исмотрелась. На курсах живописи ее учили, как выглядит тело при жизни и после смерти. Мертвец никогда не лежит так же, как спящий или потерявший сознание. Все противоположные группы мышц у него должны быть одинаково расслаблены. И сфинктеры должны быть расслаблены. Отсюда брюк Реда не было видно. Она потянула носом воздух, но никакого запаха не ощутила. Сара открыла рюкзак и, покопавшись в нем, достала зеркальце и охотничий нож. - За мной, Мяу, - шепнула она и, пригнув голову, добежала до угла развалин, стараясь, чтобы стена загораживала ее от того места, где, по ее расчетам, находился Крейл. Здесь Сара снова легла на землю и осторожно высунула зеркало из-за угла, стараясь держать его в тени от стены, чтобы оно не блеснуло в лучах заходящего солнца. Она наклоняла зеркало так и эдак, пытаясь заглянуть внутрь развалин. Она увидела низкую стенку, за которой только что пряталась. По другую сторону ее лежал Ред, так что его видно не было. Вот он! В зеркале мелькнуло отражение человека, который приближался к развалинам. Сара отползла немного назад, не сводя глаз с зеркала. Это был Крейл, точно такой же, как тогда в библиотеке. Дойдя до стенки, он повел перед собой пистолетом, держа его в обеих руках. Потом, увидев, что за стенкой никого нет, он, пригнувшись, отступил, шаря глазами по сторонам. Она видела, как Крейл обогнул дом сзади, и усмехнулась: ей стало ясно, что следопыт он никудышный. След в пыли ясно показывал, куда она отползла. Сара обогнула угол дома, но зеркальце оставила на месте, только повернула его так, чтобы теперь была видна наружная сторона стены, где она только что находилась. Из-за противоположного угла выскочил Крейл с пистолетом, направленным вдоль стены. И снова он на мгновение растерялся, никого не увидев. Он опустил пистолет и огляделся. - Я знаю, что вы где-то здесь, маленькая леди, - послышался его голос. - Не осложняйте себе жизнь. Мы только хотим задать вам несколько вопросов. Неожиданно для себя самой Сара чуть не хихикнула. Неужели он и впрямь считает ее такой дурой? В зеркало она видела, как он идет вдоль стены в ее сторону. "Как только дойдет до дверного проема, - подумала она, - то сразу же перескочит на эту сторону стены". Это было очевидно, и она приготовилась прыгнуть одновременно с ним, чтобы оказаться по другую сторону стены. "А что, если он этого не сделает?" Она проглотила слюну и внимательно посмотрела на его ноги. Человек, который готовится к прыжку, держит их определенным образом. Так и есть. Он прыгнул, и в тот же момент прыгнула Сара. От этой игры в кошки-мышки ее сердце отчаянно билось, но в то же время она ощущала странное веселье, прилив жизненных сил. Все ее чувства были обострены до предела. Она слышала, как поскрипывает песок под подошвами Крейла. "Так не может продолжаться до бесконечности. Надо что-то сделать. Сколько времени осталось до захода солнца?" Она хорошо знала эти горы и в темноте, возможно, сумела бы скрыться. А Крейл горожанин. Она не отрываясь наблюдала за ним в зеркало, не рискуя даже мельком взглянуть, высоко ли стоит солнце. Ей было не по себе: она знала, что на самом деле все время находится спиной к Крейлу. Сзади к ней подкрался Мистер Мяу и потерся об ее ногу. Может быть, он поможет? И у нее тут же вчерне сложился план. - Бесполезно, маленькая леди. Вы здесь одна, и рано или поздно я до вас доберусь. Точно так же, как добрался до ваших друзей. Слышали бы вы, как он умолял сохранить ему жизнь. Наверное, он про Эббота. Она не могла себе представить Моргана или Денниса, умоляющих о пощаде. План был довольно отчаянный. Крейл - профессионал, и обмануть его будет нелегко. Но он считает, что имеет дело с дилетанткой - свидетельством тому были его попытки вызвать ее на разговор и таким способом определить, где она прячется. Это давало ей шанс. Сара вынула из ножен свой охотничий нож и, глубоко вздохнув, взяла на руки Мистера Мяу. - Прости меня, Мяу, - шепнула она. - А когда я с вами управлюсь, - продолжал Крейл, - то вернусь в Денвер и окончательно разберусь с вашим голубым дружком. Повернувшись спиной к зеркалу, она из-под руки швырнула Мяу как можно дальше вдоль наружной стороны стены. От изумления и испуга кот пронзительно взвизгнул и, с шумом плюхнувшись на землю, ринулся в лес так, что листья и сухие ветки полетели во все стороны. Сара прыгнула вправо, отведя руку с ножом. В десяти метрах перед собой она увидела Крейла, который смотрел в оконный проем вслед коту. Он целился из пистолета в окно, но, вероятно, краем глаза заметил ее движение, потому что повернулся к Саре в тот самый момент, когда она метнула нож. Лезвие мелькнуло в воздухе и по рукоятку погрузилось ему в горло. Крейл пошатнулся, из раны брызнула струя артериальной крови. Его правая рука потянулась было к ручке ножа, а левая судорожно сжала пистолет. Раздался выстрел, и пуля, выбив искры, отрикошетила от камней. На лице Крейла появилось выражение крайнего изумления. Он выронил пистолет и опустился на землю, словно был резиновый и из него выпустили весь воздух. Сара бросилась к нему, но тут же остановилась. Даже сейчас Крейлу нельзя доверять. Она стала медленно приближаться, готовая в любой момент нырнуть под защиту стены. Крейл лежал на земле рядом с Редом, ноги его судорожно подергивались. Он повел в ее сторону глазами, в которых застыло удивление, потом они подернулись пленкой, тело его осело, и он затих. Сару начала бить дрожь, ноги ее подкашивались. Она опустилась на колени и закрыла лицо руками. Все кончено. Она всхлипнула, и слезы потекли по ее щекам, оставляя грязные дорожки на покрывавшей его пыли. Откуда берутся такие люди, как Крейл, бездушные и порочные? Ведь и он когда-то был ребенком, по-детски невинным, и его родители, конечно же, никогда не думали, что он дойдет до такой жизни. Он сосал материнскую грудь и играл с погремушкой, умилял родителей своими первыми неуверенными шажками. И вот он мертв. Где, в какой момент на пути от ползунка до трупа Крейл лишился души? Сара на четвереньках проползла мимо него к Реду. Она потрогала его шею в поисках пульса, но не могла понять, нащупала его или ей это только кажется. - О, Ред, - печально вздохнула она. Сзади кто-то щелкнул языком, и Сара резко обернулась. Там стояла худенькая пожилая женщина в грубой бумажной куртке со снайперской винтовкой, лежащей на сгибе левой руки. - Отличная работа, мисси, - сказала женщина. В ее обветренном лице было что-то знакомое. В первое мгновение Сара не могла ее узнать, а потом вспомнила. - Это вы! Вы были тогда в библиотеке с Крейлом! - Угу, - женщина подошла и посмотрела на лицо Крейла. - А он, видать, и впрямь здорово удивился. Да как тут не удивиться? Такой всегда думает, что уж с ним-то ничего не случится. У него и в мыслях не было, что и ему когда-нибудь перепадет. - Она взглянула на Сару. - Особенно от такой, как вы, мисси. Я и сама сил нет как удивилась. - Вы... - Сара поднялась на ноги и уставилась на нее. - Вы - Джейн Хэч! Женщина кивнула, по-прежнему глядя на Крейла. - А как Мелоун? Не помер? - Вы давно здесь? Джейн пожала плечами и сплюнула табачную жвачку. - Порядочно. А ты, я вижу, не промах. Другая бы с места не сдвинулась от страха. - Она отложила винтовку в сторону, опустилась на колени около Реда и привычно ощупала его. - Ранен в плечо, - сказала она. - И сотрясение. Должно быть, здорово трахнулся головой о стену. Хорошо еще, что черепушка у него такая крепкая. - Вы давно здесь?! Джейни обернулась и посмотрела на нее. Саре показалось, что в ее спокойном взгляде было что-то от Крейла. Та же отчужденность. Отстраненность от всего, что ее окружает. - Зачем вам это знать, мисси? Сара указала на винтовку с телескопическим прицелом: - Вы могли бы застрелить его, верно? Но вы позволили ему охотиться за мной, как за зверем! Вы что, ненормальная? Джейни покачала головой. - Так уж устроена жизнь, мисси. Мы не вмешиваемся. Когда птичка повстречала змею, это уж ее дело - сможет она улететь или нет. Во всех своих спорах с Редом Сара исходила из того, что пытаться изменить ход истории - верх самонадеянности. Теперь она поняла, что и противоположное утверждение столь же верно. Оказывается, стоять рядом, наблюдать и ничего не делать - это даже не просто самонадеянность, а высокомерие. Она повернулась спиной к Джейни, опустив руки, крепко сжав кулаки и зажмурившись. Слезы жгли ее щеки. Так дальше не может продолжаться. Этому надо положить конец. И Обществу Бэббиджа, и Ассоциации - обоим. Она ненавидела их. Ненавидела их скрытность, их бездушие. Что-то бессердечное было даже в самых добрых их намерениях. Ничего, ее "червь" - это только начало. Когда у них полетят все банки данных, и тех, и других охватит паника. У нее, может быть, появится время придумать что-нибудь еще. К тому же у ее "червя" есть еще и ядовитое жало. Незаметный довесок к программе, который, как она надеялась, разнесет вдребезги их маленький спесивый мирок и покончит с ним навсегда. Если ты раскрыл чью-то смертельно опасную тайну, ты можешь обеспечить себе безопасность только одним способом. Рассказать эту тайну всем. Не будет тайны - не будет и смысла гоняться за тобой дальше. Вот почему она запрограммировала своего "червя" так, чтобы он копировал все, что обнаружит, и анонимно загружал это в память всех телевизионных, газетных, полицейских и правительственных компьютерных систем, какие только ему попадутся. Это касалось и файлов Моргана. Сара знала, что обе организации глубоко проникли в самые разные информационные органы и службы безопасности. Они богаты, могущественны и сделают все возможное, чтобы исказить или замолчать правду. Может быть, это им на сей раз удастся, хотя Сара и сомневалась. Факты получат слишком широкую огласку, слишком многие из них можно будет проверить, и, наконец, оба общества не могут быть настолько многочисленны, чтобы перекрыть все пути. Иначе они не могли бы хранить свою тайну так долго. Наверное, миллионы людей лишь отмахнутся, но миллионы поверят. И наступят, выражаясь словами Реда, занятные времена. Но в каждом деле есть и обратная сторона - Ред тоже об этом говорил. Разрушив их корыстные махинации, она не даст им совершить и то хорошее, что они могли бы сделать. Их Основатели уничтожили рабство, предотвратили атомную войну. Ред собирался воспрепятствовать попыткам Общества Бэббиджа превратить людей в послушных рабов. Все это - благородные цели. Имеет ли она право им помешать? На этот вопрос Сара пока не могла ответить. Завтра будет время еще раз все обдумать. Она склонилась над Крейлом и посмотрела на него. Затем, подавив отвращение, опустилась на одно колено и выдернула нож из его горла. Невидящие глаза смотрели прямо на нее, и Сара невольно отвела взгляд. "Во второй раз будет легче", - ясно послышался голое в ее ушах. Призрак Крейла? "Второго раза не будет", - поклялась она себе. По крайней мере, если у нее будет выбор. Она посмотрела на небо. Уже смеркалось. Джейни подобрала свою винтовку. - Я пошла к пикапу, возьму аптечку. Пойдем-ка со мной. Посидишь в машине, пока я буду тут с ним возиться, чтобы можно было его отвезти. Сара воткнула нож в землю, чтобы очистить лезвие от крови. Ред выживет. Это радовало ее. Она не соглашалась с ним, по крайней мере в некоторых вещах, но она рада, что они смогут продолжить спор. У этого человека очень много общего с Морганом. - Нет, спасибо, - сказала она и, встав на ноги, сунула нож за пояс. - Мне надо еще кое-что сделать. Через разрушенный дверной проем она вышла наружу, перелезла через штакетник и вгляделась в сгустившиеся сумерки. Вокруг стояли высокие черные деревья. Их шелест на ветру напоминал шум отдаленной толпы. "Я не могла поступить иначе, - подумала Сара. - Он поймет". Она повернулась лицом к опушке и присела на корточки. - Мяу! - позвала она. - Мяу! Вернись. Ты мне нужен! *** ЧАСТЬ ВТОРАЯ. ПОД ЧУЖИМ ИМЕНЕМ *** ТОГДА День Дейвиса Белло начался как обычно - с утренней чашки кофе, которую он неторопливо смаковал в постели. Отчасти виновата была лень - он вырос в Луизиане и Привык, чтобы все шло не спеша, своим чередом, - отчасти возраст: кости у него стали хрупкими, а суставы протестовали против любого движения. Он знал, что попозже, днем, двигаться станет легче, но утро всегда было мучительным. Иногда он тосковал по ушедшей молодости, по тем временам, когда он был сильным и проворным. Самый шустрый парень в трех приходах - так про него говорили, подразумевая не только быстроту ног. Порой воспоминания были такими яркими, что он почти наяву ощущал их запахи. (Странно, что из всех ощущений запахи вызывают в памяти самые яркие картины прошлого.) Верховая охота с гончими на отцовской плантации - это щиплющий ноздри едкий запах лошадиного пота; прогулки на плоскодонках по зарастающим речным протокам - это аромат магнолий и кипарисов, густой, как туман. А вот он крадется сквозь заросли, чтобы выследить старую черную колдунью, живущую на болоте. Листья папоротника задевают его по лицу, а черный ил дельты с хлюпаньем выдавливается между пальцами ног. Кругом стоит запах затхлой болотной воды. Мальчишки постарше говорили, будто старуха умеет видеть будущее. Она гадает по колобку из грязи и по куриным костям, пахнущим кладбищем, а Дейву Белло не давало покоя непреодолимое желание увидеть будущее. Теперь, конечно, оставалось только жалеть, что он смог его увидеть: будущее - это и есть грязь, кости и кладбища. Ему нередко приходило на ум, что мир его молодости ушел в прошлое безвозвратно и теперь он живет в чужой стране. Не только потому, что он постарел, - просто умер сам тот мир, в котором он жил. Он захлебнулся в крови у деревушки Питтсбург-Лэндинг и при Геттисберге, принес себя в жертву на костре горящей Атланты [места наиболее кровопролитных сражений гражданской войны 1861-1865 гг.]. Новый, исправленный мир был ему совсем чужд, в нем Белло чувствовал себя гостем из далекой страны - в каком-то смысле так оно и было. Он действительно стал чужим на собственной родине. Превратился в пережиток прошлого, наподобие тех окаменевших огромных скелетов странного вида, которые недавно раскопали на Западе. Новый мир лучше - это доказывали расчеты. Нынешнее настоящее лучше, чем то будущее, которое могло бы наступить. И тем не менее Дейвис Белло чувствовал себя в нем неуютно. Дело было не в новой технике, какой бы причудливой и удивительной она ни казалась. Пусть теперь рельсы опоясывают весь континент, а железные кони пришли на смену плоскодонным баржам его юности. Все это сводится лишь к тому, что человек получил большую власть над природой. Нет, изменилась сама внутренняя жизнь людей, и он не поспел за ее изменениями. Из всех побуждений, которые когда-то заставляли людей и самого Белло действовать и возбуждали в нем гнев или слезы, теперь ни одно не вызовет и тени эмоций. Вдохновляющие призывы прошлого затихли, и люди толпами устремились под знамена новых идеалов. Идеалов, которые представлялись ему ничтожными. Введение серебряной монеты? Железнодорожные тарифы? Что значат такие мелочи по сравнению с правом штатов не признавать федеральные законы, или с борьбой вокруг налогов, или с уничтожением рабства? Но все эти великие задачи уже были решены. Порой Белло казалось, что он просто пережил свой век. Кто-то взял ножницы и отрезал все, что осталось в прошлом. Даже тот факт, что рука Белло тоже держала эти ножницы, ничего не менял. "Да, - напоминал он себе, - мы знали, что изменим будущее. Но не догадывались, что при этом сами утратим прошлое". Его спальня пропахла старостью. Тяжелые пыльные портьеры, похожие на саван, не пропускали солнечные лучи, и здесь всегда царил сумрак. Белло отставил чашку с кофе и, закрыв глаза, откинулся на подушки. Перед ним вспыли уравнения - те самые, с которых все началось, которые превратили безобидный кружок натурфилософов в... В кого? В спасителей человечества? В его хозяев? Уравнения были простыми и жестокими. В них был приговор миру. Он снова услышал забытые голоса, ожесточенно спорящие об этих абстрактных математических символах. Голос Илая, доказывающий, что они знают слишком мало, чтобы действовать. Голос Джедедаи, возражающий, что промедление приведет к катастрофе. А Айзек помалкивает, но не отрываясь смотрит на меловые строчки на доске, словно пытаясь усилием воли заставить эти значки расположиться так, как ему хочется. Боже, как они все были молоды! - Наш долг - ни во что не вмешиваться, - настаивал Финеас. Его рука взметнулась вверх, и мелок прочертил кривую на грифельной доске. - Вот данные за несколько последних десятилетий. Я пропустил их через машины и получил уравнение. Вот их экстраполяция. - Мелок снова заскрипел, и кривая пошла вверх. - Рабство умирает. Скоро оно отомрет совсем. В пограничных штатах уже поговаривают о предоставлении рабам вольной. В 1790 году в Вирджинии было триста тысяч рабов, сейчас - всего четыреста тысяч, хотя в силу естественного прироста должно бы быть полтора миллиона. Только в глубинке на Юге их число возросло из-за хлопкового бума. В Миссисипи численность рабов вдвое превысила уровень, предсказанный поданным переписи. В 1820 году там их было тридцать тысяч, а к 1850-му будет сто пятьдесят тысяч. Все предприимчивые молодые люди стремятся сделать состояние на хлопке, но скоро бум кончится, лопнет как мыльный пузырь, и хлопковое рабство постигнет судьба табачного. Даже если мы не ударим палец о палец, все равно в ближайшие пятьдесят лет этому постыдному явлению будет положен конец. Разве я не прав, брат Илай? Илай повернулся к нему и пожал плечами. - Разве мы знаем все это наверняка? А насколько мы уверены в собственных уравнениях? В наших данных? Ведь они могут оказаться совсем неверными. Достаточно ли мы знаем, чтобы выбрать правильный курс, если решим действовать? Джедедая Кроуфорд стукнул палкой в пол, как судья по столу своим молотком. - Мы знаем столько, что бездействовать было бы последней трусостью. И безответственностью. Каждый год сохранения рабства на год приближает катастрофу. - Он поднялся с места и заковылял к доске. Поверх кривой исчезновения рабства он одним движением прочертил S-образную кривую роста. - Рабство, может быть, и умирает - туда ему и дорога. Но покойник еще жив. Он мешает развитию нашей техники. Заметьте, кривая роста вначале идет полого. Если рост начнется слишком поздно, то к нужному времени Соединенные Штаты не успеют набрать достаточную мощь, и объединенная Германия взорвет свое сверхоружие. - Сверхоружие... - скептически проворчал Илай. - Этой экстраполяции я не верю. В лучшем случае она маловероятна. Сила взрыва, которую вы предсказываете, абсолютно неправдоподобна. Разве может вообще существовать такая взрывчатка? Тут в первый раз заговорил Айзек: - То же самое мог сказать твой отец про пироксилин. Кто тогда мог представить себе взрывчатое вещество сильнее пороха? - В его тоне звучала насмешка, и Илай вспыхнул. Айзек снова перевел взгляд на доску. - Нет, брат Дая прав. Мы можем предсказать мощь сверхоружия, пусть она и кажется фантастической. Мы можем предсказать его мощь, но что касается его природы... - Айзек пожал плечами. - Кто знает? Оно может быть даже не химическим. Мичем фыркнул. - Не химическим, да? Каким же? Айзек вздохнул. - Не знаю. И не хочу знать. Я превращусь в прах задолго до того, как его изобретут, и я навечно благодарен Богу за эту маленькую милость. Иногда... - Он снова уставился на уравнения, как правоверный папист на своих идолов. - Иной раз от таких расчетов получаешь что-то вроде утешения. Дейвис Белло увидел рядом с ним самого себя в молодости. Тогда он только покачал головой. Нет, не сомнения Илая и Финеаса и не мрачные пророчества Айзека и Джедедаи смущали его, а соврем другое чувство. В тот день в той комнате он был единственный, кто прозревал грядущее. - Мы не можем ждать, пока рабство умрет естественной смертью, мы должны ускорить ее. - Это снова был брат Джедедая, неистовый вермонтец, блестящий и язвительный мечтатель. Калека, хромой от рождения, Кроуфорд был первым, кто увидел в работе Бэббиджа зародыш новой науки - науки, которая сможет рассматривать и промышленность, и экономику, и политику, да и все общество как огромной, сложный механизм. Кто увидел здесь научную головоломку, которую предстояло разгадать. Он построил первую, еще несовершенную счетную машину и придумал эти замечательные деревянные таблички с отверстиями, просверленными в определенных местах, что позволяло машинам хранить в памяти числа и команды. Короче говоря, Джедедая пользовался огромным уважением всех своих товарищей. А сейчас он говорил им, что нужна не наука, а техника, что они должны стать инженерами. Что их уравнения - не просто интеллектуальная абстракция, ибо в них таится угроза катастрофы, ожидающей их внуков и правнуков. - Сэр, я не отрицаю, что это необходимо, - ответил ему Мичем. - Вспомните, ведь первые общества аболиционистов возникли на Юге, а не на Севере. Рабство разорило мою родину. Хлопок вытесняет остальные культуры, но лишь меньше двух процентов его мы перерабатываем на собственных прядильных фабриках. На нашу долю приходится менее четверти федеральных железных дорог. В наших банках лежит меньше десяти миллионов долларов. В одном лишь Нью-Йорке ликвидные капиталы вдвое больше, чем на всем Юге. Я боюсь за наше будущее. - Он указал на кривые, начерченные на доске. - У нас нет даже самых необходимых производств. Наших младенцев укачивают в колыбелях, привезенных с Севера, могилы нашим старикам копают лопатами, сделанными в северных штатах. - Мы отстаем не только в промышленности, - вставил Дейвис. - Неграмотность среди белого населения у нас в три раза выше, чем на Севере. Мы имеем восемнадцать тысяч государственных школ против ваших шестидесяти тысяч. У нас сто общественных библиотек и семьдесят ежедневных газет, а у вас тысяча библиотек и сто семьдесят газет. И этот разрыв с годами будет увеличиваться. - Но! - продолжал Мичем. - Мы не можем силой навязать нашим соотечественникам отмену рабства. Если мы попытаемся это сделать, Юг тут же отколется! - Юг будет лишь говорить об этом, - сказал Финеас. - Нытье об отделении Юга мы слышим с тем пор, как возникло дело об отказе штатов признавать федеральные законы. Ну и что? До сих пор из этого ничего не вышло. Кроме того, сколько южан из пяти с лишним миллионов пойдут воевать за рабство? На всем Юге едва наберется триста пятьдесят тысяч рабовладельцев, и у доброй половины из них меньше пяти рабов! Какой смысл пяти миллионам издольщиков и мелких фермеров проливать кровь за привилегии богатых плантаторов? Где здесь логика? Айзек оторвался от блокнота, где что-то быстро писал, и посмотрел на спорящих. - А даже если Юг все-таки отделится? - сказал он. - Туда ему и дорога, не так ли? - Он указал на кривую технического роста. - Разве без этого нищего, отсталого края, который висит у нас как камень на шее, мы не добьемся нужного нам ускорения? Мичем побагровел, и Дейвис почувствовал, что даже в нем нарастает гнев. - Осторожнее, сэр, - подчеркнуто вежливо произнес он. - Вы задеваете нашу честь. - Если Юг отделится, - сказал Илай Айзеку, - то Север будет воевать. А может быть, и Запад тоже. Не за отмену рабства, а за сохранение Соединенных Штатов. Ничего хорошего из этого не получится. - Воевать? - рассмеялся Мичем. - Если Юг отделится, северяне не посмеют ничего сделать. У нас джентльмены учатся военному делу с рождения. Как сможет им противостоять нация лавочников и ремесленников? - Как? - переспросил Айзек с удивлением в голосе. Он встал и подошел к доске. Взяв мел, он написал систему уравнений и отступил в сторону. Дейвис посмотрел на уравнения, и сердце у него упало. Мичем фыркнул, подобрал мелок и добавил в уравнение еще один член. Решение изменилось на противоположное - побеждали южане. Айзек покачал головой. - Ни Англия, ни Франция в драку вмешиваться не станут. - Еще как станут, сэр. Им нужны поставки хлопка с Юга. Хлопок - это почти половина всего экспорта Соединенных Штатов в развитые страны. Либо они вмешаются, либо будут ходить с голой задницей. - Финеас и сам Мичем рассмеялись, и Дейвис удивился, как близко иногда сходятся во взглядах Миссисипи и Массачусетс. - Боюсь, в этом пункте вы ошибаетесь, брат Мичем, - сказал Илай. - Есть сведения, что хлопок успешно разводят в Египте и Индии. Юг не так уж незаменим, как вы полагаете. - Джентльмены! - Джедедая снова стукнул палкой в пол. - Мы напрасно тратим время, обсуждая отдаленные возможности. Война возможна только в том случае, если Юг отделится. Юг отделится только в том случае, если будет считать, что отмена рабства навязана ему федеральным правительством. А это может случиться только при условии, что выборщики проголосуют за президента-аболициониста, а законодательные собрания штатов выберут аболиционистов в сенат. Но поскольку ни демократам, ни вигам не грозит опасность попасть под влияние аболиционистов, то вряд ли это случится. Перемножьте вероятности сами, если хотите. Результат окажется исчезающе мал. "Но не равен нулю!" Даже теперь, спустя десятилетия, Дейвис Белло вспомнил мелькнувшую тогда у него мысль. - Сэр? Белло вздрогнул и, открыв глаза, вернулся в настоящее. - Мы не стали действовать напрямую, - сказал он стоящему перед ним. - Мы ни словом не упоминали об отмене рабства. Но что-то не сработало. - Сэр? - Перед ним стоял слуга, на лице его застыло выражение вежливого недоумения. - Они упустили самое главное. Все они. Мичем так и не понял, почему я голосовал так, как голосовал. Но я видел, куда ведет рабство, - оно вело прямиком в ад. Причем не рабов, ибо со страданием приходит спасение, а рабовладельцев. Превратиться в развращенных аристократов - еще худших, чем в Старом Свете. Быть проклятыми на вечные времена и даже не знать об этом. Джон Рэндолф был прав. Ужаснейшее из проклятий - родиться владельцем рабов. - Сэр! - Что такое, Жорж? - раздраженно спросил он. - Вам письмо, сэр. От банкирской конторы Гормэна и Стаута. Посыльному приказано передать его вам лично в руки. Белло вздохнул и откинул простыни. Он сел в кровати, в ночной рубашке и колпаке, и отыскал ногами шлепанцы. Движения его были медленными и осторожными. - Хорошо. Я приму его в комнате для утренних приемов. Пришли Мартина меня одеть. Посыльный пусть подождет на кухне. Мисс Лоретта может предложить ему чая со льдом. Когда он вскрыл пакет, у него затряслись руки. Отпустив посыльного, он остался в комнате один, рядом на буфете стоял поднос с завтраком. Внутри пакета был конверт и сопроводительное письмо от банкиров. А на конверте... Белло повернул его к свету и поднес поближе к глазам. Он узнал почерк! Этого не может быть, ведь прошло столько лет! Он потянулся и отвернул кран газового светильника. Зашипело пламя, и в комнате стало светлее. Он еще раз взглянул на почерк. Да, это Брейди Куинн. Сколько времени минуло с тех пор, как Брейди сложил с себя полномочия и исчез? Лет десять? Гораздо больше, чем хотелось бы Белло. Брейди Куинн... Умнейший человек! Один из лучших в Обществе. Но Брейди было не по душе то, что делало Обществе. Жаль. Белло это тоже было не по душе, но он не смог уклониться. А Брейди смог. Линкольн... Все дело было в Линкольне. Теперь он вспомнил, что из-за этого Брейди и ушел. Да, об этой акции можно было только сожалеть, но она была необходима. Это вытекало из расчетов. Даже в Писании сказано, что бывают случаи, когда один человек должен умереть во спасение всех остальных. Вместе с Брейди исчезли некоторые таблички с отверстиями. Белло помнил, как обнаружил пропажу и сказал о ней Айзеку. А брат Айзек, который на памяти Дейвиса никогда не проявлял никаких других эмоций, кроме непреклонной решимости, вдруг уронил голову и беззвучно заплакал. Поразительно, какими свежими оставались столь давние воспоминания, в то время как события вчерашнего дня казались смутными, как в тумане. Айзек был наставником Брейди, но Белло всегда подозревал, что за горем старика скрывалось нечто большее, чем бегство ученика и кража табличек. Похоже, Айзек таил в своем сердце какую-то ужасную тайну. Белло взвесил конверт в руке. Послание с того света. А может, с этого? Никто не знал, жив брат Брейди или умер. Было известно, что он уехал на Запад, вот и все. Если только Айзек не знал еще чего-то. Он вспомнил о сопроводительном письме и вынул очки из кармана жилета. "Почтенному Дейвису Белло, эсквайру". Обычные приветствия и т.д. и т.п. Он пропустил эту многословную чепуху и перешел к сути послания. Все оказалось так, как он и думал. Брейди оставил прилагаемый конверт на хранение в сейфе Гормэна и Стаута в 1866 году с распоряжением доставить его 16 мая 1876 года или в один из ближайших к этой дате дней "любому из нижеперечисленных джентльменов, кто по состоянию здоровья сможет его получить". Далее шел список имен: д-р Джедедая Кроуфорд, д-р философии; преподобный м-р Айзек Шелтон; д-р Илайс Кент, д-р медицины; полковник Мичем Кларк... Глаза Белло наполнились слезами. Братья, все до единого. Как ему их не хватает! Как не хватает того чувства товарищества, ощущения общей цели, даже ожесточенных споров. Никого из них уже нет, кроме брата Айзека, да и тот впал в старческий маразм. Слеза скатилась по щеке Белло, чернила на сопроводительном письме расплылись. Членов нынешнего Совета он едва знал и уже много лет не посещал его заседаний. Он давно отошел от дел Общества. Почетный член Совета... Резким движением он провел ножом для резки бумаги по сгибу конверта. Внутри лежали две густо исписанные странички. Белло мгновение поколебался, потом вынул их и прочел. И перечитал снова. "Мои дорогие друзья, я не знаю, останется ли кто-нибудь из вас в живых, когда придет это письмо, как не знаю того, буду ли жив сам. Однако я знаю, что вы, мои товарищи, имеете право знать, что я намерен сделать, и если Господь будет милостив, то хотя бы один из вас прочтет эти строки и поймет меня. Братья, Общество совершило слишком много ошибок. Слишком часто наши действия вызывали последствия, не предсказанные уравнениями. Брат Илай был прав, когда предупреждал, что наши знания недостаточны для того, на что мы замахнулись. Тем не менее я не смог отговорить вас встать на тот путь, куда вас увлек брат Кроуфорд. Пусть так. Я понимаю настойчивость и искренность, с которой вы преследуете нашу цель. Сверхоружие никогда не должно взорваться. Но путь к этой цели меня тревожит. Мой ученик - имя его не имеет значения - натолкнулся на одну проблему, и мы с ним вместе, кажется, нашли ее решение. Но чтобы провести это решение в жизнь, я должен действовать вне Общества. Если наши вычисления верны, то сейчас, когда вы читаете эти строки, предсказанное нами событие уже надвинулось вплотную. Назначая срок доставки этого послания, мы сделали поправку на возможную ошибку, чтобы вы были предупреждены заранее, хотя существует небольшая вероятность - порядка 5%, - что событие уже произошло. Наше предупреждение состоит в следующем. Общество Бэббиджа само подчиняется тем же клиологическим законам, которые мы открыли. Под этим я подразумеваю не то, что и мы разделяем идеалы и убеждения своего времени - это само собой понятно, - а то, что Общество есть "комплекс идеонов" в понимании Бэббиджа и, таким образом, само подвержено эволюционному изменению. Мы начали - пусть не всегда удачно - вмешиваться в ход истории, преследуя благородную цель, но эта цель не останется неизменной, и в будущем усилия Общества могут оказаться обращенными к менее возвышенным целям. Вспомните - в известной детской игре мальчик рассказывает какую-то историю на ухо соседу, тот шепотом передает ее следующему и так далее по кругу. Когда последний в цепочке рассказывает ее вслух, она мало чем напоминает исходную. Назовем это "вырождением идеонов". При каждой передаче теряется примерно 25% содержащихся в рассказе идеонов, которые заменяются идеонами, создаваемыми каждым новым слушателем. (Впрочем, более "активные" идеи могут вырождаться с большей скоростью.) Точно так Джедедая Кроуфорд передал шепотом комплекс идеонов Айзеку и Финеасу, а они, в свою очередь, передали их остальным, в том числе и мне. Достаточно быстро подлинные идеоны Общества испарятся. Мы подсчитали, что при идеальных условиях в шестом звене цепочки учеников от исходных идеонов брата Джедедаи останется лишь 25%. Это означает, что новые члены общества шестого "набора" будут считать свои собственные идеи равноценными тем, что они унаследуют от Основателей, а потому проложат новый курс для Общества. Мы полагаем, что такое изменившееся Общество попытается реконструировать нашу нацию не ради всеобщего процветания, а в собственных интересах. Один из наших будущих - то есть один из ваших нынешних, брат мой, - членов Общества решится руководить им сам, используя против нас наши собственные клиологические инструменты. Я уже предпринял некоторые шаги, чтобы воспрепятствовать этому. Я втайне от вас, мои братья, основал дочернее общество. Мы сохранили Клятву и обряды, но изменили правила таким образом, чтобы их, как мы надеемся, труднее было извратить. Я молю Бога лишь об одном - чтобы нам это удалось. Наше новое Общество не будет предпринимать никаких действий. Слишком много ошибок было совершено, слишком много крови пролито. Мы вернемся к первоначальной цели - научным исследованиям - в надежде, что с течением времени сумеем накопить достаточно знаний, чтобы исправить ошибки прошлого. Многие из нас ранее были членами Общества, но я изъял все наши следы из картотеки. Простите меня за это, но от этого зависит наша жизнь. Остаюсь навсегда вашим покорным слугой Брейди Темплтон Куинн" Белло положил исписанные листки на стол. Чтобы Общество изменило принципам, которые заложил брат Дая? Нет, такого не может быть! И все же... И все же он мог себе это представить. Теперь, когда такая возможность сформулирована, механизм ее осуществления - и уравнения, описывающие его, - стали ему ясны. Рано или поздно должен наступить критический момент... Он проделал в уме расчеты, проклиная медлительность своего мозга. Слишком долго он пользовался машинами Бэббиджа, вот и утратил навыки, приобретенные в юности. Некоторые цифры он округлял - нужна была только приблизительная оценка. Да, критический момент должен наступить. И скоро! Он вцепился в ручки кресла и сжал их так, что костяшки пальцев побелели. Необходимо предупредить Совет. Проклятый Брейди! Почему он ничего не сказал десять лет назад? Почему ждал сегодняшнего дня, чтобы заговорить с ними из прошлого? Дейвис Белло поднялся и доковылял до письменного стола. Его пальцы пробежали по календарю. Точно. В следующий четверг заседание Совета. Как почетный член Совета он имеет право на нем присутствовать. Вот он и придет. Хотя предупреждение поступило так поздно, может быть, Гровнор Вейл все-таки сумеет предупредить переворот, который предсказал Брейди. Но он забыл несколько важных фактов, касавшихся Гровнора Вейла. И прежде всего он забыл, сколько звеньев цепочки, отделяло Вейла от Джедедаи Кроуфорда. ТЕПЕРЬ 1 (Истон, шт. Пенсильвания) До капитана Райли постепенно дошло, что в компьютерной комнате началась какая-то суматоха. Он положил авторучку на стол, подошел к двери своего кабинета и выглянул наружу. Капитан был высок и крепко сбит, он все еще сохранял форму и не растолстел, потому что каждое утро бегал трусцой по Саут-Сайду. Он увидел, что полицейские и штатские сотрудники сгрудились вокруг принтера и возбужденно переговариваются. Принтер частил, как пулемет. Капитан распахнул дверь и вошел. - Что здесь происходит? - спросил он, глядя на бумажную ленту, сбегавшую из принтера в корзину. Печатающий диск вращался так быстро, что его очертания казались размытыми. - Это что такое? Кто-то из детективов одну за другой читал страницы, выползавшие из принтера. - Сам не пойму, капитан, - сказал он. - Большая часть, по-моему, сплошная абракадабра, но мне кажется... - Он порылся в ворохе распечатки, нашел нужную страницу и оторвал ее по линиям перфорации. - Кажется, мы напали на след того неизвестного, чей труп обнаружили три года назад в парке Риверсайд. Райли взял у него страницу и пробежал ее глазами. В городке происходило не так уж много событий, и тот неопознанный труп целых девять дней не сходил со страниц местной "Экспресс". С тех пор у Райли не проходила досада, что преступление так и осталось нераскрытым. Что-то было в нем не так, но что, он понять не мог. Несмотря на то, что газеты объявили жертву бродягой, покойник отнюдь не был похож на бездомного нищего. "960709.01. Т.Крейл - Совету. Б.Симпсон устранен в Истоне, шт.Пенс. Закрыть файл". - Это не все, капитан. Райли поднял глаза. Это была старшая по компьютерам - коротенькая полная женщина в старушечьих очках, никогда не пользовавшаяся косметикой. Она всегда казалась ему такой же частью компьютера, как принтер или монитор. - Что у вас? - Знаете... - Она держала целую стопку листов. - Вам надо связаться с кем-нибудь, только не знаю, с кем лучше - то ли с ФБР, то ли с "Нэшнл Инкуайрер". (Нью-Йорк, шт. Нью-Йорк) - Хорошо, хорошо, но откуда это поступает? - Грег Гуванис обвел взглядом остальных репортеров, столпившихся вокруг терминала в отделе городской хроники "Нью-Йорк Таймс". - Кто его знает, - сказал один, махнув рукой. - Должно быть, какой-то хакер шутки шутит. - И верно. Помните Капитана Полночь? Пожалуй, прошло уже лет десять. А еще году в восемьдесят девятом была та эпидемия компьютерного вируса. - Ну да, - согласился другой. - Каждый программист, который чувствует, что ему вот-вот дадут коленом под зад, норовит оставить в базе данных своей фирмы мину замедленного действия. Гуванис просматривал листы распечатки. - Ничего себе шутка. Похоже, тут целиком распечатываются чьи-то файлы. - Ага, я же говорил... - Дорогу! Дайте пройти! - Главный редактор разрезал толпу репортеров, как "Куин Элизабет" морские волны. В кильватере у него с растерянным видом семенил редактор отдела новостей, нервно заламывая руки. - Что за сборище? - осведомился главный и, выхватив страницу распечатки из рук одного из репортеров, пробежал ее. Затем он скомкал страницу и приказал: - Отключите эту чертову штуку! - Но... - Отключите, я сказал! Я не желаю, чтобы вы потратили месячную норму бумаги из-за того, что какой-то спятивший хакер вздумал заблокировать наш терминал. Кто-то дотянулся до выключателя, и стрекотанье принтера смолкло. - Бен! - Главный подозвал редакционного рассыльного и сунул ему в руки скомканную страницу. - Отнеси это и остальной мусор вниз, в дезинтегратор. Да проследи лично, чтобы все сожгли. А что касается вас, - он повернулся к репортерам, - то вы, кажется, забыли, что у вас график? Вместе с остальными Грег вернулся на рабочее место. Он зажег экран своего монитора и листал текст, пока не нашел абзац, который переписывал, когда начался переполох. Несколько минут он тыкал пальцем в клавиши, как вдруг почувствовал, что рядом кто-то стоит. Он поднял голову и увидел Ору Харрис. Она была новенькая, Грег ее почти не знал. - Да, Ора. Что у тебя? Она бросила взгляд налево, направо и тайком сунула ему страницу, оторванную от компьютерной распечатки. - Смотрите, чтобы не увидел главный. Вы, кажется, говорили, что Морган Граймз был вашим приятелем? Он взял у Оры листок, заметив при этом, что рука у нее дрожит. - Да. Они с Морганом не виделись уже несколько месяцев, а потом, пару недель назад, Морган позвонил и поп