й и сверяя гербы на пароходах по справочнику, Мэллори удовлетворенно помечал каждую новую находку огрызком карандаша. Вот Фарадей, величайший физик Королевского общества*, вот -- Колгейт*, мыльный магнат. А вот поистине находка -- инженер-провидец Брюнель. Очень немногие кареты могли похвастаться древними гербами, гербами землевладельцев, чьи отцы были герцогами и графами в те дни, когда еще существовали подобные титулы. Кое-кто из поверженного старого дворянства мог позволить себе пар; другие обладали некоторой предприимчивостью и прилагали все усилия, чтобы остаться на поверхности. Подойдя к южному крылу гаража, Мэллори обнаружил, что оно окружено баррикадой из чистеньких, пахнущих смолой козел. Этот участок, зарезервированный для гоночных пароходов, патрулировался отрядом пешей полиции в полном обмундировании. Один из полицейских был вооружен самострельным, с пружинным заводом, карабином "каттс-модзли" знакомой Мэллори модели -- шесть таких входили в снаряжение вайомингской экспедиции. Хотя шайены относились к короткоствольному бирмингемскому автомату с полезным для нужд экспедиции благоговением, Мэллори знал, что эта игрушка капризна и ненадежна. К тому же стреляет куда угодно, кроме цели, так что толку с нее кот наплакал, разве что если выпустить все тридцать патронов очередью в настигающую тебя свору преследователей -- что и проделал однажды сам Мэллори через кормовую амбразуру самоходного форта экспедиции. А вот этот молоденький розовощекий фараон, разве имеет он хоть малейшее понятие, что такое очередь из "каттс-модзли", выпущенная в толпу? В английскую, например, толпу. Мэллори поежился и постарался стряхнуть мрачные мысли. По ту сторону заграждения каждое стойло было укрыто от вездесущих шпионов и букмекеров отдельной брезентовой ширмой, туго натянутой на вкопанные в землю столбики. Мэллори не без труда протолкался сквозь оживленную толпу зевак и энтузиастов пара; когда же у самых ворот его бесцеремонно остановили два фараона, он предъявил свое регистрационное удостоверение и гравированное приглашение от Братства паровых механиков. Тщательно записав номер, полисмены сверили его со списком в толстом блокноте, показали, где находится указанный в приглашении гараж, и настоятельно рекомендовали идти прямо, не шляться по охраняемой территории без дела. В качестве дополнительной предосторожности Братство поставило и собственного часового. Грозный страж, примостившийся на складном стуле возле брезента, угрожающе щурил глаза и сжимал в руках увесистый разводной ключ. Мэллори снова показал свое приглашение; отогнув узкий брезентовый клапан, часовой просунул в щель голову, крикнул: "Твой брат, Том!" -- и пропустил гостя в гараж. Свет дня померк, в нос ударила резкая вонь смазки, металлической стружки и угольной пыли. Четверо паровых механиков, все в одинаковых полосатых кепках и кожаных передниках, изучали какой-то чертеж. Резкий свет карбидной лампы играл на изогнутых, покрытых эмалью поверхностях странной машины. В первое мгновение Мэллори решил, что перед ним лодка, маленький пироскаф -- алый корпус, нелепо подвешенный между двух огромных колес, но затем, подойдя поближе, он понял, что это -- ведущие, а не гребные колеса; бронзовые, безукоризненно отшлифованные штоки уходили в пазы неправдоподобно тонкой обшивки. Нет, не лодка, а паровой экипаж, только экипаж необычный, напоминающий по форме... каплю? Нет, скорее уж огромного головастика. Третье колесо, миниатюрное и даже немного смешное, было установлено на конце длинного узкого хвоста, в шарнирной стойке. На тупом полукруглом носу машины прямо под огромным изогнутым листом великолепного свинцового стекла (предназначенным, надо понимать, для защиты машиниста от встречного потока воздуха), четко виднелись черные с золотом буквы: "ЗЕФИР". -- Иди сюда! -- махнул рукой Том. -- Что ты там стоишь как неродной. Остальные встретили его слова сдержанным смехом. Ну и нахалюга же, внутренне улыбнулся Мэллори; его подкованные сапоги громко скребли по цементному полу. Ишь, и усы у маленького братика появились, да какие роскошные -- кошка лизнет и ничего не останется. -- Мистер Майкл Годвин, сэр. -- Мэллори протянул руку своему давнему другу, а ныне -- наставнику девятнадцатилетнего Тома. -- Доктор Мэллори, сэр! -- отозвался Годвин, невысокий и кряжистый, лет сорока от роду механик с изрытыми оспой щеками, соломенными волосами, длинными густыми бакенбардами и острым блеском глубоко посаженных глаз. Он собрался было поклониться, но вовремя передумал и, несильно хлопнув Мэллори по спине, представил его своим товарищам. Последние звались Элайджа Дуглас, старший подмастерье, и Генри Честертон, мастер второй ступени. -- Весьма польщен, -- коротко кивнул Мэллори. -- Я ожидал от вас многого -- и все равно поражен увиденным. -- И что вы думаете об этом красавце, доктор Мэллори? -- Трудно заподозрить его в родстве с нашим фортом. -- "Зефир" не предназначен для работы в Вайоминге, -- улыбнулся Годвин, -- чем и объясняется прискорбная нехватка брони и оружия. Форма определяется функцией -- так, кажется, звучит любимая ваша присказка? -- Маловат он вроде для гоночной машины, -- осторожно заметил Мэллори. -- Да и форма, как бы это получше сказать, своеобразная. -- В основу нашей конструкции положены научные принципы, сэр. Новейшие принципы. Тут, кстати, очень интересная история, причем история, связанная с одним из ваших коллег. Вы помните покойного профессора Радвика? -- Да, разумеется, Фрэнсис Радвик... -- Мэллори растерянно смолк. -- Но только Радвик и новые принципы?.. Не вяжется это как-то. Дуглас и Честертон смотрели на него с откровенным любопытством. -- Мы оба -- палеонтологи. -- Мэллори чувствовал себя очень неловко. -- Но этот малый воображал себя вроде как аристократом. Задирал нос, придерживался каких-то допотопных теорий. Не умел логически мыслить -- хотя это, конечно же, мое личное мнение. Было видно, что механики воспринимают его слова весьма скептически. -- Я не из тех, кто дурно отзывается о мертвых, -- поспешно добавил Мэллори. -- У Радвика была своя компания, у меня -- своя, и хватит об этом. -- Но вы ведь помните, -- настаивал Годвин, -- его гигантскую летающую рептилию? -- Кецалькоатлус*, -- кивнул Мэллори. -- Серьезное открытие, тут уж не поспоришь. -- Кости отослали для изучения в Кембридж, -- продолжал Годвин, -- в Институт машинного анализа. -- Я сам собираюсь там поработать по бронтозаврусу, -- кивнул Мэллори. Ему очень хотелось сменить тему. -- Так вот, -- продолжил Годвин, -- у них там в институте лучшие математики Британии, и они день за днем гоняли свои исполинские машины, пока мы с вами мерзли в топях Вайоминга. Долбили дырки в карточках, чтобы разобраться, как могла летать такая громадина. -- Я знаком с проектом, -- кивнул Мэллори. -- Радвик опубликовал по этой теме пару статей. Но воздушная динамика -- не моя специальность. Честно говоря, я не ожидаю от нее серьезных теоретических результатов. Слишком уж она, простите за каламбур, воздушна. -- А вдруг она может дать серьезные практические результаты? -- улыбнулся Годвин.-- В анализе принимал участие сам лорд Бэббидж. Мэллори задумался. -- Надо думать, что в пневматике все же есть какой-то смысл, раз уж она привлекла внимание великого Бэббиджа. Развитие искусства воздухоплавания? Армия очень интересуется воздушными шарами, а на военные науки у нас денег не жалеют. -- Нет, сэр,я имел в виду практическое конструирование. -- Конструирование летающих машин? -- Мэллори помедлил. -- Но вы же не станете меня убеждать, что эта ваша таратайка летает? Механики вежливо рассмеялись. -- Нет, -- успокоил его Годвин. -- К тому же все эти священнодействия с машиной так и не решили поставленной задачи. Зато теперь мы кое-что понимаем в воздушных потоках, начинаем осознавать принципы атмосферного сопротивления. Принципы совершенно новые, не получившие еще широкой известности. -- Но мы, механики, -- с гордостью вставил мистер Честертон, -- уже использовали их практически, при конструировании "Зефира". -- Мы называем это "обтекаемая форма", -- подал голос Том. -- Значит, вы придали своей машине "обтекаемую форму", да? Вот почему она так похожа на... гм... -- На рыбу, -- подсказал Том. -- Вот именно, -- воскликнул Годвин. -- Рыба! И все это связано с поведением текучих сред. Вода. Воздух. Хаос и турбулентность! И все это поддается расчету. -- Поразительно, -- отозвался Мэллори. -- Так, значит, эти принципы турбулентности... Соседнее стойло взорвалось оглушительным грохотом; стены задрожали, а с потолка посыпалась сажа. -- Это итальянцы, -- крикнул Годвин. -- В этом году они привезли нечто чудовищное! -- И воняет эта гадость соответственно, -- пожаловался Том. Годвин склонил голову на бок и прислушался. -- Слышите, как стучат штоки на обратном ходе поршня? Плохая подгонка. Ну чего еще ждать от этих нерях иностранцев! -- Он отряхнул припорошенную сажей кепку о колено. Голова у Мэллори раскалывалась от шума. -- Давайте я куплю выпить! -- прокричал он. -- Что? -- непонимающе приложил руку к уху Годвин. Мэллори поднес ко рту кулак с поднятым большим пальцем. Годвин ухмыльнулся. Он крикнул что-то Честертону, получил ответ и вытащил Мэллори из гаража на свет божий. -- Штоки у макаронников ни к черту, -- радостно сообщил часовой. Годвин кивнул, отдал ему свой кожаный передник, накинул неприметный черный сюртук и сменил полосатую кепку на соломенную, с низкой тульей и широкими полями шляпу. Они вышли за барьер. -- Я могу урвать лишь пару минут, -- извинился Годвин, -- за ними же глаз да глаз. -- Он надел дымчатые очки. -- Кое-кто из этих энтузиастов знает меня в лицо, могут увязаться следом... Да ладно, ерунда это все. Рад видеть вас снова, Нед. Добро пожаловать в Англию. -- Я вас надолго не задержу, -- успокоил его Мэллори. -- Просто хотел перекинуться парой слов наедине. О мальчике, о его успехах. -- О, Том -- отличный малый, -- отозвался Годвин. -- Учится, старается. -- Надеюсь, у него будет все в порядке. -- Я тоже надеюсь, -- кивнул Годвин. -- Искренне вам сочувствую, Том ведь рассказал мне о вашем отце. Что он тяжело болен и все такое. -- Старый Мэллори, он не уйдет, пока у него есть дочки на выданье, -- процитировал Мэллори с густым сассексским акцентом. -- Вот что отец всегда нам говорит. Он хочет иметь полную уверенность, что все его девочки благополучно вышли замуж. Упорный старик. -- Думаю, он счастлив иметь такого сына, как вы, -- заметил Годвин. -- Ну а как вам показался Лондон? Вы приехали воскресным поездом? -- Я еще не был в Лондоне, просидел все время в Льюисе, с семьей. Сел там на утренний поезд до Лезерхеда, а остаток пути прогулялся пешком. -- Пешком из Лезерхеда? Это же миль десять, если не больше! -- Вы что, забыли, как я искал окаменелости? -- улыбнулся Мэллори. -- Двадцать миль в день, без дорог и тропинок, по вайомингским валунам и осыпям. Меня потянуло вновь побродить по дорогам старой доброй Англии. Я ведь только-только из Торонто, верхом на наших ящиках с загипсованными костями, а вы уже который месяц дома, варитесь во всей этой каше. -- Он повел рукой вокруг. -- Да, -- кивнул Годвин, -- но как вам все-таки эта страна, на свежий взгляд, после долгого отсутствия? -- Антиклиналь* Лондонского бассейна, -- пожал плечами Мэллори. -- Палеоценовые и эоценовые меловые отложения, чуть-чуть голоценовой кремнистой глины... -- Все мы -- голоценовая кремнистая глина, -- рассмеялся Годвин. -- Ну вот и пришли, эти ребята продают вполне приличное пойло. Они спустились по пологому склону к подводе с бочонками, окруженной плотной толпой жаждущих. Хакл-баффа тут, конечно же, не было, и Мэллори купил пару пинт эля. -- Рад, что вы приняли наше приглашение, -- сказал Годвин. -- Я знаю, что вы, сэр, человек занятой. Все эти ваши знаменитые геологические дискуссии и... -- Не более занятой, чем вы, -- возразил Мэллори. -- Серьезная конструкторская работа, практичная и полезная. Завидую я вам, честное слово. -- Нет, нет, -- настаивал Годвин. -- Ваш брат, он считает вас настоящим гением. И мы, все остальные, тоже! У вас, Нед, большое будущее, ваша звезда еще только восходит. -- Да, -- кивнул Мэллори, -- в Вайоминге нам очень повезло, и наше открытие не осталось незамеченным научной общественностью. Но без вас и вашего самоходного форта эти краснокожие быстренько бы сделали нам типель-тапель. -- Не такие уж они оказались и страшные, глотнули виски и размякли. -- Туземцы высоко чтят британское оружие, -- возразил Мэллори. -- А разглагольствования о старых костях не производят на них ровно никакого впечатления. -- Ну не скажите, -- ответил Годвин, -- я преданный сторонник партии, а потому согласен с лордом Бэббиджем: "Теория и практика должны быть едины, как кость и мышцы". -- Это следует обмыть, -- подытожил Мэллори. -- Прошу вас, позвольте мне, -- добавил он, видя что Годвин лезет в карман. -- Я ведь еще не истратил свой бонус за экспедицию. Годвин с кружкой в руке отвел Мэллори подальше от остальных пьющих. Осторожно оглянувшись, он снял очки и поглядел Мэллори в глаза. -- Нед, вы верите в свою удачу? Мэллори задумчиво взялся за подбородок: -- Продолжайте. -- Букмекеры расценивают шансы "Зефира" очень низко, ставки -- десять к одному. -- Я не игрок, мистер Годвин, -- хмыкнул Мэллори. -- Дайте мне надежные факты и доказательства, вот тогда я приму решение. Я же не какой-нибудь заполошный дурак, чтобы надеяться на не заработанные в поте лица богатства. -- В Вайоминге вы рисковали -- рисковали жизнью. -- Да, но тогда все зависело от моих собственных способностей и способностей моих сотоварищей. -- Вот именно! -- воскликнул Годвин. -- Я стою в точности на тех же позициях! Если вы никуда не торопитесь, я хотел бы рассказать вам о нашем Братстве паровых механиков. -- Он понизил голос. -- Глава нашего профсоюза, лорд Скоукрофт... Лорд, а в недобрые старые времена простой Джим Скоукрофт, один из лучших наших агитаторов. Но мало-помалу Джим примирился с радикалами, теперь он богат и уже посидел в парламенте и все такое прочее. Умный мужик, очень умный. Когда я пришел к нему с планами постройки "Зефира", он ответил мне точно так же, как вы сейчас: факты и доказательства. "Мастер первой степени Годвин, -- сказал он, -- я не могу субсидировать ваш проект из заработанных тяжким трудом взносов нашего Братства, если вы не сможете показать мне черным по белому, какую это принесет нам выгоду". Тогда я сказал ему: "Ваша светлость, личные паровые экипажи -- предмет роскоши, а их изготовление -- одна из самых выгодных отраслей производства в империи. Когда мы выйдем на Эпсом-Дауне и наша машина оставит конкурентов далеко позади, вся аристократия встанет в очередь за знаменитой продукцией паровых механиков". И так оно и будет, Нед. -- Если вы выиграете гонку, -- охладил его пыл Мэллори. Годвин серьезно кивнул: -- Я не даю твердых обещаний. Я -- механик; мне ли не знать, как железо может гнуться и ломаться, рваться и ржаветь. Вы тоже знаете это, Нед, ведь сколько раз чинил я у вас на глазах этот проклятый форт, чинил, пока мне не начинало казаться, что еще чуть-чуть и я сойду сума... Но я полагаюсь на факты, на цифры. Я знаю перепады давления и мощность двигателя, вращательный момент и диаметр колес. Если не случится какой-нибудь дурацкой поломки, наш маленький "Зефир" промчится мимо соперников, как будто они вкопаны в землю. -- Звучит великолепно. Я рад за вас. -- Мэллори отпил из кружки. -- Ну а что будет, если поломка все-таки произойдет? -- Тогда, -- улыбнулся Годвин, -- я проиграю и останусь без гроша за душой. Лорд Скоукрофт был весьма щедр -- по своим меркам, -- но в таком проекте, как наш, не обойтись без непредвиденных расходов. Я вложил в эту машину все -- и бонус за экспедицию от Королевского общества, и даже небольшое наследство, оставленное мне незамужней тетушкой, да будет земля ей пухом. Мэллори был потрясен. -- Как, абсолютно все? -- За исключением того, что я знаю, уж это-то, слава Господу, никто у меня не отберет, -- криво усмехнулся Годвин. -- Прокормлюсь ремеслишком. Если что, снова завербуюсь в экспедицию Королевского общества, платят там вполне прилично. Но я рискую всем, что у меня есть в Англии. Или грудь в крестах, или голова в кустах -- безо всяких промежуточных вариантов. Мэллори снова помял подбородок. -- Я поражаюсь вам, мистер Годвин. Вы всегда казались мне таким практичным. -- Доктор Мэллори, сегодня на меня будут смотреть сливки британского общества. Премьер-министр здесь. Принц-консорт здесь. Леди Ада Байрон здесь и, если верить слухам, делает крупные ставки. Ну когда еще представится второй такой шанс? -- Да, я понимаю вашу логику, -- задумчиво кивнул Мэллори, -- хотя и не совсем с ней согласен. Но, с другой стороны, в вашем положении подобный риск вполне допустим. Насколько я помню, вы не женаты. Годвин отхлебнул эля. -- Как и вы, Нед, -- Годвин приложился к кружке, -- как и вы. -- Да, но у меня сидят по лавкам восемь младших братьев и сестер, мой старый отец смертельно болен, а мать еле ходит. Ревматизм. Я не могу рисковать средствами к существованию своей семьи. -- Ставки десять к одному, Нед. Это же просто смешно! И какой идиот их назначил! Тут бы вернее было пять к трем в пользу "Зефира". Мэллори промолчал. -- Жаль, -- вздохнул Годвин. -- А мне так хотелось, чтобы кто-нибудь из друзей выиграл на этих скачках, выиграл по-крупному. Сам-то я этого сделать не могу. Очень хотелось бы, но потратил на "Зефир" все, до последнего фунта. -- Пожалуй, я сделаю небольшую ставку, -- осторожно сказал Мэллори. -- Во имя дружбы. -- Поставьте десять фунтов за меня, -- вскинул голову Годвин. -- Десять фунтов, в долг. Если вы проиграете, я найду со временем способ рассчитаться. Если выиграете, мы разделим сто фунтов поровну. Ну, что скажете? Вы согласны? -- Десять фунтов... Большие деньги. -- Я сумею рассчитаться. -- В этом-то я ничуть не сомневаюсь...-- Отказаться было невозможно. Этот человек дал Тому место в жизни, и Мэллори чувствовал себя перед ним в долгу. -- Хорошо, мистер Годвин. Только для вас. -- Вы не пожалеете. -- Годвин сокрушенно отряхнул засаленные рукава сюртука. -- Пятьдесят фунтов мне совсем не помешают. Удачливый изобретатель, уверенно поднимающийся и так далее, не должен одеваться как священник из глухой деревушки. -- Вот уж не подумал бы, что вы станете сорить деньгами на такую ерунду. -- Это не ерунда -- одеваться в соответствии со своим положением. -- Годвин окинул Мэллори цепким взглядом. -- Это ведь ваш старый, еще вайомингский плащ, верно? -- Весьма практичная одежда, -- кивнул Мэллори. -- Только не для Лондона. Не для того, чтобы читать лекции светским дамам, воспылавшим любовью к естественной истории. -- Я не стыжусь того, что я есть, -- набычился Мэллори. -- Ну да, -- кивнул Годвин. -- Простецкий парень Нед Мэллори является на скачки в кепке механика, чтобы ребята не робели, встретившись со знаменитым ученым. Я знаю, почему вы так сделали, Нед, и мне это очень нравится. Но помяните мое слово, когда-нибудь вы станете лордом Мэллори, это уж как Бог свят. У вас будет шелковый фрак и ленточка в петлице, ордена и медали ото всех научных обществ. Это же вы откопали сухопутного левиафана, сумели разобраться в неразберихе его окаменелых костей. Так что, Нед, пора взглянуть правде в глаза. -- Все не так просто, как вы думаете, -- возразил Мэллори. -- Вы не знакомы с политикой Королевского общества. Я -- катастрофист*. А когда дело доходит до раздачи должностей и наград, заправляют всем униформисты*. Люди вроде Лайелла* или этого проклятого дурака Радвика. -- Чарльз Дарвин -- лорд. Гидеон Мэнтелл* -- лорд, а его игуанодон -- просто креветка по сравнению с вашим бронтозаврусом. -- Не говорите дурно о Гидеоне Мэнтелле! Он -- величайший ученый, каким когда-либо славился Сассекс, и он был очень добр ко мне. Годвин заглянул в свою пустую кружку. -- Прошу прощения, -- сказал он. -- Мне не следовало высказывать свое мнение так откровенно, я и сам это понимаю. Здесь не дикий Вайоминг, где все мы сидели у лагерного костра, не зная чинов и различий, и чесали языками о чем ни попадя. Он снова надел дымчатые очки. -- Но я хорошо помню ваши теоретические рассуждения, как вы объясняли нам смысл этих костей. "Форма определяется функцией". "Выживают наиболее приспособленные". Новые формы идут в авангарде. Сперва они могут выглядеть необычно, но природа испытывает их в борьбе против старых, и если они устоят и победят, то их потомки унаследуют мир. -- Годвин поднял взгляд. -- Если вы не понимаете, что эта ваша теория имеет самое прямое отношение к моим конструкциям, то вы -- совсем не тот человек, каким я вас считаю. Мэллори снял кепку. -- Это мне следует просить у вас прощения, сэр. Простите мне мою дурацкую вспыльчивость. Надеюсь, вы всегда будете говорить со мной откровенно, мистер Годвин, будут у меня на груди ленточки или нет. И да не стать мне никогда настолько ненаучным, чтобы закрывать глаза на честную правду. -- Он протянул руку. Годвин ее пожал. На ипподроме запели фанфары, и тут же шум толпы стал громче, напряженнее. Люди устремились к трибунам, словно гигантское стадо -- на водопой. -- Пойду сделаю ставку, о которой мы тут спорили, -- сказал Мэллори. -- А мне пора к ребятам. Зайдете к нам после гонок? Чтобы разделить выигрыш? -- Непременно. -- Позвольте, я отнесу буфетчику вашу кружку, -- предложил Годвин. Отдав механику кружку, Мэллори зашагал прочь. Расставшись со старым другом, Мэллори тут же пожалел о своем неосторожном обещании. Десять фунтов -- огромные деньги, в университете ему хватало такой, ну, может, чуть большей суммы на год. И все же, размышлял он, шагая к палаткам букмекеров, Годвин -- великолепный механик и честнейший человек. Нет никакой причины сомневаться в его оценках исхода гонки, а человек, крупно поставивший на "Зефир", может покинуть этим вечером Эпсом с суммой, равной доходу за несколько лет. Если рискнуть тридцатью фунтами или сорока... У Мэллори было в банке почти пятьдесят фунтов -- большая часть его экспедиционного бонуса. Еще двенадцать фунтов он держал при себе в пропотелом парусиновом поясе, надежно затянутом под жилетом. Ему вспомнился несчастный отец, одержимый безумием шляпника, отравленный ртутью, трясущийся и бессмысленно бормочущий в кресле у камина. Часть денег была заранее отведена на покупку угля для этого камина. И все же... получить четыреста фунтов... Нет, он сохранит выдержку и поставит только десять, выполнит свое обещание Годвину -- вот и все. Десять фунтов -- потеря тяжелая, но не фатальная. Мэллори просунул пальцы правой руки между пуговицами жилета и нащупал клапан парусинового пояса. Он решил сделать ставку в наисовременнейшей фирме "Дуайер и К╟", а не в почтенной и, возможно, чуть-чуть более респектабельной "Таттерсоллз". Мэллори нередко проходил мимо ярко освещенного заведения Дуайера на Сент-Мартинз-лейн, из ярко освещенных окон которого непрестанно доносился глухой, прерывистый рокот трех вычислительных машин. Он поостерегся делать такую крупную ставку у кого-нибудь из десятков букмекеров, вознесенных над толпой на высоких табуретах, хотя они были -- по необходимости -- почти так же надежны, как и крупные фирмы. Мэллори однажды стал свидетелем того, как в Честере едва не линчевали проштрафившегося букмекера. Он еще не забыл, как над толпою взвился вопль: "Жулик!", пронзительный, как "Грабят!" или "Горим!", как озверевшие игроки бросились на человека в черной шапочке, сбили его с ног и долго, остервенело пинали. Под поверхностным добродушием посетителей скачек таилась первобытная жестокость. Лорд Дарвин выслушал рассказ об этом инциденте с большим интересом и провел аналогию с поведением вороньей стаи... Очередь к кассе паровых заездов продвигалась медленно, и Мэллори начал думать о Дарвине. Он считал нелюдимого лорда одним из величайших умов столетия, был давним и страстным его поклонником, однако начал последнее время подозревать, что тот считает своего младшего коллегу излишне торопливым -- хотя и ценит его поддержку. Так оно или не так, но помощи от Дарвина не дождешься, проблемы профессиональной карьеры кажутся ему мелкими, не заслуживающими внимания. Иное дело Томас Генри Гексли* -- видный социальный теоретик, прекрасный биолог и оратор. В соседней, справа от Мэллори, очереди скучал светский хлыщ с последним номером "Спортинг Лайф" подмышкой; над его нарочито неброской одеждой явно трудился кто-то из лучших модельеров Лондона, если не Парижа. На глазах у Мэллори хлыщ подошел к окошку и поставил сто фунтов на Гордость Александры, это бывают же у лошадей такие клички. -- Десять фунтов на "Зефир", на выигрыш, -- сказал Мэллори, протягивая в окошко одну пятифунтовую банкноту и пять фунтовых. Пока кассир методично пробивал перфокарту, Мэллори изучал подвижное, из кинокубиков, табло соотношения ставок, вывешенное за глянцевой, под мрамор, стойкой. Фаворитами были французы -- "Вулкан" от "Компань женераль де траксьон"", пилот -- некий мистер Рейнал. Мэллори отметил для себя, что итальянцы стоят немногим выше, чем "Зефир" Годвина. Это что же, все уже в курсе про штоки? Кассир протянул ему синий листок, копию пробитой карточки. -- Очень хорошо, сэр, благодарю вас. -- Он уже глядел мимо, на следующего клиента. -- Вы примете чек, выписанный на Сити-бэнк? -- спросил Мэллори. * Compagne Generale de Traction (фр.) -- Всеобщая компания тяги. -- Разумеется, сэр, -- ответил кассир, вскинув бровь; можно было подумать, что он только сейчас заметил кепку и плащ Мэллори. -- При том условии, что он будет помечен вашим гражданским индексом. -- Тогда, -- к собственному своему изумлению сказал Мэллори, -- я поставлю на "Зефир" еще сорок фунтов. -- На выигрыш, сэр? -- На выигрыш. Мэллори любил наблюдать и анализировать поведение людей и считал себя довольно приличным в этом деле специалистом. Он обладал, как заверял его Гидеон Мэнтелл, острым, ничего не упускающим глазом натуралиста. И действительно, теперешним своим положением в научной иерархии Мэллори обязан был тому, что без устали обшаривал этим самым своим глазом монотонный отрезок каменистого берега вайомингской реки и в конце концов вычленил из кажущегося хаоса форму. Однако сейчас потрясенный безрассудством сделанной ставки, чудовищностью последствий в случае проигрыша, Мэллори не находил ни малейшего утешения в пестроте собравшейся на скачки толпы. Алчный, многоголосый рев, взорвавшийся, как только лошади взяли старт, окончательно переполнил чашу его терпения. Он ушел -- едва ли не сбежал -- с трибуны в надежде стряхнуть нервное напряжение. У перил, огораживавших финишную прямую, скопились десятки повозок и сотни людей, вопивших во всю глотку, когда мимо них проносились лошади. Здесь толпились люди победнее, не желавшие выкладывать шиллинг за место на трибунах, а заодно и те, кто честным или бесчестным способом зарабатывал на них деньги: наперсточники, цыгане, карманники. Мэллори принялся протискиваться к краю толпы, в надежде немного отдышаться. И тут его ни с того ни с сего пронзила пугающая мысль: не потерялись ли квитанции; он застыл как вкопанный и начал судорожно рыться в карманах. Нет, вот они, эти синие листочки, его билеты к катастрофе. Мэллори двинулся дальше -- и чуть не попал под копыта двух запряженных в открытую коляску лошадей. Взбешенный и негодующий, он схватился за упряжь ближайшей лошади, устоял кое-как на ногах и начал на чем свет стоит честить раззяв, которые едут прямо на людей. Рядом с его головой щелкнул кнут. Встав на козлы, возница пытался выбраться из толпы. Синий, до рези в глазах яркий костюм, большой искусственный рубин в узле шелкового, цвета лососины галстука -- возница явно принадлежал к племени ипподромных пижонов. Под уродливо вздутым лбом, чью мертвенную бледность еще более подчеркивали темные растрепанные волосы, беспокойно бегали мрачные, лихорадочно поблескивающие глаза -- колоритный малый словно смотрел всюду сразу. Всюду -- кроме беговой дорожки, приковавшей к себе внимание толпы. Странный тип, странный возница двух не менее странных пассажирок. Лицо первой было скрыто вуалью, одета она была в темное, почти мужское платье и держала в руках длинный деревянный ящик, нечто вроде футляра для инструментов. Когда коляска застряла, эта женщина поднялась на ноги, уцепилась, пьяно пошатываясь, за дверцу и попыталась выйти; ящик свой она перехватила под мышку. Намерение осталось неосуществленным -- спутница рванула ее за локоть и усадила на место. Мэллори изумленно наблюдал за происходящим. Дело в том, что второй в коляске была рыжеволосая девица в аляповатом наряде, уместном разве что в трактире или того похуже. Ее хорошенькое размалеванное личико было отмечено печатью мрачной, неколебимой решимости. Прямо на глазах у Мэллори рыжая девка ударила даму костяшками согнутых пальцев под ребра, ударила умело, жестоко и почти незаметно. Таинственная дама сложилась пополам и рухнула на сиденье. Безобразная сцена взывала к немедленному действию. Мэллори бросился к коляске и распахнул лакированную дверцу. -- Что это значит? -- гневно воскликнул он. -- Мотай отсюда, -- нежно посоветовала девица. -- Я видел, как вы ударили эту даму. Да как вы смеете? Коляска дернулась, едва не сбив Мэллори с ног, однако он быстро оправился, рванулся вперед и схватил даму за руку. Под темной вуалью угадывалось округлое, нежное -- и неестественно сонное, почти летаргическое лицо. -- Немедленно остановитесь! Не совсем, видимо, сознавая, что коляска движется, дама поднялась на ноги, снова попыталась выйти -- и снова пошатнулась. Взглянув на свои руки, она увидела ящик и передала его Мэллори, передала легко и естественно, словно госпожа -- слуге. Мэллори споткнулся, обеими руками сжимая неудобный ящик. В толпе раздались возмущенные возгласы -- восседавший на козлах пижон гнал, не разбирая дороги, прямо на людей. Коляска снова остановилась, лошади всхрапывали и тянули постромки. Дрожа от ярости, пижон отбросил кнут, спрыгнул на землю и двинулся к Мэллори, бесцеремонно расталкивая привлеченных скандалом зевак. По дороге он выхватил из кармана квадратные розовые очки и нацепил их на скрытые напомаженными волосами уши. Остановившись перед Мэллори, пижон расправил покатые плечи и приказал: -- Верните эту вещь. Рука, повелительно указывающая на ящик, была затянута в канареечно-желтую, под стать остальному наряду перчатку. -- А в чем, собственно, дело? -- возмутился Мэллори. -- Отдай, или хуже будет. Мэллори окинул плюгавого наглеца изумленным взглядом. Он бы, пожалуй, рассмеялся, если бы не заметил в бегающих за квадратными очками глазах сумасшедшего блеска, присущего рабам лауданума. -- Мадам, -- сказал Мэллори, неторопливо устанавливая ящик на землю между заляпанными грязью ботинками, -- вы можете сойти с коляски без малейших опасений. Эти люди не имеют права принуждать вас... Пижон сунул руку под умопомрачительно синий сюртук и рванулся вперед. Мэллори отбросил его толчком ладони и тут же почувствовал, как что-то обожгло ему левую ногу. Пижон едва не упал, взвыл от ярости и снова пошел в атаку; в руке его узко блеснула сталь. Мэллори принадлежал к практикующим последователям системы научного боксирования мистера Шиллингфорда. В Лондоне он еженедельно спарринговал в одном из гимнастических залов Королевского общества, а за месяцы, проведенные в дебрях Северной Америки, успел близко познакомиться с самыми грязными приемами драки. Ребром левой ладони он отбил держащую стилет руку, а правым кулаком ударил противника в зубы. Сверкнул, падая на утоптанную землю, узкий обоюдоострый клинок с рукоятью из черной гуттаперчи. Коротышка сплюнул сгусток крови, но все же не утратил боевого задора; дрался он агрессивно, но, по счастью, неумело. Мэллори принял первую стойку Шиллингфорда и встретил ипподромного жучка -- а кем, собственно, мог еще быть этот тип? -- ударом в голову. Теперь толпа, отпрянувшая при первом обмене ударами и блеске стали, сомкнулась вокруг дерущихся; внутреннее кольцо состояло по преимуществу из рабочих и жуликов. Народ крепкий и веселый, они были в восторге от неожиданного развлечения. Когда Мэллори достал противника своим любимым прямым в челюсть, болельщики подхватили того под руки и толкнули назад, прямо под следующий удар. Пижон рухнул на землю, нежно-оранжевый шелк его галстука был залит кровью. -- Я тебя уничтожу! -- прохрипел поверженный герой. Один из его зубов, верхний глазной, торчал окровавленным осколком. -- Берегись! -- послышался чей-то крик. Мэллори повернулся. Рыжеволосая стояла прямо у него за спиной, глаза ее бешено расширились, а в руке что-то блестело -- стеклянный, вроде бы, пузырек. Заметив, что взгляд девицы метнулся вниз, Мэллори мгновенно заступил между нею и продолговатым деревянным ящиком. После нескольких секунд игры в гляделки, когда девица, казалось, взвешивала шансы, она поспешила к нокаутированному пижону. -- Я тебя уничтожу! -- повторил тот и снова сплюнул кровь. Рыжая девица помогла своему дружку подняться на ноги. Толпа свистела, обзывала его трусом и пустобрехом. -- Попробуй, -- предложил, показывая кулак, Мэллори. Сильно помятый красавчик взглянул на Мэллори со звериной, бездонной ненавистью, тяжело оперся о плечо девицы и исчез вместе с ней в толпе. Мэллори торжествующе подхватил ящик, повернулся и стал проталкиваться сквозь кольцо хохочущих мужчин; кто-то от полноты души шарахнул его по спине. Он подошел к коляске и шагнул внутрь, в потертый бархат и кожу. Шум толпы стихал -- заезд закончился, победитель известен. Дама обвисла на обтрепанном сиденье, ее вуаль чуть колыхалась. Мэллори быстро оглянулся, опасаясь нападения, но увидел только равнодушную толпу; окружающее странным образом преобразилось, мгновение застыло, будто он видел дагерротип, запечатлевший малейшие оттенки светового спектра. -- Где моя компаньонка? -- Голос дамы звучал тихо и почти безразлично. -- А кто она такая, эта ваша компаньонка, мадам? -- Голова у Мэллори немного кружилась, левая штанина насквозь пропиталась кровью. -- Не думаю, чтобы ваши друзья сколько-нибудь подходили для сопровождения леди... Он тяжело опустился на сиденье, зажал рану ладонью и попытался разглядеть скрытое вуалью лицо. Замысловато уложенные локоны, светлые и, похоже, тронутые сединой, свидетельствовали о неустанных заботах хорошей камеристки. И было в этом лице что-то до странности знакомое. -- Я вас знаю, мадам? -- спросил Мэллори. Ответа не последовало. -- Могу я вас проводить? -- предложил он. -- У вас есть здесь приличные друзья, мадам? Кто-нибудь, кто мог бы о вас позаботиться? -- Королевская ложа, -- пробормотала женщина. -- Вы желаете пройти в королевскую ложу? Потревожить королевскую семью, свалив им на голову эту сумасшедшую, -- подобная идея выходила за рамки разумного, но затем Мэллори подумал, что там непременно дежурят полицейские, каковые, собственно, и обязаны заниматься подобными историями. Так что не будем спорить с этой несчастной. -- Прекрасно, мадам. -- Мэллори сунул ящик под мышку, другую же руку галантно предложил даме. -- Мы немедленно проследуем в королевскую ложу. Идемте. Слегка прихрамывая, Мэллори повел странную незнакомку сквозь бурлящий людской поток к трибунам. По дороге дама немного пришла в себя. Ее рука покоилась на его локте легко, как паутинка. Мэллори ждал, пока царящий кругом гвалт хоть слегка поутихнет. Такой момент представился, когда они совсем уже подошли к белой колоннаде трибун. -- Разрешите мне представиться, мадам? Меня зовут Эдвард Мэллори. Член Королевского общества, палеонтолог. -- Королевское общество, -- рассеянно повторила женщина, голова ее покачивалась, как бутон на стебле. Затем она пробормотала что-то еще. -- Прошу прощения? -- Королевское общество! Мы обескровили все тайны мироздания... Мэллори слегка ошалел. -- Фундаментальные соотношения науки о гармонии, -- голос очень культурный, очень спокойный и безмерно усталый, -- допускают механическое отображение, что дает возможность создавать нетривиальные научные музыкальные произведения любой степени сложности и продолжительности. -- Конечно, конечно, -- попытался успокоить ее Мэллори. -- Я полагаю, джентльмены, -- прошептала женщина, -- что результаты моих изысканий вас не разочаруют. Мои стройные, послушные войска смогут -- на свой манер -- достойно служить правителям земли. Но из какого же материала должны состоять мои армии? Огромные множества чисел. Она лихорадочно схватила Мэллори за руку. -- Мы неудержимо двинемся под звуки музыки. -- В ее голосе звучала странная горячечная убежденность.-- Тайна сия велика есть. Разумеется, мои войска будут состоять из множества чисел, иначе невозможно. Но что же это должны быть за числа? Есть такая загадка... -- Это ваш ларец, мадам? -- спросил Мэллори в надежде, что вид знакомого предмета вернет незнакомку в реальный мир. Однако боевой трофей рыцарственного палеонтолога не вызвал у нее ничего, кроме легкого недоумения. Если бы не полное отсутствие резьбы и прочих украшений, этот аккуратный, с латунными накладками ящичек из полированного розового дерева и вправду мог бы служить ларцом для перчаток. Узкая длинная крышка запиралась на пару крохотных латунных крючков. Странная особа провела по крышке пальцем, словно убеждая себя в физическом существовании этого объекта и явственно вздрогнула. Судя по всему, ящичек напомнил ей о недавних -- и совсем еще не завершившихся -- неприятностях. -- Вы сохраните его, сэр? -- Это была не просьба, а мольба.-- Вы возьмете его себе, на время? -- Разумеется! -- не мог не растрогаться Мэллори. -- Разумеется, сохраню. Пусть эта вещь лежит у меня сколько угодно. Они медленно пробирались к лестнице королевской ложи. Ногу Мэллори обжигала резкая боль, штанина стала липкой от крови, голова кружилась сильнее, чем следовало бы при такой пустячной ране -- что-то в странных словах и еще более странном поведении женщины вышибло его из равновесия. Или, мелькнула неприятная мысль, стилет был намазан каким-то ядом. Мэллори уже жалел, что не прихватил его для анализа. Быть может, эту женщину тоже накачали какими-то наркотиками, чем объясняется ее кажущееся безумие. Быть может, он расстроил какой-то план похищения... Внизу расчищали дорожку для гонки пароходов. Пять массивных машин -- и крошечный "Зефир" -- занимали свои места. Мэллори остановился, не в силах оторвать глаз от стального головастика, с которым он по собственной глупости связал свою судьбу; в тот же самый момент женщина выпустила его руку и устремилась к сверкающим свежей побелкой стенам королевской ложи. Удивленный Мэллори бросился, прихрамывая, в погоню. У входа женщину притормозили охранники -- двое полицейских в штатском,