Валерий Демин. Варяги -- последние пассионарии севера
---------------------------------------------------------------
© Copyright Валерий Демин
[Статья опубликована в No3-4 номере журнала "Мир Севера" за 1999 г]
From: manas@cityline.ru
---------------------------------------------------------------
"Варяжский вопрос" -- центральное ядро бесславной "норманской теории",
которая вот уже более двух с половиной веков тщится вывести русскую историю
из иноземной. Чести исторической науке это не доставило, зато привело к
беспросветному тупику. Выход в таких случаях предельно прост -- по аналогии
с гордиевым узлом: развязать его нельзя, зато можно разрубить. Ибо обе
стороны -- норманисты и антинорманисты -- оказались в плену одной и той же
схемы: самим собой разумеющимся считается, что русские варяги -- всего лишь
другое название скандинавских викингов (норманнов), которые говорили либо на
шведском, либо на норвежском языках (иногда допускается датский вариант).
Отсюда повторенный несколько раз в "Повести временных лет" пассаж "варяги =
русь" ("зваху тьи варязи русь") привел к цепочке нелепейших даже с точки
зрения здравого смысла умозаключений. Дескать, ежели варяги -- это
скандинавы, то и "русь" (племя ли, прозвище, данное соседями, или территория
-- не важно) -- ну, просто обязана иметь скандинавское происхождение. И
начались достойные детективного романа поиски этой самой полумифической
"руси" среди шведов, норвегов и финнов.
А почему, собственно? Откуда вообще следует, что варяги -- скандинавы?
Ведь в знаменитом фрагменте Начальной летописи о призвании Рюрика с братьями
утверждается только, что варяги прозывались русью в смысле этнической и
языковой принадлежности и от них пошло название Руси как государства ("от
тех варягъ прозвася Русская земля"). И ни слова о скандинавских корнях (то,
что варяги "из-за моря" или из Заморья, трактовать можно по-разному, о чем
-- далее). Зато в Несторовой летописи энергично подчеркивается: русский язык
-- славянский, а славяне-новгородцы род свой ведут от варягов ("ти суть
людье ноугородьци от рода варяжьска, прежде бо беша словени"). Исключительно
важное свидетельство, но на него историки почему-то внимания не обращают. А
зря! Здесь ведь черным по белому прописано: род варяжский изначально был
славянским и варяги вместе с новгородцами говорили на русском (славянском)
языке! Ибо в противном случае получится, что население Великого Новгорода
(оно ведь "от рода варяжского") и до призвания Рюрика, и в дальнейшем, надо
полагать, пользовалось одним из скандинавских языков (если, конечно,
придерживаться тупиковой формулы "варяги = скандинавы"). Абсурд? В самом
деле -- другого слова не подберешь!
Почему Нестор-летописец, перечисляя через запятую "потомство Иафетово":
варяги, шведы, норвеги, готы, русь, англы, галичане, волохи, римляне, немцы,
венецианцы и прочие, -- не объявляет варягов шведами или норвегами (хотя в
летописном перечне они названы раньше руси) и не утверждает, что варяги
говорили по-шведски или по-норвежски? Да потому, что для русского летописца,
как и для всех русских людей той эпохи, было абсолютно ясно: варяги --
никакие не шведы и не норвеги, а такие же русские, как они сами -- коль
скоро даже переводчиков для общения не требовалось. Но то, что было
самоочевидным еще в ХII веке для Нестора и его современников, впоследствии
оказалось камнем преткновения для большинства читателей и исследователей
"Повести временных лет".
Не для всех, безусловно. Еще Михайло Ломоносов в яростном споре с
немецкими норманистами-русофобами, подвязавшимися в Российской академии наук
(с них-то все и началось), указывал на отсутствие в русском языке хоть
каких-то варяжских слов. Как прикажете понимать: многовековые и теснейшие
контакты между двумя этносами, путь "из варяг в греки" через всю Россию,
варяжские князья, варяжская династия, варяжская дружина, варяжские гости
(купцы), около двух тысяч варяжских курганов-могил под Смоленском, в
Гнездово (где, наряду с вещами скандинавского происхождения, найдена самая
древняя из известных пока русских надписей, начертанная на глиняном горшке)
-- а никаких собственно варяжских слов не сохранилось. Даже хазары
лексическую память оставили (Владимир-князь в "Слове о законе и благодати"
именуется каганом), не говоря уж о татаро-монгольском нашествии. В русском
языке уйма полонизмов, заимствований из немецкого, французского,
английского, многих других языков -- и вдруг ни одного варяжского слова.
Ответ на вопрос, заданный Ломоносовым, напрашивался сам собой: никакого
собственно варяжского языка, тем более из числа скандинавских, никогда и в
помине не было. Ибо варяги -- это русь, но не в смысле принадлежности
какому-то неведомому иноземному племени (как безуспешно силились доказать
норманисты), а в смысле славяно-русского происхождения их самих и языка, на
котором они говорили. Впервые эта мысль достаточно внятно была
сформулирована страстным антинорманистом Юрием Ивановичем Венелиным
(1802--1839): "Русь или руссы, -- писал он -- как народ норманский,
скандинавский, никогда не существовал, и есть только плод жалкого
толкования, или фантастического произведения некоторых изыскателей. Не
поняли Нестора! Да еще как не поняли!" И приводил в пользу данного тезиса
неотразимые доводы.
Аргументацию Венелина в дальнейшем развил историк-антинорманист,
руководитель археологической комиссии и императорских театров, под конец
жизни -- директор Эрмитажа Степан Александрович Гедеонов (1815--1878) в
капитальном 2-томном труде "Варяги и Русь" (СПб., 1876). Здесь варяги были
однозначно отнесены не к германоязычным норманнам, а к прибалтийским
славянам-ваграм, истребленным в ходе жесточайшей экспансии крестоносцев. В
поисках истины Гедеонов был на верном пути, он правильно интепретировал
утверждение Начальной летописи о рускости варягов и славянскости их языка.
Требовалось однако понять, почему варяги сыграли столь выдающуюся роль в
мировой истории -- причем не разрушительную, а созидательную и
объединительную. Такая задача под силу только энергонесущей популяции,
сплоченному сообществу целеустремленных людей, которых Лев Гумилев, развивая
учение Вернадского о биосфере, поименовал пассионариями. Наделенные мощным
энергетическим потенциалом и повышенной активностью, они по природе своей
обречены были быть вожатыми, воодушевляя доверившиеся им народные массы на
уготовленные им подвиги и волею судеб становясь движущей силой исторического
прогресса. Такие никогда бы не позволили вырезать себя, подобно беззащитным
овцам, как это случилось с балтийскими славянами.
Конечно, можно назвать варягов и племенем, но с достаточной долей
условности. Скорее всего, они представляли собой особое воинское братство --
прообраз будущих рыцарских орденов. Жили в основном на побережье Балтийского
(Варяжского) моря, летопись однако говорит о Заморье, а таковым вполне могли
быть и арктические территории Ледовитого океана, находящиеся по отношению к
европейской России севернее Балтики и Беломорья. Были варяги хорошо
организованы, обладали богатым опытом во всех областях хозяйственной жизни,
торговли, государственного управления и особенно -- воинского искусства.
Потому-то и обратились в 862-м году новгородцы к Рюрику с братьями, как бы
сказали сейчас, за организационной помощью. И русские варяги быстро и охотно
откликнулись, а затем плодотворно поучаствовали в становлении Руси и
российской государственности.
В дальнейшем последние пассионарии Севера как-то незаметно и без
излишнего шума исчезли с горизонта отечественной истории. Ибо перешли на
службу византийским императорам, где составили костяк дворцовой гвардии.
Варяжская дружина насчитывая подчас до шести тысяч стойких витязей и
отменных рубак. Благодаря им византийское войско одержало немало жизненно
важных побед. Показательно и другое: в Царьграде варягов всегда считали
русскими и только русскими. Безусловно, значились в составе
русско-варяжского войска и скандинавы, но, как нынче принято выражаться, на
контрактной основе. Кстати, европейские норманны никогда себя варягами не
называли и становились таковыми, только вступая в русскую варяжскую дружину;
когда срок контракта истекал, они вновь становились викингами. Так что
тесное взаимодействие между варягами и скандинавами, безусловно, было, но
кто на кого больше влиял -- еще вопрос. То же относится и к так называемым
скандинавским заимствованиям. Да, в одежде, оружии, культовых предметах,
утвари, украшениях, открытых археологами, много варяжской специфики. Вот
только почему обязательно ее считать скандинавской. Почему бы не рассмотреть
совершенно другой вариант -- заимствования скандинавами достижений более
развитой варяжской культуры.
Ведь когда дотошные греки спрашивали наших соотечественников, служивших
в императорской гвардии: "Откуда вы, варяги?", -- те, не задумываясь,
отвечали: "Из Тулы..." Ничего себе ответец, если вдуматься. Впрочем, под
Тулой подразумевался вовсе не город в центральной части России, а древняя
Гиперборея, по другому -- Тулe. Именно так именуется таинственная полярная
страна в знаменитой "Географии" Страбона и сочинениях других древних
авторов. Византийцы говорили об "огромном острове Тула", расположенном
посреди Ледовитого океана. Корень в его названии общий с именем русского
города, но не его одного. Например, древняя столица центральноамериканской
империи тольтеков тоже звалась Тула. Топонимы с корнем "тул" вообще имеют
чрезвычайное распространение: города Тулон и Тулуза во Франции, Тульча -- в
Румынии, Тульчин -- на Украине, Тулымский камень (хребет) -- на Северном
Урале, река в Мурманской области -- Тулома, озеро в Карелии -- Тулос.
Согласно Словарю Владимира Даля, понятие "тула" -- это "скрытое,
недоступное, потаенное место" -- "затулье", "притулье" ("тулить" --
укрывать, скрывать, прятать и т.п.). Есть и другие русские слова с этим
корнем: "туло, туловище" -- тело без учета головы, рук и ног (отсюда же --
"тулуп"); "тулo" -- колчан в виде трубки, где хранятся стрелы (отсюда --
"втулка"). Производными от той же корневой основы в русском языке являются
слова: "тыл" -- затылок и вообще -- задняя часть чего-либо, "тло" --
основание, дно (в современном языке сохранилось устойчивое словосочетание
"до тла"); "тлеть" -- гнить или чуть заметно гореть и т.д.
О значении и этимологии слова "варяг" также высказывались самые
различные предположения. В русском языке (см. опять же Словарь В.Даля)
"варяг" -- "мелкий торговец", "разносчик товара", синоним "офени" и
"коробейника" (в украинском языке слово "воряг" означает еще и "борца",
"крепкого рослого человека"). В несколько ином звучании -- "варяга" -- слово
означает: "проворный", "бойкий", "расторопный" (человек). Поэтому вовсе нет
никаких оснований настаивать на иноземном происхождении слова "варяг",
которое еще недавно означало "торгового гостя", "купца". В этом смысле
классическими былинными варягами были новгородский Садко и Соловей
Будимирович.
Но можно пойти еще дальше. В "Этимологическом словаре русского языка"
М.Фасмера дается одно весьма любопытное разъяснение слова "варяг".
Оказывается в прошлом у него был синоним -- "кълбягъ" (оно употребляется в
пространной редакции "Русской Правды", датируемой ХII веком), означавший
"варяг -- член союза [братства]". В общем-то, это совпадает с истолкованием
варягов не как этноса, а как социума. Но можно пойти еще дальше. В
"Этимологическом словаре русского языка" М.Фасмера дается одно весьма
любопытное разъяснение слова "варяг". Оказывается в прошлом у него был
синоним -- "кълбягъ" (оно употребляется в пространной редакции "Русской
Правды", датируемой ХII веком), означавший "варяг -- член союза [братства]".
В общем-то, это совпадает с истолкованием варягов не как этноса, а как
социума. Но можно пойти еще дальше. В "Этимологическом словаре русского
языка" М.Фасмера дается одно весьма любопытное разъяснение слова "варяг".
Оказывается в прошлом у него был синоним -- "кълбягъ" (оно употребляется в
пространной редакции "Русской Правды", датируемой ХII веком), означавший
"варяг -- член союза [братства]". В общем-то, это совпадает с истолкованием
варягов не как этноса, а как социума.
Так, может быть, русские варяги, даже в самоназвании которых содержится
намек на древнейшие арийские корни, и есть последние гиперборейцы, хранители
традиций погибшей арктической прародины? Недаром ведь на побережье
Ледовитого океана сохранились топонимические следы былого и длительного
пребывания здесь варягов. Это -- Варангский залив (Варангер-фиорд),
омывающий с запада российский полуостров Рыбачий и норвежский полуостров
Варангер. Между прочим следующий на запад залив именуется Яр-фиордом: первая
часть искусственного слова чисто русская и, скорее всего, связана с именем
языческого Солнцебога Ярилы. Это, по всей вероятности, и есть то Заморье
(или его часть), о котором говорится в русских летописях. По существу же
Варангский = Варяжский = Гиперборейский. Так, может быть, в социальной
структуре варяжского воинского братства (ордена) отчасти сохранились и
архаичные черты древнеарийского кастового сословия. Так, может быть, в
социальной структуре варяжского воинского братства (ордена) отчасти
сохранились и архаичные черты древнеарийского кастового сословия.
Корни Руси уходят в недосягаемые глубины индоевропейского прошлого. Оно
зародилось, пережило расцвет, катастрофические потрясения и упадок на
Севере, где климат в те времена был иным, нежели теперь. Постепенно
мигрировали на юг из-за неблагоприятных условий жизни многие индоевропейские
прапредки современных этносов (индийцев, иранцев, греков, испанцев,
итальянцев, армян, осетин и др). Ближе к северным широтам обосновалась часть
славян, из которых впоследствии вычленилась и русская нация. Варяги --
последние пассионарии Севера -- промелькнувшие на евразийском небосклоне,
как сияющий болид, оставили после себя неизгладимый след в русской истории!
Постскриптум. Когда данная статья была полностью завершена, а главные
ее моменты получили отражение на страницах моей новой книги "Загадки
Русского Севера" (М., 1999) и в журнальной статье "Варяги -- русские витязи
Севера" (Мир Севера. 1999. No 3-4) [ранее этимологическая сторона освещалась
в другой моей книге -- "Тайны руссколго народа" (М., 1997)], -- вышел в свет
сборник антинорманистских работ "Русь и Варяги" (М., 1999) в серии
"Подлинная история русского народа", издаваемой Ю.Д.Петуховым. В
определенной степени он дополняет опубликованную годом раньше обширную
подборку текстов русских ученых по "варяжскому вопросу", включенных в весьма
содержательную и продуманную хрестоматию "Славяне и Русь: проблемы и идеи"
(М., 1998) (составлена и обстоятельно прокомментирована А.Г.Кузьминым).
Здесь представлены наиболее показательные отрывки из трудов выдающихся
отечественных ученых почти за два с половиной века -- от В.Н.Татищева до
Б.А.Рыбакова и О.Н.Трубачева.
В свою очередь, в новом (и надо полагать, не последнем) сборнике учтены
самые последние выступления норманистов, число коих множится, как грибы
после дождя. Не может не порадовать тот пафос и задор, с которым
разоблачаются выдаваемые за научные новации замшелые норманистские штудии в
статье Н.И.Васильевой "Русь и Варяги", давшей название всему сборнику и
составляющей две третьи его объема (по существу это целая книга) и которую
вполне можно отнести к ныне почти забытому обличительно-инвективному жанру.
На десятках скрупулезно проанализированных примерах (практически учтена вся
новейшая литература) автор убедительно доказывает, что как бы не
изощрялисьультрасовременные норманисты, все их потуги не представляют
абсолютно ничего нового, а являются прямыми перепевами давно развенчанных
гипотез "отцов норманизма", тевтонской троицы из петербургской
"Академии-де-Сиянс" Байера--Миллера--Шлецера, хотя их верные оруженосцы и
последователи почему-то стесняются ссылаться на своих духовных
вдохновителей. Не потому ли, что возникновение "норманской теории" совпало с
одной из самых мрачных и трагичных эпох в российской истории -- бироновщины,
по существу явилось ее прямым порождением и идеологическим слепком?
С самого момента своего появления на небосклоне отечественной науки
норманизм отмечен печатью самого беспросветного мракобесия. Подавление
любого свободомыслия, костоломные приемы в борьбе с оппонентами, аргументы
"дыбы и плахи" -- главные отличительные черты бироновщины во всех сферах
тогдашней жизни. Всесильный временщик лично поддерживал и поощрял
деятельность академика Готлиба Зигфрида Байера (1694--1738) -- автора
первого "норманистского манифеста", опубликованного в 1735 году, то есть в
самый разгар бироновского беспредела. Потому-то норманизм -- и в прошлом, и
в настоящем, и в обозримом будущем -- по истокам своим, природе, подлинной
сути и методам расправы с инакомыслящими остается тем, чем он был с самого
начала -- духовной бироновщиной. Курляндский герцог -- зловещий ненавистник
всего русского -- давно исчез из российского бытия, но дело его живо:
разбросанные повсюду семена чертополоха по-прежнему дают обильные всходы.
Но вернемся к содержанию сборника "Русь и Варяги". Помимо упомянутой
работы Н.И.Васильевой, здесь помещены еще статьи четырех авторов, в числе
которых И.В.Ташкинов, Н.А.Морозов и Ю.Д.Петухов. Отрадное впечатление
оставляет статья А.Елисеева "Древние русы: народ и каста", где
сформулировано положение о наличии у древних славян кастово-сословных
признаков, восходящих к общеарийской эпохе; при этом автор считает, что к
особой воинской прослойке -- прототипу будущего казачества -- следует
отнести проторусский этнос в целом, включая, видимо, и варягов, о которых в
данной конкретной связи почему-то ничего не говорится. В целом авторы
сборника отстаивают славяно-балтийскую и славяно-черноморскую версии
происхождения варягов. Такой подход нуждается в некотором уточнении. Да, к
моменту своего "призвания" в Великий Новгород русские варяги (или
варяги-русь, что одно и то же) жили на обширных балтийских территориях. Но,
во-первых, сказанное не означает, что варяги обитали здесь всегда, и картина
конца 1-го тысячелетия совсем не обязана совпадать с картиной его начала, не
говоря уже о более ранних временах. Во-вторых, народная память сохранила
сведения не о балтийской, а о приднепровской родословной Рюрика. Факт
русского происхождения его имени опирается на северные предания, согласно
которым подлинное имя Рюрика было Юрик и явился он в Новгород из
Приднепровья. Новгородцы "залюбили" его за ум-разум и согласились, чтобы он
стал "хозяином" в Новограде. (Р)Юрик наложил на каждого новгородца поначалу
небольшую дань, но затем стал постепенно ее увеличивать, пока не сделал ее
невыносимой (что впоследствии усугублялось с каждым новым правителем). Эту
удивительную и важнейшую для понимания русской истории легенду записал и
опубликовал в конце 70-х годов ХIХ века известный собиратель северного
фольклора Елпидифор Васильевич Барсов (1836--1917).
Достаточно симптоматично и то, что пресловутая "варяжская проблема" в
очередной раз выдвигается на передний план научных и околонаучных дискуссий,
а ее метастазы глубоко проникли в энциклопедии, справочники, школьные
учебники и даже детские комиксы. Ибо норманизм -- никакая не наука в
подлинном смысле данного слова, а идеология чистейшей воды. Она, как мутная
пена, каждый раз всплывает на поверхность в наиболее трудные для России
времена. Нынешняя ситуация в стране, где в очередной раз дали "зеленый свет"
норманистам и мондалистам -- лишнее тому подтверждение. Не менее
показательно и другое. Приверженцы "норманннской теории" за последние
десятилетия не смогли привести ни одного убедительного аргумента или факта в
пользу своей от начала до конца высосанной из пальца "теории". С другой
стороны, доводы Ломоносова (а также других отечественных корифеев) и по сей
день не утратили своей убийственной силы. Как впрочем, и вся методология или
хронология русской истории, начало которой положили В.Н.Татищев,
М.В.Ломоносов и В.К.Тредиаковский.
В.Н.ДЕМИН, доктор философских наук
[Статья опубликована в No3-4 номере журнала "Мир Севера" за 1999 г]
Last-modified: Sat, 25 Sep 1999 11:59:37 GMT