льностью своих рабов, на обязанности которых лежит их питание, сжимали головы последних между своими челюстями до тех пор, пока не лишали их жизни. Проступок этот считался, вероятно, у муравьев таким же легким, каким было некогда в глазах римской матроны убийство рабыни, но так как он причиняет некоторый вред всему муравейнику, лишая его известной рабочей силы, и противен обычаям его, то в законодательстве их поступок такой не мог бы не считаться все-таки преступлением. Cornevin рассказывает про одну кобылу, обыкновенно спокойную, которая во время течки становилась очень дикой и неукротимой. Однажды она в таком состоянии ему чуть не сломала руки. Huzard-младший также упоминает про одну кобылу, бешенство которой проявлялось время от времени. В промежутках это было очень спокойное и кроткое животное, но всякий раз она становилась неукротимой во время полового возбуждения, длившегося часто один или два дня. 2. Разбой и грабеж. Buchner в своей книге "Seelenleben der Thiere" рассказывает о хищных пчелах, которые, не желая трудиться, нападают массами на хорошо устроенные ульи, богато снабженные запасами, убивают стражу и обитателей их и опустошают эти ульи, унося с собой находимый в них корм. Повторяя часто такие нашествия, оканчивающиеся всегда с большим или меньшим успехом, пчелы эти привыкают жить грабежом и насилием так же, как привыкает к ним человек, и, собираясь все в большие и большие отряды, образуют в конце концов целые разбойничьи колонии. К такого рода жизни обнаруживают особенную склонность пчелы из породы Sphecodes, которые, по словам Marschal'я, представляют собою не что иное, как особый вид породы Halyetes, снабженные в недостаточной степени органами гнездостроения, привыкшие к паразитическому и хищническому образу жизни и выработавшие у себя соответственно этому специальные органы и особые анатомические данные. Таким образом, мы встречаемся здесь с настоящей врожденной преступностью некоторых женских индивидов животного царства, сопровождаемой образованием у них специальных анатомических особенностей. Forel утверждает, что муравьи из породы Formica execta достают себе травяных вшей путем похищения и насилия, убивая при этом их защитников. 3. Каннибализм. Муравьи разрывают на части трупы убитых ими врагов и высасывают из них кровь (Lacassagne. De la criminalité chez les animaux. Revue scientifique, 1882). Каннибализм очень часто идет рука об руку с истреблением потомства. 4. Ненависть, злость. Особый вид женской преступности проистекает из той ненависти, которую питают друг к другу индивиды одного и того же пола, что особенно замечается у высших животных. Голубка очень завистлива по отнощению к своим подругам и часто скрывает от них под своими крыльями пищу, в которой сама не имеет больше надобности. Коза отличается врожденной привязанностью к человеку, при этом она очень самолюбива и чрезвычайно чувствительна к его ласкам. Если она видит, что хозяин ее любит, то становится, как и собака, ревнивой и постоянно лезет бодаться с теми козами, которых хозяин, по ее мнению, ей предпочитает (Brehm, I). Козы очень трудно уживаются одна с другой -- они постоянно дерутся (Lacassagne). Самки человекообразных обезьян, и особенно орангутан-ов, относятся друг к другу с инстинктивной враждебностью, дерутся и нередко даже убивают одна другую (Houzeau, II). Женщина, как известно, становится часто под старость злой и эгоистичной. Подобно ей, и козы, по словам Brehm'a, делаются злыми, когда становятся старыми. Одна ангорская кошка, бывшая всегда очень нежною матерью, сделалась на старости лет безобразной. Слуги начали небрежно и даже дурно обращаться с ней, и ее характер заметно испортился; она перестала кормить своих котят и одного из них даже сожрала. 5. Извращения полового инстинкта. Некоторые коровы делают попытки заменить в половом отношении быков, где число последних недостаточно. В больших птичниках, при недостатке в петухах, обыкновенно одна из куриц берет на себя их роль (Scarcey). Особенно часто наблюдаются такие извращения полового инстинкта у гусей, уток, фазанов, у которых стареющие самки принимают и другие половые особенности самцов, как, например, в отношении оперения (Archivio di Psichiat., X, с. 56). 6. Алкоголизм. У муравьев, наркотизированных хлороформом, все тело парализовано, кроме челюстей, которыми они кусают все, что им попадается. Buchner уверяет, что пчел можно искусственно сделать хищными, если кормить их смесью из меда и водки. Они, подобно человеку, быстро привыкают к этому напитку, который оказывает на них такое же губительное влияние, как и на него: будучи пьяны, они становятся возбужденными и перестают работать. Но так как голод принуждает их искать пищу, то они, подобно человеку, в таких случаях от одного порока переходят к другому и так же, как он, начинают прибегать к грабежу и насилиям. Если коров кормить смесью из конопли и опиума, то они легко становятся буйными и опасными для окружающих (Pierquin). 7. Половые преступления. По Brehm'y, нарушение супружеской верности не составляет редкого явления среди птиц, причем со стороны самки оно наблюдается чаще, чем со стороны самца. Некоторые голубки покидают своих голубей, как только они ранены или больны (Darwin). Vogt рассказывает следующий случай из жизни аистов. Парочка их гнездовалась в продолжение нескольких лет подряд на одном и том же месте в деревне близ Soletta. Однажды заметили, что, в то время как самец находился на охоте, к самке подлетал другой, более молодой самец и, видимо, начал за ней ухаживать. Самка вначале прогнала его, затем начала благосклонней относиться к нему и, наконец, позволила ему обладать ею. После этого оба любовника полетели на то место, где самец охотился за лягушками, и заклевали его своими клювами (Figuier. Lesoiseaux, 1877). Самка одного африканского дикобраза, казавшаяся очень привязанной к нему, убила его, укусив в голову, так как он отказался от ее любовных ласк. 8. Преступления против материнства. Многие коровы, кобылы и суки относятся очень равнодушно к потере своих новорожденных, а некоторые из них регулярно покидают даже на произвол судьбы свое потомство (Lacassagne, Id.). Одна курица, в числе цыплят которой некоторые были болезненны и уродливы, преспокойно покинула их и ушла со здоровыми прочь. Некоторые суки кормят своих щенят только до известного возраста, а затем внезапно бросают их на произвол судьбы (Id.). Кобылы, особенно по первому жеребью, часто упорно не подпускают к себе своего новорожденного жеребенка (Archivio d'Antropologia etc... Mantegazza, XI, с. 439). Истребление новорожденных -- почти правило у некоторых животных, особенно у свиней: оно нередко и у кошек. Его наблюдали однажды и у одной голубки, которая из половой ревности заклевала своих птенчиков (Arch. di Psich., XIV, кн. 1). Довольно часто имеет место истребление детенышей вместе с каннибальством. Одна самка-ястреб жила в плену и вывела в своей клетке уже несколько поколений птенцов. Хотя она получала хороший корм, но хищный инстинкт был в ней так силен, что она однажды пожрала всех своих птенцов (Brehm). Самки кроликов нередко пожирают своих детенышей, а одна крыса, нора которой была разрушена, истребила в одну ночь всех своих крысят (Lombroso. Uomo delinquente, I). Часто эти истребительные наклонности связаны у животных с чрезвычайно сильным половым возбуждением и проявляются у них только во время течки. Одна ангорская кошка, отличавшаяся плодовитостью и блудливостью, была очень нежной матерью, но всякий раз, когда она была беременна, в ней развивалось отвращение к своим котятам: она била и кусала их, лишь только они подходили к ней. Burdach и Marc сравнивали частоту беспричинного истребления новорожденных во время пуэрперального периода с разрушительными наклонностями, появляющимися у коров и кобыл, страдающих нимфоманией не только во время течки, но еще долгое время спустя. Суки нередко начинают воровать, когда кормят своих щенят. Интересное извращение материнского чувства наблюдается у самки фазана. К своим собственным птенцам она относится совершенно равнодушно, но охотно возится с птенцами других самок. Куропатка так любит своих птенцов и так ревнует их, что часто из одной только ревности пожирает чужих птенцов (Lacassagne, Id.). Некоторые животные похищают чужих детенышей. Например, бесплодные кобылы и мулы похищают чужих жеребят, которые, однако, у них погибают от голода. Известен факт, что одна сука, энергично сопротивлявшаяся всяким попыткам к половым сношениям, похищала у других сук их щенят с целью удовлетворить своему материнскому инстинкту. Но, в общем, самка совершает, по мнению Lacassagn'я (op. cit.), менее преступлений, нежели самец. Очень развита преступность только у самок некоторых насекомых, именно у муравьев и пчел, но у них самки отличаются особенной смышленостью, а в половом отношении представляют собой, так сказать, третий пол. Итак, в царстве животных только лишь среди ложных самок перепончатокрылых встречаются некоторые породы, живущие грабежом. Особи эти, напоминающие собою врожденных преступниц, жили некогда честной жизнью, но благодаря преступной деятельности развили в себе специфические органы, назначенные служить им для этой деятельности, и лишились, напротив, органов, служащих для труда, например для собирания цветочной пыли. II. ЖЕНСКАЯ ПРЕСТУПНОСТЬ У ДИКИХ И ПРИМИТИВНЫХ НАРОДОВ* [Letourneau, La Sociologie d'après l'ethnologie. Paris, 1874 // Id. L'évolution de la morale. Paris, 1888 // Girand-Telon, Les origines de la famille. -- Hovelaque. Les débuts de l'humanité. Paris, 1881 // Bertillon. Les races sauvages. Paris, 1882 // Lubbock. The origin of civilisation and thé primitive condition of man, 1875 // Rudesindo Salvado. Memorie storiche sull' Australia. Roma, 1851 // Ploss. Das Weib in der Natur -- und Volkerkunde. Leipzig, 1891 // Richet. L'homme et l'intelligence. Paris, 1884 // Icard. La femme pendant la période menstruelle. Paris, 1890 // Durour, Histoire de la prostitution, 1860 II Lombroso. Uommo delinquente, I, IV.] 1. Табу. У диких народов женщина подлежит множеству странных и очевидно нелепых ограничений, которые основаны отчасти на эгоизме мужчины и нарушение которых женщиной рассматривается как преступление. Многие из этих предписаний представляют собою так называемые "табу" океанских народов. На островах Таити женщина не должна, например, прикасаться к оружию или к рыболовным снарядам мужчины; точно так же она не имеет права появляться в местах общественных сборищ и дотрагиваться до головы мужа или отца и до всех предметов, находившихся в соприкосновении с их головами. Ей запрещено также есть вместе с мужчинами. На Маркизских островах женщине не позволяется входить в лодку, так как считается, что она своим присутствием пугает рыб. Кроме того, ей не разрешены в еду некоторые лучшие блюда, как, например, кокосовые орехи, цыплята и, в особенности, свинина. На острове Рапа все мужчины считались для женщин священными, и потому последние должны были кормить их, вкладывая им пищу в рот. В Новой Зеландии женщины не должны дотрагиваться до пищи даже своих мужей, братьев и сыновей (Moreenhout. Путешествие на острова Великого Океана, I, 32). В Новой Каледонии женщина при встрече с мужчиной обязана уступить ему дорогу и может жить только в изолированном помещении. На Филиппинских островах женщина не должна приближаться к тем местам, где мужчины занимаются татуировкой, ибо там предполагают, что вследствие этого "глаза ее могут стать маленькими". В Китае женщина не имеет права есть вместе с мужчинами, а в Бирме -- входить в некоторые храмы и в места судилищ. У древних иудеев женщине под страхом смертной казни запрещалось надевать мужское платье. Жены кафров не должны прикасаться к тем быкам, выращиванием которых старательно заняты их мужья, доить коров и входить в cotta, то есть то место, где собираются мужские члены семейства. В Древнем Риме употребление женщиной вина наказывалось смертной казнью; такое же наказание было для женщин туземцев Парагвая и готтентотов за пьянство и чрезмерное обжорство. У племени фанти (в Африке) женщине, подслушавшей тайны своего мужа, обрезали уши, а разгласившей их -- губы. Особенно много ограничений налагалось на женщин во время менструации. В Зенд-Авесте считалось всякое месячное очищение, длившееся более девяти дней, делом нечистой силы, для изгнания которой женщину били до крови. Moreau de la Sarthe утверждает, что негры, как и туземцы Америки и жители островов Южного океана, запирают своих жен в отдельное, специально для того назначенное помещение на все'время, пока у них длится менструация. У индейцев Иллинойса и у жителей Ориноко женщина, скрывшая свою менструацию, наказывалась смертной казнью. Бразилианки, по словам Gardane'a, подвергаются во время регул стольким стеснениям, что для предупреждения появления их они делают себе на ногах глубокие насечки или прикладывают к ним сильные нарывные пластыри. Коран считает нечистой женщину в течение семи дней до наступления и по окончании менструации и запрещает ей иметь в это время всякое общение с мужчиной. У иудеев (Книга Левит, 9) женщина во время месячного очищения должна была жить отдельно от мужчин в течение семи дней, и тот, кто прикасался в это время к ее домашней утвари или же к ее кровати, становился нечистым до вечера. На восьмой день она относила священнику двух голубей, после него считалась очищенной от греха. По Талмуду, из ребенка, зачатого матерью в период этой нечистоты, должен был непременно вырасти впоследствии дурной человек. Такой ребенок назывался "mamzer beridah", что у евреев считалось величайшим бранным словом. Такое отвращение к женщине внушало мужчинам знакомство на опыте с теми дурными последствиями, какие происходили для здоровья от полового сношения с ней во время менструации. Особенно строго соблюдалось такое половое воздержание у некоторых народов, не отличавшихся, впрочем, особенной чистотой и опрятностью, ввиду тех заразных болезней, которые причиняются нередко гнойными выделениями из женских половых органов. Все приведенные случаи подтверждают гипотезу Marzolo, что происхождение стыда должно искать прежде всего в стремлении скрывать некоторые последствия менструаций (pudor от слова putere). 2. Нарушение супружеской верности. Другим тяжелым преступлением считается у дикарей нарушение супружеской верности. Но почти у всех примитивных народов прелюбодеяние замужней женщины рассматривается как нарушение ею не законов целомудрия, но прав мужчины, каким, например, является пользование чужой лошадью без разрешения ее хозяина. Доказательством служит то, что те же мужья, которые одалживают своих жен другим, не задумываясь, убивают их, как только убедятся в их супружеской неверности. Так, например, тасманийцы и другие племена, живущие в Австралии, одалживают на время, нанимают и даже дарят своих жен, но лишают их жизни, если только они сами, без их разрешения, кому-нибудь отдадутся. То же самое наблюдается и в Новой Каледонии; только здесь, в Каннале, подобное преступление наказывается не самим мужем, а советом из старейших мужчин. По законам готтентотов муж имеет право убить свою жену, если она будет уличена в супружеской неверности, последовавшей без его разрешения. В Габуне, где каждый мужчина имеет одну главную жену и несколько второстепенных, наказывается супружеская неверность первой -- смертью, а вторых -- более легким наказанием (du Chaillu). В Дагомее неверная жена после суда над ней подвергалась смертной казни задушением. У племени ниам-ниам муж в подобных случаях также имел право убить свою жену. Что же касается ашантеев, то у них закон предоставлял мужу право или продать свою неверную жену в рабство, или отрезать ей нос, или, наконец, лишить ее жизни. В Абиссинии же, напротив, хотя муж также может по закону распоряжаться жизнью своей неверной жены, но распущенность так велика, что он редко пользуется своим правом (Demeunier). Во всей Полинезии супружеская неверность жены, происшедшая без ведома мужа, наказывается смертной казнью (Letourneau). Эскимосы вообще, кроме редких исключений, мало обращают внимания на супружескую неверность своих жен. Краснокожие же в таких случаях обыкновенно убивают их, за исключением, конечно, тех случаев, когда обманутый муж войдет в добровольное соглашение с любовником своей жены. У модоков неверной жене распарывают обыкновенно живот, а у караибов и гуарани ее наказывают вместе с ее любовником, как воров, смертной казнью (D'Orbigny). Такой же казни подвергались некогда неверные жены в древней Мексике и Перу, а в настоящее время -- жены племени пипите, живущего в Сальвадоре. В Гватемале, напротив, подобные дела всегда оканчиваются миролюбиво, и там обманутый муж почти всегда прощает свою виновную жену, заслуживая этим даже общее одобрение. В Парагвае прелюбодеяние наказывается только тогда, когда оно совершено с мужчиной другого племени. 3. Выкидыши и детоубийство. Детоубийство и выкидыши чрезвычайно распространены у диких народов в силу потребности регулировать число членов семейства и общества относительно средств пропитания. Обыкновенно инициатором и исполнителем этого рода преступлений является мужчина, сама же женщина берет на себя исполнение их только в особенных случаях и при известных условиях. Поводом к ним чаще всего служит ревность и культ красоты. У абипонов в Парагвае женщины убивают нередко своих детей, так как, пока длится кормление их, они не могут иметь половых сношений со своими мужьями, которых ревнуют к другим женщинам (Ploss. Das Weib etc. Leipzig, 1891). По аббату Gili, индианки, живущие по берегам Ориноко, делают себе выкидыши, так как частые роды, по их мнению, уничтожают красоту. Другие же, напротив, думают, что благодаря им красота сохраняется, и потому у них одни роды следуют за другими. Schomburgk полагает, что причиной частых абортов в Британской Гвиане являются чрезвычайно тяжелый труд тамошних женщин и их тщеславие. Chardin рассказывает, что персианки производят себе выкидыши с целью удержать своих мужей от ухаживания во время их беременности за другими женщинами. В Новой Каледонии, на островах Таити и в Гаване женщины абортируют для того, чтобы дольше сохранить свою красоту (Ploss), a тасманийки делают себе выкидыши, по свидетельству Bonwick'a, главным образом во время первой беременности (Bonwick. Daily Life of thé Tasmanian, 1876). Римские дамы прибегали некогда к вытравлению плода, боясь лишиться своей красоты (Freidlânder), a на Востоке женщины еще и в настоящее время смотрят на аборт как на средство предупредить расторжение брака (Ploss). В некоторых случаях женщину наталкивает на выкидыш тяжелый труд, который она несет, так как ей иначе угрожает бремя материнства. Поэтому аборты были распространены у туземок обеих Америк во время испанского господства (Ploss). Многие австралиянки, рассказывает Grant, на вопрос, почему они убивают своих детей, благодушно отвечали: "Чтобы не иметь с ними возни, ухаживая за ними" (Balestrini. Aborto, intifacidio ed esposizione d'intante, 1888). В Дорезене, где женщина вполне рабски подчинена своему мужу и завалена работой, она обыкновенно отказывается иметь больше двух детей и абортирует во все последующие беременности (Ploss). В некоторых случаях мотивом выкидышей являлся разврат. На островах Отаити существовал мистическо-разврат-ный союз "Ареой", в котором женщины считались общественной собственностью и где они участвовали в самых разнузданных оргиях. Они без стыда сознавались в вытравливании плода, объясняя это желанием не прерывать своих празднеств (Balestrini). Наконец, особенно частой причиной детоубийства являются нищета и недостаток средств к пропитанию. На острове Формозе женщине воспрещается иметь детей ранее 36-летнего возраста. Для этого там существует особый класс жриц, которые искусно вызывают у женщин аборты ударами по животу (Girand-Telon). Как сообщает Tuck, y племени маори женщины абортируют по 10-12 раз в своей жизни. У многих племен Южной Америки существует обычай иметь только по два ребенка, поэтому остальные беременности прерываются здесь искусственно. Женщины из племен кадоба и максава абортируют при всякой незаконной беременности (Smith и Ploss). Allan Webb сообщает, что нигде аборты не встречаются так часто, как в Индии, где производством их специально занимаются многие женщины. У кафиров в Центральной Азии жены имеют право вытравлять у себя плод даже тогда, когда мужья их на это не согласны (Ploss, с. 456). На острове Кутче, к северу от Бомбея, вытравление плода очень распространено. Одна мать хвастала, что абортировала пять раз (Ploss). На Камчатке сама беременная заботится об избавлении себя от плода (Balestrini). На всем Востоке, по причине безнаказанности абортов, нет вообще незаконных рождений. В Турции, особенно в Константинополе, в высших классах муж, имеющий уже двух детей, отсылает при каждой новой беременности свою жену к акушерке, чтобы та ей сделала выкидыш. Аборты так распространены здесь, что в одном лишь Константинополе ежегодное число их среди одних только турок доходит, по Ploss'y, до 4000, причем в 95% они успешны. В 1875 году мать-султанша издала приказ делать выкидыш всякой женщине из гарема, раз она забеременеет (Ploss). 4. Колдовство и одержимость нечистой силой. Колдовство и одержимость нечистой силой считались в средних веках самыми тяжкими преступлениями женщин. Хотя и древние верили в колдовство и ведьм, как об этом свидетельствуют Гораций, Люциан и Апулей, но только лишь в средних веках, под влиянием христианства, начали смотреть на колдовство как на преступление. В настоящее время никто, конечно, не сомневается в том, что под колдовством следует понимать не что иное, как истероэпилепсию. Главным доказательством занятий колдовством считались признаки так называемого "дьявольского клейма", заключавшиеся в том, что на известных местах кожи уколы не сопровождались ни болью, ни кровотечением. Теперь мы знаем, что тут дело идет о полосной нечувствительности кожи, столь характерной для истерии. Все авторы согласны в том, что число колдуний превышало число колдунов, так как, говорит Sprenger -- автор "Malleus maleficarum", этой классической книги о преследовании колдуний, -- "женщина более порочна, нежели мужчина. Из трех главных ее пороков: неверности, честолюбия и развратности, на один указывает самое название ее: femina, то есть fide minor". Другим характерным признаком причастия к колдовству считалось, если обвиняемый начинал говорить на незнакомом языке. Здесь дело сводится к нередкому в истерии автоматическому воспроизведению прежних забытых впечатлений из сферы бессознательного. "Одержимые демоном, -- замечает Ambroise Paré, -- говорят на незнакомых им языках". Монахини из Оксока, среди которых наблюдалась в 1652 году эпидемия истерии, говорили, по словам современников, на разных языках, а монахини из Лудона (1632) говорили, сами не зная этого, по-латыни и слышали на далеких расстояниях слова, произносимые тихим голосом. За это одни и другие были объявлены одержимыми нечистой силой. В 1534 году в Риме, в одном женском приюте для сирот, у 80 молодых девушек появились одновременно конвульсии и болезненные представления. Во время припадков они говорили на разных языках, в чем современники усмотрели ясное доказательство того, что они одержимы бесом. Подобные явления напоминают иногда так называемый перенос мыслей, телепатию. Так, например, шалон-ский епископ мысленно приказал одной одержимой, некой Parisot, прийти к нему для того, чтобы подвергнуться процессу изгнания дьявола. Parisot, несмотря на то что жила очень далеко от епископа, исполнила его приказание. В другой раз этот же епископ велел также мысленно другой монахине, Barthon, пойти в храм и преклонить колени перед распятием, что она в точности и исполнила. В 1491 году монахини Камбре, одержимые бесом, отгадывали прошедшее и предсказывали будущее. В Нанте в 1549 году были сожжены семь находившихся в экстазе женщин, которые утверждали, что знают все, что случилось в городе во время их припадков. Jeanne d'Arc (сожженная на костре как колдунья), предсказывала будущее; она говорила, что в битве ею руководит ангел. Заслуживает внимания то обстоятельство, что она никогда не имела менструаций, что на суде было истолковано совсем не в ее пользу. Столь ужасные преследования колдуний отчасти были обязаны признанием самих же истеричек, которые под влиянием галлюцинаций, большею частью эротического характера, утверждали, что имели сношения с дьяволом, беременели от него и посещали шабаш ведьм. Взгляд, будто дьявол, овладев девушкой, непременно ее насиловал, был причиной очень распространенного испытания в колдовстве, то есть исследования девственности у обвиняемых. Jeanne Herviller, сожженная в 1578 году в Рибмонте, утверждала перед смертью, что она находилась в связи с дьяволом, начиная с 12-летнего возраста, и когда он является в монастырь, то выбирает себе жертвы между самыми молодыми девочками. Настоятельница Madleine из Кордовы, считавшаяся величайшей святой своего времени, благословения которой добивались сам Папа и король испанский, чуть не была сожжена живою и едва не лишилась всех своих духовных отличий за то, что однажды вдруг объявила себя любовницей одного падшего ангела, с которым она будто находилась в связи в течение 13 лет. В 1550 году почти все монахини монастыря в Ubertet'e после сорокадневного почти абсолютного поста сделались жертвами дьявола: начали богохульствовать, говорили всякие несообразности и в судорогах падали на землю, В 1609 году урсулинки в Э (Aix) объявили, что были околдованы и изнасилованы своим настоятелем, который был за это сожжен. В Лотарингии одна женщина по имени Amére была привлечена к суду за то, что, околдовав одного ребенка, была причиной того, что он выпал из окна. Под пыткой она призналась, что находится в связи с дьяволом, изображение которого она даже указала в одном месте на стене, к великому ужасу судей, ничего, однако, не видевших. Amoulett Defrasne из Валансьена обвинялась в том, что своим колдовством погубила многих женщин. Сперва она упорно отрицала свою вину, но потом под пыткой созналась, что действительно занималась колдовством и что дьявол явился ей 15 лет тому назад и с того времени сделался ее любовником. Легенда о шабаше была также обязана своим происхождением эпидемии галлюцинаций, появлению которых благоприятствовали бывшие тогда в ходу среди женщин натирания белладонной и тому подобными сильнодействующими средствами, вызывавшими галлюцинации и известное состояние опьянения. На одной гравюре XVI столетия изображены две женщины, из которых одна натирается подобной волшебной мазью, в то время как другая поднимается верхом на метле из трубы (Regnard. Les Sorcières. Bulletin de l'Association scientifique, 1882). Если обвиняемая в колдовстве женщина не сознавалась в своем преступлении, то ее бросали в ужасную темницу, подвергали всевозможным пыткам и допросу, производившему на нее давление и действовавшему подобно внушению. Под влиянием всего этого она сознавалась прежде всего в посещений шабаша ведьм, который и описывала самым подробным образом. Так, Françoise Sacretan, посаженная в тюрьму по подозрению в колдовстве, сперва упорно все отрицала, потом, однако, призналась, что находилась в связи с дьяволом, многократно посещала шабаш, куда отправлялась верхом на белой палке, участвовала в танцах, била по воде палкой, чтобы вызывать град, и отравила многих лиц данным ей дьяволом порошком (Richet). De Lancres, наиболее компетентный знаток колдовства в XVII столетии, пишет: "Обыкновенно женщины, посещающие шабаш, ведут хороводы; они бегут и скачут с распущенными, как у фурий, волосами, с обнаженными головами, совершенно голые, покрытые иногда мазью. Они ездят верхом на метле, скамье или ребенке". Regnard следующим образом описывает галлюцинации насчет шабаша ведьм: "Шабаш происходит обыкновенно в кустарнике, на каком-нибудь кладбище или же в покинутом монастыре. Отправляясь на этот шабаш, колдунья должна была натереться мазью, данной ей дьяволом (белладонной), произнести несколько заколдованных слов и затем сесть верхом на метлу. Прибыв на место, ведьма прежде всего должна была показать, что на ней есть печать дьявола (Stigmata diaboli) в порядке, как это воспроизведено Teniers на одной из его картин. После этого она отправлялась на поклон к дьяволу, чудовищному существу с головой и ногами козла, с огромным хвостом и крыльями летучей мыши. При этом она отрекалась от Бога, Богоматери и святых, после чего уже над ней совершалось дьявольское крещение, представлявшее собой карикатуру католического крещения. После полуночи начинался ужин, состоявший из жаб, из мяса, печени и сердец некрещеных детей; за ним следовали отвратительные танцы, продолжавшиеся до первого пения петуха, при котором все собрание мгновенно разбегалось". Обстоятельством, еще более способствовавшим распространению паники, был кантагиозно-заразительный характер подобных истерических эпидемий, что считалось, конечно, делом ведьм. Так, эпидемии наблюдались в Эльзасе в 1511 году, в Кельне -- в 1564-м, в Савойе -- в 1574-м, в Тулузе -- в 1577-м, в Лотарингии -- в 1580-м, в Юре и в Бран-денбурге -- в 1590-м и, наконец, в Берне -- в 1605 году. Хотя колдовство было не что иное, как истерия или исте-роэпилепсия, но ни одно другое патологическое явление психического мира не поражало так сильно человеческое воображение. Особенно сильное впечатление производило удивительное обострение духовных способностей, столь часто наблюдаемое во время эпилептических припадков. "Нет теолога, -- писал Boguet, -- который мог бы толковать Священное Писание лучше этих колдуний, юриста -- более их компетентного в духовных завещаниях, контрактах и всевозможных жалобах; наконец, нет врача, который лучше знал бы, чем они, строение человеческого тела, влияние на него неба, звезд, птиц, рыб и деревьев и пр. и пр. Они могут по произволу производить холод или тепло, останавливать течение рек, делать бесплодной землю, убивать скот и, особенно, околдовывать других людей и продавать их дьяволу". Особенно боялись повивальных бабок, занимавшихся колдовством, так как они могли легко передавать во власть дьявола новорожденных. Жестокость мер, которые принимались для искоренения колдовства, лучше всего свидетельствует о том ужасе, какой оно внушало. В Тулузе сенат осудил в 1527 году на сожжение 400 колдуний. Da Lancie, президент парламента в Бордо, послал на костер в 1616 году множество женщин и жаловался на то, как это страшно, что в церкви лают по-собачьи более 40 женщин. Gray сообщает, что по постановлению парламента в Англии было сожжено разновременно более 3000 лиц, обвинявшихся в занятии колдовством. В 1610 году герцог Вюр-тембергский приказал магистратам предавать сожжению каждый вторник по 20-25, но отнюдь не меньше 15 колдуний. Во время Иоанна VI, курфюрста Трирского, ожесточение судей и народа против ведьм дошло до того, что в двух селениях остались в живых только две женщины. Boguet хвастал, что он лично сжег в своей жизни более тысячи колдуний. В Валери, в Савойе были сожжены в 1570 году 80 ведьм, в Лабурде в 1600 году в течение четырех месяцев -- тоже 80, а в Лагроно в 1610 году -- пять. Лишь благодаря научному скептицизму XVIII столетия эти ужасные казни начинают понемногу утихать. Однако полное изгнание из цивилизованного мира веры в одержимость дьяволом произошло в начале нынешнего столетия благодаря незабвенному Pinel'ю. 5. Отравления. Особенно частым преступлением в криминологии женщины является отравление. Цезарь рассказывает, что у галлов был обычай: когда кто-нибудь из них умирал, сжигали вместе с ним и всех его жен, если только являлось малейшее подозрение о неестественной смерти его. Эта простая процедура была обязана своим происхождением частым отравлениям. В Китае существует особый класс колдуний, называемый "ми-фукау", которые обладают секретом отправлять втихомолку на тот свет людей и имеют обширную клиентуру, главным образом среди замужних женщин (Katscher. Bilder aus dem chinesischen Leben, 1881). . В Аравии приготовлением, равно как и торговлей различными ядами, исключительно занимаются женщины. В консульстве Клавдия Марцелла и Тита Валерия в Риме был открыт заговор 170 патрицианок, которые отравлениями произвели среди женатых мужчин такое опустошение, что его можно было приписать эпидемии (Тит Ливии, кн. VIII). Вакханки представляли собою женщин, предававшихся разврату и другим порокам и совершавших, как известно, массу преступлений. Римские писатели, оставившие нам имена Капидии, Ло-кусты и других подобных женщин, ясно указывают на то, что знание ядов считалось специальностью женщин. Юве-нал говорит в своих сатирах об отравлении мужей как об обыкновенной вещи среди римской аристократии. В Египте во времена Птоломеев эпидемически распространялись среди женщин нарушения супружеской верности и отравления (Renan. Les Apôtres). В Персии официальной женой шаха становится та женщина, от которой родится его первый сын. Поэтому там очень распространено отравление новорожденных завидующими друг другу соперницами (Pfeiffer). Во Франции в XVIII столетии, особенно в царствование Людовика XIV, отравления приняли эпидемический характер среди дам высшей аристократии. Дело дошло до того, что король должен был создать особый трибунал, Chambre royale de PArsénale или Chambre ardente, обязанностью которого было заниматься исключительно делами об отравлении (Lettres -- Patentes от 7 апреля 1769 года). Общество было тогда до того объято паникой, что процесс знаменитой отравительницы Delegrande тянулся несколько лет потому только, что она делала беспрерывные намеки на какой-то заговор против жизни короля. Имена Voisin, Vigouroux, Brinvilliers сделались знаменитыми в истории преступления. В отравлении одно время подозревалась даже Olimpia Mancini, племянница Мазари-ни и мать принца Евгения. В 1632 году была казнена в Палермо некая Teofania, торговавшая ядами, а год спустя та же участь постигла ее ученицу Francesca la Sarda. С тех пор выражение "Gnura Tufania" осталось в Сицилии синонимом отравительницы, откуда и происходит название воды "acqua tofana", состоящей преимущественно из мышьяка (S.-Marino. L'acqua tofana, 1882). В 1642 году в Неаполе было отравлено много народу какой-то таинственной жидкостью, продававшейся некой женщиной, находившейся в сношении с вышеупомянутой Теофанией. Около того же времени в Риме четыре женщины, Maria Spinola, Giovanna Grandis, Geronima Spana и Laura Crispiolti, торговали так называемой манной св. Николая (Manna di San Nicola) -- ядом, состоявшим главным образом, по-видимому, из мышьяка. Итак, если исключить детоубийство и выкидыши, женщина у диких, как и у других народов, совершает, в общем, значительно меньше преступлений сравнительно с мужчиной, хотя она по своему характеру более склонна к дурному, чем к хорошему. Многие преступления, за которые она подлежит наказанию, чисто условны, так, например, нарушения табу и занятия колдовством. То, что соответствует преступлению мужчины, есть у дикой женщины, как мы это сейчас увидим. ВРОЖДЕННЫЕ ПРЕСТУПНИЦЫ 1. Между антропологией и психологией преступницы существует полная аналогия. Подобно тому как от массы преступниц, у которых обыкновенно наблюдаются лишь немногие и незначительные признаки вырождения, отщепляется группа с более резко и богато выраженными, чем у мужчин-преступников, признаками, точно так же из общего числа их выделяется небольшой кружок лиц, отличающихся более интенсивной испорченностью, чем мужчины, и сильно превосходящих в этом прочих преступников, которых до преступления доводит в большинстве случаев постороннее внушение и у которых обыкновенно нравственное чувство более или менее сохранено. Группа эта и есть врожденные преступницы, испорченность которых находится в обратном отношении к их числу. "Всевозможные наказания не в состоянии воспрепятствовать этим женщинам нагромождать одни преступления на другие, и их испорченный ум гораздо находчивее в изобретении новых преступлений, чем суд в придумывании новых наказаний" (Conrad Celtes); "женская преступность имеет более циничный, жестокий, испорченный и ужасный характер, чем мужская" (Rykére); "женщина, -- говорит итальянская поговорка, -- сердится редко, но более метко, чем мужчина" (Di rado la donna écettiva, ma quando lo é lo è più dell'uomo). Конфуций когда-то сказал, что "на свете нет ничего, что более портит других и само подвергается порче, чем женщина". Известно изречение Эврипида: "Страшна сила волн, пожирающего пламени, ужасна нищета, но страшнее всего женщина". Испорченность женщины преимущественно сказывается в двух особенностях ее преступлений: в их множественности и жестокости. 2. Множественность преступлений. Многие врожденные преступницы отличаются совершением преступлений не одной, но нескольких категорий, а некоторые из них являются исполнительницами двух родов преступлений, которые у мужчин взаимно исключают друг друга, именно отравления и убийства. Маркиза de Brinvilliers обвинялась в одно и то же время в отцеубийстве, отравлении из жадности и мести, клевете, детоубийстве, воровстве, кровосмешении и поджоге. Enjalbert была осуждена за клевету, нарушение супружеской верности, сводничество, кровосмешение и убийство. Она отдала на растление свою дочь собственному сыну для того, чтобы сделать его помощником в убийстве своего мужа. Goglet была проститутка, воровка, мошенница, убийца и поджигательница, a F. занималась проституцией, сводничеством и обвинялась в воровстве, клевете и кровосмешении; G. Bompard была осуждена за проституцию, воровство, мошенничество, клевету и убийство, a Trossarello -- за проституцию, воровство, нарушение супружеской верности и убийство. История приписывает Агриппине следующие преступления: нарушение супружеской верности, кровосмешение и побуждение к убийству, а Мессалине -- супружескую неверность, проституцию, побуждение к убийству и воровству. Одна 17-летняя проститутка, которую наблюдал Ottolenghi, была осуждена за воровство, укрывательство, совращение и разврат малолетних, отравление и убийство, а другая -- за нарушение супружеской верности, отравление и побуждение к убийству. Последняя занималась в то же время и трибадией. 3. Жестокость. Врожденная преступница превосходит преступника в другом отношении, именно в рафинированной жестокости, с которой она совершает свои преступления. Ей недостаточно, что враг ее умирает; она должна еще насладиться его смертью. В итальянской шайке разбойников "la Taille", возникшей на юге Франции, женщины обнаруживали большую, нежели мужчины, жестокость при