевал бы подобного эксперимента, подумай об этом раньше... вероятно, мы в душе больше антропоцентристы, чем принято считать... мы не подумали... вернее, я не подумал о судьбе "черного человека". Вы можете сказать точно, что будет с ним? Участники операции замолчали. Ромашин не отвел взгляда, но в глубине его глаз вдруг всплыла печаль. Не презрение, жестокость или ирония - печаль! - Точно - нет, - сказал он тихо. - Я думаю, что ничего плохого с ним не случится, если верить ксенопсихологам, а я им верю. Они давно возятся с Маатом и, хотя вынуждены довольствоваться только косвенными методами исследований, смогли довольно верно определить основные аксиомы психологии "черных людей". Успешный финал десанта - тому подтверждение. - И все же история маатан темна и непонятна... - Согласен. Я, кажется, понял вас. Но учтите - невозможно, жалея двоих, остаться посередине, нейтралитет в такой ситуации хуже предательства. Вы не сможете помочь обоим сразу, а значит, не поможете никому. Убедил? - Не знаю... я подумаю. Извините меня, я еще не пришел в себя и поэтому столь резок в оценках. - Все нормально, Клим, - вмешался Джума Хан, - не вешай на себя ярлык. На их месте я бы сразу взял тебя если не в безопасники, то уж в пограничники обязательно. Обступившие их десантники засмеялись. - А что? - улыбнулся и Ромашин, он понимал Мальгина и сочувствовал ему, но характер и положение не давали ему права на колебания. - Пойдете? - Нет, - сказал Мальгин, внезапно ощутив на губах горечь этого слова. Слова, которое так ненавидела Купава. Глава 5 Отдыхать не пришлось. Шел уже десятый час вечера, когда Мальгина доставили на базу погранслужбы "Луна - центр", откуда он сразу позвонил в институт Таланову - предупредить, что будет на месте к десяти, лишь слегка приведет себя в порядок. Хан прямо с базы умчался к экспертам-кибернетикам с драгоценным диагностером, битком набитым полученными от "черного человека" сведениями, и обещал явиться сразу, как только удастся расшифровать хотя бы небольшой фрагмент записи. Мальгин попрощался с Ромашиным и с базы отправился домой, мечтая только о горячей хвойной ванне и глотке клюквенного морса, а в гостиной ему навстречу встала с дивана Купава. С минуту они молча смотрели друг на друга, потом Купава шагнула к нему и, как в былые времена, ткнулась в грудь лицом. Прошла вечность, прежде чем Мальгин опомнился и отстранил женщину, вглядываясь в ее ставшее мокрым от слез лицо. Пришли на ум некрасовские строки: От ликующих, праздно болтающих, Обагряющих руки в крови, Уведи меня в стан погибающих За великое дело любви!.. Купава потянулась к нему губами, странно робкая и беззащитная, но Мальгин уже овладел собой, погладил ее по щеке и усадил на диван. - Подожди немного, я переоденусь, а то с корабля на бал. Вскоре он появился в гостиной в строгом сером костюме. Купава заметила эту перемену, усмехнулась: - Ты, словно крепость, намерен выдерживать долговременную жестокую осаду. Неужели боишься, что возьму тебя измором? - Боюсь, - серьезно кивнул Мальгин, усаживаясь напротив; она тоже привела себя в порядок и слез уже не было заметно. - Но боюсь не тебя, а себя. - Плохо верится, что мастер Клим Мальгин может чего-либо бояться. И не говори намеками, я давно перестала тебя понимать, ты стал загадочен как сфинкс. - Хорошо, давай говорить прямо. Зачем ты пришла? Купава стойко выдержала его взгляд. - Мне сказали, что ты ушел на Маат для встречи с... - Кто сказал?! - спросил он с тихим бешенством. - Кто этот благодетель? - Не важно. Ты был там и... Он встал так резко, что Купава испуганно отшатнулась, отвернувшись, сказал глухо: - Купава, если ты хочешь, чтобы я не потерял рассудок, не приходи ко мне больше. Женщина задумалась, пристально разглядывая профиль хозяина, встала тоже, подошла к нему, не решаясь дотронуться; он слышал ее тихое дыхание, чувствовал теплоту ее тела, и душа рвалась на части. - Не сердись, - тихо проговорила Купава. - Сердиться - мстить себе за ошибки других. Я знаю, ты не простил мне мою, хотя ошибкой это назвать трудно. Я не приду больше... может быть. Ответь мне только на один вопрос: почему ты рискуешь собой, пытаясь вытащить Дана? Из-за того, что я... обещала... вернуться? Мальгин медленно повернул голову к ней, лицо его побледнело. Внутри с крутых гор души сошла лавина, столкнулись тайфуны, замерз океан, погасло солнце, взорвалась сверхновая звезда... Несколько секунд он смотрел на Купаву, изогнув бровь, будто силясь сдержать стон, и произнес только одно слово: - Нет! Глаза Купавы вспыхнули, заискрились радостью и слезами, она поняла наконец, что пряталось на дне израненной души Клима. - Благодарю. И не успел Мальгин ничего сообразить, как горячие ладони женщины обожгли его щеки, горячие губы прижались к его губам - поцелуй был оглушающе долог, - и Купава исчезла, оставив после себя тонкий запах ландыша. И горьковато-нежный привкус поцелуя на губах... Мальгин почувствовал боль, перевел взгляд на руку: он сжал кулаки с такой силой, что ногти впились в ладони до крови. - Намеки тонкие на то, чего не ведает никто... - пробормотал он глубокомысленно. - Еще одна такая встреча, и меня можно будет класть вместо Даниила... Окончательно хирург пришел в себя только после пятиминутного сеанса аутотренинга. По дороге в институт дал себе обещание выяснить, кто же все-таки сообщает Купаве о действиях безопасников и какие цели преследует этот "друг-благодетель". Правда, это мог быть и сотрудник института, однако Мальгин не верил в отсутствие у коллег врачебной этики. Таланов встретил заведующего отделением в кабинете вопросом: - Тебе никто не звонил? - Нет, а что случилось? - Джума Хан... - Что?! - у Мальгина перехватило дыхание. - Что с ним? - Тебе придется оперировать двоих. Мальгин так и сел. - У кибернетиков он включил диагностер через Умника, - продолжал Таланов, - сначала в режиме выдачи диагноза, то есть выдачи тех данных, что записал сам диагностер с помощью своих датчиков при обследовании "черного человека". Потом включили программу, с помощью которой записали информацию, выведенную маатанином из своего компьютера. На выходе - тарабарщина! Код записи оказался не тем, что рассчитали кибернетики при составлении программы. И тогда Джума подключился к диагностеру напрямую. - Он с ума сошел! - А черт его знает, чем он руководствовался! У него спинальный шок. Поэтому времени у те... то есть у нас осталось всего ничего. Шаламов не выходит из комы и жив только с помощью аппаратов. Мальгин глубоко вздохнул, посидел немного и встал. - Мне надо было идти с Джумой. - Теперь уже поздно сожалеть. Данные диагностера введены в Гиппократа, можешь ознакомиться. Группа ждет тебя у Стобецкого... кроме Джумы и Карой Чокой. Она с ним в клинике СПАС-центра, примчалась сразу, как только узнала. Непонятно... - Она его жена, - сказал Мальгин, думая о своем, - чего ж тут непонятного. Идем, заменишь Джуму, мне понадобятся по меньшей мере три ассистента. - Возьми Зарембу, парень рвется в бой, да и специалист он неплохой. - Посмотрим. Они спустились к лифту. - Что нового выдал диагностер? Я имею в виду, из того, чего мы еще не знали? - Практически все! У маатан нет нервной системы в общепринятом значении этого слова. То есть она существует, но не постоянно, а в нужный момент формируются нервные пути и узлы в толще однородной массы, которая называется телом. Почему вдруг именно эти участки тела становятся нервной тканью, нервами, узлами, сплетениями волокон - загадка! То же касается и мозга. По сути "черный человек" - единый организм - мозг с постоянно меняющейся структурой, иерархией, архитектоникой. Кстати, точно так же построен и маатанский компьютер. Но самое интересное у него внутри: сверхтвердое ядро массой около ста килограммов, закапсулированное к тому же силовым полем с головоломными характеристиками. Поле пульсирует, а энергетическая мощь его, по оценкам экспертов, равна мощи десантного когга! - Ерунда какая-то! Он что - живой реактор? - Кто знает? - А пульсирует из-за чего? Может быть, это сердце? - Нет у него сердца. Они вошли в отделение Стобецкого в тот момент, когда у Шаламова после долгого беспамятства наступила "фаза хозяина" - период парадоксального сознания. Шаламов не лежал, а сидел с открытыми глазами, поддерживаемый лапой манипулятора, и, казалось, смотрел на сдвинувшихся к вириалу реаниматора людей, хотя видеть их, конечно, не мог. - Найдите Клима, - проговорил он негромко, но четко, голос был не его - гортанный, с каким-то вибрирующим тембром, и говорил Шаламов, почти не разжимая губ. - Найдите Мальгина, прощу вас. Быстрее найдите, мне нужно поговорить с ним. - Я здесь, Дан, - ответил Мальгин, заставив всех у полусферы вириала оглянуться. - Слушаю тебя. - Клим, как там мой "крестник"? Я знаю, ты был у него. - Откуда знаешь? - Не важно, знаю. - Шаламов раздвинул губы в улыбке. - Он еще помнит меня? - Да, - ответил Мальгин после паузы. - Он... болен. - Говори все. - У него проявляются черты человека... - Обратный эффект, эффект бумеранга. Я тогда слишком поздно понял, что он тоже связан со своим компьютером напрямую... Ему можно помочь? - Подумай лучше о себе, - проворчал Стобецкий. Шаламов не обратил на реплику внимания. - Не знаю, - сказал Мальгин, с трудом подавляя вдруг поднявшийся из глубины души гнев. - Скорее всего - нет. Но врач прав, подумай о себе. - Обо мне думай ты, а кто подумает о "черном"? Ты все же прикинь наши возможности, он стал для меня крестником, а для своих соотечественников - отщепенцем, изгоем, и, хотя у них нет смертной казни, маатане способны на казнь равнодушием, а эта пытка пострашней остальных. И еще, Клим: не торопись ты меня оперировать, подожди немного, может быть, я справлюсь сам. Не прошу - требую. - Но это невозможно! - воскликнул Заремба. - Ты все реже выходишь из комы, а искусственно поддерживать работу внутренних органов до бесконечности невозможно, они теряют способность функционировать нормально в отрыве от организма. - Это ваша забота, - отрезал Шаламов. - Ты слышишь, Клим? Не спеши с операцией. - Слышу, - сказал Мальгин в наступившей тишине. Шаламов закрыл глаза, тело его расслабилось. Со всех сторон ударили дымные струйки физиогаза, внутренности реанимакамеры затянуло зеленоватой мутью. Мальгин оглядел обращенные к нему лица. - Ваши предложения? - Оперировать и немедленно! - быстро сказал Заремба.- Если и не приведем все в норму, то хотя бы остановим процесс регрессивной трансформации. У него все большую роль начинает играть Р-комплекс [Мозг человека создавался эволюцией постепенно, сначала ядро - Р-комплекс, так называемый "комплекс рептилий", который возник сотни миллионов лет назад, потом "средний" мозг - лимбическая система, общая со всеми млекопитающими, и наконец неокортекс - новая кора, отвечающая за интеллект и высшие психические функции.], понимаете? - Я - тоже за операцию, - сказал Стобецкий с непривычной для него неуверенностью. - Шансы благополучного исхода с каждой минутой падают. - Предпочту воздержаться, - пожевав губами, проговорил Каминский, ни на кого не глядя. Мальгин кивнул, полузакрыв глаза и постукивая пальцем по меняющей световой узор прозрачной "шляпе" вириала. - С одной стороны, желание больного - закон. - Таланов был не менее решительным, чем Мальгин, но в данной ситуации решал не он. - С другой - Шаламов сейчас... - Вот именно, он в таком состоянии, - перебил главного экспансивный Заремба, - что не может отвечать за себя сам. Мы не имеем права ждать. - Не кипятись, - бросил Стобецкий, морщась. - Вчера ты доказывал обратное. - Мало ли что я говорил вчера, - пожал плечами молодой хирург, - главное, что я говорю сегодня. - Кредо болтуна. - Кредо человека, способного вовремя почувствовать собственную ошибку... - Стоп! - глухо сказал Мальгин. - Я выслушал вас. Операция откладывается... на сутки. Вопросы есть? - Ты понимаешь, чем это может обернуться? - проговорил Таланов. - Автоматика поддержки на пределе, еще сутки такой работы, и она не справится... - Сутки и подождем. У нас есть еще один больной - Джума Хан, будем работать с ним. Иван, мчись в СПАС-центр и вместе с Карой транспортируй его сюда. Заремба с готовностью поднялся. - Остальные с этого момента включаются в постоянную связь через Гиппократа. Час на изучение научной информатуры о маатанах, час на подготовку к операции. Координатором буду я, центральным ассистентом Готард, остальные - периферийными. Надо задавить процесс перерождения у Джумы в самом... - Мальгин не закончил. В реанимационную вошла грациозная, улыбающаяся Карой Чокой, а за ней невозмутимый, хотя и бледней обычного, Джума Хан. Сцена, последовавшая за его появлением, длилась ровно пять секунд, пока обстановку не разрядил смех Зарембы: - Явился не запылился! Тебе ж положено лежать в шоке, мы уже оперировать тебя собрались! - Этого-то я и испугался. - Так слухи о твоем нездоровье преувеличены? - Кто меня отпустил бы из "Скорой"? - Поклянись. - Чтоб я сдох! - не моргнув глазом, поклялся Джума. Смеялись несколько минут все, кроме Мальгина, постепенно отходя от неожиданного сюрприза, потом Клим спросил: - Что с тобой случилось? Нам сообщили, что ты в шоке... - Так оно и было, но кибернетики молодцы, поставили на пси-съемоблокировку, и как только информация "пошла густо" - сработал отстрел. Мне, конечно, попало много всякого "мусора", но, как видишь, все обошлось. - Он как ребенок, - сказала Чокой своим красивым низким контральто с непередаваемым акцентом. - Совсем по Лермонтову: то кровь кипит, то сил избыток! Джума посмотрел на нее вопросительно, и Мальгин понял, что все можно объяснить данью привычке, вежливости и участию. Видимо, по дороге в институт они успели объясниться, хотя соотношение между де-факто и де-юре осталось прежним. "Дьявол их душу знает! - с мрачной завистью подумал вдруг про себя Мальгин. - Не копайся в чужих отношениях и чувствах, разберись лучше в своих собственных". - На чем мы остановились, коллеги? - Чокой сделала вид, что не заметила взгляда нейрохирурга, невольно выдавшего его мысли. - Операция переносится на сутки, - сказал Таланов. - Извините, нам необходимо поговорить. - Мальгин увлек Хана за собой. - Продолжаем работу, как наметили. Я подключусь к общей связи позже. Не обращая внимания на удивление в глазах женщины, Мальгин подтолкнул к двери Джуму и вышел сам. В своем кабинете он усадил врача и некоторое время изучал его лицо. Джума выдержал испытание спокойно, без обычной иронии или насмешливости. - Зачем ты пошел на этот неоправданный риск с диагностером? Лицо Хана не выразило досады, хотя было видно, что вопрос ему неприятен. - Если честно, это тот редкий случай, когда у меня сработало самолюбие. Подумалось: смог же Шаламов выдержать информационный удар маатанского компьютера и расшифровать запись, почему не смогу я? Тем более что диагностер - не маатанский аппарат. - Я думал, ты лишен подобных недостатков, хотя самолюбием твой поступок не объяснишь, скорее это ложная гордость, переоценка сил. - Свои недостатки я не оправдываю. - Джума слегка нахмурился, однако тут же вернул себе равновесие. - Но и причислять их к семи смертным грехам я бы не стал. Мальгин непонимающе уставился на собеседника. Тот вполне серьезно пояснил: - Гордость входит в число семи смертных грехов. - Екклезиаст? Вы неплохо начитанны для своей профессии, слуга Гиппократа, а на вид - обычный конокрад. Хан засмеялся. - Ты тоже на вид простой, в меру воспитанный спортсмен. - И за то спасибо. Как ты себя чувствуешь? - Нормально. - Скажи это Карой. Я недаром мастер-медик, мон шер, а любой мастер - интуитив высокого класса. Ты сильный парень, но после этого прискорбного случая я не могу оставить тебя в группе риска. А жаль. - Жаль, - согласился Джума Хан, погрустнев. - Ты прав, мне здорово досталось, и отпустили меня из "Скорой" только под честное слово, обещал, что я приду на обследование при первых признаках... недомогания. Но ассистентом я был бы неплохим. - Знаю, потому и жаль. Что сказали кибернетики? - Код записи неизвестен, но логику маатан мы уже знаем. В общем, надежда на расшифровку есть, все дело в том, сколько может ждать Шаламов. - Он потребовал не оперировать его вообще. - Снова "фаза хозяина"? На столе замигало индикаторное окошко, раздался голос Таланова: - Клим, зайди ко мне, как освободишься. Мальгин молча ткнул пальцем в окошко. - Карой, кстати, как только узнала... - Клим замолчал, заметив напрягшиеся скулы Джумы, - что... - Не стоит об этом. Все непросто, туманно и скользко... гололед с дождем. Мальгин покачал головой. - Если бы ты был ей безразличен, она не менялась бы в лице и не бежала к метро сломя голову, узнав, что с тобой приключилось. - Да ни о чем это не говорит! - В голосе Джумы неожиданно прорвалась тоска. - В том-то и дело, - сказал он тоном ниже, - что она становится заботливой только в экстремальных ситуациях. Я уже два года пытаюсь понять свою ошибку, где я свернул с тропинки, ведущей к ее мироощущению, вернее, к взаимопониманию, и не могу найти. И ты мне в этом деле не помощник, Клим, извини. Ты и сам, похоже, в ситуации похлеще. Мальгин посмотрел на свой кулак, потом на лицо Хана. Тот невесело улыбнулся. - А ты врежь, может, полегчает... а потом я тебе, если встану. Идет? Мальгин в ответ улыбнулся через силу, прислушался к себе и почувствовал, как тает в сердце лед одиночества и отчаяния, лед, невидимый никем и никогда. - Давай думать, старик, нам обоим теперь надо много думать. Видать, чего-то нам недостает, может быть, чисто человеческого, доброты или простоты, щедрости или азарта, жадности или способности удивляться и совершать незапрограммированные поступки... не знаю. Но успел убедиться, что женщине недостает мужского суперменства, постоянной готовности мгновенно ответить на любой вопрос, жесткой постоянной стойкой уверенности в своей правоте. Может быть, им не хватает минутного колебания между "да" и "нет", еле заметного проявления слабости, что уравновешивает нас в их глазах и придает силы... Может быть, уже плохо то, что мы редко ошибаемся. Прав был мудрец, мы редко думаем о том, что имеем, зато всегда думаем о том, чего нам недостает [В. Шопенгауэр.]. Не поменять ли принципы? - Нет, - качнул головой Джума Хан после долгого размышления. - Принципы менять не годится, зачем тогда жить? Но думать надо. Кажется, мы с тобой прирастаем друг к другу, а? - Я как будто не против. А ты? - Взаимно. Мальгин кивнул, замыкаясь в обычной оболочке непреклонной уверенности, потом искоса посмотрел на Хана, в глазах которого запрыгали насмешливые чертики взаимопонимания, и они одновременно рассмеялись. Всему свое время, подумал Клим, отворачиваясь, время собираться в тугой комок мышц и время расслабляться, радоваться и страдать, думать и чувствовать... Научиться бы вот только угадывать нужный момент или на худой конец вырастить в себе инстинкт безошибочной реакции на происходящее, чтобы всегда и везде при любых обстоятельствах действовать только правильно... впрочем, стоп! Это уже было - безошибочно, скорей всего это и есть одна из самых страшных человеческих ошибок... - Тебе пора к шефу, - напомнил Джума. - Иду, - встал Мальгин и спохватился: - Слушай-ка, мне нужна твоя помощь. Кто в отряде Шаламова был к нему особенно близок? Кроме, пожалуй, самого Жостова? Ты их знаешь? - Почти каждого. По-моему, Даниил дружил со всеми, завистников у него не было вообще, а вот близких... в парном патруле он чаще всего ходил с Висенте Оросо, а отдыхал с Марселем Гзаронвалем. Я частенько видел их втроем, Дана, Марса и... Купаву. Зачем они тебе? - Потом скажу. - Мальгин устремился к двери, на пороге обернулся. - Подключайся к Гиппократу, будешь сопровождать группу до операции, твой совет лекаря может существенно повлиять на подготовку, а на операцию все равно не рассчитывай. Жест Джумы - кольцо из большого и среднего пальцев - был понятен без слов. Мальгин знал, как вредно сосредоточиваться на своих внутренних переживаниях, уходить от действительности, поэтому с ненавистью относился к своей прогрессирующей слабости и нерешительности, чувствуя сопротивление организма, некоторое время боролся сам с собой, гоня из головы мысли о Купаве, но целиком освободиться от навязчивых дум так и не смог... Таланов разбирался в информатуре, подаваемой на дисплей рабочего стола, поэтому кивком указал хирургу на стул. - Богдан, давай поговорим позже, - проникновенно сказал Мальгин. - У меня возникло желание убыть в неизвестном направлении и отрешиться на время от всего земного. Таланов поднял голову, изучающе посмотрел на Клима. - А я хотел предложить тебе поработать со старым багажом, только что получил данные по всем операциям "стирания!" в мозгу криптогнозы. Но если устал - что ж, отрешайся. - Не устал, просто на какое-то время необходимо переключиться. - В таком случае не мешай мне! Мальгин кивнул и выбежал из кабинета не прощаясь. А для того, чтобы его могли найти в любое время и в любом месте - все-таки связь с другими членами группы риска должна быть включенной постоянно, - нацепил на ухо усик персональной рации, снабженной радиомаяком: поисковые спутники-автоматы системы СПАС были способны отыскать его практически за несколько секунд. Домой идти не хотелось, Клим наугад ткнул иглой датчика в карту на стенке кабины метро и вышел в незнакомом помещении с низким потолком и светящимся полом. С удивлением прислушался к своим ощущениям: сила тяжести в помещении была меньше земной раза в три. Луна? Не похоже, там гравитация еще слабей. Марс? Венера? И почему другая планета? Я же точно помню, что карта выходов была сугубо планетарной, земной. Может быть, Приземелье? Из помещения через единственную дверь, убирающуюся по старинке в паз, Мальгин вышел в коридор с таким же низким потолком и слабо светящимся полом. Никого. Тишина... Лишь издали доносится изредка странный тихий звук, напоминающий верещание цикад. Заинтригованный "путешественник" двинулся вправо, ловя себя на желании двигаться бесшумно, поддаваясь таинственной атмосфере неведомого жилища. Коридор поворачивал под тупым углом и был абсолютно пуст, если не считать контуров двух дверей со светящимися на них римскими цифрами I и II. Следующий поворот был копией первого, и колено коридора ничем не отличалось от предыдущего. Повернув еще три раза и выйдя к двери в помещение с кабиной метро, Мальгин понял, что коридор образует замкнутый шестиугольник. В каждом его отрезке было по две двери, различавшихся только номерами от I до XII. Мальгин толкнул первую дверь - безрезультатно, не реагировала она и на мысленный приказ. Пожав плечами, Мальгин собрался было вернуться к метро, но цикадный скрип заставил его пойти на звук. Скрип доносился еще из-за одной двери - слева по ходу коридора, тогда как остальные находились справа, и хирург не заметил ее лишь потому, что она не имела номера и почти сливалась со стеной. Приказав ей открыться, пару раз толкнув рукой, Мальгин вдруг вспомнил Маат и сказал вслух: - Сезам, откройся! Дверь послушно ушла в паз, так что гость невольно вздрогнул, и перед ним открылся небольшой круглый зал с куполовидным, зеркально отсвечивающим потолком, тремя большими вогнутыми экранами на стенках и тремя старинными пультами. За каждым пультом сидели операторы в необычной черной форме с дугами наушников на головах. На появление гостя никто не обратил никакого внимания, они были заняты работой и переговорами друг с другом. На экранах мерцали горсти цветных искр и огней, на каждом внизу мелькали красные и зеленые цифры, и по черному их фону плавали светящиеся кресты визирных меток. На экране слева одна из меток остановилась на крупном белом огоньке, тотчас же раздался басовитый гудок, и оператор за пультом пробежал пальцами по сенсорной клавиатуре пульта. - Сорок третий, есть захват! - Ответа нет, - отозвался второй оператор. - Три секунды до зоны поражения. - Пуск! По экрану снизу вверх шаркнуло световой полосой, на месте огонька расплылось облачко света и растаяло. - Сорок третий, есть поражение! Контроль МБР. Квадрат пуст. Цели на подходе, минута сорок... - Вижу крупный объект в зоне "А", - вторил переговаривающимся за первым пультом оператор соседнего. - Скорость три единицы, вектор Шамбуадор - Крокс, масса двенадцать сто... - Захват! - Машина отрабатывает четные цели, - говорил за последним пультом плотный здоровяк в комбинезоне с красивыми нашивками и эмблемами. - Отработка очередями, повтор по оценке вероятности с учетом мощности импульсов. Перенос огня на зоны "Б" и "Д"... Ошеломленный Мальгин молча смотрел, как на экранах разворачивается настоящее сражение: все больше и больше искр и огоньков, представляющих собой реально летящие в космосе объекты, взрывались и таяли после бесшумных лазерных вспышек, а когда в прицельные визирные кресты перестали попадать плывущие световые черточки и темп стрельбы замедлился, Мальгин очнулся и смело подошел к центральному пульту, пройдя сквозь фигуру оператора. Оглядел пульт и тронул черную пластину сенсора с цифрой "ноль". Световая беготня по экранам и пультам прекратилась, операторы в креслах замерли. - Отбой принял, - раздался с пульта вежливый голос. - Слушаю. - Кто ты? - Экскурсионный программатор Цербер. - Это что за станция? - Боевая лазерная база "Эвриван" для уничтожения спутников и межконтинентальных баллистических ракет, запущена в две тысячи тринадцатом году, законсервирована в две тысячи сорок пятом году, отреставрирована и превращена в экскурсионный объект в две тысячи сто двадцать девятом. - Ну и зачем? Компьютер-инк, отвечающий за воссоздание иллюзии боевых действий и работы базы, помолчал: - Вы не первый задаете этот вопрос, но в моих программах нет ответа. Могу предложить подслушанную у экскурсантов реплику: база превращена в экскурсионный объект для напоминания об ошибках прошлого. Своего мнения не имею. - И на том спасибо, - пробормотал Мальгин. - И часто у тебя бывают гости? - Сначала бывали часто, теперь редко. Последняя экскурсия была двести двенадцать дней назад. - Что ж, бывай... не скучай, если больше никто не придет. Мальгин невольно пожалел компьютер, обреченный на одиночество, и, пока шагал к метро, спрашивал себя: чего не хватает ему самому? И уже входя в кабину, понял: общения. По сути, он был сейчас так же одинок, как и компьютер-сторож древней военной ракетно-лазерной базы. Вышел он скорее всего где-то в Европе: город был незнаком с первого взгляда, но по архитектуре зданий можно было примерно определить регион. "Швейцария, - подумал Мальгин, - или Австрия. Послушаем, на каком языке здесь говорят". Он вышел на площадь перед метро и двинулся в глубь древнего парка по одной из светящихся изнутри янтарных дорожек, прислушиваясь к говору идущих навстречу или обгонявших его людей. Вечер на долготе этого места только начинался: солнце зашло, но было еще довольно светло. Часов восемь с минутами, прикинул Мальгин и посмотрел на браслет видео: вспыхнувшие цифры высветили время Брянска - десять часов двадцать семь минут. Разница в два часа, значит, это не Австрия и не Швейцария, а, вероятнее всего, Нидерланды. Однако по языку прохожих точно определиться не удалось: говорили кругом и на немецком, и на французском, и на английском, и на русском. Больше всего на русском и на английском, с акцентом и без, но удивляться не приходилось: русский и английский языки стали основой единого земного разговорного языка, впитав богатство национальных оттенков всех остальных языков мира, хотя и они, конечно, не потеряли своего значения. Мальгин набрел на пруд, задумчиво направился вдоль берега, вглядываясь в прозрачную водную толщу, а за дубовой рощей обнаружил изумительной красоты веранду, нависающую над водой. Высоко над крышей вспыхивало и гасло название ресторана на английском языке: "Король Георг". Не раздумывая, повернул к летнему ресторану и сел за один из столиков прямо у края веранды; людей было много, но в большинстве своем все сидели парами, лишь две или три компании состояли из семи-восьми человек. - Слушаю вас, - раздалось над ухом по-русски. Говорили свободно, без акцента. Мальгин оглянулся. Рядом с вежливой полуулыбкой на губах стоял красивый молодой человек, одетый по моде "галант". Он мог быть и фантомом, видеопризраком официанта, формируемым сервисной киб-системой ресторана, но смахивал на живого. - А если я не говорю по-русски? - сухо спросил Мальгин на испанском. - Я буду говорить на вашем языке, - с улыбкой сказал по-испански официант. - Полиглот? - Да, сеньор. Я знаю сто сорок шесть языков. - Фантомат, - с некоторым разочарованием протянул Мальгин. - К чему тогда эта форма? Ведь вы можете выполнить заказ без всяких эффектов. - Традиция, сеньор. - Я русский. Принесите что-нибудь соответствующее моему настроению. - Сей секунд! Мальгин усмехнулся последней фразе и, поставив локти на стол, утвердил подбородок на сплетенных пальцах. Мозг лениво перебирал обрывки видений, давних разговоров с друзьями, Купавой, проблемы, с которыми сталкивался в институте, но ни одна мысль не задевала чувственных центров, эмоции притупились, отступили в глубь души, словно под влиянием наркотика. Мальгин грезил... хотя никогда не поверил бы, скажи ему кто-нибудь, что он способен на такое. Киб-официант принес высокий бокал с изумрудным напитком и тарелку с коричневыми хрустящими шариками. Подождал реакции посетителя, не дождался, исчез, а Мальгин сидел в этом странном состоянии еще несколько минут, пока кто-то рядом не спросил: - Разрешите присесть? Он медленно повернул голову. Рядом стояла Карой Чокой, красивая, чуть улыбающаяся, одетая в летний вечерний костюм в стиле "очарованный кварк": полуоткрытая грудь, серебристые буфы на плечах, два зеркальных обруча на талии, обнимающая бедра и переходящая в черную бахрому юбка, ажурные трансформные туфли, высота каблука которых зависит от скорости движения. Черные волосы были распушены в громадный шар - прическу в стиле афро. - А говорят, что трансцендентальная [По представлениям психологов древности трансцендентальная медитация - четвертое состояние сознания после бодрствования, сна и сновидений.] медитация - ложное понятие, - мягко проговорила женщина. Мальгин опомнился, резко встал, неловко смахнул со стола бокал, но успел его подхватить. - Простите, ради Бога! Кажется, я действительно увлекся самосозерцанием. - И часто это с вами? - Если честно, то первый раз. Обычно я справляюсь со своими внутренними переживаниями на ходу. - Поэтому я и удивилась, с виду вы целеустремленный и же