акашиц начал протестовать, Ракоши вызвал начальника AVH Габора Петера и двух его офицеров и показал на Сакашица: "Товарищ генерал, заберите эту мразь с собой!" (Цит. по Molnаr 1971, S. 23F; Palоczy - Hоrvath 1959, S. 248). Среди прочих были арестованы Анна Кеттли, довоенная руководительница партии; Иштван Рис, министр юстиции и член ЦК; Дьердь Марошаи, член Политбюро и ревностный попутчик сталинистов. Однако, в отличие от сфабрикованных процессов против коммунистов в этих тайных процессах не было вынесено ни одного смертного приговора, а то, что Иштвана Риса до смерти замучили в следственной тюрьме, было просто "несчастным случаем". Здесь режиссерам не нужно было так утруждать себя выбором жертв, как при процессе Райка. Они просто арестовали всех социал-демократических лидеров, как до-, так и послевоенного времени. Во время допросов они не утруждали себя проверкой "признаний", сделанных их подследственными, а просто диктовали в протокол, имена, которые измученные социал-демократы называли, как своих империалистических кoнтактов: генерал Гей - Люссак из Deuxiem Bureau, полковник Бойль - Мариотт из британской секретной службы, полковник Уолт Уитмен из ЦРУ... "Мягкие" приговоры были уравновешены массовыми убийствами генералов, в ходе которых были ликвидированы опытные довоенные армейские офицеры, которые во время немецкoй оккупации включились в коммунистическое движение сопротивления и после освобождения страны честно служили новому режиму. С 20 мая по 24 июля 1950 г. было арестовано 18 генералов, 7 из которых были приговорены к смерти. Среди них были начальник Генерального Штаба Ласло Шольц, Генеральный инспектор армии Ласло Куттьи и генералы Ильи, Белезнай и Порффи. Одому из убитых, генералу Кальману Реваи, начальнику военной академии, за восемь месяцев до казни пришлось комaндовaть солдатами, расстреливавшими во дворе военной тюрьмы на улице Конти его друга и товарища Дьердя Пальффи. [29] В апреле 1951 г. подошла очередь "местных коммунистов", руководящих деятелей подпольного движения и антифашистского сопротивления, которые не строили планов на будущее в далекой Москве, но ежедневно ставили на карту свои жизни за дело партии в своей стране. Янош Кадар всего за полтора года до этого назначенный министром внутренних дел и членом Политбюро, которому Ракоши доверил задание склонить своего друга Райка ложными обещаниями к "признанию", сам стал теперь соучастником "преступной группы" в которую также входили Ференц Донат, заместитель министра сельского хозяйства, Дьюла Калаи, министр иностранных дел и стaрые коммунисты Геза Лосоньи, Шандо Харасти и Силард Уйхельи. В камерах AVH их сначала обвинили в "антипартийной деятельности " во время войны. В 1943 г. после роспуска Коминтерна нелегальная венгерская компартия также самораспустилась и возродилась под новым именем Партии Мира, требовавшимся антифашистским народным фронтом. Восемь лет спустя заключенных обвинили в том, что роспуском партии они нанесли серьезный ущерб коммунистическому движению, подорвали руководящую роль компартии и ослабили сопротивление немецким оккупантам. Однако скоро пытки придали допросам новое направление. Первоначальные обвинения были заменены на участие в антисоветском, троцкистско - националистическом заговоре: сначала во время войны - против московской руководящей группы; позднее - на свержение "москвичей" с Ракоши во главе партии и создание в Венгрии титоистского режима. Кадару выпала особая честь: его пытал лично полковник Владимир Фаркаш, сын члена тройки Михала Фаркаша. Фаркаш вырывал ему ногти, для развлечения мочился ему а рот. [30] В закрытых процессах Уйхельи был приговорен к смерти, которую однако позднее заменили на пожизненные каторжные работы; Кадар был приговорен к пожизненному, а Калаи и Лосончи к 15 -ти летнему тюремному заключению. Шандор Цольд, преемник Кадара в руководстве министерства внутренних дел, один из самых мужественных борцов нелегальной компартии не стал дожидаться своего ареста. После того как на заседании ЦК Ракоши заявил, что во время войны он тесно сотрудничал с "троцкисткими националистами" и даже теперь входи в круг их друзей, Цольд застрелил свою жену, двух маленьких детей, тещу и себя. К 1952 г. террор охватил все правительственные ведомства и партийные организации. Это оказалось слишком даже для полковника Эрне Сюча, заместителя начальника госбезопасности Петера Габора. Он решил лично обратиться к Сталину с просьбой остановить волну арестов, ибо выход их из-под контроля угрожал разрушить саму партию. Его коллеги в МВД пообещали отправить Сталину конфиденциальное сообщение. После возвращения в Будапешт Сюч был сразу же арестован, допрошен смешанной советско-венгерской группой и повешен, как шпион. Его брат, Миклош Сюч, перед войной эмигрировал в Англию. После освобождения он был назначен советником посольства, но во время арестов "райкистов" его вызвали в Будапешт и арестовали, поскольку ему отвели роль обвиняемого в тайном процессе против "английской группы". Однако, после вмешательства брата его освободили без процесса - единственный известный случай в расследования AVH. После изменнической поездки в Москву полковника AVH Миклош Сюч снова был арестован. Теперь от него потребовали "разоблачить" своего брата, как агента британской Intеlligеnce Service. Он снова не предстал перед судом, но был замучен до смерти коллегами своего брата во время допроса (Szasz 1986, S. 276 ff, Ignotus 1959, S. 89) 31. В конце 1952 г. наступила новая волна чисток - вслед за процессом Сланского по "разоблачению" сионистских агентов. Были арестованы десятки руководящих коммунистов еврейского происхождения. Самым видным из них был член ЦК Иштван Сирми, директор радио. Однако, член Политбюро Золтан Ваш, предназначеный на роль главного обвиняемого, в большом запланированном антисемитском процессе, остался на свободе. Конечно, за ним следили день и ночь. После свержения Советской Республики Ваш был одним из руководителей молодежного коммунистического движения. В 1924 г. его приговорили к пожизненному тюремному заключению, а в 1940 г. в результате вмешательства советского правительства он вместе с Ракоши выехал в СССР. После войны он занял высокий пост в промышленности. Тени угрожающего ареста сгустились после задержания тридцати восьми ведущих врачей - в рабском подражании арестам "еврейских врачей - вредителей" в Советском Союзе. Среди арестованных были глав врачи престижных клиник ЦК и AVH др. Бенедек и др. Балинт, окулист Иштван Абви, хирург др. Килимко, руководитель исследовательского отдела в Национальном институте здравоохранения др. Секач и много других. Фикция сионисткого заговора была подкреплена арестом Лайоша Штокля, руководителя Союза венгерских евреев, контролируемого коммунистами и уполномоченного американской еврейской благотворительной организации "Joint Distribution Commitee. Смерть Сталина и освобождение врачей - евреев в СССР сделало планы антисемитского процесса неактуальными. Наблюдение за Золтаном Вашем было снято, дело против врачей прекращено. Для Сирмаи этот поворот произошел слишком поздно: он был уже приговорен к тюремному заключению и реабилитирован только через два года. Еврейская тройка в руководстве партии Ракоши - Гере - Фаркаш осталась не задетой чисткой, но их орудие начальник AVH Габор Петер, тоже еврейского происхождения попал в собственную сеть террора. В конце декабря 1952 г. Сталин лично вызвал Ракоши и сообщил ему, что советский министр государственной безопасности Абакумов и его "банда сионистских агентов" арестована. Одним из арестованных был Федор Белкин, генерал МВД, организовавший в Венгрии процесс Райка. По словам Сталина Белкин признался в том, что он завербовал Габора Петера в свою шпионскую сеть на службу британско-сионистских кругов. Петер был арестован под Новый 1953 Год. вместе с другими членами сионистской банды такими старшими офицерами AVH, как бывший заместитель Петера Дьюла Дечи, назначенный к этому времени министром юстиции полковник Мартон Карольи и подполковник Эрвин Фалади. Также была арестована и жена Петера Йолаи Шимон. Для того, чтобы заставить ее дать показания против своего мужа к ней применили средневековую пытку колесованием (см. Kopacsi 1979, S. 34). Во время обыска в его доме были обнаружены старые фотографии, на которых он был снят вмeстe с Аленом Даллесом. Они были сделаны во время его пребывания в Швейцарии, когда велись переговоры о высылке венгерских военных преступников. Теперь эти фотографии были использованы в качестве доказательства его связей с американским УСС и его преемником ЦРУ. Смерть Сталина и арест Берия спасли жизнь Петеру и арестованным вместе с ним. Протоколы "признаний" Петера внезапно были изменены: обвинение в "сионистско-американском шпионаже" снято и заменено на агентурную деятельность в пользу британской Intelligence Service. К этому добавилось дополнительное обвинение в том, что будучи на нелегальном положении он стал шпиком фашистской полиции - в точности следуя ведущей лини проходившего в это время в Москве тайного процесса против Берия. Клика Ракоши, загнанная в угол компанией десталинизации, проводимой Хрущевым, и растущим влиянием его протеже Имре Надя, находила все новые обвинения, которые приходилось постоянно изменять в соответствии с текущим моментом. Наконец 12 марта 1954 г. Габор Петер был приговорен народным судом "за нарушения социалистической законности, преступления против демократического государственного порядка" как агент Берия к пожизненной каторге. Другие участники его процесса получили длительные сроки тюремного заключения. Хотя на этот раз обвинение соответствовало истине, это была только небольшая часть правды. Они также были "политизированы", как и обвинения против жертв Петера. Вина Сталина и клики Ракоши, дававших ему задания остались за кадром. Имена повешенных и расстрелянных жертв остались неназванными. Это был последний сталинистский сфабрикованный процесс в Венгрии, единственный таковой, не только по форме, но и по содержанию. Он стал символом конца кровавого периода и предвестником нового, который освободил через полгода оставшихся из тюрьмы и снял обвинения с мертвых. Габор Петер провел в тюрьме всего шесть лет и сейчас мирно живет на пенсии в Будапеште, помилованный своей бывшей жертвой Кадаром, как символ постсталинской законности в реально существующем социализме. Сегодня все сталинистские сфабрикованные процессы относятся в Венгрии к запретной теме и надежно погребены в партийных архивах. ГЛАВА 7 ПРОРЫВ ДАМБЫ В ЧЕХОСЛОВАКИИ Процесс Райка начался не в Венгрии, а в Чехословакии с ареста Ноэля Фильда в Праге и высылке его в Будапешт в начале мая 1949 г. Процесс Сланского же начался не в Чехословакии, а в Венгрии с высылки Гезы и Шарлотты Павликов в Будапешт в конце мая 1949 г. Через месяц чета Павликов вернулась в Прагу вместе с толстыми протоколами своих "признаний", выбитых в тюрьме AVH. Это скромное начало быстро выросло в лавину, которая погребала под собой все больше и больше руководящих функционеров чехословацкой партии. Под названием "процесс Сланского" скрывается самая жестокая кровавая баня, которую сталинизм устроил в государствах сателлитах. Механика венгерского образцового процесса была рабски скопирована - частично московскими "советниками" и "инструкторами", частично теми же самыми людьми МВД, которые уже провели "процесс Райка". При всей схожести драматургии результаты были различны. Процесс Райка длился с середины мая 1949 г. до конца ноября 1950 г., когда были вынесены последние приговоры в сопутствующих тайных процессах. Последующие сфабрикованные процессы против коммунистов были уже не частью раскрытого "большого заговора", а изолированными политическими судами сталинисткой системы. В отличие от 18 месяцев "дела Райка" с его пятью смертными приговорами в главном процессе и почти 40 повешенными, растрелянными, доведеными до самоубийства и замученными до смерти во время побочных процессов, "дело Сланского" длилось пять с половиной лет. Этот последний процесс состоялся в ноябре 1954 г., когда после смерти Сталина прошло более полутора лет. Только в главном процессе были приговорены к смертной казни одиннадцать коммунистов, а всего с 1948 г. по 1952 г. было вынесено 253 смертных приговора из которых 178 были приведены в исполнение. После основных слушаний более 35 000 человек получили высокие сроки тюремного заключения, 22 000 без приговора суда были брошены в рабочие лагеря (см. Skilling 1977). Различия в объеме террора можно объяснить различиями истории обоих государств. До войны Венгрия была полуфашистской аграрной страной с многочисленной, но слабой нелегальной коммунистической партией, в то время как в промышленно развитой демократической Чехословакии компартия после прихода к власти Гитлера наряду с французской была самой большой легальной партией в Европе. Она дала самый большой контингент бойцов интербригад в Испании, а после оккупации значительная часть коммунистических кадров нашла спасение во Франции, а потом в Лондоне, резиденции правительства в изгнании. Поэтому в параноидальной картине мира Сталина они характеризовались большим количеством "подозрительных" и "ненадежных". Процесс Сланского отличался от своего образца не только размахом. В Венгрии "процесс Райка" с самого начала и до конца был тщательно оберегаемой монополией тройки Ракоши - Фаркаш - Гере. В Чехословакии как пережитки демократичеких традиций, так и размах и длительность сталинистской чистки потребовали расширить круг посвященных и ответственных. Во главе стоял "москвич" Клемент Готтвальд, президент республики. Однако около него были его зять Алексей Чепичка, Генеральный Секретарь, а позднее и главная жертва Рудольф Сланский, а также его преемник Антонин Новотны, далее премьер - министр Антонин Запотоцкий и его заместитель Вильям Широкий, оба министра госбезопасности Ладислав Копржива и Кароль Вачилек, которые, находясь на руководящих постах, подготовили и провели сфабрикованный процесс. Они дали органам госбезопасности указания какие именно "признания" они должны получить методами пыток, участвовали в формулировке обвинительного акта и предписывали судам, какие приговоры они должны выносить. Существенные различия были и в содержании сфабрикованных процессов. "Дело Райка в Венгрии целиком и полностью проходило под знаком антититовской пропаганды, хотя уже были заметны слабые предвестники сионизма. Например в вопросах председателя суда Тибору Соньи и Андрашу Шалаи о их сионистских связях. Однако в Чехословакии основная тяжесть обвинения сместилась с титоизма и империализма на "буржуазный национализм" и "сионизм". Допросы приняли резко антисемитскую направленность. Так уже 14 обвиняемых открытого главного процесса были выбраны соответствующим образом: одиннадцать из них были евреями. В обвинительном заключении у каждой из одиннадцати фамилий стояла пометка: "еврейского происхождения". Антисемитский поворот был сделан по указанию московских "советников". В июне 1951 г. они приказали двум офицерам чехословацкой госбезопасности Доубеку и Кошталю придать следствию, ведшемуся против Сланского, связь с сионизмом и в меморандуме президенту Готтвальду и министру госбезопасности Копрживе обратить внимани на "еврейско-националистические" аспекты мнимого заговора. Постсталинский антисемитизм нужно было импортировать из Советского Союза в Чехословакию. Сталинские преследования евреев имели как внешне, так и внутриполитические причины. Сначала Советский Союз еще поддерживал хорошие отношения с образованным в 1948 г. государством Израиль, однако вскоре его симпатии переместились на арабскую сторону. Одновременно с этим, сначала в Советском Союзе, а потом и в странах-сателлитах началась антисемитская травля, замаскированная под компанию против "космополитизма". Шаг за шагом евреи лишались права поддерживать свои культурные традиции. Было запрещено преподавание еврейского языка, издание газет, журналов и книг на еврейском языке. Закрывались еврейские театры. В 1950 - 1952 гг. Сталин приказал арестовать и ликвидировать членов, основанного во время войны еврейского антифашистского комитета, потом приказал приговорить к смертной казни 24 выдающихся еврейских писателей и деятеля искусства. Кульминацией антисемитского террора стал сфабрикованный процесс против "врачей-вредителей" и депортация советских евреев в дальневосточный Биробиджан. Однако, после смерти Сталина этим планам не было дано осуществиться. Чехословакия, которая за три года до этого по указанию из Москвы стала основным поставщиком оружия для войны за независимость Израиля, должна было помочь проведению сталинского "решения еврейского вопроса" в странах народной демократии и процесс Сланского стал исходной точкой для этого. Антисемитский фактор послужил причиной ареста коммунистов, вернувшихся в Чехословакию из московской эмиграции. В Венгрии особы "москвичей" еще были священны и неприкосновенны и их нельзя было тревожить. Так Ракоши своим острым чутьем на различные уклоны уже в 1948 г. заметил признаки "националистического уклона" у Имре Надя, тогдашнего министра сельского хозяйства, который критиковал проводимую насильно коллективизацию, во время которой у мелких фермеров отнималась земля, полученная ими незадолго до этого в ходе аграрной реформы. Однако, когда Ракоши запросил в Москве разрешения включить Имре Надя как жертву в процесс Райка, Сталин ответил отказом - политики из советской эмиграции были неприкасаемы. Через два года в Чехословакии жертвы антисемитской травли были лишены этой защиты: еврейское происхождение перевешивало "московскую эмиграцию". Московские советники больше не мешали отправлять на виселицу таких людей, как Бедржих Геминдер, испытанный работник аппарата Коминтерна или Бедржих Рейчин, начальник Отдела пропаганды московского радио и политкомиссар чехословацкой бригады, созданной в Советском Союзе. Также под колеса следствия попали и неевреи, когда-то эмигрировавшие в СССР, а теперь ставшие "подозрительными", как например генерал Людвик Свобода, командир чехословацкого армейского корпуса в Советском Союзе, со звездой "Героя Советского Союза" на груди или Мария Швермова, член партийного руководства в московском изгнании. Самой выдающейся жертвой среди "московских евреев" был Рудольф Сланский. В возрасте 20 лет он стал одним из основателей коммунистической партии и вскоре стал вторым человеком в ЦК после Готтвальда. Сразу же после мюнхенского сговора он бежал в Советский Союз и сыграл в последние военные годы руководящую роль в организации партизанской борьбы в Словакии. После освобождения он, как доверенное лицо Сталина, стал Генеральным Секретарем партии. Сталинист - доктринер, лишенный чувства юмора, в первой фазе террора он был добровольным орудием Берия и помогал ему разоблачать своих товарищей, как "врагов партии" и выдавать их органам госбезопасности. К 50 - ой годовщине его рождения Готтвальд послал ему телеграмму: "Дорогой товарищ! Вместе со всей нашей партией шлю тебе большевистский привет по случаю пятидесятой годовщины со дня твоего рождения... В самых передовых рядах классовых битв ты всегда последовательно борешься за проведение большевистской линии против оппортунистических уклонистов и вредителей... верный идеям Ленина и Сталина...Вся наша партия и весь трудовой народ приветствует тебя, как своего верного сына и борца, который посвятил свою жизнь трудовому народу, Советскому Союзу и великому Сталину. (цит. по Slanska 1969. c. 16f). Эта приветственная телеграмма датирована 31 июля 1951 г. В тот же самый день в Ружинской тюрьме советские "учителя" и их помощники усердно выбивали из заключенных показания против Сланского. Ко времени начала открытых слушаний процесса Райка, с его "признания" о чехословацких связях, "дело Сланского" пошло уже полным ходом [32]. Оно началось, как и в Венгрии с "швейцарской группы (см. о "фильдовской" начальной фазе Kaplan 1986, c. 129ff; Pelikan 1970, c. 80 ff). 28 мая 1949 г. через десять дней после первых арестов в Венгрии полковник AVH Эрне Сюч поспешил из Будапешта в Прагу и потребовал задержания четы Павликов: из "признаний Соньи" следовало, что они являются членами троцкисткой группы, связными с американским шпионом Ноэлем Фильдом. После Октябрьской революции Гейза Павлик сражался в рядах Красной Армии, участвовал в неудавшейся венгерской коммуне 1919 г. и в межвоенный период работал в словацкой компартии. После мюнхенского сговора он со своей женой Шарлоттой бежал в Швейцарию, где входил в состав группы чехословацких эмигрантов, которым оказывал финансовую помощь Ноэль Фильд. Вернувшись на освобожденную Родину, он помог создать пражский филиал благотворительной организации Unitarian Service Committe, руководимой Фильдом, а позднее стал директором государственного туристического бюро CEDOK. В будапештской камере пыток офицеры AVH и советского МВД за четыре недели непрерывных допросов выжали из Павлика, Фильда и арестованных членов "венгерской швейцарской группы" имена 60 выдающихся чехословацких коммунистов, которые, якобы, принимали участие "титоистско-империалистическом шпионаже и заговоре". Когда по требованию чехословацких органов безопасности чета Павликов была передана 30 июня в пражскую тюрьму, Готтвальд и Слански приказали создать партийную комиссию под руководством начальника управления кадрами Копрживы, начальника госбезопасности Веселого и его заместителя Карела Шваба. Комиссия приказала арестовать Рудольфа Фейгля, высокого чиновника в министерстве информации и его спутницу жизни Власту Веселу. Вместе с ними были арестованы также Алиция Когнова, которая служила в Испании врачом в Интербригаде, Карел Маркус, начальник секции в министерстве внешней торговли, Милан Рейман, начальник Главка и шесть других коммунистических функционеров. В тайный процесс "группы Фильда", однако, были включены только одиннадцать обвиняемых: Рейман и Весела избежали пыток, поскольку совершили в следственной тюрьме самоубийство. Гейза Павлик за шпионаж был приговорен к пожизненному тюремному заключению, другие обвиняемые получили длительные сроки. Комиссия изучила остальные имена "подозрительных", сообщенные венгерской AVH - в основном "лондонцев", которые смогли уйти с помощью Ноэля Фильда из Парижа или с помощью его брата Германа и его благотворительного Czech Refugee Trust Fund через Польшу в Англию. Все они стали функционерами госбезопасности и ЦК партии (см об этих допросах London 1970, c. 28ff, Loebl 1978, c. 54ff). и пришли к выводу, что веских причин для арестов нет. Тем самым Чехословацкая чистка казалась остановленной. Сталина и Берия эта "аполитическая" законность не устраивала: сфабрикованный процесс должен был состояться и "чехословацкий Райк" должен быть найден. Для Матиаша Ракоци затишье в Праге означало катастрофу. Если в Чехословакии не будет раскрыт заговор, "признания" Райка, Соньи, Бранкова и Пальффи окажутся фальшивкой и клеветническими сказками о подстрекательской деятельности Тито в странах народных демократий. и весь процесс Райка окажется чистой иллюзией. Сталин, от которого естественно не скрывалось бедственное положение его марионетки, требовал найти в Чехословакии заговор. Уже в начале августа 1949 г. полковник AVH Эрне Сюч снова оправился в Прагу и предложил своему коллеге Карелу Швабу доверить руководство и координирование следствием против врагов партии советским товарищам. 3 сентября Ракоши направил напоминающее, даже скорее угрожающее письмо Готтвальду: чехословацкая партия засорена преступниками, даже министру внутренних дел Носеку и министру иностранных дел Клементису нельзя доверять. Нужно сделать решающий шаг. Он писал: "Две недели назад начались слушания Дела группы обвиняемых в процессе Райка. Обвинительный акт будет опубликован на этой неделе. В связи с этим возникают трудности: если включить в эту группу шпионов, которые попали в Венгрию из Англии, то в процессе прозвучат десятки чехословацких имен, которые Тебе известны. Все эти лица без исключения находятся на свободе. Для чехословацкой общественности эта часть процесса будет совершенно неожиданной. Можно ожидать, что в этом случае круг названных лиц будет протестовать против того, что будет говориться на процессе и тем самым будет создан фронт с титоистами" (Цит. по Pelikan, 1970, c. 86). 7 cентября Готтвальд отправил Шваба в Будапешт, где Ракоши и советский генерал Белкин потребовали арестовать подозрительных. 12 сентября Веселы выехал по просьбе польского президента Берута в Варшаву. Там полковники госбезопасности Розаньски и Святло сообщили ему показания польской "группы Фильда" при этом министр внутренних дел Радкевич, Генеральный Секретарь Замбровский и начальник госбезопасности Берман настаивали на энергичных действиях (еbd. c. 87) [33]. Давление из Будапешта и Варшавы достигло своей цели. Сразу же после процесса Райка Готтвальд попросил Сталина направить в Чехословакию своих советников чтобы они помогли органам безопасности разоблачить врагов. В октябре 1949 г. в Прагу приехали советские генерал Макаров и Лихачев, которые по указанию Белкина уже провели допросы в Будапеште. Вскоре их сменила вторая группа МВД во главе с генералом Владимиром Боярским и наконец группа генерала Бещанова (ebd. c. 90 и 114). С прибытием московских "советников" и "инструкторов" первая медленная фаза чистки быстро закончилась. С этого момента строго повторялась механика венгерского образцового процесса и была открыта дорога для террора. С сентября по декабрь 1949 г. был арестован ряд "лондонцев", "троцкистов" и интернационалистов, которые во время гражданской войны сражались бригаде им. Димитрова. Самыми известными из них были заместитель министра внeшней торговли Евжен Лебль и главный редактор партийной газеты "Rude Pravo" Вилем Новы. Поиски "чехословацкого Райка" потребовали в последующие годы все больше и больше высокопоставленных жертв, которые были арестованы. Теперь концентрические круги террора все глубже и глубже проникали в руководящие слои партии и государства. Тюрьмы Панкрац, Колодес, Леопольдова, камеры Ружика и самой страшной из них камеры пыток вблизи Праги, называемой "Дача", заполнились тысячами коммунистов. Были арестованы заместители министра иностранных дел Вавро Гайду, "лондонец", и Артур Лондон, отягчающим обстоятельством для которого было не только участие в интербригаде, но и участие во французском движении сопротивления, а также то, что после освобождения из концлагеря Маутхаузен он лечился в Швейцарии от туберкулеза за счет Ноэля Фильда. Также были арестованы дипломаты Павел Каван, Карел Дифек и Эдуард Голдштюкер, потом Мария Швермова, вдова партизана-героя и член президиум партии, а также "лондонец" Отто Шлинг, член президиума и партийный секретарь Брно. Категории "западников", "местных коммунистов", "троцкистов" и "испанцев", установленные Сталиным для Венгрии и Чехословакии были значительно расширены. Сюда вошли словацкий "буржуазный национализм" - обвинение, по которому были арестованы почти все словацкие партийные руководители, в том числе Густав Гусак, Ладислав Новомейски, Йожеф Вало, Иван Хорват с министром иностранных дел и членом ЦК Владимиром Клементисом во главе. За ними последовали "военная группа" с генералами Буландером, Новаком, Копольдом, Громадкой, Бедржихом Рейчином (сначала он был начальником разведки, а потом заместителем министра обороны) и Людвиком Свободой, "Героем Советского Союза", и группа бывших социал-демократов: в их массовом сфабрикованном процессе с более 600 обвиняемыми др. Милада Горакова и трое соучастников были приговорены к смерти и казнены. В заключении пришла очередь следователей: была арестована верхушка госбезопасности, как например, ветеран Испании Освальд Завосдкий, оба заместителя министра внутренних дел Йожеф Павел и Оскар Валеш, а также десятки офицеров во главе со своим могущественным шефом Карелом Швабом. Все они с точки зрения московских "советников" или как "интеровцы", или как "лондонцы", или как евреи, подозревались в том, что саботировали уже ведущиеся или запланированные расследования. Также был арестован начальник контрразведки Степан Рлацек, который незадолго до этого приказал расстрелять своего коллегу Конечного, как империалистического агента (о первой фазе чисток 1950/51 г. см. Pelikan 1970, c. 90ff). В 1950 и 1951 гг. Сталин снова и снова требовал провести "Большой Сфабрикованный Процесс", однако его приходилось постоянно откладывать, т.к. среди сотен арестованных ни один не подходил на роль "чехословацкого Райка". До сих пор это были второстепенные фигуры, не хватало центрального символического лица. Также представленный список главных обвиняемых: Артур Лондон, Клементис, Лебль, Шингл и Швермова в Москве был сочтен недостаточным. Весной 1951 г. московские "советники" получили от Берия указание: титоистско-троцкистское основное направление обвинений дополнить иудейско-сионистским и распространить расследование на партийную верхушку. [34]. К этому времени за руководство допросами и лавинообразно нарастающими арестами целиком и полностью отвечали "советники" и "инструкторы". Их орудием стали не только пользующиеся самой дурной славой руководители следственного управления министерства безопасности Доубек, Когоутек и Коштал. Президент Республики Клемент Готтвальд и министр безопасности Копржива также были готовы стать безоговорочно добровольными соучастниками, политически обосновывая и оправдывая все желания Берия. По его приказу московские "советники" дали своим чехословацким коллегам задание выбить из арестованных показания против Генерального Секретаря ЦК КПЧ Рудольфа Сланского, который до сих пор был вне подозрений. В августе Готтвальд получил фальшивые показания, в сентябре за "ошибочную кадровую политику" Сланский был смещен со своего поста и назначен заместителем премьер министра. [35] После этого допросы с пристрастием усилились и в ноябре Готтвальд получил от "советников" новейшую версию, в которой Сланский уже фигурировал как "сионистский преступник и глава загoворa. Гoттвальд колебалcя. Сланский был eгo старым другом eще сo врeмен моcковской эмиграции, и его лучшей опорой партийном руководстве.. Однако, Сталин не выносил промедлений. 11 ноября он направил в Прагу своего заместителя Анастаса Микояна с личным поручением добиться немедленного ареста Сланского. Но Готтвальд продолжал колебаться. Теперь Сталин вмешался сам. В телефонном разговоре он дал понять Готтвальду, что настаивает на немедленном аресте Сланского. В это же время московские советники представили фальшивое письмо, якобы найденное у арестованного агента ЦРУ Каудера. Адресату этого письма, которым по "неопровержимым доказательствам" мог быть только Сланский, предлагалась помощь для ухода на Запад. [36]. Теперь Готтвальд понял, что у него больше нет выбора и известил Микояна, о том, что желание Сталина будет выполнено. 23 ноября 1951 г. шеф "советников" Владимир Боярский получил его согласие на арест Сланского. Наконец-то "чехословацкий Райк" был найден. Вскоре после этого был арестован ряд членов партийного и государственного аппарата еврейского происхождения, находившихся до сих пор на свободе: бывший агент Коминтерна и начальник международного отдела ЦК Бедржих Геминдер, заместитель министра внешней торговли Рудольф Марголиус, начальник хозяйственного управления канцелярии президента Людвик Ферейка, заеститель министра финансов Отто Фишль и внешнеполитический редактор партийной газеты "Rude Pravo" Андре Симоне. Вместе с уже арестованным генералом Рейчином, Артуром Лондоном, Евженом Леблем, Вавру Гайду и Отто Шлингом теперь были собраны все одиннадцать обвиняемых еврейского происхождения процесса Сланского. Из сотен высокопоставленных жертв к ним были добавлены заместитель генерального секретаря КД Йожеф Франк, министр иностранных дел Клементис и начальник службы безопасности Шваб. "Московские" инструкторы ликовали. Когда полковник Когоутек потребовал от Лебля показаний против Сланского, он утешал своего подследственного: "Он заверил меня, что перед показаниями мне не надо бояться. Очень скоро Сланского арестуют, что для меня будет очень выгодно, т.к. я больше не буду главным обвиняемым. Тюрьмы буквально кишат членами Политбюро, министрами и членами ЦК. Заместитель министра больше не представляет особого интереса" (Loebl/Pokorny 1968, c. 40). Через несколько дней после своего ареста Сланский попробовал совершить самоубийство, однако эта попытка не удалась. С ним обходились самым жестоким образом. Когда он уже не мог стоять, его приковывали к стене. Тридцать дней он сопротивлялся как нажиму советско-чехословацких следователей, так и "дружеским" уговорам нового министра госбезопасности, который приходил к нему в камеру и требовал "в интересах партии" сделать признание. Однако потом это сопротивление было сломлено и он подписал протокол, продиктованный следователем. Теперь следственной группе потребовалось еще полгода для того, чтобы заново сформулировать сотни протоколов, поставить Сланского, как "главу заговора" в центр обвинения и согласовать оформленные таким образом показания обвиняемых друг с другом. В августе ударная фаза закончилась и началась фаза соучастников, разработанная во время "процесса Райка". Пытки прекратились, началась откормка обвиняемых 13, внимательные врачи заботились об измученных, дружелюбные следователи обещали своим жертвам мягкие приговоры и добивались совместными усилиями наилучшего согласования протоколов вопросов и ответов, которые потом переводились на русский язык и утверждались Сталиным и должны были заучиваться наизусть. В конце августа главный "советник" генерал Бещаснов предложил Готтвальду сценарий, на основании которого комиссия ЦК подготовила Обвинительный акт. Комиссия в составе зятя Готтвальда Чепички, министра госбезопасности Бачилека, министра информации Копецкого, секретаря ЦК Новотного и министра юстиции Райса, доверила в октябре Йожефу Урвалеку как государственному обвинителю подобрать членов суда и защитников, передать им протоколы вопросов и ответов и определить после беседы с Бещановым и Готтвальдом приговоры (о роли юстиции см. Rfhlan 1986, c. 203 ff; Pelikan 1970, c. 272ff). Венгерский образец был превзойден. В то время как в Будапеште Кадар посетил в тюрьме только Райка и обещал ему за демонстрацию верности партии сохранить жизнь, за несколько дней до начала процесса министр госбезопасности Бачилек собрал всех обвиняемых в канцелярии ружинской тюрьмы, где воззвал к их коммунистической сознательности и предлагал мягкие приговоры, если они правильно повторят перед судом свои протоколы. (см. London 1970, c. 275). 38 Также было введено и другое новшество: генеральная репетиция процесса со следователями в роли судей, записывалась на магнитную ленту на тот невероятный случай, если обвиняемый откажется от своих "признаний". Магнитная запись была проиграна перед Готтвальдом и членами президиума партии - даже для сталинизма беспримерно циничный акт сфабрикованного "правосудия" (см. об этом Pelikan 1970, c. 121). ГЛАВА 8 ПРОЦЕСС СЛАНСКОГО "Процесс против руководства антигосударственного заговорщического Центра с Рудольфом Сланским во главе" начался 20 ноября и закончился 27 ноября 1952 г. 14 обвиняемых были ведущими коммунистами, которые на полях гражданской войны в Испании и Второй мировой войны, в фашистских тюрьмах и концлагерях, в рядах партизан во Франции и Словакии, рисковали своими жизнями ради идеалов революционного рабочего движения. Вся их жизнь, все их поступки, по образцу "процесса Райка" были превращены в свою противоположность. В большом зале суда на Панкраце они признались перед своими судьями, перед тщательно отобранной публикой и перед миллионами чехословаков, следившими за ходом процесса по радио в том, что еще с ранней молодости они были империалистическими шпионами, троцкистскими заговорщиками и агентами титоистского, сионистского и буржуазно - националистического заговора, направленного на свержение народно-демократического порядка и убийство Готтвальда. Подробности "преступлений" имели второстепенное значение. Как и в венгерском процессе каждый контакт с Западом или Югославией систематически и произвольно превращался в шпионские связи. Отличие от Венгрии состояло только в историческом фоне и прежде всего в том, что после вступления в Прагу Гитлера многие коммунистические функционеры нашли убежище в Лондоне, где под руководством бывшего президента государства Эдуарда Бенеша и министра Руперта Рипки было создано правительство в изгнании. Это позволило заклеймить Фрейку, Клементиса, Гайду, Лебля, Шлинга и Симоне, как орудие Бенеша, "старых агентов Запада". "Все эти продажные креатуры Бенеша и Рипки, завербованные иностранными шпионскими службами, устремилась после войны из Лондона в освобожденную Чехословакию, для того, чтобы действовать в интересах западных империалистов" - так обвинительный акт передал высказывания Клементиса (см. ProzeЯ ... 1953, c. 13). В соответствии с этим в процессе Сланского английская шпионская служба сыграла более заметную роль, чем в сфабрикованных процессах в других странах народной демократии. Роль центрального злодея на этот раз была поручена левому депутату лейбористу Конни Циллиакусу. В обвинительном акте было сказано: "Т. к. империалисты предписывают в своих поджигательских планах большое значение ликвидации народно - демократической системы в Чехословакии, они доверили эту важную миссию своему доверенному человеку, члену английского парламента и мастеру лжи и провокаций Конни Циллиакусу, одному из самых опытных агентов британской шпионской службы Intelligence Service... После установления связи с главой заговора Сланским он поддерживал и руководил подрывной деятельностью заговорщиков" (с. 45). И Сланский дополнил: " Конни Циллиакус как представитель американо-английских правящих кругов и Intelligence Service этой связью преследовал намерением империалистов оторвать Чехословакию из лагеря народной демократии и от Советского Союза. (с. 46). В соответствии с советским сценарием, Циллиакус, наряду с Фильдом, должен был стать вторым мостом к последующим сфабрикованным процессам в других странах - сателлитах. Сланский заявил в рамках обвинительного акта: "Такие цели правящие круги империалистов преследовали не только в Чехословакии, но и в других странах народной демократии... Поэтому Циллиакус, как империалистический агент, специализировался на подрывной деятельности именно в этой стране, в которой предстал перед общественностью в маске левого социал-демократа, для того, чтобы скрыть свои враждебные цели... Поэтому, например, он поддерживал постоянные связи с империалистическим агентом Гомулкой" (с. 49). Далее, Ноэль Фильд служил трамплином для волны сталинского террора в Чехословакии, однако з