Хью Пентикост. И пусть я погибну Перевод Е. Лисицына Детектив США: Сборник. Выпуск 4. М.: Издательство СП "Интербук", 1992 Бар и закусочная О'Коннела на Третьей авеню были расположены в длинном узком помещении, откуда практически нет никаких других выходов, если не считать, конечно, дымоходов. Бэкстер хорошо знал это и потому, увидев входящего с улицы Джона Спенса, продолжал спокойно сидеть. Нет, увидев Спенса, Бэкстер не испугался. Ведь хуже того, что он сделал себе сам, никакой Спенс ему бы сделать не мог. Бэкстер сглотнул слюну и ощутил неприятный вкус во рту. Никто не мог испугать и Спенса, работника ФБР. Все было просто: Спенс - это его бывший друг, а сейчас - любовник Пенни. Поэтому если у кого-то и должно было возникнуть чувство вины или страха, так это у Спенса. Да, у Спенса и у Пенни! Спенс остановился у бара и заговорил с барменом Деннисом. Потом он посмотрел в ту сторону, где за столом сидел Бэкстер, и направился к нему. Этот путь показался Бэкстеру вечностью. Остановившись около стола, Джон Спенс какое-то время молча стоял рядом. - Привет, Поль, - сказал он спокойно. Бэкстер поднял на него глаза. Вблизи было видно, что лицо Спенса покрыто какими-то красными пятнами. - Если ты пришел со своими советами, - заметил Бэкстер, - то можешь убираться вон! Я в них не нуждаюсь. Спенс отодвинул стул и сел напротив Бэкстера. - Поль, ты плохо выглядишь, - сказал он. - Да, я плохо выгляжу. Я плохо себя чувствую. Я вообще плохой, - отрезал Бэкстер. - И хватит об этом. Слушай, Джон, давай лучше махнем по рюмочке, а? - Он заглянул в пустой стакан из-под виски, стоящий перед ним, слегка постучал им по столу, с тем чтобы услышал Деннис. Спенс слегка прищурил глаза: - Ты когда-нибудь бываешь достаточно трезвым, чтобы хоть что-нибудь воспринимать? - Нет, никогда, - ответил Бэкстер. - Во всяком случае, за исключением тех дней, когда выпить не на что. Потому что, когда я ясно воспринимаю все окружающее, Джон, то не могу четко на это реагировать. Тебе понятно, о чем я говорю? Был рад с вами увидеться, всего хорошего, - язвительно добавил Бэкстер. Спенс сидел неподвижно. И тут вдруг Бэкстер сильно стукнул пустым стаканом по столу. - Черт возьми, что же нужно сделать, чтобы ты, Деннис, подошел сюда! - заорал он. Сидящие в баре посетители повернулись в их сторону. - Не надо волноваться, господин Бэкстер, - сказал Деннис, подходя к столу. - Вы ведь не один. Что, повторить? - Двойной, со льдом. - А что будет ваш приятель? - Если мой приятель и хочет что-то выпить, - сказал Бэкстер, - то пусть сам и заказывает. Спенс отрицательно покачал головой, и Деннис удалился. - Ну что, - снова начал Бэкстер, - наверное, принес бумаги для развода? Я ведь никогда не стоял тебе поперек дороги, не так ли? Давай вытаскивай их, я подпишу. - Пенни не согласна на развод, - промолвил Спенс мрачно. - Пенни решительно намерена, да поможет ей бог, быть до конца с тобой, Поль. Уж если Пенни любит, то до конца жизни. Но ведь и ты, Поль, должен что-то для этого сделать! - голос Спенса дрогнул. - Или ты должен начать свою жизнь сначала, или уж лучше тебе совсем исчезнуть. - Мне очень жаль, но я не в силах ускорить свою смерть, - ответил Бэкстер, однако почувствовал, как сильно бьется в груди его сердце. Пенни хочет быть до конца с ним! Да, если она любит, то любит. Пенни! Пенни, дорогая, любимая! Как больно было вспоминать прошлое: те давние дни, когда он с Пенни и Спенсом, который обычно прихватывал с собой какую-нибудь девочку, отправлялись в субботу или воскресенье на океанское побережье. Тяжело было вспоминать и все то, о чем они говорили: Пенни мечтала об их будущем, он рассказывал о своей работе газетного репортера, о повести, над которой работал ночами. Спенс рассказывал об училище ФБР, которое только что окончил. Это был изумительный, разноцветный мир, без тревог и опасений. Да, именно цветной и обманчивый. - Вот ваша порция, господин Бэкстер, - бармен поставил на стол двойную порцию виски. Бэкстер торопливо взял стакан, выпил половину. - Скажу тебе честно, - сказал Спенс. - Я далек от мысли делать что-нибудь исключительно для тебя, Поль. Мне жаль, конечно, но это так. Но, тем не менее, для Пенни, да, для Пенни я сделаю все, чтобы ей в этом помочь. - Конечно, - грустно промолвил Бэкстер. - Я бы тоже! Все было так, как будто Джон Спенс был его, Бэкстера, отзвуком, отголоском. Когда-то Бэкстер чувствовал то же самое и уже произносил эти слова: "Для Пенни я сделаю все". Но потом оказывалось, что какая-то неодолимая, всепоглощающая сила заставляла его отходить от этих слов. Его все больше охватывало чувство разрыва с Пенни. Почему? Отчего? Как-то психиатр, к которому он обратился в момент сильного отчаяния, объяснил ему причину такого его состояния. Он как будто сейчас слышал этот спокойный, ровный голос: - Все это не так трудно объяснить, господин Бэкстер. Еще в детстве вы оказались в самом центре отвратительного и мерзкого бракоразводного процесса, который со всеми подробностями обсуждался во многих газетах. Как и любой другой ребенок, вы старались удержать родителей от развода, но это было бесполезно. Родители вас бросили, практически предоставив самому себе, а затем отправили сначала в пансион, а потом в закрытый колледж. С тех пор вас не покидает ощущение отверженности. У вас возникла боязнь привыкания ко всему тому, что вам нравится, из-за страха потерять его. Именно поэтому вы не в состоянии создать что-нибудь стоящее для вашей газеты - где-то вы понимаете, что такая попытка может окончиться неудачей и вас уволят. Только поэтому вы боитесь ответственности брачных уз и отцовства. Вы чувствуете, что можете не оправдать надежд и оказаться отвергнутым тем человеком, которого любите больше всего на свете, - вашей женой. Поэтому вы считаете, что лучше даже не пытаться искушать себя ни одним из этих соблазнов. Лучше бежать от них. Слова, слова... Точно и наукообразно подобранные слова. И тем не менее, в них таился страх, временами такой сильный, что просто необходимо было немного выпить, чтобы от него избавиться. Но постепенно эти желания возникали все чаще и чаще, пока все, что имело для него какое-нибудь значение, не исчезало в пьяном угаре. - Поль, я хочу предоставить тебе одну возможность. Пенни считает, что все складывается так безнадежно только потому, что у тебя нет случая показать себя. Я же позволил себе с ней не согласиться. Думаю, что ты не откажешься, во всяком случае, не должен отказаться использовать эту возможность. Если я окажусь прав, то Пенни, наконец, будет доверять мне. Если же ошибусь, ну что ж, тогда Пенни сможет получить то, чего она так хочет. - То есть... - Тебя, - ответил Спенс. Сердце Бэкстера сильно забилось. - Что же это за возможность? - Этот случай, - начал Спенс, - самая грандиозная сенсация, которая когда-либо попадала в руки журналиста. Если эта новость будет в твоих руках, Поль, ты сможешь продать ее любой газете или агентству новостей в нашей стране. За эту сенсацию ты сможешь запросить любую сумму, чтобы с лихвой окупить все свои старания и труды. Поль Бэкстер открыл глаза и сразу же закрыл их - в окно светило такое яркое солнце, что больно было смотреть. Некоторое время он не мог понять, где находится, потому что дома в его спальню солнечный свет не попадал. Нестерпимо болела голова, словно в затылок вонзили что-то острое. По комнате распространялся запах свежего кофе, и уж от одного этого запаха его чуть не вырвало. Он смахнул со лба крупные капли пота. Потом его стала бить дрожь. Избавиться от всего этого можно только одним, давно испробованным способом. Он попытался облизать губы, но язык был сухим и горячим. Бэкстер снова открыл глаза и только тут понял, что находится в спальне Спенса, так как увидел его аккуратно выглаженные костюмы, висящие в открытом шкафу, галстуки на перекладине, туфли на полках. Спенс всегда был очень опрятен. Бывало, они подшучивали над ним за это. Потом он увидел на письменном столе фотографию Пенни в тонкой кожаной рамке. Острая боль еще сильнее пронзила голову. Фотография его Пенни на столе у Джона Спенса! Внезапный ужас охватил Бэкстера. А вдруг где-то здесь, именно в этой квартире, находится и сама Пенни! Он провел пальцами по небритому подбородку. Она не должна видеть его таким! Он закрыл глаза и почувствовал, как спазмы рыданий стягивают горло. Господи, да ведь она уже сотни раз видела его таким еще задолго до того, как он, наконец, стыдясь самого себя, ушел от нее. В дверях появился Джон Спенс. - Извини, что разбудил, - начал Спенс. - Я должен рассказать тебе обо всем до моего ухода на работу. - Ты... у тебя случайно не найдется чего-нибудь выпить, а, Джон? - спросил Бэкстер. - Нет, - резко ответил Спенс. - Да даже если бы и было, то я все равно не дал бы тебе. Ты должен быть совершенно трезвым, чтобы понять все, что я скажу. После этого можешь напиваться до одурения, но лучше в каком-либо другом месте. Бэкстер отправился в ванную и подставил голову под струю холодной воды. Боже, как ужасно он выглядел! Спенс уже сидел за столом в маленькой кухоньке. На столе были ветчина, яйца и кофе. Спенс просматривал свежие газеты. Взглянув на вошедшего Бэкстера, он показал на дымящуюся чашку с томатным соком. - Выпей вот это. Бэкстер сел за стол. Подняв чашку, сделал глоток. Горячий сок обжигал рот. Поставив чашку, он схватился за край стола, чтобы унять колотившую его дрожь. - Ты, конечно, знаешь, кто такой голландец Хейден? - спросил Спенс. - Убийца, грабитель, похититель людей. Человек, который способен на самые гнусные преступления. - Сегодня он в нашей стране, так сказать, враг номер один, - сказал Спенс. - В настоящее время он находится здесь, в Нью-Йорке. - Какая честь для Нью-Йорка! Уж не хочешь ли ты, чтобы я взял у него интервью? В этом и заключается сенсация? Конечно, Джон, я... - Нет, - ответил Спенс. - Я хочу, чтобы ты был свидетелем нашей расправы над ним. Бэкстер покачал головой. - Я не следил за газетами уже несколько недель и не очень в курсе событий... Ты хочешь сказать, что он был арестован, осужден и теперь будет... - Я хочу сказать, что он будет убит на Десятой авеню между девятью и десятью часами вечера при выходе из ресторана. Если ты до этого времени еще сможешь быть трезвым, то будешь единственным журналистом, который увидит все собственными глазами. - Но откуда ты знаешь, что он будет... - Это я должен его убить, - ответил Спенс. - Слушай, Джон, подожди минутку... - Дай мне досказать тебе, - прервал его Спенс, - у нас не так много времени. - Впервые он посмотрел на Бэкстера открытыми, ясными, честными глазами. - Самой последней операцией Хейдена было ограбление банка в штате Индиана. Местная полиция схватила его, но он сумел скрыться, убив двух охранников и местного шерифа. Теперь за раскрытие этого ограбления взялись мы, работники ФБР. Но Хейден как в воду канул. И вот четыре дня назад нам удалось напасть на его след. Теперь-то мы получим его как на блюдечке. - Каким же образом? - спросил Бэкстер. - Есть одна женщина, - ответил Спенс. - Она нам все рассказала. Хейден сделал себе пластическую операцию, а чтобы его не узнали по отпечаткам пальцев, он обработал их каким-то кислотным раствором. Здесь, в Нью-Йорке, он живет уже три месяца и продолжает спокойно руководить своей бандой. - Наверное, для него подобная пластическая операция равносильна самоубийству, - заметил Бэкстер. - Ведь он был очень симпатичным парнем, настоящим красавцем. - Это его и погубило, - сказал Спенс. - Слишком запоминающаяся внешность да еще такая известность. У него слава, как у голливудской звезды. Поэтому единственным выходом для него было изменить до неузнаваемости свое лицо. - Странно, почему же эта женщина так предала его? - Я думаю, что ей надоели его издевательства над ней. На нас она вышла окольными путями, это длинная история, и не стоит ее рассказывать. Сегодня вечером она обедает с Хейденом в этом самом кабачке на Десятой авеню. Перед тем как выйти, она даст нам условный сигнал. - Так именно ты и должен будешь убить его? Спенс пожал плечами. - Мне сдается, что он не даст нам близко подойти к нему и взять его, не открывая пальбы. - Ты что, уверен, что все на мази? - Конечно, мы уже все несколько раз проверили и перепроверили, - ответил Спенс. - Она сообщила нам фамилию того, кто делал пластическую операцию. Этого человека мы взяли, и он, чтобы выкрутиться, все выложил. Теперь, Поль, слушай внимательно. Все, что я говорю, совершенно секретно. Если кто-нибудь узнает о том, что я тебе рассказал, меня вышибут с работы, а может быть, даже будут судить. Все это я тебе говорю только по одной причине. - Пенни? - Только из-за нее. Так вот, напротив этого ресторана есть коричневое трехэтажное здание. С его крыши ты сможешь увидеть все. Если ты еще будешь трезвым и сможешь все хорошо разглядеть, а затем еще и описать, то у тебя в руках будет верный шанс пробиться в люди. В этой папке куча материалов и подробностей о прошлом Хейдена, всякие фотографии, сообщения, - продолжал Спенс. - Можешь сидеть здесь и читать все это. Твой материал должен получиться захватывающим. На этом листке записан адрес здания, на крыше которого ты будешь сидеть. Здесь показано, как пробраться на крышу. Вот, собственно, и все, что ты должен сделать, Поль. Остальное решай сам. Над коричневым зданием, на крыше соседнего дома светились яркие электрические огни: реклама автомобильных покрышек. Они зажигались и гасли через определенные промежутки времени, своей монотонностью напоминая гигантский пульс. На какое-то мгновение на крыше воцарялась тьма, затем сразу становилось светло как днем. Поль Бэкстер присел около ограждения на краю крыши и, глядя вниз, стал всматриваться в улицу. Стояла теплая августовская ночь, но журналисту все равно было холодно и зябко. Он переживал самые жуткие в своей жизни дни. И вспышки рекламы были в этом смысле своеобразной символикой - сначала свет, потом тьма. Светлые промежутки наполняли его надеждой, темные - внушали ужас. Какое-то мгновение он уверял себя, что Джон Спенс, несмотря на свою жестокость, был его лучшим другом. Но уже в следующее мгновение Бэкстер проклинал того, как мучителя и садиста. Спенс был, конечно, уверен, что Бэкстер сорвется. Скорее всего, он даже мечтал о таком повороте дела. Наверняка, по его мнению, Бэкстер должен был отправиться в бар О'Коннела, напиться до чертиков и забыть обо всем на свете. Потом он стал думать о Пенни и о том, что произойдет, если он, несмотря ни на какие трудности, все-таки справится с этим делом. Если бы можно было опять добиться работы, и Пенни помогла бы ему, то он мог бы вновь поверить в себя. Ведь Пенни готова шагать с ним до конца жизни. Где же конец этой жизни? А конец, видимо, заключается именно в этом конкретном провале, в его неспособности воспользоваться представившейся возможностью. И Спенс это хорошо знал. Поэтому-то он и взялся оказать такую "услугу". Черное и белое, свет и тьма, со всех сторон ритмично повторяющиеся, подобно глухим ударам его сердца, движения... Снова и снова, да и нет... Пока Бэкстер кое-как крепился. Около семи вечера, сдерживаясь из последних сил, чтобы не зайти в какое-нибудь питейное заведение, он уже ехал через весь город к дому на Десятой авеню. Сотни раз он уговаривал себя, что одна рюмочка совсем не повредит, зато прекратится эта постоянная дрожь. Но держался. В двадцать минут восьмого он уже был на крыше того самого коричневого дома, устроившись в углу на самом краю. Примерно в восемь тридцать стемнело и начали вспыхивать и гаснуть электрические огни. Без десяти девять на крыше, покрытой толем, раздался скрип шагов. Посматривая через плечо, Бэкстер перебрался еще глубже в тень. Какой-то человек сначала ходил по крыше, а потом медленно подошел к ее краю. При вспышке света рекламных огней было видно, что незнакомец довольно хорошо одет. Видимо, один из осведомителей Спенса. Чтобы лучше видеть происходящее на улице, Бэкстер слегка приподнялся. Над входом в ресторан мерцала желтая реклама "Монахан" - скорее всего это был ресторан для состоятельных клиентов. Бэкстер опять поймал себя на том, что думает об искрящейся галерее бутылок за стойкой бара. Он взглянул на часы. Было без двух минут девять. Бэкстер хорошо помнил план Спенса, набросанный на листках бумаги в досье. Около девяти часов вечера некая Флоренс Кнэпп, бывшая опереточная танцовщица, должна вместе с голландцем Хейденом выйти из "Монахана". Выйдя на улицу, она притворится, что оставила какую-нибудь вещицу в ресторане, куда затем и вернется. В этот момент Спенс и его люди приблизятся к Хейдену. В темноте Бэкстер не мог видеть этих людей, но знал, что Спенс и дюжина сотрудников были расставлены в подъездах домов по обеим сторонам улицы, блокируя все входы и выходы, охраняя все переулки между домами. Один из сотрудников должен подойти к Хейдену и приказать ему сдаться. Если он окажет хоть какое-то сопротивление, то будет убит на месте. Бэкстер снова взглянул на часы. Три минуты десятого. Он почувствовал, что вся его спина стала мокрой от пота. Что, если Флоренс Кнэпп где-то допустила ошибку. Вдруг Хейден оказался хитрее! Неужели весь этот нескончаемый день пыток окажется напрасным! Дверь "Монахана" открылась, и из ресторана вышли двое - мужчина и женщина. Бэкстер впился руками в ограждение крыши, подался вперед. Вот мужчина остановился в поисках такси. Женщина что-то сказала ему и пошла обратно в ресторан. Вот он закуривает сигарету. Даже с высоты здания было отчетливо видно пламя спички. Затем из соседней двери показался еще один человек. Бэкстер сразу же узнал высокую угловатую фигуру. Это был Джонс Спенс. Какое-то мгновение Спенс напоминал актера, выходящего из-за кулисы на сцену. Он быстро приближался к Хейдену. Вдруг Хейден резко поднял голову. Видимо, Спенс назвал его по имени. Бэкстер видел, как тот схватился за карман. В то же мгновение с разных сторон раздалось несколько выстрелов. Хейден приподнялся на носки, издал громкий гортанный крик, потом медленно развернулся и рухнул на землю лицом вниз. Из засады вышли люди, окружили распростертое на земле тело. Джон Спенс, глядя на убитого, стоял не двигаясь. Бэкстер полез в карман за платком, и в этот момент услышал звуки, от которых ему стало не по себе. Это был алчный, злорадный смех. Он повернулся и взглянул на находящегося вместе с ним на крыше второго человека. Смеялся, глядя на происходящее внизу на улице, именно он. Вдруг незнакомец повернулся и заметил Бэкстера. Несколько секунд они стояли, уставившись в темноте друг на друга. Потом снова зажегся свет рекламных огней. Леденящий ужас охватил Бэкстера. Страх был настолько силен, что он чуть не потерял сознание. Вновь воцарилась темнота, но журналист уже не только не мог сдвинуться с места, но даже открыть рта. Увидев, что незнакомец сделал к нему первый шаг, он ясно понял, что одной ногой уже находится в могиле. Именно в этот момент до Бэкстера вдруг дошло, кем является находящийся перед ним человек. Это было невероятно, но, несмотря ни на что: ни на реальность происходящего, ни на ужас всего случившегося на улице, ни на все, что было изложено в досье Спенса, - это был факт. Огни зажглись снова, еще раз высветив не поврежденное никакой пластической операцией лицо человека, которого Бэкстер, после того, как на протяжении нескольких часов изучал все то, что с ним было связано, прекрасно знал. - Не шевелись, братец, если не хочешь, чтобы я раскроил тебе череп, - сказал голландец Хейден. Инстинктивное, неосознанное стремление Поля Бэкстера к бегству, видимо, и спасло ему жизнь. Как только свет рекламы погас, он резко повернулся и в паническом порыве перевалился вниз через ограждение крыши. Это произошло совсем не потому, что он решился на верную смерть. Им владела единственная мысль - быстрее удрать от этого голландца Хейдена. И уж лучше разбиться о мостовую, чем быть живым здесь, на крыше дома. Однако судьба уготовила ему более легкую участь. Случилось так, что Бэкстер прыгнул во двор, где метрах в двух от земли была крыша гаража. Бэкстер и упал на эту крышу, покрытую гравием, ободрал себе ладони, повредил ногу, оцарапал лицо. Но, даже лежа здесь, он продолжал закрывать голову, опасаясь, что Хейден пустит ему вдогонку несколько пуль. Но выстрелов не было: ни сразу, ни в следующие секунды, показавшиеся ему вечностью. Бэкстер начал медленно оценивать происшедшее: так начинает вращаться мотор, долгое время находившийся в замерзшей смазке. Ведь Хейден и не будет стрелять! Он не осмелится, потому что кругом стоят люди Джона Спенса и полицейские. Однако он, конечно, постарается помешать Бэкстеру убежать. Складывалась какая-то невероятная ситуация. Одно было очевидно - Спенса надули. Голландец Хейден вовсе и не менял свое лицо. Он не обедал в "Монахане" с Флоренс Кнэпп. Человек, убитый на улице, был подставным лицом, которого обманным путем вместо Хейдена затянули в ловушку. Становилось ясно, для чего это было сделано. Теперь, когда дублер Хейдена был убит, настоящий Хейден мог жить спокойно и без всякой боязни. Теперь-то Хейден мог считать себя совершенно свободным, если бы не одно маленькое обстоятельство. Этим обстоятельством было присутствие Бэкстера на крыше дома. Хейден не мог не поддаться искушению собственными глазами засвидетельствовать свою казнь; но вдруг оказалось, что еще один человек был очевидцем всего происшедшего. Если Бэкстеру удастся скрыться, то Хейден не сможет чувствовать себя полностью свободным, до конца спокойным, не бояться опасности. Кроме того, горькая ирония создавшегося положения усугублялась еще и тем, что Бэкстеру было совершенно безразлично, поймают или нет самого Хейдена. Он хотел только одного - убежать отсюда в какое-нибудь безопасное место, например, в бар О'Коннела на Третьей авеню. Бэкстер поднялся. Правая нога сильно болела, но на нее можно было все-таки слегка опереться. Он заковылял к небольшому возвышению в центре крыши, которое напоминало верхнюю часть шахты грузового лифта; там же он заметил и пожарный выход. К счастью, дверь оказалась открытой. Вот, наконец, и лестница. Бэкстер спустился на первый этаж, который был сплошь заставлен машинами. Пока ему не встретился ни один человек. Прихрамывая, он направился к выходу. У главных ворот стояло кресло, на котором было сложено старое одеяло. Бэкстер понял, что это место ночного сторожа. Держась в тени, он пошел к выходу. Метрах в десяти от выхода он увидел человека, разговаривающего с группой женщин. Они посматривали в ту сторону, где был убит мнимый голландец Хейден. Бэкстер почувствовал реальный выход из создавшегося положения. Он ведь может обратиться к любому полицейскому и все ему рассказать или забраться куда подальше и сначала привести в порядок свои разбитые нервы. Потом он сможет связаться со Спенсом. Да, это потом. Все это надо сделать потом. А сейчас, пока он не успокоится, ему не стоит ни с кем говорить. Да, и сначала надо еще как-то выбраться отсюда. Может быть и так, что голландец Хейден стоит где-нибудь здесь, за углом, прячется в парадной напротив или сидит в одной из машин, стоящих у тротуара. Тут Бэкстеру пришла в голову прекрасная идея. Люди всегда оставляют ключи в машинах, хранящихся в гаражах, для того, чтобы в случае необходимости машину можно было передвигать с места на место. Необходимо только выбрать такую машину, на которой можно быстро выехать за ворота гаража, тогда он будет спасен. Постояв у дверей, он вернулся в гараж. Прямо напротив выездных ворот стоял черный лимузин. Бэкстер сел за руль. Его трясло с головы до ног, пока он изучал приборный щиток, разыскивая кнопку стартера, ключ зажигания, педаль газа. Все должно сработать с первого раза... Проехав около шести кварталов к центру города, он старался все время забирать правее к Бродвею и, только остановившись на красный свет у Восьмой авеню, подъехал к тротуару и вышел из машины. Через пять минут он уже смешался с толпой людей, шагающих по Бродвею. На этой улице не было ничего, что хоть чем-то напоминало бы о голландце Хейдене, и от этого Бэкстеру стало легче. Но как только он расслабился, то понял, что неимоверно устал. Физические и психические нагрузки измотали его вконец. Казалось, что до бара О'Коннела еще сотни миль. Конечно, он мог бы остановиться и выпить необходимый ему стаканчик где-нибудь в другом месте, но бар О'Коннела казался ему недосягаемым оазисом безопасности. Как только он доберется туда, с ним уже ничего не случится. Люди искоса поглядывали на него, когда он, пошатываясь, шел через город. А он просто не отдавал себе отчета в том, как выглядит со стороны: лицо и руки в кровавых ссадинах, брючина разорвана, весь костюм выпачкан в грязи и гудроне. И как раз в тот момент, когда уже не было никаких сил сделать ни ярда, он увидел тусклые огни над заведением О'Коннела и пошатываясь, ввалился в бар. - Боже мой, господин Бэкстер, какой ужас, как вы выглядите? - вскричал Деннис. - Что случилось? - Деннис, ради бога, дай лучше выпить! Вот уже второй раз подряд Поль Бэкстер пробуждался с самыми жуткими ощущениями и каждый раз не в своей квартире. Открыв глаза, он без движения лежал в полутьме, пытаясь представить, что с ним происходило в моменты забытья. Постепенно все прояснилось. Он уже понял, что лежит на старом кожаном диване в служебной комнате Пэта О'Коннела, которую все, оптимистично шутя, называли "кабинетом". Он не помнил, как попал сюда, но, судя по тонким полоскам света, пробивающимся сквозь ставни на окнах, понял, что, видимо, уже наступило утро. Бэкстер попробовал повернуться и застонал от боли. Все тело было в ссадинах от вчерашнего падения. Встав, он заковылял к двери. - Деннис! Деннис! Через минуту появился Деннис. - Который час? - спросил журналист. - Четыре часа дня, господин Бэкстер. Вы проспали почти четырнадцать часов. Думаю, что вам это только на пользу. - Сейчас мне бы лучше пару глоточков спиртного. - Я так и думал, - ответил Деннис. Он полез в задний карман и вытащил фляжку с виски. - Я догадывался, что вам сейчас здорово не по себе. Бэкстер взял фляжку и отвинтил крышку. Пока он пил, в его голове кружились бессвязные мысли. Но по мере того, как по телу разливались волны тепла, мысли принимали все более стройные очертания. - Деннис, у вас есть газеты? - Конечно, - ответил Деннис. - Сейчас принесу. Масса интересного. Вчера вечером агенты ФБР схватили голландца Хейдена. На Десятой авеню. Пристрелили его ко всем чертям. Бэкстер облизал пересохшие губы. - Разрешите мне самому посмотреть газету, Деннис. Между прочим, нет ли у вас бритвы? Деннис принес газету, бритву и ушел. Бэкстер опустился на край дивана. Да, мрачная картина. Вот фотография Хейдена, "взятая из картотеки хирурга после пластической операции". Потом шла фотография того, второго типа, лежащего в пыли с открытым ртом, из которого текла струйка крови, застывшие глаза были широко открыты. Под фотографией была подпись: "Конец безумному бандиту". "Может быть, и так, - подумал Бэкстер. - Вполне может быть, что этот мертвый человек действительно сумасшедший бандит, но ведь это не голландец Хейден". Бэкстер потянулся было за стоящей около него на полу фляжкой, но был настолько поглощен чтением, что так до нее и не дотянулся. В газете пелись дифирамбы специальному агенту ФБР Джону Спенсу. Тут была также и фотография почти обнаженной Флоренс Кнэпп, той девицы, которая выдала агентам Хейдена. Была и фотография хирурга, который "под страхом смерти делал пластическую операцию голландцу Хейдену". Бэкстер сидел и, хмурясь, рассматривал эти фото. Где-то внутри негодовал Бэкстер-журналист. Эти фотографии, говорил он про себя, жуткое недоразумение. Они, по сути, второе недоразумение в этом разыгранном праздничном представлении, которое должно было убедить общественность в том, что голландец Хейден мертв. Первой ошибкой и недоразумением было фатальное желание Хейдена присутствовать на своей собственной казни, в результате чего он и был обнаружен. Эти фотографии уже вторая ошибка. Ведь даже Джон Спенс должен был почувствовать здесь подвох. Например, эта девица не только позволяет всем себя фотографировать, но сообщает свою фамилию! У Хейдена ведь масса дружков, и если бы он действительно был убит, то они бы уже давно свели счеты со всеми предателями, а тут эта девица, позирующая перед камерами, сообщает не только свою фамилию, но даже адрес отеля, в котором живет. Довольно любопытная смесь, если, конечно, не знать, что Хейден на самом деле не убит. Его дружки ее и пальцем не тронут, да еще и посмеются вдоволь над тем, что Спенс убил другого человека и даже не подозревает об этом. В этот момент Бэкстер почувствовал, что и на нем лежит определенная доля ответственности за все происходящее. Он обязан явиться к Спенсу и обо всем ему доложить. Включив электробритву, он стал бриться, глядясь в висящее на стене запыленное зеркало. Фляжка с виски так и осталась стоять на полу у дивана едва отпитой. На столе у секретарши Спенса раздался звонок. Она повернулась к Бэкстеру и сказала: - Вы можете зайти, господин Бэкстер. Спенс просматривал какие-то бумаги и даже не взглянул на вошедшего журналиста, остановившегося прямо напротив его стола и пытавшегося вытащить из кармана сигарету. Это у него получилось не сразу - мешала сильная дрожь в руках. Спенс молчал. - Привет, герой-победитель, - почему-то с грустью произнес Бэкстер, когда молчание стало уже невыносимым. Наконец-то Спенс взглянул на него. Его серые глаза выражали усталость. - Ну что ж, и это дело ты прошляпил, - сказал он безразличным тоном. - Я прошляпил?! Спенс показал на кипу газет, лежащих на столе. - Сначала я подумал, что ты почему-либо не успел в утренний выпуск. Потом вспомнил, что у тебя есть связи в нескольких дневных газетах. Но ведь ты упустил все на свете. И теперь остается только взглянуть на тебя, чтобы убедиться, что ты опять был пьян. - Нет, ты послушай! - едва сдерживаясь, начал Бэкстер, и от гнева дрожь стала еще сильнее. - Я был там, на крыше. И все видел. И знаю, что... - Но ты не смог до конца оставаться трезвым и все описать. - Может быть, дашь и мне возможность высказаться? - закричал Бэкстер. - Я действительно напился. Сознаюсь. Но напился я только потому, что это была единственная возможность отделаться от чувства страха. - Могу себе представить. - А испугался я только потому, что ты все прошляпил. Брови на лице Спенса взлетели в неподдельном удивлении. - Вчера вечером вы взяли совсем не голландца Хейдена, - продолжал Бэкстер. - Вы ухлопали подсадного человека. Такое сообщение я, конечно, не мог послать в газеты, не разбив одновременно твои шансы, которые со всей очевидностью говорили за то, что Хейден все-таки схвачен. Я понимаю, мне надо было явиться сюда значительно раньше, но, по правде говоря, я действительно напился и только потому, что до смерти испугался. Спенс вздохнул. - Давай забудем об этом, Поль. Сейчас я не хочу слушать никакие фантастические объяснения. - Но, черт возьми, послушай же! - вскричал Бэкстер. - Я был там, на этой крыше! Еще за несколько часов до того, как вы прокрутили весь ваш спектакль. И за весь день я ни грамма не выпил. Ни грамма! Это ты понимаешь? Так вот, без чего-то девять на крышу поднялся еще кто-то. Какой-то мужчина. Я тихонько лежал в углу, потому что не хотел, чтобы в последнюю минуту меня оттуда выставили. Я видел, как из "Монахана" вышли этот парень и девица. Видел, как ты приближался к нему. Видел, как он вытащил пистолет. Даже видел то, как ты и твои мальчики пристрелили его. Разве это было не так? - Это со всеми подробностями описано во всех наших газетах, - устало произнес Спенс. - Да, теперь послушай то, о чем не было написано в газетах! - ответил Бэкстер. - Когда тот парень был убит, я услышал чей-то смех. Так это смеялся тот человек, который был на крыше. Я повернулся, чтобы посмотреть на него. Яркие огни рекламы то вспыхивали, то гасли. И вот когда огни зажглись, я разглядел его лицо. Это был голландец Хейден! Не было никакой пластической операции. Ничего! Они надули тебя, Джон. Ты попался на их удочку. - Представляю, - уныло заметил Спенс, - как здорово вы с голландцем Хейденом над всем этим посмеялись. - Если бы я быстро не смылся, - ответил Бэкстер. - Ха! Так Хейден и отпустил тебя! - Я перепрыгнул через ограждение и свалился вниз. - Упал с третьего этажа на улицу, чудом остался жив только для того, чтобы рассказать мне эту сказку. - Я упал на крышу гаража. Поэтому получилось, что падал я всего около двух метров. Для меня это окончилось довольно благополучно. - Ну и что же дальше? - спросил Спенс. В его голосе звучала теперь едва скрываемая злоба. - Решив, что Хейден постарается помешать мне скрыться, я пробрался в гараж, украл машину и удрал оттуда. Машину я бросил около Восьмой авеню и побрел в бар О'Коннела. Мне бы надо было связаться сразу с тобой, Джон, но я был чертовски измотан. Мне было очень страшно. Потом я выпил немного и, веришь, только час назад встал. - Может быть, ты тогда скажешь, кто этот человек, которого взяли мы? - Черт возьми, откуда я знаю? Но я уверен, что это не Хейден. Слушай, Джон, это настоящая сенсация. Но, приличия ради, я должен был придержать этот материал, пока у тебя не созреет какой-нибудь план. Спенс долго молчал, потом, откинувшись на спинку кресла, посмотрел на Бэкстера грустно и укоризненно. - Поль, у нас с тобой было пари, - сказал он. - Я знаю, все шансы были против того, чтобы ты выиграл. Может быть, ты и был там, на крыше. Может быть, ты действительно видел, как мы брали Хейдена. Но это такая фантастическая отговорка... У Бэкстера пересохло во рту. - Ты мне не веришь? - Я думаю, Поль, что тебе не стоило придумывать все это. - А я говорю тебе, что Хейден жив! Он стоял на крыше того дома. Я видел его! - Ну ладно, хватит. - Спенс отодвинул назад кресло, встал, всем своим видом показывая, что Бэкстер может уходить. - Джон, выслушай меня, - проговорил Бэкстер. - Это правда, клянусь тебе. Хейден жив! - На его лице выступила испарина. - Джон! Разве тебе не кажется странным, что эта девица Кнэпп создала вокруг себя такую рекламную шумиху? Ты думаешь, банда Хейдена не может ее поймать? - Какая банда? - возразил Спенс. - Мы их всех взяли. - Если бы Хейден был действительно убит, они бы расправились с ней. - Конечно, конечно, - ответил Спенс. - Это ее проблема. - Джон, я говорю правду! - взмолился Бэкстер. - Ты же знаешь, что бы ни происходило, я никогда не лгал. - Будем считать это фантастическим происшествием, - заметил Спенс. - Из этого всего получился бы занимательный роман. Почему бы тебе не попробовать? - Его голос звучал насмешливо. Слезы навернулись Бэкстеру на глаза. Его голос дрожал: - Стало быть, ты не возражаешь, если я передам о случившемся в газеты? - Нет, - ответил Спенс, - не возражаю. Но лучше не старайся, Поль. А теперь извини меня, я должен идти. У меня свидание. - С ней?.. С Пенни? В голосе Спенса появились железные нотки: - Теперь это уж совершенно не твое дело, Поль. Бэкстер ехал в вагончике метро из центра города, покачиваясь в такт поезду. Все, что произошло в офисе у Спенса, казалось ему совершенно неправдоподобным. Где-то он еще мог предположить, что Спенс побранит его за такую долгую задержку со всеми известными ему фактами, но он совсем не ожидал, что его можно обвинить во лжи. Ведь действительно ни Пенни, никому другому он никогда не говорил неправду. Как только он вспоминал холодные, недоверчивые глаза Спенса, его одновременно обуревали и гнев, и собственная беспомощность. "Да провались все! В конце концов, и этот голландец Хейден не его забота. Уж если Спенс хочет жить, как заблудший ангел, - это его личное дело. Конечно, когда-нибудь Хейден появится снова, и тогда-то уж Спенсу не поздоровится. А он, Бэкстер, может подождать", - думал он про себя. Потом он представил себе Джона Спенса и Пенни. Через несколько минут они, видимо, должны встретиться. Спенс, конечно же, расскажет ей о случившемся, и она тоже подумает, что именно он все прошляпил, а для того, чтобы хоть как-то оправдаться, докатился до этой глупой выдумки. Теперь это будет концом всему. Ведь все дело заключалось в том, что он не смог выдержать испытание. А если Пенни бросит его, если она перестанет его ждать... Он вышел из метро на Центральном вокзале и направился было в сторону Третьей авеню, в бар О'Коннела. Но тут он вспомнил, что каждый день приблизительно в 6 часов в Балтиморский бар заходит его старый друг, редактор раздела городских новостей Сэм Кэави со своими "мальчиками", чтобы выпить рюмочку перед отходом поезда на Уэстчестер. Бэкстер взглянул на часы, было всего пять минут шестого. У него еще есть время перехватить Сэма Кэави и рассказать ему всю эту историю. А уж Сэм-то лучше кого другого знал, что Бэкстер честный журналист, во всяком случае, всегда был таким и никогда не подтасовывал факты. Бэкстер быстро направился через все здание вокзала к Балтиморскому бару. Он вошел в бар - длинное овальное помещение, до отказа забитое рабочими-сменщиками. Как только он почувствовал запах спиртного, его лицо судорожно передернулось. "Нет, все это потом". Он медленно пробирался между столиками бара, разыскивая Сэма. Наконец он увидел его. Обойдя вокруг стола, он подошел ближе и тронул друга за рукав пальто. На лице Сэма появилось выражение безразличия. - Привет, Поль, - сказал он. - Сэм, можно с тобой минутку поговорить с глазу на глаз? Кэави какое-то мгновение колебался, потом пожал плечами и отошел от своих друзей. - Вот свободный столик, - заметил Бэкстер. - Видишь ли, у меня действительно нет времени, Поль. Мне надо успеть на поезд, - сказал Кэави. Затем добавил слегка смущенно: - Если тебя устроит пара сотен... - Я пришел к тебе не для того, чтобы выпрашивать деньги! - отрезал Бэкстер. - Извини, Поль, но я слышал, что... - Я пришел предложить тебе самую крупную сенсацию, какую ты когда-либо публиковал в своей газете. Когда я расскажу тебе все, ты наверняка никуда не захочешь ехать. Присядем. И Бэкстер начал торопливо рассказывать. Слова так и вылетали из него. Во время своего рассказа он стал замечать, как на лице Кэави вновь появилось безразличное выражение. Испугавшись, он стал более внимательно выбирать слова. Не дослушав до конца, Кэави встал. - Сэм, осталось совсем чуть-чуть. Пожалуйста, сядь и дослушай! Но Кэави уже быстро шел прочь. Бэкстер догнал его, схватил за руку. Кэави резко высвободился. - Прекрати-ка эти штучки. А то я тебя быстро выкину отсюда за уши. Бэкстер оторопело опустился на стул. Официанту, подошедшему принять заказ, он отрицательно качнул головой. Затем поднялся и через боковую дверь вышел на Мэдисон-авеню. Как все ужасно! Как все глупо! Как же должен поступить человек, который говорит совершенно очевидную, чистейшую правду, а все люди смотрят на него так, будто он преследует какие-то корыстные цели? Он повернул направо. Бар О'Коннела находился именно в этом направлении. Ему необходимо все спокойно обдумать. Может быть, поговорит