-- Что-то вроде черного плаща? -- спросил я, осторожно бросая наживку. Джулия моргнула от неожиданности. -- Что? -- она покачала головой. -- О чем ты, дорогой? -- О черном плаще. Кажется, ты говорила о чем-то таком пару дней назад. -- Нет... -- она снова покачала головой. -- Не понимаю, о чем ты. -- И снова повернулась к Эллен: -- И все-таки эта молекулярная технология продвигается на рынок гораздо медленнее, чем мы ожидали. Однако она наконец-то существует. -- Похоже, тебя это очень волнует, -- сказала Эллен. -- Должна тебе признаться, это просто потрясающе, Эллен! -- Джулия понизила голос. -- И, главное, мы, наверное, сделаем на этом громадное состояние. -- Приятно слышать, -- заметила Эллен. -- Но, наверное, тебе часто приходится подолгу задерживаться на работе... После рабочего дня... -- Не так уж и часто, -- сказала Джулия. -- Учитывая все обстоятельства, это далеко не худший случай. И я задерживаюсь только последнюю неделю или около того. Я заметил, как расширились глаза у Николь. Эрик тоже все время смотрел на мать, пока ел. Но дети ничего не сказали. И я тоже промолчал. -- Сейчас у нас просто переходный период, -- продолжала Джулия. -- У всех компаний бывают такие переходные периоды. -- Конечно, -- согласилась Эллен. Солнце уже садилось. Воздух стал прохладнее. Дети ушли из-за стола. Я поднялся и принялся за уборку. Эллен взялась мне помогать. Джулия болтала, не умолкая, потом вдруг сказала: -- Мне бы очень хотелось остаться, но я еще не завершила кое-какие дела, так что мне придется ненадолго вернуться в офис. Если Эллен и удивилась, она ничем этого не показала. Лишь проронила: -- После рабочего дня... -- Только пока у нас переходный период. -- Джулия повернулась ко мне: -- Спасибо, милый, что держишь оборону, пока меня нет, -- потом она обернулась, уже от двери, и послала мне воздушный поцелуй. -- Люблю тебя, Джек! И ушла. Эллен нахмурилась, глядя ей вслед. -- Несколько неожиданно, тебе не кажется? Я пожал плечами. -- Она собирается сказать детям "до свидания"? -- Скорее всего, нет. -- Думаешь, она просто вот так уедет, и все? -- Да. Эллен покачала головой и сказала: -- Джек, не знаю, есть у нее любовник или нет, но... Какие таблетки она принимает? -- Насколько я знаю, она не пьет никаких таблеток. -- Она определенно что-то принимает. Я уверена. Ты не заметил, она в последнее время не похудела? -- Да, немного. -- И очень мало спит. И у нее определенно ускоренные реакции... -- Эллен покачала головой. -- Очень многие ответственные менеджеры сидят на наркотиках. -- Я не знаю, -- сказал я. Эллен только посмотрела на меня. Я вернулся в кабинет, чтобы позвонить Рики, и увидел из окна, как Джулия на своем "БМВ" сдает назад по подъездной дорожке. Я хотел помахать ей рукой, но она смотрела через плечо на дорогу В ветровом стекле мелькали золотые блики от деревьев над дорожкой, освещенных заходящим солнцем. Джулия уже почти выехала на улицу, когда мне показалось, что на пассажирском сиденье рядом с ней кто-то есть. Как будто какой-то мужчина. Машина отъезжала все дальше от дома по подъездной дорожке, и я не смог ясно рассмотреть этого человека сквозь ветровое стекло. Когда Джулия вывела машину на улицу, она заслонила от меня пассажира. Но, похоже, Джулия оживленно с ним разговаривала. Потом она переключила передачу, откинулась на спинку сиденья, и на мгновение я смог увидеть его. Мне не удалось разглядеть черты его лица, но, судя по тому, как он сутулился, у меня сложилось впечатление, что это совсем молодой парень, лет двадцати с небольшим, -- хотя я не смог бы сказать наверняка. Я видел его совсем недолго. Потом Джулия надавила на газ, и машина покатила по улице. Я подумал -- что за чертовщина? Выбежал из дома, пробежал до конца подъездной дорожки. Я подбежал к воротам как раз вовремя -- Джулия остановилась у знака "Стоп" в конце квартала, тормозные фонари ее "БМВ" загорелись. Она была от меня примерно в пятидесяти ярдах. Улицу освещал тусклый желтоватый свет фонарей. Похоже, Джулия все-таки была в машине одна, но я видел ее не очень хорошо. На мгновение я почувствовал облегчение и показался самому себе полным дураком. Стою тут как дурак, без всякой причины. Мне просто показалось. У Джулии в машине никого нет. А потом, когда Джулия поворачивала направо, я снова увидел этого парня. Он наклонился вперед, как будто доставал что-то из отделения для перчаток. А потом машина уехала. И все мои тревоги и подозрения разом вернулись, разлились жгучей болью в груди и по всему телу. Мне стало трудно дышать, голова закружилась. У Джулии в машине действительно кто-то был. Я побрел обратно к дому по подъездной дорожке. Все мои мысли и чувства смешались, я не знал, что мне делать. -- Ты не знаешь, что тебе делать? -- спросила Эллен. Мы отмывали сковородки и кастрюли в мойке -- то, что нельзя вымыть в посудомоечной машине. Я драил посуду щеткой и ополаскивал ее, а Эллен вытирала уже полотенцем. -- Возьми телефон и позвони ей. -- Она же в машине. -- У нее есть телефон в машине. Позвони ей. Я вздохнул. -- И что я ей скажу? "Привет, Джулия, кто тот парень, который сидит у тебя в машине?" -- я покачал головой. Это будет нелегкий разговор. -- Возможно. -- Может дойти до развода... Эллен посмотрела на меня. -- Ты ведь не хочешь с ней разводиться, правда? -- Конечно, не хочу, черт возьми! Я хочу сохранить свою семью. -- Может быть, это уже невозможно, Джек. Это зависит не только от тебя. -- Но это какая-то бессмыслица! -- сказал я. -- Тот парень в машине -- он же совсем мальчишка. Ему лет двадцать с хвостиком. -- И что? -- Это не похоже на Джулию. -- Правда? -- Эллен подняла брови. -- Ну, допустим, ему лет двадцать пять-тридцать. Но откуда тебе знать, похоже это на Джулию или нет? Откуда тебе знать, что ей нравится? -- Мы прожили с ней вместе тринадцать лет. Эллен с грохотом поставила кастрюлю на стол. -- Джек! Я понимаю, тебе наверняка очень трудно с этим смириться. -- Да. Трудно. -- Мысленно я снова и снова прокручивал эту картину -- машина Джулии отъезжает по дорожке от дома. Я думал о том, что в этом парне, в том, который сидел у Джулии в машине, было что-то очень странное. Я все время пытался представить себе его лицо, но ничего не получалось. Черты его лица были видны неясно, из-за бликов света, отражавшихся в ветровом стекле, когда Джулия сдавала назад по подъездной дорожке... Я не смог разглядеть ни глаз, ни скул, ни рта. В памяти осталась странная картинка -- как будто вместо лица у этого парня было неясное темное пятно. Я попытался объяснить это Эллен. -- Ничего удивительного, -- сказала она. -- Как это? -- Да. Такой психологический феномен называется отрицанием. Послушай, Джек. Ты своими глазами видел доказательство -- это факт. Ты видел это, Джек. Не пора ли наконец в это поверить? Я понимал, что она права. -- Да, -- сказал я. -- Пора. Зазвонил телефон. У меня руки были по локоть в мыльной пене. Я попросил Эллен поднять трубку, но кто-то из детей успел первым. Я закончил отскребать решетку гриля и передал ее Эллен, чтобы вытерла. -- Джек, -- сказала моя сестра. -- Тебе пора научиться видеть вещи такими, какие они есть на самом деле, а не такими, какими ты их воображаешь. -- Да, ты права, -- сказал я. -- Я ей позвоню. И тут на кухню вошла Николь, бледная как мел. -- Папа, это полиция... Они хотят с тобой поговорить. День пятый. 21:10 Машина Джулии вылетела с дороги примерно в пяти милях от дома. Она покатилась вниз по довольно крутому склону оврага, прокладывая себе путь через заросли шалфея и кусты можжевельника. Потом машина, наверное, перевернулась, потому что лежала кверху колесами. Мне было видно только ее днище. Солнце почти село, и в овраге было темно. На дороге стояли три машины спасателей, сверкая красными мигалками, а сами спасатели уже спускались в овраг на веревках. Пока я смотрел, они включили портативные прожектора и осветили овраг резким голубоватым светом. Повсюду слышался треск переносных раций. Я стоял на дороге рядом с полицейским-мотоциклистом. Я уже спросил, можно ли мне спуститься вниз, и мне сказали, что нельзя, что нужно оставаться на дороге. Услышав треск раций, я снова задал вопрос: -- Она сильно пострадала? Моя жена ранена? -- Мы узнаем это с минуты на минуту. Полицейский был совершенно спокоен. -- А тот, другой человек? -- Минуточку, -- сказал полицейский. У него в шлеме были встроенные микрофон и наушники, и он просто понизил голос и произнес какой-то шифр: -- ...Запрос четыре-ноль-два, ответьте на семь-три-девять... Я стоял у края дороги и пытался рассмотреть, что происходит внизу. Спасатели окружили "БМВ" со всех сторон, несколько человек забрались под перевернутую машину. Они возились там уже довольно долго. Полицейский сказал: -- Ваша жена без сознания, но она... Она была пристегнута ремнем безопасности и осталась в машине. Они думают, что с ней все в порядке. Жизненно важные показатели стабильны. Они говорят, что позвоночник не поврежден, но... она... похоже, у нее сломана рука. -- Но с ней все в порядке? -- Они думают, да. -- Он еще немного помолчал, слушая. Я слышал, как он проговорил в микрофон: -- У меня здесь ее муж, так что давайте восемь-семь. -- Повернувшись ко мне, полицейский сказал; -- Да. Сейчас ее поднимут наверх. В больнице проверят, нет ли внутреннего кровотечения. У нее сломана рука. Но они говорят, что в целом с ней все в порядке. Сейчас ее укладывают на носилки. -- Слава богу, -- проронил я. Полицейский кивнул. -- Это опасный участок дороги. -- Здесь такое уже случалось раньше? Он снова кивнул. -- Тут по нескольку раз в год кто-нибудь переворачивается. И далеко не всегда так удачно. Я достал свой сотовый и позвонил Эллен, попросил ее объяснить детям, что волноваться не стоит, что с мамой все будет в порядке. -- Особенно Николь, -- подчеркнул я. -- Я о них позабочусь, -- пообещала Эллен. Я сунул телефон обратно и снова повернулся к полицейскому. -- А что с другим человеком? -- Она была в машине одна. -- Нет, -- сказал я. -- С ней был какой-то парень. Полицейский снова поговорил по рации, потом повернулся ко мне. -- Они говорят -- нет. Нет никаких признаков другого человека. -- Может быть, его выбросило из машины? -- настаивал я. -- Сейчас они спросят у вашей жены... -- Он послушал, потом сказал: -- Она говорит, что была одна. -- Вы шутите. Он посмотрел на меня и пожал плечами. -- Она так говорит. В мерцающем свете красных мигалок я не смог рассмотреть выражение его лица. Но, судя по тону голоса, он решил, что я просто не знаю свою собственную жену. Я отвернулся и посмотрел вниз, за край дороги. С одной из спасательных машин выдвинулась стрела подъемника с лебедкой и зависла над оврагом. Опустили трос. Я видел, как спасатели, с трудом стоя на крутом склоне, прикрепляли носилки к тросу. Джулию я почти не видел -- она была закутана в серебристое одеяло и пристегнута ремнями к носилкам. Ее начали поднимать. Носилки проплыли сквозь конус голубоватого света, потом скрылись в темноте. Полицейский сказал: -- Они спрашивают о медикаментах и наркотиках. Ваша жена принимала какие-нибудь наркотики или лекарства? -- Насколько мне известно, нет. -- А алкоголь? Она пила? -- Вино за ужином. Один или два бокала. Полицейский снова отвернулся в темноту и тихо заговорил по рации. Спустя какое-то время я услышал, как он сказал: "Это подтверждается". Носилки медленно поворачивались на тросе, пока их поднимали наверх. Один из спасателей, стоявший на середине склона, потянулся и поправил их. Подъем продолжился. Я все еще не мог ясно рассмотреть Джулию -- до тех пор, пока спасатели не вытащили носилки на дорогу и не отстегнули ремни. Ее лицо опухло, по всей левой щеке и по лбу над левым глазом расплылся багровый синяк. Наверное, Джулия сильно ударилась головой. Она дышала неглубоко и прерывисто. Я подошел к носилкам. Джулия увидела меня, сказала: "Джек..." -- и попыталась улыбнуться. -- Главное, не волнуйся, -- проговорил я. Джулия слегка кашлянула. -- Джек... Это был несчастный случай. Медики покатили носилки вокруг мотоцикла. Мне надо было смотреть, куда я иду. -- Конечно, несчастный случай. -- Это не то, что ты думаешь, Джек. -- О чем ты, Джулия? -- спросил я. Она говорила как будто в бреду. Ее голос то слабел, то звучал почти нормально. -- Я знаю, о чем ты думаешь, Джек, -- Джулия схватила меня за руку. -- Пообещай, что не будешь в это встревать, Джек. Я ничего не сказал, просто пошел рядом с ней. Она сжала мою руку еще крепче. -- Пообещай, что не станешь в это вмешиваться. -- Обещаю, -- сказал я. Только тогда она расслабилась и выпустила мою руку. -- Это не касается нашей семьи. С детьми все будет хорошо. С тобой все будет хорошо. Ты только не вмешивайся, ладно? -- Ладно, -- сказал я, только чтобы ее успокоить. -- Джек! -- Да, дорогая, я здесь. Мы уже были совсем рядом с ближайшей медицинской машиной. Дверцы раскрылись. Один из спасателей спросил: -- Вы ее родственник? -- Муж. -- Хотите поехать с нами? -- Да. -- Запрыгивайте. Я забрался в машину первым, потом они поставили внутрь носилки, один из спасателей тоже запрыгнул внутрь и захлопнул дверцы. Мы понеслись по дороге, завыла сирена. Меня сразу же отодвинули в сторону двое медиков, которые принялись хлопотать возле Джулии. Один что-то записывал в блокнот, второй подсоединил еще один аппарат для внутривенных вливаний к другой руке Джулии. Их беспокоило, что у Джулии падает кровяное давление Медики считали, что это серьезный повод для беспокойства Во время этой возни я почти не видел Джулию, но слышал, что она что-то бормочет. Я попробовал пододвинуться ближе, но медики оттерли меня назад. -- Не мешайте нам. Ваша жена ранена. Мы должны работать. Остаток дороги я просидел на маленьком откидном сиденье, держась за ручку на стенке, пока машина неслась, кренясь на поворотах. Теперь Джулия уже явно бредила, говорила какую-то бессмыслицу. Я услышал что-то о "черных облаках", которые "больше не черные". Потом Джулия начала как будто читать лекцию, о "бунтарстве подросткового возраста". Она называла по имени Аманду, потом Эрика, спрашивала, все ли с ними в порядке. А в конце она стала повторять: "Я не сделала ничего плохого, я не хотела никому делать ничего плохого" Машина "Скорой помощи" летела по ночной дороге. Слушая Джулию, я не мог не беспокоиться. Обследование показало, что Джулия, вероятно, получила более серьезные повреждения, чем казалось сначала. Нужно было еще очень многое проверить, возможно, у нее был еще и перелом костей таза, возможно, внутреннее кровотечение, левая рука была сломана в двух местах, и придется накладывать скобы Больше всего врачи, похоже, волновались из-за ее таза. Они обращались с Джулией более бережно, когда переносили ее в отделение интенсивной терапии. Но Джулия была в сознании. Она время от времени смотрела на меня и улыбалась -- пока наконец не заснула. Врачи сказали, что мне больше нечего здесь делать. Они будут будить ее каждые полчаса в течение всей ночи. Еще они сказали, что Джулия пробудет в больнице по меньшей мере три дня, может быть -- неделю. Они сказали, что мне нужно немного отдохнуть. Я уехал из больницы незадолго до полуночи. Я добрался на такси до места аварии, чтобы забрать свою машину. Ночью похолодало. Полицейские и спасательные машины уже уехали. На их месте теперь стоял грузовик с низкой платформой и лебедкой и вытаскивал при помощи лебедки машину Джулии из оврага наверх. Лебедкой управлял тощий парень с сигаретой в зубах. -- Не на что тут смотреть, -- сказал он. -- Всех уже увезли в госпиталь. Я сказал, что это машина моей жены. -- Уехать на ней не получится, -- сказал он. Потом он попросил показать мою страховую карточку. Я достал карточку из бумажника и протянул ему. Он сказал: -- Я слышал, с вашей женой вроде все в порядке. -- Пока да. -- Считай, повезло. -- Парень показал большим пальцем себе за спину, вдоль дороги: -- А эти тоже с вами? На другой стороне дороги был припаркован небольшой белый фургончик. На его бортах не было никаких надписей или логотипов фирмы. Но на нижней части передней дверцы я разглядел проставленный черной краской серийный номер. А под ним -- аббревиатура "ССВТ". Я сказал: -- Нет, не со мной. -- Торчат здесь уже час. Просто сидят и смотрят. Я никого не увидел внутри машины. Окна в кабине были затемнены. Я пошел через дорогу к фургону. Подходя, я услышал негромкое шипение рации. Когда мне осталось сделать всего несколько шагов, фары машины зажглись, завелся мотор, фургон проехал рядом со мной и умчался. Когда он проезжал мимо, я на мгновение успел увидеть водителя. Он был одет в какой-то блестящий костюм, как будто из серебристого пластика, с плотно облегающим голову капюшоном из того же материала. Еще мне показалось, что на шее у него висел какой-то странный, необычный аппарат серебристого цвета. С виду аппарат напоминал маску противогаза, только почему-то был серебристым. Впрочем, насчет этого я не уверен. Когда белая машина уезжала, я заметил на ее заднем бампере две зеленые наклейки, каждая -- с большой буквой X. Это был логотип "Ксимоса". Но больше всего меня заинтересовал номерной знак. Это был номер штата Невада. Этот фургон прибыл с производственного комплекса "Ксимоса", из пустыни. Я нахмурился. И решил, что пришло время наведаться на этот их производственный комплекс. Я достал сотовый телефон и набрал номер Тима Бергмана. Я сказал ему, что обдумал предложение и согласен работать консультантом. -- Отлично, -- сказал Тим. -- Дон будет просто счастлив. -- Хорошо. Когда я могу приступить к работе? Часть вторая ПУСТЫНЯ День шестой. 07:12 Я на несколько минут задремал, убаюканный вибрацией вертолета. Услышав голоса в наушниках, я проснулся и зевнул. Разговаривали какие-то мужчины. -- Ну так в чем именно проблема? -- недовольно проворчал один. -- Очевидно, на фабрике случайно произошел выброс в окружающую среду каких-то веществ. Теперь в пустыне обнаружено несколько погибших животных. Неподалеку от производственного комплекса, -- второй мужчина говорил рассудительно и деловито. -- А кто их нашел? -- спросил ворчун. -- Несколько пронырливых экологов. Они что-то разнюхивали вокруг фабрики, не обращая внимания на указатели "Вход запрещен". Они пожаловались на компанию и потребовали провести на фабрике расследование. -- А этого мы допустить не можем. -- Никоим образом. -- И как мы это уладим? -- робко спросил кто-то третий. -- Я полагаю, мы сведем к минимуму количество загрязнения и представим данные, которые показывают, что никакие неблагоприятные последствия просто невозможны, -- сказал деловитый. -- Ну я бы лучше не стал разыгрывать такую комедию, -- возразил ворчун. -- Давайте лучше будем все отрицать. Нет у нас никаких выбросов. В смысле, как эти ребята докажут, что у нас есть какие-то выбросы? -- Например -- мертвые животные. Койоты, какие-нибудь пустынные крысы. Может быть, какие-то птицы. -- Черт, да животные постоянно от чего-то умирают. Помните то дело про порезанных коров? Сначала думали, что коров режут инопланетяне на летучих тарелках. Так в конце концов оказалось, что коровы умирали от естественных причин, а туши потом разрывались от выделяющихся при разложении газов -- и казалось, что они порезаны. Помните? -- Признаться, смутно. -- Я не уверен, что мы сможем просто все отрицать... -- засомневался робкий. -- Да сможем, черт возьми, почему нет? -- У них ведь есть снимки... Экологи всегда делают снимки. -- Ну так кому какое дело? Что может быть у них на снимках -- дохлые койоты? Никто не станет поднимать шум из-за дохлого койота. Можете мне поверить. Пилот! Пилот, где это мы, черт побери? Я открыл глаза. Я сидел в кабине вертолета, рядом с пилотом. Вертолет летел на восток, навстречу лучам восходящего солнца. Внизу я увидел голую плоскую равнину, на которой кое-где росли кактусы, жидкие кустики можжевельника и редкие деревья Джошуа. Пилот вел машину вдоль линии высоковольтных проводов, которые тянулись одинокой цепью через пустыню, на стальных мачтах с растопыренными в стороны опорами. В свете восходящего солнца мачты отбрасывали длинные тени. Крепко сбитый мужчина в костюме и галстуке наклонился вперед с заднего сиденья. -- Пилот, мы уже на месте? -- Мы только что пересекли границу Невады. Прилетим через десять минут. Толстяк недовольно заворчал и уселся на место. Нас представили друг другу при посадке, но я забыл его имя. Я оглянулся на троих мужчин, которые летели вместе со мной. Все они были в костюмах и при галстуках. Все -- консультанты по отношениям с общественностью, нанятые "Ксимосом". По их внешнему виду я сразу догадался, кому принадлежал какой голос. Худощавый и нервный мужчина взволнованно заламывал пальцы. Второй мужчина, средних лет, спокойно сидел, положив на колени портфель. А главным тут явно был этот крепкий толстяк, самый старший из троих и ворчливый. -- Я вообще не понимаю, почему они построили фабрику в Неваде? -- Меньше всяких ограничений, легче договориться с инспекциями. Сейчас в Калифорнии сильно зажимают новые технологии. Им бы целый год пришлось разбираться с комиссией по влиянию на экологию только для того, чтобы вообще построить новую фабрику. И в Калифорнии гораздо сложнее получить всякие разрешения. Поэтому они построили комплекс здесь. Ворчун выглянул в окно, на пустыню. -- Ну и дырища! -- пробормотал он. -- Меня ни черта не колышет, что бы здесь ни творилось. -- Повернувшись ко мне, он спросил: -- А вы чем занимаетесь? -- Я программист. -- Вы уже подписали все бумажки? Он имел в виду, подписал ли я договор о неразглашении, который запрещает мне обсуждать то, что я здесь услышал. -- Да, -- ответил я. -- Едете работать на фабрике? -- Да. Консультировать. -- Консультировать -- это правильно. Только так и надо, -- он кивнул мне с таким видом, словно мы были союзниками. -- Никакой ответственности. Никаких обязательств. Просто высказывай свое мнение и смотри, как его пропускают мимо ушей. В наушниках затрещало, и прозвучал голос пилота: -- Комплекс молекулярного производства компании "Ксимос" прямо перед нами. Вы уже можете его увидеть. На горизонте, в двадцати милях впереди, показались очертания нескольких приземистых зданий. Пиарщики на задних сиденьях дружно подались вперед. -- Это он и есть? -- спросил ворчун. -- Это что, и все? -- Комплекс больше, чем кажется отсюда, -- сказал пилот. Когда вертолет подлетел поближе, я рассмотрел, что все здания -- простые конструкции из бетонных блоков, покрашенных белой краской, и все соединены друг с другом переходами. Пиарщикам это так понравилось, что они едва не захлопали в ладоши. -- Прекрасный вид! -- Похоже на какой-то сраный госпиталь. -- Великолепная архитектура. -- Наверняка комплекс отлично смотрится на фотографиях. Я сказал: -- Почему именно на фотографиях? -- Потому что в нем нет никаких проекций, -- ответил пиарщик с портфелем. -- Никаких антенн, никаких шпилей -- ничего выступающего. Проводились соответствующие исследования. Здания такой простой, прямоугольной архитектуры и белые -- прекрасный выбор цвета -- ассоциируются с невинностью, больницей, исцелением, чистотой. Такие постройки не вызывают неприязни. -- Сраные экологи! -- с довольным видом проворчал толстяк. -- Здесь занимаются медицинскими исследованиями, да? -- Не совсем... -- Займутся, как только я возьмусь за это дело -- можете мне поверить. Медицинские исследования -- это правильно, так мы это и разрулим. Пилот показал на другие здания, когда мы пролетали над ними. ' -- Первый бетонный блок -- это энергостанция. То низкое здание, к которому идет пешеходная дорожка, -- жилой комплекс. Дальше -- вспомогательные производственные корпуса, лаборатории, все остальное. А вон то трехэтажное здание без окон -- это главный производственный корпус. Мне говорили, что это только внешний корпус, а там, внутри него, еще одно здание. Потом, вон там, справа, такой низкий навес с плоской крышей -- это стоянка и внешний склад. Машины приходится держать под навесом, а то от солнца плавятся приборные панели. Нагревается все так, что получишь ожоги первой степени, если дотронешься до руля. Я спросил: -- Здесь есть и жилые помещения? Пилот кивнул. -- Да. Как же без них? Ближайший мотель в ста шестидесяти милях отсюда. Возле самого Рено. [Опять же, это название города в штате Невада чаще пишется так как произносится - 'Рино'. Прим читателя.] -- И сколько людей постоянно живет на фабрике? -- спросил ворчун. -- Можно разместить двенадцать человек, но обычно бывает человек пять-восемь. Чтобы за всем здесь следить, много народу не нужно. Я так слышал, тут все полностью автоматизировано. -- А что вы еще слышали? -- Да не то чтобы очень много, -- откликнулся пилот. -- Они такую секретность развели вокруг этого места... Я, к примеру, ни разу не бывал там, внутри. -- Хорошо, -- сказал ворчун. -- Проследим, чтобы и дальше все продолжалось в том же духе. Пилот повернул штурвал, вертолет завис на месте и начал снижаться. Я открыл пластиковую дверцу кабины и покинул машину. Воздух снаружи был раскален, как в духовке. От внезапной жары у меня даже перехватило дыхание. -- Это еще ерунда! -- крикнул пилот, перекрывая шум мотора и свист лопастей винта. -- Сейчас тут почти зима! Не больше ста пяти градусов <105 градусов по Фаренгейту = 40 градусам по Цельсию>. -- Отлично! -- сказал я, вдыхая раскаленный воздух. Я забрался в салон, чтобы достать свою дорожную сумку и ноутбук. Они лежали под сиденьем застенчивого пиарщика. -- Мне надо пописать, -- заявил ворчун, отстегивая ремень безопасности. -- Дэйв... -- проронил пиарщик с портфелем, предупреждая его о чем-то. -- Черт, делов-то всего на пару минут. -- Дэйв... -- Робкий посмотрел на меня, потом произнес, понизив голос: -- Они же сказали, что нам нельзя выходить из вертолета, помнишь? -- Ну да. Но я не могу терпеть еще час. И, в конце концов, какая разница? -- Он указал рукой на пустыню: -- Тут же на миллион миль вокруг ни черта нет. -- Но, Дэйв... -- Ребята, вы меня достали. Я все равно выйду и пописаю, -- он поднялся и двинулся к двери. О чем они еще разговаривали, я не услышал, потому что уже снял наушники. Ворчун выбрался наружу. Я подхватил свои сумки и пошел от вертолета, пригибаясь под лопастями. Крутящиеся лопасти отбрасывали мелькающие тени на бетонную посадочную площадку. Когда я дошел до края площадки, бетон закончился. Дальше была только утоптанная тропинка, которая тянулась к белой бетонной коробке энергостанции, в пятидесяти ярдах отсюда. Меня никто не встречал. Вокруг вообще не было видно ни одного человека. Оглянувшись, я увидел, как толстяк застегнул брюки и забрался обратно в вертолет. Пилот закрыл дверцу и поднял машину в воздух, помахав мне рукой на прощание. Я помахал в ответ и пригнулся, заслоняясь от тучи песка, поднятой лопастями вертолета. Вертолет один раз облетел по кругу весь производственный комплекс и полетел на запад. Шум мотора затих вдали. В пустыне было тихо, не считая гудения электрических проводов в нескольких сотнях метров от меня. Ветер трепал мою рубашку и брюки. Я медленно повернулся и огляделся, не зная, что делать дальше. Из головы не шли слова стеснительного пиарщика: "Они сказали, что нам нельзя выходить из вертолета, помнишь?" -- Эй! Эй, ты! Я оглянулся. В белой бетонной коробке энергостанции открылась дверь. Оттуда выглядывал какой-то человек. Он крикнул: -- Ты -- Джек Форман? -- Да, -- кивнул я. -- Ну так какого черта ты там околачиваешься? Ждешь особого приглашения? Заходи скорее внутрь, черт тебя побери! И он снова захлопнул дверь. Вот так меня встретили на производственном комплексе компании "Ксимос". Я подхватил свои сумки и побрел по тропинке к зданию энергостанции. Все всегда происходит совсем не так, как ты того ожидаешь. Я вошел в маленькую комнату, три стены которой были темно-серого цвета. Обиты стены были каким-то гладким материалом, наподобие "формики". Я обратил на них внимание, пока мои глаза привыкали к относительной темноте. Потом я увидел четвертую стену, напротив, -- она была целиком сделана из стекла, а за ней было еще одно маленькое помещение и еще одна стеклянная стена. На стеклянных стенках имелись складные металлические ручки с площадками-уплотнителями. Примерно такую картину можно увидеть в каком-нибудь банковском хранилище.. За второй стеклянной стеной я увидел дородного мужчину в голубых брюках и черной спецовке с логотипом "Ксимоса" на кармане. Это явно был инженер техобслуживания фабрики. Он помахал мне рукой. -- Это просто воздушный шлюз. Двери автоматические. Проходи вперед. Я подошел, и ближняя стеклянная дверь с шипением открылась. Загорелся красный свет. Я увидел, что в маленькой комнатке между дверями в пол, потолок и обе стены встроены металлические решетки. Я остановился в нерешительности. -- Похоже на гребаный тостер, правда? -- сказал верзила и улыбнулся. Нескольких зубов у него не хватало. -- Не бойся, тебя только слегка обдует. Давай иди уже. Я вошел в стеклянную комнатку и поставил сумки на пол. -- Нет, нет. Подними сумки. Я поднял сумки. Дверь у меня за спиной сразу же закрылась. Металлические рукоятки раздвинулись, уплотнительные площадки прижались к стенкам. Я почувствовал легкий дискомфорт в ушах, когда в камере поменялось давление. Инженер сказал: -- Ты, наверное, лучше закрой глаза. Я закрыл глаза, и сразу же в меня со всех сторон ударили тонкие струйки холодной жидкости. Вся одежда моментально промокла. Жидкость имела резкий запах, похожий на запах ацетона или средства для снятия лака. Я быстро продрог. Жидкость была очень холодной. Потом сверху ударил мощный поток воздуха, с ревом, подобным реву урагана. Мне пришлось напрячься всем телом, чтобы устоять на ногах. Одежда облепила тело. Поток воздуха усилился, я с трудом удерживал сумки в руках. Потом ветер на мгновение прекратился, и второй поток воздуха хлынул снизу, из пола. Я немного растерялся, но это продолжалось всего несколько секунд. Потом зашипели вакуумные насосы, и давление в камере резко упало. У меня заболело в ушах, как при спуске самолета. Потом стало тихо. Инженер сказал: -- Все, можешь выходить. Я открыл глаза. Жидкость, которой меня облили, испарилась, одежда высохла. Дверь впереди меня с шипением открылась. Я вышел из камеры. Инженер оценивающе осмотрел меня. -- Нормально себя чувствуешь? -- Вроде бы да. -- Нигде не чешется? -- Нет... -- Хорошо. Тут у некоторых обнаружилась аллергия на раствор. Но это обязательная процедура, для чистоты. Я кивнул. Очевидно, такая обработка удаляла пыль и всевозможные загрязнения. Жидкость, которой меня поливали, была очень летучей и испарялась при комнатной температуре -- она смыла все микрочастицы с моего тела и одежды. А потоки воздуха и вакуумная обработка довершили очистку. Процедура отделила от тела и сдула все налипшие частицы. -- Я -- Винс Рейнолдс, -- представился инженер, но руки мне не подал. -- Зови меня Винс. А ты -- Джек? Я ответил, что да. -- Отлично, Джек. Тебя уже ждут, так что давай поскорее начнем. Приходится принимать меры предосторожности, потому что у нас тут мощные магнитные поля -- больше тридцати трех тесла, так что... -- Он достал картонную коробку. -- Часы лучше оставить здесь. Я снял часы и положил в коробку. -- И ремень. Я вытащил брючный ремень и тоже положил в коробку. -- Какие-нибудь украшения? Браслеты? Цепочки? Сережки? Значки и медали? -- Ничего такого у меня нет. -- А как насчет металла в твоем теле? Старые раны, пули, шрапнель? Нету? Какие-нибудь скобы на переломанных костях, накладки на коленные или бедренные суставы? Нет? Искусственные клапаны, искусственные суставы, сосудистые насосы или импланты? Я сказал, что ничего из перечисленного у меня нет. -- Ну, ты еще молодой, -- сказал он. -- Теперь поглядим, что у тебя в сумке. Он попросил меня вынуть и разложить на столе все содержимое дорожной сумки, чтобы все это просмотреть. У меня было там немало всего металлического: еще один ремень с металлической пряжкой, щипчики для ногтей, банка крема для бритья, бритва и запасные лезвия, карманный ножик, синие джинсы с металлическими заклепками... Техник забрал ремень и ножик, все остальное не тронул. -- Можешь складывать обратно. Только уговор -- сумку оставишь в жилом комплексе, а дальше не понесешь. Идет? Там на выходе есть дверь, и включается сигнал тревоги, если пытаешься пронести через нее что-нибудь металлическое. Только сделай мне одолжение, не включай этот сигнал, ладно? Потому что тогда в целях безопасности все магниты отключаются, а чтобы их обратно включить, уходит минуты две, не меньше. Техники сходят с ума от этого, особенно если у них как раз идет процесс. Вся работа -- насмарку, понимаешь? Я сказал, что постараюсь не забыть. -- Остальные твои вещи будут вот здесь, -- Винс Рейнолдс кивком указал на стену позади меня. Там было десятка полтора небольших сейфов, каждый -- с электронно-цифровым замком. -- Введешь код и закроешь все сам, -- сказал он и отвернулся, чтобы не видеть, как я набираю код. -- А часы мне не понадобятся? Он покачал головой. -- Часы мы тебе выдадим. -- А как быть с ремнем? -- Ремень тоже выдадим. -- А ноутбук? -- спросил я. -- Ноутбук тоже положи в сейф. Если не хочешь, чтобы магнитное поле испортило тебе жесткий диск. Я поставил сумку с ноутбуком в сейф, вместе с остальными вещами, и закрыл дверцу. Чувствовал я себя странно -- как будто меня раздели перед тем, как впустить в тюрьму. -- А шнурки вы у меня не заберете? -- спросил я, пытаясь пошутить. -- Нет. Шнурки оставь себе. Чтобы было на чем повеситься, если вдруг захочется. -- Почему это мне вдруг захочется повеситься? -- Да кто тебя знает, -- Винс пожал плечами. -- Только знаешь, все эти парни, которые тут работают... Я тебе скажу -- они все сумасшедшие. Они делают эти хреновы маленькие штучки, которых даже не видно, перемешивают молекулы с дерьмом, разрезают их и склеивают вместе. Работа жутко мелкая и напряженная -- вот они и сходят с ума. Все до единого с ума посходили. Полные психи. Иди сюда. Мы прошли еще через одну пару стеклянных дверей. На этот раз меня ничем не поливали. Мы оказались внутри энергоблока. Под голубыми галогеновыми лампами стояли громадные металлические трубы десяти футов в высоту, с массивными керамическими изоляторами толщиной с ногу взрослого человека. Все гудело. Пол ощутимо вибрировал. Повсюду висели таблички с красными молниями и надписями: "Внимание! Высокое напряжение!". -- У вас тут приличные мощности... -- сказал я. -- Энергии хватило бы на небольшой город, -- согласился Винс. Он указал на табличку. -- Относись к этим штукам серьезно. У нас тут недавно были проблемы, пожароопасная ситуация. -- Да? -- Ага. Крысы устроили тут гнездо. И постоянно поджаривались на проводах. В буквальном смысле. Ненавижу вонь горелой крысиной шерсти. А ты? -- Никогда не нюхал. -- Воняет жутко -- ты даже представить не можешь. -- Да-а... А как крысы пробрались внутрь здания? -- спросил я. -- Через канализационные трубы. Наверное, на лице у меня отразилось удивление, поэтому Винс пояснил: -- Ты что, не знал? Крысы постоянно такое вытворяют, им надо всего лишь немного проплыть, чтобы забраться внутрь. Конечно, если такое случится, как раз когда ты сидишь на толчке, сюрприз будет не из приятных, -- он коротко хохотнул. -- Проблема в том, что подрядчик, который строил здание, зарыл канализационные отстойники недостаточно глубоко. В общем, не важно из-за чего, но крысы сюда пролезают. У нас уже было несколько случаев за то время, пока я здесь работаю. -- Правда? А что за случаи? Он пожал плечами и сказал: -- Они хотели сделать этот комплекс совершенным. Из-за того, что работают с такими малюсенькими штучками. Но в этом мире нет совершенства, Джек. И не было никогда, и не будет. Я снова спросил: -- Так что это были за случаи? Тем временем мы подошли к дальней двери, с кодовым замком. Винс быстро набрал код. Замок щелкнул, и дверь открылась. -- На всех дверях код одинаковый -- ноль шесть, ноль четыре, ноль два. Винс толкнул дверь, и мы вошли в крытый переход, соединяющий энергоблок с другими зданиями комплекса. Здесь было довольно жарко, несмотря на работавшие кондиционеры. -- Чертов подрядчик, -- сказал Винс. -- Никак не может довести до ума кондиционеры. Мы уже пять раз вызывали их, чтобы все сделали как надо, но в этом переходе все равно постоянно жарко. В конце коридора была еще одна дверь, и Винс предложил мне самому ввести код. Я набрал нужные цифры, дверь щелкнула и открылась. Дальше была еще одна шлюзовая камера -- перегородка из толстого стекла, и через несколько футов -- еще одна перегородка. А за второй перегородкой я увидел Рики Морса в джинсах и футболке. Рики явно обрадовался -- он улыбнулся и помахал мне рукой. На футболке у него была надпись: "Подчиняйтесь мне, я -- корень". Это такая программерская шутка. В операционной системе UNIX слово "корень" означает "главный". Рики передал по интеркому: -- Винс, дальше я сам всем займусь. Винс пожал плечами. -- Без проблем. -- Ты уже исправил настройки положительного давления? -- Час назад. А что? -- Похоже, в главной лаборатории что-то не сработало. -- Сейчас опять проверю, -- сказал Винс. -- Наверное, опять где-то утечка. -- Он хлопнул меня по спине и показал большим пальцем на помещение впереди: -- Ну, удачи тебе там. А потом повернулся и ушел туда, откуда мы пришли. -- Страшно рад тебя видеть, -- заявил Рики. -- Ты уже знаешь код, чтобы войти? Я ответил, что знаю. Рики кивнул на панель замка. Я набрал цифры. Стеклянная стенка отъехала в сторону. Я вошел в узкое пространство, шириной не больше четырех футов, с металлическими решетками со всех четырех сторон. Стеклянная стена позади меня закрылась. Из пола ударил резкий поток воздуха. Мои брюки надулись, рубашка затрепыхалась на теле. Почти сразу же включились вентиляторы в обеих стенках камеры, а потом подуло и с потолка. Поток воздуха трепал мои волосы и ощутимо давил на плечи. Потом заработал вакуумный насос. Стеклянная перегородка впереди меня скользнула в сторону. Я пригладил волосы и шагнул вперед. -- Извини за чистку, -- сказал Рики и крепко пожал мне руку. -- Но по крайней мере нам не приходится ходить в скафандрах. Я заметил, что он выглядит здоровым и сильным. На руках отчетливо выделялась рельефная мускулатура. Я сказал: -- Прекрасно выглядишь, Рики. Качаешься? -- Вообще-то, знаешь, нет. -- Красивый рельеф, -- добавил я и пощупал его бицепс. Рики улыбнулся. -- Просто здесь напряженная