Может быть, он за тобой ухаживает? -- Нет, Анна, не ухаживает. И я его не понимаю в чем-то, но ничего плохого он нам не делал, выгоды же от нас ждать... Он только помогал, и весьма существенно... -- А папа ему тоже много помогал!.. Луиза горько задумалась. Однажды днем, когда Анна неожиданно приболела и к приходу Ларея спала у себя крепким сном, он согласился выпить чашечку кофе с Луизой. Они говорили, о чем -- она уже не помнила... Потом вдруг все как-то так получилось... Наверное, она сама виновата, что Ларей превратно истолковал ее слова... И не нашлось никаких сил даже для малейшего сопротивления... Она до сих пор не понимает, как это произошло, ведь до того дня она была абсолютно верна Джози и не знала другого мужчины... Но их связь, начавшись так стремительно, практически прервалась после второго или третьего раза. Так глупо... Однажды она, не вполне владея собой, назвала его Джози... И все. Были еще две неудачные попытки, но Ларей явно к ней охладел как к женщине, у него ничего не получалось. С тех пор их отношения оставались вполне дружескими, но не более того. (Гек тоже помнил тот момент. Тень Малоуна легла между ними, и Гек ничего с собой поделать уже не мог, эрекция ему не подчинялась. Он и сам не ожидал от себя эдакой мягкотелой чувствительности, но что случилось -- то случилось. Пришлось со вздохом и с философским смирением вернуться к привычному -- к рынку профессионального сексобслуживания.) Потеря к потере, беда к беде. Только все наладилось -- материально и с Анной -- вновь утрата: погиб Леонардо Коррада, покончил жизнь самоубийством. Жизнь так несправедлива: даже здесь пришлось плакать одной, ни Анна, ни Ларей не пожелали разделить ее горя. Сколько сил пришлось им всем затратить, чтобы похоронить Учителя в достойном месте, с соблюдением всех приличий... Она и сейчас дважды в месяц его навещает... -- Ну, не ухаживает -- ему же хуже. Ты у нас красавица из красавиц!.. Мама, я давно хотела с тобой кое о чем поговорить... Обещай, что не отмахнешься и не рассердишься? -- А о чем? -- Нет, обещай! -- Ну хорошо... Но это несколько странно... О чем же ты хотела поговорить? -- Мама, я уже не маленькая девочка и все-все понимаю. И еще я очень люблю тебя и нашего папу. Больше всех на свете... Короче говоря, если ты захочешь вновь выйти замуж, я не рассержусь и препятствовать не стану... -- Анна, что ты несешь! Я не думаю ни о каком замужестве. Как ты только могла под... -- Мама! Ты обещала не сердиться и не отмахиваться. Ты совсем молодая, рядом со мною -- как старшая сестра. Что же теперь -- ты всю жизнь папу оплакивать будешь? Для нас с тобой, для нашей памяти он ведь все равно живой. Но твоя жизнь на этом не заканчивается. -- Тебе хочется, чтобы у нас в доме был папа? Ты это имеешь в виду, доча? -- Не говори глупостей. Мне не нужен новый папа, или отчим, как он там называется, я хочу, чтобы ты была счастлива. -- Я и так счастлива, я ведь не одна, а мы с тобой вдвоем. -- И тем не менее. Пойми, я ведь тебя замуж не гоню. Через год, или через три, встретишь человека -- меня не бойся, я все приму как надо. -- Ладно, я буду иметь в виду. -- Луиза примирительно улыбнулась и погладила Анну по голове, как несмышленыша, не ведающего, что говорит. Анна возмущенно тряхнула короткими кудрями (волосы у нее вились, в отличие от матери) и даже откатилась с креслом в сторону. -- Я же абсолютно серьезно говорю и в полном рассудке. Все тебе кажется, что я сюсенька с куколками. А я, между прочим, уже дело делаю, у меня счет в банке и деньги на нем. -- Боже! Откуда? Дядя Стив подарил? -- Вовсе нет! Хотя, твоя правда, немного помог. Мы с ним сварганили от моего имени на открытый конкурс программу по конвертации электронных таблиц, и она заняла второе место. Приз -- две тысячи, от своей половины дядя Стив отказался в мою пользу. А счет я сама открыла, не выходя из дому. Мы же к сети подключены, все исключительно просто. Я тебе попозже рассказать хотела, сюрприз сделать, но к разговору пришлось... -- Ну ты у меня умница! Но имей в виду -- в деньгах мы не нуждаемся, материально мы хорошо обеспечены. -- Но я и сама хочу уметь зарабатывать. И буду уметь. Так что я совсем не маленькая, а очень даже большая... -- Анна подъехала к матери поближе и уткнулась ей носом в плечо. Луиза подозрительно шмыгнула носом, но удержалась. -- Пойду еще кофе сварю. Кошмар -- всю ночь потом будет не уснуть... -- Мам!.. -- Да, дорогая? -- Но кое-какие условия я все же тебе хочу поставить... Ну, если ты захочешь выйти замуж... Ну, если вдруг такое случится... Ты слушаешь меня?.. -- Да-да, говори, я готовлю, но слушаю. -- Он не должен меня удочерять. Я была и буду Анна Малоун, пока сама замуж не выйду. -- Ради бога, конечно, кто тебя заставит? -- Ты должна всегда помнить и любить папу. -- Ну уж здесь мне твоих подсказок не требуется! Он и ты -- всегда во мне и со мною. -- И это не должен быть дядя Стив, господин Ларей. -- Естественно. С чего бы я вдруг... А может быть, ты сама за него замуж собралась? -- Побойся бога, мама, если ты в него веришь. Дядя Стив? О, нет. Лучше я в горячую ванну, чтобы кровь не свернулась... -- Кровь? О чем ты говоришь, какая кровь? -- Это я так, думаю, наполовину вслух, а наполовину про себя. Нет, я выйду замуж только за человека, которого можно любить и которого я полюблю... И который меня полюбит... -- докончила упавшим голосом Анна... Как ни старался Гек, а до конца отойти от дел, связанных со своими бабилонскими соратниками, он все же не смог. Всплывали проблемы, по которым то Арбуз, то Гнедые настойчиво просили его совета и помощи, особенно когда речь заходила о взаимоотношениях с периферией, где им иной раз не хватало собственного авторитета для эффективного решения проблем... Кроме того, Фант и Блондин постоянно держали его в курсе относительно расклада в бабилонских бандах, что тоже порой провоцировало его высочайшее вмешательство в конфликты... Погиб Китаец. В начале осени Гек объявил "своим" сбор, но не в "Коготке", а за городом, на вилле у Пера Гнедого. Китаец сидел среди всех и не ведал худого, по крайней мере так скоро. Народ недоумевал, потому что никому не объясняли, зачем Ларей собрал их, по какому поводу... Блондин бы мог поделиться своими догадками, но категорически не хотел этого делать. Из бильярдной вынесли оба стола, понатаскали кресел вдоль стен, а у одной из них поставили стул, где, как предполагалось, сядет Ларей лицом к остальным... Но вот он вошел, общим для всех кивком поздоровался и тоже уселся в кресло на первом ряду. -- Китаец. -- Да, здесь я. -- Это твой стул, сядь туда. -- Хорошо... А в чем дело? -- Голос у Китайца внезапно осип. -- Люди рассказывают, что тебе понравился кокаин? -- Неправда, я наркотой не торгую, забоженный буду! -- И никогда не нюхаешь?.. -- Тишина стояла мертвая. Сторож и Малыш знали, что Китаец "балуется", и не так редко. Сторож подозревал, что не только нюхает, но и прикрывает за бабки курьеров-латиносов, хотя и не имел доказательств. Они были у Блондина, а через него и у Гека: агентурный стук и фотки -- Лима-Сантос в аэропорту, Лима-Сантос в ночном кабаке с Китайцем, Китаец скривился над кулаком, Китаец с трубочкой "на дорожке"... -- Был грех. Черт попутал, Ларей! Сорвался, как пацан. Но это уже в прошлом. -- Завязать уже успел, что ли? -- Намертво. -- Давно ли? -- Позавчера. -- Китаец врал, он еще с утра принял "швырок" для бодрости, но побоялся признаться. В то же время и "откатывать" завязку на более ранний срок было боязно, а ну как уличит во вранье, кто и насколько ему настучал, поди узнай? Ларей поднял пистолет -- откуда успел, только что с пустыми руками сидел?.. -- и выстрелил, не вставая с места. Пуля аккуратно пробила лоб и оставила в стене дырку, окруженную маленьким нимбом, составленным каплями мозгов и крови, брызнувших из растерзанного затылка. Тело бедного Китайца завалилось в одну сторону, а стул в другую. Выстрел прозвучал в сравнительно небольшом по объему помещении, у всех заложило уши на секунды... -- Малыш, ты удивлен? -- Не знаю, еще не разобрался... -- И в чем же ты не разобрался? -- Малыш понял, что дальше играть в дурака не следует, друга этим уже не воротишь, а Ларей сегодня совсем уже в Кромешника кренится, "не в настроении", как это про него говорится в народе... Но и врать не стоит... -- В себе. Кореш ведь он мой был, жалко все же... -- Поди туда, пройдись по всем карманам, добычу вот сюда, -- Гек ткнул пальцем в свободное кресло. Малыш безропотно выгрузился из кресла, подошел к стене, встал возле трупа на колени (между лопатками металось гибельное ожидание пули, но он боялся оглянуться), перекатил его на спину и начал шарить по карманам брюк, жилета и пиджака... Через несколько минут на сиденье кресла лежала горка личных вещей покойного, включая бумажник и перочинный нож, но главное же, ради чего и затевался обыск, -- стеклянная трубочка с пробочкой, наполовину заполненная белым кристаллическим порошком. -- Все понятно, -- прогудел Арбуз. -- Нехорошо божиться по фуфлу. Заслужил -- получи. -- Погоди, Эл, может, это как раз я ошибся... Может, там просто героин, а я погорячился? Кто-нибудь -- гляньте, что у него там сидит в трубочке? Среди зрителей возникла невидимая и неслышимая паника: Ларей шутки произносит -- похоже, однократной крови ему мало... Кто следующий? Кто на вкус или по "запаху" распознает предназначение порошка? Живых наркоманов в помещении не оставалось, это точно, но как "пахнет" кокаин -- многие имели представление, только вот чем объяснить свою осведомленность?.. -- Нетрудно, дайте мне... Фант, как всегда, полез прикрывать чужие жопы. Храбрец!.. Ох, терпит его Ларей, терпит, за что, спрашивается? Нас с братом давно бы на луну услал за такой же выхилеж, а этому все с рук сходит... Ну а жмура в утиль сдать -- вот тут уже Пер Гнедой. И ремонт стены -- за свой счет, а как же, закон гостеприимства!.. Фант отчпокнул пробку, послюнявил мизинец, заткнул им отверстие и чуточку встряхнул. На кончике мизинца прилипло несколько крупинок. Фант лизнул, покатал языком, кивнул. -- Он, родимый, с малолетки помню, пробовал пару раз. Его ни с чем не спутаешь. Шеф, это "антрацит", точно. -- Верю. Сомневается кто?.. Маловеров не оказалось. -- Фант, верни вещи на место, осторожнее, ручки не испачкай... Малыш, помой свои и можешь сесть, где сидел... Пер, хотел я тебя об одной услуге попросить, но... -- Я понял, все чисто упрячем... -- Заткнись, пожалуйста, не сбивай с мысли... Но Фант, как я понял, лучше тебя с задачей справится, ты только мешок полиэтиленовый ему одолжи из своих запасов, чтобы он обивку в моторе не попачкал... Ты согласен, Джеффри? -- Фант потерянно кивнул. -- Чего-чего? Я не расслышал? -- Все сделаю как надо... Ларей... -- Гек с кроткой усмешкой выжидательно продолжал на него смотреть. -- Извини меня, Ларей... -- Наглых -- бог простит. Малыш, озаботься, чтобы его дело не стояло, а через недельку обсудим. Если ни у кого нет вопросов -- всем привет на дорогу... Что тебе? -- Малыш двухметровой громадиной стоял перед ним, хмурый и оробелый... -- Хочу Фанту помочь, проводить в последний путь... -- Действуй. Э-э, там никого не трогать, он в это дело практически никого не посвящал из своих людей, некого карать. Знакомься, осваивайся, а подробнее -- через неделю, как договорились. Лиму-Сантоса знаешь, наверное?.. Вот, не ищи его, с сегодняшнего дня -- бесполезно. Глава 14 Холодно Зиме, Куда бы ни шла она -- Всюду снег и лед. Как-то, во время разговора за чашечкой кофе, затронув случайно имя Леонардо Коррады, Луиза принялась вдруг убеждать Гека, что ему непременно следует познакомиться с учением Мастера, светлейшего ученого современности. -- Нет-нет, Луиза, это для меня чужая жвачка. У меня слишком много неотложных дел и забот, чтобы по своей воле тратить деньги на посторонние идеи. Я никогда не видел вашего Корраду, знать его не желаю и в этом смысле согласен до конца дней пребывать в невежестве. У вас свои знакомства, у меня свои... В тот день Гек был уверен, что говорит искренне, но буквально через неделю Фант представил ему бумаги, из которых явствовало, что Луиза не оставила финансовым вниманием фонд Коррады и уже переслала туда, из обновленного Геком состояния, не менее двенадцати тысяч талеров. А ведь обещала... Гек заранее знал, что "устный договор" о выплате долга тихо скончается в памяти Луизы -- таковы женщины, но кормить и дальше неведомого фармазона он не собирался. Когда его личные знакомые находятся под неучтенной степенью чужого влияния... Еще через месяц Гек убедился, что Коррада хоть и пресветел, но не бессеребреник, доит паству регулярно и мощно, не делая скидки и для учеников. Пришлось почитать его труды и послушать (он еще и музицировал!), окольным путем заказать в Президентской Академии рецензии специалистов на его научные и художественные произведения. Сам Гек не многое понял в дебрях рассуждений, к тому же изложенных на специальной фене, но это не помешало ему вынести внутренний вердикт: "Сучара!" Его учение, по мнению недругов-коллег, являлось прихотливым коктейлем из фрейдовского психоанализа, восточных дзен-мотивов и, весьма вероятно, последствий тяжелой психологической травмы, в юности или детстве полученной им от женщин, может быть от матери. Публичные психокоррекционные сеансы семейных пар, так им любимые, почти всегда имели в резюме сквозной вывод: "То, что вы говорите и думаете о любви, детях, родителях и друг о друге, -- болезненная ложь". Стало быть, проблема нуждается в адекватной оценке и корректировке. А адекватна она или нет, может оценить только зрелая, знающая и непредубежденная личность, то есть -- он, Коррада. Или его ученики, если их суждения идут в правильном русле разработанного им учения. Ну а правильность русла... Кем она определяется при жизни основателя?.. Гек отдал приказ Фанту и Блондину и дал им срок -- месяц. За это время ребята смогли бы сделать гораздо больше, чем требовалось, но Ларей особо настаивал на скрытности всех операций. Так, домушник по кличке Клей, работал даже не от Блондина, а от Ушастого, получая инструкции от него (а Ушастому все объяснил Блондин, а тому -- некоторые технические детали -- Фант). Через месяц Гек положил себе неделю на тщательное изучение собранного материала, прожил ее с пользой и наконец позвонил Корраде (из телефона-автомата в пригороде, где тот проживал). Главная тонкость заключалась в том, чтобы попасть к Корраде без посредников и свидетелей и в воскресенье, когда дома нет ни слуг, ни знакомых (Коррада изредка принимал на дому, а жил один, на трех этажах небольшого, но роскошного дома). Фант дело знал, и Гек успешно сослался в телефонном разговоре на нужные рекомендации. Никто не встречал Гека при входе, дверь автоматически отщелкнула запоры после переговоров по домофону, и Гек поднялся, следуя приглашению, на второй этаж, где находился кабинет Коррады. Гек понимающе ухмыльнулся про себя: пришлось постучать в дверь, что уже настраивало посетителя на нужный просительский лад... Короткая и энергичная дробь, и дверь распахнулась, едва ли не опередив приглашающее "войдите". Мужчина в темно-серой пиджачной паре легко и без паузы вступил в кабинет и чуть хрипловатым голосом произнес: "Добрый вечер, господин Коррада". Все движения у него были уверенны, но несколько резковаты, что указывало на внутреннее напряжение, волнение. Росту он был выше среднего, широкоплечий, лет сорока пяти, может и больше, без брюшка поверх ремня, с малоподвижными чертами овального лица. Глаза... Корраде случалось, и не раз, наблюдать подобные взгляды у людей со сверхидеями, разумно было предположить возможность параноидальных мотивов в образе мыслей и у этого любопытного незнакомца. Что может быть и хорошо, и плохо, если рассматривать долгосрочную перспективу клиентских взаимоотношений. Леонардо Коррада был слишком опытен и умен, чтобы торопиться изображать роль гостеприимного хозяина: посетитель должен проявить инициативу в дальнейшем общении и чуть побольше раскрыться, ее проявляя, поэтому Коррада чуть склонил голову в ответном приветствии и в упор поглядел на посетителя: -- Здравствуйте... -- Его бесстрастный взгляд ничем не смутил вошедшего. -- Вы Леонардо Коррада? Коррада молча кивнул. Его развеселила дилетантская контрпопытка незнакомца переломить ситуацию, и он решил чуть потянуть неопределенность, продолжая молчать. Еще кусочек информации: клиент явно из породы руководителей, любит доминировать. Это ничего, при соответствующих условиях именно из них получаются наиболее преданные и послушные последователи... Часы на руке необычные и, по-видимому, очень дорогие... -- А я -- Калоджеро Виццини. Из этнических итальянцев, как, по-видимому, и вы... -- Не имеет значения, тем более что я урожденный бабилот. Итак, вы здесь. Я Коррада, и я готов вас выслушать. -- Но может быть, сначала договоримся об оплате? -- Это весомо. Однако я хотел бы выяснить предмет нашей встречи, ибо от этого зависит уровень и форма оплаты и сама необходимость принимать ее и давать. Я согласился принять вас в неурочное время, и первые минуты разговора определят судьбу последующих. -- У меня проблемы... Я несколько растерялся, как ни странно, и не могу научно их сформулировать, хотя и понимаю, что время -- деньги. Ну... вот так... -- Вы полагаете, что "вот так", без ничего и за один визит я смогу решить ваши проблемы? Увольте, я не господь бог. К тому же, господин Виццини... -- Можете называть меня Джерри, я для этого достаточно американизирован... -- Хорошо, Джерри, но постарайтесь впредь меня не перебивать. К тому же за всю свою жизнь мне ни разу не удалось решить ни одной проблемы за кого бы то ни было. Моя задача гораздо серьезнее: я учу людей самостоятельно решать собственные проблемы, а самое-то главное -- правильно их распознавать. Вы понимаете?.. Так что боюсь вас разочаровать, но у меня нет ни кольца с философским камнем, ни пузырька с панацеей, которыми бы я мог воспользоваться для решения ваших проблем... Гек молча ждал продолжения, хотя структура беседы требовала его реплики, причем выполненной в форме оправданий, типа "да я вовсе и не предполагал, что вы вот так, сразу...". Чувствовалось, что мужичок очень умен и властолюбив. Но в то же время и странным образом обаятелен. Его манеры, ясный и спокойный взгляд, твердая полуулыбка -- все это нравилось Геку и не вызывало того раздражения, к которому Гек заочно привык, думая о Корраде. -- ...Так вы еще не разочаровались во мне? -- Отнюдь. -- Тогда начнем, пожалуй, с яйца, как говаривали во время оно наши общие предки... Воскресный вечер -- достаточное основание для удвоенной оплаты, но ординарная основа ее -- пусть будет как за обычный прием. Одна тысяча талеров за то время визита, которое мне представится необходимым. -- Айн момент, сейчас же и достану. -- В конце визита, Джерри. Такие уж здесь правила. Теперь расскажите о себе то, что считаете нужным, и в произвольном порядке. Вы руководите фирмой? "Во шурует, змей! Вопроса-то два! Простенько так дает развилку из двух дорог, чтобы увидеть, по какой я пойду, по своей или по его..." -- Руковожу, действительно. А как вы догадались? -- Не догадался, увидел. Есть разница, вы не находите? Расскажите о своей фирме. Имена и коммерческие секреты можете опустить, они не обязательны здесь. Итак, что это за фирма и кто вы в ней? Гек заколебался. Ну а в сущности, почему бы и нет? Мужик, Коррада этот, отнюдь не дурак и в людях разбирается. Надо попробовать... -- Фирма большая, многопрофильная и с множеством филиалов. И чем мы только не занимаемся... Вам что, перечислять все виды деятельности? -- Вовсе нет, расскажите об основных. -- Ну, во-первых, это комплекс платных услуг для торговых точек, фирм и мелких производителей, как в Бабилоне, так и в других городах. Это основа, с которой фирма начиналась. Тут и охрана, и информационное обеспечение и консультации... Обслуживание развлекательных центров, помощь в заключении коллективных трудовых договоров для работников порта, профсоюза транспортных рабочих и некоторых других. Что еще... Внесудебная арбитражная деятельность, предоставление срочных беззалоговых кредитов... Да, вот еще важная отрасль в последние годы возникла: мы осуществляем экстренную поставку предметов первой необходимости в труднодоступные, с тяжелыми климатическими условиями, зоны проживания, там же помогаем налаживать производственные площадки. Там же, выборочно, помогаем осуществлять социальную и правовую адаптацию перспективной молодежи. Добыча полезных ископаемых по вахтовому методу, плюс их экспорт. Вот примерно... Ну еще много всего, долго перечислять. Присматриваемся к банкам, к фондовому рынку, отечественному и зарубежному... Контачим с местным Голливудом... -- И всей этой махиной вы руководите? Судя по вашим словам, фирма огромная, но я никогда не слыхал о вас в средствах массовой информации... -- На то есть свои причины. Это не совсем фирма, а скорее конгломерат практически самостоятельных производственных единиц и общественных организаций, с общей стратегией и общим фондом развития. И я, в строгом смысле этого слова, не руковожу "этой махиной". Моя задача -- именно двигать стратегию, а также анализировать дальнейшие перспективы развития и согласно этому определять сферы инвестиций соответствующего фонда. Что же касается известности, то я не гоняюсь за ней и редко, а точнее никогда не появляюсь в свете. Для этого есть заместители и руководители филиалов. Меня и так знает гораздо больше народу, чем мне бы хотелось. Вы же сами видите, что вокруг творится. Так что еще подумаешь, прежде чем славы добиваться и привлекать внимание всяких психов... "Джерри" разговорился, вот главный промежуточный результат. Способ прост, но действенен: найди интересную тему, и лед будет сломан... "Поспешай медленно" -- учили римляне, и так ли уж важно узнать в первый визит, как его зовут на самом деле? -- Разумно, хотя есть люди, которым нравится другой способ жить. Человеки так отличаются друг от друга... Ваша фирма устойчива? Я имею в виду -- вы отделяете свои проблемы от финансово-производственных проблем вашего конгломерата? -- Если вы о деньгах, то наш бюджет всегда положителен. Прибыли растут, филиалы плодятся... -- Что вы, Джерри, речь вовсе не о деньгах как таковых... Задам вопрос иначе: насколько успешно вы осуществляете свои функции, те, о которых вы мне сказали? Гек задумчиво погрыз ноготь на большом пальце. -- Я понял. Тут как раз и сидит одна из проблем. Я не знаю -- вот мой ответ. Мы всегда с деньгами, мы успешно противостоим конкурентам, растем, прогрессируем вместе с обществом и так далее... Но у меня нет ни малейшего представления, куда нам двигаться дальше. И зачем? И для чего мне все это нужно, лично мне?.. Коррада удовлетворенно пододвинул к себе ящичек красного дерева и вынул оттуда сигару. Теперь важно всей душой настроиться на волну собеседника, попытаться понять его, не обнажая при этом свое личное, не имеющее отношение к хрупкому процессу рождающегося контакта. -- Ищете смысл жизни? -- Хотя бы. -- В наше время такой поиск -- редкость. Все больше за деньгами гоняются. -- Я свои нашел. Но деньги, увы, не сумели стать по-настоящему всеобщим эквивалентом... для тех, кто ищет смысл всемирного и личного бытия. -- У вас нет семьи? -- Нет. Ни сверху, ни снизу. -- А сколько вам лет? -- Моложе вас. Какое это имеет значение? -- Любое знание имеет свое значение. В молодости, по всей вероятности, вы не чурались спорта? Да и сейчас форму поддерживаете, без жира, без красного носа... -- Занимаюсь для себя и только. Но ежедневно, интенсивно, минимум по часу. -- Вопрос не праздный, Джерри, и ответ на него весьма хорош. Мышцы одрябнут, если их неукоснительно не тренировать, это скучная правда, известная всем. Но ведь то же касается любых других способностей, включая интеллектуальные, творческие, ремесленные. -- Такая же банальная истина, господин Коррада. -- Зовите меня профессор. Так гораздо короче, в меру официально и чистая правда при этом... Банальность не всегда бесполезна. Но вернемся к нашим мышцам. Я каждый вечер перед сном не менее двадцати минут размышляю о смерти. Вы пробовали о ней думать? -- Не доводилось, -- почему-то соврал Гек. -- Смею вас уверить, что подобные двадцатиминутные экзерсисы на сон грядущий сильно продвинули бы вас в поисках вашего философского камня... Или свели бы с ума... Нет-нет, помолчите пожалуйста, очень вас прошу... Как бы ни хотелось вам вставить реплику или фразу -- перетерпите, проглотите ее, иначе волшебство мысли разрушится безвозвратно, если иметь в виду сегодняшний вечер... Я, вы правильно заметили, постарше вас. И как человек привычный, человек науки и человек зрелый -- попробую думать и переживать вместе с вами, размышляя при этом вслух. Вы спокойно сидите в кресле напротив, слушаете меня, слушаете себя... Уверен, у нас получится нечто... Теперь мы оба замолкаем на несколько минут, пока сигара моя не докурится, и думаем о теме предстоящей беседы -- Госпоже Смерти, венчающей все... Верите ли вы в Бога? Возможно, отвечу я за вас, не очень-то рискуя ошибиться. Впрочем, вы можете быть глубоким атеистом или не менее убежденным фанатиком одной из конфессий, не так это важно. Все боятся смерти. Как это так -- жил, жил, а вдруг меня нет. Вообще нет на белом свете. Дождь стекает по грязным водосточным трубам, звенят комары, восходит заря, дети покупают поп-корн -- а меня... нет. Я умру, умру, умру, умру... Повторите два десятка раз эту мысль, прочувствуйте ее про себя, и где бы вы ни были в этот миг, в поезде электрички, в постели, на юбилее друга -- вам станет страшно. И страшно не простым испугом, как бывает, когда вас бьют, разоряют, или обвиняют в грабеже... Нет, этот страх сильнее безденежья и опьянения, ибо вместе с ним приходит Одиночество, Тоска, Безысходность, Отчаяние, Обязательность Грядущего. И что толку, что после тебя останутся дети, нетленные произведения искусства, созданные твоим гением, добрая память и весь остальной мир в придачу. Ты умрешь, а глупый телесериал будет жить и плодиться на годы вперед, и ты не узнаешь, что будет в семьсот какой-то серии... Ты можешь быть как угодно велик, славен и любим потомками, но даже всемирный траур по тебе почти никого не заставит отказаться от привычного ужина или совместного сопения под одеялом... Коррада ронял негромкие слова, и они медленно кружились по кабинету, подобно колдовским снежинкам самой вечности. Гек то жадно вслушивался в них, то уносился своими мыслями в далекое нечто. Да, это его мысли, но они новые, рожденные только что... Нет, они всегда были с ним, а ныне озвучены посторонними губами и языком... ...Жизнь... Как она коротка и несправедлива, когда бо2льшая часть ее позади. Ты с некоторым удовлетворением провожаешь в последний путь своих знакомых: сегодня он, а вовсе не ты... А твоя очередь еще не скоро, если вообще... Да нет, и твой черед наступит непременно. Наступит, очнись и пойми это. И ужаснись. Твой ужас тоже не вечен, он умрет вместе с тобой. А мир останется. И само слово "останется" теряет всякий смысл для тебя, потому что -- все. Ничего не узнаешь... Ты даже не поймешь, что умер, поскольку тебя нет. Хорошо фанатикам, уж они-то надеются на гурий, или Армагеддон, или на райские кущи... На худой конец -- на вечные муки потустороннего бытия... Неправда, они так же боятся смерти и в глубине души сомневаются в бесконечности собственного сознания... Смотрите, вон в том кресле сидит юноша, ему еще нет и двадцати. Он полон сил, юности и замыслов, мы с вами для него чахлые старики. Он мечтает... О будущем, о жизни... Он видит себя рок-звездой, президентом планеты, великим режиссером, мультимиллиардером... Но давайте поможем ему: когда он расплывется в улыбке, мысленно пожиная очередную порцию всемирного восхищения, спросим его -- что дальше? Улыбка его чуть затуманивается, но ненадолго, он мечтает следующую порцию грез... А дальше? А еще дальше, дружок?.. Обратите внимание, улыбка погасла, ибо даже в мечтах он подходит к тому порогу, за которым счастье кончается вместе с ним. Мы поможем ему еще: пусть он обретет вечную молодость и всемогущество бога. Но взамен ударим его все тем же проклятым вопросом: а что дальше?.. Нет, сорвалось... Он мотает головой и бормочет, что все это очень далеко и нет смысла думать сегодня... Бедняга. Его очередь тоже грянет -- и размышлять, и умирать. Почему-то считается, что философское лобзание длиннокосой девы -- удел стариков. Но ведь старость и без того непроста для осмысления, не слишком ли много мрака морозит твои седины на склоне жизни? Старость -- печальный попутчик, но немногие реально мечтают ее избежать, потому что быть, быть, грустить, дышать, "глотать" инсулин... Но жить, ощущать пространство и время, которые неумолимо и безжалостно толкают нас в оглушительное ничто... В юности я увлекался идеями реинкарнации, но что толку барахтаться в круговороте превращений, если мое последующее "я" не помнит предыдущих?.. Коррада говорил, и магия его таланта обволакивала, размягчала защитные барьеры сознания. Истина, ясная и прозрачная истина, словно холодный ветер с гор, бросала в озноб, но и не давала спать в уютном гнезде мелких и будничных мыслишек и желаний... -- ...И когда каждую ночь, двадцать минут подряд, без скидок на усталость и страх, вечность щекочет тебе лоб и сердце, из отчаянного пепла вдруг прорастает... Что? Хотите попробовать ответить? -- Надежда, вероятно? -- Почти. Назовем это мудростью. Человеческий мозг, хотя бы в силу своего ничтожного количества по отношению к размерам вселенной, в принципе не способен отразить всего многообразия окружающего мира. Оперируя абстракциями, парадигмами и формулами, человек частично, только частично, способен раздвинуть пределы такого отражения... Однако давайте воспользуемся и этими жалкими возможностями, чтобы попытаться представить бесконечность... Миллиарды и миллиарды лет прошли, и столько же пройдет до и после моего и вашего появления на свет. В безграничном океане материи и пространства, в одном из его бесчисленных уголков, на крошечную долю мгновения звезда и случай родили мимолетную искорку моего бытия. И что же? Насколько жутко и больно представить свое отсутствие в будущей вселенной, настолько безразлично осознавать его в бесконечном прошлом. А ведь будущего и прошлого нет с нами -- еще или уже... Вы догадываетесь, к чему я клоню? -- Признаться, не совсем... Хотя извилины моего маленького мозга беспокойно зашевелились... Но продолжайте, прошу вас... -- Вам интересно? -- Да. -- Цель достигнута, и вы начали размышлять. Но вы еще не созрели для мудрости. Судите сами: если вдруг вам захотелось тут же и немедленно проглотить высшие истины, палец о палец при этом не ударив, -- значит, либо вы, либо ваша жажда -- легковесны. И не стоит нащупывать чековую книжку, она еще меньше, чем человеческий мозг, способна вместить в себя многоцветье вселенной... Задумайтесь, прочувствуйте, спросите себя: "Бьется ли во мне жажда познания?" Да... или нет?.. -- Да. Точно да! -- В таком случае у нас с вами есть перспектива во взаимном общении. Могу лишь твердо пообещать: лихим кавалерийским наскоком вы не управитесь, не та это область... Предупреждаю заранее, ибо некоторые теряют терпение в процессе учения... -- Я изрядно терпелив. -- Прекрасно. Сегодня хороший вечер, и мы продолжим, если вы не возражаете... -- Ничуть не возражаю, профессор! Но... -- Но? -- Я бы попросил вас отвлечься, буквально на минуту. Дело в том, что мне действительно захотелось ухватиться за чековую книжку, хотя и по менее важному поводу. Но этот повод весьма важен для меня лично... Вы разрешите? -- Извольте. -- "Старость -- печальный попутчик..." Горькие и прекрасные слова... Я хотел бы иметь их у себя в вашем исполнении... -- Дарю, они ваши. -- Да... Но не откажетесь ли вы написать их? Я заплатил бы, не особо глядя на нули... Вас это не обогатит, а меня не разорит, но шедевр не должен быть бесплатным... Или я прошу слишком многого?.. Коррада задумался. Что ж, мир вращается по своим законам... Если человечеству нравятся фетиши, значит, они ему нужны... Вещественные знаки -- они эфемерны и бесполезны для философов... А люди... Кто-то носит сапоги, а кто-то их чистит... Самым деловым и влиятельным, и красивым, и популярным -- нужны, увы, нужны подпорки... Они приходят за знаниями, а обретают идолов... Философ всегда одинок, но бренное тело его живет и дышит среди простых людей, и улыбается им, и дает утешение и надежду... Странная и большая сила ощущается в этом человеке, но, стало быть, и уязвимость его под стать силе. Немало времени пройдет, прежде чем он сумеет уверенно повести его за собой, и будет ли это благом? -- Какое количество нулей вы приготовили взамен такого странного автографа, Джерри? И что вы с ним будете делать, в рамочку вставите? -- Обойдусь без рамочки, но ваши слова всегда будут со мною и только для меня. Посторонний их не увидит, не хочу этого. А нулей -- четыре, но чеком, столько наличных при мне нет. -- Будь по-вашему... -- Коррада вырвал чистый листок из ежедневника, щелкнул "паркером" и с внезапной неохотой начертал просимое. Помедлив мгновение, дописал число и подпись. -- Но знаете, Джерри, пусть этот листок отлежится у меня несколько дней, и я дам вам окончательный ответ. А чеком или наличными, сегодня или через неделю -- мне безразлично. Теперь поговорим о вас. Вы помните свои сновидения? -- Не все и не всегда. -- Опишите мне их характер, можете начать с последнего. -- Затрудняюсь... не помню... -- Не хотите помнить. Сновидения -- важная часть нашего внутреннего мира, одна из важнейших, если есть потребность понять себя... Из того, что помните, можете выделить основной лейтмотив? -- Пожалуй, да. Это безотчетный страх, ощущение погони, невозможность шевелить конечностями с требуемой скоростью... -- Одна из классических разновидностей кошмаров... А приятные сны? Гек нахмурился. Ему еще ни перед кем не доводилось выворачивать наизнанку внутренний мир... Но Коррада -- особый сорт, это понимающий человек, думающий. Здесь интересно попробовать, хуже не будет... -- Тяжело отвечать, профессор, непривычно... Одним словом, все мои сны -- кошмары. Уж не знаю, в чем тут дело, во мне ли, в памяти ли моей, но четко могу сказать: все сны, какие я когда-либо мог припомнить в своей жизни, -- тягостные кошмары. Я живу среди людей, читаю книги и смотрю фильмы. Я знаю, что сновидения бывают радостными, но только умозрительно, пережить их -- не доводилось. Я почему-то уверен, что дело не в избирательности моей памяти, если бы ко мне пришел хороший сон, я бы его запомнил. А так, знаете ли... Вот снится мне, что я вдруг могу летать -- это ощущение для меня сильнее и круче оргазма, так мне хорошо... Но буквально миг, второй -- и начинается все плохое, злое, страшное... Сердце замирает, руки-ноги не слушаются, они догоняют... -- Кто они? -- Персонажи меняются, повторяются редко... Когда мистика, когда обыденность, типа маньяков или бандитов... Я убиваю их, но появляются новые... -- А где происходят события? Как выглядит окружающее? -- Изображение всегда цветное, но не слишком. То есть цвета полные, но редко проявляются, дело-то в полутьме происходит. Почти всегда это лабиринты подземелий, из которых не найти выход... -- А бывают времена, когда кошмары пропадают? На неделю, месяц?.. Геку вдруг вспомнилась его логово в Черном ходе, где он периодически ночевал. -- Бывают периоды, когда кошмары идут каждый сон, и очень яркие. А чтобы их вовсе подолгу не бывало -- не припомню. Даже если я засыпаю в хорошем настроении -- все равно придет кошмар. -- А вода вам снится? -- Да, -- удивился Гек. -- Вода практически всегда присутствует, в виде луж, подтеков и потоков, в виде водных преград. Струи воды снятся... -- Чистые? -- По-разному, когда мутные, когда прозрачные... -- Есть ли проблемы в сексе? -- Бывают, но редко и ненадолго. -- А дождь? -- Н-не припоминаю... -- А купание? -- Нет, только если тону... Причем сразу научаюсь дышать под водой, хотя знаю, что все равно утонул. И что это все значит, профессор? -- Терпение, ведь я не оракул, чтобы изрекать, не подумав. Весьма и весьма любопытно и показательно... Вы обращались когда-нибудь к специалистам-психологам? -- Никогда. И не собираюсь, по правде говоря. О присутствующих речь не идет, -- спохватился Гек, -- здесь совершенно иной случай... -- Прибегаете к снотворным? К иным препаратам? -- К наркотикам, что ли? Никогда. Да я и таблеток-то не ем. Алкоголь тоже не пью напрочь, во всех его видах, включая пиво. -- Но вы пытались самостоятельно разобраться или убрать проблему кошмарных снов? -- Да, профессор. И знаете, в определенной степени мне это удалось. -- Говорите, говорите... -- Понимаете, я натренировался догадываться, что я во сне. -- В высшей степени любопытно... -- Да? Очень рад вашему интересу. Поначалу это случалось редко и ненароком, я почти всегда от этого просыпался. Становилось легче, но потом сон и вновь кошмар. А потом я постепенно научился проверять себя прямо во сне. Я начинаю вдруг таращиться на мелкие детали, и если они необычны или расплывчаты, или ускользают от пристального внимания, то я говорю себе: "Засек! Сон". И сразу становится спокойнее, хотя все равно страх остается и очень трудно опять не соскользнуть в неконтролируемый сон. -- Вы понимаете, что видите сон, и что вы делаете? -- Когда как. Успокаиваю себя, а главное -- начинаю все вокруг рассматривать. Очень ведь любопытно поозираться в дебрях собственного сознания, или там подсознания... -- А руководить сном, творить его на заказ? -- Н-не умею, не пробовал активно. Или тотчас просыпаюсь... Мне нравится чувство полета, но во-первых, я не умею вызывать его искусственно, а во-вторых -- в этом случае я не способен идентифицировать сон, все думаю, что это наяву... Еще компьютеры снятся в последнее время. -- Сны ваши сугубо урбанистичны, или все же в них есть природа?.. Коррада терзал Гека своими вопросами еще минут пятнадцать, но объясняться не спешил. Пометок письменных не делал никаких, видимо надеясь на тренированную память. Гек успел прикинуть про себя, что прошло около полутора часов, а Коррада редко задерживается в беседе более получаса. -- Торопитесь? -- Нисколько, чисто машинально глянул... -- Ничего на свете не происходит случайно, даже так называемое машинальное действие или движение... Вы назовете мне свое настоящее имя? -- Простите?.. -- Вы странный человек, Джерри. Только что вы поведали о себе вещи, которые куда как сильнее и глубже проясняют вас как личность, нежели ваши попытки остаться инкогнито. Имя -- пустой звук, но то, что наполняет ваш разум, -- это и есть вы. О, я нисколько не покушаюсь на чужую частную и общественную жизнь,