Оцените этот текст:


---------------------------------------------------------------
 © Copyright Олег Авраменко
 Email: abram@hs.ukrtel.net
 Официальная авторская страница Олега Авраменко
 http://abramenko.nm.ru

               (продолжение романа "Звездная дорога")

См. также:
СЫН СУМЕРЕК И СВЕТА
ХОЗЯЙКА ИСТОЧНИКА
ЗВЕЗДНАЯ ДОРОГА
---------------------------------------------------------------



     (четвертая книга цикла об Источнике)

---------------------------------------------------------------
     © Copyright Олег Авраменко
     Email: abram@hs.ukrtel.net
     WWW: http://abramenko.nm.ru

 Только  для  частного  некоммерческого  использования.  Любое копирование и
распространение этого текста, включая размещение на других сетевых ресурсах,
допустимо только с ведома и согласия автора. По всем вопросам обращайтесь по
адресу: abram@hs.ukrtel.net.
---------------------------------------------------------------



     Когда в тринадцатый раз кряду все три кости выпали шестерками вверх,  я
тихо, но в  сердцах выругался. Нельзя  сказать, что я был  слишком суеверным
человеком  и  меня  сильно  смущала  чертова  дюжина  в  сочетании  с  тремя
шестерками -- Числом Зверя. В конце концов,  от тринадцати можно избавиться,
бросив кости  в четырнадцатый  раз.  Так я и сделал --  и вновь  получил три
шестерки. Настоящая мистика!
     И дело тут вовсе не в шестерках. Просто, когда я впервые воспользовался
этим комплектом костей,  они выпали именно в такой комбинации -- случайность
вполне допустимая, -- но после этого уже отказывались ложиться  иначе, кроме
как шестерками вверх. В ящике моего стола набралось свыше сотни самых разных
игральных костей, и  каждая  из них, брошенная  мною, выпадала только строго
определенным, "своим" числом. Разумеется,  я  мог повлиять на нее, заставить
упасть  иначе -- но это уже было неинтересно, никакими вероятностями здесь и
не  пахло. Другое дело,  когда  я,  следуя методике, разработанной Брендоном
специально   для  адептов,  блокирую   любую  возможность  сознательного   и
подсознательного  влияния  на  кости  --  и  получаю   воистину  невероятные
результаты.
     Я исследовал "меченые" кости и так, и этак. Исследовали их и другие, но
никто не обнаружил ничего  подозрительного. Кости были  как кости, вели себя
вполне нормально, не преподносили никаких сюрпризов... пока не оказывались в
моих руках. Тогда  они  словно  бесились и напрочь  забывали о вероятностных
законах. Так что не в шестерках дело. Вовсе не в шестерках...
     Тем не менее, эти шестерки  меня раздражали. Почему  они  выпали именно
сегодня?  Почему не  вчера, не позавчера,  не неделю назад? Возможно, это не
просто случайное  совпадение...  То есть, не просто  очередное нагромождение
невероятных случайностей.
     Когда я бросил кости в двадцать седьмой  раз, ко мне  в  кабинет  вошли
Дэйра  и  Колин.  Быстро  прикинув в уме,  я решил, что  здесь нет  никакого
совпадения -- ни  обыкновенного, ни необыкновенного.  Двадцать семь -- самое
заурядное число... Хотя, конечно, это три в  кубе, тройка на  тройке, а  три
плюс  три равно шести;  к  тому  же сейчас  в  комнате  нас  было  трое. Три
человека, три игральные кости. Три в третьей степени -- двадцать семь.
     Черт! Так недолго и свихнуться...
     Колин  приветливо  улыбнулся мне  и  сказал: "Доброе утро, женишок",  а
Дэйра обошла стол и, наклонившись, поцеловала меня в губы.
     -- Ты прекрасно выглядишь, Кеви. Правда, немного нервничаешь.
     -- Оно и понятно, -- заметил Колин, усаживаясь в кресло. -- Помнится, я
тоже  страшно  переживал.  Боялся,  как  бы  в последний  момент  Бренда  не
передумала.
     -- Еще бы! -- неосмотрительно ляпнул я.
     Колин с немым  вопросом  уставился на меня,  затем перевел укоризненный
взгляд на Дэйру. Сестра вздохнула.
     -- Извини, дядя. Мне пришлось рассказать. Кеви чуть было не разуверился
в идеале, когда решил, что Бренда изменяла тебе.
     Колин что-то  неразборчиво проворчал себе под  нос, достал  из  кармана
сигарету и закурил. Я пододвинул пепельницу ближе к краю  стола. А Дэйра тем
временем устроилась на мягком подлокотнике  моего кресла и положила руку мне
на плечо.
     -- Значит так, племяшки,  --  твердо произнес Колин после двух глубоких
затяжек. -- Зарубите себе на носу: Мел мой сын. Мой и Бренды.
     -- Мы это не оспариваем, -- как можно мягче сказал я.
     Колин неопределенно хмыкнул:
     -- Что ж, ладно...  Кстати,  Дэйра. Мел жалуется, что ты избегаешь его.
Если ты передумала, так прямо и скажи, не мучь парня.
     В ответ  сестра лишь горько вздохнула и  потупилась. В связи с  гибелью
Эрика, ее  свадьбу с  Мелом,  естественно, пришлось отложить.  Однако  после
этого Дэйра и слышать не хотела о назначении новой даты бракосочетания.
     --  Понятно, --  Колин сокрушенно  покачал головой. --  Так я и передам
Мелу. Признаться, я с самого начала не верил в серьезность вашей затеи.
     И Колин, и Дэйра очень болезненно восприняли смерть Эрика. Но Колин был
мужчиной, к  тому же за эти полтора месяца он прожил в быстром потоке  свыше
двух   лет   собственного  времени,   ускоренными  темпами   изучая   теорию
виртуального гиперпространства, и  уже более  или менее смирился  с  потерей
любимого племянника, который был для него  скорее третьим сыном. А вот Дэйра
до сих  пор не могла прийти в себя -- как, собственно, и Бренда, и Брендон с
Бронвен, и та,  чье имя я по-прежнему  избегал произносить даже  мысленно. Я
всегда подозревал, что Дэйра  любила Эрика отнюдь не сестринской любовью, но
вместе с  тем я считал преувеличением слова  Шона  о том, что, дескать, Эрик
разбил ее сердце. Однако, похоже, так оно и было на самом деле...
     -- Анхела уже битый час вертится перед  зеркалом  в  своем  подвенечном
платье, -- сдержанно произнесла Дэйра,  нарушая гнетущее молчание. -- Просто
прелесть.
     -- Анхела или ее платье?
     -- И  то, и другое,  --  слабо улыбнулась сестра. --  А в сочетании они
просто сражают  наповал. Думаю,  тебе  все-таки стоит  нарушить  традицию  и
повидаться с ней хоть на пару минут.
     Я отрицательно покачал головой:
     -- Ничего, вытерплю. Пусть это будет для меня приятным сюрпризом.
     -- В  том-то  дело, братишка.  Этого я  и  боюсь  -- что сюрприз  будет
слишком приятный. Такой  приятный,  что  ты обалдеешь.  Ты и  так при каждой
встрече с  Анхелой после мало-мальски длительной  разлуки  ведешь себя,  как
форменный идиот...  гм, уж прости за откровенность.  А сегодня  она выглядит
просто сногсшибательно -- ведь платье ей подбирала Бренда.
     Я вновь покачал головой:
     -- И все же я потерплю, сестричка. Надо же воспитывать в себе стойкость
и силу воли. А то я совсем расклеился. Так не годится.
     Колин, добродушно ухмыляясь, спросил:
     -- Ты уже решил, что наденешь?
     Я кивнул:
     -- Сегодня  ночью я  раздобыл новенькую  капитанскую  форму.  Смотрится
потрясно.
     --  Милитарист  чертов!  -- фыркнул Колин.  -- Империалист. Мог бы  уже
сразу произвести себя в адмиралы. Или, того больше,  изобрести новое  звание
-- адмиралиссимус.
     Я проигнорировал этот выпад, потому как не нашелся с достойным ответом.
Насчет  империалиста Колин отчасти  был прав, и он,  по правде сказать,  уже
достал меня своими плоскими, но едкими остротами. А об Анхеле и  говорить не
приходится. Слава  Богу,  хоть Бренда и Дэйра воздерживались от  язвительных
комментариев. Льщу себя надеждой, что они целиком на моей стороне.
     Две  недели назад,  как  только  Терра-де-Астурия был подключена к сети
межзвездной  связи,  я  провел  в   режиме  реального  времени  сенсационную
пресс-конференцию, которая  повергла в  шок все  без исключения  планетарные
правительства  и  разного рода международные  организации, а на всех крупных
биржах вызвала дикий всплеск активности  на грани  паники. В один прекрасный
день Галактика проснулась и  узнала, что такой себе Кевин Макартур медленно,
но верно прибирает ее к рукам. Почти сразу на меня обрушился град повесток в
суд по  серьезным и не очень серьезным,  а подчас даже смехотворным поводам.
Появилось и несколько десятков ордеров на мой арест -- впрочем, мои адвокаты
немедленно их опротестовали.  Было  ясно,  как день,  что  мне  не  избежать
судебных тяжб  и многочисленных  расследований моей деятельности со  стороны
самых разных правительственных и международных инстанций. Однако я был готов
к этому и  имел в своем распоряжении  целую армию квалифицированных юристов.
Мой любимый биржевой  маклер Антон Стоич благоразумно решил  переждать бурю,
уйдя вместе со  всей  своей  семьей  в подполье  (только по  последней  моей
наводке  с астурийскими песо он положил себе в  карман около трех миллиардов
марок), и оставил мне следующее сообщение: "Пит, засранец! Я  думал,  что ты
голубой, а оказалось -- коричневый".
     Через семнадцать  часов после окончания моей пресс-конференции в сектор
Астурии  вошла  внушительная  эскадра боевых  кораблей  и  расположилась  на
подступах  к  системе,  как  бы в  доказательство  того,  что  я  шутить  не
собираюсь. Рик, дотошно  собиравший на меня  компромат, прежде  не  имел  ни
малейшего понятия о существовании этой эскадры. Ее появление стало  для него
приятным  сюрпризом,  и  он  с огромным  удовольствием принял  ее  под  свое
командование.  К его  вящему  восторгу  оказалось, что корабли  оснащены  не
только  новейшим  вооружением,  но  и  самым  современным  исследовательским
оборудованием, их экипажи  полностью укомплектованы  лишь на уровне рядового
состава и  сержантского  корпуса,  а  почти две  трети офицерских должностей
вакантны. Рик тотчас разослал  с полсотни телеграмм своим бывшим подчиненным
и   соратникам,  предлагая  им  поменять   место  службы;  кроме   того,  он
(естественно,  с  моего  согласия)  начал переговоры  о  приобретении  новых
кораблей.
     А три  дня назад  руководство  военного  флота Земной  Конфедерации без
каких-либо официальных мотивировок присвоило мне  почетное звание  звездного
капитана.  Как  мне  кажется,  главнокомандующий военно-космическими  силами
Земли  адмирал Петрина (кстати, мой добрый знакомый -- в Академии я  был его
лучшим  курсантом)  с  чисто  солдатской  прямотой  рассудил,  что  простому
командору  негоже владеть целой эскадрой;  а поскольку  отнять  ее  не  было
никакой  возможности, то  оставалось лишь повысить  меня в чине. Анхела была
непоколебимо уверена,  что я подкупил добрую половину генштаба флота, а я уж
и  не пытался разубедить ее. Я  начал  подозревать, что чем большим негодяем
она  меня   считает,  тем  больше   я  нравлюсь  ей.  Воистину,  женщины  --
удивительный народ...
     -- Тебе не кажется, Кеви, что пора принарядиться? -- отозвалась Дэйра.
     --  Так ведь рано еще,  -- возразил я. -- До начала церемонии лишь чуть
меньше двух  часов. А на сборы мне понадобится максимум  минут пятнадцать  -
двадцать. Я же не женщина.
     -- Но тебе  нужно привыкнуть к новой  форме, -- заметил Колин  и  снова
ухмыльнулся. -- Не то люди подумают, что еще вчера ты был командором.
     Я скептически хмыкнул,  но не стал распространяться по поводу того, что
привыкал к новой форме почти  всю  прошедшую ночь. Я  никак не мог заснуть в
одиночестве и  лишь под самое утро  заставил себя поспать три часа  -- но на
большее  меня  не  хватило. Я действительно  волновался, хотя, казалось  бы,
никаких рациональных причин для этого не было. Тем не менее, я волновался --
просто так, без всяких причин.
     --  И  все  же принарядись, -- настаивал Колин. --  Мы  с Дэйрой  хотим
посмотреть.
     Сестра энергично кивнула.
     Я понял, что это  неспроста,  но  решил  воздержаться от  расспросов  и
поднялся с кресла.
     -- Что ж, ладно, удовлетворю ваше любопытство. Но  вам придется немного
поскучать без меня.
     -- Если нужно, пойдем на такую жертву, -- заверила меня Дэйра.
     -- Хорошо, ждите.
     С этими словами  я вышел из кабинета и направился в  спальню, где  меня
поджидала  парадная  капитанская форма,  аккуратно  разложенная  на  широкой
кровати.
     Особенно мне нравилась фуражка с золоченым козырьком, а четыре  золотые
нашивки на погонах, вместо прежних трех,  вызывали у меня  чувство глубокого
удовлетворения. Плотная белая ткань, из которой был сшит мундир, не мялась и
обладала пылеотталкивающими свойствами, так что можно было не бояться где-то
нечаянно запачкаться. Но, как и у всех медалей, у этой была обратная сторона
-- в такой форме всегда выглядишь, как на картинке, будто только что сошел с
конвейера.
     Переодевшись, я после  недолгих  колебаний прицепил к поясу  свою шпагу
вместо традиционного кортика.  Этим я не  нарушил никаких  правил, поскольку
(даже  если  не считать моего  аристократического  происхождения),  согласно
уставу  флота Земной Конфедерации,  имел полное  право на ношение  шпаги  --
четыре с  половиной  года назад я был произведен в рыцари Британской Империи
за свои научные достижения.
     Я  посмотрел в  зеркало  и остался вполне  довольным  собой.  Правда, с
некоторым сожалением подумал, что  в церкви волей-неволей придется снять эту
великолепную фуражку.
     Кстати,  с церковью возникли  некоторые  сложности.  Дело  в  том,  что
христианское учение,  исповедуемое на Земле Артура,  по большинству  позиций
было  гораздо  ближе  к  православию,  нежели к католицизму,  хотя  в  самом
главном, в  символе  веры, признавало схождение Святого Духа  не  только  от
Отца, но и  от  Сына.  Для соблюдения всех формальностей я был вынужден, как
заправский  конспиратор,  в  обстановке  строжайшей секретности получить  от
святейшего   патриарха   Иерусалимского,   Корунна   МакКонна,   официальное
разрешение на  венчание по католическому  обряду. Мама  благословила меня --
она  знала и об Анхеле, и о Дженнифер,  и об  еще не родившихся  детях,  а с
Анхелой  даже дважды встречалась  в  Безвременье (надо ли говорить, что  они
сразу  понравились  друг другу). Однако я  по-прежнему  скрывал от мамы факт
существования  космической  цивилизации,  чтобы  не ставить  ее  в  неловкое
положение  перед отцом. Матушка прекрасно понимала, что здесь  дело нечисто,
но доверяла мне и знала, что если я темню, значит имею на то веские причины.
     Из  всей  моей  родни официально на  моей свадьбе будут  присутствовать
только двое -- Дэйра и Колин. Бренда наотрез отказалась легализироваться  на
Астурии. Она без обиняков заявила, что ее место там, где  производятся самые
классные "тачки"  и  пишется самый крутой "софт",  то есть,  на  Материнской
Земле. А поскольку в мои ближайшие планы не входило лишать Землю лидерства в
области информационных технологий, то мне не оставалось ничего делать, кроме
как признать правоту тетушки.
     Вместе с Брендой  на матушке-Земле обосновалась и Дженнифер.  Для этого
пришлось инсценировать ее отлет на  катере Джо.  Рик был страшно огорчен; я,
признаться,  тоже.  Дженнифер  объясняла  свое  решение тем,  что  ей  очень
понравилась Земля,  и, кроме  того,  там  она  подружилась с женой Мориса де
Бельфора.  Однако я склонен был полагать,  что прежде всего Дженнифер хотела
держаться подальше от Анхелы. Наотрез (и не единожды) отказавшись стать моей
женой,  она,  вместе  с  тем,  дико  ревновала  меня.  Ну,  кто  этих женщин
разберет?..
     Зато Колин,  овладев  премудростями  современной теоретической  физики,
сразу  заявился на Астурию. Я  назначил его директором-распорядителем  Фонда
Макартура, и он моментально развил бурную деятельность по созданию Института
пространства  и времени. Колин  с искренним негодованием и  даже возмущением
отверг   предложенный  мною  липовый  диплом  и  гордо   предъявил   научной
общественности  Терры-де-Астурии   два   настоящих   --  главного   магистра
физических  наук  Земли   Артура  и  профессора  кафедры   теоретической   и
математической физики Авалонского королевского университета. Ясное дело, эти
дипломы не числились в списке общепризнанных в  Галактике, но  на Астурии их
все-таки   признали.   Правда,  сначала  достопочтенным  членам   Президиума
Королевского  научного  общества  пришлось  обратиться  за  консультацией  к
независимому эксперту-лингвисту, знатоку классического греческого языка. Для
остальных трех  официальных  языков нашего Дома --  валлийского, гэльского и
готийского -- на всей планете специалистов не нашлось.
     Когда я вернулся в кабинет,  Дэйра  и  Колин с  интересом рассматривали
игральные кости, лежавшие посреди стола шестерками вверх.
     -- Очередная устойчивая комбинация? -- спросила сестра.
     -- Да, -- ответил я. -- Будь она проклята.
     -- Надеюсь, ты не расцениваешь это, как дурное знамение?
     -- Стараюсь не расценивать.
     Колин понимающе кивнул, продолжая смотреть на кости.
     -- Да, конечно. Могу представить, как тебе досадно.
     -- А у тебя что с кошками? -- полюбопытствовал я.
     Он слегка нахмурился:
     -- Все по-прежнему... Чтоб им пусто было!
     Махнув рукой, словно прогоняя  мрачные мысли,  Дэйра отошла  от  стола,
смерила меня оценивающим взглядом и лучезарно улыбнулась:
     -- А  ты и вправду  потрясно  выглядишь, братишка. Должна признать, что
военная форма тебе очень идет... Ну же, дядя!
     Колин встрепенулся,  рассеянно посмотрел на меня, пробормотал: "Ах, да,
разумеется", затем снова посмотрел на кости, сгреб их в ладонь и бросил. Они
выпали в комбинации два - четыре - пять.
     --   Ну,  так-то  лучше.  --  Колин  отвернулся  от  стола,  достал  из
оттопыривавшегося  кармана  большой  белый  футляр  с изображением  красного
геральдического  дракона, поднял крышку  и протянул его мне. --  Вот, Кевин,
взгляни.
     Я не удержался от изумленного восклицания. Внутри футляра, на бархатной
подушечке лежал  орден Круглого Стола -- высшая награда моей  родины.  Я  бы
подумал, что дядя  показывает  мне свой  орден, если  бы  у  него  груди  не
красовался  надетый  по  случаю  праздника  точно  такой  же  восьмиконечный
алмазный крест на оранжево-бело-зеленой ленте.
     --  Артур  велел вручить это  тебе в день твоей свадьбы, -- невозмутимо
сказал Колин.
     Я вконец растерялся:
     -- Мне?..  В  день свадьбы? Но я ничего не говорил ему о свадьбе... Кто
же сказал?..
     -- Во всяком случае, не мы с Брендой. И не Дэйра.
     -- Значит, мама, -- вздохнул я. -- Наверное...
     Колин передал футляр с орденом Дэйре и сказал:
     -- Итак, Кевин.
     В его правой  руке невесть откуда появилась шпага. И не какая-нибудь --
а отцовская Эскалибур!
     Эге! Шутки в  сторону.  Совладав с собой, я  снял  с головы капитанскую
фуражку и преклонил колени.
     Колин торжественно произнес:
     -- Именем короля и по его поручению, посвящаю  тебя, Кевин, сын Артура,
принц Уэльский, в рыцари Круглого Стола. Будь достоин  сего высокого звания,
да пребудет с  тобой Сила и благословение Господне во  всех  праведных твоих
начинаниях!  -- Он  ритуально  коснулся  клинком моего  левого  плеча, затем
правого и, наконец, макушки. -- Аминь!
     Дэйра  помогла  мне  встать,  повесила  мне  на  шею ленту с  крестом и
поцеловала меня в губы.
     -- Поздравляю, Кеви.
     Я посмотрел на себя в зеркало и несколько раз моргнул, словно бы  желая
убедиться,  что это  никакая  не галлюцинация, и крест на моей груди  вполне
реален. Я даже потрогал его -- он не исчезал.
     Постепенно  на   смену   изумлению  и   растерянности  мной  овладевало
недоумение. За четверть века,  прошедших с  момента учреждения  отцом ордена
Круглого Стола, этой награды были  удостоены лишь  пять  человек -- за особо
выдающиеся заслуги перед Домом... Но я-то за что?!
     Последние два слова я произнес вслух. Колин хмыкнул.
     --  Я  задал  Артуру  точно  такой  же  вопрос.  Он  ответил  буквально
следующее: "Кевин знает, за что. И ты, кстати, знаешь. И Дэйра. И Бренда.  И
бедняга Эрик знал".
     -- Ого! -- пораженно пробормотал я.
     --  Так  что, Кеви, -- подытожила Дэйра,  -- отец определенно  дал тебе
понять,  что он  на  твоей стороне. Во всяком  случае, он высоко  ценит твои
намерения. Зря ты не доверяешь ему. -- Тут она сделала паузу и переглянулась
с Колином. Затем многозначительно произнесла: -- М-да...
     -- Что там еще? -- подозрительно спросил я.
     Дэйра немного помедлила, затем неуверенно заговорила:
     --  Боюсь,  братишка, я знаю, почему  ты  продолжаешь  таиться от отца.
Бренда и Колин согласны со мной. Все дело в Дженнифер.
     -- Глупости! -- фыркнул я. -- За нее я не опасаюсь. Она так похожа...
     -- Вот то-то  же.  Как  раз здесь и  зарыта собака.  Именно из-за этого
сходства  ты  почти  месяц  был слеп  и  упорно не  хотел  узнавать в Дженни
родственницу. Она очень похожа на Юнону, это так. Но еще  больше она  похожа
на другую женщину из нашего рода -- на ту, которая  сейчас  сама на себя  не
похожа.
     В  моей  голове  промелькнули  какие-то  смутные  и  весьма  неприятные
ассоциации.
     -- Я не понимаю...
     -- Ты  просто  отказываешься понимать. Это нам с Брендой Дженни, прежде
всего, напоминает Юнону  --  что  вполне  естественно. Но для тебя... и  для
отца, если на  то пошло... Ну же, Кеви! Посмотри правде в  глаза. Ведь ты не
раз видел в Замке-на-Закате портрет Дианы.
     Я застонал и отвернулся к стене. Пелена, наконец, спала с моих  глаз. Я
в  одночасье прозрел и  понял,  что Дэйра совершенно права.  Светловолосая и
голубоглазая Дженнифер,  обладая улыбкой Юноны, все же больше походила не на
нее,  а  на женщину с портрета, который я видел  всякий раз,  когда  бывал в
кабинете деда Януса. Эта женщина, младшая сестра Юноны, жива по сей день, но
выглядит иначе -- свое прежнее тело она потеряла задолго до моего  рождения.
Зовут  ее  Диана... Ее имя я  ненавижу  так же сильно, как и ее саму. (Из-за
этого без вины  пострадавшей оказалась моя сестра  с тем же именем: чтобы не
злить меня, все без исключения, даже отец с мамой,  зовут ее просто Ди, а ей
это страшно не нравится.)
     Перекрашенная в платиновую блондинку, Дженнифер очаровала меня в первый
же момент нашего знакомства. Потом я полюбил ее, как сестру и как женщину, и
страшно  боялся возненавидеть ее за сходство с былым  обликом той, кого я  с
десяти лет  ненавидел  всеми фибрами  души. Впоследствии  я  перестал  этого
бояться,  но  теперь  боялся другого  -- боялся реакции отца. Слишком бурной
реакции. И слишком восторженной...
     -- Ох, уж эти мне комплексы! -- ворчливо произнес за моей спиной Колин.
--  Между  прочим,  Кевин.  Я  думаю,  что  насчет  шестерок  ты  можешь  не
переживать.
     Я повернулся к нему:
     -- А что?
     -- По-моему,  это никакое  не  дурное  знамение, а  всего-навсего  лишь
очередное невероятное совпадение.  Сегодня ты стал шестым  кавалером ордена,
вот кости и выпали шестерками. Вполне закономерно, ты не находишь?
     Я серьезно кивнул:
     -- А знаешь, это мысль.
     В  устремленном  на  нас  взгляде  Дэйры сквозило сочувствие.  Эпидемия
бешенства среди вероятностей не затронула сестру так основательно,  как меня
или Колина. Дай-то Бог, чтобы ее это миновало...
     Я снова прикоснулся  к алмазному  кресту, убеждаясь, что он по-прежнему
на своем месте.
     -- Интересно, знает ли отец о Дженнифер?
     Колин пожал плечами:
     --  Понятия не имею. Я не  стал расспрашивать  его, потому что в  таком
случае мне пришлось бы выложить ему все начистоту. А это должен сделать ты.
     --  Да,  Кеви,   --   поддержала  его  Дэйра.   --  Дальше  скрытничать
бессмысленно. Мало того -- глупо.
     Я яростно нахлобучил фуражку.
     -- Черт побери! Кто ему рассказал? Если не вы, то кто? Мама исключается
--  ей ничего не известно ни о космической цивилизации, ни о причастности  к
этому Эрика, ни о вашем участии в моем проекте... Может быть, Хозяйка?
     -- Она отрицает это? -- сказала Дэйра.
     -- Вы ее спрашивали?
     --  Нет. Но мы  так думали. Однако Хозяйка, встретив нас в Безвременье,
сказала: "Это была не я".
     -- А кто же тогда?
     Колин прокашлялся:
     -- Я  думаю... В  общем, кроме Дэйры-Хозяйки, есть  еще  одна  женщина,
которая очень близко стоит к Источнику. Возможно, ближе, чем мы полагаем. И,
возможно, она знает гораздо больше, чем мы можем себе представить.
     Я до боли прикусил губу. Этого еще не хватало!
     Диана -- в космическом мире?..
     В моем мире!..



     На исходе  первого года моего  пленения я совершил глупейшую ошибку. До
сих пор понять не  могу -- то ли я просто свалял дурака, то ли на меня нашло
временное помрачение рассудка,  а  может быть, я  начал понемногу сходить  с
ума...   Хотя   последнее   --  вряд  ли.  Безумие   лишь  на  первых  порах
подкрадывается   незаметно;  а   потом   оно  обрушивается  стремительно,  с
сокрушительной  силой, подобно горной  лавине, сметая  все  на  своем  пути.
Сколько раз  я просил  Бога, Дьявола,  всех святых и нечистых ниспослать мне
это блаженство. Но ни Небо,  ни Преисподняя не откликались на  мои страстные
мольбы, и я по-прежнему оставался в здравом уме.
     Очевидно, в  планы Александра  не входило лишать  меня рассудка  и  тем
самым  облегчать мою  участь.  Напротив, он сделал  все,  чтобы не дать  мне
свихнуться  от одиночества.  Я постоянно балансировал на грани сумасшествия,
но переступить ее не  мог. Мы часто  недооцениваем возможностей человеческой
психики,   считая   ее  хрупкой,   неустойчивой,  легко  уязвимой,  и  очень
удивляемся,  когда  в  экстремальных  ситуациях  она  отыскивает  ресурсы, о
существовании которых мы не подозревали. Порой  я вспоминаю  Брана Эриксона,
Бешеного  барона,  проведшего свыше шестидесяти  лет в  полной  изоляции, но
сохранившего  ясность  ума.  Некоторые  даже утверждают, что  он стал  более
нормальным,  чем прежде, -- и это при том, что  моя  матушка целенаправленно
стремилась довести его до безумия.
     Условия моего  содержания  в  плену  у Александра не  шли  ни в никакое
сравнение с тем сирым убожеством, в котором десятилетиями влачил свое жалкое
существование Бран  Эриксон.  Мир,  ставший  моей  тюрьмой,  любому  другому
показался бы райским уголком -- но только не мне. Я не восхищался его мягким
субтропическим климатом,  не  радовался  вечной  весне, равнодушно взирал на
дивные закаты  и столь же дивные рассветы, без наслаждения вдыхал  чистый  и
свежий воздух, напоенный ароматами дикой природы. Даже самая комфортабельная
тюрьма остается тюрьмой, а клетка с золотыми прутьями -- все равно клетка. Я
не  мог называть  этот  мир раем.  Он  был моим Тартаром. Или,  скорее, моей
Голгофой. В лучшем же случае -- садом Гефсиманским...
     Я жил в  роскошном двухэтажном особняке у самого озера,  а чуть поодаль
начинался  густой девственный лес. Судя  по  всему, этот  дом  был  построен
задолго  до  моего появления и,  очевидно,  прежде служил Александру  чем-то
вроде санатория, где он отдыхал  от своих грязных делишек и планировал новые
злодеяния. Я нашел здесь все,  в чем только  мог  нуждаться (естественно, за
исключением свободы и человеческого общения),  -- от обширных запасов  самой
разнообразной еды, включая деликатесы, до шикарной библиотеки, содержащей не
менее  пяти  тысяч книг.  Последнее,  как я  подозревал,  было предназначено
исключительно для меня. Из рассказов родных я знал, что Александр никогда не
был   великим  чтецом,  а   довольно-таки  беспорядочный  подбор  литературы
свидетельствовал о  том, что за прошедшие  тридцать лет в этом  отношении он
мало изменился.
     О  скорости течения  времени я  мог  судить,  лишь исходя  из показаний
допотопного сравнительного хронометра в библиотеке, поскольку  мои  наручные
часы Александр предусмотрительно конфисковал вместе  с перстнем. Если верить
хронометру, за  стандартные сутки Основного Потока здесь  проходит  двадцать
два дня  и семь с хвостиком часов; то есть, как и обещал Александр, один год
за неполные  шестнадцать дней. Но  я не видел оснований верить этим  цифрам.
Только  изучив   особенности   конструкции   генератора,   подключенного   к
Формирующим  и обеспечивавшего дом электроэнергией  (благо уроки  Колина  не
прошли  даром),  я убедился,  что скорость  течения времени  в  этом мире не
превышает  двадцати пяти единиц Основного Потока.  Не скажу, что это  сильно
обрадовало меня,  но, по  крайней мере, теперь  я  не  боялся,  что  умру от
старости прежде, чем родные успеют хватиться меня...
     Первые  несколько  месяцев  я  провел  в полной апатии,  отвлекаясь  от
мрачных  раздумий лишь за чтением книг и  очень редко -- за просмотром особо
интересных фильмов. Позже я начал ходить на охоту  --  не  потому, что стали
истощаться запасы пищи или мне приелись консервы (технология консервирования
XXXII-го века была выше всяких похвал), а просто для того, чтобы внести хоть
толику разнообразия в мою  унылую,  бесцельную жизнь. Обычно я возвращался с
пустыми руками,  но бывало и так, что по  чистой  случайности я подстреливал
какого-нибудь  нерасторопного  зайца или зазевавшуюся утку. Тогда я приносил
свою добычу  в дом  и скармливал ее кухонному  автомату, который обрабатывал
несчастную тушку и делал по моему заказу жаркое. Я  без особого удовольствия
съедал его -- не пропадать же добру.
     Именно на охоте  у меня  впервые  возникла  мысль  устроить  Александру
ловушку. Однажды в лесу мне повстречался  огромный  матерый  волчище.  Здесь
волки  были  самыми  крупными  хищниками, охотились в одиночку и  никого  не
боялись. Позже они  познакомились  со мной поближе и стали меня бояться;  но
это  было позже, а тогда  волчище направился ко  мне, грозно  осклабившись и
предвкушая  сытный ужин. В  ответ  я  небрежно вскинул  лазерное ружье и, не
целясь,  выстрелил. Лишившись  левого  уха,  насмерть перепуганный  волчище,
поджав хвост, скрылся  в лесной  чаще. А я подумал, что, будь на месте волка
Александр, я бы не промахнулся и послал смертоносный луч ему прямо в сердце.
     С тех пор  эта  мысль  прочно засела в  моей голове. Я загорелся  идеей
застать Александра врасплох. Глупая была идея. Но отнюдь не безумная.
     При  иных обстоятельствах я мог бы  рассчитывать на успех. Одаренные не
обладают сверхъестественной реакцией,  в среднем они  реагируют с  такой  же
скоростью,  как  и  простые  смертные; другое  дело, что зачастую  реагируют
иначе. Например, при звуке выстрела неодаренный норовит упасть на землю  или
спрятаться  в ближайшее  укрытие,  тогда  как  вышколенный  Властелин  чисто
рефлекторно приводит в действие защитные чары. Если же удастся опередить его
и послать пулю прицельно, в сердце  или  в голову, то вполне можно  добиться
желаемого  результата.  Я знал несколько случаев,  когда чересчур  беспечные
Властелины гибли столь нелепым образом.
     Правда,  в моем  случае было одно  "но". Лишив  меня  доступа к  силам,
Александр, тем не менее, держался со мной начеку. И правильно делал, кстати.
Я знал несколько весьма эффективных приемов рукопашного  боя и все порывался
применить их в его присутствии. Достигни хоть один мой удар цели,  Александр
отключился  бы как минимум на десяток-другой секунд, чего мне вполне хватило
бы, чтобы свернуть ему шею. Но, увы, он не терял бдительности.
     Также не  представлялось возможным подстрелить  его из лазерного ружья.
Вряд  ли Александр  оставил здесь оружие по  недосмотру. Он явно  сделал это
умышленно  и теперь предвкушал  очередную забаву. Ну что ж,  решил  я, будет
тебе забава. Только не та, которую ты ждешь.
     Целый месяц  я  перебирал  различные варианты,  отбрасывая  их один  за
другим. В  конце концов, у меня родился гениальный  (как мне тогда казалось)
план. На первый  взгляд  идея была  проста,  но  ее  практическая реализация
потребовала значительных умственных и физических усилий.
     Несколько   дней   я  просидел  за   книгами  по  электричеству,  делая
необходимые расчеты. Затем смоделировал ситуацию на компьютере и внес мелкие
коррективы,  после   чего  создал  первый  действующий  прототип.  Результат
испытания  был  удовлетворительным,  однако  скорость  накопления  заряда до
"пробойного"  напряжения  --  порядка  десяти тысяч  вольт  на сантиметр  --
оказалась  значительно  меньше  расчетной.  Кроме  того,  полностью  сгорела
экспериментальная установка  (впрочем, этого  я  как раз  ожидал). Самым  же
важным  итогом  первой попытки было то, что у генератора хватило мощности, а
изоляция  высоковольтного  кабеля  выдержала  критическую нагрузку. Я сделал
кое-какие уточнения, произвел  перерасчет и после еще двух испытаний добился
желаемого эффекта.
     Между тем  первый год моего пленения  подходил к концу.  Я  смонтировал
рабочую  установку на  крыльце  дома, тщательно замаскировал ее, замел следы
своей деятельности  и с тех пор стал пользоваться исключительно черным ходом
-- поскольку парадный превратился  в смертельную ловушку. Теперь  оставалось
только ждать.
     Если вы  еще не  поняли, что  я  задумал, популярно  объясняю:  я решил
устроить  небольшую искусственную молнию. Под  навесом  парадного входа были
спрятаны  самодельные  сферические конденсаторы,  способные накопить  заряд,
достаточный для получения  такой  разности  потенциалов между ними и землей,
при  которой  происходит  лавинообразная  ионизация  воздуха...  короче,  из
изолятора  он  становится  проводником  электричества,  и накопленный  заряд
молниеносно  устремляется  в землю. Именно молниеносно -- ибо  так рождаются
молнии.
     Ловушка  должна  была  сработать  при  повороте  ручки  входной  двери.
Расчетное  время  накопления  заряда  приблизительно  равнялось  трем  сотым
секунды  (благо я располагал  мощным источником  энергии),  но  на  практике
получалось  несколько  больше  --  от  четырех до  пяти.  Однако дела это не
меняло: за  столь  короткое время  адекватно  среагировать на  ситуацию было
весьма и весьма затруднительно.
     Главное,  чтобы Александр вошел  в  дом, а не  переместился  прямиком в
холл. У меня были основания надеяться, что он так поступит, ибо в предыдущий
раз, когда привел меня  сюда, он материализовался  со мной перед домом, а не
внутри;  а  прежде, чем исчезнуть, вышел наружу. Возможно,  дом  был защищен
блокирующими  чарами  (к  сожалению,  лишенный  доступа  к  силам,  я не мог
проверить это). Так что  мне  оставалось  терпеливо ждать  его  появления  и
уповать  на  то,  что   он  войдет  через  парадную  дверь,  не  нарядившись
предварительно в силовые "доспехи". Ведь,  в  конце концов, кого ему бояться
-- калеки-принца с потерянным Даром?
     Увы, я недооценил предусмотрительность Александра...

     И вот, однажды утром я проснулся от оглушительного  грохота, сотрясшего
до  основания весь  дом. Я мигом  вскочил с  постели и  босиком  выбежал  из
спальни, на ходу  натягивая  халат.  Я  действовал  чисто автоматически, без
раздумий; мне не  требовалось  ни секунды, чтобы  сообразить, что произошло.
Слишком долго я ждал этого грохота -- и наяву, и даже во сне.
     Сбежав  по лестнице  в  холл  на  первом этаже, я обнаружил там... нет,
отнюдь  не полный разгром -- но  некоторый беспорядок.  Оконные стекла  были
сверхпрочными и небьющимися, поэтому они уцелели. Зато входной двери повезло
меньше  --  взрывной  волной  ее  сорвало  с  петель,  она  влетела  внутрь,
опрокинула по пути кресло и врезалась в трюмо, разбив  вдребезги  зеркало. В
воздухе явственно чувствовался запах озона, горелого мяса и тлеющего тряпья.
     Осторожно,  чтобы  не  наступить  босыми  ногами  на   осколки  стекла,
разбросанные по всему холлу,  я  пробрался к  парадному  входу.  Неприятный,
тошнотворный  запах  становился  все  сильнее,  что  и неудивительно  --  на
покореженном взрывом крыльце валялся обуглившийся человеческий труп.
     Впрочем,  обрадоваться удачному исходу моей затеи я  не успел, так  как
сразу  же увидел  в  отдалении  серебристый  аппарат с крыльями, похожий  на
небольшой  реактивный самолет, и троих идущих  ко мне людей. Двое, которых я
прежде не встречал, были явно огорошены  и даже напуганы происшедшим; на  их
лицах  читался  ужас вперемежку  с отвращением. Зато третий  -- увы!  хорошо
знакомый мне  --  откровенно  забавлялся  ситуацией;  его губы  кривились  в
злорадной ухмылке... Боже, как я ненавидел эту ухмылку!
     Двое  незнакомцев остановились  перед  крыльцом,  а Александр  спокойно
поднялся по  ступенькам,  с полным  безразличием  перешагнул  через  труп  и
подошел ко  мне.  Я  пребывал  в полном  оцепенении,  стоял  неподвижно, как
истукан, и тупо  таращился на  своего мучителя, а в голове  судорожно билась
лишь одна-единственная мысль: меня снова перехитрили... вернее, я перехитрил
сам себя!
     --  Так,  так,  так, -- по-прежнему ухмыляясь,  произнес  Александр. --
Признаться, ты разочаровал меня, Эрик-гаденыш. Я-то думал, что тебе достанет
ума  и  терпения  подождать  года три-четыре и только  затем  устроить нечто
подобное. Но ты оказался слишком глуп и  нетерпелив. -- Он повернул голову и
бросил беглый взгляд на обугленное тело. -- Если не ошибаюсь, это уже второй
мертвец  на твоем счету... Даже  третий  -- ведь бедный дурачок Зоран  погиб
также по твоей вине.
     Ко мне, наконец, вернулся дар речи.
     -- Негодяй! -- воскликнул я. -- Ты все-таки убил его?!
     Мое негодование было порождено бессильной яростью и отчаянием. На самом
же деле я давно  смирился с мыслью, что Зоран  мертв, и его убийцей  считают
меня. Гораздо больше угнетало другое: неужели мои родные так легко поверили,
что  глупый  и  неуклюжий  Зоран смог  одолеть  меня  --  пусть  даже  ценой
собственной жизни?.. Это больно задевало мое самолюбие.
     Александр коротко рассмеялся:
     -- Только не говори, что тебе жаль этого кретина. Ты его презирал, а он
ненавидел тебя всей душой и мечтал выпустить  тебе  кишки... Гм.  Полагаю, в
последние мгновения  своей  жизни  он был счастлив, ибо  считал, что  достиг
своей цели. Ему не суждено было узнать, как жестоко он ошибся.
     Ага, подумал я, вот оно как! Стало быть,  Александр не просто прикончил
Зорана моей шпагой и инсценировал мою смерть  в Тоннеле. Он принял мой облик
(что,  учитывая нашу  разницу в росте и весе, дело  нешуточное),  сразился с
Зораном на дуэли и прежде, чем нанести смертельный удар, позволил ему ранить
себя.
     Но зачем было устраивать это идиотское представление? Для кого?..
     Долго  недоумевать  мне  не пришлось. Тут  же  я получил  исчерпывающее
объяснение, расставившее все на свои места.
     --  Благодаря  этой маленькой хитрости,  --  после короткой паузы вновь
заговорил Александр, -- никто не усомнился в твоей  гибели.  Я устроил  так,
что  свидетелем  моей...  то бишь, твоей  с  Зораном  дуэли была его младшая
сестра.
     -- Радка?!
     -- Да,  она самая. Твоя ненаглядная  милашка. --  Он скривился. --  Эта
дурочка,  как и ее  братец, не обнаружила никакого подвоха и приняла меня за
тебя. Она видела, как мы дрались, как  Зоран якобы проткнул тебе  брюхо, как
затем  ты  из  последних  сил  раскроил  ему  череп  и  скрылся  в  Тоннеле.
Убедившись,  что брату ничем  нельзя  помочь,  она бросилась было  за  тобой
вдогонку,  но обнаружила, что твой след в Тоннеле обрывается. Там же исчезли
твои  чудесные часики и  кольцо  с Самоцветом. -- Александр развел  руками и
изобразил на лице скорбную мину. --  Вот так-то, Эрик-гаденыш. Тебя, считай,
уже  похоронили. В самом буквальном смысле похоронили  -- по моим сведениям,
через несколько дней в Солнечном Граде должна состояться траурная церемония.
     Я  непроизвольно вздохнул.  Увы,  это похоже на  правду.  Очень похоже.
Когда  человек  гибнет  в  Тоннеле,  отыскать  его  тело  невозможно --  оно
распыляется  на  атомы  по  всей бесконечной  Вселенной. По  всей видимости,
следствие пришло  к  выводу,  что  из-за  ранения  я  был  в  полуобморочном
состоянии,  уже  не  мог сознательно  контролировать  свои действия, и тогда
сработал  внедренный  на уровне рефлексов  императив:  "Если  ты  смертельно
ранен, если ты  беспомощен, ищи  приют  в стенах родного Дома".  Руководимый
подсознанием, я направился в Царство Света, но не успел, умер в пути...
     Отец, мама... Каково им сейчас?
     Весь этот  год  я старался  не думать о них, чтобы не бередить душу.  А
если  и думал,  то  старался  убедить себя  в  том, что они  еще не потеряли
надежду и продолжают искать  меня. Конечно, не  стоит относиться  серьезно к
словам Александра о скорой траурной церемонии; этим он хотел лишь подразнить
меня.  В  Домах  не принято столь поспешно хоронить  людей,  тела которых не
найдены.  Тем не менее, мой случай  был  слишком  уж  очевидным -- проклятый
Александр ловко все провернул...
     Меня с  новой силой  захлестнула волна  ярости. Я  молниеносно выбросил
вперед руку, целясь Александру в  горло... но это был лишь обманный  маневр,
призванный   отвлечь   внимание   противника.  Однако  Александр   не  терял
бдительности:  небрежно, даже чуть  лениво он  парировал оба моих удара -- и
ложный,  и настоящий, направленный в солнечное сплетение; мастерским приемом
сбил  меня с  ног,  а затем,  для  пущей убедительности, несильно, но весьма
чувствительно пнул носком ботинка мне в пах.
     -- В одной из книг я вычитал...
     -- Так ты еще книги читаешь? -- корчась от боли, я все-таки не преминул
съязвить. -- Никогда бы не подумал.
     -- Так вот, --  невозмутимо продолжал Александр, начисто проигнорировав
мой  выпад.  --  Там   было  одно  замечательное  высказывание:  "Непокорная
дворняга, которая  осмеливается показать  клыки  хозяину,  расплачивается за
обучение хорошим  манерам своей  исполосованной шкурой". Умная мысль, не так
ли? Ты тоже заплатишь за свои выходки. Но не своей, а чужой шкурой. Для тебя
это будет еще хуже. К своему несчастью, ты сентиментальный идиот.
     Почему-то  я  сразу вспомнил,  из  какой книги Александр  почерпнул эту
сомнительную "мудрость", хотя читал ее лет десять, а то и  двенадцать назад.
Также   я  вспомнил,   что  слова  эти   принадлежали  самому  гнусному   из
отрицательных  персонажей -- отпетому негодяю,  садисту и убийце... Впрочем,
по  сравнению с  Александром,  он  был чуть  ли не  агнцем, и  его  проделки
выглядели невинными детскими шалостями.
     А  угроза  насчет чужой шкуры звучала очень зловеще.  Мучительно гадая,
чего мне ждать дальше, я даже забыл о боли в паху.
     Между тем  Александр жестом подозвал к себе  своих подчиненных, которые
по-прежнему стояли перед домом и безучастно наблюдали за нашей разборкой, не
предпринимая никаких  попыток  вмешаться.  Эти двое с  опаской  поднялись на
крыльцо, бочком  протиснулись  между  обугленным  трупом  своего  товарища и
треснувшим  косяком парадной  двери, вошли  в  холл и,  остановившись в двух
шагах  от  Александра,  молча   уставились   на   него,   ожидая  дальнейших
распоряжений.
     Он что-то  отрывисто  приказал им на  незнакомом мне языке и отступил в
сторону. Парни (оба были  молоды, лет  по  двадцать пять, и крепко  сложены)
повернулись ко мне. Их взгляды не предвещали ничего  хорошего. Я  мог понять
обуревавшие их чувства -- ведь только что по моей вине погиб их товарищ, чье
обезображенное до  неузнаваемости тело  сейчас лежало  на крыльце  дома.  Но
неужели они  не понимают,  что  Александр  не меньше моего (и  даже  больше)
виновен в  случившемся? Теперь я почти не сомневался, что  он  побывал здесь
раньше -- может  быть,  вчера, а  может, неделю  назад, --  и, обнаружив мою
ловушку,  не  стал  утруждать  себя   ее  обезвреживанием  или  защитой   от
электрического  разряда (хотя  даже для  самого тупого  из  Властелинов  это
плевое дело). Он  поступил иначе:  вернулся в  свое логово и привел с  собой
троих "телохранителей", ничего не подозревающих  простых смертных, одного из
которых без колебаний отправил на верную смерть. Он не просто сумасшедший --
он законченный  психопат, опасный маньяк и  садист, ни  в грош  не  ставящий
человеческую жизнь  и, мало  того,  получающий  удовольствие при виде  чужих
страданий...
     Помощники  Александра  без  лишних  церемоний  подняли  меня с  пола  и
поставили на ноги. Тот, что был повыше,  заломил мне руки за спину -- причем
гораздо   сильнее,   чем  этого   требовала  предосторожность.  Суставы  мои
затрещали,  я судорожно стиснул зубы, чтобы не вскрикнуть от боли. Второй из
парней, более коренастый, встал прямо передо  мной, буравя  меня ненавидящим
взглядом. Его кулаки сжимались и разжимались.
     Александр  пролаял несколько слов. Коренастый крепыш с явным сожалением
опустил уже занесенную для удара руку, достал из кармана футляр, раскрыл его
и вынул оттуда пневмошприц. Затем грубо схватил меня за волосы, наклонил мою
голову к правому плечу и сделал инъекцию в шею.
     Вопреки  ожиданиям, никаких  особо  неприятных  ощущений я  не испытал,
только  почувствовал  легкий  зуд,  словно от  комариного укуса. Очевидно, в
предыдущий  раз  Александр намеренно впрыснул мне концентрированный раствор,
чтобы таким садистским способом привести меня в сознание.
     --  Но это  еще не все, Эрик-гаденыш, -- зловеще произнес Александр. --
Сейчас тебе предстоит первый урок хороших манер.
     Дальнейшее происходило, как во сне. В жутком, кошмарном сне...
     Когда,  повинуясь  приказу  Александра, его  подручные отпустили меня и
отошли к двери,  он достал  бластер (точную  копию  того,  который  Ладислав
похитил  из  сейфа  директора  Чернобыльского центра), и  всадил им обоим по
заряду в грудь.  Даже  не вскрикнув, они рухнули на пол. Лицо более высокого
выражало  полное недоумение и непонимание. Коренастый крепыш, в которого был
послан второй заряд, успел перед смертью испугаться.
     Я же буквально оцепенел от  ужаса. А  Александр неторопливо подступил к
телам  своих  бывших слуг  и  с хладнокровием палача (или  профессионального
убийцы) сделал им по контрольному выстрелу в голову. Затем повернулся ко мне
и сказал:
     -- Правило номер один: свидетелей нужно убирать. Они видели тебя живым,
и сколь ни  ничтожна вероятность того, что они могли бы попасть в руки наших
родственничков, рисковать я не собираюсь.
     -- Но ты же сам привел их сюда! -- через силу вымолвил я. -- И убил...
     -- Одного убил ты, -- парировал Александр. --  И вообще,  все  трое  на
твоем счету. Ты вынудил меня прибегнуть к их помощи, так что пеняй только на
себя.
     У меня подкашивались ноги.  Я с трудом доплелся до ближайшего  кресла и
рухнул в него.
     -- Лицемер  проклятый! Ты не  нуждаешься  ни в  чьей помощи. Тем более,
против меня в моем теперешнем положении.
     Александр погрозил мне пальцем:
     -- Ну-ну,  брось это!  И не надейся, что  я расслаблюсь. Пусть ты лишен
доступа к силам, но клыки у тебя еще не вырваны. Ты по-прежнему опасен, хоть
и  глуп.  По  правде  сказать,  возня  с  тобой  не  доставляет мне  особого
удовольствия. Вот если бы на твоем  месте  был кто-нибудь из детей Артура...
-- И он с мечтательным видом умолк.
     Он безумен, в  который уже  раз  подумал  я.  Он даже не  представляет,
насколько  он безумен. Маньяк, свихнувшийся на почве  эдиповых комплексов  и
давно   уже   позабывший  о  действительных  причинах  своего  сумасшествия.
Ненависть к брату стала для  него смыслом жизни, а месть -- главной целью. Я
не представлял для  Александра сколь-нибудь значительной  ценности,  так как
был всего лишь сыном Брендона, которого  он ненавидел только в  той мере,  в
какой  ненавидел весь Дом Света. При  других обстоятельствах он  бы  не стал
рисковать  из-за меня своим прикрытием, но  получилось  так, что  по  чистой
случайности (невероятной,  непостижимой случайности!) я оказался посвященным
в одну из его тайн, имя которой -- Софи...
     -- Впрочем, -- после паузы продолжил Александр. -- За это время у  меня
появилась  неплохая идея. Как я узнал, твоя  кузина Дэйра просто без ума  от
тебя  и  очень  болезненно  восприняла... гм, слухи о твоей смерти. Так что,
когда  ты состаришься и действительно  умрешь, я  отправлю  посылку  с твоим
сморщенным телом не братцу Брендону, а Дэйре. Вот уж она порадуется!
     Я в отчаянии застонал. Боже, за что мне такое наказание?!
     Александр  с  довольной  ухмылкой  следил  за  моей  реакцией.  Вдоволь
насладившись, он равнодушно взглянул на трупы своих подчиненных и добавил:
     --  Отныне  каждый год твоей жизни будет стоить  жизней  трех  человек.
Можешь  устраивать им  какие угодно пакости, а я не намерен играть с тобой в
кошки-мышки.
     "Я больше не  буду!" -- чуть  было не выкрикнул я и  лишь  в  последний
момент сдержался. Нет, я не стану унижаться, просить, умолять. Лучше уж я...
     -- Конечно, ты  можешь в любой  момент  прекратить эти  мучения, -- вел
дальше Александр,  будто прочитав мои мысли. -- Но почему-то  я  сомневаюсь,
что у тебя хватит мужества  покончить  с  собой.  Жертвуя чужими жизнями, ты
будешь жить и надеяться, что я умру раньше тебя. Ну что ж, живи и надейся.
     С  этими словами он развернулся, вышел из дома и не спеша  направился к
своему   летательному  аппарату  --   скорее  всего,  космическому  кораблю.
Некоторое  время  я неподвижно  сидел в кресле,  борясь с оцепенением, затем
резко  вскочил на  ноги, сорвал со стены лазерное ружье  и выпустил в  спину
Александра  длинную  очередь.  Смертоносные  лучи  прошли  сквозь  него,  не
причинив ему ни малейшего вреда. Он  не остановился, не сбавил шаг и даже не
оглянулся, а продолжал свой путь, как будто вовсе ничего не произошло.
     Эта  пренебрежительность добила  меня  окончательно. Я  швырнул на  пол
ружье, взбежал на второй  этаж  в свою спальню, бухнулся ничком на кровать и
так пролежал несколько часов  в  полной прострации. Если бы я мог заплакать,
рассмеяться или в какой-нибудь другой форме закатить  истерику, мне  было бы
гораздо легче. Но я не мог. И продолжал страдать молча, беззвучно.
     В  моем  персональном  аду  обстановка   изменялась   по  классическому
инфернальному сценарию -- чем дальше, тем хуже. Даже тогда, когда,  казалось
бы, хуже быть не может...

     На закате того же  дня я похоронил незадачливых слуг Александра в одной
братской могиле (на  три отдельных меня  не  хватило)  позади дома.  Насыпав
сверху холмик,  я после некоторых колебаний  увенчал  его наспех сработанным
деревянным крестом. Усопшие, по крайней мере двое из них,  явно принадлежали
к  белой расе,  к  тому же Александр, будучи  религиозным фанатиком, вряд ли
потерпел бы в своем окружении людей,  почитавших иного  бога,  кроме Иисуса.
Затем я прочел над  могилой короткую заупокойную молитву и вернулся в дом --
мне  предстояла кропотливая работа по  уборке холла и ремонту изуродованного
взрывом фасада.
     Весь  следующий  год  прошел  в  тревожном ожидании  очередного  визита
Александра.  Под  конец я  уже не находил  себе  места от нетерпения и  даже
испытал какое-то противоестественное  удовлетворение,  когда мой  злой гений
явился точно в срок.
     Увы, он выполнил  свою угрозу и  опять привел  с  собой троих  человек,
причем на этот раз одна из них была женщина.  Ее звали Рут Якоби --  позже я
нашел при  ней  удостоверение  медицинской  сестры,  выданное  департаментом
здравоохранения  Нового  Хеврона.  Очевидно,  Александр  сказал  ей,  что  я
свихнувшийся мизантроп и остро нуждаюсь в дозе успокоительного. Возможно, он
предъявил  ей фальшивое заключение  психиатра. А может, ничего не предъявлял
-- если  она находилась у него на службе,  --  просто сказал, что так нужно,
без объяснений.
     Я  не  пытался  сопротивляться  и  безропотно   позволил  вколоть  себе
очередную  годовую дозу дьявольского  зелья,  нивелирующего  мой  Дар.  Пока
женщина  выполняла свою нехитрую работу, мужчины держали меня за руки --  на
всякий случай. Александр наблюдал за происходящим с полнейшим равнодушием  и
даже несколько отрешенно. Казалось, его мысли витали очень далеко отсюда.
     Когда инъекция была сделана, он подошел ко мне ближе и спросил:
     -- Кстати, ты знал, что Кевин нашел мою дочь?
     Я  ничего не  ответил и подумал лишь, что  Диана, как всегда, оказалась
права. Та Дженнифер, о которой упоминал Кевин в подслушанном нами разговоре,
на  самом  деле  дочь Александра и,  похоже,  ожидает  ребенка от  сына  его
злейшего врага. Вот уж действительно ирония судьбы!
     Так и не дождавшись ответа, Александр внушительно произнес:
     --  Если  ты знал об  этом,  то  совершил  роковую  ошибку,  ничего  не
рассказав Морису. Тогда я не стал бы трогать тебя и уступил бы вашей семейке
Софи, чтобы без проблем заполучить дочь. А теперь мне придется рискнуть.
     Чуть ли не  целую минуту  я соображал,  что он  имеет  в виду.  Наконец
понял:  Александр  собирается похитить дочь, подстроив,  как и  в случае  со
мной, ее "гибель". Естественно, ее тело  найдено не будет. Такое совпадение,
ясное дело, не может не вызвать подозрений  наших родных. Особенно параноика
Кевина. В этот момент я был искренне рад,  что у меня есть такой психованный
кузен. Это был мой шанс  на спасение -- крохотный, почти  невероятный, и все
же шанс...
     Вместе с  тем, мне было заранее жаль эту девушку, Дженнифер. Я не  знал
ее и никогда не видел, но почему-то был уверен, что она не обрадуется такому
папаше...
     Папаше, который только что  хладнокровно прикончил еще троих человек, в
том числе женщину, и лениво, вразвалочку направился к своему кораблю.
     Корабль не взлетел. Он  просто исчез вместе с Александром. До следующей
встречи через год...
     В моем комфортабельном и кошмарном аду.



     Неладно что-то в королевстве Датском. Явно неладно. И давно неладно...
     Я  так  часто  повторяю в  мыслях эти слова,  что  порой  мне  начинает
казаться, будто я  и  есть принц Гамлет с его вечным вопросом: "Быть  или не
быть?.." Правда, у меня  нет дяди-злодея, и тень  коварно  убиенного отца не
тревожит  меня  по  ночам,  требуя отмщения. Зато  мне хватает забот с двумя
Офелиями  и целым выводком детей,  которыми шекспировский Гамлет, по причине
ранней смерти, обзавестись не успел.
     Да и мое королевство побольше Датского. У меня  целый  Дом -- с большой
буквы, -- причем единственный  сущий в Срединных мирах, что только добавляет
проблем, ибо нельзя  списать внутренние неурядицы на происки других Домов. К
тому же, в отличие от Гамлета, я не наследный принц, с которого, в сущности,
взятки гладки.  Я  царствующий  король, абсолютный монарх,  обладающий  всей
полнотой власти  в Доме  и, следовательно, всей полнотой ответственности  за
власть.
     Впрочем,  государственные  дела  донимают меня  гораздо  меньше, нежели
личные. Но это еще не значит, что  я плохой король; надеюсь, что нет. Просто
в моем королевстве дела идут в целом неплохо, а  если случаются какие-нибудь
досадные  эксцессы,  то большей частью  это издержки роста. Дом  у Источника
очень молод,  совсем недавно  мы отметили четвертьвековой  юбилей со дня его
основания -- короткий срок для любого государства, а что уж говорить о Домах
Властелинов, иные из  которых насчитывают десятки тысячелетий своей истории.
Поэтому,  когда назревает очередной  кризис, я  стараюсь  не драматизировать
ситуацию, а, засучив рукава, берусь за решение проблемы, походя убеждая всех
и каждого,  что никаких  причин  для беспокойства нет. Зачастую  одной  лишь
непоколебимой   уверенности  в   благоприятном   исходе   дела  (умноженной,
разумеется,  на авторитет)  оказывается вполне достаточно, чтобы  предрешить
оный  исход. Нужно  только  уметь  заразить своих  сторонников оптимизмом, а
противникам с самого начала внушить чувство обреченности. Я это умею.
     Что ж до  моей личной  жизни,  то, увы, она неотделима  от  жизни всего
государства. И нелады в семье  правителя не лучшим образом  влияют на  имидж
верховной власти в  Доме, олицетворением  которой являюсь я, король Артур II
Кевин Пендрагон,  император  Авалонский, владыка  Земли  Артура, покровитель
Срединных миров, Главный Страж Источника -- и так далее.
     Нельзя  сказать,  что  я   привык   к  тому,  что  люблю   двух  женщин
одновременно.  Боюсь,  к этому  привыкнуть  невозможно...  во всяком случае,
человеку  моего  склада  --  пусть  и любвеобильному,  но  по  натуре  своей
убежденному приверженцу  моногамии.  Последние двадцать восемь лет  я  будто
хожу по лезвию бритвы. Это сущая каторга, но при всем том я отнюдь не считаю
себя несчастным  страдальцем. По-своему  я  даже счастлив...  правда, только
по-своему.
     Так  уж  получилось,  что Диана --  женщина, которую  я любил и которую
давно считали погибшей, -- была чудом возвращена к жизни. Чудо это сотворила
Дэйра, Хозяйка Источника, -- женщина, которую  я любил после Дианы и которую
бросил,  когда  влюбился  в  Дану,  мою  нынешнюю  жену. Не  знаю,  чем  был
продиктован поступок Дэйры -- милосердием или жаждой мести, а  может, и тем,
и другим, --  но я на нее не в  обиде.  У меня просто язык не поворачивается
упрекнуть ее в этом.  Я искренне,  всей душой  благодарен ей за то,  что она
разрушила  нашу   с  Даной  семейную  идиллию  и  превратила  мою   жизнь  в
нескончаемую пытку.
     Да и вообще, с какой стороны  ни глянь, Дэйру не в чем  винить.  В моих
мучениях  повинен лишь  я сам, и только  я  один. Когда  Диана  вернулась из
царства  теней,  я  оказался  перед выбором -- она  или Дана. Но  я  не смог
выбрать. Не могу это сделать и  по сей  день -- обе равно дороги мне, хоть и
по-разному, обеих я одинаково  сильно люблю. А  обвинять в моих бедах Дэйру,
значит перекладывать с больной головы на здоровую. Это не в моих привычках.
     Еще  одна  моя головная  боль  -- дети. В общей  сложности, их  у  меня
тринадцать -- семь дочек и шесть  сыновей -- чертова дюжина.  Впрочем,  я не
суеверен, и меня не смущает зловещая магия  этого числа. К тому же три  года
назад, еще до рождения Дункана, дела обстояли  ничуть не лучше. И все-таки я
нет-нет  да  задумываюсь: какой  же сюрприз преподнесет мне  мой тринадцатый
отпрыск,  когда вырастет? А  что  сюрприз  будет,  я почти не  сомневаюсь. С
каждым взрослым сыном  у  меня  полно хлопот. С дочками тоже, но  сыновья...
сыновья...
     Джона. Он так  жаждал моей крови, что пролил кровь десятков ни в чем не
повинных людей  и едва не  спровоцировал  войну  между  Израилем  и Царством
Света. Я  признаю, что Джона имел полное право мстить мне за  разбитую жизнь
своей матери Ребекки, но, ослепленный ненавистью, он перешел все  допустимые
границы и из мстителя превратился в преступника.
     Шон.  Мой сын -- мой соперник. Живой упрек моей  совести. Он тоже любит
Диану и этим причиняет мне страдания. Мне больно не за себя, а за него. Будь
у Шона хоть малейший шанс, я ушел бы с его пути, но -- увы. Извини, сынок, в
этом нет  ни твоей,  ни  моей  вины, это  наша общая беда. Надеюсь,  ты  еще
встретишь свое счастье...
     Артур.   Мой   тезка.  Рыцарь   без  страха  и  упрека.  Ярый  поборник
справедливости,  защитник  слабых  и  угнетенных. Он  странствует  по мирам,
беспощадно искореняя зло, учит людей жить в мире и согласии друг с другом, а
если  темные  и  невежественные  людишки  не  желают  добровольно встать  на
праведный  путь, то он силой принуждает их  возлюбить  ближнего,  как самого
себя. Ему невдомек, чем стелится дорога в ад...
     Марвин. Мое разочарование.  Ему только пятнадцать  лет, а он уже твердо
решил стать священником.  В принципе,  нет ничего плохого в том, что человек
решил  посвятить  себя целиком служению Богу, в  которого искренне верит. Но
Марвин слишком резок, нетерпим и обладает  чересчур бурным темпераментом для
будущего пастыря человеческих душ.  К тому же его одержимость религией  живо
напоминает мне фанатизм Александра. Я очень за него беспокоюсь...
     И,  наконец, Кевин. Мой наследник. Моя гордость -- и  моя боль.  Он так
похож  на меня -- и внешне, и характером, и складом ума, и даже комплексами,
-- что это приводит его в бешенство. И вовсе не потому, что он  видит во мне
плохой  пример  для подражания,  дело  в  другом.  Как и  любая  незаурядная
личность, Кевин стремится к самоутверждению, он хочет быть похожим только на
себя,  и,  ясное  дело,  его  раздражают  постоянные,  а  порой  неуместные,
сравнения со  мной.  Я  прекрасно понимаю, что  он  чувствует,  когда слышит
умиленное: "Ах, вылитый отец!". Я понимаю, почему он всячески отмежевывается
от меня,  по малейшему поводу и без всякого повода идет на конфронтацию, при
любом удобном случае подчеркивает наши разногласия. Все это я понимаю  -- но
от понимания мне легче не становится...
     Особенно сильно  меня огорчает,  что  целых четырнадцать  лет  Кевин ни
единым  словом не  обмолвился  о  своем открытии,  которое коренным  образом
меняет  все  наши прежние  представления  о  месте  и роли человека  в общей
картине мироздания. А  когда  его прикрутило, то за советом и поддержкой  он
обратился не ко мне -- хотя кто, как не я, мог лучше других понять его, -- а
к Бренде и  Дэйре (я имею  в виду мою дочь Дэйру, а не Хозяйку Источника, --
вечная неразбериха!). Я ни в коем случае не умаляю достоинств обеих девочек,
они умницы и отличные помощницы,  на них можно положиться во всем. Я целиком
одобряю выбор Кевина... но не могу одобрить его отношение ко мне.
     Даже теперь,  когда, наконец,  решил посвятить меня в свои дела (спустя
полтора месяца после того, как  я дал ему понять, что кое-что знаю),  он  не
пришел  ко  мне  лично  для  серьезного  разговора, а  направил  в  качестве
парламентера Бренду. Сам же Кевин,  по моим сведениям, сейчас сидит у матери
и рассказывает ей то, что через пару минут поведает мне Бренда.
     Ну и семейка у нас! Явно неладно в королевстве короля Артура...

     Мои  размышления прервал  стук в дверь "ниши". Я про себя  выругался --
надо же,  так  задумался, что не  почувствовал  появления Бренды! -- и пошел
открывать.  Но, как  выяснилось,  чутье  мне  отказало  не  по причине  моей
задумчивости. Вместе  с Брендой  были  Брендон  и Дэйра  --  не моя дочь,  а
Хозяйка  Источника;  эта последняя перемещается настолько  бесшумно, что мне
еще ни разу не удавалось учуять ее.
     --  Вот  так  сюрприз!  -- озадаченно произнес я. -- Чем  обязан визиту
столь представительной делегации?
     Брендон ответил мне вымученной улыбкой:
     -- Дело есть, Артур.
     Он выглядел  немного не так, как обычно в последние три  месяца,  и был
скорее взвинчен, чем угнетен. Бренда тоже была взволнована. Дэйра, по своему
обыкновению,  приветливо  улыбалась  мне,  и  нельзя  было  догадаться,  что
скрывалось за ее  неизменной  улыбкой на сей  раз.  Зато  она, помимо своего
желания, всегда с предельной ясностью знала помыслы своих собеседников.
     -- Что ж, проходите, присаживайтесь, -- сказал я. -- Займемся делом.
     Бренда,  не мешкая, устроилась в  кресле возле  моего стола. Со времени
нашей последней  встречи  ее  живот заметно  вырос,  но при всем том она  не
потеряла ни капли  свойственной ей грации. Я не знаю другой женщины, которая
переносила  бы  беременность  с такой  легкостью, с  таким  изяществом,  как
Бренда.
     Дэйра  и  Брендон облюбовали диван.  На нем могло свободно разместиться
трое, а то и  четверо человек, но так получилось, что они сели очень близко,
едва не прижавшись друг к другу. А когда  Брендон на мгновение прикоснулся к
руке  Дэйры,  будто ища  у  нее поддержки, я понял,  что это  не просто "так
получилось". Каюсь: я частенько задумывался над  характером отношений  между
Брендоном  и  Дэйрой,  и  всякий  раз мне  было  стыдно  за  мое  неуместное
любопытство. Их отношения --  это их личное  дело. Кто я такой, чтобы судить
их?  Да, действительно, когда-то Дэйра  была  моей  женой  --  но  это  было
давно...
     Дэйра посмотрела на меня и вновь улыбнулась -- немного смущенно. Я тоже
смутился и поспешно перевел взгляд на Бренду.
     -- На каком ты месяце, сестричка? -- спросил я.
     Мой  вопрос  был  отнюдь  не  праздный,  если   учесть,  что  в  период
беременности  Бренда вела весьма  активный  образ жизни,  и  ее  собственное
биологическое время явно отличалось от времени Авалона.
     -- Почти тридцать четыре недели, -- сказала Бренда. -- В частности, это
и  подстегнуло  Кевина. Я собираюсь рожать в Авалоне и беру с собой  Дженни,
поскольку она находится в основном под  моей опекой... Кстати, ты уже слышал
о Дженнифер?
     -- Слышал, но мало. Есть предположение, что она  дочь Александра и что,
вдобавок, она ждет ребенка от Кевина. Это правда?
     Бренда кивнула:
     -- Совершенно верно. Гм... Интересно, как ты об этом узнал?
     --  От Дианы,  --  прямо ответил  я. -- Она случайно подслушала отрывок
твоего разговора с  Дэйрой  и  Кевином.  Ей очень жаль, и она приносит  свои
извинения.
     Бренда посмотрела на Дэйру. Та утвердительно кивнула.
     -- Ну, раз так, -- сказала Бренда, -- может быть, стоит пригласить сюда
Диану? Кевин, конечно, встанет на дыбы, но...
     -- Нет, -- покачал я головой. -- Диана не хочет ни  во что вмешиваться.
Она боится, по ее собственному выражению, наломать дров.
     Дэйра снова кивнула.
     -- Однако, --  продолжал  я, --  Диана  просила  передать (и я  целиком
присоединяюсь  к  ее  мнению), что вы поступаете не очень  разумно, оставляя
Дженнифер в том мире.  Наши  с Кевином недоразумения  не должны ставить  под
угрозу  безопасность его  будущего ребенка и  моего  внука.  Если  Александр
прознает о дочери, то, без сомнения, попытается похитить ее.
     --  Он уже знает, -- сказала Бренда. -- И один раз пытался похитить ее.
Тогда мы едва его не поймали.
     -- И продолжали подвергать  девочку опасности?  -- возмутился я. -- Ну,
знаете, это уже слишком!
     Бренда развела руками:
     --  А что нам еще оставалось? Только  денно и нощно охранять  Дженни --
что мы, собственно, и делали.  Но  не спеши винить  Кевина,  он-то  как  раз
настаивал, чтобы  отправить ее в Авалон... впрочем, не рассказывая тебе всей
правды.
     Я угрюмо пожал плечами. От Кевина этого следовало ожидать.
     -- А кто же был против?
     -- Сама Дженнифер.
     -- Но почему?
     -- Причины две. Во-первых, сам того не желая, Кевин  внушил ей  сильный
страх перед тобой. Нам с большим трудом удалось  убедить ее, что тебя нечего
бояться.
     Я фыркнул:
     -- Что за глупости!
     -- Вот  именно.  Я говорила то же самое. Впрочем, я  подозреваю, что до
конца  ее  опасения  так  и  не  развеялись. Скорее,  она  устала  от  нашей
чрезмерной  опеки.  Мы  буквально  ни  на  секунду  не  оставляем  ее  одну,
кто-нибудь из нас -- главным образом это я -- всегда находится  рядом с ней,
чтобы не дать ни единого шанса Александру. В конце  концов ей это надоело, и
она постаралась убедить себя, что ты ее не съешь.
     -- Очень мило! -- (Признаться,  я никогда не мечтал  быть  пугалом  для
детей...) -- А что за вторая причина? Какой-то парень?
     -- Нет, девушка. Близкая подруга. Ее зовут Софи де Бельфор.
     Краем  глаза я заметил,  как  мельком  усмехнулась  Дэйра.  Видимо,  ее
позабавили мои мысли.
     -- Гм, близкая подруга... Надеюсь, это не то, что я думаю?
     Бренда энергично мотнула головой:
     --  Нет,  просто дружба.  Хотя, полагаю, Софи была  бы не  против более
тесных отношений,  она и от природы, и по воспитанию бисексуальна, но Дженни
не из тех, кого привлекают женщины.
     --  Хоть это хорошо, -- с явным облегчением произнес я.  -- Стало быть,
Дженнифер не хочет расставаться с подругой?
     -- Да. В общем, да.
     -- Так в  чем проблема? Берите ее с собой, --  предложил  я и почему-то
вспомнил, что на днях Ди рассорилась со  своей  очередной "милочкой".  Дэйра
опять не удержалась от улыбки.
     -- Мы так и собираемся сделать.
     -- Правда, -- заметил я, -- соответственно  возрастает риск разглашения
вашей тайны.
     --  Насчет этого мы  не беспокоимся. Софи умеет держать язык за зубами.
Но до последнего момента она колебалась, и лишь когда Дженнифер окончательно
решила...
     -- Короче, -- подал голос Брендон. -- Хватит воду в ступе толочь. Ближе
к делу.
     Я вопросительно взглянул на него:
     -- Кстати, я не знал, что ты в команде Кевина.
     -- А я не в его команде. Речь идет об Эрике.
     -- Об Эрике? -- Я перевел взгляд на Бренду.
     Сестра кивнула:
     --  Да, Артур. С  Эриком  все гораздо  сложнее,  чем  мы  думали.  Тебе
известно,  что  перед  своей  предполагаемой  смертью  он  успел  побывать в
космическом мире?
     -- Нет. Но от Дианы  я знаю, что он проявил жгучий  интерес к  открытию
Кевина,  и тогда она отвела его в Безвременье... -- Тут я умолк и недоуменно
посмотрел на Дэйру: -- Значит, ты рассказала ему, как найти этот мир?
     Дэйра покачала головой. А Брендон взволнованно принялся объяснять:
     -- Эрик знал все  и  без  Дэйры, и без  подслушанного Дианой разговора.
Оказывается, он просил меня помочь ему замести следы, чтобы скрыться от...
     -- Погоди, -- перебила его Бренда. -- Так  ты вконец  запутаешь Артура.
Лучше давай я расскажу обо всем вкратце, но с самого начала. Хорошо?
     Брендон, поджав губы, кивнул. Он  явно сгорал от нетерпения, но  не мог
не признать правоту сестры.
     Бренда удобнее устроилась в кресле, повернулась ко мне и заговорила:
     -- Итак, начать  следует с того,  что  большую  часть этой  истории  мы
узнали от Мориса де Бельфора. Ты слышал о таком?
     -- Это тот, которого Эрик приютил в доме Дианы?
     --  Он  самый. Так вот,  Морис де Бельфор родом  из космического  мира.
Около двух лет назад  с ним приключился  несчастный случай:  его межзвездный
катер выбросило в соседний мир, и он попал на Землю Юрия Великого...
     -- Которая погибла в ядерной катастрофе?
     -- Да. У тебя  отличная память, братишка, но, пожалуйста, не перебивай.
Дойдет и до ядерной катастрофы. Около полутора лет Бельфор провел в плену  у
тамошних аборигенов,  которые решили воспользоваться  образчиками технологии
будущего  и  ускоренными темпами достичь звезд. Однако терний избежать им не
удалось -- экспериментальный  звездолет, построенный  на  основе  трофейного
катера,  взорвался при входе в Тоннель,  поскольку на  его  борту находились
радиоактивные  материалы.  Свидетелем   этой  катастрофы  был  Ладислав   из
Даж-Дома...
     -- Кото... -- начал я, но осекся на полуслове.
     --  Да, который погиб. Но  до  того как погибнуть,  он  поделился своим
открытием с Эриком. Бельфор считает, что  уже тогда Ладислав знал -- или, по
крайней мере, подозревал -- о существовании космической цивилизации, а Эрика
он привлек с тем, чтобы тот помог ему в поисках. По мнению того же Бельфора,
Ладислав собирался отдать найденный мир на растерзание Властелинам,  а милую
его сердцу  Землю Юрия  Великого  хотел  спасти,  полностью  очистив  ее  от
"космической скверны" это его собственное выражение. В ходе такой "чистки" и
был освобожден Морис де  Бельфор. Эрик поселил его в Сумерках  Дианы,  вроде
как взял под свое покровительство, и они вскоре подружились. Эрик не знал об
истинных планах Ладислава, он помогал ему и в поисках космического мира, и в
очищении Земли Юрия Великого от "космической скверны". В будущем он надеялся
найти  форму  мирного   сосуществования   двух   вселенских  цивилизаций  --
Властелинов и  простых смертных, овладевших с помощью науки  Формирующими. В
одной из  его бесед  на эту  тему  с Бельфором  последний упомянул о  некоем
Кевине Макартуре, который уже  много лет  предупреждает об  угрозе из других
миров...  В  общем,  Эрик насторожился, принялся  расспрашивать,  и в  конце
концов,  к своему  величайшему удивлению, обнаружил,  что  этот  самый Кевин
Макартур -- не кто иной, как наш Кевин. Забегая немного наперед, отмечу, что
именно  это  открытие позволило  Эрику узнать  местонахождение  космического
мира.  Во время  своего последнего  посещения  Авалона он проник  в  кабинет
Кевина и,  проявив чудеса сообразительности,  отыскал  секретное  сообщение,
предназначенное Дэйре.
     Разумеется, Бренда имела в виду мою дочь Дэйру, а не Хозяйку Источника,
и в ее голосе мне почудилась зависть. Можно не сомневаться, что она не раз и
не дважды без  спроса наведывалась к  Кевину в  гости, но  отыскать  то, что
нашел Эрик, ей не удавалось.
     -- Между тем, -- продолжала сестра, -- Ладислав, убедившись в том, что,
несмотря на все его старания, "скверна" продолжает распространяться по Земле
Юрия  Великого, и  предотвратить это он не  в силах, решился на крайний шаг.
Нервы  его  сдали,  и  в порыве отчаяния он уничтожил  тамошнюю цивилизацию,
спровоцировав ядерную войну между Британией и Славянской Империей...
     --  Ого! -- воскликнул я. --  Так вот оно что! Выходит,  версия Амадиса
была не так уж нелепа?
     -- А сейчас  будет  еще  одно "ого", --  пообещала Бренда.  --  И  даже
"ого-го".  Когда  Эрик  узнал  о  происшедшем,  он  в  приступе  гнева  убил
Ладислава.
     Я  действительно чуть не  сказал "ого-го",  однако  в  последний момент
сдержался  и   промолчал.  Впрочем,  выражение  моего  лица  наверняка  было
красноречивее любых восклицаний.
     --  Эрик полагал,  что замел все следы, -- так и  не дождавшись от меня
"ого-го", вновь  заговорила Бренда. --  Но он ошибался.  Кто-то (до  сих пор
неизвестно, кто)  оказался  случайным  свидетелем его ссоры с  Ладиславом  и
сообщил об этом Звездной Палате...  Не делай  такие круглые  глаза  и закрой
рот, Артур, сейчас у  тебя глупый вид. Лучше  скажи: "Звездная  палата?! Так
это же бабушкины сказки!"
     --  У меня просто нет  слов,  сестричка,  -- с  трудом  произнес я,  не
поспевая переваривать все услышанное. -- Так что я буду изумляться молча.
     --  Что ж,  дело хозяйское.  Признаться,  раньше  я тоже  не  верила  в
существование  Звездной Палаты, но, как  оказалось,  слухи  о ее  мифичности
слегка преувеличены. Деятели из  Звездной  Палаты схватили Эрика  и устроили
судилище,  однако свой  вердикт в его  присутствии не вынесли.  Именно после
суда  Эрик, прибегнув  к  помощи Брендона,  скрылся.  Он боялся не приговора
Звездной Палаты, он  боялся,  что этим людям  станет известно о  космической
цивилизации.
     -- И почему я не  последовал за ним?! -- угрюмо пробормотал Брендон. --
Ведь  был такой соблазн, и  очень сильный. Чуяло  мое  сердце...  надо  было
послушаться его!
     Уже  не стесняясь нашего присутствия, Дэйра вложила  свою ладонь в руку
Брендона. Он нежно сжал ее и, почувствовав поддержку, немного успокоился.
     -- А что было дальше? -- спросил я, прерывая неловкую паузу.
     -- Эрик и Морис де Бельфор направились прямиком в космический мир.  Они
прибыли на Материнскую Землю, остановились в горном  особняке Бельфоров, что
в  швейцарских Альпах, и там расстались. Морис полетел во Флориду к отцу,  а
Эрик, видимо, решил немного проучить Кевина и, воспользовавшись имевшимися в
его  секретном  послании кодами, перевел на  свое имя  кругленькую  сумму из
необъятных Кевиновых капиталов и завладел солидным пакетом акций. После чего
вернулся  в Сумерки Дианы,  чтобы  забрать забытый  им  лэптоп  со звездными
картами космического мира.  Там он, на  свою беду,  повстречался с  Зораном,
который затеял роковую для них обоих дуэль. Так, во всяком случае, следовало
из  записки, обнаруженной Франсуа де  Бельфором,  отцом Мориса.  И  так  нам
представлялось происшедшее до недавних пор.
     -- А что изменилось с недавних пор?
     --  Пять  дней назад Джо... Кстати,  я забыла  сказать тебе, что, кроме
нашей  команды и Александра,  в космическом мире присутствует еще одна  сила
извне -- твой сын Джона.
     Я закашлялся:
     -- Черт возьми!  Да  там просто кишмя  кишит родственничками...  Как он
туда попал? Не думаю, что его пригласил Кевин.
     --  Его пригласил Александр.  Уже давно  -- сразу после суда в Израиле.
Этот  мир первым  обнаружил Харальд и рассказал о своем открытии отцу. Когда
ты уб... когда Харальд погиб, Александр решил использовать мощь  космической
цивилизации, чтобы отомстить за его смерть. Потому-то он исчез так внезапно.
А Джону он привлек в качестве помощника.
     -- И Джона согласился?
     -- Если верить его словам,  то лишь для вида. Улучив подходящий момент,
он  попытался  убить Александра,  но тот был  начеку. С  тех  пор,  вот  уже
девятнадцать  лет,  они  играют в  прятки:  Александр  скрывается  и  втайне
продолжает свои  приготовления, а Джона охотится за ним. И не только за ним.
В том  мире  Джона весьма  известная  личность.  Его  зовут Джо Кеннеди,  он
специальный агент Интерпола, гроза злодеев всех  мастей и оттенков. Впрочем,
я надеюсь,  что вы с ним встретитесь, и  он более подробно  расскажет тебе о
своей жизни.  А пока я  веду к тому,  что дней десять назад Джо накрыл  базу
Александра в одном из  соседних миров. Это происходит уже не  впервые, но на
сей раз ему попалась довольно ценная добыча -- он захватил Давонна Гааххера,
сына Морота Гааххера. Может, слыхал о таком?
     -- Гм-м... -- промычал я и задумался.  Имя было мне  смутно знакомо, но
почти  что  за  сотню  лет жизни я знавал  стольких  людей,  что  всех  и не
упомнишь.  -- Ага! Это, случаем, не  тот Давонн  Гааххер, который  прикончил
свою жену и обоих  детей, когда узнал,  что она изменяет  ему, и дети  не от
него?
     --  Он  самый, -- подтвердила Бренда. --  У  тебя  потрясающая  память,
братишка, ведь дело было лет восемьдесят назад. Давонна Гааххера приговорили
к смертной казни, но  наш отец Утер заменил ее на пожизненное изгнание. Этот
Гааххер  был  в  числе  тех одиннадцати  исчезнувших  изгнанников из  Света,
которых, как мы подозревали, завербовал Александр.
     Я присвистнул.
     -- Так что ж это получается?! У Александра есть своя команда?
     -- Получается,  так. Но, к счастью, дела  обстоят не настолько паршиво,
как  мы опасались.  Судя  по  всему,  Александр не доверил своим  сообщникам
главную  тайну  --  местонахождение  космического мира.  Во  всяком  случае,
Гааххер  этого  не  знал.  Зато  он сообщил  нам  нечто  весьма  любопытное:
оказывается, в день исчезновения Эрика Александр захватил Зорана и рассказал
ему о том, что Эрик убил  Ладислава. Гааххер несколько часов присматривал за
Зораном, а потом,  получив мысленный приказ босса,  доставил его  в  Сумерки
Дианы,  где  их  ждал сам Александр  в  облике  Эрика. --  Бренда  умолкла и
выразительно посмотрела на меня.
     Я раскрыл рот, но не смог  выдавить из себя ничего  членораздельного  и
лишь тихо хрюкнул.
     -- Таким образом, -- отозвался Брендон, -- Зоран бился не с Эриком, а с
Александром.
     После этих слов ко мне частично вернулся дар речи.
     -- И... Гааххер видел это? -- спросил я. -- Своими глазами?
     -- Он видел,  как Зоран набросился на Александра,  приняв его за Эрика,
--  ответила   Бренда.  --  Александр  вступил  в   бой,  а  Гааххеру  велел
возвращаться на  базу.  Тот  подчинился. Однако реконструировать  дальнейшие
события не составляет особого труда. Александр играл  с Зораном, как кошка с
мышкой, дожидаясь  появления  Радки... Между прочим, я уверена,  что  это он
позвал ее, а не Зоран.
     -- И Радка ничего не заподозрила?
     -- Она дура!  -- в сердцах  произнес Брендон.  -- Не понимаю, что  Эрик
нашел в этой пустышке. -- Брат вздохнул. -- Правду сказать, я был рад, когда
он сошелся с Дэйрой... Жаль, что у них ничего не получилось.
     --  Я согласна с Брендоном, --  сказала  Бренда. -- Не  насчет  Эрика и
Дэйры (это отдельный разговор), а насчет глупости Радки. Она  приняла все за
чистую монету, и ее  рассказ об увиденном не  оставил никаких сомнений,  что
Эрик получил смертельное ранение и погиб в Тоннеле.
     --  Но ведь  его кровь...  --  Я не  закончил, сообразив, что это очень
слабый аргумент.
     -- Ну, такой трюк устроить  проще  простого.  К  примеру, Александр мог
наполнить кровью  Эрика  полиэтиленовый  пакет  и  спрятать его под рубашку.
Когда  появилась Радка и  окликнула  его, он  сделал  вид,  что отвлекся,  и
позволил Зорану  нанести удар  в  нужное  место. Затем прикончил несчастного
дурачка,  для пущей убедительности оставив  на месте схватки  шпагу,  а  сам
скрылся в  Тоннеле. Конечно, ему пришлось постараться, чтобы  сбить Радку со
следа, но, учитывая ее способности и уровень интеллекта, это было не слишком
хлопотно.
     Я в  задумчивости почесал затылок  (говорят, что в таких случаях  умные
люди потирают лоб, но менять свои привычки я не собирался).
     -- Уж больно лихо все закручено. Что бы это значило?
     -- Прежде всего, -- заявил Брендон, -- это значит, что мой сын жив.
     "Блажен, кто верует", -- с сомнением подумал я.
     В ответ на мою мысль Дэйра покачала головой:
     --  Мне кажется,  Брендон  прав.  Эрик,  скорее  всего,  жив,  и  почти
наверняка его захватил в плен Александр. Я не имела сомнительной чести лично
познакомиться с вашим  старшим  братом,  но из рассказов  о нем могу судить,
что,  если бы он убил  Эрика,  то  непременно постарался  бы  довести это до
вашего сведения. Он не из тех, кто довольствуется тайной местью; ему  нужно,
чтобы враг знал причину своих бед. С другой стороны, если бы Александр хотел
заставить вас помучиться неизвестностью, то  скрыл бы труп Эрика и замел все
следы -- дескать, ищите его и гадайте,  жив он или нет. А инсценировка дуэли
с Зораном -- если допустить, что Эрик все-таки убит, -- не вкладывается ни в
одну из возможных схем поведения Александра.
     Я должен был  признать, что в рассуждениях Дэйры есть логика. Но есть и
один существенный изъян. Что если Александр убил Эрика не из мести, а в силу
обстоятельств? Вдруг Эрик по чистой  случайности нарвался на Александра  или
раскрыл  одну  из  его  тайн,  и тому  пришлось убрать  опасного  свидетеля?
Принимая   во   внимание   такую   версию,  инсценировка  дуэли  с   Зораном
представляется вполне логичной -- Александр стремился направить следствие по
ложному пути, чтобы мы не стали копать в непосредственной близости от него.
     -- В таком случае, он мог бы подбросить тело, -- сказала Дэйра.  -- Для
пущей убедительности. Собственно, так ведь и  поступил Эрик с Ладиславом. Но
Бренда  считает  (и  тут я  полностью  согласна  с  ней),  что  даже в  этих
обстоятельствах   Александр  не  преминул  бы,  что  называется,  совместить
полезное с  приятным -- убрать свидетеля и попридержать Эрика в живых, чтобы
впоследствии шантажировать вас.
     -- Совершенно верно, -- подтвердила Бренда. -- Я полагаю, что Александр
захватил Эрика и теперь держит его в плену с прицелом на шантаж.
     -- Вы уже что-то предприняли? -- спросил я.
     --  Да,  разумеется.   Мы  сразу  же  начали   активное  расследование,
установили  круг лиц, с  которыми общался Эрик  и от которых  Александр  мог
прознать  о  его появлении. Расследование  возглавил  Джо,  так  как  у него
немалый опыт в таких делах, однако первой на след напала я. В поисках  конца
нити  далеко идти не пришлось  -- когда я расспрашивала отца Мориса, Франсуа
де Бельфора, который  нашел записку  от  Эрика,  его  ответы  показались мне
несколько путанными. Он ссылался  на то,  что  в  последнее время его память
дает сбои,  но кое-что меня насторожило -- в частности то,  что он  сразу же
выбросил записку в мусоросжигатель, едва лишь ее прочитал Морис. Я, конечно,
понимаю,  что  нет  никакого  смысла  захламлять  ящики  стола  или  карманы
бесполезными клочками бумаги, и все же при данных обстоятельствах... Короче,
я  уговорила Бельфора-старшего на сеанс  глубокого гипноза и обнаружила, что
его воспоминания о том дне,  когда исчез  Эрик, отчасти ложные. Например, он
утверждал,  что свыше трех  часов  провел в  своем сингапурском офисе,  а по
данным отдела учета в тот день он там вовсе не появлялся. Далее, Бельфор был
уверен, что лишь на пару минут завернул  в Альпы, взял записку Эрика и сразу
же  отправился  во  Флориду. Проверить, так  ли  это,  не составляло  труда,
поскольку сенсорная пластина на  замке входной  двери фиксировала  отпечаток
пальца каждого входящего и выходящего, а также время, когда дверь открывали.
Оказалось, что  Франсуа де  Бельфор пробыл в особняке с  пяти часов двадцати
двух минут и до без четверти одиннадцать утра по местному времени. Кстати, я
не поленилась  пересчитать время, когда якобы был убит  Эрик; вышло где-то в
районе полдесятого.  Так  что в  распоряжении Александра было  больше  часа,
чтобы вернуться и внушить Бельфору-старшему ложные воспоминания.
     -- Тебе не удалось восстановить его память?
     -- Увы, нет. Даже под гипнозом Франсуа де Бельфор  твердо придерживался
своей версии событий,  и ничто  не могло поколебать его уверенности. А между
тем я убеждена, что его истинные воспоминания о событиях того дня выведут на
след  Александра.  Но ни  мне, ни кому-либо другому  из нас оказалось не под
силу снять гипнотический блок.
     -- Даже Дэйре? -- удивился я.
     --  Если ты имеешь в виду свою  дочь, то  она также потерпела фиаско. А
что  касается  Дэйры-Хозяйки,  --  с  этими  словами  Бренда  покосилась  на
Дэйру-Хозяйку, -- до сих пор она категорически отказывалась помочь нам.
     -- Даже так?! Но почему?
     Дэйра вздохнула:
     -- Я всех вас  люблю, Артур, и  судьба Эрика мне далеко не безразлична.
Но пойми, что Источник не  должен напрямую вмешиваться  в дела человеческие,
для этого существуете вы, адепты. А я  не адепт, я  Хозяйка.  Я  олицетворяю
собой Источник, и любые мои  действия -- суть действия Источника. В идеале я
обязана  быть  беспристрастной  и  не  делать  различия  между  людьми,  вне
зависимости от того, плохие они или хорошие, знаю я их или нет, нравятся они
мне или не  нравятся.  Источник  не Бог,  он Стихия,  и  у  него совсем иные
этические  категории: хорошо то, что способствует поддержанию стабильности и
равновесия  во  Вселенной, плохо  --  что  нарушает ее, а остальное  его  не
касается. И не должно касаться меня как Хозяйки.
     --  Это не может не касаться тебя, -- возразил я.  -- Ведь ты  человек,
обладаешь свободой воли, и у тебя есть свои собственные этические категории.
Ты  в принципе не можешь  быть  беспристрастной,  поэтому  не  насилуй  свою
человеческую  сущность. Источник ведь не лишил тебя человечности  -- значит,
она нужна и ему.
     --  Не  дави на Дэйру, брат, -- отозвалась Бренда.  --  В этом уже  нет
необходимости. Когда я  увидела, что она упорствует в своем нежелании помочь
нам,  то  применила недозволенный прием.  С согласия Кевина я рассказала обо
всем Брендону -- и уж перед ним Дэйра не смогла устоять.
     Брендон и Дэйра, сладкая парочка, дружно потупились.
     "Ага! -- подумал я. -- Теперь понятно. Ты действительно любишь всех нас
-- но некоторых любишь больше, чем других".
     Дэйра снова вздохнула:
     -- Ты прав, Артур. Я человек и ничто человеческое мне не чуждо. Я так и
не смогла стать идеальной Хозяйкой Источника.
     Зато осталась идеальной женщиной. Какой была всегда...
     На сей раз Дэйра ответила мне мысленно (чего обычно избегала):
     "Боюсь, ты опять прав. К  сожалению, я оказалась слишком идеальной  для
тебя. Увы..."
     Бренда поднялась с кресла.
     --  Так, ладно.  Думаю,  нам пора. Только  что Кевин  сообщил,  что они
входят в Безвременье. Айда к ним, там и продолжим разговор.
     -- Но ты почти ничего  не рассказала мне о космическом мире, -- заметил
я.
     --  А  зачем? Какой смысл  рассказывать о том, что  вскоре  ты  увидишь
собственными глазами. Вот когда увидишь, тогда и спрашивай. И по возможности
обращайся  к Кевину -- это пойдет на пользу вам  обоим. А то  вы как дети, в
самом деле.
     --  Ну, хоть вкратце расскажи о  моей  невестке. Я не  хочу оказаться в
глупом положении, когда встречусь с ней.
     Бренда вновь села.
     -- Пожалуй, тут  ты прав. Анхела сейчас с Кевином, и тебе действительно
будет неловко расспрашивать о  ней в ее присутствии.  Но,  прежде всего, для
экономии нашего времени, скажи, что тебе уже известно о ней?
     -- Да почти  ничего. Я знаю лишь,  что зовут ее Анхела и что она, как и
Дженнифер, ждет ребенка от Кевина.
     -- А как ты проведал о свадьбе? Дана рассказала?
     --  Нет...  --  Я  невольно зарычал.  -- Меня, кстати, так  и подмывает
устроить  Кевину  хорошую  трепку.  В  какое  положение  он  поставил  Дану,
рассказав ей об Анхеле и Дженнифер и попросив ничего не говорить мне. Это же
настоящее свинство с его  стороны... Впрочем, ладно. С Кевином  я как-нибудь
сам разберусь. А что  касается свадьбы, то я был бы плохим королем, если  бы
не  знал,  что  происходит  в  канцелярии  патриарха.  Тайное  разрешение на
венчание по католическому обряду с некой Анхелой Сесилией Хуаной Альварес де
Астурия  для меня  вовсе  не  тайна. И  коль  скоро на  то  пошло, я  вообще
отказываюсь понимать  поведение Кевина. Добро, не хотел  он посвящать меня в
тайну космического мира. Добро, запугал Дженнифер, и бедная девочка боялась,
что  я ее съем.  Но почему он так долго  не  знакомил меня со  своей  женой?
Неужели считал, что я не одобрю его выбор лишь по той причине, что Анхела --
простая смертная?
     Бренда была изумлена:
     -- Она не простая смертная, Артур. Уже не простая смертная. Разве Диана
не  сказала тебе,  что  Анхела  --  адепт? Беременная  ребенком  Кевина, она
окунулась в Источник и обрела Дар.
     Я устало вздохнул, укоризненно посмотрел на Бренду, затем на Дэйру.
     --  Ну, знаете,  это  уже ни в какие ворота не  лезет!  За кого вы меня
держите? Король я, в конце концов, или шут гороховый?..
     В тот момент мне отчаянно хотелось надрать задницу не только Кевину, но
и всей компании зарвавшихся умников. А в  первую очередь -- моей ненаглядной
доченьке Дэйре и ее тезке, Хозяйке Источника...

     ---------------
     Мы перенеслись  в Безвременье, на  поляну возле  окруженного  мраморным
парапетом водоема.  Источник  бурлил -- как обычно,  когда к нему заявлялась
целая толпа народа;  в присутствии одного  адепта  водная гладь  лишь слегка
волновалась  и  только  время от времени извергала небольшие  снопы  голубых
искр. Речь, конечно,  не идет о тех случаях,  когда кто-то из нас приходил с
намерением окунуться в Источник -- чувствуя это, он проявлял гораздо большую
активность.
     -- Ну что ж, -- сказала  Дэйра.  -- Не буду вам мешать. Кевин чувствует
себя несколько скованно в моем обществе, так что мне лучше не присутствовать
при его встрече с Артуром. Когда ваш  Франсуа  де Бельфор будет готов, дайте
мне знать. А пока, до свидания.
     И  она исчезла,  прежде чем  я  успел спросить, как мы  без  ее  помощи
попадем из Безвременья  в Экватор. Впрочем, ответ на этот вопрос не заставил
себя ждать.  Несколько секунд  спустя  из  рощи,  окружавшей  со всех сторон
Источник, вышли четыре человека -- три женщины  и один мужчина -- и уверенно
направились к нам. Троих я сразу узнал -- мою жену Дану, моего сына Кевина и
мою  дочь  Дэйру.  Четвертой  была  высокая темноволосая женщина  в  длинном
вечернем платье с разрезом почти до  самой талии. Когда она подошла ближе, я
поразился  идеальным  пропорциям ее  фигуры и  безупречной правильности всех
черт ее лица.  На  своем  веку я  повидал много красавиц, но, положа руку на
сердце, не мог  не признать, что такой красивой  женщины я еще  не встречал.
Даже ослепительная  красота  Дэйры (Хозяйки  Источника)  и Дианы  (внешне ее
точной копии) блекла перед таким совершенством.
     "А  у Кевина губа не дура", -- с невольной  завистью подумал я. Конечно
же, я догадался, что эта женщина -- моя невестка Анхела.
     Иные мужчины (и  таких сыскалось бы много)  назвали  бы ее  куклой. И я
уверен, что многие так  и называли ее.  Но они слепцы.  Они смотрят,  но  не
видят. Они  не видят глаз, которые делают из  красивого манекена  прекрасную
женщину. А большие  черные глаза Анхелы просто  сражали наповал. У меня язык
не повернулся  бы  назвать  ее куклой, в  голову  лезло лишь  одно  слово --
королева. Пусть даже Снежная Королева -- в этом сравнении я  не видел ничего
оскорбительного.
     Дэйра  и Дана  чуть  снисходительно  улыбались.  Видимо,  на  моем лице
слишком уж явно было написано восхищение.
     -- Отец, дядя, -- произнес Кевин. -- Позвольте представить вам мою жену
Анхелу.
     Брендон в ответ лишь  молча кивнул. Первое  слово по праву принадлежало
мне, как свекру.
     -- Рад с тобой познакомиться, дочка, -- сказал я. -- Добро пожаловать в
нашу семью. К сожалению, я не смог поздравить  вас с Кевином в день свадьбы,
так что примите мои поздравления сейчас.
     Анхела мило улыбнулась:
     -- Спасибо, отец.
     -- Вот это  правильно, -- одобрил я. --  Называй меня так  всегда. И не
вздумай обращаться ко мне на "вы", у нас между близкими это не принято.
     -- Я уже в курсе, -- кивнула  Анхела. --  Вот если бы  и Кевин следовал
этому  мудрому правилу, было бы  вообще замечательно.  А  то он  до сих  пор
называет мою мать госпожой  герцогиней. -- Она немного помедлила, пристально
глядя мне в глаза. -- Признаться, я представляла  тебя совсем другим, этаким
надменным и горделивым правителем.  А оказалось,  что мне совсем  не  трудно
говорить тебе "ты".
     Я хмыкнул:
     --  У  всех,  кто  тесно  общается с  Кевином,  складывается  несколько
искаженное представление о моей  персоне. На самом же деле я человек простой
и даже бесцеремонный.
     --  Как  и  Кевин. -- Анхела  усмехнулась, наверное, вспомнив  какой-то
забавный эпизод.  -- У вас с ним действительно много общего.  Теперь я вижу,
что Бренда и Дэйра нисколько не преувеличивали.
     На лице  Кевина появилось кислое выражение  -- опять  его сравнивают со
мной! Однако я  понял, что Анхела сделала  это умышленно, с явным намерением
подразнить  его. И то,  как стоически он  воспринял эту  шпильку, говорило о
многом. Не  без  злорадства я подумал,  что, похоже,  мой  сынок  наконец-то
нарвался. И нарвался на женщину своей мечты...
     Между тем Анхела перевела взгляд на Брендона.
     -- А как в вашей семье обращаются к дяде мужа? -- спросила она.
     -- Обязательно на  "ты" и обычно по  имени, -- любезно ответил Брендон.
-- Можно и "дядя", но нежелательно. Когда ко мне так обращаются, я  чувствую
себя стариком.
     По-видимому, Анхела не сразу сообразила, что это лишь шутка. Виной тому
были манеры  Брендона --  более аристократические,  чем у меня или у Кевина.
Как-никак, мой брат был королем Света, а в Солнечном Граде придворный этикет
был весьма строг -- не то, что в Авалоне, где чуть ли не любой встречный мог
безбоязненно похлопать меня по плечу и спросить, который час.
     --  Кстати,  Брендон,  --  отозвалась  Дэйра  (моя  дочь).  --  Ты  уже
разговаривал  с  Дэйрой?  --  Разумеется,  она  имела  в  виду  не  себя,  а
Дэйру-Хозяйку.
     -- Да, -- Брендон был лаконичен. -- Она согласилась.
     -- Так я и думала.
     Дэйра все-таки не сумела полностью спрятать улыбку. И в этой улыбке мне
почудилась тень  ревности.  Не  знаю, может быть, я  чересчур мнительный, но
порой я чуть ли не явственно чувствую в  отношениях Брендона с Дэйрой  (моей
дочерью,  не Хозяйкой) какую-то  недосказанность.  Я стараюсь убедить себя в
том, что  это лишь игра моего воображения, однако  из прошлого не вычеркнешь
тот факт, что,  когда  Дэйра была зачата в Источнике, она через Дану держала
контакт с Брендоном. Как говорится, нельзя решить проблему, игнорируя ее.
     -- Итак, -- сказал Кевин. -- Что теперь? Приведем сюда Бельфора?
     Бренда отрицательно покачала головой:
     -- Не думаю, что это хорошая идея. Франсуа де  Бельфор не должен ничего
заподозрить. Пусть он считает, что Дэйра  -- одна из  нас,  разве что  более
искусна в гипнозе.
     -- Вряд ли это этично, -- заметила Дана.
     --  Ты  права,  -- не стала спорить  Бренда. --  Но я  предлагаю  самый
оптимальный  вариант.  Предложение  сменить   обстановку   мигом  насторожит
Бельфора,   и  он  потребует  дополнительных  объяснений.  Причем  версия  о
волшебнице-затворнице его точно  не удовлетворит. К тому  же я уверена: если
сказать ему, что Дэйра читает мысли, он наотрез откажется от встречи с ней.
     -- Ничего, -- сказал Брендон. -- Нигде он не денется.
     --  Зато  может  деться  Дэйра.  Она  не захочет  помогать нам, если мы
применим к Бельфору силу. И даже ты не сможешь  вновь уговорить  ее. Ведь ты
знаешь, что Дэйра не терпит насилия.
     -- Лжи тоже. --  Брендон  вовсе не настаивал  на  своем  предложении  в
случае  чего применить  силу. Он просто хотел  замять  неловкость, вызванную
намеком сестры на его особые отношения с Дэйрой-Хозяйкой.
     -- Лжи тоже, -- подтвердила Бренда. --  Но это  минимально  необходимая
ложь, без  которой  у нас  ничего не получится. Давая свое  согласие, Дэйра,
естественно, знала о моем плане, а поскольку не возражала, то...
     Вдруг Источник  изверг из своих  недр мощный  фонтан ярко-голубых искр,
которые взлетели выше самых высоких деревьев и дождем посыпались на нас.
     Я обвел присутствующих взглядом:
     -- Кто тут захотел искупаться?
     Бренда застенчиво улыбнулась:
     --  Похоже,  моя малышка. Как раз тогда она пошевелилась. Небось, будет
из молодых да ранних, если, еще не родившись, уже рвется в бой.
     Я посмотрел  на Дэйру -- мою дочь, урожденного  адепта Источника. Потом
посмотрел  на  Анхелу  -- будущую  мать  урожденного  адепта.  И,  исходя из
собственного опыта, посочувствовал ей и Кевину. Ох, и нелегкая  досталась им
ноша!..



     К  счастью,  встреча  отца  с  Дженнифер  не  подтвердила  моих  худших
опасений.  Как,  впрочем,  и  опасений  Дженнифер.  Она  боялась прохладного
приема, я же  напротив  --  боялся,  что прием будет  слишком  теплым.  Даже
горячим.
     Однако отец сумел  обуздать свои  эмоции и  держался более или  менее в
рамках приличия. Хотя,  надо  сказать,  в первый  момент сердце  мое  упало:
увидев Дженнифер,  он прямо-таки остолбенел и аж  рот разинул.  Да  и  потом
продолжал смотреть на нее с идиотско-умиленным  выражением лица, обращался к
ней  ласково,  с  приторной  улыбочкой,  разве только  не лез  обниматься  и
целоваться.
     Слава Богу,  моя сестра Дэйра мигом  завладела инициативой  и тарахтела
почти  безумолку,  предупреждая малейшую  неловкость.  Затем  и  мама  более
активно  включилась  в разговор,  оттеснив на второй план  отца  и Дэйру. Ее
интерес к  Дженнифер  был  вполне  объясним: она  (то есть мама)  родила уже
одиннадцать детей,  но никто  из нас пока что  не  удосуживался подарить  ей
внуков  --  ни вечная невеста Дэйра,  ни загулявшая, как кошка,  Алиса, ни я
(должен  признать,  что и применительно  ко  мне сравнение  с представителем
семейства кошачьих  вполне уместно). А уж о Шоне, зацикленном  на одной лишь
Диане,  и  о  Марвине, твердо решившем стать  священником, даже говорить  не
приходится. Что же касается крошки Ди, которая считает  всех  мужчин грубыми
животными, то ее в данном контексте лучше вообще не упоминать.
     На   этой  маленькой,   чисто  семейной   тусовке  присутствовал   один
посторонний  -- это  Софи  де Бельфор, жена моего старого знакомца Мориса де
Бельфора. Пока еще  жена, замечу между делом,  но уже  не надолго. По правде
сказать,  сейчас я  даже  был  рад  ей  -- возможно,  именно  ее присутствие
удерживало отца от бурного проявления чувств. А вообще-то я  не  испытывал к
Софи  большой симпатии. Мне очень не нравилось, что  она постоянно ошивается
возле  Дженнифер, вернее  -- увивается  вокруг нее. В  принципе, я  не  имею
ничего  против бисексуалов, пусть живут себе  на  здоровье, вольному воля; в
конце  концов,  моя  сестра  Ди   не  просто  бисексуалка,  а  стопроцентная
лесбиянка. Однако Софи явно положила  глаз  на  Дженнифер  и, боюсь, еще  не
оставила надежды соблазнить ее. Как раз это меня глубоко возмущало. И сильно
тревожило.  Как и Ди,  Софи чертовски привлекательна -- может  статься,  что
Дженнифер не устоит перед ее чарами...
     Правда,  сейчас в  Софи,  видимо, проснулось  женское начало и в полный
голос заявило о себе. Я заметил, что с момента нашего появления она почти не
сводила глаз с Брендона, все смотрела на  него с каким-то детским изумлением
и чуть ли не благоговейным трепетом, будто узрела лик ангела. Я, конечно, не
спорю, Брендон красивый мужчина, но до ангела ему все же далековато. Значит,
дело тут не только в чистой  эстетике. Неужели  любовь с  первого взгляда?..
Если так,  то я не завидую Брендону. Отделаться от Софи будет  нелегко.  Вон
бедняга Морис втрескался по уши, а теперь страдает.
     Между  тем отец временно лишился доступа к Дженнифер. Мама решила более
обстоятельно  потолковать  с ней  о  своем будущем внуке или  внучке (Дженни
наотрез  отказывалась  определять пол ребенка), и все  женщины  удалились  в
другую комнату обсуждать свои чисто женские дела... Впрочем, не все женщины.
Подтверждая мою  догадку,  Софи осталась в нашей мужской компании, сидела  в
углу тихо,  как мышка, и  по-прежнему не сводила  глаз  с  Брендона. Брендон
страшно смущался, однако делал вид, что ничего особенного не происходит.
     Мой отец ничего этого  не замечал. Он то с  тоской поглядывал на дверь,
за  которой скрылась Дженнифер, то с  молчаливой  укоризной смотрел на меня.
Совсем не сердито смотрел, а скорее печально. Мне было очень неловко, и едва
ли  не впервые  я  подумал, что, может, был  не  совсем  прав, столь  многое
скрывая от него.
     Наконец он тяжело вздохнул, отошел к окну и устремил задумчивый  взгляд
на зеркальную гладь Адриатики, сияющую в ярких лучах полуденного солнца. Мой
роскошный особняк стоял на возвышенности,  почти у самого  берега,  и отсюда
открывался великолепный вид на самое спокойное из омывающих Европу морей.
     --  А  что  это  за штуковины,  которые  снуют  туда-сюда?  --  нарушил
затянувшееся молчание отец, указывая в небо. -- Похоже, твой дом в центре их
внимания.
     -- Это флайеры итальянских карабинеров и  федеральной полиции Земли, --
ответил я и ухмыльнулся. -- Они вроде как  охраняют  меня  от гипотетических
террористов и вполне реальных и даже  очень назойливых  репортеров.  Ведь я,
кроме  всего  прочего,  являюсь  чрезвычайным и  полномочным  представителем
Терры-де-Астурии в  Постоянном Комитете Галактического Содружества и обладаю
дипломатически статусом высшего класса.
     -- А как насчет "всего прочего"?
     --  Ну,  в  числе прочего,  как  ты уже  знаешь, я  богатейший  человек
Галактики.
     Отец усмехнулся:
     --  И наверняка, полицейские  не только  охраняют тебя, но и пристально
следят  за тобой. Я слышал,  как Анхела назвала тебя величайшим из "крестных
отцов" всех времен и народов.
     Я возмущенно фыркнул:
     --  Ты  больше  слушай  ее,  она  и не такое  наплетет! При  случае она
обязательно скажет тебе, что я подкупил всех  членов  Генеральной Ассамблеи,
чтобы Астурия была избрана в Постоянный Комитет.
     -- А ты никого не подкупал?
     -- В этом не было нужды. Хотя, каюсь, элемент невольного шантажа все же
присутствовал.  Многие голосовали "за" из  страха попасть  в  черные  списки
корпорации "Авалон", которая  по сей  день является монополистом  в  области
межзвездной связи.  Те  планеты, которые уже имели  гиперстанции, опасались,
что в случае неблагоприятного исхода  голосования их связь с  внешним  миром
начнет давать сбои; те же, кто стоял на очереди, не хотели ждать дольше, чем
было им обещано.
     --  Капиталистическая  акула!  --  беззлобно  заявил Брендон.  -- Чисто
по-родственному, за "спасибо", брал  у меня Солнечные Камни, а здесь зашибал
бешеные  деньги. Максимум прибыли  при минимуме затрат.  Хорош  племянничек!
Хоть бы мне что отстегнул.
     --  Раз  теперь  ты  в  курсе, то  мы  можем  заключить  взаимовыгодный
контракт,  -- предложил  я.  --  Разумеется, в  нем будут зачтены и  прежние
поставки.
     -- Ай, брось! --  отмахнулся Брендон.  -- Нашим  Властелинам  Солнечные
Камни и даром не нужны. А ты хоть хорошо платишь рабочим на рудниках.
     Тут он, в конце концов, не выдержал и в ответ на робкие, но настойчивые
взгляды Софи в упор уставился на нее. Она растерянно заморгала.
     -- Вы...  --  произнесла  сбивчиво,  как  бы  оправдываясь.  -- Вы  так
похожи...
     -- Конечно, мы похожи, -- мягко  ответил Брендон. -- Как же иначе? Ведь
мы с Брендой -- близнецы.
     Но Софи покачала головой:
     --  Нет, я имела в  виду, что вы очень похожи на Эрика... То есть, Эрик
похож на вас...
     И она всхлипнула. Потом еще раз.
     Мы недоуменно переглянулись. Брендон мысленно спросил у меня:
     "Она что, видела Эрика?"
     "Да,  вскользь", --  подтвердил  я,  но  не  стал  уточнять  при  каких
обстоятельствах. Из этих  обстоятельств следовало,  что  не я один  в  нашей
семье  готов  прибегнуть  к   недозволенным  приемам,   пытаясь   соблазнить
приглянувшуюся мне крошку.
     Брендон  подошел  к Софи, опустился на корточки  перед креслом, где она
сидела, и взял ее за руку.
     -- Что с тобой, девонька? -- участливо спросил он.
     -- Да так, ничего... Сейчас пройдет.
     -- Может, поговорим?
     Она неопределенно пожала плечами.
     Брендон посмотрел на меня. Я молча указал на дверь, ведущую  в кабинет.
Среди всего прочего, там была удобная кушетка -- она окажется весьма кстати,
если дядя надумает провести сеанс психоанализа.
     Продолжая держать Софи за руку, Брендон поднялся.
     -- Пойдем, девонька.  Я ведь  не только король,  у  меня есть еще  одна
специальность.
     Софи безропотно подчинилась и пошла с ним.
     Когда дверь кабинета за ними закрылась, отец вопросительно посмотрел на
меня:
     -- Ты хоть что-нибудь понял?
     Я почесал затылок -- типично отцовский жест.
     --  Боюсь опять ошибиться.  Ведь грешным делом  я было подумал, что она
втюкалась в Брендона. А теперь даже не знаю, что думать.
     -- Эта девушка знакома с Эриком?
     --  Да. Они познакомились за несколько часов до его исчезновения. Когда
мы   обнаружили,  что  к   этой   истории  причастен  Александр,  и   начали
расследование,   то   потратили   немало  усилий,   чтобы   уговорить   Софи
подвергнуться гипнозу.  В конце концов она  согласилась, но  с условием, что
сеанс  проведет  Бренда  -- и непременно наедине. Позже Бренда сообщила нам,
что в ее рассказе ничего существенного для нас нет -- только глубоко личное.
Я  этим  не удовольствовался  и  все-таки выбил из тетушки  более  подробный
отчет. Она долго упиралась, но я, когда нужно, тоже умею быть настойчивым.
     Я  замолчал, чтобы  прикурить сигарету.  Как  будто спохватившись, отец
торопливо последовал  моему примеру --  обычно  он дымит,  как паровоз,  но,
видимо, под градом новых впечатлений совершенно забыл о куреве.
     -- Ну, и что ты узнал?
     -- В общем, во время той встречи (которая, кстати, происходила  один на
один) Софи внезапно потеряла сознание -- якобы переволновалась из-за пропажи
какой-то семейной  видеозаписи. Однако я не сомневаюсь,  что это -- дело рук
Эрика. Во всяком случае, очнулась она в его объятиях...
     -- Боже! Он изнасиловал ее?
     -- Бренда говорит: абсолютно исключено. Я бы  сказал  помягче: вряд ли.
Во-первых, фактор времени.  Бренда  утверждает, что  за столь короткое время
Эрик не  смог бы сделать это и скрыть все следы своего  поступка. Впрочем, я
считаю, что теоретически это возможно. Куда более весомым мне представляется
второй аргумент: Эрик не насильник. Конечно, не исключено, что у него возник
такой соблазн, поэтому  он и оглушил Софи  -- скорее всего, непреднамеренно,
-- но дальше этого не пошел. По всей видимости, так оно и было.
     -- А как ты объяснишь ее реакцию на Брендона?
     Я пожал плечами.
     --  Еще раз повторяю: боюсь опять  ошибиться. Возможно,  Софи с первого
взгляда влюбилась в Эрика, а ведь он очень похож на Брендона.
     -- Так же, как и на Бренду, -- резонно заметил отец.
     -- Но Бренда все-таки женщина, -- возразил я ему. И тут же возразил сам
себе: -- Хотя, по-моему, Софи все едино -- что женщины, что мужчины.
     Отец кивнул:
     --  Да, я уже слышал об  этом. Кстати...  э-э... между ней и  Дженнифер
действительно  ничего  нет?  Я  не  в  смысле  тесной  дружбы,  а... ну,  ты
понимаешь.
     -- Понимаю, -- сказал я и невольно улыбнулся. Отец никогда не отличался
излишней деликатностью. Нередко он позволял себе весьма сомнительные остроты
в  адрес  Ди, Алисы,  Дэйры, меня;  как-то  раз  даже  помянул  в  одной  из
застольных  речей легендарный сундук, где  якобы я храню  трусики всех своих
голубоглазых  блондинок...   А  тут   вдруг   застеснялся!  --  Нет,   папа,
действительно  ничего,  кроме  тесной   дружбы.  Мы  очень   плотно  опекаем
Дженнифер,  и  если  бы  между ними  что-то было,  нам  бы  это сразу  стало
известно.
     Отец покачал головой:
     --  Могу  себе представить, что это была за опека. И  как только бедная
девочка выдержала  ее целых три месяца!.. Между  прочим, Франсуа де Бельфора
кто-то охраняет? Ведь  если  Александр  находится  где-нибудь рядом  и  хоть
что-то заподозрит, то непременно постарается убрать его.
     -- Насчет этого не беспокойся, -- сказал я. -- Сейчас он под присмотром
Колина.  До сих  пор его охранял Джо... то есть Джона. Но, прослышав о твоем
появлении, он сдал вахту Колину, а сам быстренько смылся.
     -- Не хочет встречаться со мной?
     -- Скорее, боится.
     Отец вздохнул. Как мне показалось -- очень горько вздохнул.
     -- И что это меня все боятся! Разве я похож на пугало?
     -- Вовсе нет, папа, -- ответил я, хотя  вопрос был чисто  риторический.
-- Просто Джона еще не готов к встрече с тобой.
     -- А жаль. Очень жаль. Мне хотелось бы о многом поговорить с ним...
     Дверь отворилась, и в гостиную вошли Бренда, Дэйра и Анхела.
     -- Мы оставили  Дженни в полном распоряжении Даны, -- сообщила тетушка.
-- Им есть о чем потолковать.
     -- Мне тоже, -- робко (и несколько обиженно) заметил отец.
     -- Так ступай к ним, --  сказала Дэйра. -- Только держись  естественно.
Не  старайся быть  любезным,  приветливым,  внимательным,  обходительным  --
просто будь собой. У тебя это здорово получается.
     Подбодренный таким  напутствием, отец направился к двери. Но, приоткрыв
ее, задержался:
     -- Кстати,  было бы  не  лишне  договориться о  встрече  с  Франсуа  де
Бельфором.
     -- Уже сделано, -- сказала Бренда. -- Колин сообщил, что приблизительно
через полчаса Бельфор освободится, и тогда он доставит его к нам.
     -- Отлично, -- сказал отец и вышел.
     Между тем Бренда огляделась по сторонам и спросила:
     -- А где запропастился Брендон?
     --  Его  величество доктор  медицины решил  попрактиковаться  на  новой
пациентке, --  ответил я.  --  Полагаю, сейчас  сеанс  психотерапии в  самом
разгаре.
     --  Ага!  -- ухмыльнулась  Бренда. -- Так я  и думала,  что  братца это
достанет.
     -- Что достанет? -- хором  спросили Дэйра и  Анхела, удивленно глядя на
Бренду.
     Тут уж и я удивился:
     -- Вы что, девочки, ослепли?

     К моменту, когда  объявился Колин  с Франсуа де Бельфором,  Брендон все
еще разбирался  с  Софи, отец и мама продолжали шушукаться с Дженнифер, а я,
на  потеху  Дэйре и Бренде, успел в  очередной раз поцапаться с Анхелой. Так
что скучать нам не пришлось.
     Отцу Бельфор  явно  не понравился. Впрочем,  мне  он тоже не  нравился,
однако, наряду с чисто  человеческой антипатией,  я  испытывал к нему  нечто
вроде уважения, как к  сильному сопернику. Уже около года я пытался наложить
свою  загребущую  лапу  на  компанию  "Рено", но пока  что безрезультатно --
Бельфор ставил мне  палки в  колеса  и делал это весьма умело. Порой  я даже
подумывал  предложить ему войти  в  долю; человек с такой деловой хваткой  и
феноменальным чутьем на конъюнктуру рынка мне очень пригодился бы, но всякий
раз я  отвергал  эту  идею  --  по причинам все той  же антипатии.  Брендон,
который  был  вынужден прервать  свой  сеанс  с  Софи, почти сразу  поставил
Бельфору диагноз,  о чем не замедлил сообщить нам мысленно: акцентуированная
личность, ярко  выраженный  эгоцентрик  с  сильным  комплексом  собственного
превосходства, скрытый психопат  параноидального типа.  Не знаю,  как он мог
так быстро сориентироваться; возможно, свое  суждение о Бельфоре он вынес из
беседы с Софи.
     -- Ну что? -- осведомилась Бренда,  когда  с процедурой знакомства было
покончено. -- Будем вызывать Дэйру?
     (Разумеется, она имела в виду Хозяйку, а не мою сестру  Дэйру,  которая
находилась тут же рядом.)
     --  А что же еще,  --  сказал Брендон.  -- Не вижу смысла тянуть время.
Если господин де Бельфор готов, можно начинать.
     -- Я готов, -- отозвался Франсуа де Бельфор.
     Видно было, что он волновался -- и то значительно сильнее, чем накануне
предыдущих  сеансов.  Похоже,  он  все-таки  заподозрил, что Хозяйка  чем-то
отличается от нас остальных. Так что нужно поспешить.
     Отец прокашлялся:
     -- Да, вот что,  Брендон.  Мы тут  с Даной подумали... В общем, тебе не
кажется, что стоит сообщить обо всем Бронвен? Ведь Эрик такой же ее сын, как
и твой.
     --  Позже,  -- вмешался  я. Предложение  отца  мне,  мягко  говоря,  не
пришлось по душе. Я и так с большой неохотой согласился привлечь Брендона --
уступил лишь  под  давлением обстоятельств и под  нажимом Дэйры и Бренды. --
Вот когда немного прояснится с Эриком, тогда и будем решать.
     --  Ладно, -- сказала  Бренда,  временно закрывая эту  тему. --  Кевин,
проводи господина де Бельфора в  кабинет.  Я уже дала знать Дэйре, чтобы она
ориентировалась на тебя. Когда будешь готов, позови ее.
     Я кивнул и обратился к Бельфору:
     -- Пойдемте, Франсуа.
     Мы вместе проследовали в кабинет. Бельфор закрыл дверь и остался стоять
возле нее, а я прошел в центр комнаты,  где было свободное  место,  и послал
зов в Безвременье.
     Мгновение спустя  передо мной возникла Хозяйка -- в своих обычных белых
одеждах. И как обычно, она приветливо улыбнулась мне... но тут  же ее улыбка
сменилась гримасой ужаса.
     -- О  Боже!  --  выдохнула  она, ее фигура  сделалась призрачной, затем
вновь обрела реальные очертания.
     Вокруг нас царила мощь Хаоса!
     Бельфор рывком распахнул дверь и выбежал из кабинета. После  нескольких
безуспешных  попыток  вызвать Образ  Источника  или хотя  бы  ухватиться  за
Формирующие я бросился вслед за ним.
     Первое, что  я увидел в гостиной, был Колин, который поднимался с пола;
из его носа текла кровь. Бельфор крепко держал сомлевшую  Дженнифер за талию
и,  прикрываясь  ею,  как щитом, пятился  к стене.  Все остальные замерли  в
нерешительности.
     Причину бездействия родных я понял лишь  с некоторым  опозданием, когда
заметил, что Бельфор прижимает к виску Дженнифер ствол карманного бластера.
     -- Не делать резких движений,  -- предупредил он. -- Я скорее  убью ее,
чем уступлю вам.
     --  Александр!..  -- простонал  мой  отец со  смесью  ужаса,  досады  и
отвращения.
     Бельфор-Александр гадко ухмыльнулся:
     -- Ты, как всегда, догадлив, братец. Мне даже не пришлось менять облик.
Сейчас было бы некстати отвлекаться -- ведь вас вон как много.
     "Отец, -- произнес я мысленно. -- Мой Образ не действует".
     "Мой тоже, -- ответил отец. -- Похоже, у всех нас та же проблема".
     Я собирался устроить перекличку,  но не успел. Рядом со мной  прозвучал
тихий голос Хозяйки:
     -- Это моя вина. Я не должна была вмешиваться в ваши дела.
     Я повернулся к ней и задал мучивший всех вопрос:
     -- Что, в конце концов, происходит?
     -- Я совершила ошибку, -- сказала Хозяйка. -- Я на чужой территории, во
Внешних мирах,  в  зоне противостояния Порядка и  Хаоса. Источник  не  может
напрямую вмешаться в  их  борьбу, не нарушив тем самым  Мирового Равновесия,
гарантом  которого он  является. Поскольку я здесь, рядом с  вами, то  любое
ваше  действие  против сил Хаоса  будет расценено,  как прямое вмешательство
Источника в  дела Внешних миров. Вот поэтому Источник  и  лишил  вас,  своих
адептов, доступа к Образу и к Формирующим.
     -- Так исчезни же! -- крикнул я. -- И поскорее!
     -- Не могу. Я пыталась, но для  этого нужно разрушить чары Хаоса -- что
недопустимо по вышеупомянутым причинам.
     -- Выходит, мы в западне? --  угрюмо  произнес отец. -- Как тогда... --
Он не договорил, но  все мы поняли, что он имеет в виду тот давний инцидент,
когда  Джо обманом проник  в  Срединные миры и, угрожая скрытой в  нем мощью
Порядка, требовал доступа к Источнику.
     --  Не  совсем так, -- возразила Хозяйка. -- Тогда  у Джоны было больше
преимуществ,  чем  сейчас у  Александра. В данном  случае сложилась  патовая
ситуация. Вы не можете  противодействовать  Александру, но и  он  не в силах
причинить вам вред.
     --  Да  уж,  не  в  силах, --  прогундосил  Колин,  пытаясь  остановить
кровотечение. -- Он так мне врезал!..
     -- Но твоей жизни это не угрожало. А от  любой сколько-нибудь серьезной
опасности  Источник вас  убережет.  Лишив вас доступа к силам, он не оставил
вас без защиты.
     -- Жаль, но это так, -- отозвался Александр. -- Иначе я бы уже отправил
кое-кого на тот свет, -- говоря это, он с ненавистью смотрел на  моего отца.
--  Ведь  тебя,  братец,  почти полвека  ждет  не дождется пустой саркофаг в
семейном Пантеоне. Там даже высечено твое имя, пришлось бы только подправить
дату смерти.
     Отец в бессильной ярости заскрежетал зубами.
     -- Дженнифер не адепт, -- произнесла Хозяйка, видимо, отвечая на чей-то
невысказанный вопрос. -- Источнику нет до нее дела, и он не защитит ее.  Как
видишь, он уже позволил  Александру парализовать ее. Я очень сожалею... Нет,
Бренда,  Александр ничего не выжидает. Он может скрыться в любой момент,  но
ему мало  просто похитить Дженнифер.  Он  хочет насладиться своей  местью...
Впрочем, нет, не  только это.  -- И быстро заговорила на фарси: -- Софи,  не
вздумай слушаться его. Стой на месте, не подходи к нему.
     Александр злобно глянул на Хозяйку.
     -- Ах, стерва! -- прорычал он. -- Ты что, мысли читаешь? Проклятье!.. И
все же Софи подойдет ко мне, иначе я убью  Дженнифер. Слышишь, Софи? Ты ведь
любишь Дженнифер и не хочешь,  чтобы я убил ее. Так будь послушной девочкой,
иди ко мне.
     Стоявшая рядом  с Брендоном  Софи сделала  шаг  вперед и остановилась в
нерешительности.  Страх за  жизнь  подруги  боролся  в  ней  со  страхом  за
собственную судьбу. Затем она сделала еще один шаг -- но тут  Брендон крепко
схватил ее за руку.
     -- Не слушай его,  Софи, -- продолжала  Хозяйка. -- Не бойся, Александр
не  убьет Дженнифер. Она его дочь, и он разработал этот коварный план, чтобы
похитить ее. А ты нужна ему лишь постольку поскольку. Он уже раз  лишил тебя
семьи, не позволяй ему сделать это снова.
     -- Черт! -- выругался Александр. -- Пропадите вы пропадом!
     Бластер в его руке дрогнул...
     -- Берегись, Софи! -- крикнула Хозяйка.
     Из  всех  присутствующих у  меня оказалась  самая  быстрая реакция.  Не
раздумывая, я резко прыгнул вперед,  заслоняя Софи от выстрела. Смертоносный
заряд попал мне в грудь, но, как и обещала Хозяйка, не причинил мне  особого
вреда  -- я  лишь  не удержал равновесия  и  грохнулся на  пол. Тем временем
Брендон  потянул  Софи  на себя, и второй выстрел Александра  только  слегка
задел ее плечо, вместо того, чтобы прожечь дыру в груди. А потом отец, Колин
и Анхела надежно прикрыли ее собой.
     Однако   третьего   выстрела  уже   не  последовало.   Воспользовавшись
суматохой, которая  давала ему дополнительную фору, Александр исчез вместе с
Дженнифер. Чары  Хаоса рассеялись, Хозяйка  тотчас вернулась  в Безвременье,
зачем-то прихватив с собой  Брендона,  Анхелу  и Софи, а я, вместе  со всеми
оставшимися, бросился в погоню.
     Хотя и понимал, что это безнадежно...



     Говорят, что перед смертью человек ухитряется вспомнить всю прожитую им
жизнь. Если это правда (в чем я сомневаюсь),  то в тот  день мне определенно
не суждено было умереть.
     Тогда  я ничего  не вспоминала.  И, по правде сказать, почти ничего  не
понимала. Я  так и  не  поняла, что  имела в виду  странная женщина по имени
Хозяйка, когда крикнула  мне:  "Берегись, Софи!". Я так  и  не поняла, зачем
Кевин прыгнул, словно бешеный кенгуру. И также не поняла, что заставило отца
Прекрасного Принца повалить меня на пол...
     А потом была обжигающая боль в плече.
     Потом была яркая вспышка.
     Потом была тьма.
     Потом был туман...
     ...Когда туман немного рассеялся,  я  увидела зеленое небо,  отливающее
бирюзой, а  на его фоне -- лицо  Прекрасного Принца в обрамлении  золотистых
волос. Сначала я решила,  что брежу,  но  спустя  пару  секунд  передумала и
решила, что это происходит наяву. Склоненное надо мной лицо  принадлежало не
Прекрасному Принцу, а его отцу -- который и в самом деле оказался королем.
     Я смотрела на него и, наверное, улыбалась -- потому что он улыбался мне
так, как обычно улыбаются в ответ на улыбку. Я смотрела на него, улыбалась и
думала, что  жизнь все-таки  очень сложная  штука  -- даже такая  простая  и
незатейливая жизнь, как моя...

     До семнадцати лет я  жила в гареме шаха Новой Персии. Как я туда попала
и  что  было  со  мной  до  того,  не  помню  --  очевидно,  меня  купили на
невольничьем рынке еще несмышленышем. Но я далека от того, чтобы сетовать на
свою судьбу. Уж коль скоро я  попала в руки работорговцев, то  гарем шаха --
отнюдь  не самое  худшее,  что  могло  произойти  со  мной  в этой ситуации.
Конечно,  меня  могла купить  богатая  бездетная  пара, отчаявшаяся  завести
собственного  ребенка.  Правда,  с  тем  же  успехом   я  могла   попасть  в
какой-нибудь бордель или на плантации, где в поте  лица трудилась  бы с утра
до вечера, а по ночам служила  бы подстилкой для моих товарищей по несчастью
мужского пола.
     Однако   судьба,   единожды  наглумившаяся  надо  мной,  отняв  меня  у
родителей, на сей раз отнеслась ко мне снисходительно. Я жила  в роскоши, не
ведая  убожества  и  нищеты.  Со  мной  нянчились,  меня  баловали,  обо мне
заботились.  Я  имела  все,  в  чем нуждалась.  Я  даже  получила  приличное
образование: старый шах  мнил себя великим ученым и знатоком искусств; когда
он уставал  от  своих  мальчиков и приходил  к  нам в гарем, мы  должны были
ублажать  его  умными  разговорами  о  высоких  материях  --  о  живописи  и
астрофизике, о поэзии и математике, о музыке и, конечно же, о религии.
     Наряду  с броской  внешностью, природа не обделила меня  и умом.  Учеба
давалась мне легко, не в пример другим девушкам, и все чаще шах, наведываясь
в гарем, отдавал предпочтение моему обществу. Если  бы он  был помоложе и не
был гомосексуалистом,  то,  думаю, сделал бы  меня своей женой.  Может быть,
даже главной женой...
     И все же  мне  кое-чего не хватало -- хотя тогда я не догадывалась, что
мне  чего-то  не  хватает.  Я, конечно, слышала о свободе  -- но  понятия не
имела, зачем  она нужна и что с ней делать. Я слышала и  о любви -- но знала
лишь удовольствие, считая это любовью.
     Так продолжалось до тех пор, пока не появился Морис. Он дал мне  любовь
и дал свободу.  Первый его дар я приняла и поняла сразу. Я  ответила любовью
на его любовь и упивалась этим новым, доселе неведомым мне чувством.
     Со свободой дела обстояли гораздо сложнее. Мне нужно  было время, чтобы
научиться жить  по-другому,  научиться принимать самостоятельные  решения  и
отвечать  перед  собой  за  свои  поступки,  научиться  видеть  в  Морисе не
возлюбленного повелителя, не хозяина моей мечты, а просто  любимого мужчину.
Однако Морис не хотел ждать, он был нетерпелив и нетерпим, он хотел получить
все и немедленно.
     Мы так и  не поняли друг друга. Вскоре после нашей свадьбы  Морис исчез
во  время "прыжка самурая", и  все  считали его  погибшим. А я, кроме  того,
считала себя виновной в смерти Мориса -- потому что не смогла отговорить его
от этой безумной затеи.
     И  вдруг,  почти два года спустя, Морис вернулся. К  тому времени я уже
многое поняла и многому научилась. Теперь я  была готова стать  его другом и
спутником жизни,  а  не покорной рабой, и  любить его, как мужчину, а не как
хозяина.  Но  Морис совершил большую  ошибку: он вернулся не сам, а привел с
собой Прекрасного Принца. Каждая девушка в глубине души мечтает о  встрече с
Прекрасным Принцем,  и у каждой -- свой идеал.  Я считала, что уже встретила
своего  принца --  Мориса, однако  ошибалась.  Морис  был лишь хозяином моей
мечты, но не  принцем. Я поняла это в тот самый  миг, когда увидела Эрика из
Света -- моего долгожданного Прекрасного Принца...
     На следующий день  утром,  проснувшись в постели  с  мужем, я не смогла
заставить себя радоваться его  чудесному возвращению. Нет,  конечно, я  была
рада,  что  он жив, но все мои  помыслы  были  обращены не к нему, а к  тому
парню, которого  я  встретила в домике в Альпах.  Он действительно  оказался
принцем --  не только моим, а и вообще принцем -- сыном короля. Впрочем, для
меня  это не  имело никакого значения. Сын ли он короля, шаха или бездомного
бродяги, Эрик  из  Света все  равно  был моим Прекрасным Принцем. Я  хранила
верность Морису все  то время, когда он считался  погибшим; но едва лишь  он
вернулся, я уже  изменила ему -- пока что в мыслях. Однако в то утро, лежа в
постели  рядом со спящим Морисом,  я  не думала  об этой измене. Я думала  о
другой измене. Ведь  той  ночью я изменила моему принцу  -- пусть и  с  моим
мужем...
     Тем же утром, но чуть позже, к  нам заявилась гости  Бренда, тетя Эрика
(тогда я не  поверила, что она  его  тетя, решила,  что сестра). Она  искала
племянника. Франсуа де  Бельфор сказал ей, что  Эрик отправился  в  какие-то
Сумерки  Дианы  за  каким-то  лэптопом. Бренда ушла  и вернулась лишь  через
несколько  дней. От нее я  узнала, что  моего  Прекрасного Принца  убил Злой
Принц по имени Зоран.
     Целую неделю после  этого  я провела в  постели -- одна, без Мориса. Но
только Морис знал об истинной причине моего  недомогания.  Понятия  не имею,
как он догадался, но он точно знал. И без всяких слов понял, что между  нами
все кончено. Я  была благодарна ему  за поддержку и понимание, благодарна за
то,  что  он не считал мое  поведение  глупым  и безрассудным. Тем не менее,
любить его я уже не могла...

     До моего слуха донеслись мелодичные  звуки незнакомой речи.  Говорил не
отец  Прекрасного Принца, голос принадлежал женщине. Очень приятный голос. И
знакомый... Да! Именно этот  голос крикнул: "Берегись,  Софи!" -- после чего
началась свалка.
     Рядом  с  лицом короля  Брендона  возникло другое  лицо  --  серьезное,
обеспокоенное. Это  лицо было  мне  знакомо.  Оно принадлежало Джо  Кеннеди,
великому сыщику и двоюродному брату Прекрасного Принца.
     -- С тобой все в порядке? -- спросил он по-французски.
     --  Вроде бы да, -- не очень уверенно сказала я и попыталась подняться.
Джо Кеннеди помог мне.
     Туман перед моими глазами окончательно рассеялся,  и я  обнаружила, что
сижу в  густой траве  диковинного  лилового цвета,  на краю большой  поляны,
которую плотной стеной обступали могучие деревья с зелеными стволами и такой
же, как трава, фиолетовой листвой. В  центре  поляны был выложенный мрамором
бассейн идеально  круглой формы. Похоже, вода в нем закипала.  Даже с такого
расстояния  было  видно, как  на  ее поверхности образуются  пузыри, которые
затем лопаются, извергая снопы ярко-голубых искр.
     Странно все это...
     Кроме короля Брендона и  Джо  Кеннеди, я  также  увидела  Анхелу,  жену
Кевина, и Хозяйку (вообще-то я знала, что ее зовут Дэйра, но это  имя у меня
прочно ассоциировалось с другой женщиной -- сестрой Кевина).
     -- Где мы? -- спросила я.
     -- В Безвременье, -- просто ответил король Брендон.
     Я  зябко поежилась,  услышав  такой  ответ. Дженни  рассказывала  мне о
Безвременье. Правда, сама она здесь никогда не бывала и лишь повторяла слова
Дэйры и  Бренды, из коих  следовало, что Безвременье -- это центр Вселенной,
место,  где  находится Источник  Сил  Формирующих  Мироздание.  Из этого  же
Источника  черпают свое  могущество  его  адепты -- колдуны, в существование
которых мои  просвещенные  (и  не очень просвещенные)  соотечественники  уже
давно перестали верить.
     Мне стало неуютно и боязно. Я -- в самом центре Вселенной!..
     -- А где Дженнифер? -- спросила я. -- Вы спасли ее?
     -- К  сожалению,  нет,  --  сказал  Брендон (во время нашего  недавнего
разговора  он  просил -- даже требовал! -- называть его просто по имени, без
всяких  титулов; но  за всеми треволнениями я чуть  не  забыла об этом).  --
Александр скрылся  вместе с ней. Все наши, кроме  меня и Анхелы, бросились в
погоню.
     -- Они еще не вернулись?
     -- Еще нет. Ведь с того момента не прошло и минуты.
     Странно, подумала  я.  А мне почему-то  казалось, что  я довольно долго
была без сознания.
     -- Почти  полтора часа,  -- отозвалась  Хозяйка. -- Но  здесь  время не
имеет значения. Ведь это Безвременье.
     Ах  да,  конечно! Дженни  говорила,  что  в  Безвременье  время как  бы
застывает. Сколько бы ты здесь ни пробыл, во всем остальном  мире не пройдет
и  мгновения.  Но одно дело знать это в теории, совсем другое -- испытать на
собственной шкуре.
     -- А почему вы не  погнались за  Александром? --  вновь обратилась я  к
Брендону.
     --  Во-первых, это  безнадежно, --  ответил  он. --  У  Александра было
секунд десять форы, пока не рассеялись чары Хаоса. А во-вторых, за ним и без
нас с Анхелой  погналась  толпа народа. Нужно же было кому-то позаботиться о
тебе.
     -- Я так и не поняла, что со мной произошло, -- честно призналась я.
     -- Александр  дважды стрелял в тебя,  а потом пытался убить смертельным
заклинанием. Но Анхела почти целиком приняла его на себя. Так что  тебя лишь
оглушило.
     Я с благодарностью посмотрела на Анхелу:
     -- Спасибо.
     -- Не стоит, -- отмахнулась она. -- Лучше поблагодари Кевина, когда  он
вернется.  Он  очень  вовремя  среагировал,  когда  все прочие  стояли,  как
истуканы,  и  прикрыл тебя  от первого  выстрела. А  потом  уже  спохватился
Брендон, и второй выстрел лишь слегка задел твое плечо.
     Я вспомнила  обжигающую боль и машинально прикоснулась  к левому плечу.
Никакой боли я не чувствовала, и моя блузка была цела-целехонька.
     -- Дэйра залечила твою рану, -- сказал  Джо Кеннеди.  -- Теперь там нет
даже шрама. А я с помощью Источника сотворил тебе  новую блузку -- по образу
и подобию прежней.
     Я смущенно опустила глаза и, кажется, покраснела. Дело в том,  что  под
блузкой  на мне больше ничего не было.  С такой грудью, как у меня, попросту
глупо носить лифчик.
     Кроме того,  меня  сильно смущал  взгляд Джо  Кеннеди.  Во  время наших
предыдущих    встреч    он    почти    не    обращал   на    меня   внимания
(восторженно-похотливые  взгляды  типа "вот так  милашка!"  не в счет; я уже
привыкла к  ним и  научилась их не замечать). А  теперь Джо  смотрел на меня
совершенно  иначе  -- нежно и умиленно, как...  Нет, "как  влюбленный" здесь
явно не  подходит. Я не знала, почему  не подходит,  но  точно знала, что не
подходит.
     -- А  что  вообще  произошло?  --  торопливо  спросила  я,  преодолевая
возникшую  неловкость. -- Насколько я понимаю, Александр прикинулся Франсуа,
чтобы похитить Дженнифер?
     Брендон покачал головой:
     --  Не  совсем так,  девонька.  --  Эта  его  "девонька"  меня  немного
раздражала.  Ведь  мы  вроде договорились называть друг друга  по имени.  --
Александр и есть  Франсуа де Бельфор.  Он был  им последние  двадцать лет. А
настоящего Франсуа де Бельфора он убил, чтобы занять его место.
     Я тяжело вздохнула. Мне нравился Франсуа, хотя порой у него проявлялись
такие далеко не положительные черты характера, как лживость, неискренность и
жестокость. Однако в целом я считала его неплохим человеком. Жаль, что я так
ошибалась в нем. Мне стало грустно.
     -- И вы не раскусили его? -- после короткого молчания спросила я.
     -- Увы, нет.  Он  одурачил всех нас. И  только Дэйра поняла,  кто он на
самом деле. -- Брендон говорил не о сестре Кевина, а о Хозяйке.
     -- Потому что она умеет читать мысли?
     Все, кроме Хозяйки, изумленно уставились  на меня.  А  Хозяйка спокойно
себе улыбалась.
     -- Так ты знаешь это? -- наконец спросила Анхела.
     -- Да, я догадалась... Значит, это правда?
     Хозяйка молча кивнула.
     -- И как ты себя чувствуешь? -- осведомился Джо Кеннеди.
     -- Ну, немного неловко.
     -- И все?
     Я передернула плечами:
     --  А  что  еще  прикажете делать?  Биться  в истерике? Разве  мне  это
поможет?  И  вообще, я  не  вижу в  этом  никакой трагедии. Внутри у каждого
человека есть хорошее  и плохое, светлое и темное,  прекрасное и  уродливое,
чистое  и грязное  -- чтобы знать это,  вовсе  не  обязательно уметь  читать
мысли.
     -- Вот видите, -- сказала Хозяйка, обращаясь к Брендону, Джо и Анхеле.
     Они дружно закивали, глядя на меня с каким-то странным выражением.
     Я так и не поняла, что они должны были видеть. И не пыталась понять. Но
не  потому, что я лишена любознательности; просто тогда меня волновали  куда
более  важные  вещи. Ведь  если Хозяйка умеет читать мысли, думала я, то она
должна была  узнать  от Александра, где он  держит Эрика,  моего Прекрасного
Принца...
     -- Должна, но не  узнала, -- тотчас отозвалась Хозяйка. --  Я далеко не
всемогуща и не всеведуща. Мысли Александра были заняты  в основном Дженнифер
и отчасти -- тобой и Морисом. Об Эрике он думал лишь между прочим. Насколько
я поняла, Эрик не представляет для него особой ценности в качестве пленника.
Он  просто  попался ему под горячую руку --  узнал один  очень важный секрет
Александра.
     -- Но он жив?
     --  Да, жив. Александр лишил его способности управлять Даром и поместил
в мир с быстрым течением времени. К сожалению, в его мыслях так и не всплыло
местонахождение  этого  мира.  Я  пыталась  всколыхнуть  его  память,  когда
предупредила тебя не слушаться его приказов. Тогда он догадался,  что я умею
читать мысли. Обычно в таких  случаях  люди начинают паниковать и думают как
раз  о том, что очень  хотели бы  скрыть.  Однако  Александр, о  чем  я  уже
говорила, не  придавал  особого  значения Эрику. Ведь,  в  сущности, он  уже
пожертвовал им,  когда использовал  его в  качестве приманки, чтобы вынудить
меня явиться в ваш мир. Иного пути подобраться к Дженнифер у  него просто не
было.
     -- Извините, а  в чем суть его уловки? Я заметила, что другие тоже были
удивлены. Они о чем-то спрашивали вас, вы что-то им отвечали -- но я не знаю
вашего языка.
     Тогда Хозяйка объяснила мне, что Источник, обладая абсолютной властью в
Срединных мирах, не должен непосредственно вмешиваться в противоборство двух
других  Стихий  -- Порядка и  Хаоса  -- во Внешних мирах,  к  числу  которых
принадлежит  и мой родной  мир. Будучи адептом Хаоса, Александр  знал  это и
подстроил  все так, чтобы в одном с ним месте оказались Дженнифер и Хозяйка.
В присутствии  последней адепты Источника не могли напасть на  Александра, и
он получил возможность похитить Дженнифер.
     Выслушав Хозяйку, я повернулась к Джо Кеннеди:
     --  Стало  быть, пойманный  вами сообщник Александра  на деле  оказался
подсадной уткой?
     --  Получается,  так,  -- угрюмо кивнул Джо. --  Александр  обвел  меня
вокруг  пальца.  Всех  нас  обвел.   Надо  отдать  должное  его  хитрости  и
изобретательности. Конечно,  его  план не  был безупречным,  в нем имелись и
слабые  места -- например, мы  могли  бы устроить  его  встречу  с Дэйрой  в
отсутствие  Дженнифер.  Но идеальные операции  бывают  лишь в  теории,  а  в
реальной жизни всегда приходится рисковать. Александр рискнул -- и выиграл.
     Мы  немного  помолчали.  Меня  все  больше  озадачивало  поведение  Джо
Кеннеди. С одной  стороны, он был угнетен случившимся. Но с  другой...  Этот
его взгляд ставил меня в тупик!
     И вдруг мне в голову пришла ужасная мысль...
     --  А  если  теперь Александр  убьет  Эрика?  --  произнесла я,  силясь
говорить ровно,  хотя  вся дрожала  от напряжения.  -- Ведь он не может быть
уверенным, что не выдал его местонахождение.
     Брендон положил руку мне на плечо и попытался бодро улыбнуться. Правда,
это получилось у него не очень убедительно.
     -- Я уже думал об этом, девонька. Сейчас у Александра другая забота  --
скрыться  от преследования  и  надежно спрятать  Дженнифер.  А  потом он  не
рискнет сунуться к Эрику -- ведь если бы мы узнали, где он находится, то уже
через несколько секунд были бы  там  и  готовили ловушку. Так что Александру
остается  лишь выжидать.  А нам  --  надеяться.  Если  он  поместил Эрика  в
достаточно  быстрый поток времени  и использовал на нем ту же отраву, что  и
на...  гм, то самое средство,  о котором мы думаем, то весьма  вероятно, что
Эрик успеет вновь овладеть своим Даром и вернуться к нам.
     -- И как скоро это может случиться?
     -- Не знаю, девонька.  Это зависит от многих факторов. По моим оценкам,
наиболее вероятный интервал -- от десяти дней до двух месяцев... Впрочем, --
он понурился, -- Александр  может рискнуть и спустя год-полтора  по  времени
того мира,  где он держит Эрика, наведаться  к нему. Хотя я бы  на его месте
этого не делал.
     --  Но  ведь  ты не психопат,  --  заметил  Джо  Кеннеди. --  Когда  ты
враждовал с Амадисом, тебе даже в голову не  приходило  похищать его детей и
внуков. Тем более, делать с ними то, что он сделал с Морисом.
     От неожиданности я вскочила.
     -- Морис?! Причем здесь Морис? Что Франсуа... то есть, Александр... Что
он сделал с Морисом?
     Брендон  и  Джо Кеннеди  переглянулись, поднимаясь  с  травы.  Хозяйка,
которая все это время стояла, помогла встать Анхеле. Анхела подошла ко мне и
обняла меня за талию. А я выжидающе смотрела на Хозяйку.
     Хозяйка вздохнула:
     -- Не представляю, как я буду говорить это Артуру, если мне  так трудно
сказать это другим. -- Она сделала паузу. -- Видишь ли, Софи, твой муж Морис
не сын Александра,  но  он и не сын настоящего  Франсуа де Бельфора. Он внук
Артура.
     Я буквально  онемела от  изумления. В  моей голове  в полном беспорядке
роились  мысли,  путались  невысказанные  вопросы...  Хозяйка  отвечала   на
наиболее связные из них:
     --  Я  не  знаю,  кто отец  или мать Мориса. Из известных  мне  дочерей
Артура, по времени его могла родить только Пенелопа -- но она не рожала его,
это точно. Отцом Мориса  может быть Джона, -- Хозяйка бросила быстрый взгляд
на  Джо,  -- однако я сомневаюсь в  этом. Тогда бы Александр думал о Морисе,
как  о сыне Джоны, но он думал о нем, лишь как о внуке Артура...  Эрик и все
остальные  не обнаружили у Мориса Дар,  потому  что  Александр  вводил ему в
детстве особый  биохимический  препарат,  который  блокировал  участок  ДНК,
ответственный  за паранормальные способности. То  же самое,  по-видимому, он
сделал и с Эриком, и с... но об этом позже. Правда, положение Мориса гораздо
сложнее. Поскольку препарат ему вводили в детстве и в больших дозах, его Дар
уже намертво заблокирован... Это  хуже, чем зверство, милая. У меня даже нет
слов, чтобы охарактеризовать этот  поступок... Я точно  не знаю,  где сейчас
Морис.  От  Александра мне известно  лишь,  что  полчаса назад он дал  своим
сообщникам условный сигнал, чтобы те похитили его  и доставили в условленное
место...  Да, я  знаю, что это  за  место,  но  боюсь,  что теперь Александр
предупредит похитителей, и они воспользуются каким-нибудь запасным планом...
Они тоже  Властелины, но  не адепты. Александр --  единственный адепт Хаоса.
Это значительно упрощает задачу по  освобождению Мориса...  Нет, Софи, мы не
бьем  баклуши.  Я  сразу  вызвала  Джону,  и  вот он здесь... Если он еще не
опоздал, то и не опоздает. Не  забывай,  что  мы в Безвременье,  и с момента
исчезновения Александра не прошло  и минуты. Стрелка часов замерла  на сорок
седьмой  секунде и не сдвинется с места  до тех  пор, пока мы  не выработаем
оптимальный план действий.
     Наконец ко мне вернулся дар речи, и я скороговоркой выпалила:
     -- Так  почему, шайтан вас побери, вы возитесь  со  мной, а не думаете,
как спасти Мориса?
     Анхела повернула меня к себе и заглянула мне в глаза.
     -- Угомонись, Софи, --  ласково  сказала  она.  -- Не  надо горячиться.
Помни слова Дэйры: мы в Безвременье. И Джо здесь  не только для того,  чтобы
выработать  план  спасения Мориса. У него есть  еще одно  дело.  Тоже  очень
важное.  -- Анхела отступила в  сторону и,  продолжая держать  меня за руку,
другой рукой взяла за руку Джо Кеннеди. -- Ну же, давай! -- она обращалась к
нему.
     Он переступил с ноги  на ногу, как-то растерянно и беспомощно посмотрел
на Хозяйку, будто искал у нее  поддержки, затем перевел взгляд на  меня. Все
тот же нежный, умиленный взгляд.
     И по-прежнему молчал.
     Мне показалось, что он вот-вот захнычет -- супергерой Галактики,  гроза
всех бандитов, рыцарь без страха и упрека...
     -- Господи! -- наконец прошептал он. -- Ты у меня такая красавица...
     И снова замолчал.
     И снова с мольбой посмотрел на Хозяйку.
     Глаза у него были влажные.
     -- Моя помощь тебе не нужна, -- покачала  головой Хозяйка. -- Софи  уже
сама догадалась. Она у тебя не только красавица, но и умница.
     Да,  действительно,  я   догадалась.  Отдельные  фрагменты  мозаики  --
странное поведение  Джо,  его странные взгляды  и многозначительные  взгляды
других,  все эти недомолвки,  оговорки,  полунамеки -- наконец  сложились  в
целостную картину. Я была потрясена. Почему-то больше всего меня поразила не
сама  встреча   с  отцом,  а  та  цепь  невероятных,  попросту   невозможных
совпадений,  приведших  к  этой  встрече.  Такое нагромождение  случайностей
противоречило здравому смыслу...
     И тут на меня  обрушилась еще одна догадка. В то памятное утро, когда я
проснулась,  у меня слегка почесывалась  рука в предплечье. Тогда я  решила,
что это от укуса невесть как пробравшегося в комнату комара. Однако с тем же
успехом это раздражение могло  быть результатом инъекции,  сделанной мне  во
сне без моего ведома.
     Так  вот  какую  тайну  узнал  Эрик! Этой тайной была я  --  и я  стала
причиной всех его бед.
     Прости меня, мой Прекрасный Принц...

     ---------------
     Мне по сей  день тяжело  вспоминать мой первый разговор с отцом.  Очень
тяжелый  был этот разговор. Мы проговорили около часа.  Хозяйка,  Брендон  и
Анхела куда-то ушли,  оставив  нас наедине. Джо вел себя, как  провинившийся
школьник, все время оправдывался,  хотя,  в сущности, оправдываться ему было
не в чем -- разве только в том, что он никак не мог вспомнить мою мать.
     Не  понимаю я этих Пендрагонов! Решительно не  понимаю.  Пусть я и сама
принадлежу к этой полусумасшедшей семейке -- но понимания это не добавляет.
     Мне, конечно,  ясна причина столь легкомысленного отношения Властелинов
к  любовным связям с  простыми смертными --  от таких  связей крайне  редко,
исключительно редко рождаются  дети. Потому,  де,  не стоит  утруждать  себя
запоминанием всех своих многочисленных интрижек. Пришел, увидел, переспал --
и с глаз долой, из сердца вон.
     Однако  же,  наша семья  являет собой исключение  из этого правила. Все
началось еще с моего  прапрадеда, покойного короля Эмриса, большого любителя
женщин. Произведя на свет лишь одного законного ребенка -- Утера, также ныне
покойного, -- он оставил после себя свыше двух  дюжин  внебрачных отпрысков,
среди  коих было четыре  полукровки.  Затем  старший  сын короля Утера,  мой
внучатный   дядя   Амадис  переплюнул   своего   деда.  У   него   уже  семь
детей-полукровок (пять дочек и два сына),  и это еще не  предел -- Амадис не
думает  остепеняться. Да и мой отец  Джо  Кеннеди  (его настоящее имя Джона)
тоже полукровка. И вот ведь ирония судьбы:  мой дед Артур почти сорок лет не
знал, не  ведал  о существовании моего отца. Но  даже это  никого ничему  не
научило. Хоть бы сам Джо извлек из этого урок -- так нет же! Вот я и говорю:
не понимаю этих Пендрагонов.
     Джо обещал  поискать мою мать, но  по  его  тону  я  поняла, что он  не
надеется найти ее  в  живых. Скорее всего, Александр  убил ее, когда похитил
меня.  Иначе  она  давно  сообщила  бы  Джо  и  о моем  рождении, и  о  моем
исчезновении  --  если  не  сразу,  так  хоть  лет десять  назад,  когда Джо
прославился на всю  Галактику. Впрочем, было не исключено, что  моя мать  из
тех женщин, которые спят  с кем попало и знать не знают, от кого у них дети.
Но я  не  хотела так думать. Я  предпочитала  думать,  что моя  мать живет в
каком-то  другом мире и  не может послать  о себе весточку.  Однако  Джо был
почти на  сто процентов уверен,  что я  родилась здесь.  Не  в  Безвременье,
конечно, а в мире, который называют космическим.
     А напоследок  Джо сказал нечто совсем уж странное и неожиданное.  Когда
Хозяйка, Брендон и Анхела вышли  из  рощи  и направились к нам, он с грустью
произнес:
     -- И вот еще что, Софи. Когда ты услышишь обо мне всякие гадости, когда
в твоем присутствии меня будут обвинять в гнусных злодеяниях... -- Он сделал
паузу, отвел взгляд и докончил: -- Знай,  что все это правда. Все до единого
слова. Боюсь, ты еще горько пожалеешь, что я твой отец.
     Я не нашлась, что ответить ему. Я понятия не имела,  о каких злодеяниях
он говорит, но его предупреждение звучало устрашающе.
     Между  тем  к  нам  подошли  остальные, и мы  принялись обсуждать  план
спасения Мориса. Впрочем, от  меня толку было мало, я лишь назвала несколько
мест,  где  в  это  время  дня  мог находиться Морис,  да  и  то без  особой
уверенности. Уже два месяца мы  с ним взаимно избегали друг друга и общались
очень редко, только по крайней необходимости. Последний раз  я разговаривала
с Морисом три дня назад, и тогда мы окончательно  согласовали условия нашего
развода. Он должен был завтра  принести мне целую кипу бумаг на подпись -- у
нас возникли  некоторые сложности чисто  юридического характера, так как  по
закону я была приемной дочерью Франсуа, а значит, сестрой Мориса.
     Как  профессиональный следователь, Джо  возглавил  совещание и, на  мой
взгляд дилетанта, вел его очень дельно. Из всей массы возможностей  он сразу
выделил   два  ключевых   варианта   развития  событий.  Первый:   Александр
предупреждает  похитителей  (кстати, двух Властелинов,  осужденных на вечное
изгнание) до  их прибытия  в условленное  место.  Второй: то  же самое -- но
после прибытия. Во втором случае  поймать злоумышленников не составит труда,
поскольку в условленном месте останется  "свежий" след, по которому их можно
легко догнать, а двое обыкновенных Властелинов не в силах противостоять даже
одному  адепту.  Но  если  похитители получат  предупреждение до прибытия  в
условленное место, они изменят свой маршрут -- и ищи ветра в поле. Тогда, по
словам Джо, единственный  шанс -- как можно  скорее  узнать, где был похищен
Морис,  и  найти  точку  вхождения  злоумышленников  в  Тоннель   на  Земле.
Разумеется,   по   прошествии   получаса  след  уже  сильно  "остыл",  почти
"испарился", но при известной сноровке по нему еще можно будет пройти.
     Тут я взяла слово и робко заметила, что Александр может приказать своим
сообщникам попросту убить Мориса.  Все согласились, что это вполне вероятно,
а Джо сказал, что он предусмотрел и такой вариант. Я спросила:
     -- Что же тогда делать?
     Он мне ответил:
     -- Увы, тогда нам остается лишь поймать похитителей и  отомстить им  за
смерть Мориса. Предотвратить его убийство мы не в силах.
     В  конце  концов  было  решено,  что  Брендон  и  Анхела  отправятся  в
условленное  место,  а Джо,  как  самый опытный и хорошо знающий  этот  мир,
поищет следы похитителей на Земле.
     Тогда я спросила:
     -- А как быть со мной?
     -- Ты  останешься здесь, -- сказала мне Хозяйка. -- Мы еще не закончили
наш разговор. По существу, мы его даже не начинали.
     Брендон и Анхела дружно  кивнули. Они поглядывали  на  меня с  каким-то
непонятным любопытством.
     А Джо со вздохом произнес:
     --  Может,  не нужно спешить, Дэйра?  Подожди Артура,  всех  остальных,
тогда и решай.
     -- А что мне решать, если я уже решила? -- хоть и мягко, но непреклонно
ответила  Хозяйка.  -- К тому  же  я  не люблю  устраивать  шумные  сборища.
Особенно, если они бессмысленны.
     Джо снова вздохнул:
     -- Что ж, воля твоя. Хозяйка здесь ты.
     Затем он подступил  ко  мне, взял мою руку, поднес ее  к своим  губам и
поцеловал.
     -- До свидания, дочка. Удачи тебе.
     -- Тебе  тоже... отец,  --  впервые  в  жизни я  произнесла это  слово,
обращаясь к конкретному человеку. -- И вам удачи, Анхела, Брендон.
     -- Спасибо, Софи, -- ответила Анхела за обоих.
     Спустя секунду все трое исчезли. Позже я узнала, что они ушли  не сами,
поскольку прямой путь из Безвременья во Внешние миры был для них закрыт. Это
Хозяйка мгновенно  перенесла Брендона и Анхелу в то самое условленное место,
а Джо -- на Землю, в дом Кевина на адриатическом побережье Италии.
     Я смотрела в  пустоту, где только что находились Джо, Анхела и Брендон,
и,  признаться, завидовала им. Стану ли я  когда-нибудь  такой же  умелой  и
могущественной?  Сохранится  ли моя  молодость  и  красота в  течение многих
десятилетий, а то и столетий?..
     -- Конечно, да, -- сказала Хозяйка.
     Я вопросительно посмотрела на нее:
     --  О  чем вы  говорили с  Джо? Почему Анхела и Брендон  так глядели на
меня?
     Хозяйка немного смущенно улыбнулась:
     -- Должна покаяться, что я  солгала им. Не совсем и не во всем -- но не
сказала всей правды, к которой они еще не готовы.
     -- А что вы им сказали?
     -- Что ты -- запасная Хозяйка Источника.
     Наверное, мои глаза округлились от изумления.
     -- Я?.. Но... Что это значит?
     -- Это значит, что если бы меня не было, ты  смогла бы занять мое место
у Источника.
     Я думаю, такие слова повергли бы в смятение даже бывалого адепта. А что
уж говорить обо мне, лишь час назад узнавшей, что я тоже Одаренная.
     Помолчав и собравшись с мыслями (Хозяйка не мешала мне), я сказала:
     -- Но ведь вы солгали им, не так ли?
     Хозяйка повернулась спиной к Источнику и неторопливо зашагала в сторону
рощи. Я последовала за ней.
     -- Да, -- наконец ответила она. --  Я уже говорила,  что  они  пока  не
готовы услышать правду.
     -- И в чем же состоит эта правда?
     --  Ты тоже еще не  готова услышать  ее,  -- сказала Хозяйка. --  Готов
разве  что дед  твоего деда, король Янус из Сумерек. При первом же  случае я
ему все расскажу.
     Я недоуменно пожала плечами:
     -- Тогда к чему этот разговор, если я еще не готова?
     -- Наш разговор,  это начало твоего самостоятельного  пути к постижению
своего  предназначения. Ты должна пройти  его сама, своим собственным умом и
сердцем понять, кто ты есть и кем ты станешь. И путь твой начинается отсюда,
с Источника.
     Это уже было слишком!  Я решила, что Хозяйка издевается надо мной. И  в
самом деле, кто я такая для Источника? Забитая, невежественная девчонка, всю
свою жизнь, за  исключением последних двух лет, проведшая в гареме правителя
отсталой провинциальной планеты.  Без году неделя, как  Одаренная -- и уже в
Источник?  Очень смешно! Я  ведь ничего  не знаю, ничего не умею, ничему  не
училась -- как же я смогу...
     --  Сможешь, --  сказала Хозяйка. --  Ведь  ты  можешь  дышать, ходить,
смотреть,  говорить. Но разве ты знаешь, как это делается? Разве  ты училась
этому?
     -- Ну...  --  Я растерялась. --  Вообще-то,  я  полагаю,  что ходить  и
говорить я все-таки училась.
     -- Но  чтобы ходить,  надо  иметь ноги, а  чтобы говорить  -- голос, --
возразила Хозяйка. --  Я,  конечно, не  спорю, что  человек,  уже  обученный
управлять Формирующими, быстрее,  чем необученный, овладеет тем могуществом,
которое  дает ему Источник. Здесь можно привести самые  разные аналогии, но,
поскольку  ты  родом из  космического  мира,  возьмем такую: если  человека,
управляющего Формирующими, сравнить с пилотом межзвездного корабля, то адепт
-- это человек-корабль. Обученный пилот, превратившись в корабль, на  первых
порах будет более быстрым и  маневренным, нежели "наземник"  (это словечко я
взяла  из  лексикона  Кевина) в  той  же ситуации.  Однако через  год-другой
различие между обученными и необученными сотрется, и решающее значение будут
иметь не прежние навыки,  а  врожденные способности к  астронавигации. И это
при   том,  что  на  обучение  пилота  уходит  шесть  лет,  а  на  овладение
Формирующими требуется еще больше времени.
     Пока Хозяйка  говорила,  я  уже решила, что  ей ответить.  И, когда она
умолкла, я сказала:
     --  А  знаете,  я не спешу  жить.  Могу  и  подождать.  Тем  более  что
Властелины, насколько мне известно, не стареют.
     -- Да,  ты  можешь  подождать, --  согласилась Хозяйка. -- Но  время не
ждет. Чем раньше мы решим эту проблему, тем лучше.
     -- Какую проблему? -- спросила я.
     -- Вот это и есть часть того, что ты должна  понять сама. Только умом и
сердцем постигнув свое предназначение, ты сможешь выполнить его. Действуя по
чужой указке, ты ничего не добьешься.
     Я в растерянности покачала головой:
     -- Вы говорите сплошными загадками.
     -- Которых ты не понимаешь. Ведь так?
     -- Да.
     -- Вот  тебе  и  объяснение. Как же  ты поймешь  ответ, если ты еще  не
понимаешь вопросов? -- С этими словами Хозяйка взяла меня за руку. -- Ладно,
Софи.  Сейчас  мы перенесемся на пять с небольшим  секунд вперед. Мне  нужно
поговорить с одним человеком. А тебе  будет полезно  послушать наш разговор.
Хотя, предупреждаю, ты поймешь далеко не все.
     -- Хорошо, -- сказала я. -- Я готова.
     Хозяйка лукаво улыбнулась мне:
     -- А мы  уже перенеслись. Это произошло сразу  после слова "вперед". Ты
ничего не заметила, потому что ты еще не адепт Источника.
     Я  огляделась вокруг.  Мы уже вышли из рощи и теперь стояли  на вершине
холма с пологим склоном. Перед нами до самого горизонта (интересно, что  там
за  горизонтом?)  простиралась  равнина,  сплошь  поросшая  лиловой  травой.
Никаких заметных глазу изменений я не обнаружила.
     -- Все  сегменты  Безвременья идентичны,  -- объяснила  Хозяйка,  начав
спускаться по склону холма. -- Их так много, что Источник попросту дублирует
их один за  другим  через каждый  квант  реального времени. Принцип экономии
творческих ресурсов.
     -- А где же ваш гость? -- поинтересовалась я, продолжая идти за ней.
     --  Скоро  появится.  Сейчас  мы  находимся в  отрицательном  временном
промежутке, так называемом "зазоре" от условной нулевой точки. Поскольку ты,
как дитя высокоразвитой  технологической цивилизации, предпочитаешь  научное
толкование,  то  за более подробными объяснениями я отсылаю тебя  к  Колину,
Кевину или  Бренде -- на твой  выбор.  Лично  я  рекомендую  Колина; из этой
троицы он самый талантливый педагог... -- Она остановилась. -- Кстати, а вот
и мой гость.
     На  слове  "гость"  в  трех-четырех  шагах  перед нами  возник  высокий
черноволосый мужчина довольно привлекательной наружности. Он был одет во все
черное, у него были черные, как угли, глаза и смуглая, почти бронзовая кожа.
Он поднял руку в приветственном жесте.
     -- Хайре, Дэйра.
     -- Здравствуй,  Мирддин, --  ответила  Хозяйка на фарси.  --  Нас здесь
трое, так что изволь говорить на языке, понятном моей гостье.
     --  Хорошо. --  Мужчина,  которого  звали  Мирддин,  скользнул  по  мне
взглядом и заметил: -- Между прочим, она совсем не похожа на персиянку.
     -- Не важно, кто она и на  кого похожа. Лучше посмотри, какая она. Ведь
это ради нее я пригласила тебя.
     Мирддин посмотрел. Очень,  очень внимательно  посмотрел. Но почему-то я
была уверена, что он не читает мои мысли. Он читал -- но что-то другое. Быть
может, мою сущность.
     Постепенно выражение его лица менялось. От  первоначальной  иронии -- к
недоумению, от  недоумения -- к восхищению. А к восхищению затем примешалась
некоторая толика зависти.
     -- Ты все-таки нашла Ее, -- наконец произнес он, причем последнее слово
-- явно с большой буквы.
     -- Да, -- сказала Хозяйка. -- Как видишь, нашла.
     Мирддин снова посмотрел на меня:
     --  Без сомнения, это Она --  Собирающая Стихии. Поздравляю,  Дэйра, ты
очень удачлива. Почти тысячу лет я искал Ее  и уже отчаялся найти. А ты лишь
недавно появилась -- и сразу же нашла!  -- Неожиданно он рассмеялся, и в его
смехе  слышались  истерические  нотки.  Так   смеется   заядлый   футбольный
болельщик,  чья  команда,  уступая  сопернику  с  разницей  в один  мяч,  на
последней  минуте  матча получает право пробить одиннадцатиметровый штрафной
удар. -- Признаться, я не возлагал особых надежд на Узловой мир. В последнее
время  меня одолевало искушение повторить недавнюю попытку  Порядка. Однажды
напроситься к тебе якобы  для серьезного разговора -- и прийти  с  камнем за
пазухой.
     Хозяйка покачала головой:
     -- Не переоценивай свои силы, Мирддин. Здесь ты всего лишь мой гость  и
ничего не сможешь  сделать без моего  дозволения.  Или  ты думаешь, что я не
принимаю  мер  предосторожности? Впрочем, я уверена, что  все это --  только
слова.  Идея  Порядка -- самоуничтожение,  как  средство  самосохранения, --
противна человеческой  натуре. И  нормальной человеческой  логике тоже. Лишь
безумный врач  станет  убивать  своих пациентов в надежде,  что в  следующих
перевоплощениях они будут здоровыми людьми. А ты отнюдь не безумен, Мирддин.
     -- Однако рано или поздно Ночь Брахмы наступит. Таков закон бытия.
     --  С  этим  никто не спорит.  Закон  бытия также гласит,  что все люди
когда-нибудь  умирают. Но  это еще не  повод душить  их в  колыбели. Человек
может прожить короткую жизнь, а может  и  долгую --  как старый мудрый Янус.
Задачу  Источника я  вижу  в  том,  чтобы  уподобить текущий  цикл  долгой и
насыщенной жизни Януса. А насчет Узлового мира ты  не  прав.  Он уже дал нам
надежду, а  теперь дал и Собирающую Стихии. -- Хозяйка взглянула на меня. --
К твоему сведению, Софи родом оттуда.
     --  Неужели  дочь Александра?  А он  вроде говорил  мне,  что  ее зовут
Дженнифер. Видно, я что-то спутал.
     -- Нет, Мирддин,  ты правильно запомнил. Дочь  Александра действительно
зовут Дженнифер, а Софи -- дочь Джоны.
     Мирддин уставился на меня почти с таким же изумлением, как тогда, когда
увидел во мне эту самую Собирающую Стихии.
     -- Ну и ну! Вот это ирония  судьбы!  Сам  того не  зная,  Джона искупил
перед Порядком свое отступничество. Сюжет, достойный эпической поэмы.  Я  бы
так ее и назвал: "Дар Искупления".
     -- К твоему  сведению, --  сухо  заметила  Хозяйка, -- несколько секунд
назад мы едва не лишились этого дара. Александр хотел убить Софи.
     -- Ага! Так он уже освободил свою дочь?
     Ясный взгляд Хозяйки потускнел.
     -- Он похитил ее! -- жестко отрезала она. -- Вместе с ребенком Кевина.
     Мирддин ухмыльнулся:
     --  Ты  злишься, значит чувствуешь свою  вину.  Прости мою человеческую
слабость, но мне приятно осознавать, что  ты тоже не безупречна и допускаешь
ошибки.
     -- Почему ты не сказал, что Александр -- адепт Хаоса в Узловом мире?
     --  Может,  из духа противоречия. Должны же  быть у меня свои  тайны. В
конце  концов,  я  единственный   человек  во  Вселенной,  чьи  мысли   тебе
недоступны.
     -- А  может,  причина банальнее? Может, тебе попросту стыдно за  такого
адепта?
     Мирддин поджал  губы  и  опустил глаза.  По-видимому,  Хозяйка попала в
самую точку: ему действительно было стыдно.
     -- Можно подумать, что у меня был широкий выбор. Хочешь верь, хочешь не
верь, но с тех пор, как я стал Хранителем, Александр оказался  единственным,
кто смог овладеть Силой Хаоса, не потеряв рассудок.
     -- Только не уверяй меня, что он совершенно нормален.
     --  Не буду.  Однако замечу, что  он не  стал  более безумным,  чем был
раньше. В целом его  психоз  контролируем.  Он способен трезво рассуждать  и
принимать  разумные  решения.  Остальные  же  полностью  сходили   с  ума  и
становились  легкой  добычей  для Карателей Порядка.  Впрочем, в подавляющем
большинстве своем это были  либо законченные идиоты, либо фанатики-сатанисты
-- кто же еще в наше время захочет связываться с Князем Тьмы.
     -- Ты сам создал себе такой имидж.
     -- Я лишь стремился соответствовать представлению большинства людей обо
мне  и о Хаосе в  целом. И  в этом был свой  резон. С  помощью этой нехитрой
уловки  я ускорил подписание  Договора и добился  более  приемлемых для меня
условий. Дома Властелинов не рискнули претендовать на исконную сферу влияния
нечистой силы. Да  и в случае с Артуром этот прием сработал безотказно. Ведь
если бы я вздумал потолковать с ним  по душам и честно выложил ему все  свои
карты, разве поверил бы он мне? Ни за что! Он  решил бы, что я блефую, а мои
слова о Срединных мирах и об Источнике счел бы сплошным враньем.
     -- Ты недооцениваешь Артура, Мирддин, -- сказала Хозяйка.
     -- Как знать, как знать...
     Я с  самого начала твердо решила не вмешиваться в их разговор,  но тут,
вспомнив рассказ Бренды о посещении Чертогов Смерти, не удержалась:
     -- Так вы и есть Враг?
     Мирддин печально посмотрел на меня, затем перевел взгляд на Хозяйку:
     --  Вот  видишь, Дэйра! Даже это  дитя с непробужденым  Даром,  еще  не
ведающее  о своих истинных способностях, уже  твердо знает,  что я  -- Враг.
Одна из  фундаментальных Стихий мироздания, в настоящий момент самая слабая,
воспринимается   большинством  людей,   как  изначально   враждебная   всему
человечеству. За это нужно поблагодарить моего дражайшего кузена. Вот уж кто
действительно был  врагом  рода  человеческого.  Вот  уж  кто был  настоящим
потрясателем равновесия! По  его милости возник такой сильный крен в сторону
Порядка, который  мы  до  сих  пор, несмотря  на все  наши усилия,  не можем
устранить.  Теперь я  понимаю, почему Вивьена хотела  убить его. Возможно, я
совершил ошибку, помешав ей довести это дело до конца.
     --  Ладно,  --  сказала  Хозяйка;  по   ее  тону  я  поняла,   что  она
придерживается  иной  точки  зрения.  --  Хватит  о   прошлом,   вернемся  к
настоящему. Должна признаться, что ты  разочаровал меня. Ведь  мы союзники в
этом деле,  пусть  вынужденные -- но союзники. Узловой  мир -- твоя идея. Ты
первый предложил играть в  открытую,  и  я  приняла  твое  предложение. А на
поверку оказалось, что все это время ты прятал карту в рукаве.
     -- Ты об Александре?
     -- О ком же еще! Лично я не вижу от него никакой пользы  в Узловом мире
-- один только вред. Он чуть не убил  Софи, он похитил Дженнифер с  ребенком
Кевина... Ты ведь знал о его приготовлениях, не так ли?
     --  Да,  знал.  Он  консультировался  со  мной  по  этому  поводу.  Но,
предупреждая твои дальнейшие упреки, скажу сразу, что  идея выманить тебя из
Безвременья  целиком принадлежит  ему.  Я  лишь  подтвердил  его  догадки  о
последствиях твоего появления в Экваторе и кое-что уточнил.
     -- Однако не сказал ему, что я умею читать мысли.
     -- Об этом он не спрашивал.
     Хозяйка вздохнула:
     -- И что мне с тобой  делать,  Мирддин?  Ты грубо  нарушил  наш уговор,
притом с самого  начала. Ты хоть и не Дьявол, но ты Лукавый,  и когда-нибудь
это  тебя погубит.  Ведь мы как будто договорились: твоя идея -- мои адепты,
они  действуют  -- а ты подстраховываешь их на случай вмешательства Порядка.
Только не говори мне, что этим занимается Александр. У него лишь одно на уме
--  как  можно сильнее досадить  Артуру. В Узловом мире он нужен так же, как
пятое колесо в телеге.
     В  ответ  Мирддин  выразительно посмотрел  на  меня  и  с  расстановкой
произнес:
     -- Теперь  я не вижу нужды  в Узловом мире. Ведь у нас есть  Собирающая
Стихии.
     Хозяйка также посмотрела на меня и отрицательно покачала головой:
     --  Не спеши сбрасывать  его со  счетов. Сочетание этих  двух  факторов
многократно увеличит наши шансы. Собирающая Стихии  в Узловом мире --  очень
сильный расклад. Вот только бы убрать оттуда Александра.
     -- И что же ты предлагаешь?
     -- А ты как думаешь?
     Мирддин глянул на нее исподлобья и вздохнул:
     -- Положа руку на сердце, я вынужден согласиться с тобой. От Александра
один только  вред, и он горазд наломать немало дров. Я отнюдь не  в восторге
от его душевных качеств и впустил его в Лабиринт Хаоса лишь потому, что путь
туда открыт  для  всех.  Но когда он  вышел  из  Лабиринта  не  пустоголовым
кретином,  а таким  же психопатом,  каким  был прежде... Скажи мне  вот что,
Дэйра: ты смогла бы убить одного из своих адептов?
     --  Сравнения  здесь  неуместны,  Мирддин.  Все   адепты  Источника  --
порядочные люди, и мне не приходится за них краснеть.
     -- И все же, -- настаивал  Мирддин. -- Предположим такую гипотетическую
ситуацию,  что один из твоих адептов уподобился  Александру. Что бы ты с ним
сделала?
     Молчание Хозяйки было весьма красноречивым.
     -- Вот то-то же,  -- кивнул Мирддин. --  Ты любишь их всех, как мать. А
мать не убивает своих детей.  Надеюсь,  ты поймешь меня  Дэйра. Ведь  я тоже
человек,  и ничто человеческое мне  не чуждо. За  полторы тысячи  лет, что я
пробыл в должности  Хранителя, у меня появился первый настоящий адепт. Как я
могу убить моего  единственного сына --  даже  если  он  псих и  садист?  Ты
требуешь от меня невозможного.
     Хозяйка продолжала хранить молчание.
     --  Верни меня  обратно,  -- вновь  отозвался Мирддин.  -- Похоже,  наш
разговор закончен. Займись Собирающей Стихии и проследи, чтобы она не  стала
ненароком Сеющей Ветер и Пожинающей Бурю.
     --  Прослежу,  --  сказала  Хозяйка,  и  Мирддин  исчез  с  поднятой  в
прощальном жесте рукой. Затем она повернулась ко мне и произнесла: -- Теперь
ты понимаешь,  Софи,  почему тебе  нельзя медлить  с Источником?  Ты  должна
вернуться в Экватор  -- а там  за тобой  будет охотиться  Александр.  Только
обладая Силой Источника, ты сможешь успешно противостоять его козням.
     --  Это я, пожалуй, понимаю,  -- с некоторой заминкой ответила я. -- Но
есть многое, чего я не понимаю. По правде говоря, я  почти ничего не поняла.
Почему вы с Мирддином называли меня Собирающей Стихии? Что это значит?
     -- Это тебе также предстоит понять самой. В числе многого прочего.
     -- Ну, хоть скажите, -- взмолилась  я. -- В самых общих чертах скажите:
зачем я вам нужна?
     -- Чтобы спасти Вселенную, -- будничным  тоном сказала Хозяйка.  -- Так
ты пойдешь к Источнику?
     Великий Аллах! Разве смогли бы вы ответить отказом после таких слов?..



     Поначалу нам улыбнулась удача.
     Я сказал  "нам" и не оговорился,  потому что нас было двое. Когда Дэйра
отправила  меня из  Безвременья  в дом Кевина,  рядом  со  мной, спустя лишь
несколько секунд, появилась Софи.
     -- Здравствуй, -- сказала она и в некотором замешательстве добавила: --
Понимаешь, я не видела тебя три или четыре дня...
     --  Понимаю,  -- кивнул  я.  -- К этому не сразу привыкаешь. Как у тебя
дела?
     -- Отлично. Хозяйка довольна.
     -- Я рад за тебя. Интересно,  как... Хотя нет, отложим это. У  нас мало
времени. Ты со мной?
     -- Да. Хозяйка сказала, что для меня это будет хорошая практика.
     -- Тогда поехали. -- Я взял ее за руку. -- Каждая секунда на счету.
     Сперва мы побывали на флоридской вилле Бельфоров в Палм-Бич, затем -- в
Клубе звездных  самураев, где  в последнее  время  часто околачивался Морис.
Третьим  пунктом  у  нас  значилась  адвокатская контора, которая занималась
оформлением развода Мориса с Софи. И тут нам повезло.
     В одном из лифтовых шахт  здания,  где располагалась контора, на высоте
тридцать пятого этажа  я обнаружил след от входа в Тоннель. След был слабый,
уже "остывший", местами пропадавший, но, тем не менее, я смог по нему идти.
     Чтобы не потерять такой тусклый, тающий след, мы  с Софи вынуждены были
пойти строго по  Тоннелю, не "срезая углы" с помощью  мгновенных перемещений
(или,  как говорил Колин,  серии квантовых прыжков). Это сильно  задерживало
нас, но все же, благодаря моему Образу, мы  двигались быстрее похитителей --
о чем свидетельствовало незначительное "потепление" следа.
     Софи пассивно шла  за мной, не предпринимая никаких действий, чтобы  не
мешать  мне.  И  правильно  делала.  У  иных новичков  так  и  чешутся  руки
продемонстрировать все, на  что  они способны. Благо Софи не принадлежала  к
этой категории  задавак. Она вела себя смирно, внимательно следила  за всеми
моими действиями и старалась ничем не отвлекать меня.
     Все это время я держал ее за руку и заметил, что после входа в Тоннель,
пульс ее участился, а дыхание стало более быстрым.
     -- Как ты себя чувствуешь? -- спросил я.
     -- Все в порядке, -- ответила Софи. -- Только немного волнуюсь. Это так
необычно!
     -- Тоннель?
     -- Да. Когда мы просто совершали прыжки, я понимала, что ты делаешь, и,
думаю, смогла бы их повторить. А теперь... Я не совсем понимаю.
     -- Это вполне естественно. Источник научил тебя азам общения с Образом,
но обращаться с Формирующими ты еще не умеешь. А сейчас я работаю и с тем, и
с другим. Ты чувствуешь след?
     -- Ну...  не  знаю. Там, в шахте, я  что-то почувствовала, но не успела
разобраться. А  здесь,  здесь слишком  много всего.  Я  запуталась. --  Софи
встревожилась. -- Это плохо?
     -- Вовсе нет. Так и должно быть.  А то, что в  шахте ты сумела  почуять
такой  слабый след,  даже  отлично.  Анхела  на  первых  порах  была  вообще
беспомощна.
     -- Да, кстати. От Анхелы и Брендона не было вестей?
     --  Были... Извини, забыл  сказать.  В условленном месте они ничего  не
обнаружили.
     -- Значит, похитители еще в пути?
     Я кивнул:
     -- И, скорее всего, изменили маршрут.
     Я был прав и не прав одновременно. Вскоре от Брендона пришло сообщение,
что в их ловушку попал один тип --  по всей видимости, похититель. Но он был
один и без Мориса.
     А  спустя минуту  Брендон  сообщил  результаты  допроса, проведенного в
Безвременьи,  с  помощью  Дэйры.  Александр велел  подчиненным  разделиться:
ведущий продолжил свой  путь  к  условленному  месту,  а второй, который нес
парализованного Мориса,  ушел в отрыв. Пленный, его звали  Рохан, не имел ни
малейшего понятия, куда направился его сообщник, Гаанн.
     Когда я рассказал обо всем Софи, она спросила:
     -- Это плохо?
     --  Это  очень  скверно,  -- ответил я, не  скрывая своей досады. --  Я
надеялся, что в спешке Александр до этого не додумается. Ан нет, сообразил!
     -- Так что же произошло?
     --  Когда  уходят в  отрыв,  --  объяснял  я,  все больше  ускоряя наше
движение, -- в  Тоннеле возникают сильные возмущения. Особенно сильные, если
отрыв произведен неумело или в большой  спешке. Боюсь, эти возмущения сотрут
все следы. Мы все-таки здорово отстаем.
     Я  ускорил наш ход  до  предела, рискуя в любой момент, на мало-мальски
крутом  "повороте", потерять управление  и окончательно сбиться со следа. Но
риск мой был оправдан -- мы опаздывали...
     И опоздали.
     Минут через десять мы достигли того места, где второй похититель ушел в
отрыв.  Возмущения в  Тоннеле были настолько сильными, что  еще не улеглись.
Зато следов ушедшего и в помине не было...
     --  Поздно,  --  сказал я,  тщательно и  тщетно  обшаривая  Тоннель. --
Слишком поздно. Мы не успели.
     -- А если посмотреть дальше, -- предложила Софи. -- Там, где возмущения
идут на убыль.
     -- Где именно? В каком направлении? Ты  не... --  Я понял,  что  говорю
слишком резко,  и  заставил себя остыть.  --  Извини, Софи. Я забыл,  что ты
новичок.  Понимаешь, в Тоннеле  бесконечное число  степеней свободы, он лишь
кажется нам  трехмерным. Если ты преследуешь человека  в  обычном мире,  и в
каком-то месте его  след теряется,  то ты  можешь походить по кругу и  вновь
напасть  на   его  след.   Однако  в  Тоннеле,  где  бесчисленное  множество
направлений,  осмотр  окрестностей  займет  целую  вечность.  Вечность  -- в
буквальном смысле этого слова.
     -- И что же нам делать?
     -- Еще немного поищем.  Авось  что-то найдем... Черт! Успей мы хоть  на
пять минут раньше, возможно, все сложилось бы иначе.
     -- Это я виновата, -- угрюмо сказала Софи. -- Я задержала тебя.
     -- Нет, нисколько, -- возразил  я и не покривил душой. -- Без тебя я бы
дольше задержался на вилле.  И,  если бы не твой совет, из Клуба  самураев я
направился бы в Альпы. А в Тоннеле ты мне совсем не мешала.
     Еще четверть  часа  я потратил на бесплодные поиски следов (признаться,
делал это уже без надежды, лишь для очистки совести), затем вызвал Анхелу и,
ориентируясь на нее, перенесся вместе с Софи в то самое условленное место.

     Мы очутились в небольшой комнате со спартанской обстановкой, похожей на
тюремную  камеру-одиночку   или   палату-карцер  для   содержания   опасного
душевнобольного. Окон не было;  потолок светился  ровным  белым  светом, а в
одну из стен был встроен кондиционер.
     Анхела  сидела на узкой жесткой  койке,  Брендон  занимал  единственный
имеющийся в комнате стул. У противоположной от них  стены стоял, съежившись,
мужчина среднего роста. У него  были темные волосы, смуглая кожа и скуластое
лицо. По внешности -- типичный сын Света. Вид у него был жалкий.
     Когда мы появились, Брендон быстро встал и жестом предложил Софи занять
его место. Однако она отрицательно покачала головой:
     -- Спасибо, но я постою.
     -- Где мы? -- полюбопытствовал я.
     -- Насколько могу судить, --  ответила  Анхела, -- на одной  из еще  не
обнаруженных тобой баз Александра. Я на пару секунд выглянула наружу --  там
небольшой военный городок, космодром и три боевых корабля.
     А тем временем Софи, осмотревшись вокруг, подошла к пленному.
     -- Если  не ошибаюсь, ты Рохан,  -- сказала  она, к моему удивлению, на
очень неплохом валлийском. Видимо, Дэйра обучила ее языку под гипнозом.
     Пленный облизнул губы и молча кивнул.
     -- Вы с Гаанном похитили  моего друга, --  продолжала она,  и  голос ее
зазвучал зловеще. -- Очень близкого друга. Как ты  думаешь, что  я должна  с
тобой сделать?
     -- Я не... -- прохрипел Рохан. -- Я не знаю, где он... Ничего не знаю.
     -- А что это, ты  знаешь? -- Софи вызвала свой Образ Источника, включив
его на такую мощность,  что он был виден и обычным зрением. -- Ну,  отвечай!
Знаешь?
     -- Д-да...
     -- Так вот.  Если хочешь жить,  немедленно свяжись  со своим  приятелем
Гаанном и разузнай, где он.  Не  вздумай говорить,  что  ты  в плену.  А  не
послушаешься -- умрешь страшной смертью. Понял?
     Рохан ничего не ответил и умоляюще посмотрел на Брендона.
     --  Бесполезно, -- сказал  Брендон со  вздохом. --  Этот  кретин  успел
сообщить, что попал в засаду.
     -- А если попробовать договориться с этим Гаанном? -- предложил я.
     -- Уже пробовал. Я и угрожал ему, и сулил золотые горы. Я даже дал свое
королевское  слово, что помилую его  и восстановлю во  всех  правах, если он
вернет Мориса. Но он упорно отмалчивается и  не хочет вступать в переговоры.
Наверное, опасается, что я засеку  его, когда он отзовется...  Однако же,  я
дал ему свое слово!
     -- А в чем  состоит  его вина? -- спросила Софи. --  Может,  он  боится
чьей-то мести и хочет получить дополнительные гарантии?
     -- В том-то и  дело, что ни в каких гарантиях, кроме моего слова, Гаанн
не нуждается. Он не уголовный  преступник, а политический.  Во времена моего
отца  он  возглавлял  антигосударственную  подпольную  организацию,  которая
ставила своей целью  свержение  династии Пендрагонов...  Гм-м.  Хотя, на мой
взгляд, это был скорее клуб любителей старины, нежели серьезная политическая
сила. Но мой отец принял их деятельность слишком близко к сердцу. Ведь Гаанн
-- прямой потомок древнего рода, правившего страной до прихода нашего предка
Артура.  --  Брендон  в  растерянности развел  руками. -- Ничего не понимаю!
Неужели Александр пообещал Гаанну престол, когда они захватят Царство Света?
Неужели Гаанн оказался так глуп, что поверил Александру?
     Пока Брендон говорил это, я думал совсем  о другом. Я  думал  о Софи. О
том, как она говорила с плененным похитителем. И что говорила...
     Мне  не  понравилось  ее поведение. Оно очень обеспокоило меня. Неужели
моя дочь  унаследовала  от меня  порочную склонность к убийству? Неужели она
ценит человеческую жизнь так же низко, как ценил ее я?..
     Боже, только не это!..
     Будто услышав  мои мысли, Софи внимательно посмотрела на меня. Я понял,
что ошибся. Она не собиралась убивать Рохана, а просто  пугала его. Это была
очень убедительная  игра --  но только игра. Я  должен был сразу  сообразить
это, ведь я профессионал. Когда Софи угрожала  похитителю смертью,  она была
вне себя от гнева, но у нее не было того отрешенного выражения лица, которое
всегда выдает патологического убийцу.
     Я почувствовал громадное облегчение...
     -- Только  что со  мной говорил  Кевин,  --  отозвалась Анхела. -- След
Александра привел их в Чертоги Смерти и там пропал. Они упустили его.
     --  Этого я и  боялся,  --  хмуро промолвил  Брендон. --  Мы  потерпели
фиаско.



     Где-то поблизости слышалась заливистая трель соловья.  Прямые солнечные
лучи без труда пробивались сквозь редкую листву нависшего надо мной дерева и
слепили мне глаза. Я зажмурился и перевернулся на бок.
     Не буди  меня, соловушек. Лучше  спой мне колыбельную. Я так устал, мне
хочется спать...
     Стоп! Какой еще соловушек? Какое дерево, какое солнце?..
     Я тотчас распахнул глаза,  рывком принял сидячее положение и растерянно
уставился  на  стоявшего  в  нескольких  шагах  от меня  человека.  Это  был
невысокий коренастый  мужчина,  приблизительно  моего  возраста, может, чуть
старше, одетый в полосатый костюм нелепого фасона с красной бабочкой в белую
горошину.  На  его ногах  были  до блеска начищенные  остроносые туфли, а на
голове -- светло-коричневая фетровая шляпа с неширокими полями, перевязанная
синей лентой. Видок у него был, как у клоуна в цирке; для полноты картины не
хватало только грима на лице и красного шарика на кончике носа.
     --  Hello, -- сказал  он по-английски, и на его смуглом  скуластом лице
расцвела добродушная улыбка.
     -- Здравствуйте, -- автоматически ответил я, оглядываясь вокруг.
     Мы находились в  небольшой рощице  или лесополосе.  Слева от  меня  она
вплотную  примыкала к свежевспаханному  полю,  а по правую сторону проходила
довольно  широкая  асфальтированная   дорога,   на  обочине  которой  стояла
фантастически уродливая машина с открытым верхом.  Нечто подобное я видел  в
музее   нашей  компании,  в  отделе,  посвященном   первым  шагам  легкового
автомобилестроения...
     Черт возьми,  где  я?!  Как  я попал сюда?  И  вообще  --  что со  мной
происходит? В какую историю я на сей раз вляпался?..
     А что я вляпался в очередную (и наверняка неприятную) историю, сомнений
у меня не было.
     --  Я  проезжал мимо,  --  произнес  незнакомец,  сопроводив свои слова
легким кивком  в сторону машины, -- и  увидел  вас, лежащего в  траве.  Дай,
думаю, взгляну, что случилось. С вами все в порядке?
     -- Да  вроде бы... -- неуверенно ответил я, а про себя добавил: "Вот уж
нет! Со мной не все в порядке. Далеко не все..."
     Все  это время  я  силился  вспомнить, как  сюда  попал,  но ничего  не
получалось. В моей памяти зияла огромная дыра.  Последним моим воспоминанием
было, как я вышел из адвокатской конторы и сел в лифт. А потом -- пустота...
     Незнакомец подался немного вперед и  протянул правую руку, желая помочь
мне  встать. Пробормотав  слова благодарности, я  цепко  ухватился за  нее и
поднялся на ноги. Затем  мой взгляд упал  на его  левую руку, которую он как
раз вынул из кармана брюк, и я замер, пораженный неожиданным открытием.
     На среднем  пальце незнакомца был массивный золотой перстень с  крупным
светло-голубым камнем! Он как две капли воды был похож на тот, который носил
Эрик...
     Не обладая  врожденными  магическими способностями, я,  конечно, не мог
поручиться, что это Небесный Самоцвет, но здравый смысл подсказывал мне, что
моя  догадка  верна.  Стоявший передо мной господин в  шутовском наряде, вне
всяких сомнений, был Властелином. И вряд ли наша встреча произошла случайно,
как он пытался это представить.
     Проследив  направление  моего  взгляда,  незнакомец  тихо  выругался  и
машинально сунул руку обратно в карман. Но было поздно: я раскусил его, и он
это понял. Несколько долгих секунд  он молча смотрел на меня, покусывая губы
и морщась от досады. Наконец сказал, уже по-французски:
     -- Ну  что  же, будем играть в открытую. Признаться,  я не ожидал,  что
тебе знаком этот перстень.
     "Глупости,  -- подумал  я. -- Ты просто  забыл о  нем. Что говорит не в
пользу твоей сообразительности".
     А вслух произнес:
     -- Где я?
     -- В надежном месте,  -- ответил незнакомец. -- В очень надежном месте.
Даже если тебе удастся бежать от меня -- что, впрочем, маловероятно, --  без
моей помощи  ты  никогда не  вернешься  домой. Надеюсь,  ты понимаешь это  и
будешь вести себя паинькой.
     Я это понимал.  Ни на одной из планет моего родного мира, даже на самой
отсталой,  не ездили на таких допотопных автомобилях.  Это был другой мир --
еще  более  примитивный, чем  тот,  из  которого не  так давно меня  вытащил
бедняга Эрик...
     -- Что вам от меня нужно? -- спросил я. -- И кстати, кто вы такой?
     -- Меня  зовут Гаанн. -- С этими  словами он достал из кармана  золотой
портсигар с зажигалкой и закурил.  Затем,  спохватившись, предложил сигарету
мне. --  А что  касается  твоего первого вопроса, то  я и  сам хотел  бы это
знать.
     -- Что ты имеешь в виду? -- Коль скоро он перешел на "ты", я тоже решил
не церемониться. -- Разве не ты похитил меня?
     -- Да, я,  -- невозмутимо  подтвердил  Гаанн. -- Но я понятия не  имею,
зачем ты понадобился Александру. Может, ты знаешь?
     Вот тут-то я по-настоящему испугался. Еще когда я был гостем Эрика,  он
рассказывал мне о своем дяде Александре, который ополчился против всей своей
семьи, а  в особенности --  против брата  Артура. Позже  я  узнал,  что этот
человек что-то затевает в моем родном мире, а совсем недавно выяснилось, что
он, по всей видимости,  причастен  к  исчезновению  Эрика.  Из всего,  что я
слышал  об  Александре, одно я  усвоил  твердо: от  него и его людей  нельзя
ожидать ничего хорошего. В особенности -- друзьям его родственников...
     -- Странное дело, -- между тем продолжал мой похититель задумчиво глядя
на  меня.  --  Почему Брендон  поднял  из-за тебя такой  переполох? Будь  ты
Одаренным, я бы решил, что ты один из пендрагоновских ублюдков,  а так... --
Он умолк и недоуменно пожал плечами.
     Я   хотел   спросить:  "Какой  переполох?"  --  но  сдержался  и   лишь
многозначительно   хмыкнул,  стараясь   не  выказать  перед  Гаанном  своего
удивления. Если я правильно понял его слова,  то отец Эрика  уже знал о моем
похищении и  (скажем так)  не  отнесся к этому с полнейшим  безразличием,  а
проявил   некоторую   обеспокоенность.   И  эта  обеспокоенность   оказалась
достаточно  сильной,  чтобы  озадачить  Гаанна...  Странно!  Чем  же  я  так
заинтересовал Александра, что он приказал меня  похитить? Какую  ценность  я
для него представляю? Моя принадлежность  к  космической цивилизации вряд ли
имела какое-то  значение.  Александр и  так знает  о моем  родном  мире,  и,
пожалуй, знает побольше, чем я. Тогда, может,  дело в знакомстве  с Эриком и
его родней?  Может,  Александр  рассчитывает  использовать меня  в  качестве
источника  информации  о  своих  родственниках,  на которых имеет  большущий
зуб?..
     Или (тут я обомлел) мне что-то известно  об  исчезновении Эрика?  Нечто
крайне важное, о чем я  понятия не имею. Что если я  был свидетелем каких-то
событий, которые могли пролить свет на эту загадку и которые были вычеркнуты
из моей памяти? Я нисколько не преувеличивал своей сопротивляемости внушению
и вполне допускал такую возможность. Во всяком случае, Дэйра, кузина Эрика и
сестра  Кевина,  очень  милая девушка,  между прочим,  все-таки сумела  меня
загипнотизировать. Правда, после сеанса она сказала,  что  я "чист", но ведь
это могло быть благой ложью, направленной на то,  чтобы я  случайно не выдал
себя  своим  поведением.  При  нашей  последней  встрече  Софи   была  очень
взволнована, а  в ее глазах светилась надежда. Так, может, я и был  причиной
ее надежды?..
     Тогда  становится понятным,  почему  Александр приказал похитить  меня.
Видимо, он  как-то пронюхал, что у родственников возникли сомнения по поводу
гибели Эрика, и решил  убрать опасного свидетеля. Впрочем,  было бы логичнее
убить  меня, но кто знает -- может, он  и отдал такой приказ, а его сообщник
затеял собственную игру?
     Эта догадка  внушила мне известный оптимизм насчет моего будущего,  и я
произнес нарочито пренебрежительным тоном:
     -- Значит, ты служишь Александру?
     Как я и ожидал, мои слова не понравились Гаанну.
     -- Никому  я не служу, -- ответил он резко. --  Я  просто сотрудничал с
ним.
     То, что Гаанн употребил прошедшее  время, еще  больше ободрило  меня. А
резкость тона, которым это было сказано, свидетельствовала о том, что совсем
недавно случился какой-то неприятный инцидент, заставивший его  пересмотреть
свои отношения с Александром.
     -- Он тебя подставил? -- спросил я.
     Мой похититель  ничего не ответил, швырнул сигарету на землю,  раздавил
ее  каблуком  и  направился к стоявшему на обочине автомобилю.  Следовать за
собой он не предлагал, поэтому я остался на месте.
     Гаанн  взял  с  заднего  сидения машины  небольшую плетенную корзину  и
вернулся ко мне.
     -- Давай перекусим, -- предложил он. -- А то я проголодался.
     Несмотря на острое чувство пустоты в желудке, аппетита  у меня не было.
Сейчас я не мог думать о еде, все мои мысли были заняты тем, как бы поскорее
выбраться  из  этой передряги. Гаанн, впрочем,  и не ждал моего  согласия, а
сразу  расстелил на траве скатерть и принялся выкладывать на нее продукты из
корзины.
     -- Я все приготовил для  того, чтобы разыграть перед тобой туземца,  --
говорил он.  --  Раздобыл машину, эту дурацкую  одежду, корзинку с  едой для
пикника. Вот только снять перстень позабыл.
     -- Нет, ты еще кое-что выпустил из вида,  -- возразил я, усаживаясь  на
траву перед скатертью.  Вид мяса, овощей  и фруктов  пробудил мой  дремавший
аппетит  и  заставил   меня  отказаться   от  первоначального  намерения  не
притрагиваться к  пище. По зрелом размышлении  я решил, что  глупо объявлять
голодовку натощак, тем более что Гаанн, судя по всему, не  испытывает ко мне
враждебных чувств.
     -- Так что же еще я не учел? -- спросил он.
     -- На пикник не выбираются  в одиночку, -- объяснил  я. -- Это выглядит
подозрительно.
     Гаанн ухмыльнулся:
     --  А я вовсе не выбирался на пикник. Просто  путь до Чикаго неблизкий,
вот я  и захватил  с  собой еду,  чтобы  перекусить  по дороге.  Места здесь
пустынные, и придорожные кафе встречаются нечасто.
     Несколько минут мы молча ели. Почти  не  чувствуя вкуса пищи, я  быстро
утолил  голод и  после  некоторых  колебаний  повторил свой вопрос,  который
прежде остался без ответа:
     --  Так  что же  произошло  между  тобой и  Александром?  Он  и вправду
подставил тебя?
     Поджав губы, Гаанн внимательно посмотрел на меня, затем кивнул:
     -- Он гнусный ублюдок. Если бы обстоятельства  сложились немного иначе,
сейчас я был бы пленником.
     -- Чьим?
     --  Твоего  покровителя  Брендона  и  его  родни. Они поджидали  нас  в
условленном месте встречи, о котором знал один лишь Александр.
     "Вот черт!  --  раздосадованно  подумал я.  -- Жаль,  что  ты  не  стал
пленником. Очень жаль... И как только тебе удалось ускользнуть?.."
     -- Стало быть, Александр отправил тебя прямиком в ловушку?
     -- Не совсем  так. Он  отправил туда моего  напарника Рохана, но на его
месте вполне мог оказаться я. Мы  с  Роханом  похитили  тебя и направились к
месту  нашей  встречи с  Александром,  но  на  полпути  он  скомандовал  нам
разделиться. Я вместе с тобой ушел в отрыв... Знаешь, что это такое?
     -- Да, -- кивнул я. -- Это вроде нашего "прыжка самурая".
     -- Вот именно. Я ушел в отрыв, а Рохан продолжил путь дальше и угодил в
лапы Брендона. Александр наверняка  знал о засаде, но нас  не предупредил. И
если бы тебя тащил не я, а Рохан, как это было запланировано в самом начале,
то сейчас пленником был бы я.
     --  Понятно,  --  сказал  я. --  Ты подозреваешь,  что Александр  решил
пожертвовать тобой?
     -- Я в этом  уверен. Он так и  распорядился: чтобы я  продолжал путь, а
Рохан уходил с тобой в отрыв. Но  поскольку тебя нес я, мы решили поменяться
ролями. И в результате Гаанн попался вместо меня.
     Я  хмыкнул.  Вырисовывалась   довольно  любопытная  картина:  Александр
поручил  двум своим  людям  похитить меня, но что-то пошло не так,  и родные
Эрика  сразу  прознали  об этом.  По  утверждению  Гаанна,  им  было заранее
известно о  месте предполагаемой встречи,  хотя это  вовсе необязательно  --
скорее  всего,  они просто  шли по свежему  следу, а  когда Рохан выходил из
Тоннеля, на какую-то  секунду  опередили его, поэтому создалось впечатление,
что там была засада. Хотя я не исключал и варианта, что  засада все же была.
Но  так или иначе,  Александр, убедившись, что  операция  пошла наперекосяк,
прибегнул к крайней мере: одному из похитителей он приказал продолжать путь,
как  и  было  запланировано,  а  второму  --  немедленно  совершить  "прыжок
самурая"... пардон, уйти  со  мной  в отрыв,  в  надежде,  что  возмущения в
Тоннеле сотрут его следы. Расчет оправдался,  и Гаанну удалось оторваться от
погони.  Рохан же был обречен, поскольку "на хвосте" у него сидел по меньшей
мере один адепт -- отец Эрика; так что Александр просто списал его со счетов
и  даже  не  стал  предупреждать  о  преследовании. А  если учесть,  что  по
первоначальному  плану меня должен был нести Рохан, то отсюда следует вывод,
что,  бросая одного  из  своих  людей  на произвол судьбы, Александр  бросал
именно Гаанна. А Гаанн,  не будучи дураком, сразу понял, как мало ценил  его
Александр, раз с  такой легкостью  пожертвовал им... Очень, очень интересно!
Отсюда, в частности,  следует,  что я  нужен Александру живым, а не мертвым,
иначе  он  при первых же признаках погони приказал бы убить меня. Что бы это
значило?..
     --  А дальше?  --  спросил я. --  В  смысле, что  ты теперь собираешься
делать?
     -- Посмотрю по  обстоятельствам.  С  Александром  я  завязал,  так  что
попытаюсь договориться  с Брендоном.  Похоже,  ты ему очень нужен. --  Гаанн
вопросительно посмотрел на меня. -- С чего бы это, а?
     -- Ну, я друг его сына, -- уклончиво ответил я.
     Он покачал головой:
     --  Нет,  парень,  здесь  нечто  большее.  Слишком  уж  сильно  Брендон
обеспокоен твоей судьбой. Можно  подумать,  что  ты его близкий родственник,
чуть ли не сын. Будь ты Одаренным, я бы так и решил.
     Гаанн открыл  две бутылки с пивом, одну оставил себе, а другую протянул
мне. Поблагодарив его, я взял бутылку и  отпил  глоток. Пиво было холодным и
вкусным.
     -- Брендон  пытался связаться  со  мной,  -- раскурив  вторую сигарету,
вновь  заговорил  Гаанн. -- И очень настойчиво. Я не отвечал ему,  но держал
Самоцвет в режиме пассивного приема.
     -- И что он тебе сказал?
     -- Много чего. Сначала угрожал  всяческими напастями, если я немедленно
не верну тебя.  Потом от  угроз  перешел  от  уговорам.  А закончил тем, что
пообещал снять все обвинения в государственной измене  и восстановить меня в
правах члена Дома. Даже дал свое королевское слово!
     "Все ясно! -- подумал я. -- Он  отверженный. Преступник, осужденный  на
пожизненное  изгнание.  Причем  по  политическим  мотивам. Это  хорошо... Во
всяком случае, лучше, чем если бы он был маньяком-убийцей".
     --  Так соглашайся,  --  посоветовал я. -- Король Брендон  сдержит свое
слово и защитит тебя от мести Александра.
     Гаанн решительно мотнул головой:
     --  Нет,  не  так  быстро.  Торопиться  мне  некуда,  сейчас  я  хозяин
положения. А поспешишь -- людей насмешишь.
     -- Хочешь получить дополнительные гарантии? Королевского слова мало?
     --  Гм, как  сказать... Вообще-то  я  верю  Брендону.  Хотя  короли  из
династии Пендрагонов -- подлые узурпаторы, их нельзя обвинить в том, что они
не держат своего слова. -- Было видно, что это признание Гаанн сделал весьма
неохотно. -- Тем не менее, я подожду. Раз Брендон с такой легкостью пообещал
мне полную амнистию, то у него можно выторговать и другие уступки.  Сперва я
должен разобраться, какую ценность ты представляешь.
     -- Боишься прогадать?
     -- Вот именно. Потому-то я и затеял  этот маскарад. -- Он ткнул большим
пальцем себе  в  грудь,  подразумевая  свой  нелепый  костюм.  --  Собирался
представиться тебе здешним жителем и завязать с тобой дружеские отношения.
     -- Ага, -- улыбнулся я. -- Надеялся  войти ко мне в  доверие и выведать
все мои тайны, в том числе -- насколько я ценный для короля Брендона. Только
зря надеялся, я бы не стал с тобой откровенничать.
     -- Ну, не  стал бы,  так не  стал. Теперь  это без разницы. Есть  много
способов выяснить правду, например, гипноз.
     --  Только есть одна  проблема,  -- заметил я. -- Под  гипнозом человек
лишь  отвечает  на конкретные вопросы, он  не способен сопоставлять  факты и
делать выводы. Так что нужно знать, о чем спрашивать.
     -- В  том-то  и  дело, -- согласился Гаанн. --  Я как  раз  и собирался
узнать о тебе побольше, прежде чем приступать к допросу под гипнозом.
     Я с трудом сдержал  ехидную ухмылку. Ну-ну, пусть попробует. Вряд ли он
сумеет  перещеголять деятелей из Звездной Палаты, которые  пытались вытянуть
из меня сведения о гибели Ладислава  -- да простят  его грешную душу боги, в
которых он верил.
     Впрочем,  я  и сам  толком  не  знал, почему  король Брендон так горячо
заинтересован  в  моем возвращении.  Если предположить,  что в  моей  памяти
сокрыты некоторые  факты,  способные  пролить свет на исчезноение Эрика,  то
Дэйра уже обо  всем разузнала. Тогда, может, все  дело  в чисто человеческой
порядочности?  Поскольку   я  попал  в  неприятность  из-за  Эрика,  то  его
родственники сочли своим долгом сделать все возможное для моего спасения.
     В  любом случае, я  должен решить, о чем можно рассказывать Гаанну, а о
чем лучше умолчать. Для  этого нужно побольше узнать  о самом Гаанне,  чтобы
иметь представление,  каких  дополнительных уступок он может  потребовать  в
обмен на мое освобождение.
     --  Кстати,  --  поинтересовался  я,  -- почему  ты  назвал Пендрагонов
узурпаторами?
     -- Потому что они и есть узурпаторы, -- нахмурившись, ответил Гаанн. --
Полторы тысячи  лет назад Артур  Пендрагон захватил  престол  моих  предков,
поработил мой народ,  заставил нас говорить  на его  языке и поклоняться его
богу. С тех самых пор весь наш мир стонет под властью династии узурпаторов.
     "Так, так,  так!  -- понял я. -- Он отпрыск древних правителей  страны,
которому не дает покоя былое величие его рода".
     -- А тебе не кажется, -- осторожно произнес я, -- что дело об узурпации
пора уже  закрыть по давности лет?  В конце концов, с тех пор прошло полтора
тысячелетия, потомки Артура давно стали  такими же  детьми  Света, как и  их
подданные...
     -- Кабы не так!  -- резко перебил меня Гаанн. -- Потомки узурпатора  по
сей день продолжают  дискриминационную  политику  своего  предка. Мужчины из
Пендрагонов не берут себе в жены дочерей моего народа, предпочитая женщин со
стороны... а Амадис даже имел наглость жениться  на еврейке! Своих детей они
называют  чуждыми  для  нас  именами,  а  почти  все  высшие  посты  в  Доме
по-прежнему  занимают   чужаки  --  потомки   тех,  кто  пришел   вместе   с
Артуром-узурпатором и помогал ему порабощать мой народ.
     -- И  ты задумал свергнуть  чужеземное иго? За это тебя и приговорили к
изгнанию, ведь так?
     --  Нет. Ни я, ни  мои  соратники не были приверженцами  насильственных
мер; мы  выступали за мирную  смену  власти в  Доме.  Утер  испугался нашего
растущего  влияния,  обвинил нас  в государственной  измене и  приговорил  к
пожизненному  изгнанию.  Он  бы  охотно казнил  нас,  но  побоялся  массовых
протестов, которые могли бы перерасти в народное восстание.
     Н-да,  до боли знакомый тип пламенного революционера. Он искренне верит
в  то,  что говорит,  и  считает  свои  убеждения единственно верными. А все
расхождения его представлений с реальностью, все те  мелкие штрихи,  которые
кардинально   меняют   общую   картину,   он,  как  и   надлежит  пламенному
революционеру,  подчистую  игнорирует.  Можно  не  сомневаться,  что  с  его
возвращением в Дом хлопот у короля Брендона значительно прибавится...
     Я допил свое пиво, взял у Гаанна сигарету и закурил.
     -- Тогда я не  понимаю, как тебя  угораздило  связаться  с Александром.
Ведь  он,  несомненно,  худший  из  всех  Пендрагонов.  Неужели  ты  всерьез
рассчитывал,  что он,  завоевав  Царство  Света, восстановит  в  нем прежние
порядки и уступит корону потомку древних королей?
     Гаанн ничего  не ответил. Он сидел, немного наклонив голову, и, как мне
показалось, сердито глядел на меня исподлобья. Я проигнорировал  его взгляд,
достал  из корзины еще одну бутылку пива и открыл  ее. Я не большой любитель
этого напитка, но здесь пиво действительно было отличным. Не сравнить с теми
помоями, которыми меня потчевали на Земле Юрия Великого.
     --  Как  я понимаю,  -- продолжал  я,  --  тебя  соблазнила перспектива
междоусобицы в Доме Света. Александр хотел отомстить родственникам за гибель
сына, а ты собирался воспользоваться плодами этой  вражды для восстановления
прежней правящей династии. Я, конечно, плохо разбираюсь в делах Властелинов,
но мне почему-то кажется, что Александр догадывался о твоих планах. Ведь они
так очевидны.
     Гаанн опять промолчал, продолжая глядеть на меня исподлобья. Его взгляд
не был сердитым, как я решил сначала; он был каким-то диким, испуганным...
     -- Что с тобой? -- спросил я, почуяв неладное. -- Почему ты молчишь?
     Он перевел  вгляд  на  свою  левую руку,  между средним  и указательным
пальцами которой была зажата истлевшая до фильтра сигарета.
     --  Ты  не  можешь  ни двигаться, ни говорить? -- наконец сообразил  я,
чувствуя в груди жутковатый холодок. -- Ты парализован?
     Гаанн посмотрел на меня, затем вновь уставился на свою руку.
     -- Убрать сигарету?.. Ах черт! Перстень!
     Уверенный в  своей  догадке, я  быстро  подался вперед, стянул с пальца
Гаанна перстень и, не  рискуя держать его  в руке, уронил на скатерть. Гаанн
вздрогнул, глубоко вдохнул и дрожащей рукой вытер со лба пот.
     -- Черт возьми!.. -- произнес  он,  глядя на перстень, как  на ядовитую
змею. -- Проклятый Александр!..
     -- А что случилось? -- осведомился я.
     -- Сам не знаю. Александр  что-то сделал с  моим  Самоцветом, встроил в
него  какой-то  следящий  контур...  и  воспользовался  силой  Хаоса,  чтобы
подчинить  меня.  Он адепт  этой Стихии!..  Еще минута  -- и я стал  бы  его
марионеткой.
     --  Так что будем делать? -- взволнованно спросил я. Мне было неприятно
мое нынешнее положение заложника, объекта политического торга, но еще меньше
я  горел желанием  оказаться  пленником  Александра. --  Ведь  он  мог  тебя
выследить. Нам нужно уходить!
     -- Да,  конечно, -- согласился Гаанн, с трудом поднимаясь. -- Мы сейчас
же уходим. Немед...
     Вдруг он замер и устремил поверх меня взгляд. В его глазах застыл ужас.
     Повинуясь  древнему  рефлексу никогда не встречать  опасность спиной, я
резко  повернулся  и  увидел  в  нескольких  шагах  от  себя невесть  откуда
появившееся человекоподобное  существо  ростом выше двух  метров,  одетое  в
белые ниспадающие  одежды, с  белыми,  как снег,  волосами и  голубыми,  без
зрачков,  глазами.  За  его  плечами  трепетали  снежно-белые,  похожие   на
лебединые, крылья. В обеих руках оно держало тяжелые обоюдоострые мечи.  Над
головой  у него  парило золотое  светящееся кольцо вроде  нимба. Оно здорово
смахивало  на  воинствующего ангела со  старинных христианских  фресок,  вот
только выражение лица у него было совсем не ангельское.
     -- Ангел Порядка!.. -- испуганно прошептал позади меня Гаанн.
     Я сразу вспомнил рассказ  Эрика о его кузене Харальде, который связался
с Порядком и пытался с помощью таких вот существ расправиться со своим дядей
Артуром. Так что же получается  -- Александр  последовал примеру сына?..  Но
нет,  это   невозможно!  Ведь  только  что   Гаанн  говорил,  что  Александр
воспользовался силой Хаоса. Или то был не он?..  А кто же тогда?..  У меня в
голове все перемешалось.
     Очевидно,   существо   слышало   последние   слова  Гаанна,   сказанные
по-французски, посколько заговорило на том же языке.
     --  Я  чую скверну Хаоса!  -- громогласно провозгласило оно и направило
руку с мечом на меня... вернее, мимо меня на Ганна. -- Ты отмечен дьяволом и
должен умереть. -- После чего неожидано исчезло.
     Я растерянно моргнул,  затем  оглянулся. Меня  совсем не  удивило,  что
Гаанна тоже нет. Я почти ожидал этого.
     Наверное, не меньше минуты  я простоял неподвижно, собираясь с мыслями.
И выводы, к которым я пришел, были далеки от утешительных.
     Гаанн  бежал от Ангела Порядка, бросив меня одного в чужом мире, и мало
того --  оставил здесь свой перстень со встроенным в него следящим контуром.
Теперь Александру не составит труда найти этот мир и схватить меня, особенно
если  я буду и дальше торчать  по соседству с перстнем. Мне  надо немедленно
сматываться, а если Гаанн уцелеет и вернется за мной...
     Додумать  до  конца я не  успел, так  как в  эту  секунду  передо  мной
появился раздетый до  пояса чернокожий мужчина с коротким мечом  в  руке. От
страха  мое  сердце  мигом  ушло  в  пятки,  а  внутренний  голос  обреченно
прошептал:  "Вот и все,  братишка!  От  судьбы не уйдешь..." Я понимал,  что
должен  бежать  в  отчаянной,  безнадежной  попытке  спастись,   но  не  мог
сдвинуться с места и покорно ждал своей участи.
     Мужчина  смерил  меня  с  головы  до   ног  изучающим  взглядом,  затем
требовательно спросил:
     -- Что ты здесь делаешь, парень?
     -- Я... это... -- сбивчиво произнес я, не зная, что ответить, а в то же
время в моей голове судорожно билась мысль: нет, это не Александр.
     С испугу  я в первый момент не сообразил, что  Александр не может  быть
негром. Хотя,  конечно,  ему, как и любому тренированному Властелину, ничего
не стоило временно принять иной облик, но я не видел в этом никакого смысла.
Так  что  передо мной  стоял какой-то другой Властелин,  который,  очевидно,
принимал меня за местного жителя.
     Под влиянием импульса я едва не попросил его о помощи, и только усилием
воли сдержал свой порыв. По всей вероятности, он был из той же компании, что
и Ангел Порядка, а значит,  ничего  хорошего от  него ждать не  стоило. Даже
предлагать ему  усеченную  версию -- о своем знакомстве  с Пендрагонами, без
упоминания моего  родного мира, --  было  очень  опасно.  Как  следовало  из
рассказа Эрика и отдельных реплик прочих его родственников, с  которыми  мне
приходилось встречаться, Порядок не жаловал их семью...
     В полной  растерянности я  все бормотал междометия: "это...  ну... я...
того...", как вдруг вспомнил объяснение, которое заготовил Гаанн.
     -- Я  еду в Чикаго...  ну,  и... короче,  проезжал мимо  и увидел здесь
парня, который... в общем, он лежал в траве. Я... это...
     --   Ты   остановился,  --   помог   мне   чернокожий  незнакомец.  Его
снисходительный тон свидетельствовал о  том, что он склонен был верить  моим
словам.
     --  Да, -- подтвердил я и уже смелее продолжил: -- Я подумал, что он...
что ему  плохо,  и остановился, чтобы помочь.  Но оказалось, что  он  просто
отдыхал... Ну  а  я,  раз уже остановился, решил перекусить и пригласил  его
присоединиться...  Вот так. Ну, а  потом...  потом  начало твориться черт те
что...
     Дальнейшее его, по-видимому, не интересовало, и он перебил меня:
     -- А ты не  нашел  странным, что он  отдыхал здесь  без машины  или, на
худой конец, без велосипеда?
     -- Сперва я  не обратил на это внимания, --  сразу нашелся я. --  Позже
задумался,  но  спросить не успел... И это... Похоже, ему  не нужна  никакая
машина.
     Незнакомец  слегка  усмехнулся   и  снова  смерил  меня  взглядом.  Мой
непритязательный костюм  спортивного покроя вряд  ли  соответствовал здешней
моде, но я  все  же  надеялся,  что он не настолько откровенно выдает во мне
пришельца из другого мира.
     Удовлетворившись осмотром, чернокожий мужчина спросил:
     -- Ты иностранец?
     --  Да, француз,  -- ответил  я, молясь про  себя, чтобы французы здесь
существовали.
     -- Так я и думал, -- к моему  огромному  облегчению кивнул  он. -- Тебя
выдает твой акцент и экстравагантная манера одеваться. -- С этими словами он
наклонился и поднял со скатерти перстень Гаанна.
     -- Это было у того парня, -- объяснил я. -- Почему-то он его снял.
     Ничего не ответив, незнакомец сунул перстень в карман своих брюк, затем
вновь повернулся ко мне и сказал:
     -- Ладно, мне пора уходить. А ты ничего здесь не видел, договорились?
     -- Да-да, конечно...
     -- Впрочем, -- продолжал  он, -- тебе все равно  никто  не поверит. Так
что молчать в твоих же интересах.
     -- Понимаю.
     Незнакомец  кивнул и в тот  же миг исчез  -- наверное,  присоединился к
Ангелу, преследовавшему Гаанна. Я смотрел на пустое место, где он только что
находился,  и почему-то думал о  том,  что  первый  чернокожий  Властелин, с
которым мне довелось повстречаться, оказался связан с Порядком...
     Стоп! А чернокожий ли он?
     Когда  он  упомянул  о   моем  акценте,  я  обратил  внимание,  что  он
разговаривает  по-английски  как белый человек.  Я бы  ни  за  что  этого не
заметил, если бы в свое время, будучи гостем Эрика,  не посетил вместе с ним
добрую дюжину миров  "викторианского" типа,  где  шел двадцатый  век.  В мое
время земной английский давно унифицировался,  но в  менее  развитых  мирах,
помимо  региональных, существовали также "черные" и "белые" диалекты  --  их
различие было обусловлено целым рядом социальных и культурных факторов.
     То обстоятельство, что незнакомец, скорее всего, не был уроженцем этого
или подобного этому мира, а  являлся членом одного из  Домов Властелинов,  в
моих  рассуждениях  ничего  не  меняло. Его английский был  характерным  для
белого жителя севера Соединенных Штатов первой половины XX века из подгруппы
миров  Земли  Королевы  Виктории;  причем  не  просто  для белого  -- а  для
образованного белого, принадлежащего к высшему классу или, на худой конец, к
высшей прослойке среднего класса. Если это его родной  язык, то он наверняка
белый; но и в противном случае -- если  этот язык он выучил -- он навряд  ли
черный. Будь  он негром, он бы  обязательно  научился  говорить по-английски
так, как говорят его чернокожие  собратья, чтобы  ничем не выделяться из  их
среды.
     Конечно,  я мог  и  ошибаться  в  своих  выводах,  но с  очень  большой
вероятностью дело обстояло именно  так. Поборник  Порядка, который объявился
здесь пару  минут назад,  был  белым  мужчиной, принявшим облик негра...  Но
зачем?
     Этому могло быть  только одно  логичное объяснение:  он жил в этом мире
или часто бывал  здесь и не хотел, чтобы  кто-то из  здешних знакомых увидел
его в истинном облике за неподобающим для гражданина США занятием.
     Ну и ну! Как  же Гаанна угораздило, будь он неладен! Неужели он не  мог
выбрать какой-нибудь другой мир?..
     Стряхнув  с себя оцепенение, я  принялся  складывать в корзину  остатки
нашей трапезы. Я понимал,  что разумнее было бы тотчас  дать отсюда деру, но
привычка не оставлять после себя свинарник оказалась  сильнее.  К тому же  я
тешил себя робкой надеждой, что Гаанну удастся одолеть своих преследователей
или оторваться от них, и он вернется за мной.
     Ничего подобного, конечно, не случилось. Но и Александр, слава Богу, не
появился --  благо  незнакомец забрал  с собой перстень, и теперь он несется
где-то по Тоннелю. Если Александр сумеет отыскать его, то нарвется на адепта
Порядка в компании с Ангелом. Что ж, туда ему и дорога.
     Я взял корзину и направился  к автомобилю. Правильно  ли я поступил, не
попросив незнакомца о  помощи? Вероятность того, что он прикончил бы меня на
месте, очень велика,  но  еще больше -- почти сто процентов  -- вероятность,
что я застряну в этом мире на всю оставшуюся  жизнь.  Я вовсе не был уверен,
что такая участь чем-то лучше немедленной смерти. Хотя, с  другой стороны, я
опасался, что моя смерть может оказаться не такой уж немедленной и совсем не
безболезненной. Пожалуй, это больше всех прочих соображений удержало меня от
признания. В  конце концов, надежда умирает последней, и у человека, пока он
жив, всегда остается шанс...
     Я поставил корзину на заднее сиденье, обошел машину с другой стороны  и
сел  на  место  водителя. Прежде  чем начать  разбираться в управлении  этим
допотопным чудом техники, я повернул голову и в нерешительности посмотрел на
поляну.  Если  Гаанн  вдруг  уцелеет,  то   обязательно  вернется  сюда.  Он
непременно  будет  искать  меня -- для него  я  представляю  слишком большую
ценность,   и  он  так  просто  не  откажется  от  возможности  вновь  стать
полноправным членом Дома.
     Но как же  он найдет меня, если я затеряюсь в этом мире? Вычислит через
машину?.. Нет, ничего не получится. Мне придется  бросить ее, и то как можно
быстрее. По всей видимости, она краденная -- а мне только проблем с властями
не хватало.
     Я вздохнул и  склонился к приборной панели  в  поисках ключа зажигания.
Гаанн должен что-то придумать.  Да  и мне не следует сидеть сложа руки. Если
не ошибаюсь, в эту  эпоху люди  чаще всего разыскивали друг друга с  помощью
объявлений  в  газетах. Наверно,  и я так  поступлю. Скорее всего, это будет
глас вопиющего в пустыне... но ведь надо же что-то делать.
     Разобраться  в  управлении  машиной  оказалось гораздо  сложнее, чем  я
ожидал. Лишь минут через  десять мне удалось завести двигатель, но он тотчас
заглох, когда я слишком резко отпустил  педаль  сцепления. С третьей попытки
машина  двинулась  с  места,  проехала рывками  метров  пятнадцать  и  опять
заглохла. Я завел ее снова и проехал еще метров двадцать.
     После третьего такого "броска", завершившегося,  как и два  предыдущих,
остановкой,  я  услышал позади мерный рокот мотора. Раздался предупреждающий
гудок, и мимо меня на приличной скорости пронеслась белая машина  с открытым
верхом, в  общих  чертах похожая  на мою, но менее  громоздкая  и  не  такая
неуклюжая с виду. За ее  рулем  -- насколько я  мог судить по хрупкой фигуре
водителя,  длинным волосам  и  шляпке  явно не  мужского  фасона  --  сидела
женщина.
     Проводив местного лихача (точнее, лихачку) взглядом, я хотел было вновь
запустить  двигатель, как вдруг  в сотне метров от  меня белая  машина резко
затормозила, затем, постояв  немного, словно в нерешительности, развернулась
и поехала обратно. Я тихо, но в сердцах выругался: сейчас недоставало только
свидетеля,  который мог бы опознать  меня как  человека,  сидевшего за рулем
краденого автомобиля. Оставалось надеяться, что Гаанн  "позаимствовал" его в
каком-нибудь городе за тысячу миль отсюда, а еще лучше -- в другом мире.
     Поравнявшись со мной,  белая машина остановилась,  и  из-под кокетливой
шляпки  на  меня  посмотрели  самые  ясные  из  всех голубых  глаз, что  мне
доводилось видеть  за тридцать лет жизни. Сидевшей за  рулем девушке было не
больше двадцати, она была довольно мила, хоть  и  не  красавица,  ее длинные
темные волосы приятно контрастировали с  матово-бледной, совсем  не тронутой
загаром кожей, а немного курносый нос придавал ее лицу капризный вид.
     --  У  вас  какие-то проблемы?  --  спросила она  звонким  мальчишеским
голосом.
     Я замешкался  с ответом,  и тогда девушка распахнула дверцу и вышла  на
дорогу.  Она была  высокая,  едва ли не выше меня,  и  худощавая. На ней был
темно-красный  жакет,  надетый  поверх  белой  блузки, и длинная синяя юбка,
плотно облегавшая ее фигуру.
     -- У вас какие-то проблемы? -- повторила она.
     -- В  общем,  да, -- ответил я, тоже  вылезая  из машины. --  Двигатель
барахлит. Чуть что, сразу глохнет. Даже не знаю, что делать.
     Теперь, когда мы  стояли друг перед другом, я убедился, что девушка все
же ниже меня. Просто в  своем наряде  она казалась  выше, чем была  на самом
деле.
     --  Боюсь, что здесь я бессильна, -- ответила  девушка, и в  ее  голосе
прозвучало искреннее  сожаление.  -- Я  совсем не разбираюсь в машинах, умею
только  рулить  и  нажимать  на  педали. Да  и  то  не очень  хорошо. -- Она
лучезарно улыбнулась.  --  Единственное, что я могу предложить, это подвезти
вас. Правда, мой отец, если  узнает об этом, будет  рассержен.  Он запрещает
мне заговаривать с подозрительными незнакомцами.
     -- А я подозрительный?
     -- Ну... вы иностранец. Ведь так?
     -- Я француз. Меня зовут Морис.
     -- Очень приятно, Морис. А я Элизабет. -- Она состроила милую гримаску.
-- Не повезло мне с именем, правда?
     -- Почему же? -- удивился я. -- Элизабет -- красивое имя.
     -- Но слишком длинное.
     -- Вы предпочитаете Бет?
     Она решительно мотнула головой:
     -- Ни  в коем случае! Так говорит мой отец,  а я терпеть этого не могу.
Друзья называют меня Лайзой.
     Ее  улыбка  была  так заразительна, что я тоже улыбнулся. Пару минут мы
молча  стояли посреди пустынной  дороги, улыбаясь и разглядывая  друг друга.
Время  от  времени  наши  взгляды встречались, и  тогда я  словно  утопал  в
небесной синеве ее глаз.
     -- Ну, ладно, --  наконец спохватилась Лайза. -- Мне пора ехать. Могу и
вас подвезти -- милях в  семи отсюда есть городок Норфолк, там  вы наверняка
найдете механика, который разберется с вашим двигателем. Согласны?
     Я без раздумий кивнул. А подумав,  решил, что это действительно хорошая
идея.  Мне нужно  избавиться  от машины, и лучше сделать это  сейчас.  Лайза
отвезет меня в ближайший город, там  я пойду  не к  механику, а прямиком  на
железнодорожную  станцию,  если  она есть, или  найму какой-то  транспорт  с
водителем, если станции нет, и...
     Да! Но у меня нет ни цента местных денег!..
     А  лежащая во  внутреннем  кармане  моего  пиджака  кредитная  карточка
Пангалактического Банка здесь вряд ли имеет хождение. Вот я и влип...
     Стараясь  ничем не выдать  своего замешательства,  я  с  благодарностью
принял  предложение  Лайзы  и, пока  она  разворачивала машину,  внимательно
осмотрел салон и заглянул в багажник своего автомобиля  в надежде на то, что
Гаанн, собираясь разыгрывать передо мной туземца,  позаботился о необходимых
для путешественника вещах и -- главное -- о деньгах.
     К счастью, моя догадка оказалась верна: в багажнике я обнаружил большой
чемодан  и  вместительный кейс  из коричневой  кожи. Рыться в  вещах, рискуя
озадачить Лайзу, мне  не  пришлось: открыв первым  делом кейс,  я увидел  на
самом верху толстую пачку зеленых банкнот, знакомых мне по древним фильмам и
по  моим недавним экскурсиям в "викторианские" миры.  Эти невзрачные  на вид
бумажки символизировали здесь успех и благополучие их владельцев.
     Мое  настроение сразу подскочило градусов на  десять. Судя  по  толщине
пачки,  этих  денег  мне  должно  хватить на  несколько  месяцев  безбедного
существования. Если Гаанн жив, к тому времени он обязательно разыщет меня; а
если нет... Что ж, значит,  такова  судьба. В любом случае, я не пропаду. Во
время моего первого "путешествия в прошлое" сотрудники Чернобыльского центра
здорово  поднатаскали  меня, заставили  вспомнить  много  полезных  вещей из
школьной  и  университетской программы,  помогли мне  систематизировать  мои
знания. С таким багажом полезной информации я смогу себя прокормить...
     Но я больше никогда не увижу свой родной мир, по которому так тосковал,
томясь  в подземелье Чернобыля; не увижу друзей и знакомых; не увижу отца  и
многочисленных родственников; не  увижу  Софи, которую  я продолжал  любить,
несмотря на происшедший между нами разрыв. Едва лишь вернувшись на родину, я
снова оказался на чужбине...
     Подавив горький вздох,  я закрыл кейс, перенес его вместе с чемоданом в
машину  Лайзы,  затем  устроился рядом  с девушкой на переднем  пассажирском
сидении. Когда я захлопнул дверцу, она спросила:
     -- Вы все взяли? Ничего не забыли?
     -- Нет, ничего.
     -- Тогда  поехали, --  сказала  Лайза  и, прежде  чем  отпустить педаль
сцепления, заметила: -- Что-то вы погрустнели. Это  из-за машины?  Или у вас
другие неприятности?
     -- Проблем хватает,  --  честно признался  я. --  Но я  надеюсь  с ними
справиться. В конце концов, этот  мир не так уж плох, если в нем живет такая
замечательная девушка, как вы.
     Она решила, что я шучу. А зря -- ведь я говорил совершенно серьезно.



     Шел  двенадцатый  год  моего  пребывания в  этом  необитаемом мире.  На
импровизированном кладбище позади дома  насчитывалось девятнадцать холмиков,
увенчанных крестами. Почему именно столько, я сейчас объясню.
     Как  вы  уже знаете, первые  три жертвы  Александра я похоронил в одной
безымянной братской могиле. К следующим я проявлял больше внимания и хоронил
каждого  по  отдельности.  К тому  же  у них я всегда  находил  какие-нибудь
документы, удостоверяющие  личность, поэтому на всех крестах, кроме первого,
были таблички, где я указывал имя, дату рождения и дату смерти по времени их
родного мира -- ее я определял по показаниям хронометра в библиотеке, хотя и
не был уверен, что он работает правильно.
     К  трехлетнему  "юбилею" Александр преподнес мне очередной сюрприз.  Он
привел с собой не троих, а шестерых  человек. Пока первая троица  делала мне
очередную  инъекцию, остальные выгружали из  корабля какие-то ящики. Позже я
обнаружил в них книги, видеозаписи, разнообразные пищевые консервы (что было
излишне -- по моим подсчетам, имевшихся в доме съестных припасов мне хватило
бы еще лет на десять), новую одежду (а  вот это было  кстати --  за три года
мой  гардероб порядком обветшал, особенно, что касается нижнего белья) и еще
много  всякой всячины. Этот садист, будь  он проклят, прилежно  заботился  о
том,  чтобы я ни в  чем не испытывал нужды -- кроме,  разумеется,  свободы и
человеческого общения.
     Когда  с разгрузкой было  покончено,  Александр  хладнокровно убил всех
шестерых. В ту годовщину мне пришлось вырыть, вместо трех, целых шесть могил
и смастерить шесть крестов с табличками. Естественно, на всех табличках была
указана одна и та же дата смерти.
     Через  год Александр явился только с тремя  помощниками.  Я понял,  что
увеличение числа жертв вдвое следует ожидать  лишь к завозу очередной партии
обновок и продовольствия. Очевидно,  по  замыслу  Александра,  я должен  был
испытывать угрызения совести не только за то, что живу, но и за то,  что ем,
пью,  одеваюсь, читаю книги и смотрю  фильмы. Все, что бы я ни делал, должно
было  напоминать  мне  о  людях, погибших  из-за  меня.  И действительно  --
напоминало.
     А в пятую годовщину я снова свалял дурака. Убедившись, что мое смирение
не смягчает Александра,  я решился на отчаянный шаг. И  опять же -- совершил
непростительную ошибку.
     Я не стал безропотно  ждать,  пока очередная  троица смертников схватит
меня и сделает  эту гадкую инъекцию.  Едва лишь  они направились ко  мне,  я
бросился бежать. Следуя приказу Александра, они погнались за мной.
     Однако я не собирался забиться в какую-нибудь нору и прятаться там. Это
было бессмысленно. У меня имелся другой план.
     Я привел своих преследователей к кладбищу за  домом и принялся сбивчиво
объяснять  им, какая  участь  постигла всех их  предшественников. Говорил  я
по-английски:   от   Мориса  мне  было  известно,  что   это  четвертый   по
распространенности  язык в Галактике после китайского, хинди и испанского --
но  трех  первых я не знал. Поначалу помощники  Александра отнеслись к моему
рассказу с полнейшим недоверием  и, видимо,  сочли  его бредом сумасшедшего.
Двое мужчин  уже повалили меня наземь  и  закатали правый рукав,  как  вдруг
женщина, достававшая из футляра пневмошприц, изумленно вскрикнула и замерла,
уставившись на ближайший крест  с табличкой, где было указано имя Рут Якоби.
Потом она заговорила  по-немецки (этот  язык я, хоть и  с большим трудом, но
понимал) и сказала  державшим меня мужчинам, что у нее есть знакомая с таким
же  именем,  которая  полтора месяца  назад без всякого предупреждения  была
переведена "на другую базу". Указанная  на  табличке дата смерти совпадала с
временем ее "перевода",  а дата рождения приблизительно  соответствовала  ее
возрасту.
     Я тут же вмешался и любезно предложил порыться в моих карманах. Мужчины
последовали этому совету  и извлекли на свет божий кипу удостоверений, среди
которых  была  и карточка медсестры Рут Якоби.  Женщина подтвердила, что  на
фотографии  действительно  изображена   ее  знакомая.  Кроме  того,  мужчины
опознали  одного из спутников Рут  Якоби, который  тогда же,  полтора месяца
назад, был  отправлен "на  секретное задание",  и  еще  четверых,  загадочно
исчезнувших в прошлом месяце.
     Наконец-то  мне  поверили.  И, разумеется, меня  отпустили. Ни  о какой
инъекции речи уже не было. Я  принялся было  излагать им свой план,  который
заключался в  следующем: пусть двое скрутят мне руки и ведут к Александру, а
третий идет  следом, пряча за нашими спинами обрез, который  я  смастерил из
лазерного ружья  и  предусмотрительно положил  вон  там, в траве, возле  той
могилы...
     Тут  нервы одного из мужчин не выдержали. Он бросился к указанному мной
месту,  нашел  обрез,  схватил его  и, одарив  нас  свирепой ухмылкой  героя
боевиков,  бесшумно  скрылся  за  углом  дома.  Второй  мужчина  и  женщина,
обменявшись взглядами, быстро спустились по склону к самому озеру, пробежали
вдоль его берега метров тридцать, потом снова взобрались наверх и скрылись в
зарослях  леса. Судя по их скорости, проворству и умению мгновенно оценивать
ситуацию, они были хорошо  вышколенными бойцами, однако  я знал, что никакая
выучка их не спасет. Они не представляли, с кем имеют дело.
     А две или три минуты  спустя из-за того же угла дома вышел Александр. В
руке он небрежно поигрывал бластером. Я понял, что наш самозванный Рембо уже
упокоился с миром. Чего и следовало ожидать.
     -- Ну что, гаденыш? -- презрительно произнес Александр. -- Все никак не
угомонишься? Нарываешься на очередной урок хороших манер?
     И исчез.
     А  через четверть часа вернулся  с трупами обоих беглецов. Бросил их  у
крыльца и сказал:
     -- Если ты думаешь,  что  это  урок, то  ошибаешься. Это лишь маленькое
вступление. Настоящий урок будет через год. Впрочем, я еще не прощаюсь.
     И вновь исчез. На сей раз вместе с кораблем.
     А через восемь дней вернулся с новой командой смертников. Я сам закатал
рукав  и подставил руку, чтобы  они сделали мне укол.  Но это  нисколько  не
подействовало на Александра. Он убил их, а затем снова напомнил мне, что это
еще не урок. Настоящий урок ждет меня впереди. Через год.

     Шестой год был  самым  гнусным из всех проведенных мной в этом  гнусном
мире. Я все гадал, что же теперь придумает Александр мне в назидание. В моем
воображении возникали  жуткие  картины,  но  я боялся,  что действительность
превзойдет самые  худшие ожидания.  Ведь  извращенность Александра не  знала
границ...
     Однако  год  истек,  а  Александр  не  объявлялся.  Не  было  его и  по
прошествии месяца, двух месяцев,  трех, четырех... Во мне затеплилась робкая
надежда,   а   когда  миновало   полгода   сверх   установленного  срока,  я
по-настоящему воспрянул духом. Видно, случилось нечто  экстраординарное, раз
Александр, прежде демонстрировавший завидную пунктуальность, не явился  дать
мне очередную дозу своего  дьявольского зелья. Похоже, он все-таки  нарвался
на  Кевина  с компанией! И, небось, когда предпринял  попытку похитить  свою
дочь. Молодчина, Кевин! Ты мне не нравишься, но я тебя люблю.
     Интересно, погиб Александр или только пленен?  -- гадал я. Лучше бы его
убили, так надежнее.  Хотя, конечно, пленного можно допросить  и вытянуть из
него  полезную информацию -- например, обо мне. Но  все же я  предпочел  бы,
чтобы он погиб. Пленным порой удается бежать из темницы, а мертвые не встают
из могилы.
     Правда,  частенько по ночам я просыпался  в холодном поту.  Мне снились
кошмары, в  которых Александр заявлялся ко мне и, гадко  ухмыляясь, говорил:
"Вот-вот, гаденыш! Это и  есть мой обещанный урок. К тебе вернулась надежда,
а тут пришел я -- и отнял ее..."
     Но закончился седьмой год, а Александра все не было. Нет, он не мог так
рисковать ради какого-то урока. Ведь, если верить его словам, то два года --
гарантийный  срок действия препарата.  Разумеется, он мог и обмануть меня, с
него  станется, и, тем не менее, на седьмую годовщину я устроил  грандиозный
пир, нализался до чертиков, а  утром проснулся  с раскалывающейся  головой и
тяжелым, будто набитым камнями, желудком. И все  равно я был счастлив. Такая
мелочь, как жестокое похмелье, не могла омрачить моей радости.
     А на пятом месяце восьмого года у  меня начал пробуждаться Дар.  Первым
его проявлением был слабый телекинез. Как-то раз, за послеобеденным десертом
я  уронил пирожное, но  успел подхватить  его прежде,  чем оно упало  мне на
колени. И тогда мне почудилось, что на мгновение оно зависло в воздухе.
     Я принялся экспериментировать и убедился, что в самом деле могу усилием
воли передвигать  на небольшие расстояния легкие предметы. Правда, уже через
десять минут у меня зверски разболелась голова, и я  вынужден был прекратить
свои  опыты. Но  я  все  равно был  на  седьмом небе от  счастья  -- мой Дар
возвращался к жизни. В тот день я снова напился в стельку.
     Постепенно я обретал  и некоторые другие утраченные способности, хоть и
в очень  ослабленной  форме. Я  мог слегка обострять свое зрение (но лишь на
пару минут), чувствовал близость живых существ (зверей в лесу, когда выходил
на  охоту), заставлял  загораться легко  воспламеняемые материалы... Словом,
восьмой год был для меня полон приятных сюрпризов.
     Зато девятый год стал годом разочарований.
     Я  застопорился на примитивных приемах  из арсенала фокусника-недоучки.
Дальше дело не шло,  ничего более серьезного у  меня не получалось. Да и эти
дешевые  штучки  давались мне потом и кровью, вызывая головную  боль,  общую
слабость, сонливость, иногда  даже --  тошноту и рвоту. А порой, сверх  меры
переусердствовав,  я  терял  сознание. И  со временем  ситуация нисколько не
менялась к лучшему.
     Способность видеть Формирующие я обрел еще на  десятом месяце  восьмого
года, но был достаточно благоразумен, чтобы не  бросаться  с головой в омут.
Если  от одного лишь взгляда на Формирующие у меня  раскалывалась голова, то
ни о каком контакте с ними и речи  быть  не могло.  Пять лет, проведенных во
власти маньяка-садиста, научили меня быть терпеливым.
     Однако любому человеческому терпению рано  или  поздно приходит  конец.
Моего  хватило  ровно на год. На исходе девятого  года  я  не  выдержал и  в
отчаянии ухватился за ближайшую Формирующую...
     Лучше бы я ухватился за оголенный провод высоковольтной линии. Меня так
долбануло, что я до сих пор удивляюсь, как мне удалось  выжить. Я провалялся
в полной отключке не  менее  полусуток,  да и  потом целую неделю  почти  не
вставал с  постели. А  когда немного оклемался и стал здраво соображать,  то
понял,  наконец, что со  мной  приключилось.  Удивительно, что  эта мысль не
приходила мне в голову раньше!
     Меня поразил редкий недуг, известный, как анемия сакри, а в просторечии
именуемый  повреждением  Дара.  Эта  болезнь не  была смертельной и не  была
неизлечимой, вот  только  беда в том,  что  единственным  средством  лечения
анемии сакри  было  время. Поврежденный Дар  восстанавливался  сам по себе в
течение  пяти  -  десяти лет,  а  в  особо  тяжелых  случаях требовалось лет
пятнадцать,  а  то и двадцать. Механизм  повреждения Дара оставался загадкой
для Властелинов (оно, с одной стороны, и хорошо -- иначе бы многие принялись
штамповать соответствующие заклинания). В большинстве случаев этот недуг был
результатом  необдуманных  и чересчур  интенсивных  манипуляций  силами,  но
иногда  поражал  и без всяких  видимых причин. Впрочем,  со  мной  все  было
предельно  ясно:  мой  Дар  повредила   та  гадость,  которую  Александр  на
протяжении пяти лет регулярно вкалывал мне. И я боялся, что у меня случай из
разряда особо тяжелых. Похоже,  моего  полного  излечения придется ждать все
двадцать лет. А может, и двадцать пять.
     Тогда я предпочитал не думать, что Александр предвидел такой результат.
Позже, когда я осмелился думать об этом, то пришел к успокоительному выводу,
что все равно он не  стал бы так  рисковать. Вряд ли у него было достаточное
количество   подопытных,   чтобы   получить   статистическое   подтверждение
возникновения  анемии сакри.  Тем более что он, давая мне двухгодичную  дозу
своего  зелья,  для подстраховки делал это  ежегодно.  Следовательно, не был
уверен в устойчивости действия препарата на протяжении всех двух лет.
     Итак, вопреки первым радужным надеждам и мечтам о  скором возвращении к
родным,  мое  заточение грозило затянуться надолго. Правда, я подсчитал, что
даже при самом неблагоприятном исходе  мой Дар  восстановится максимум через
год по времени  Основного Потока. Но  это  мало утешило меня -- ведь по моим
биологическим  часам мне  перевалит за  пятьдесят, и я  буду  выглядеть, как
пятидесятилетний простой смертный. С горя я снова напился.
     А  на  утро твердо постановил вести в дальнейшем исключительно здоровый
образ  жизни  --  не  пить,  не курить,  не  обжираться до колик  в  животе,
регулярно заниматься спортом. С  курением, впрочем,  я завязал еще  в первый
год -- без общения с  Формирующими я не испытывал потребности в никотине. Да
и вообще,  здоровье у  меня было  отменное, а вдобавок Александр сделал  мне
кучу прививок, чтобы я раньше времени не  загнулся от  какой-нибудь болячки.
На самый  крайний случай в  доме имелась полностью  укомплектованная аптечка
неотложной помощи, снятая с  какого-то космического корабля. Так  что у меня
были  все  шансы дожить и до  пятидесяти, и до  шестидесяти  лет без  помощи
Формирующих.  Правда,  если  мое выздоровление затянется на такой длительный
срок, съестных припасов мне явно не хватит -- но это не беда. В лесу водится
полно  дичи,  а на  деревьях  и кустарниках растут вкусные  и  сочные плоды.
Как-нибудь  перебьюсь,  лишь  бы хватило соли и  специй.  А  также  кофе.  Я
произвел ревизию продовольствия и  подсчитал, что  соли  и специй  хватит  с
лихвой, зато кофе,  если я и  дальше  буду  пить его  по три  чашки в  день,
закончится через семнадцать лет. Поэтому я решил  сократить дневную норму до
двух чашек.
     Теперь я мог смотреть  в  будущее хоть и  без особого  оптимизма,  но с
надеждой на лучшее.

     Итак,  шел двенадцатый год моего пребывания в этом необитаемом мире.  С
того  дня, как  я понял, что мой Дар поврежден, прошло  чуть  больше двух  с
половиной лет. Время не летело быстрокрылой птицей, как мне  хотелось бы, но
и не ползло, подобно хромой улитке,  чего я боялся. Оно просто  шло -- своим
чередом.
     Каждый день я  выпивал по две чашки кофе и два-три раза в  неделю ходил
на  охоту  --  пока что  для  развлечения, а  не  по  необходимости. Иногда,
разнообразия  ради, я заменял охоту рыбной ловлей --  что тоже было приятно.
И, добавлю, вкусно -- в озере водилась изумительная рыба.
     Кроме того,  я  всерьез  увлекся  рисованием  -- не  рискну назвать это
живописью.  Подобные  творческие порывы находили  на меня и  раньше, еще  до
роковой встречи с Александром, но я  стыдливо скрывал от всех свое увлечение
и никому  не показывал своих рисунков -- боялся критики, а еще больше боялся
льстивых и неискренних похвал. Наверное, меня подавлял талант Пенелопы. Я  с
самого детства тесно общался с ней  и  с Дианой, и, как мне  теперь кажется,
они  невольно  внушили мне комплекс неполноценности.  Я испытывал чуть ли не
панический  страх перед точными науками, прекрасно понимая, что мне не  дано
сравниться с Дианой. Я боялся взять в руки рисовальный карандаш или кисть, с
содроганием представляя, каким смешным буду выглядеть на фоне Пенелопы.
     А  напрасно.  Мои  рисунки, сделанные уже здесь, в течение  первых семи
лет,  были далеко не шедеврами,  но и не были они  бездарной мазней. Придя к
такому выводу, а также избавившись от кошмара  ежегодных визитов Александра,
я  буквально наводнил  дом  рисунками. Работал я  пока  что  с карандашом  и
бумагой,  но  в  теории  уже изучал технику живописи  красками  --  благо  в
библиотеке нашлась парочка подходящих книг.
     К десятилетнему  юбилею  я устроил  собственную  выставку -- для самого
себя, разумеется,  ибо  других посетителей, увы, не предвиделось.  Я отобрал
полсотни самых, на мой взгляд, удачных рисунков и развесил их в холле. Затем
целый вечер ходил вдоль  стен с бокалом вина  в  руке и,  изображая из  себя
придирчивого критика,  рассматривал свои  собственные  творения. На всех без
исключения  рисунках  были  изображены  люди.  Я  рисовал  только  людей  --
знакомых, друзей,  родственников,  имелась даже парочка  Кевинов.  Но больше
всего было портретов Софи...
     И  странное  ведь  дело: я  общался  с ней не  более четверти  часа,  а
воспоминания  о ней  по сей день оставались такими  яркими, такими сильными,
такими  живыми, что,  закрыв глаза,  я мог  представить ее  лицо  вплоть  до
мельчайшей черточки. Я помнил, какие душистые  у  нее волосы, какая нежная и
бархатистая кожа, какие сладкие губы... Влюбившись в Софи с первого взгляда,
я не смог забыть и разлюбить ее даже за десять лет разлуки. Возможно, именно
мысль о ней была тем спасательным кругом, который не позволил моему рассудку
кануть в  пучину  безумия.  Я  должен был уцелеть,  вернуться, вырвать ее из
мерзких лап Александра и сказать ей три простых слова, которые не успел и не
осмелился произнести в тот вечер: "Я люблю тебя..."
     Отметив таким образом десятую  годовщину,  я решил,  что  пришло  время
испробовать свои силы в настоящей живописи. Все необходимое для этого, кроме
чистого  холста,  в  доме  имелось  -- небось, Александр тоже пытался писать
картины  (каких он достиг успехов,  я так  и не  узнал).  А  проблема холста
решилась  очень просто:  когда  я здесь поселился,  в  библиотеке,  на самом
видном месте, висел портрет бравого  гроссмейстера рыцарского ордена Святого
Духа  -- если вы  не  знаете, то объясню, что Александр  когда-то и был этим
самым гроссмейстером. В первую же  неделю я снял портрет  со стены и спрятал
его подальше в чулан. Трудно сказать, почему  я не сжег его; может быть, уже
тогда предвидел, что мне понадобится холст -- а холст был хорош.
     Не стану утомлять вас  подробным описанием  моих мытарств, скажу  лишь,
что над первой  в своей  жизни настоящей  картиной я  работал  больше  года.
Трижды мне  приходилось начинать все  сначала,  но я  не отчаивался. В конце
концов,  мое  упорство было вознаграждено,  и  портрет  получился  на славу.
Портрет Софи -- я изобразил ее в полный рост,  одетую в церемониальный наряд
принцессы  из  Дома  Света. Я уже мечтал о  том,  как  представлю ее  отцу в
качестве своей жены. А про Мориса я предпочитал не  думать, чтобы не портить
красивую мечту  суровыми  реалиями  жизни. В моем положении  было бы  верхом
нелепости строить планы соблазнения жены моего друга...
     Когда краски окончательно высохли, я повесил портрет Софи в библиотеке,
на самом  видном  месте -- там, где когда-то висел  портрет Александра.  Моя
первая картина мне очень  нравилась, и я мог часами сидеть в кресле, любуясь
ею. Впрочем, любовался я все-таки Софи -- она получилась у меня как живая.
     Закончив портрет, я несколько месяцев отдыхал  и гнал прочь любые мысли
о следующей  столь  же масштабной  работе. Во-первых,  я истратил почти  все
краски, да  и другой картины, чтобы использовать ее холст,  в доме,  увы, не
было.  Во-вторых  же, я был  искренне убежден,  что не  смогу создать ничего
более прекрасного и  совершенного, чем портрет Софи. Короче, у меня назревал
творческий  кризис. Без сомнения, так или иначе я бы разрешил его --  но тут
привычный ритм моей жизни был неожиданно нарушен...
     Однажды  днем,  когда я собирался  на  охоту, с ясного неба  послышался
знакомый  шум. До  боли  знакомый. И до  дрожи. Тот  самый  шум, которого  я
надеялся больше никогда не услышать.
     Сердце мое упало. А сам я упал на колени подле охотничьего снаряжения и
едва  не  разрыдался от отчаяния. Это конец, думал я. Вот, значит, обещанный
Александром урок! Жестокий урок...
     Я взял  лазерное  ружье, затем отбросил  его в сторону,  достал  обрез,
бьющий не так прицельно, зато короткий, и вышел на крыльцо. На лужайку перед
домом, на свое обычное место, садился тот же самый проклятый корабль.
     Когда он совершил посадку, я, сжимая в руке обрез, направился к нему. Я
твердо решил, что  больше не позволю Александру измываться надо мной. Сейчас
он выйдет, я  выстрелю в него (конечно же, вреда ему не причиню,  но попытка
не  пытка),  после  чего выстрелю в себя -- вот зачем  я  взял  не ружье,  а
обрез...
     Прощай, Софи. Теперь уж прощай навсегда. Жаль, что  все так получилось.
Я не успел сказать, что люблю тебя, и ты никогда об этом не узнаешь. Еще раз
прощай...
     Прощайте,  мама  и  папа.  Прощайте,  Дэйра  и  Радка. Прощайте Диана и
Пенелопа, Колин и Бренда, Мел  и Бриан, дядя Артур  и тетя Дана, дед  Янус и
Юнона, Шон и Ди... Прощайте все, мои друзья, родные и близкие. Знайте, что я
всех вас люблю. Даже придурка Кевина.
     Люк отворился, трап соскользнул вниз, и на  верхней  ступеньке,  вместо
грозного силуэта Александра, появилась стройная, изящная женская фигура.
     Я сразу узнал ее и от  неожиданности выронил обрез.  Я не поверил своим
глазам...
     А потом поверил. И бросился к ней, на ходу выкрикивая ее имя...
     А потом понял, что ошибся. Я был прав, когда не верил своим глазам. Это
была не Юнона...



     Александр взял спеленатого младенца из рук Джулии и сказал мне:
     -- Ты плохая дочь, Дженнифер, и будешь  плохой матерью.  Я сам воспитаю
мальчика. Он станет настоящим мужчиной.
     И унес моего малыша...

     В чем-то  Александр прав -- я  действительно плохая  дочь.  Да и  как я
могла стать  хорошей дочерью, если  человек,  которого я  двадцать пять  лет
считала своим отцом, был  грубым, эгоистичным  скотом, а  мой настоящий отец
оказался и того хуже. Еще до встречи с Александром я знала, что он  негодяй,
и презирала  его, хотя Кевин и остальные просили меня не ожесточаться:  мол,
какой ни есть, а он все же мой отец.
     Легко  им  говорить!  А  мне каково?  Я вовсе не великодушна,  я  очень
злопамятна  и  не  умею прощать.  За  Александром  водилось много грехов,  о
которых я  знала и  не знала, слышала мельком  и догадывалась, подозревала и
чувствовала, что здесь  не  обошлось без  него. Возможно, я  многое  бы  ему
простила.  Однако  было три  вещи, которых  я простить не могла. Я  не могла
простить ему, что он соблазнил, а затем бросил мою мать.  Не могла простить,
что  он похитил меня у этих  милых людей, которые дали мне то, чего я прежде
была лишена, -- настоящую  семью.  И,  наконец,  самое  главное: я не  могла
простить ему, что он мой отец...
     Я   понятия  не   имею,   как  Александр  провернул  мое  похищение,  а
расспрашивать  его  я  не  стала.  Сама я  помню  лишь, что  дверь  внезапно
распахнулась, в комнату ворвался тесть Софи, сбил с ног Колина, оказавшегося
на его пути, грубо схватил меня -- а потом наступила тьма. Очевидно, Франсуа
де Бельфор был сообщником Александра, но  это не объясняет, как ему  удалось
скрыться.  Вполне  возможно, что в это же самое  время Александр организовал
какой-то отвлекающий  маневр,  к примеру,  нападение  извне,  и в  возникшей
суматохе Бельфор-старший незаметно ускользнул, прихватив с собой меня.
     Я очнулась в огромном особняке  в горах у  быстрой реки. Там  я прожила
два  с половиной  месяца. Вместе со мной жил  Александр, а  еще пожилая чета
слуг, говоривших  на незнакомом мне языке,  который я  так  и не удосужилась
выучить. Александр пытался наладить со мной отношения, однако я не хотела ни
видеть его, ни  слышать, ни тем более -- говорить  с ним. Теперь я  сожалею,
что была  такой  бескомпромиссной.  Мне следовало бы, немного поупорствовав,
смягчиться, вести себя пай-девочкой, называть Александра отцом... Впрочем, я
сомневаюсь, что смогла бы одурачить его. Из меня никудышная актриса.
     Дважды я пыталась бежать, но мне не  удавалось добраться до  ближайшего
людского поселения. Возможно, таковых вообще не было;  возможно, та  планета
была необитаема. Оба раза Александр находил меня и возвращал обратно.
     Потом он  исчез почти на три недели. А вернувшись, забрал меня с собой.
Больше  я не  видела ни того особняка, ни  тех пожилых  слуг, говоривших  на
незнакомом языке.
     Моим следующим узилищем стала вилла на берегу моря.  Дом был  большой и
новый,  лишь недавно  построенный,  а  эта планета, по-видимому,  тоже  была
необитаема.  На вилле нас  ждали  четверо слуг и молоденькая женщина-доктор,
гинеколог по  специальности. Все они говорили по-итальянски, но  на каком-то
странном  диалекте, который,  впрочем,  я  без  труда понимала. Оказывается,
Александр нанял их еще  три  месяца  назад  для ухода  за  своей  беременной
дочерью  -- то  есть,  за  мной.  Поначалу  я  была  в недоумении,  но затем
сообразила, что, наверное, это был мир с быстрым течением времени. Возможно,
с очень быстрым.
     Вскоре я  подружилась с Джулией --  так звали женщину-доктора. Она была
родом  из  мира, похожего  на мой,  только там было начало XXI века. Окончив
университет, Джулия  долго не  могла  найти постоянной работы и  с  радостью
приняла предложение Александра, который не  поскупился ни на обещания, ни на
аванс.  Она, конечно, подозревала, что  дело  тут  нечисто, но  согласилась,
поскольку  ей очень  нужны  были деньги.  Я  боялась, что  Джулия еще горько
пожалеет о своем опрометчивом поступке. (Впрочем, надежда, что для нее и для
слуг все  обойдется  благополучно,  была.  По  крайней  мере,  Александр  не
демонстрировал  перед ними своих способностей,  а  когда  отлучался,  то  не
исчезал  просто так,  а использовал космический катер,  который  и Джулия, и
слуги считали очень  навороченным самолетом на воздушных подушках. Но, может
быть, он просто не хотел их пугать...)
     Александр,  кстати,  еще  не  оставлял  надежды склонить  меня на  свою
сторону. Теперь он сменил тактику и уже не  пытался  предстать передо мной в
наилучшем  свете, а  принялся обливать  грязью всех членов  нашей  семьи  за
исключением Юноны.  Это,  пожалуй,  была  единственная положительная  черта,
которую я у него обнаружила -- он считал свою мать святой. Зато с остальными
Александр  не  церемонился.  Он поведал  мне свою  версию  гибели  Харальда,
представив  Артура этаким  коварным  злодеем,  убийцей  невинных  младенцев.
Рассказал  о кровосмесительной связи Брендона и Бренды и о продолжающемся по
сей день  романе  Артура со своей родной теткой Дианой. Он  обвинил  Эрика в
уничтожении  целой  планеты  и  в  вероломном  убийстве  принца   Ладислава,
пытавшегося  воспрепятствовать  исполнению   этого  чудовищного  замысла.  Я
услышала о преступлениях  Джо и о том, что  он якобы действовал  в сговоре с
Артуром, Брендоном и Амадисом. Досталось также и Кевину,  которого Александр
уличил в  стремлении  поработить мой родной  мир... Короче,  он  так нагло и
бессовестно искажал факты,  что у меня не было ни сил,  ни желания возражать
ему. Я просто  убегала от  него, а  когда он запирался со мной  в комнате, я
зажимала ладонями  уши и во весь  голос распевала всякие  дурацкие  песенки,
лишь бы не слышать его.
     В конце концов, Александр сдался и оставил меня в покое. Он  исчезал на
несколько дней, затем появлялся  вновь, чтобы справиться о моем самочувствии
и узнать, сколько времени осталось до родов, затем снова исчезал.
     Пожалуй, пока это было главной обязанностью Джулии -- как  можно точнее
знать, когда я рожу ребенка. Зачем -- она не понимала. Я тоже не понимала, и
меня  терзали  дурные  предчувствия.   Вряд  ли  это  понадобилось  ему  для
проведения  астрологических  расчетов.  Хотя  он  явно  что-то  подсчитывал,
постоянно прикидывал в  уме -- я видела это по выражению его лица. А однажды
я расслышала, как он  пробормотал себе под нос: "Так, разница в двадцать три
дня. Отлично..." Что за разница? Почему отлично?..
     Когда до  родов оставалось шесть дней, Александр  забрал меня  из этого
мира. Правда, ненадолго.  Он сказал  Джулии и слугам, что я захотела немного
прокатиться  на самолете,  посадил  меня в свой космический катер,  запер  в
пассажирской каюте и взлетел. Где-то в стратосфере он вошел в Тоннель, потом
вышел из  него в глубоком  космосе  (я видела все в иллюминатор), пробыл там
минут пять, потом снова вошел в Тоннель -- и мы вернулись обратно.
     Джулия и слуги были  в  панике.  Особенно  сильно волновалась Джулия --
оказывается, мы отсутствовали полных одиннадцать дней, и по всем ее расчетам
я  уже должна была родить. Александр велел слугам не  суетиться и немедленно
приступить  к  исполнению  своих  обязанностей,  а  в  ответ  на недоуменные
расспросы Джулии грубо отрезал, что она ошиблась в  сроках. Причем так грубо
и бесцеремонно, что у нее пропала всякая охота возражать ему. После чего сел
в катер и снова улетел, пообещав к родам вернуться.
     А  Джулия  отвела  меня  в  свой  кабинет, где была  установлена  самая
передовая  (по  меркам   ее  мира)  диагностическая  аппаратура,  и  провела
дополнительное  обследование. Результат оказался тот  же -- шесть дней.  Она
была  так  потрясена,  словно  на  голову ей свалился  метеорит.  И  тогда я
решилась  рассказать ей всю  правду. А начала с того, что она видит в ночном
небе  незнакомые  созвездия  вовсе  не  потому,  что  мы  находимся  в Южном
полушарии, на острове, принадлежащем чудаку-миллиардеру...
     Джулия  мне поверила.  Конечно, не  во всем и не сразу, но в главном --
да. Я предложила более приемлемое для нее объяснение нарушения  сроков  моей
беременности,  нежели  ошибка,  допущенная  ею  вследствие  профессиональной
некомпетентности. Это же объясняло и много  разных мелочей -- как, например,
то, почему  ей  каждую неделю  приходилось переводить свои наручные часы  на
восемь  минут вперед. Ход всех остальных часов в доме, включая компьютерные,
Александр, видимо, согласовал с длительностью здешних суток.
     Под предлогом  того, что пора обедать,  я  прервала наш разговор, давая
Джулии  время  над  всем поразмыслить. За обедом она  почти ничего не съела,
пребывая в глубокой задумчивости. Я могла понять ее состояние -- ведь не так
давно я тоже пережила  подобный шок, когда в одночасье были опровергнуты все
мои прежние представления о мироздании.
     После обеда мы вновь остались наедине, и Джулия растерянно сказала:
     -- Знаешь,  все это  как-то в  голове не  вкладывается. Тридцать второй
век,   межзвездные  перелеты,   освоенная   человечеством   Галактика...   и
могущественные колдуны.  И  множественность  миров. Разные эпохи,  различные
исторические линии,  разница в течении времени...  Кстати,  о времени.  Твой
отец явно подгоняет рождение мальчика к определенному сроку.
     Я уже давно знала, что у меня будет сын. До того, как Александр похитил
меня, я не  хотела  знать это заранее, хотела, чтобы это стало сюрпризом. Но
теперь я не желала никаких сюрпризов. Теперь  я знала, что у меня будет сын,
и  решила  назвать  его  Кевином  --  пусть  и  вопреки  правилу  не  давать
новорожденным имен здравствующих родственников.
     --  Мне  тоже  так кажется, -- ответила  я Джулии. -- Но я не  понимаю,
зачем. Что он задумал?
     -- Может, собирается подменить ребенка? -- предположила Джулия. --  Уже
наметил  приемных  родителей,  устроил  так,  чтобы  оба  мальчика  родились
одновременно, а потом поменяет их местами -- и никто ничего не заподозрит.
     -- О Боже! -- в ужасе прошептала я. Предположение Джулии показалось мне
более, чем вероятным. -- Что же делать? Что же делать?..
     Джулия беспомощно пожала плечами:
     -- Даже не  знаю,  что тебе  посоветовать.  На  заступничество слуг нам
рассчитывать  нечего.   Это  невежественные   калабрийские   крестьяне.  Они
боготворят  твоего  отца и  подчиняются ему во всем, потому что он регулярно
платит им наличными. А твоему  рассказу они не поверят. Они просто не поймут
тебя.
     -- Все равно  они  бы не помогли,  -- с  горечью  сказала я.  -- Ты  не
представляешь, на что способен Александр.
     Мы  надолго  замолчали.  Я  еле  сдерживалась,  чтобы  не  зарыдать  от
осознания собственного бессилия. Господи, ну почему это происходит со мной?!
Чем я Тебя  прогневила? Своим неверием  в Тебя?  Но ведь  в мире  так  много
атеистов, что Ты просто не сможешь их всех покарать...
     --  Послушай,  Дженни,  -- отозвалась,  наконец,  Джулия. --  Если  тот
самолет на самом деле  звездолет, почему  ты ни разу  не  пыталась захватить
его, пока твой отец спал, и улететь отсюда?
     -- А куда я могла улететь?  Это же совсем другой мир. Наши корабли пока
не  могут  пересекать границы миров. Кевин  уже много  лет  бьется  над этой
проблемой, но еще не нашел ее решения.
     -- Но ведь твой отец смог...
     -- Вот  именно. Это он может,  а  не  двигатель его корабля.  Александр
просто перемещает катер из мира  в мир, пользуясь своими  способностями. А я
такими  способностями не обладаю. Мой Дар  еще  не  пробужден. Бренда только
готовила меня к этому, но закончить не успела.
     -- А если попробовать самостоятельно пробудить его?
     -- Я пробовала, и не раз.  Вспоминала все,  что  говорила  мне  Бренда,
делала все, как  она описывала, но тщетно.  Не знаю, в чем  тут  дело. Может
быть,  в скорости течения времени,  а может, еще в  чем-то. Однако результат
налицо -- у меня ничего не получилось.
     Джулия вздохнула:
     -- Жаль, что ты раньше не доверилась мне. Я бы все-таки уговорила  тебя
захватить  звездолет. Мы  бы  с тобой улетели куда-нибудь подальше, нашли бы
пригодную  для  жизни  планету  и спрятались  бы  там  от твоего отца.  А со
временем что-нибудь да придумали бы.
     Я грустно усмехнулась:
     --  Спасибо,  Джули,  ты  хорошая  подруга. Но ты  наивная  оптимистка.
Во-первых,  я  не умею водить  корабли  -- но даже  не  это  главное. Нам не
удалось бы скрыться  от  Александра, он  мигом нашел  бы нас. --  Я  сделала
паузу, затем добавила: -- И,  пожалуйста,  впредь не называй Александра моим
отцом. У меня нет отца. У меня есть Кевин -- он мне и за отца, и за брата, и
за мужа.

     Я   родила  Кевина-младшего  точно  в  срок.  Роды  прошли  легко,  без
осложнений. Джулия  была права,  когда говорила,  что, несмотря на некоторую
хрупкость моей фигуры, я просто создана для  материнства.  Мне даже было  не
очень больно... Настоящая боль пришла чуть позже, когда у меня отняли сына.
     Александр взял спеленатого младенца из рук Джулии и сказал мне:
     -- Ты плохая дочь, Дженнифер, и  будешь плохой матерью.  Я сам воспитаю
мальчика. Он станет настоящим мужчиной.
     И унес моего малыша. Больше я его не видела.
     А  у меня началась  истерика. Я плакала, умоляла,  угрожала, проклинала
Александра   на  чем  свет   стоит.   Тогда  Джулия  уколола   мне  какой-то
транквилизатор, и я забылась в тревожном сне...
     Когда  я  проснулась,  заботливая  Джулия сидела  на стуле  возле  моей
постели.  Увидев, что  я  раскрыла глаза, она тут  же  трижды  нажала кнопку
звонка  у  изголовья кровати -- условный  знак экономке  принести  завтрак в
комнату.
     Я  собиралась  сказать,  что  не  хочу есть,  но  не сказала. Мне  было
безразлично.
     -- Где мой сын? -- вместо этого спросила я.
     --  Александр забрал  его  и  улетел, -- виновато  ответила  Джулия. --
Прости, но я ничего не могла поделать. Он сказал, что вернется не скоро.
     Почему-то   я   не   смогла  даже  заплакать.  Внутри  меня  как  будто
образовалась  какая-то  пустота, которая поглощала все мое горе, всю скорбь,
все  отчаяние,   всю   безысходность.  Жизнь  казалась   мне   бесцельной  и
бессмысленной, но я была далека от  мыслей о самоубийстве. Этот выход был не
для меня.
     -- Я дала тебе антидепрессантов, -- сказала Джулия, поняв, что  со мной
происходит. -- И буду давать впредь, чтобы ты не натворила глупостей. Сейчас
ты не в себе от пережитого и способна на необдуманные поступки. Но ты должна
понять, что  тебе есть  для чего жить.  У тебя есть  сын, которого отняли, и
теперь у тебя есть цель -- вернуть его обратно.
     -- Но как? Как я верну Кевина?
     --  Пока  не знаю, но обязательно  придумаю.  Мы вместе придумаем... --
Джулия  покачала  головой.  --  Ах,  Дженни,  Дженни!  Почему ты  раньше  не
рассказала мне обо всем? Я с самого  начала видела, что у тебя с Александром
натянутые отношения, но разве могла я подумать, что это так серьезно!..



     Я  не спеша  шел  по  длинному светлому коридору  недавно  построенного
главного  лабораторного  корпуса  Института  пространства  и  времени  Фонда
Макартура.   Немногочисленные   встречные   вежливо   здоровались  со  мной,
поглядывая на меня с вполне  понятным  любопытством. Лет шесть назад  Кевин,
чтобы   хоть  как-то  объяснить  происхождение  своего   немалого  капитала,
инспирировал утечку  информации  из "достоверных источников", будто бы он --
сын ушедшего на покой космического пирата. А я, стало быть, и есть тот самый
ушедший на покой космический пират.
     Ай да Кевин! Ай да шутник!..
     Шел четвертый день моего легального пребывания на Терре-де-Астурии. Это
была  единственная  возможность  познакомиться с  родными  и  близкими  моей
невестки,   поскольку  они  даже   не  подозревали  о  наших  действительных
способностях -- Кевин с Анхелой не видели  смысла посвящать  их в эту тайну.
Тут я был полностью согласен с ними.
     Во избежание недоумения  и всяческих кривотолков,  мне пришлось принять
облик моложавого шестидесятилетнего мужчины. Не скажу, что  я был в восторге
от  этого.  Хотя мой  столетний  юбилей  был  уже  не за  горами, я  еще  не
чувствовал себя  достаточно  старым для такого  почтенного облика.  Мне было
несколько неуютно.
     Кроме  Анхелы  и, возможно,  ее брата  Рика, больше никто на Астурии не
знал, что я король, однако принимали меня почти что с королевскими почестями
и   называли  не   иначе,   как  "дон   Артуро",   причем  в  устах   многих
телекомментаторов  приставка "дон"  звучала весьма  многозначительно.  Я  не
обижался  на журналистов, что они  вот так  с ходу причислили меня к "донам"
преступного мира. Это была не их вина, это Кевин постарался.
     Семья  невестки   мне  в  целом  понравилась.  Правда,   поначалу  меня
беспокоило,  что бывший  муж  Анхелы,  ее кузен и  отставной  монарх, полный
кретин  и, к  тому же, сумасшедший.  Затем  я  успокоился, когда  узнал, что
умственная неполноценность  была  унаследована им  по  линии его  матери,  с
которой у Анхелы нет кровного  родства. Так  что  за плохую наследственность
переживать не приходилось.
     По совету Кевина я был предельно осторожен с Риком, братом Анхелы. Этот
хитрый лис, благодаря своей природной проницательности и редкому дару делать
правильные   выводы  из  минимума  информации,  сумел  проникнуть   в  тайну
финансовой империи Кевина  и разгадать  его  наполеоновские планы.  С  таким
человеком в самом  деле нужно было держать ухо востро. Также Кевин советовал
мне  остерегаться  профессора Альбы,  видного астурийского биолога, которого
чрезвычайно  заинтересовала  наша  генетическая  аномалия, ответственная  за
паранормальные  способности  и  именуемая  нами  Даром.  Он  же  называл  ее
j-аномалией  --  в  честь Дженнифер -- и последние полгода активно изучал ее
свойства. Кевин не сомневался, что он захочет обзавестись и моими  образцами
ДНК. Но  оказалось,  что как раз к  моему приезду  Фернандо  Альба  серьезно
заболел, и сейчас ему было не до наших j-аномалий...
     Я остановился  возле двери с двумя  табличками. Первая из  них,  строго
академическая, гласила:
     
 

     ОТДЕЛ СТОХАСТИЧЕСКИХ ПРОЦЕССОВ  
 

     Вторая была явно самопальная, состряпанная в спешке: 
 

     Лаборатория прикладного садизма.
     Киски Шредингера-Лейнстера.  
 

     -- Профессор Лейнстер должен быть здесь, --  сказал мне  мой  гид, юный
кабальеро дон Хесус де Лос Трес Монтаньос.
     Я  точно знал, что  Колин здесь, поэтому поблагодарил юношу за заботу и
предложил ему идти  по своим делам. Исполненный служебного рвения  дон Хесус
изъявил  готовность  дождаться меня  в вестибюле, однако  я  не  допускающим
возражений тоном ответил, что собираюсь  задержаться  надолго. Дон Хесус тут
же стушевался. Все-таки в репутации "крестного отца" есть свои преимущества.
     На мой звонок дверь открыл сам профессор Лейнстер.
     --  Ну,  наконец-то!  -- произнес  он, жестом приглашая меня  войти. --
Все-таки  соизволил   проявить  свой  высочайший  интерес  к  моей  скромной
деятельности. А я уж и не смел надеяться.
     Я  подчистую  проигнорировал иронический  выпад  Колина.  Если  всерьез
воспринимать  его тщеславие,  замаскированное  под  самоуничижение,  то  так
недолго и нервный тик заработать. Когда в  первый же день моего официального
визита  на  Астурию я не бросился стремглав осматривать  его любимое детище,
Институт  пространства  и  времени,  Колин был  не  просто шокирован  --  он
поверить  в  это не мог.  Он был  искренне убежден, что занятие наукой и,  в
особенности, физикой --  единственное стоящее дело,  ученые --  единственные
счастливые люди на  всем белом свете, а  все остальные, кто не посвятил себя
науке, чувствуют себя несчастными и ущербными  и  черной  завистью  завидуют
ученым.
     Мы миновали пустую приемную (или как там она у них называется) и  вошли
в такой же пустой кабинет.
     -- Присаживайся, --  сказал Колин,  указывая на кресло возле невысокого
столика с пепельницей, початой пачкой сигарет, какой-то  книгой и компактным
кофейным автоматом. -- У  нас  еще  есть  несколько  минут, пока  маринуются
кошки. Затем мы посмотрим на  них, а после прошвырнемся по институту. Только
не говори, что у тебя времени в обрез.
     -- Не буду, -- пообещал я. -- Времени у меня навалом.
     -- Вот и  чудненько, --  Колин  потер руки в предвкушении увлекательной
экскурсии.  Он обожал  все показывать и обо всем рассказывать; ему нравилось
всех  учить.  Я вовсе не  отрицаю, что  это хорошая  черта;  говорят,  Колин
отличный педагог -- но его беда в том, что он рвется учить всех подряд, а не
только тех, кто этого хочет. -- Кофе выпьешь?
     -- С удовольствием.
     Колин  ткнул  всего  одну  кнопку,  и  автомат  тотчас выдал  две чашки
горячего и ароматного черного кофе.
     -- У нас  с тобой, насколько  я  помню, схожие  вкусы, -- объяснил  он,
сажаясь в соседнее кресло. -- Поэтому я и не перенастраивал автомат.
     Кофе  действительно был как раз на  мой вкус.  Я  сделал пару  глотков,
закурил  и  мельком  взглянул  на  лежавшую  рядом  с пепельницей  книгу.  С
некоторым  удивлением  я  обнаружил,   что  это  не  научная  монография,  а
хрестоматийный сборник англо-американской космической фантастики конца XX  -
начала XXI веков.
     -- Ну и ну, -- сказал я. -- Вот уж не думал, что ты этим интересуешься.
     -- Это  Кевин дал  почитать, --  ответил  Колин. --  Сказал, что  будет
забавно.
     -- И как?
     --  Я действительно позабавился.  --  Он прыснул  смехом. -- Американцы
того  времени  были страшные  снобы  и  идеалисты.  Считали, что  только они
единственные  сумеют заселить  Галактику, а остальные  народы  либо перебьют
друг друга, либо погибнут вместе с умирающей Землей.
     Я тоже улыбнулся и кивнул. В настоящее время демографическая ситуация в
Галактике  была такова, что  свыше половины всего человечества  представляли
четыре этнические группы -- китайцы, индусы, славяне и испанцы. И  это  было
логическим  следствием  социально-экономической  обстановки, сложившейся  на
Земле в канун массового освоения Галактики.
     Из всех  больших  наций американцы  были самой  благополучной  в  плане
уровня жизни. Они неизменно лидировали в области исследования космоса,  но в
плане освоения  дела у них шли очень туго. К звездам рвались преимущественно
лишь  ученые и искатели приключений (да еще неудачники -- но неудачники  и в
Африке неудачники), а основная  же масса американцев предпочитала оставаться
на Земле -- как говорится, от добра добра не ищут.
     Китай  же и  Индия,  государства  экономически  мощные,  но  хронически
страдавшие от перенаселения, сразу вышли  в лидеры по освоению пригодных для
жизни планет  и неизменно лидировали на протяжении всего периода, названного
впоследствии Эпохой Освоения.
     Славянские  страны  с  общей  численностью  населения  около  миллиарда
страдали  не столько от  тесноты,  сколько  от невысокого  (по  сравнению  с
Западной Европой  и Северной Америкой) благополучия своих  граждан.  Славяне
устремились к звездам в  поисках  лучшей жизни.  Они  считали, что эту самую
лучшую жизнь легче будет  построить на новом месте,  нежели перестраивать ее
на старом.  И,  как ни странно, оказались правы. Далеко не последнюю роль  в
столь   бурном  заселении  славянами   Галактики   сыграла  одна  интересная
особенность  национального  характера  русских,  наибольшего  из  славянских
народов: экспансия была для  них не средством достижения какой-то конкретной
цели,  а  скорее  самоцелью, естественной  приемлемой формой  существования,
развития и самоутверждения нации.
     Что же касается Северной Америки и Западной Европы, то для них освоение
Галактики  было   больше  вопросом   экономическим,   чем   социальным   или
демографическим. На пригодных  для жизни планетах американские и европейские
компании создавали предприятия по переработке полезных ископаемых, поскольку
недра Материнской  Земли уже исчерпывали  себя, а  в качестве  рабочей  силы
привлекали  в  основном  выходцев  из Северной Африки и  Латинской  Америки.
Именно благодаря  североамериканским  компаниям испанцы (в большинстве своем
--  потомки  латиноамериканцев) стали  четвертой  по численности  этнической
группой в Галактике,  а  испанский  язык  -- третьим по  распространенности.
Из-за  того,  что  славяне разговаривают  на  разных, хоть  и  очень похожих
языках,  самый употребляемый из  них, русский,  занимал  лишь  пятое  место,
уступив четвертое место  английскому, на котором, кроме  потомков британцев,
американцев  и  австралийцев, говорила часть выходцев из Индии. Кроме  того,
свою лепту в четвертое место английского языка вносило  и то обстоятельство,
что  в экономике  многих испанских планет по сей день  немалое влияние имеет
североамериканский капитал.
     Впрочем,  к Астурии  последнее  не относится.  Она была  колонизирована
потомками  европейских   испанцев,   а  не   латиноамереканцев,  в  качестве
иностранного здесь  изучают китайский или хинди, и  если заговорить с первым
встречным по-английски, то в девяти случаях из десяти он  даже не поймет, на
каком языке к нему обратились. А поскольку очень многие англичане (не совсем
точное,  но распространенное в Галактике название англофонов)  до сих пор не
избавились  от снобизма своих предков и знать  не хотят другого языка, кроме
английского, то,  попадая  на  планеты,  вроде  Астурии, они  оказываются  в
положении глухонемых. Я вспомнил рассказ Анхелы, как страдала здесь бедняжка
Дженнифер,  пытаясь  объясняться  с  окружающими  то  на своем исковерканном
английском, то на сицилийском диалекте итальянского языка...
     Я  непроизвольно  вздохнул.  Бедная   Дженнифер  с  еще  не  родившимся
ребенком! Бедный Эрик! И Морис -- мой таинственный внук...
     Где вы все? Что с вами?..
     -- Почему ты так помрачнел? -- спросил Колин, закуривая сигарету.
     --  Думаю  о  наших  детях, -- сказал  я. --  И все  больше боюсь,  что
Александр не клюнул на нашу хитрость. Эрика-то по-прежнему нет.
     Колин нахмурился и сделал несколько затяжек подряд.
     -- Не спеши  с  выводами, Артур. --  (Я так и не понял,  кого  он хотел
ободрить, себя или меня, но это получилось  у него неубедительно.) -- Прошло
только полтора месяца, а почем нам  знать, как быстро бежит там  время и как
долго выветривается эта отрава. Что же до хитрости, я  уверен, что Александр
на нее  клюнул. Если даже  Янус не сумел раскусить наш  блеф, то  где уж там
Александру.
     -- А вдруг он ничего не пронюхал?
     -- Пронюхал, пронюхал, можешь не беспокоиться. Я хорошо  знаю  Юнону. В
некотором смысле -- гораздо лучше, чем ты, поскольку я объективен к ней. Без
сомнений, она сразу предупредила Александра о ловушке. Юнона  осуждает  его,
но она не может  желать ему смерти. Предупредить об опасности -- это ее долг
как матери.
     Наручные часы Колина коротко пропищали.
     -- Пора,  -- сказал он, вставая с кресла. -- Пойдем, посмотришь на моих
кошек.
     Я тоже поднялся.
     -- Кстати, в чем суть твоего эксперимента?
     -- А разве девочки тебе ничего не рассказывали? -- удивился Колин.
     --  Рассказывали, только в  общих  чертах.  Говорили, что ты повторяешь
классический опыт Шредингера с кошками, но вместо ожидаемого статистического
разброса,   получаешь   строгую  закономерность.  Остальное  они  советовали
посмотреть своими глазами.
     Колин кивнул:
     -- Да уж, действительно есть на  что посмотреть. Правда, одно маленькое
уточнение:  Шредингер  никогда  и нигде  не  проводил опытов с  кошками.  Он
предложил  это,  как   мысленный  эксперимент  для   демонстрации  некоторых
парадоксов  квантовой  механики...  Между  прочим,  проверь,  можешь  ли  ты
увидеть, что происходит в соседней лаборатории.
     Мы  уже  вышли  из кабинета и  остановились  перед массивной раздвижной
дверью. Я проверил и сказал:
     -- Нет,  не могу.  Очень сильная защита.  Чтобы заглянуть внутрь, нужно
только пробить ее.
     -- Вот то-то же. Я максимально обеспечиваю чистоту эксперимента.
     Колин нажал кнопку, и створки двери раздвинулись.
     Мы  вошли в  просторное,  ярко  освещенное  помещение,  которое  больше
походило не на лабораторию,  а  на какой-то  супермодерный кинозал.  Или  на
центр управления полетами.
     Почти всю противоположную стену  занимал огромный прямоугольный  экран,
на котором были изображены две плоские диаграммы, составленные из причудливо
извивающихся и меняющих толщину  синих и красных  полос. Обе диаграммы  были
схожи, но не идентичны.
     На возвышенности перед экраном (я тут же окрестил ее "сценой") стояли в
ряд  десять  одинаковых  предметов, похожих  на  положенные  набок небольшие
автоклавы. Перед сценой располагалось шесть или семь рядов кресел с пультами
и экранами дисплеев.  В настоящий момент  в лаборатории находилось лишь  два
человека --  мужчина и женщина.  Они  вежливо  поприветствовали  меня, но не
проявили к моей персоне чересчур обостренного внимания. Это были не праздные
зеваки, а увлеченные своей работой люди.
     Колин двинулся по проходу между рядами кресел к  "сцене". Я  последовал
за ним.
     -- Сбор экспериментальных данных уже закончен, -- говорил он  на  ходу,
видимо,   объясняя   мне  причину  малолюдности   лаборатории.   --   Сейчас
производятся  лишь контрольные  опыты,  которые  еще  ни разу не  обнаружили
отклонений от полученной закономерности. -- Колин остановился перед "сценой"
и  указал  на  "автоклавы". Мы  называем  это  ящиками  Шредингера.  Вернее,
большими  ящиками Шредингера, так как внутри  каждого находится  еще и малый
ящик Шредингера. Проверь, сможешь ли ты заглянуть внутрь.
     -- Не могу, -- спустя секунду ответил я. -- Автоклавы... то есть, ящики
защищены сильными чарами. Я не могу заглянуть внутрь, не разрушив их.
     Я не боялся озадачить своими словами сотрудников Колина, поскольку мы с
ним говорили по-валлийски.
     --  Это очень  важный момент в  мысленном  эксперименте  Шредингера, --
сказал  Колин.  --  В  классическом,  хрестоматийном  варианте  он  выглядит
следующим    образом:   берется   герметичный    ящик,    куда    помещается
микроскопическое  количество радиоактивного вещества,  счетчик  и  ампула  с
цианистым  калием. Туда  же  сажают  кошку,  и ящик  закрывается. Количество
радиоактивного  вещества насколько мало, что в среднем распад хотя бы одного
атома случается за  довольно длительный  промежуток  времени. Когда  счетчик
фиксирует распад атома, срабатывает специальных механизм, ампула с цианистым
калием  разбивается,   и  кошка  умирает.  Смерть   кошки,   согласись,  это
макрособытие, но оно  порождено  микрособытием  --  распадом  атома, поэтому
должно подчиняться волновым  законам квантовой механики. Следовательно, пока
мы не  открыли  ящик и  не посмотрели, жива  кошка  или  нет,  ее  состояние
описывается волновой функцией, частично состоящей из живой кошки, а частично
из  мертвой. То  есть, в данный момент во всех десяти ящиках кошки не живы и
не мертвы, а так сказать, живо-мертвы.
     --  Но это же бред! -- возразил я. -- Кошка не атомное ядро,  она может
быть или живой, или мертвой.
     Колин кивнул:
     -- В  том-то и  дело.  На этом  примере  Шредингер, один из  создателей
квантовой  теории,  демонстрировал   ее  парадоксальность.  Наш  эксперимент
технически более сложен, предложенного Шредингером, но максимально приближен
к нему  идейно. Мы  обеспечиваем надежную изоляцию кошек  от внешнего  мира:
большой ящик защищен  мощным силовым полем, а малый  ящик внутри него  (где,
собственно, и  находится кошка) вдобавок  погружен в стасис  --  статический
Тоннель.  Замечу, что это  не  приводит к мгновенному распаду  радиоактивных
ядер  -- ведь Тоннель  не динамический.  Он полностью предохраняет  кошку от
любого воздействия  извне, и узнать ее  состояние, не  открыв оба  ящика, не
представляется возможным ни практически, ни теоретически.
     Тут мне пришла в голову одна нехорошая мысль.
     -- Послушай, Колин, -- сказал я. -- Неужели вы в самом деле...
     -- Контроль! -- произнесла за моей спиной женщина-ассистент.
     Колин  молча  указал  на  таймер  в  правом  верхнем  углу  экрана.  Он
отсчитывал последние десять секунд -- с десятыми, сотыми и тысячными.
     Когда на табло  таймера появились нули, прозвучал зуммер, третий  слева
"автоклав"  открылся,  и  из  него  на  специальную  подставку  выскользнула
прозрачная капсула с пушистой сибирской кошкой внутри. Она повернула голову,
пристально поглядела на меня, а затем принялась лениво чесаться.
     -- Живая, -- констатировал Колин.
     Вторая  диаграмма  исчезла, а первая  увеличилась на весь экран. Только
тогда  я заметил, что синие  и красные области  не сплошные,  а  состоят  из
множества синих и красных точек на белом фоне. Через отметку на вертикальной
оси 782,457 протянулась желтая горизонтальная линия.
     Колин поднялся на "сцену", вынул  из прозрачной капсулы кошку, погладил
ее и опустил на пол.
     -- Иди погуляй, киса. Только не путайся под ногами.
     Затем взял со стола указку, подошел  к экрану почти вплотную и ткнул ее
концом  в  районе  пересечения желтой линии  с ближайшей к вертикальной  оси
границей между синей и  красной областями. Изображение  вновь укрупнилось, и
теперь мне не  приходилось напрягать  зрение, чтобы различать  точки --  они
располагались на приличном расстоянии друг от друга.
     -- Следующее контрольное время,  -- произнес Колин, --  триста двадцать
две целых сто восемьдесят четыре тысячных.
     Женщина склонилась над своим пультом, пробежала пальцами по клавишам  и
сообщила:
     -- Готово.
     -- Каков прогноз?
     -- Киска  будет  мертва, -- сказал  мужчина.  -- Уже  мертва. Протянула
лапки за двадцать четыре и семьдесят одну сотую до первого контроля.
     --  Отлично.  Ждем.  -- Колин поманил  меня к себе.  --  Подойди ближе,
Артур. Посмотри.
     Я поднялся на "сцену", подошел к экрану и первым делом спросил:
     -- Вы что, действительно убиваете кошек?
     Колин рассмеялся:
     -- Ну, ты даешь! Конечно же, нет. Иначе нас давно растерзало бы местное
Общество охраны животных. Просто, когда срабатывает счетчик, синяя  лампочка
в капсуле гаснет и загорается красная. В таких случаях мы считаем, что кошка
сдохла. Но в этой капсуле, как видишь, горит синяя. Значит, кошка жива.
     -- Гм. А к чему тогда кошки?
     -- Собственно говоря, ни к чему. Лишь для наглядности и чтобы оправдать
название эксперимента.
     Несколько секунд я молчал, собираясь с мыслями.
     -- А каков смысл этого эксперимента? Извини, Колин,  но я до сих пор не
врубился.
     -- Дело вот в чем, -- он провел указкой вдоль желтой линии. --  Видишь,
она пересекает  то  красные  области, то  синие.  Красная  значит, что кошка
мертва,  синяя --  жива. Второй ящик будет  открыт вот  здесь... вернее, вот
тогда, -- кончик указки уткнулся в мигающую точку на границе синей и красной
областей, но все  же ближе к последней. -- Киска попадает в зону смерти. Она
будет мертва. Она уже мертва -- условно, разумеется. А  если вместо лампочек
использовать   устройство  с   ампулой  цианистого   калия,  киска  была  бы
по-настоящему мертва.
     -- Таким образом,  --  наконец сообразил  я,  -- несмотря на  случайный
характер  такого события, как распад  атома, ты  наперед  знаешь, произойдет
распад или нет?
     --  Вот именно! Самое  потрясающее  в  этом  эксперименте, что волновая
функция состояния кошки принимает лишь два дискретных значения -- жизнь либо
смерть --  и никогда не состоит из комбинаций  двух этих состояний.  Если мы
откроем ящик  в этот промежуток времени, -- Колин указал на красную область,
-- то  непременно  обнаружим,  что киска  мертва.  Но  если мы не станем его
открывать и подождем еще две минуты, --  указка побежала вправо, картинка на
экране сдвинулась влево, и появилась область с синими точками, -- то, открыв
ящик, неизбежно увидим живую киску. То бишь, будет светиться синяя лампочка.
     -- Погоди, погоди! -- Я  слегка обалдел. -- Это что ж  получается? Будь
на месте лампочек  ампула с ядом, то сейчас кошка была бы мертва, но, открой
вы ящик на две минуты позже, она бы чудом воскресла?
     -- Не совсем так. Она бы вовсе не умирала. Киска умрет, -- Колин глянул
на таймер, -- приблизительно полторы минуты  назад только в том случае, если
мы откроем ящик в назначенное время. Но если мы откроем его в зоне жизни, то
киска не умрет, она будет жива.
     -- "Умрет  полторы  минуты назад,  если..." -- растерянно повторил  я и
покачал головой. -- Боюсь, для меня это слишком круто.
     --  Думаешь, мне было так легко  смириться с этим? -- Колин хмыкнул. --
Черта с два!
     -- М-да,  -- протянул я.  -- Это  почище игральных костей Кевина. Здесь
пахнет нарушением причинно-следственной связи.
     -- Отнюдь, -- живо возразил  Колин. --  Никоим образом нельзя доказать,
что причиной смерти кошки является  открытие ящика в определенные промежутки
времени. Следовательно,  как  и в  случае с  костями Кевина, мы имеем дело с
вопиющим   отклонением   от   нормального    статистического   распределения
результатов  случайных  событий.  Это  вовсе  не  нарушение  законов  --  ни
причинно-следственных, ни вероятностных. Регулярное выпадение костей в одной
и той же комбинации нисколько  не  противоречит теории  вероятностей. Она не
отрицает возможность такого события,  а лишь утверждает, что его вероятность
ничтожно мала. Невозможное  и невероятное -- разные вещи. Это же справедливо
и в отношении моих опытов с кошками.
     --  А зачем ты вообще  ими занимаешься? -- поинтересовался я.  -- Спору
нет, это весьма забавно. Но какой в этом практический смысл?
     -- Я почти  на сто процентов уверен, что именно здесь зарыта собака. --
Колин ткнул  указкой в ближайший "автоклав"  с  кошкой и даже не  сообразил,
какой каламбур он только что выдал. --  Ключ ко всем происходящим  с  нами и
вокруг нас невероятным  событиям. Смотри. -- Картинка с  синими  и  красными
точками исчезла с экрана, и на ее  месте появился график.  -- По горизонтали
обозначено  время открытия  ящиков, а по вертикали -- время условной  смерти
кошек.  Как видишь, кривая  плавная,  но с разрывами --  в  тех промежутках,
когда кошки остаются живыми.
     -- Ну, и что из этого следует?
     -- Погоди, это еще  не все.  Есть  и третья  координатная  ось -- время
открытия первого ящика. Это время и  состояние первой кошки -- жива она  или
мертва  --  однозначно определяет  состояние  всех остальных  кошек в  любой
момент времени. И вот что получается!
     Экран  из  двухмерного  сделался  трехмерным, и  я  увидел  замысловато
искривленную  поверхность,   чем-то  напоминающую   схему  ландшафта  горной
местности  с  многочисленными  бездонными  ущельями. Не знаю почему, но  мне
стало жутко. В этой, на  первый  взгляд  безобидной картинке  крылось что-то
зловещее. Однако я не мог понять, что именно.
     -- Так, -- как можно безразличнее произнес я. -- Что дальше?
     Колин пытливо поглядел на меня:
     -- Разве ты ничего не почувствовал?
     -- Ну... По правде сказать, мне стало неуютно.
     Он кивнул:
     -- Все чувствуют какое-то странное беспокойство, когда смотрят  на  эту
поверхность. И главное --  непонятно, по  какой  причине. Сейчас ее  изучают
психологи и математики.
     -- Успехи есть? -- спросил я уже гораздо серьезнее.
     -- Пока что нет. -- Колин вздохнул. -- Сюда бы Диану. Жаль, что она так
упорно отказывается иметь дело с космическим миром.
     После некоторых  колебаний  я достал  из  кармана небольшой  футляр  со
специально  обработанным  кристаллом -- миниатюрным носителем информации.  Я
собирался отдать  его Колину по окончании нашей экскурсии, но  на  сегодня с
меня  хватило  и  кошек  Шредингера.  А  это был  верный  способ  превратить
основательное знакомство с  работой  всех отделов  и подотделов  института в
беглый осмотр главных лабораторий. Беглый -- в самом буквальном смысле этого
слова.
     -- Кстати, о Диане. Она просила передать это тебе и  еще очень просила,
чтобы затем к ней не приставали с расспросами. И  ты, и все остальные должны
делать вид, будто ничего не произошло и она ничего вам не передавала.
     Колин взял футляр, открыл его и посмотрел на кристалл.
     -- Что здесь?
     --  Решение так называемой задачи  Макартура, -- ответил я.  --  Ключ к
путешествию космических  кораблей между мирами.  -- Я  ухмыльнулся, глядя на
потрясенного Колина. -- Вот вам оно на блюдечке с голубой каемочкой.



     Александр вернулся через  сорок  семь  дней --  я их  считала. И втайне
надеялась,  что он вернется с  моим сыном. Увы, надежды мои не сбылись -- он
явился один. И сразу захотел со мной поговорить.
     Я же не хотела с  ним разговаривать и заперлась в своей спальне. Однако
замки Александру не помеха, и он вошел ко мне  через  закрытую дверь. А я не
могла бежать от него сквозь стену.
     -- Дженнифер, -- сказал  он, садясь в кресло. -- Пойми, наконец, что ты
моя дочь, плоть от плоти моей, и я люблю тебя. Я вовсе не желаю тебе зла...
     --  Ты отнял  у  меня  сына! -- выкрикнула  я, нарушив  тем самым  свое
решение никогда не вступать с ним в спор. -- Это что, доброе дело? Это  твое
проявление отцовской любви? Да по мне лучше ненависть, чем такая любовь!
     --  Я  отнял его не  навсегда,  дочка. Как только ты исправишься, сразу
получишь сына обратно.
     -- Исправлюсь? -- переспросила я. -- Это как же?
     -- Ты знаешь,  как. Ты  моя дочь, а я твой отец. И ты должна относиться
ко мне соответственно.
     Этого следовало  ожидать! Я присела на край кровати и опустила  голову,
чтобы он не увидел слез в моих глазах.
     -- Это шантаж?
     -- Это лишь условие возвращения тебе сына.
     Я рассмеялась сквозь слезы:
     --  И что я  должна делать? При каждой встрече  вешаться тебе  на шею и
называть папочкой?
     -- Нет,  Дженнифер.  Ты  должна изменить  свое  отношение ко  мне. И не
только  внешне,  но  и в душе. Ты должна принять меня, как отца, -- со всеми
моими достоинствами и недостатками.
     "Лучше я поцелую жабу", -- подумала я, но вслух ничего не сказала.
     -- В тот  день, когда это произойдет, -- между тем продолжал Александр,
-- ты получишь своего  сына. Но  не  раньше. А я  терпеливый и  буду  ждать.
Теперь у  тебя есть  стимул, чтобы  пересмотреть свои  убеждения и понять их
ошибочность.
     Как шантаж не  назови, он все равно  остается шантажом. На какой-то миг
меня  посетило  искушение принять  условия  Александра  и  для  вида  начать
постепенно  "меняться", "пересматривать свои убеждения" и,  в  конце концов,
"понять их ошибочность". Возможно, мой  блеф и удался  бы,  и  я получила бы
обратно сына... и потеряла бы уважение к себе.
     -- Теперь  ты  выслушай мои условия,  --  заговорила я и сама удивилась
тому,  откуда у меня взялась такая твердость. --  Я дам тебе шанс  завоевать
мою  любовь  и уважение, но только в  том случае, если  ты перестанешь силой
удерживать  меня, вернешь мне  сына  и  помиришься со  своей родней. И --  в
первую очередь -- со своим  братом Артуром.  Об Эрике я даже не говорю. Само
собой, ты должен отпустить его на свободу.
     Александр скривился, будто съел целый килограмм лимонов с кожурой.
     -- Что касается Эрика, то освобождать его нет нужды. Он уже на свободе.
Артур и компания нашли  его  и теперь прячут, делая вид,  что по-прежнему не
знают,  где он. А в мире, где я его содержал, устроили мне  западню. Но я не
столь глуп, чтобы попасться  на  их  уловку,  у меня  есть хорошие источники
информации. Артур жаждет моей  крови, он не хочет примирения, он хочет убить
меня. И непременно убьет, если я последую твоему глупому совету.
     --  Ты ошибаешься,  -- возразила я.  -- И  Артур, и все остальные очень
хотят, чтобы в нашей семье не было вражды. Они сами говорили мне, что...
     -- Дура! -- зарычал Александр. -- Набитая дура, вот ты кто! Они травили
тебе всякие байки, а  ты поверила им. Ты так и не поняла,  что была нужна им
лишь для того, чтобы они могли шантажировать меня.
     Я отрицательно покачала головой:
     -- Ошибаешься, я все поняла. Теперь я поняла, что ты не только негодяй,
но и психопат с манией преследования.
     Лицо Александра посерело, а в его глазах вспыхнули безумные огоньки. Он
резко поднялся с кресла, подступил ко мне и наотмашь ударил меня по щеке.
     -- Это тебе маленький урок хороших манер, -- сказал он. -- Впрочем, оно
и  хорошо,  что  ты  такая  прямодушная  и  бесхитростная.   Ты  не   умеешь
притворяться, а это  упрощает  дело. Ведь мое условие остается в силе. Как я
уже говорил, у тебя есть сильный стимул.
     С этими словами Александр вышел из комнаты. А я упала ничком на кровать
и горько заплакала...

     Той ночью  я никак не  могла заснуть. За ужином  Александр сообщил, что
решил  задержаться  здесь недели на  две.  Я поняла,  что мои мучения только
начинаются. Теперь у  него есть действенное средство для давления на меня --
мой сын, мой  маленький Кевин, --  и он будет пользоваться  им без  зазрения
совести.
     Как я и предвидела, Александр предложил Джулии продлить контракт еще на
полгода. Следуя  моему  совету,  она  согласилась  --  кто  знает, как бы он
отреагировал на  отказ. Я пока  ничего  не говорила Джулии,  но у  меня были
сильные подозрения, что он не намерен возвращать ее и слуг в  их родной мир.
Судя  по  тому,  что  мне  рассказывали  об  Александре,  и  исходя из  моих
собственных впечатлений о нем, он относился к простым смертным, как к низшим
существам, и никогда не обременял себя излишней заботой о них. Для него  они
были щепками из известной пословицы о том, что  происходит, когда рубят лес.
Обычно лесорубов не беспокоит судьба каких-то там щепок...
     Часы показывали четверть второго по полуночи,  когда дверь моей спальни
без стука открылась, и в комнату вошла Джулия. В полумраке  мне  показалось,
что она голая.
     -- Дженни, -- дрожащим голосом произнесла она. -- Дженни, проснись.
     -- Я не сплю, -- ответила я и включила свет.
     Джулия действительно была голая. И вся мокрая. В руках она держала свой
халат, но почему-то не надевала его. Ее тело била крупная дрожь, а  в широко
распахнутых глазах застыл ужас.
     -- Джули! -- воскликнула я удивленно и мигом вскочила с постели. -- Что
с тобой?
     Уронив на пол халат, она присела на край кровати и закрыла лицо руками.
     --  Со  мной... все в порядке... почти. -- Она  всхлипнула. -- Но  я...
я... Лучше сама посмотри... в моей спальне. Только не кричи... пожалуйста...
Не кричи, если увидишь...
     Озадаченная, я накинула поверх ночной рубашки халат и вышла из спальни.
Наверное,  девять  из десяти женщин на моем месте  поступили  бы  иначе. Они
остались бы с Джулией и принялись бы расспрашивать ее, что случилось. Однако
я решила сначала сходить посмотреть -- может, тогда придется задавать меньше
вопросов.
     Комнаты   Джулии  располагались   рядом   с   моими,   чтобы  в  случае
необходимости она могла сразу  явиться на  мой вызов. Я прошла по неширокому
коридору мимо кабинета  Джулии  и операционной,  где  полтора  месяца  назад
родила  Кевина-младшего, и открыла дверь спальни, из-под которой  пробивался
свет.
     На пороге я замерла и чуть  не закричала. Я смолчала вовсе  не  потому,
что  вовремя вспомнила  предупреждение Джулии,  а просто слишком сильно было
мое  потрясение,  чтобы выразить  его  в крике  -- даже в  самом  громком  и
пронзительном.
     На кровати Джулии, раскинув руки в стороны и устремив взгляд в пустоту,
неподвижно  лежал Александр. Из  его распоротого горла  торчал хирургический
скальпель. Постель была обильно залита кровью.
     Превозмогая  тошноту,  я  вошла  в  спальню  и  подступила  к  кровати.
Определенно,  Александр  был  мертв. Лицо его выражало не  боль, не муку, не
испуг, а крайнее изумление. Очевидно, в самый последний момент он понял, что
умирает, но так до конца и не поверил в это.
     Я  тоже  никак  не могла  поверить.  Александр  казался  мне  вечным  и
неуничтожимым,  как само зло. И  теперь  я стояла  возле кровати,  дрожа  от
страха, что сейчас веки его дрогнут, рука потянется к окровавленному  горлу,
выдернет из раны скальпель, затем он поднимется и...
     Но  он не двигался. Он  по-прежнему лежал на кровати,  раскинув руки  и
устремив взгляд в пустоту, а на его лице застыло недоуменное выражение.
     --  Проклятый! -- прошептала я  и истерически хихикнула. -- Так  тебе и
надо, грязный ублюдок! Допрыгался...
     Но как я теперь найду моего мальчика?..
     Эта мысль отрезвила меня.  Я прошла в ванную, откуда слышался шум воды.
Душ был включен,  на выложенной  белым кафелем  стене  я  увидела  смазанный
отпечаток  ладони.  Красный.  Кровь. Прозрачная занавеска душевой тоже  была
запачкана кровью.
     Я на секунду подставила лицо под холодную струю, затем перекрыла воду и
вернулась в спальню. При виде мертвого Александра на залитой  кровью постели
меня снова затошнило.
     Бедная Джулия! Смелая Джулия!  Отчаянная Джулия... У нее почти  не было
шансов -- один против ста,  может даже, один против тысячи. Она это знала --
и, тем не менее, рискнула. Фактически,  она шла на верную смерть. Это просто
чудо, что Александр, умирая, не успел  прикончить ее. Ведь я же говорила ей,
много раз говорила, что Властелины невероятно живучи и обладают молниеносной
реакцией...
     И тут  я  вспомнила, что  в числе  прочего  рассказала  Джулии об одном
эпизоде  из  жизни  Кевина.  Несколько  лет   назад  кто-то  (скорее  всего,
Александр) подослал  к нему голубоглазую  блондинку  с заданием  убить его в
постели.  Правда,  до покушения дело  тогда не  дошло.  Нервы  у девушки  не
выдержали, и она созналась  во всем Кевину. После этого случая он стал более
осторожен с голубоглазыми блондинками.
     Так, выходит, это я подтолкнула Джулию своим рассказом! По сути, я чуть
не стала виновницей ее смерти... Сумасшедшая Джулия!
     На кресле лежала одежда Александра.  Я взяла ее и методично выпотрошила
все  карманы,  повернувшись спиной к  кровати.  Сейчас  я  поражаюсь  своему
тогдашнему  хладнокровию.  Неужели   я  унаследовала   от   Александра   его
безразличие к  чужой  жизни  и смерти?  А может быть,  потрясение было столь
сильным,  что мои  эмоции  попросту  отказали? Так  или иначе, той  ночью  я
действовала,  опираясь  в основном на  рассудок, и  надо  признать,  что это
здорово помогло нам обоим -- и мне, и Джулии.
     Из  полезных вещей,  в  карманах  Александра я  обнаружила  портативный
модуль управления катером (на жаргоне звездолетчиков именуемый  "ручником"),
бумажник с доброй дюжиной кредитных карточек (в том числе одной платиновой и
двумя золотыми  кредитками Пангалактического  банка), а также паспорт на имя
Патрика   С.  Ллойда,  гражданина  Федеративной   Республики  Дамогран.   На
фотографии,  вопреки моим  ожиданиям, был изображен не Александр, а какой-то
белокурый молодой человек. Этот  же человек был и на фотке  в бумажнике;  он
стоял  рядом  с  миловидной  девушкой  в  подвенечном  платье.  Что  бы  это
значило?..
     Очень  скоро я  поняла,  что это значит.  Между  страницами паспорта  я
обнаружила  отдельный пластиковый  листочек  --  свидетельство  о  рождении,
выданное на имя Харальда  А. Ллойда,  ребенка мужского пола, сына  Патрика и
Оливии Ллойд. Дата рождения -- 11 июля  3126 года.  То есть, немногим меньше
трех месяцев спустя  после  моего  похищения.  А если  учесть, что Александр
держал меня в быстром потоке времени (возможно, за исключением первых двух с
половиной месяцев), то, следовательно...
     У меня бешено застучало сердце. Имя Харальд  мне многое говорило -- так
звали сына Александра, моего единокровного брата, погибшего задолго до того,
как  я появилась на свет. Неужели этот Харальд А. Ллойд и есть  мой сын, мой
маленький  Кевин?  Возможно,  Джулия была права  в  своем  предположении,  и
Александр подменил чете Ллойдов ребенка... А может, он  сам и есть Патрик С.
Ллойд! Ведь  говорил же он, что  сам будет воспитывать мальчика и сделает из
него  мужчину.  Правда,  и  Кевин,  и  Дэйра,  и  Бренда  с  Колином  дружно
утверждают, что  нельзя долго  удерживать искусственный облик, но кто знает,
на  что способен...  на  что был  способен  Александр.  Ведь ухитрился же он
похитить меня из-под носа семи адептов и самой Хозяйки Источника!..
     Впрочем, ладно. Теперь я  знаю,  откуда начинать поиски моего  сына, но
для этого нужно сперва вернуться в мой родной мир.
     Я  положила  в  карман  халата  бумажник  с  кредитками  и  паспорт  со
свидетельством о рождении, затем взяла "ручник" и включила его. Существовало
много  разных способов  защиты  кораблей  от угона  -- шифр,  кодовые слова,
опознание  по голосу,  фиксация отпечатков  пальцев или  сетчатки  глаза, --
однако Кевин говорил, что подобную защиту умелые угонщики обходят без труда.
Поэтому, утверждал он, самый надежный способ -- перепрограммировать бортовой
компьютер для работы на языке, которого ни один угонщик не понимает. В таком
случае, даже  если  кто-то проникнет внутрь корабля,  он не сможет управлять
им, потому что не будет понимать сообщений  компьютера, а компьютер не будет
понимать его команд. На "Красном драконе" Кевина так все и устроено -- когда
мы летели  с  Дамограна  на Астурию,  я  видела,  как  на  экранах  дисплеев
появлялись незнакомые  слова, а Кевин  в  ответ отдавал непонятные  команды.
Теперь-то  я  знала  этот  язык,  он  называется валлийским и  в  нашем мире
давным-давно  исчез. Поскольку это  также и родной язык  Александра, я очень
надеялась,  что  он  прибегнул  к   такой  же  хитрости   и  не   потрудился
предусмотреть  дополнительную защиту. В  противном случае...  Нет,  лучше не
думать о противном случае. Он будет слишком противным. Даже отвратительным.
     -- Корабль, -- произнесла я по-валлийски, нажав кнопку "речь", ты готов
подчиняться моим приказам?
     -- Да, капитан,  -- прозвучал в ответ голос Александра. Я  вздрогнула и
чуть  не выронила  "ручник". Лишь с некоторым  опозданием  я сообразила, что
Александр  настроил  речевой  синтезатор  бортового  компьютера на  имитацию
собственного голоса. -- Жду ваших распоряжений.
     Испуг   прошел,  и  я   облегченно  вздохнула.   К   счастью,   никаких
дополнительных мер безопасности Александр  не предпринял. Компьютер  признал
во мне своего хозяина.
     -- Корабль, -- (из фильмов я знала, что подчиняется только  тем речевым
командам, которые содержат обращение "корабль"), -- доложи о состоянии люков
и шлюзовых камер.
     -- Пассажирский люк и шлюзовая камера  заблокированы, капитан. Грузовой
люк и шлюзовая камера заблокированы, -- доложил компьютер. -- Жду дальнейших
распоряжений, капитан.
     --  Корабль,  разблокируй пассажирский  люк  и шлюзовую камеру. Выпусти
трап пассажирского люка.
     -- Выполняю, капитан,  -- ответил компьютер. Затем последовала короткая
пауза, а через несколько секунд он сообщил: --  Пассажирский  люк и шлюзовая
камера разблокированы,  капитан, трап пассажирского люка выпущен.  Жду ваших
дальнейших распоряжений.
     Я  уже собиралась прервать связь, но тут  мне  в  голову пришла дельная
мысль.
     -- Корабль, ты не можешь изменить модуляцию голоса?
     -- Могу, капитан. Что пожелаете?
     -- Корабль, измени синтезированный голос на женское контральто.
     -- Какие параметры, капитан?
     -- На твой выбор, корабль.
     -- Выполнено, капитан, -- прозвучало приятное женское контральто, очень
похожее на мое. -- Вас это устраивает, капитан, или произвести коррекцию?
     -- Нет, корабль, спасибо. Меня это вполне устраивает.
     --  Пожалуйста,   капитан.  Рад  вам   служить.  Жду  ваших  дальнейших
распоряжений.
     -- Распоряжений пока не будет, корабль. Оставь пассажирский  люк и шлюз
разблокированными и жди.
     -- Слушаюсь, капитан. Перехожу в режим ожидания.
     Я  выключила "ручник" и  повернулась к  кровати, на  которой неподвижно
лежал Александр, раскинув  руки и устремив взгляд в пустоту.  Теперь меня не
тошнило,  я  испытывала  нечто  похожее на торжество... Нет, скорее это было
злорадство.
     -- Ты мертв, -- сказала я ему. -- А я жива. И если мне вскоре предстоит
умереть,  то  я умру  свободной.  А  мой  мальчик никогда не  станет  вторым
Харальдом. Слышишь, никогда!
     Выключив свет, я вышла из  спальни, заперла дверь на ключ и поспешила к
себе.  Да, нужно  было  поспешить.  Я  так  увлеклась  изучением содержимого
карманов  Александра и разговором с бортовым компьютером, что  совсем забыла
про  Джулию.  А между тем она  остро нуждалась в моей заботе и  поддержке. Я
выругала себя за бессердечие и ускорила шаг.
     Впрочем, Джулия  уже сама о себе позаботилась. Когда я вошла в спальню,
она  лежала в постели, натянув на  себя  одеяло, ее  глаза  были закрыты. На
тумбочке  я заметила  использованный  шприц  и  три пустые  ампулы  сильного
транквилизатора.
     -- М-да, дела... -- пробормотала я и подняла с пола ее халат.
     Я, конечно, понимала,  что  для Джулии сон --  лучшее из  лекарств.  Но
сейчас это было очень некстати!
     -- Дженни, -- сонно отозвалась Джулия, не раскрывая глаз. -- Ты видела?
     -- Да, видела, -- ответила я как можно спокойнее.
     Молчание. Затем:
     -- Дженни, пожалуйста, ляг со мной.
     Несколько минут дела не меняли. Я положила "ручник" на тумбочку и легла
на кровать рядом с Джулией. Она придвинулась ко мне вплотную, я обняла ее за
плечи.
     -- Дженни, ты не сердишься на меня?
     -- А за что я должна сердиться?  Я  должна благодарить тебя. Это звучит
дико... но такова жизнь. Сейчас я сержусь на себя -- ведь ты сделала то, что
давно должна была сделать я.
     --  Я  не  жалею,  что  сделала  это,  --  сказала Джулия,  еще  крепче
прижимаясь ко мне. -- Жаль только, что сделала это так поздно. Я  ведь могла
и раньше... еще до рождения малыша.
     -- Так ты и раньше... -- я запнулась, -- была с ним?
     -- Да, и часто. Не осуждай меня, Дженни. Я никогда не  была в  восторге
от  Александра, но я не могу  без мужчин. А особого выбора у  меня  не было.
Энцо и Серджио -- грубые мужланы, а Федерико --  старый импотент, он даже со
своей Марией не спит.
     -- Я не  осуждаю тебя, Джули, -- сказала я и погладила  ее  по  влажным
волосам. --  Напротив, я восхищаюсь тобой. Но ты  даже не представляешь, как
сильно ты рисковала.
     -- Представляю. Я не забыла твой рассказ. И думала, что он убьет меня.
     -- Однако пошла на это. Зачем? Ради меня?
     -- Не только. Из того,  что ты рассказывала о нем, я поняла, что он  не
оставит меня в живых. Я защищалась... Что теперь делать, Дженни?
     -- Прежде всего, нам нужно бежать отсюда.
     -- Куда?
     -- Пока не знаю. Но  нужно бежать, и  поскорее. Страшно подумать, что с
нами будет,  когда слуги  узнают про  смерть  Александра. Они  ни за  что не
поверят моему  рассказу. Но даже если  поверят,  то тем  хуже для  нас. Ведь
только страх перед Александром не позволял Энцо и Серджио распускать руки.
     --  Да,  ты  права, -- согласилась Джулия  и  зевнула; сон  все  больше
одолевал ее. -- Значит, мы оставим их здесь?
     -- Другого выхода нет. Пока что мы  ничем помочь им не можем. Мы еще не
знаем,  как помочь самим себе. -- Я встала и буквально  вытащила из  постели
Джулию. -- Ну, пошли!
     -- Куда?
     -- К катеру. Мы улетим на нем.
     -- Но ведь ты не умеешь управлять им.
     -- Постараюсь научиться, -- сказала я, надевая на нее халат. -- Это наш
единственный шанс.
     Всю   дорогу  мне   пришлось   поддерживать   Джулию  --  ноги  у   нее
подкашивались, и  она засыпала  на  ходу. Я  с трудом  втащила ее  по  трапу
наверх,  завела в  пассажирскую каюту  и уложила в постель. Перед  тем,  как
окончательно отключится, Джулия пробормотала:
     -- Мои вещи... Наши вещи...
     -- Я обо всем позабочусь. Спи.
     Джулия заснула.
     А я вернулась в дом, переоделась в более удобную для  работы одежду и в
течение следующих двух часов переносила в катер наши с Джулией вещи, а также
медикаменты, медицинские инструменты и приборы, которые могла поднять -- кто
знает, куда мы попадем  и что нам понадобится. К счастью, Александр не успел
выгрузить из катера привезенные им продукты, он собирался сделать это утром.
     Встречи со слугами я уже не боялась. В рубке управления я нашла бластер
и положила его в карман куртки -- теперь пусть  только кто попробует ко  мне
сунуться.
     Впрочем, я по-прежнему была  осторожна и никого не разбудила.  Во время
одной из ходок  я, набравшись храбрости  и преодолев  отвращение,  подошла к
трупу Александра и стянула с  его пальца кольцо с Небесным Самоцветом. Я все
же надеялась, что  рано или  поздно  мне удастся пробудить свой Дар, и тогда
этот магический камень пригодится.
     Закончив перенос  вещей,  я  выгрузила  из катера ящик  с  консервами и
положила   внутрь   записку,   в   которой   советовала   слугам   экономить
продовольственные запасы и заняться рыбной ловлей.
     Потом я  втянула трап, задраила люк  и заблокировала шлюз (изнутри  это
делалось  легко).  Заглянув в  каюту и убедившись, что Джулия крепко спит, я
прошла  в  рубку управления  и села в капитанское кресло. Как снаружи, так и
внутри,  катер  был  очень  похож  на  тот,  на  котором  я   полгода  назад
путешествовала вместе  с  Кевином. Только тогда я  сидела  в  кресле второго
пилота.
     -- Корабль, -- произнесла  я, обращаясь  пустому экрану  дисплея передо
мной, поскольку не знала, где находятся микрофоны. -- Ты готов выполнять мои
распоряжения?
     В ответ --  молчание. Я обозвала себя дурой и включила питание главного
терминала. На экране зажглась надпись: "Ожидание ввода команды".
     Я повторила свой вопрос. И опять -- молчание.
     Тогда я взяла "ручник", нажала кнопку "речь" и вновь повторила вопрос.
     -- Капитан,  --  отозвался  компьютер  через динамик  "ручника".  --  В
настоящий  момент  вы  находитесь  в  рубке  управления.  Речевой  интерфейс
главного терминала дезактивирован. Прикажете активировать речевой интерфейс?
     И  этот  туда  же,  подумала  я об Александре.  Кевин,  Бренда и  Колин
презирают  речевые   команды  и  заставляют  свои  компьютеры  молчать.  Они
высокомерно   утверждают,  что  разговаривать  с  "безмозглой  тачкой"  удел
кретинов, невежд  и дилетантов.  Что ж, возможно,  они правы. Но  ведь я  не
оспариваю своего невежества. Я действительно дилетант.
     -- Да, -- ответила  я. -- Корабль, активируй речевой интерфейс главного
терминала.
     --   Выполнено,  капитан,  --  голос  прозвучал  уже   из  стационарных
динамиков; на экране появилось  забавное треугольное лицо  робота из дешевых
фильмов об андроидах. -- Жду ваших дальнейших распоряжений.
     Я на несколько секунд задумалась, формулируя следующий приказ.
     -- Корабль, объявляю готовность к старту.
     --  Приказ  принят к  исполнению,  капитан.  Произвожу  общую  проверку
систем. Ждите, капитан.
     Лицо  робота  переместилось с  экрана центрального дисплея на  один  из
боковых.  А  на  центральном  дисплее  появились  колонки цифр  с  какими-то
комментариями, в которых я ровным счетом ничего не поняла.
     --  Общая  проверка  систем  закончена,  капитан,  --  наконец  доложил
компьютер. -- Все системы функционируют нормально. Сообщаю о предварительной
готовности к старту, капитан. Жду ваших дальнейших распоряжений.
     -- Корабль, старт! -- бодро произнесла я.
     --  Команда некорректна, капитан,  -- возразил компьютер.  -- Не задана
траектория полета или конечная цель. Жду уточнения, капитан.
     -- Корабль, взлет и выход на стационарную околоземную орбиту.
     -- Принято к исполнению, капитан. Какие параметры орбиты?
     --  На  твое  усмотрение,  корабль. Рассчитай  оптимальную  орбиту  для
последующего выхода из сферы притяжения планеты.
     -- Принято к исполнению, капитан. Произвожу расчет. Ждите, капитан.
     На   экране  центрального  дисплея  вновь  поползли   колонки   цифр  с
комментариями, но я уже не обращала на них внимания.
     -- Расчет закончен, капитан. Предлагаю на ваш выбор десять стационарных
орбит,  их подробные  характеристики  даны на  дисплее.  Жду вашего  выбора,
капитан.
     Я скользнула взглядом по экрану и наобум ляпнула:
     -- Корабль, орбита номер три.
     -- Принято к исполнению, капитан. Сообщаю о полной готовности к старту.
Жду дальнейших распоряжений, капитан.
     -- Корабль, старт!
     -- Есть старт, капитан!
     Взлет и выход на орбиту заняли около получаса. Все это  время я дремала
в кресле, мне было скучно.  То ли я просто  устала,  то  ли прав  был Кевин,
когда говорил, что полная звукоизоляция и гравитационные компенсаторы лишают
ощущения настоящего полета. А так -- будто смотришь посредственный фильм. Да
и то в фильмах это кажется более впечатляющим.
     Когда  компьютер  доложил о завершении  маневров по  выводу корабля  на
орбиту, я справилась о наших координатах. Ответ был неутешительным:
     -- Капитан,  я могу сообщить наше положение только  в локальной системе
координат. Ориентиры глобальной галактической сетки не обнаружены.
     На  экране  дисплея появилось объемное изображение  планетной системы и
сетка координат  с нулевой точкой в  центре здешнего  солнца. Вокруг третьей
планеты медленно вращалась маленькая красная  искорка,  обозначавшая  катер.
Под картинкой были даны ее координаты.
     -- Корабль,  ты можешь перейти в овердрайв, задав в  качестве начальных
наши  локальные  координаты,   а   в  качестве   конечных   --   стандартные
галактические?
     -- Задача  поставлена некорректно, капитан.  Точка входа  в виртуальное
гиперпространство и точка выхода из него должны быть указаны в одной системе
координат. Жду ваших дальнейших распоряжений.
     -- Это не задача, корабль. Это приказ.
     --  Выдаю сообщение об ошибке, капитан.  Ваш  приказ невыполним.  Также
довожу  до  вашего сведения, что напряженность континуума  в данной  области
пространства   превышает   критическую  в  7,372  раза.  Запуск   генератора
виртуального   поля   не   рекомендуется.    Вероятность    катастрофических
последствий,   включая  возможность   гибели   корабля,  составляет   98,466
процентов.
     Я задумчиво посмотрела  вниз, где почти в  тысяче километров под  моими
ногами  находилась  поверхность  планеты.  Ладно,  мы  взлетели,  вышли   на
орбиту... А дальше что?
     Найти подходящий клочок суши,  совершить посадку и  жить там, пользуясь
катером,  как  домом,  поедать  привезенные  Александром  консервы  и  ждать
спасения, уповая на случай?
     Случай...
     Я подумала о череде  невероятных случайностей, которые так  озадачивали
Бренду. Помешанный на романтике космических полетов  Кевин случайно  находит
мир, где человечество преодолело пропасть  между  звездами.  Кроме того,  по
чистой случайности за  пятнадцать  лет  до  Кевина этот мир был  открыт  его
двоюродным  братом  Харальдом. И так  же  случайно  среди  сотен  миллиардов
жителей Галактики Кевин находит  меня, дочь своего дяди Александра. Морис де
Бельфор совершает "прыжок самурая", и его забрасывает в другой мир, где он в
результате  случайного стечения  обстоятельств встречает Эрика  --  нашего с
Кевином двоюродного брата. Случайно Морис оказывается  знакомым Кевина. Эрик
находит наш  мир и, оказавшись  в  нем,  опять же случайно  попадает  в руки
Александра. Потом Джо  захватывает одну из баз Александра и случайно узнает,
что  Эрик  жив...  Ну,  как  вам  такие  случайности?  Я  уж и не  говорю  о
шредингеровских  кошках Колина,  игральных  костях Кевина  и прочих подобных
"мелочах".
     Так, может, есть резон положиться на очередную случайность?  И не ждать
ее пассивно, а самой организовать ее!
     Затем я  подумала,  будет ли это этично в отношении Джулии. Разумеется,
это будет неэтично. Прежде нужно спросить ее согласия. И  она,  естественно,
согласится.  И  переживет несколько страшных часов (минут? секунд?) в  своей
жизни -- может быть, последних, а может, и нет.
     Я покачала головой. Спрашивать ее согласия -- это этично, но жестоко по
отношению  к ней. Она и так уже достаточно натерпелась. Если  уж нам суждено
умереть, то пусть  хоть она  умрет  легко, без страха,  без  боли, так  и не
поняв,  что умирает.  А  всю  моральную  ответственность  за  этот неэтичный
поступок я целиком беру на себя.
     Я  снова посмотрела вниз,  где  осталось четверо  людей,  оторванных от
своего родного мира. Если нам посчастливится уцелеть, они не должны остаться
здесь навеки.
     Я  вспомнила  рассказ  Мориса   о  том,  как  Эрик  пытался  определить
местонахождение космического  мира по  звездным картам. Кевин тогда заметил,
что  это  вполне  возможно.  Сам  он  мог  бы  сузить   диапазон  поиска  до
ограниченного  количества  миров,  располагая  одной  лишь  подробной картой
звездного неба.
     -- Корабль, --  произнесла я, --  зафиксируй  с  максимальной точностью
карту звездного неба и сохрани ее в памяти.
     --  Уже сделано, капитан,  --  тотчас  ответил  компьютер. -- Подробная
карта звездного неба была записана в моей памяти еще при установке локальной
системы координат. Жду ваших дальнейших распоряжений, капитан.
     Я откинулась на спинку кресла и сказала:
     -- Корабль, проверь готовность к запуску генератора виртуального поля.
     --  Капитан,  повторно  довожу  до вашего сведения,  что  напряженность
континуума...
     --  Корабль,  отставить! --  рявкнула  я.  (Ишь, проклятая  тачка,  еще
спорить посмела! Все-таки  не зря Кевин предпочитает работать  с молчаливыми
компьютерами.) -- Выполняй приказ.
     -- Принято к исполнению, капитан. Ждите.
     Пока шла  проверка,  я  старалась  не  смотреть на  экран  центрального
дисплея, где вновь замелькали цифры и  комментарии, в которых я ни черта  не
смыслила.
     --  Проверка закончена,  капитан,  --  доложил компьютер. --  Генератор
виртуального  поля  к  работе  готов.  Прошу  вас,  капитан,  задайте  пункт
назначения в локальной системе координат.
     Указывать координаты пункта  назначения я не  собиралась. Из фильмов  я
знала  волшебные  слова,  которые  позволяли отправить корабль  в "свободное
плавание".
     -- Корабль! Подготовиться к безусловному включению виртуального поля.
     --  Принято к исполнению,  капитан. Генератор виртуального поля готов к
безусловному  запуску.  Начальные  параметры  установлены  по  умолчанию. Но
прежде  я  рекомендую выйти из  сферы  притяжения  планеты.  Жду  дальнейших
распоряжений, капитан.
     Дельный совет, подумала я. Может, и вправду стоит последовать ему?..
     А впрочем, двум смертям не бывать, одной не миновать!
     Я закрыла глаза и скомандовала:
     -- Корабль, включить генератор виртуального поля!
     -- Есть, капитан!
     Наступила  тишина. Я  продолжала  сидеть с закрытыми глазами и,  как  с
удивлением обнаружила, про себя молилась. Я никогда не была религиозной, а с
недавних  пор и  вовсе  стала атеисткой.  Но теперь  я молилась  --  в конце
концов,  разве  Бог  виноват,  что  какие-то  шарлатаны  и  негодяи,   вроде
Александра, спекулируют Его именем...
     --  Капитан, -- ворвался в  мои молитвы бортовой компьютер. -- Возникла
аварийная  ситуация. Опасность для вашей жизни и жизни  пассажира устранена.
Жду дальнейших распоряжений.
     Последние   слова  не  дали  мне   по-настоящему  испугаться.  Я  мигом
распахнула  глаза и посмотрела сквозь прозрачные стенки кабины на окружавшую
катер черноту  космоса, усеянную  самоцветами  ярких  звезд. Немного слева и
сверху был виден маленький диск желтого солнца.
     -- Корабль, -- сказала я. -- Представь общий обзор ситуации.
     --  Произошел сбой  в  работе генератора  виртуального  поля, подробный
отчет  выведен   на  экран  центрального  дисплея.  В  целях  предотвращения
катастрофы мной самостоятельно  было принято решение об экстренном выходе из
овердрайва. Выход  произведен  успешно. Опасность для  вашей жизни  и  жизни
пассажира устранена. Жду дальнейших распоряжений, капитан.
     -- Корабль, каково состояние систем?
     --  Генератор   виртуального   поля  нефункционален,   капитан.  Сейчас
производится   диагностика   неполадок.   Все  остальные  системы   работают
нормально. Жду дальнейших распоряжений, капитан.
     -- Наши координаты, корабль?
     --  Ориентиры  глобальной  галактической  сетки не обнаружены, капитан.
Наши координаты в локальной системе выведены на экран  центрального дисплея.
Жду ваших дальнейших распоряжений.
     Я посмотрела на экран и  разочарованно вздохнула. Повезло  -- но только
наполовину. Осталась в живых -- но вновь попала невесть куда. Хотя...
     Тот факт, что катер выбросило не в глубоком космосе, а вблизи планетной
системы,  уже и  есть  столь  желанная  мной невероятная случайность. К тому
же...
     -- Корабль, я вижу детальную схему планетной системы. Когда ты составил
ее?
     -- Настоящая схема создана в течение шести предыдущих  посещений данной
области пространства, капитан. Желаете ознакомиться с подробным отчетом?
     -- Нет, корабль, не сейчас. Скажи, в системе есть населенные планеты?
     --  Точные сведения  отсутствуют,  капитан.  Но  есть  вероятность, что
вторая  от солнца  планета  населена.  В моей памяти присутствуют  данные  о
наличии на ее поверхности по крайней мере одного  искусственного сооружения.
Тип сооружения  -- загородный особняк. Во время всех шести посадок мной было
зафиксировано  присутствие  в  районе данного  сооружения одного и  того  же
человека.  Предлагаю  вашему  вниманию  один  из  снимков,  сделанных  моими
наружными мониторами. Жду дальнейших распоряжений, капитан.
     С  экрана  на меня  смотрело  серьезное и  печальное лицо  мужчины  лет
двадцати   восьми   --  тридцати.  Он   был   невысокого  роста,   стройный,
светловолосый,  голубоглазый и  очень  красивый.  Сначала я приняла  его  за
Брендона. Однако ошиблась...



     Дженнифер была  очень похожа на  Юнону. Поразительно похожа. Потрясающе
похожа. Правда,  волосы  у  нее были  русые, а  глаза  голубые, но  во  всем
остальном,  включая неподражаемую сногсшибательную улыбку,  она  была  почти
точной копией Юноны. И не только Юноны. И даже не столько Юноны, как...
     Когда-то  давно,  задолго до  моего  рождения,  жили-были  две  сестры.
Несмотря  на внушительную  разницу в  возрасте,  они казались близнецами  --
таким  сильным было сходство между ними.  Внешне они  отличались лишь цветом
глаз и  волос, а в остальном  были так похожи, что сын старшей из  сестер не
смог устоять перед чарами младшей  и полюбил ее как женщину. Это был громкий
скандал.
     Позже  младшая  из  сестер,  Диана,  в  результате  несчастного  случая
лишилась своего тела, однако волею Источника  осталась в  живых  и  получила
взамен потерянного другое тело -- пожалуй, еще более красивое и совершенное,
но не похожее на прежнее.
     Так сходство между сестрами  было утрачено, на  память остались  только
портреты прежней  Дианы. Один из  таких портретов я видел каждый раз,  когда
посещал  ее дом  в мире, названном ее именем -- Сумерки Дианы. А поскольку я
бывал в этом доме очень часто (до встречи с Александром, разумеется),  порой
даже подолгу жил в нем, то и  спустя почти двенадцать лет помнил тот портрет
в  самых мельчайших  деталях.  И теперь  я  знай  ловил  себя  на  том,  что
представляю его без  изображенной на нем  Дианы.  Казалось, Диана с портрета
ожила   и   явилась   мне   во   плоти,  приняв   имя  Дженнифер.   Все-таки
наследственность -- удивительная штука...

     Я внимательно выслушал сбивчивый рассказ Дженнифер о ее  злоключениях и
смог кое-что прояснить ей в этой истории. Конечно, далеко не все.
     -- Александр и Франсуа  де Бельфор -- один и тот же человек, --  сказал
я, когда  Дженнифер закончила. --  Он  адепт Хаоса и  умеет...  вернее, умел
скрывать свой Дар и с легкостью мог принять любой облик. Настоящего  Франсуа
де Бельфора он убил много лет назад...  Гм. Так  же, как и настоящего Мориса
де Бельфора.
     Дженнифер   потрясенно  ахнула.   Вопреки   тому,  что   она   всячески
отмежевывалась  от  Александра,  известия  о  его  злодеяниях  причиняли  ей
нешуточную боль.  Мне было искренне  жаль ее;  жаль до щемления  в груди, до
слез. Для  такой  милой,  чуткой  и  ранимой  девушки,  как  Дженнифер,  это
настоящая пытка -- иметь отца-негодяя...
     -- Но... но кто же тогда Морис? -- спросила она.
     -- Он  внук  Артура, а  следовательно, наш двоюродный племянник.  Софи,
кстати, тоже  наша родственница. -- И я поведал  вконец обалдевшей Дженнифер
ту часть своей истории, которую она не знала.
     Впрочем,  и  я  был  немало  потрясен. Александр мертв! Окончательно  и
бесповоротно. Но  убит  он был  не  нашими могущественными родственниками, а
простой смертной женщиной! Уму непостижимо...
     А еще я то  и  дело  зябко поеживался, вспоминая  свою  преждевременную
радость по поводу избавления от  Александра. Тогда он был еще жив, однако не
рисковал соваться ко мне, опасаясь ловушки. Но хитрость моих родных не могла
продолжаться бесконечно долго, рано или поздно  Александр  раскусил бы ее --
и, боюсь, это произошло бы раньше, чем я  успел бы оклематься. К  счастью, я
оказался не столь ценной добычей для Александра, чтобы он ради меня рисковал
собой  или  одним   из  своих  немногочисленных  помощников  из  отверженных
Властелинов. И к счастью, храбрая женщина по имени Джулия вовремя перерезала
Александру глотку. Тем самым  она  оказала огромную услугу  не только  всему
человечеству в целом, но и конкретно мне -- за что я обязательно поблагодарю
ее, когда она проснется. Правда, на месте Дженнифер  я бы для пущей верности
облил труп Александра серной кислотой  или сжег его на огромном  костре -- а
затем спел бы на пепелище комические куплеты...
     Под занавес своего рассказа я добавил:
     --  Так что, как  видишь, невероятных совпадений оказалось еще  больше,
чем ты думала.
     Дженнифер налила себе четвертую рюмку коньяка и молча выпила. Я пока не
замечал  у нее  признаков  опьянения.  Она пила, чтобы расслабиться  и снять
стресс. Последние несколько часов были для нее сущим  кошмаром,  и поначалу,
когда она  только вышла из  катера, ее  трясло в истерике. После первых двух
рюмок  ее состояние значительно  улучшилось;  а вот следующие две, по-моему,
были перебором.
     Сам  же я не  выпил  ни капли -- и  не только  потому, что решил  вести
здоровый  образ жизни. Я был вдребезги пьян и без всякого спиртного. Впервые
за много-много лет я в непринужденной и дружеской обстановке общался с живым
человеком. Наконец-то я разговаривал не сам с собой и не с образами родных и
друзей, вызываемых мною из памяти, а с самым настоящим собеседником, который
по-своему отвечал на мои вопросы, говорил не в такт моим мыслям, мог сказать
что-то новое, неожиданное и спросить о том, о чем я даже  не думал. Это было
так восхитительно, что у  меня просто нет слов, чтобы описать свое тогдашнее
состояние. Если вам (не дай Бог!)  доводилось прожить несколько лет в полном
одиночестве, вы поймете меня  и без  слов. А  если  нет  (и слава Богу!), то
любые слова тут бессильны...
     Вдобавок  ко  всему,  моим  первым собеседником  за столько  лет,  моим
спасителем  от  одиночества   оказалась  женщина  --   молодая,  красивая  и
сексуальная. Я сидел с ней за одним столом,  смотрел на нее, любовался живой
мимикой ее лица,  слышал  ее  голос, чувствовал ее запах, мог прикоснуться к
ней... И время от времени, как бы невзначай, прикасался.
     Я не стыжусь признать, что  меня с самого начала влекло к  Дженнифер. И
очень  сильно  влекло.  Это  настолько  естественно,  что  я  даже  не стану
оправдываться.  Просто   скажу,  что  Дженнифер  была  молодой,  красивой  и
сексуальной женщиной, а  я  был  молодым  мужчиной  в расцвете  сил, который
двенадцать лет  провел в одиночном  заключении.  Мое  влечение  к  Дженнифер
проистекало из чисто биологических причин.
     Впрочем,  не  буду  лукавить -- она  мне нравилась. Хотя бы потому, что
была  похожа на Юнону.  Хотя  бы потому,  что  у  нее была  сногсшибательная
улыбка...
     -- Значит, Александр мог не  только  принимать любой  облик, но  и  без
труда удерживать его сколько-угодно долго, -- наконец отозвалась  Дженнифер.
-- Тебе это точно известно?
     -- Так мне сказал Александр, --  ответил я. -- Не думаю, что он солгал.
Тот факт,  что он  много  лет  успешно  притворялся  Франсуа  де  Бельфором,
подтверждает его  слова. -- Я понял, к чему  клонит Дженнифер, взял  паспорт
Патрика  С.  Ллойда и  вновь пролистал его. -- Я  почти  не  сомневаюсь, что
Александр взял  себе в  качестве нового  прикрытия личность Патрика Ллойда с
Дамограна. Зачем бы ему  еще понадобились эти документы. А маленький Харальд
Ллойд --  не  кто  иной, как твой сын. Если верить  показаниям хронометра  в
библиотеке, с момента его рождения  прошло лишь пять дней по времени  твоего
мира... Ага! Подожди, минуточку.
     Я  сбегал на второй этаж  в библиотеку, взял  калькулятор и на обратном
пути сделал приблизительный расчет.
     -- Все  сходится,  --  сообщил я, возвращаясь  на  свое место.  -- Если
предположить,  что те первые два  с  половиной месяца ты провела  в  области
Основного Потока, то все сходится.
     -- А ну, дай! -- Дженнифер вырвала из  моих рук калькулятор и принялась
лихорадочно нажимать кнопки. -- Что за черт! Как он работает?
     Я склонился к ней, и в ноздри мне ударил густой аромат ее волос.
     -- В чем проблема?.. Ах да. Сначала нужно ввести оба числа, а уже потом
-- арифметическое действие.
     -- Как глупо! -- фыркнула Дженнифер и поделила пять на сорок семь.
     -- Надо  было наоборот, -- заметил  я. -- А  то ты получила коэффициент
замедления времени вместо коэффициента его ускорения.
     -- Не мешай, -- огрызнулась она. -- Я считаю со своей колокольни.
     С большой неохотой я выпрямился. Волосы Дженнифер пахли восхитительно.
     -- Какой сегодня день? -- спросила она. -- В моем мире, разумеется.
     -- Шестнадцатое июля.
     -- У меня получилось двадцатое.
     -- Что ж, точность удовлетворительная, -- резюмировал я.  -- Даже очень
высокая.  Промашка  в  четыре дня  за целых полгода --  это,  считай, прямое
попадание в  яблочко. Так  что  не беспокойся  за  своего малыша,  теперь мы
знаем, где  его искать. Сейчас  он на  Дамогране,  и  о  нем заботится  жена
мистера Ллойда.
     Дженнифер погрустнела. Я думал,  что сейчас она заговорит о предстоящем
нам  длительном  ожидании,  но,  как  оказалось, ее мысли потекли  в  другом
направлении.
     --  Эрик,  мне  страшно,  -- тихо,  почти  шепотом, произнесла  она. --
Страшно подумать, что этот изверг сделал с настоящим Патриком Ллойдом и  его
настоящим ребенком. И это по моей вине!
     -- Твоей вины здесь нет, Дженнифер, -- сказал я мягко. Мне так хотелось
обнять ее, прижать к  своей  груди... но  это  была не самая лучшая идея. --
Дети не отвечают за грехи родителей.
     --  Но они отвечают за  свои  грехи!  А  бездействие -- это грех.  И  я
виновна в преступном бездействии! Мне нужно  было самой  убить Александра --
до того, как он убил Ллойда и  его ребенка, до  того,  как  он лишил  родины
Джулию и еще четверых человек!  Это  было  в моих  силах,  я должна была это
сделать,  но я... -- Дженнифер умолкла и налила себе пятую рюмку коньяка. --
Я ожидала чуда. И оно свершилось -- с помощью Джулии!
     Она потянулась за рюмкой, но я перехватил ее руку.
     -- А может, больше не надо? Ты и так уже достаточно выпила. Лучше давай
я  провожу  тебя в  свободную комнату. Отдохни,  успокойся, расслабься. Если
хочешь, прими душ или ванную.
     Дженнифер покачала головой:
     -- Спасибо, не  хочу.  Сейчас мне нельзя расслабляться.  Тем  более  --
оставаться  одной.  А насчет коньяка, пожалуй, ты прав. -- Она поднялась. --
Давай  сходим  к катеру, посмотрим,  как  там Джулия. И кстати,  о  душе. Ты
напомнил  мне,  что я  забыла  выключить  фен,  когда  сушила  волосы  перед
посадкой. Ведь я ожидала встретить здесь засаду на Александра.
     -- Могу представить твое разочарование, -- сказал я, открывая перед ней
дверь.
     -- Что  было, то было, -- честно призналась Дженнифер.  Мы спустились с
крыльца и  пошли  по направлению к катеру. --  Даже с того  света  Александр
ухитрился  одурачить  меня.  Надеюсь, это в  последний раз.  Вот  уж ума  не
приложу: с какой стати ему было лгать мне? Только лишь в силу лживости своей
натуры?
     -- Не думаю, что он солгал тебе. Похоже, это его обманули.
     -- И каким образом?
     -- Об этом  я  могу только гадать. Возможно, наши  родные инспирировали
утечку информации, что  я освобожден из плена и  нахожусь в  надежном месте.
Александр прознал об  этом и решил не  рисковать. Ведь я не представлял  для
него особой ценности, как заложник. С моим отцом у него нет... не было таких
крупных счетов,  как с  Артуром  и Амадисом. Моя главная вина  заключалась в
том, что я узнал о Даре Софи.
     Дженнифер с сомнением хмыкнула:
     -- Трудно поверить, что Александр поймался на такую нехитрую уловку.
     -- Тут ты ошибаешься. У него были на это причины. Видимо,  ты не знала,
что Хозяйка Источника умеет читать мысли?
     --  Нет,  не знала. --  Дженнифер невольно поежилась. -- А  она  что...
действительно умеет?
     -- Да, я испытал ее умение на собственной шкуре. Так  что у Александра,
если он знал это,  были основания опасаться ловушки. К сожалению, Хозяйка не
смогла  прочесть в его мыслях, где я нахожусь. Или все-таки прочитала, но по
каким-то причинам  не сочла нужным сообщить об этом  родным. Хотя  последнее
мне кажется маловероятным.
     --  А остальное не кажется? --  осведомилась Дженнифер.  -- Хотя бы то,
как Александру удалось ускользнуть от семерых адептов Источника с Хозяйкой в
придачу. Конечно, он был адептом Хаоса -- но разве адепты Источника не самые
могучие?
     Я развел руками:
     -- Тут я  сам теряюсь  в  догадках. Александр, как адепт Хаоса, явно не
сильнее адептов Источника. Иначе бы он давно прикончил Кевина -- старший сын
и наследник Артура был для него лакомым кусочком.  А против семи адептов, да
еще  в присутствии  Хозяйки, у Александра, по всем законам  вероятности,  не
было ни единого шанса. Но ты же  сама видишь, какие штучки в последнее время
выкидывают вероятности -- и на пользу нам, и во вред.
     -- Это уж  точно, --  согласилась Дженнифер. -- Ведь  и у меня не  было
никаких  шансов  попасть сюда.  Однако я попала.  И,  честное  слово, я рада
встрече с тобой.
     -- Я  тоже  рад нашей  встрече. --  Я  постарался выговорить  это чисто
по-дружески,  без   более  глубокого  подтекста,  но  ни  черта  у  меня  не
получилось.
     Мы поднялись по трапу катера,  миновали  шлюз и  вошли в  узкий тамбур.
Один его конец упирался в дверь  с надписью "Рубка управления", табличка  на
двери в противоположном конце  грозно предупреждала, что это вход в машинное
отделение. Грузовой отсек располагался  в нижней части катера,  под полом, а
между  рубкой  управления и машинным  отделением находились две пассажирские
каюты.
     Дженнифер сказала:
     -- Сейчас выключу фен, -- и пошла в рубку управления.
     А я наобум открыл дверь одной из кают.
     Мне следовало бы  тотчас захлопнуть ее, но это было  выше моих  сил. На
кровати  лежала симпатичная  темноволосая женщина лет двадцати семи.  Одеяло
было скомкано  у  нее  в ногах,  халат  распахнут,  и  ничто  не  мешало мне
обозревать ее прелести.
     Джулия  была далеко не красавица, но она  была хорошенькой. Из рассказа
Дженнифер  я  представлял  ее  этакой  массивной  бабенцией  с  мужеподобной
внешностью, а  на самом  деле она оказалась  хрупкой, миниатюрной женщиной с
детскими чертами лица, узкими бедрами и маленькой, как  у девочки-подростка,
грудью. И это врач! Гинеколог! Убийца Александра! О Митра!..
     Тут  я  вспомнил слова Дженнифер о том, что  Джулия  не может долго без
мужчин, сказанные в  качестве  оправдания ее связи с Александром. Я подумал,
что,   поскольку   я   здесь   единственный    мужчина,    притом   довольно
привлекательный, то наверняка...
     Додумать эту волнующую  мысль  до  конца я  не успел.  Подошедшая сзади
Дженнифер бесцеремонно отстранила меня,  вошла в каюту и торопливо набросила
на Джулию одеяло.  Затем повернулась и пристально  посмотрела мне в глаза --
но без упрека, а с пониманием.
     --  Двенадцать  лет,  --  произнесла она  сочувственно и, не  давая мне
времени по-настоящему смутиться, быстро добавила: -- Не знаю, сколько Джулия
будет спать.  Я не разбираюсь в этих допотопных медикаментах, но,  по-моему,
она вколола себе лошадиную дозу.  От одной такой ампулы меня отключало часов
на двенадцать, а она использовала три.
     -- А что за препарат? -- спросил я.
     Дженнифер порылась в картонном ящике, что стоял в дальнем углу каюты, и
достала оттуда одну упаковку.
     -- Вот, посмотри.
     -- Понятно, -- сказал я, пробежав взглядом инструкцию по применению. --
Активное вещество -- диазепам  продленного действия. Очень  распространенный
допотопный   транквилизатор.  Не   беспокойся,  максимальную  дозу   она  не
превысила.
     -- А как насчет длительности сна?
     -- Зависит  от индивидуальной реакции на диазепам и степени привыкания.
Джулия часто им пользовалась?
     --  Мне  кажется,  нет.  Она никогда не  жаловалась на бессонницу.  Эти
ампулы  были предназначены для меня и лежали  в  моей тумбочке. По-видимому,
Джулия  воспользовалась ими, как  первым успокоительным, что попалось ей под
руку.
     -- Ну, тогда в течение ближайших восьми часов ее и пушкой не разбудишь.
Так что можно смело переносить ее в дом.
     -- Не  стоит,  --  сказала  Дженнифер.  -- Она  заснула здесь, пусть  и
проснется в более или менее знакомой обстановке. Я оставлю ей записку, чтобы
она не волновалась.
     Я  не  удержался  от  довольной  улыбки.  Дженнифер  с  немым  вопросом
посмотрела на меня. Я сконфуженно пояснил:
     -- Видишь ли, я боялся, что ты решишь остаться здесь. А мне хочется еще
хоть немного  поговорить с тобой.  О чем угодно, лишь  бы  поговорить. Я так
давно не слышал живой человеческой речи.
     Дженнифер ободряюще улыбнулась мне:
     -- Я понимаю тебя, Эрик. Прекрасно понимаю.

     Дженнифер решила перенести  из катера в  дом немного своих вещей, и это
"немного"  мы несли вместе.  Я тащил два больших чемодана, они были не очень
тяжелыми, но громоздкими, и  волочились по земле. Наверное, с одеждой, решил
я. Знакомая черта всех  женщин из  нашей семьи,  которые  просто помешаны на
красивых нарядах. Дженнифер, видно, не была исключением из этого правила.
     --  В  грузовом отсеке  есть консервы,  -- сказала  она,  остановившись
передохнуть на полпути.  -- Мясные,  овощные,  фруктовые, соки.  Также  есть
картофель и разные крупы. Думаю, на несколько месяцев хватит. А у тебя как с
продуктами?
     --  Терпимо. Если вы обе  съедаете столько  же,  сколько  я  один, то в
ближайшие пять лет нам беспокоиться не о чем.
     -- А потом? Вдруг твое выздоровление затянется?
     -- В лесу  хватает дичи, в озере водится  рыба, на деревьях круглый год
растут съедобные плоды. Так что от голода не умрем. Правда, может возникнуть
проблема с кофе.
     -- Я кофе не пью.
     -- А Джулия?
     -- Обычно выпивает одну чашку за завтраком.
     --  Тогда  уже  легче. Мне  просто придется урезать свою  дневную норму
наполовину.
     Дженнифер взяла поклажу и зашагала к дому.
     -- Кстати, -- отозвалась она через плечо. -- С Джулией будут  проблемы.
Она не может долго без мужчин.
     Поскольку я шел сзади, Дженнифер не видела, как я покраснел.
     -- Ты уже говорила об этом.
     --  Впрочем, мужчина у нас  есть,  --  продолжала развивать  свою мысль
Дженнифер. По тому,  как слегка заплетался  ее язык, я  понял,  что  выпитое
начало ударять ей в  голову. --  Джулии ты наверняка понравишься. А она тебе
нравится?
     -- Она симпатичная, -- уклончиво ответил я, все больше смущаясь.
     Мы подошли к дому. На  крыльце Дженнифер вновь остановилась передохнуть
и сказала:
     -- Мне очень жаль Джулию,  Эрик. Если твое выздоровление затянется, она
потеряет  здесь лучшие  годы своей  жизни. Это мы можем спокойно  списать со
счета десять лет, зная, что всегда успеем наверстать упущенное. А ей каково?
Для  нас  это  будет  лишь  неприятное  приключение  -- а для нее  настоящая
трагедия.
     Я тяжело вздохнул:
     -- Что я могу поделать, Дженнифер? Я не в силах ускорить восстановление
моего Дара. Это не в моей власти.
     -- Зато в  твоей власти скрасить Джулии эти годы. Постарайся, ладно? Не
обижай ее.
     -- Не буду, -- пообещал я, втаскивая чемоданы в дом.
     Затеянный Дженнифер  разговор  мне  совсем  не  нравился. Сама  того не
понимая, она  провоцировала меня.  Это было все  равно, что  махать  красной
тряпкой перед мордой разъяренного быка.
     Я  провел  Дженнифер  в  свободную спальню  на  втором  этаже  и спешно
ретировался,  пока  она не  начала разбирать  свои вещи.  Я  и так испытывал
танталовы муки, глядя, как  она,  сама грация и непринужденность, порхает по
комнате, оценивая интерьер, прикидывая, что и куда нужно переставить, пробуя
на  мягкость  широкую  двуспальную  кровать. А  созерцать  ее платья,  юбки,
блузки, чулки и нижнее белье было бы для меня слишком тяжким испытанием.
     Предоставив  Дженнифер самой  себе,  я прошел  в библиотеку,  достал из
ящика стола пачку сигарет, сорвал герметичную обертку и закурил. Сегодня был
такой волнующий и  переживательный день, что  я  позволил себе  отступить от
принципов и немного расслабиться.
     От  непривычки  у  меня  закружилась  голова.  Я  сел в  кресло,  ногой
придвинул  к  себе журнальный  столик с пепельницей  и  устремил  взгляд  на
портрет  Софи. Она смотрела на меня, улыбаясь, а смотрел  на нее виновато. Я
знал,  что  рано или  поздно (и, скорее, рано) изменю ей. А  то,  что она не
знала о моих чувствах, нисколько не утешало меня.
     Я по-прежнему любил Софи  и мечтал о  встрече с  ней, но, тем не менее,
был готов сейчас же, в  сию  минуту,  изменить  ей.  На  необитаемом острове
бедного  страдальца Эрика Робинзона появились  сразу  две  Пятницы  женского
пола,  причем одна  из них, если  верить словам другой, явная  нимфоманка...
Впрочем, зря я заранее наговариваю  на Джулию. Это недостойно. Если я слабый
человек, то,  по  крайней мере,  нужно  набраться мужества и  признать  свою
слабость, а не искать ей оправдания, в спешном порядке перекладывая вину  за
еще не совершенный проступок на другого...
     Хотя, почему я так  скоропалительно причислил  себя к  слабым  людям? Я
просто человек со всеми  свойственными нормальному  человеку  слабостями,  а
двенадцать  лет  одиночества  --  срок вполне  достаточный,  чтобы  потерять
способность противиться соблазнам.  Я не сомневался, что даже такой  сильный
человек, как Эдмон Дантес, бежав из замка Иф, с вожделением смотрел на любую
женщину,  чуть привлекательнее каракатицы, и  не преминул утолить свой голод
-- хотя, как и прежде, любил прекрасную Мерседес. Правда,  мэтр Дюма об этом
стыдливо умолчал.
     А  что уж говорить обо  мне, разбалованном принце  Света, не обладающем
железной волей  графа  Монте-Кристо или выдержкой и долготерпением Робинзона
Крузо.  Тем  более,  что  обе  мои Пятницы  отнюдь не каракатицы, а  молодые
привлекательные женщины, к тому же одна из них -- настоящая красавица.
     "Извини, любимая,  --  подумал  я,  продолжая  глядеть  на портрет.  --
Надеюсь, ты поймешь меня".
     "Я понимаю тебя, -- казалось, ответила  мне Софи с портрета. -- В конце
концов, я тоже не святая".
     "Для меня ты ангел, -- мысленно  возразил  я. -- Где  ты,  милая? Что с
тобой?.."
     Я не  поделился с Дженнифер некоторыми своими опасениями, ей  хватало и
собственных забот.  С моей стороны было  бы бессердечно отягощать  ее  еще и
переживаниями  за судьбу Софи и  Мориса. Правда, со временем Дженнифер  сама
догадается, что Александр не мог так просто уступить Мориса;  она достаточно
умна,  чтобы сообразить это. Однако, рассказывая про  Софи, я сознательно не
упомянул о том,  что Александр положил  на нее глаз.  А ведь если  он  сумел
похитить Дженнифер, то  вполне мог прихватить вместе с ней и Софи. Эта мысль
мучила меня, не давала покоя.
     Где ты, милая? Что с тобой?..
     Приблизительно через полчаса в библиотеку  вошла Дженнифер. Она сменила
свое длинное строгое платье на короткую черную юбку и легкую красную блузку,
в которых выглядела менее неприступной и еще более соблазнительной.
     -- Эрик, -- сказала Дженнифер с порога. -- В доме только две спальни?
     -- Да, -- ответил я, вставая с кресла. -- Одна моя, а вторая будет ваша
с Джулией. Или ты против?
     -- Нет,  все в  порядке. Я  так  и собиралась  предложить. Пусть Джулия
поживет со мной, пока вы не станете спать вместе.
     Из моего горла вырвалось сдавленное  рычание. Я подступил к Дженнифер и
схватил ее за руку.
     -- Послушай!  --  произнес  я почти со  злостью. --  С  какой стати  ты
решаешь за  Джулию?  И  за меня, если  на то пошло. Она еще не видела меня в
глаза,  мы с  ней  еще  не познакомились,  а  ты  уже укладываешь нас в одну
постель.
     -- Я... --  Дженнифер растерялась. -- Но ведь я хочу как  лучше. Джулия
не  может  долго  без мужчин,  а ты двенадцать лет... Разве она  не нравится
тебе? Я же видела, как ты на нее смотрел.
     Я собирался ответить  ей  что-то  резкое,  но  тут почуял свежий  запах
коньяка.
     -- Дженнифер, ты опять выпила?
     Она опустила глаза.
     -- Ну... да. Совсем немного. Половинку.
     Я понимающе кивнул:
     -- Теперь ясно. Ты пьяна и потому не соображаешь, что говоришь.
     -- Я не пьяна, -- запротестовала Дженнифер. -- Я лишь слегка навеселе.
     "Хорошенькое веселье!" -- подумал я.
     А Дженнифер вдруг ахнула и  во все глаза  уставилась на портрет, только
сейчас заметив его. Ее лицо выражало глубокое недоумение.
     -- Эрик, -- произнесла она. -- Мне это кажется, или...
     -- Это Софи, -- ответил я, не в силах скрыть своего волнения; впервые я
представлял свою работу на чужой суд. -- Похожа?
     -- Да, очень. Я не сразу признала ее из-за одежды. Это ты нарисовал?
     -- Больше было некому.
     -- Какая прелесть! А мне никто не говорил, что ты хороший художник.
     Я потупился и робко спросил:
     -- Тебе действительно нравится?
     --   Конечно,  нравится!  Я  вовсе  не   льщу   тебе.   Картина  просто
замечательная. Если бы  только  Софи  знала... -- Дженнифер умолкла, подошла
ближе к портрету, пристально вглядываясь в него, затем повернулась ко мне  и
совершенно  другим тоном произнесла: -- Кажется, я понимаю. Ну и ну! Вот так
дела...
     Я покраснел, но глаз не отвел. Мне нечего было стыдиться своих чувств.
     А Дженнифер все смотрела на меня и качала головой.
     -- Двенадцать лет, --  вновь сказала она, но уже не так, как прежде. --
И  четверть часа. Невероятно!  Признаться, я  думала, что Софи просто валяет
дурака, и для нее это лишь предлог для разрыва с Морисом. А теперь вижу, что
ошибалась. Вы оба влипли по крупному --  и всего  за четверть часа. Вот  это
да!
     Быть может, я не гигант  мысли, но также меня нельзя назвать недотепой.
Я сразу понял, что имела  в виду Дженнифер, но это  не наполнило  мое сердце
радостью. Напротив -- мне стало  горько  и тоскливо.  Я резко развернулся  и
вышел из библиотеки.
     Оказавшись в своей комнате, я повалился ничком на кровать и все-таки не
выдержал -- заплакал. Скупо, по-мужски -- но заплакал.
     Помимо своей воли я причинил Софи боль. Когда я мечтал о встрече с ней,
я представлял,  как  буду добиваться  ее  любви, я верил,  что легко добьюсь
своего, но мне никогда в мысли не приходило, что  Софи  могла полюбить  меня
так же с первого взгляда, как  и я  ее.  Эту мысль я подсознательно гнал, не
позволяя ей оформиться, потому что это была жестокая мысль. Я знал, что Софи
считает меня мертвым, однако думал, что для нее я просто случайный знакомый.
Но все оказалось гораздо хуже.
     Всегда печально, когда умирает человек.  Горько, когда умирает знакомый
человек. И больно, когда умирает любимый человек. А из того, что сказала мне
Дженнифер, следовало, что Софи было больно. Быть может, очень больно -- если
она влюбилась в меня так, как я влюбился в нее.
     Прости, милая. Я не хотел...
     Не  хотел,  чтобы тебе  было  больно. Не  хотел, чтобы  ты  из-за  меня
страдала.  Зачем ты так  поспешила  влюбляться в  меня? Почему не  дождалась
моего возвращения?
     Теперь  мне будет во сто крат хуже. Ведь я  все  равно изменю тебе, все
равно я не выдержу. Но при этом  я буду знать, что ты любишь  и  ждешь меня.
Зачем ты так поспешила?..
     Когда Дженнифер  постучала в  мою  дверь, я уже более или менее овладел
собой, и  слезы  в моих глазах высохли. Приняв сидячее положение и пригладив
волосы, я разрешил войти.
     Дженнифер была смущена  и  расстроена.  Она присела возле меня  и легко
прикоснулась к моей руке.
     -- Извини, Эрик,  я была бестактна. Я не имела никакого права решать за
тебя  и  за  Джулию.  Тем более, что  ты  любишь  Софи.  Еще  раз извини.  Я
действительно много выпила.
     -- Я  тоже погорячился, -- сказал  я,  млея  от ее  прикосновения. -- В
сущности, ты не говорила ничего постыдного, просто ты говорила слишком прямо
и откровенно. А я реагировал чересчур резко, поскольку знал, что ты говоришь
правду. -- Я  глубоко вдохнул и выдохнул, набираясь  смелости. Если ты слаб,
то нужно иметь мужество признать свою слабость. -- Да, ты права: если Джулия
согласится, я буду с ней спать.
     --  И со мной, -- тихо  сказала Дженнифер. -- Со  мной тоже. Поэтому  я
была  такая  бестактная, поэтому я говорила  о  Джулии. Говорила со  злости.
Когда  я  узнала, что мы  застряли здесь  надолго,  то поняла, что ты будешь
спать и с ней, и со мной. Это взбесило меня.  Всю свою жизнь я делила мужчин
с другими женщинами -- видимо, это мой рок.
     Не помню, как моя рука оказалась у нее на  талии, а ее голова -- у меня
на плече.
     -- Ты еще найдешь своего принца, -- сказал я и подумал, что, если бы не
встретил  Софи, непременно влюбился бы в Дженнифер.  --  Ты  такая красивая,
умная, обаятельная...
     -- И ты хочешь меня. -- Она подняла голову и посмотрела мне в глаза. --
А я хочу  быть  перед Джулией.  Раньше ее. Я хочу, чтобы не  она,  а я стала
твоей первой женщиной за двенадцать лет. Хоть в этом я буду первой.
     Еще  мгновение,  наши  губы  встретятся  --  и   я  потеряю  над  собой
контроль...
     -- Дженни, -- из последних сил произнес я. -- Ты много выпила...
     --  Я  полностью  контролирую  себя,  Эрик. Я  знаю,  что делаю. Я хочу
опередить Джулию. Я пользуюсь тем, что сейчас  она спит сама, а не  с тобой.
Первая  женщина будет для тебя дороже второй. И  я  хочу быть первой, я хочу
быть дороже. Видишь, какая я расчетливая.
     С  этими словами она решительно приблизила  свои губы к моим  губам. Мы
поцеловались -- долго и жадно.
     Потом я целовал ее лицо, шею и грудь. Дженнифер сняла с меня рубашку, а
я  бережно  уложил  ее  на кровать,  стянул с нее юбку  и принялся покрывать
жаркими  поцелуями  ее  стройные  ноги  и  упругий  живот.  Она  стонала  от
удовольствия и ерошила мои волосы.
     Вскоре  моим  дальнейшим  ласкам  стало мешать присутствие  трусиков. Я
освободил  Дженнифер от этой, последней  части наряда и,  сгорая от страсти,
склонился к  ее  нежному лону.  Она  восторженно  вздохнула и  прошептала  в
истоме:
     --  Только  пожалуйста...  будь  осторожен.   Ведь   я  недавно  родила
ребенка... Всего лишь полтора месяца...
     Я так и не понял, что конкретно  имела в виду  Дженнифер, когда просила
меня быть осторожным, -- не сделать ей еще  одного ребенка или не сделать ей
больно. Если второе, то ей не в чем было меня упрекнуть. Я был очень нежен с
ней.  Я отдал ей  всю  нежность, которая скопилась во мне за двенадцать  лет
одиночества.
     Прости меня, Софи. Прости, любимая...



     Тоже мне, Собирающая Стихии! Можно подумать...
     Ищущая Принца -- вот кто я.
     Прошло  почти  полгода  с  тех  пор,  как Александр  похитил  Мориса  и
Дженнифер, а я  стала  адептом Источника. Никаких Стихий  за это  время я не
собрала  и  ни  на шаг не  приблизилась  к постижению своего предназначения.
Хозяйка по-прежнему ничего мне не объясняет  и продолжает  говорить  со мной
загадками, от которых я  еще больше запутываюсь. Лучше  бы она совсем ничего
не говорила.  А на  мои  жалобы  она  отвечает,  что все  идет  нормально и,
дескать, не стоит торопить события.
     Что торопить, черт возьми, если ничего не происходит?..
     А  пока я только тем  и занимаюсь, что  ищу  Эрика -- моего Прекрасного
Принца. Не  нахожу, но не  отчаиваюсь  и продолжаю  искать. Кое-кто (не буду
называть имена) считает, что я валяю дурака и лишь попусту время трачу. Но я
не обращаю на это никакого внимания. Я не прекратила поиски даже после того,
как Хозяйка сообщила нам, что Александр мертв.
     Никто, кроме меня и  Дэйры, не знал,  откуда  ей  это известно. Хозяйка
просила меня никому не рассказывать  о ее контактах  с Мирддином, Хранителем
Хаоса. Я выполнила  ее просьбу...  Почти --  рассказала только  Дэйре. Дэйра
оправдала мое доверие, и дальше ее это не пошло.
     Остальные  же не имели ни  малейшего понятия об  источниках  информации
Хозяйки,  однако  в  словах  ее  не усомнились  и  сложа  руки  стали  ждать
возвращения Эрика.  Рассуждали,  что,  если он жив, то рано  или  поздно  та
гадость, которую вкалывал ему Александр, прекратит свое действие, и он вновь
овладеет Формирующими.  А если Александр  убил его, то мертвому уже ничем не
поможешь.
     Куда  как  сложнее  обстояли  дела с  Дженнифер.  Хотя оптимизма мы  не
теряли.  Бренда   утверждала,  что   Дженнифер   знает   достаточно,   чтобы
самостоятельно пробудить  свой Дар  после рождения ребенка. Оставалось  лишь
надеяться, что Александр держал ее в  области Основного Потока. При  слишком
быстром или слишком медленном течении времени пробуждение Дара, к сожалению,
невозможно.
     Что же касается Мориса, то боюсь,  что все уже смирились с его потерей.
Все  -- только  не  я.  Если  для  других  он был  всего  лишь  таинственным
родственником,  то  для меня Морис  значил очень много. Он  был моим  мужем,
самым  близким мне человеком, я любила его как мужчину и продолжаю любить по
сей  день  -- как  друга и как брата. В  поисках Эрика  я не забывала ни про
Мориса, ни про Дженнифер. Я искала всех троих. Даже четверых -- ведь ребенок
Дженнифер  и Кевина, скорее  всего, уже родился.  А если  нет  -- то  должен
родиться в самое ближайшее время.
     В перерывах между поисками я знакомилась с родственниками. Их оказалось
неожиданно много,  и все они были разные. Одни мне понравились, другие -- не
очень, к иным я оставалась равнодушной, а некоторые, не вызывая ни симпатии,
ни антипатии,  поражали меня своими странностями.  Но  в целом  семейка была
неплохая -- по крайней мере, лучше, чем я ожидала.
     Как выяснилось, я не могла назваться  дочерью  Джо -- и на то было  две
причины.  Во-первых, лишь немногим  более десятка человек  знало, что Джо --
сын  Артура. Для  всех прочих он был  Иона Бен-Исаия, сын Исаии Бен-Гура  из
Дома Израилева. В Израиле его имя до сих пор упоминалось с проклятиями, да и
в  других  Домах отца не очень-то  жаловали.  Это  была вторая, более веская
причина, по которой я не могла  назваться его дочерью. Мне пришлось пережить
немало неприятных  минут, когда я  слышала рассказы о былых злодеяниях  Джо.
Образ  идеального героя, рьяного поборника справедливости, рыцаря без страха
и упрека, сильно померк в моих глазах. Я не чувствовала себя вправе осуждать
Джо, поскольку он дал  мне  жизнь. Но буду до конца откровенна хотя бы перед
собой: не будь он моим отцом, я бы его осудила...
     Так что волей-неволей  пришлось подбирать для меня другую  родословную.
Благо генетика у Властелинов не в почете, поэтому можно было не бояться, что
кому-нибудь   взбредет  в  голову,  пусть   и   интереса  ради,   произвести
сравнительный анализ ДНК. А по группе крови в отцы мне годились и Брендон, и
Кевин,  и  Артур. Брендона  я  сразу  отвергла  (думаю,  не  надо  объяснять
причину),  Кевин  торопливо  взял  самоотвод (со словами:  "Ну,  нет! С меня
хватит!"), а вот против кандидатуры Артура дружно выступили Бренда и  Дэйра.
Они утверждали,  что  это будет чувствительным  ударом по  престижу королевы
Даны.  Сама Дана  помалкивала, но  было видно,  что она  согласна с  мнением
дочери и  золовки. Тогда я считала ее эгоисткой, но позже, когда  узнала про
Диану, поняла, что поторопилась с выводами.
     В конечном итоге Кевину пришлось уступить. Было решено, что он признает
меня своей дочерью, родившейся и выросшей в умеренно-быстром потоке времени.
После всех этих, не очень  приятных для меня разборок,  Кевин улучил минуту,
когда поблизости никого не было, и сказал мне:
     -- Пожалуйста, Софи, не обижайся, что  я сначала был  против. Это вовсе
не из-за  тебя, поверь.  Есть другая  причина, о которой ты  скоро  узнаешь.
Подожди немного -- и ты все поймешь.
     Я  решила поверить  ему на слово. Кевин  мне нравился, хотя прежде наши
отношения  были  несколько прохладными. Я знала, почему --  он дико ревновал
Дженнифер.  Кстати, совершенно безосновательно. И  вообще,  я понять не могу
этих  мужчин: какого  дьявола  они  ревнуют  женщин к  женщинам?  Это просто
смешно!..
     Вот так  я  обрела  семью.  И  пусть на самом деле Кевин  был лишь моим
приемным отцом, зато родственники оказались настоящими. Правда, не все  -- с
Лейнстерами  и  Энгусами  меня не  связывало  кровное  родство,  так  как  в
действительности  я не  была внучкой  Даны. Но  это уже мелочи.  Хотя  Артур
официально  признал   меня   принцессой   Авалона   (в  Доме   у   Источника
незаконнорожденность  не считалась пороком), моему сердцу было гораздо милее
Царство Света -- родина Эрика. Я продолжала искать  моего Прекрасного Принца
и не теряла надежды найти его, вопреки всем мрачным прогнозам пессимистов.
     В  моих поисках мне помогала Дэйра. Мы  с  ней отлично поладили -- чего
вначале я никак не могла предположить.  Когда я узнала, что одно время Дэйра
была любовницей Эрика, то стала относиться  к  ней настороженно, чуть ли  не
враждебно.  Прежде со мной  такого не случалось.  Например, к бывшей подруге
Мориса,  Алине, я не  испытывала  ни малейшей  неприязни,  даже  наоборот --
приложила все  усилия, чтобы  подружиться  с ней.  А тут  на меня  нашло!  Я
грубила Дэйре  по малейшему поводу, постоянно  придиралась  и задиралась  --
словом, вела себя по-свински.
     Душечка  Дэйра  терпела  это  целых  два  месяца.  Потом,  наконец,  не
выдержала и потребовала объяснений. Ну, я и высказала ей все, что накипело у
меня на душе. Я думала, что Дэйра разозлится, но она отреагировала совсем уж
неожиданно -- разревелась, как малое дитя,  и  мне  пришлось утешать  ее.  С
этого и началась наша дружба.
     Правда, мы  вовсе не были уверены в безоблачном  будущем нашей  дружбы.
Возможно, когда Эрик найдется,  мы  рассоримся  из-за  него. А  может,  и не
рассоримся  -- кто знает. Мы  не заглядывали так далеко в будущее.  Дружили,
пока дружится; а дальше видно будет.
     Нельзя  сказать,  что  Дэйра  участвовала  в  моих  поисках.  Она  была
достаточно опытна и здравомысляща, чтобы  понимать всю  их тщетность. Я тоже
понимала, но  продолжала искать, потому что  не обладала терпеливостью Дэйры
или железными нервами Брендона; я была слишком юна и не умела ждать. А Дэйра
помогала мне -- то советом, то поддержкой. И чаще -- поддержкой.
     В конце  концов я устала  от бесцельности  моих поисков наугад и решила
потолковать с Хранителем Хаоса. Первым  делом  я  сообщила о своем намерении
Хозяйке.  Она  ничуть не была удивлена,  невозмутимо заметила, что  это  мое
право, но снова приглашать Мирддина в Безвременье  отказалась  наотрез. Зато
тут  же  переговорила с  ним и получила от него  согласие на нашу  встречу в
удобное  для  меня время в одном из нейтральных  миров  Экватора. Я  выбрала
Сумерки Дианы --  возражений  со стороны Хранителя не  последовало. А что до
времени,  то я  выразила  пожелание встретиться  как  можно  скорее. Мирддин
передал, что будет у меня через час по времени Сумерек.
     -- Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, -- сказала затем Хозяйка.
     -- Надеюсь, что знаю, -- не очень уверенно ответила я.
     У  меня действительно не было уверенности, что я поступаю правильно,  и
Хозяйка  поняла  это.  Именно  поняла, а  не знала -- ибо после того, как  я
окунулась в Источник, она  уже не могла читать  мои мысли. Пожалуй, это было
мое  единственное  отличие  от всех  остальных адептов. А от  большинства  я
отличалась  еще и тем, что, подобно  Дэйре, Диане и Бронвен, имела доступ  в
Безвременье не только из Срединных миров, но также из Внешних.
     -- Помни одно, -- вновь заговорила Хозяйка. -- Если Мирддин тебе что-то
предложит, сама  решай, как поступить. Не спрашивай  моего совета, не слушай
советов других. Прислушайся к голосу своего сердца и следуй его зову.
     На этом мы попрощались. Хозяйка осталась в Безвременье, а я вернулась в
Сумерки  Дианы,  где  жила последние  несколько  месяцев,  отдыхая от  суеты
родного  мира.  На Земле  я была объектом  слишком пристального  внимания со
стороны властей, журналистов и общественности. В связи с трагической гибелью
мужа и свекра (когда нашим не  удалось ни поймать Александра, ни перехватить
Мориса, Кевин  и  Колин,  приняв их облик, инсценировали авиакатастрофу), я,
как  приемная  дочь  Франсуа  де  Бельфора, стала  главной  наследницей  его
финансово-промышленной империи,  однако  мое право  тотчас  оспорили  другие
Бельфоры --  представители  младших  ветвей  семьи.  Я бы  без лишнего  шума
отказалась от этого наследства, но меня до глубины души возмутила наглость и
бесцеремонность  моих названных родственников, которые, даже не поговорив со
мной, затеяли судебную  тяжбу. Тем  самым они  сыграли на  руку Кевину. Если
поначалу я  противилась  его  планам, то  после  того, как был  подан иск, я
изменила свое решение, подписала все необходимые бумаги, и Кевин натравил на
Бельфоров банду своих адвокатов. А я сделала публичное заявление, что устала
от  всей этой шумихи и какое-то время собираюсь пожить инкогнито на одной из
провинциальных  планет.  Затем исчезла  --  благо  суд отклонил  ходатайство
истцов об обязательности моего пребывания на Земле.
     Сумерки  Дианы  я выбрала  не только  из-за сурового  очарования  этого
необитаемого   мира.   Большое  значение   имело  для   меня  также   и   то
обстоятельство, что последние недели  перед своим  исчезновением  здесь  жил
Эрик. Я  без  труда получила согласие Дианы --  к вящему раздражению Кевина,
она не собиралась в ближайшее время покидать Авалон. Затем мне пришлось дать
бой ее сводной  сестре Минерве, которая устроила здесь любовное гнездышко со
своим очередным хахалем.  Она долго сопротивлялась выселению, но в  конечном
итоге уступила -- когда я не выдержала и пригрозила вышвырнуть ее вон вместе
со всеми ее шмотками и с хахалем в придачу. Минерва  была  одной из первых в
списке тех родственников, которые вызывали у меня стойкую антипатию.
     Вернувшись в дом Дианы, я сделала небольшую уборку в холле и достала из
погреба две бутылки вина трехсотлетней  выдержки.  После  чего  сменила свое
непритязательное домашнее  платье  на более нарядное  и отправилась в кухню,
чтобы к приходу Мирддина состряпать какое-нибудь угощение.
     За этим занятием меня застала Дэйра. В  моем восприятии ее появление на
лужайке  перед домом сопровождалось шумом  и треском, однако я притворилась,
будто  ничего  не почуяла.  Она  искренне  считала  себя  самой  искусной из
адептов, а  я в знак  нашей дружбы щадила ее самолюбие. В конце концов, если
верить Хозяйке и Хранителю, я не совсем адепт, я -- Собирающая Стихии.
     Я доставила Дэйре удовольствие, позволив ей  "незаметно" подкрасться ко
мне  сзади и  обнять  меня за  талию. Лишь  тогда я очень натурально охнула,
изображая испуг, и уронила на стол нож, которым нарезала ветчину.
     -- Привет, -- сказала она, поцеловав меня в шею. -- Это я.
     -- Теперь вижу, что ты,  -- ответила  я,  не оборачиваясь,  и  добавила
укоризненно: -- Зачем так пугать?
     -- Чтобы приучить тебя  к бдительности, -- совершенно серьезно пояснила
Дэйра,  приняв  мою  игру  за  чистую  монету.  --  Александр  был отнюдь не
единственным, кто  мечтал свести в могилу всех адептов. Так  что всегда будь
начеку.
     --  Спасибо за урок.  --  Я повернулась  к  ней  лицом, оставаясь  в ее
объятиях. -- Кстати, ты чудно выглядишь.
     -- Ты тоже.
     Обменявшись комплиментами, мы поцеловались.
     -- Где ты пропадала?  --  спросила я, поскольку мы не виделись с самого
утра.
     -- Была  на  Астурии,  болтала  с Колином  и Риком, потом  заглянула  в
Авалон,  --  ответила Дэйра.  -- Ты уже слышала об  очередной выходке твоего
папаши?
     Моим папашей она в шутку называла Кевина.
     --  Его   наконец-то  соблазнила  Саманта?  --  полушутя,  полусерьезно
предположила я.
     Привлекательная  голубоглазая  блондинка  Саманта была  лучшей подругой
Анхелы  и ее доверенной  помощницей в правительстве.  Время от времени Кевин
заигрывал с  ней --  то ли в память  о  днях минувших, то ли  чтобы  позлить
Анхелу,  а возможно, и по той, и по другой причине. Дэйра считала,  что  это
чистое баловство. Я же подозревала, что не только баловство. Ведь Кевин, как
и  большинство мужчин,  сущий  кот похотливый,  а  Анхела  сейчас на девятом
месяце беременности. Поэтому мое предположение насчет Саманты было высказано
не совсем в шутку.
     Однако Дэйра отрицательно покачала головой:
     -- Нет, мимо.
     --  Так что же? -- поинтересовалась я и, позволив ей еще раз поцеловать
меня, убрала ее руки с моей талии. -- Кофе выпьешь?
     -- С удовольствием.
     Пока я наливала  в чашку только что  сваренный  кофе, Дэйра  присела на
стул  и закурила.  Мне  она сигарету не предлагала. За  полгода пребывания в
ранге  Властелина  я  нисколько  не  изменила  своего  резко  отрицательного
отношения к этой  гадостной привычке. Как мне кажется,  Властелины  повально
курят не в силу необходимости, а скорее под влиянием комплекса превосходства
-- как бы подчеркивая, что, в отличие от простых смертных, курение им ничуть
не вредит. Лично я не испытывала ни малейшей тяги к никотину.
     Взяв у меня чашку, Дэйра сделала глоток кофе и принялась рассказывать:
     -- Так вот,  вчера Кеви огорошил  отца с мамой известием, что у них уже
есть внук. Мальчика зовут Дональд, ему одиннадцать лет, и он воспитывается в
семейном интернате на Земле. В твоем родном мире.
     -- Ого! -- только и сказала я.
     --  Вот именно, --  кивнула  Дэйра. --  Мама говорит, что отец тоже так
сказал. А  потом он сказал еще много всяких слов  из  арсенала ненормативной
лексики. Я, кстати, тоже чертовски зла на Кеви и при случае выскажу ему все,
что о нем думаю.
     -- Так ты еще не высказала?
     -- Еще  нет. Сейчас  он  на заседании своего  Постоянного Комитета. Его
превосходительство  занят,  видите ли!  Но  как только он освободится,  я уж
задам  ему  трепку.  Надо  же  придумать  такое! Боялся,  что  новорожденный
младенец  вдруг заговорит  и  выдаст  нам тайну  космического  мира. Поэтому
прятал  его  от нас, подвергая смертельной опасности. Страшно подумать,  что
было бы, попади Дональд в руки Александра.
     -- Кевин узнал об  Александре менее года назад, -- заметила я и вновь с
грустью подумала про Эрика, Дженнифер и Мориса.
     Где вы? Что с вами?..
     -- Это смягчает его  вину,  -- вынуждена  была признать Дэйра. -- Но не
оправдывает его. Чем  он думал, когда определял  мальчика в интернат, вместо
того, чтобы принести его в Авалон? А теперь Дональд уже достаточно взрослый,
чтобы  понимать происходящее,  но  еще  слишком юн,  чтобы не выдать  никому
тайну,  о  сохранении которой Кеви так ревностно пекся. Ты  не находишь этот
его поступок крайне глупым и непоследовательным?
     Тут в моей голове мелькнула  одна догадка. Я налила себе  апельсинового
сока и села напротив Дэйры.
     -- Знаешь что, -- задумчиво проговорила я. -- Не спеши винить Кевина во
всех  смертных  грехах.  Лично  я нахожу  его поступок  настолько  глупым  и
настолько непоследовательным, что  он просто  не мог  это совершить... Между
прочим, ты просматривала тайное послание Кевина, которое обнаружил Эрик?
     -- Да, просматривала. Мне стало  любопытно... -- Вдруг Дэйра  умолкла и
уставилась на меня круглыми от удивления глазами. -- Но ведь там  не было ни
слова про Дональда!
     Я кивнула:
     -- Это полностью подтверждает мою догадку.
     -- Какую?
     -- Вернее, две догадки, --  уточнила я. -- Первая версия состоит в том,
что Кевин лишь недавно обнаружил, что у него есть  сын. Он ничего такого  не
говорил?
     -- Нет. Кеви сказал, что с самого начала знал о существовании Дональда.
Свои  действия  он  объяснял  тем,  что  сначала не хотел отнимать ребенка у
матери,  а  потом, когда она умерла, Дональд  уже  кое-что смыслил,  и  было
рискованно приводить его в Авалон.
     --  Но,  как  я  понимаю, этот  аргумент  никому  из вас  не  показался
достаточно веским?
     -- Конечно, нет. Кеви  вполне мог подыскать для Дональда воспитателей в
другом мире,  а спустя два-три года спокойно  привести его в Авалон. Детская
память недолговечна.
     -- И я  --  яркий  тому пример,  -- подхватила я. -- Впрочем,  не будем
развивать эту тему, поскольку мы точно знаем, что  Кевин солгал. Иначе бы он
непременно упомянул  о Дональде в своем послании. Следовательно,  он узнал о
нем лишь недавно.
     -- Тогда почему он не сказал нам правду?
     --  Видимо,  это была  бы  не вся  правда.  Кевин  объяснил,  что такое
семейный интернат в нашем мире?
     --  Да. Насколько я поняла из  рассказа  мамы, это институт  временного
усыновления.   Супружеская   чета  получает   от   государства   специальный
сертификат,  позволяющий ей  брать на  воспитание детей,  которых по тем или
иным  причинам  настоящие  родители  воспитывать  не  могут,  но  и не хотят
отказываться  от своих  родительских  прав.  В  таком  случае  они полностью
оплачивают как содержание своих детей, так и работу приемных родителей. Кеви
говорит, что он  производил оплату анонимно, однако имел у себя на руках все
документы, позволяющие  ему в любой момент раскрыть свое инкогнито и заявить
права на сына.
     -- Значит, он лгал, -- подытожила я. -- Не в  той части, что содержание
мальчика регулярно оплачивалось -- это легко проверить,  а в той, что он это
оплачивал.
     -- Но кто же тогда? -- спросила Дэйра.
     -- Настоящий отец Дональда, -- сказала я. -- Тот из Властелинов, кто не
мог привести  своего сына ни  в Авалон, ни в любой  другой  Дом. Отверженный
Властелин.
     Дэйра ахнула:
     -- Тогда получается, что Дональд...
     -- Да. -- Я улыбнулась. -- Судя по всему, у меня  появился брат. Родной
брат... вернее, сводный -- но это уже мелочи.
     Некоторое время мы молчали. Очевидно, Дэйра и  так, и этак "обкатывала"
мою  версию  в  мыслях,  рассматривала  ее в разных  ракурсах.  Наконец  она
произнесла:
     -- Это очень похоже на правду. Даже больше  того: наверняка, так оно  и
есть. Но черт! Почему ни я, ни мама, ни отец не догадались об этом сразу?
     -- Впоследствии вы догадались бы,  -- ответила я. -- Рано или поздно ты
вспомнила бы,  что  не  встречала  в послании Кевина никакого  упоминания  о
Дональде, потом сопоставила бы все несуразности в этой истории и пришла бы к
такому  же  выводу.  А  я  сообразила  так  быстро,  потому   что   обладала
дополнительной информацией.
     -- И какой же?
     -- Помнишь, Кевин не хотел  удочерять меня? У него был такой несчастный
вид, и он будто  спрашивал:  "Ну, почему  опять  я?"  А Джо  глядел  на него
виновато. Я  обратила на это внимание, поскольку речь шла обо  мне. А  потом
Кевин извинился, что так себя вел. Он сказал, что я тут ни при чем, а дело в
другом.
     -- Теперь ясно, в чем было дело, -- протянула Дэйра. -- Яснее ясного...
И  все  же  я не  понимаю, зачем Кеви  принял  удар  на себя. Почему  он  не
рассказал нам правду?
     --  Возможно,  он   не   хотел  вызывать  у  вас  сочувствия,  а  более
правдоподобной истории придумать не смог.
     -- Или он не хотел, чтобы  мы  считали его благородным. При  всем своем
тщеславии, Кеви не любит,  когда  его хвалят. Он принадлежит  к тому редкому
типу людей, для которых само  осознание, что они совершают  доброе дело, уже
является достаточным вознаграждением. -- Дэйра вздохнула. -- Порой я упрекаю
себя в  том, что слишком явно отдаю ему предпочтение перед другими братьями.
Шон, Артур и Марвин даже обижаются на  меня. Но,  видит Бог, Кеви  лучше их.
Тебе повезло с названным отцом.
     Я поднялась, обошла стул, на котором  сидела Дэйра, остановилась за  ее
спиной и положила руки ей на плечи.
     -- Скажу тебе честно, Дэйра. Чем  дальше, тем больше я жалею, что Кевин
не мой настоящий отец. И сейчас я немного завидую Дункану. Если ему повезет,
он никогда не узнает правду и будет считать Кевина своим родным отцом.
     Дэйра откинулась назад и прислонила голову к моей груди.
     -- А жалею, что Кевин мой родной брат, -- неожиданно призналась она. --
Будь  мы хотя  бы  двоюродными родственниками, многие мои проблемы  были  бы
решены.
     Некоторое время я молча гладила ее волнистые волосы. Потом сказала:
     -- Все-таки странная у нас семейка. Донельзя странная. Почему у нас так
много кровосмешения?  И  почему  каждый  второй  из наших  --  потенциальный
кровосмеситель?
     -- Может  быть, потому что у нас хорошая семья,  -- предположила Дэйра.
--  Одна из  лучших  семей среди Властелинов, и мы  не хотим смешивать  нашу
сравнительно здоровую кровь с заведомо худшей. Подобное тянется к подобному,
даже  бессознательно,  а  Одаренных  на  свете  очень  мало,  потому  так  и
получается, что  если мы находим  себе подходящего человека,  то зачастую он
оказывается нашим  родственником.  Вот,  к примеру, ты.  Сначала влюбилась в
Мориса, своего  двоюродного брата, а затем в Эрика -- двоюродного дядю. Да и
я тоже... -- Голос ее сорвался на тихий всхлип, и она умолкла.
     Я хотела наклониться, чтобы поцеловать ее, как вдруг Дэйра напряглась и
в следующую секунду вскочила на ноги.
     --  Я чую Хаос! -- сообщила  она, вызвав  Образ  Источника.  -- Неужели
Александр жив?..
     -- Все в  порядке,  --  спокойно  ответила  я. --  Это не  Александр, а
Мирддин. Он мой гость.
     Дэйра слегка расслабилась и спрятала свой Образ.
     -- Ты пригласила его?
     -- Да.
     -- Зачем?
     -- Хочу задать ему несколько вопросов.
     -- Гм-м... Вообще-то и я не против кое о чем расспросить его.
     Раздался мелодичный звонок в дверь.
     -- Ладно, -- сказала я. --  Пойду встречать гостя. А ты пока поставь на
поднос вино, бокалы и закуску и принеси это в холл.
     -- Хорошо, -- ответила Дэйра.
     Я вышла из кухни, миновала холл,  прошла в  переднюю и открыла наружную
дверь.  На крыльце стоял Мирддин, Хранитель  Хаоса, -- все такой же смуглый,
черноволосый и черноглазый, одетый в свой неизменный черный костюм.
     --  Здравствуй,  Софи,  --  произнес  он  будничным  тоном, без  всякой
напыщенности.
     -- Здравствуй, Мирддин. Проходи.
     Я посторонилась,  пропуская его  внутрь. Он вошел  в  холл  и огляделся
вокруг.
     -- Хочешь  верь, хочешь не  верь, но со времени  падения так называемых
Домов Тьмы, это мое первое посещение жилища Властелинов.
     -- Тогда добро пожаловать,  -- сказала я без всякой иронии. -- Чувствуй
себя, как дома.
     Он внимательно поглядел на меня:
     -- Ты говоришь это искренне, дочь Джоны. Благодарю. И кстати, я не могу
удержаться от комплимента: тебе очень к лицу светлые волосы.
     -- Спасибо, -- сказала я с улыбкой.
     Вопрос с цветом волос возник сразу же  после того, как Кевин согласился
назваться моим отцом. Первой  обратила на это внимание Дэйра. С  присущей ей
непосредственностью  она  заметила, что  до  встречи  с  Анхелой  ее  братец
промышлял исключительно на  блондинках, а поскольку и сам он светлый  шатен,
то появление у него темноволосой дочери вызовет нежелательные толки. Лично я
не имела  ничего против  того, чтобы регулярно красить  волосы (тут  Мирддин
прав:  золотистые кудри  мне к  лицу),  однако Дэйра  предложила испробовать
более радикальный  способ,  который  в  случае с Бронвен, матерью Эрика, дал
отличные  результаты. По совету  Дэйры я  окунулась в Источник с пожеланием,
чтобы он  слегка изменил  мой  истинный  облик,  сделав  меня блондинкой.  И
действительно,  опыт удался. Из Источника я  вышла  натуральной  блондинкой.
Стопроцентной блондинкой -- с  головы  до ног. Надеюсь,  вы понимаете, что я
имею в виду.
     Это было еще одно  мое отличие от большинства адептов Источника. Только
я и Бронвен  (и, возможно, еще Диана) могли с помощью  Источника произвольно
менять свой облик. Точнее, истинный облик -- тот, который заложен  в генах и
для поддержания которого не нужно прилагать  никаких усилий. Впрочем,  я, за
исключением цвета волос,  больше ничего не  меняла... Ну, разве что добавила
себе несколько сантиметров -- мне  всегда хотелось быть выше своего роста. А
все остальное в моей внешности меня вполне устраивало. И даже нравилось мне.
Да и не только мне одной...
     Под   воздействием  комплимента   Мирддина   (обожаю  комплименты!)   я
непроизвольно  склонила  набок  голову  и  кокетливо  глянула  на  него.  Он
добродушно ухмыльнулся.
     --  Прошу,  присаживайся,  -- сказала я  ему.  --  Сейчас будет  подано
угощение.
     Как будто откликнувшись на мои слова,  в холл вошла Дэйра  с подносом в
руках. Завидев ее, Мирддин галантно поклонился:
     -- Мое почтение, принцесса. Какой приятный сюрприз!
     Дэйра поставила поднос на стол и с холодной вежливостью произнесла:
     --   Приветствую  тебя,   Хранитель.  Только  не  делай  вид,  что  мое
присутствие для тебя неожиданность. Ты  ведь почуял меня, едва лишь появился
здесь.
     -- Ошибаешься, дочь Артура,  -- спокойно возразил  Мирддин. -- Я мог бы
почуять, но не почуял, так  как использовал свой  Инь  лишь  для того, чтобы
попасть в Сумерки Дианы. Здесь  я гость  и не намерен без  нужды прибегать к
Силе  Хаоса.  Вообще-то само  мое появление  в Экваторе является  нарушением
буквы Договора, который  я  стараюсь  соблюдать. Но между делом  замечу, что
Каратели Порядка, эти так называемые  Агнцы Божьи, регулярно нарушают тот же
Договор, забредая в Полярную Зону Хаоса и нападая на моих Церберов. Впрочем,
я  против  этого  не  возражаю.  Особого вреда сии  безмозглые  создания  не
причиняют,  а для  Церберов  это хоть какое-то развлечение. Поэтому не будем
формалистами. В конце  концов,  я здесь по  приглашению  Софи,  принцессы из
Авалона; а ваш Дом так до сих пор и не присоединился к Договору.
     -- Но  отнюдь  не  из большой любви  к Хаосу,  --  заметила  Дэйра.  --
Источник сохраняет строгий нейтралитет в вашем противостоянии с Порядком.
     -- Достойная уважения позиция, -- невозмутимо парировал Мирддин.
     Тем временем я накрыла стол, налила  в бокалы вино и пригласила Дэйру с
Мирддином садиться.
     -- Охотно, -- сказал на это Мирддин. -- Я с удовольствием отведаю ваших
кушаний. Не в пример  королеве Юноне и Артуру, которые в свое время отвергли
мое гостеприимство.
     Я  поняла, что  речь идет о событиях более  чем  полувековой  давности,
когда  Мирддин  сообщил Юноне  и Артуру о существовании Истоков Формирующих.
Поняла это и Дэйра.
     -- Они отказались  из-за разницы в  течении времени, -- пояснила Дэйра,
первой  усаживаясь в мягкое кресло перед невысоким столом. -- Достаточно  им
было бы погостить у тебя час, чтобы в Экваторе прошло без малого два месяца.
     Мирддин подождал, пока я сяду, затем присел сам и лишь тогда ответил:
     -- Прими они  мое приглашение, я немедленно изменил бы ход  времени. А,
впрочем, кто старое помянет, тому глаз вон. -- Он поднял хрустальный бокал с
вином и посмотрел сквозь  рубиновую жидкость  на  свет, льющийся из окна. --
Давно я не  пил  вино из урожая знаменитых  виноградников на дневном  склоне
Олимпа. Ведь это сумеречное, я не ошибаюсь?
     -- Оно самое, -- подтвердила я. -- Трехсотлетней выдержки. Из  погребов
Замка-на-Закате.
     Мирддин вздохнул:
     -- Старые добрые времена! Помнится,  мы с  Янусом часами просиживали за
бутылкой такого вина, коротая вечные сумерки его мира.
     -- Ты знаком с дедом Янусом? -- удивленно спросила Дэйра.
     --  Да, -- кивнул Мирддин. --  Из всех  ныне  живущих только он да твоя
тезка,  Хозяйка  Источника, знают, кем  я был  до того,  как стал Хранителем
Хаоса.
     -- И кем же ты был?
     Мирддин пропустил этот вопрос мимо ушей. По праву единственного мужчины
он сказал тост:
     -- Мои  дорогие принцессы. Я хочу выпить за вас не только из подобающей
гостю вежливости, но также из глубокого уважения, которое питаю к вам обеим.
Ты,  Дэйра, спасла Вселенную от преждевременного наступления Ночи  Брахмы  и
помогла Источнику обрести  истинную Хозяйку. Тебе же, Софи...  -- Он  сделал
короткую, но значительную паузу, и покосился на Дэйру. -- Тебе еще предстоит
спасти  Вселенную  --  и от опасности куда  более  серьезной, чем завершение
текущего цикла бытия. От всей души желаю тебе удачи.
     Мы выпили. Затем Дэйра, поставив на стол свой бокал и закурив сигарету,
обратилась к Мирддину:
     --  Если ты хотел озадачить меня своими словами о Софи, то просчитался.
Она рассказала мне о вашем разговоре с Хозяйкой. Я знаю, что вы называете ее
Собирающей Стихии, а космический мир -- Узловым.
     Мирдин иронично хмыкнул.
     -- Я знаю,  что ты  знаешь. Именно поэтому  я  провозгласил этот тост в
твоем  присутствии. Однако не беспокойся --  я не умею читать мысли. В  этом
отношении  Дэйра-Хозяйка уникальный представитель рода человеческого. Именно
она предупредила меня,  что тебе известна наша  маленькая тайна. И сейчас, я
полагаю, ты ждешь от меня дополнительных объяснений?
     --  Ну, в общем,  -- с деланным безразличием произнесла Дэйра, -- нам с
Софи было бы  нелишне получить  более  детальную  информацию  об  опасности,
которая почище Ночи Брахмы.
     За  столом воцарилось  молчание.  Мирддин  откровенно  тянул время.  Он
достал  из  кармана  трубку,   методично  набил  ее  табаком  из  табакерки,
неторопливо  закурил,  сделал несколько глубоких и медленных затяжек  и лишь
после этого заговорил:
     --  К  сожалению,  я  не  смогу  удовлетворить  ваше  любопытство,  мои
принцессы. Я не стану прибегать к типичным  уверткам Хозяйки и  уверять вас,
что вы еще не готовы услышать всей правды. Скажу прямо и откровенно: мы сами
не  знаем  всей  правды.  Мы  знаем  лишь,   что  Вселенной  грозит  гибель,
окончательная и бесповоротная, после которой она  уже не возродится в  новом
цикле бытия. Это вроде  раковой опухоли, поражающей  пространство и время. О
ее природе мы  не имеем ни малейшего  представления и уж тем более не знаем,
как с ней бороться... Правда, есть один радикальный рецепт: пока не  поздно,
спровоцировать досрочное  завершение  текущего  цикла --  тогда  Ночь Брахмы
уничтожит  еще  не  набравшую  силы  опухоль,  и  в  новом  цикле  Вселенная
возродится  полностью здоровой.  Именно к  этому  стремился  Порядок,  когда
направил  к  Источнику  своего  камикадзе  --  твоего  отца, Софи. Но  такой
радикальный  метод  лечения  недуга  Вселенной  неприемлем  для нас,  людей.
Поэтому Хаос, чьим Хранителем я являюсь, уже почти тысячу лет ищет иные пути
решения этой  проблемы.  Сравнительно недавно к нему присоединился Источник,
обретший, наконец, свою истинную Хозяйку. Кстати, это  была главная причина,
по которой я вынудил Артура пуститься  на поиски Истоков Формирующих. Хаос в
моем лице нуждался в сильном союзнике для спасения Вселенной от гибели.
     -- Гм-м, -- промычала  Дэйра. --  Никто из Властелинов пока не замечал,
что Вселенной грозит гибель.
     -- И не  заметят,  пока  не настанет конец света. Чувствуют угрозу лишь
основополагающие Стихии --  Источник,  Порядок и Хаос,  -- но они не в силах
одолеть  ее. Видим ее и мы  с Хозяйкой, как  олицетворения  основополагающих
Стихий, -- но мы тоже бессильны.  Поэтому нам нужна Софи, Собирающая Стихии,
которая способна не только увидеть опасность, но также понять и одолеть ее.
     -- Я пока ничего не вижу, -- робко заметила я.
     --  Пока,  -- значительно произнес Мирддин и взял  сандвич  с зеленью и
ветчиной.  -- В  отличие  от других Властелинов, применительно к тебе  слово
"пока" уместно.
     Я  хотела спросить,  что мне нужно делать,  чтобы "пока ничего не вижу"
как можно скорее  превратилось  в "уже  все вижу,  понимаю и знаю",  но меня
опередила Дэйра:
     -- А причем тогда Узловой мир?
     Прежде чем ответить, Мирддин доел сандвич и запил его глотком вина.
     --  Узловой  мир --  целиком  моя  идея.  О  существовании  космической
цивилизации я узнал от  Александра и сначала, подобно Хозяйке, не придал  ей
особого  значения.  Но несколько позже, лет двадцать назад, я обнаружил, что
этот  мир  непосредственно примыкает к  одному из очагов грядущей вселенской
катастрофы  --  образно  говоря,  поблизости  находится  одна  из   метастаз
поразившей Вселенную раковой опухоли. Тогда я подумал, что, возможно, это не
просто  совпадение,  а  перст  судьбы. Простые  смертные,  вставшие на  путь
постижения  фундаментальных  законов   бытия,   не  скованные   бытующими  в
сообществе  Властелинов   предрассудками,  не  полагающиеся   лишь  на  свои
врожденные способности к общению с  силами, а подчинившие эти силы, опираясь
единственно  на свой  ум  и изобретательность, -- такие люди могут не только
подпрыгнуть выше собственной головы, но  и  не исключено, что в  будущем они
сумеют переплюнуть Источник, Порядок и  Хаос вместе взятые. Отчаявшись найти
Собирающую  Стихии, я  понадеялся, что многомиллиардная цивилизация с мощным
техническим и  интеллектуальным потенциалом, обладающая здоровым  инстинктом
самосохранения,  окажется  способной  увидеть  грозящую Вселенной опасность,
понять ее  и  в конце концов,  с помощью  своей  бурно развивающейся  науки,
найдет пути предотвращения катастрофы.
     -- То есть,  -- сказала Дэйра,  -- ты рассчитывал, что простые смертные
из космического мира смогут сделать то, что не под силу Властелинам?
     -- Да, я надеялся на это.
     -- Однако, -- отозвалась я, -- из вашей беседы с Хозяйкой я поняла, что
в ваши планы входило присутствие адептов в моем мире. Зачем?
     --  На то  были две причины. Во-первых,  чтобы охранять Узловой  мир от
происков  Порядка и возможной угрозы со  стороны Домов. Пока что космическая
цивилизация слаба и еще не способна постоять за себя. Во-вторых же, по моему
замыслу,  обладающие  эмпирическими знаниями  о структуре  Вселенной  адепты
должны  были  сыграть роль катализатора для ускоренного развития этого мира,
направив его в верное  русло. Однако Александр не оправдал моих надежд.  Ему
было  плевать на Узловой мир и  на  будущее космической цивилизации,  у него
было лишь одно на уме: как можно сильнее досадить Артуру и Амадису, а заодно
-- и всему Царству Света. Джона также разочаровал нас с Хозяйкой. Он неплохо
справлялся с обязанностями ангела-хранителя Узлового мира,  но не  стал  тем
желанным катализатором его развития. Не смог или  не захотел -- не знаю.  Он
предпочел размениваться по мелочам,  охотясь за галактическими преступникам,
и полагал, что тем самым искупает свои былые грехи. Когда Хозяйка убедилась,
что  от Джоны толку не дождешься, она направила в Узловой мир Кевина. Вот он
оказался именно тем, в ком мы нуждались...
     Тут Дэйра перебила Мирддина:
     -- Значит, Кеви не случайно попал туда?
     -- Эта "случайность" была подстроена Источником.
     -- А остальные "случайности" тоже ваших рук дело?
     -- Нет, это не наша работа.
     -- А чья же?
     Мирддин загадочно улыбнулся и ничего не ответил. Повторять  свой вопрос
Дэйра не стала. Она поняла, что это бесполезно.
     --  Итак, --  сказал Мирддин,  глядя на меня. --  Ближе к делу, Софи. Я
догадываюсь, зачем  ты  меня пригласила, но  хотел бы услышать это  из твоих
уст. Говори.
     Для  храбрости  я выпила остаток вина  из бокала  и задала свой  первый
вопрос:
     -- Александр действительно мертв?
     --  Да, он  умер  два  с  половиной  месяца назад по времени  Основного
Потока.
     -- Почему он умер?
     Мирддин нахмурился.
     -- Не знаю. Но точно знаю, что он мертв.
     -- А как ты узнал об этом?
     -- Точно так же, как узнала  бы Хозяйка, что один из ее адептов умер. Я
почувствовал это.
     -- Ты знаешь, где Александр содержал Эрика?
     --  Нет.  И, предупреждая твои дальнейшие вопросы,  сразу скажу, что не
знаю, где он содержал Дженнифер и Мориса.
     --  Ну  что ж... --  Я  немного помедлила.  -- Насколько мне  известно,
Хозяйка Источника  в  любой момент может узнать, где  находится каждый из ее
адептов. Ты обладаешь такой способностью?
     --  Да, обладаю...  Вернее, обладал. --  Мирддин с горечью вздохнул. --
Ведь теперь у меня нет адептов.
     -- Ты сожалеешь о смерти Александра? -- искренне изумилась Дэйра.
     -- Он  был  единственным  настоящим адептом Хаоса за  последние полторы
тысячи лет, -- сдержанно  ответил Мирддин. -- В определенном смысле,  он был
моим сыном. Хорошим ли, плохим ли -- уже другой вопрос... Но хватит об этом.
Продолжай, Софи.
     --  Коль скоро ты обладал такой способностью в отношении Александра, --
вновь заговорила я,  -- то должен знать места, где он часто и подолгу бывал.
Теперь Александр мертв, и ты можешь не опасаться, что мы... ну, ты понимаешь
меня.
     --  Да,  понимаю,  --  угрюмо  кивнул Мирддин.  --  Теперь  я  могу  не
опасаться,  что  вы  используете  полученную  от  меня  информацию  во  вред
Александру.  Мертвому нельзя навредить... И, тем не  менее, почему я  должен
помогать  тебе в твоих поисках? Назови хоть одну  вескую причину. Только  не
взывай  к абстрактному гуманизму.  В каждом  из населенных  миров  ежедневно
совершаются сотни, тысячи, десятки тысяч убийств, похищений, изнасилований и
других   преступлений  против  личности.  Почему   ты  просишь  не  за  этих
несчастных, а за  Эрика, Мориса и Дженнифер? Чем  они  лучше других?  Только
тем,  что  они  дороги тебе? Ладно, ты имеешь моральное  право в силу личной
привязанности выделять их из массы прочих жертв. А я-то тут при чем?
     --  Хотя  бы при том,  -- заметила Дэйра, -- что они жертвы Александра,
который  был твоим адептом.  Почти что сыном  -- как ты сам  говорил. И, как
отец, ты несешь ответственность за все то, что совершил Александр.
     -- И еще  один аргумент, -- добавила я. -- Быть  может,  тебе известно,
что  большую  часть своего  времени  я  посвящаю  поискам  Эрика,  Мориса  и
Дженнифер. На  постижение своего предназначения, как выражается  Хозяйка,  у
меня  попросту не  хватает  сил.  А ведь  ты заинтересован, чтобы я поскорее
постигла свое предназначение, не так ли?
     Мирддин вздохнул:
     -- Твой аргумент несостоятелен, Софи. Активные поиски не мешают  твоему
росту, даже наоборот -- способствуют ему. И тебе, Дэйра, я мог бы возразить,
что  эти трое  --  не  единственные  жертвы  Александра, за  которых  я несу
ответственность. Но я не буду этого делать. Лучше я предложу сделку.
     Дэйра мигом насторожилась:
     -- Какую еще сделку?
     Мирддин невесело усмехнулся:
     --  Ну да, конечно.  Небось, тебе сразу пришла  на ум мысль о сделке  с
дьяволом. Ведь мной до  сих пор пугают детишек в  Домах  Экватора. Не думаю,
что в Доме у  Источника дела обстоят намного  лучше. Хранитель Хаоса -- Враг
рода человеческого. Это общеизвестная истина.
     Дэйра  смутилась.  Наверное,  она  действительно  подумала о  сделке  с
дьяволом и  о  подписи  кровью под огненной печатью. Просто так подумала, по
привычке.
     -- И что ты  хочешь? -- спросила я, стараясь выглядеть невозмутимой. --
Что я должна сделать в обмен на информацию?
     -- Я хочу, чтобы ты пошла со мной, -- ответил Мирддин. --  Просто пошла
и посмотрела на то, что я  тебе покажу. Больше ни о чем я просить не  буду и
ничего не стану предлагать. Пойдешь, посмотришь -- и все.
     -- И тогда ты выполнишь мою просьбу?
     -- Да, обещаю.
     Я пожала плечами и сказала:
     -- Если так, то я согласна.
     -- Я  с тобой, -- немедленно  отозвалась Дэйра, которой все это явно не
нравилось. -- Одну я тебя не отпущу.
     Я вопросительно посмотрела на Мирддина.
     --  Не возражаю, --  сказал он, вынул  из  кармана старый,  потрепанный
блокнот, раскрыл его и вырвал оттуда добрую дюжину страниц.  -- Я  предвидел
твою просьбу, Софи, и записал все, что мог вспомнить. Держи.
     Исписанные  бисерным почерком листы бумаги  веером легли на стол передо
мной.  Прежде, чем  я успела среагировать,  Дэйра  схватила  их и  принялась
лихорадочно просматривать.
     -- Теперь ты можешь послать меня к  черту, -- обратился ко мне Мирддин.
-- Все, что вам нужно, вы уже получили.
     --  Нет, --  ответила я резко (даже  чересчур резко). -- Я дала слово и
сдержу его. Я выполняю свои обещания.
     -- Спасибо, Софи. Я ни  секунды не сомневался в твоей честности. Это не
было испытанием. Просто  я хотел, чтобы  мы на деле доказали друг другу, что
наши отношения основаны на доверии.
     -- Я так и поняла.
     --  Минуточку!  -- сказала  Дэйра,  не  отрывая взгляда  от  пестревшей
цифрами страницы. -- Когда точно умер Александр?
     Мирддин назвал дату по исчислению Основного Потока, а потом добавил:
     --  То  есть  пятнадцатое  июля  стандартного   галактического  времени
Узлового мира. Как я понимаю, тебя именно это интересует?
     -- Да, -- кивнула Дэйра. -- Из  твоих записей следует, что в  последние
дни перед  смертью  он  часто  бывал на планете  Дамогран.  В  том  числе  и
пятнадцатого июля... Он там и умер?
     -- Не знаю. Я не успел  определить. Но за пять часов до своей смерти он
был на Дамогране. Это был последний  мой контакт с ним. А через пять часов я
почувствовал мгновенную боль, вслед за которой пришла пустота. Все случилось
очень и очень быстро. Скорее всего, он  находился в быстром потоке  времени.
-- Мирддин сделал короткую паузу, после  чего сказал:  -- У меня будет к вам
одна  маленькая  просьба.  Если  вы  найдете  место,  где   умер  Александр,
пожалуйста, дайте мне знать. Я хочу похоронить его в Чертогах Смерти.

     ---------------
     Островок света плыл в  безбрежном океане  тьмы.  Яркие звезды не висели
неподвижно  на бархатном фоне ночи, а  в  беспорядке  плясали по  небосводу,
словно  стая взбесившихся  светлячков.  Мы  шли  по  безжизненной каменистой
равнине, и вместе с нами, будто указывая нам путь, продвигалось пятно света,
рожденного из пустоты невидимым, вернее, несуществующим прожектором. Мы шли,
и  наши фигуры не отбрасывали теней, а твердая, как гранит, почва под нашими
ногами полностью  поглощала звуки  шагов. Мы шли молча, поддавшись мрачному,
гнетущему очарованию этого места. Мы шли в неизвестность...
     Впрочем, шли мы недолго. Вскоре на нашем пути выросла стена из цельного
монолита, в которой было вырезано отверстие в форме арочного прохода высотой
в два человеческих роста. Его  края были идеально ровными,  как на  чертеже.
Нижний край находился приблизительно в  метре над уровнем земли, к нему вели
семь ступеней, заканчивавшихся небольшой площадкой перед входом.
     Двигавшееся вместе с нами пятно света  выползло на стену, выхватывая ее
из мрака, но проникнуть внутрь прохода  не смогло. На "пороге" арки возникла
четкая линия раздела между светом и тьмой.
     Мирддин остановился возле первой ступеньки. Он не проронил ни слова, но
я и без его подсказки поняла, что он хотел мне показать.
     -- Если не ошибаюсь,  -- произнесла Дэйра,  первой нарушая молчание, --
это и есть вход в Темный Лабиринт Хаоса.
     В ответ Мирддин лишь утвердительно кивнул.
     -- Я чувствую Силу, -- сказала я.
     --  Это безумная  Сила,  -- предостерегла  меня  Дэйра.  --  Она лишает
рассудка.
     --  Ошибаешься, -- твердо возразила я.  Это знание пришло не извне, оно
будто вынырнуло из  глубин моего естества. -- Там есть Сила, и есть безумие,
которое сторожит Силу. Оно ограждает ее от нестойких умов.
     -- Ха! Можно подумать, что Александр обладал устойчивой психикой.
     -- В некотором смысле, да, -- наконец отозвался Мирддин. --  У него был
такой устойчивый и, по-своему, совершенный психоз, что его рассудок оказался
невосприимчивым к внешним воздействиям.
     -- Поэтому он сумел отделить зерна от плевел, -- добавила я. -- Он взял
Силу  Хаоса, отвергнув его безумие. Александра  уберегло его же  собственное
сумасшествие. А мой рассудок защитит Источник.
     --  Софи!..  --  испуганно   воскликнула  Дэйра  и  уже  с  неприкрытой
враждебностью  посмотрела на Мирддина: -- Этого ты и хотел, ведь так? Именно
к этому ты стремился. Все же не зря тебя называют Лукавым!
     Мирддин промолчал.
     А я взяла Дэйру за руку и мягко сказала:
     -- Успокойся,  не горячись.  Он тут ни  при  чем,  все  дело  во мне. Я
Собирающая  Стихии -- разве не ясно, что это значит? По самому определению я
должна собирать Стихии. Я  уже обладаю Силой Источника, теперь  пришло время
обуздать Силу Хаоса. Источник мне в этом поможет.
     Но одолеть скептицизм Дэйры было не так-то легко.
     --  А  вдруг  Хозяйка  ошиблась?  Я  уж  не  говорю  о  нем, --  и  она
неприязненно покосилась на Мирддина.
     --  Зато я знаю, -- сказала я с невесть  откуда взявшейся уверенностью.
-- Теперь уже  знаю  наверняка.  Безумие Хаоса не тронет  адепта  Источника.
Правда, Мирддин?
     -- Да, -- лаконично ответил он.
     -- Ты убедился в этом на собственном опыте, -- продолжала я. -- Ведь ты
вошел в Лабиринт, будучи адептом Источника, не так ли?
     Мирддин был удивлен моими словами не в меньшей степени, чем Дэйра.
     -- Ну и ну? -- качая головой, промолвил  он. -- Как  ты догадалась? Или
тебе сказала Хозяйка?
     -- Она мне ничего не говорила. Я просто почувствовала это.
     -- Твоему чутью можно позавидовать, -- только и сказал Мирддин.
     --  Это  что  ж  получается?  -- произнесла  обескураженная  Дэйра.  --
Хранитель Хаоса -- адепт Источника! Адепт-отступник, нарушитель Равновесия.
     --  Последнее  обвинение  несправедливо,  --  возразил Мирддин. --  Тот
маленький   Рагнарек,  который   я  затеял  полтора  века  назад,  был  лишь
превентивной  мерой, своего рода упреждающим ударом.  Порядок копил  силы не
для потешной войны, а для настоящего  Судного Дня, итогом которого стало  бы
завершение текущего цикла  бытия. Я помешал  этим самоубийственным планам --
пусть и ценой значительного  ослабления позиций  Хаоса в Экваторе. А что  до
первого замечания, то в целом оно  справедливо. Я действительно отступник --
хотя  я уже не адепт Источника.  Когда я  прошел Лабиринт, Хаос разорвал мою
связь с Источником.
     -- Это произойдет и с Софи? -- спросила Дэйра, настороженно вглядываясь
в кромешную тьму Лабиринта.
     -- Нет, если  она готова.  В таком случае Софи  объединит  в  себе  обе
Стихии.
     -- А если она еще не готова?
     --  Тогда  ей  придется начинать все сначала. Неприятно  --  но  ничего
страшного в этом нет.
     Дэйра покачала головой:
     -- Твоими бы устами... Ладно, Софи. Пойдем, посоветуемся с Хозяйкой.
     -- Не получится, --  ответила я. --  Хозяйка сказала, что только я могу
принять решение. И никто иной, кроме меня.
     -- Тогда подожди. Вернешься сюда, когда точно будешь знать, что готова.
     -- Я уже готова. Я знаю это.
     -- Но зачем так  спешить? Конец  света  ведь  не завтра наступит...  --
Дэйра перевела взгляд на Мирддина: -- Сколько еще осталось до катастрофы?
     -- Не знаю. И  пока  этого не знает никто. Нам неведома природа болезни
Вселенной,  известно  лишь, что  болезнь  эта  смертельна. Конец света может
наступить и через сто, и через тысячу, и через миллион лет.
     -- Но хоть какой-то запас прочности имеется?
     -- Ну... Я могу с уверенностью  смотреть лет на семьдесят вперед, но не
дальше.
     -- Тьфу!!! -- Дэйра в сердцах топнула ногой. -- Так что ж вы с Хозяйкой
горячку порете? У нас еще уйма времени.
     -- Как сказать, как сказать... -- Мирддин развел руками  и обратился ко
мне: -- Я тебя ни к чему не принуждаю, Софи. Последнее слово за тобой.
     -- Я уже все решила. Я войду в Лабиринт.
     Дэйра вцепилась в мою руку.
     -- Пожалуйста, не торопись. Подожди еще год-другой.
     -- А чего мне еще ждать? И, главное, зачем? Какой смысл тянуть время? Я
знаю, я  чувствую, что уже могу подчинить себе Силу Хаоса.  И  чем  раньше я
сделаю   это,  чем  скорее   я   постигну  свою   сущность  и  выполню  свое
предназначение,  тем будет лучше и для  меня, и  для всех остальных. Я  не в
восторге от навязанной мне роли, но я должна доиграть ее до конца. А потом я
хочу  зажить  нормальной  человеческой жизнью, без всяких подвигов и великих
свершений.  Я  слабый  человек, и мне  не  по плечу бремя ответственности за
судьбы целой Вселенной.
     Дэйра обняла меня.
     -- Ты сильная, Софи. Очень сильная.
     -- Поверь, со мной ничего не случится.
     -- Я верю тебе... Но я боюсь.
     -- Не бойся, -- сказала я и добавила мысленно: "Я люблю тебя, Дэйра".
     "Я тоже люблю тебя, -- ответила она. -- И боюсь за тебя. Я уже потеряла
Эрика. Я не хочу потерять и тебя".
     "Ты не потеряешь меня. А Эрика мы обязательно найдем".
     "И пусть тогда он сам выбирает".
     "Да. Только он".
     "Мы не поссоримся из-за него, верно?"
     "Ни за что. Никогда..."
     Мы  долго  стояли  обнявшись  и,  не  стесняясь  присутствия  Мирддина,
целовались.  А он стоял  и спокойно смотрел на  нас, не проявляя ни малейших
признаков неловкости или нетерпения.  Наконец  я  высвободилась  из  объятий
Дэйры и подошла к нему:
     -- Я готова, Мирддин. Что мне делать?
     -- Если ты действительно готова, ступай в Лабиринт.
     -- А это... раздеваться не нужно?
     Он усмехнулся и покачал головой:
     -- Я мог бы сказать  "да",  чтобы увидеть тебя обнаженную, но я говорю:
нет, не нужно. В отличие от Источника, Лабиринт Хаоса воздействует только на
личность. Удачи тебе, Софи.
     -- Спасибо,  --  сказала я  и  поднялась по ступеням  на площадку перед
входом в Лабиринт.
     Вблизи раздел между светом и тьмой  производил еще большее впечатление.
Мрак  начинался  внезапно,  без всякого  перехода,  вопреки всем  физическим
законам. Возможно, это была лишь иллюзия -- но  тогда это была первоклассная
иллюзия.
     -- Софи, -- отозвалась Дэйра, голос ее дрожал от волнения.  -- Ты скоро
вернешься?
     --  Буквально через мгновение,  -- вместо меня ответил  Мирддин.  --  В
некотором смысле, Лабиринт -- это Безвременье Хаоса.
     Возле  самой черты  я  замерла --  но  не  в нерешительности,  а  чтобы
оглянуться и послать воздушный поцелуй Дэйре. Она поймала его на свою ладонь
и прижала пальцы к губам.
     Я улыбнулась и переступила черту.



     "Красный  дракон",  с   включенными  на  полную   мощность  реактивными
двигателями,  кратчайшим  курсом   покидал   плоскость  эклиптики  Солнечной
Системы.   Корабль   шел  на  автопилоте,   строго  придерживаясь   графика,
составленного диспетчерской службой космопорта "Хитроу". Мне оставалось лишь
сидеть в капитанском кресле и следить за сообщениями  бортового  компьютера,
который  выполнял  всю работу  по  выводу  корабля  в  так  называемую  зону
свободного старта. Разумеется,  как и  всякий опытный  пилот,  я предпочитал
ручное управление, однако в районе столь оживленного транспортного узла, как
Материнская Земля с ее тридцатью шестью космопортами (плюс еще восемь лунных
и  пять  орбитальных),  о  подобной  роскоши и  мечтать было  нечего.  Самое
большее,  чего я  мог добиться  со  всем своим громадным  влиянием  и высшим
дипломатическим  статусом, так это режима наибольшего благоприятствования со
стороны диспетчерских служб и приоритетного права на  взлет и  посадку. Этим
правом я пользовался без зазрения совести.
     Земля   на   экранах  заднего  обзора  уже  превратилась   в  маленькую
неприметную точку, которая затерялась среди россыпи ярких звезд. До выхода в
зону свободного старта оставалось немногим более семи минут.
     Чтобы скоротать время,  я бросал  кости. Я делал это уже целый час, чем
сильно раздражал сидевшую на месте второго пилота Саманту. Она нервно ерзала
в  кресле,  то и  дело  заводила  разговор, пытаясь отвлечь  меня  от  этого
идиотского  занятия,  но  все ее усилия пропадали  втуне.  Я  отвечал ей, не
переставая бросать кости, которые  ложились на выдвижной столик между нами в
самых  разных  комбинациях.  Я наслаждался  этим разнообразием,  оно приятно
тешило глаз  после былой монотонности, когда кости, как зачарованные, падали
строго определенной гранью вверх.
     Шел уже пятый день, как вероятности  вернулись в норму. И не  только  у
меня. Эпопея Колина с кошками Шредингера  тоже закончилась. И тоже пять дней
назад.   Однако,  в   отличие   от   меня,  Колин  злился.   К  необъяснимым
закономерностям  его почти  восьмимесячного  эксперимента  теперь добавилось
столь же необъяснимое прекращение этих закономерностей. И это бесило его...
     Как   бесили   сейчас   Саманту  мои   игральные   кости.   При  других
обстоятельствах  она  давно  ушла  бы,  громко  хлопнув дверью,  но ей  было
интересно. Не смотреть, как я бросаю  кости, конечно, нет.  Это был второй в
ее  жизни  космический  старт  и  первый,  за которым  она  наблюдала  не из
пассажирской каюты, а из  кабины  пилота с прозрачными стенами. В предыдущий
раз,  когда мы стартовали  с  Астурии,  вместе  со мной в  рубке управления,
рассчитанной   на   двоих   человек,  была   Анхела,   а   Саманте  пришлось
довольствоваться иллюминатором в каюте. Теперь они поменялись местами.
     Два с половиной месяца назад я чуть  ли не силой увез  Анхелу на Землю.
Это  была единственная  возможность отвлечь  ее от  активной государственной
деятельности  в  последний  триместр беременности.  Правда, Анхела  так и не
угомонилась.  Она   почти   ежедневно  проводила  селекторные  совещания  по
гиперсвязи с членами  кабинета, а бедняжка  Саманта, вместо отдыха и осмотра
достопримечательностей колыбели  человечества, по шестнадцать часов  в  день
работала,   как  проклятая,   исполняя  при  ней  обязанности  единственного
секретаря-референта. Будь  ее воля,  Анхела взяла  бы  с  собой  целую толпу
помощников, но, к счастью, скромные  габариты  катера  не позволили ей этого
сделать.
     Впрочем, она  все же немного отдохнула. По крайней мере, не сражалась в
парламенте,   не   устраивала   свои  регулярные  инспекционные   рейды   по
министерствам,  не  занималась  "текучкой",  а  ее  контакты  с  Астурией  я
постарался  свести, если не до минимума, то до оптимума. Вообще-то, я хотел,
чтобы Анхела родила ребенка на Земле и провела здесь после родов еще порядка
месяца,  но  тут  уж она сумела  настоять на своем.  Для астурийцев рождение
наследника  престола  всегда  было  национальным  праздником,  и  Анхела  не
собиралась лишать  своих  подданных  этого  удовольствия. Она  сказала,  как
отрезала:  наш  первенец  должен  появиться   на  свет   в  Нуэво-Овьедо,  в
королевском дворце,  и я вынужден был уступить. За  три  недели до  родов мы
покинули Землю.
     Бортовой  компьютер  доложил  о  завершении  программы  автопилота.   Я
затребовал проверку генератора виртуального поля и повернулся к Саманте:
     -- Ну что, поехали?
     Она нервно улыбнулась и кивнула:
     -- Поехали!
     Ее волнение было вполне естественным. Кроме того, что она была новичком
в космосе, она еще и путешествовала на экспериментальном корабле, оснащенном
усовершенствованным  приводом,  который  в  режиме  овердрайва  без  проблем
достигал  степени  сжатия   пространства  до  восьми  миллионов  единиц   по
составляющей  "ц". Одним из следствий решения задачи, названной моим именем,
стало значительное сокращение межзвездных расстояний, благодаря  возможности
входа  кораблей в  Тоннель,  не ограниченный пределами одного  мира.  И если
первое  контролируемое проникновение  в соседний  мир должно было состояться
лишь в феврале следующего года на специально построенном для  этого корабле,
то принадлежащие мне компании  "Боинг" и "Даймлер-Крайслер" уже приступили к
выпуску сверхскоростных двигателей нового поколения.  Накануне своего отлета
я в  торжественной обстановке  вручил  группе  испытателей  из  моей команды
символические ключи  от  десяти  мало- и среднегабаритных "мерсов"  и одного
лайнера "Боинг". Эти корабли были еще  попроворнее моего "Красного дракона",
зато этот катер, без сомнения, войдет в  историю, как предвестник новой  эры
покорения человечеством Вселенной.
     Должен   признать,  что  я  всегда  восхищался   умом  Дианы,  а  после
ознакомления  с   ее  выкладками  по  решению  задачи   Макартура,  я   стал
преклоняться перед ее гением. Я поклялся себе, что больше никогда не  назову
ее "той, чье имя я  избегаю произносить даже мысленно". Вот если бы  она еще
оставила  отца в  покое (уступила, например,  домогательствам  Шона), ей  бы
вообще цены не было...
     Между делом также замечу, что первые пробные полеты  "Красного дракона"
с  усовершенствованным  приводом вызвали  на биржах настоящую  панику. Курсы
акций  тех  кораблестроительных  и транспортных компаний,  в которых я  имел
значительную  долю, взлетели до  небес, тогда как акции  остальных  компаний
начали  стремительно  падать.  Пользуясь моментом, я активно скупал  их.  По
своему обыкновению, Анхела не преминула поскандалить со мной, обвиняя меня в
стремлении  монополизировать эту важнейшую отрасль экономики,  хотя, по сути
дела, я спасал ее от краха. Как только в моих руках оказывалось порядка пяти
процентов  акций  той  или  иной  компании,  их   курс  стабилизировался  на
предкризисном уровне, а то и слегка возрастал. Если бы я хотел погубить всех
своих конкурентов,  я бы просто сидел, сложа руки, и ждал, пока  они сами не
обанкротятся. Умом Анхела это  отлично понимала, но не могла упустить такого
роскошного повода для продолжения нашего  семейного сериала "Милые бранятся,
только тешатся".
     Компьютер сообщил о полной готовности к старту.
     -- Хочешь запустить двигатель? -- спросил я у Саманты.
     Мое предложение застало ее врасплох.
     -- А я... я смогу?
     --  Запросто. Ткни на  своем  пульте  клавишу "Старт"  вон  та  красная
кнопка. Но сначала нажми и удерживай клавишу "Команда".
     -- Ты уже задал курс?
     -- Нет. Но сейчас  физические  векторы скорости и ускорения совмещены и
направлены к ядру Галактики. Достаточно включить движок -- и поехала машина.
     -- И это все?
     --  Нет, конечно. После  я введу  точные координаты  цели, определю так
называемую политику безопасности, график разгона, и по ходу полета компьютер
будет постоянно корректировать курс.
     -- А нельзя ли это сделать до старта?
     --  Можно.  Однако  тогда   корабль   начнет  маневрировать  в  поисках
оптимального сочетания  направления, скорости и  ускорения, а  затем  начнет
предстартовый отсчет. Это годится для путешествий между ближайшими звездами,
но в дальних перелетах весь выигрыш от  предварительных расчетов сводится на
нет, поскольку их  точность  с увеличением расстояния  уменьшается. Я  уж не
говорю  о  том, что  куда  приятнее  и  эффектнее включить  генератор своими
руками, нежели отдать приказ и ждать, когда это сделает компьютер.
     Саманта вновь улыбнулась -- но уже не так нервно.
     --  Похоже, ты прав.  -- Она надавила клавишу "Команда"  и  по-военному
отчеканила: -- Разрешите стартовать, капитан.
     -- Разрешаю, лейтенант, -- небрежным  тоном бывалого космического волка
ответил я.
     Саманта нажала кнопку "Старт".
     Как обычно, в начале разгона, когда корабль больше карабкается вверх по
составляющей  "ц",   нежели   набирает   физическую  скорость,   создавалось
парадоксальное  впечатление,  будто мы висим в  пространстве  неподвижно,  а
звезды надвигаются на нас со всех сторон. При прежних "черепашьих" скоростях
такая  иллюзия  держалась довольно  долго,  но  другое  дело  теперь,  когда
"Красный дракон"  оснащен  усовершенствованным  приводом. Уже  на  четвертой
минуте  после перехода в овердрайв  от плотного роя звезд впереди отделилась
ярко-голубая точка и стала медленно, но верно приближаться к нам.
     --  Кевин,  -- произнесла Саманта, вжавшись в  кресло.  --  А  вдруг мы
столкнемся с ней?
     -- Ничего  не случится,  --  ответил  я,  продолжая работать с бортовым
компьютером.  --  Пролетим  сквозь нее и моргнуть не  успеем.  Впрочем,  это
маловероятно.
     Первая звезда степенно проплыла под нами и чуть справа.
     -- Уф! Пронесло,  -- сказала Саманта с облегчением и опасливо поглядела
на следующую приближавшуюся к нам звезду. -- Впечатляет!
     Я  закончил ввод  данных в  компьютер,  откинулся  на спинку  кресла  и
заметил:
     -- В  прошлый  раз  ты так не  волновалась. А тогда  ты видела  гораздо
больше звезд, и летели они быстрее.
     -- В том-то и дело, что они проносились слишком быстро, и их было очень
много.  Я не успевала воспринять их всерьез. А пока они движутся  медленно и
по отдельности, это впечатляет.
     Я вынужден был признать ее правоту.
     Саманта поволновалась  еще  минут  десять, а потом  уже  начался  сущий
звездопад. Ярко-голубые  звезды непрерывным  потоком неслись  нам навстречу,
пролетали мимо и исчезали за кормой, по ходу меняя свой цвет на красный. Это
было чертовски красиво, но казалось  нереальным.  В определенном смысле, это
действительно  была  иллюзия. Во-первых, спектры  излучения  звезд впереди и
позади  корабля уже давно сместились в  рентгеновскую и инфракрасную области
соответственно,   поэтому   мы   видели   их   лишь   благодаря  специальным
фильтрам-преобразователям. Во-вторых  же, в  Тоннеле звезд, как таковых, и в
помине не было.
     Не  прошло и  двадцати минут  с  момента старта, а "Красный дракон" уже
развил скорость свыше двухсот парсек в час. То есть, он летел почти в десять
раз быстрее самого быстроходного корабля с двигателями прежнего поколения, а
уж о темпах, с которыми он набирал скорость, и говорить не приходится.
     -- Так уже можно позвать  Анхелу? -- спросила Саманта,  когда я сообщил
ей о  завершении  разгона,  и,  не  дожидаясь  моего  ответа,  потянулась  к
интеркому.
     Однако я остановил ее:
     -- Нет, не надо. Сейчас я сам пойду к ней. Нам надо поговорить.
     Саманта склонила набок голову и внимательно посмотрела на меня:
     -- Не пойму я  вас с Анхелой. Вечно вы ссоритесь, потом миритесь, потом
опять ссоритесь -- и находите в этом удовольствие.  Но, боюсь, до  добра это
не доведет.
     "А  может,  надеешься?"  --  подумал  я с  легким  раздражением,  но  в
следующий же момент устыдился своих мыслей.  Хотя Саманта считала чуть ли не
своим долгом переспать с каждым знакомым мужчиной (была у нее такая слабость
--  и этим она  напоминала мне  Алису), на  мою  добродетель она ни разу  не
покушалась,  а все мои ухаживания воспринимала, как игру -- чем, в сущности,
это и было. Я не испытывал ни малейшего желания изменять Анхеле. Саманта, со
своей стороны,  не собиралась портить  отношений  с  подругой из-за мужчины.
Любовников она имела вдоволь, зато  друзей, особенно среди женщин, не так уж
и много -- по причине ее пристрастия к чужим мужьям.
     Мои отношения с Самантой были чисто дружескими и деловыми; ни я, ни она
на большее не претендовали и вполне довольствовались сложившимся статус-кво.
Правда, злые  языки в Нуэво-Овьедо давным-давно  записали  меня  в число  ее
жертв, и  туманные  намеки  на  это  периодически проскальзывали в  "желтой"
прессе и  по телевидению. Однако Анхела не воспринимала это всерьез и еще ни
разу не приревновала меня к Саманте... Что, впрочем,  не мешало ей ревновать
к другим женщинам -- и то с куда меньшими основаниями.
     -- А вот на сей раз, --  между тем  продолжала Саманта, -- у вас что-то
новенькое. Прежде еще не случалось, чтобы Анхела шесть дней  кряду дулась на
тебя.  Я уже ей говорила, а теперь говорю  тебе: прекратите эти игры, не  то
доиграетесь.  Найдите  какую-нибудь приемлемую замену вашим спорам и ссорам.
Спорт, например, или здоровый... -- Она запнулась.
     -- Или здоровый  секс, -- с улыбкой закончил я, вставая с  капитанского
кресла. -- Мы подумаем об этом... этак месяца через полтора. Ладно, Саманта.
Я пойду к Анхеле, а ты можешь либо оставаться здесь, либо идти в свою каюту.
На  протяжении ближайших  сорока часов  картина  не изменится. -- Я махнул в
сторону  звездопада.  --  Самое  интересное  начнется,  когда  мы  войдем  в
Центральное Скопление.
     -- И  все  же я погляжу еще немного, -- сказала Саманта. -- А вдруг  мы
пролетим хоть сквозь одну звезду.
     Я пожал плечами:
     -- Все равно ты этого не заметишь. -- И вышел.

     Анхела сидела  в нашей каюте возле иллюминатора и задумчиво смотрела на
проносящиеся мимо звезды. Когда я вошел, она лишь мельком  взглянула на меня
и вновь уставилась в иллюминатор.
     -- Мы успешно завершили разгон, -- сказал я.
     -- Поздравляю, -- сухо произнесла Анхела. -- Когда будем на Астурии?
     -- С учетом торможения и посадки, часов через пятьдесят.
     -- Отлично.
     Я  присел  на  край  широкой  двуспальной  кровати,  занимавшей  добрую
половину каюты, и сказал:
     -- Вот что, милая, давай поговорим начистоту.
     -- Мы уже говорили об этом,  -- ответила она, не оборачиваясь.  -- И не
раз. То, что ты сделал, настоящее свинство.  Даже  свинство вдвойне.  А я-то
думала,  что  из  тебя  получится хороший отец! Теперь же я  боюсь за нашего
мальчика.
     Я вздохнул:
     -- Анхела, я хочу извиниться перед тобой...
     -- Тебе не  за что передо  мной извиняться. Ты  должен извиниться перед
Дональдом -- и за то, что одиннадцать лет не признавал его своим сыном, и за
то, что теперь не хочешь его забирать. Боже мой! Как я могла так ошибиться в
человеке!
     -- Погоди,  дорогая. Пожалуйста, не перебивай меня. Я  хочу  извиниться
перед тобой за ту ложь, которую нагородил про Дональда. Тебе, именно тебе, я
должен был с самого начала сказать всю правду.
     Анхела повернулась ко мне.
     -- О  чем ты говоришь?  -- озадаченно  произнесла она.  -- Что за ложь?
Какая правда?
     -- На самом деле Дональд не мой сын, а Джо. Еще восемь месяцев назад он
попросил меня усыновить его, и я согласился.
     Между нами повисло молчание. Анхела смотрела на меня удивленно,  но без
недоверия. Она ни на мгновение не усомнилась, что я сказал ей правду.
     --  Так  вот  оно  что! -- протянула  она. -- Но  почему  ты  сразу  не
признался?  Почему  ты  не  только меня, но  и всех  нас поставил в дурацкое
положение? Мы  все гурьбой  обрушились на тебя с незаслуженными упреками,  а
теперь я чувствую себя без вины виноватой. Ты это понимаешь?
     Я угрюмо кивнул:
     -- Да, понимаю.
     --  Так какого  же черта ты так поступил? Ты  что, моральный  мазохист?
Тебе нравится, когда тебя считают негодяем?
     --  Нет.  Но мне не нравится, когда меня жалеют. Я не хотел выглядеть в
глазах родных штатным приемным отцом для детей Джо.
     -- Вот дурак! -- от всей души сказала Анхела, а  затем, после некоторых
раздумий, закатила мне звонкую пощечину: -- Это тебе за ложь.
     Я  почувствовал громадное облегчение.  Всякий раз, когда  Анхела давала
мне пощечину,  это значило полное отпущение грехов. Порой мне даже казалось,
что  таким образом она  выражает  свою  досаду  по  поводу  того,  что  наша
очередная ссора закончилась.
     -- И все же, -- продолжала Анхела. -- Почему ты не забрал Дональда?
     -- Джо заартачился,  --  объяснил  я. -- Еще полгода  назад я собирался
предъявить отцовские права, ждал  лишь, пока уладится вопрос  с Дженнифер. А
потом  появилась Софи,  и Джо начал колебаться. Все тянул и тянул волынку. В
конце концов он вроде бы решился и дал добро, но стоило мне рассказать нашим
про Дональда... Короче,  у Джо снова заклинило мозги. Мало того, он чуть  ли
не  обвинил меня в том,  что, дескать, я  краду  у него  детей.  Ну,  совсем
свихнулся. Не знаю, что будет дальше.
     Анхела придвинулась ко мне вплотную и положила голову на мое плечо.
     --  Не  злись  на  него,  Кевин.  Ему очень тяжело.  Это  так больно --
отречься от собственного ребенка.  Его приводит в отчаяние  мысль о том, что
его родной сын будет считать своим отцом совсем другого человека...
     --  Но ведь он  прекрасно понимает, что  выбора  у него нет. Он  должен
смириться, если не хочет травмировать ребенка.
     -- Умом Джо  это  понимает.  Однако  сердце  не всегда прислушивается к
доводам рассудка. И обвинения в краже детей исходят от сердца.  Они, кстати,
не  так  уж беспочвенны. Сам того  не желая,  ты уже отнял у  него Софи. Она
относится к Джо лишь  со сдержанной вежливостью, зато  в  тебе души не чает.
Она просто обожает тебя.
     -- Глупости! -- фыркнул я.
     --  Это  не  глупости, Кевин. -- Анхела встала  с кровати  и пересела в
кресло, чтобы  видеть мои глаза.  -- Если ты вправду так думаешь, то ты либо
слеп, что не замечаешь очевидного,  либо бездушен. Софи  многое  бы  отдала,
чтобы ты действительно был  ее отцом. Она с таким упоением играет роль твоей
дочки, что это не может не растрогать. А ты, вечно в заботах, не уделяешь ей
должного внимания.  Не  будь  таким холодным, постарайся  подыграть  ей. Вот
увидишь, как она будет счастлива.
     -- Но  это же смешно, -- робко запротестовал я. -- Я старше ее  лишь на
шестнадцать лет...
     -- Значит, вполне можешь  быть  ее отцом, --  одним махом отринула  мой
аргумент Анхела. -- А вообще, мне кажется, что дело не в возрасте. Отнюдь не
в  возрасте.   Тебя  сильно  смущает,  что  Софи  бисексуальна.  Именно  это
отталкивает тебя, ведь так?
     Я потупился. Наш разговор принимал не очень приятный для меня оборот.
     -- Ну... Не  буду  уверять, что я  в  восторге  от этого, но... В конце
концов, у меня есть опыт общения с Ди. Мы с ней неплохо ладим и даже дружны.
И я ни капельки не стыжусь ее.
     -- Не  меряй  Софи и  Ди под один аршин.  В этом-то и  заключается твоя
ошибка,  что  ты  пытаешься  сравнивать  их,  хотя  они  совсем  разные.  Ты
относишься к Ди, как к мужчине, как к брату, а с Софи этого не получается. И
не может получиться -- она все-таки женщина.
     -- Так что же мне делать? -- спросил я.
     -- Принимай ее такой, какая она есть. Постарайся понять ее.
     -- Гм. Легко сказать -- постарайся.
     -- Я же не говорю,  что это будет  просто. Но коль скоро ты  согласился
удочерить ее, то теперь уже поздно  идти на попятную. Изволь  выполнять свои
родительские обязанности. Софи еще не полностью сформировалась как личность,
она нуждается в отце и хочет, чтобы ее отцом был ты, а не Джо.
     Я тяжело вздохнул:
     --  Когда я соглашался на удочерение,  то думал,  что это  лишь  чистая
формальность. Я и предвидеть не мог, что все обернется так серьезно.
     -- А если бы предвидел, неужели отказался бы?
     Я промолчал, избегая смотреть Анхеле в глаза.
     -- Все-таки ты бессердечный  эгоист, Кевин,  -- укоризненно  произнесла
Анхела. --  Ты смотришь на других  сквозь призму своих интересов. Ты хочешь,
чтобы все люди  вели  себя  так,  как тебе нравится, и никак  иначе.  А если
кто-то живет  по-своему,  вопреки твоим  взглядам на жизнь,  ты относишься к
этому  резко   отрицательно.  Ты   отталкиваешь  от  себя   Софи  из-за   ее
бисексуальности, тем более, что она спит с Дэйрой...
     --  А  что? --  не  выдержал я.  -- Прикажешь  по головке ее погладить?
Молодец, доченька, так держать!
     --  Погладить по  головке совсем неплохая идея,  -- совершенно серьезно
ответила Анхела. -- Софи была бы в восторге. А что до ее отношений с Дэйрой,
то  это  отдельный  и очень  долгий  разговор. Все далеко  не так  просто  и
однозначно, как тебе кажется. Зря ты винишь Софи,  что якобы  она соблазнила
твою сестру. И  напрасно опасаешься  за  Дэйру.  Можешь  не бояться, что она
переключится на девочек, у нее нет к этому ни малейшей склонности.
     Последнее утверждение вызвало у меня горестно-ироничную усмешку.
     -- Раньше я тоже так считал, -- заметил я. -- Но теперь, глядя, как она
воркует с Софи, начинаю в этом сомневаться.
     --  А  зря. Ты хорошо знаешь Дэйру, но, как я вижу, совсем не понимаешь
ее. Сейчас она переживает очень трудный  период. В жизни  ей катастрофически
не   везло   с  мужчинами,  а  исчезновение  Эрика  и  разрыв  с  Малкольмом
окончательно  выбили ее из колеи. И как раз у Софи она  нашла то,  в чем так
остро нуждалась, --  понимание, сочувствие, поддержку... а  также нежность и
ласку.  И как  бы ты ни относился  к этой связи, как  бы ни относились к ней
другие, но я убеждена, что на Дэйру она действует благотворно.
     -- Ты судишь по собственному опыту? -- невинно осведомился я.
     Анхела поджала  губы  и одарила меня  взглядом, не предвещавшим  ничего
хорошего.
     --  Опять нарываешься на скандал? Небось, когда мы вернемся на Астурию,
проведешь  расследование? Или прямо сейчас бросишься допрашивать Саманту? --
Она сделала паузу и  задумчиво посмотрела  на свою  правую  ладонь,  которой
обычно давала мне пощечины. -- Ну же, вперед!
     Я устало покачал головой:
     --  Да не  буду  я  никого допрашивать.  Если  ты сочтешь нужным,  сама
расскажешь мне, что сочтешь нужным. А вообще... Извини, дорогая.
     По сему  между  нами  вновь воцарился  мир, и мы  вернулись к  давешней
дискуссии, как назвать нашего сына. В этом вопросе  мы по-прежнему  не могли
прийти к согласию. Анхела настаивала на Карлосе -- в  честь ее деда, короля;
мне же это имя не нравилось, и из всех традиционных  для Астурии королевских
имен я  бы предпочел Рикардо или Фелипе. Анхела  возражала,  что  в их семье
Рикардо и без того, как собак нерезаных, а один ее кузен  по имени Фелипе --
гнусный тип. Я хотел было  спросить, не  из  этого ли кузена Фелипе семь лет
назад Рик чуть было не  сделал отбивную, но затем  передумал -- мы и так уже
славно  поскандалили.  А слишком  много,  как  говорит мой  отец,  не всегда
хорошо.
     Как  и прежде,  вопрос  с именем наследника астурийского  престола  (и,
вполне возможно, короны императора всея Галактики) остался открытым.

     А  через несколько  часов, когда мы поужинали  в обществе Саманты и уже
собирались лечь спать, Анхела мне сказала:
     --  Кевин, к тебе ломится Дэйра. Утверждает, что это срочно, и грозится
разбить чертов автоответчик на твоей голове. Лучше поговори с ней.
     Я переключил свой Самоцвет  в режим прямой  связи и, сразу почувствовав
присутствие контакта, мысленно произнес:
     "Привет, сестричка. В чем дело?"
     "Привет, Кеви, -- услышал я мысли Дэйры. -- Знаешь, я когда-нибудь..."
     "Да, знаю. Когда-нибудь  ты придушишь Бренду из-за ее автоответчиков, и
это будет на моей совести. Чем ты так взволнована? Что стряслось?"
     "Нам нужно увидеться. Прямо сейчас. Немедленно. И никаких возражений  я
не принимаю".
     "Я и не думал возражать. -- Тут я слегка покривил  душой.  Я хотел было
предложить  Дэйре  подождать до утра (по нашему бортовому времени), но затем
понял, что это плохая идея. -- Ты где сейчас?"
     "В Сумерках Дианы".
     Очень мило! Гнездышко двух голубок...
     "Ну, тогда валяй ко мне".
     "Нет, Кеви,  это  ты валяй  ко  мне. Ишь, разленился!  Я  тут  для него
стараюсь,  из  кожи  вон  лезу,  а  как  нужно поговорить,  слышу  слащавое:
„Добрый день,  это Кевин. Извините, сейчас ответить я не могу. Если вы
хотите что-нибудь сообщить, пожалуйста..." Тьфу!!!"
     "Ладно, ладно, уймись. Я скоро буду".
     "Не  „скоро",  а „уже".  И  обязательно  прихвати  с  собой
Анхелу".
     "Хорошо. Конец связи".
     "Я жду на крыльце", -- предупредила Дэйра и повесила трубку.
     -- Ты все слышала? -- спросил я у Анхелы.
     -- Да, -- кивнула она. -- И думаю, нам надо поспешить.
     -- Согласен.
     Я   проверил,  заперта   ли   дверь   каюты,   и   включил   специально
предусмотренное на  такой случай устройство.  Если вдруг заработает интерком
-- то ли бортовой компьютер  сообщит о каких-то неполадках, то ли среди ночи
нас решит навестить Саманта, -- я сразу получу об этом сигнал.
     -- Готово, -- сообщил я. -- Можем двигать.
     -- Поведу я, -- сказала Анхела, бесцеремонно  схватила меня за воротник
и вызвала Образ Источника.
     В  следующий момент мы  уже стояли на  оранжевом травяном газоне  между
клумбой  с  сумеречными  розами  и опрятным  двухэтажным  домом.  Около  нас
обиженно  фыркали златошерстые  зверушки,  выражая свое неудовольствие нашим
появлением в неположенном месте.
     Дэйра, как и обещала, ждала нас на крыльце дома.
     -- Явились, не запылились, -- вместо  "здрасьте", сказала она. -- Кеви,
негодник!  Сколько  раз  тебя  просить,  чтобы  ты  сделал  для  себя  канал
экстренной прямой связи. Обещаю не злоупотреблять им.
     -- Ты-то не будешь злоупотреблять, -- как  всегда, возразил я. -- А как
насчет других? --  Я поднялся на  крыльцо и  поцеловал Дэйру в  губы. -- Рад
тебя видеть, сестричка.
     -- Я  тоже рада... поросенок ты мой. -- Затем  она поцеловала  Анхелу и
взяла нас обоих за руки. -- Пойдемте в дом. Я вам кое-что покажу.
     Мы вошли внутрь, миновали переднюю и  оказались в просторном  холле. По
понятным  причинам я избегал Сумерек Дианы и  прежде  появлялся здесь только
однажды  -- когда мы расследовали инсценированную Александром гибель  Эрика.
Но и тогда я не заходил в дом.
     Первое,  что бросилось  мне  в  глаза в холле,  это два  висевших рядом
портрета  --  мужчины,  точной  копии  моего отца, и  женщины,  поразительно
похожей на Дженнифер.  Изображенный  на  портрете мужчина и  был моим отцом,
зато женщина была, конечно, не Дженнифер, а Диана -- в ее прежнем облике.
     При  этой мысли я  торопливо  отвел  от портретов глаза  и только тогда
заметил сидевшую на диване Софи. Она держала на руках  ребенка двух или трех
месяцев от роду и смотрела на меня сияющими глазами.
     В  моей  голове  моментально  родилось  несколько  версий,  объяснявших
появление здесь этого малыша, и среди них была одна, о которой я боялся даже
думать. Боялся разочарования...
     Впрочем, Софи тут же рассеяла мои страхи.
     -- Кевин, это твой сын, -- сказала она. -- Твой и Дженни. Мы нашли его.
     -- Ты нашла его, -- сделала уточнение Дэйра.
     Все  еще боясь,  что это  мне  снится, я осторожно (наверное, чтобы  не
спугнуть волшебный сон) подошел к дивану и  опустился на корточки перед Софи
с малышом. Мальчик не капризничал, он был доволен жизнью и глядел на меня со
спокойным любопытством. У него  были светленькие волосы и ясно-голубые глаза
-- такие, как у Дженнифер... Хотя, возможно, мне только так  казалось.  Ведь
теперь все в один  голос утверждают, что у Софи глаза и  брови  Юноны, нос и
рот Пенелопы, а овал лица и фигура Бренды; однако до того,  как  мы  узнали,
что она наша родственница, никто из нас этого не замечал.
     Я протянул руку и легонько, одними только кончиками пальцев прикоснулся
к розовой  пухленькой  щечке малыша. В ответ  на мою  робкую ласку он что-то
бессвязно пролепетал.
     -- Смелее,  Кеви, -- подбодрила меня  Дэйра. -- Сядь,  возьми  сына  на
руки. Что ты как отмороженный.
     Я присел на диван рядом с Софи, и она передала мне ребенка. У  меня был
немалый опыт обращения  с младенцами,  я  еще  с  детства любил  нянчиться с
младшими братьями и сестрами. Но  тут я ни с того, ни с  сего  растерялся  и
проявил настоящие чудеса неуклюжести.  И вообще, я до такой степени обалдел,
что  не сообразил задать самый элементарный вопрос; я даже не думал об этом,
пока Анхела не спросила:
     -- Где вы его нашли?
     --  На Дамогране.  Нам стало доподлинно известно, что Александр  провел
там  последние дни перед своей смертью. Ясное дело, мы начали расследование.
Софи,  просматривая  полицейские  сводки  за  июль  месяц,  в  числе  прочих
подозрительных происшествий взяла на заметку загадочное исчезновение некоего
Патрика Ллойда -- молодого, подающего надежды политического деятеля, который
занимал ответственный пост в министерстве иностранных дел. Последний раз его
видели вечером пятнадцатого июля, а  потом  он как в воду канул. Далее, Софи
узнала, что  одиннадцатого числа  у мистера Ллойда родился сын Харальд, а  в
ночь с одиннадцатого  на двенадцатое, то есть  сразу после  родов,  его жена
Оливия  умерла  во сне от острой сердечной недостаточности -- утром ее нашли
мертвой в отдельной  палате  родильного  дома.  Все это  выглядело настолько
подозрительным,  что  мы,  конечно же,  не  могли  не  проверить  маленького
Харальда Ллойда.
     -- И обнаружили у него Дар, -- поняла Анхела.
     --  Да. Но мы решили довести дело  до  конца, я  позаимствовала  клочок
волос  мальчика  и уговорила  профессора Альбу сделать  сравнительный анализ
ДНК. Результаты анализа не оставили никаких сомнений: Харальд Ллойд на самом
деле сын Кевина и Дженнифер.
     Анхела удрученно покачала головой:
     -- Ну, и озадачила же ты  профессора! Хотелось бы знать, что он подумал
об этом.
     -- Я сочинила одну историю...
     -- И наверняка глупую. Как и  все твои истории о том, где ты пропадаешь
целыми днями. Сколько раз я тебе говорила, Дэйра: либо веди себя осторожнее,
либо  выметайся с  Астурии, не порождай нездоровых слухов. Во  время  нашего
последнего  разговора Рикардо рассказал  мне  самую свежую сплетню  о  тебе:
дескать,  Колин изобрел карманный телепортер, а  ты похитила у него  опытный
образец и теперь путешествуешь по Галактике.
     В ответ Дэйра жизнерадостно рассмеялась:
     -- А ведь это очень даже близко к правде.
     -- В том-то и дело,  что чересчур близко. А если еще всплывет история с
анализом ДНК...
     -- Не всплывет.  Профессор Альба  сделал  все сам,  без ассистентов,  и
обещал сохранить это в тайне.
     -- Что ж, будем надеяться, что сохранит.
     Я  слушал  их  разговор  краем уха.  Все  мое внимание  целиком занимал
мальчик. Мой первенец. Мой сын. Мой и Дженнифер...
     -- А на след Дженни вы не напали? -- спросил я.
     -- К  сожалению,  нет,  -- ответила  Дэйра.  --  Пока  нет.  Но  теперь
обязательно  найдем.  Ведь  никто  из  вас  не  верил,  что  поиски  Софи  к
чему-нибудь приведут. Тем не менее, результат налицо -- твой сын найден.
     --  Александр, наверное, хотел  сам  воспитывать  мальчика,  как своего
сына, --  предположила  Анхела.  --  Отнял  его у  Дженнифер  и подменил  им
настоящего ребенка Патрика Ллойда.
     --  А  собой подменил настоящего Патрика Ллойда, -- с грустью  добавила
Софи. -- И убил жену Ллойда. Повторилась история четы де Бельфоров.
     -- Вы похитили  малыша у  опекунов,  -- не  спросила,  а констатировала
Анхела.
     --  Подменили,  -- сделала уточнение Дэйра.  -- Найти похожего  на него
брошенного  ребенка  такого   же   возраста  оказалось  несложно.  Также  мы
"подчистили"  медицинскую  карту,  чтобы  не  бросались  в  глаза  некоторые
несоответствия. Мы просто не могли оставить без внука убитых горем бабушку и
дедушку.
     -- Вот что, -- отозвался я,  вглядываясь в невинные ясно-голубые  глаза
малыша.  --  Харальд не очень подходящее  имя для моего сына.  Я назову  его
Патриком -- в честь последней жертвы Александра.  Думаю, Дженни одобрит  мой
выбор.
     Дэйра и Софи молча кивнули, а Анхела сказала:
     -- Хорошее ирландское имя. Не думаю, что Дженнифер станет возражать. --
Она  подошла ближе и  склонилась над  моим сыном.  -- Кевин, разреши немного
подержать его.
     -- Бери, -- неохотно согласился я. -- Только будь осторожна.
     Дэйра тихо хихикнула, а Софи понимающе улыбнулась.
     Анхела взяла ребенка на руки  и сделала это так умело, будто возиться с
младенцами для нее было самым привычным делом. Все-таки материнский инстинкт
-- великая сила. С  некоторой долей зависти я отметил, что на руках у Анхелы
Патрику  понравилось  больше, чем  у меня.  Он  опять  что-то  пролепетал  и
потянулся ручонками к ее лицу.
     -- Весь  в папу,  -- прокомментировала  Дэйра. --  Ишь как ему нравятся
красивые женщины.
     Я повернулся к Софи и взял ее за руку.
     -- Я... Право, даже не знаю, как благодарить тебя...
     --  И не надо, -- мягко сказала она. -- Ведь я сделала это прежде всего
для себя. Твой сын мне  не чужой.  Он... -- В ее глазах заблестели слезы. --
Он мой брат.
     Я обнял ее, поцеловал в лоб и погладил по голове.
     -- Спасибо тебе, Софи. Большое спасибо.
     Она всхлипнула.



     Боже! Ну почему я такая сентиментальная дура?..
     Когда  Кевин  обнял меня,  я  чуть не  разревелась  от счастья. Папочка
похвалил меня, поцеловал в лобик, погладил по  головке -- и я уже  растаяла.
Напрочь  позабыла о том,  что  он никогда всерьез не  относился к нашей игре
папа-дочка  и  играл свою роль прилежно,  но без  всякого энтузиазма,  делал
ровно столько, чтобы пустить  пыль в глаза неосведомленным, и не более того.
Мой же настоящий отец, Джо, бедняга, из кожи  вон лезет, чтобы завоевать мою
любовь и привязанность, а я отвечаю ему лишь холодной вежливостью и изредка,
через силу,  называю  его  отцом.  Я постоянно  ругаю  себя  за бессердечие,
пытаюсь исправиться -- но, увы, сердцу не прикажешь. Я тянусь к Кевину, хочу
быть  его  дочкой, и стоило ему, в кои-то веки, в  порыве чувств проявить ко
мне нежность -- я тут же вознеслась на седьмое небо, как сопливая школьница,
которую удостоил благосклонным взглядом ее любимый певец...
     Пока  я  приходила  в  себя и  отчаянно  боролась с комком, то  и  дело
подкатывавшимся к моему горлу,  Кевин уже успел забрать Патрика у  Анхелы  и
теперь расхаживал по  холлу,  качая  его  на руках и  напевая  ему  какую-то
колыбельную. Фальшивил он ужасно, но старался вовсю -- это было трогательное
зрелище.
     Затем  Кевин  сделал  то,  что  мы  с  Анхелой восприняли,  как  вполне
естественный поступок, а вот Дэйра была по-настоящему шокирована. Он подошел
к висевшим на стене портретам и сказал, обращаясь к Патрику:
     -- Смотри, сынок,  это твой дедушка. Видишь, какой он здесь грозный? Но
на самом деле он добрый  и  полюбит тебя. А это твоя мама. Сейчас  ее с нами
нет,  но  скоро  она   вернется.  Она  тоже  любит  тебя  и  очень  по  тебе
соскучилась...
     Я  почувствовала,  что   вот-вот   снова  захнычу,   поэтому   тихонько
выскользнула  из дома и направилась к клумбе с розами. Присев на скамейку, я
позволила двум  пушистикам взобраться мне на колени и, машинально поглаживая
их  золотистую шерстку, стала смотреть в небо, ни о чем не думая. Мне просто
хотелось побыть немного одной.
     Однако  вскоре мое  уединение было нарушено. Я не  видела,  как  Анхела
вышла из дома, не слышала, как она  приблизилась  ко мне, и заметила ее лишь
тогда, когда она спросила:
     -- Я не помешаю тебе, Софи?
     -- Что?.. А-а. Нет, нисколько. Садись.
     Анхела села рядом и сказала:
     -- Сейчас Кевин вне себя от счастья.
     -- Да, это видно. Я рада за него.
     --  Он совсем  не  обратил  внимания на  некоторые странности  в  вашей
истории.
     -- А ты обратила?
     --  Конечно.  Я  счастлива, что  ребенок нашелся,  но  из-за  этого  не
потеряла способности здраво рассуждать.
     Я пожала плечами:
     -- Мы с  Дэйрой знали, что рано или поздно у вас возникнут вопросы.  Мы
решили не сочинять для вас никаких историй,  хотя вполне могли сослаться  на
очередную невероятную случайность.
     Анхела хмыкнула:
     --  К  твоему сведению, пять дней назад с  этими странными совпадениями
произошла одна странность. С тех пор игральные кости Кевина стали вести себя
нормально и  больше не  выпадают в устойчивых комбинациях.  То же самое и  с
кошками Колина.
     -- Правда? -- удивленно спросила я. Об этом я впервые услышала.
     --  Да.  И очень странно, что это  почти совпало  по  времени  с  вашей
находкой. Когда вы забрали ребенка?
     Я посмотрела на свои наручные часы и ответила:
     -- Почти три стандартных часа назад.
     -- А обнаружили его?
     --  Вчера...  нет,  позавчера.  Все  зависит  от  системы  отсчета.  По
стандартному галактическому это было позавчера вечером.
     -- Ясно, -- сказала Анхела. -- И когда же ты напала на след Александра?
     -- За день до того.
     --  Так,  так. -- Она  пытливо посмотрела мне в  глаза. -- А когда вы с
Дэйрой начали поиски на Дамогране?
     -- Как раз пять дней назад.
     -- Прелестно!  Меня  вот что интересует: почему  вы стали искать  следы
Александра  именно там и именно тогда? Откуда вы узнали,  что он провел свои
последние дни на Дамогране?
     -- Нам сообщил об этом Хранитель  Хаоса. Как  и Хозяйка,  он мог всегда
получить информацию о местонахождении своего адепта.
     -- И вы поверили ему?
     -- Мы решили проверить. Как видишь, он не обманул нас.
     -- Однако не сказал, где находятся Эрик, Морис и Дженнифер?
     -- Нет. Он клялся, что не знает.
     -- Вы поверили в это?
     -- Я поверила. За Дэйру говорить не стану.
     -- Гм-м. А что он еще вам сообщил?
     -- Он дал нам список тех мест, где часто и подолгу бывал Александр.
     -- Вы уже проверяли их?
     -- Пока я занималась поисками на Дамогране, Дэйра посетила некоторые из
них. В  одном необитаемом мире она обнаружила большой дом в  горах и старика
со старухой. Из их  рассказа она  узнала, что  свыше  двух  месяцев там жили
мужчина и женщина,  похожие по описанию на Александра и Дженнифер,  но затем
они  исчезли  и  больше  не появлялись.  Обшарив  дом,  мы  нашли  некоторые
оставленные  ими  вещи и окончательно  убедились, что  женщина действительно
была Дженнифер.
     -- Так почему  же Дэйра солгала  Кевину? Почему она  сказала, что вы не
напали на след Дженнифер?
     --  Чтобы не расстраивать  его в такую радостную минуту.  Сама  посуди:
течение времени в том  мире  близко  к  Основному  Потоку,  а значит,  чтобы
Дженнифер родила в нужный срок, Александр должен был перевести ее в  быстрый
поток --  с  коэффициентом  не  менее четырех. Правда, мы  не думаем, что он
продолжал держать ее там и после рождения малыша. Скорее всего,  он сразу же
вернул ее в область нормального течения времени.
     -- А если нет?
     -- Это  будет паршиво, но  я бы не стала  делать из этого  трагедии.  Я
уверена, что  в ближайшее  время мы найдем и Дженнифер, и Эрика, и Мориса. В
списке, который  дал нам Мирд...  Хранитель,  указано много миров. Последние
месяцы перед смертью Александр вел весьма активный образ жизни.
     -- Мне можно взглянуть на этот список?
     -- Попроси у Дэйры,  она даст тебе копию. После успеха с сыном Дженни и
Кевина, мы приняли решение подключить к поискам всех наших.
     Некоторое  время  Анхела  молчала,  о  чем-то  размышляя.  Затем  вновь
пристально посмотрела на меня и проговорила задумчиво:
     --  Я  еще  ни  разу не встречалась  с Хранителем Хаоса,  но от  других
слышала,  что  он продувная  бестия, и палец в  рот ему лучше  не класть. Не
думаю, что он помог вам бескорыстно.
     --  Поверь, Анхела, --  сказала  я.  --  Слухи  о  его коварстве сильно
преувеличены.
     -- Тем не менее, он попросил вас о какой-то ответной услуге. Ведь так?
     После недолгих колебаний я утвердительно кивнула:
     --  Да, попросил.  Меня.  Но пока  я  не готова рассказать  вам,  в чем
состояла эта услуга.
     --  Со  времени  нашей  последней  встречи  ты  сильно  изменилась,  --
продолжала  Анхела.  --  Не пойму, в чем тут  дело,  но  я  чувствую в  тебе
какие-то странные перемены.
     Я ничего не ответила, а вместо этого осторожно проверила, достаточно ли
надежно спрятан во мне Инь. Да, эта Сила спала -- в ней я пока не нуждалась.
     Анхела снова  о  чем-то  задумалась, но не  прошло  и  минуты,  как она
напряглась и слегка подалась вперед.
     -- Ага...  Да, конечно... -- пробормотала она, обращаясь то  ли к себе,
то ли к невидимому собеседнику. -- Извини, Софи. Я сейчас.
     Анхела встала со скамьи, сделала два шага и  протянула руку.  Мгновение
спустя перед ней возникли Артур и Дана. Одной рукой Артур крепко держал Дану
за талию, другой он ухватился за руку Анхелы.
     --  Здравствуй, Софи, -- сказал Артур, а Дана приветливо улыбнулась мне
и Анхеле. -- Наш внук в доме?
     -- Да, -- коротко ответила Анхела.
     -- Ну, значит, мы туда. -- И они чуть ли не бегом бросились к дому.
     Анхела последовала за ними, но перед тем вопросительно глянула на меня.
Я отрицательно  покачала  головой.  Теперь  там  и  без меня будет тесно.  А
слышать  еще  похвалы  я  не  горела желанием. Мне было вполне  достаточно и
простого "спасибо" Кевина.
     А  минут  через пять  перед самым  крыльцом появились Бренда  с младшим
сыном Брианом.  Очевидно, они воспользовались помощью Хозяйки, чтобы попасть
сюда из Срединных миров.
     Заметив меня, Бриан крикнул:
     -- Привет, Софи.
     Бренда  повернулась и помахала мне рукой. Только тогда  я заметила, что
она принесла  с собой пятимесячную  дочку Эрику.  Наверное, решила, не теряя
времени даром, познакомить ее с маленьким кузеном.
     Бренда и Бриан тоже приглашали  меня  пойти вместе с ними,  но  я снова
отказалась. Я думала над словами Анхелы. И чем больше я думала, тем страннее
мне  все  это   казалось.  Ох,  неспроста   "зачарованные"  кости  Кевина  и
"квантовые" кошки Колина стали вести себя нормально как  раз тогда, когда  я
прошла Лабиринт Хаоса.  Что это,  очередное невероятное  совпадение? Или  же
нечто большее?..
     Вслед  за  Брендой объявился Колин.  Перекинувшись со мной  несколькими
словами,  он тоже поспешил к дому.  Я поняла,  что  с  минуты на минуту сюда
начнется   настоящее  паломничество.   Меня  не  привлекали  шумные  сборища
родственников, где все галдят наперебой,  и никто никого не слушает; поэтому
я почла за благо исчезнуть. Решая, что делать дальше, я направилась к лесной
чаще, чтобы не попадаться на глаза вновь прибывающим.
     Я уже подошла к опушке, когда сзади послышался голос Бриана:
     -- Эй, Софи! Постой.
     Он  не  стал  утруждать  себя  бегом,  чтобы  догнать  меня,  а  просто
переместился по микро-Тоннелю прямо ко мне. При этом он немного не рассчитал
и едва не сбил меня с ног. Хотя, возможно, он все точно рассчитал.
     --  Там  сплошные  сопли,  -- безапелляционно  заявил Бриан,  кивнув  в
сторону дома.  -- Ахи да охи, сюсюканья... Ты не  возражаешь, если я немного
пройдусь с тобой?
     -- Ничуть, -- ответила я с улыбкой. -- Пошли.
     Мне нравился Бриан -- чего  нельзя было сказать  про его старшего брата
Мела. Тот  с первого же дня нашего знакомства пытался приударить  за  мной с
присущей   ему   бесцеремонностью,   которую   я   расценила,   как   наглую
самоуверенность.  Он  искренне  считал  себя  неотразимым и  думал,  что все
женщины только и мечтают о нем. Когда я дала ему от ворот поворот, Мел очень
обиделся на меня и почти перестал со мной разговаривать.
     Зато  с чертенком  Брианом  я отлично поладила. Правда,  в  наших с ним
отношениях присутствовала  некоторая недосказанность,  грозившая  в  будущем
обернуться весьма неприятным недоразумением. До встречи со мной Бриан больше
всего на свете любил свою мать и компьютеры,  а Бренда и компьютеры отвечали
ему взаимностью. Но так уж получилось,  что  я нарушила эту  идиллию и стала
его первой  щенячьей  любовью.  А может,  и не щенячьей. Может  быть, первой
настоящей.
     Бриан наивно  полагал, что  я  не догадываюсь о его чувствах. Я же,  со
своей  стороны,  прилагала  все  усилия,  чтобы  сохранить  чисто  дружеский
характер  наших  отношений  и  удержать Бриана  от  роковой  ошибки.  Я даже
рассказала   ему  про   Эрика,   слегка   приукрасив   правду   вымышленными
подробностями,  которые должны были окончательно убедить его, что мое сердце
целиком отдано другому. Признаю, что это  было жестоко, но мне пришлось  это
сделать. Я  не  могла  ответить  на чувства Бриана, но не хотела ранить  его
отказом, а тем  более -- уязвить его  мужскую  гордость. Пусть он страдает в
уверенности, что я не замечаю его страданий. Так ему будет легче...
     -- А ты молодец, Софи, -- заговорил Бриан, когда мы  углубились в чащу.
-- Здорово ты накрутила хвост Врагу!
     -- Ага, -- неопределенно сказала я.
     (Черт тебя побери, Дэйра! Что ты им наплела? Взять бы и  отшлепать тебя
по одному месту...)
     -- Дэйра дала  тебе копию списка?  -- спросила я, чтобы, не меняя  темы
разговора, отвлечь  его от уточнения обстоятельств, при которых мне достался
этот список.
     --  Дала,  -- ответил  Бриан и  похлопал  по нагрудному  карману  своей
куртки. -- Только его нельзя показывать Юноне.
     -- Ты так думаешь?
     --  Конечно. Ведь  там  есть несколько координат из  космического мира.
Юнона не умеет держать язык за зубами, рано или поздно она проболтается.
     Я улыбнулась:
     -- А кое-кто из наших боится, что ты проболтаешься.
     -- Это Кевин, верно? --  Бриан скривился. -- Параноик чертов! Отцу -- и
тому не доверяет.
     Бриан вошел  в круг  посвященных немногим более двух  месяцев назад. Он
сильно  страдал  от  частых  отлучек  Бренды и  так  был обижен  ее  отказом
сообщить, где  она  пропадает, что в  конце  концов не выдержал, взломал всю
навороченную  защиту  на  ее  компьютере,  ознакомился  с самыми  секретными
материалами, сделал  соответствующие выводы  и однажды сказал матушке: "Хочу
прокатиться  на звездолете". Так что волей-неволей  пришлось  принять его  в
нашу компанию.
     -- Юнона ничего не узнает,  -- успокоила я  Бриана. -- Для  поисков нам
хватит и собственных сил.
     -- Мне уже не терпится начать, -- заметил он.
     -- Так вперед, дерзай. Сейчас я тоже буду искать.
     -- А...  это... --  Щеки Бриана зарделись. -- Давай  поищем вместе. Так
надежнее -- что один упустит, то другой заметит. Вообще, я считаю, что нужно
вести поиски парами... а еще лучше по трое, -- торопливо добавил он, видимо,
испугавшись,  что  я  выберу в  напарники  Дэйру.  --  Это самый оптимальный
вариант.  Когда   к  нам  присоединится   Дэйра,   у   нас  будет  полностью
укомплектованная команда.
     Я с трудом  подавила сокрушенный  вздох. Самым  парадоксальным  в нашей
дружбе было то, что  Бриан  нисколько  не ревновал  меня  к Эрику, зато дико
ревновал  к Дэйре. Что за глупости, в самом деле!  Ведь я же не лесбиянка, у
которой женщины вместо мужчин. Для меня женщины -- это женщины, а мужчины --
это мужчины. Одни другим  не соперники. Дэйра не  заменяет  мне мужчину, она
просто моя лучшая подруга. А мой мужчина, мой принц  -- Эрик. Он мой будущий
муж...
     Пусть даже сам он и  не знает  об этом. Пока что  не знает -- зато знаю
я...
     --  Добро, братишка, -- сказала я (а что еще я могла сказать, не обидев
Бриана?).  -- Будем искать втроем. Но сейчас Дэйра занята,  так что пока нам
придется работать неполной командой.
     -- Ничего страшного, -- ответил Бриан, неумело скрывая свою радость. Он
достал из кармана копию списка и спросил: -- Так куда мы направимся?
     -- Не  спеши. Погоди минутку.  Даже не минутку, а одно мгновение.  -- С
этими словами я шагнула в Безвременье.

     Хозяйка  ждала меня  не  на  вершине  холма, а  стояла рядом со мной  у
подножья, на расстоянии протянутой руки.
     --  Здравствуй,  Софи,  --  сказала она.  --  Я  уже  слышала  новость.
Поздравляю.
     -- Спасибо, -- ответила я. -- Ты узнала это от Бренды?
     -- От нее и Бриана. А также от Дианы.
     -- Она тоже решила взглянуть на малыша?
     -- Да.
     -- Гм. Не думаю, что Кевин обрадовался ее появлению.
     -- А вот и ошибаешься. Представь себе: он сам пригласил ее.
     -- Ну и ну! -- изумленно произнесла я. -- Что за муха его укусила?
     -- Очевидно, Кевин  по случаю  праздника объявил всеобщую амнистию,  --
пошутила Хозяйка и тут же переменила тему: --Так что, пойдем к Источнику?
     Я покачала головой:
     -- Лучше не надо.
     Она доброжелательно улыбнулась:
     -- Не бойся, он ничего тебе не сделает. Ты по-прежнему его дитя, хоть и
носишь в себе Силу Хаоса.
     -- Все равно, давай останемся здесь.  Мне еще  нужно привыкнуть к моему
новому положению двойного адепта.
     --  Что  ж, воля  твоя. Только я  не вижу смысла стоять, в ногах правды
нет. Присаживайся.
     Я не заметила, как возле нас  появился стол с двумя стульями.  На столе
стояла большая ваза с фруктами.
     Мы сели. Я взяла из вазы спелое яблоко с золотистой кожурой и надкусила
его.
     -- Я вижу, -- произнесла Хозяйка, -- ты полна решимости продолжать свои
поиски.
     -- Еще бы! После такого успеха.
     -- Надеюсь, ты не пришла просить моей помощи?
     -- Нет, мы сами справимся. У тебя  хватает забот и с Источником. К тому
же я прекрасно понимаю, что тебе не следует появляться в Экваторе.
     -- А  вот Бренда  считает иначе.  По  ее мнению, коль  скоро  Александр
мертв, мы можем не опасаться новой ловушки.
     -- Она так и сказала тебе?
     -- Еще нет. Но она так подумала.
     -- Я так не думаю.
     -- Я верю  тебе.  -- Хозяйка  последовала  моему  примеру  и тоже взяла
яблоко. -- Знаешь, я ничуть  не  досадую, что не могу читать твои мысли. Это
даже интересно. Приятно говорить с человеком, когда не знаешь, что у него на
уме.
     -- Поэтому тебе нравится общаться с Мирддином?
     -- В частности и это. Но в основном у нас были чисто деловые отношения.
     -- Были? -- переспросила я. -- А что теперь?
     --  Ну, нельзя сказать, что мы поссорились,  но некоторый холодок между
нами все же возник. Я еще не простила ему выходки с Александром.
     -- Я тоже злюсь на  него из-за Александра. Но, надо отдать ему должное,
он более откровенен со мной, нежели ты.
     -- Тебе его откровенность очень помогла?
     Я ответила не сразу, а сначала доела яблоко и положила огрызок на  край
стола. Он мгновенно исчез.
     --  Должна  признать,  что  в какой-то мере это усложнило  мою жизнь  и
вселило  в  мою душу  смятение.  И,  тем  не  менее, я ни о  чем не жалею. Я
предпочитаю определенность неведению.
     -- Это твое право, -- не стала спорить Хозяйка.
     --  И  теперь,  --  продолжала  я, -- пришел  твой  черед  быть со мной
откровенной.  Только  не отрицай, вы  с  Мирддином знаете  причину нарушения
вероятностных законов. Если не хочешь говорить, просто так и скажи.
     -- Почему же, -- пожала  плечами Хозяйка. -- Теперь я могу сказать тебе
все, что знаю.  Думаю, теперь  это даже необходимо. Но боюсь,  что не  смогу
полностью удовлетворить  твое любопытство. До  встречи с тобой  я понятия не
имела,   в   чем  причина   аномального  поведения  вероятностей  в   районе
космического мира. И только увидев тебя, я поняла, что причина в тебе.
     Я кивнула:
     -- Я это подозревала.
     -- И давно?
     --  Нет.  Где-то  полчаса  назад я узнала,  что  опыты Колина и  Кевина
перестали  выдавать  невероятные  результаты.  Нормализация вероятностей  по
времени совпала с моим прохождением Лабиринта. Это насторожило меня и навело
на некоторые догадки.
     -- И ты пришла ко мне за объяснениями?
     -- Да.
     --  В таком случае, ты будешь разочарована. Я мало что  могу добавить к
твоим  догадкам.  Мне  известно  лишь,  что  в  числе  прочего ты  обладаешь
способностью чувствовать некоторых людей и каким-то образом исподволь влиять
на них, на их поступки и на происходящее с ними.
     -- Но как?
     -- Не  знаю.  Механизм  этого воздействия  остается  для меня загадкой.
Просто  я видела, что ты как-то странно влияешь на людей -- на одних больше,
на  других  меньше, иных вовсе  не трогаешь; а  вот  в Кевина  и  Колина  ты
почему-то вцепилась мертвой хваткой и ни на мгновение не отпускала их.
     -- Интересно, почему именно их? -- пробормотала я.
     -- Мне тоже хотелось бы это знать. Когда ты поймешь,  в чем дело, скажи
мне. Ладно?
     --  Обязательно  скажу, -- пообещала я. -- А  на кого, кроме  Кевина  и
Колина, я еще влияла?
     -- На многих. Почти на всех, кто подворачивался тебе  под руку, и  даже
на  тех, с  кем ты ни разу  не  встречалась.  Интересная  особенность твоего
загадочного влияния на людей состоит в том,  что  оно оставляет следы  не на
них, а  на  самой  тебе.  Что  ж до твоих "жертв", то они остаются абсолютно
"чистыми", "непомеченными". Так  что я  могла узнать, на кого ты влияла лишь
от тебя, увидев эти следы на  тебе.  В подавляющем большинстве случаев  твое
влияние  было  очень  слабым,  почти незаметным.  С Брендоном,  например, не
случалось ничего из ряда вон выходящего, хотя ты регулярно воздействовала на
него.  То же самое  относится к Джо,  Анхеле, Бренде, Дэйре, Артуре и многим
другим.  --  Хозяйка  хмыкнула.  --  Впрочем,  я   догадываюсь,  о   ком  ты
спрашиваешь. Все то время, что  я тебя  знаю, ты постоянно пыталась повлиять
на Эрика и Дженнифер...
     -- А на Мориса?
     --  Не могу сказать. Я ни разу не встречалась с ним и не знаю его ауры.
Наверняка ты пыталась  повлиять  и на  него, но я  не могла  выделить это из
массы воздействий на многих других незнакомых мне людей.
     -- А с Эриком и Дженнифер у меня хоть что-то получилось?
     --  Один  раз у тебя  получилось  с  Дженнифер. Это было очень  сильное
воздействие.
     -- И в чем оно заключалось?
     --  Спроси что-нибудь полегче.  Правда,  некоторые  соображения у  меня
есть. Приблизительно в то же самое время, как позже мне стало известно, умер
Александр.
     -- Ого!  -- сказала я пораженно. -- Значит, Дженнифер под моим влиянием
убила Александра?
     -- Вовсе не обязательно. Влияя на людей, ты далеко не всегда влияешь на
их  поступки.  Чаще это сказывается на  происходящем  с  ними  и вокруг них.
Возможно,  ты  посодействовала  возникновению  ситуации,   в  которой  погиб
Александр.  А  возможно,  ты  никоим  образом  не причастна  к  его  смерти;
возможно, ты сделала что-то другое. Все возможно.
     Я задумалась. От всего рассказанного Хозяйкой у меня голова шла кругом.
Действительно, правы те, кто говорит, что порой неведение -- благо...
     -- Мирддин знает об этом воздействии на Дженнифер?
     -- Не думаю.  В  то время ты с  ним не встречалась, а  месяц спустя все
следы воздействия исчезли.
     -- Теперь я не влияю на людей?
     --  Уже нет.  Раньше ты не  контролировала эту свою способность,  и она
проявлялась спонтанно, непроизвольно. А в Лабиринте  ты  наконец-то взяла ее
под контроль.
     -- Но я по-прежнему ничего не чувствую.
     --  Взять  под  контроль,  еще  не значит  овладеть. Просто теперь  эта
способность не будет проявляться бесконтрольно, помимо твоей воли.
     -- А как мне овладеть ею?
     Хозяйка развела руками:
     -- Извини, Софи.  Тут я  ничем  не могу тебе помочь.  Скорее  всего, ты
обретешь полную власть над этим даром лишь после Синтеза.
     -- А это еще что такое?
     -- Когда это произойдет, тогда и поймешь.
     -- И когда же это произойдет?
     -- Все зависит от тебя. Только от тебя.
     (Вот  черт! Терпеть не  могу,  когда со мной  говорят загадками. В этом
отношении Мирддин  мне больше нравится.  Он просто не отвечает на  некоторые
вопросы...)
     -- Жаль,  -- вздохнула  я. -- Очень жаль.  Владея такой способностью, я
вмиг бы разыскала и Эрика, и Мориса, и Дженнифер... наверное.
     --  А ты  попробуй?  --  посоветовала  Хозяйка.  --  Попробуй  мысленно
дотянуться к ним. Может, теперь у тебя что-то получится.
     Я  закрыла  глаза, представила  лицо Эрика и принялась  думать о нем. Я
думала   долго   и  упорно  --  и   безрезультатно.  Лицо  Эрика  оставалось
неподвижным, лишь на  мгновение  мне  показалось, что  оно  ожило, но  уже в
следующий  момент я  вдруг увидела себя  -- одетую в  алую  с золотым шитьем
тунику,  почему-то  темноволосую,  а  на  моей  голове красовалась  алмазная
диадема принцессы Света. Что называется, разыгралась фантазия...
     -- Ничего не выходит, -- пожаловалась я, раскрывая глаза.
     И тут  обнаружила, что Хозяйки за столом больше нет. Ее не  было нигде.
Очевидно, она решила не мешать мне и тихонько удалилась.
     Я не  стала звать  ее,  а  вновь повторила попытку  дотянуться к Эрику.
Опять безрезультатно. С Морисом и Дженнифер дела обстояли ничуть не лучше. В
конце концов я сдалась.
     -- Дэйра! -- крикнула я и вслух, и мысленно.
     Ответа  не  последовало. Возможно,  Хозяйка уже покинула  этот  сегмент
Безвременья. Разумеется, я  могла  перенестись немного вперед и встретить ее
там, но смысла в этом не видела. Так или иначе, Хозяйка определенно дала мне
понять, что этот наш разговор закончен.
     Я  уже собиралась вернуться в Сумерки Дианы к  Бриану, как вдруг у меня
возникла одна любопытная мысль. Это  была  не очень умная мысль, скорее даже
немного сумасшедшая, однако я не могла удержаться от соблазна.
     Приготовившись  к  любым  неожиданностям,  вплоть до попадания в  недра
нейтронной звезды, я  зажмурилась, как можно отчетливее представила Эрика --
и прыгнула наобум во Внешние миры...

     Внутрь  нейтронной  звезды я  не  попала.  Я  оказалась  на  населенной
планете.
     Я стояла на крутом берегу широкой полноводной реки, по которой медленно
плыли неуклюжие на вид судна, из их труб клубами валил густой дым.  В небе я
не увидела  ни  единого флайера, лишь с противным треском  винтовых  моторов
кружил  примитивный аэроплан. Ниже  по течению  реки,  на обоих  ее  берегах
раскинулся большой индустриальный город с архитектурой начала XX века.
     Я  находилась  в  пригородной  зоне  --  но  не   вблизи  трущоб,  а  в
фешенебельном  районе,  где, очевидно,  проживали  самые уважаемые  граждане
города.  На значительном расстоянии  друг  от друга стояли  роскошные виллы,
настоящие дворцы, рядом с  которыми располагались хозяйственные  пристройки,
конюшни,  гаражи, теннисные корты, площадки  для гольфа, просторные полигоны
для верховой  езды. Я обнаружила, что  попала на территорию одного из  таких
имений.  Ограды  со  стороны  реки  не  было,   зато  неподалеку  я  увидела
приколоченную к вбитому в землю столбу табличку с предупреждающим текстом на
архаичном  английском   языке:   "Частное  владение!  Вход  без  приглашения
воспрещен".
     Я спустилась  с  холма, чтобы не быть у всех на  виду,  достала список,
полученный мной от Мирддина, и просмотрела его. Там не было этого мира.
     "Очень мило!" -- подумала я и принялась размышлять, что делать дальше.
     За этим занятием меня  застал вызов Бриана. После некоторых колебаний я
решила ответить ему.
     "Да, братишка".
     "Где ты  пропала, Софи? -- его мысли "звучали" с  искажениями, а  после
каждого слова следовала  пауза;  я находилась  в мире, где время шло почти в
два  раза  быстрее  Основного  Потока. --  Это  нечестно!  Я думал,  что  ты
отправишься в Безвременье, а ты просто сбежала от меня".
     "Извини, -- сказала я виновато. -- Я действительно была в Безвременье и
хотела вернуться обратно, но потом у меня возникла одна идея..."
     "Какая?"
     "Сама не  знаю. Я  просто прыгнула наобум и  попала в  один  населенный
мир".
     "И что ты там нашла?"
     "Еще ничего".
     "Можно к тебе?"
     "Хорошо, -- решила я. -- Ухватись за меня, сейчас я потяну".
     "Я готов".
     Спустя мгновение Бриан стоял передо мной.  Он огляделся вокруг и первым
делом спросил:
     -- Этот мир есть в списке?
     -- Нет.
     -- Так зачем он тебе сдался?
     Я пожала плечами:
     -- Сложный  вопрос.  Но  раз  уж  мы  здесь  оказались,  нелишне  будет
осмотреться, расспросить местных аборигенов... Кстати, а вот и один из них.
     Бриан поглядел в указанном мной направлении. Прямо к нам ехал на лошади
всадник,  одетый  в  специальный  костюм  для  верховой  езды.  Меня  всегда
забавляли эти костюмы -- они такие смешные, особенно шапочки с козырьками.
     Когда всадник подъехал ближе, я разглядела, что это мужчина лет сорока,
моложавый, довольно высокий, стройный,  темноволосый. Его красивое  лицо мне
почему-то сразу не понравилось. Было в нем что-то недоброе, порочное...
     -- Черт возьми! -- прошептал пораженный Бриан. -- Неужели?..
     "Ты его знаешь?" -- мысленно спросила я.
     "Я не уверен, но...  Он похож на одного человека, которого я видел лишь
на портретах. Очень похож..."
     Мужчина  остановил  лошадь  в   нескольких   шагах  от  нас  и  властно
осведомился:
     -- Кто вы такие?
     Одновременно  он направил в каждого  из нас по  импульсу  --  проверял,
значит, на  наличие  Дара. Я  без  труда  парировала  эти  импульсы  Образом
Источника.
     --  Ого! --  изумленно произнес мужчина. Он был  явно  ошарашен и  даже
напуган.  -- Кто  вас прислал?  Колин? Артур? Бронвен? -- Этот вопрос он уже
задал по-валлийски.
     -- Мы пришли сами  по себе, -- ответила я  и на всякий случай, чтобы он
не  пытался  бежать,  заблокировала  доступ   к  Тоннелю.  --  Сопротивление
бесполезно, господин Кто-бы-вы-ни-были.
     -- Вижу, -- сказал мужчина и спешился. -- Что вам от меня нужно? Кто вы
такие?
     -- Я Бриан Лейнстер из Авалона, -- прежде меня отозвался Бриан.  -- Сын
Колина  и  Бренды.  Меня  назвали  в честь  другого Бриана  Лейнстера, моего
двоюродного деда. Того самого, которого ты убил... дядя Эмрис, не так ли?
     Эмрис пристально всмотрелся в Бриана и кивнул:
     -- Да, ты действительно похож на своего папашу. Только не такой уродец,
как он, а покрасивше.  Видимо, тебя выручили  гены твоей мамаши. -- Затем он
перевел взгляд на меня: -- А твоя подружка, кто она?
     Слова этого неприятного  субъекта разозлили меня.  Я  была возмущена не
тем, что он назвал меня подружкой Бриана,  а тоном, которым он это сказал. Я
уже собиралась резко осадить его, но Бриан снова опередил меня:
     -- Это моя кузина, принцесса Софи,  дочь Кевина, внучка короля  Артура.
-- Он повернулся  ко мне. -- Софи, перед тобой  Эмрис Лейнстер, старший брат
моего  отца.  Уже  свыше  тридцати лет он находится в розыске по обвинению в
убийстве своего дяди, короля Бриана. Долгое  время его прятала от правосудия
моя тетя Бронвен,  она была единственной из нашей семьи, кто с ним  общался,
но потом,  лет  пятнадцать  назад  он скрылся и  от  нее. Помню, тетя сильно
переживала, боялась,  что с  ним что-то случилось, ведь с тех  пор  он как в
воду канул и за все эти годы ни разу не дал о себе знать.
     -- Мне надоела благотворительность Бронвен, -- отрезал Эмрис.
     --  Ты  мог  бы  хоть сообщить  ей,  что жив-здоров.  Чтобы  она не так
волновалась.
     -- Плевал я  на нее и на всех вас! Какого черта вы сюда явились? Как вы
нашли меня?
     -- Мы не искали тебя, -- сказал Бриан. -- Больно ты нам нужен!
     Тонкие губы Эмриса растянулись в противной усмешке:
     -- А вот вы мне нужны. Пожалуй, я найду вам применение.
     Я  слишком поздно почуяла  неладное  и  не успела вовремя среагировать.
Мощь Порядка внезапно обрушилась на меня, мой Образ не смог устоять перед ее
натиском,  а  проклятый  Инь не захотел  прийти  ему  на  помощь. Две  Силы,
которыми я обладала, наотрез отказывались действовать сообща.
     Прежде  чем я потеряла сознание, до меня успели донестись презрительные
слова Эмриса, сказанные в мой адрес:
     -- Адепт-сосунок.
     Ах, будь у меня секундой-другой больше, я бы показала ему "сосунка"!..



     Очнувшись,  я  обнаружил,  что  сижу  крепко  привязанный  к   жесткому
деревянному креслу. Но это были сущие пустяки по сравнению с тем, что я  был
напрочь лишен доступа к  силам. Я  не мог сподобиться даже  на такую мелочь,
как связаться с родными и позвать их на помощь.
     Я находился в небольшой комнатке  без окон  (это я заметил,  потому как
мое кресло  стояло  в углу), с массивной дубовой  дверью, закрытой на  засов
изнутри.  Помещение освещала электрическая  лампа,  висевшая  на проводе под
потолком. Из мебели, кроме  кресла, к которому я был привязан, в комнате был
еще  стол,  два стула, на  одном  из  которых сидел мой дядя Эмрис, а  также
мягкая кушетка, где неподвижно лежала Софи со связанными руками и ногами. Ее
глаза были закрыты, а лицо бледное; по всей видимости, она  все еще была без
сознания. Впрочем, это понятно -- ведь основной удар пришелся  на нее, когда
она пыталась остановить натиск Силы Порядка своим Образом.
     Выходит, и  адепты Источника  не  всесильны!  Конечно, Софи совсем  еще
зеленый адепт.  Она такая молоденькая, неопытная, беззащитная... А сейчас  и
беспомощная.
     Я резко дернулся в кресле, пытаясь вырваться, но ничего этим не достиг,
кроме  боли от  впившихся в тело  веревок.  Эмрис  не совершил ошибки, столь
распространенной  в дешевых  боевиках.  Мои  руки были  надежно привязаны  к
подлокотникам, и я никак  не  мог дотянуться пальцами до  узлов. Не мог я  и
встать,  согнувшись в  три погибели, и  с  креслом на  спине  боднуть Эмриса
головой в  живот.  Физически  не мог  --  мои ноги были  привязаны  к ножкам
кресла.
     Эмрис наблюдал за мной с садистской ухмылкой.
     -- Можешь кричать, -- великодушно разрешил он.  -- Все равно тебя никто
не услышит.
     -- Ты идиот,  -- сказал я и сам удивился  своему спокойному тону. -- Мы
не собирались выдавать тебя правосудию. Разве не ясно? Ведь если бы  я хотел
это сделать, то сразу позвал бы отца и дядю Артура.
     -- Ну и дурак, что не позвал, -- хладнокровно парировал Эмрис.
     --  Скорее,  сентиментальный  осел,  --  уточнил я. --  Мне не хотелось
огорчать тетю Бронвен. Да  и отца, если на то  пошло. Он  бы не  обрадовался
перспективе увидеть тебя на скамье подсудимых.
     -- Скажи прямо: на эшафоте.
     -- А вот и ошибаешься. В нашем Доме смертная казнь отменена еще  восемь
лет назад.  В худшем случае, тебя осудили бы к пожизненному изгнанию...  Гм.
То есть, к твоему теперешнему образу жизни.
     -- Постой, постой!  -- произнес Эмрис,  подавшись  вперед. -- Ты к чему
это клонишь?
     --  Ясно  к чему.  Я предлагаю тебе сделку.  Ты отпускаешь  нас -- а мы
забываем, что тебя видели.
     --  И  забудете  также,  что  я обладаю Силой  Порядка?  -- недоверчиво
спросил он.
     --  Пока ты  не бедокуришь, подобно Харальду, то вреда от  тебя  нет. А
если сойдешь с ума, сам себя выдашь.
     -- Ты ручаешься и за эту юную даму? -- Кивок в сторону Софи.
     -- Я даю тебе свое слово, клянусь честью Лейнстеров -- семьи, к которой
ты, на нашу беду,  принадлежишь. А Софи  будет молчать, чтобы не обесчестить
меня. Впрочем, мы можем подождать, когда она очнется. Я сумею уговорить ее.
     -- Она твоя милашка?
     Я почувствовал, что неудержимо краснею.
     -- Это к делу не относится.
     Эмрис откинулся на спинку стула и замурлыкал, словно кот в предвкушении
сытной трапезы.
     -- Предложение  заманчивое. Весьма  заманчивое...  Но  неприемлемое. Ты
кое-что выпустил из внимания.
     -- И что же?
     -- У меня с твоим  отцом маленькие счеты. Некогда  он  вытурил  меня из
Логриса и отнял корону, которая по праву принадлежала мне. А потом  отдал ее
проходимцу Артуру, деду этой маленькой сучки. -- И он указал на Софи.
     -- Не смей ее так называть! -- вспыхнул я.
     -- Ага, -- ухмыльнулся Эмрис. -- Ты все-таки неравнодушен к ней. Ты уже
трахал ее? Или еще нет?
     -- Заткнись! -- прорычал я, закипая от негодования. -- Не смей...
     -- Но-но-но! --  посуровел Эмрис. -- Ты мне не указывай. Здесь я хозяин
положения, разве ты не заметил? И мне решать, что я буду говорить и делать.
     С этими словами он встал со стула, отшвырнул его  в угол, затем подошел
ко мне и передвинул  кресло  в центр комнаты, ближе к  кровати. Теперь я мог
видеть Софи, не поворачивая голову.
     -- Отлично, -- сказал Эмрис. -- Лучшее место в партере.
     Меня  зазнобило от дурных предчувствий. Я начинал догадываться, что  он
замыслил,  но боялся  даже думать об этом. Это было ужасно, это было гнусно,
это было...
     --  Я  не  искал встречи  с  Колином и  Артуром или с их  ублюдками, --
заговорил  Эмрис с театральным пафосом. -- Но это не значит, что я не  хотел
отомстить  им.  Сама  судьба  отдала вас  в  мои  руки,  и  как  тут мне  не
воспользоваться  этим даром Провидения. Я мог бы убить вас сразу -- но разве
это  месть?  Нет!  Простая  месть,  это плохая месть. Я  заставлю вас  долго
страдать, мучиться,  пока вы сами не станете молить  меня  о смерти. В конце
концов я смилуюсь  и убью вас, а потом устрою так, чтобы  ваши  тела  нашли.
Пусть Колин и  Артур  ломают  головы, гадая,  кто вас  так  обработал. -- Он
сделал эффектную паузу, склонился ко мне и  почти ласково, этак доверительно
сообщил:  -- Первым  делом  я трахну твою  крошку,  а  ты будешь  смотреть и
облизываться.  Если  ты  еще  ни  разу  не  имел  ее,  то  это  лишь добавит
пикантности нашей молодецкой забаве. Хочешь подержать свечку?
     Я  чуть не  заплакал от бессильной  злости и отчаяния, но  все же сумел
сдержаться и презрительно плюнул Эмрису в лицо. К сожалению, промахнулся.
     Вопреки  ожиданиям,  он  не  ударил  меня. Впоследствии, размышляя  над
происшедшим, я понял, что он сделал это вовсе не из милосердия. Он просто не
хотел отвлекать меня от моральных мук банальной физической болью.
     Затем Эмрис подошел к кровати и развязал Софи ноги.
     -- Прекрати, негодяй! --  не выдержав, закричал  я. -- Подлец! Скотина!
Не смей! Не прикасайся к ней, ты, гнусная тварь!..
     Я уже ничего не мог  с  собой поделать и  отчаянно дергался  в  кресле,
извивался, громко вопил,  захлебываясь  рыданиями,  а  из моих  глаз ручьями
текли слезы.
     Не обращая на меня ровно никакого внимания, Эмрис медленно расстегнул и
спустил брюки, после чего  склонился к Софи и  задрал  ее юбку. Но только он
протянул руки, чтобы стянуть с нее трусики,  как она брыкнула ногами, сильно
ударив его в живот. Позже Софи говорила,  что  целилась ему в пах, однако не
попала.
     Эмрис  отступил на  несколько  шагов.  Он  не  был зол --  скорее  даже
доволен.
     -- Итак, ты очнулась, -- сказал он, потирая живот. -- Что ж, тем лучше.
А  что  ты  оказалась  бодливой  козочкой,  то это  хорошо.  Люблю  укрощать
строптивых!
     Софи глядела на него с глубоким отвращением, но без тени страха.
     --  Ошибка всех психопатов в том, -- произнесла она  ледяным тоном,  --
что   они   не  довольствуются   простой  местью,   им  хочется  чего-нибудь
изощренного. И извращенного. Ты мог бы спокойно убить нас, пока мы  были без
сознания. А теперь же -- получай!
     Сначала  я  не понял, что происходит. Гнусно-похотливое  выражение лица
Эмриса сменилось недоуменно-испуганным, и он в ужасе попятился.
     А в  следующий  момент ко  мне вернулись все мои способности, и я  стал
видеть мир в привычном  для меня свете. Я увидел, что над Эмрисом парит Знак
Янь,  излучающий  мощь Порядка, а Софи (силы  небесные!) манипулировала  Инь
Хаоса.
     "Держись,  Бриан! -- послала она мне  мысль.  -- Бей  его! Сейчас будет
подмога".
     Отложив  все  вопросы  на  потом, я швырнул  в Эмриса  самое  крутое из
имевшихся в моем арсенале заклинаний. А Софи в то же самое время обрушила на
него Силу Хаоса.
     Эмрис не  стал вступать  в  поединок, а предпочел бегство  сражению.  И
правильно  сделал  --  спустя секунду или  две  между  креслом, где  я сидел
связанный, и кроватью появилась Дэйра с грозно сияющим Образом Источника.
     Она озадаченно посмотрела на меня, потом на Софи и спросила:
     -- Что произошло, друзья? Здесь смердит Порядком.
     Тем временем  я самостоятельно  освободился  от своих  пут,  а Софи без
труда  разорвала веревку, которой были связаны ее руки. Она вкратце поведала
Дэйре о случившемся.
     Оказывается, Софи очнулась  еще тогда, когда я предлагал Эмрису сделку,
но ей удалось не выдать себя. Все это время она готовилась к решающему удару
--  Сила  Хаоса, незамеченная Эмрисом, оставалась при ней. Свой рассказ Софи
закончила так:
     --  Инь помешал моему Образу включиться на полную  силу, из-за этого мы
едва не погибли. К счастью, Образ оказался не таким эгоистичным.
     Дэйра обняла Софи и принялась покрывать ее лицо поцелуями.
     -- Глупенькая ты  моя.  Сколько раз я тебя предупреждала, что Александр
отнюдь  не  единственный  наш враг. Надо  же было сунуть  голову в петлю! Ты
просто  притягиваешь к  себе  неприятности. Мне  и  сейчас жутко.  Я чуть не
потеряла тебя.
     "И  меня тоже", -- угрюмо  подумал я  и отвернулся. Мне было невыносимо
смотреть, как они милуются. Мало того, что Софи сохнет по Эрику, так еще и с
Дэйрой...  даже не знаю, как это назвать.  А я  для нее всего лишь братишка.
Она считает меня ребенком!..
     -- Я не думала, что так получится, -- оправдывалась Софи.
     -- Ты  вообще ни о чем не  думала. А если и  думала, то  не головой, --
продолжала упрекать ее Дэйра. -- Чем  ты думала, когда  позвала  только меня
одну?
     -- Головой, Дэйра. Как видишь, даже твоя помощь не понадобилась.
     -- Но мы могли бы устроить погоню за Эмрисом.
     -- Не  догнали бы. Он сразу все сообразил и бежал под  сень  Порядка. А
если  бы он сдуру ввязался  в схватку, мы одолели бы его и вдвоем... то бишь
втроем, конечно. Бриан!
     -- Да? -- я обернулся.
     Софи  высвободилась из объятий Дэйры, подошла ко  мне  и  взяла меня за
руки.
     -- Спасибо, братишка. Ты вел себя, как настоящий мужчина.
     Я еле  сдержался,  чтобы  не фыркнуть. Глупости!  Какой  там  настоящий
мужчина! Я вел себя, как сопливый мальчишка. Вот  Софи держалась молодцом, а
я распустил нюни... И все же мне было приятно услышать ее похвалу.
     Софи чмокнула меня в губы (прежде я удостаивался только поцелуя в щеку)
и вновь заговорила, обращаясь к Дэйре:
     -- Есть еще  одна  причина, почему я позвала только тебя. Пока что я не
готова к обстоятельному разговору  о моем  положении двойного адепта.  Пусть
это  по-прежнему остается  тайной. А с  Брианом  мы  как-нибудь договоримся.
Верно, Бриан?
     --  Да, конечно, -- промямлил я, все  еще  млея от ее поцелуя. -- Но...
Это так странно, так необычно...
     -- Это действительно необычно, -- подтвердила Софи. -- И я понимаю, что
тебе немного страшновато.
     Я кивнул:
     -- Я боюсь за тебя,  Софи. Я слышал,  что Инь порождает  безумие. Взять
хотя бы Александра...
     --  Ну,  Александр  и до того  был  сумасшедшим. А за  меня  не  бойся.
Источник убережет меня от безумия.
     -- Ты уже давно... э-э... двойной адепт?
     -- Нет, всего лишь пять дней.
     -- Хозяйка знает об этом?
     -- Знает.
     -- И как она к этому отнеслась?
     -- Она с самого начала знала, что это неизбежно. Видишь ли, братишка, я
не просто Одаренная. Я -- Собирающая Стихии.
     -- Кто? -- удивленно переспросил я. -- Что это значит?
     Софи вздохнула:
     -- Это и есть тот вопрос, на который мне сейчас трудно ответить. Я сама
очень  смутно представляю, кто я  и что меня ждет впереди. Пока что мне ясно
лишь  одно:  я  обладаю  способностью  объединить  в  себе все  три  Стихии,
взаимодействие  и  противостояние которых определяет  существующую структуру
мироздания.  Это Источник,  чья  цель  -- стабильность  и равновесие;  Хаос,
стремящийся к  полной  анархии  и  беззаконию;  а  также  Порядок,  жаждущий
тотального контроля над всем и вся, вплоть до движения элементарных частиц.
     -- Даже Порядок?!
     Я  содрогнулся, вспомнив Эмриса.  О проделках Харальда, безумного  сына
Александра,  я  знал  только по рассказам родственников,  зато  с  Эмрисом я
столкнулся лицом  к  лицу. И  символом  Порядка  стал  для  меня  он  --  со
спущенными  штанами,  горящими  злобой и  похотью  глазами,  искривленными в
гнусной ухмылке губами...
     -- Даже Порядок, -- кивнула Софи. --  Но это дело  будущего.  Я еще  не
чувствую себя готовой подчинить Силу Порядка. Эта Стихия очень агрессивна по
своей природе.  Янь  стремится  подавить личность, лишить  человека  свободы
воли, что в конечном итоге приводит к расстройству психики.
     -- А разве Хаос не агрессивен?
     --  Он тоже не подарок, это  факт. Но  Инь воздействует на человеческую
психику иначе, нежели  Янь. Хаос пытается разрушить  личность, упростить ее;
по его  меркам  она слишком сложная и  высокоорганизованная структура. Чтобы
одолеть  деструктивное  начало Инь,  достаточно  обладать  Силой  Источника.
Обуздать Янь  гораздо труднее.  Видимо, по этой  самой  причине  Порядок,  в
отличие от Хаоса и Источника, так и не обзавелся  человеком,  обладающим его
Силой и стоящим на страже его интересов.
     -- Возможно, на это место претендует Эмрис? -- предположила Дэйра.
     Софи пожала плечами:
     -- Претендовать и стать далеко не одно и то же. Я не знаю, каким он был
раньше, но сейчас крыша у него явно не на месте.
     -- Это уж точно, -- поддакнул я.
     Дэйра неторопливо прошлась по комнате, осматривая ее убогое убранство.
     -- Так что будем делать? Расскажем родным о вашей встрече с Эмрисом?
     -- Я думаю, следует рассказать, --  ответила Софи. -- Мы только умолчим
об одной маленькой детали, связанной с Хаосом. Ты согласен, Бриан?
     Я кивнул:
     -- Если ты просишь, то я, разумеется, буду молчать.  Но, право... Я  не
понимаю, зачем тебе собирать все Стихии. Разве Силы Источника тебе мало?
     --  Лично мне  ее хватало  с  избытком. Но  так уж получилось,  что мне
предстоит одно дело, для которого  нужна  Сила  всех трех  Стихий, собранных
воедино.
     -- Что это за дело?
     -- Я знаю об этом лишь по рассказам Хозяйки и... еще одного человека...
     -- Хранителя Хаоса?
     -- Да. И я не хочу пересказывать их  слова. Вот когда я пойму сама, что
мне  предстоит  сделать,  то  тебе   и  Дэйре  расскажу  в  первую  очередь.
Договорились?
     -- Договорились.
     -- Значит, возвращаемся? -- отозвалась Дэйра.
     --  Не торопись, -- остановила  ее Софи. -- Давай осмотрим  это  место.
Может,  найдем кое-что  интересное. Ведь,  судя  по  тому, что мы  с Брианом
видели, Эмрис здесь прочно обосновался.
     -- Дельная идея, -- согласилась Дэйра. -- Принято.
     Она подошла  к  двери, отодвинула засов и  открыла  ее. За  дверью было
просторное темное помещение без окон. Слегка обострив зрение, я увидел много
бочек и специальных полок с покрытыми пылью бутылками.
     -- Винный погреб, -- догадался я.
     После некоторых  приключений  мы  благополучно выбралась  из погреба  в
большую кухню.  Там  находилась  лишь  одна  женщина,  которая мыла  грязную
посуду. Увидев нас, она  даже не изволила спросить, кто мы такие,  а уронила
тарелку на пол и с громким криком "Воры!" выбежала вон.
     --  Нам  предстоит  небольшое  сражение,  -- сказал  я.  -- Вы  готовы,
девочки?
     Девочки  были  готовы.  Мы  вышли из кухни  в коридор,  и  Дэйра  мигом
парализовала неопрятного бородача, который несся на нас, размахивая огромной
кочергой.
     -- Нужно было явиться с парадного входа, -- заметила Софи. -- Жаль, что
раньше не сообразили.
     -- А я не жалею, -- сказала Дэйра. -- Здесь живут очень негостеприимные
люди. Следует поучить их хорошим манерам.
     Я усмехнулся.  По части обучения хорошим  манерам Дэйра была  настоящим
профи.
     Между тем  из-за  поворота  в дальнем конце коридора вышли трое мужчин.
Двое  из них, судя по  наряду -- слуги,  держали наизготовку ружья.  Третий,
одетый в теннисный костюм, был вооружен револьвером...
     И тут случилось неожиданное.
     Парень в  теннисном  костюме вдруг уронил свой револьвер и  замер,  как
вкопанный.  Я  было  подумал,  что  кто-то  из девочек  парализовал  его, но
следующий момент он сделал шаг вперед и неуверенно произнес:
     -- Дэйра?..
     А Дэйра и Софи хором воскликнули:
     -- Морис!
     Софи бросилась к  нему. Стряхнув  с себя  оцепенение,  парень, которого
звали Морисом, побежал к ней.
     Они встретились посреди коридора и упали в объятия друг другу.
     -- Софи! Ты?!
     -- Морис, дорогой!..
     Мы с Дэйрой поспешили к ним. Слуги  уже  опустили ружья и теперь стояли
неподвижно, разинув от удивления рты.
     А  Морис  тем временем гладил волосы  Софи и смотрел на нее так, словно
вот-вот собирался ее съесть.
     -- Боже! Я просто не могу поверить... Это  невероятно! Я даже  не узнал
тебя сразу... Ты перекрасилась?
     -- Да, -- ответила она. -- Решила стать блондинкой. Тебе не нравится?
     -- Что ты! Напротив -- я в восторге.
     И они поцеловались.
     Не  спорю, это было трогательное зрелище -- встреча  мужа и жены  после
долгой разлуки. Но я был далек от умиления. По вполне понятным причинам.
     Будто почувствовав это, Дэйра пришла мне на выручку.
     -- Привет, Морис, -- сказала она. -- А меня ты не поцелуешь?
     -- Да, конечно! --  Он выпустил из своих объятий Софи (что принесло мне
огромное облегчение), обнял Дэйру и поцеловал ее. -- Я так рад  тебя видеть!
Как ты нашла меня?
     -- А как ты попал сюда? -- вместо ответа, спросила Дэйра.
     --  Меня  здесь  бросил  Гаанн,   мой  похититель.  --  Морис   немного
отстранился от нее и с  любопытством взглянул на меня. -- Он решил порвать с
Александром  и  повести   собственную   игру,  но  по  нелепой   случайности
остановился  в  мире,  в  котором  как  раз  ошивались...  Да,  Дэйра,  будь
осторожна!  Вполне возможно, что где-то здесь, в этом мире, находится логово
адепта  Порядка.  А  Эрик  мне говорил,  что  Порядок недолюбливает  адептов
Источника.
     -- Спасибо за  предупреждение, мы  уже  знаем, --  сдержанно произнесла
Дэйра. Заметив  интерес  Мориса к моей  персоне,  она  добавила:  -- Кстати,
познакомься с моим кузеном Брианом. Он младший сын Колина и Бренды.
     -- Даже так! -- Морис повернулся ко мне. -- Очень приятно.
     -- Рад нашему знакомству, -- сказал я на неуклюжем французском, пожимая
протянутую руку Мориса.
     Я вспомнил,  что Софи  разошлась с  ним еще до его  исчезновения  (хотя
официально оформить  развод  они не успели), и это  немного  успокоило меня.
Лично  против  него  я  ничего  не  имел...  если,  конечно,  он  не намерен
настаивать на возобновлении супружеских отношений со своей бывшей женой.
     -- А как ты здесь оказался? -- спросила Дэйра, сделав ударение на слове
"здесь"; она имела в виду этот особняк. -- Что привело тебя сюда?
     -- Я... --  Морис как-то  виновато посмотрел на  Софи. --  Ведь  мы уже
окончательно решили  развестись, так  что... В общем,  недавно я женился  на
дочери мистера Гибсона, хозяина этого дома.
     -- Такого высокого, черноволосого, с голубыми  глазами и  тонкими,  как
полоски, губами? -- на всякий случай уточнила Софи.
     -- Да, это он, -- подтвердил Морис. -- Вы уже видели его?
     -- Имели случай.
     А Дэйра мысленно прокомментировала:
     "Вот  так совпадение! С ума сойти..." -- И уже вслух спросила у Мориса:
-- И как он к тебе отнесся?
     -- Без особого восторга, но ему пришлось смириться с выбором Лайзы. Она
очень решительная и самостоятельная девушка.
     -- Ты рассказал ему правду о себе?
     --  Нет.  -- Морис  ухмыльнулся.  -- Он бы все равно не поверил и, чего
доброго, запер бы меня в психушке. А если  бы поверил, то  могло случиться и
нечто похуже. Я уже научен прошлым опытом.
     -- Вижу, ты не в восторге от тестя.
     Он хмыкнул:
     -- Если уж Лайза  от него не в восторге, то я и подавно.  Мы собирались
бежать в  здешнюю Европу, ждали лишь, когда Лайзе  исполнится двадцать  один
год, чтобы ее отец не мог на законных основаниях преследовать нас. Но теперь
можем бежать гораздо дальше -- в  другой мир. Ведь вы  заберете нас,  не так
ли?
     -- Ну, разумеется, -- сказала Дэйра, погладив его по  щеке. В ее глазах
застыла нежность и жалость. -- Отец мне голову оторвет, если я сейчас же  не
приведу тебя к нему.
     Морис  удивленно  взглянул на нее, но ничего спросить не успел, так как
вмешался я  -- единственный, кто в данный момент не ударился в сантименты, а
продолжал здраво соображать.
     -- Минуточку! -- от волнения  я заговорил по-валлийски.  -- Если  Лайза
действительно  дочь Эмриса,  то  он постарается  забрать  ее... Если еще  не
забрал.
     -- Он не возвращался, -- сказала Софи. -- Я бы почувствовала это. Но...
Морис, где сейчас твоя жена?
     -- В спальне. С утра ей немного нездоровится. А что?
     -- Быстро к ней!
     Мы  побежали, как угорелые,  и слуги, которых к этому времени собралось
не  меньше  десятка,  едва успевали расступаться  перед  нами. Поднявшись по
лестнице, мы под  предводительством  Мориса миновали холл на втором этаже  и
толпой ввалились в спальню.
     Сидевшая на широкой  кровати  темноволосая девушка лет двадцати, увидев
нас, вскрикнула от неожиданности  и уронила  на колени книгу, которую читала
перед  нашим появлением.  Она  была  симпатичная,  но  я  не  назвал  бы  ее
красавицей.  Хотя,  возможно, я был  пристрастен:  ее чересчур  тонкие  губы
напомнили мне о гнусной ухмылке Эмриса, когда он собирался насиловать Софи.
     -- Все  в порядке,  дорогая, -- успокоил ее  Морис.  -- Эти люди -- мои
друзья.
     -- А что  случилось?  -- вяло  спросила она и  откинулась на подушки. Я
понял, что только  что она почувствовала легкое  головокружение и мимолетный
приступ тошноты.
     "Она Одаренная, -- мысленно  сообщила нам Дэйра.  --  Она действительно
дочь Эмриса".
     -- Все в  порядке, -- мягко  произнесла Софи,  обращаясь  к  Лайзе, еще
одной нашей родственнице. -- Раз вы здесь, то все в порядке.
     "Ну и ну! -- продолжала изумляться  Дэйра. -- Надо же такому случиться!
Гаанн наугад  выбрал мир, где  спрятать Мориса,  а на поверку оказалось, что
здесь живет Эмрис. Морис повстречал его дочь и женился  на ней. А потом Софи
случайно нашла всех троих... Напрасно Кеви с Колином думали, что вероятности
нормализовались".
     Софи как-то странно посмотрела  на нее, но ничего не сказала. А  если и
сказала, то адресовала свои мысли только ей.
     -- Теперь, надеюсь, -- обратился к нам Морис, -- вы объясните мне, чего
вы так боялись.
     Дэйра с Софи переглянулись. Дэйра кивнула. Софи пожала плечами.
     -- Даже  не знаю  с  чего начать, -- сказала она. --  Пожалуй, начну  с
того,  как  крупно тебе повезло, что  отец Лайзы  не знал, кто  ты  на самом
деле...



     В самый последний момент что-то заставило  меня  задержаться.  Не знаю,
что.  Быть может, предчувствие,  что разговор  еще  не  закончен.  А  может,
никакого предчувствия не было, и я просто замешкался.
     Как бы то ни было, я не ушел вместе с другими из Безвременья, а остался
на  месте. Осталась также и Софи -- впрочем,  она, по всей видимости,  и  не
собиралась  уходить. Она стояла и пристально глядела  на  Дэйру. На  Хозяйку
Источника,  не  на мою  дочь. Моей  дочки Дэйры уже  не  было в Безвременье;
остались только мы трое -- я, Софи и Дэйра-Хозяйка.
     Софи продолжала  глядеть  на  Дэйру,  не обращая  на  меня ни малейшего
внимания.  Возможно,  она даже не заметила, что я остался.  Или ей  было все
равно.
     Эта немая  сцена  длилась  добрую  минуту. Наконец  Дэйра  вздохнула  и
произнесла:
     -- Говори, Софи.  Я догадываюсь, что  ты  хочешь  мне сказать. А  Артур
пусть послушает.
     Я немного удивился. Почему  Дэйра сказала  "догадываюсь", а  не "знаю"?
Давненько я  не слышал от нее  этого  слова. Неужели Софи  умеет скрывать от
Дэйры свои мысли?..
     Софи покосилась на меня и вновь перевела взгляд на Дэйру.
     --  Ты  солгала нам,  --  сказала она. --  Солгала,  прикрываясь  своим
авторитетом.  Остальным даже в голову не пришло, что  ты можешь солгать: так
они привыкли к твоей честности.
     -- А ты?
     -- У меня нет причин слепо верить каждому твоему слову. Ты  не единожды
лукавила со мной. Но на этот раз я не просто подозреваю тебя во лжи. Я знаю,
что ты  солгала.  Так же,  как и ты,  я  точно знаю, что  Источник наверняка
поможет Морису, он обязательно восстановит его Дар. И никакой опасности нет.
     Дэйра снова вздохнула:
     -- Ты очень быстро учишься, Софи. Быстрее, чем я ожидала.
     Между ними повисло напряженное молчание.
     --  Погодите,  --  отозвался   я.  --  Что  ж  это  значит,  Дэйра?  Ты
действительно солгала нам?
     Дэйра ответила не сразу.  Сначала она подошла ко мне, положила руки мне
на грудь и посмотрела мне в глаза.
     -- Да, Артур. Извини.
     -- Но почему?
     --  Я не  хотела ранить  Мориса, уязвлять его  гордость.  Это  было  бы
жестоко. Он и так много натерпелся в своей жизни.
     -- О чем ты говоришь, Дэйра? -- спросил  я, хотя уже догадывался, какой
будет ответ.
     -- Да, Артур, это так. Морис не подходит Источнику. Я не говорю, что он
недостоин; просто он не подходит.
     -- Можно подумать, что Джо подходил, -- вмешалась Софи. -- Он не только
не подходил,  он  был недостоин! Однако  же,  его пустили к Источнику, чтобы
спасти ему жизнь.
     Дэйра повернулась к ней:
     --  Увы,  ты права,  Софи. Твой  отец  не был  достоин  обладать  Силой
Источника, да и сейчас, надо сказать, он не  годится для такой ответственной
роли. Конечно, он встал на праведный  путь, борется с преступностью, искупая
свои  прошлые грехи, но с  таким же успехом он мог заниматься этим и в ранге
простого Властелина, а  не адепта. У  него был  шанс -- ты знаешь, какой, --
однако  он не оправдал возложенных на него надежд...  ну, разве что дал миру
тебя.
     Дэйра сделала короткую паузу и  мельком вглянула на меня. Я был немного
озадачен ее последними словами, но ничего  спрашивать не стал. Если  бы  она
хотела, то  и так ответила  бы  на мой невысказанный вопрос. Даже не на один
вопрос,  а  на целых два: каких это  надежд не  оправдал  Джона и  в  чем же
действительная ценность  Софи. В том,  что она запасная Хозяйка? Вряд  ли. К
чему Источнику две Хозяйки? Здесь явно что-то другое... Но что?
     -- Впрочем, --  продолжала Дэйра. -- Я не стану оправдываться  тем, что
еще не была Хозяйкой, когда  Джона  был  допущен к Источнику. Боюсь, я бы не
устояла и поддалась на уговоры Артура.
     -- Если ты хочешь, чтобы кто-то попросил за Мориса, -- сказала Софи, --
то я прошу тебя. Морис мне очень дорог, и я беспокоюсь за его судьбу. Он мой
двоюродный брат, он был моим мужем. Я люблю его  и не хочу его потерять. Чем
он хуже Джо?
     -- Ничем не хуже. Во многом даже лучше.
     -- Так в чем  тогда дело?  Я  прошу  тебя, очень прошу. Надеюсь,  Артур
присоединится к моей просьбе.
     -- Да, -- коротко и веско сказал я.
     Это было самое меньшее, что я мог сделать для Мориса. Я чувствовал себя
в неоплатном  долгу перед ним за  то, что,  пусть  и без злого умысла, а  по
неведению,  бросил  на произвол  судьбы его  мать, мою  неизвестную  дочь, с
которой Александр  наверняка жестоко расправился. Я был полон  решимости  не
уходить  из Безвременья, пока Дэйра не поддастся на мои уговоры. Пусть  даже
мне придется провести здесь долгие столетия...
     Дэйра грустно усмехнулась:
     -- Это излишне,  Артур. Ведь я не сказала "нет". Я сказала, что не могу
ничего гарантировать. Если мне все же придется допустить Мориса к Источнику,
он  не  должен знать, что  я поступила так из жалости. Это  разовьет  у него
сильный  комплекс неполноценности.  Подобно  Джоне,  он  будет  считать себя
второсортным адептом -- что не приведет к добру.
     На душе у меня отлегло.
     -- Когда это будет? -- спросил я.
     -- Не  торопи события, времени у нас вдоволь. Если я не вижу иного пути
восстановить  Дар Мориса, кроме как  в Источнике,  это  еще не  значит,  что
других путей нет.
     Глупости,  подумал я, бабушкины сказки. Если бы  такой путь был, она бы
его увидела.
     Однако Дэйра покачала головой:
     -- Ты преувеличиваешь мои возможности, Артур. В определенном смысле мой
кругозор сильно ограничен Источником... так же, например, как кругозор Дианы
-- высшей математикой. Она не может  решить  элементарные школьные задачи по
физике, не прибегая к дифференциальному исчислению; я же делаю все с помощью
Источника -- и не могу  по-другому. Но на Источнике свет  клином не сошелся.
Используйте  все  доступные  вам  способы,  и  лишь когда  у вас  ничего  не
получится,  обращайтесь  ко мне. В  конце концов, Дар  Мориса заблокирован с
помощью  науки  космического мира -- так  почему же этой  самой  науке  и не
восстановить его?
     -- О Боже! -- ужаснулся я. -- Ты предлагаешь...
     --  Я  не  вижу  в  этом  ничего страшного.  Я,  конечно, понимаю  твое
отвращение  к  генетике, так ты воспитан.  Но генетика  отнюдь не воплощение
абсолютного  зла. Просто она  --  очень  мощный инструмент  вмешательства  в
человеческий организм, и  с ней,  как и  с любым сильным средством,  следует
обращаться умело и крайне осторожно.
     Я покачал головой:
     -- Не нравится мне твоя идея.
     --  Я ни  на чем не  настаиваю,  Артур, я  только советую. Делайте, что
считаете нужным, а если у вас ничего  не получится, то месяца  через два или
три  обращайтесь ко мне.  Я пущу Мориса  к Источнику. Хотя, подчеркиваю, это
нежелательно.  В  первую очередь -- для самого Мориса. Сила  Источника будет
ему в тягость.
     С этими  словами Дэйра направилась к роще,  в ту сторону, где находился
Холм Приветствия  -- так мы называли между собой холм, у  подножия  которого
появлялись все входящие в Безвременье.
     -- Вы можете пойти со мной, -- через плечо бросила Дэйра. -- Скоро сюда
вернется Бронвен. Я не хотела бы говорить с ней наедине.
     Мы с Софи обменялись взглядами и поспешили вслед за Дэйрой.
     -- А почему так? -- спросил я, когда мы догнали ее.
     -- Увидите.
     Почти  весь  путь  мы прошли  молча. Я все гадал, почему Дэйра не хочет
оставаться  с  Бронвен  один  на  один.   Неужели  назревает  скандал  из-за
Брендона?..  Но в таком случае  наше  присутствие при их разговоре  было  бы
нежелательным. Если рассуждать логично...
     Хотя кто этих женщин поймет. Порой их логика -- сплошная софистика...
     -- Вопрос с Брендоном мы уже решили давно, -- не поворачиваясь  ко мне,
произнесла Дэйра. -- Решили полюбовно, без ссор и скандалов. Бронвен тоже не
святая.
     Я  сконфузился и дал себе слово впредь не вмешиваться, даже мысленно, в
отношения Дэйры с Брендоном.
     Когда  мы спустились  с  холма,  Дэйра  взяла нас с Софи  за руки, и мы
двинулись  вперед  по  времени  материального  мира. Мы  перенеслись  не  на
несколько секунд вперед, как я ожидал, а почти на полторы минуты.
     -- Плохо, -- сказала Дэйра,  остановив наше движение. -- Очень плохо. Я
надеялась, что Бронвен все же одумается и не станет валять дурака.
     -- Она не одна, -- сообщила Софи.
     -- В том-то и дело.
     Я же ничего не чувствовал. Мы все, включая  Бронвен и Дэйру (мою дочь),
утратили  способность видеть  входящих  в Безвременье с  тех самых пор,  как
Дэйра (не моя дочь) стала Хозяйкой Источника. А Софи, оказывается,  обладает
этой способностью. И, судя по всему, Дэйра не может читать ее мысли.
     Интересно,  умеет  ли Софи  читать мысли  других.  Если  так,  то...  Я
невольно поежился.
     -- Нет, Артур, -- успокоила меня Дэйра. -- Только я умею.
     Ну, хоть это хорошо...
     Как и предсказывала Софи, Бронвен появилась не одна. Вместе с ней  была
ее  племянница Лайза, дочь Эмриса, жена Мориса. Лайза  выглядела смущенной и
растерянной, она с опаской поглядывала на нас с Дэйрой.
     --  Ты  совершила   ошибку,  Бронвен,  --  произнесла   Дэйра  с  такой
несвойственной для нее жесткостью. -- Зачем ты  привела с собой Лайзу? Чтобы
она просила за отца?
     Бронвен лишь на секунду потупилась, а затем в упор посмотрела на Дэйру.
     -- Да, -- сказала она. -- Мы просим вдвоем.
     -- Но не одинаково. Твоя просьба идет от сердца, в котором еще осталась
любовь  к  брату. Лайза же готова  просить лишь из чувства  долга  -- только
потому, что Эмрис ее отец. А в глубине души она знать его не хочет.
     Лайза поникла, в ее глазах заблестели слезы. Она тихо всхлипнула.
     Дэйра подошла к ней и обняла ее за плечи.
     -- Не плачь, милочка. Не упрекай себя в том, что не любишь отца. Это не
твоя вина.  Эмрис  сам  оттолкнул тебя. Он  не  смог завоевать твою  любовь.
Впрочем, он и не стремился к этому. Он хотел подавить твою личность, сделать
из тебя свое подобие.  К счастью, ему это не удалось. -- Она погладила Лайзу
по голове. -- Я возвращаю тебя к Морису. Здесь тебе делать нечего.
     Лайза исчезла. А Дэйра повернулась к Бронвен:
     -- Извини. Я не могу исполнить твою просьбу.
     -- Но почему?
     -- Сама знаешь почему.  Источник не больница для прокаженных, а я -- не
сестра милосердия. Эмрис  сам  выбрал свою судьбу, пусть теперь отвечает  за
свой выбор. Его никто не принуждал вступать на Стезю Порядка.
     -- Он совершил ошибку! Он понял это и раскаивается.
     -- Даже  если так,  в  чем я  сомневаюсь,  то он опоздал  с  покаянием.
Обратного пути для него нет.
     Бронвен  закусила  губу и с  мольбой  посмотрела на  меня.  Я  виновато
опустил глаза. Я никогда не считал себя жестоким и злопамятным человеком, но
вступаться за Эмриса было выше моих сил.
     -- А Джону  ты пустил к  Источнику, --  сказала она  гневно. -- Еще бы:
сыночек, родная кровь!
     -- Те  времена  давно прошли, -- веско заметила Дэйра. -- Теперь решает
не Артур, решаю я. И я говорю: нет.
     Тон Бронвен сделался умоляющим:
     -- Эмрис сойдет с ума. Порядок поработит его, сделает своим зомби.
     -- Он знал, на что идет. Ведь ты рассказывала ему про Харальда.
     -- Эмрис думал, что сможет устоять. Он надеялся...
     -- Значит он болван. Дураком был,  дураком  и остался. Возможно, это не
его вина, но это его беда  --  а  я ему  не доктор.  Мне  не нужны дебильные
адепты. У Джоны, по  крайней мере, есть  одно преимущество перед Эмрисом: он
умен. К тому же, в отличие от Эмриса, совесть для него не пустой звук.
     Бронвен  посмотрела  на Софи.  По-моему,  это  было  слишком. Отчаяние,
переходящее в наглость...
     Софи стойко выдержала  взгляд Бронвен и глаз не отвела. Она невозмутимо
промолвила:
     --   Не  надейся,  что  я  поддержу  тебя  лишь  потому,  что  обратное
свидетельствовало бы  о  моей  пристрастности.  Да,  я  испытываю  к  Эмрису
отвращение и нисколько не огорчилась бы при известии о его смерти. Но это не
вызывает у меня ложного чувства вины.
     -- В любом  случае, -- отозвалась Дэйра,  -- мнение Артура  и  Софи  по
этому вопросу ничего не изменит. Мы здесь  не на суде, и они -- не присяжные
заседатели.  Я  Хозяйка Источника,  мое слово закон, и оно  уже сказано. Мне
очень жаль, Бронвен, но своего решения я не изменю.
     Бронвен опустилась на траву и прикрыла лицо руками.
     -- Это несправедливо... Эмрис мой брат...
     -- Это справедливо, --  возразила  Дэйра, смягчив свой тон. -- Жестоко,
но справедливо. -- Она присела рядом  с Бронвен. -- Эмрис  тоже  мой брат...
двоюродный. Ты знаешь,  я никогда  не любила его, но и не желала ему зла.  Я
сожалею, что все так получилось.
     -- Он сойдет с ума, -- всхлипывая, произнесла Бронвен. -- А потом, рано
или поздно, его убьют... Что ему делать?
     Дэйра не ответила.
     "Артур, -- мысленно обратилась ко мне Софи. -- Думаю, нам лучше уйти".
     "Да, -- согласился я. -- Мы здесь лишние. Ты в Авалон?"
     "Нет,  у меня  есть  свои  дела.  Хочу  поговорить  с  Мир...  с  одним
человеком. До встречи".
     "Пока".
     Софи исчезла, а спустя секунду ушел и я, подумав напоследок:
     "До свидания, Дэйра".
     "До встречи, Артур", -- бросила она мне вдогонку.



     Пятно  света  услужливо  сопровождало меня  на  всем  пути до  входа  в
Лабиринт. Здесь,  в  сердце  владений Хаоса,  доступ к Тоннелю был закрыт, а
мгновенные перемещения с помощью Образа  Источника Хаосом, мягко  говоря, не
приветствовались.  Так  что  мне  не  оставалось  ничего другого,  кроме как
принять предложенные  правила игры.  В чужой  монастырь,  как говорится,  со
своим уставом не лезут.
     Впрочем,  путь  был  не  очень долгий,  и  я  даже  получила  некоторое
удовольствие от  пешей прогулки. Это позволило мне собраться с мыслями перед
разговором с Мирддином.
     Пятно  света  остановилось,  упершись  в стену с  арочным проходом,  за
которым начиналась  кромешная  тьма. Я  уже  занесла ногу, чтобы вступить на
каменную лестницу, как из-под арки раздался голос Мирддина:
     -- Минуточку, Софи. Посторонись, пожалуйста.
     Немного озадаченная, я  отошла  в сторону. Я  подумала,  что, возможно,
Мирддин собирается выйти  мне навстречу... Но почему тогда  он  просил  меня
посторониться? Не намерен же он, в самом деле, вылететь из Лабиринта в ступе
и с помелом...
     Однако вскоре все прояснилось.
     Из  мрака,  скрывавшего  вход  в  Лабиринт,  вынырнуло похожее  на  пса
существо, размерами с годовалого  теленка. Было  оно черное, как ночь,  лишь
сверкали  белизной  острые зубы в  огромной полураскрытой  пасти,  да сияли,
точно  намазанные  фосфором,  глаза.  Вылитая  собака Баскервилей  из  одной
недавно прочитанной мною старинной книги...
     Новоявленная собака Баскервилей, презрев ступени, одним махом спрыгнула
к подножию  лестницы, повернулась ко  мне  и стала  рассматривать меня. В ее
взгляде я не заметила угрозы -- в нем было лишь детское любопытство.
     -- Это  новорожденный Цербер, --  прокомментировал  голос Мирддина.  --
Недавно один из  его собратьев  погиб  в схватке  с Карателями  Порядка,  но
прежде успел прикончить двух из них. Этот  малыш займет место павшего героя.
Не бойся, Софи, он признает в тебе свою повелительницу.
     И действительно: "малыш", заискивающе виляя хвостом, приблизился ко мне
и уткнулся носом в мое левое плечо. Вопреки моим ожиданиям, от него не пахло
псиной. От него вообще ничем не пахло.
     Выказав  таким образом свою преданность мне, новорожденный Цербер круто
развернулся и в два прыжка исчез в темноте. Поспешил, значит, занимать место
павшего героя.
     -- Теперь можешь входить, -- отозвался Мирддин. -- Путь свободен.
     Я  поднялась  по  ступеням  к арке  и смело  перешагнула  через  черту,
разделявшую свет  и кромешную  тьму.  На мгновение меня окутал  непроглядный
мрак, но уже в следующий момент я стояла на пороге небольшой  уютной комнаты
с роскошной меблировкой.  Мирддин сидел в кресле перед шахматным столиком и,
видимо, играл сам с собой.
     Перед  этим я  лишь  дважды  бывала в  Лабиринте  Хаоса. Первый  раз  я
блуждала в густом  тумане, ничего  не видя  перед собой, кроме молочно-белой
пелены, и боролась с разрушительным влиянием Инь, стремившимся расщепить мою
личность  на  множество частей.  Я  вышла  из  этой  схватки победителем  и,
сохранив свою связь с Источником, подчинила себе Силу Хаоса.
     Второй раз я вошла в Лабиринт почти сразу после того, как впервые вышла
из него. Мирддин хотел показать мне, что он  собой представляет в восприятии
уже состоявшегося адепта.
     Сравнение   Лабиринта  Хаоса  с   Безвременьем  было  весьма  условным.
Во-первых,  никакого  аналога Источника  здесь не  существовало. В некотором
роде, весь Лабиринт целиком был Источником Хаоса, вернее,  сосредоточием его
Силы.  Единожды подчинив эту  Силу, человек  уже не  испытывал  ее  давящего
воздействия при следующих вхождениях в Лабиринт; совсем  иначе обстояли дела
с настоящим Источником.
     Во-вторых,  в отличие от Безвременья, течение времени в Лабиринте Хаоса
могло  произвольно меняться в  зависимости  от желания Хранителя. Сейчас оно
шло "в унисон" с Основным Потоком.
     И,   наконец,   в-третьих,  Лабиринт  Хаоса   не  был   статичным,  как
Безвременье. Он содержал  в себе  бесконечное разнообразие форм, и его можно
было обустроить,  как угодно, на  свой  вкус и под то или  иное  настроение.
Никаких  ограничений, в  том  числе  пространственных,  не  существовало.  В
прошлый раз мы с Мирддином  сначала  бродили по огромной картинной  галерее,
где  было   собрано  множество  шедевров,  потом  гуляли   в  дремучем  лесу
каменноугольного периода,  а  затем  посетили шикарный  (правда,  безлюдный)
французский ресторан, где очень вкусно поужинали.
     А  на  сей  раз Мирддина, похоже, потянуло на  уют.  Впрочем, убранство
комнаты и мне пришлось по душе.
     -- Ну,  здравствуй, Софи,  -- приветливо произнес он, вставая с кресла.
-- Проходи. Я уже заждался тебя.
     -- Тогда  почему ты не позвал  меня,  раз я была нужна? --  спросила я,
усаживаясь в предложенное кресло с другой стороны шахматного столика.
     Мирддин вернулся на свое место, раскурил трубку и лишь затем ответил:
     -- Ты была нужна мне не по делам. Пока что никаких  дел  у  меня к тебе
нет. Я просто хотел пообщаться с тобой.
     -- Так в чем проблема? Так бы и сказал. Я бы пришла.
     К моему удивлению, Мирддин смутился.
     -- Ну, видишь ли...  За много столетий затворничества я стал нелюдимым,
чуть ли не мизантропом. С одной  стороны,  меня тянет  к другим людям, но  с
другой  --  я  испытываю неловкость и даже робею,  общаясь  с ними. Обычно я
прячу свою  робость под маской высокомерия, играя роль  этакого злого гения,
надменного и горделивого Князя Тьмы, но... Перед тобой я не хочу играть.
     -- И не нужно играть, -- сказала я. -- Просто будь собой. Мне нравится,
когда люди ведут себя естественно, пусть и неуклюже. А показухи я не люблю.
     --  Я тоже не  люблю, но,  к  сожалению,  вынужден устраивать помпезные
представления. Ведь именно этого все от меня ждут.
     --  Только  не я.  И вообще,  мне кажется, что ты  преувеличиваешь.  Ты
довольно мил, когда держишься естественно.
     -- Спасибо  на добром слове. -- Мирддин,  очевидно, воспринял  это лишь
как комплимент, хотя я говорила искренне. -- Что-нибудь выпьешь?
     -- Не сейчас. Может быть, позже.
     -- Воля твоя. Сыграем в шахматы?
     -- С удовольствием.
     Стол плавно развернулся на девяносто градусов.
     -- Продолжим начатую партию, -- предложил Мирддин. -- У тебя белые.
     Я оценила положение фигур и сказала:
     -- Ты уступаешь мне более выгодную позицию.
     -- Но не преимущество.  С моим многовековым  опытом  я, пожалуй, должен
дать тебе еще большую фору. Снимаю коня.
     Я покачала головой:
     --  Не нужно. Если я выиграю, то не  получу удовольствия, а проиграю --
буду чувствовать себя сосунком.
     -- Как хочешь.
     Некоторое  время  мы  молча  обменивались  ходами.  Мое  первоначальное
преимущество  в позиции  таяло  на  глазах.  Я  по  праву  считалась  лучшим
шахматистом Новой Персии, а  на Земле даже выиграла чемпионат  Франции среди
женщин и заняла четвертое место на молодежном мировом первенстве. Но Мирддин
оказался настоящим Мастером -- с большой буквы.  Вскоре я поняла, что у меня
нет против  него никаких  шансов. Хорошо  хоть он не  поддавался -- не то  я
обиделась бы.
     А Мирддин был приятно удивлен моей игрой.
     -- Я слишком поторопился, предлагая в  фору  коня, -- заметил он.  -- К
счастью, ты от нее отказалась. У тебя уже есть звание гроссмейстера?
     -- Да.
     -- Ты его заслуживаешь. Пробовала сыграть с Дэйрой?
     --  С  Хозяйкой?  --  уточнила  я  и,  получив кивок  в  подтверждение,
ответила: -- Еще нет. Она не предлагала.
     -- Так ты ей предложи. Вы друг друга стоите.
     -- Зато у нас с тобой явно разные весовые категории.
     -- Однако у  меня нет твоего таланта. Просто опыт. Вот доживешь до моих
лет... -- Он умолк и сделал глубокую затяжку. -- Между прочим, Софи. Как  ты
себя чувствуешь в роли двойного адепта?
     Я слегка поежилась.
     --  Как и  полагается, двойственно. Временами Инь здорово  мешает моему
Образу. Недавно я едва не поплатилась за это.
     -- Да, я слышал, -- кивнул Мирддин.
     -- Ты уже знаешь про Эмриса?
     -- Дэйра рассказывала.  --  Он нахмурился.  --  Это  очень плохо. Адепт
Порядка -- лишняя карта в нашем раскладе. Лишняя и ненужная.
     -- Судя по всему, --  сказала  я, --  Эмрис  одумался и хочет  выйти из
игры. Около часа назад Бронвен просила за него Хозяйку.
     -- Чтобы Источник избавил его от пут Порядка?
     -- Да.
     -- И что же ответила Дэйра?
     -- Она отказала.
     -- Так я и думал. -- Мирддин покачал головой. -- Порой принципиальность
Дэйры граничит с глупостью.
     Я была удивлена:
     -- Ты  считаешь,  что ей следовало  согласиться  и допустить  Эмриса  к
Источнику? Этого гнусного негодяя, который... --  Я осеклась, поймав себя на
том, что говорю  чересчур  вспыльчиво.  --  Я,  конечно, предубеждена против
него. Он хотел изнасиловать меня, подвергнуть нас с  Брианом пыткам, а затем
убить...  Однако  я не думаю, что моя предубежденность мешает мне объективно
судить о нем. Хорош получился бы из него адепт Источника!
     -- А я и  не  говорил, что Эмрис  должен  стать адептом,  --  медленно,
чеканя каждое слово, произнес Мирддин. -- Он вполне может войти в Источник и
больше  никогда не  вернуться.  Во власти Дэйры  выписать ему  билет в  один
конец.
     Когда до меня дошел смысл сказанного, я на несколько секунд онемела.
     -- Но... ведь... Это же подло!..
     --  Это  не  подло,  а  коварно,  --  возразил Мирддин. --  Нет  ничего
зазорного в  том, чтобы хитростью заманить  врага в ловушку и расправиться с
ним.
     -- Все равно это безнравственно.
     -- А не безнравственно ли оставаться чистенькой за  счет других,  делая
всю грязную работу чужими руками? -- Он пытливо посмотрел на меня. -- Как ты
думаешь, Софи?
     -- Я не совсем понимаю тебя.
     --  Зато Дэйра  прекрасно все понимает.  Когда пробьет твой  час,  и ты
отправишься в Цитадель Порядка, на твоем пути встанет Эмрис.  Тебе  придется
убить его.
     -- Но почему?
     -- Он  не пустит тебя дальше. Ты сможешь пройти в Цитадель только через
его труп.
     -- А разве с ним нельзя договориться?
     -- С ним лично, думаю,  можно, -- ответил Мирддин. -- Но не с Порядком.
Кроме  нейтральной  Силы Источника,  ты  также  несешь  в себе  Инь,  и твое
приближение к Цитадели будет расценено Порядком как агрессия Хаоса. И тут уж
от  воли  Эмриса ничего не зависит -- Порядок заставит его  выступить против
тебя.
     -- И Эмрис не сможет воспротивиться?
     -- Не сможет. Он уже раб Порядка. У него не  получилось  подчинить себе
Янь, поэтому Янь подчинил его.
     -- Ты  говоришь это  так уверенно, -- заметила я.  -- Почем  тебе знать
наверняка, что Эмрис -- раб Порядка? Вдруг он все же подчинил Янь, а безумия
боится лишь по своей дремучей глупости.
     --  Увы, нет.  Если бы Эмрис подчинил  себе Янь, я  узнал бы об этом. И
Дэйра узнала бы. Но у Порядка нет настоящих адептов -- это  мы знаем оба. Мы
обязаны знать это по должности.
     Я надолго задумалась. Перспектива убить Эмриса -- пусть даже он негодяй
и подонок -- не вдохновляла меня. Я никогда  в жизни никого не убивала, я не
знала, как это делается, и не горела желанием  узнать.  Да, Эмрис -- враг, и
если мне придется убить  его,  то я убью его в поединке,  защищая себя... Но
это служило для меня слабым утешением.
     -- Я еще не готова к этому, -- наконец произнесла я.
     -- Вижу,  --  кивнул Мирддин. -- Ты  еще не готова -- ни обуздать  Силу
Порядка,  ни  убить Эмриса...  Да, кстати.  Во время вашей  встречи ты имела
возможность прикончить его?
     -- Да, имела... но не смогла. В  последний момент я позволила ему уйти.
Это так  страшно  --  убивать человека... -- Я тяжело вздохнула. -- Боюсь, я
слишком слабая для возложенной на меня миссии.
     Невесть почему Мирддин рассердился.
     -- Не говори так, -- резко промолвил он. -- Ты чересчур  много на  себя
берешь. Твоя миссия -- не в убийстве людей. Ты должна собрать воедино Стихии
и употребить свою синтезированную Силу для спасения Вселенной. А мы с Дэйрой
обязаны  всемерно  помогать  тебе.  Дэйра  же  пренебрегла  своим  долгом --
побоялась, видишь  ли,  пачкать  руки,  испугалась  обвинений  в подлости  и
коварстве. Тоже мне, чистюля!
     --  Не злись на нее,  --  попросила я.  --  Нельзя упрекать человека  в
щепетильности.   Нельзя   ставить  Дэйре  в  вину,   что  она  не  пошла  на
предательство -- пусть и в интересах общего дела. Это жестоко.
     -- А  не жестоко с ее стороны  вынуждать тебя к убийству? Тем  более --
подвергать тебя смертельному риску. Я уж не говорю о том, что Эмрис способен
натворить много бед, когда окончательно рехнется. Щепетильность Дэйры -- это
не добродетель, а ширма, за которой  скрывается ее нежелание  брать на  себя
ответственность. Куда больше  мне импонирует позиция твоего  деда Артура. Ты
ведь знаешь эту историю с Харальдом?
     -- Да. Мне ее  рассказывала Дэйра... Не Хозяйка, а моя кузина, -- тут я
все-таки  не  удержалась  от  улыбки, --  вернее, моя  тетя.  Однако  же,  с
Харальдом все было по-другому. Артур убил его, защищая себя и Бренду.
     -- Так утверждают родные Артура. А если бы ты  спросила у  него самого,
он  ответил бы, что  специально  заманил  Харальда  в  ловушку  и  убил  без
колебаний, ибо считал это своим долгом. Он взял на  себя ответственность  за
хладнокровное  убийство, хотя мог спокойно умыть руки и чистеньким вернуться
в  Срединные миры,  переложив  все хлопоты с Харальдом  на  плечи других. Но
Артур  не  из  тех,  кто  прячется  за чужими  спинами... А вот  Дэйра  меня
разочаровала.
     --  Ваше разочарование  взаимно,  --  сказала я, воспользовавшись  этой
зацепкой, чтобы увести разговор немного в  сторону. -- Ведь ты  не остановил
Александра, хотя он препятствовал вашим  планам в Узловом мире. Ты знал, что
он хотел использовать мощь  космической цивилизации для атаки на  Дом Света,
но даже пальцем не пошевелил, чтобы  помешать ему. А ведь это могло привести
к  войне и  уничтожению Узлового  мира,  на который вы  с Хозяйкой возлагали
столько надежд.
     Мирддин опустил глаза и уставился на шахматную доску.
     -- Твой отец Джона знал о деятельности  Александра и догадывался о  его
планах,  -- ответил он. -- Значит, знала  и Дэйра. Единственно они не знали,
что Александр был адептом Хаоса. А то, что они так долго не сообщали об этом
Кевину, не моя вина.
     Мы замолчали. После  некоторых  размышлений я наконец сделала очередной
ход. Мирддин  тотчас ответил  -- наихудшим для меня образом. Мои  надежды на
ничью  становились  призрачными.  А  следующие несколько ходов фактически не
оставили мне никаких надежд.
     -- Софи, -- отозвался  Мирддин, не отрывая взгляда  от доски. -- Я хочу
задать тебе один нескромный вопрос. Ты не обидишься?
     Я пожала плечами:
     -- Это зависит от вопроса. Спрашивай. Если обижусь -- скажу.
     Он немного помялся, затем выпалил:
     -- Тебя интересуют только женщины или... или не только женщины?
     Я внимательно посмотрела  на  него. Он же упорно продолжал  глядеть  на
шахматные фигуры.
     -- Я  не  обиделась, Мирддин, -- мягко сказала  я. -- Мне нравится твоя
прямота. Правда,  нравится.  Я люблю прямоту. И отвечаю тебе: нет, не только
женщины. Я не лесбиянка... По  крайней мере, лично я не считаю себя таковой.
У меня было  немало мужчин, и со многими из них мне было хорошо. В том числе
и с моим бывшим мужем Морисом. Для меня главное человек, а не его пол.
     -- Значит, тебе все равно -- мужчина или женщина?
     -- Отнюдь не все равно.  Мужчины -- это одно, женщины -- совсем другое.
Женщина может  быть моей близкой  и верной подругой, но  она не  заменит мне
мужчину, мужа... А почему ты спрашиваешь?
     -- Когда Дэйра стала Хозяйкой Источника, она лишилась возможности иметь
детей. Ты знаешь об этом?
     -- Да, зна... -- Я осеклась, и в груди у меня  похолодело. -- Ты хочешь
сказать, что и я...
     -- Нет, нет, что ты! -- поспешил  успокоить меня Мирддин.  Он, наконец,
поднял взгляд и посмотрел  мне в глаза. -- Извини, что напугал тебя.  К тебе
это не относится, с тобой все в полном порядке. Речь обо мне.
     -- Ты... ты тоже бесплоден?
     --  Не совсем  так. От меня могут  родиться дети... но лишь у  женщины,
которая подчинила себе Инь. Во всей Вселенной есть только одна такая женщина
-- ты.
     Между  нами  снова  повисло  молчание.  Я понимала,  что  должна что-то
сказать, но  не могла найти  нужных слов. Слишком неожиданным было  для меня
это  признание.  Нередко   мужчина   говорит  женщине,  что  она   для  него
единственная на свете, но  я даже представить себе не  могла, что это  может
оказаться не  просто красивым оборотом речи, призванным выразить всю глубину
чувств, а сухой констатацией факта.
     Если, конечно, Мирддин не лукавит...
     Но с какой стати ему лгать мне? Чтобы соблазнить меня?
     -- Это предложение? -- осторожно спросила я.
     Он натянуто улыбнулся:
     -- Нет,  Софи. Я лишь  сообщаю  тебе о действительном  положении вещей.
Чтобы ты  не обманывалась насчет моих намерений. Для меня ты -- единственный
шанс продолжить мой род. Думаю, я ясно обрисовал ситуацию?
     -- Да, разумеется, -- протянула я.  -- Яснее некуда... Как я понимаю, о
чувствах здесь речь не идет. Они в расчет не берутся.
     --  Почему же? Ты очень нравишься  мне. Впрочем, на свете мало найдется
мужчин, которые остались бы к тебе равнодушными.  Ты  не просто красива,  ты
очаровательна. Другой вопрос, какие чувства вызываю у тебя я.
     -- Дружеские, -- с ходу ответила я, словно резко отбила теннисный мяч в
стремительном выходе к сетке. Я чуть  не  ляпнула  про Эрика, но, к счастью,
вовремя поняла, что  это было бы жестоко и нетактично.  -- О  чем-то большем
пока говорить рано.
     Мирддин кивнул:
     -- На большее я не рассчитывал. Времени у нас много, торопиться некуда,
а я умею ждать. Я ждал полторы тысячи лет, подожду еще  сколько потребуется.
Мне не привыкать.
     Боюсь, мой взгляд выражал слишком много сочувствия, поэтому я поспешила
отвести глаза.
     -- А до того, как ты стал Хранителем Хаоса, у тебя не было детей?
     -- Нет, не было, -- ответил он глухо.  -- Правда, была женщина, которую
я любил, но она предпочла  стать Хозяйкой  Источника, а не моей женой. С тех
пор мы стали врагами, хоть и продолжали любить друг друга.
     -- Это была Вивьена?
     -- Да.
     -- А что с ней случилось?
     --  Она покончила  с  собой.  --  Голос Мирддина  из  глухого  сделался
мрачным. А я мысленно выругала себя за чрезмерное  любопытство. -- О мертвых
принято  говорить только  хорошее,  но... Вивьена была  плохой Хозяйкой. Она
ушла  из жизни,  оставив Источник  без  присмотра,  а Вселенную --  накануне
катастрофы. Я смог простить ей все -- и глупость, и ошибки, и предательство.
Но этого простить ей не могу.
     И вновь воцарилось молчание. Тягостное, неловкое, гнетущее...
     -- Послушай, Мирддин, -- сказала я. -- Конечно, это  не мое дело, и все
же... Думаю, на свете есть  много женщин, достойных быть адептами Хаоса -- и
достойных твоей любви. Если такая женщина сначала войдет в Источник, а потом
-- в Лабиринт, то она подчинит себе Инь, не лишившись рассудка.
     Мирддин молчал и лишь улыбался -- с горечью.
     --  Извини,  -- продолжала я, все  больше  смущаясь, -- но этот вариант
напрашивается сам собой. Наверное,  в нем есть какой-то изъян, которого я не
вижу? Хозяйка против?
     -- Нет, Дэйра как  раз не против.  Дело  в самом Источнике. Он не хочет
отпускать своих  адептов, а адепты  не  хотят терять с ним  связь.  Когда  я
привел тебя к Лабиринту, ты ничем не рисковала. Ты просто не смогла бы войти
в него,  если бы не чувствовала, если  бы не  знала, что  способна подчинить
Инь, сохранив при себе Образ. Никто из познавших Силу Источника не откажется
от нее  по своей  воле -- ни  за  все сокровища мира, ни ради самой  большой
любви.
     -- Но ты же смог, -- заметила я.
     -- Со мной был случай особый, я спасал свою жизнь. И то -- каких усилий
мне стоило войти в Лабиринт! Как  сейчас помню: когда я, наконец, решился  и
пришел  сюда,  то больше  часа простоял у  входа,  не в силах заставить себя
сделать первый шаг. Я уже начал склоняться к мысли, что лучше скорая смерть,
чем жизнь без Источника, но тут сказал свое слово инстинкт самосохранения --
и я почти бессознательно переступил черту.
     -- Тебе грозила смерть? -- спросила я. -- От чего?
     -- От рук Вивьены. У нее было своеобразное понимание безопасности.  Она
считала,  что люди  не должны  обладать подлинной  Силой Источника, и, когда
стала  Хозяйкой,  решила  уничтожить  всех  адептов.  Спаслись  только  мы с
Артуром. Теперешняя Хозяйка,  Дэйра, способна убить любого из своих адептов,
единственно лишь пожелав этого; к счастью для нас, Вивьена не обладала таким
могуществом. И все же она была достаточно могущественной, чтобы преследовать
нас и во Внешних мирах. В конце концов, мы оказались припертыми к  стенке, и
альтернативой верной гибели был лишь отказ от Силы Источника. Мы оба выбрали
жизнь  --  но  на  этом наши  пути разошлись. Артур  видел  свое  спасение в
Порядке, он стал его адептом и пророком; я же предпочел Хаос.
     Я, конечно, поняла, что Мирддин говорит не о моем деде Артуре,  а о его
легендарном прадеде  и тезке, основателе Дома Света...  И  тут меня посетила
одна мысль...
     --  Постой! --  промолвила я изумленно. --  Если только я не  ошибаюсь,
Мирддин -- это древнее произношение имени Мерлин...
     Мирддин встал и поклонился.
     --  Совершенно  верно,  принцесса. Позволь  представиться:  меня  зовут
Мерлин Амброзий, я внебрачный сын короля Эмриса, старшего брата короля Утера
-- твоего четырежды прадеда. Так что мы с тобой дальние родственники.
     В ответ я только покачала головой. Вот так сюрприз!..



     Корабль назывался "Христофор Колумб" и это было символично.
     Хотя  великий  генуэзец  был  не  первым  европейским   мореплавателем,
достигшим берегов Америки, именно его открытие ознаменовало начало новой эры
в истории человечества.  По  своей значимости  плавание Колумба  можно  было
сравнить  разве  что  с  первой  межзвездной  экспедицией  под  руководством
Сикорского. И когда мы выбирали  название для корабля, на котором предстояло
совершить первое в истории пилотируемое проникновение в соседний мир,  то из
массы  предложенных вариантов остановились  на  двух -- "Виктор Сикорский" и
"Христофор  Колумб", а  затем выбрали  последнее --  в конце концов,  Колумб
опередил Сикорского почти на семь столетий.
     "Христофор Колумб" сошел со стапелей "Дженерал моторс" две недели назад
и, после  пробных маневров в Секторе Один (то есть, в  окрестностях Солнца),
совершил  под моим управлением  перелет к Терре-де-Астурии,  где  находились
штаб  и  главная  база Исследовательского  флота Фонда  Макартура.  Если  не
учитывать  разгона и торможения  в физическом  пространстве, время,  которое
понадобилось  кораблю,  чтобы  преодолеть  расстояние  от  Солнца до  центра
Галактики, равнялось восьмидесяти трем минутам -- и это был далеко не предел
возможностей его сверхмощных двигателей.
     До первого  планового  проникновения  в  соседний мир оставалось  более
полутора  стандартных   месяцев,  а  пока,  согласно  графику  исследований,
"Христофора Колумба" ожидал  ряд испытательных  полетов  и  в том  числе,  в
качестве генеральной проверки,  путешествие к галактике М-33 и обратно. Было
решено, что эту экспедицию (как, впрочем, и почти  все  остальные) возглавит
сам главнокомандующий  Исследовательского флота, адмирал Рикардо Альварес де
Астурия,  более  известный  широкой общественности, как Звездный  Рик, а для
меня  -- просто  Рик, мой  старый дружбан  еще  со  времен нашей курсантской
юности  в   Академии.  По  нашим  расчетам,  если  двигатели  корабля  будут
бесперебойно работать на максимальной  тяге,  перелет на такое расстояние (в
оба конца)  должен  занять от двенадцати  до  четырнадцати дней. Мы до  того
обнаглели, что даже не придавали особого значения этому событию, которое при
других обстоятельствах  стало бы  эпохальным. Для  нас же  это  было  просто
рутинное  дело  перед  главным  стартом.  В  наши  планы   пока  не  входило
исследование  иной  галактики; оказавшись в районе М-33, "Христофор  Колумб"
сразу должен  был  отправиться  обратно, оставив  лишь  на  орбите ближайшей
стабильной  звезды  космический   бакен   с  флагами   Земной  Конфедерации,
Королевства Астурия и Галактического Содружества.
     Презентация плана испытательных полетов "Христофора Колумба" состоялась
за  два  дня  до  его первого  серьезного старта --  к Малому  Магеллановому
Облаку. Торжество  происходило в  здании главного  административного корпуса
Института пространства и  времени Фонда Макартура  и, как  обычно  бывает на
таких мероприятиях, начавшись с серьезного собрания, закончилось грандиозной
попойкой.   Маститые  журналисты,  представители   могущественных  держав  и
влиятельных  транснациональных  компаний, ветераны всех  космических  флотов
Галактики,  профессора  и доктора наук, а также  прочие приглашенные усердно
пили  за успех нашего  замысла, время  от времени  отлучались, чтобы принять
отрезвляющее,  а затем возвращались  и  снова  пили. Презентация, начавшаяся
сразу после обеда, грозила затянуться до поздней ночи.
     Впрочем,  я  покинул  банкет  еще  в  полвосьмого  вечера.  Большинство
почетных гостей моего ухода не заметили, а  те же,  кто заметил, отнеслись к
этому  с пониманием --  так  как  именно  я возглавлял экспедицию  к  Малому
Магеллановому Облаку и, следовательно, к послезавтрашнему дню должен быть  в
хорошей форме. К тому же в королевском дворце меня ждала жена с двухмесячным
ребенком  (Анхела  присутствовала  лишь  на  официальной  части сегодняшнего
торжества и  от  имени  правительства  Астурии  поприветствовала  участников
"почтенного собрания").
     Однако   я  отправился  не  во  дворец,  а   в   Королевский   институт
микробиологии  и субмолекулярной генетики,  где  дневал и ночевал  профессор
Альба.  Он  тоже был  на нашей  презентации,  но  ушел  еще  раньше  Анхелы,
предварительно шепнув мне,  что уже готов к  разговору  на интересующую меня
тему.
     Интересующая  меня тема непосредственно  касалась  Мориса. Поначалу это
было  чисто  наше внутрисемейное дело, и мы не собирались  привлекать к  его
решению посторонних, а тем более -- простых смертных. Но за прошедшие  два с
половиной  месяца  нам так и  не удалось восстановить Дар Мориса,  с которым
зверски поработал Александр. Это не было обычным повреждением Дара (или,  по
научному, анемия сакри), мы просто не обнаружили  у Мориса  никакого Дара --
хотя все анализы однозначно свидетельствовали о том, что он наш родственник,
сын неизвестной дочери моего  отца. Даже  Хозяйка  оказалась бессильной: она
видела, что  когда-то у Мориса был Дар, но теперь его не было, остались лишь
его "следы".  Источник,  скорее  всего, смог  бы  восстановить Дар  по  этим
"следам";  но  и  тут  Хозяйка не  могла  дать  твердой  гарантии,  что  все
закончится благополучно.
     Морис, в принципе,  готов  был рискнуть  (он  вообще рисковый  парень),
однако я уговорил его  подождать  и решился  на  крайний шаг -- обратился за
помощью к Фернандо Альбе. Четыре дня назад я дал ему  на анализ кровь Мориса
и  попросил его ответить на один-единственный вопрос:  можно ли восстановить
поврежденную  структуру ДНК  этого  человека. Видимо, ответ у профессора уже
был готов. Я, конечно,  не ахти какой  психолог, но,  судя по его уверенному
виду, мог  держать любое пари (в разумных пределах, конечно), что ответ этот
положительный.
     Фернандо  Альбу я  нашел  в  его рабочем  кабинете. Мы с ним обменялись
любезностями,  он  предложил мне кофе,  разрешил закурить и поинтересовался,
как  прошла презентация. Я ответил, что  она  еще не прошла, а все еще идет.
Затем мы приступили к делу.
     -- У  меня для  вас  две хорошие новости,  доктор, -- сказал  профессор
Альба. -- Во-первых, ваш  знакомый... гм, если не ошибаюсь, ваш племянник по
отцу через единокровную сестру, может не опасаться за свою жизнь и здоровье.
Повреждения,  вернее, некоторые функциональные нарушения в  структуре ДНК не
окажут негативного воздействия на его организм.
     "Ну, спасибо! -- подумал я. -- Обрадовал..."
     -- Это  первое,  --  между тем  продолжал  профессор.  -- А  второе  и,
наверное, более важное для вас, это то, что обнаруженные мной функциональные
нарушения не являются необратимыми.
     Я облегченно вздохнул.
     -- То есть, вы можете их устранить?
     -- Полагаю, что да. Более того, я не  просто полагаю, а уверен  в этом.
Вот  посмотрите.  --  Он  взял электронную указку  и  направился  к  экрану,
занимавшему  половину  стены  его  кабинета.  Но,  протянув  руку  к  кнопке
включения, вдруг замер в нерешительности. -- Гм-м... Боюсь, доктор Макартур,
за  минувший  год  ваши  познания  в  генетике,  мягко  говоря,  не   сильно
приумножились.
     -- Это слишком мягко сказано, профессор.
     --  Ну что ж, --  он отошел  от экрана  и положил указку на  стол. -- В
таком случае,  объясню это более  популярно.  Наверняка, в книгах вы читали,
что по своей структуре молекула ДНК напоминает компьютерную программу.
     -- Да. Что-то такое я слышал не раз.
     -- Это не  совсем верно. Если человеческий генотип и можно сравнивать с
программой,  то  не с одной, а  с  целой операционной системой. С  предельно
интегрированной  операционной  системой,  включающей  комплект  прикладных и
служебных программ на все случаи жизни.
     --  Ну,  в  общем,  --  заметил  я,  --  приблизительно  так  я  это  и
представляю.
     -- Тем легче  вам будет  понять  меня.  Функционирование  любого живого
организма, по  сути, является исполнением  множества  программ, заложенных в
генотипе,  от простейших до  самых сложных. И  так  же, как и в операционных
системах,  отдельно взятая  программа  не  обязательно  содержит в  себе все
необходимые для  ее  работы коды.  Это нецелесообразно. Возьмем, к  примеру,
рост тканей. В каждом органе они разные --  в почках  одни, в мышцах другие;
и, тем не менее, они имеют  много общего -- как  в  своей структуре, так и в
росте. Поэтому  двум программам регенерации -- почечной и мышечной  ткани --
не нужно быть  самодостаточными. И  даже нельзя  -- ибо  иначе  они  были бы
слишком  громоздкими  и,  образно  выражаясь,  отнимали  бы   слишком  много
ресурсов, столь  необходимых для исполнения других программ. Они  содержат в
себе лишь самую необходимую для их работы информацию, отражающую особенности
структуры  и роста тех или иных тканей, а за всеми дополнительными функциями
обращаются к  общим службам. И в мышечной, и в  почечной  тканях  содержится
много одинаковых веществ --  так  зачем для  их  синтеза использовать разные
программы?
     -- Конечно, незачем, -- ответил я.
     --  Так  вот,  доктор,  представьте  себе,  что  с  системой  на  вашем
компьютере произошла следующая неприятность: по  каким-то причинам перестали
функционировать некоторые службы и программы, не являющиеся жизненно важными
для основных программ  и для всей  системы в целом. Например, вы работаете с
текстом, программа запрашивает  службу переноса слов,  но система не находит
ее. Что тогда?
     -- Программа выдает сообщение об ошибке.
     -- Однако продолжает работать, ибо эта ошибка не  критическая.  Система
содержит  множество  таких   необязательных  служб,  которые,  в  случае  их
недоступности,  не  приводят  к  серьезным  сбоям  в ее  работе.  Программы,
обращаясь к этим службам, получают обратно код ошибки и продолжают работать,
как ни в чем не бывало.
     --  Вы хотите  сказать,  что с  ДНК Мо... моего кузена произошло  нечто
подобное?
     -- В общих чертах,  да.  Причем,  выражаясь  на понятном вам языке, эти
необязательные   службы  и  программы  не  удалены  из  системы  и  даже  не
повреждены. Просто система не может обнаружить их.
     -- Так бывает, -- заметил я, -- если соответствующие записи в системном
реестре либо отсутствуют, либо испорчены.
     -- Очень метко  сказано, -- одобрительно  кивнул  профессор  Альба.  --
Именно такого рода нарушения  я  обнаружил в  структуре  ДНК вашего  кузена.
Причем это касается исключительно j-комплекса...
     -- Вернее, j-аномалии? -- уточнил я.
     -- Да. Несколько месяцев назад я решил поменять название; "аномалия" не
очень  удачное. Однако продолжим.  В генетическом аналоге системного реестра
ДНК  вашего  племянника  отсутствует  какая-либо информация  о существовании
j-комплекса.  Это не  смертельно,  поскольку  j-коды  не  являются  жизненно
важными  для  функционирования организма.  Правда,  ссылки  на  них  имеются
повсюду; в частности, это касается  зрения. Но, как и в  случае с программой
переносов для  текстового  процессора,  отказ  предоставить  соответствующий
j-код не влечет за собой критической ошибки.
     "Понятно, -- подумал я. -- Значит, эти ссылки на j-коды и есть те самые
„следы", о которых говорила Хозяйка..."
     --  И  вы  сможете  восстановить  соответствующие  записи  в...  э-э...
генетическом аналоге системного реестра?
     --  Уверен,  что  смогу.  Вообще-то ДНК  сама  обладает способностью  к
восстановлению утерянной информации, но в данном случае придется подтолкнуть
этот процесс извне.
     -- Каким образом?
     -- С помощью одной-единственной инъекции. Мне понадобится около  недели
для составления нужной  формулы и для ее тестирования, а потом еще пару дней
на  синтез  препарата. -- Фернандо  Альба немного помолчал, пристально глядя
мне в глаза. --  Однако я  сделаю это лишь  при наличии письменного согласия
пациента   и  непременно  после  того,  как  он  пройдет  самое   тщательное
медицинское  обследование,  включая тесты  на аллергические реакции.  Только
тогда я дам распоряжение синтезировать препарат, сам введу  его и буду лично
контролировать весь ход лечения.
     -- Это так опасно?
     -- Нет. Скорее,  неприятно. Вашему кузену предстоит  пережить несколько
трудных дней,  пока будут интенсивно перестраиваться все молекулы ДНК в  его
организме. Но, насколько я могу судить, ему около тридцати лет, и здоровье у
него отменное,  так  что особенно  опасаться  нечего. Три-четыре дня  легкой
лихорадки, скорее всего, не  повлекут сколько-нибудь серьезных осложнений. А
что  касается  моих  предварительных условий  насчет  письменного согласия и
тщательного  медицинского обследования,  то  они даже чересчур  либеральные.
Обычно при экспериментальном лечении к потенциальным пациентам предъявляются
куда более жесткие требования. Надеюсь, вы поймете меня.
     -- Да, конечно,  я понимаю. И очень  вам благодарен, профессор, за все,
что вы сделали.
     --  Пустяки,  я еще  ничего  не сделал.  Это  вы  оказали  мне  услугу,
предоставив  в мое распоряжение образец  ДНК еще  одного представителя вашей
весьма и весьма любопытной  с точки зрения генетика семьи. За последний  год
изучение j-кодов стало моим главным занятием.  А конкретно для вашего кузена
я пока что ничего не сделал.
     -- Вы чуть ли  не с  первого взгляда определили причину его  недуга, --
запальчиво возразил я и тут же понял, что свалял дурака.
     Фернандо Альба прошелся по кабинету, задумчиво косясь на меня.
     -- Очень, очень интересно! -- многозначительно изрек он. -- И в  чем же
заключается  недуг вашего  кузена? В  том,  что  его  не ожидала бы столь же
долгая  жизнь, как всех остальных членов  вашей семьи?  Или в том, что он не
может  видеть в  инракрасном и  ультрафиолетовом диапазонах?  Или  же  в его
неспособности к телепатии?
     От изумления я аж рот разинул.  Профессор  внимательно следил  за  моей
реакцией  и  даже  позволил  себе  слегка  улыбнуться  в  ус.  Похоже,  шило
наконец-то вылезло из мешка...
     --   Давно  вы  об   этом  догадались?  --  спросил  я,  понимая,   что
выкручиваться бесполезно.
     -- Довольно давно, -- ответил Фернандо Альба, садясь в кресло. -- Я уже
говорил  вам,  что  последний  год уделял много  времени  изучению  j-кодов.
Некоторые из них  мне удалось расшифровать... Впрочем, не полностью. Не буду
преувеличивать своих достижений.
     Я тоже сел и закурил сигарету.
     -- Наверное, -- произнес я, -- вы хотели бы о многом расспросить меня?
     -- Безусловно, -- кивнул профессор. -- Вопросов столько, что я даже  не
знаю, с чего начать.
     Я тяжело вздохнул:
     -- А вы не обидитесь, если сейчас  я не стану вам отвечать. Я просто не
готов. Вы застали меня врасплох.
     --  Я  понимаю вас, доктор Макартур,  и не буду  настаивать.  По правде
говоря,  я  давно  ждал  подходящего  случая,  чтобы  намекнуть вам  о своих
догадках.  Наконец такой  случай представился. Теперь  я подожду,  когда  вы
будете готовы к продолжению этого разговора.
     -- Спасибо, -- сказал я от души.
     -- Со своей стороны, -- продолжал Фернандо Альба, -- я обещаю держать в
тайне как  свои догадки, так  и содержание нашего будущего разговора. Однако
считаю своим долгом предупредить вас относительно Рикардо.
     Просто Рикардо  -- по  имени, без всяких титулов  и  приставок,  --  на
Астурии называли Рика.
     -- А что Рикардо?
     --  Ваш друг  весьма  любопытен и обожает копаться  в чужих тайнах.  На
Астурии он создал целую агентурную сеть -- просто так, не корысти ради, а из
любви к искусству, --  и каким-то образом прознал о  моих исследованиях. Это
открылось  месяца  полтора  назад при обстоятельствах,  о которых я пока что
умолчу. Но, я думаю, вы должны знать о самом факте его осведомленности.
     -- И как много он знает? -- угрюмо спросил я.
     --  Почти все,  что  было  известно мне к  тому времени.  Рикардо сумел
получить доступ к моим засекреченным файлам, а поскольку на Терре-Сицилии он
серьезно изучал биологию, то сумел разобраться в их содержимом. Относительно
вас и  вашей семьи у него имеется весьма оригинальная  гипотеза,  которую я,
будучи скептиком и доверяя лишь фактам,  не разделяю... Пока что, -- добавил
он внушительно.
     Чем  дальше  в лес,  тем  больше дров,  тоскливо  думал  я,  прощаясь с
профессором. Фернандо Альба, Рик... Кто же следующий?..

     Вернувшись во  дворец,  я  сразу рассказал  обо всем  Анхеле.  К  моему
удивлению, она восприняла это довольно спокойно.
     --  Этого  следовало  ожидать,  Кевин, --  сказала она.  --  Неужели ты
полагал, что только ты один умный, а все вокруг тебя дураки?
     -- Но ведь целых четырнадцать лет мне удавалось держать все  в  тайне и
не  вызывать  никаких подозрений. И  вдруг,  в  течение  одного года,  такой
провал!
     --  А ты никогда не задумывался, какую цену тебе приходилось платить за
сохранение  своей  тайны?  У  тебя не  было ни единого друга,  никого ты  не
подпускал близко к  себе, держался особняком, лгал  всем и каждому. А теперь
ты вышел из тени, оказался в центре внимания, приблизил к себе многих людей,
ты постоянно  на  виду... Я  уж не говорю о том, что ты уже не один, и  если
раньше  твое странное  поведение можно  было  списать на эксцентричность, то
подобные  чудачества группы  людей,  к  тому же  прибывших  невесть  откуда,
волей-неволей настораживают всякого, у кого есть голова на плечах.
     -- Ты хочешь сказать, что так и должно было случиться?
     -- Да.  И,  честно  говоря,  раньше Рикардо  меня  разочаровывал.  Лишь
однажды, в самом  начале, он  серьезно  поговорил со  мной  о подмеченных за
тобой,  Колином  и,  особенно,  Дэйрой  странностях,  а  потом все сводил  к
шуточкам и забавным анекдотам. Теперь я  понимаю, что он стал  подозревать и
меня.
     Я крепко задумался.
     -- М-да,  хорошенькое  дело! -- произнес, наконец. -- Как  ты  думаешь,
профессор Альба тебя тоже подозревает?
     --  Не хотелось бы гадать,  но...  боюсь,  что да. Все зависит от  того
достаточно ли сильным оказалось  его любопытство, чтобы  долг перед наукой в
его понимании возобладал над этическими соображениями. Наше законодательство
в  части,  касающейся анализа ДНК, несколько  мягче земного. У нас считается
незаконным  лишь  несанкционированное распространение  и использование таких
сведений, но  не их  получение.  Если  дон Фернандо,  самостоятельно проведя
исследования, никому не сообщил результаты и никак не использовал  их мне во
вред, то он не нарушил букву закона.
     --  Могу  представить  его  удивление,  когда он обнаружил  j-аномалию,
которой прежде у тебя не было.
     Анхела  лишь  хмыкнула  в  ответ,  встала из-за  стола и  направилась в
спальню, чтобы посмотреть, как там наш малыш. Я последовал за ней.
     Впрочем, мы  оба прекрасно знали,  что с маленьким Рикардо Карлосом  (в
нашем споре об имени мы пришли к компромиссу) ничего не случилось. И у меня,
и у Анхелы имелись  специальные пейджеры, которые  сообщали не только о том,
что  мальчик  проснулся и  требует  маму, но также выдавали  самые подробные
сведения о состоянии его  здоровья.  Однако нам с  Анхелой  захотелось вновь
посмотреть на наше чудо.
     Наше чудо мирно  спало в своей уютной колыбельке. Тем не менее, Анхела,
не  доверяя  показаниям приборов,  сама  убедилась,  что  с  ребенком все  в
порядке, а потом мы еще минут десять молча простояли у колыбели, взявшись за
руки и глядя то  на нашего сына, то друг на друга. Мы  думали о  том, как мы
счастливы друг с другом и с нашим сыном.
     Вместе с тем я думал  и о другом моем сыне, о моем первенце Патрике.  Я
очень  жалел, что его нет здесь, рядом с младшим  братиком. Мальчика взяла к
себе Бренда, у которой тремя месяцами  раньше родилась дочка Эрика, и теперь
она нянчилась с обоими детьми в ожидании, когда вернется Дженнифер.
     Я же все больше боялся, что Бренда так и останется для Патрика мамой. В
одном из миров, указанных в списке, который Софи выудила  у Хранителя Хаоса,
мы как будто напали  на верный  след. Дэйра,  Софи и Бриан обнаружили дом на
берегу моря, где долгое время  жила Дженнифер и где родился Патрик. В том же
доме обитало четверо  брошенных на произвол судьбы слуг,  которые уже третий
год томились  в  неизвестности  --  время там  бежало в  девять  раз быстрее
Основного Потока. Поначалу они утверждали, что хозяин, его дочь с ребенком и
signora  dottore, принимавшая роды у дочери  хозяина, давно улетели, оставив
их здесь без средств  к существованию. Однако мы, обследовав дом, обнаружили
на коврах и полах следы крови, которые тянулись от порога дома в комнату,  в
которой, по свидетельству слуг,  жила signora dottore. Анализы показали, что
это была кровь Александра.
     В  конце концов под нашим давлением  слуги рассказали, что произошло на
самом  деле. Однажды утром, больше двух лет  назад  по местному времени, они
обнаружили  в  спальне  "синьоры  дотторе"  мертвого хозяина  с перерезанным
горлом.  Ни самой "синьоры дотторе", ни дочери хозяина нигде не  было; исчез
также и самолет,  на котором, очевидно, они бежали. Слуги испугались, что их
обвинят в убийстве  хозяина,  поэтому избавились  от трупа,  выбросив его  в
море. С тех пор на их острове никто не появлялся, и они ровным счетом ничего
не знают о судьбе дочери  хозяина и "синьоры дотторе". А ребенка дочери, как
утверждали  слуги, хозяин увез  полутора месяцами раньше, сразу же после его
рождения.
     Мы определили слуг в мир, похожий на их родной, снабдили их деньгами, а
сами принялись искать Дженнифер и загадочную "синьору  дотторе", которая, по
всей  видимости, и убила Александра. Мы буквально  выпотрошили наизнанку всю
планету,   но  никаких  следов  пребывания  Дженнифер  в   другом  месте  не
обнаружили.  Само  собой напрашивалось предположение, что самолет, о котором
говорили слуги, в  действительности был  межзвездным  катером, и у Дженнифер
хватило дури запустить генератор  виртуального поля. При такой напряженности
Формирующих, как здесь,  маршевые  двигатели  выдержали бы в Тоннеле от силы
две-три секунды... О том, что произошло дальше, я боялся даже думать.
     Однако Софи была уверена, что с Дженнифер ничего не случилось. Откуда у
нее такая уверенность -- не надежда, как у меня, а именно уверенность, --  я
не понимаю.  Она  продолжает искать  Эрика  и  Дженнифер  по своей  странной
методике, которая, тем не менее, один  раз уже  дала положительный результат
-- когда был найден Морис. Каждый день, а то и по несколько раз ко дню, Софи
прыгает наобум из Безвременья в Экватор и обследует мир, куда попала по воле
случая. После успеха с Морисом  ее неизменно преследуют неудачи,  но  она не
теряет надежды и продолжает искать...
     Когда мы вышли из спальни, Анхела спросила:
     -- Кевин, тебе  не кажется,  что с Эриком могло произойти  то же самое,
что и с Морисом? Ведь  если  Александр часто вкалывал ему эту  гадость... --
Она не закончила свою мысль.
     -- Вряд  ли, -- ответил я, впрочем,  без особой уверенности. -- У Эрика
есть огромное преимущество перед Морисом. О его Даре помнят не  только гены,
но и мозг. Если  гены  забудут,  мозг  обязательно  напомнит. За  него я  не
боюсь... не очень боюсь. А вот Дженнифер, бедняжка...
     Анхела вздохнула и прижалась ко мне.
     -- Что будем делать с доном Фернандо? И с Рикардо. Ты уже решил, что им
рассказать?
     -- Нет, -- покачал  я головой.  -- Один  я не  вправе это решать. Нужно
посоветоваться со всеми нашими.
     -- Устроим общее собрание в Безвременьи?
     -- Думаю, да.
     -- И когда?
     -- Как  можно скорее.  -- Я посмотрел на свои многофункциональные часы.
-- Так. В Авалоне пятый час пополудни, а в Солнечном Граде уже поздняя ночь.
Брендона  и  Бронвен  придется  разбудить.  Колина  заберем с вечеринки, он,
бедный, там совсем умаялся... Интересно, Дэйра уже вернулась?
     С этими словами я мысленно позвал Дэйру.
     "Кеви?" -- спросила она.
     "Привет, сестричка. Ты где?"
     "Уже у себя. А что?"
     "Нам нужно поговорить. Не возражаешь?"
     "Напротив. Это очень кстати. Будет неплохо, если ты  зайдешь в гости. А
то Рик меня достал".
     "Рик у тебя?!"
     "Да.  Сидит  рядом  и... Кеви,  ты  будешь  смеяться,  но,  похоже,  он
сватается!"
     "Что ты говоришь?!"
     "То,   что  слышишь.  Сейчас  Рик   абстрактно  рассуждает   о  тяготах
холостяцкой жизни,  когда человеку за сорок. Боюсь, очень  скоро он перейдет
от общего к частному".
     "Он сильно пьян?"
     "Нет, лишь слегка под градусом. Ведет  себя корректно, мне его не в чем
упрекнуть.  Говорит  серьезно  --  и  тем  труднее мне  будет  обратить  все
сказанное им в шутку... Ой! Он уже заговорил о своем отце, который женился в
сорок три года... Кеви, на помощь!"
     "Иду, сестричка. Продержись еще пару минут. Сможешь?"
     "Попробую".
     Закончив разговор, я устремился к двери, увлекая за собой Анхелу.
     -- Пойдем, быстрее. Нужно помочь Дэйре.
     -- А в чем дело? -- спросила она.
     Дорогой я объяснил ей в чем дело.
     -- Ага, понятно, -- сказала Анхела. -- Для меня это не сюрприз.
     -- Ты догадывалась, что к этому идет?
     -- Да. Рикардо с самого  начала был чересчур обходителен с  Дэйрой и ни
разу не  пытался закадрить  ее.  А в  последнее время  он  охладел  к другим
женщинам.
     -- А я-то думал, что он остепенился.
     -- Похоже, он вправду остепенился... На свой манер.
     -- Вот проклятье! Лишь бы успеть.

     Судя по облегчению, с которым встретила нас Дэйра, мы  все-таки успели.
А Рик воспринял наше появление не столь радостно. В первый момент он скорчил
кислую  мину,  но  затем  сумел  изобразить  на   лице  не  очень  искреннее
дружелюбие.
     -- Привет, Кевин. Привет, сестричка. Что привело вас к нам?
     -- Пришли  поболтать с Дэйрой, -- ответил я,  пропустив мимо  ушей  это
многозначительное "к нам". -- А ты?
     -- То же самое. Общаться с твоей сестрой -- одно удовольствие.
     Как и говорила Дэйра, Рик был немного навеселе, но  не пьян. Я  обратил
внимание,  что он успел сменить свою парадную  адмиральскую форму, в которой
был на презентации и банкете, на элегантный гражданский костюм.
     -- Ну что ж, -- сказал я беззаботно. -- Коль скоро мы собрались вместе,
то  было бы неплохо  закончить этот  суматошный день  в спокойном  дружеском
кругу.
     -- Хорошая  идея, -- подыграла мне Дэйра.  --  Сейчас я принесу еще два
бокала.
     --  Три,  --  уточнил  Рик.  -- Тут  по  соседству  кое-кто  томится  в
одиночестве.
     -- Разве Колин уже вернулся?
     --  Нет. Но Дэйра совсем забыла  о другом  своем  госте.  А  это  очень
невежливо.
     И  Рик стремительно вышел из гостиной.  Он  направился  не к выходу,  а
вглубь апартаментов Дэйры.
     "Ой!" -- мысленно вскрикнула сестра.
     "Что такое?" -- спросил я.
     "Там Софи. В спальне".
     "Так скажи, чтобы она убиралась. Немедленно".
     "Уже сказала".
     Мы втроем  устремились за Риком. Однако догнать его  не смогли и, когда
подбегали к распахнутым настежь дверям спальни, услышали его голос:
     -- Добрый вечер, сударыня.
     И вслед за тем растерянный голос Софи:
     -- Здравствуйте...
     Ворвавшись в спальню, я с некоторым облегчением обнаружил, что Софи  не
лежит в постели, а сидит одетая в кресле возле кровати. Иначе Рик подумал бы
невесть что... И правильно подумал бы!
     "Почему  ты  не исчезла?"  -- гневно  осведомился  я, лишь  в последний
момент сдержавшись, чтобы не рявкнуть это вслух.
     "У  него в  кармане масс-детектор, -- ответила Софи, не оправдываясь, а
просто констатируя факт. -- Он уже засек мое присутствие и,  думаю, только и
ждал, чтобы я исчезла".
     "Проклятие!.."
     -- Дэйра,  --  обратился Рик к моей  сестре. -- Ты не  представишь меня
своей гостье. Я не имею чести быть знакомым с ней.
     Дэйра обреченно вздохнула.
     --  Ну... В  общем... Это Софи, моя племянница, -- сказала  припертая к
стенке Дэйра. -- Софи, это Рикардо, родной брат Анхелы.
     -- Очень приятно, монсеньор, -- смущенно пробормотала Софи.
     -- Взаимно, сударыня, --  Рик отвесил  ей галантный поклон. --  А  чьей
дочерью вы изволите быть? Джо Кеннеди?
     -- Нет, Кевина, -- ответила Софи без колебаний.
     Ну, спасибо, доченька! Удружила...
     Рик повернулся ко мне. Он был удивлен этим известием, но не ошарашен.
     -- У тебя прелестная дочь, Кевин. Поздравляю.
     Я промямлил в ответ что-то невразумительное.
     -- Анхела,  -- обратился Рик к своей сестре. -- Ты  знала, что у Кевина
есть взрослая дочь?
     Анхела сдержанно кивнула:
     -- Да.
     -- И ты позволила доставить ее на Астурию контрабандой?
     -- Она прибыла легально,  -- возразила  Анхела.  --  Сегодня утром.  Ты
просто не  обратил внимания. Среди такого наплыва  людей  уследить за  всеми
невозможно.
     Рик сел на край кровати и достал из кармана свой комм.
     --  Ладненько.  Сейчас я сделаю запрос  в  иммиграционную  службу. Софи
Макартур, верно? Сегодня утром. Какой рейс?
     Никто из нас не ответил.  Я обмозговывал  одну неплохую  идею: устроить
Рику   кратковременный   безвредный   приступ,   в   наказание  за  излишнее
любопытство,  и,  пока  он  будет  блевать  в  туалете,  внести  необходимые
изменения в базу данных иммиграционной службы... Но он наверняка предвидел и
такой вариант, раз у него хватило ума поймать нас на горячем.
     Рик с довольным видом отключил комм и вернул его в карман.
     --  Все  ясно, --  сказал он. -- Никакой  Софи Макартур  на Астурии  не
зарегистрировано. И  вообще, среди прибывших сегодня нет ни одной женщины по
имени Софи или София... Или, может, она назвалась другим именем?
     Мы продолжали хранить гробовое молчание.  Это  напоминало  классическую
сцену из детективного фильма:  "Вы имеете право не отвечать  на вопросы,  но
все сказанное вами  может быть использовано против вас", --  с  Риком в роли
полицейского.
     -- Так, так, --  наконец произнес Рик, с  интересом поглядывая на Софи.
--  Видимо, это  из  той  же оперы, что и частые исчезновения Дэйры. Научите
меня таким штучкам?
     Дэйра закурила. Я стрельнул у нее сигарету и тоже закурил.
     --  Увы,  брат,  --  виновато  опустив глаза,  сказала  Анхела. --  Это
невозможно.
     "Почему же? -- мысленно отозвалась Софи, обращаясь ко всем нам. -- Ведь
он Одаренный".
     "Глупости! -- хором возразили мы с Дэйрой. -- У него нет Дара".
     "Как это нет, если он есть! Вы что, слепые? Куда вы раньше смотрели?"
     Я, Дэйра и Анхела почти одновременно  направили в Рика слабые импульсы.
Он слегка побледнел и поморщился.
     --  Послушайте,  друзья, -- сказал  Рик. -- Я не  знаю,  что вы со мной
делаете и как вы  это  делаете, но мне чертовски  неприятно. Если у вас  так
чешутся руки, извольте отлупить меня по-человечески.
     Первой опомнилась от изумления Анхела:
     -- Рикардо, что ты с собой сделал? Откуда у тебя Дар?
     -- Дар?.. Ах да, понимаю! -- Он ухмыльнулся. --  Вы  это так называете?
Гм,  должен признать,  это  звучит  лучше,  чем  j-потенциал  в терминологии
профессора Альбы.
     -- Что ты с собой сделал? -- повторила вопрос Анхела.
     --  То  же самое, сестричка, что месяцев одиннадцать  назад сотворил  с
тобой Кевин. Я привил себе комплекс j-генов.
     Тем временем я,  как заведенный, вышагивал взад-вперед по комнате, едва
не ударяясь лбом о стены.  Происшедшее не укладывалось  ни в какие  мыслимые
рамки, и я никак не мог избавиться от впечатления, что сплю и вижу кошмарный
сон.
     -- Да прекрати ты метаться! -- прикрикнула на  меня раздраженная Дэйра.
-- Еще в окно выпрыгнешь.
     Я резко остановился и устремил на Рика пронзительный взгляд.
     -- Рик, ты хоть соображаешь, что наделал?!
     --  Честно  говоря,  не  совсем,  --  признался  он. -- Я  лишь  смутно
догадываюсь о некоторых свойствах j-потенциала... Или, как вы его называете,
Дара.   Профессора  Альбу   больше  всего  заинтересовала   его  способность
препятствовать процессу старения. Как долго я теперь проживу?
     -- Если меня никто не остановит, --  прорычал  я, -- то от силы две-три
минуты.
     Вдруг Рик  побледнел, как полотно, и наверняка соскользнул бы с кровати
на пол, не успей Анхела вовремя придержать  его. Это поработала Дэйра -- она
подвергла   искусственный   Дар   Рика  тщательному  и  очень   интенсивному
тестированию. Она могла бы проделать это гораздо мягче, но в данной ситуации
я нисколько не возражал против болевых приемов.
     "У него здоровый,  полноценный Дар без каких-либо изъянов, --  сообщила
Дэйра  результаты  своей  проверки.  --   И   такое  впечатление,  будто  он
унаследован от матери-Одаренной".
     "Донор -- женщина", -- сообразил я и посмотрел на Анхелу.
     -- Похоже на то, -- сказала она вслух.
     Рик уже пришел  в себя и мог сидеть  без посторонней помощи,  хотя лицо
его оставалось по-прежнему бледным.
     -- Ну, знаешь, Кевин, -- пробормотал он растерянно и обиженно, утирая с
глаз слезы. -- Не ожидал я от тебя такого, не  ожидал... Я-то думал,  что ты
пошутил.
     В воспитательных целях я не стал открещиваться от своей  причастности к
его кратковременному  обмороку. Пусть этот инцидент  послужит ему  уроком на
будущее. Может, он перестанет выпендриваться.
     -- Если я правильно поняла, -- заговорила Софи  вслух и по-испански, --
ваш друг сумел привить себе Дар?
     --  Вот  именно, --  кивнул  я.  -- Но как?  --  Последний  вопрос  был
адресован Рику.
     -- Не думаю,  что мой метод принципиально отличался от того,  какой  вы
применили в  отношении  Анхелы,  -- произнес он  все еще  слабым голосом. --
Правда, дон Фернандо не исключает возможности,  что  ее гены перестроились и
без внешнего вмешательства, под одним лишь воздействием структуры ДНК вашего
ребенка. Так это или нет?
     --  Вмешательство  было, --  со  вздохом ответил я и подумал,  что  и в
случае с Анхелой профессор увидел больше, нежели мы все, включая Хозяйку...
     "А ведь и правда, --  заметила Анхела. -- Судя по всему,  никакого Дара
Источник  мне  не давал.  Он  воспринял меня с ребенком,  как  единое целое,
обладающее Даром. Таким образом, получается, что мой Дар -- дочерний от Дара
Рикардо Карлоса. В некотором смысле, я дочь моего сына".
     -- Значит, все-таки было, -- сказал Рик и недоуменно пожал плечами.  --
Тогда к чему этот допрос? Все и так ясно.
     -- Отнюдь  не  ясно, --  возразил  я. -- Внешнее воздействие  на Анхелу
было... особенным. Явно не таким, как на  тебя. Что с тобой сделал профессор
Альба?
     -- Со  мной он  ничего не делал.  Это все я. Я похитил  у него  формулу
препарата, который он разработал лично для себя.
     -- О Господи! --  опередив всех нас,  воскликнула Анхела. --  Ты хочешь
сказать, что дон Фернандо тоже обзавелся Даром?
     Рик отрицательно покачал головой:
     -- Ему это не удалось. Он пробовал, но у него не получилось. Чужеродный
j-комплекс не прижился в его генах. Произошла реакция отторжения.
     -- А как же у тебя получилось? -- спросил я.
     -- Мог бы и сообразить. -- Рик ухмыльнулся и нежно взял Анхелу за руку.
-- J-комплекс,  который я привил себе,  не был чужеродным,  он от моей милой
сестрички.  А мы с ней  --  одна плоть и кровь...  Короче говоря, два месяца
назад,  когда я был  с визитом  на  Терре-Сицилии,  тамошние  биохимики, мои
хорошие  знакомые,  синтезировали  для меня  препарат по формуле  профессора
Альбы. Правда, для этой цели  были использованы образцы ДНК  не Дженнифер, а
Анхелы.  На  обратном пути к Астурии меня  здорово лихорадило, целых два дня
держалась  температура  выше  сорока, зато теперь  я такой же, как вы. -- Он
обвел всех  нас взглядом. --  Ну! Почему вы  не  радуетесь, что вашего полку
прибыло?
     Анхела вздохнула и присела рядом с братом.
     -- Сначала нужно убедиться, что с тобой  действительно все в порядке, а
потом уже будем решать -- радоваться нам или горевать. Но если окажется, что
все  в  порядке... Как  ты  думаешь,  Рик,  мамины  гены  не  отторгнут  мой
j-комплекс?
     -- Дон Фернандо считает, что отторжения быть не должно.
     -- Ты уже спрашивал его?
     -- Да. И тогда мы крупно повздорили. Он поклялся, что  разложит меня на
аминокислоты,  если я  вздумаю еще  что-либо  предпринять  без  его ведома и
согласия.  Как  раз  сейчас  он  бьется над  тем, чтобы  преодолеть  реакцию
отторжения. Его  можно понять -- каждому человеку  хочется долго жить... Да,
кстати, сколько я все-таки проживу?
     Анхела снова вздохнула:
     -- Если ты напортачил, то боюсь, что недолго.
     -- А если все сделал правильно?
     -- Тогда будешь жить, пока тебя кто-нибудь не прибьет.
     -- Ого!..
     --  А учитывая твой несносный характер, -- неумолимо продолжала Анхела,
-- за этим дело не станет.
     "Кеви,  -- мысленно обратилась ко мне Дэйра. -- Могу  поклясться, что у
Рика полноценный Дар. Ты понимаешь, что из этого следует?"
     "Прекрасно  понимаю. Власть  над силами  и  бессмертие  -- всем и почти
задаром. Миллиарды и миллиарды новых Властелинов. Отца точно удар хватит".
     "Очередной сюрприз космической цивилизации... Что будем делать Кеви?"
     "А  что  делать, сестричка?  Разве  у  нас есть  выбор?  Вправе  ли  мы
отказывать другим людям в том, что сами имеем? Нравственно ли это?"
     "Конечно, безнравственно".
     "Вот тебе и ответ".
     "Гм-м... Многие урожденные Властелины не согласятся с тобой".
     "Это их право".
     "Они станут говорить об угрозе мирозданию..."
     "Вернее, существующему  порядку вещей, -- уточнил я. -- А что  касается
мироздания... В  конце концов,  Вселенная  бесконечна,  для нее что  миллион
Властелинов, что миллиард,  что триллион -- все  едино. И если  мы, люди, не
сумеем ужиться друг  с  другом  в этой  бесконечной Вселенной, то мы  просто
недостойны  в  ней жить. Открытие  профессора Альбы  станет для человечества
экзаменом на зрелость. Надеюсь, мы выдержим его".
     Дэйра встала на цыпочки и поцеловала меня в губы.
     -- Кеви, ты  прелесть! Я обожаю тебя. -- Затем она повернулась к Рику и
Анхеле: -- Думаю, нам нужно кое с кем повидаться.
     -- С Хозяйкой? -- догадалась Анхела.
     -- Да, с ней.
     -- Кто она такая? -- спросил Рик.
     Я улыбнулся ему:
     --  Профессор  Альба  говорил,  что  насчет  нас  у  тебя  есть  весьма
оригинальная гипотеза. Небось,  ты  считаешь,  что  мы -- пришельцы из иного
мира, потомки древних колдунов?
     Рик потупился:
     -- Ну... В некотором роде...
     --  В таком случае,  --  продолжал я, -- можешь думать о Хозяйке, как о
нашей главной колдунье. Она-то и решит твою судьбу.



     --  Папа,  -- спросила Фиона. -- Почему у  Паолино  две  мамы, а у меня
только одна?
     Я поправил дочкино одеяло и погладил ее белокурую головку.
     -- Разве тебе одной мамы мало, Фи?
     -- Нет. Я люблю нашу маму. Но почему у Паолино их две?
     Трехлетняя Фиона ворочалась в своей постельке и никак не могла заснуть,
находясь под впечатлением событий ушедшего дня.  Мы  отмечали двойной юбилей
--  радостный  и одновременно  грустный. Сегодня  моему старшему  сыну Паоло
исполнилось семь лет,  и ровно  семь лет  назад умерла  его мать, Джулия. Мы
впервые взяли  с собой на кладбище Фиону, и она вместе  с нами положила свой
букетик  на могилу Джулии. Открытие, что, кроме  Дженнифер, у Паоло была еще
одна мать произвело на нашу малышку огромное впечатление.
     -- Понимаешь, Фи, -- сказал я, -- у всех детей должна быть мама. Верно?
     -- Да, папа, понимаю. Без мамы детям нельзя.
     -- Вот то-то же. И когда первая мама Паолино умерла, он не мог остаться
без мамы, поэтому его новой мамой стала твоя мама.
     -- А почему его первая мама умерла?
     Из-за  меня, с  горечью  подумал я. По моей  вине...  Но, разумеется, я
этого не сказал.
     -- Так устроена жизнь, Фи. Все люди когда-нибудь умирают.
     -- Вы с мамой тоже умрете? -- встревожилась Фиона.
     Я снова погладил ее по головке.
     -- Не бойся, доченька, мы не оставим тебя.
     -- Если вы умрете, я тоже умру.
     -- Успокойся, мы не собираемся умирать. Хочешь, я позову маму?
     -- Не уходи, папа. Останься.
     Не знаю, как это получилось, но Фиона была стопроцентно папиной дочкой.
Она больше любила  играть со  мной,  чем с Дженнифер, с годовалого  возраста
предпочитала мои колени маминым и быстрее засыпала, когда именно я укладывал
ее в кроватку и рассказывал ей  на ночь сказки. Дженнифер немного ревновала,
но  не могла не  признать,  что  я  оказался  хорошим отцом и  умею ладить с
детьми.
     В  конце  концов  мне  удалось  рассеять  страхи Фионы, постепенно  она
успокоилась, перевернулась на бочок  и уже  сонным голосом потребовала  свою
любимую сказку  про Красную  Шапочку. Я послушно начал рассказывать,  но  не
успел  еще дойти  до  первого появления серого волка, как Фи ровно  засопела
носиком во сне.
     Я умолк и  некоторое время тихо сидел на краю кровати, ласково глядя на
дочь. Я  вспоминал,  как без  малого четыре  года назад,  когда  у Дженнифер
начались схватки,  я просто  сходил с ума от страха потерять ее  так же, как
прежде потерял Джулию. К счастью, на тот раз все  обошлось благополучно. Еще
когда  Джулия  ждала Паоло,  она  научила  нас обоих,  как  нужно  правильно
принимать роды и  что делать в послеродовой период. Ей самой это не помогло;
и,  если уж  быть  до  конца  откровенным,  благополучный исход беременности
Дженнифер не был  моей заслугой.  При всей своей внешней хрупкости Дженнифер
оказалась на редкость сильной и выносливой женщиной, она вполне могла родить
Фиону и сама, без моей помощи.
     А вот  Джулию,  несмотря  на все  наши старания, спасти не удалось. Она
лишь успела дать имя сыну -- Паоло, в честь своего отца,  -- и умерла. Позже
мы  нашли  в ящике  ее стола письмо, в  котором Джулия просила нас не винить
себя в ее  смерти. Она утверждала, что с ее врожденным пороком сердца даже в
лучших клиниках ее  родного мира, под присмотром самых лучших специалистов у
нее почти не было шансов выжить.
     Впрочем, нас это мало утешило -- и  особенно страдала Дженнифер. На  ее
родине,  в космическом мире, смерть при  родах  была такой же  дикостью, как
каннибализм.  К  тому же она не могла  простить  себе, что  сдуру рассказала
Джулии об открытии своего  знакомого, профессора Альбы, который нашел верный
способ  преодоления  генетической несовместимости Одаренных с  неодаренными.
Как я теперь  понимаю, Джулия еще с юных лет сильно страдала от того, что ей
не   дано    стать   матерью,   потому-то   она   избрала   себе   профессию
акушера-гинеколога  --  чтобы  хоть  косвенным  образом  быть  причастной  к
рождению детей;  а заключение  в  необитаемом мире лишило  ее  жизнь и этого
смысла.  Она не  относилась к  нашему положению  так же философски, как мы с
Дженнифер. Время было против нее, а  вдобавок  она чувствовала себя  третьей
лишней в нашей компании. Как  я ни  старался уделять ей достаточно внимания,
как ни скрывал своего явного предпочтения Дженнифер, правда то и  дело лезла
наружу. Увы,  сердцу не прикажешь: Дженни была мне намного милее Джулии, а я
никогда не блистал актерским талантом и не умел убедительно притворяться.
     В конце концов Джулия поняла, что остаток молодости ей суждено провести
на положении запасной любовницы, женщины второго сорта. Она все чаще впадала
в депрессию, замыкалась в себе, днями не покидала своей комнаты, а на третий
год   даже   попыталась   покончить   с  собой.   По   счастливому  стечению
обстоятельств, в тот  раз  все закончилось благополучно. Мы сделали вид, что
ничего особенного не  произошло,  и  дело просто  в случайной  передозировке
снотворного, которым Джулия в последнее время злоупотребляла.
     Только тогда мы с Дженнифер по-настоящему спохватились и поняли, какими
были эгоистами. Дженнифер даже наложила на себя  епитимью, всерьез и надолго
переселилась  в  комнату Джулии,  а ее отправила  жить ко  мне. Но было  уже
поздно.
     Джулия использовала добровольную отставку Дженнифер, чтобы забеременеть
от меня. Видимо, она решила, что глупо умирать просто так, ничего после себя
не оставив, и поэтому задумала родить  ребенка. Позже она  призналась, что в
благоприятные дни принимала небольшие дозы иммуннодепрессанта, и это, хоть и
не так  быстро, как  она  надеялась,  дало положительный  результат.  Спустя
четыре года, два месяца  и восемь  дней  после  нашей первой  встречи Джулия
родила сына и, едва успев дать ему имя, умерла...
     А через три с небольшим года появилась на свет  Фиона --  солнышко наше
ясное. Мы зачали ее  по неосторожности,  и известие о беременности Дженнифер
не  наполнило мое сердце радостью. Я проклинал ту ночь, когда это произошло,
и чуть было не  возненавидел еще не  родившегося ребенка. Теперь,  вспоминая
это, я недоумеваю и  возмущаюсь своим  тогдашним поведением.  Я уже не  могу
представить  свою  жизнь  без  малышки  Фи, моего нежного ангелочка, папиной
доченьки...
     Я наклонился к Фионе, поцеловал ее в щечку и тихонько вышел  из бывшего
кабинета, полтора года  назад переоборудованного под  детскую. Раньше  Фиона
жила в одной комнате с братом, но со временем мы заметили, что Паоло, хоть и
души не чает  в  сестре, все больше  тяготится ее  постоянным  присутствием.
Учитывая,  в  каких условиях он  рос и  воспитывался, такая его реакция была
объяснимой и вполне предсказуемой. Мы с Дженнифер, выругав себя и друг друга
за  несообразительность, поспешили переселить  Фиону  в отдельную комнату. С
тех  пор мы стали уделять повышенное внимание развитию Паоло, как социальной
личности, но по причинам  малочисленности нашей семьи это воспитание  носило
большей  частью теоретический характер. И  хотя Паоло многое узнал  от нас о
жизни  и о людях, мы понимали, что, попав в большой мир, он испытает сильный
психологический  шок,  и  ему понадобится  помощь  хорошего  специалиста.  Я
надеялся, что мой отец справится с этой нелегкой задачей.
     Я подошел к двери комнаты сына (раньше здесь жила его мать) и осторожно
приоткрыл ее. Дженнифер  там не было. Одетый в пижаму Паоло сидел на кровати
и внимательно читал детскую книжку с картинками. В библиотеке таких  книжек,
к сожалению, не было, поэтому мы с Дженнифер  делали их сами. Она вспоминала
все известные ей сказки и истории для детей, придумывала свои собственные, а
я рисовал к  ним  картинки,  потом  верстал  на  компьютере макеты  книжек и
распечатывал их  на цветном принтере. Паоло этого  не  знал;  он считал, что
читает настоящие детские книжки.
     Заметив меня, Паоло отвлекся от чтения.
     -- Привет, папа, -- сказал он. -- Ты ищешь маму?
     -- Да, -- ответил я и вошел в комнату. -- Где она?
     -- Пошла убирать  на кухне. Она хотела почитать вместе  со  мной, но  я
сказал ей, что хочу читать сам. Она поцеловала меня и ушла.
     -- Ты хочешь, чтобы тебе не мешали?
     -- Нет, папа, я не хочу, чтобы мама опять плакала.  Как в прошлом году.
Это плохо, когда плачут в день рождения.
     -- А в прошлом году она плакала?
     Паоло кивнул:
     --  Тогда она читала  мне книжку и  вдруг заплакала. Это из-за  Джулии,
правда?
     Я сел рядом с ним и обнял его за плечи.
     -- Да, сынок. Джулия  была лучшей подругой мамы, и она очень грустит по
ней.
     Паоло  посмотрел  на меня своими большими голубыми глазами. Я бы  очень
хотел, чтобы он был похож на Джулию, но природа рассудила иначе, и  с каждым
годом  Паоло  становился все более похожим на  меня.  У него  были  такие же
золотистые  с рыжинкой волосы, такие же голубые  с бирюзовым оттенком глаза,
такое же скуластое  лицо с правильными, типично пендрагоновскими чертами. Он
ничем не напоминал Джулию -- и это немного огорчало меня...
     --  Папа, -- нерешительно произнес Паоло. -- А зачем  вы рассказали мне
про Джулию?
     -- Как это зачем? -- удивился я.
     --  Ну, если бы  вы не сказали,  я  бы не знал, что она  тоже была моей
мамой. Я бы думал, что только Дженни моя мама. Тогда я не любил бы Джулию, а
любил бы только тебя с мамой. И Фи, конечно.
     Я был так поражен его рассуждениями, что не сразу нашелся с ответом.
     -- Знаешь, сынок...  Это  было  бы  нечестно. И  очень нехорошо. Нельзя
удерживать любовь ложью. Ложь может погубить ее. Ты знаешь, что Джулия  тоже
была твоей мамой, ты любишь ее, но  ты любишь и нас. И если в будущем кто-то
скажет тебе, что Дженни -- не  твоя настоящая мама, ты не перестанешь любить
ее.
     -- Как не настоящая?
     -- Ну, есть некоторые люди... я  не говорю, что они  плохие, просто они
глупые... так  вот, такие люди считают, что настоящая мама может быть только
одна. Это неправда.
     --  Я знаю, папа.  Джулия была моей  настоящей мамой, и Дженни тоже моя
настоящая мама.
     -- Вот видишь,  ты  уже знаешь  это. А  если  бы  не знал, и кто-нибудь
рассказал тебе о Джулии, ты  бы очень обиделся на нас за то, что мы обманули
тебя. Теперь понимаешь?
     Паоло молча кивнул.
     -- Кроме того, -- продолжал я. -- Если бы мы не рассказали тебе правду,
то оскорбили бы память Джулии. Ведь она очень любила тебя и хотела, чтобы ты
любил и помнил ее.
     -- Папа, -- вдруг сказал Паоло. -- Сейчас ты тоже заплачешь?
     -- Нет, что ты.
     -- А почему у тебя слезы?
     -- Это бывает, сынок. Мужчины не  плачут, но слезы у них иногда бывают.
--  Я поцеловал его  в  лоб  и  поднялся.  --  Спокойной  ночи, Паолино.  Не
засиживайся допоздна.
     -- Не буду, -- пообещал он. -- Спокойной ночи, папа.
     Я спустился  на первый этаж и  действительно застал Дженнифер в  кухне.
Она уже  закончила  уборку  и  теперь программировала  кухонный  автомат  на
завтрашний день.
     -- Фи заснула? -- спросила она, не оборачиваясь.
     -- Да, -- ответил я, любуясь ее стройной фигурой.
     Дженнифер  никак нельзя было дать тридцать  семь  лет. Тридцать, ну, на
худой конец, тридцать  два --  не  больше. Впрочем, и я не  выглядел на свои
неполные сорок  шесть. Наши гены, пусть и  со спящим  Даром,  весьма успешно
противостояли  энтропии.  Если бы понадобилось, мы смогли бы выдержать еще и
двадцать, и тридцать, и даже сорок лет заключения...
     К счастью, этого не понадобится.
     -- Дженни, -- сказал я. -- Нам нужно поговорить.
     --  Сейчас, милый, минуточку.  --  Она нажала  еще  несколько клавиш  и
задвинула консоль в стол. -- Все, готово. Выпьешь соку?
     -- Выпью,  но не соку, -- бодро  ответил я  и,  к удивлению  Дженнифер,
достал с верхней полки банку растворимого кофе.
     Ее удивление  переросло в изумление, когда я насыпал в чашку с кипятком
аж две полные ложки кофе, добавил, не скупясь, сахар, размешал  его, а затем
вынул из кармана пачку сигарет и закурил.
     Дженнифер так и села.
     -- Эрик! Что с тобой?
     -- Догадайся, -- предложил я.
     Глаза ее мгновенно расширились:
     -- Неужели...
     -- Да, -- кивнул я. -- Мой Дар полностью восстановлен.
     -- И... когда это случилось?
     -- Девять дней назад.
     У  Дженнифер  был такой  растерянный вид,  словно  она никак  не  могла
решиться, что ей делать -- броситься мне  на шею или стукнуть чем-то тяжелым
по голове. Я решил помочь ей советом:
     -- Скажи, что я свинья.
     -- Ты свинья, Эрик! -- с чувством произнесла она.
     -- Признаю и каюсь. Обещаю исправиться.
     -- Почему ты ничего не сказал?
     -- Боялся обнадежить тебя,  а потом разочаровать. До сегодняшнего дня я
не мог взять под  контроль  Формирующие. Как  оказалось, я просто должен был
вспомнить  и восстановить все  свои прежние навыки, но я опасался куда более
серьезных проблем.
     -- Значит, ты решил пощадить меня?
     -- Нет, Дженни. В  любом случае, я сказал бы тебе  правду,  но прежде я
хотел  разобраться,  в чем  состоит  эта правда. Лишь сегодня за праздничным
столом я сумел укротить одну Формирующую, и только тогда мне стало ясно, что
мой Дар восстановился без каких-либо изъянов.
     Дженнифер поднялась, подошла ко мне и вынула  из моего рта сигарету. Мы
обнялись и поцеловались.
     -- Вот за праздничным столом, -- заметила она, -- как раз и был удобный
случай сообщить нам эту радостную весть.
     -- И  дети  не  смогли бы  заснуть от волнения, -- возразил я.  --  Это
первая причина, почему я тогда промолчал.
     -- А вторая?
     -- Ты,  милая. Прежде, чем вызвать отца или маму, я должен поговорить с
тобой.
     -- О чем?
     --  О нашем  будущем. -- Я отстранил от  себя Дженнифер,  забрал у  нее
сигарету  и  сделал  глубокую  затяжку.  --  Странно.  Смешно.  Уже   больше
одиннадцати лет мы живем  вместе, у нас есть ребенок... дети, а я... я боюсь
сказать такие простые слова: "Дженни, стань моей женой".
     Дженнифер  посмотрела на меня долгим взглядом, затем резко обернулась и
выбежала из кухни. Я швырнул окурок в раковину умывальника  и последовал  за
ней.
     Она  сидела  в холле  на  диване,  уставившись  задумчивым  взглядом  в
противоположную стену. Я сел рядом с ней и обнял ее за талию.
     -- Дженни, родная. Извини, если я сказал что-то не так. Я имел в  виду,
что боюсь не твоего согласия, а...
     Дженнифер прижала палец к моим губам.
     --  Я тебя правильно поняла, Эрик. Я знаю, что ты хотел сказать. Просто
я...  Понимаешь, я много  раз представляла наш разговор о будущем, когда мы,
наконец, вырвемся из этого плена. Я  представляла  его  по-разному, и...  ты
сказал именно то, что я мечтала услышать.
     -- Значит, ты согласна?
     Она посмотрела на меня сияющими глазами:
     -- Да, я согласна... Если ты действительно этого хочешь.
     -- Я хочу этого, Дженни, больше всего на свете хочу. Я люблю тебя.
     -- А как же Софи? Ты уже забыл ее?
     Я вздохнул и потупился. Эта тема была для нас своего рода табу. Вот уже
семь лет, если не больше, мы  с  Дженнифер ни разу не  упоминали имя  Софи в
наших  разговорах. Да  и я сам  с каждым годом все реже и реже вспоминал ее.
Однако...
     -- Нет, дорогая,  -- честно ответил я. -- Было бы ложью  сказать, что я
забыл и разлюбил Софи. И я покривил  бы душой, если бы  стал утверждать, что
моя любовь к  ней была лишь юношеским увлечением. Двенадцать лет я провел  в
ожидании встречи с ней.  Мысль о Софи помогала мне  бороться с безумием. Она
стала для меня символом свободы, живым воплощением той  цели, ради которой я
смог вытерпеть  пытку  одиночеством и снести все  издевательства Александра.
Софи и  свобода  слились для меня воедино; я  люблю Софи,  потому что  люблю
свободу. Она всегда будет близким и родным  мне человеком. Но  ты, Дженни...
Ты -- самое лучшее, что произошло в моей жизни.  Ты не  просто скрасила  мое
одиночество,  ты  превратила  мой ад в  рай,  а  серые  и унылые будни  -- в
бесконечный праздник. Из товарищей  по несчастью, из  вынужденных любовников
мы  стали дружной семьей, мы стали единым целым,  и теперь  я не представляю
своей жизни  без тебя. Да,  я  по-прежнему  люблю  Софи, но я  уже  не  могу
представить себя с ней, я не  могу представить себя с любой другой женщиной,
кроме тебя.
     Дженнифер крепче прижалась ко мне.
     -- Со мной то же самое, Эрик. Я продолжаю любить Кевина, я очень сильно
люблю его, но люблю как старшего брата, как друга. А ты  -- мой единственный
мужчина, ты один нужен мне, и только ты... -- Она  вздохнула. -- Неужели это
всего лишь привычка?
     -- Это больше, чем привычка, Дженни. Не всякая  любовь, я уже не говорю
о  привычке,  смогла бы  выдержать такое испытание,  которое выпало на  нашу
долю. Долгие годы, проведенные наедине, не стали для нас мучительной пыткой,
мы счастливы  вместе, меня не тяготит твое общество, а тебя --  мое.  Многие
другие мужчины и женщины  на нашем месте  сейчас бы только и  мечтали о том,
чтобы побыстрее разбежаться в разные стороны, их бы тошнило друг от друга. А
у нас с тобой даже мысли такой  не возникает. Когда я думаю о своем будущем,
то непременно вижу тебя рядом со мной.
     -- Я тоже, милый, -- сказала Дженнифер. --  Я хочу всегда быть с тобой.
И если это не любовь -- то что же тогда любовь?
     -- Это любовь, -- твердо произнес я.  -- Настоящая любовь, какая бывает
лишь один  раз в жизни, и то далеко не  у всех. Нам с тобой повезло, Дженни.
Крупно повезло.



     Прекрасный Принц вернулся. И я страдаю...
     Нет, конечно, я  рада  за него. Рада,  что он жив, здоров и счастлив...
Зато я несчастна!
     Эрик вернулся не сам. К  превеликой радости всей  родни,  он  привел  с
собой Дженнифер. И, к вящему  умилению все той  же родни,  с ними было  двое
детей -- сын и дочка, Паоло и Фиона.
     Дом  Света  праздновал  возвращение наследного принца. По этому  случаю
Брендон устроил пышное  торжество, на которое явились все близкие  и дальние
родственники, а также члены правящих фамилий дружественных Домов.
     Я  чувствовала себя чужой  на  этом  празднике жизни  и  при первом  же
удобном  случае поспешила  незаметно скрыться. Я  вернулась в Сумерки Дианы,
закрылась в спальне и дала волю своим слезам.
     Мне было  горько и тоскливо. Мне было почти  так  же больно,  как и год
назад,  в тот день,  когда мне  сообщили, что  Эрик погиб. Я снова  потеряла
Эрика -- теперь уже навсегда. Он разбил мое сердце и ушел к другой...
     Сначала у меня была надежда. Тот факт, что целых одиннадцать лет Эрик и
Дженнифер жили, как  муж и  жена, сам по себе еще ничего не значил. Это было
естественно и вполне объяснимо.  Даже  будь Эрик моим законным мужем, у меня
язык не повернулся бы осуждать его. Но... но...
     Вскоре я  поняла,  что  они не  были  просто  вынужденными любовниками,
нашедшими  в  объятиях друг друга отраду своему одиночеству. За эти годы они
стали настоящей семьей, и не только дети связывали их. Я убедилась, что Эрик
действительно любит Дженнифер, она  любит его, и они счастливы друг с другом
и со своими детьми. А мне не было места в их семейной идиллии...
     И главное, это я во всем виновата!
     Именно я устроила их счастье, а свое разрушила,  когда свела их вместе.
Я,  и  никто  другой,  была причиной  той  "случайности", которая  направила
корабль  Дженнифер  к  планете,  где находился  Эрик.  Почему мое  идиотское
подсознание сыграло со мной такую жестокую шутку? Почему я просто не вернула
Дженнифер в наш родной мир? Или, в худшем случае, не вернула ее туда, откуда
она бежала.  Тогда бы  мы  нашли ее гораздо раньше.  И эта  бедная  женщина,
Джулия, осталась бы в живых...
     А Эрик, вернувшись домой, стал бы моим.
     Неужели  в глубине души я  не  хотела  этого? Как  иначе объяснить  все
происшедшее...
     Мои горестные  размышления  прервал  осторожный и  даже  робкий  стук в
дверь.  Нельзя сказать, что  я совсем не почувствовала, как пару минут назад
из Тоннеля на лужайку перед домом вышел Бриан. Подсознательно я приняла этот
сигнал  к  сведению и  проигнорировала его. Так обычно случалось со мной  во
сне: на первых порах я всякий раз просыпалась, но потом привыкла и научилась
не реагировать на появление людей, которых хорошо знала и не ожидала от  них
неприятных сюрпризов. Так было не только во сне, но порой и наяву -- когда я
бывала очень занята или чем-то увлечена.
     А сейчас я была очень занята -- я упивалась жалостью к себе.
     Лишь после того, как Бриан постучал  в третий раз, я нашла в себе  силы
ответить:
     -- Входи. Открыто.
     Я не стала подниматься с постели, разве что перевернулась  на  спину  и
поправила  юбку. Слезы  я не вытерла -- попросту забыла.  А вообще, мне было
безразлично, что подумает Бриан. Вернее, я знала, что  ничего плохого он обо
мне  не  подумает  и  поймет  меня правильно. Если  бы он  любил меня только
по-братски,  я бы обрадовалась его приходу и с удовольствием поплакалась  бы
ему в жилетку.
     Бриан вошел, закрыл за собой дверь и посмотрел на меня.
     -- Тебе плохо, Софи? -- спросил он.
     -- Да, -- честно ответила я.
     -- Я так и понял, когда ты ушла.
     -- Это было заметно?
     -- Нет, ты держалась молодцом. Но мы с Дэйрой догадались.
     -- Она тоже придет?
     -- Не знаю. Может быть, позже... Ты хочешь ее видеть?
     Было ясно, что сам Бриан этого не хотел.
     -- Мне все равно, -- сказала я. -- Если придет, не прогоню. Но звать ее
не буду.
     Бриан  подошел  к  кровати и сел на ее край.  Я  смотрела на него, а он
смотрел на меня. Потом достал из кармана чистый носовой платок и молча вытер
слезы с моего лица. Он проделал  это так нежно и бережно, а глядел на меня с
таким искренним, непритворным сочувствием, что я чуть снова не разрыдалась.
     С трудом проглотив застрявший в горле комок, я сказала:
     -- Спасибо, Бриан.
     Конечно же, я догадывалась, почему он пришел ко мне. И зачем... Вернее,
за чем.
     Прежде всего, Бриан пришел ко мне, как друг. Он видел, что мне плохо, и
хотел чем-то помочь. Поддержать, утешить, приласкать...  Он заботился о моем
благе и с бескорыстием друга, и с эгоизмом влюбленного.
     Я  не  осуждала   его  за  намерение  воспользоваться  моим  теперешним
состоянием. Бриан был славным парнем, но он не был достаточно сильным, чтобы
устоять перед соблазном и не  сыграть на моей слабости.  Не был он и слишком
слабым,  чтобы  испугаться  самой  возможности   отказа   и  упустить  такой
великолепный шанс. Юношеская любовь жестока -- и к  самому  влюбленному, и к
объекту его  любви.  Я  говорю так не  потому, что  считаю  себя взрослой  и
умудренной жизненным опытом; лишь глупец в свои неполные двадцать лет станет
утверждать, что он уже взрослый. Однако я успела повидать жизнь и  заметила,
что люди старше тридцати любят хоть и не так пылко, но более самоотверженно,
и прежде думают о любимом человеке, а потом уже -- о себе.
     Нет, я  не могла  упрекать Бриана в жестокой расчетливости. Не имела на
это морального  права. В конце концов, и я не  без  греха. Разве не  жестоко
было  с  моей  стороны  рассказывать ему  про  Эрика,  делая  вид, что я  не
догадываюсь  о  его чувствах ко мне  и  о  том, какую боль причиняют ему мои
слова?..
     Бриан все смотрел  на меня, сжимая в руке влажный от моих слез  носовой
платок. Само по себе его молчание не тяготило меня. В обществе Бриана (как и
в обществе Дэйры или Мориса) я  не  испытывала неловкости, когда  мы надолго
умолкали.  При этом мы могли  заниматься  каждый своим делом и ни в малейшей
мере  не чувствовали себя скованно. Обычно присутствие других людей давит на
человека.  В  большей или  меньшей степени -- зависит от самого человека, от
присутствующих  людей и  от их количества. (Впрочем, поспешу  уточнить: речь
идет не о людях из толпы на улице или на каком-то массовом мероприятии, а  о
небольших -- или сравнительно небольших  -- компаниях, где каждый человек на
виду). Поэтому, для  создания непринужденной  обстановки  люди,  собираясь в
компании,  вынуждены все время говорить. А  достаточно им умолкнуть на  пару
минут, как тут же  возникает  напряженность, и  присутствующие  либо  спешат
разойтись, либо торопливо ищут  зацепку для возобновления разговора.  Лишь в
единичных  случаях  такой напряженности не возникает. Бриан,  Дэйра  и Морис
были для меня теми самыми единичными случаями.
     Однако  сейчас молчание Бриана предвещало начало разговора,  которого я
всячески избегала вот уже несколько месяцев.
     Но как предотвратить его?  Что  мне делать? Может, закатить истерику  и
вынудить Бриана уйти?..
     Нет, только не это. Я не хотела вновь  оставаться одна. А с Брианом мне
было хорошо.  Он  такой  милый, такой чуткий... И,  в конце  концов,  чего я
боюсь? Услышать, что он любит меня? Я и так это знаю. А  какой вред от того,
что он будет знать, что я это знаю? Раньше я боялась ответить ему отказом --
однозначным и категоричным. Но теперь...
     Я ждала Эрика. Надеялась, что он вернется. И он вернулся. Но не ко мне.
Все. Точка. Конец.
     Чего я теперь жду? Появления нового принца?
     Нет уж, спасибо! Одного я уже дождалась...
     Из-за него я отвергла мужчину,  которого любила и который любил меня, а
в результате моя  жертва  оказалась  напрасной.  Я  потеряла Мориса,  но  не
получила  Эрика,  и осталась у  разбитого  корыта. Что ж мне,  опять  ловить
журавля в небе, пренебрегая синицей в  руках? Это тем более  глупо,  что  на
горизонте я не вижу ни единого журавля...
     К тому же Бриан совсем неплох. Не журавль, конечно, но  и не синица,  а
нечто среднее -- ласточка, например.  Он очень мил, привлекателен, мне с ним
хорошо, и он любит меня. Я тоже люблю его... как брата. Но разве этого мало?
Наше родство не помеха -- ведь он не мой родной брат, а лишь двоюродный брат
моего отца. Я люблю его  и не хочу  разбивать ему сердце только потому,  что
мое сердце разбито.  Раньше я отталкивала  его от себя, но не потому, что он
не  нравился  мне;  на это были  другие причины. Теперь же  их нет. Мне  уже
некому хранить верность.
     За  последние два с половиной года я лишь один-единственный раз была  с
мужчиной  --  с  Морисом  в день его возвращения.  Так  что  же  -- и дальше
продолжать  в  том  же  духе? Эдак  правы  окажутся  те,  кто  считает  меня
лесбиянкой...
     Я думала так  со злости. И я понимала  это. Обида в купе с  досадой все
настойчивее толкали меня в объятия Бриана.
     Быть может, на это он и надеялся?..
     Нет,  Бриан не  настолько  расчетлив. Он видел, что мне плохо, и  хотел
помочь мне. Возможно, он думал, что его любовь утешит меня...
     Возможно, он был прав.
     -- Хочешь что-нибудь выпить? -- спросила я, вставая с кровати.
     -- Пожалуй, да. Но не крепче апельсинового сока.
     В свои  семнадцать лет  Бриан не употреблял  ни  капли  спиртного  и, в
отличие от  большинства  сверстников, не стыдился  этого. Он  был достаточно
умен,  чтобы считать  выпивку непременным атрибутом  взросления. Правда,  он
курил -- но умеренно.
     Мы не стали  спускаться  на  первый этаж,  а прошли в  библиотеку,  где
имелся  мини-бар с небольшим  выбором напитков.  Впрочем,  я не нуждалась  в
чем-то изысканном  и налила себе полрюмки коньяка. А Бриан  удовольствовался
диетической кока-колой.
     Некоторое время мы молча сидели в креслах.  Бриан все  порывался начать
разговор,  но,  видимо, никак  не мог придумать правильного  начала и всякий
раз,  едва  лишь  раскрыв  рот,  тотчас  закрывал его.  Это  было  жалкое  и
трогательное зрелище. Я так  хотела помочь ему, но самое лучшее, что я могла
сделать в данной  ситуации,  это  притвориться,  что не  замечаю  его робких
потуг.
     -- Да, кстати, -- сказал, наконец, Бриан. -- Рик делает большие успехи.
     Я   с  трудом  подавила  улыбку.  Да,  кстати.  Очень  кстати.  Удачное
вступление...
     -- Этого следовало ожидать, -- заметила  я, пожав плечами. -- Хотя сама
я плохо знаю Рика, но доверяю суждениям Кевина. К тому же только незаурядный
человек способен в тридцать два  года  стать адмиралом звездного  флота. Так
что меня нисколько не удивляют его успехи.
     -- Зато меня смущают.  И  дело не в том, что у  него искусственный Дар,
а... Понимаешь, Софи, я считаю, что  это несправедливо. Из всех  вас я самый
младший и  единственный в  нашей команде  не-адепт.  А между тем  я выполняю
львиную долю работы по обучению Рика. Сейчас он, слава Богу,  летит к  своей
М-33, и у меня короткий отпуск,  но через неделю-полторы вернется -- и снова
начнутся мои мучения. Отец и  Кевин совсем помешались на этих уравнениях ван
Халлена, и почти не  помогают  мне. А  мы вроде  бы договорились, что  будем
заниматься  с Риком поочередно,  и вначале мне отводилась скорее  роль гида,
чем наставника.  Маму я  не  трогаю. У нее  на  руках двое  малышей... гм...
теперь,  с  возвращением Дженнифер, осталась  лишь  Эрика  --  но и с  одним
малышом забот хватает. Потом, вы с Анхелой... э-э...
     -- Мы плохо  владеем Формирующими,  ты же знаешь это. Мы стали адептами
Источника без предварительной подготовки и сейчас только учимся обращаться с
силами более  низкого порядка -- хоть  и не очень нуждаемся в них.  Какие из
нас учителя, сам посуди. Тем более, что у Анхелы тоже ребенок.
     --  Это я и хотел сказать, --  кивнул Бриан. -- Что ж  до  дяди Артура,
тети  Даны и дяди Брендона, то к ним претензий у  меня нет. Они люди занятые
государственными  делами, и постоянно  дергать  их было  бы  с  моей стороны
свинством. Джо увлечен охотой  за преступниками -- все искупает свои прежние
грехи... Впрочем, этому  я даже  рад. По  мне,  лучше работать самому, чем в
паре с ним.
     Я  невольно вздохнула, приняв  очередную горькую  пилюлю.  Бриан считал
моим  отцом  Кевина, поэтому, когда речь заходила  о Джо,  не  скрывал своей
неприязни к нему. Я все понимала  и не обижалась. Трудно испытывать симпатию
к убийце,  пусть и  вставшему на  путь  покаяния. Бриан не относился  к  Джо
враждебно, он относился к нему справедливо. Именно так, как тот заслужил...
     --  А вот кто меня бесит, --  тем временем  продолжал Бриан, -- так это
Дэйра. Она просто  мается  от  безделья, но едва я завожу с ней разговор про
Рика, у нее  тут же  находится масса неотложных  дел. А  ведь  раньше  Дэйра
обожала учить других -- я, к примеру, тоже ее ученик.
     Так, так, так! Похоже, я поспешила с выводами. Бриан заговорил про Рика
не с бухты-барахты, лишь бы что-то сказать, а с вполне определенной целью. И
его  вступление:  "Да,  кстати",  --  действительно  было  кстати.  Начав  с
нейтральной темы, он постепенно перешел к Дэйре, которую упорно считал своей
главной соперницей.
     Глупость какая! Ну, кто этих мужчин разберет...
     Что ж, ладно, решила я. Почему бы не подыграть. Вперед.
     -- Видишь ли, у Дэйры с Риком непростые отношения. Я бы даже сказала --
натянутые. Ты не заметил, что Рик влюблен в Дэйру?
     -- Заметил. Он много о ней расспрашивает. Ну и что?
     --  Дело  в  том, что  Дэйра  не испытывает к Рику тех же  чувств.  Она
относится к нему чисто по-дружески.
     -- Ну и что? -- повторил Бриан. -- Пусть так и скажет ему.  Он не нюня,
переживет.   Самое  худшее  --  это  неопределенность.  Со   стороны   Дэйры
бессердечно  избегать объяснений  с  Риком,  постоянно  уходить от прямого и
честного  ответа.  Если  бы  девушка, которую я... -- Он запнулся, и на  его
щеках проступил  румянец. --  Если бы я любил девушку, то предпочел бы знать
наверняка -- любит она меня или нет. А  если не любит -- то  есть  ли у меня
шансы добиться ее  любви. А если нет шансов -- то почему. Исходя из этого, я
бы и вел себя с ней соответственно.
     Я встала с  кресла и подошла к  бару -- якобы для того, чтобы  долить в
рюмку  коньяка. На самом  же  деле,  я боялась  посмотреть Бриану  в  глаза.
Неужели он все это время догадывался, что я знаю о его чувствах, и теперь, в
такой завуалированной форме, делает мне упрек?..
     Сделав  небольшой глоток, чтобы  успокоить  нервы,  я вернулась в  свое
кресло.
     --  Ты слишком рационально подходишь  к одному из самых  иррациональных
человеческих чувств, --  заметила я. --  Очень  просто спросить:  почему нет
шансов. Гораздо труднее ответить  на  этот  вопрос. Бывает  ведь  всякое.  И
нравится тебе человек,  и общество  его приятно -- а полюбить его не можешь.
Не знаешь, по какой причине, но  точно знаешь, что он тебе не  подходит. Вот
так и с Дэйрой. Она находит Рика очень милым парнем и рада была бы дружить с
ним. Но он претендует на большее.  А большего, даже при  всем своем желании,
Дэйра дать ему не может.
     -- Из-за тебя, -- Бриан не спрашивал, а утверждал.
     Я тяжело вздохнула  и  от  досады залпом выпила  весь  имевшийся в моей
рюмке коньяк.
     -- Ну, что вы заладили, в самом деле! И ты, и Кевин, и Артур, и  Бренда
с  Колином,  и...  в общем, все.  Даже  Анхела  --  и  та в последнее  время
присоединилась  к общему хору. Разве  вам так  трудно понять,  что  любовь к
женщине не мешает любить мужчину? Это же совершенно разные вещи!
     -- Так уж и разные? -- с сомнением произнес Бриан.
     -- Да, разные.  Конечно, вас  пугает пример Ди,  но ведь она  -- случай
особый. По  нелепой иронии судьбы Ди родилась мужчиной в теле  женщины. Но к
Дэйре  это  не  относится. Она  женщина  --  и  снаружи, и  внутри.  И  твое
предположение, что я мешаю ей полюбить мужчину, попросту нелепо.
     Бриан посмотрел  на меня  так, как взрослые смотрят на детей, поражаясь
их глупости и наивности. И слова его были под стать взгляду:
     -- Извини, Софи, но  ты -- дура. Ты судишь о людях по себе, не понимая,
что  ты не  такая, как все. Ты упорно  не  замечаешь того, что очевидно  для
остальных. У Дэйры шарики за ролики заехали... я не говорю,  что из-за тебя,
и  я  так не думаю -- но  многие думают именно так. Даже Анхела, которая  до
недавних пор  защищала  вас обеих,  теперь  поняла, что Дэйра зашла  слишком
далеко. Она  чересчур сильно увлеклась  тобой.  Когда же,  наконец, до  тебя
дойдет, что она не такая, как ты? Совсем не такая.
     Я почувствовала, что мое лицо  пылает. Мне стало очень горячо. Впрочем,
и Бриан выглядел не лучше --  злой, взвинченный, ужасно смущенный и красный,
как рак.
     Минуту или  две мы просидели молча, избегая глядеть друг другу в глаза.
Мое лицо постепенно остывало, но краска с лица Бриана не сходила. Я понимала
его волнение -- он только-только перешел к сути дела.
     Немного успокоившись, я спросила:
     -- Братишка, почему ты говоришь мне все это?
     Прежде, чем ответить, Бриан закурил.
     -- Во-первых, -- сказал он затем. -- Дэйра моя двоюродная сестра. Когда
я был маленький, она вместе с мамой нянчила меня, меняла мне пеленки, играла
со мной. Я люблю ее.
     -- А во-вторых?
     -- Я люблю тебя.
     Я посмотрела ему в глаза:
     -- Я знаю это, Бриан.
     -- Нет, ты не поняла. Я люблю тебя не только...
     -- Я все поняла, -- мягко перебила я его. -- Я знаю это.
     Бриан растерялся:
     -- Ты... знаешь?
     -- Да, братишка. Женщины всегда это чувствуют.
     -- И как... как ты к этому относишься?
     --  Хорошо. Очень  хорошо.  Мне нравится, что  ты любишь меня. Мне  это
приятно.
     Какое-то   время   Бриан  думал  над  моими  словами,  и  их  очевидная
двусмысленность  явно  смущала  его.  Потом,  слегка  подавшись  вперед,  он
выпалил:
     -- Софи, ты выйдешь за меня замуж?
     От неожиданности  я уронила рюмку. И хотя  пол был сплошь  укрыт мягким
ковром, она почему-то разбилась. К счастью...
     К счастью ли?
     Слова Бриана потрясли  меня до глубины души. Я,  конечно, догадывалась,
что относительно меня у него самые серьезные намерения, но чтобы так сразу в
лоб...
     Бриан прав.  Я  --  дура.  И недотепа.  Я  ожидала,  что  наш  разговор
закончится в постели.  И я хотела этого -- назло  Эрику.  Или, скорее, назло
себе.  Чтобы  доказать,  что на одном Эрике свет для меня клином не сошелся.
Чтобы  хоть ненадолго забыть о своем горе.  И  еще -- чтобы сделать приятное
Бриану... Вот дура набитая!
     Ведь я совсем  выпустила из внимания, в каком обществе он воспитывался.
На Земле Артура принято сначала жениться и только потом  -- спать вместе. Но
не наоборот. Во всяком случае, таково твердое убеждение большинства тамошних
жителей, и  этой же точки зрения, как видно, придерживался  и Бриан.  А  его
брат Мел  и сестра  Кевина  Алиса  принадлежали к явному  меньшинству.  Даже
вполне  респектабельные,  но не  освященные  узами  брака  связи  вызывали у
авалонской общественности, хоть и терпимое, без всяких крайностей, но все же
откровенное неодобрение.
     Бриан глядел  на  меня  со страхом  и  робкой  надеждой.  Он ждал моего
ответа. А что я могла сказать?
     Ну, и влипла же я!..
     -- Бриан...
     -- Да? -- мигом отозвался он.
     -- Почему ты не спросил, люблю ли я тебя?
     Он  встал и в нерешительности  переступил с ноги  на ногу. Посмотрел на
меня, потом  в потолок, потом  снова  на  меня,  потом на  дверь  --  словно
прикидывал путь к бегству.
     -- Ну... В общем... Я боюсь.
     -- Чего?
     -- Что ты скажешь "нет".  Ведь  ты лю... ждала  Эрика,  а я... Когда он
вернулся с Дженнифер и  детьми, я  подумал...  я решил... Короче, я подумал,
что, может, теперь ты выйдешь за меня.
     -- От досады?
     -- Нет, что ты. Все не так, а...
     -- А как же?
     -- Ну... Я подумал, что мы можем пожениться, как мои родители. Мама  не
любила отца... сначала... А потом полюбила --  уже после  свадьбы.  И теперь
они счастливы...  Сама видишь,  как они счастливы.  --  Он  сделал  паузу  и
перевел дыхание.  -- Вот я и подумал,  что... Ну,  если  сейчас ты не любишь
меня, но сможешь полюбить позже, то и мы будем счастливы... Понимаешь?
     --  Да, понимаю. --  Я встала с  кресла, подошла  к нему и взяла его за
руки. -- Только ты ошибаешься, Бриан.
     Он весь поник.
     -- Но... В чем?
     -- Я  люблю тебя. Как друга и как брата -- а это немало. И ты нравишься
мне как мужчина.
     -- И ты... сможешь полюбить меня по-настоящему?
     -- Уверена, что смогу. Наверняка смогу.
     Я выжидающе смотрела ему в  глаза. Хоть  и с  некоторым опозданием,  но
Бриан  все-таки сам, без моей подсказки сообразил, что от него требуется. Он
обнял меня за талию, привлек к себе и поцеловал. Вернее, я поцеловала его --
он лишь неумело шевелил губами.
     Потом мы стояли, обнявшись. Мне было приятно в объятиях Бриана. Гораздо
приятнее, чем  я ожидала. Я  крепко прижималась к нему, а  он сначала гладил
меня вдоль талии, затем мало-помалу опустил руки ниже и стал мять мою  юбку.
Я  не   возражала,  напротив  --  мурлыкала  от  удовольствия.  Я   даже  не
подозревала, что так  истосковалась по ласке... По мужской ласке. Женщины не
в счет, с ними все иначе.
     Бриан  весь дрожал.  Наверное,  впервые  он  обнимал женщину  -- именно
женщину, а не мать, сестру или подругу.
     -- Софи, ты выйдешь за меня замуж?
     Далась ему эта женитьба!
     -- Бриан,  милый, -- сказала я как можно  мягче. --  Пойми, я воспитана
немного иначе...  То  есть, у меня вообще черт-те какое воспитание -- ведь я
росла  в гареме. Но я читала много книжек, смотрела много фильмов и привыкла
к  тому, что обычно  это делается не так. На большинстве планет в моем  мире
люди не спешат с  браком. Сначала они некоторое время просто живут вместе, а
женятся  только тогда, когда убеждаются,  что  подходят  друг другу и  могут
создать крепкую семью. Не знаю, правильно это  или нет, но я привыкла именно
к такому порядку. Да и с Морисом я обожглась, поспешив выйти за него  замуж.
Я любила его, в этом нет сомнений. Я очень любила его -- но семейная жизнь у
нас не сложилась. Ты понимаешь меня?
     -- Да, понимаю.
     -- И если ты согласен на испытательный срок...
     -- Сколько?
     Великий  Аллах!  Он что,  не  так понял  меня?  Или его  не  устраивает
близость без колечка на пальце? А может, пугает?..
     Ох, уж эти викторианские обычаи! Очень правильные, очень милые, но...
     -- Сколько понадобится, Бриан, -- сказала я. -- Не  больше и не меньше.
Как только мы поймем, что  подходим друг другу и в жизни, и в постели, когда
убедимся, что  можем проводить вместе по двадцать четыре часа в сутки, и это
не утомляет нас, тогда и поженимся. Согласен?
     С  того момента, как  я упомянула о постели,  Бриан перестал дрожать и,
кажется,  перестал  дышать.  Он  не  сразу ответил мне,  а  сначала  глубоко
вдохнул, потом выдохнул  и гораздо крепче, уже действительно по-мужски, сжал
меня в своих объятиях.
     --  Да,  любимая.  Ты права  -- нам нужно время.  Кроме всего, я должен
убедиться, что ты  делаешь это не  из  отчаяния.  Хотя... Моя мама как раз и
вышла за отца в порыве отчаяния.
     -- В самом деле? -- удивилась я. -- Не могу поверить.
     Колина  с  Брендой я  считала самой  милой  супружеской четой из  всех,
которые когда-либо  встречались  мне. И  я была не одинока в своем суждении;
мою точку зрения разделяли очень многие. Если бы  на Земле Артура проводился
конкурс на звание лучшей  пары года, Колин и  Бренда были бы его бессменными
победителями.
     -- Тем не менее это так, -- сказал Бриан.  -- Мама вышла за отца, чтобы
досадить Моргану Фергюсону, которого в то время любила.
     --  Она  любила  Фергюсона?  --  Я  еще   больше  удивилась.  --  Этого
самодовольного, наглого типа? Что она в нем нашла?
     Бриан хмыкнул:
     -- Хороший вопрос. Не думаю, что мама сама это  знает. Дура была, вот и
втюрилась. Воистину -- женская душа потемки.
     -- Взаимно, -- сказала я.
     -- Что? -- не понял он.
     -- Взаимно, говорю. Мужская душа тоже не  открытая  книга.  Например, я
никак  не могу понять, что мужчины  находят в Алисе. Она милая, не спорю; но
ничего особенного в ней нет. А между тем многие мужчины просто сходят по ней
с ума.
     -- А многие женщины дуреют из-за Мела, -- в тон мне подхватил Бриан. --
Почему, спрашивается? Он хороший парень, но глубиной -- в два пальца. Может,
в два с половиной, не больше. Что вы находите в нем особенного?
     -- Я  -- ничего. А что  находят другие -- понятия не имею.  Мы с Дэйрой
как-то не говорили на эту тему.
     Бриан,  значительно  осмелев, забрался  левой  рукой  мне  под  юбку и,
похоже, был слегка разочарован, обнаружив, что я не в чулках  с трусиками, а
в цельных комбинированных колготках. Если бы он тут же принялся стягивать их
с меня, я бы  не стала сопротивляться, разве что предложила  бы  вернуться в
спальню. Однако, натолкнувшись на это маленькое препятствие, Бриан предпочел
временно отступить и продолжил наш разговор.
     --  Когда Дэйра  попалась на крючок  Мела,  -- как ни  в чем не бывало,
вновь  заговорил он, -- я был очень огорчен. А когда братец начал обхаживать
тебя, я очень испугался, что и ты не устоишь. Я просто бесился от ревности.
     -- Уже  тогда?  -- подняв к нему лицо, спросила  я. Это  было для  меня
новостью.
     -- Уже тогда, -- подтвердил Бриан.  Он наклонил голову и поцеловал меня
в губы. Во второй раз это  получилось у него намного лучше, чем в первый. --
Софи, милая. Все эти восемь месяцев я сходил по тебе с ума. С тех самых пор,
как  Кевин впервые привел тебя в наш Дом.  Уже тогда я решил... я понял, что
мне нужна только ты. Ты одна.
     -- И тебя не смущают мои отношения с женщинами?
     Как я  и ожидала, этот вопрос оказался болезненным для  Бриана. Но рано
или  поздно  он бы все  равно встал  между нами. Поэтому я решила, что лучше
будет разобраться с ним прямо сейчас.
     Бриан  выпустил меня  из своих объятий, отошел к  бару и  достал вторую
жестянку  диетической кока-колы.  Открыв ее и  сделав два глотка, он закурил
вторую сигарету и лишь тогда повернулся ко мне.
     -- Смущают, -- откровенно признался он. -- Еще как смущают.
     -- И все же ты...
     -- Да, Софи.  Я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей  женой. -- Бриан
прошел  мимо  меня  к  окну и, остановившись возле  него, устремил взгляд  в
глубокую синеву неба Вечных Сумерек. -- Однажды мой отец говорил, что любовь
отличается от дружбы, увлечения или влюбленности  безоговорочной готовностью
принять человека  таким,  какой он есть, а  не  каким ты хочешь его  видеть.
Теперь я понимаю,  что он  имел в виду. И  люблю тебя  такую, какая ты есть.
Если бы ты была другой, то... была бы другой. Твоя жизнь сложилась бы иначе,
ты стала бы совсем другим человеком. Лучше или  хуже -- к делу не относится.
Для меня главное, что  тогда не  было бы тебя --  той  Софи, какой  ты  есть
сейчас и какую я люблю.
     Я подошла к нему, стала рядом и склонила голову к его плечу.
     -- Знаешь,  Бриан, раньше я ошибалась  насчет тебя. Я почему-то думала,
что ты инфантильный парень. Умный, серьезный, интересный -- но инфантильный.
Извини, я была не права.
     -- Тебе не за что извиняться, Софи. Я действительно был инфантильным --
это ты заставила меня повзрослеть. Я понял,  что ты никогда не отнесешься ко
мне всерьез, если я  по-прежнему  буду оставаться недоразвитым ребенком. И я
решил стать взрослым. Я даже хотел уйти в быстрый поток,  чтобы догнать тебя
по возрасту, но так и не смог заставить себя надолго расстаться с тобой... и
с  мамой тоже. А  потом я пришел к выводу, что два года --  не такая большая
разница.
     -- Два с половиной, -- машинально уточнила я. -- Впрочем, это не важно.
Поцелуй меня еще.
     Бриан поцеловал -- еще, и еще, и еще... Он  совсем  не умел целоваться,
но мне нравились его неумелые  поцелуи.  Теперь уже  я не была уверена,  что
хочу заниматься с ним любовью лишь для того, чтобы скорее забыть Эрика. Меня
все  больше влекло к Бриану, как к желанному мужчине,  а не как к  запасному
утешителю.  В  моих  чувствах происходил  переворот --  и  все стремительнее
набирая силу, подобно горной лавине...
     А может, это началось давно -- но до сегодняшнего дня процесс  протекал
где-то  в глубинах моего естества, исподволь, незаметно.  Ведь  именно я,  и
никто  другой,  отправила  Дженнифер  к  Эрику.  Разумеется,  я  сделала это
бессознательно; однако  в любом человеческом  поступке  --  сознательном ли,
бессознательном, -- есть свой  потаенный  смысл.  Мое подсознание  --  часть
меня,  и  оно  не  враг  целому.  Может  быть,  в  душе  я давно  уже отдала
предпочтение Бриану  перед Эриком, но никак не могла признаться в этом самой
себе.  Вот и  решило  мое  услужливое  подсознание помочь нерадивому "эго" и
устроило встречу Эрика с Дженнифер. А мне достался Бриан -- человек, который
любит меня  со всеми  моими странностями и причудами. И которого,  возможно,
люблю я.
     Так оно или я  ошибаюсь, но главное то, что  на свете нет невосполнимых
утрат. На смену одному принцу всегда приходит другой.  Кевин  в шутку назвал
бы это законом  сохранения  принцев. А  может  быть,  это не такая уж шутка?
Может, в этом и состоит великая мудрость жизни?..
     -- Бриан, --  спросила я. -- Ты будешь ревновать меня? Я имею в виду, к
женщинам.
     Мы  сидели на подоконнике. Бриан  одной рукой обнимал  меня за талию, а
другой гладил мою коленку. Более решительных шагов он пока не предпринимал.
     Услышав мой вопрос,  Бриан  с  трудом  оторвал  взгляд от моих красивых
стройных ног  (я  не хвастаюсь,  а лишь  констатирую  факт,  что ноги у меня
стройные и красивые). Он посмотрел мне в глаза и вполне серьезно сказал:
     -- Да, буду. Но без бурных сцен.
     -- А пытаться меня перевоспитать?
     Бриан вздохнул:
     -- Думаю,  это невозможно. Мне кажется, что так и должно быть -- в силу
твоего предназначения.
     -- А при чем тут мое предназначение?
     -- Сама рассуди: помимо нейтрального Источника,  ты должна объединить в
себе две противоположности -- иррациональное и рациональное, Хаос и Порядок,
Инь и Янь. А ведь не зря их отождествляют с женским и мужским началами.
     --  Вот как? --  Раньше  такая  мысль не  приходила мне в голову. А она
заслуживала внимания... -- Кто тебе это сказал? Хозяйка?
     -- Нет,  это моя идея. Не  знаю, правильная ли,  но...  Я много думал о
твоей -- скажем так -- двойственности. Пожалуй,  я думал об этом больше, чем
все остальные, вместе взятые.  Ведь ты уникум, Софи, в  самом деле уникум. В
тебе совершенно бесконфликтно уживается женское начало с мужским, инь и  янь
твоей натуры  не  вступают друг с другом  в  противоречие. Я  даже  набрался
смелости поговорить с дядей Брендоном. Он согласен со мной, что в этом плане
ты уникальный представитель рода человеческого. А позже, когда я узнал,  что
ты -- Собирающая Стихии, то понял, что все это неспроста.
     --  Да, неспроста... -- Я соскользнула с  подоконника и в растерянности
прошлась  по комнате.  Мысль о том, что  я  действительно уникум,  отнюдь не
привела меня в восторг. Напротив -- я испугалась. И тут же поняла, что давно
подозревала о своей  исключительности, но  боялась признаться  себе в  этом.
Быть лучше других я хотела всегда --  к этому  стремится  всякий незаурядный
человек.  Но  быть  чем-то  из  ряда  вон  выходящим,  какой-то  диковинкой,
эмоциональным гермафродитом... Я быстро вернулась к Бриану и схватила его за
руку: -- Но неужели я такая... такое... такой урод?!
     -- Что ты, любимая, нет. -- Он обнял меня  и  прижал к себе. -- Никакой
ты не урод. Ты самая милая, самая замечательная, самая прекрасная женщина на
всем свете.
     -- А также самый милый, самый замечательный и самый прекрасный парень?
     -- Нет, ты  женщина. Только женщина. Но особенная женщина. Дядя Брендон
говорит,  что  и эмоционально,  и  психологически  ты стопроцентная женщина.
Просто ты обладаешь способностью думать, рассуждать, чувствовать, переживать
и по-женски, и по-мужски  одновременно. Именно  в  этой двойственности --  в
бесконфликтной  двойственности  --  и   состоит  твоя  уникальность.  Ты  не
страдаешь от этого, как другие... э-э... -- Бриан умолк в нерешительности.
     -- Бисексуалы,  --  помогла я ему. А  затем грустно добавила: -- Да уж,
связался ты со мной на свое горе.
     -- На свое счастье, -- поправил меня Бриан.
     Мы  немного  помолчали.  Я  думала  над  словами  Бриана  и  все больше
склонялась к мысли, что в его рассуждениях есть рациональное зерно. Конечно,
нелепо отождествлять Инь и  Янь мироздания с инь и янь  человеческой натуры,
но  между  ними,  бесспорно,  существует  взаимосвязь.   Все  люди  --  дети
Вселенной, и  микрокосм  каждого  человека  --  это  Вселенная  в миниатюре,
проекция окружающего мира на  его  внутренний мир. И если бы я не  ладила со
своими собственными  инь  и янь,  то  уж  тем  более  не была  бы  способной
примирить их  вселенские  проявления.  А  Хозяйка с  Мирддином в один  голос
утверждают, что я могу...
     И они правы. Я тоже знаю, что могу. Уже сама это знаю.
     -- Софи, -- отозвался Бриан. -- Ты скоро пойдешь к Порядку?
     -- Скоро,  --  ответила я. --  Уже  скоро.  Я чувствую  себя  способной
принять Янь, и...
     -- И что?
     --  На   днях  я  поговорю  с  Хозяйкой  и  Хранителем  и  тогда  приму
окончательное решение.
     -- А как же быть с Эмрисом?
     Я пожала плечами:
     -- Тогда видно будет.  Сначала попробую договориться с ним,  а если  не
выйдет, то...
     --  Ты сможешь одолеть  его?  --  В  голосе Бриана звучала неподдельная
тревога.
     Я запустила пальцы в его светло-русые волосы и взъерошила их.
     --  Не беспокойся за меня, милый. Я  сильнее Эмриса. Теперь мой Образ и
Инь действуют слаженно.
     --  Я не о том спрашиваю,  Софи. Одно дело,  можешь ли ты убить Эмриса,
совсем другое -- сможешь ли сделать это.
     Я вздохнула:
     -- Ты говоришь мне почти те же слова, что и Дэйра.
     -- Потому что это правда. Тебе когда-нибудь случалось убить человека?
     -- Нет.
     -- Вот то-то же. А убивать людей -- это тебе не семечки щелкать.
     Тут я не удержалась и фыркнула.
     -- Можно подумать, ты спец в этом деле!
     Он медленно покачал головой:
     --  Я этого не говорил.  Но однажды,  два года  назад,  я едва не  убил
человека. Он  был  неизлечимый психопат,  кровожадный маньяк. Он насиловал и
убивал  маленьких девочек, на его  счету  уже было семь смертей.  Я случайно
застал его  на месте преступления -- в тот самый момент,  когда он собирался
покончить со  своей восьмой  жертвой. Я мог бы там  же убить его, и никто не
упрекнул бы меня в этом. Я мог -- но  не смог. Я лишь задержал его и передал
в  руки  правосудия. Позже он был  осужден к пожизненному изгнанию без права
помилования,  но так и не успел покинуть Землю Артура -- его убил отец одной
из его жертв... --  Бриан сжал в  ладонях мое лицо и, пристально глядя мне в
глаза, с жаром проговорил: -- Я не отпущу тебя одну, Софи. Я пойду с тобой к
Цитадели и подстрахую тебя.
     Я отстранилась от него и  досадливо закусила губу. Наш разговор  принял
очень опасный оборот. Мне и без того хватало проблем с предстоящим походом к
Цитадели Порядка.  Я сильно  подозревала, что Дэйра  намерена  увязаться  за
мной, когда я отправлюсь покорять Янь. И уже почти месяц я перебирала в  уме
разные варианты, как избавиться от ее опеки. А теперь еще и Бриан...
     -- Это невозможно, -- сказала я твердо. -- Я должна пойти одна.
     -- Почему?
     --  Хотя бы потому,  что Стезя Порядка имеет лишь одно направление -- к
Цитадели. Обратный путь может найти только человек, несущий в себе Янь.
     -- Но я же буду с тобой,  -- возразил Бриан. -- Овладев  Силой Порядка,
ты найдешь обратный путь, и мы вернемся вместе.
     -- Глупец! А если со мной что-то случится?
     -- Тогда мне незачем будет возвращаться.
     Я онемела. Бриан  говорил это так серьезно, что меня сковал ужас. Боже,
что я наделала?!
     Дело даже не в том,  что он твердо решил  сопровождать меня к Цитадели.
Отделаться от него мне не  составит труда -- просто попрошу Бренду и  Колина
силой придержать  сыночка, пока я буду разбираться с Порядком. Меня испугала
одержимость  во взгляде Бриана. Может, иной женщине и польстило бы, что ради
нее мужчина готов  на все -- вплоть до убийства  и самоубийства. Но для меня
это  было слишком. Я  не хочу, чтобы мне приносили такие жертвы. Я не богиня
-- я лишь земная женщина. Я хочу любви, а не преклонения...
     -- Да ты просто сумасшедший! -- в сердцах воскликнула я.
     Он молча улыбался мне. Улыбался упрямо. Тема была исчерпана.
     И  вообще,  хватит  с  меня этих разговоров.  Искренняя  и непритворная
готовность  Бриана к самопожертвованию, наряду с  сильным испугом, вызвала у
меня не менее сильное и страстное желание...
     Желание взять у него любовь, а взамен отдать ему себя целиком.
     -- Что ж, ладно, -- сказала я. -- Подожди меня здесь. Я сейчас.
     -- Хорошо, -- кивнул он.
     Я  вернулась  в свою комнату,  расстелила постель и убедилась, что  она
чистая.  Затем, сгорая  от  нетерпения,  торопливо сняла с  себя всю одежду,
легла в кровать и  уже собиралась мысленно позвать Бриана, как вдруг кое-что
почувствовала. Кое-что, в данный момент весьма неуместное.
     Я вскочила с постели и выглянула в окно.
     К  дому шла  Дэйра. Даже  на  таком расстоянии  я заметила, что лицо ее
сияло  от  радости.  Разумеется, она  была счастлива, что  Эрик  и Дженнифер
вернулись, но...  Что  если  Бриан и остальные все-таки правы?  Может, Дэйра
радуется не только возвращению Эрика с Дженнифер? Может, она также рада, что
ей не придется ни с кем меня делить?..
     Ну, что за глупости?!
     Я стояла у окна и ломала голову, что мне теперь делать.
     Дэйра  уже  вошла  в  дом.  А  я внезапно  сообразила,  что,  уходя  из
библиотеки, оставила Бриана у окна, смотревшего  в ту же сторону... Я быстро
накинула халат и выбежала из спальни.
     Я  чуть  не  опоздала.  Бриан  с  осторожностью  юнца,  без  дозволения
попавшего  в  женское  студенческое  общежитие,  пробирался  по  коридору  к
лестнице  черного хода. Как видно,  сегодня у него хватило смелости лишь  на
признание в любви, да еще на робкую попытку забраться мне под юбку.
     На мой зов Бриан обернулся и, увидев меня в халате, покраснел до корней
волос. Но убегать не стал.
     Я подошла к нему и взяла его за руку.
     -- Бриан, я же просила тебя подождать.
     -- Я... -- смущенно пробормотал он, потупившись. -- Это...
     -- Я не хочу, чтобы ты уходил. Останься со мной.
     Его голос задрожал:
     -- Но ведь... Дэйра пришла...
     -- Ну и что? С каких это пор ты стесняешься ее?
     Бриан не  ответил. Взгляд  его  то и  дело  отрывался  от пола,  быстро
взлетал вверх, но  до  моего  лица  не доходил,  а  останавливался где-то на
уровне плеч и стремительно падал вниз.
     И тут  я поняла  причину  столь  сильного  смущения  Бриана и  странных
метаний  его  взгляда. Я в  спешке  забыла запахнуть  халат и  только теперь
заметила это.
     А из кухни на первом этаже, куда вела лестница черного хода, послышался
звон посуды  и мелодичный  голос Дэйры.  Судя  по всему, она решила  немного
перекусить перед тем, как подняться наверх. И при этом что-то тихо напевала.
Фальшивила ужасно  -- это у  нас семейное.  Из всех  потомков Артура одна  я
обладаю музыкальным слухом...
     Прежде,  чем  привести себя  в более  или  менее пристойный  вид,  я на
мгновение прижала дрожащую руку Бриана к своей груди и, уже запахивая халат,
прошептала:
     -- Ты так ничего и не понял, дурашка?  Ведь это  не для  Дэйры, это для
тебя.



     Когда я проснулся, Софи в постели не было. Однако место  рядом со  мной
было еще теплым, а на соседней подушке оставалась свежая вмятина.
     -- Софи! -- позвал я.
     -- Иду, милый, -- послышался из ванной ее голос.
     Вслед  за  тем появилась и  сама  Софи. Она была совершенно  голая,  но
нисколько не стеснялась этого и глядела на меня с ласковой улыбкой.
     А я  глядел на нее  с восторгом -- и без  малейшей  робости.  Я  уже не
смущался. И почему, собственно, я должен смущаться? Передо мной была любимая
женщина. Моя женщина. Моя...
     Софи подошла к кровати и сказала:
     -- Наверно, я разбудила тебя?
     --  Нет... Хотя не  знаю. Может, я проснулся  оттого, что тебя  не было
рядом.
     -- Ну,  это поправимо!  -- рассмеялась она, юркнула  под одеяло  и всем
телом прижалась ко мне.
     Наши ноги переплелись, а губы сомкнулись в поцелуе. Я гладил ее бедро и
с наслаждением вдыхал терпкий аромат ее духов, волос и кожи.
     -- Это одно из тех маленьких неудобств, с которыми ты должен смириться,
если хочешь жить со мной, -- произнесла Софи, поглаживая мою щеку. -- Я сплю
очень беспокойно,  ворочаюсь  во  сне.  Бывает,  по несколько  раз  за  ночь
просыпаюсь. Тебе придется привыкать.
     -- Ничего, привыкну, -- сказал я.
     Я смотрел  в ее  широко  распахнутые  карие  глаза.  Я  смотрел  на  ее
прекрасное лицо в обрамлении золотистых волос. Мы не задвинули на ночь шторы
на  окнах (впрочем,  ночь в Дневном  Пределе  Сумерек, где солнце неподвижно
висит  над горизонтом,  понятие  чисто  условное),  и комнату заливал мягкий
рассеянный  свет  погожего вечера. Я видел  на лице  Софи  каждую  черточку,
каждую веснушку...
     -- Софи, -- отозвался я с удивлением. -- У тебя веснушки!
     -- Опять?  -- сказала  она.  --  Еще вчера их  не было.  Они у меня  то
появляются,  то  исчезают.  Это  подарок  Источника.  Одно  время  я  хотела
избавиться от них, но потом передумала. Они мне понравились.
     -- И правда, они прелестные, -- согласился я.
     -- А раньше ты их не замечал?
     -- Нет. Они такие маленькие, такие миленькие. Их можно  заметить только
вблизи. А  раньше я  всегда опускал глаза, когда  ты  была  слишком  близко.
Боялся смотреть на тебя вблизи.
     -- А теперь?
     -- Уже  не  боюсь.  Теперь  я хочу  видеть  тебя  целиком, знать каждую
складку твоей кожи, каждую родинку на твоем теле.
     С этими словами я откинул в сторону  одеяло, чтобы снова посмотреть  на
нее. Поняв  мое желание, Софи кокетливо улыбнулась и перевернулась на спину,
улучшая мне обзор.
     Я принялся гладить ее живот. Она прикрыла глаза и томно застонала.
     -- Ты такой милый, Бриан. Такой ласковый, такой нежный...
     -- И неуклюжий, -- добавил я.
     -- Самую малость, -- уточнила Софи, не раскрывая глаз.  -- Опыт -- дело
наживное. Не огорчайся.
     -- Я не огорчаюсь. Первый блин всегда комом.
     --  Не  совсем. Для первого  раза  у тебя получилось неплохо.  Мне было
хорошо...  И сейчас хорошо. -- Она раскрыла глаза и повернула ко мне голову.
-- Бриан, я... Я должна кое в чем признаться.
     -- Да?
     --  Вчера я бросилась в твои объятия из отчаяния. Я  хотела забыться. Я
искала у тебя утешения.
     Я тяжело вздохнул:
     -- Я догадывался об этом.
     -- Ты осуждаешь меня?
     --  Нет,  Софи, я понимаю тебя. Я сделаю все, чтобы помочь  тебе забыть
Эрика. Я добьюсь твоей любви. Отец смог -- я тоже смогу.
     --  У тебя это  получится. Я  уверена,  милый. У  тебя  уже получается.
Теперь  я  могу  спокойно думать  про  Эрика с  Дженнифер  и...  Кажется,  я
влюбляюсь в тебя.
     Ее последние слова заставили мое сердце учащенно забиться.
     -- Только пожалуйста, -- попросил  я. -- Не внушай себе то, чего нет на
самом деле. Я хочу настоящей любви, а не ее видимости.
     -- А я и говорю о настоящей любви. Я ничего не внушаю себе. Просто... я
думаю, что любила тебя и раньше. Мы с тобой  знакомы восемь месяцев, все это
время прекрасно ладим друг  с другом, иногда спорим, но никогда не ссоримся,
мне хорошо в твоем обществе...
     -- А мне в твоем.
     -- Да,  нам всегда было хорошо  вместе.  А теперь я убедилась,  что нам
хорошо и в постели.
     -- Тебе правда понравилось со мной? -- недоверчиво переспросил я.
     -- Очень понравилось. Ты был великолепен.
     Я с сомнением хмыкнул:
     -- Это с моим-то опытом... Вернее, с его полным отсутствием.
     --  Вот  дурашка! --  Софи лениво  потрепала  мои  волосы. --  Если  бы
удовольствие от близости с мужчиной определялось только его опытом, я  пошла
бы прямиком к Мелу. Или к  Амадису -- он, кстати, тоже положил на меня глаз.
Однако мне милее ты со своей неопытностью. Милее всех.
     -- Даже милее Дэйры?
     Софи нахмурилась.
     -- Пожалуйста, не надо, -- произнесла она грустно. --  Не напоминай мне
о вчерашнем.
     -- Извини.
     Вечером Дэйра устроила сцену ревности. Не  бурную, нет. Молчаливую -- и
оттого  еще  более  тягостную. Надеюсь, теперь  Софи  поняла, что их девичья
дружба зашла слишком  далеко. А Дэйре в самую пору  обратиться за  помощью к
дяде Брендону...
     -- Софи, -- сказал я. -- Не сочти меня назойливым, но...
     -- Опять попросишь меня выйти за тебя замуж? -- угадала она.
     -- Да.
     -- Но зачем ты  так  торопишься?  Боишься, что  мама  не одобрит твоего
поведения? Или надеешься таким образом удержать меня?
     -- Вовсе нет. Тебя ничто не  удержит, если ты решишь бросить меня. Ведь
когда ты разлюбила Мориса,  то  сразу ушла от него -- хотя вы были женаты. И
мамы я не боюсь.
     -- Так что же ты хочешь этим добиться?
     --  Определенности,  Софи.  Вот  чего я хочу -- определенности.  А  еще
уверенности в том, что хоть на какое-то время -- пока мы женаты -- ты будешь
моей.
     -- И душой, и телом,  -- подхватила она.  --  Какой ты  наивный, Бриан!
Неужели ты  считаешь, что мужчина может назвать женщину своей  только  после
того, как пойдет  с  ней под венец? Разве сейчас я не твоя женщина,  а ты не
мой мужчина?
     -- Да, но...
     -- Но с обручальным кольцом оно как-то вернее, правда? Любовники -- это
несерьезно, зато  супруги -- надежно  и респектабельно. Да и "леди Лейнстер"
звучит куда лучше, чем просто "подружка Бриана". Ну, а вдруг у нас ничего не
получится -- что тогда?
     -- У нас обязательно получится.
     -- Я тоже в это  верю.  И  все же --  вдруг не получится? Ведь тогда ты
будешь страдать.
     -- Я  в  любом  случае  буду  страдать.  А  так  у меня хоть  останутся
воспоминания о том, что я был женат на самой прекрасной женщине в мире.
     Софи откинулась на подушку и задумчиво проговорила:
     --   Ты   все   еще   мальчишка,   Бриан.   Закомплексованный,   полный
предрассудков, но такой милый,  что... Ай, ладно. Будь по-твоему. Я согласна
стать твоей женой.
     От неожиданности я  вздрогнул и убрал руку с ее живота. Но  Софи тут же
вернула ее обратно.
     -- Продолжай. Мне приятно.
     -- Дорогая, ты это серьезно? -- спросил я, легонько поглаживая пальцами
светлый пушок внизу ее живота.
     -- Не уверена, что это серьезно, -- ответила она,  вновь закрыв глаза и
тихо постанывая  от  удовольствия. -- И не уверена, что это разумно. Но если
ты спрашиваешь, шучу  ли я,  --  то  я не  шучу.  Мы  можем  пожениться хоть
сегодня... Впрочем, нет. Не сегодня. На днях я разберусь с Порядком, а потом
мы поженимся. Посмотрим, что из этого получится.
     Наверное, Софи  ожидала,  что сейчас я снова заговорю  о  своем желании
сопровождать  ее по  Стезе Порядка. Но я не заговорил.  Я сильно подозревал,
что она собирается  каким-то способом нейтрализовать  меня  на время  своего
похода. Сделать это нетрудно. Достаточно, к примеру,  шепнуть  пару словечек
отцу или маме -- и готово.
     Но я уже измыслил,  как  воспрепятствовать этому. Я  не  мог допустить,
чтобы  Софи сама отправилась на встречу с Эмрисом.  Она  такая нежная, такая
чуткая, такая впечатлительная -- как она сможет убить человека? Один раз она
уже  не смогла  --  когда  Эмрис  захватил нас  в  плен.  Она позволила  ему
скрыться. Но у Цитадели путей к бегству не будет -- ни для него, ни для нее.
И там я должен подстраховать Софи. Я не хочу стать вдовцом еще до свадьбы...
     Продолжая  ласкать ее  внизу живота,  я  поцеловал Софи  в губы.  Затем
продвинул руку чуть дальше и одновременно принялся целовать ее грудь. Вместе
с тем  я  очень медленно  и осторожно  начал  наводить на Софи сонные  чары,
надеясь, что за возбуждением она их не почувствует.
     Но она почувствовала. Однако не заподозрила ничего неладного и не стала
протестовать. Спросила лишь:
     -- Ты так хочешь, милый?
     -- Да, любимая.
     --  Только  помягче,   помедленнее...  И   целуй   меня,  ласкай...  Не
останавливайся...
     Видимо, она приняла это за любовную игру. Тем лучше.
     Я целовал и ласкал  все ее тело,  продолжая наводить сонные  чары. Софи
вскрикивала, стонала  в  истоме,  шептала  мое  имя  и  всякие нежные слова,
постепенно ее речь становилась все более бессвязной и невнятной. Наконец она
совсем умолкла, перестала извиваться в постели и уже никак не реагировала на
мои прикосновения даже к самым чувствительным местам. Она крепко заснула.
     Тогда   я,   больше  не  осторожничая,   сделал   для  пущей   верности
дополнительный  посыл. Ведь  Софи сама говорила, что спит беспокойно и часто
просыпается.
     И   тут   я  сплоховал.  Я  слишком  торопился   и  допустил  маленькую
небрежность, в результате  чего сонные  чары  частично срикошетили от Софи и
обрушились на меня. Я моментально заснул, уронив голову ей на колени...

     Я  проснулся приблизительно через три часа. Рикошет был не сильный, и я
спал так долго в силу  естественных причин. В тот раз, когда  Софи разбудила
меня, я еще не выспался.
     Сидя  в постели и прогоняя остатки сна,  я думал, что это и  к лучшему.
Мне  нужно быть  свежим и отдохнувшим, а мои чары были достаточно  сильными,
чтобы отключить Софи как  минимум  на  пять  часов. Так что  у меня в запасе
оставалось еще два или даже  три часа времени -- чего с избытком  хватит для
осуществления моего плана.
     Софи  спала крепко и не ворочалась. Она оставалась  в том же положении,
что и три часа назад, когда я усыпил ее.
     Я  осторожно слез с кровати, оделся  и привел  себя в  более или  менее
нормальный  вид. Пришлось повозиться с прической. У меня такие же непокорные
волосы, как у  отца, и после сна они всегда торчат в  разные стороны.  А тут
еще Софи трепала их немилосердно... Это было чертовски приятно!
     Я укрыл Софи одеялом и, наклонившись, нежно поцеловал ее губы. Они даже
не  шевельнулись в ответ.  Это хорошо. Спи,  родная,  спи крепко. У  нас еще
будет возможность поцеловаться по-настоящему... Но повторится ли сегодняшняя
дивная ночь?..
     Я вышел из комнаты и спустился на первый этаж. В холле никого  не было,
но  из кухни слышались приглушенные дверью голоса.  Женский явно принадлежал
Дэйре, мужской звучал тише, и его обладателя я опознать не смог.
     Я  собирался  проследовать   прямиком   в   кухню,  но   посреди  холла
остановился, обнаружив в привычной обстановке  одну перемену. Под портретами
дяди Артура и Дианы стоял, прислоненный к  стене,  третий  портрет.  Как мне
показалось, на нем была изображена девушка, похожая на Софи.
     Я подошел ближе, присмотрелся внимательнее и убедился, что это не обман
зрения. Девушка на портрете была  точной копией Софи, разве что волосы у нее
были темно-каштановые, а брови и ресницы -- черные. Во всем же остальном это
была Софи, одетая в церемониальный наряд принцессы Света. Странно...
     А   в  целом  портрет  был  очень  хорош.   Он  был   написан  не   так
профессионально, как полотна  Пенелопы, зато  более эмоционально. С глубоким
чувством,  я  бы сказал.  Интересно,  чья  это  работа?  И  кто же  все-таки
изображен на картине? Софи?
     Я  прошел  в кухню.  Как  оказалось, собеседником  Дэйры был Эрик.  Они
только что сели завтракать.
     Увидев меня, Эрик тепло улыбнулся:
     -- Привет, Бриан. Рад тебя видеть. Ты тоже пришел в гости?
     Я замешкался с ответом.
     А Дэйра зыркнула на меня исподлобья,  молча поднялась со своего места и
вышла из кухни -- но не в холл, а в коридорчик черного хода. Громко хлопнула
за собой дверью. Потом раздались ее шаги на лестнице.
     Я понял, что Дэйра пошла  к Софи. Будет  паршиво, если она попробует ее
разбудить...
     --  Здравствуй,  Эрик, -- сказал я наконец, пододвинул к  столу  третий
стул и сел.
     Я решил посмотреть,  что предпримет  Дэйра,  и  дальше  действовать  по
обстоятельствам. К  тому  же  я был голоден, а отправляться  в  долгий  путь
натощак -- плохая идея.
     --  Сегодня Дэйра  не в  духе,  --  заметил  Эрик.  -- А тебя  и  вовсе
встретила, как врага народа. Что это с ней?
     Я  неопределенно  пожал плечами.  Я  чувствовал себя немного не в своей
тарелке -- и не только из-за очередной выходки Дэйры. Еще меня  смущал Эрик.
Всего  лишь год  назад мы с ним  были на равных. Я считал его  своим  вторым
братом и самым близким из моих друзей.  Он был чуть старше меня, а я -- чуть
умнее, и это  сглаживало нашу разницу в возрасте.  Между нами всегда  царило
взаимопонимание и полное доверие...
     Но тот Эрик, мой брат и лучший друг, остался  в далеком прошлом. Сейчас
передо мной  был совершенно другой человек. Взрослый, серьезный, сдержанный.
Выглядел он  очень внушительно -- почти так же внушительно, как дядя Амадис.
Я не знал, как к нему подступиться.
     -- Хочешь есть? -- спросил Эрик.
     Я кивнул и невольно облизнулся.
     -- Да. Я еще не завтракал.
     -- Тогда возьми мою порцию. Я к ней не притрагивался.
     Он придвинул ко мне свою тарелку с яичницей и беконом.
     -- А как же ты?
     -- Я недавно обедал. Просто мне было неловко отказывать Дэйре.
     -- Что ж, тогда спасибо.
     Я с  рвением принялся за еду,  сосредоточив на ней все свое внимание, и
лишь время от времени искоса поглядывал на Эрика. Он медленно жевал бисквит,
запивая его горячим кофе, и в задумчивости смотрел на дверь черного хода, за
которой скрылась Дэйра.
     Утолив первый приступ голода, я стал есть медленнее, и спросил у Эрика:
     -- Ты пришел навестить Дэйру?
     --  Ее  тоже, -- ответил  он. -- Но в  первую  очередь я хотел повидать
Софи.
     Я поперхнулся.
     -- А... зачем?
     -- Есть один разговор. Я кое в чем виноват перед ней...
     -- Да, знаю, -- быстро сказал я, чтобы избежать подробностей.
     -- Ну, вот  и пришел извиниться. Однако Дэйра сказала, что Софи спит...
-- Эрик  умолк  и уставился на меня. А после паузы изумленно произнес:  -- С
тобой?
     Я лишь молча кивнул, чувствуя, как мое лицо неудержимо краснеет.
     Эрик достал сигарету и  закурил,  продолжая  смотреть на меня. В  конце
концов, я не выдержал:
     -- А что тут такого? У нас это серьезно. Мы решили пожениться.
     -- И давно?
     У меня был большой соблазн солгать, но я решил быть честным:
     -- Нет, со вчерашнего дня. До этого Софи упорно ждала тебя.
     Он вздохнул:
     -- Мне жаль, что так получилось. Правда жаль.
     -- А мне не жаль, -- сказал я с вызовом. -- Нисколько.
     Эрик понимающе кивнул.
     -- Значит, -- произнес он, -- Дэйра не в духе из-за тебя?
     -- Так ты уже в курсе?
     -- Да. Дженнифер узнала от твоей матери и рассказала мне.
     -- И что ты об этом думаешь?
     Он в растерянности покачал головой:
     -- Не знаю, что и думать. Такого от Дэйры я не ожидал.
     -- Этого никто не ожидал.
     На лестнице вновь  послышались шаги, затем дверь отворилась, и  в кухню
вошла Дэйра.
     -- Софи спит,  как убитая,  --  сообщила она Эрику, а  на меня  бросила
уничтожающий взгляд. -- Не добудишься.
     После чего она заняла свое место за столом  и принялась вяло ковыряться
вилкой в тарелке. К  тому времени я  уже съел  свою  порцию  (вернее, порцию
Эрика) и налил себе кофе.
     Обычно я пью кофе с сигаретой, но на сей раз мне пришлось отказаться от
этого  удовольствия  --  уж  очень  тягостным было  молчание  за  столом.  Я
торопливо допил кофе, поднялся и сказал:
     -- Ну, ладно. Я пойду.
     -- Скатертью дорога, -- проворчала Дэйра.
     Я  посмотрел на Эрика и,  хотя в присутствии Дэйры это было рискованно,
мысленно сказал ему:
     "Попробуй урезонить ее. Ты имеешь на нее большое влияние".
     "Я постараюсь".
     И уже вслух я произнес:
     -- Эрик, ты не одолжишь мне свою шпагу? Всего на несколько часов.
     К чести Эрика надо сказать, что  он ни секунды  не  колебался и не стал
спрашивать, зачем мне  понадобилась шпага. Хотя имел на это полное моральное
право  --  это  была  не  обычная  шпага,  а  легендарная Грейндал,  некогда
принадлежавшая нашему деду, королю  Утеру, ее  клинок был закален в  Горниле
Порядка.
     Эрик встал из-за стола, отцепил от пояса шпагу и протянул ее мне.
     -- Держи. И гляди, не поранься.
     --  Не поранюсь,  -- пообещал  я, укрепляя Грейндал на  своем поясе. --
Благодарю.
     -- Пустяки, -- отмахнулся Эрик. -- Что бы ты ни затеял, желаю удачи.
     -- Спасибо. До свидания.
     -- Пока.
     Я направился к двери, но тут, кое-что вспомнив, остановился:
     -- Кстати, Дэйра, спасибо за завтрак. Было очень вкусно.
     -- Пошел к черту! -- любезно ответила она.
     Я вздохнул и вышел из кухни.
     В холле мне снова бросился в  глаза  портрет девушки,  похожей на Софи.
Вероятно, на нем и была изображена Софи.  И наверняка его принес  сюда Эрик.
Но где он его взял?..
     Я решил, что спрошу  об этом в  следующий  раз. Сейчас  возвращаться  в
кухню небезопасно.  К тому  же у меня есть  дела поважнее, чем удовлетворять
праздное любопытство.
     Я помахал портрету рукой и вышел из дома.
     Пока, Софи. До встречи на Стезе Порядка...

     ---------------
     Здесь Тоннель заканчивался.
     ...Станция  Внешний  Обод, конечная. Дальше поезд  не идет. Освободите,
пожалуйста, вагоны...
     Я освободил вагон... То есть, вышел из Тоннеля.
     На дорогу я потратил чуть больше двух часов по времени Основного Потока
и меньше  двух -- по времени Сумерек Дианы. Я выбрал не кратчайший  путь,  а
оптимальный,  требующий наименьшей  затраты  сил. Силы мне  еще понадобятся.
Кроме того, я сделал  промежуточную остановку  в  одном из населенных миров,
чтобы запастись продовольствием. Еда и питье мне также не помешают...
     Мир,  в  котором я вышел из  Тоннеля, подобно всем  мирам  за пределами
Экваториальной  Зоны,  был  пустынным  и  безжизненным. Близость  к  полюсам
Мироздания  порождает  дисбаланс  бытия, убивающий  все живое.  А  сейчас  я
находился в непосредственной близости к одному из полюсов -- Порядку.
     Я опустил на землю рюкзак с водой и съестными припасами  и огляделся по
сторонам. Унылое зрелище! Скалы и ущелья этого  мира поражали  правильностью
всех  линий и  форм и навевали тоску. Казалось, что все  вокруг  игрушечное,
ненастоящее... Впрочем,  таковым оно и  было.  Миры Внешнего  Обода  -- суть
творения  Порядка,  наглядная  демонстрация  его представлений о  гармонии и
совершенстве...
     Я вынул из  ножен Грейндал.  Ее  клинок ярко сиял, чувствуя присутствие
родной Стихии. Я поблагодарил случай за  то, что мне  так кстати подвернулся
Эрик с его шпагой. Мало  того, что Грейндал была мощным магическим  оружием,
отлично приспособленным  для работы в условиях  доминирующего влияния Янь. С
ее помощью мне будет легче открыть Горнило Порядка.
     Что такое Горнило? -- спросите вы.
     Отвечу:  это и  есть вход на Стезю  Порядка. А  Стезя  --  нечто  вроде
Тоннеля, ведущего к самому сердцу Порядка -- к его  Цитадели. Именно так мой
дед  Утер закалил  клинок  Грейндал: он  отыскал этот вход и погрузил в него
шпагу по самый эфес. А потом вынул -- и получилась Грейндал. Сам он на Стезю
не ступал. Он был фанатиком Порядка, но не был безумцем.
     А я, похоже, безумец. Ибо я собираюсь ступить на Стезю...
     ...Передо мной возник рослый урод в белых одеждах. Я назвал его уродом,
потому что лицо его было настолько правильным и безупречным, что это зрелище
вызывало  отвращение.  Я впервые увидел Карающего Ангела Порядка -- или, как
эти  твари именуют сами  себя,  Агнца  Божьего. И  я полностью  согласился с
определением  дяди  Артура  -- чудище. Да, чудище. Красота -- это  не только
правильность черт лица и совершенное телосложение, это еще и состояние души.
Поэтому Софи прекрасна, а Агнец -- урод.
     -- Что тебе надобно, раб Божий? -- осведомился Агнец Божий.
     -- Я ищу Стезю Порядка, -- ответил я.
     -- Она перед тобой.
     -- Знаю. Проваливай.
     Чудище провалило. Вряд ли оно  поведет себя  так же мирно с Софи. Но ей
не  страшны Агнцы  -- они  просто  безмозглые твари. Другое  дело, Эмрис. Он
человек -- и потому опасен.
     Чудище  было  право.  Стезя находилась передо мной. Она  была повсюду в
этом  мире  и во  всех  остальных  мирах  Внешнего Обода, коих  бесчисленное
множество. Нужно только открыть вход...
     Я вспомнил, как года три назад Эрик приводил меня сюда. Не сюда именно,
а в какой-то другой мир -- что,  впрочем, без разницы.  И  я помнил, как  он
цитировал Книгу  Пророков Митры: "Да никто, кроме пророков  Моих, не посмеет
вступить  на путь  Порядка,  ибо путь сей  полон соблазнов и  приведет  всех
неотмеченных печатью Моей к греху и безумию".
     Я,  конечно, не пророк Митры. Тем более, что я христианин. И  все  же я
ступлю на  сей  путь,  презрев это грозное  предупреждение. Ступлю  не  ради
могущества, но  ради Софи -- чтобы  помочь ей  и  защитить ее. И мы пойдем к
Цитадели вместе -- иного пути у нас не будет. Только овладев Силой  Порядка,
Софи сможет вернуть меня обратно --  и вернуться сама. А  если она погибнет,
то вместе с ней погибну и я. И даже смерть не разлучит нас...
     Высокопарно? Не  спорю. Безрассудно?  Быть  может. Глупо? Если  вы  так
считаете, то мне вас искренне жаль. Вы никогда не любили по-настоящему.
     С помощью Грейндал я действительно без  труда отыскал вход  на  Стезю и
открыл  его. В  пространстве передо мной образовалась брешь идеально круглой
формы с идеально ровными краями. Поначалу брешь была небольшая, диаметром  в
несколько сантиметров, но, орудуя Грейндал, я расширил ее до таких размеров,
чтобы мог спокойно пройти внутрь, не нагибаясь.
     И тогда я понял, почему вход называется Горнилом. Казалось, я распахнул
дверь печи, в которой  вовсю бушевало пламя. Только здесь оно было холодным.
Оно обжигало не высокой температурой, а ледяной Силой Порядка.
     Состояние Горнила стабилизировалось. Я прикинул, что  оно продержится в
таком  виде не менее ста часов Основного Потока,  а потом начнет  постепенно
сжиматься  в  размерах.  Софи  этого  хватит.  Я  войду внутрь,  позову  ее,
расскажу, что  сделал,  выслушаю  заслуженные упреки... а  потом она  придет
сюда, вступит вслед за мной на Стезю, и путь мы продолжим вместе.
     Я  вернул  Грейндал  в  ножны,  одной  рукой  подхватил  рюкзак, другой
перекрестился -- и шагнул в Горнило...

     ...Я стоял на Стезе. В океане яркого белого света тянулась черная лента
дороги  шириной  в три, а то и четыре  метра.  Она начиналась в  пяти  шагах
позади  меня,  а  впереди  исчезала в  сияющей  дали.  Признаться, я  ожидал
худшего. Но порой (хоть и не всегда) самые худшие опасения не сбываются.
     Участок  дороги позади  меня  и  там, где  я  стоял,  слегка  отливался
синевой,  а  буквально в  паре  сантиметров  от  носков моих ботинок  дорога
становилась угольно-черной. Я сделал шаг назад. Я чувствовал, что мне нельзя
переступать границу  сине-черного с угольно-черным,  если  я  хочу встретить
Софи. Я не знал этого  наверняка, но чувствовал, что так оно и есть. Также я
чувствовал, что вне  пределов дороги,  по ее краям и  сзади,  меня поджидает
смерть. Обратного  пути уже не было --  но ко  мне еще могла  присоединиться
Софи. Я мог ждать ее до тех пор, пока не закроется Горнило. Именно для этого
я прихватил  с собой  еду  и питье.  Я мог даже  спать  здесь,  не  опасаясь
нападения  Агнцев  или каких-нибудь других  чудищ  Порядка; это  я понял  по
поведению  первого Агнца -- привратника, так сказать. На Стезе я был  в роли
неофита,  жаждущего приобщиться  к Янь.  А вот когда мы с Софи будем вдвоем,
нам  придется держать ухо востро  -- ведь она несет  в себе  Инь, враждебный
Порядку.
     Я опустил рюкзак и позвал Софи. Но она не ответила...
     И не потому,  что спала. Я чувствовал,  что мой  зов не достигает ее. Я
снова позвал -- опять безрезультатно.
     Во  мне зародилось нехорошее предчувствие. И  я позвал маму.  Ответа не
последовало.
     Я позвал отца. Тщетно.
     Я позвал Дэйру...
     Эрика... Дядю  Брендона...  Тетю  Бронвен...  Дядю Артура...  Кевина...
Анхелу...   Мела...   Диану...  Пенни...  Тетю  Юнону...  Деда   Януса...  И
многих-многих других...
     Наконец, я позвал Хозяйку...
     Никто из них мне не ответил.
     Я был полностью отрезан от внешнего мира! Я вляпался...
     Мои ноги подкосились, и я сел на шершавую поверхность дороги.
     По своей дремучей  глупости я попал в западню. Я не знал, что  на Стезе
Порядка связь не  работает, и не мог  этого знать.  Но это ни в коей мере не
оправдывало меня. Я должен был предвидеть... нет,  предусмотреть возможность
потери связи и как-то  подстраховаться. К  примеру, оставить Софи сообщение.
Или предупредить кого-то...
     Правда, по моему первоначальному плану, я собирался связаться с Софи до
того, как вступить на Стезю Порядка.  Но потом передумал -- побоялся, как бы
она  не настигла  меня  раньше, чем  я  войду в Горнило.  Кто знает, на  что
способна Софи, обладая Силой Источника и Силой Хаоса одновременно...
     Но ведь мог же я для  подстраховки сообщить об этом кому-то  другому --
Мелу, например. Даже если бы  он  сразу поставил в известность Софи, было бы
поздно меня возвращать. К тому времени я был бы уже на Стезе...
     Впрочем, что  толку от этих "должен был" и "мог бы". Глупо переигрывать
в  мыслях прошлое,  которое  уже не  изменишь. Нужно действовать, исходя  из
настоящего положения вещей. А положение таково, что я свалял  дурака. Теперь
никто не знает, где  я,  -- а я не  могу дать знать о себе. Даже если Софи в
скором  времени  отправится  к  Цитадели,   то  нечего  надеяться,  что   из
бесчисленного множества миров Внешнего  Обода  она  выберет именно этот мир.
Полагаться на очередное невероятное совпадение попросту глупо. Софи  вступит
на Стезю в другом месте  и из другого мира, и мы пойдем порознь. Я  даже  не
буду знать, идет она по Стезе или еще нет.
     Вот исходя из этого, я должен решить, что делать дальше.
     А решать-то нечего! Я должен идти вперед, прийти к Цитадели и там ждать
Софи. Надеюсь, воды и пищи мне хватит.
     Что ж до Эмриса, то этой встречи мне не избежать. Все равно я собирался
сразиться  с ним. Конечно, без Софи  будет  труднее,  но  ничего, справлюсь.
Возможно,  Эмрис  могуч, но  он глуп... Впрочем, я  тоже дурак. Мы  оба друг
друга стоим.
     Я   поднялся,  взгромоздил  на  спину   рюкзак  и  подошел   к  границе
сине-черного  с угольно-черным. На секунду  замешкался.  Потом вздохнул -- и
ступил на угольно-черную поверхность.
     Сначала мне показалось,  что ничего особенного не произошло. Но когда я
попытался оглянуться, то какая-то непонятная и незнакомая моим чувствам сила
помешала мне  это сделать. А  пятиться, не  видя, что сзади,  было не в моих
привычках.  Я попробовал отвести ногу назад, но не смог. Понятно -- пятиться
тоже не выйдет.
     Я  вспомнил, что  в кармане у  меня  есть зеркальце, достал его и с его
помощью посмотрел назад. Я увидел то,  что почти ожидал увидеть: позади меня
никакой дороги уже не было. Значит -- только вперед.
     И я пошел  вперед,  время от времени  пытаясь  дозваться  до  Софи  или
кого-нибудь другого. Но мой зов по-прежнему не достигал адресата.
     Путешествие было долгим  и скучным. Порой мне казалось, что я не иду, а
лишь  перебираю  ногами,  и  дорога уходит  назад,  исчезая  за моей спиной.
Казалось, ей не  будет конца. Ничего  не  менялось -- был все  тот же  океан
яркого белого света и черная лента дороги, стрелой уходящая вдаль...
     И  вдруг  дорога  закончилась.  Мгновенно. Внезапно. Попросту  пропала,
будто растворилась.
     Я парил в сияющей пустоте, не чувствуя под ногами опоры, но и не падая.
Сила тяжести была, я ее ощущал, но почему-то мое тело падать отказывалось.
     Затем  налетел  свежий  ветер.  Лившийся  отовсюду белый слепящий  свет
чудесным  образом превратился в туман, который тут же был  разорван ветром в
клочья и разогнан. Я вновь стоял на твердой земле...
     Вернее,  я опять  стоял на  дороге.  Но на другой  дороге. Она была  не
черного, а белого цвета, твердая и гладкая,  словно вытесанная из мрамора, и
тянулась   в  оба  конца,  пронзая  мягкую  и  глубокую  синеву  окружающего
пространства. Теперь я мог не только оглянуться назад, но и пойти в обратную
сторону, не чувствуя никакого сопротивления.
     Кстати,  я  оглянулся  и  сделал  шаг   назад   вовсе  не  из  простого
любопытства, а чтобы  проверить, есть ли  у меня путь к отступлению. Дело  в
том, что  по  дороге  ко  мне  приближался  человек.  Мы с ним  уже  однажды
встречались,  и  мои  воспоминания  об этой встрече  были  не  из  приятных.
Наверное, вы догадались, что я говорю об Эмрисе. О моем родном дяде, который
не так давно пытался изнасиловать мою любимую девушку у меня на глазах. И не
его заслуга в том, что он этого не сделал. И, увы, не моя...
     Эмрис остановился шагах в четырех от меня.
     -- Так, так, так, -- произнес он. -- Какая встреча!  Вот уж  кого  я не
чаял здесь увидеть... Зачем ты пришел сюда?
     Я скинул рюкзак с плеч и сказал:
     -- Я пришел с миром.
     Тонкие губы Эмриса искривились в ухмылке:
     -- В самом деле?
     -- Да, в самом деле.
     -- Ты хочешь овладеть Силой Порядка?
     -- Нет,  -- я отрицательно покачал  головой. -- Ни  в коем случае. Я не
идиот.
     --  Гм...  Не  идиот,  говоришь?  Очень  спорное  утверждение  в  устах
человека, который вступил на Стезю Порядка, не собираясь овладеть его Силой.
Как же ты намерен выбраться отсюда? С моей помощью?
     -- Не с твоей, -- ответил я. -- А с помощью другого человека. Вскоре он
придет сюда, чтобы подчинить Янь.
     -- А ты зачем пришел?
     -- Чтобы договориться с тобой.
     -- О чем?
     -- О том, чтобы ты пропустил этого человека.
     Эмрис пожал плечами:
     -- А с какой стати я буду ему мешать? Путь в Цитадель открыт для всех.
     -- Однако ему... ей ты будешь мешать. Она несет в себе Инь.
     -- Силу Хаоса? -- переспросил  изумленный Эмрис.  -- Это твоя подружка?
Она что, чокнутая?
     --  Софи моя невеста,  а  не подружка,  --  холодно заметил  я.  -- Это
во-первых. А во-вторых, она вовсе не чокнутая. Она -- Собирающая Стихии.
     -- Это что еще за зверь?
     Я  решил  игнорировать тупую  иронию Эмриса, которую он, похоже, считал
верхом остроумия.
     -- Софи единственный человек в мире,  способный объединить в  себе  все
три Стихии --  Источник, Порядок и Хаос. Ее прихода ждали больше тысячи лет.
Вселенной грозит гибель -- и только Софи может спасти ее.
     Вопреки  моим ожиданиям,  Эмрис  не сыронизировал  в  очередной раз. Он
сказал:
     -- Допустим, ты говоришь правду. Что дальше?
     --  Едва лишь Софи  встанет  на Стезю, Порядок вынудит  тебя  выступить
против нее, ибо она -- адепт Хаоса. И ей придется убить тебя.
     -- А ты уверен, что у нее получится?
     -- Она сильнее тебя, можешь не сомневаться. Однако я не хочу, чтобы моя
будущая жена убила человека. Даже такого, как ты. Я хочу предотвратить это.
     -- И что же ты предлагаешь?
     -- Ты веришь своей сестре, моей тете Бронвен?
     -- Я знаю, что она не предаст меня.
     --  Так обратись  к  ней за  помощью.  Пусть  она сделает так, чтобы  в
течение ближайшей недели -- или,  лучше,  двух -- ты не смог, даже  при всем
желании,  откликнуться  на зов Порядка. Тетя Бронвен  сможет это устроить. А
тем  временем Софи без  помех  с твоей стороны подчинит себе  Янь.  И  ей не
придется сражаться с тобой.
     Некоторое время Эмрис молчал, задумчиво глядя на меня. Потом произнес:
     -- Предположим, я последую твоему совету. Допустим даже, что это -- мой
единственный шанс избежать смерти  от рук твоей подружки... пардон, невесты.
Но тогда уже сам Порядок накажет меня смертью за непослушание. И  в том, и в
другом случае я остаюсь в проигрыше.
     --  Когда Софи  овладеет  Янь, --  возразил  я,  -- Порядок  не  станет
наказывать тебя.
     -- Если овладеет, --  уточнил  Эмрис. -- И быть может, не  накажет.  Ты
что,  специалист  по  Порядку?  Лично я  считаю, что  у  меня больше  шансов
прикончить девчонку, чем избежать мести Порядка.
     -- А как  же спасение Вселенной?  --  сдуру попытался я воззвать к  его
совести.
     Он покачал головой:
     -- Вряд ли я доживу до конца света. Пусть даже он на носу.
     -- Зато доживут твои дети, внуки или правнуки. Ты знаешь, что твоя дочь
ждет ребенка?
     Неожиданно Эмрис разозлился.
     -- А мне плевать на нее  и на ее будущих ублюдков! -- И он  плюнул себе
под ноги. -- Бет предательница, она отреклась от меня. Я знать ее не хочу!
     -- Но, может...
     --  Заткнись!  -- рявкнул Эмрис.  --  Не  напоминай мне про  Бет.  Меня
волнует моя  жизнь,  а не  ее. Только моя! И  само  провидение  уже вторично
отдает тебя мне в руки. На этот раз я не допущу ошибки. Теперь  я  знаю, как
правильно использовать тебя. Не для мести, нет. Есть кое-что поценнее мести.
Это моя жизнь.
     Поняв, что переговоры закончились фиаско, я вынул из ножен Грейндал.
     -- Ошибаешься, Эмрис,  -- сказал я. -- Твоя жизнь и гроша  ломанного не
стоит. Если ты  умрешь, по тебе  даже родная дочь  горевать не станет. Разве
это жизнь?



     Проснувшись,  я обнаружила,  что  Бриана рядом нет.  Я поднесла  к лицу
левую руку и посмотрела на часы -- единственное, что в данный момент было на
мне, если не считать кольца с Самоцветом и сережек в ушах.
     Сначала  я  не  поверила  своим  глазам.  Судя  по  положению  стрелок,
получалось, что  я  провела в постели  свыше тринадцати часов.  Правда, я не
только спала, но и еще кое-что делала. И все же...
     Тут я  вспомнила,  что вытворял со  мной  Бриан.  Этот проказник ласкал
меня, одновременно  навевая сонные чары.  Я  уснула,  занимаясь любовью. Это
было  восхитительно!  Я  получила  массу  удовольствия  --  и  заплатила  за
удовольствие лишними пятью часами сна. Но оно того стоило...
     -- Выспалась уже? -- услышала я за спиной хорошо знакомый мне голос.
     Я перевернулась на  другой бок, запрокинула голову и увидела Дэйру. Она
сидела в кресле в углу комнаты и мрачно глядела на меня.
     Я еще не до конца проснулась  и  смотрела на  мир глазами счастливого и
беззаботного  ребенка.  Жизнь казалась  мне  прекрасной, лишенной  горечи  и
разочарований. Поэтому, в  ответ  на  мрачный  взгляд  Дэйры,  я  безмятежно
улыбнулась:
     -- Здравствуй, солнышко. Ты не знаешь, где Бриан?
     -- Ушел. Небось,  побежал  к  мамочке.  А потом, наверное, к друзьям --
хвастаться, что наконец расстался с девственностью. Еще и шпагу нацепил!
     -- Ах да, конечно. -- Я сладко потянулась и зевнула. -- Ведь мы решили,
что  сегодня объявим  о  нашей помолвке. И он  не смог  дождаться,  когда  я
проснусь.
     Дэйра закашлялась от неожиданности.
     -- Ты шутишь!
     Я поднялась и села на кровати, свесив ноги на пол.
     -- Я не шучу, Дэйра. Это серьезно. Мы с Брианом решили пожениться.
     -- Назло Эрику?
     -- Нет.
     -- Значит, назло мне?
     Я внимательнее  присмотрелась  к  Дэйре.  Лицо  у  нее  было  бледное и
осунувшееся,  а глаза --  воспаленные. Наверное,  сегодня  она мало  спала и
много плакала.
     -- Обожди минуточку, -- сказала я, встала и прошла в ванную.
     Когда я  вернулась,  Дэйра  уже  стояла  у открытого  окна и курила.  Я
подошла к ней.
     -- Дэйра, давай поговорим начистоту.
     Она выкинула сигарету в окно и смерила меня сердитым взглядом.
     -- Хоть бы что-то надела на себя, бесстыжая!
     -- А зачем? Все равно сейчас я пойду  принимать душ. -- Я положила руки
ей на плечи и ласково заглянула ей в глаза. -- Пожалуйста, дорогая, не злись
на меня.
     -- Я не злюсь.
     -- Нет, злишься.
     Она вздохнула:
     -- Ладно, злюсь.
     -- И ревнуешь.
     -- Да, ревную!
     -- Но ведь это же глупо.
     Дэйра отрицательно покачала головой:
     --  Это не глупо. Совсем не глупо.  Ты  затянула бедного Бриана  в свою
постель, чтобы... чтобы досадить мне!
     Я погладила ее по щеке.
     --  Ты  ошибаешься,  Дэйра.  Ты  слишком  мнительна.  Я  не  собиралась
досаждать тебе. Просто я люблю Бриана. Вот и все.
     -- И с каких это пор?
     -- Думаю, давно. Но  из-за Эрика  я  долго  не могла признаться  себе в
этом. Лишь вчера, когда  Бриан  сказал, что  любит меня, я  поняла, что тоже
люблю его. Действительно люблю. По-настоящему.
     Дэйра всхлипнула.
     -- А как же я?
     -- Что -- ты?
     -- Что будет со мной? Ты уже разлюбила меня?
     -- Вовсе нет. Как ты могла такое подумать? Я люблю тебя по-прежнему.
     -- А как же Бриан?
     -- Причем здесь Бриан? Ведь он мужчина.  И он  занял место  Эрика. А ты
женщина, и твое место никто не занимал. Мне не нужна другая подруга. Я люблю
тебя.
     -- Но Бриан...
     --  Бриан все  понимает.  Он  не станет  мешать  нашей  дружбе.  Он  не
возражает,  чтобы я  и  дальше любила тебя. Теперь  дело за  тобой.  Ведь ты
признавала за  мной  право  любить Эрика. Так что  будь  последовательной  и
признай это же право в отношении Бриана.
     Дэйра обняла меня и уткнулась лицом в мое плечо.
     -- Софи, милая, любимая... Ты мучишь меня!
     Я гладила ее волнистые волосы и с грустью думала, что я здорово влипла.
Прежде  у меня не было таких недоразумений с  подругами. Раньше девушки сами
уходили от меня -- кто к мужчинам, кто к другим женщинам. Иногда я умышленно
провоцировала расставание, не желая  первой разрывать дружбу. А  с  Дэйрой я
вообще  не хотела  рвать  отношений. Еще  ни одну  женщину я не  любила  так
сильно, как ее. У  меня  еще  не было такой замечательной подруги.  И  такой
эгоистичной, такой требовательной, такой ревнивой...
     -- Ты сама себя мучишь,  -- сказала я. -- У  тебя сдали нервы, милочка.
Тебе нужен мужчина.
     -- Мне не нужен мужчина. Мне нужна ты. Только ты.
     --  И  мужчина. Обязательно,  --  настаивала  я. -- Это не предложение,
Дэйра, это условие. Если в течение месяца ты не найдешь себе мужчину, то нам
с тобой придется расстаться.
     Дэйра подняла голову и вопросительно посмотрела на меня:
     -- Ты серьезно?
     -- Вполне. Иначе у нас ничего не получится.
     -- И ты бросишь меня?
     -- Да. Я  не хочу этого, мне  очень  хорошо с тобой, но так  больше  не
может продолжаться. Мужчина тебе просто необходим.
     Из груди Дэйры вырвался горький вздох:
     -- Если ты хочешь...
     -- Я требую.
     -- И тогда ты снова полюбишь меня?
     -- Я и сейчас люблю тебя.
     Дэйра снова вздохнула:
     -- Что ж, ладно. Кого ты мне предлагаешь?
     -- Я никого не предлагаю. Выбирать тебе.
     Она безразлично пожала плечами:
     -- А мне все равно.
     -- Тебе не должно быть все равно. -- Я поцеловала ее и высвободилась из
объятий. -- Я иду в душ. Можешь присоединиться ко мне.
     Дэйра покачала головой:
     -- Какая же ты все-таки бесстыжая! Развратница ты.
     Я кокетливо улыбнулась, взяла ее за подбородок и снова чмокнула в губы.
     -- Как хочешь, милочка. Я не настаиваю. -- И направилась в ванную.
     У  двери  я  оглянулась. Вопреки своим последним словам Дэйра  в спешке
снимала платье.
     Я ухмыльнулась, заговорщически подмигнула ей и пошла включать душ.

     После душа настроение Дэйры значительно улучшилось. К  ней вернулась ее
обычная жизнерадостность, которая всегда так очаровывала меня. Со мной опять
была прежняя Дэйра --  веселая, неугомонная  и  игривая,  как  котенок.  Она
шутила, смеялась, болтала без умолку, а глаза ее лучились озорством.
     Высушив волосы и одевшись, мы спустились в кухню. Дэйра усадила меня за
стол и сама приготовила мне  завтрак. Пока я ела, она пила  кофе  и  курила,
глядя на меня с обожанием. Мне нравилось, когда она так смотрела. Что бы там
ни говорили о  нашей  дружбе остальные,  я была счастлива,  что  Дэйра любит
меня. Раньше я могла только мечтать о такой прекрасной подруге...
     -- Знаешь, -- наконец отозвалась Дэйра. -- Я вот подумала, не вернуться
ли мне к Мелу. Как ты считаешь, Софи?
     -- Это тебе решать.
     -- Но я хочу знать твое мнение.
     -- Мое мнение в этом вопросе не играет роли. Я не должна влиять на твой
выбор. Главное, чтобы человек нравился тебе. А кто он -- мне безразлично.
     -- Мне тоже. -- Дэйра со злостью погасила сигарету в пепельнице. -- И я
ничего не  могу поделать с собой. Пойми меня,  Софи.  Пожалуйста...  Я найду
себе мужчину -- но только ради тебя. Только потому,  что ты  поставила такое
условие. Я  сделаю это не для  себя,  а  для тебя. Чтобы  не расставаться  с
тобой. Мне нужна лишь ты; а кто будет моим мужчиной -- мне безразлично.
     -- Это плохо, -- сказала я. -- Очень плохо. Ты хоть понимаешь,  как это
плохо?
     Дэйра наклонила голову и закрыла лицо руками.
     -- Да... понимаю, -- глухо  произнесла она. -- Все понимаю, но... Пойми
и ты, Софи, дорогая. Я люблю только тебя -- и никто другой мне не нужен.
     -- И дети тебе не нужны? И семья?
     Она тихо всхлипнула:
     -- Я люблю детей... я хочу их. Я пыталась завести семью... и не раз. Но
ничего  у  меня не получалось.  Наверное, я  такая  же неудачница, как  тетя
Помона.  Только ей  попадаются одни негодяи, а мне... мне попадаются хорошие
люди.  Они  любят меня, боготворят, носят  на руках... а потом бросают... Из
всех мужчин, которые были у меня, я первой порвала отношения лишь с Мелом  и
Эриком.  Все  остальные  не выдерживали  моего  скверного  характера и  сами
уходили... даже убегали.
     -- Не  бери  дурного  в  голову, солнышко, -- возразила  я.  --  У тебя
золотой характер.
     -- Поначалу  все так  говорят, но потом... А у нас с  тобой все хорошо.
Ведь я не раздражаю тебя, правда? Наверное, мой характер просто не  подходит
для мужчин. Наверное, я такая же, как Ди.
     Последнее предположение я даже не  стала оспаривать. Это было настолько
нелепо и смехотворно, что  не нуждалось ни в каких опровержениях. Дэйра сама
не верила в то, что говорила. Она сказала так лишь от досады.
     А у меня возникла одна догадка.
     -- Рикардо, -- произнесла я.
     Дэйра отняла руки от лица и вопросительно взглянула на меня:
     -- О чем ты?
     -- Теперь  я поняла,  почему ты  его избегаешь.  Бриан был прав:  из-за
меня.
     Дэйра покраснела.
     -- Ты ошибаешься...
     -- Нет,  не ошибаюсь. Рикардо  нравится тебе,  и ты  боишься, что между
вами может быть что-то  серьезное. Особенно  теперь, когда оказалось, что он
Одаренный.  И  боишься  ты по двум причинам. Во-первых,  боишься, что я буду
ревновать.  Кстати,  совершенно  напрасно.  Но  самое  главное,  ты  боишься
очередного разочарования.  Ты  уже не раз  обжигалась с мужчинами  и  теперь
предпочитаешь считать, что твой удел -- только женщины. Тебе хорошо со мной,
и ты не хочешь  рисковать,  пытаясь вновь  завести семью. Ты убеждаешь себя,
что Рикардо тебе безразличен, а на самом же деле ты избегаешь его не потому,
что не хочешь отказывать ему, но из страха, что не сможешь отказать.
     Дэйра поджала губы и потупилась. Я уже собиралась продолжить, как вдруг
она резко подняла голову и жестом дала мне понять, что ее вызывают на связь.
     А секунду спустя я тоже почувствовала вызов.
     "Анхела?" -- спросила я.
     "Да, -- ответила она. -- Ты где, Софи?"
     "В Сумерках Дианы".
     "Дэйра с тобой?"
     "Рядом. С кем-то разговаривает".
     "С Кевином. Вышло, что мы дублируем друг друга".
     "Я чувствую, ты взволнована. Что-то произошло?"
     "Да, одна неприятность. Артур срочно вызывает нас в Безвременье. Сейчас
мы будем у вас... -- Короткая пауза, и  я почуяла шум и треск их торопливого
прибытия. -- Ну вот, мы уже на месте. Выходите и берите нас с собой".
     "А что стряслось?"
     "Бриан попал в переплет..."
     --  Боже мой! Боже мой! Только  не  это!!!  -- закричала я и мысленно и
вслух. -- Что с ним? Он жив?
     Дэйра  вскочила  со  своего  места,  схватила  меня за  руку, буквально
стащила со стула, и мы стремглав побежали к выходу.
     "Успокойся,  -- сказала Анхела, оставаясь на связи. -- Он жив, хотя его
жизни угрожает опасность. Это все, что  мы знаем со слов Артура... --  Тут в
ее  мыслях  появились сильные  обертоны  замешательства и изумления.  -- Ах,
Софи, милая! Теперь я понимаю... Но этого я видеть не должна".
     С этими словами она резко оборвала связь.
     Я сразу сообразила, почему  Анхела так смутилась. Когда я услышала, что
с  Брианом приключилась беда, то на мгновение  потеряла контроль над собой и
непроизвольно  передала  собеседнице  несколько  мысленных  образов  слишком
личного  свойства.  Но  мне не было  досадно  за свою оплошность,  и не было
стыдно.  Это  были мелочи по сравнению  со страхом потерять Бриана -- самого
близкого и  дорогого мне человека.  Теперь  мне не нужно было убеждать себя,
что я люблю его. Известие  о  том,  что Бриан в опасности,  заставило меня в
одночасье прозреть. Я поняла, что действительно люблю его. Люблю давно --  и
только  мысли про  Эрика, а также совсем непонятные и не  поддающиеся логике
представления о  долге и верности, не позволяли мне осознать  этот очевидный
факт. Я бежала вместе с Дэйрой через холл к наружной двери, и в  моей голове
судорожно билась мысль: если Бриан умрет, мне тоже незачем жить!..
     Выбежав из дома, мы на крыльце столкнулись с Кевином и Анхелой, которые
уже ждали нас. Я тут же схватила за руку Кевина, Дэйра -- Анхелу, и мы сразу
прыгнули  в Безвременье.  Дэйра  молчаливо  предоставила действовать  мне --
поскольку я была более умелой... Или, может, я просто опередила ее.

     Мы появились, как  обычно,  у подножия Холма Приветствий.  В нескольких
шагах от нас, ожидая нашего прихода, стояли Хозяйка, Артур  с Даной, Колин с
Брендой  и Брендон  с  Бронвен. Хозяйка,  по  своему обыкновению,  выглядела
невозмутимой. Артур, Дана и Брендон были  растеряны, Бронвен  --  взвинчена,
Колин  --  угрюм  и подавлен, а Бренда,  как  мне показалось, была на  грани
истерики.
     -- Что с Брианом?! -- выкрикнула я, опередив всех остальных.
     -- Эмрис захватил его в плен, -- ответила Хозяйка.
     -- Черт! -- выругался Кевин. -- Как ему удалось?
     Хозяйка посмотрела на Бронвен. Та сказала:
     -- Эмрис утверждает, что встретил Бриана у Цитадели.
     Я  в  отчаянии  застонала.  Это  моя вина,  целиком  моя!  Ведь  это  я
рассказала Бриану, что могу  войти  в  Цитадель, лишь убив Эмриса. И я вчера
сказала  ему, что  уже  готова пройти  по  Стезе Порядка. Как и Дэйра, Бриан
рвался сопровождать меня, но ему хватило ума понять,  что я не допущу этого.
Вот он и решил пойти впереди меня, чтобы освободить  мне дорогу от Эмриса...
Хотя нет. Он  умный  парень, и  не  решился  бы  на  такой  самоубийственный
поступок. Скорее всего, он решил вступить  на  Стезю, а затем поставить меня
перед  свершившимся фактом.  Тогда  мне  пришлось  бы взять  его с собой, мы
вместе пришли  бы к  Цитадели и сразились бы с Эмрисом. Бриан не позволил бы
мне убить  его, он сам нанес бы последний удар, взяв на себя ответственность
за смерть человека...
     Только  он не знал  того,  что  знала я. Мне даже  в  голову  не пришло
сказать   ему,  что  на   Стезе  Порядка   нет  связи  с  внешним  миром.  А
предварительно расспросить Джо, как это сделала я, он не додумался.
     Бедный Бриан! Милый мой, любимый...
     Дана  подошла ко мне, вынула  из  кармана своего  халата чистый носовой
платок  и вытерла с моего лица невесть когда набежавшие  слезы. Затем сунула
платок мне в руку.
     -- Спасибо, -- смущенно пробормотала я.
     Я обратила внимание,  что  Дана,  Артур, Колин и  Бренда  одеты наспех.
Очевидно, в Авалоне было раннее утро или глубокая ночь.  Вот почему Колин не
явился к нам вместе  с Кевином  и Анхелой -- он ночевал у жены. И известие о
пленении сына застало их  в постели. Может,  в той самой,  в которой он  был
зачат...
     -- И что... что теперь? -- через силу выдавила я из себя.
     -- Эмрис держит Бриана  в заложниках,  -- сказал  Артур. -- Он угрожает
убить его, если мы не выполним его требований.
     -- Каких? -- спросил Кевин.
     --  Эмрис  рвется  к  Источнику,  --  ответила  Хозяйка.  --  Он  хочет
избавиться  от  пут Порядка. А в  качестве гарантии безопасности требует  от
меня  слова,  что  я не  причиню  ему никакого вреда,  позволю  окунуться  в
Источник  и овладеть Силой,  затем отпущу  его целого  и  невредимого на все
четыре стороны.
     -- А когда он вернет Бриана?
     -- Сразу, -- сказала Бронвен. -- Как только Дэйра даст свое  слово. Это
я уговорила его так поступить -- в качестве жеста  доброй воли. Эмрис знает,
что  Дэйра никогда не нарушает  своего  слова... -- Бронвен  сделала паузу и
бросила укоризненный взгляд на Хозяйку. -- Но она не хочет его давать!
     --  Эмрис  негодяй и недостоин обладать  Силой Источника, -- произнесла
Хозяйка совершенно бесстрастно, констатируя неоспоримый факт.
     Я  посмотрела  на  Бренду.  У нее  был такой  вид,  словно  она вот-вот
бросится  Хозяйке в ноги и, заливаясь слезами, станет молить о милосердии...
или набросится  на  нее, вцепится  в горло и станет душить.  Я с  предельной
ясностью видела, что творится  на душе у Бренды, ибо и сама испытывала те же
чувства.
     --  Дэйра,  -- сказала Дэйра... то есть, моя кузина  Дэйра обратилась к
Хозяйке Источника, в  честь  которой  ее и  назвали.  -- Пожалуйста, выполни
требование Эмриса, спаси Бриана. Я согласна,  что Эмрис отпетый  негодяй, он
недостоин быть адептом Источника,  но и ты согласись со мной, что один адепт
погоды не делает. Да, я понимаю, у тебя есть принципы, и я уважаю их. Однако
сейчас  на  другой  чаше  весов  лежит жизнь молодого  парня, замечательного
парня, которого все мы любим, в том числе и ты. Ведь ты сама говорила, что у
тебя  он  стоит  первым  в списке  кандидатов  на Силу Источника.  Пусть  он
совершил  ошибку, большую  ошибку, но он сделал это  не  корысти  ради, а из
благих побуждений. Бриан хотел помочь... -- Дэйра запнулась и искоса глянула
на меня, -- помочь в осуществлении твоих планов. Он наломал дров -- но разве
он   заслужил   смерти?  Подумай,   Дэйра,  умоляю  тебя.  Поступись  своими
принципами. Ведь принципы существуют для людей, а не люди для принципов.
     --  Дело  не только в принципах,  -- ответила  Хозяйка.  -- Этот случай
может  породить нежелательный и крайне  опасный  прецедент.  Если  я уступлю
одному негодяю ради спасения жизни хорошего человека, то как вы  думаете: не
возникнет ли у  других негодяев соблазна последовать его примеру? Они станут
похищать ваших детей  и в качестве выкупа требовать Силу Источника. Так  что
же мне -- всем уступать?
     -- Об этом  никто не  узнает,  --  сказала  Бронвен.  --  Мы все  будем
молчать.
     -- Даже Эмрис?
     -- Я попрошу, и он даст слово.
     Хозяйка с сомнением покачала головой:
     -- Эмрис лжив и беспринципен. Честное слово для него -- пустой звук.
     Бронвен пыталась что-то возразить, но тут  Артур поднял  руку, призывая
ее к молчанию.
     -- Дэйра знает все, что мы хотим сказать,  -- произнес он. -- Пусть она
слушает наши мысли и принимает решение. Она не нуждается в наших словах.
     -- Нет,  нуждается, -- сказала я,  выступая  вперед.  -- Дэйра не знает
моих мыслей, она может лишь догадываться о них. Поэтому я вынуждена говорить
вслух.
     Я  сделала  паузу.  Все  присутствующие,  включая  Дэйру (мою  подругу)
изумленно  воззрились на меня, затем вопросительно взглянули на Хозяйку. Она
утвердительно кивнула им, а мне сказала:
     -- Я слушаю тебя, Софи.
     -- Дэйра, ты знаешь, что в силу своего положения я имею право требовать
от тебя уступок. Но я не  воспользуюсь этим правом, я попрошу. Я прошу не за
Бриана -- за  него просили другие; я прошу за себя. Ты знаешь, как он ко мне
относится;  и  я отношусь к нему  точно так же.  Я  очень  нуждаюсь в нем --
пожалуйста, верни мне его. Я не хочу стать его вдовой еще до того, как стану
его  женой. -- Я на секунду умолкла  и взглянула на  Бренду: она смотрела на
меня широко распахнутыми глазами, в которых застыла тысяча вопросов. Я вновь
перевела взгляд на Хозяйку и продолжила: -- А что касается прецедента, то не
беспокойся. Он  не возникнет. Я должна была убить Эмриса, и  я убью его.  Не
важно, чьим  адептом он  будет  --  Порядка или Источника. Ты сдержишь  свое
слово; а я  даю тебе обещание, что затем отыщу Эмриса и  избавлю Источник от
недостойного адепта.  -- Я  перевела дыхание. --  Дэйра,  я  прошу тебя.  Но
помни, что я могу и требовать.
     Некоторое время Хозяйка молчала.  Я чувствовала себя  очень неловко под
озадаченными  взглядами  родственников.  Одна  лишь Дэйра  поняла, на  что я
намекала,  говоря о своем праве требовать,  но и она  была удивлена тем, что
Хозяйка не может читать мои мысли.
     --  Твоя  взяла,  Софи,  -- наконец произнесла  Хозяйка.  --  Я не могу
отказать тебе. И ценю, что ты просила, а  не требовала. -- Она повернулась к
Бронвен:  -- Я даю Эмрису свое  слово. Приводи его сюда  вместе с Брианом. Я
гарантирую  ему полную неприкосновенность в Безвременье  и  в Источнике,  но
сверх  этого ничего обещать не  могу. Его безопасность вне Безвременья будет
зависеть только от него самого.
     Бронвен бросила на меня быстрый взгляд и кивнула:
     -- На сей счет Эмрис не питает никаких иллюзий.
     -- Вот и договорились. Теперь ступай за ним и Брианом.
     Бронвен  исчезла. А Бренда вдруг  пошатнулась и  наверняка упала бы, не
успей  Колин подхватить ее на  руки. Он бережно опустил  Бренду  на  траву и
принялся хлопотать над ней, приводя ее  в чувство.  У нее был обморок --  от
облегчения.
     Дэйра, Брендон, Кевин  с  Анхелой и  Артур  с Даной  бросились помогать
Колину. Лишь мы с Хозяйкой остались на месте и молча смотрели друг на друга.
     А Безвременье начало  двигаться по  времени материального  мира. Вернее
сказать, все мы по воле Хозяйки перемещались из  одного сегмента Безвременья
в другой, чтобы в точно определенный момент встретить Бронвен.
     Через  шесть   с  небольшим  минут  Основного   Потока   наше  движение
прекратилось.  Я почувствовала вхождение троих человек  --  женщины  и  двух
мужчин. Я сосредоточилась и с  облегчением убедилась, что  один из мужчин --
Бриан. И едва не грохнулась в обморок вслед за Брендой.
     -- Ждем, -- лаконично сказала Хозяйка.
     Кто-то  легко прикоснулся к  моему плечу. Я оглянулась  и увидела перед
собой Колина. Бренда по-прежнему лежала на траве, но глаза ее были раскрыты.
Она смотрела на меня.
     -- С  Брендой все в порядке,  --  сказал Колин.  -- Небольшая слабость.
Скоро пройдет.
     -- Да, понимаю, --  кивнула я. -- Я тоже чуть не... Впрочем, ладно.  Ты
хочешь о чем-то спросить?
     -- Хочу,  и  о многом.  Но,  прежде всего, как отец Бриана,  я хотел бы
знать, что ты имела в виду, говоря о жене и вдове.
     -- Именно  то, что сказала. Я люблю твоего сына, а он любит меня. Ты не
догадывался об этом?
     -- О чувствах Бриана я знал. И думал, что знал о твоих.
     -- К Эрику?
     -- Да.
     -- Я ошибалась.
     -- И давно ты поняла это.
     -- Нет, только вчера... частично. А сегодня -- окончательно.
     Колин пристально посмотрел на меня:
     -- Гм... Ты уверена?
     --  Да, я уверена, -- ответила я,  с  вызовом глядя  ему в глаза. --  Я
люблю Бриана, он  любит  меня, и мы  с ним  решили пожениться.  Я,  конечно,
понимаю, что я  не та женщина, которую вы с Брендой  хотели бы видеть  своей
невесткой, но...
     Я осеклась, увидев, как на лице Колина расцвела теплая улыбка. Он обнял
меня и сказал:
     -- Что ты, доченька. Вовсе нет. Мы с Брендой будем рады такой невестке.
     Я поняла, что он говорит искренне.
     А Бренда, лежа  на траве, смотрела на меня своими ясно-голубыми глазами
и тоже улыбалась.
     Меня приняли в семью.



     Я совершил глупейшую ошибку.
     Речь идет не о тех ошибках,  которые я допустил прежде и  о которых уже
говорил.  После я совершил еще одну  ошибку -- пожалуй,  самую  досадную  из
всех.
     Эмрис  был силен, но  и я  не  был слабаком. Я имел перед  ним огромное
преимущество -- у  меня на плечах была голова с мозгами, а не только вешалка
для ушей. Пусть я и валял дурака -- но это по молодости, а не  по скудоумию.
Эмрис  же, хоть и  владел  Силой Порядка,  был  чересчур глуп,  чтобы  умело
пользоваться ею. И еще, как  я убедился,  он был довольно неуклюж. К тому же
он не был настоящим адептом Порядка. Скорее, он был его рабом -- почти таким
же, как Агнцы, разве что был немного умнее и обладал  чуть большей  свободой
воли.
     В  первый раз  Эмрис застал меня  и  Софи врасплох.  При  нашей  второй
встрече  я был  начеку -- и  оказалось,  что не  так страшен  черт, как  его
рисуют.  Сначала  мы  бились на  равных, а  с течением времени инициатива  в
поединке медленно,  но неуклонно переходила  ко  мне.  С  помощью Грейндал я
управлял Силой Порядка ничуть не хуже Эмриса и постепенно теснил его.
     Поначалу Эмрис был  уверен, что  без  труда  одолеет  меня.  Позже  его
уверенность поколебалась, и он забеспокоился. Но подмогу вызывать не стал --
я был нужен ему живым, а Агнцы умели только убивать.
     В конце  концов, когда  ему стала слишком  жарко, Эмрис все-таки позвал
Агнца. Но тот не вмешался в  наше единоборство.  По-видимому, это безмозглое
создание  не смогло определить, кто из  нас  враг. Мы оба  оперировали Силой
Порядка: Эмрис -- при помощи своего Янь, а я  -- посредством Грейндал. Агнец
не  подчинился  приказу  Эмриса.  Он не  признал  в нем  своего  бесспорного
повелителя и остался пассивным наблюдателем поединка.
     После  этого  чаша весов окончательно склонилась в мою пользу. Я  дожал
Эмриса,  и  мне оставалось нанести  решающий удар.  Смертельный  удар... Вот
тогда я и совершил ошибку.
     Когда от победы меня отделял лишь  один-единственный шаг, я замешкался.
Я  прекрасно понимал, что  должен убить Эмриса.  Брать  его  в плен не  было
смысла. Мне предстояло провести  у  Цитадели по меньшей мере несколько дней,
пока не придет Софи и не вернет меня обратно, и я не мог рисковать, оставляя
Эмриса в  живых.  Хоть  он  и не  был таким крутым,  как казался,  он все же
находился в родной Стихии, а я просто физически не мог так долго держать его
под постоянным присмотром.
     Все  это  я  понимал. Мое замешательство  длилось всего пару  секунд, я
открылся  лишь на одно мгновение  --  но  этого оказалось достаточно.  Эмрис
сумел  воспользоваться  своим единственным  шансом и нанес мне нокаутирующий
удар.
     Вот так я стал пленником Эмриса. Он сохранил мне жизнь -- но сделал это
не  из милосердия, а только потому, что я был нужен ему для  шантажа.  И его
шантаж удался...

     Получив от Хозяйки слово, Эмрис отпустил меня, и тетя Бронвен доставила
нас обоих в Безвременье.  Помимо Хозяйки, там были также мама с папой, Софи,
Дэйра, Кевин и Анхела, дядя Брендон и дядя Артур с тетей Даной.
     Когда  мы  появились,  Софи и  мама одновременно бросились ко мне. Софи
успела первой -- вернее, мама уступила ей.
     Она обвила руками мою шею и,  ничуть не  стесняясь присутствующих,  все
целовала  и  целовала меня,  не в  силах остановиться. Хотя  мне было  очень
неловко, я обнял ее и стал целовать в ответ.
     -- Софи... родная, любимая... -- шептал я между поцелуями. -- Прости, я
виноват... Я хотел помочь тебе... Хотел как лучше, а получилось...
     -- Молчи, дурашка, --  сказала  она, зарывшись  лицом на моем плече. --
Главное, что ты  жив. Ты со мной, милый... Это самое главное. А остальное не
важно.
     Я прижался щекой к ее мягким шелковистым волосам и встретился  взглядом
с мамой. Она смотрела на нас и улыбалась. Глаза ее радостно сияли.
     А отец мрачно смотрел на Эмриса.
     Эмрис же упорно смотрел себе под ноги, не решаясь поднять взгляд.
     -- Вот мы и встретились, брат, -- произнес отец с металлом в голосе. --
Молись, чтобы эта наша встреча оказалась последней.  В следующий  раз пощады
не  жди. Ты заслужил смерть  еще тридцать лет назад, когда убил нашего дядю,
но  тогда  я пожалел тебя. Увы,  ты  не  извлек  из  этого  урока. Ты дважды
покушался  на жизнь моего сына -- теперь не рассчитывай на мое снисхождение.
Сейчас ты  под  защитой Дэйры,  но, когда выйдешь отсюда, то  беги подальше,
спрячься в самой глубокой норе,  сиди в  ней тихо, как мышь,  и не  рыпайся.
Если я найду тебя, живым ты от меня не уйдешь.
     Эмрис  ничего не ответил. Отец подошел  к  нему и  сорвал  с его  пояса
Грейндал.
     -- Ты глубоко заблуждаешься, если считаешь это своим законным трофеем.
     Эмрис опять промолчал.
     -- Дэйра, -- обратился к Хозяйке дядя Артур. -- Мы уже можем уйти?
     -- Вы должны уйти, -- ответила она. -- Со мной остается только Эмрис.
     -- И я, -- тотчас отозвалась тетя Бронвен. -- Я позабочусь про Эмриса и
уведу его в безопасное место.
     --  Хорошо, -- согласилась Хозяйка. -- Ты оставайся. А все прочие пусть
уходят.
     -- Уходим вместе, -- предложил отец.  --  В нашу с  Брендой "нишу". Она
самая просторная.
     Никто  не  стал  возражать  -- ни  против  предложения отца всем вместе
отправиться  в Авалон, ни против его утверждения,  что "ниша", примыкавшая к
гостиной его с мамой  общих апартаментов, самая просторная во дворце. Кстати
говоря, из всей верхушки нашего Дома только у отца и мамы были действительно
общие  покои, не  разделенные  на  мужскую  и  женскую  половины. Разве  что
кабинеты у них были отдельные (и соответственно -- "ниши", примыкавшие к  их
кабинетам);  зато  спальня у них была одна  на двоих. Мне  с самого  детства
казалось странным  и непонятным, зачем мужу и жене две разные  спальни. Я до
сих пор жил с родителями  и  занимал спальню, которая формально принадлежала
отцу. Но лишь  формально -- а фактически  он  в ней  не нуждался,  поскольку
всегда спал  вместе  с мамой.  Я  подумал,  что  теперь,  когда  я  женюсь и
обзаведусь собственными покоями, согласится ли Софи жить со мной так же, как
моя мама  с  отцом. И с горечью понял, что нет, не  согласится. К сожалению,
кроме нас двоих, есть еще Дэйра...
     Мы переместились из Безвременья в Авалон -- в общую "нишу" отца и мамы.
В первый  момент я удивился, обнаружив,  что вместе  с  нами переместилась и
Хозяйка. Лишь  чуть позже  я  догадался,  что она  переместилась не вместе с
нами, а вслед за  нами. После нашего  ухода  она могла пробыть в Безвременье
сколь  угодно  долго  --  ведь время там  вроде  как  застывает. На то оно и
Безвременье.
     Хозяйка молча подошла к дяде Брендону, взяла его за руку -- и он исчез.
А  она осталась... вернее, ушла вместе с ним в Безвременье, а вернулась  без
него. Опять же -- чтобы сообразить это, мне понадобилось некоторое время.
     --  Что происходит,  Дэйра?  --  спросил  дядя  Артур.  -- Где ты  дела
Брендона?
     -- Отправила его в Солнечный Град, -- ответила она, обводя нас грустным
взглядом. -- Сейчас он очень нужен Бронвен.
     -- Так что же случилось?
     Впервые на моей памяти Хозяйка в замешательстве опустила глаза.
     -- Эмрис не вышел из Источника.
     Добрую минуту в "нише" царило гробовое молчание.  Даже я, хоть и не был
адептом, хорошо знал, что, в отличие от Порядка и Хаоса, в  Источнике судьба
неофита  целиком  зависит  от  воли  Хозяйки.  И  уж  тем  более  это  знали
остальные...
     Первым отозвался отец:
     -- Дэйра, ты...
     --  Да,  Колин,  --  сказала она.  -- Я  нарушила  свое слово и  велела
Источнику  убить Эмриса.  Он ничего  не почувствовал. Он умер безболезненно,
как будто заснул.
     И вновь  воцарилось молчание. Никто  не решался  заговорить.  Зато  все
думали. В том числе и я.
     -- Это не оправдывает меня, -- заговорила Хозяйка, по-видимому, отвечая
на чей-то невысказанный  вопрос. --  Да,  Эмрис был  редким негодяем. Однако
нельзя  делить  людей  на тех, которые  достойны данного  им слова и которые
недостойны  его. Есть  люди,  которые  сдерживают свое  слово и  которые  не
сдерживают его. Я нарушила слово, и теперь вы не будете  верить мне так, как
верили прежде. Но, с другой стороны, если бы я пошла на поводу у  Эмриса, то
создала  бы  опасный прецедент --  безотносительно  к  тому,  убили  бы  его
впоследствии  или  нет.  Кроме  того,  было  бы безнравственно перекладывать
грязную работу на плечи других,  лишь бы самой остаться с чистыми  руками...
Впрочем, я не оправдываюсь. Я сделала  то, что  сделала, и  это останется на
моей  совести. -- Она немного  помолчала. --  Как  и  еще  один мой поступок
тридцатилетней давности.  Ведь  я не впервые  нарушила слово.  Артур и Колин
знают, о чем  я говорю. Бронвен и  Эмрис  этого не знали. Тогда я прибегла к
лживой клятве,  чтобы спасти свою жизнь; теперь я сделала это  ради спасения
жизни другого человека. Оба мои поступка благородными не назовешь -- но этот
я буду вспоминать с меньшим стыдом, чем тот, предыдущий. -- Хозяйка  подняла
руку  в прощальном жесте. --  Ну, все,  друзья,  мне пора к Источнику. Желаю
всем вам удачи. А тебе, Софи, в особенности.
     С этими словами она ушла в Безвременье.
     Мы в полном молчании покинули "нишу" и прошли в гостиную. Я ожидал, что
сейчас на  меня обрушатся упреки за  мой безрассудный поступок, но никто, за
исключением отца и мамы,  почти не обращал на меня  внимания. Все озадаченно
косились  на  Софи.  Очевидно, из-за моей выходки ее тайна всплыла наружу. Я
понял, что вот-вот тишина взорвется шквалом вопросов...
     Софи дернула меня за рукав:
     -- Бриан. Кажется, ты хотел что-то сказать своим родителям.
     Я в  нерешительности  посмотрел на маму с папой. Мама  сидела в кресле,
отец стоял рядом,  положив руку ей на плечо. Они смотрели на меня ободряюще.
Похоже, что наши с Софи планы уже не были для них тайной.
     Однако  я решил соблюсти правила. Придерживая Софи  за талию, я подошел
вместе с ней к Кевину. Догадавшись о моем намерении, Софи страшно смутилась,
но сопротивляться не стала.
     -- Кевин, -- сказал я. -- Мы  с твоей дочерью любим  друг друга и хотим
пожениться. Я прошу у тебя ее руки.
     Кевина точно обухом по голове хватили. Он изумленно вытаращился на меня
и аж рот разинул.
     Ну и ну! Что это с ним?..
     Анхела пнула его локтем в бок. Это немного привело Кевина в чувство. Он
прокашлялся,  с какой-то странной неуклюжестью взял руку Софи и вложил ее  в
мою.
     -- Я согласен. И, э-э... В общем, будьте счастливы.
     Затем,  словно  очнувшись  от  столбняка,  Кевин  смело  обнял  Софи  и
поцеловал ее в обе щеки.
     -- Я рад за тебя, дочка. Желаю тебе счастья.
     Софи почему-то заплакала.

     ---------------
     Мы с  Дэйрой сопровождали  Софи до самой Стези. Она не была от  этого в
восторге,  но и  не  особо возражала. Теперь уже  она  не опасалась, что  мы
последуем за ней к Цитадели. После гибели Эмриса в Источнике необходимость в
этом отпала.
     Софи  была одета в голубое платье с  блестками,  такое нарядное, словно
она отправлялась на  роскошный бал, а  не за Силой Порядка.  Лично я считал,
что для этого дела были бы более уместными брюки и свободная, не сковывающая
движений кофточка, однако Софи  отвергла мое  предложение. Она принципиально
носила только платья  и юбки,  а брюк и шортов  не  признавала  ни под каким
соусом. Правда, однажды я, тайком роясь в ее гардеробе (стыдно вспоминать --
но что было, то было), обнаружил там несколько пар очень милых брюк. Судя по
всему, раньше Софи их все-таки носила,  пусть и не часто, но потом перестала
-- наверное, чтобы лишний раз подчеркнуть свое отличие от крошки Ди, которая
одевала платья лишь в исключительно торжественных случаях.
     Последний  отрезок пути  мы  преодолели  в  Тоннеле  -- Софи  решила не
пользоваться  Образом в  непосредственной близости  к  мирам Внешнего Обода,
чтобы  без  лишней нужды  не  дразнить  Порядок. Я подробнее  повторил  свой
рассказ о путешествии по Стезе, а под конец добавил:
     -- Белая дорога  ведет в обе стороны. Не знаю, где находится  Цитадель.
Думаю, нужно идти в том направлении, куда ты будешь повернута лицом.
     -- Это  не имеет значения, -- ответила Софи.  --  Белая дорога, хоть  и
кажется прямой, замкнута  в  петлю. Чтобы войти  в Цитадель,  нужно  сделать
полный круг.
     -- А где же тогда Цитадель?
     --  Цитадель, как таковая, это лишь образное  выражение. Материально ее
не существует. Войти в Цитадель,  означает открыть себя для Янь. Этот термин
больше относится к самому человеку, нежели к Порядку.
     -- Это тебе Хозяйка рассказала? -- спросил я. -- Или Хранитель?
     -- Нет. Я узнала  от Джо. Ведь до того, как стать адептом Источника, он
был адептом Порядка.
     -- Понятно, -- сказал я.
     Говорить о Джо мне не хотелось. Я испытывал к нему  антипатию не только
из-за  его  преступного  прошлого. Куда больше  меня раздражало  его  нежное
отношение к Софи. Он был явно влюблен  в нее --  в дочь своего  брата! Ну, и
семейка ж у нас...
     Мы  вышли  из  Тоннеля  возле  открытого  мной Горнила.  Его  состояние
оставалось стабильным,  но, как  мне  показалось, оно  немного уменьшились в
диаметре. Впрочем, для  Софи  с  ее  ростом  на пять сантиметров  ниже моего
размеры Горнила были более, чем достаточными.
     Тут же перед нами возник Агнец.
     -- Ты  отмечена Хаосом! -- грозно  заявил он,  обращаясь к Софи. --  Ты
должна умереть!
     Дэйра лишь повела бровью -- и объятый синим пламенем Агнец исчез.
     -- Готов! -- сказала она.
     -- Зря ты так, -- заметила Софи. --  Не стоило пользоваться Образом. --
Она подошла к Горнилу и осмотрела его. -- Хорошая работа, Бриан. Молодец.
     Я покраснел от ее похвалы.
     --  Это все  Грейндал,  --  сказал я, положив руку на эфес  шпаги. Отец
отдал мне  ее,  а я  решил  пока  повременить с  возвращением  ее  законному
владельцу.
     -- Кстати, Софи, -- отозвалась Дэйра. -- Советую взять шпагу. Она может
пригодиться.
     Софи с сомнением посмотрела на Грейдал.
     -- Она такая длинная и тяжелая...
     -- Совсем  не  тяжелая,  -- возразил  я и достал Грейндал из  ножен. --
Вернее, ее  вес по желанию можно  менять  в довольно широких пределах.  Вот,
попробуй.
     Я протянул Софи шпагу. Она взяла ее и взвесила в руке.
     -- И вправду легкая... Зато длинная. К тому же я не умею фехтовать.
     -- А  ею не  обязательно фехтовать, --  заметила Дэйра. -- Смотри,  как
сияет клинок. Ты чувствуешь его силу?
     -- Да, конечно.
     -- А насчет длины  не беспокойся,  --  добавил я. -- Эрик носит ее  без
проблем, а вы с ним одного роста. К тому же ты женщина, и талия у тебя выше.
-- Я расстегнул пряжку своего пояса. -- Только и того, что нужно пробить две
лишние дырки. За этим дело не станет.
     -- Лучше возьми мой, -- сказала Дэйра. -- Он тебе в самый раз. И к нему
также можно пристегнуть ножны.
     Не дожидаясь  согласия,  она сняла с  себя пояс и опоясала им Софи... И
при этом бесстыдно лапала ее!
     -- Давай ножны, Бриан.
     --  Нет  уж,  сестричка, --  категорическим тоном возразил  я. -- Это я
сделаю сам.
     Софи улыбнулась.
     Дэйра посторонилась, уступая мне место. Я снял со  своего  пояса ножны,
опустился перед Софи на корточки и надежно пристегнул их к ее поясу.
     -- Готово, -- сказал я, поднимаясь.
     Софи  вложила  Грейндал  в  ножны  и  для   пробы  прошлась  по  кругу,
придерживая рукой эфес шпаги.
     -- Немного мешает, но ничего, стерплю, -- сказала она, вновь подступила
ко мне и нежно поцеловала меня в губы. -- Ну, все, мне пора.
     Я задержал ее в своих объятиях, чтобы повторить поцелуй.
     -- Удачи тебе, родная.
     Дэйра  смотрела на  нас  с  неприкрытой  ревностью.  Заметив  это, Софи
отстранилась  от  меня, подошла к ней и тоже  поцеловала ее.  А  я с досадой
подумал, что меня ожидает  отнюдь не безоблачная семейная жизнь... Однако  я
сам выбрал свою судьбу -- и ничуть не  раскаиваюсь в этом. За счастье любить
Софи и быть любимым ею я готов заплатить любую цену.
     -- Береги себя, милая, -- сказала Дэйра.
     -- Все будет нормально, -- заверила Софи и ее,  и меня. -- Ждите меня в
Сумерках Дианы.
     -- Мы подождем здесь, -- высказал я наше с Дэйрой общее мнение.
     Софи вздохнула:
     -- Что ж, ладно. Ждите... Только не делайте глупостей.
     -- Не будем, -- заверил я.
     -- Тогда до встречи.
     И она смело шагнула в Горнило. Холодное пламя Силы Порядка скрыло ее от
нас.
     -- С ней ничего не случится, -- сказала Дэйра, взяв меня за руку.
     -- Ничего плохого, -- уточнил я. -- Только хорошее.
     Это  мы  так  подбадривали  друг  друга.  Соперники  в  любви  к  самой
прекрасной  женщине на свете,  мы сейчас  были едины  в  беспокойстве за  ее
судьбу...
     Прошло  около пяти  минут с  того момента, как  Софи вступила на Стезю,
когда к нам пожаловал еще один Агнец. Остановившись перед нами, он испытующе
посмотрел на меня, затем на Дэйру и произнес:
     -- Я чую скверну Хаоса. Где-то здесь было исчадие ада.
     -- Послушай, козел!  -- рявкнула  на  него Дэйра. -- Если сейчас ты  не
уберешься, я тебе такого задам, что тошно станет.
     Козел убрался.
     --  Знаешь,  --  сказала  мне  Дэйра. -- Порядок меня раздражает. Здесь
царит такой бардак!
     -- Наверное потому, что он не очеловечен, -- предположил я. -- То есть,
во главе Порядка не стоит человек, как у Источника и Хаоса. Поэтому он такой
бездумно-агрессивный.
     -- Да уж, в Порядке  давно пора навести порядок, -- скаламбурила Дэйра.
-- Но никому это не удается.  Харальд не  смог, Джо не смог,  Эмрис не смог.
Даже  наш  предок Артур  -- и тот не  смог, хотя и сумел полностью подчинить
себе Янь... Если, конечно, Мерлин-Мирддин не солгал Софи.
     -- Думаю, --  сказал я,  -- все дело  в  том, что Артур был мужчиной. А
Порядку нужна женщина -- назовем ее Госпожой Порядка.
     -- С чего это ты взял? -- удивилась Дэйра. -- Тебе кто-то сказал?
     --  Нет, это мои догадки. Я старался  исходить из логики вещей. Ты ведь
не  раз  слышала,  как Хозяйка называет  Источник  ребенком,  а  себя -- его
матерью?
     -- Ну, да. А что?
     -- Если  и дальше следовать этой аналогии,  то Хаос,  сосредоточие Инь,
вселенского  эквивалента женского начала, можно отождествить с  женщиной. То
есть, на самом деле Хаос --  Стихия женского рода.  И Хранитель, в некотором
смысле, его -- вернее, ее -- муж...
     --  Порядок,  сосредоточие  Янь,   --  поняла  мою   мысль   Дэйра,  --
олицетворяет  мужское начало с его  напористостью и агрессивностью.  Поэтому
ему нужна женщина, жена. Гм... Твоя идея не так уж плоха. Весьма изящна.
     -- И еще я думаю, --  продолжал я, -- если бы Вселенная  не нуждалась в
Собирающей Стихии, Софи  вполне могла бы стать Госпожой  Порядка. Впрочем...
-- Я замялся  и  опустил глаза, чувствуя, что краснею. --  Не исключено, что
наша с Софи дочь станет таковой. И тогда все три Стихии будут очеловечены.
     -- Вы  с Софи уже решили завести детей? -- спросила Дэйра  с наигранным
безразличием.
     -- Об  этом мы еще не говорили, -- ответил я, еще больше смутившись. --
Но  я  полагаю, что  это  естественным образом  следует  из  нашего  решения
пожениться. Семья без  детей  -- не семья. И  я  не думаю, что  Софи считает
иначе. Ясное дело, у нас будут дети.
     Дэйра как-то странно посмотрела на меня.
     -- А как ты относишься к тому, чтобы и  я родила  тебе детей?  -- вдруг
спросила она.
     Я опешил и поначалу даже не поверил своим ушам.
     -- Сестричка! Ты что, рехнулась?
     -- А что  тут  такого?  Ведь раньше ты  хотел этого...  Я  имею в виду,
сделать со мной то, от чего рождаются дети. Давно хотел. Чуть ли не с десяти
лет.
     Она  попыталась  обнять  меня,  но  я  отпрянул  от  нее  и отступил на
несколько шагов.
     --  Да, я  хотел этого, --  не стал отрицать  я. --  Но теперь не хочу.
Теперь  у меня есть Софи, и я люблю  ее. А с тобой  у меня была лишь детская
влюбленность. Это уже прошло.
     Дэйра потупилась.
     -- Извини, Бриан,  я не  хотела  обидеть  тебя. Просто... Софи требует,
чтобы я нашла себе мужчину...
     --  Отличная идея! Великолепная!  Целиком и  полностью  поддерживаю ее.
Мужчина -- именно то, что сейчас тебе нужно.
     -- Софи говорит точно так же.  Она говорит, что  ей  все  равно, кого я
выберу, лишь бы он подходил мне...  Вот я и подумала, что  ты  подходишь как
нельзя  лучше. Ведь мы оба  любим Софи...  ну,  и это  решило бы многие наши
проблемы.
     Я покачал головой:
     --  Определенно, Дэйра,  у тебя крыша поехала. Как ты  могла предложить
мне такое?!
     Она горестно вздохнула:
     -- Ладно,  замнем. Я сваляла дурака, заговорив  с тобой на эту тему. Ты
очень правильный мальчик, не то что Мел... А все отцовская кровь.
     Я так и не понял, причем здесь отцовская кровь, но спрашивать  не стал.
Подсознательно  я чувствовал,  что мне лучше этого  не  знать.  (И правильно
чувствовал -- как выяснилось позже.)
     Около четверти  часа  мы  не  только  не  проронили ни  слова,  но даже
избегали смотреть друг  на друга. Нам обоим было неловко. Я думал о том, что
Дэйре нужен не только  мужчина, но и квалифицированный психиатр -- например,
дядя Брендон. О чем думала Дэйра, я не знал...
     -- Бриан! -- вдруг воскликнула она. -- Смотри.
     Я  стал  поворачиваться к ней, но так до  конца и  не повернулся -- мой
взгляд  остановился  на  Горниле.  Как  раз  туда  Дэйра  и  предлагала  мне
посмотреть. Там уже не было холодного пламени. Горнило словно превратилось в
магическое зеркало, и в нем мы увидели Софи, стоявшую на белой дороге.
     Мы с Дэйрой приблизились к Горнилу почти вплотную и хором выкрикнули:
     -- Софи!
     Она  не  слышала  нас.  Мы  еще  несколько  раз  звали ее, в том  числе
мысленно,  но без  результата.  Похоже, связь  была односторонняя. Мы видели
Софи и даже слышали, как она прерывисто дышала, а она нас -- нет.
     -- Быстро дошла, -- заметил  я. --  У  меня это  заняло гораздо  больше
времени.
     Дэйра фыркнула:
     -- Не сравнивай ее с собой. Она -- Собирающая Стихии.
     Наконец Софи сдвинулась с места и пошла вперед.
     Тотчас перед ней возник Агнец. Софи остановилась.
     -- Ты, отмеченная Хаосом,  -- грозно промолвило чудище. -- Что ты ищешь
в чертогах Господних?
     -- Я пришла за Янь? -- спокойно ответила Софи.
     -- И ты готова отречься от Инь?
     -- Нет. Я не отрекусь от Инь.
     -- Тогда тебя ждет смерть, дочь Преисподней, -- надменно заявил Агнец.
     -- Ну, это мы еще посмотрим.
     Грейндал  выскользнула из ножен и повисла перед Софи острием вверх. Она
подняла правую руку, обхватила своими тонкими  пальцами рукоять  и  небрежно
взмахнула клинком. Агнец исчез, будто растворился в воздухе.
     Не  вкладывая шпагу в ножны, Софи продолжила свой путь. В лицо ей подул
встречный ветер,  усиливаясь с каждой секундой. Ее длинные золотистые волосы
развевались  на  ветру,  сильные  порывы то  и  дело подхватывали  подол  ее
длинного платья  и  обнажали выше колен ее красивые  стройные ноги,  но Софи
неумолимо шла вперед, сжимая в правой руке Грейндал. Она была такой хрупкой,
такой изящной -- и в то же время гордой и величественной.
     Мы с Дэйрой  зачарованно следили за ней.  Дэйра  что-то  тихо напевала.
Далеко  не  сразу  и лишь с  некоторым трудом  я узнал  мотив  вагнеровского
"Полета  валькирии". Если  бы она  не  так сильно фальшивила (а еще лучше --
если бы играл симфонический оркестр), это было бы очень уместным музыкальным
сопровождением к зрелищу, которое мы наблюдали.
     -- Действительно, --  произнес я. -- Сейчас Софи  похожа на валькирию с
мечом. На маленькую, хрупкую, изящную -- но валькирию.
     -- Она прекрасна! -- восторженно прошептала Дэйра, перестав напевать.
     -- Да, -- согласился я. -- Ее нельзя не любить.
     Дэйра положила мне руку на плечо.
     -- Теперь ты понимаешь меня?
     -- Понимаю, -- ответил я. -- Хоть и не одобряю.
     -- Но главное, что понимаешь. Значит, мы сумеем поладить.
     -- Надеюсь, что да...
     А Софи все продолжала идти. Как долго она  шла, сказать не могу. Обычно
у  меня хорошее чувство времени,  но на этот раз оно  меня подвело. Я  очень
сильно волновался -- гораздо сильнее, чем когда сам шел по Стезе...
     Внезапно ветер стих. Софи остановилась, вложила шпагу в ножны и воздела
к верху руки. Ее окутало золотое сияние.
     Даже по эту сторону Горнила мы почувствовали  огромную мощь. Целые реки
Силы Порядка вливались в Софи -- но она не дрогнула, на ее вдохновенном лице
не  промелькнуло и тени страха или замешательства,  оно  выражало восторг  и
какое-то радостное потрясение.
     Все это время я не дышал.  Лишь когда золотое сияние, окутывавшее Софи,
стало растворяться  в  окружающей  голубизне,  я  смог,  наконец,  перевести
дыхание.
     Сияние полностью исчезло. Но теперь над головой Софи, как  нимб, парило
золотое светящееся кольцо -- Знак Янь, Символ Порядка...
     --  Она  не валькирия,  --  произнесла  Дэйра  дрожащим  от  пережитого
волнения голосом. -- Она ангел.
     -- Ангел во плоти, -- добавил я.
     Софи посмотрела прямо на нас. И улыбнулась.
     -- Софи! -- крикнули мы, опять хором.
     Она помахала нам рукой.
     -- Привет! Я вижу вас. Я слышу. Я вас люблю.
     -- Как ты? -- спросила Дэйра.
     -- Все в порядке. Именно  -- в Порядке. Он во  мне,  а я в нем. Порядок
тоже  прекрасен -- как и  Источник, как и Хаос.  Просто он немного запущен и
отбился от рук.
     -- Иди к нам, -- сказал я.
     Софи покачала головой:
     -- Нет, не сейчас. Возвращайтесь сами и ждите меня.  Я скоро вернусь. А
сейчас мне пора уходить.
     -- Куда?
     --  Могли бы и догадаться. Есть одно дело, для которого я была рождена.
-- Она бодро улыбнулась нам. -- Возвращайтесь и ждите, я долго не задержусь.
Ждите и знайте: я вас люблю.



     На этот  раз в Лабиринте был  цветущий вишневый сад. Воздух  был  чист,
свеж  и прохладен, как ясным  весенним  утром после дождя. Ступая по влажной
траве,  я не спеша  шла к Мирддину, который стоял под деревом и  с серьезным
выражением лица смотрел на меня. Однако глаза его улыбались.
     Приблизившись к нему, я сказала:
     -- Здравствуй, Мирддин.
     --  Здравствуй,  Софи, -- произнес  он с некоторой торжественностью. --
Хаос приветствует  тебя,  Собравшую  Стихии.  -- И добавил  уже попроще:  --
Правду сказать, когда ты подошла к Лабиринту, я не сразу признал тебя.
     -- Неужели я так сильно изменилась? -- спросила я.
     --  И да, и нет, -- ответил Мирддин. --  Как  человек, как  женщина, ты
осталась  прежней  Софи. Ты все такая же милая и очаровательная, какой  была
всегда. И речь, и  манеры,  и взгляд -- все это у тебя прежнее. Но теперь от
тебя исходит  небывалая Сила. Сила, имя  которой  я не могу подобрать -- ибо
доселе ее  не существовало в природе. Ты  уже не адепт -- ни  Источника,  ни
Хаоса,  ни  Порядка.  Ты  собрала  три  Силы  и синтезировала  из  них  свою
собственную -- особенную, неповторимую. Теперь ты сама по себе Стихия.
     -- Но  ведь  так и было  задумано  с  самого начала, -- заметила я.  --
Только  так  я могу  выполнить  свою  миссию  -- будучи неотъемлемой  частью
Вселенной, обладая  властью  над фундаментальными силами  мироздания,  но не
связанная предпочтением ни к одной из противоборствующих сторон.  Я своя для
всех трех Стихий, однако не принадлежу ни Хаосу, ни Источнику, ни Порядку. Я
действительно сама по себе, вся моя Сила --  только во мне... Правда,  я  не
рискну называть себя отдельной Стихией.
     -- Ты уже выяснила, какая опасность угрожает Вселенной?
     -- Да. Оказывается, я знала об этом давно -- но не отдавала  себе отчет
в своем знании. Оно было заложено в моих генах.
     -- В самом деле? -- удивился Мирддин.
     -- Представь себе! Я даже  пыталась предупредить Колина... а  может,  и
Кевина. Хотя о последнем наверняка утверждать не стану. В отличие от Колина,
Кевин не подвергал свои устойчивые комбинации статистической обработке.
     --  Ага, -- сообразил Мирддин. -- Это  кошки Шредингера,  о которых мне
рассказывала Дэйра?
     --  Они  самые.   В  результате   своих  опытов   Колин  получил  некие
закономерности   в   виде   двух  кривых  сингулярных  поверхностей,   вывел
соответствующие формулы  и  долго бился над выяснением их  смысла. А  совсем
недавно  он  обнаружил,  что эти  формулы  являются частными  решениями  так
называемых уравнений ван Халлена. Этот ученый жил  в двадцать седьмом веке и
выдвинул   весьма   оригинальную  космогоническую  гипотезу   --   настолько
оригинальную, что  ее  никто  не  воспринял  всерьез. Из  его  теоретических
выкладок  следовало,  что   на  определенном  моменте  своего  существования
Вселенная  должна размножиться  -- породить  несколько  дочерних  Вселенных,
которые в дальнейшем будут  развиваться параллельно и совершенно  независимо
друг  от  друга,  никак между собой  не взаимодействуя.  Однако  ван  Халлен
допустил грубейшую  ошибку в исходных посылках: в  его математической модели
Вселенная  состояла  всего  лишь  из  одного   мира,  а  не  из  бесконечной
совокупности адиабатически замкнутых миров...
     -- Постой-ка, Софи, -- перебил меня Мирддин. -- К своему стыду я должен
признаться,  что  совершенно   не  разбираюсь  в  теоретической  физике.   Я
предпочитаю метафизику -- таково уж воспитание бывшего колдуна и прорицателя
Мерлина  Амброзия. Но  если  я  правильно  понял  тебя, то  получается,  что
Вселенная не одна, а их множество?
     --  Этого я точно не знаю,  но  по  логике должно быть так. Вряд ли  мы
стоим у  начала  времен. Скорее всего, наша  Вселенная не  первая  в  череде
порождающих  друг друга  Вселенных.  Но даже если  наша  Вселенная  --  пока
единственная сущая, то ей недолго осталось быть таковой.
     -- Значит, те  очаги поражения, которые  я  считал  раковыми  опухолями
пространства-времени...
     -- Это не опухоли, Мирддин, а зародыши дочерних Вселенных.
     Мирддин явно растерялся.
     -- Так что ж это выходит?  --  произнес он  недоуменно. -- Я  ошибся? И
Дэйра  ошиблась?.. Но ведь я чувствовал, я и сейчас чувствую,  что Вселенной
грозит гибель!
     --  Твое чутье  не подводит  тебя,  -- сказала  я.  -- Породив дочерние
Вселенные,  Вселенная-мать должна погибнуть. Если,  конечно, не  вмешаться в
естественный процесс и не предотвратить катастрофу.
     -- Ты знаешь, как это сделать?
     -- Да, знаю. Есть два пути решения этой проблемы. Первый, самый легкий:
уничтожить все зародыши. Я могу это сделать прямо  сейчас. Второй путь более
сложный и потребует куда больше времени и сил.  Он заключается в том, чтобы,
образно говоря, принять у материнской Вселенной роды, сохранив жизнь и ей, и
ее детям-Вселенным.
     -- И какой же путь ты выбираешь?
     -- Второй, естественно. Я всегда была противницей абортов.
     -- А ты сможешь правильно принять роды?
     --  Разумеется, смогу. Собственно, для  этого  я и  рождена.  И даже не
столько  для  спасения  материнской   Вселенной,  сколько  для  того,  чтобы
позволить появиться дочерним Вселенным. Уничтожить зародыши можно и без моей
помощи -- достаточно лишь спровоцировать преждевременное завершение текущего
цикла бытия. Выражаясь фигурально, Вселенной присущ инстинкт самосохранения,
и  весьма  велика  вероятность  того,  что  он  возобладает  над  инстинктом
продолжения рода.
     Мы медленно пошли по неширокой дорожке вглубь сада.
     -- Что  верно, то верно, -- согласился Мирддин. -- Порядок уже  пытался
устроить  Ночь Брахмы.  Во многом логика Стихий  подобна логике людей:  дети
детьми, но и самим жить хочется.
     -- Вот именно. Поэтому появилась я -- ради примирения двух вступивших в
конфликт тенденций развития  мироздания. Чтобы и  волки были  сыты,  и  овцы
целы.
     -- А когда должны наступить роды?
     -- Точной даты назвать  не могу. Приблизительно  через двести миллионов
лет. Может, чуть меньше.
     Мирддин резко  остановился.  На его  лице вновь  появилось  растерянное
выражение.
     -- Я не ослышался? -- переспросил он. -- Двести миллионов лет?!
     -- Да.
     Он покачал головой:
     -- Значит, я зря порол горячку? У нас еще уйма времени.
     -- Ты не  совсем прав, -- ответила я. -- Времени много, но оно не ждет.
Ведь я не случайно появилась именно сейчас, а  не через тысячу, десять тысяч
или миллион лет. И  так же  не случайно вы с Хозяйкой нашли меня -- по  сути
дела, я сама пришла к вам. Если мы хотим, чтобы новые Вселенные родились, не
уничтожив нашу, я должна приступить к своей работе тотчас, немедленно. Позже
было  бы поздно.  Мне  надлежит  постоянно контролировать  рост  и  развитие
Вселенных-зародышей,  исправлять  любые  отклонения   от   нормы,  негативно
влияющие на ткань пространства и времени материнской Вселенной. Кстати,  уже
возникли серьезные проблемы в моем родном мире, который последнюю тысячу лет
находился под  воздействием одного  из  развивающихся  зародышей.  Возможно,
именно это стимулировало в  нем такое бурное развитие в нем науки и техники;
не  исключено, что благодаря этому в  нем возникла  космическая цивилизация;
однако сейчас мой мир стоит на  краю  гибели, его нужно спасать -- и как раз
поэтому я родилась здесь, а не в каком-то другом  месте. Я спасу свой мир --
а потом придет черед и других  миров. Так что баклуши  бить мне не придется.
Мое положение сродни положению врача-акушера, которому попался очень трудный
пациент, требующий неустанного внимания.
     --  И  ты  всерьез  рассчитываешь  прожить  двести  миллионов  лет?  --
осведомился Мирддин с содроганием.
     -- А почему бы и нет? Если Вселенная скажет "надо"... --  Я улыбнулась.
-- Впрочем, такой  жертвы от меня  не требуется. Мои  дочери,  и дочери моих
дочерей, и их  дочери, и  так  далее -- все  они будут  Собирающими  Стихии.
Конечно, не все они  станут Собравшими Стихии,  в этом нет нужды; зато будет
широкий  выбор --  и самые достойные  из  них продолжат начатое мной дело. А
через  двести  миллионов  лет  моя  далекая  праправнучка   доведет  его  до
логического  конца.  И ее  имя будет  вписано золотыми буквами на  скрижалях
истории.
     --  Если к  тому  времени еще  будет  история,  --  мрачновато  заметил
Мирддин. -- Если останется человечество.
     --  Оно  останется,  --   твердо  сказала  я.   --  Я  верю  в  будущее
человечества. И я горжусь тем, что родилась в мире, где постепенно стирается
грань между Одаренными и  теми, кого пока еще называют простыми смертными; в
мире, который  показал  всем  другим  мирам,  что  человеческие  возможности
безграничны.
     Некоторое время мы молча шли по дорожке, все дальше углубляясь в сад.
     -- А каковы твои личные планы? -- полюбопытствовал Мирддин.
     --  Первым делом  я  рожу  парочку  прелестных дочурок,  --  откровенно
ответила я. --  В  нашей семье не принято сознательно зачинать  детей, а тем
более -- предопределять их пол; но я имею полное моральное право сделать для
себя исключение.  Дэйра...  не Хозяйка, а моя  кузина,  верно  сказала,  что
принципы  существуют  для людей, а не люди  для принципов. Если того требуют
обстоятельства, можно поступиться  принципами;  особенно, когда речь  идет о
безопасности  Вселенной  и живущих в ней  людей.  Я,  конечно, не  собираюсь
умирать, однако все может случиться. Как  говорили  в старину, все  мы ходим
под Богом.
     -- Кандидатура будущего отца уже утверждена?
     -- Да.
     Мирддин не стал спрашивать, кто этот  счастливчик. Ему было  ясно,  что
это не он. Мне  стало жалко его --  но не так чтобы очень. В конце концов, у
меня  будут дочери, надеюсь,  много дочерей, и  любая  из них сможет  пройти
Лабиринт.  А Мирддин -- очень интересный и привлекательный мужчина.  Он ждал
полторы тысячи лет -- сможет подождать еще несколько десятилетий...
     -- Ты счастлива, Софи? -- спросил он, внимательно поглядев на меня.
     -- Да,  счастлива,  --  кивнула я. -- Безмерно счастлива.  Я нашла свое
место в жизни. Такое счастье выпадает лишь очень немногим.
     Впервые за все это время Мирддин улыбнулся:
     -- Ты нашла нечто большее,  чем  место в жизни. Ты нашла свое  место во
Вселенной. А такое счастье выпадает лишь считанным единицам.


     Февраль -- октябрь 1997 г.

Last-modified: Mon, 21 Apr 2003 18:51:31 GMT

Оцените этот текст: