спиной вскидывает руку, несущую смерть. Скрипач улыбается, дети вокруг него танцуют. Веселая плясовая мелодия волнами радости накатывает на слушателей, но внезапно музыка обрывается, смычок застывает в руке. Взгляд скрипача с ужасом застывает на окне мансарды. Дети замирают, мужчины и женщины забывают о своих мечтах, сотни глаз обращают свой взгляд туда, куда смотрит маленький скрипач. А из узкого слухового окошка доносится сухой щелчок, и струйка голубоватого дыма уносится в небо. Скрипач вскрикивает, его руки как-то странно дергаются, он спотыкается, падает и остается лежать в пыли, недвижимый, словно сраженный невидимой дланью. Эхо зловещего звука все еще висит в воздухе, и тут начинается столпотворение. Кто это? Что это? Выстрел! Это выстрел! Убийство! Оглушительный гам поднимается над Яблоневым Подворьем, паника охватывает обитателей Джайлз-Рентс, и сквозь испуганную, растерянную толпу, танцующей походкой скользит никем не замеченный, худощавый и сутулый человек. По пути он незаметно толкает закутанную в плащ фигуру. - Все в порядке, хозяин! Свистун свое дело знает! - шепчет он. - Следуйте за мной. Они протискиваются к маленькой мрачной дверце и начинают взбираться по темной скрипучей лестнице. Их торопливые шаги заглушают звук еще чьих-то ног. Они добираются до полуоткрытой двери. на лестничной площадке стоит едкий запах пороха. В комнате их встречает маленький изможденный Свистун Дик. Он коротко кивает им. В руках у него пистолет, пистолет все еще дымится. - Вот он, хозяин! - говорит Свистун, нервно насвистывая какую-то мелодию. Он дергает головой в сторону неподвижного тела. Медленно, почти боязливо высокая фигура в плаще переступает порог и вдруг отшатывается, заслышав чье-то проклятие. Сильная рука отодвигает фигуру в сторону. Человек в плаще вскрикивает, в безмолвном ужасе уставившись на сэра Мармадьюка, который быстро подходит к неподвижному телу, склоняется над ним, снимает шляпу. Осторожно он откидывает грубое шерстяное пальто. - Моубрей, - Сэр Мармадьюк отходит в сторону, - полюбуйся на дело своих рук! Сэр Томас оборачивается, в закатных отблесках ему улыбается безмятежно-прекрасное лицо леди Вэйн-Темперли. - Убийца! - вскрикивает сэр Моубрей и бросается на Свистуна Дика. Маленький человечек стремительно наклоняется, в сумраке сверкает сталь. Сэр Томас отшатывается, какое-то время, шатаясь, он стоит на одном месте, затем со стоном опускается на колени и падает лицом вниз. - Элеонор! - стонет он. - Нелл... любимая... наконец... Превозмогая боль, он медленно ползет, пока его рука не нащупывает ткань платья. Сэр Томас обнимает ноги миледи, вздыхает в последний раз и замирает. Багряные отблески становятся все темнее. В сгущающемся сумраке под рукой миледи белеет листок бумаги. Сэр Мармадьюк осторожно вытаскивает его. Это мой путь, и я с радостью выбираю его ради моей любимой девочки, ради Евы-Энн. Это дорога во тьме, но я иду по ней без страха, ведь там, в конце я вижу свет, это свет надежды, быть может, там я обрету свое счастье... На лестнице раздается торопливый топот, и в комнату врывается несколько человек во главе с мистером Шригом. Мистер Шриг задыхается, его лицо налито кровью, волосы пребывают в полнейшем беспорядке. - Слишком поздно! - кричит он, упав на колени и переворачивая тело лежащего на полу человека. - Черный Том! - шепчет мистер Шриг в бессильной ярости, - Черный Том, ты опять надул меня и на этот раз окончательно! Глава XL, в которой рассказывается о последнем часе убийцы - Его скрипка молчит уже шесть дней, - Юдоксия печально покачала головой и взглянула на мистера Шрига, - а когда-то она пела так нежно, так чудесно. Ох, никогда не зазвучит она вновь, никогда не услышим мы ее игру! - Что вы имеете в виду, мэм? Он умирает? - Мистер Шриг, у нас есть самые серьезные опасения! - кивнул мистер Посингби. - Ангел смерти распростер над этим домом свои крыла. Наш больной, благодаря безграничному великодушию мистера Гоббса, ни в чем не нуждается. Юдоксия и мисс Эш, этот ангел милосердия, постоянно находятся рядом с ним, но несмотря на постоянные заботы, он слабеет с каждым часом. Силы его тают, дорогой Шриг! Он на пороге смерти. - Гм... - шишковатая трость задумчиво качнулась., - и все потому, что он услышал этот роковой выстрел! Как мне рассказали очевидцы, он вскрикнул, вскинул руки и упал. Да вы и сами, наверное, все видели? - Да, мистер Шриг, - кивнула головой Юдоксия Посингби, - он упал как подкошенный, словно пуля попала в него, а не в эту бедняжку миссис... - Он так ни разу и не пришел в себя? - Ни на минуту! Ох, мистер Шриг, вон за тем шкафом лежит его бедная скрипка... безмолвная, мертвая! Каждый раз при взгляде на нее у меня слезы наворачиваются на глаза. - Тогда, мэм, - мистер Шриг поднялся, - вот вам мой совет, - пореже смотрите на сей инструмент. - О, мистер Шриг, они такие хрупкие и нежные, дерево и струны, но в руках мастера она оживают. Мне казалось, будто сам Господь взывает к нашим душам. И вот теперь она замолкла навсегда. Мистер Шриг подошел к двери, но на пороге остановился. - Ваш больной что-нибудь говорит? - Да, он часто бредит! - вздохнула миссис Посингби. - Он лепечет, - поддержал ее супруг, - лепечет, как умирающий Фальстаф, "лепечет о зеленых полях". - Нет, нет, Огастес, не о полях, а о лесе. - Лес! - Губы мистера Шрига сложились трубочкой, словно он собирался присвистнуть, но в последний момент удержался. - О, да, он часто упоминает какой-то лес в сумерках! Так поэтично! Мистер Шриг решительным шагом вернулся в гостиную. - Но что может означать этот лес? Сосновый бор или дубовую рощу? - Вот именно, дорогой Шриг, он говорит о какой-то роще. - Роща! - Мистер Шриг опустился в кресло, аккуратно положив на подлокотник свою трость. - Интересно, мэм, уж не находится ли эта роща в дальнем конце Сассекса? Юдоксия потрясенно вскрикнула. - Господи Боже! Именно так, мистер Шриг, именно так он назвал ее - дальняя роща! - Угм, - мистер Шриг еще глубже погрузился в кресло. - Кстати, я слышал, наш друг Гоббс сегодня возвращается. - О, будь благословенны небеса! - Юдоксия торопливо вскочила. - Мы всегда рады видеть его, но ведь у нас лишь четыре бараньих отбивные! Такой гость заслуживает большего! И где нам его положить?! - Не беспокойтесь, мэм, я заберу его с собой. брови мистера Посингби зашевелились,- - Надеюсь, вы сделаете это не как официальное лицо. А пока, дорогой друг, как вы посмотрите на стакан портвейна? - С превеликим удовольствием, дорогой Посингби! - Душа моя, - спросил мистер Посингби, роясь в шкафу, - где у нас обитает портвейн? - Нигде, дорогой, бутылка уже давно пуста. - Вот незадача! - воскликнул мистер Посингби. - Может ли быть что-либо печальнее пустой бутылки? Но не падайте духом, дорогой Шриг, я мигом обернусь! С этими словами он подхватил свою шляпу и исчез. Но едва входная дверь успела захлопнуться, как наверху звякнул колокольчик. Оставшись один, мистер Шриг склонил голову, внимательно прислушиваясь. До него донесся высокий старческий, о чем-то требовательно бормочущий голос. Через минуту вниз сбежала Юдоксия. - Его скрипка! - запыхавшись, проговорила она. - Он требует свою скрипку! Он так изменился, мистер Шриг! Неужели, это смерть?! - В таком случае, мэм... - Мистер Шриг подобрался, но со стороны он казался таким же спокойным, как и всегда. - Пожалуй, я взгляну на него. - И он торопливо начал подниматься по лестнице. - Незнакомцы! - Голос был пронзителен и ворчлив. - Где я? Чьи это лица вокруг меня?! Изменился не только голос скрипача, изменился он сам. Эльф с серебриистыми волосами превратился в изможденного старика, цепляющегося за остатки былого достоинства. - Нет, - Ева-Энн ласково коснулась его волос, - я с тобой, Джеки... - Очень хорошо, мадам! - раздраженно воскликнул старик,- но моя дочь, моя Розамунда, где она? - Твоя дочь? - испуганно прошептала девушка, отступая под яростным взглядом блестящих глаз. - О, милый Джеки, разве ты не узнаешь свою Еву-Энн? - Нет!- все так же раздраженно ответил скрипач. - Нет, не узнаю. Сделайте одолжение, мисс, пошлите за моей дочерью. Я хочу видеть Розамунду. Боюсь, я заболел, и она должна быть рядом со мной. Мне приснился такой странный сон. - Успокойся, - Ева-Энн наклонилась над ним, - это я, Ева-Энн, А ты мой милый друг Скрипач Джеки. - Нет, нет! - воскликнул он. - Верно, я действительно скрипач, но меня зовут... я... Боже! Кто я? В голове какой-то туман. О, Боже! Ничего не могу вспомнить... Моя скрипка. Дайте мне ее, я сыграю, и вы узнаете меня. Всему миру знакома моя игра... Дайте, дайте же мне скрипку! Розамунда, дитя мое, где ты? Ты услышишь мою игру и придешь... Он лихорадочно приподнялся на постели, взял в руки протянутую Евой-Энн скрипку, провел смычком по струнам, подтянул их и, не отрывая взгляда от двери, заиграл. Чудесная мелодия, едва начавшись, тут же оборвалась. Скрипач снова коснулся струн, и снова раздался печальный и горькиий звук скрипки. В комнате повисла тишина. В глазах скрипача застыл ужас. - Мертва! - прошептал он. - Мне вдруг почудилось, что она мертва! Моя Прекрасная, моя Роза! Она увяла, ее лепестки безжалостно втоптаны в пыль. Розамунда! - вскричал он и закрыл лицо ладонями. Сквозь пальцы медленно потекли слезы. И пока Ева-Энн со слезами на глазах пыталась утешить маленького скрипача, пока достойная Юдоксия горестно всхлипывала в дверях, мистер Шриг медленно подошел к кровати И, наклонившись, быстро прошептал скрипачу на ухо какое-то слово. - Ха... Брендиш! - Скрипач начал озираться, словно разыскивая кого-то. - Брендиш! Этот убийца невинных! Негодяй, погрязший в разврате! Он продолжает осквернять землю, а она мертва... Мертва! Он ходит, говорит, веселится! О, теперь понятно, почему эта луна смеется надо мной... О Боже! О Справедливый Боже! Убийство - грех, но он должен умереть! О Смерть, забери его, пока он не погубил кого-нибудь еще! Кровь невинных взывает к тебе, о, Господи, требуя отмщения! Пускай он умрет! Он замолчал и снова спрятал лицо в ладонях. Юдоксия едва сдерживала рыдания. Ева-Энн замерла на коленях у изголовья кровати. И вот благоговейную тишину нарушил мистер Шриг. Голос его, на удивление твердый, ясно и отчетливо произнес: - В Дальней Роще. На мгновение в комнате повисла абсолютная тишина, затем из-за прижатых к лицу ладоней, раздался тихий смех. Больной уронил руки, и миру явилось веселое лицо скрипача Джеки, вновь ставшего эльфом. - Да, да. - Он радостно улыбался. - Да, в Дальней Роще, именно там я застрелил его. - Разумеется! - степенно кивнул мистер Шриг. - В Дальней Роще, из двуствольного ружья, так? - Да, да, из ружья Эбенезера. Я много раз видел это ружье, оно висит над камином, но я никогда не задумывался, для чего оно нужно. Но когда я услышал крик моей милой Евы-Энн, когда я увидел, как она пытается вырваться из мерзких лап... О, тогда я понял, для чего нужно это ружье, я понял, что оно - орудие Господне, что оно отомстит и защитит, сотрет с лица земли Зло! - Разумеется, - снова кивнул мистер Шриг. - Поэтому вы взяли ружье и выстрелили сразу из двух стволов? - Из двух стволов! - подтвердил скрипач. - Я бил наверняка. Он умер, и смерть его была так же ужасна, как и жизнь. А я помчался прочь. В ту ночь я сочинил новую песню, благодарственый гимн. Я сыграл его моей Прекрасной и всем тем счастливцам, что уже неподвластны земной печали. Вот так я спас Еву-Энн, милое невинное дитя, но не нашлось никого, кто спас бы мою Розамунду! Теперь она мертва и счастлива, ибо только мертвые истинно счастливы, озаренные сиянием Господа. Моя Розамунда стала еще прекраснее, и теперь этот небесный цветок нигода не увянет. Никогда! Прошу вас, дайте мне скрипку, дайте мне мою Джиневру. Бог научил меня музыке, которая приближает меня к ней... О, Розамунда, наконец-то оковы рушатся, я иду к тебе, ты слышишь, иду! Иду, чтобы сыграть тебе там, на небесах! Протяни мне руку... ниже, ниже.. забери меня к себе! Я сыграю тебе сейчас! Дрожащие неуверенные пальцы сжали смычок, провели им по струнам. Скрипач поднял голову, в глазах его светилась радость. - Розамунда! - прошептал он. Слабеющие руки выронили скрипку и смычок. Срипач медленно откинулся на подушку, глубоко вздохнул и закрыл глаза, словно погружаясь в давно желанный сон. - Слушайте! - прошептала Юдоксия, опускаясь на колени. - Вы слышите, как он играет! Это музыка небес, самая прекрасная музыка. Вы слышите ее? Мистер Шриг, взглянув на счастливое лицо скрипача, излучавшее радость и умиротворенность, повернулся и, ступая так осторожно, что не скрипнула ни одна ступенька, сошел вниз. Глава XLI, будучи последней, как можно более сжато завершает повествование - Этот сюртук несколько тесен в плечах, Пэкстон! - Ах, сэр, вы ведь не надевали его с тех пор, как вернулись. И, простите меня, сэр, но за это время вы стали, если позволите так выразиться, крепче. - Крепче? - Сэр Мармадьюк критически оглядел элегантную фигуру в зеркале. - Крепкий, как я понимаю, это примерно то же, что и дородный? - Именно так, сэр. - Сколько прошло времени с момента моего возвращения, Пэкстон? - Ровно месяц и один день, сэр. И позвольте заметить, выглядите вы просто превосходно! - Благодарю вас, Пэкстон. - В самом деле, сэр, превосходно! И этот костюм, если даже и немного тесен, сидит на вас просто отменно, сэр. - Что ж, придется тогда потерпеть, Пэкстон. А теперь, будьте добры, попросите подняться мистера Гоббса. Пэкстон заботливо стряхнул невидимые пылинки с сюртука своего хозяина, поклонился и вышел. Сэр Мармадьюк окинул взглядом свою роскошную спальню и вздохнул. - Всего один месяц и один день! Он удрученно смотрел в окно, когда в дверь постучали, и мгновение спустя в комнате появился Джон Гоббс. Сэр Мармадьюк обернулся. - Ну, Джон, вчера вы встречались с Рупертом. Все устроилось? - Полагаю, что нет, сэр, хотя ваш племянник и пребывает, похоже, в отличном настроении. - Тогда можно быть уверенным, что она приняла его предложение. Что ж, в таком случае они поженятся в самое ближайшее время. Как вы думаете, Джон? - Возможно, сэр. Мистер Беллами жаждет встретиться со своим дядей, чтобы выразить ему горячую признательность за щедрое предложение. - Они ведь будут счастливы, Джон? - спросил мистера Гоббса сэр Мармадьюк, хмуро обозревая свое отражение в зеркале. - Они отлично подходят друг другу. Оба такие юные! - Да, сэр, вы правы, - согласился мистер Гоббс, задумчиво взглянув на мрачное лицо сэра Мармадьюка. - Я намерен предоставить в их распоряжение этот дом, Джон. Для старого холостяка он слишком велик. К тому же, после завершения этого дела я собираюсь уехать за границу на неопределенное время. - Дела, сэр? - Я имею в виду свадьбу, Джон. Я собираюсь отправиться в путешествие. Как вы знаете, в случае моей кончины мое имение в Кенте перейдет вам, Джон, но почему бы вам не вступить во владение немедленно? Соглашайтесь... Что там такое? Послышался стремительный стук копыт, и за окном промелькнула фигура всадника. - Похоже, это мистер Беллами, сэр. - Собственной персоной, Джон. Я буду ждать его в библиотеке. Когда сэр Мармадьюк открыл дверь своей роскошной библиотеки, ему навстречу нетерпеливо шагнул мистер Беллами, запыленный и растрепанный. - Джон?! - воскликнул он изумленно. - Джон, что вы делаете в этом логове людоеда? - Существую, Руперт. - Существуете? Вы хотите сказать, живете? - переспросил он, удивлено изучая перемену, произошедшую в его товарище. - О, Боже, уж не имеете ли вы в виду. - Он отступил назад. - Господи... Джон... кто... кто вы? - Угадайте, племянник. - Племян.. - Мистер Беллами выпучил глаза и отчетливо пошатнулся. - Нет, нет, Джон, вы же не дядя Мармадьюк, нет? - жалобно спросил он. - Именно он, мой мальчик. Я действительно тот самый недостойный родственник, который теперь ждет, чтобы ему пожали руку. - Черт бы меня побрал! - простонал мистер Беллами и рухнул в кресло, тут же вскакивая, кланяясь и роняя шляпу в полнейшем замешательстве. - Тебя можно поздравить, Руперт? - Так вы... вы, сэр... Джон Гоббс, мой дядя? - Да. И надеюсь, теперь мы сойдемся еще ближе. А вот и настоящий Джон Гоббс. Не уходите, Джон! Давайте сядем и втроем обговорим все детали... - Джонни... то есть, дядя! - несколько раздраженно воскликнул мистер Беллами. - Я здесь для того, чтобы поблагодарить вас за доброту и щедрость, которые вы проявили по отношению ко мне, но все дело в том, что моя мечта разбита на мелкие осколки. Пузырь лопнул, все рухнуло! Короче говоря, старина... то есть, сэр, дело не выгорит! - Не выгорит? - недоуменно повторил сэр Мармадьюк. - Вместо того, чтобы превратиться в довольного жизнью помещика, Джон.... то есть, сэр, я лучше подамся в солдаты или моряки, словом, туда, где подразумевается смена мест и впечатлений! - Ради Бога, Руперт, о чем ты говоришь? - Джон, - вздохнул мистер Беллами, удрученно качая головой, - мой дорогой дядюшка, все это оказалось романтическими бреднями - мечты о счастливом супружестве и все такое - короче говоря, я свалял дурака! Еве-Энн, если и нужен муж, то не такой, как я. Так что игра окончена, старина. Сэр Мармадьюк глубоко вздохнул и откинулся в кресле. - Руперт, - заговорил он, несколько утратив свою бесстрастность, - уж не хочешь ли ты сказать, что... она отказала тебе? - Окончательно и бесповоротно, сэр. И, Джон, старина, о черт, я хотел сказать, сэр, нет никаких сомнений, что у нее кто-то есть. - О, Господи! - только и вымолвил сэр Мармадьюк. Тут он, конечно же, поспешил нахмуриться и быстро отвернуться, но пытливый взгляд мистера Беллами успел уловить блеск в дядюшкиных глазах. - Сэр, мой дорогой дядя, я абсолютно уверен - мисс Эш влюблена, но отнюдь не в вашего несчастного и смиренного родственника. - Но, Руперт, я был уверен, что она... что ты... я успел свыкнуться с этой мыслью! - Значит, дядя, вы ошибались! - Я был абсолютно уверен, что она любит тебя. - Это действительно так. - Что? - изумленно воскликнул сэр Мармадьюк. - Да, сэр, любит, но как сестра. - Мистер Беллами ободряюще кивнул, но улыбка его была печальна. - Как друга, старина, а не как возлюбленного! - Ты в этом уверен, Руперт? - Сэр, она сама мне сказала! - Поразительно! - прошептал сэр Мармадьюк. - Видите ли, дружи... то есть, дядя, она влюблена в другого! - Она и об этом тебе сказала? - Ну, не словами, сэр, но это было довольно очевидно, даже для меня, хотя я и слеп, как новорожденный котенок, точнее, был слеп. Вы помните, Джон, как тогда у костра я сказал вам: "Она богиня!" и указал вам на ее красоту... надо же, именно вам! Джонни... то есть, дядя, я был законченным ослом! А теперь, Джон... то есть, сэр, я смиренно, но от всего сердца хочу пожелать успеха своему сопернику, кем бы он ни оказался! Сэр, вы найдете ее в Монкс-Уоррен, и благослови вас Господь! С этими словами мистер Беллами вдруг схватил дядину руку, энергично встряхнул ее и стремительно выскочил из комнаты. Сэр Мармадьюк несколько минут неподвижно сидел в кресле. В глазах его горел нетерпеливый огонь юности. - Десять миль, Джон! - наконец воскликнул он. - Самое большое, двенадцать. Пожалуйста, велите седлать лошадей! Вы поедете со мной, дорогой друг. Похоже, близок конец моим поискам. Вскоре лошади уже нетерпеливо переступали у подъезда. И вот наши герои в седле и стремительно скачут по дороге, напутствуемые ласковыми солнечными лучами. Они молчат. Сэр Мармадьюк погружен в глубокую задумчивость, а Джон Гоббс никогда не отличался особенной разговорчивостью. Наконец сэр Мармадьюк поднимает голову, оглядывается и громко восклицает: - Какое великолепное утро, Джон! - Да, довольно тепло, сэр, - соглашается мистер Гоббс. И вновь наступает тишина, нарушаемая лишь стуком копыт, скрипом седел и позвякиванием уздечек. - Как чудесно сегодня поют птицы, Джон! - Да, сэр, - кивает мистер Гоббс, - но думаю, вчера они занимались тем же самым. Миля за милей исчезает под копытами пыльная дорога. Но вот сэр Мармадьюк умеряет бег своего скакуна и начинает вслух размышлять. - Конечно, это может быть кто-нибудь еще, Джон! - Возможно, сэр, - Хотя я так и не думаю, Джон. - Я тоже, сэр. - Но мы все скоро узнаем. А вот и Монкс-Уоррен. - Он ткнул ручкой хлыста в опрятную крышу, показавшуюся за деревьями. Обогнув живую изгородь, они свернули на тенистую тропинку и вскоре оказались во дворе фермы. Натянув поводья, сэр Мармадьюк оглядел аккуратный ряд скирд и опрятные сараи. Из-за построек доносились свист косы и веселые голоса. За открытой дверью одного из сараев позвякивало ведро. И вот оттуда появилась Ева-Энн. На голове широкополая шляпа; платье прикрыто аккуратным фартуком; на плечах покачивается коромысло с двумя ведрами, в которых пенится молоко. Она сделала несколько шагов и тут увидела всадников. Ее глаза встретились с блестящими глазами джентльмена. Ева-Энн вскрикнула и замерла. - Милая! - Он снял шляпу. - О, Ева-Энн! Девушка все еще стояла на месте, но, увидев выражение его лица, услышав его голос, она не смогла справиться с охватившей ее дрожью. Глаза Евы-Энн засветились. Сэр Мармадьюк спрыгнул с лошади и порывисто устремился к девушке. - Так это не Руперт? - Нет, конечно же, нет! - Ева, - он протянул руки, - моя Ева-Энн! - Нет, подожди немного, Джон! Она осторожно наклонилась и опустила ведра на землю. Прекрасные глаза взглянули из-под шляпы с какой-то затаенной печалью. - Джон, - тихо сказала девушка, - сэр Мармадьюк... - Зови меня Джон, моя милая. - Ты все-таки пришел? - Глубокая нежность прозвучала в этом вопросе. - Да, пришел. Пришел, чтобы закончить свои поиски. - Так ты нашел свою юность, Джон? - Увы! - вздохнул он. - Но я обрел куда больше - Еву-Энн Эш. Ты любишь меня дитя мое? - Но, милый Джон, - она вздохнула, - ты сэр Мармадьюк, блистательный джентльмен, а я всего лишь Ева-Энн. - Да, ты действительно всего лишь Ева-Энн, - он взял ее руки в свои, - и потому, дитя мое, я хочу спросить тебя - пойдешь ли ты со мной? Отдашь ли ты мне свои сердце и руку? - Сначала... сначала, - прошептала девушка страстно, - сначала скажи, действительно ли ты любишь меня? Не как дитя, а ка жен... Он подхватил ее и закружил в воздухе, шляпка упала в пыль. - Люблю я тебя?! - вскричал сэр Мармадьюк. - Один лишь Бог ведает, как сильно я тебя люблю! Поцелуй меня, Ева-Энн Эш! Он опустил девушку на землю. Шляпка сиротливо валялась в пыли, но эти двое не обращали на сей прискорбный факт ни малейшего внимания. - Джон, - прошептала девушка, - быть любимой таким величественным джентльменом, как ты, это вселяет меня благоговейный ужас... И давай будем всегда помнить, что именно она позволила нам быть вместе, что именно она отдала ради тебя свою жизнь. Она знала, что я люблю только тебя. А теперь она смотрит на нас с небес, а я уверена, что она на небесах, и обрела покой и счастье. Смотрит, и душа ее радуется. Тут рядом кто-то негромко хихикнул. Сэр Мармадьюк грозно оглянулся - в дверях сарая мелькнул подол платья. - О, Джон! - Ева-Энн залилась жарким румянцем. - Это Нэнси, одна из работниц! Я забыла обо всем на свете, кроме тебя и... Сэр Мармадьюк весело рассмеялся и подобрал соломенную шляпку. - И все-таки, - тут он снова обрел серьезность, - мне уже сорок пять! - Но у тебя глаза мальчишки, милый Джон. Любовь вернула тебе юность. - Волосы мои седы. - Вот как? Я ничего не вижу. - Вот здесь, на висках. - Наклонись, Джон. Она быстро поцеловала его и тут же скрылась за броней соломенного головного убора. - А теперь пойдем, расскажем все моим дядюшкам. Они направились к дому, и по дороге им попался мистер Гоббс. Выглядел этот достойный джентльмен настолько чинно, что его легко можно было принять за архидиакона, готовящегося произнести свое благословение с церковной кафедры. - Мой дорогой Джон, - весело сказал сэр Мармадьюк, - скажите, сколько мне сейчас лет? - Сэр, - мистер Гоббс внимательно оглядел сияющие лица, - я бы сказал, что вам тридцать шесть или даже меньше. В действительности я... Тут от стены ближайшего коровника отделилась невысокая широкоплечая фигура, в одной руке человек держал довольно странную шляпу, в другой покачивалась шишковатая трость. - Шриг! - воскликнул сэр Мармадьюк. - Собственной персоной, сэр! - мистер Шриг энергично встряхнул руку джентльмена. - Я совершенно случайно оказался поблизости и осмелился зайти к вам. И теперь, увидев, что ваши дела в полном порядке, увидев, что, если вы мне позволите так выразиться, в воздухе запахло предстоящей свадьбой, я хочу выразить вам свое глубочайшее уважение словами одной старой песенки. - Тут мистер Шриг выставил ногу вперед и, раскачивая в такт тростью, пропел: Да здравствует брак И брачное ложе! Девочка прежде, Мальчик позже! И к этому, друзья мои, нечего добавить!