в очень важном своем произведении, не законченном при жизни - "Младший Титурель", в которое он вносит множество уточнений по поводу генеалогии Грааля и размеров, материалов, конфигурации его замка, например, часовни, круглой, как часовня тамплиеров. А замок расположен в Пиренеях. Наконец, одна из последних поэм Вольфрама, также незаконченная, "Виллехальм", посвящена Гиллему де Желлону, меровингскому главе маленького княжества близ Пиренеев. В ней он приобщен к семейству Грааль и, единственный из всех персонажей поэмы, может быть идентифицирован в историческом плане. И однако, Вольфрам фон Эшенбах в своих произведениях показывает себя удивительно точным. В данном случае, кажется, он ссылается на нескольких реальных индивидуумов, а не мифических или вымышленных, на семью, существовавшую в действительности и, что вполне естественно, собравшуюся вокруг Гиллема де Желлона. "Парцифаль" был признанием того, что автор кое-что скрывает, не будем это забывать. По нашему мнению, мы имеем дело не с простым романом, а с произведением "посвященческим", располагающим некоторыми тайнами, раскрыть которые должен суметь читатель. Грааль и Кабала. Итак, для Вольфрама фон Эшенбаха, еще более, чем для анонимного автора "Перлесвауса", Грааль определяется как символ внутреннего опыта, состояния бытия и сознания, включая в себя поиск и превращение, озарение, мистическую связь. Здесь можно говорить о посвященческом действии и, перенеся его в гностический контекст, который ему, естественно, присущ, увидеть в нем специфическое выражение кабалистической мысли. Она же в ту эпоху, когда появились на свет романы о Граале, уже была широко распространена; в Толедо, где Киот Провансальский услышал историю о Граале, имелся знаменитый центр по ее изучению; имелись и другие центры в Жероне, Монпелье и в различных других городах юга Франции. Но еще один - и это крайне важная деталь - имелся в Труа, в 1070 году, во времена Годфруа Бульонского, и управлял им Раши, самый знаменитый средневековый кабалист. Так как в пределах этой главы невозможно подробно рассказать содержание Кабалы, удовольствуемся тем, что определим ее связи с романами, посвященными Граалю. Скажем лишь несколько слов, чтобы коротко напомнить, что Кабала - это специфическое еврейское эзотерическое и символическое толкование библейских текстов. Но на языке оккультизма этот термин стал синонимом метафизического действия, мистического опыта, в ходе которого сознание подвергается циклу испытаний и превращений, действия, которое можно найти также, например, в индийских религиях, буддизме и даоизме, и в некоторых формах йоги и дзена. Кабалистический опыт включает серию ритуалов, который поэтапно ведут посвященного к более высокому уровню сознания и знания. Эти этапы могут быть по-разному воспроизведены, но они скрывают одну и ту же единственную реальность. Так, "Тиферет" - степень этого посвященческого действия, когда индивидуум, покидая мир форм, проникает в мир абстракций, "возвышается над своим "я", выражаясь современным языком. Убивая свое "я", жертвуя им в какой-то степени, он превосходит свою собственную личность, что бы возродиться в другом мире, в мире совершенных гармонии и единения; христианская адаптация кабалистической науки ассоциирует этот "Тиферет" с личностью Иисуса. Во времена Средневековья многие специфические символы были связаны со степенью "Тиферет" кабалистического посвящения. Среди них фигурируют отшельник, проводник или старый мудрец, король, ребенок, принесенный в жертву бог, к которым позже добавятся усеченная пирамида, куб, красный крест. Бесполезно уточнять явные связи, существующие между этими аллегорическими знаками и романами о Граале; например, старый и мудрый отшельник, дядя Парцифаля, или Персеваля, и его духовный проводник; куб - возможный "камень" фон Эшенбаха; и особенно, как бы за различными проявлениями Грааля в "Перлесваусе" - последовательные этапы посвящения в степень "Тиферет". Таким образом, можно видеть, что Грааль и Кабала сближаются в одном и том же индивидуальном действии, стремящемся к совершенству. Грааль, вначале являющийся христианским символом, мало-помалу превратился в символ еврейский[109]. ...Где мы играем со словами... Итак, юный рыцарь в течение серии "испытаний на прочность" посвящается в тайну исключительной важности. Эта тайна находится под охраной ордена - рыцарского на первый взгляд, но также связанного с этой особенной семьей. То ли в результате брачного союза, то ли по праву наследования, то ли по обеим причинам одновременно, герой становится сеньором Грааля и его мира ... Вот вкратце основная сюжетная линия романов о Граале, и снова мы должны констатировать значение, которое придается понятиям рода и наследства, потомства и генеалогии. Также удивительно видеть, что эти скорее абстрактные понятия сталкиваются и пересекаются с некоторыми историческими реалиями нашего расследования, например, с домом герцогов Анжуйских, с Гиллемом де Желлоном или, опять же, с Годфруа Бульонским. В этих условиях можем ли мы предположить, что Сионская Община или Ренн-ле-Шато тоже связаны с Граалем? Неужели мы, не подозревая об этом, идя по следам Персеваля, вели наши собственные поиски современного Грааля? К какому удивительному открытию мы приближались? Куда же, наконец, увлекал нас "Святой Грааль"? Saint Graal... San Graal... разные названия одного и того же и единственного символа; выражение "Sangraal" или, как у Мэлори, "Sangreal" одинаково часто употреблялось в первых версиях романов, ему посвященных. Но, если правильно расчленить это слово, как оно не было расчленено в последующих версиях, мы получим уже не "San Graal", а "Sang Raal" или "Sang Real", что на современном языке означает ни что иное, как "Sang Royal" - "королевская кровь"... Итак, мы снова вернулись к понятию потомства, королевского потомства, и Грааль, являясь кроме всего прочего, чашей, мог содержать в себе кровь, кровь какого-то рода. Но о чьей крови шла речь и о каком роде?.. Потерянные короли и Грааль. В одно время с романами о Граале во Франции и в Германии конца XII и начала XIII веков появлялись другие многочисленные произведения, ставшие такими же знаменитыми. Таковы "Тристан и Изольда" - шедевр великого эльзасского поэта Готфрида Страсбургского, "Эрек и Энида" Кретьена де Труа, или же куртуазные романы Хартмана фон Ауэ, которые, не будучи явно посвящены Граалю, развивались в одно и то же историко-мифическое время, ибо в разной степени в них затрагивается тема короля Артура. А Артур, как мы знаем, жил в конце V - в начале VI веков, то есть в расцвет меровингской эпохи, и был современником Хлодвига, который был тогда на вершине славы, разделяя с королевским родом одинаковое название "Урсус" - "Медведь", и вместе с ним, быть может, часть тех сил, которые ему приписывались. Но эпоха Меровингов - фон романтических циклов, посвященных Артуру и Граалю, - послужила также декорацией к литературе, вдохновленной другими и самыми разными событиями, например, написанной во времена крестовых походов. Это случай знаменитого немецкого эпоса "Песнь о Нибелунгах", в котором в XIX веке Вагнер черпал вдохновения для своей великой лирической тетралогии "Кольцо Нибелунга". Как всегда, мифы и легенды в ней сплетаются с Историей, но будет небезынтересным напомнить, что слово "Нибелунг" обозначало германское племя, жившее в конце эпохи Меровингов, и что некоторые имена "Песни о Нибелунгах" - Зигфрид, Брюнхильда, Кримхильда или Зиглинда - подлинно меровингские. Также как и многочисленные эпизоды немецкой поэмы относятся к событиям, происходившим во времена Меровингов. Все наводит на мысль о том, что эта эпоха обладала прямо-таки чарующим воздействием на воображение XII и XIII веков. Во-первых, поэтическая привлекательность бесчисленных великолепных легенд, хлынувших одновременно изо всех земель Европы, но также и привлекательность исторических подробностей, содержащихся в них. Таковы "Поиски Святого Грааля", написанные между 1215 и 1230 годами, события которых явно относились к тому, что происходило четыреста пятьдесят четыре года спустя после воскресения Иисуса. Ведь если Иисус умер в 33 году нашей эры, сага о Граале, следовательно, должна разворачиваться в 487 году, в самом начале меровингской эпопеи и за девять лет до крещения Хлодвига. Кроме того, вспомним, что Вольфрам фон Эшенбах и все остальные романы о Граале вместе с ним располагали двор короля Артура в Нанте, а не в Англии, как мы довольно долго думали, и действие его поэмы разворачивается в пределах Галлии. Примем во внимание, наконец, и то, что все средневековые предания рассказывали о том, что Магдалина привезла Грааль из Иерусалима в Марсель, город, который тоже расположен в Галлии. Так, без всякого риска ошибиться, мы могли бы поместить события, поведанные романами о Граале, во времена Меровингов и в Галлию, на континенте, а не в Англии, как говорили многочисленные комментаторы этих романов[110]. Быть может, уже тогда сам Грааль был связан с королевской кровью меровингской династии, кровью, которую считали священной и наделенной магической и чудодейственной властью. Быть может также, романы о Граале в символической или аллегорической форме рассказывали об определенных событиях меровингской эпохи, встреченных нами - а почему бы и нет? - в ходе нашего расследования. Например, эта очень древняя свадьба, после которой родилась легенда о двойном происхождении Меровея; или же история семьи Грааль, символизирующая тайное выживание меровингского потомства, королей, "потерянных" в горах и пещерах Разеса; или же их изгнание в Англию около конца IX - начала Х веков; или же эти тайные династические браки, благодаря которым меровингская лоза, как и древо Грааля, расцветет пышным цветом в Годфруа Бульонском или в Лотарингском доме. А "медведь" Артур был случайно нарисован в виде кельтского или галло-римского вождя, на самом же деле он был "Урсусом", а авторы романов о Граале завладели легендарным и героическим Артуром из хроник Джефри де Монмауса, чтобы сделать его проводником некоего предания, совсем другого по смыслу и очень секретного... Тогда все могло принять новое значение, объясняющее, например, что тамплиеры, названные Сионской Общиной хранителями меровингского потомства, были объявлены хранителями Грааля и его семьи... Действительно, если семья Грааль и меровингское потомство совпадали во времени и пространстве, то не было ничего удивительного в том, что тамплиеры охраняли ее в эпоху, когда создавались посвященные Граалю романы, и в их присутствии, следовательно, не было ничего анахронического. Соблазнительные гипотезы, в которых феерия легенд сплеталась с исторической действительностью, в которых потомство Грааля сольется в одну и ту же и единственную ветвь с потомством Меровея. Да, но... Если действие романов о Граале разворачивалось в меровингскую эпоху, то они, как мы уже видели, были связаны с Иисусом, Иосифом из Аримафеи и Магдалиной. Даже очень тесно связаны, раз Робер де Борон видел в Галааде сына Иосифа из Аримафеи и раз "Поиски Святого Грааля" называли его, как и Иисуса, отпрыском царя Давида. Впрочем, для многих средневековых писателей имя Галаада было производным от Гилеада, мистического наименования Иисуса. Если Грааль должен быть идентифицирован с меровингским родом, то как он связан с Иисусом? Как примирить две связи, отдаленные друг от друга четырьмя долгими столетиями и множеством различий? Какая нить может привязывать Грааль, с одной стороны, к эпохе Меровингов, а с другой - к приезду в Галлию Магдалины, привезшей с собой таинственный сосуд? Если, как говорит предание, в этом сосуде находилась кровь распятого Христа, то почему и каким образом надо было приобщать ее к меровингской династии, именно в эпоху крестовых походов, в момент, когда она носила на голове венец королевства Иерусалимского, защищаемая орденом Храма и Сионской Общиной? Кровь Иисуса и кровь Меровингов... На каком неизвестном уровне находится их связь? Явно очень удаленные одна от другой во времени, пространстве и историческом контексте, они где-то соединялись, сталкивались или совпадали. Пока мы на этот вопрос ответить не могли. Однако, кое-что общее между ними существовало. В этом мы были почти уверены... Синтез. Почему мы были первыми, кто произвел синтез этих отношений, так трудноустановимых, между личностями, датами и несчетным количеством фактов, принадлежащих то ли мифам, то ли реальности, то ли и тем, и другой? Различные элементы этого огромного целого существовали в течение столетий, они были более или менее хрупкими или явными, и всегда рассеянными по разным культурным и географическим областям, но никто, однако, насколько мы знаем, не догадался собрать их в связное целое. Почему вдруг такой прокол? С начала XVIII века западную культуру и знания, как известно всем, называют эпохой Просвещения, отмеченной больше аналитическим духом, чем синтетическим. Это и есть причина того, что сегодня мы видим это безжалостное расслоение знаний по понятиям "отдельных дисциплин" и "узкой специализации" - это знак нашего времени, проявляющийся во всех областях - культурной или научной, школьной или университетской. Литературная традиция следует тем же законам. Она разгорожена, что мы констатируем ежедневно, на строго отдельные сферы, на закрытые области, четко определенные "специалистами", "экспертами", склонными обрабатывать свою собственную территорию, бросая лишь подозрительный или презрительный взгляд на участок своего соседа. Межнаучный поиск для них не существует, эклектика тоже, и они совершенно сознательно отказываются от мысли поискать в другом месте, недостающую частичку знания... Эта немного карикатурная, но удручающая картина явно применима и к нашим собственным поискам. Имея корни, уходящие в самые различные земли и в самые отдаленные эпохи, затрагивающие человеческие реальности, не имеющие никаких явных связей, общих культур и образов мыслей априори несовместимых, загадка, которую мы решили разъяснить, еще задолго до нас возбуждала любопытство многих, которые никогда не были объединены, но не вызвала углубленных и глобальных исследований. Работы, посвященные изучению Грааля, многочисленны, серьезны и замечательны в своем разнообразии, и этот источник, кажется, еще не иссяк; также многочисленны, серьезны и увлекательны работы, посвященные тамплиерам и крестовым походам. Однако, в первом случае специалисты - не историки не думали о том, чтобы искать в эпопее крестоносцев возможные литературные последствия; во втором - историки, приверженные больше к событиям, описанным на бумаге, чем к устным преданиям, являющимся источником всех легенд, отбрасывали романы о Граале, мифы, сказки, символические интерпретации, обыкновенные плоды мечты и воображения, а следовательно, бесполезные для науки, называемой точной. Искать историческую правду в романах о Граале? Ересь!.. И, тем не менее, разве каких-нибудь сто лет тому назад Шлиман не нашел Трою, благодаря старательному изучению текстов Гомера? Правда, несколько попыток все же было сделано, чтобы придать правдоподобие легендам, приписывающим тамплиерам роль мистических хранителей некоего неопределенного Грааля, но ни одно серьезное доказательство не привело к серьезным выводам. Тамплиеры были исторической реальностью, Грааль принадлежал к области фантастики, поэтому они были априори и надолго несовместимыми. Подобное отношение XIX и XX веков, очень возможно, было таким же, как и во времена Средневековья. Действительно, плохо представляется специалист XII века, черпающий свои доказательства из многочисленных романов о Граале, так же как сегодня не известен ни один летописец меровингской эпохи, упомянувший легенды из "артуровского" цикла, которые, однако, могли бы быть ему чем-нибудь полезны. Все эти размышления, впрочем, точно так же применимы к изучению Библии. Последующие века исследовали, разобрали, разложили на части, разрушили, а потом восстановили, определили тем или иным образом личность Иисуса в историческом контексте Нового Завета. Но никто никогда по этому поводу не вспомнил Грааль. Один принадлежал к истории религий и находился на Ближнем Востоке; другой, сочиненный в Западной Европе спустя более тысячи лет, вырос на фантастической поэзии. И поэтому не следовало объяснять одно другим. Но почерпнутые случайно из различных культурных наследий многочисленные примеры могут, если в этом есть нужда, свидетельствовать об узости и ограниченности подобного интеллектуального отношения. Действительно, начиная с Гомера, упомянутого выше, с древних ирландских саг, запечатлевших в себе переход от матриархата к патриархату, и до "Войны и мира" - картины жизни России в наполеоновскую эпоху, - многочисленные произведения доказывают, что роман, как и История, может быть источником точных знаний. Никакой материал не должен быть отброшен априори, и в том, что касается поисков, нужно принимать все открытия, представлять все возможности, стараться хоть как-нибудь, даже если это явно невозможно, сопоставлять события, даты, личности и реальности всякого рода. В особом случае, каковым является наше исследование, рамками которого была целая западная цивилизация, а эпохой - тысячелетия, тем более не надо было колебаться прыгать из III в XII, а потом в ХХ век, или же искать связь, существующую между такими разными документами, как тексты Нового Завета, романы о Граале, меровингские, хроники и сочинения франкмасонов. Таким образом, мы должны были открыть, что вторые проясняли первые, а в особенности - жизнь и личность Иисуса. Не правда ли, здесь присутствует относительно распространенный феномен считать, что современный документ иногда объясняет более древнюю действительность? Пусть нас простят специалисты, но исторический факт сам по себе не является достаточным. Его корни уходят в глубокое прошлое, его ответвления простираются далеко во времени и в пространстве, причем проявляются иногда в неожиданных формах, например, в виде мифа или легенды. Осмелимся сравнить эти факты с камнями, брошенными в огромный океан Истории; они исчезают в глубине, и только движущиеся круги, расширяясь и перепутываясь на поверхности, отмечают место, куда эти камни упали. С нашей стороны, мы посмотрели, как образуются и разглаживаются эти многочисленные круги на поверхности Истории; теперь надо было найти камень, покоящийся более двух тысячелетий в глубине вод... Гипотеза. Как мы знаем из средневековых легенд, Магдалина приехала в Галлию, привезя вместе с собой Святой Грааль или "королевскую кровь". Тесно связанный с образом Иисуса, этот Грааль, как кажется, был очень близко связан с неким потомством. Он вдохновил авторов многочисленных романов, действие которых было помещено в эпоху Меровингов, и написанных после Годфруа Бульонского, мнимого "отпрыска" семьи Грааль, но реального - меровингского рода, взошедшего на трон Иерусалима, не имея, однако, королевского титула. Если бы речь шла о любой исторической личности, кроме Иисуса, то мы, без сомнения, не колеблясь и без обиняков сформулировали бы выводы, спровоцированные этими последовательными размышлениями. Но речь шла об Иисусе, и наше взрывоопасное заключение не преминуло бы накалить страсти. В этих условиях более мудрым было представить его как простую гипотезу. Вот она: Магдалина, таинственная личность из Евангелия, была в действительности женой Иисуса. У них был ребенок или несколько детей, и после распятия Магдалина тайно добралась до Галлии, где, как ей было известно, она могла найти убежище в одной из еврейских общин, обосновавшихся на юге страны. Таким образом, прямое потомство Иисуса пустило свои корни в Галлии, ибо Магдалина привезла с собой этих детей или ребенка, и эта в высшей степени "королевская кровь" непрерывно продолжалась в потомстве в самой строгой тайне в течение почти четырехсот лет - нормальный промежуток времени для высокого рода. Последовали многочисленные династические браки с другими еврейскими семьями, а также с римлянами и вестготами. В V веке потомство Иисуса, слившись с франками, породило династию Меровингов. Если все эти предположения, являющиеся, напомним, простыми гипотезами, оказались бы точными, то многие моменты нашего исследования получили бы свое объяснение: поклонение, предметом которого во времена крестовых походов была Магдалина, и исключительный статус, предоставленный меровингским королям; рождение легендарного Меровея, сына морского существа "из моря", может быть, символизированное, как и Иисус, мистической рыбой; пакт между римской Церковью и потомками Хлодвига, в действительности происходящими от Иисуса - идеальный договор для Церкви, возведенной на его имени; реабилитация Дагоберта II после его убийства, когда Церковь стала сообщницей не только цареубийства, но и некоей формы богоубийства; ярость, с которой пытались стереть имя Дагоберта со страниц Истории, а потом - ярость, с которой Каролинги пытались узаконить себя как императоров Священной Римской Империи, сливаясь с меровингской династией. Потомство Иисуса, продолжающееся в Дагоберте, могло также объяснить и существование семьи Грааль, ее загадочное сияние и ореол тайны, короля-рыбака, больного и не могущего царствовать, Персеваля, наконец, как наследника замка Грааль. Одновременно это потомство объясняло мистическое происхождение Годфруа Бульонского, сына или внука Доэнгрина, который, в свою очередь, был внуком или правнуком Персеваля, то есть членом семьи Грааль. А если Годфруа Бульонский происходил от Иисуса, то взятие им Иерусалима в 1099 году было чем-то большим, нежели просто победа над неверными, оно принимало совсем другое значение: вся эта война объяснялась тогда желанием отвоевать священное наследство. Кроме того, многочисленные намеки на виноградарство, встреченные в ходе нашего исследования, - символ различных династических союзов, - тоже принимали смысл продолжения потомства Иисуса, часто отождествляемого, причем, даже им самим, с виноградной лозой. Эту гипотезу подтвердило бы и новое открытие: резная дверь, представляющая Иисуса в виде грозди винограда. А дверь эта находится в Швейцарии, в Сьоне... Итак, как мы видим, наш сценарий не был лишен ни связности, ни интереса. Но, несмотря ни на что, мы угадывали в нем какую-то хрупкость, слабость в структуре, мешающую ему выразить себя со всей желательной нам силой. Мы чувствовали, что нашим доказательствам, чтобы им быть до конца убедительными, не хватало какого-то неопровержимого аргумента, который помог бы нам разрешить необъяснимые детали, сомнения, нерешенные вопросы. Только тогда мы смогли бы твердо и определенно остановиться на этой гипотезе и представить ее на всеобщее рассмотрение. В этой перспективе нам теперь надо открыть и просмотреть Евангелие, тщательно изучить весь исторический контекст Нового Завета и писания первых отцов Церкви... 12. КОРОЛЬ-СВЯЩЕННИК, КОТОРЫЙ НИКОГДА НЕ ЦАРСТВОВАЛ. Сегодня, возможно, больше, чем когда-либо, наличествует тенденция говорить о христианстве, как о некоей сущности, абстрагируя его от различных форм, иногда очень непоследовательных, которые оно может принимать. У католиков и англиканцев, у православных и бесчисленных протестантских сект нашего времени христианство действительно предстает так часто под различными личинами, что, не входя в детали, трудно дать ему четкое определение. Мы скажем, что христиане, разделяющие одну и ту же веру в Иисуса, принимают - правда, на разных уровнях, более или менее буквально или символически, согласно их религии - слово Нового Завета по этому поводу, а особенно в том, что касается распятия и воскресения. Например, в Новом Завете четыре Евангелия рассматриваются всеми христианами как определенный итог, источник всего того, что знают и во что верят с детства. На этом основании авторы этих писаний считаются тоже вне критики, а их соответствующие свидетельства - дополняющими друг друга и подтверждающими друг друга. В действительности же очень мало христиан знают, что Четвероевангелие не только различается в своих составных частях, но и что эти части иногда находятся в резком разногласии. Что касается рождения и происхождения Иисуса, о котором, как полагают, все известно, то только двое евангелистов затрагивают эту тему, и оба говорят разное. По Матфею, Иисус был аристократом, происходившим от царя Давида через Соломона; у Луки - хотя Иисус и принадлежал к колену Давидову, но происхождение имел менее блестящее. Эти две генеалогии сильно расходятся, тогда как Марк, со своей стороны, в очень туманных выражениях поддерживает легенду о "бедном плотнике". Также у Луки при рождении Иисуса его посетили пастухи; у Матфея это были цари. У Луки семья Иисуса жила в Назарете, откуда направилась в Вифлеем для переписи населения, которую История рассматривает как гипотетическую; и родился он в убогой конюшне. У Матфея, напротив, родители Иисуса жили в Вифлееме, и он родился в доме. Уничтожение новорожденных младенцев в городе, предпринятое Иродом, но версии того же Матфея, вынудило их бежать в Египет, и только по возвращении они объявились в Назарете. Каждая из этих деталей, за исключением, быть может, переписи, со всех сторон совершенно правдоподобна; но они категорически противоречат одна другой у разных авторов, а в подобных условиях невозможно совместить рассказ Матфея с рассказом Луки. Либо один из них неточен, либо оба, но все равно, мы вынуждены заключить, что Евангелия не являются неопровержимыми, раз они друг друга опровергают. А противоречия продолжаются. По Иоанну, действительно, распятие совершилось накануне Пасхи, тогда как у Матфея, Луки и Марка оно произошло на следующей неделе после нее... Кроме того, личность Иисуса меняется от Евангелия к Евангелию, и иногда буквально во всем. Агнец у Луки, он у Матфея - всемогущий государь, "пришедший, чтобы принести не мир, но меч". Что касается последних слов Иисуса на кресте, они одинаковы у Марка и у Матфея: "Боже мой. Боже мой, для чего Ты меня оставил?"; но у Луки Иисус восклицает: "Отец, в руки Твои предаю дух мой!", а у Иоанна он произносит всего одно слово: "Свершилось". Вывод напрашивается сам собой. Евангелия представляют собой источник бесспорно серьезной информации, но надо суметь оценить их правильно. Не будем забывать, что это произведение не Бога, а рук человеческих, которые его подвергали цензуре, перечеркивали и часто переписывали по-своему. Вспомним, что Библия, впрочем, с самого начала была сборником относительно произвольных рассказов, из которого некоторые тексты были умышленно исключены. Известно, что в 367 году епископ Афанасий Александрийский составил список заголовков, из которых должен был состоять Новый Завет, список, который ратифицировал Совет в 393 году, а потом Совет Карфагена - спустя четыре года. Так родилась книга, которую мы знаем сегодня, плод селекции, повторим это, произведение человеческое, а значит, не застрахованное от ошибок. Ибо по каким критериям эти конклавы церковников определили, что такой-то текст принадлежит Новому Завету, а такой-то с ним расходится? Это еще не все. В 1958 году профессор Мортон Смит из Колумбийского университета обнаружил в одном монастыре близ Иерусалима письмо, содержащее неизвестный фрагмент Евангелия от Марка. Это письмо было адресовано епископом Климентом Александрийским своему ученику Феодору после спора, произошедшего между последним и гностической сектой карпократийцев. Порекомендовав ему хорошенько различать в этом деле "истину, которая кажется истинной в глазах человеческого мнения, и настоящую истину, которая является таковой, благодаря вере", Климент Александрийский подходит к предмету спора - Евангелию от Марка, - и плохому использованию его карпократийцами. Речь идет о тексте, написанном евангелистом на основе своих заметок и заметок Петра, предназначенных для тех, "кто находится на дороге совершенства" и "посвящается в великие тайны", но не предназначенных для того, чтобы быть обнародованными перед всеми христианами. Перед смертью Марк доверил свое "сочинение" александрийской Церкви, которая заботливо хранила его до того дня, когда один из ее членов, подталкиваемый "демоном-разрушителем", выдал один экземпляр Карпократу. Тот, поспешив добавить к "святым и безупречным" словам Марка скандальную ложь, придал им толкование, соответствующее кощунственному и богохульному содержанию его доктрины о плоти. Такова история "тайного Евангелия" от Марка, признанная и рассказанная епископом Климентом Александрийским, который заключил письмо советом своему ученику никогда не соглашаться с карпократийцами в том, что этот текст был произведением Марка, ибо, уточняет он еще, "не все истины должны быть поведаны всем людям". Затем отец Церкви заканчивает свое письмо, цитируя один отрывок этого Евангелия, который не смогли разобрать гностические секты: "Однако я не колеблясь отвечу на вопросы, которые ты задал, и опровергну всю ложь самими словами Евангелия. Так, после "И они пошли по дороге, которая ведет в Иерусалим" до "спустя три дня он воскреснет", тайное Евангелие говорит слово в слово: "Они отправились в Вифанию, и там была женщина, брат которой умер. Она пришла к Иисусу, пала ниц перед ним и сказала: Сын Давида, сжалься надо мною! Но ученики оттолкнули ее. Тогда, разгневавшись, Иисус пошел с ней в сад, где находилась могила, и тут же из нее раздался громкий крик. Иисус приблизился, снял лежащий на ней камень, вошел в могилу, протянул руку юноше и заставил его подняться. А юноша, взглянув на него, тут же возлюбил его и умолял взять его с собой. Они вышли из могилы и отправились в дом юноши; а тот был богат. Спустя шесть дней Иисус сказал ему, что он должен делать, и вечером юноша пришел к нему, одетый лишь в белую простынь. В эту ночь они остались вместе, и Иисус поведал ему тайны Божественного царства. Затем он покинул его и удалился на другой берег Иордана[111]". Этого эпизода нет в Евангелии от Марка, но он хорошо известен: речь идет о воскрешении Лазаря, описанном в четвертом Евангелии, от Иоанна. Тексты очень схожи между собой, кроме некоторых деталей, например, "громкого крика", раздавшегося из могилы перед тем, как Иисус откинул камень в сторону и приказал занимающему ее выйти. Марк оставляет возможность предполагать, что Лазарь не умер и что, следовательно, никакого чуда не было. Впрочем, эта история может, даже больше, чем рассказ Иоанна, навести на мысль о вероятных отношениях между человеком, закрытым в могиле, и тем, кто его "воскресил". Может быть даже карпократийцы, доктрина которых состояла в том, чтобы возвышаться над чувствами, доводя их до крайности, увидели в этом какой-то намек гомосексуального характера... Но, впрочем, профессор Смит вовсе не придерживался такого мнения, и он видит в этом эпизоде скорее заклинание из какого-то символического ритуала смерти и возрождения, многочисленные формы которого тогда существовали на Ближнем Востоке. Так как воскрешение Лазаря не появляется ни в одном Евангелии, кроме Евангелия от Иоанна, можно сделать разумное заключение о том, что Феодор последовал совету Климента Александрийского и заставил рассказ об этом событии, написанный рукой Марка, исчезнуть. Итак, одни детали из Евангелия от Марка исчезли, но, бесспорно, туда добавились другие. Так, оригинальная версия его книги заканчивалась распятием, положением во гроб и вскрытием опустевшей могилы, но без всякого упоминания о воскресении, ни о явлении его ученикам. А в настоящее время оно заканчивается по-другому, а именно: констатацией воскресения. И, повторим, речь идет о более позднем добавлении, датирующемся концом II века и присоединенном к первоначальному тексту Марка[112]. Что является приемлемым и доказанным для Евангелия от Марка, очень возможно, является таковым и для других текстов Нового Завета, которые, со своей стороны, без сомнения, подверглись исправлениям, купюрам и добавлениям такого же порядка, которые могли только исказить первоначальное его значение. Честное слово, как, рассматривая эти выводы объективно, в рамках нашего исследования мы можем считать Евангелия в целом неопровержимыми? Но, так как большая часть их действительно подлинна и является свидетельством из первых рук событий, происшедших две тысячи лет назад в Палестине, мы решили использовать их осторожно и осмотрительно, стараясь как можно более строго отделять вымысел от истины, вырывая ее из условных форм, в которые она, конечно, была запрятана. Но для этого сначала нужно было познакомиться с исторической действительностью Святой Земли в момент появления христианства, ибо Евангелия были лишь пустыми сосудами, плывущими вне времени по океану веков. Так же как и у многих других исторических документов - рукописей Мертвого моря, поэм Гомера или Вергилия и романов о Граале - их корни могут уходить лишь в точное место и в определенную эпоху. Очевидно, что они также являются отражением жизни народа, зеркалом цивилизации и целого комплекса специфических факторов. Палестина во времена Иисуса. Уже в I веке ситуация в Палестине отличалась нестабильностью и беспорядком, страна была во власти бесконечных внутренних баталий, перемежающихся с настоящими войнами, и ослаблена непрекращающимися сменами правящих династий, которые поддерживали почти постоянные волнения. Еврейское государство попыталось объединиться во II веке до нашей эры, но оно оставалось хрупким, а в 63 году до нашей эры. Святая Земля снова находилась в состоянии все возрастающей анархии, отданная на растерзание вожделениям всех возможных захватчиков. Захватчик появился за пятьдесят лет до рождения Иисуса в лице Помпея, и Палестина, таким образом, стала римской провинцией. Но Рим в то время был слишком занят своей собственной судьбой, чтобы по-настоящему взять на себя ответственность за судьбу своей новой и далекой колонии. И поэтому он доверил эту заботу потомкам царей, уполномоченным от его имени заставить уважать императорские указы на восточном побережье "Великого Моря", царям, названным Иродами, которые были не евреями, а арабами. Первый из них, Антипатр, занимал трон Палестины с 63 года до нашей эры до своей смерти в 37 году до нашей эры, и его сменил его сын Ирод Великий, который процарствовал до 4 года нашей эры. Положение в святой Земле в то время было похоже на положение любой оккупированной страны, угнетенной суровым военным режимом, и жители, сохраняя свои обычаи и религии, должны были склониться перед законом победителя, ибо всемогущая римская власть была представлена армией, организация и действенность которой показала себя во многих странах. Ситуация внезапно осложнилась в 6 году нашей эры в государстве, организованном из провинций и двух тетрархий: Галилеи, управляемой Иродом Антипасом, и Иудеи, духовного и светского центра Палестины, зависящей непосредственно от Рима и управляемой из Цезареи римским прокуратором. Начало нового римского режима в Иудеи было отмечено тремя тысячами случаев приговорения к распятию, налогами и пытками, грабежами и осквернениями Храма, и многие жители предпочитали покончить с собой. Понтий Пилат, бывший прокуратором с 26 по 36 год, еще ухудшил положение. В противовес тому, что позволяли думать о нем Евангелия, это был жестокий и развращенный человек, который продолжил и усилил злоупотребления властью, начатое его предшественниками, и удивительно, что по этому поводу мы находим лишь слабую критику этого ига, которое, вероятно, было очень тяжелым, почти невыносимым. Евреи в Святой Земле тогда были разделены на многочисленные секты. Среди главных назовем саддукеев, большинство которых происходило из состоятельного духовенства, консерваторов в области политики и религии, прекрасно приспособившихся к присутствию римлян; фарисеев, непримиримых формалистов, находившихся в пассивной оппозиции Риму, и, наконец, ессеев, суровых мистиков, которые пользовались значительным влиянием. Вместе с ними существовали и другие, менее важные секты, которые очень долго пришлось бы перечислять, такие, например, как назореи, к которым принадлежал Самсон за много веков до того, или же назореяне - этим словом, кажется, называли Иисуса и его учеников; в самом деле, греческая оригинальная версия Нового Завета намекала на "Иисуса Назореянина" - напомним, что этот эпитет тогда обозначал определенную еврейскую секту, а не жителя города Назарета. Наше расследование особенно интересует одна из этих группировок. Речь идет о секте зелотов, основанной в 6 году нашей эры, в год, когда Рим взял в свои руки прямой контроль над Иудеей, раввином-фарисеем Иудой Галилеянином. Эта группа, собственно говоря, была не сектой, а скорее националистической и революционной политической партией, составленной из фарисеев и ессеев, пришедших из самых разных сект, которые во времена Иисуса принимали большое участие в делах страны, одним из определяющих политических элементов которой они являлись. Подвижные и активные, они продолжали осуществлять свое влияние еще долго после распятия, и таким образом, столкновение оказалось неизбежным. Действительно, в 66 году разразился бунт, и вся Иудея поднялась против самовластия Рима. Отчаянная, мужественная и бесполезная попытка, за которую только один город - Цезарея - заплатил уничтожением двадцати тысяч евреев. Затем в течение четырех следующих лет римские легионы заняли Иерусалим, стерли город с лица земли, сожгли и разграбили Храм (в 70 году), и единственный бастион сопротивления, который смог продержаться в течение трех лет, находился в горах, в крепости Масада, которую защищал потомок Иуды Галилеянина. Бунт в Иудее повлек за собой первое массовое бегство евреев из Святой Земли, а второе произошло шестьдесят лет спустя, в 132 году, и последовало оно за новым бесплодным восстанием, которое спровоцировало изгнание всех евреев из Иудеи, декретированное в 135 году императором Адрианом. Таким образом, отныне Иерусалим стал римской колонией под названием Элия Капитолина. Как мы видим, жизнь Иисуса разворачивалась в особенно беспорядочное время, продолжавшееся сто сорок лет, то есть еще долго после его смерти. Она была отмечена неизбежными психологическими и культурными симптомами, присущими подобным ситуациям, а именно: положению ожидания и надежды на мессию, который вырвет свой народ из рук угнетателей. В этом смысле можно, забегая вперед, сказать, что применение этого определения исключительно к Иисусу было результатом неполного анализа фактов, как на историческом, так и на семантическом уровнях. Впрочем, в то время с мессией не связывали никакого понятия о божественности, и современники Иисуса не преминули бы удивиться такой ассоциации мыслей. "Мессия" по-гречески будет "Христос"; как и в древнееврейском языке, это слово означает всего-навсего "помазанник Божий", и применялось оно чаще всего к монархам. Так, Давид, будучи священным царем, стал "мессией" или "христосом", как и все остальные еврейские ветхозаветные цари. Еще во времена римского владычества в Иудее верховный священник, назначаемый администрацией, также носил титул "Священника-Мессии" или "Священника-Христоса". Для зелотов и для всей оппозиции Риму этот священник, по-видимому, был "лжемессией". Настоящий, ож