Майкл Крайтон. Восходящее солнце --------------------------------------------------------------- Michael Crichton "Rising Sun" © Copyright 1992 by Michael Crichton © Copyright 1997, перевод, Е. Гужов (gu@tstech.uz) --------------------------------------------------------------- Моей матери Зуле Миллер Крайтон Мы вступаем в мир, где старые правила больше не приложимы. Филип Сандерс Бизнес -- это война. Японская пословица Об авторе Майкл Крайтон родился в Чикаго в 1942 году. Учился в Гарвардском колледже и в Гарвардской Медицинской Школе, в 1969 году работал интерном в Институте Солка в Ла-Джолле, штат Калифорния. Он написал романы "Парк юрского периода", "Сфера", "Конго", "Штамм Андромеда", "Терминальный человек", "Большое ограбление поезда" и "Пожиратели мертвецов". Он автор четырех документальных книг: "Пять пациентов", "Джаспер Джонс", "Электронная жизнь" и "Путешествия". Он принимал участие в съемках фильмов "Западный мир", "Кома", и в киноверсии собственной книги "Большое ограбление поезда". В 1988 году он был приглашенным писателем Массачусетского Технологического Института. Департамент Полиции Лос Анджелеса Для служебного пользования Конфиденциальный документ Содержание: Стенограмма видеодопроса детектива Питера Дж. Смита 13-15 марта Дело: "Убийство Накамото" (А8895-404) Эта запись является собственностью Департамента Полиции Лос Анджелеса и предназначена только для служебного пользования. Разрешение копировать, цитировать или любым другим способом репродуцировать или выдавать содержание этого документа огранено законом. Неавторизованное использование влечет суровое наказание. Все вопросы направлять: Начальнику Отдела внутренних расследований Департамента Полиции Лос Анджелеса п/я 2029 Лос Анджелес, КА 92038-2029 Тел.: (213)555-7600 Факс: (213)555-7812 Видеозапись допроса: Дет. П. Дж. Смит 13.3 -- 15.3 Дело: "Убийство Накамото" (А8895-404) Описание допроса: Субъект (Лейт. Смит) допрашивался 22 часа в течении трех дней с понедельника 13 марта до среды 15 марта. Допрос записывался на видеоленту S-VHS/SD. Описание картинки: Субъект (Смит) сидит за столом в комнате для видеозаписей No4 штабквартиры ДПЛА. Часы видны на стене позади субъекта. Картинка включает поверхность стола, кофейную чашку и субъекта выше пояса. Субъект одет в пиджак с галстуком (день 1), рубашку с галстуком (день 2) и в рубашку с короткими рукавами (день 3). Видео-отметка времени видна в нижнем правом углу. Цель допроса: Выяснение роли субъекта в деле "Убийство Накамото" (А8895-404). Ведущие допрос офицеры: дет. Т. Конвей и дет. Р. Хеммонд. Субъект отказался от права присутствия адвоката. Состояние дела: Зарегистрировано как "нераскрытое". Запись от 13 марта (1): В.: Окей. Лента крутится. Назовите для записи свое имя, пожалуйста. О.: Питер Джеймс Смит. В.: Назовите свой возраст и звание. О.: Мне тридцать четыре года, я лейтенант отдела специальной службы Департамента Полиции Лос Анджелеса. В.: Лейтенант Смит, как вы знаете, в настоящее время вы не обвиняетесь ни в каком преступлении. О.: Я знаю. В.: Тем не менее, вы имеете право быть представленным здесь своим адвокатом. О.: Я отказываюсь от этого права. В.: Окей. Принуждали ли вас каким-либо способом явиться сюда? О.: (долгая пауза) Нет. Меня не принуждали никаким образом. В.: Окей. Теперь мы хотим поговорить с вами о деле "Убийство Накамото". Когда вы впервые были вовлечены в это дело? О.: В четверг вечером 9 февраля, около девяти часов. В.: Что произошло в это время? О.: Я находился дома. Мне позвонили. В.: И что вы делали в тот момент, когда вам позвонили? Ночь первая ( В общем, я сидел на кровати в своей квартире в Калвер-сити, смотрел на игру Лейкерс с выключенным звуком и пытался заучивать слова моего вводного курса японского языка. Это был тихий вечер: я уложил дочку спать около восьми. Теперь на кровати лежал кассетный плеер и радостный женский голос произносил что-то вроде: "Хелло, я офицер полиции. Чем могу помочь?", или "Пожалуйста, покажите мне меню". После каждого предложения женщина делала паузу, чтобы я мог повторить ее по-японски. Я запинался как мог старательнее. Она все говорила: "Овощной магазин закрыт. Где находится почта?" И все такое прочее. Иногда было трудно сосредоточиться, но я пытался. "У господина Хаяши двое детей." Я пытался отозваться: "Хаяши-сан ва кодомо-га фур... футур..." Я чертыхнулся. Но женщина уже снова говорила. "Этот напиток совсем не очень хороший." Мой учебник валялся на кровати рядом с пакетом хрустящего картофеля, который я привез дочери. Рядом лежал фотоальбом и рассыпались фотографии ее второго дня рождения. Прошло уже четыре месяца после дня рождения Микелы, но я все еще не вставил снимки в альбом. Надо попытаться прикрепить их. "Встреча назначена на два часа." Снимки на моей кровати больше не отвечали действительности. Четыре месяца спустя Микела выглядела совершенно иначе. Она стала выше, она выросла из дорогого платья, которое купила ей на праздник моя бывшая жена: черный вельвет с белым кружевным воротничком. На снимках моя бывшая жена играла главенствующую роль -- держала торт, когда Микела задувала свечи, помогала ей разворачивать подарки. Она казалась заботливой мамочкой. На самом деле, дочка жила со мной и моя бывшая жена виделась с ней не часто. Половину выходных она просто не приезжала и забывала оплачивать содержание ребенка. Но этого никак не скажешь по фотографиям со дня рождения. "Где находится туалет?" "У меня есть машина. Мы можем поехать вместе." Я продолжал учиться. Конечно, официально в эту ночь я находился на службе: был дежурным офицером специальной службы в дивизионе штабквартиры даунтауна. Но девятого февраля был тихий четверг и я не ожидал много работы. До девяти часов у меня было только три вызова. Специальная служба включает в себя дипломатическую секцию департамента полиции; мы улаживаем проблемы с дипломатами и знаменитостями, обеспечиваем переводчиков и связь для иностранцев, которые по той или иной причине вступают в контакт с полицией. Это разнообразная работа, но без особых стрессов: на дежурстве я ожидаю с полдюжины запросов о помощи, однако ни один не критический. Иногда я даже не выкатываюсь из дома. Работа гораздо менее требовательная, чем у полицейского пресс-атташе, которым я был до специальной службы. Во всяком случае, вечером девятого февраля первый полученный мною вызов касался Фернандо Консека, чилийского вице-консула. Патрульная машина притормозила его; Ферни был слишком пьян, чтобы вести, однако громко заявлял о своей дипломатической неприкосновенности. Я приказал патрульным отвезти его домой и сделал пометку, чтобы утром не забыть пожаловаться в консульство. Часом позже я получил запрос от детективов в Гардена. Они арестовали подозреваемого в ресторанной перестрелке, который говорил только по-самоански, и они хотели получить переводчика. Я сказал, что смогу найти и такого, но только все самоанцы поголовно говорят по-английски, ибо страна много лет была подмандатной территорией Америки. Детективы сказали, что тогда они справятся и сами. Потом я получил звонок, что передвижные телепередатчики загораживают пожарные проезды на концерте группы "Аэросмит", я посоветовал офицерам обратиться в пожарный департамент. В последующий час все было тихо. Я вернулся к своему учебнику и моя певучая женщина говорила фразы, вроде: "Погода вчера была дождливой." Потом позвонил Том Грэм. "Снова трахнутые джепы", сказал Грэм. "Не могу поверить, что они наступили на такое дерьмо. Лучше подваливай сюда, Пити-сан. Фигероа одиннадцать сотен угол Седьмой. Новое здание Накамото." "В чем проблема?", спросил я. Грэм хороший детектив, но у него плохой характер и есть тенденция до непропорциональности раздувать мелочи. "Проблема в том", сказал Грэм, "что трахнутые джепы требуют встречи со связным трахнутой специальной службы. То есть с тобой, приятель. Они говорят, что полиция не может действовать, пока сюда не прибудет связной." "Не может действовать? Почему? Что там у тебя?" "Убийство", сказал Грэм. "Белая женщина, предположительно двадцати пяти лет, очевидно шесть футов один дюйм. Лежит на спине прямо в их проклятом зале совещаний. То еще зрелище. Лучше вали сюда как можно быстрее." Я спросил: "Там у тебя музыка, что ли?" "Да, черт побери", ответил Грэм. "Тут идет большой прием. Сегодня великое открытие Башни Накамото и они устроили вечеринку. Давай вали сюда, сможешь?" Я ответил, что смогу. Я позвонил мисс Асенио напротив и спросил, не сможет ли она присмотреть за ребенком, пока я буду отсутствовать: ей всегда нужны дополнительные деньги. Ожидая ее появления, я сменил рубашку и надел свой лучший костюм. Потом позвонил Фред Хофман. Он был дежурным офицером в штаб-квартире даунтауна, низкорослый крепкий парень с седыми волосами. "Слушай, Пит, мне кажется, на этот раз ты захочешь подмоги." Я спросил: "С чего бы?" "Похоже у нас убийство с участием японских граждан. Может оказаться липким. Сколь ты был пресс-атташе?" "Около шести месяцев", ответил я. "На твоем месте я добыл бы себе опытного помощника. Подхвати Коннора и возьми его с собой в центр." "Кого?" "Джона Коннора. Вообще, слышал о нем?" "Конечно", сказал я. Все в дивизионе слышали о Конноре. Он был легендой, самым знающим из офицеров специальной службы. "А разве он не в отставке?" "Он в бессрочном отпуске, но все еще работает по делам, включающим японцев. Я думаю, он может быть тебе полезен. Договоримся так: я позвоню ему о тебе. Просто заезжай и подхвати его." Хофман продиктовал мне его адрес. "Окей, прекрасно. Спасибо." "И еще одно: на этот раз наземные линии, окей, Пит?" "Окей", сказал я. "Кто это требует?" "Просто так будет лучше." "Как скажешь, Фред." x x x "Наземные линии" означает не пользоваться радио, чтобы наши переговоры не могли перехватить газетчики, прослушивающие полицейские частоты. Такова стандартная процедура в некоторых ситуациях. Если Элизабет Тейлор направляется в больницу, мы переходим на наземные линии. Или если сын-подросток какой-нибудь знаменитости погибает в автоаварии, мы переходим на наземные линии, дабы быть уверенными, что родители услышат печальную новость до того, как команды TV начнут тарабанить в из двери. Для такого рода вещей мы пользуемся наземными линиями. Но я ни разу не слышал, чтобы в список входило убийство. Однако, направляясь в даунтаун, я не пользовался телефоном в машине и прислушивался к полицейскому радио. Рапорт о ранении трехлетнего мальчика, которого парализовало до пояса. Ребенок оказался свидетелем грабежа кафе-мороженного. Шальная пуля поразила его в спину и он... Я переключился на другую станцию, где шло ток-шоу. Впереди я видел огни небоскребов даунтауна, торчащих из тумана. Я съехал с фривея у Сан-Педро, где жил Коннор. Я знал о Конноре только то, что некоторое время он прожил в Японии, где и приобрел свои знания японского языка и культуры. Одно время, где-то в 60-х, он был единственным офицером, который бегло говорил по-японски, хотя в Лос-Анджелесе тогда находилась самая большая японская колония вне родных островов. Конечно, теперь в департаменте более восьмидесяти офицеров говорят на японском -- и еще больше людей вроде меня пытаются ему научиться. Коннор ушел в отставку несколько лет назад. Но офицеры связи, работавшие с ним, соглашались в один голос, что он -- самый лучший. Рассказывали, что он работал очень быстро, частенько раскрывая дела за несколько часов. Он обладал репутацией искусного детектива и экстраординарного следователя, способного получить информацию от свидетелей, как никто другой. Но более всего офицеры связи хвалили его уравновешенный подход. Один говорил мне: "Работать с японцами -- все равно, что балансировать на канате. Рано или поздно все срываются в ту или другую сторону. Некоторые считают, что японцы невероятно честны и не способны поступать плохо. Другие думают, что они -- злобные карлики. Коннор всегда соблюдал равновесие. Он оставался посередине. Он всегда точно знал, что делает." x x x Джон Коннор жил в промышленном районе возле Седьмой-стрит, в громадном кирпичном складе бок о бок с депо дизельных грузовиков. Грузовой лифт в здании оказался сломан. Я по лестнице поднялся на третий этаж и постучал в дверь. "Открыто", послышался голос. Я вошел в небольшую квартиру. Гостиная была пуста и обставлена в японском стиле: маты-татами, ширмы-седзи и стены с деревянными панелями. Каллиграфический свиток, черный лакированный столик, ваза с одиноким всплеском белой орхидеи. Я увидел две пары обуви, выставленные возле двери. Одна -- мужские туфли. Другая -- пара женских туфель с высокими каблуками. Я спросил: "Капитан Коннор?" "Минуточку." Ширма-седзи отъехала и появился Коннор. Он оказался неожиданно высоким, метр девяносто, наверное, заметно выше шести футов. Он был в юката -- легком японском халате голубого хлопка. Я дал бы ему пятьдесят пять лет. Широкоплечий, лысеющий, с аккуратными усами, острыми чертами лица, пронизывающими глазами. Глубокий голос. Спокойствие. "Добрый вечер, лейтенант." Мы обменялись рукопожатием. Коннор оглядел меня сверху донизу и одобрительно кивнул. "Хорошо. Весьма презентабельно." Я сказал: "Я привык работать с прессой. Никогда не знаешь, когда окажешься перед камерами." Он кивнул. "И сейчас вы -- дежурный офицер?" "Верно." "Как долго вы были пресс-атташе?" "Шесть месяцев." "Говорите по-японски?" "Немного. Я учусь." "Дайте мне несколько минут, чтобы переодеться." Он повернулся и исчез за ширмой-седзи. "Это убийство?" "Да." "Кто известил вас?" "Том Грэм. Он главный на месте преступления. Говорит, что японцы настаивают на присутствии офицера связи." "Понимаю." Наступила пауза. Я услышал льющуюся воду. "Это обычное требование?" "Нет. На самом деле я о таком никогда не слышал. Обычно офицеров вызывают для связи, когда возникают проблемы с языком. Я никогда не слышал, чтобы офицера связи требовали японцы." "И я тоже", сказал Коннор. "Это Грэм просил вас привезти меня? Потому что Том Грэм и я не всегда восхищались друг другом." "Нет", сказал я. "Фред Хофман посоветовал, чтобы я прихватил вас. Он чувствует, что у меня недостаточно опыта. Он сказал, что позвонит вам обо мне." "Так вам домой звонили дважды?", спросил Коннор. "Да." "Понятно." Он снова появился, на сей раз в темно-синем костюме, завязывая галстук. "Кажется, время для нас критично." Он посмотрел на часы. "Когда Грэм позвонил вам?" "Около девяти." "Тогда прошло уже сорок минут. Поехали, лейтенант. Где ваша машина?" Мы заторопились по ступенькам. x x x Я проехал Сан-Педро и повернул влево на Вторую, направляясь к зданию Накамото. На уровне улицы стоял легкий туман. Коннор уставился в окно. Он спросил: "У вас хорошая память?" "Мне кажется, довольно хорошая." "Я хотел бы, чтобы вы повторили телефонные разговоры сегодняшнего вечера", сказал он. "Передайте их с возможно большей точностью. Если сможете, слово в слово." "Попробую." Я пересказал свои телефонные разговоры. Коннор слушал, не прерывая и не комментируя. Я не знал, почему он так заинтересовался, а он мне не сказал. Когда я закончил, он спросил: "Хофман не сказал, кто просил о наземных линиях?" "Нет." "Что ж, в любом случае - мысль хорошая. Я никогда не пользуюсь телефоном в машине, если могу обойтись. В наши дни слишком многие прислушиваются к эфиру." Я повернул на Фигероа. Впереди я видел прожекторы, освещающие фасад новой Башни Накамото. Само здание из серого гранита возвышалось в ночи. Я свернул на правую полосу и потянулся к отделению для перчаток, ухватив пачку визитных карточек. На визитках было написано: "Детектив-лейтенант Питер Дж. Смит, Офицер Связи Специальной Службы, Департамент Полиции Лос-Анджелеса". По-английски с одной стороны и по-японски с другой. Коннор взглянул на карточки. "Как вы хотите справиться с ситуацией, лейтенант? Вы прежде вели переговоры с японцами?" Я ответил: "Нет, никогда. Пара арестов за вождение в пьяном виде." Коннор вежливо предложил: "Может быть, тогда я посоветую, какой стратегии нам придерживаться?" "По мне, это было бы прекрасно", ответил я. "Я был бы признателен вам за помощь." "Олл райт. Так как офицер связи -- вы, то, вероятно, самое лучшее, когда мы там появимся, чтобы командовали вы." "Окей." "Не нужно меня представлять, или ссылаться на меня любым способом. Даже не глядите в мою сторону." "Окей." "Я -- никто. Вы командуете самостоятельно." "Окей, прекрасно." "Лучше, если вы станете держаться официально. Стойте прямо и все время держите пиджак застегнутым на все пуговицы. Если вам кланяются, в ответ не кланяйтесь -- просто коротко кивните головой. Иностранец никогда не станет мастером в этикете поклонов. Даже не пытайтесь." "Окей", сказал я. "Когда начнете говорить с японцами, помните, что им не нравится вести переговоры. Они считают их слишком конфронтационными. В своем обществе они, насколько возможно, их избегают." "Окей." "Следите за своими жестами. Держите руки по бокам. Широкие жесты руками японцам кажутся угрожающими. Говорите медленно. Сохраняйте голос спокойным и ровным." "Окей." "Если сможете." "Окей." "Последнее может оказаться трудным. Японцы могут вызывать раздражение. Вероятно, сегодня вы найдете их весьма раздражающими. Постарайтесь справиться как можно лучше. Но что бы ни происходило, не выходите из себя." "Олл райт." "Иначе будет исключительно плохо." "Олл райт", сказал я. Коннор улыбнулся. "Уверен, что вы справитесь хорошо", сказал он. "Может быть, вас совсем не потребуется моя помощь. Но если вас достанут, вы услышите, как я скажу "наверное, я могу оказать помощь". Это будет сигналом, что вступаю я. С этого момента позвольте говорить мне. Я предпочитаю, чтобы вы больше не говорили, даже если они станут обращаться прямо к вам. Окей?" "Окей." "Вам захочется заговорить, однако даже не пытайтесь." "Понятно." "И далее, что бы я не делал, не показывайте никакого удивления. Что бы я ни делал." "Окей." "Как только вступлю я, передвигайтесь так, чтобы стоять слегка позади меня справа. Никогда не садитесь. Не оглядывайтесь. Не показывайте раздражения. Помните, что вы произошли от видео-культуры MTV, а они -- нет. Они -- японцы. Все, что вы делаете, будет иметь для них значение. Каждая мелочь вашей внешности и поведения отразится на вас, на департаменте полиции и на мне, как вашем руководителе и семпее." "Окей, капитан." "Есть вопросы?" "Что такое семпей?" Коннор улыбнулся. Мы проехали мимо прожекторов и вниз по рампе в подземный гараж. "В Японии", сказал он, "семпей -- это старший человек, направляющий младшего, которого называют кохай. Отношения семпей-кохай вполне обычны. Они часто подразумеваются, когда молодой и старый работают вместе. Наверняка они станут подразумевать это про нас." Я спросил: "Что-то вроде мастера и подмастерья?" "Не совсем", ответил Коннор. "В Японии отношения семпей-кохай обладают иным качеством. Больше напоминает любящего родителя: семпей предполагается снисходительным к своему кохаю и он снимает с младшего все виды юношеских эксцессов и ошибок." Он улыбнулся. "Но я уверен, вы не захотите делать их ради меня." Мы спустились до конца рампы и увидели впереди плоское пространство гаража. Коннор посмотрел в переднее окно и нахмурился: "А где же все?" Гараж Башни Накамото был полон лимузинов; водители, опершись на свои машины, курили и разговаривали. Но я не видел никаких полицейских машин. Обычно там, где произошло убийство, место освещено как рождественская елка: мигалки крутятся на полудюжине черно-белых машин полиции, на машинах медэкспертизы, скорой помощи и всех остальных. Однако сегодня ничего не было. Это был просто гараж, где у кого-то шла вечеринка, элегантные люди стояли группами, ожидая свои машины. "Интересно", сказал я. Мы остановились. Парковщик отворил дверцу и я ступил на плюшевый ковер и услышал мягкую музыку. Мы с Коннором отправились к лифту. Хорошо одетые люди двигались в обратном направлении: мужчины в такседо, женщины в дорогих платьях. А возле лифта в запятнанном вельветовом спортивном пиджаке стоял и яростно курил сигарету Том Грэм. ( Когда Грэм играл полузащитником в Ю-Эс-Си, он никогда не был на первых ролях. Этот кусочек юношеской истории прилип к нему, став характерной чертой: всю свою жизнь, он, казалось, пропускал критический момент продвижения по службе, следующий шаг в карьере детектива. Он перемещался из одного подразделения в другое, никогда не находя себе подходящего участка или партнера, который хорошо сработался бы с ним. Всегда чересчур откровенный, Грэм нажил врагов в офисе шефа, и к тридцати девяти дальнейшее его продвижение по службе было проблематичным. Ныне он был озлоблен, грубоват и набирал вес -- громадный мужик, ставший тяжеловесной занозой в заднице, ибо всегда гладил людей против шерсти. Его представления о личной честности были явно ошибочными и он проявлял недружелюбный сарказм ко всякому, кто не разделял его взгляды. "Милый костюмчик", сказал он мне, когда я подошел. "Ты выглядишь отпадным красавчиком, Питер." И смахнул с моего лацкана мнимую пылинку. Я не обратил внимания: "Как дела, Том?" "Вам бы, ребята, веселиться на приеме, а не работать." Он повернулся к Коннору и пожал ему руку. "Хелло, Джон. Кто надумал выволочь тебя из постели?" "Я только наблюдатель", мягко ответил Коннор. Я вмешался: "Его попросил привезти Фред Хофман." "Черт", сказал Грэм. "По мне, так хорошо, что вы здесь. Мне помощь нужна. Там наверху довольно круто." Мы пошли за ним к лифту. Я все не замечал других полицейских и спросил: "А где все?" "Хороший вопрос", сказал Грэм. "Они ухитрились держать всех наших сзади у грузового входа. Говорят, что по служебному лифту доступ быстрее. И твердят, что так важно это большое открытие здания, что ничто не должно его сорвать." Возле лифтов на нас озабоченно глянул японский частный охранник в форме. "Эти двое со мной", сказал Грэм. Охранник кивнул, но искоса бросил подозрительный взгляд. Мы вошли в лифт. "Трахнутый джеп", сказал Грэм, когда двери закрылись. "Здесь все еще наша страна. А мы -- все еще трахнутые полицейские в собственной стране." У лифта были стеклянные стены и мы смотрели вниз на даунтаун Лос-Анджелеса, поднимаясь в светящемся тумане. Прямо напротив возвышалось здание компании Арко, все залитое светом. "Знаете, такие лифты незаконны", сказал Грэм. "По правилам не допускаются стеклянные лифты выше девяностого этажа, а в этом здании девяносто семь этажей, самое высокое в ЛА. И вообще, все это здание -- одно большое исключение из правил. И поставили его они всего за шесть месяцев. Знаете, как? Привозили собранные на заводе части из Нагасаки и здесь свинчивали вместе. Не нанимая американских строителей. Получив специальное разрешение обойти наши профсоюзы из-за так называемых технических проблем, с которыми могут справиться только японские рабочие. Вы сможете поверить такому дерьму?" Я пожал плечами: "Они получили разрешение от американских профсоюзов." "Чепуха, они получили его от городского совета", сказал Грэм. "И, конечно, это просто деньги. И если мы что-то и знаем о японцах, так это то, что деньги у них есть. Вот так они и добились изменений в зональных правилах сейсмостроительства. Они получают все, что захотят." Я снова пожал плечами: "Политики." "Пердуны. Знаете, они даже не платят налоги. Да-да: получили от города восьмилетнюю отсрочку по налогам на собственность. Дерьмо: мы сами отдаем страну." Некоторое время мы поднимались молча. Грэм глядел в стекло. Лифты были высокоскоростные, фирмы Хитачи, сделанные по новейшей технологии. Самые быстрые и мягкие лифты в мире. Мы поднимались все выше в туман. Я сказал Грэму: "Ты расскажешь нам об убийстве или хочешь, чтобы это было сюрпризом?" "Перемать", сказал Грэм и полистал записную книжку. "Ну, поехали. Первый звонок поступил в восемь тридцать две. Кто-то сказал, что "имеется проблема в расположении тела". Мужчина с сильным азиатским акцентом, плохо говорит по-английски. Оператор не смог много из него вытянуть, ничего, кроме адреса. Башня Накамото. Черно-белые выехали, прибыли в восемь тридцать девять вечера и обнаружили, что это убийство. Сорок шестой этаж, это офисный этаж здания. Жертва -- европейская женщина, примерно двадцати пяти лет. Чертовски симпатичная. Сами увидите. Копы развесили ленты и позвонили в дивизион. Я выехал с Мерино, прибыл в восемь пятьдесят три. В это же время прибыли эксперты по месту преступления, дактилоскописты, фотографы. Пока окей?" "Да", кивнул Коннор. Грэм продолжил: "Мы только начали, когда какой-то джеп из Корпорации Накамото привалил в тысячедолларовом костюме и заявил, что имеет право на трахнутый разговор с офицером связи ДПЛА, прежде чем что-либо станет делаться в этом трахнутом здании. И говорил что-то вроде, что здесь нет состава преступления. Я пошел узнать, что это за говнюк. Здесь же очевидное убийство. Думал, этот гад отвалится. Но джеп болтал на остервенело хорошем английском и, похоже, знал кучу законов. И, сами понимаете, все прибывшие на место сильно встревожились. Я рассудил, что нет смысла давить и начинать расследование, если при этом мы получим недееспособные данные, верно? А этот говнюк-джеп настаивает, чтобы прежде чем мы начнем, прибыл офицер связи. А когда он говорит на таком зверски хорошем английском, я не понимаю, в чем проблема? Я думал, что вся идея офицера связи для тех, кто не понимает языка. А у этого говнюка на лбу написана Стэнфордская юридическая школа. А все туда же." Он вздохнул. "И ты позвонил мне", сказал я. "Ага." Я спросил: "А кто этот говнюк из Накамото?" "Вот дерьмо!" Грэм нахмурился над своими записями. "Ишихара Ишигуро. Что-то вроде этого." "У тебя есть его визитка? Он должен был дать свою карточку." "Ага, он дал. Я отдал ее Мерино." Я спросил: "Есть здесь еще японцы?" "Ты что, смеешься?", захохотал Грэм "Тут все кишит ими. Там наверху -- трахнутый Диснейленд." "Я имею в виде место преступления." "И я тоже", сказал Грэм. "Мы не смогли их выставить. Они говорят, это их здание и они имеют право там быть. Сегодня вечером торжественное открытие Башни Накамото. Они имеют право быть здесь. Твердят снова и снова." Я спросил: "А где происходит открытие?" "Этажом ниже убийства, на сорок пятом. Там просто светопреставление. Наверное, человек восемьсот. Кинозвезды, сенаторы, конгрессмены -- называй дальше. Слышал, там Мадонна и Том Круз. Сенатор Хеммонд. Сенатор Кеннеди. Элтон Джон. Сенатор Мортон. Мэр Тома там. Прокурор штата Уайленд там. Эй, наверное и твоя бывшая жена тоже там, Пит. Она все еще работает на Уайленда, правда?" "Как я слышал, да." Грэм вздохнул. "Наверное, приятно трахать адвоката вместо того, чтобы они трахали тебя. Хорошо сменить позицию." Мне не хотелось говорить о своей бывшей жене. "Мы больше не встречаемся", сказал я. Прозвонил тихий звонок и лифт сказал: "Енюсан кай." Грэм посмотрел на светящиеся цифры над дверью. "Вот дерьмо!" "Еонюеон кай", сказал лифт. "Мосугу-де годзаймасу." "Что он сказал?" "Мы почти приехали." "Перемать", сказал Грэм. "Если лифту хочется говорить, он должен говорить по-английски. Здесь все еще Америка." "Пока да", отозвался Коннор, глядя на панораму города. "Еюго кай", сказал лифт. Двери открылись. x x x Грэм был прав: вечеринка была адской. Целый этаж превратили в подобие бального зала сороковых годов. Мужчины в костюмах. Женщины в платьях для коктейлей. Оркестр, играющий свинги Глена Миллера. Возле двери лифта стоял седой, загорелый человек, казавшийся слегка знакомым. У него были широкие плечи атлета. Он вошел в лифт и повернулся ко мне: "Первый этаж, пожалуйста." Я учуял запах виски. Второй человек, помоложе, мгновенно появился рядом. "Этот лифт идет вверх, сенатор." "Что такое?", сказал седовласый, повернувшись к помощнику. "Лифт идет вверх, сэр." "Ну и что? А я хочу вниз." Он говорил подчеркнуто тщательной речью пьяного. "Да, сэр. Понимаю, сэр", радостно ответил помощник. "Давайте поедем следующим лифтом, сенатор." Он твердо ухватил седовласого за локоть и вывел его из лифта. Двери закрылись. Лифт пошел вверх. "Наши налоги за работой", проворчал Грэм. "Узнали? Сенатор Стивен Роу. Приятно обнаружить его на этой вечеринке, учитывая, что он в финансовом комитете сената, который ведает всеми правилами японского импорта. Но, как и его приятель, сенатор Кеннеди, Роу -- очень большой любитель кошечек." "Вот как?" "Говорят, что и пьет он хорошо." "Я это заметил." "Вот зачем этот мальчик с ним. Вытаскивать его из неприятностей." Лифт остановился на сорок шестом этаже. Раздался мягкий электронный гонг. "Еонюроку кай. Горие аригато годзаймашита." "Наконец-то", сказал Грэм. "Может, теперь мы сможем начать." ( Двери открылись. Мы уставились в солидную стену голубых деловых костюмов, повернутых к нам спинами. Должно быть, человек двадцать толпились возле лифта. В воздухе густо висел сигаретный дым. "Расступитесь, расступитесь", говорил Грэм, грубо расталкивая людей. Я следовал за ним, Коннор шел позади меня, молча и незаметно. Сорок шестой этаж был спроектирован для размещения старших управляющих компании Накамото и выглядел впечатляюще. Стоя на ковре приемной зоны возле лифтов, я видел весь этаж -- гигантское открытое пространство. Оно было размером примерно шестьдесят на сорок метров -- половина футбольного поля. Каждая деталь усиливала ощущение простора и элегантности. Потолки высокие, отделанные деревом. Мебель вся из настоящего дерева и ткани, черное с серым, ковер толстый. Приглушенный звук и неяркие лампы усиливали впечатление мягкой роскоши. Все напоминало скорее банк, чем конторский офис. Самый богатый из виденных мною банков. Все заставляло остановиться и оглядеться. Я стоял возле желтой ленты, огораживающей место преступления, которая блокировала доступ на этаж, и озирался. Прямо впереди находился громадный атриум, что-то вроде открытого загона для секретарш и младшего персонала. Группами стояли столы, деревца делили пространство. В центре стояла громадная модель Башни Накамото и комплекса еще строящихся окружающих зданий. Модель освещал прожектор, но в целом, при включенном только ночном освещении, в атриуме было сравнительно темно. По периметру атриума были устроены отдельные кабинеты для официальных лиц. Стеклянные стены кабинетов выходили в атриум, стеклянные стены выходили и наружу, так что с того места, где я стоял, можно было смотреть прямо на соседние небоскребы Лос-Анджелеса. Казалось, весь этаж плывет в воздухе. Слева и справа от атриума размещались две конференц-комнаты со стеклянными стенами. Комната справа была поменьше и там я увидел тело девушки, лежащее на длинном черном столе. На ней было черное платье. Одна нога свисала к полу. Я не видел никакой крови. Но я был довольно далеко от нее, наверное, метрах в шестидесяти. Много подробностей на таком расстоянии не разглядеть. Я услышал потрескивание полицейских раций и услышал, как Грэм говорит: "Вот ваш переводчик, джентльмены. Может, теперь мы начнем наше расследование, Питер?" Я повернулся к японцам у лифта. Я не знал, с кем должен говорить; возникла неловкая пауза, пока один из них не выступил вперед. Ему было около тридцати пяти лет, он носил дорогой костюм. Человек отвесил очень легкий поклон, чуть наклонив голову, просто намек. Я кивнул в ответ. Потом он заговорил. "Конбанва. Хаджимемашите, Сумису-сан. Ишигуро десу. Додзо ерошику." Формальное приветствие, хоти и небрежное. Не теряет времени. Его зовут Ишигуро. Мое имя он уже знал. Я сказал: "Хаджимемашите. Ваташи-ва. Сумису десу. Додзо ерошику." Как дела. Рад встретить вас. Все, как обычно. "Ваташи-но мейши десу. Додзо." Он вручил мне свою визитную карточку. У него были быстрые движения, резкие. "Домо аригато годзаймасу." Я принял его карточку двумя руками, что на самом деле не было необходимым, но вняв совету Коннора я хотел держаться наиболее официально. Затем я дал ему свою карточку. Ритуал требовал, чтобы мы оба заглянули в карточки друг друга и сделали небольшие замечания или задали вопросы вроде: "Это ваш телефонный номер?" Ишигуро взял мою карточку одной рукой и спросил: "Это ваш домашний номер, детектив?" Я удивился. Он говорил без акцента на английском, который можно выучить только прожив здесь долгое время, начав с молодости. Он, наверное, посещал здесь школу. Один из тысяч японцев, который учился в Америке в семидесятых, когда они посылали по 150 000 студентов в год изучать нашу страну. А мы в Японию посылали в год по 200 студентов-американцев. "Да, мой номер написан снизу", сказал я. Ишигуро сунул мою карточку в карман рубашки. Я начал говорить что-то вежливое о его карточке, но он прервал меня: "Послушайте, детектив, мне кажется, мы можем обойтись без формальностей. Единственная причина и проблема этой ночи, то, что ваш коллега неразумен." "Мой коллега?" Ишигуро дернул головой: "Вон тот, толстый. Грэм. Его требования неразумны и мы сильно возражаем его намерению проводить расследование ночью." Я спросил: "Почему так, господин Ишигуро?" "Для расследования у вас нет состава преступления." "Почему вы так утверждаете?" Ишигуро фыркнул: "Я думаю, это очевидно даже для вас." Я оставался хладнокровен. Пять лет работы детективом и еще год в секции прессы научили меня оставаться холодным. Я сказал: "Нет, сэр, боюсь, это не очевидно." Он презрительно посмотрел на меня. "Фактом является то, лейтенант, что у вас нет причины связывать смерть этой девушки с приемом, который мы проводим внизу." "Но, похоже, она носит вечернее платье..." Он грубо прервал меня: "Предполагаю, что вы скорее всего обнаружите, что она умерла от случайной передозировки наркотиков. И поэтому ее смерть не имеет ничего общего с нашим приемом. Разве вы не согласны?" Я сделал глубокий вздох. "Нет, сэр, я не согласен. Не согласен без расследования." Я сделал еще один глубокий вздох. "Господин Ишигуро, я понимаю ваши опасения, однако..." "Сомневаюсь", сказал Ишигуро, снова перебивая меня. "Я настаиваю на понимании позиции компании Накамото сегодня вечером. Это весьма значительное событие для нас, весьма общественно важное событие. Мы, естественно, огорчены перспективой того, что наша деятельность может оказаться запачканной безосновательными утверждениями о причастности к смерти какой-то женщины, особенно женщины маловажной..." "Маловажной?" Ишигуро махнул рукой. Казалось, он устал со мной разговаривать. "Это же очевидно, просто взгляните на нее. Она не более чем обычная проститутка. Я вообще не могу понять, как она ухитрилась проникнуть в здание. И по этой причине я резко протестую против намерения детектива Грэма допрашивать гостей с приема. Это совершенно неразумно. Среди наших гостей немало сенаторов, конгрессменов и официальных лиц Лос-Анджелеса. Конечно, вы согласитесь, что такие уважаемые гости найдут это возмутительным..." Я сказал: "Подождите минуту. Детектив Грэм сказал вам, что он хочет допросить каждого на приеме?" "Именно так он заявил мне. Да." Теперь, наконец, я начал понимать, почему был вызван. Грэм не любил японцев и угрожал испортить их прием. Конечно, такого никогда бы не произошло. Невозможно, чтобы Грэм допрашивал сенаторов Соединенных Штатов, не говоря уж о прокуроре округа или мэре. И не ожидалось, что он приступит к этой работе завтра. Но японцы раздражали его и Грэм решил отплатить им той же монетой. Я сказал Ишигуро: "Мы можем устроить внизу регистрацию и гости, уходя, распишутся." "Боюсь, что это будет затруднительно", начал Ишигуро, "потому что вы, конечно, признаете..." "Господин Ишигуро, мы обязаны так поступить." "Но то, что вы просите, чрезвычайно трудно..." "Господин Ишигуро..." "Вы понимаете, что для нас это станет причиной..." Господин Ишигуро, простите меня. Я просто говорю вам, какова должна быть обычная полицейская процедура." Он замер. Наступила пауза. Он стер капельки пота с верхней губы и сказал: "Я разочарован, лейтенант, отсутствием хорошего сотрудничества с вашей стороны." "Сотрудничества?" Я понемногу начал выходить из себя. "Господин Ишигуро, у вас здесь мертвая женщина, а наша работа -- расследовать, как это произошло..." "Но вы должны войти в наши особые обстоятельства..." Тут я услышал, как Грэм сказал: "Мать-перемать, это что такое?" Взглянув через плечо, я увидел низкорослого, чистенького японца в двадцати метрах по ту сторону желтой ленты. Он делал снимки места преступления. Камера, которую он держал в руках, была такая маленькая, что почти скрывалась в его ладони. Но он и не пытался скрыть тот факт, что пересек барьер ленты, чтобы сделать свои снимки. Пока я смотрел, он медленно пятился спиной к нам, иногда поднимая руки, чтобы сделать снимок, а потом помигивал за своими очками в тонкой оправе, выбирая следующую позицию. Двигался он неторопливо. Грэм подошел к ленте и сказал: "Черт побери, убирайтесь оттуда! Это место преступления. Здесь нельзя делать снимки." Человек не реагировал и продолжал пятиться. Грэм повернулся: "Кто этот парень?" Ишигуро сказал: "Это наш сотрудник, господин Танака. Он работает в службе безопасности Накамото." Я не верил своим глазам. Японский сотрудник разгуливает внутри желтой зоны, загрязняя следами место преступления. Это было возмутительно. "Уберите его оттуда", сказал я. "Он делает снимки." "Ему нельзя их делать." Ишигуро сказал: "Они для использования нашей корпорацией." Я сказал: "Господин Ишигуро, мне все равно. Ему нельзя заступать за желтую ленту и нельзя делать снимки. Уберите его оттуда. И отдайте мне его пленку, пожалуйста." "Очень хорошо." Ишигуро что-то быстро сказал по-японски. Я повернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Танака скользнул под желтую ленту и исчез за людьми в голубых костюмах, толпящихся у лифта. Поверх голов я увидел, как двери лифта открылись и закрылись. Сукин сын. Я почувствовал гнев. "Господин Ишигуро, вы препятствуете официальному полицейскому расследованию." Ишигуро спокойно сказал: "Вы должны попытаться понять нашу позицию, детектив Смит. Конечно, мы полностью доверяем Департаменту полиции Лос-Анджелеса, однако мы должны обладать возможностью предпринять собственное частное расследование, а для этого должны иметь..."" Собственное частное расследование!? Сукин сын! Я вдруг потерял дар речи. Я сжал зубы и, кажется, побагровел. Я был в ярости. Я хотел арестовать Ишигуро. Я хотел развернуть его, пришпилить к стенке, защелкнуть наручники на его трахнутых запястьях и... Голос позади меня произнес: "Наверное, я могу оказать помощь, лейтенант?" Я повер