, кажется, заблокирована. Она всегда открывается-с таким трудом? Энергично надавив на дверь плечом, режиссер наконец открыл ее. Он не смог сдержать восклицания: он увидел человеческое тело. - Моклер! Все пришедшие вместе с Мифруа к трубе органа с тревогой бросились вперед. - Он мертв, бедняга! - простонал режиссер. Мифруа, которого, казалось, ничто уже не удивляло, наклонился над длинным телом. - Нет, - сказал он, - он мертвецки пьян. Поверьте, это не одно и то же. - Если это так, то подобное случилось с ним впервые, - заявил режиссер. - Тогда, может быть, ему дали наркотик. Это вполне возможно. - Мифруа выпрямился, сделал несколько шагов вниз и вдруг закричал: - Смотрите! Два тела лежали внизу на ступеньках, освещаемые тусклым светом маленького красного фонаря. Режиссер узнал помощников Моклера. Мифруа спустился и приложил ухо к груди каждого. - Они крепко спят, - сказал он. - Странное дело! Очевидно, кто-то вмешался в работу осветителей, - и это лицо заодно с похитителем. Но что за странная идея похищать певицу прямо со сцены! Это случай, когда идут самым "трудным путем", если таковой был! Пошлите за доктором. - И он повторил: - Странно! Очень странно! - Комиссар вернулся к маленькой комнате и заговорил с людьми, которых Рауль и перс не могли видеть с места, где они находились. - Что вы скажете на все это, господа? Вы единственные, кто не сказал, что думает на этот счет, но должно же у вас бить какое-то мнение относительно происходящего? Рауль и перс увидели унылые лица двух директоров, появившихся над площадкой и услышали, как Мушармен произнес голосом, полным волнения: - Здесь происходят вещи, которые мы не можем объяснить. - Спасибо за эту информацию, - сказал Мифруа саркастически. Режиссер, поддерживая подбородок ладонью правой руки, что было явным признаком глубокой задумчивости, сказал: - Это не первый случай, когда Моклер заснул во время спектакля. Я вспоминаю, что нашел его однажды храпящим в нише, а рядом валялась его табакерка. - Когда это было? - поинтересовался Мифруа, тщательно протирая стекла своего пенсне, ибо был близорук, что случается и с самыми красивыми глазами в мире. - Не так давно. Давайте посмотрим... Это было вечером... Ага, это было в тот вечер, когда Карлотта издала свое знаменитое кваканье! Помните? - В самом деле? - сказал Мифруа. - Вечер, когда Карлотта издала свое знаменитое кваканье? - Надев пенсне, он пристально посмотрел на режиссера, будто пытаясь прочесть, что у того на уме. - Так Моклер нюхает табак? - спросил он небрежно. - Да. Посмотрите: вон на полке его табакерка. Да, он часто нюхает табак. - Я тоже, - сказал Мифруа и положил табакерку в свой карман. *** Рауль и перс, присутствие которых осталось незамеченным, наблюдали, как рабочие сцены унесли тела. Мифруа стал подниматься, и все остальные последовали за ним по лестнице. Затем несколько минут их шаги были слышны наверху, на сцене. Когда все ушли, перс сделал Раулю знак, чтобы он встал. Рауль поднялся, свой пистолет он, естественно, опустил. Однако перс приказал ему держать оружие в прежнем положении, что бы ни случилось. - Но рука устает от этого, - пытался возразить ему Рауль, - и если придется стрелять, я все равно не смогу сделать это точно. - Тогда держите пистолет в другой руке, - уступил перс. - Я не могу стрелять с левой руки. Перс сказал странные слова, которые, очевидно, мало прояснили Раулю ситуацию: - Дело не в том, чтобы стрелять с левой или правой руки: единственное, что вы должны делать, так это продолжать держать одну из рук так, будто намереваетесь стрелять из пистолета. Что же до самого пистолета, то можете положить его в карман, если хотите. Но делайте, как я говорю, или я не отвечаю ни за что! Это дело жизни и смерти! А теперь - тихо! Следуйте за мной. Они находились во втором подвале. При тусклом свете нескольких ламп (желтое пламя было неподвижно в их стеклянных тюрьмах) Рауль только мельком видел подвалы Оперы, эту фантастическую, грандиозную бездну, забавную, как кукольный спектакль, и пугающую, как бездонная преисподняя. Эти подвалы ужасны; их насчитывается пять. Они воспроизводят план сцены с люками и пазами для декораций, за исключением того, что разрезы на полу сцены заменены рельсами. Под люками и разрезами есть поперечные рамы. Столбы, крепящиеся на железных или каменных подпорках или балках, образуют серию жестких задников, которые могут использоваться для сценических эффектов; Им придают дополнительную устойчивость, когда это необходимо, соединяя железными крюками. Лебедок и противовесов в подвалах - в изобилии. Они применяются для перемещения больших кусков декораций, постановки сцен трансформации и осуществления неожиданных исчезновений исполнителей для большего эффекта. Это в подвалах, пишут X, Y и Z в своем занимательном исследовании творения Гарнье, больных старых людей превращают в красивых молодых любовников, а страшных ведьм - в блистательных фей. Из подвалов является Сатана, а потом уходит обратно вниз. Пламя ада поднимается оттуда, там собираются хоры демонов. А привидения бродят по подвалам, как будто они здесь хозяева. Рауль шел за персом, строго следуя его наставлениям, даже не пытаясь понять их, говоря самому себе, что этот человек - его единственная надежда. Что бы он делал один в этом лабиринте? Он останавливался бы на каждом шагу в удивительной путанице балок и канатов. Его бы схватили в этой гигантской паутине, поскольку он не знал, как выпутаться из нее. И даже если бы он смог пройти через эту сеть канатов и противовесов, которые постоянно встречались на их пути, он подвергался бы риску упасть в одну из дыр, время от времени появлявшихся в полу, ведя в бездонную тьму. Они достигли уже третьего подвала и шли дальше и дальше при свете нескольких отдаленных тусклых ламп. Чем ниже спускаясь они, тем осторожней, казалось, становился перс. Он все чаще оборачивался к Раулю и напоминал, чтобы тот продолжал держать руку так, как будто в ней был пистолет, хотя на самом деле пистолета не было. Вдруг громкий голос заставил их остановиться. Кто-то над ними кричал: "Закрывающие двери - срочно на сцену! Полицейский комиссар хочет вас видеть". Послышались шаги, тени заскользили в темноте. Перс потянул Рауля за декорации. Они видели, как фигуры двигались мимо них и над ними - старые люди, согнутые от бремени лет и оперных декораций. Некоторые из них едва волочили ноги, другие по привычке наклонялись вперед с протянутыми руками, пытаясь найти дверь, чтобы закрыть ее. Это были люди, закрывающие двери, одряхлевшие бывшие рабочие сцены, которым администрация, скорее, из благотворительности поручила закрывать двери в подвалах и других частях здания. Они постоянно находились над сценой и под ней, и в те дни (я думаю, что они все умерли с того времени) их также называли "борцами со сквозняками". Неважно, откуда появляются сквозняки, - они очень вредны для голоса. Перс и Рауль даже обрадовались, потому что случай избавил их от свидетелей. Некоторые из закрывающих двери от нечего делать, а также потому, что многие из них были бездомными, оставались в Опере (из лени или по необходимости) и проводили там ночь. Двое мужчин могли случайно споткнуться о них, разбудить, вызвать расспросы. Расследование Мифруа спасло их на время от столь нежелательных встреч. Но радость перса и Рауля была недолгой. Какие-то люди спускались теперь по тем лестницам, по которым закрывающие двери поднимались наверх. Каждый из них нес маленький фонарь и, очевидно, искал что-то или кого-то. - Я не знаю, что они ищут, - прошептал перс, - но они вполне могут найти нас, если мы останемся здесь. Пойдемте! Спешите! Держите руку вверх в готовности для стрельбы. Согните ее побольше. Держите руку перед глазами, как будто вы готовитесь драться на дуэли и ждете приказа стрелять. Оставьте ваш пистолет в кармане. Пойдемте вниз, быстро! - Он повлек Рауля в четвертый подвал. - Держите руку перед глазами, это дело жизни и смерти! Здесь, сюда, вниз по этим ступеням. - Они достигли пятого подвала. - Ах, какая дуэль, мсье, какая дуэль! В пятом подвале перс затаил дыхание. Он, кажется, чувствовал себя в большей безопасности, чем когда они остановились в третьем подвале, но все еще держал руку в прежнем положении. И хотя Рауль ничего не сказал об этом, понимая, что не время, он опять подивился столь необычайному методу самозащиты - держать пистолет в кармане, а руку в готовности для выстрела, перед глазами, - позиция в которой дуэлянты того времени ждали приказа открыть огонь. Рауль вспомнил слова перса о надежности этих пистолетов. Но что толку в том, что у него надежные пистолеты, если он чувствует, что бесполезно применять их? Однако перс прервал смутные размышления Рауля. Он жестом показал молодому человеку оставаться на месте, сделал несколько шагов вверх по лестнице, по которой они только что спустились, затем вернулся и сказал вполголоса: - Как глупо, что мы не догадались раньше! Но мы скоро избавимся от этих людей с фонарями: это пожарные, которые совершают обход. Двое мужчин стояли, настороженно ожидая, по крайней мере, пять долгих минут. Затем перс повел Рауля назад к лестнице. Но вдруг дал сигнал остановиться и стоять тихо. В темноте перед ними что-то двигалось. - Ложитесь, - прошептал перс. Они легли на пол как раз вовремя: смутная фигура с фонарем прошла мимо так близко, что почти коснулась их. Они могли достаточно отчетливо видеть, что фигура одета в плащ, который закутывал ее с головы до ног, и мягкую войлочную шляпу. Человек удалился, держась ближе к стенам и иногда ударяя по ним, когда подходил к углу. Перс вздохнул с облегчением: - Он был на волосок от меня! Этот субъект знает меня и дважды отводил в кабинет директоров. - Это кто-нибудь из полиции? - спросил Рауль. - Намного хуже! - ответил перс без дальнейших объяснений. - Но это неон, так ведь? - Он? Если он появится впереди, мы увидим его золотые глаза! Это наше преимущество в темноте. Но он может молча подкрасться к нам сзади. В этом случае мы будем покойниками, если не станем держать вверх руку, как будто готовы стрелять из пистолета. Едва перс произнес последнее слово, как перед ними появилось фантастическое лицо. Полное лицо, а не пара золотых глаз. Но это было светящееся лицо, огненное лицо! Да, горящее лицо, которое приблизилось к ним на высоте человеческого роста, но без тела! - Ох! - воскликнул перс низким голосом. - Я впервые столкнулся с этим! Тот пожарный не был сумасшедшим! Он в самом деле видел! Что это за пламя? Это не он, но, возможно, он послал его к нам. Осторожно! Не забывайте! Держите руку перед собой! Ради Бога, держите руку! Горящее лицо, которое казалось посланцем ада, горящим демоном, все еще двигалось к двум напуганным мужчинам. - - Возможно, он послал это лицо нам навстречу, - продолжал перс, - чтобы застать нас врасплох сзади или со стороны: с ним никогда не знаешь наперед. Мне знакомы многие его трюки, но не этот. Этого я еще не знаю. Бежим отсюда - лучше быть в безопасности, чем потом сожалеть! Бежим, и держите руку перед глазами! И они кинулись вниз по подземному проходу. Через несколько секунд, которые показались им долгими, долгими минутами, они остановились. - Он редко ходит этим путем, - сказал перс. - Эта сторона не интересует его. Она не ведет ни к озеру, ни к его дому. Но, может быть, он уже знает, что мы напали на его след, несмотря на то, что я обещал не вмешиваться в его дела. Перс осмотрелся, Рауль сделал то же самое. Горящее лицо было позади них! Оно следовало за ними. Должно быть, тоже бежало и, возможно, быстрее, чем они, потому что теперь казалось, что демон приближается к ним. Одновременно они услышали звук, природу которого не могли определить. Ясно было одно - звук приближался вместе с пламенем в форме человеческого лица. Им казалось, будто тысячи ногтей царапали по классной доске или в кусочке мела находится маленький камушек, царапающий эту доску. Мучительный, невыносимый звук! Рауль и перс пытались оторваться от горящего лица, но оно продолжало двигаться к ним, приближаясь. Они могли теперь ясно видеть его. Глаза были круглые и широко раскрытые, нос - немного искривленный, рот - большой, с отвисшей полукруглой нижней губой. Лицо напоминало кроваво-красную луну. Как могла эта красная луна скользить в темноте на высоте человеческого роста, без всякой поддержки, без тела - видимого, по крайней мере? И как она передвигалась так быстро со своими неподвижными, широко раскрытыми глазами? И что вызывало царапанье, скрежетанье, визг - все эти звуки, которые приближались вместе с этим ужасным лицом. Наконец перс и Рауль поняли, что дальше отступать некуда. Они прижались к стене, не зная, что несет им это непостижимое чудовище и особенно этот звук, который становился все громче, сильнее, все более "кишащим", более "ритмичным", поскольку явно состоял из сотен более мелких звуков, идущих в темноту ниже горящего лица. Огненный диск продолжал приближаться, пока почти не достиг того места, где стояли перс и Рауль. Все еще прижавшись к стене, они чувствовали, что их волосы стали дыбом от ужаса, - они знали теперь, откуда идут эти многократные звуки. Звуки шли от массы, уносимой в темноту бесчисленными волнами, более быстрыми, чем волны, которые набегают на пляж, когда поднимается прибой: это были маленькие ночные волны, пенящиеся при луне, при луне с горящим лицом. Маленькие волны пробежали между их ног и стали непреодолимо карабкаться наверх. Рауль и перс не могли больше сдерживать криков ужаса и боли. Ни один из них уже был не в состоянии держать руку перед глазами, в положении, которое принимали, как я говорил, дуэлянты того времени, ожидая приказа стрелять. Их руки стряхивали с себя эти светящиеся маленькие волны, волны, полные ног, острых коготков и зубов. Да, Рауль и перс были на грани обморока, как лейтенант Папен, пожарный. Но вот огненное лицо повернулось, услышав их крик, и произнесло: - Не двигайтесь! Не двигайтесь! И что бы вы ни делали, не идите за мной! Я убиваю крыс, дайте мне пройти с моими крысами. Огненный диск неожиданно исчез в тени, коридор впереди стал светлее. Прежде, чтобы не пугать крыс впереди себя, крысолов держал фонарь повернутым к своему липу, освещая его, теперь, чтобы идти быстрее, он светил в темноту перед собой. Он спешил, увлекая за собой эти карабкающиеся, пищащие волны крыс, все эти бесчисленные шумы. Освободившись от ужаса, Рауль и перс стали дышать свободнее, хотя все еще продолжали дрожать. - Я должен был помнить, что Эрик рассказывал об этом убийце крыс, - сказал перс. - Но он не говорил, что тот выглядит подобным образом, а я никогда не встречал его раньше. - Перс вздохнул. - Я подумал, что это еще один трюк монстра. Но нет, он никогда не приходит в эту часть подвалов. - Мы очень далеко от озера? - нетерпеливо спросил Рауль. - Когда мы попадем туда? Пойдемте к озеру! К озеру! Там мы позовем Кристину, мы потрясем стены, закричим. Она услышит нас. И он тоже. И поскольку вы знакомы, мы поговорим с ним. - Вы рассуждаете как ребенок! - сказал перс. - Если мы направимся прямо к озеру, мы никогда не попадем к его дому. - Почему? - Потому что там он собрал всю свою охрану. Мне самому никогда не удавалось добраться до другого берега, того, где расположен дом. Во-первых, надо пересечь озеро, а оно хорошо охраняется. Боюсь, что некоторые люди, которые исчезли и которых никогда больше не видели - бывшие рабочие сцены, старики, закрывающие двери, - просто пытались пересечь озеро. Это ужасно! Меня самого чуть не убили там. Если бы монстр не узнал меня вовремя... Послушайтесь моего совета: никогда не появляйтесь у озера. И будьте готовы закрыть себе уши, если услышите пение подводного голоса, голоса сирены. - Тогда что же мы делаем здесь? - спросил Рауль, охваченный лихорадочным нетерпением и гневом. - Если вы не можете ничем помочь Кристине, дайте мне, по крайней мере, умереть за нее. Перс попытался успокоить его: - Есть только один путь спасти ее, поверьте мне, это попасть в дом, чтобы монстр не знал об этом. - И мы можем надеяться на это? - Если бы не было надежды, я не пришел бы к вам! - Как же мы сможем попасть в дом у озера, не пересекая озера? - Из третьего подвала, откуда нам, к сожалению, пришлось уйти. Теперь мы вернемся туда. Я объясню вам, где точно находится это место. - Голос перса задрожал. Это между задником и декорациями из "Короля Лахора", как раз там, где умер Жозеф Бюке. - Главный рабочий сцены, которого нашли повешенным? - Да, его повесили, но веревку не смогли найти, - сказал перс странным голосом. - Пойдемте! Мужайтесь! Пойдемте, и опять держите вашу руку перед глазами. Но где мы? Перс вынужден был вновь открыть свой затемненный фонарь, осветив два огромных коридора, которые пересекались под прямым утлом. Их сводчатые потолки, казалось, тянулись в бесконечность. - Мы должны быть, - сказать он, - в той части, где расположены водопроводные сооружения. По я не вижу огня из печей. Перс шел впереди Рауля, прокладывая дорогу и время от времени останавливаясь, чтобы не столкнуться с кем-нибудь из водопроводчиков.. Они старались избегать света своего рода подземных кузниц, которые затухали. Рядом с кузницами Рауль узнавал "демонов", которых мельком видела Кристина во время их первого путешествия и ее первого пленения. Таким путем они вернулись в громадные подвалы под сценой. Они, вероятно, были на дне того, что называли "ванной" (и поэтому на большой глубине, учитывая, что строители копали пятнадцать метров ниже уровня воды). Чтобы иметь представление о количестве воды, которую откачали строители, надо представить себе водоем такой же площадью, как двор Лувра, и глубиной в полторы высоты башен Нотр-Дам. И тем не менее строители должны были сохранить озеро. Перс постучал по стене и сказал: - Если не ошибаюсь, эта стена является частью дома у озера. Может быть, читателю небезынтересно узнать, как сооружались дно и стены "ванной". Чтобы избежать прямого контакта воды со стенами, поддерживающими всю установку "театрального аппарата", чьи написанные холсты, деревянные и металлические сооружения требовали защиты от сырости, архитектор вынужден был спроектировать двойную окружающую раму. Работа по ее строительству заняла целый год. Это была стена первой внутренней рамы, по которой стучал перс, говоря Раулю о доме у озера. Тем, кто знаком с архитектурой здания, жест перса, казалось, указывал, что загадочный дом Эрика сооружен внутри двойной рамы, которая представляла собой толстую стену, построенную как кессон, затем кирпичную стену, огромный слой цемента и еще одну стену толщиной в несколько метров, Рауль прильнул к стене и замер, прислушиваясь. Но он ничего не услышал, ничего, за исключением отдаленных шагов в верхней части здания. Перс вновь затемнил фонарь. - Осторожно! - сказал он. - Не забывайте о руке. А теперь - молчание, потому что мы попытаемся попасть в дом. Он повел Рауля к маленькой лестнице, по которой они спускались ранее вниз. Теперь они поднялись по ней, останавливаясь на каждой ступеньке, пристально всматриваясь в темноту и прислушиваясь, пока не достигли третьего подвала. Перс жестом указал Раулю встать на колени, затем, переползая на коленях и опираясь на одну руку (другую руку они все еще держали в требуемом положении), они добрались до задней стены. Здесь стоял большой заброшенный задник для спектакля "Король Лахора", за этим задником находились другие декорации, между ними было достаточно места. Места для тела, которое однажды нашли повешенным, - тела Жозефа Бюке. Все еще стоя на коленях, перс остановился и вновь прислушался. Какой-то момент он, казалось, колебался. Потом посмотрел вверх, в сторону второго подвала, откуда через трещину между двумя досками пробивался слабый свет. Этот свет, очевидно, беспокоил перса. Наконец он кивнул Раулю и решился. Он стал протискиваться между задником и комплектом декораций из "Короля Лахора", Рауль последовал за ним. Перс прощупывал стену. Рауль видел, как он сильно нажал на какое-то место, так же как нажимал на стену в артистической комнате Кристины. И камень провалился. Теперь в стене образовалась дыра. Перс достал из кармана свой пистолет и дал сигнал Раулю сделать то же самое. Он взвел курок и решительно, по-прежнему на коленях, пополз в дыру. Рауль, который хотел пойти первым, должен был удовлетвориться тем, что последовал за ним. Дыра была очень узкой. Перс остановился почти сразу, едва пролез. Рауль слышал, как он прощупывает камни вокруг. Затем перс открыл фонарь, наклонился вперед, рассмотрел что-то и затемнил фонарь. - Нам надо спрыгнуть вниз на несколько метров, не создавая шума, - сказал он. - Снимите ваши башмаки. - Он снял свои собственные и отдал их Раулю. - Поставьте их на другой стороне стены. Мы заберем их, когда будем уходить. Перс продвинулся немного вперед, затем повернулся, все еще на коленях, лицом к Раулю. - Я ухвачусь руками за край камня, - проговорил он, - и спрыгну в дом. Затем вы сделаете то же самое. Не бойтесь. Я поймаю вас. Перс сделал так, как сказал. Рауль услышал внизу глухой звук от его падения и вздрогнул, опасаясь, что звук может выдать их присутствие. Однако больше, чем этот звук, ужасную тревогу у него вызвало отсутствие других звуков. Если верить персу, они были теперь внутри дома у озера. Но где Кристина! Никакого крика! Никакого зова! Никакого стона! Боже мой! Неужели они пришли слишком поздно? Рауль, стоя на коленях, ухватился за камень и прыгнул вниз. Через секунду его уже подхватили сильные руки. - Это я, - сказал перс. - Тише! Они стояли не дыша, прислушиваясь. Никогда темнота вокруг не казалась им более непроницаемой, а безмолвие - более тяжелым, пугающим. Рауль зажал рот, чтобы удержаться от крика: "Кристина! Я здесь! Ответьте мне, если вы не мертвы, Кристина!" Наконец перс опять поднял свой фонарь, пытаясь рассмотреть дыру, через которую они проникли, и не находя ее. - Ох, - сказал он. - Камень закрылся сам по себе. Свет от фонаря скользнул вниз по стене на пол. Перс наклонился и взял что-то похожее на веревку. Он рассматривал ее одну секунду и в ужасе отшвырнул прочь. - Пенджабское лассо! - воскликнул он. - Что это? - спросил Рауль. - Возможно, веревка повешенного, которую так долго искали, - ответил его спутник, содрогаясь. Вдруг, охваченный беспокойством, перс направил маленький красный круг фонаря вверх, на стену, как ни странно, высветив ствол дерева, казалось, еще живого, с листьями. Его ветви поднимались вдоль стены и исчезали на потолке. Диск света был очень маленьким, поэтому было трудно понять, что это перед ними. Они видели часть веток, затем лист и еще один, и больше ничего, ничего, за исключением пучка света, который, казалось, был отраженным. Рауль протянул руку к этому "ничего", этому отражению. - Вот сюрприз! - воскликнул он. - Стена - это зеркало! - Да, зеркало! - повторил перс взволнованно. Он провел рукой, которая держала пистолет, по своему влажному лбу. - Мы попали в камеру пыток! Глава 22 Интересные и поучительные приключения перса в подвалах Оперы Перс сам написал отчет о том, как до этой ночи он тщетно пытался проникнуть в дом у озера со стороны самого озера, как он обнаружил вход в третьем подвале театра и, наконец, как он и виконт де Шаньи оказались пленниками призрака Оперы в камере пыток. Я пересказываю здесь историю, оставленную нам персом (при обстоятельствах, которые будут описаны позже), не изменив в ней ни одного слова. Я передаю ее такой, какая она есть, ибо чувствую, что не должен оставлять без внимания приключения дароги <Дарога (перс.) - начальник правительственной полиции.>, связанные с домом у озера, прежде чем тот попал туда с Раулем. Если это интересное начало на короткое время и отвлечет нас от камеры пыток, то только для того, чтобы вскоре вернуть нас обратно, вернуть после объяснения важных вещей, некоторых позиций перса и способов действия, которые, возможно, покажутся кому-то довольно необычными. История перса Я впервые попал в дом у озера. Напрасно я просил любителя люков - так называли в моей стране Эрика - открыть мне таинственные двери. Он всегда отказывался. Я, которому платили за то, чтобы я выведал его секреты и трюки, безуспешно пытался проникнуть в дом посредством хитрости. Найдя Эрика в Опере, где он, кажется, поселился, я часто следил за ним, иногда в надземных коридорах, иногда в подземных, а иногда на берегу озера, когда он, думая, что один, садился в маленькую лодку и греб к стене на противоположном берегу. Но всегда темнота не позволяла мне разглядеть, где он открывал дверь в стене. Однажды, когда я тоже думал, что один, любопытство и ужасная мысль, пришедшая мне в голову, пока я размышлял над некоторыми вещами, о которых говорил мне монстр, побудили меня сесть в маленькую лодку и грести к той части стены, где обычно исчезал Эрик. Вот тогда-то я и обнаружил сирену, которая охраняла подходы к этому месту и чье очарование чуть не стало роковым для меня. Едва я отчалил от берега, тишину вокруг нарушило какое-то странное пение. Оно казалось одновременно музыкой и звуком дыхания, нежно неслось из вод озера и окутывало меня каким-то непонятным образом. Звуки следовали за мной и были такими сладостными, что не пугали меня. Напротив, желая приблизиться к источнику этой мягкой, пленительной гармонии, я наклонился за борт лодки к воде, поскольку не сомневался, что пение шло оттуда. Я был уже на середине озера. Голос - теперь я это отчетливо слышал - был рядом со мной, в воде. Я склонился еще ниже... Озеро было совершенно спокойным. Луна, которая освещала его через вентиляционное отверстие на улице Скриба, абсолютно ничего не высвечивала на гладкой черной поверхности озера. Я покрутил головой, чтобы отделаться от возможного звона в ушах, но мне пришлось признать очевидный факт, что никакой звон в ушах не может быть таким гармоничным, как шелестящее пение, которое следовало за мной и притягивало меня. Если бы я был суеверным или восприимчивым к фантастическим выдумкам, то определенно бы подумал, что имею дело с сиреной, посаженной в воду, чтобы запугать любого путешественника, достаточно смелого, чтобы пуститься в плавание к дому у озера. Но, слава Богу, я вырос в стране, где люди слишком любят фантастическое и знают его основательно, и я сам изучал его достаточно глубоко. С помощью самого простого трюка любой фокусник, который знает свое ремесло, может заставить лихорадочно работать бедное человеческое воображение. Итак, я не сомневался, что столкнулся с каким-то новым изобретением Эрика, но это изобретение было таким совершенным, что, когда я склонялся за борт лодки, мною меньше двигало желание обнаружить искусную проделку, чем насладиться ее очарованием. Я перегибался через борт все больше и больше, пока наконец не оказался на грани того, что чуть не перевернул лодку. Неожиданно две чудовищные руки появились из воды, схватили меня за шею и потащила вниз с непреодолимой силой. Я наверняка проиграл бы эту схватку, если бы не успел издать крик, по которому Эрик узнал меня. Ибо это был Эрик и, вместо того чтобы утопить меня, как он, несомненно, намеревался сделать, он подплыл и вытащил меня на берег. - Это было опрометчиво с вашей стороны, - сказал он, стоя передо мной, в то время как адская вода стекала с его тела. - Зачем вы пытаетесь попасть в мой дом? Я не приглашал вас. Я не хочу видеть в своем доме ни вас, ни кого-либо еще в мире. Неужели вы спасли мою жизнь только для того, чтобы сделать ее невыносимой? Неважно, какую услугу вы оказали Эрику, Эрик может забыть ее в конце концов, и вы знаете, что тогда ничто не удержит его, даже он сам. Эрик продолжал говорить, но теперь моим единственным желанием было узнать суть трюка, который я назвал "трюком сирены". Он был готов удовлетворить мое любопытство, ведь, хотя он и настоящий монстр (так я оцениваю его после того, как имел, к сожалению, возможность наблюдать за ним в Персии), в некоторых отношениях он дерзкий, тщеславный ребенок, - изумляя людей, он ничего не любит больше, чем продемонстрировать удивительную изобретательность своего ума. Эрик засмеялся и показал мне длинный тростник. - Это смехотворно простая штука, - сказал он, - но очень полезная для того, чтобы дышать и петь под водой. Этому трюку я научился у тонкинских пиратов. С помощью тростниковых палочек они скрываются на дне реки, иногда просиживая там часами. - Этот трюк чуть не убил меня, - проговорил я сурово, - и он может стать роковым для других. Эрик подошел ко мне с выражением детской угрозы, которое я часто видел на его лице. Не позволяя ему запугать себя, я говорил с ним резко. - Вы помните, что обещали мне, Эрик, - больше никаких убийств! - Разве я когда-нибудь убивал? - спросил он добродушно. - Негодяй! - воскликнул я. - Вы забыли "розовые часы" в Мазендеране? - Да, - ответил он, внезапно опечалившись. - Я предпочел забыть их, хотя тогда, помнится, я заставлял смеяться маленькую султаншу. - Все это в прошлом, - сказал я. - Но есть настоящее. И вы отвечаете передо мной за настоящее, поскольку его не существовало бы для вас, если бы я не захотел этого. Помните, Эрик, я спас вам жизнь! - И я воспользовался поворотом в разговоре, чтобы поговорить с ним о том, что уже некоторое мучило меня. - Эрик, - начал я, - поклянитесь мне... - Зачем? - прервал он. - Вы же знаете, я никогда не выполняю своих клятв. Клятвы существуют для дураков! - Скажите мне... Вы можете сказать... - Сказать что? - Хорошо, люстра- Люстра, Эрик... - Что же именно? - Вы знаете, что я имею в виду. - Ax да, люстра, - засмеялся он. - Я могу сказать вам. Я не делал ничего для того, чтобы она упала. Просто крепления износились. Смеясь, Эрик выглядел еще более устрашающе, чем обычно. Он прыгнул в лодку с таким зловещим смехом, что я не мог сдержать дрожи. - Крепления износились, мой дорогой дарога, - продолжал он. - Крепления люстры совершенно износились. Она упала сама по себе и разбилась. А теперь позвольте дать вам совет: пойдите и обсохните, если не хотите простудиться. Никогда больше не садитесь в мою лодку, но в особенности запомните вот что: не пытайтесь попасть в мой дом. Я не всегда бываю там, дарога, и глубоко опечалюсь, если мне придется посвятить вам свой реквием. Эрик опять зловеще засмеялся, стоя на корме лодки и раскачиваясь взад и вперед, как обезьяна. Если бы не золотые глаза, его можно было принять за скромного перевозчика на Лете. Скоро я уже не видел ничего, кроме его глаз, и в конце концов он полностью растворился в темноте. С этого дня я оставил все надежды попасть в его дом через озеро. Этот вход, совершенно очевидно, хорошо охранялся, особенно теперь, когда Эрик знал, что мне известно о нем. Но я не сомневался, что есть еще один вход, поскольку не один раз видел, как Эрик исчезал в третьем подвале. Я следил за ним и не мог понять, как он это делал. Я не буду слишком часто повторять, что с того времени, как я нашел Эрика в Опере, я постоянно испытывал ужас от его страшных проделок. Я не боялся за себя, но чувствовал, что он способен на что угодно в отношении других. Когда происходил какой-то несчастный случай, какие-либо пагубные события любого рода, я говорил себе: "Может быть, это Эрик", так же, как другие вокруг меня говорили: "Это был призрак!" Как часто я слышал, что эти слова произносились с улыбкой. Если бы эти бедные люди знали, что призрак существует во плоти и крови и его надо бояться намного больше, чем воображаемую тень, о которой они говорили, могу уверить, что они перестали бы шутить по этому поводу. Если бы они знали, на что способен Эрик, особенно в таком месте, как Опера! И если бы они знали о моих ужасных мыслях... Что же касается меня, я был преисполнен тревоги. Хотя Эрик торжественно проинформировал меня, что изменился и превратился в самого добродетельнейшего из мужчин, особенно теперь, когда стал нравиться самому себе, - эти слова привели меня в недоумение, - я не мог не вздрагивать, когда думал о нем. Ужасное, уникальное, отталкивающее уродство поставило Эрика за пределы общества, и я полагал, что именно по этой причине он больше не чувствует никаких обязательств перед родом человеческим. То, как он говорил со мной о своих любовных делах, - в хвастливом тоне, который мне был хорошо знаком, - заставило меня взглянуть на это, как на причину новых трагедий, худших, чем все остальные, и еще больше усиливало мой страх. Я знал, как его горе может обернуться грандиозным, разрушительным отчаянием, и вещи, которые он рассказывал мне, туманно намекая на некую ужасную катастрофу, были частью пугающих меня мыслей. Кроме того, я узнал о странных отношениях, которые установились между монстром и Кристиной Доэ. Прячась в кладовой, расположенной рядом с ее артистической комнатой, я слушал превосходные музыкальные представления, которые, очевидно, захватили ее, но не мог поверить, что голос Эрика, то оглушительный, как гром, то мягкий, как голос ангела, способен был заставить девушку забыть о его уродстве. Я все понял, когда узнал, что она никогда не видела монстра! У меня был шанс попасть в артистическую комнату Кристины. Помня об уроках, которые Эрик преподал мне в прошлом, я без труда нашел устройство, с помощью которого стена, поддерживающая зеркало, могла стать точкой вращения; я видел устройство из полых кирпичей, которые функционировали как говорящие трубки - с их помощью Эрик делал так, что Кристина слышала его, как будто он стоял рядом с ней. Я также обнаружил проход, ведущий к подземной тюрьме коммунаров, и фонтан, а также люк, который, вероятно, давал Эрику возможность уходить прямо в подвалы под сценой. Несколькими днями позже я был поражен, увидев своими собственными глазами Эрика с Кристиной. Я видел, как он склонился над маленьким фонтаном в проходе коммунаров (в самом конце, под землей) и смачивал холодной водой лоб девушки, которая была без сознания, очевидно, после обморока. Белая лошадь, лошадь из "Пророка", которая исчезла из подземной конюшни Оперы, спокойно стояла рядом с ними. Я нечаянно выдал себя. Это было ужасно. Я видел, как искры летели из его золотых глаз, и, прежде чем успел сказать слово, меня оглушили ударом по голове. Когда я пришел в себя, Эрика, Кристины и белой лошади уже не было. У меня не оставалось сомнений, что бедная девушка стала затворницей в доме у озера. Без колебаний я решил идти к озеру, несмотря на опасность, связанную с этим. Двадцать четыре часа, прячась на темном берегу, я ждал, когда появится монстр, надеясь, что Эрик должен отправиться за продуктами. Должен сказать, что выходя в город или осмеливаясь показаться на публике в театре, Эрик надевал нос из папье-маше с приделанными к нему усами, чтобы скрыть отвратительную дыру вместо собственного носа. Хотя это полностью не меняло его ужасного облика, поскольку люди, видя Эрика, называли его живой смертью, но, по крайней мере, делало его наружность почти - я подчеркиваю слово "почти" - сносной. Ожидая его на берегу озера Аверне, как Эрик называл его несколько раз с безрадостным смехом в разговоре со мной, - я наконец стал уставать от своего долготерпения и сказал себе, что он, очевидно, ушел через какую-то другую дверь, ту, что в третьем подвале. Затем я услышал в темноте слабый всплеск и увидел два золотых глаза, светящихся, подобно бакену, и вскоре его лодка причалила к берегу. Выпрыгнув из нее, - Эрик подошел ко мне. - Вы находились здесь двадцать четыре часа, - сказал он. - Вы беспокоите меня, и предупреждаю: это закончится плохо. Вы сами навлекаете на себя беду, хотя я невероятно терпелив по отношению к вам. Вы думаете, что следите за мной, безмерный простак, но я сам следил за вами и знаю все, что знаете вы обо мне. Я пощадил вас вчера в проходе коммунаров, но слушайте меня внимательно. Не давайте мне возможности опять встретить вас там! Вы ведете себя очень опрометчиво, и мне интересно, можете ли вы понимать намек с полуслова! Эрик был так зол, что я не рискнул прервать его. Громко фыркнув, он выразил свои страшные мысли, которые совпадали с самыми ужасными моими мыслями: - Вы должны научиться раз и навсегда - да, раз и навсегда! - понимать намек с полуслова. Из-за вашего безрассудства вас уже дважды останавливал мужчина в войлочной шляпе. Он не знал, что вы делаете в подвалах, и отвел к директорам. К счастью, они подумали, что вы только эксцентричный перс, интересующийся сценическими эффектами, и любите бывать за кулисами (я был там, да, был в кабинете, вы знаете, я повсюду). Из-за вашего безрассудства люди в конце концов заинтересуются, что вы ищите здесь, узнают, что вы ищите Эрика, и тоже начнут искать Эрика и обнаружат дом у озера. Затем может произойти нечто ужасное, мой друг! И я тогда не буду ни за что отвечать! - Он фыркнул опять. - Нет, ни за что! Если секреты Эрика не останутся секретами Эрика, это может очень плохо кончиться для многих представителей рода человеческого. Это все, что я хочу сказать вам, и этого должно быть достаточно, если вы, безмерный простак, и не научились понимать намек с полуслова. Он сел на корму лодки и стал бить по ней каблуками, ожидая моего ответа. Я же просто сказал: - Эрик, вы не единственный, кого я разыскиваю здесь. - Кто же это тогда? - Вы хорошо знаете: это Кристина Доэ. - Я имею право встречаться с ней в моем доме. Я любим таким, какой есть. - Это неправда, - возразил я. - Вы похитили ее, и теперь она ваша пленница. - Послушайте. Обещайте никогда не вмешиваться в мои дела, если я докажу, что любим. - Обещаю, - ответил я без колебаний, потому что был уверен, что подобное доказательство невозможно для такого монстра. - Хорошо, это совсем просто. Кристина покинет дом, когда сама захочет, и вернется обратно! Да, она вернется обратно по собственной воле! Вернется, потому что любит меня таким, какой я есть. - О, я сомневаюсь, что она вернется... Но ваш долг - отпустить ее. - Мой долг, вы, безмерный простак, это моя воля. Моя воля - позволить ей уйти, но она вернется обратно, потому что любит меня. Все закончится свадьбой, свадьбой в церкви Мадлен, вы, безмерный простак! Вы мне поверите, если я скажу, что моя свадебная месса уже написана? Когда услышите "Кирие"Он опять стукнул каблуками по лодке, на этот раз ритмично, и пропел мягко: "Кирие, кирие. Подождите, скоро вы услышите мессу!" - Послушайте, - сказал я. - Я поверю вам, лишь увидев, как Кристина Доэ покидает дом у озера и возвращается в него по своей собственной, свободной воле. - И вы никогда больше не станете вмешиваться в мои дела? Очень хорошо, вы увидите это сегодня ночью. Приходите на маскарад. Кристина и я будем там некоторое время. Затем вы можете спрятаться в кладовой и убедиться, что Кристина опять готова пойти за мной проходом коммунаров. - Я буду там. Если я увижу это, то вынужден буду признать правоту Эрика, потому что красивая женщина имеет право любить самого уродливого монстра, особенно если монстр умеет очаровывать музыкой так, как этот, а красивая женщина оказывается выдающейся певицей. - А теперь уходите, - сказал Эрик - Мне нужно сделать кое-какие покупки. И я ушел. Я все еще беспокоился о Кристине Доз, но теперь был поглощен ужасными мыслями