енной эрекцией. Он уже и так не знает, что
делать со своим пенисом.
Сначала Уилт решил: "Я его, паскуду, холодом дойму". Какое-то время это
средство помогало, хотя боль была невыносимая. Но стоило Уилту задремать,
как через час он пробудился с мерзким чувством, будто во сне ему вздумалось
прелюбодействовать со свежевыловленной дуврской камбалой. Уилт выбросил из
головы мысли о сексе и поплелся на кухню положить грелку в морозильник,
однако сообразил, что это несколько негигиенично. Он принялся мыть грелку, и
тут в дверь позвонили. Уилт уронил грелку в раковину, схватил ее, хотя она
так и норовила выскользнуть из, рук, и сунул на полочку для сушки посуды
между перевернутым чайником и керамическим блюдом. Только после этого он
открыл дверь.
Вопреки его ожиданиям, за дверью стоял не почтальон, а Мэвис Моттрем.
-- Что это вы дома? -- спросила она.
Уилт отступил за створку двери и плотно запахнул халат.
-- Да вот, понимаете...
Мэвис уверенно прошествовала мимо него на кухню.
-- Я просто зашла узнать, может, Ева согласится взять на себя закуску.
-- Какую закуску? -- спросил Уилт, с ненавистью глядя на Мэвис. Еще бы:
эта ведьма надоумила Еву обратиться к доктору Корее.
Но Мэвис пропустила вопрос мимо ушей. С точки зрения активной
феминистки и секретаря движения "Матери против бомбы", Уилт был
всего-навсего представитель мужской половины рода человеческого, чего с
таким церемониться?
-- Ева скоро вернется? -- спросила Мэвис.
Уилт зловеще улыбнулся и закрыл за собой дверь кухни. Раз Мэвис
обращается с ним, как с неотесанным мужланом, он и поведет себя, как
неотесанный мужлан.
-- А как вы догадались, что ее нет дома? -- поинтересовался Уилт, взяв
в руки хлебный нож и пробуя тупое лезвие большим пальцем.
-- Машины не было, и я решила... Ведь обычно вы на ней ездите, -- Мэвис
замялась.
Уилт поместил нож на магнитную доску рядом с большими кухонными ножами.
Хлебный нож тут явно не смотрелся.
-- Фаллический символ, -- заметил Уилт. -- Любопытно.
-- Что любопытно?
-- Это так в духе Лоуренса14, -- сказал Уилт и достал из пластикового
ведерка кулинарный шприц. Ева отмачивала его в дезинфицирующем растворе --
надеялась, что когда-нибудь снова решится покрывать торты глазурью с его
помощью.
-- Лоуренса? -- переспросила Мэвис с тревогой в голосе.
Уилт положил шприц и вытер руки. Взгляд его упал на резиновые перчатки,
в которых Ева мыла посуду.
-- Совершенно верно, -- подтвердил Уилт и стал натягивать перчатки.
-- О чем это вы? -- спросила Мэвис. На память ей пришло происшествие с
надувной куклой. Мэвис обогнула стол и направилась к двери, но остановилась.
Уилт в одном халате, даже без пижамных брюк, в резиновых перчатках, с
кулинарным шприцем в руках внушал опасения.
-- Знаете, попросите Еву мне позвонить, -- сказала Мэвис. -- Я ей
объясню насчет закуски для...
Она осеклась. На лице Уилта снова появилась улыбка. Из шприца брызнула
желтоватая жидкость. В сознании Мэвис промелькнули образы сумасшедших врачей
из старых фильмов ужасов.
-- Так вы говорили о том, что Евы нет дома, -- напомнил Уилт и заслонил
собой дверь. -- Продолжайте.
-- Что продолжать? -- голос Мэвис дрогнул.
-- Ну, о том, что ее нет дома. По-моему, очень занятная тема, а?
-- Занятная? -- пробормотала Мэвис, пытаясь уловить в бессвязных фразах
хоть проблеск здравого смысла. -- Чего тут занятного? Очевидно, поехала в
магазин.
-- Очевидно? -- Уилт отсутствующим взглядом рассматривал сад за окном.
-- Уж будто это так очевидно.
Мэвис невольно посмотрела в ту же сторону. Сад нагнал на нее такой же
страх, что и Уилт в резиновых перчатках, с жутким кулинарным шприцем. Сделав
над собой усилие, Мэвис повернулась к Уилту и как ни в чем не бывало
бросила:
-- Я, пожалуй, пойду.
С этими словами она двинулась к двери. Улыбка с лица Уилта сползла.
-- Куда вы спешите? -- воскликнул он. -- Поставим чайник, выпьем
кофейку. С Евой-то небось не отказались бы. Садитесь, поболтаем. У вас с
Евой было так много общего.
-- "Было?" -- ахнула Мэвис. Черт дернул ее за язык. Уилт снова улыбался
кошмарной улыбкой.
-- Что же, -- отважилась Мэвис, -- если вы со мной выпьете, я не
откажусь. Мне спешить некуда.
Она взяла электрический чайник и подошла к крану. В раковине лежала
грелка. Мэвис взяла ее и чуть не выронила: грелка была не просто холодная,
она была ледяная. Уилт угрожающе заворчал. После минутного колебания Мэвис
обернулась. Так и есть: ей угрожает опасность. Опасность глядела на нее из
плохо запахнутого халата Уилта.
Мэвис взвизгнула, подскочила к черному ходу, рванула дверь и, сбивая
крышки с мусорных бачков, помчалась к воротам, где стояла ее машина.
Оставшись один, Уилт бросил шприц в ведерко и принялся стягивать
перчатки за пальцы. Не лучший способ: перчатки стаскивались с трудом.
Наконец Уилт с ними справился, вытащил из морозильника вторую грелку и
приложил к своему члену.
-- Гнусная баба, -- ругнул он Мэвис. Что же теперь делать? Если она
пойдет в полицию... Нет, едва ли. И все-таки принять контрмеры не помешает.
Плюнув на гигиену, Уилт сунул грелку из раковины в морозильник и поплелся
наверх, в спальню. "По крайней мере, мы раз и навсегда избавились от Мэвис
М." -- подумал он, забравшись в постель. Хоть какая-то польза от
происшествия, которое еще сильнее подмочит его репутацию. Однако Уилт и на
этот раз рано радовался.
Минут через двадцать к дому подкатила Ева. По дороге она повстречала
Мэвис. Войдя в дом, она первым делом крикнула:
-- Генри, поди-ка сюда! Что ты тут вытворял с Мэвис?
-- Иди ты к чертовой матери, -- буркнул Уилт.
-- Что ты говоришь?
-- Ничего. Я не говорил. Я стонал.
-- Нет, говорил. Я же слышала, -- Ева поднялась в спальню.
Не успела она и рта раскрыть, как Уилт вскочил с постели и, прикрыв
причинное место грелкой, объявил:
-- Вот что. Вы мне осточертели. И ты, и твоя чувырла Мэвис, и эта Корее
со своими ядами, и близняшки, и долбанные головорезы, которые рыскают за
мной по пятам. Весь свет осточертел. Ишь, завели моду: я, значит, должен
ходить по струнке и всем угождать, а они делают, что им заблагорассудится, и
хоть трава не расти. Заруби себе на носу: а) я вам не мальчишка и б)
изголяться над собой я больше не позволю. Ни тебе. ни Мэвис, ни близняшкам,
чтоб им повылазило. У тебя мозги, как губка, впитывают любую белиберду, а я
чихать хотел, что пишут всякие шарлатаны про новомодные идеи в воспитании,
лечение старческих болезней сексом и целебные свойства цикуты...
-- Цикута -- это отрава, -- попыталась перевести разговор Ева. -- Никто
не...
-- А бредни, которыми ты забиваешь голову, -- не отрава? -- ерепенился
Уилт. -- Оголтелое распутство, голые шлюхи из порножурналов для. так
сказать, интеллигенции, страхи и трахи по видюшнику на радость безработным.
Суррогаты для тех, кто не способен ни думать, ни чувствовать. Не знаешь, что
такое "суррогаты", -- загляни в словарь.
Уилт остановился, чтобы перевести дух, и Ева воспользовалась паузой:
-- Тебе хорошо известно, как я отношусь к порнографическим
видеофильмам. И девочкам смотреть никогда не разрешу.
-- Она не разрешит! Ни мне, ни мистеру Геймеру от этого не легче! Ты
только взгляни на этих маленьких похабниц -- неужели непонятно, что скоро
страхи и трахи будут твориться у тебя под носом? Куда там! Они у нас умницы,
они одаренные, прямо вундеркинды. Разве можно мешать их умственному развитию
-- учить, как себя вести, воспитывать по-человечески? Боже упаси! Никакого
воспитания: мы образцовые современные родители. И пусть эти распущенные
шмакодявки превращаются в ограниченных технократок, у которых на уме одни
компьютеры, а совести не больше, чем у Эльзы Кох, когда она не в духе...
-- Кто такая Эльза Кох?
-- Садистка, которая уничтожала людей в концлагере. Да ты, чего
доброго, заподозришь, будто я мечтаю завести зверские порядки, заделался
твердолобым консерватором? Черта с два! У этих кретинов тоже мозги не варят.
Я во всем держусь середины, и какие убеждения правильные, какие нет -- не
разбираю. Но зато я хотя бы думаю -- по крайней мере, пытаюсь думать! Так.
что оставь меня в покое -- вернее, в непокое. А своей подружке Мэвис
передай: будет опять сватать тебе кастраторшу Корее -- снова нарвется не
непроизвольную эрекцию.
Ева спустилась на кухню. Как ни странно, после этого разноса она
воспряла духом. Давно уже Генри те говорил с таким чувством. Ева, правда,
поняла не все и считала, что на близняшек он напустился понапрасну, но как
замечательно, что он наконец показал себя настоящим мужчиной! А то она уж
совсем расстроилась, когда негодяйка Корее молола всякую чушь про... как
это?.. "сексуальное превосходство женских особей у млекопитающих". Ева не
хочет во всем превосходить мужа. И никакое она не млекопитающее. Она
человек. А это не одно и то же.
12
А вот инспектор Роджер к концу следующего дня уже не чувствовал себя
человеком. Уилт из дома не выходил, Ева в автомобиле с передатчиками то
челночила между школой и домом, то моталась по Ипфорду, и Роджер тратил
драгоценное время. наблюдая за ее передвижениями.
Автофургон, который Рождер переоборудовал в пост подслушивания,
следовал за "эскортом" Уилтов по пятам. Сидя в автофургоне, инспектор поучал
сержанта Ранка:
-- Мы набираемся опыта. Он нам очень пригодится.
-- Когда? -- спросил сержант и пометил на карте города магазин
"Сейнбери", возле которого сейчас стоял "эскорт". До этого Ева уже побывала
в универмагах "Теско" и "Фаин фэр". -- Когда пригодится? Когда будем искать
магазин, где стиральный порошок подешевле?
-- Когда Уилт осмелеет и отправится на дело.
-- А долго дожидаться? Пока что он из дома ни ногой.
-- Послал жену проверить, нет ли слежки, а сам сидит себе тише воды,
ниже травы.
-- Вы же говорили, что как раз этого он делать не станет. Я еще спорил,
что он затаится, а вы сказали...
-- Без вас помню, что я сказал. Тогда он точно знал, что за ним следят.
А сейчас совсем другие обстоятельства.
-- Так, значит. Вот ведь гад какой: ни за что ни про что гоняет нас по
магазинам. Хоть бы на чем-нибудь его подловить!
Той же ночью такая возможность представилась. Днем инспектор сжалился
над сержантом, твердившим, что работа бессонными ночами его доконает, и
отпустил его вздремнуть. В час ночи Ранк забрался в машину Уилта и поменял
магнитофонную пленку. Через полчаса полицейские слушали запись. Роджера она
как громом поразила. Он вырос в семье, где самое слово "секс" не
произносилось. Близняшки же обсуждали ночные похождения Уилта, не стесняясь
в выражениях. Чтобы убедиться, что мистер и миссис Уилт нераскаявшйеся
преступники, достаточно было послушать, как Эммелина упрямо допытывается,
почему папочке вздумалось ночью украшать свой пенис глазурью.
Маловразумительные объяснения Евы ее не устраивали.
-- Папочке нездоровилось, -- отбивалась Ева. -- Он выпил много пива и
никак не мог уснуть. Спустился в кухню и думает: дай-ка я поучусь украшать
торт глазурью.
-- Я бы такой торт есть не стала, -- перебила Саманта. -- И к тому же
это была не глазурь, а крем для лица.
-- Знаю, доченька, но ведь он только учился. Капнул немного.
-- Себе на хрен? -- уточнила Пенелопа.
Ева тут же принялась внушать ей, что это слово нехорошее.
-- Не надо больше такие гадкие слова говорить. Тем более в школе.
-- А зачем папа из кулинарного шприца смазывал пенис кремом для лица?
Это тоже гадко, -- возразила Эммелина.
В таком духе они беседовали до самой школы. Когда запись подошла к
концу, в лице у Роджера не осталось ни кровинки. Сержант тоже приуныл.
-- Невероятно, -- бормотал Роджер. -- Не верю своим ушам.
-- А моя чуть не завяли, -- отозвался Ранк. -- Про всякие непотребства
приходилось слышать, но это вообще уже...
-- Нет-нет, не может быть. С чего вдруг человек в здравом уме станет
так охальничать? Опять нас за нос водят.
-- Как сказать. Знавал я одного типа, так он обмазывал свой фитилек
клубничным вареньем и заставлял жену...
-- Идите к черту со своей клубничкой! -- взорвался Роджер. -- Ненавижу,
когда похабничают. Я сегодня уже слышать не могу о сексе -- с души воротит.
-- Уилта, наверное, тоже. Невелика радость -- ходить, сунув конец в
банку со льдом. Только знаете что? Вдруг у него в шприце был не крем и не
глазурь?
-- Бог ты мой! -- ахнул Роджер. -- Думаете, он накачивал себя
наркотиками? Да нет, он бы уже ноги протянул. А мерзость эта -- она же
вытечет в два счета.
-- Смешайте с кольдкремом -- не вытечет. Вот вам и разгадка.
-- А что? Есть же такие, кто нюхает эту гадость. Может, кто-то и таким
манером одурманивается. Только для расследования это ничего не дает.
-- Еще как дает, -- оживился сержант. Он был рад возможности
отвертеться от утомительных ночных дежурств в автофургоне. -- Это значит,
что зелье у него дома.
-- Или в члене.
-- Пусть так. Главное -- нам есть за что его повязать и о чем
расспросить.
Но честолюбивый инспектор замахнулся на большее.
-- Ну расколется он, а что проку? Придумали бы что-нибудь поумнее.
Почитайте, как он провел старика Флинта...
-- Нет, сейчас все иначе, -- перебил Ранк. -- Сейчас он и без допроса
сознается. Засадим его денька на три в камеру, оставим без наркоты, а когда
у него начнется ломка, подаст голос как миленький.
-- Непременно. "Где, -- скажет,-- мой адвокат?"
-- Да, но жену-то мы тоже прихватим. И к тому же на сей раз у нас будут
железные улики, так что за обвинением дело не станет. А тех, кто шустрит с
героином, под залог не выпускают.
-- Сперва добудьте такие улики, -- нахмурился Роджер.
-- Проще простого. Эти пигалицы болтали, будто он всю пижаму перепачкал
мазью из шприца. Криминалистам разобраться -- раз плюнуть. А можно взять и
сам шприц. Опять же полотенца... Мать честная, да у них что ни возьми -- все
в наркоте! Блохи на кошке -- и те небось покосели. Надо же, не скупится.
-- Это меня и смущает. Чтобы торговец наркотиками так разбрасывался
своим товаром? Как же, дожидайтесь. Они народ осторожный, особенно когда
почуют слежку. Знаете, что я думаю?
Сержант Ранк покачал головой. Он вообще сомневался, что инспектор
Роджер был способен думать.
-- По-моему, пройдоха взялся за старое. Набивается на арест. Хочет
поддеть нас на удочку. Тогда все его фокусы становятся понятны.
-- Только не мне, -- сокрушенно вздохнул сержант.
-- Вот смотрите. На пленке записана сущая околесица. Так? Так. Мы с
вами никогда не слышали, чтобы наркоманы намастыривались через конец. А нас
убеждают, будто Уилт так и делает. Мало того, среди ночи он поднимает хай,
тычет себя шприцем и старается, чтобы дочки видели. Зачем, спрашивается? А
затем. чтобы эти паразитки всем-всем раззвонили, а там и до нас дойдет. Вот
чего он добивается. Ну да я этого афериста вижу насквозь. Сразу брать не
буду: пусть погуляет. Глядишь -- и выведет на своих поставщиков. Очень надо
возиться со всякой мелкой сошкой, ведь я их теперь могу всем скопом накрыть.
Инспектор и сам остался доволен своим объяснением. Он уже предвкушал
окончательную победу. Он представлял, как Уилт окажется на скамье
подсудимых, а с ним еще десяток преступников, птицы такого полета, что Флинт
и его братия рты разинут: все как один богатей, члены лучших клубов, живут в
роскошных домах, играют в гольф. Судья, объявив приговор, похвалит
инспектора Роджера за мастерское ведение дела. Он станет знаменит, его
фотография появится во всех газетах. Пусть тогда кто-нибудь попробует
сказать, что Роджер для этой работы непригоден.
Уилт тоже подозревал, что его ждет слава, но несколько другого рода.
Евина страсть к возбуждающим средствам дорого ему обошлась: его член, как
видно, навсегда замер в боевой готовности.
-- Я же из этого паршивого дома шагу ступить не могу, -- пожаловался
Уилт, когда Ева уговаривала его не шастать по дому в халате, когда подруги
по обыкновению зайдут к ней выпить чашечку кофе. -- Ты что же, хочешь, чтобы
я с этим шомполом наперевес поехал в Гуманитех?
-- Я не хочу, чтобы ты огорошил Бетти и других гостей так же, как
Мэвис.
-- Мэвис получила по заслугам. Я ее в дом не приглашал -- сама
вперлась. И потом, если бы она не послала тебя к отравительнице Корее, я бы
сейчас не ходил с вешалкой для платья. Прицепленной к поясу.
-- Это еще зачем?
-- Затем, чтобы клятый халат не натирал воспаленный конец. Знаешь, как
больно, когда плотная ткань, прямо как одеяло, трется о напряженный...
-- Не знаю и знать не хочу.
-- А я не хочу мучиться, -- рассвирепел Уилт. -- Потому и нацепил
вешалку. Но и это не все. Пойдешь по малой нужде -- хоть волком вой.
Думаешь, легко одновременно согнуть колени и наклониться вперед? Я об стену
уже. две шишки набил. А по большой нужде не хожу второй день. Присесть
почитать -- и то не могу. Только и занятий -- лежать на спине, прикрыв
причинное место корзиной для бумаг, или слоняться по дому с вешалкой на
поясе. Ну да это один хрен. Именно так: у меня занятий -- один хрен. Если
так и дальше пойдет, то, когда я дам дуба, придется делать гроб по
специальному заказу -- с перископом.
Ева посмотрела на мужа с тревогой:
-- Раз это так серьезно, покажись врачу.
-- Как я ему покажусь? -- взвыл Уилт. -- Ты что -- хочешь, чтобы меня
на улице приняли за беременного извращенца? Да меня на полпути задержит
полиция, а для щелкоперов из местной газетенки это будет счастливейший день
в жизни. "ПРЕПОДАВАТЕЛЬ ГУМАНИТЕХА ВЫРАЖАЕТ КРАЙНЮЮ СЕКСУАЛЬНУЮ
ОЗАБОЧЕННОСТЬ". Очень тебе понравится, если твоего мужа прозовут мистер
Пенис Выше Крыши? Ладно, ублажай тут своих гостей, а я затаюсь наверху.
Уилт осторожно поднялся в спальню и напялил спасительную корзину. Скоро
внизу раздались голоса: это собирался Комитет соседской взаимопомощи, в
котором состояла и Ева. Интересно, кому из них Мэвис успела напеть о
происшествии на кухне? Вот небось радуются, что муженек Евы оказался
эксгибиционистом с замашками убийцы. Конечно, они и виду не покажут, что
рады: "Бедная Ева! Слыхали, что отмочил этот злодей, ее муж?" -- "Как она не
боится жить в одном доме с таким чудовищем?" А ведь на самом деле не Генри
им ненавистен, а Ева. И поделом ей: кто как не она испоганила его пиво
отравой докторши Корее? Лежа в постели, Уилт думал о докторе Корее. Он
предавался сладким мечтам о том, как подаст на негодяйку в суд и взыщет с
нее кругленькую сумму за... Как бы сформулировать обвинение?
Членовредительство? Посягательство на права мошонки? Или просто отравление?
Нет, не пойдет: яд подлила Ева, и, соблюдай она точную дозу, вполне
возможно, последствия не были бы столь плачевны. Откуда мерзавке Корее
знать, что Ева во всем норовит хватить через край? Ева свято верила, что
если какое-то средство идет на пользу, то от двойной порции и пользы вдвое
больше. Это уразумел даже кот Чарли: стоило поставить перед ним блюдечко со
сливками, приправленными глистогонным порошком, он в мгновение ока исчезал
из дома и не показывался несколько дней. Кот не дурак, он помнил, как
однажды Ева прочистила ему желудок двойной дозой этого лекарства. Бедолага
две недели прятался в кустах в дальнем конце сада, а когда вернулся, он и
сам походил на глиста, обросшего шерстью. Пришлось отхаживать его сардинами.
Но уж если даже кот способен учиться на своих ошибках, то Уилту
остается винить только самого себя. С другой стороны, Чарли с Евой ничего
особенно не связывает, он может сделать ноги при первой опасности.
-- Везет этому хмырю, -- пробормотал Уилт и представил, что начнется,
если как-нибудь вечером он позвонит Еве и скажет, что на неделю уходит из
дома. Ох, какая гроза разразится на другом конце провода! Можно, конечно,
избежать объяснений и сразу положить трубку, но когда он вернется, истерике
не будет конца. А почему? Да потому что причину его ухода Ева посчитает
чересчур нелепой и неправдоподобной. Такой же неправдоподобной, как события
этой недели: сперва визит кретина из Министерства образования, потом мисс
Зайц в женской уборной отрабатывает на Уилте приемы каратэ, потом его
запугивает Маккалем, потом преследуют незнакомцы в автомобиле. Прибавить к
этому историю с отравлением шпанской мушкок -- и никто не поверит. Э, да что
толку лежать и попусту бередить душу, раз ничего уже не изменишь?
-- Бери. пример с кота, -- сказал себе Уилт и отправился в ванную,
чтобы посмотреть в зеркале, как поживает его член. Боль стала стихать, и,
сняв корзину, Уилт с облегчением увидел, что член несколько опал. Уилт влез
под душ, побрился, сумел наконец надеть брюки и, когда Евины гости
разошлись, спустился в кухню.
-- Ну как тут твой курятник? -- осведомился он.
Ева не поняла, что ее подначивают, и завелась с пол-оборота:
-- А тебе бы все пакости о женщинах говорить! Они и заскочили-то на
минутку. А вот в следующую пятницу мы с ними устраиваем настоящую вечеринку.
У нас дома.
-- У нас?
-- Да. Настоящий маскарад, призы за лучшие костюмы и благотворительная
лотерея в пользу детского сада "Забота о ближнем".
-- Чудненько. Ну так я заранее разошлю приглашенным счета за страховку.
Помнишь, каково пришлось Вуркелям, когда Полли Мертон у них в гостях
нарезалась до потери пульса и сверзилась с лестницы, а потом подала на них в
суд?
-- Нашел что вспомнить! Мэри действительно была виновата: не укрепила
ковер на лестнице. У нее вообще Дом в жутком состоянии.
-- И Полли Мертон была в жутком состоянии после падения с лестницы. Но
дело даже не в ней. Гости Чуть не разнесли дом Вуркелей, а страховая
компания отказалась платить страховку, потому что Вуркель нарушил
постановление муниципалитета -- устроил дома подпольное казино с рулеткой.
-- Вот видишь. А проводить благотворительные лотереи муниципалитет не
запрещает.
-- Я бы на твоем месте проверил. Кстати, не рассчитывай, что я появлюсь
на вашем маскараде. У меня и так второй день между ног черт знает что
творится, а ты того и гляди снова, как в прошлое Рождество, напялишь на меня
костюм Френсиса Дрейка15.
-- Он тебе был очень к лицу. Даже Мистер Перснер сказал, что тебе надо
дать приз.
-- Было за что: не каждый согласился бы щеголять в панталонах твоей
бабушки, набитых соломой. Но чувствовал я себя препогано. Нет, не останусь я
на ваш маскарад. У меня как раз на этот день назначен урок в тюрьме.
-- Можешь разок пропустить.
-- Ты что! Перед самым экзаменом? Вот еще, -- возмутился Уилт. -- Когда
тебе приспичит заняться благотворительностью, ты без моего ведома созываешь
полон дом шутов в маскарадных костюмах, а когда я хочу заняться
благотворительностью в тюрьме, ты мне ставишь палки в колеса.
-- Ты, значит, и сегодня идешь на урок? Сегодня же пятница. Взялся
благодетельствовать, так не отлынивай.
-- Вот черт! -- спохватился Уилт. Он совсем потерял счет дням. Сегодня
действительно пятница, а он еще не подготовился к лекции в Бэконхите. Евин
сарказм подстегнул его. К тому же он сообразил, что если сегодня пропустить
занятие, то в будущую пятницу на него снова напялят набитые соломой бабкины
панталоны или нарядят Котом в Сапогах или акробатом в черном трико, которое
страшно жмет в шагу. Встревоженный Уилт засел за старые "конспекты своих
лекций о культуре и государственном строе Великобритании. Курс назывался
"Законопослушность, патриархальные устои и традиционная классовая
структура". По замыслу автора, лекции должны были вызвать у слушателей
интерес к этим вопросам.
К шести часам Уилт управился с ужином и через полчаса мчался по шоссе,
вдоль которого тянулась болотистая равнина, по направлению к авиабазе.
Сегодня он ехал быстрее, чем обычно. Его член еще дома опять начал поднимать
голову, и, чтобы лекция действительно вызвала интерес, а не скабрезные
замечания, Уилт прижал член к лобку коробочкой от крикетных шаров и примотал
ее бинтом. Так было удобнее.
Между тем мониторы в двух автофургонах чутко следили за тем, куда
движется "эскорт". Инспектор Роджер сиял.
-- Я же говорил! -- восклицал он, прислушиваясь к радиосигналам. -- Я
же говорил, что он отправится на дело. Хорошо, что он у нас под колпаком.
-- Если Уилт и впрямь такой хитрюга, он нас и нз-под колпака околпачит,
-- сказал сержант Ранк.
Но инспектор уже сверялся с картой. Уилт ехал в сторону моря. На его
пути значилось только несколько Деревушек, вокруг раскинулись однообразные
унылые болота и...
-- Вот-вот повернет на запад, -- предсказал Роджер. Его догадка
подтверждалась: Уилт направляется на авиабазу США в Бэконхите. Итак,
наркотики получены у американцев. Что и требовалось доказать.
Инспектор Флинт в Ипфордской тюрьме беседовал с Быком.
-- Сколько тебе осталось сидеть? -- спросил он, не сводя глаз с
заключенного. -- Двенадцать лет?
-- Восемь. Четыре скостили за примерное поведение.
-- Как скостили, так и накинут. За то, что Мака замочил.
-- Я Мака? Да вы что? Это на меня наклепали! Я его и пальцем не трогал!
Он был...
-- Клык раскололся, -- инспектор Флинт открыл досье. -- Говорит, ты
приберег снотворное, чтобы угробить Мака. Метил на его место. Хочешь
почитать показания Клыка? Полюбуйся. Все по форме, собственноручная подпись.
Он положил перед Быком лист бумаги, но Бык вскочил и заревел:
-- На хрена вы мне дело-то шьете?!
Старший надзиратель мигом усадил его на место.
-- Тут и шить нечего, -- Флинт подался вперед и посмотрел перепуганному
Быку прямо в глаза. -- Вздумал сковырнуть Мака, а самому паханом стать?
Позавидовал, да? Жадность разобрала. Лафа, ей-богу, сидишь себе в тюрьме,
проворачиваешь делишки, через восемь лет выходишь на свободу, а там тебя
навар дожидается. Живи да радуйся. Твоя вдова небось о выручке позаботится.
-- Вдова? -- Бык побледнел. -- Как это -- вдова?
-- А так, -- ухмыльнулся Флинт. -- Вдова. Тебе отсюда живым не выйти. О
восьми годах забудь. Будешь сидеть двенадцать, да еще припаяют за убийство
Мака. Лет двадцать семь получишь, но все двадцать семь лет придется сидеть в
одиночке, иначе попишут. Долго ты так не протянешь.
Бык повесил голову:
-- На пушку берете.
-- Ничего, ничего, -- одернул его Флинт и встал с места. -- Лапшу на
уши будешь вешать судье. Может, какого сердобольного и разжалобишь. Особенно
если расскажешь, сколько на тебе дел. Ах да: на помощь жены не надейся. Она
уже полгода как спуталась с Джо Слэйви. Не слыхал?
И Флинт направился к дверям. Но Бык уже сломался:
-- Богом клянусь, мистер Флинт, не убивал я его! Мак был мне как брат!
Я бы никогда...
Однако Флинт еще не натешился отчаянием противника:
-- Мой тебе совет -- коси под придурка. В Бродмурской психушке тебе
будет спокойнее. Не хотел бы я провести остаток жизни в одной камере с Брэди
или Потрошителем.
Флинт еще потоптался у двери и сказал старшему надзирателю:
-- Если он пожелает нам что-то сообщить, дай мне знать. Может, нам
что-нибудь из его рассказов и сгодится...
Объяснять подробнее не понадобилось. Бык хоть и Бык, а намек понял.
-- Что вам от меня нужно? Спрашивайте.
Флинт задумался. Если дать Быку опомниться, он наврет с три короба.
Надо ковать железо, пока горячо.
-- Мне много чего надо узнать, -- сказал Флинт. -- Как вы это дельце
обтяпываете. Кто чем занимается. Кто передает наркоту. Все до точки.
Выкладывай.
Бык сглотнул слюну.
-- Про все я не знаю, -- сказал он и с досадой покосился на старшего
надзирателя.
-- На меня не обращай внимания, -- успокоил его мистер Блэггз. --
Считай меня чем-то вроде мебели.
-- Перво-наперво расскажи, от кого Мак получал наркотики, -- потребовал
Флинт. Он хотел, чтобы заключенный поведал то, что Флинту уже известно. Бык
приступил к рассказу, инспектор записывал. Откровенность Быка его
обнадежила. Но кто бы мог подумать, что надзиратель Лейн подкуплен!
Сообщив о благотворительнице миссис Джардин. Бык спохватился:
-- Ох, порежут меня из-за вас.
-- Да никто и не узнает. Мистер Блэггз будет молчать. А когда тебя
будут судить, эти показания без нужды оглашать не станут.
-- Так вы, значит, все равно хотите передать дело в суд? -- испугался
Бык. -- Зачем?
-- Поговори мне, -- строго сказал инспектор. Быка надо держать в
страхе.
Через три часа инспектор Флинт вышел из тюрьмы в прекрасном настроении.
Конечно, Бык рассказал не все. Флинт на это и не рассчитывал. Едва ли этого
дебила посвятили во все тонкости. Зато он навел инспектора на след. Теперь
Быка можно и не стращать обвинением в убийстве. Он уже заложил слишком
многих и поневоле станет помогать следствию: стоит его дружкам узнать, что
он раскололся, -- и его пришьют прямо в тюрьме. Следующий свидетель -- Клык.
"Всякому полицейскому иной раз приходится брать грех на душу", --
размышлял Флинт, подъезжая к участку. Однако насилие и наркотики -- еще
больший грех. Флинт прошел к себе в кабинет и принялся изучать список лиц,
упомянутых Быком.
Тед Лингдон. Где-то Флинт уже слышал это имя. К тому же оно значится и
в другом списке подозреваемых. Лингдон -- владелец гаража. Им стоит
заняться. А кто такая Энни Мосгрейв?
13
-- Кто? -- спросил майор Глаусхоф.
-- Какой-то тип. Он вечерами читает лекции -- по английской литературе,
что ли, -- докладывал дежурный лейтенант. -- Его зовут Уилт. Г. Уилт.
-- Сейчас приеду.
Глаусхоф положил трубку и пошел к жене.
-- Ты, золотко, меня не жди. У них там что-то не ладится.
-- У меня тоже, -- ответила миссис Глаусхоф и стала смотреть дальше
очередную серию "Далласа". Вроде и на душе легче, когда видишь, что в Техасе
все по-прежнему: никаких тебе дождей, никакой сырости, как в этом чертовом
Бэконхите, и люди там с размахом. Угораздило же ее выйти за начальника
службы безопасности авиабазы, у которого одна любовь -- немецкие овчарки. А
ведь когда только-только вернулся из Ирана, прямо на руках носил. Скажите на
милость, "служба безопасности"! Где были ее глаза?
Майор Глаусхоф с тремя служебными собаками забрался в джип и подкатил к
воротам зоны для гражданских лиц. На стоянке, держась подальше от "эскорта",
собралась кучка военнослужащих. Глаусхоф осторожно затормозил и вылез из
машины.
-- Что там у вас? Бомба?
-- А черт его знает, -- ответил лейтенант, не отрываясь от приемника.
-- Может, бомба, может, не бомба.
-- Он как будто не выключил радиотелефон. -- предположил капрал. --
Даже два радиотелефона. Вот и сигналят.
-- Где вы видели, чтобы у англичанина в машине было сразу два
радиотелефона? -- возразил лейтенант. -- И потом, радиотелефоны на такой
высокой частоте не работают.
-- Значит, похоже на бомбу, -- заключил Глаусхоф. -- Так какого черта
вы его впустили?
С этими словами Глаусхоф отошел от "эскорта" еще дальше. В темноте
стоять у машины было опасно: кто там разберет, что у нее внутри. Долбанет
еще. Остальные последовали примеру майора.
-- Этот малый ездит сюда каждую пятницу, читает лекции, пьет кофе и
отчаливает, -- оправдывался лейтенант. -- И ничего такого за ним не
замечали.
-- И вы так вот запросто его пропускаете. А что у него в машине что-то
пикает -- это, по-вашему, пустяки? А если это ливанские террористы
подсуропили?
-- Сигналы-то мы услышали уже после.
-- Поздно, -- отрезал Глаусхоф. -- Ладно, не будем рисковать. Ну-ка,
вызовите сюда грузовики с песком. Мы ее обезопасим. Только по-быстрому.
-- Нет, это не бомба, -- сказал капрал. -- Эта штука посылает сигналы,
а бомба должна их принимать.
-- Ну, бомба -- не бомба, а нарушение режима налицо. И обезопасить ее
необходимо.
-- Как скажете, -- и капрал покинул стоянку.
Глаусхоф задумался: что бы еще предпринять? По крайней мере, он
действовал решительно, теперь ни база, ни его карьера не пострадают. Как
начальник службы безопасности, он все время твердил, что иностранные
преподаватели здесь только воду мутят. Он уже засек одного такого географа,
который читал лекции о становлении английского ландшафта, а на самом деле
пудрил мозги, что, мол, из-за высокого уровня шума и загрязнения керосином
сокращается число птиц. Глаусхоф заподозрил, что географ принадлежит к
движению "Гринпис", и распорядился его задержать. Но машина с двумя
постоянно действующими передатчиками -- это штука почище. А Глаусхофу только
того и надо.
Он перебрал в уме врагов Свободного Мира. Террористы, русские шпионы,
подрывные элементы, тетки из Гринэм-Коммон16. Всех не упомнишь. Да и не
важно. Главное -- разведслужба авиабазы совсем мышей не ловит, и теперь у
Глаусхофа есть возможность капитально приложить их мордой об стол. Глаусхоф
улыбнулся. Кого он терпеть не может, так это начальника разведки. Кто такой
Глаусхоф? Никто. А у полковника Эрвина и рука в Пентагоне, и жена путается с
начальником базы -- каждую субботу ее с мужем приглашают к начальнику играть
в бридж. Прямо уж такая важная птица полковник Эрвин. И учился не где-нибудь
-- в Йеле. Ничего, Глаусхоф этой птице крылышки подрежет.
-- Этот малый... Как, говорите, его звать? -- спросил он лейтенанта.
-- Уилт.
-- Где вы его держите?
-- Мы его не держим. Мы как только поймали сигнал, сразу позвонили вам.
-- Ну, и где он сейчас?
-- Где-то читает лекцию. Все данные о нем в караулке. Расписание лекций
и все такое прочее.
Глаусхоф и лейтенант поспешили к воротам зоны для гражданских лиц. В
караульном помещении майор познакомился с краткой справкой об Уилте. Она
оказалась не слишком содержательной.
-- Учебный корпус номер девять, -- сообщил лейтенант. -- Прикажете
задержать?
-- Нет, рано. Последите только, чтобы никто не улизнул.
-- Исключено. Разве что через новое ограждение. Но далеко он не уйдет.
Я уже пустил ток.
-- Отлично, как только выйдет из корпуса, сразу берите.
-- Слушаюсь, сэр, -- и лейтенант отправился проверить караул. А
Глаусхоф снял трубку и связался с охраной службы безопасности.
-- Окружите учебный корпус номер девять, -- распорядился он. -- Но до
моего прихода -- никаких действий.
Отдав приказ, Глаусхоф устремил отрешенный взгляд на фотографию нагого
красавца из журнала "Плейгерл", висящую на стене. Если удастся вытянуть из
этого мерзавца Уилта признание, майор наверняка продвинется по службе. Но
как развязать ему язык? Прежде всего надо узнать, что за устройство
находится в машине. Глаусхоф уже начал обдумывать план действий, но тут за
его спиной раздалось тактичное покашливание лейтенанта. Глаусхоф
взбеленился. В этом кашле ему почудился язвительный подтекст.
-- Вы повесили? -- рявкнул он, указывая на фотографию.
-- Никак нет, -- обиженно ответил лейтенант. Вопрос показался ему не
менее оскорбительным, чем майору -- его кашель. -- Это не я, сэр. Это
капитан Клодиак.
-- Капитан Клодиак? -- майор снова уставился на фотографию. -- Я не
знал, что она... он... Да нет, вы шутите, лейтенант. На капитана Клодиак это
не похоже.
-- Она, она, сэр. Ей такие картинки по душе.
-- Ишь, бедовая, -- заметил майор, чтобы его ненароком не записали в
противники равноправия полов. В смысле карьеры такая репутация была почти
столь же губительна, что и обвинение в гомосексуализме. Какое там "почти" --
гораздо губительнее.
-- Я принадлежу к Церкви Бога17, -- сообщил лейтенант, -- и, по моим
убеждениям, это тяжкий грех.
Глаусхоф не дал втянуть себя в дискуссию.
-- Может быть, -- бросил он. -- В другой раз поговорим, ладно?
И майор вернулся на стоянку. Там капрал, еще один майор и несколько
человек из подразделения взрывных и землеройных работ подгоняли огромные
самосвалы к машине Уилта. Самосвалы окружили "эскорт", мимоходом расшвыряв
десяток других машин. Когда Глаусхоф , приближался к месту действия,
неожиданно вспыхнули два ярких прожектора. Ослепленный майор споткнулся и
заорал:
-- Вырубите свет, к чертовой матери! Хотите, чтобы и в Москве узнали,
чем мы тут занимаемся?
Стоянка мгновенно погрузилась во тьму, и майор сослепу налетел на
колесо самосвала.
-- Ладно, управлюсь и без света, -- процедил капрал. -- И очень даже
просто. Бомба, говорите? А по-моему, никакая не бомба. Бомбы сигналы не
передают.
И не успел Глаусхоф напомнить, чтобы при обращении к старшему по званию
он не забывал добавлять "сэр", как капрал двинулся к машине.
-- Мистер Уилт, -- сказала миссис Офрн, -- будьте любезны, расскажите
подробнее о месте женщины в британском обществе, в частности о той роли,
которую играет в своей профессиональной сфере достопочтенная премьер-министр
миссис Тэтчер, а также...
Уилт недоуменно поглядел на слушательницу. Почему миссис Офри всегда
читает вопросы по бумажке? И почему ее вопросы никогда не имеют отношения к
теме лекции? Наверно, она их целую неделю выдумывает. Причем спрашивает
только о королеве или о миссис Тэтчер. Должно быть, это потому, что однажды
герцог и герцогиня Бедфордские пригласили миссис Офри на обед к себе в
усадьбу и американка никак не может забыть радушный прием. Но сегодня Уилт
уделял вопросам миссис Офри особое внимание.
Неприятности посыпались на него, как только он вошел в лекционный зал.
По пути на базу бинт, который он обмотал вокруг пояса, развязался и один
конец начал спускаться в правую штанину. Дальше -- хуже. Капитан Клодиак
опоздала на лекцию, уселась в первом ряду прямо перед Уилтом и скрестила
ноги. Уилт поспешно прижался к стойке пюпитра, чтобы побороть новую эрекцию
или по крайней мере скрыть это происшествие от аудитории. Дабы не смотреть
на капитана Клодиак, он и сосредоточился на миссис Офри.
Но и эта уловка не слишком помогла. Правда, миссис Офри напялила
столько затейливо расписанного трикотажа, что его производство, как видно,
принесло целое состояние не одному фермеру из Западной Шотландии. Ее
прелести были надежно скрыты шерстяным нарядом, и Уилт мог опамятоваться от
всесокрушающих чар капитана Клодиак -- он успел заметить, что капитан носит
блузку и, как ему показалось, форменную чесучовую юбку. Но ведь и миссис
Офри женщина. К тому же, чтобы подчеркнуть свою исключительность, она села
слева, поодаль от остальных, и Уилт так усердно пялился на нее, что чуть не
свернул себе шею. Тогда он стал обращаться к прыщавому служащему торговых
складов, который помимо лекций Уилта посещал занятия по каратэ и аэробике, а
в изучении английской культуры ограничился тем, что самозабвенно постигал
премудрости игры в крикет. И снова Уилта ждала неудача. Минут десять,
пристально глядя прыщавому в глаза, Уилт сокрушался по поводу того, как
отразилось предоставление права голоса женщинам в 1928 году на распределении
голосов при последующих выборах. Но вдруг он заметил, что малый озабоченно
ерзает на стуле. По-видимому, он истолковал взгляд Уилта как бесстыдное
заигрывание. Уилту вовсе не хотелось, чтобы каратист вышиб из него дух, и он
стал поочередно поглядывать то на миссис Офри, то на стену позади аудитории.
Ему казалось, что капитан Клодиак улыбается все более и более зазывно. Уилт
еще сильнее налег на стойку пюпитра и думал только о том, как бы не спустить
в штаны прямо во время лекции. Занятый этой мыслью, он даже не заметил, что
миссис, Офри дочитала свой вопрос.
-- Как вы считаете, такая точка зрения справедлива? -- заключила, она.
чтобы Уилту было легче ответить.
-- В общем... э-э-э... да, -- выдавил из себя Уилт. Вопроса он все
равно не запомнил: что-то о матриархальной сущности монархии. -- В целом я с
вами согласен, -- Уилт изо всех сил навалился на стойку. -- Но, с другой
стороны, если во главе государства стоит женщина, это, по-моему, никак не
умаляет роль мужчин в вопросах правления. В конце концов, еще до Римского
владычества Британией управляла