и блаженно улыбаясь. АССИСТЕНТ (бежит к рампе). Хватит! Хватит! Прекратите наконец! Птицы начинают носиться также вокруг него, он наклоняется и закрывает руками голову, чтобы защититься. Прочь! Прочь! Прочь! ФЕЙЕРБАХ. Venite! Я хочу с вами говорить, вы - дерзкие, крохотные, милые творения Божьи, мои братья, мои сестры. Хочу рассказать вам в чем состоит истинное блаженство. Вот пришел брат-привратник исполненный гнева и спрашивает нас: Chi isiete voi? e nnoi diremo: Noi siamo due de vostri frati, e cholui dirа: voi non dite vero, anzi siete due ribaldi che andate inghannando il mondo et rubando le limosine de' poveri, andate via! e non ci appira. e ffarаcci istare di fuori alle neve et all'aqua, cchollo fredde e ccholla fame, infine alla notte, allora, se nnoi tante ingiurie e tanta crudeltа e ttanti cchommiati ssosterremo pazientemente sanza turbazioni e sanza mormorazione di lui, e penseremo umilimente e charitativamente che quello portinaio veracemente ci chonoscha, e cche Dio il faccia parlare cchontra nnoi: o Fratelli ucelli, ivi й perfetta letizia... E sse nnoi, pur chostretti dalla fame e dallo freddo e dalla notte, pui picchieremo e chiameremo e pregheremo per l'amore di Dio con grande pianto che cci apra e mettaci pur dentro, quelli piu ischandelazzato dirа: Chostori sono ghaglioffi importuni, io gli pagherт bene chom' elli sono deghni, e uscirа fuori chon uno bastone nocchieruto, e piglierаcci per lo cappucio e getterаcci in terra e in volgerаcci nella neve e batterаcci a nnodo a nnodo chon quello bastone; se noi tutte questo chose sosterremo pazientemente e cchon allegrezza, pensando le pene di Cristo benedetto le quali noi dobbiamo sostenere per suo amore: o fratelli, mie sorelle, iscrivi che in questro и perfetta letizia17. Так пойте же, мои любимые, пойте во славу того, кто вас создал.. Птицы с чириканьем улетают. 12. ФЕЙЕРБАХ (к Ассистенту, который по-прежнему сидит сгорбившись). Вы сидите такой сгорбившийся. Что с вами случилось? АССИСТЕНТ (выпрямляется, возвращается на свое место). Ничего, а что могло случиться? ФЕЙЕРБАХ. Это староитальянский! Но я совершенно не понимаю этот язык, никогда его не учил! - А весь секрет в том, что текст вовсе не нужно учить ! Все входит в голову само! - - Выучивать текст - это процесс накопления, механически. Мозг. АССИСТЕНТ. Вы говорите о театре? О чем вы говорите? ФЕЙЕРБАХ. Вы мне не доверяете. Продолжительное, враждебное молчание. (Робко.) Возможно, все это выглядело немного спекулятивно, извините меня. Мы ждем уже так долго. В подобной ситуации и беседуешь, и уходишь от темы, и следуешь за какой-нибудь своей мыслью, и внезапно тебя зано-о-сит. Мне следовало купить вечернюю газету, сесть с ней куда-нибудь в уголок, где я не мешал бы, и читать, пока не придет мой черед. Пока меня не позовут! -- А стаю птиц вы все же видели? АССИСТЕНТ. Нет. - (К Женщине.) А вы, госпожа Ангермайер? ЖЕНЩИНА (отмахиваясь). Я всего лишь жду. Стою здесь и только жду. АССИСТЕНТ. Ну и, и? ЖЕНЩИНА. Я ведь только стою здесь и жду, мне бы не хотелось об этом говорить. ФЕЙЕРБАХ. Зяблик. Лазоревки. Клест. Ласточка деревенская и ласточка городская. Вороны. Дятел пестрый. Трясогузка. Черный стриж. Галки. Щегол. Крапи-и-вник. Скворцы. Колибри, множество колибри, которые порхали вокруг меня. Чибис. Удод. Воробей. Синица. Сорока. Горные галки. Канюк. Вальдшнепы. Ми-и-ленький чижик. Выпь. Снегирь. Дрозды. Да? АССИСТЕНТ. Ничего не видел. ФЕЙЕРБАХ. Я весь в поту, все лицо взмокло! Подойдите-ка, взгляните! Я выкладывался из последних сил, только ради вас! Вы вдумайтесь! Только ради вас! АССИСТЕНТ. Спасибо. ФЕЙЕРБАХ. Что означает ваше "спасибо"? - Вы, наверное, иронизируете? Я же слышу как вы произносите: "Спасибо!" - Молодой человек! Звезды вращаются со свистом вокруг вас, разве вы не чувствуете? Отчего вы не встаете и не вскидываете руки к небу? АССИСТЕНТ. Эта оригинальная мысль принадлежит Фейербаху или кому-нибудь другому? ФЕЙЕРБАХ. Я это играл! АССИСТЕНТ (с подозрением). Ах так! Из какой же это пьесы? ФЕЙЕРБАХ. Я играл это в Ульме. АССИСТЕНТ. В Ульме? Вот как? ФЕЙЕРБАХ. Да, в Ульме, под руководством профессора Боймлера. АССИСТЕНТ. Не знаю такого. ФЕЙЕРБАХ. Весьма образованный и приятный человек. Очень заботливый, внимательный руководитель! АССИСТЕНТ. Странно. А как называется пьеса? ФЕЙЕРБАХ. Только не надо, только не надо! АССИСТЕНТ. Я приблизительно знаю театр в Ульме. Там в руководстве нет никакого профессора Боймлера. ФЕЙЕРБАХ. "Приблизительно" - я не хочу слышать этого слова! Это вялое слово! Уста-а-лое слово! АССИСТЕНТ. Никакого Боймлера там нет. ФЕЙЕРБАХ. Он крупная, выдающаяся личность, большой мастер в работе с актером! Приходили коллеги - причем не только дамы, как вы могли бы предположить, поскольку говорю вам об этом я, - они руки ему целовали и даже ноги! И были абсолютно правы! Мне он, к примеру, сказал: "Вы, Фейербах, высо-о-коодаренный актер, но чтобы совершить нечто поистине выдающееся, вам следует соотноситься с особенностями вашей личности." А что это означает, каковы мои особенности? Это означает, что я - никого не предупредив - привел в действие противопожарное устройство Кельнского театра. Это означает, что вахтер, который давно был со мной знаком и мимо которого я ежедневно проходил, ничего об этом не знал. И пожарная охрана не знала! Ее никто не известил. Это означает, что никакой опасности пожара не было! Не было ни пламени, ни дыма, только вода поднималась и поднималась в прекрасной тьме, включен был только аварийный свет. А он и не должен никогда выключаться. Вода поднималась и поднималась, сначала в зрительном зале, а потом и на сцене тоже. Именно этого я хотел добиться, и профессор Боймлер проявил полнейшее понимание относительно моих намерений. АССИСТЕНТ. Кем же был этот профессор Боймлер? ФЕЙЕРБАХ (упрямо). Я ведь только что сказал! Мы с ним весьма интенсивно сотрудничали, я бы даже сказал, прилагали огромные усилия, в течение нескольких лет! Ни с кем из других пациентов не было у него... то есть, не пациентов... разве я сказал пациент? Вычеркните, очень вас прошу! Этого слова я не создавал. Оно уже было. Как артист я, правда, являюсь создателем слов - но только не этого! Я имею в виду другое слово, ищу его всеми силами моего духа. (Он заикается, не может найти слово.) АССИСТЕНТ. Я понимаю. ФЕЙЕРБАХ (в изнеможении садится на стул). Извините, пожалуйста. Продолжительное молчание. 13. ФЕЙЕРБАХ. Вы, наверное, все время знали. Может только не с самого начала, нет - наверняка нет. Когда я вернулся и сымпровизировал ту маленькую сценку со стулом, вы были действительно поражены, но раздражения не проявили. Вас поразила моя виртуозность! Ничего подобного вы не ожидали. Сидели здесь после утомительной и, возможно, даже мучительной репетиции и вынуждены были ждать - и вы, и я тоже, - но ко мне интереса не проявляли. На этот счет у меня нет никаких иллюзий. Я внимательно за вами наблюдал. Мне, однако, довольно скоро удалось пробудить в вас интерес. Вы наблюдали за мной и слушали очень внимательно, надеясь, вероятно, сохранить в своей памяти что-то для вас интересное и использовать в одной из ваших будущих постановок. Раздражены, неприятно удивлены вы были только после того, как я рассказал историю с лестницей. Нет, мне не следовало упоминать о ней, ни в коем случае не следовало! Я обнажил свое слабое место, чего мне ни при каких обстоятельствах делать нельзя. Когда вы собрались уйти, господин ассистент, вы хотели подняться и сообщить господину Леттау, что я - неуравновешенный чудак, что я провел семь лет в лечебнице, откуда меня лишь недавно выпустили. Не так ли? - Мне, однако, удалось задержать вас и между нами снова завязалась беседа, интересный обмен мыслями. У меня есть лекарство, которое недавно разработано и его только начали применять. Оно устраняет состояние психической неустойчивости, с помощью этого средства я могу удерживать себя в равновесии. Понимаете? Это самое важное. АССИСТЕНТ. Да. Я вас понимаю. Да. На сцене появляется маленькая собака. ЖЕНЩИНА (кричит). Да вот же она! Она пугается собственного голоса, затем, стараясь не мешать продолжающему говорить Фейербаху, идет как только может тихо и осторожно через всю сцену к собаке, пытается приманить ее, и боясь, что та опять убежит, наконец ловит ее. ФЕЙЕРБАХ. Или у вас возникли нехорошие подозрения после того, как я необдуманно рассказал - собственно, лишь для того, чтобы вас развлечь, - что я взял из корзины один из хлебов, как того требовал от меня режиссер, и кинул вдогонку моему партнеру, государственному деятелю, правда, не попадая в него, и что затем я не перестал швыряться, сначала другими хлебами, затем корзиной, стулом, всеми предметами, что были на сцене, в этой жалкой декорации, которую господин Мюллер-Кляйн придумал и слепил для тех гастролей. И какое страшное возбуждение! И тогда я увидел двоих мужчин в белых халатах, стоявших в кулисе, то не был помощник режиссера, который тоже носит халат, но не белый! Он носит, и вам это известно, черный, чтобы не быть заметным во время представления. А белые халаты, появившиеся в дверях, означают для меня абсолютный конец представления. - Я вам это рассказал, немного по-своему приукрасив, чтобы вы более внимательно слушали и не стремились от меня убежать. Я был вынужден непрерывно говорить, был вынужден болтовней буквально защищать свою жизнь, чтобы вы не оставили меня здесь на сцене одного с моей жизнью. АССИСТЕНТ. Но, извините, - об этом вы мне вообще не рассказывали, господин Фейербах! ФЕЙЕРБАХ. Вы просто забыли! Но ничего. Для меня так даже лучше. АССИСТЕНТ. Нет, этого вы мне не рассказывали! ФЕЙЕРБАХ (с внезапным жалобным отчаянием). Я должен получить эту роль! При любых обстоятельствах! От этого для меня зависит все! Все! Нельзя отказывать мне под тем предлогом, что я будто бы неуравновешенный чудак! ГОЛОС ИЗ ГРОМКОГОВОРИТЕЛЯ. Собаку нашли! АССИСТЕНТ (с издевкой). Вот как? Где же? ГОЛОС ИЗ ГРОМКОГОВОРИТЕЛЯ. Она здесь. На служебном входе. ФЕЙЕРБАХ (вне себя, все более истерично). Я слышу: "На служебном входе"! Но ведь она здесь! Здесь! Здесь! Здесь! Здесь! (Дрожа от возмущения, указывает пальцем на животное, которое перепуганная Женщина старается держать как можно дальше от себя.) Здесь! Здесь! АССИСТЕНТ (вспрыгивает на сцену). Пожалуйста, уйдите сейчас, госпожа Ангермайер. Уведите пса из театра! Мы вас известим. (Вытесняет ее со сцены.) ЖЕНЩИНА (к Фейербаху). До свиданья. (Тянет собаку позади себя, исчезает в кулисе.) АССИСТЕНТ. Мне очень жаль, что собака так вас разволновала. ФЕЙЕРБАХ (резко). Вот видите! Вы сами сказали! Значит, признаете! АССИСТЕНТ. Я не имел представления, что собака вызвана на это время, наверное, так распорядился помощник режиссера. ФЕЙЕРБАХ. Вот как! Опять этот помощник режиссера! АССИСТЕНТ. Весьма сожалею, господин Фейербах, но иногда как-то все совпадает. ФЕЙЕРБАХ. Не изворачивайтесь! Пусть пронзит меня острие вашего ответа! И потрудитесь при этом смотреть прямо мне в глаза! Сюда! (Удерживает его на сцене.) АССИСТЕНТ. Пожалуйста, отпустите меня! ФЕЙЕРБАХ. Вы ассистент или не ассистент? Может, вы кто-то другой? Кто-то отсутствующий? Непричастный? АССИСТЕНТ. Я ассистент, да, конечно. ФЕЙЕРБАХ. Ага! Вы признаетесь! Я протоколирую. И вы получили задание. Вы должны меня мучить! А вся акция детально спланирована сверху! Задание поручено вам руководством и выполняете вы его с бо-о-льшим удовольствием. Очень умело, очень ловко! Ваша роль - подавать реплики! Но реплики ваши жалят! Жалящие реплики! Вам поручено меня жалить и вы жалите меня! Жалящие реплики! Жалящие слова! Причем - по высочайшему поручению, чтобы ТАМ НАВЕРХУ видели, как я реагирую! Ну так вслушивайтесь, господин ассистент, в мои скорбные вопли, сами-то вы говорить избегаете, чтобы не упустить ни одного вопля! Жалящие слова! Вы регистрируете каждый мой скорбный вопль! Вы складываете их один к другому, и к концу встречи представите колоссальный счет! Слишком много воплей, слишком много криков - неуравновешенный чудак! - Я выношу вам свой приговор: вы лакейская душа, типичный экзекутор! Виновен! АССИСТЕНТ. Господин Фейербах, но я же ту собаку не... ФЕЙЕРБАХ. Жалящее слово: собака! (Все более выходя из себя.) Собака на служебном входе! Вот так! Но я вижу ее перед собой, она перед моим взором, это мрачное создание! И смотрит на меня своими желтыми глазами! Стало быть, она здесь и совсем не там, стало быть! Сколько же тогда собак у той женщины в потайных карманах под ее юбкой, где она разместила их по вашему указанию? Может, одна подстерегает меня уже в зрительном зале? Я же слышу, как она начинает рычать! И в темноте, между фанерной перегородкой и занавесом... когда я буду там проходить после своего выступления, вдруг она схватит меня за незащищенное место, там где кончаются брюки? Придется подвязать штанины, чтобы защитить себя от подобных коварных нападений, господин лакей! А туда, наверх, я и взглянуть боюсь, там уже сопит кто-то... острые зубы и дрожащий язык, который тянется ко мне! Там тоже собака, та же самая, которая, как утверждают, сидит у служебного входа! АССИСТЕНТ. Послушайте, пожалуйста, господин Фейербах... ФЕЙЕРБАХ. И эта женщина... эта женщина из народа... Неужели вы думаете, что меня можно провести на подобных штучках! То была, бесспорно, актриса - абсолютно бесспорно! Кода она проходила за моей спиной через всю сцену, вон там, чтобы поймать собаку - - эту единственную и подлинную собаку, которую она, однако, совершенно явно не знала, которая была не ее собакой... я, правда, не видел, как она идет, поскольку в тот момент говорил с вами, но, но, но я чувствовал, что она актриса! Это можно почувствовать, господин лакей! - И чтобы со мной обращались подобным образом! Чтобы так меня преследовали! За что мне эти испытания! Молчание. АССИСТЕНТ. Разве вы не получаете пособия? ФЕЙЕРБАХ. О, как вы говорите такое! О, вы говорите это, чтобы меня уничтожить! АССИСТЕНТ. Нет, я вам просто задал чисто практический вопрос. ФЕЙЕРБАХ. Не лгите! Вы с самого начала знали, что я не должен получить эту роль. То, что вы теперь заговорили о пособии, разоблачает вас! Вы все время расспрашивали меня лишь для того, чтобы поиздеваться! Меня это ранит! Причиняет боль! Ранит смертельно! АССИСТЕНТ. Но ведь все это не так, господин Фейербах! Вы так ужасно нервничаете! Будь моя воля, я непременно отдал бы эту роль вам! Но я ничего не решаю, вы же сами знаете. ФЕЙЕРБАХ. Вы - нет! Вы - нет! АССИСТЕНТ. И я думаю, что господин Леттау выберет именно вас. ФЕЙЕРБАХ. Неужели? (Высокомерно.) Да! Ведь он знает меня! Знает, правда, по прежним временам, но он меня, несомненно, вспомнит. И наверняка говорил с вами обо мне? АССИСТЕНТ. Да. ФЕЙЕРБАХ. Что же он сказал? АССИСТЕНТ. Очень хвалил вас... даже сказал, что считает вас гениальным. ФЕЙЕРБАХ. Моего Освальда18? АССИСТЕНТ. Да, да. ФЕЙЕРБАХ. Моего Шоколадного солдата19? АССИСТЕНТ. Да. ФЕЙЕРБАХ. Моего абсолютно нетрадиционного Фердинанда20? АССИСТЕНТ. Да. Тоже. ФЕЙЕРБАХ. Да как вы только посмели заговорить со мной об этом возвышенно-приземленном пособии! С вашей стороны это был цинизм. Вы же прекрасно знаете, что для меня не важна материальная обеспеченность, возможность влачить это жалкое существование. Деньги у меня есть! Полные карманы денег. Больше, чем вы когда-либо заработали в вашей ассистентской жизни! Я отдаю эти деньги вам! Не нуждаюсь в них! Я их раздаю бедным! Возьмите все! 14. Он снимает пиджак, ищет по карманам, падают монеты и ассигнации. Отбрасывает пиджак в сторону. Выворачивает карманы брюк, из них высыпаются деньги. АССИСТЕНТ (с внезапной холодностью). Сию же минуту уберите деньги! Вы ведете себя как шут! ФЕЙЕРБАХ. Пусть режиссер знает... АССИСТЕНТ (теряя тон пренебрежительного превосходства, кричит.) Режиссер сидит там, наверху, и размышляет, развалился в своем старом, продавленном кресле и мыслит, и ест свеклу, он ест исключительно одну свеклу, ничего другого, изо дня в день, одну только свеклу, беспрерывно ест свеклу из большой миски, на его рубахе постоянно темно-красные пятна, и на столе, и на режиссерском экземпляре, и на листах с записями, повсюду... Он похож на окровавленного воина. Когда миска пуста, он кричит секретарше: "Где моя свекла!" Ничего, кроме свеклы, он живет по-спартански, одиноко, и говорит, что тоскует о своих актерах! Но сюда не идет, а я здесь вынужден затыкать себе уши, потому что не могу больше выносить вас! ФЕЙЕРБАХ (тихо). Друг мой... дорогой мой друг... АССИСТЕНТ. Да, да, да. ФЕЙЕРБАХ (очень возбужденно). У меня на глазах маятник перескакивает то в одну, то в другую сторону... я лишу себя жизни, если не получу эту роль! Покончу с собой, перестану дышать под пластиковым мешком. - - Я показывался в Бохуме, в Дюссельдорфе, даже в Мюнстере! Какие глупцы! Они говорят, что не нуждаются во мне. Какой-то режиссер, не имеющий ни малейшего представления о профессии, которого не знаете ни вы, ни я, провозглашает: он не нуждается во мне! Вы только представьте себе! И подобное происходило со мной, причем не один раз, но многократно! Один из них даже сказал мне: "Пошел к дьяволу, паяц!" - Так и сказал! - В прямых скобках! Таковы в провинции режиссеры. Когда-то было иначе. С актером обращались по-другому. - - Как долго мы уже ждем? Не будем больше измерять время. (Разбивает свои часы о спинку стула.) Я вспоминаю Ганса... Гансика... даже не знаю, жив ли он еще. Но ведь люди, если мы о них думаем, продолжают жить. Я сидел в грим уборной, перед моим выходом и после представления, и Ганс был всегда рядом, заботился обо мне. Милый человек с детским голосом... Однажды над ним совершили жестокое насилие и лишили мужественности. Да. Он массировал мне затылок, если у меня болела голова, а когда я был в плохом настроении, приносил мне чай и говорил при этом... постойте-ка, как же он приговаривал? "Если вдруг нас что-то гложет, чашка чаю нам поможет...", так он говорил. Это был, естественно, никакой не чай, то, что он подавал мне в чашке! - Самочувствию актера придавалось огромное значение, ибо все зависело от того, как он сыграет. Возвращаясь домой я был самым опустошенным человеком, я был в те минуты, да, наверное можно так сказать, самым опустошенным человеком на этой черной земле... "Если вас гложет... чашка чаю поможет", не слишком одухотворенное изречение, нет, немного даже глуповатое. Но я, знаете ли, я любил его за это! (Напевает и бормочет про себя.) Чашка чаю поможет, если вдруг вас гложет. Чашка чаю... Господин ассистент! Куда же вы вдруг подевались? Почему я не вижу вас на том месте, где вы только что были. Я уже привык, что вы сидите там. - - Неужели вы все-таки убежали? АССИСТЕНТ (из задних рядов). Пожалуйста, можете начинать. ФЕЙЕРБАХ. Ага - там, сзади! Вижу, как вы там передвигаетесь... как ловко прошмыгнули между рядами! 15. АССИСТЕНТ (из последнего ряда). Господин Леттау пришел, пожалуйста, можете начинать. ФЕЙЕРБАХ. Добрый день, господин директор! Я думал: как долго придется мне ждать вас? Когда вы появитесь? Dans un mois, dans un an...21, времена года сменяют друг друга, дальше и дальше, столетия рушатся, так время перемалывает все! Тут стояла Венеция, но ее уже нет. Время сожрало ее, я слышал хруст, когда оно ее пережевывало. Теперь повесили большое полотнище, чтобы скрыть эту неприглядную картину! Я ожидал вас целое тысячелетие. В результате вы стали чуть ли не богом! Я приветствую вас! Я - крохотный человек-мушка, но в то же время исполненное жизни существо! Жаль, вы не могли увидеть, как прыгали те птицы, как они парили вокруг меня? Я завоевываю мою публику в этом ежевечернем поединке, причем без тех фокусов, которые нам обоим хорошо знакомы. Ведь тогда в Ганновере мы были вместе, господин директор. Тогда в Ганновере ни о какой собаке не могло быть и речи! Просто немыслимо! Присутствие собаки было бы воспринято как несносная и потому недопустимая помеха! Молчание. Я знаю, вы хорошо помните меня. Подтверждение тому я только что получил от вашего ассистента, этого симпатичного молодого человека, который несомненно достигнет тех высот, к которым стремится, и даже выше. Очень симпатичный! До вашего прихода мы весьма приятно болтали, коротая время. - - А теперь мне нужно мгновение, чтобы собраться. Сконцентрироваться на том, что мне предстоит. Молчание. Прежде всего мне следует снова надеть пиджак, извините меня, что предстал в таком виде, а пиджак, неизвестно почему, валяется там на полу, а я стою здесь в носках... все это совершенно непредумышленно. (Поднимает пиджак, надевает его, наглухо застегивает.) Я уже давно мечтаю сотрудничать с вами. Молчание. Ах, это что-то роковое, пуговица оторвалась и потерялась. Наверное, я слишком торопился. Да вот она. Я спрячу ее, потом обязательно пришью. Обещаю вам. Ведь моя жена оставила меня, вы, наверное, знаете, я хотел сказать: она умерла. Умерла, почила... Она лежала в своей голубовато-голубой кровати, такая маленькая, пугливая, безволосая, птичья голова. Да. Молчание. Если у вас нет намерения поработать со мной над чем-нибудь специальным, я прочитаю монолог из "Торквато Тассо", эту роль я играл в моей жизни дважды. Читает монолог из "Тассо"; он изо всех сил напрягается, боясь снова - как семь лет назад - потерять самообладание, в чем-то ошибиться, где-то оступиться, отклониться, быть неточным, понимая, что любая оплошность страшно его опозорит и окончательно погубит. Свой текст он старается произносить максимально выразительно, каждое слово выговаривает с подчеркнутой четкостью. Но из-за этого его игра приобретает характер гротеска, целые периоды текста становятся почти неразборчивы. Это - исполненный страха монолог душевнобольного. Иди, иди и будь уверен в том, Что можешь убедить меня, в чем хочешь. (Приносит стул, садится на него.) Учусь я притворяться и в тебе Учителя великого имею, Так нас казаться заставляет жизнь Такими же, как те, кого бы вправе Мы гордо презирать. Как ясно мне Искусство все придворной паутины! Антонио меня прогнать желает, Но этого не хочет показать. Он мудреца разыгрывает роль, Чтобы меня нашли больным, неловким, Он представляется опекуном, Чтоб, как ребенка, унижать того, Кого нельзя принудить, как слугу. Так он туманит княжеские взоры. (прерывая чтение) Да? Я все же нужен, - рассуждает он, Природа мне дала прекрасный дар, Но слабостями многими, к прискорбью, Она сопроводила дар высокий: Неукротимой гордостью, чрезмерной Чувствительностью, сумрачным умом. Иначе быть не может: только раз Природа образует человека, И мы должны таким, каков он есть, Его терпеть; быть может, в добрый час Делить его восторги с наслажденьем, Как выигрыш нечаянный, а впрочем, Каким однажды он на свет родился, Его оставить жить и умереть. (прерывая чтение) Что? Могу ль узнать Альфонса твердый дух? Узнать того, кто верно охраняет Своих друзей, непримирим к врагам? Я только узнаю мое несчастье. Да, это жребий мой, чтоб для меня Менялся каждый, кто для всех других Неколебимо верен, изменялся Мгновенно от дыханья ветерка. (прерывая чтение) Слушаю вас? Иль человека этого приход Мою судьбу мгновенно не разрушил? Не он ли зданье счастья моего С его основ глубоких опрокинул? Ужель мне нынче это испытать? Как все ко мне теснилось, так теперь Все бросили меня; как раньше каждый Стремился жадно мною завладеть, Так все меня отталкивают прочь. И почему? Ужели он один Меня лишил любви и уваженья, Которыми я щедро...22 Продолжительное молчание. Скажите же хоть что-нибудь! - - Пожалуйста, мне было бы весьма приятно услышать ваше мнение. Я просто жажду узнать, какова ваша оценка, и, возможно, извлечь из этого какой-то урок. Ведь я не таков, как некоторые из коллег, которые совершенно не переносят, когда кто-то пытается оценивать и критиковать их игру. - - Скажите же мне - - господин директор! АССИСТЕНТ (от последнего ряда). Пожалуйста, свет в зрительном зале! ФЕЙЕРБАХ. Вы, наверное, понимаете, насколько я заинтересован. - - Может, вы хотите знать, почему я играл этот монолог сидя... Я уже объяснял вашему ассистенту, что классические тексты, по моему убеждению, следует играть, сидя на стульях из кафе... Зрительный зал освещается. АССИСТЕНТ (выходит вперед). Господин Леттау уже ушел. ФЕЙЕРБАХ. Как вы сказали? Молчание. Ах, вот как. - - Ах, вот как. Молчание. Если господин Леттау ушел, я не вижу никаких причин... Да! - Я хочу сказать, что тогда я тоже могу уйти. (Стоит, улыбается, тихо уходит.) АССИСТЕНТ (кричит ему вслед). Вы забыли ваши ботинки! Но Фейербах не возвращается. Затемнение. ПРИМЕЧАНИЯ 1 Драма Иоганна Вольфганга Гете (1789 г.). Здесь и далее примечания переводчика. 2 Главный герой пьесы Фридриха Гельдерлина "Смерть Эмпедокла" (1797 г.) 3 "Theater heute" - наиболее известный ежемесячный театральный журнал ФРГ (издательство "Эрхард Фридрих ферлаг") 4 Пьеса Роберта Биллингера (1931 г.) 5 Пьеса Герхарта Гауптмана (1906 г.) 6 По-видимому речь идет о пьесах Лиона Фейхтвангера "Васантасена" (1916 г.) и Фердинанда Брукнера "Глиняная повозка" (1957 г.), основанных на сюжете драмы индийского писателя раннего средневе-ковья Шудраки "Мритшакатика" ("Глиняная повозка"). 7 Пьеса Георга Кайзера (1918 г.) 8 Пьеса Эрнста Барлаха (1923 г.) 9 Пьеса Макса Гальбе (1904 г.) 10 Пьеса Юджина О'Нила (1946 г.) 11 Нет, извините (англ.). 12 Жаждет душа моя Бога, Бога живого (лат.). 13 Клаус Кински (1926-91) - известный немецкий актер театра и кино, отец актрисы Настасьи Кински. 14 Дорогая сестра (итал.). 15 Ко мне! Ко мне! (итал.). 16 Идите ко мне (итал.). 17 "Кто вы такие?" Мы же ответим: "Мы двое из твоих братьев." И он ответит: "Вы говорите неправду; скорее всего, вы двое бродяг, которые обманывают людей и крадут у бедняков милостыню, убирайтесь отсюда", и он не откроет нам, но оставит нас до самой ночи под снегом и дождем, промерзших и голодных; если мы безропотно стерпим подобную жестокость и подобную несправедливость и подобную отверженность, без нареканий и раздражения, и смиренно, с христианской любовью осознаем, что привратник по справедливости распознал нас и что его устами с нами говорит Бог; тогда, любезный мой брат, запиши, что это и есть истинная благодать. И если мы, терзаемые голодом, холодом и ночным мраком, постучимся еще более настойчиво и в слезах, ради милости Божьей, будем умолять его открыть и впустить нас, и он в гневе великом скажет: "Что за надоедливые глупцы, сейчас они получат от меня то, чего заслужили", и тогда он выйдет с дубинкой в руке и схватит нас за капюшоны, и швырнет нас на землю, и изваляет нас в снегу, и крепко поколотит нас дубинкой; и если мы все это стерпим покорно и с радостью, помня при этом о муках Христа Благословенного, которые ради милости Его следует и нам принять на себя - о, брат мой любезный, запиши, что это и есть истинная благодать (староитальянский). "Цветочки Святого Франциска" - собрание легенд о жизни св. Франциска Ассизского (1181-1226), основателя монашеского ордена францисканцев. По замыслу автора этот монолог должен играться на языке оригинала. Перевод приведен только для того, чтобы при работе над постановкой было ясно, что здесь говорится. 18 По-видимому речь идет о персонаже пьесы Генрика Ибсена "Привидения" (1881 г.). 19 Персонаж пьесы Бернарда Шоу "Солдат и герой" (1894 г.). 20 Герой драмы Фридриха Шиллера "Коварство и любовь" (1784 г.). 21 Через месяц, через год... (франц.) - название романа Франсуазы Саган. 22 Перевод С. Соловьева. --------------------------------------------------------------- Постановка и публичное исполнение пьесы - только по письменному разрешению автора перевода. ls.buhov@mtu-net.ru