альные отчеты, и я не могу и не хочу ничего добавлять к этому от себя. - Я не поэтому звоню, мистер Оливерри, - ответил на это Джо. - Дело в том, что мне никак не удается связаться с одним из ваших старших следователей, а поговорить с ней мне нужно срочно. Я надеялся, что вы подскажете мне, как это можно сделать. Разумеется, я звонил в вашу головную контору в Вашингтоне, но там, должно быть, что-то случилось с телефонами, Во всяком случае, мне не удалось оставить для нее сообщение. - Для нее, вы сказали? В настоящее время у нас нет старших следователей-женщин. Все шестеро - мужчины. - А Барбара Кристмэн? - Ах вот вы о ком! - воскликнул Оливерри. - Конечно... Но она уже несколько месяцев как вышла в отставку. - У вас есть ее телефон? Оливерри немного поколебался. - Боюсь, что нет, мистер Карпентер. - Может быть, вы знаете, в каком районе Вашингтона она живет? Или, быть может, в пригороде? Если бы я знал, где ее искать, мне не пришлось бы вас беспокоить, и... - Я слышал, что она вернулась домой, в Колорадо, - сказал Оливерри. - Барбара начинала в Денверском отделении НУБП уйму лет назад, потом перевелась в Вашингтон и постепенно дошла до должности старшего следователя. - Значит, она сейчас в Денвере? Оливерри снова помолчал, прежде чем ответить, словно ему в силу каких-то причин не хотелось говорить о Барбаре Кристмэн. - Насколько мне известно, - сказал он наконец, - она живет в Колорадо-Спрингс. Это в семидесяти милях к югу от Денвера. "И менее чем в сорока милях от того места, где рухнул на землю гибнущий "Боинг", - подумал Джо. - Значит, сейчас она в Колорадо-Спрингс? - уточнил он. - Этого я не знаю. - Но если она замужем, то телефон может быть зарегистрирован на имя мужа. - Вот уже несколько лет как она разведена. Скажите, мистер Карпентер, это не... Оливерри так долго молчал, что Джо в конце концов не выдержал и, дунув в трубку, осторожно окликнул его: - Алло?.. - Ваш интерес, мистер Карпентер, он случайно не имеет ли отношения к катастрофе триста пятьдесят третьего рейса "Нэшн-Уайд"? - Да, имеет. Это случилось ровно год назад. Оливерри снова замолчал, и надолго, так что Джо пришлось спросить самому: - Скажите, Марио, в этой катастрофе было что-то необычное? - Как я уже сказал, мистер, существует официальный отчет НУБП. - Я спрашивал вас не об этом. На линии установилась такая глубокая тишина, словно Джо разговаривал не с Денвером, а с обратной стороной луны. - Алло, мистер Оливерри? - Мне нечего сказать вам, мистер Карпентер, но если я что-нибудь вспомню... Как мне тогда связаться с вами? Вместо того чтобы объяснять Оливерри свои обстоятельства, Джо сказал напрямик: - Выслушайте меня, сэр. Если вы - человек честный, то, пытаясь связаться со мной, вы тем самым подвергнете себя опасности. Существует группа... нехороших людей, которые могут заинтересоваться и вами, если им станет известно о нашем разговоре. - Каких людей? Не обратив внимания на вопрос, Джо продолжил: - Если у вас есть какие-то подозрения или догадки - что-то, что вы могли бы мне сообщить, - не спешите. Подумайте как следует. Я свяжусь с вами через день или через два. С этими словами Джо повесил трубку и огляделся. Ночные мотыльки все так же мельтешили под лампой. Казалось, их стало еще больше, но все новые и новые насекомые пикировали в конус света от лампы и бились крыльями о горячее стекло. "Бабочки, летящие на огонь", - всплыло в голове Джо расхожее клише. Но воспоминание о чем-то важном продолжало ускользать от него. Повернувшись к автомату, Джо набрал номер телефонной справочной службы Колорадо-Спрингс, и девушка-оператор сразу дала ему номер Барбары Кристмэн. Барбара взяла трубку на втором звонке. Голос ее не показался Джо ни сонным, ни встревоженным, и он решил, что отвечать на поздние звонки - это профессиональная привычка оперативных сотрудников НУБП, а может быть, старшим следователям, побывавшим на местах десятков воздушных катастроф и многое повидавшим, не давали уснуть воспоминания. Представившись, Джо сообщил Барбаре Кристмэн, что год назад его семья была на борту разбившегося в Колорадо рейса 353, и намекнул, что является действующим журналистом, сотрудником "Лос-Анджелес пост". Барбара ответила не сразу. В ее молчании, как и в молчании Оливерри, была холодная отчужденность лунного камня. Потом она неожиданно спросила: - Вы здесь? - Что? - не понял Джо. - Откуда вы звоните? Из Колорадо-Спрингс? - Нет. Из Лос-Анджелеса. - Вот как... - отозвалась Барбара Кристмэн, и Джо почудился сопровождавший ее слова легкий вздох сожаления. - Мисс Кристмэн, - быстро сказал он, - у меня есть несколько вопросов, касающихся обстоятельств гибели рейса 353, и я хотел бы... - Одну минуточку, - перебила его женщина. - Я знаю, мистер Карпентер, какое горе вы пережили, и сочувствую вам. Не хочу сказать, что я способна до конца понять глубину ваших страданий, но мне известно, что люди, потерявшие своих близких во время катастрофы, часто не могут примириться со своей потерей. К сожалению, я не могу сказать вам ничего такого, что помогло бы вам как-то справиться с вашей бедой или... - Я позвонил вам не для того, чтобы искать утешения, мисс Кристмэн, - в свою очередь перебил ее Джо. - Я хочу знать, что случилось с этим самолетом на самом деле! В глубине души он рассчитывал хотя бы отчасти смутить Барбару Кристмэн своим резким заявлением, но уже в следующую секунду Джо стало ясно, что его расчет не оправдался. - Для людей в вашем положении, мистер Карпентер, довольно характерно искать утешения в версиях о возможном заговоре или террористическом акте, потому что иначе гибель родных начинает казаться бессмысленной, случайной, вдвойне несправедливой. Некоторые родственники даже обвиняют наше управление в том, что мы якобы покрываем случаи некомпетентности или преступной халатности летного состава, что мы находимся на содержании у Ассоциации пилотов гражданской авиации, что мы, наконец, скрываем улики, свидетельствующие о том, что экипаж в момент катастрофы был пьян или находился под воздействием наркотиков. В вашем случае это был просто несчастный случай, мистер Карпентер, но я не стану убеждать вас в этом сейчас. По телефону сделать это невозможно, и сколько бы времени я ни потратила, я скорее всего еще сильнее подстегну вашу фантазию. Поверьте, я действительно вам сочувствую, но, чтобы успокоиться, вам необходимо обратиться не ко мне, а к психоаналитику. И, прежде чем Джо успел что-то сказать, Барбара Кристмэн дала отбой. Джо тут же набрал ее номер снова, но она так и не взяла трубку, хотя он дал ровно сорок звонков. На полпути к "Хонде" Джо неожиданно остановился и, обернувшись назад, снова поглядел на белую стену станции, по которой словно чудовища, пробирающиеся сквозь молочно-белый туман ночных кошмаров, беззвучно скользили неправдоподобно большие, искаженные, расплывчатые тени бабочек. Бабочки летели к огню... к огню, острые язычки которого трепетали за стеклом трех масляных ламп. Джо хорошо помнил, как пламя прыгнуло в узкие горловины ламповых стекол, как по углам кухни Дельманов шарахнулись тени и желтый свет заиграл на серьезном и сосредоточенном лице Лизы. Тогда он решил, что пламя потревожил шальной сквозняк, хотя воздух в кухне был неподвижен. Теперь же, оглядываясь назад, Джо вдруг подумал, что три огненные змейки, рванувшиеся вверх с такой прытью, словно они стремились вовсе оторваться от фитилей, указывают на что-то важное и значительное. Нет, определенно, в этом происшествии был какой-то смысл. Некоторое время Джо наблюдал за мотыльками, но представлял себе только три горящих фитиля; он стоял возле станции обслуживания, но видел вокруг только светлую кухонную мебель и медную посуду на полках и стеллажах. Но догадка так и не осенила его, не поднялась из глубины сознания, подобно трем огненным язычкам. Как Джо ни старался, он не мог облечь в слова истину, которую подсознательно знал. Наконец Джо вздохнул и вернулся к машине. После напряженного, богатого событиями дня он чувствовал себя изможденным и разбитым. Пока он не отдохнет, он не сможет полагаться ни на разум, ни на интуицию. x x x Подоткнув под голову поролоновую подушку, Джо лежал на кровати в комнате мотеля и медленно жевал шоколадный батончик, купленный им в магазине при бензоколонке. На душе у него лежал тяжелый камень, и он поглощал лакомство совершенно механически, не чувствуя никакого вкуса. Только когда он положил в рот последний кусок шоколада, рот его неожиданно наполнился медным привкусом крови, как будто он прикусил язык. Язык, однако, оказался совершенно ни при чем; просто на Джо снова навалилось хорошо ему знакомое ощущение вины. Прошел еще один день, а он по-прежнему был жив. Больше того, он так и не сделал ничего, что могло бы оправдать его существование. Если не считать лунного света, лившегося в комнату сквозь открытую балконную дверь, и зеленых цифр на экране электрического будильника, крошечный номер мотеля был погружен во тьму. Джо лежал с открытыми глазами и пристально смотрел на потолочный светильник-тарелку, который был едва различим в темноте, да и то только потому, что на его стеклянную поверхность лег легкий, как изморозь, отблеск лунного сияния. Порой ему начинало казаться, что серебристая тарелка медленно плывет под потолком, словно пришелец из царства духов, но на самом деле это сказывались напряжение и усталость. Сначала Джо подумал о трех бокалах "Шардоне", которые он видел на столике в кухне Дельманов. Нет, вино здесь было ни при чем. Конечно, Чарльз мог попробовать его еще до того, как разлил по бокалам, но Джорджина и Лиза так и не прикоснулись к своим порциям - в этом он был совершенно уверен. Мысли беспорядочно носились у него в голове, словно мошкара, ищущая в темноте хоть какой-нибудь источник света. На мгновение Джо подумал о том, как хорошо было бы позвонить сейчас в Виргинию и побеседовать с Бет Маккей, но сразу отверг эту мысль. Его враги уже давно могли поставить телефон матери Мишель на прослушивание, и, если бы он позвонил, выследить его не составило бы им никакого труда. Кроме того, Джо не хотелось рассказывать Генри и Бет о том, что случилось с ним за сегодняшний день, начиная с момента, когда он заметил за собой слежку, - это могло подвергнуть опасности и их жизни. В конце концов, побежденный усталостью и убаюканный мерным, как стук материнского сердца, рокотом близкого прибоя, Джо провалился в неглубокий, тревожный сон, все еще гадая, как получилось, что он сумел бежать из дома Дельманов, не наложив на себя руки. Прошло совсем немного времени, и Джо снова открыл глаза. Он лежал на боку, и зеленые цифры на табло будильника напомнили ему взбесившиеся часы в забрызганной кровью спальне Чарльза Дельмана. Только там цифры часто-часто мигали и шли в обратном направлении, причем шли гораздо быстрее, чем текло реальное время. Помнится, за каждую вспышку они возвращались в прошлое минут на десять... Тогда Джо подумают, что часы, наверное, были повреждены шальным кусочком свинца. Теперь, когда его мозг был наполовину погружен в сон, ему казалось, что странное поведение часов объяснялось совершенно иными причинами, гораздо более важными и таинственными. Часы и масляные лампы... Мигающие цифры и таинственный сквозняк. Между ними должна быть связь! Важная связь!.. Вот только какая именно?.. Потом сон снова овладел им, он спал крепко, но задолго до рассвета тревога снова разбудила Джо. В общей сложности он проспал три с половиной часа, но после года, состоявшего из наполненных болью дней и таких же беспокойных ночей, даже эта малая толика нормального сна освежила его. Приняв душ, Джо вернулся в комнату, чтобы одеться. Натягивая джинсы и майку, он не отрывал взгляда от будильника, но озарение, так и не пришедшее к нему во сне, по-прежнему избегало его. x x x Океан еще ждал рассвета, а Джо уже мчался в лос-анджелесский аэропорт. Из мотеля он позвонил и заказал себе билет до Денвера и обратно. Билет был на сегодня, а время он рассчитал так, чтобы вернуться в Лос-Анджелес к шести вечера и встретиться в уэствудской кофейне с обладательницей низкого хрипловатого голоса, которую он называл Деми. На пути к посадочным воротам, за которыми уже ждал его самолет, Джо заметил у стойки регистрации пассажиров на Хьюстон двух молодых людей в длинных голубых одеждах. Их чисто выбритые головы, золотые сережки в ушах и белые теннисные туфли свидетельствовали, что они принадлежали к той же секте, с членами которой Джо столкнулся на побережье несколько часов назад. Один из юношей был чернокожим, второй - белым. Оба держали в руках сумки с портативными компьютерами НЭК, а когда темный юноша посмотрел на часы, Джо показалось, что это - золотой "Роллекс". Иными словами, в чем бы ни заключались их религиозные убеждения, оба явно не давали обета жить в бедности и не имели ничего общего с воспевателями "Харе Кришны", кроме разве что отдаленного внешнего сходства. Когда самолет поднялся в воздух и взял курс на Денвер, Джо с удивлением отметил, что почти не нервничает, хотя за прошедший год это было его первое воздушное путешествие. Поднимаясь по трапу на борт "Боинга", Джо боялся, что в салоне с ним снова может случиться приступ, и он начнет заново переживать падение 353-го, как это с ним не раз бывало в гораздо менее подходящих местах, однако уже через несколько минут полета он почувствовал, что все обойдется. Нет, он нисколько не боялся еще одной катастрофы. Напротив, если бы ему пришлось погибнуть такой же смертью, какую приняли Мишель и девочки, он был бы только рад. Во всяком случае, все время, пока обреченный самолет несся бы к земле, он оставался бы спокойным и не испытывал страха, потому что такая смерть казалась ему только справедливой. Только так Джо мог надеяться восстановить нарушенное равновесие Вселенной, замкнуть разорванный круг и исправить допущенную судьбой ошибку. Нет, умереть Джо не боялся. Гораздо больше его страшило то, что он мог узнать от Барбары Кристмэн. Он был убежден в том, что Барбара не доверяет телефонному аппарату, но может стать более откровенной, если они встретятся один на один, без свидетелей. Джо, во всяком случае, казалось, что он не выдумал то разочарование, которое прозвучало в голосе Барбары Кристмэн, когда она узнала, что журналист Карпентер звонит не из Колорадо-Спринте, а из далекого Лос-Анджелеса. Кроме того, ее пространная тирада о необоснованной и опасной вере в заговор и необходимости срочно посетить психотерапевта, хоть и была проникнута искренним сочувствием, прозвучала так, словно предназначалась не для Джо, а для кого-то третьего. И если Барбара Кристмэн носила на сердце тяжесть, от которой ей хотелось избавиться, то разгадка тайны рейса 353 могла оказаться гораздо ближе, чем Джо рассчитывал. Он хотел знать всю правду, должен был знать всю правду, какой бы она ни была, но он боялся этой правды. Если ему станет известно, что не жестокий рок, а люди были виноваты в том, что он потерял свою семью, то безразличие и покорность судьбе - а также покой, который был их естественным следствием и которого Джо так жаждал, - могли навсегда остаться для него несбыточной мечтой. Вот почему путешествие к этой страшной правде было для Джо не восхождением на сияющие голубые вершины, а бесконечным и трудным спуском в пропасть, в которой царили хаос, мрак и смерть. Отправляясь в аэропорт, Джо прихватил с собой распечатки четырех статей о "Текнолоджик", которые он выудил из компьютера Рэнди Колуэя, однако язык, которым они были написаны, оказался слишком непонятным и сухим. К тому же после трех с половиной часов сна Джо никак не мог заставить себя сосредоточиться на них достаточно надолго. В конце концов он задремал и проспал все два с четвертью часа, пока самолет летел над пустыней Мохаве и Большими Скалистыми горами, однако его сны были наполнены беспорядочными, отрывочными видениями. Перед его мысленным взором возникали, сменяя друг друга, то неясные, призрачные образы людей и желтых масляных ламп, то мерцающие зеленые цифры на табло электрических часов, и порой Джо казалось, что он наконец понял, в чем тут суть, но проснулся он, как и прежде, не имея в своем активе ничего, кроме бесконечных вопросов. Влажность воздуха в Денвере оказалась необычно высокой; небо хмурилось, а горы на западе были укрыты белесым покрывалом густого утреннего тумана. Чтобы взять напрокат машину, Джо в дополнение к своим водительским правам пришлось бы предъявить и кредитную карточку. Воспользоваться ею означало самому вывести на свой след тех, кто мог его разыскивать, поэтому в качестве залога Джо решил оставить крупную сумму наличными. Когда все формальности были соблюдены, Джо получил наконец ключи от машины, но, едва выехав со стоянки, он остановился возле аэропортовского торгового центра. В самолете он не заметил никого подозрительного, однако рисковать ему не хотелось, поэтому Джо тщательно осмотрел автомобиль изнутри и снаружи и даже залез под капот и порылся в багажнике, ища передатчик наподобие того, который кто-то спрятал в его "Хонде". Но взятый напрокат "форд" был чист. Отъехав от торгового центра, Джо принялся петлять по улицам, поглядывая в зеркало заднего вида, и, лишь убедившись в том, что никто его не преследует, свернул на шоссе Интерстейт-25, которое вело на юг. Миля за милей ложились под колеса его "Форда", и Джо все сильней и сильней давил на педаль газа, пока не превысил установленный для трассы лимит скорости. Это было небезопасно, но Джо слишком боялся не застать Барбару Кристмэн в живых. Он и так уже весь извелся, гадая, какой способ самоубийства она изберет, если что-то непредвиденное задержит его в пути. 10 Оказавшись в Колорадо-Спрингс, Джо без труда разыскал адрес Барбары Кристмэн в телефонной книге. Ее похожий на табакерку дом в раннем викторианском стиле оказался весьма миниатюрным и изящным, щедро украшенным искусной резьбой по камню. Когда Джо позвонил, то еще прежде, чем он успел представиться, вышедшая на крыльцо женщина сказала: - Вы приехали даже раньше, чем я ожидала. - Это вы - Барбара Кристмэн? - Давайте не будем разговаривать на пороге. - Но вы даже не знаете, кто я... - Знаю. И все же давайте не будем говорить здесь. - А где же? - Это ваша машина стоит у тротуара? - спросила она. - Да. Я арендовал ее в аэропорту. - Отгоните ее к перекрестку и ждите. С этими словами она закрыла дверь прямо перед его носом. Джо еще немного постоял на крыльце, раздумывая, не позвонить ли ему снова. В конце концов он решил, что Барбара Кристмэн вряд ли попытается сбежать от него. За перекрестком, в двух кварталах от дома Барбары, он остановил "Форд" напротив школьной игровой площадки. К счастью, в это воскресное утро на снарядах - лестницах, кольцах и качелях - никого не было, иначе ему пришлось бы искать другое место, где его слуха не достигали бы веселые голоса и смех детей. Выбравшись из машины, Джо посмотрел в ту сторону, откуда приехал. Барбары все еще не было видно. Он подождал еще немножко, потом взглянул на часы. По тихоокеанскому времени было без десяти десять, по денверскому - на час больше. Через восемь часов он должен был вернуться в Лос-Анджелес, чтобы встретиться с Деми - и с Розой Такер. Вдоль пустынный улицы прошелестел теплый, по-кошачьи вкрадчивый ветерок, словно обшаривавший кроны деревьев в поисках спрятавшихся птиц. Не найдя ни одной, он принялся играть листвой стоявших поблизости берез, стволы которых напоминали белоснежные одеяния певчих из церковного хора, и внезапно стих. Небо по-прежнему оставалось хмурым и пасмурным. На западе клубился спустившийся с гор белый туман, на востоке собирались свинцово-серые грозовые тучи, воздух был плотен и тяжел, а все вместе, казалось, предвещало беду. По спине Джо побежали мурашки, и он неожиданно почувствовал себя уязвимым, как мишень на стрельбище, у которой заело опускающий механизм. На улице, где стояла машина Джо, показался "Шевроле"-седан, в котором сидело трое мужчин. Он приближался со стороны, противоположной дому Барбары, и Джо, стараясь двигаться как можно непринужденнее и естественнее, обошел свой "Форд" с пассажирской стороны, используя машину как прикрытие на случай, если по нему вдруг начнут стрелять, но "Шевроле" промчался мимо, а мужчины даже не посмотрели в его сторону. Примерно через минуту Барбара Кристмэн подъехала к нему в изумрудно-зеленом "Форде-Эксплорере". От нее чуть-чуть попахивало отбеливателем и стиральным порошком, и Джо подумал, что перед его приходом она, наверное, занималась стиркой. - Где вы видели мою фотографию, мисс Кристмэн? - спросил Джо, уже сидя в машине Барбары. -Я ее не видела, - отозвалась она, поворачивая от школы на юг. - И зови меня Барбарой, Джо. Меня все так называют, и я к этому привыкла. - Хорошо... Барбара. И все равно я не понимаю, как вы меня узнали. - Ну, во-первых, незнакомые мужчины не поднимались на эти ступени вот уже Бог знает сколько времени. Кроме того, когда вчера ты звонил мне во второй раз, ты дал звонков тридцать... - Сорок. Я считал. - Вот видишь!.. Даже самый настойчивый человек сдался бы примерно после двух десятков, и я поняла, что ты не просто очень настойчивый, ты хуже... Одержимый. Поэтому я предположила, что вскоре ты появишься в наших краях собственной персоной, и не ошиблась. На вид Барбаре Кристмэн нельзя было дать больше пятидесяти. Одета она была в кроссовки "Рокпорт", вылинявшие джинсы и темно-голубую с искрой блузку из ткани "шамбр", а ее густые с проседью волосы выглядели так, словно она давно не пользовалась услугами стилиста по прическам, но зато регулярно посещала хорошего парикмахера. Загорелая, с широким открытым лицом, Барбара выглядела вполне честным и заслуживающим доверия человеком, чему в немалой степени способствовал ее прямой, направленный прямо в глаза собеседнику взгляд. Джо она сразу понравилась благодаря исходившему от нее ощущению внутренней силы и уверенности в себе. - Кого вы боитесь, Барбара? - Я их не знаю. - Когда-нибудь я все равно до всего докопаюсь, - предупредил Джо. - Я говорю только правду, Джо. Я не знаю, кто они такие, но они потянули за такие рычаги и нажали да такие кнопки, на которые, как мне казалось, вообще нельзя нажать. - И все для того, чтобы Управление безопасности перевозок кое-что подправило в отчете о результатах вашего расследования? - Нет. Управление, слава Богу, стоит как стояло - насмерть. Во всяком случае, я так думаю. Но эти люди... они сумели сделать так, что самые важные доказательства исчезли. - Какие доказательства? Затормозив на красный сигнал светофора, Барбара спросила: - Послушай, Джо, что в конце концов заставило тебя вернуться к этой истории? Ведь прошел целый год. Что показалось тебе подозрительным? - Да, в общем-то, ничего, - ответил Джо, пожимая плечами. - Все выглядело вполне правдоподобно, но только до тех пор, пока я не повстречал человека, который каким-то образом сумел уцелеть во время катастрофы. Барбара посмотрела на него так, словно Джо вдруг заговорил на каком-то неведомом языке. - Я имею в виду Розу Такер, - пояснил Джо. В ореховых глазах Барбары не отразилось ничего, кроме искреннего удивления. - Кто это - Роза Такер? - спросила она. - Она была на борту рейса 353. Вчера была годовщина, и я встретил эту женщину на кладбище, возле могилы моей жены и дочерей. - Это невозможно. В катастрофе никто не спасся. Не мог спастись. - Ее имя есть в списках пассажиров. Барбара, на мгновение потеряв дар речи, молча уставилась на него. - И еще я узнал, что за ней охотятся какие-то опасные и весьма решительные люди, - добавил Джо. - Теперь они выслеживают и меня тоже. Возможно, это те самые люди, которые украли ваши доказательства. Сзади загудел автомобильный сигнал. Пока они разговаривали, светофор успел переключиться на зеленый. Отъехав от перекрестка, Барбара протянула руку к приборной доске и уменьшила обороты кондиционера, словно ей вдруг стало холодно. - Никто не мог выжить, - настаивала она. - Это была действительно страшная катастрофа, а не удар по касательной с отскоком, когда в зависимости от угла падения и множества других факторов появляется слабенький шанс, что кто-то сумеет спастись. Тот "Боинг" падал почти вертикально вниз и шел носом к земле. В момент столкновения с землей он развил огромную скорость. - Носом к земле? - удивился Джо. - Мне всегда казалось, что он кувыркался в воздухе, постепенно разваливаясь на части, и в конце концов... - Ты что, не читал никаких газетных сообщений? Джо покачал головой. - Я не мог. Я только представлял... - Это был не обычный удар с отскоком, как в большинстве случаев, - повторила Барбара. - Самолет врезался в землю под очень большим углом, почти как в 1994 году в Хоупвелле. От "Боинга-737", который шел на Питсбург, не осталось буквально ничего, он как будто... испарился. Прости за подробности, Джо, но те, кто был на борту рейса 353, оказались все равно что в эпицентре атомного взрыва. Очень мощного взрыва. - Но ведь были же останки, которые вы так и не смогли идентифицировать! - Там было почти нечего идентифицировать. В подобных случаях последствия бывают... намного страшнее, чем ты можешь себе представить. Страшнее, чем ты способен представить, Джо, поверь мне. Джо вспомнил три крошечных гробика, в которых лежали останки его семьи. Воспоминание было таким сильным и таким болезненным, что его сердце сжалось в крошечный комок и стало тверже камня, тверже стали. Когда в конце концов Джо снова смог говорить, он произнес: - Было несколько пассажиров, останков которых эксперты-патологоанатомы не нашли. Я это имел в виду. Эти люди, они, по-видимому... просто перестали существовать, исчезли. - В одно мгновение, - мрачно подтвердила Барбара, сворачивая на шоссе No 115 и направляясь строго на юг, где небеса были серо-стального цвета. - Но, может быть. Роза Такер не распалась на молекулы, как другие! Может быть, она исчезла именно потому, что уцелела? Возможно, она как-то выбралась из-под обломков и пошла за помощью? - Пошла за помощью ?!! - Женщина, которую я встретил на кладбище, не была ни искалечена, ни обожжена. У меня сложилось такое впечатление, что она вообще вышла из этой... серьезной переделки без единой царапины. Барбара сурово покачала головой. - Она лжет, Джо. Это абсолютно ясно. Ее наверняка не было на борту, так что можешь быть уверен: она задумала какую-то гнусность. - Я ей верю. - Почему!? - Потому что я кое-что видел. - Что, например? - Пожалуй, я лучше не буду рассказывать об этом, Барбара, потому что тогда вы тоже можете оказаться в опасности, а я этого не хочу. Я и приехал-то к вам только потому, что мне больше не к кому было обратиться, и боюсь, что я уже втравил вас в беду. После недолгого молчания Барбара сказала: - Должно быть, ты видел нечто совершенно удивительное, если поверил, что в этой мясорубке можно было уцелеть. - Гораздо более удивительное, чем вы в состоянии представить. - И все же я не могу в это поверить, - без тени упрямства, но с глубоким внутренним убеждением промолвила Барбара. - Вот и хорошо, - кивнул Джо. - Так будет безопаснее. Они уже давно выехали из пригородов Колорадо-Спрингс, и теперь по обеим сторонам дороги тянулись фермерские поля и пастбища. С каждой милей местность приобретала все более провинциальный, сельский вид. Плодородные равнины на востоке понемногу повышались, превращаясь в засушливые, безводные пустоши; на западе поля и перелески тянулись до самых подножий холмов, еще до половины скрытых серым туманом. - Мы едем в какое-то определенное место, не так ли? - спросил Джо. - Я хочу, чтобы ты как можно лучше понял то, что я собираюсь тебе рассказать. - Барбара на мгновение оторвала взгляд от дороги, и в ее глазах Джо увидел доброту и материнскую заботу. - Как ты думаешь, тебе это будет по силам? - Мы едем... туда? - Да. Но если ты думаешь, что не выдержишь... Закрыв глаза, Джо попытался справиться с нарастающим страхом. Уши его заполнил пронзительный вой самолетных турбин, и он чуть было не заткнул их руками. Место катастрофы располагалось в тридцати с небольшим милях к юго-западу от Колорадо-Спрингс. Барбара Кристмэн везла его туда, где ударившийся о землю "Боинг" разбился вдребезги, словно драгоценный кубок из тончайшего стекла, и развеял по зеленому полю прах людей, которые еще мгновение назад были живыми. - Только если ты справишься... - участливо повторила Барбара. Джо почувствовал, как его сердце сжимается еще сильнее и превращается в черную дыру, из которой не может вырваться даже свет. "Эксплорер" начал сбавлять скорость. Барбара собиралась остановиться на обочине. Джо открыл глаза. Даже просеянный сквозь грозовые облака свет казался ему чересчур ярким. В мозгу его продолжали надсадно реветь двигатели самолета, и он пожалел, что не оглох в детстве. - Нет, - сказал он. - Не надо останавливаться. Со мной все будет нормально, обещаю. Я потерял все, и хуже мне уже не будет. Ни от чего. x x x Свернув с магистрального шоссе на второстепенную дорогу с твердым покрытием, они проехали по ней совсем немного, после чего Барбара снова повернула - на этот раз на грунтовую дорогу, обсаженную высокими пирамидальными тополями, напоминавшими тянущиеся к небу языки зеленого огня. Дорога вела на запад, и тополя вскоре сменились лиственницами и березами, а те, в свою очередь, уступили место серебристым пихтам. Дорога становилась все уже, а лес подступал к ней все ближе, так что казалось, будто "Эксплорер" несется между отвесными стенами глубокого ущелья, готовыми вот-вот сомкнуться и отрезать двоих людей от серого пасмурного неба. Еще через несколько миль грунтовая дорога стала петлять, и на ней появились рытвины, корни и довольно глубокие ухабы. Потом - словно усталый, заблудившийся путник - она вдруг покрылась одеялом травы и устроилась на отдых в густой тени ветвей. Барбара остановила машину и, выключив мотор, сказала: - Отсюда пойдем пешком. Осталось всего полмили, да и подлесок здесь не особенно густой. Разумеется, этот лес был далеко не таким дремучим и диким, как еловые, пихтовые и лиственничные леса на склонах западных холмов, все еще одетых густым покровом тумана, однако и он находился так далеко от цивилизации, что царившая в нем торжественная тишина делала его похожим на собор в перерыве между службами. Нарушали лесное безмолвие лишь треск ломающихся сучков и негромкий шорох опавших иголок под ногами, но эта почти молитвенная тишина действовала на Джо едва ли не сильнее, чем навязчивый вой воображаемых самолетных моторов. Ему казалось, что покой и беззвучие леса наполнены ожиданием каких-то сверхъестественных и неприятных событий. Стараясь не отставать, Джо торопился следом за Барбарой, уверенно лавировавшей между похожими на колонны стволами высоких деревьев, кроны которых сплетались так плотно, что почти не пропускали дневного света, и на земле, словно под сводами монастыря, лежала густая тень. В воздухе сильно и пряно пахло нагретой смолой, поганками и перегноем, но с каждым шагом, приближавшим его к цели, Джо чувствовал все более сильный озноб, как будто его тело заполнялось промозглым и сырым туманом, какой бывает только зимой. Сначала на лбу его проступила холодная испарина, потом по коже головы побежали мурашки, затылка словно коснулся ледяной сквозняк, а вдоль позвоночника побежали струйки талой воды. Солнце поднималось все выше, но Джо становилось все холоднее. Наконец впереди, между сомкнутыми стволами последних лиственниц, проглянуло открытое пространство, но это не обрадовало Джо. Несмотря на то что в лесу он едва не задыхался от клаустрофобии, ему больше не хотелось поскорее выйти из-под защиты леса. Как бы сильно ни подавляли его низкие и мрачные своды зеленого дворца, то, что поджидало его на лугу, было во сто крат страшнее. С трудом подавив волнение и страх, Джо нашел в себе силы выйти следом за Барбарой на лесную опушку, где начинался луг. Луг едва заметно для глаз поднимался в гору и ярдах в шестиста к западу от того места, где они вышли из леса, упирался в лесистый склон холма; с севера на юг ширина луга была примерно ярдов триста. Со дня катастрофы прошел год и еще один день, но над пустым лугом все еще витало нечто неуловимо печальное. Тающий снег и обильные весенние дожди размыли перепаханную, обожженную почву, которая проросла густой молодой травой, но ни она, ни желтые полевые цветы не в состоянии были залечить самую большую из нанесенных земле ран - овальную воронку размером примерно девяносто на шестьдесят ярдов с неровными, рваными краями. Этот чудовищный кратер находился в северо-восточной части луга чуть выше по склону, и Джо не видел, насколько он глубок, но ему казалось, что он, несомненно, достигает самой преисподней. - Место падения, - негромко подсказала Барбара Кристмэн. Вместе они пошли к тому месту, где семьсот пятьдесят тысяч фунтов стали и пластика с воем обрушились с ночного неба на беззащитную землю, но Джо сначала отстал от своей спутницы, а потом и вовсе остановился. Как и это поле, его душа была смята и перепахана болью и горем. Заметив, что Джо стоит на месте, Барбара вернулась к нему и без лишних слов взяла его под руку. Джо прижался к ней, и вместе они медленно пошагали дальше. Когда они приблизились к месту падения самолета еще на несколько ярдов, он увидел обожженные, голые деревья вдоль северного края луга, которые послужили фоном для помещенной в "Пост" фотографии. Несколько сосен полностью лишились своих иголок, а их ветки обуглились и напоминали культи инвалидов. Штук двадцать осин - в таком же состоянии - были словно нарисованы углем на сером пергаменте небес. Они остановились на краю воронки, и Джо увидел, что ее крутые стены в некоторых местах уходят вниз на высоту двухэтажного дома. Кое-где они поросли пучками жесткой травы, но дно кратера, сплошь состоящее из острых серых камней, лишь слегка прикрытых тонким слоем размытой земли и прошлогодних листьев, которые нанес сюда ветер, было голым и страшным. - Самолет врезался в землю с такой силой, - сказала Барбара, - что выворотил всю почву, которая скапливалась здесь веками, до самого скального основания, и даже раздробил верхний слой базальта. Джо был потрясен масштабами катастрофы. Стараясь прийти в себя, он поднял голову и некоторое время бездумно смотрел на пасмурное небо, стараясь сделать хотя бы глоток воздуха. Из туманной дымки на западе неожиданно вынырнул орел. Распластав широкие крылья, он заскользил над долиной с запада на восток. Его полет был бесшумен, грациозен и настолько прям, что можно было подумать, будто он следует вдоль нарисованной на карте параллели. На фоне пасмурного светло-серого неба орел казался таким же черным, как ворон Эдгара По, однако стоило птице оказаться под свинцово-синей, закипавшей дождем тучей, как ее силуэт побледнел, и она стала похожа на ангела или духа. Джо провожал орла взглядом до тех пор, пока он не скрылся из вида. - До наземной станции слежения в Гудленде, в ста семидесяти милях к востоку от Колорадо-Спрингс, рейс 353 шел точно по маршруту и не сообщал ни о каких неполадках или других проблемах, - сказала Барбара. - Но к моменту катастрофы самолет отклонился от курса на двадцать восемь миль. x x x Не выпуская руки Джо, продолжая поддерживать его, словно он был глубоким стариком или инвалидом, Барбара медленно повела его вокруг воронки, на ходу пересказывая все, что ей было известно о погибшем "Боинге" начиная с момента его вылета и заканчивая падением. Рейс 353 вылетел в Лос-Анджелес из международного аэропорта Кеннеди в Нью-Йорке. Как правило, для подобных трансконтинентальных перелетов использовался другой воздушный коридор, пролегающий гораздо южнее, однако на юге бушевали грозы, метеостанция в Мидуэсте рассылала штормовые предупреждения, и для рейса 353 был выбран иной маршрут. Не последнюю роль сыграло и то обстоятельство, что встречные ветры в северном воздушном коридоре были гораздо слабее, чем в южном, что обеспечивало значительное сокращение полетного времени и экономию горючего. Руководствуясь этими соображениями, диспетчерско-навигационная служба "Нэшн-Уайд Эйр" направила "Боинг" в воздушный коридор No 146. Вылетев из аэропорта Кеннеди лишь с четырехминутным опозданием, самолет сразу набрал огромную высоту и лег на курс, проходивший над северной частью Пенсильвании, Кливлендом, южным побережьем озера Эри и южным Мичиганом. Промежуточные посадки полетным расписанием не предусматривались. Пройдя южнее Чикаго, "Боинг" пересек Миссисипи в районе Давенпорта и оказался в Айове. Над Небраской, в зоне ответственности наземной станции контроля за воздухом в Линкольне, рейс 353 получил легкую коррекцию курса и пошел прямо на ближайшую станцию в Гудленде, расположенную в северо-западной части Канзаса. Один из "черных ящиков", предназначенный для регистрации полетных данных и найденный на месте катастрофы, зафиксировал, что после пролета станции в Гудленде пилот - в полном соответствии с рекомендациями наземной службы - снова откорректировал курс, и самолет направился к следующей станции слежения - в Блю Меса, Колорадо, однако примерно на расстоянии ста десяти миль от Гудленда что-то пошло не так. Не потеряв ни высоты, ни скорости, "Боинг" начал отклоняться от предписанного курса на юго-запад, так что в конце концов ошибка достала семи градусов. На протяжении двух минут ничего больше не происходило; затем самолет совершил неожиданный поворот на три градуса, как будто пилот заметил ошибку и начал выправлять курс, однако всего через четыре секунды он совершил такой же внезапный разворот на четыре градуса в обратном направлении. Анализ более чем трех десятков параметров, зафиксированных первым "черным ящиком", как будто бы подтверждал, что эти неожиданные изменения курса либо были проявлением так называемого рыскания, либо привели к нему. Огромный хвост самолета заносило то влево, то вправо; нос тоже поворачиваются то вправо, то влево, и "Боинг" завертелся в воздухе, словно автомобиль, резко затормозивший на обледенелой постовой. Исследование полученной регистрирующими приборами информации показало также, что пилот, возможно, пытался справиться с рысканием при помощи руля направления, что не имело никакого смысла, так как рыскание в большинстве случаев начиналось именно вследствие самопроизвольных, хаотических движений последнего. Кроме того, пилоты гражданских авиалиний старались не пользоваться рулем направления, поскольку резкий поворот вызывал сильные боковые ускорения, способные сбить с ног стоящего человека, разбросать по салону напитки и еду и ввергнуть пассажиров в состояние паники. Командир экипажа Делрой Блейн и его пилот Виктор Санторелли были настоящими ветеранами: каждый из них налетал тысячи часов и имел за плечами больше двадцати лет летного стажа. В случае любого самопроизволь