х друзей. Они отправлялись на поиски туда, где ищут все остальные: в привокзальный ресторан, в постоянно открытые закусочные или в порт. То есть в общественные места, которые для большинства людей оказываются лишь промежуточной станцией, а для социально ущербных становятся местом надежды. Но в таких местах нельзя находиться, не съедая чего-нибудь. Пиво оказывалось слишком доступным, и некоторые из сельчан сбивались с пути. Кто-то и по сей день его не нашел. Почему эксперимент не удался? Оглядываясь назад, можно найти две основных причины этого. Во-первых, усадьба все же не была деревенским сообществом, а во-вторых, современные города неподходящее жизненное пространство для людей, иных, чем большинство из нас. 9.2 Являются ли деревенские сообщества учреждениями Тот благожелательный врач ценил Видарозен и хвалил деревню как выдающееся учреждение, открытое для экспериментов и создающее возможность множеству внутричеловеческих контактов. И все же деревня была для него по-прежнему институтом, организацией, а не настоящей жизнью. Поэтому для него, несомненно, было улучшением, что живущие там люди покидали деревню и возвращались в настоящую жизнь. Но те, у кого контакты с сельчанами теснее, имеют совершенно другое мнение. Для них деревни представляют собой реальную жизнь, может быть, даже слишком реальную. Они единодушны в том, что жизнь в других частных или общественных учреждениях гораздо менее позитивна, и утверждают, что деревни имеют характер совсем не учреждений. Правильно ли это утверждение? Четыре признака характерны для большинства приютов и заведений. Во-первых, большая часть времени там проводится на ограниченном пространстве. Работа, свободное время, сон - все под одной и той же крышей, и в этом принимают участие постоянно одни и те же люди. Это характерно и для деревень. В данном случае это образ жизни, ориентированный на сообщество, резко отличающийся от обычного быта большинства норвежских семей. Обычно люди часто покидают свой дом и близких соседей, чтобы где-то в другом месте работать и проводить свободное время, они пытаются там примкнуть к той или иной группе людей, подчас даже не знакомых друг с другом. Деревни же в этом сравнимы с учреждениями. Второй характерный признак учреждений - явное различие между обслуживающими и обслуживаемыми. Особо важные лица из персонала претендуют слыть специалистами в своем деле. Часто они имеют специальное профессиональное образование. Так, например, есть рать в белом, врачи и медсестры, или рать сторожей с ключами, содержащая в заточении местных жителей. Еще есть те, кто пользуются преимуществами возраста, например, старики в интернатах или молодые люди в домах для престарелых. И есть те, кто принимают участие в обсуждениях, имеют собственные кабинеты, собственную столовую или особые столы в общественной столовой. Почти всегда эти представители персонала имеют полномочия власти над не-персоналом. Иерархические различия являются определяющими почти для всех учреждений, но не для деревень. Как мы видели, разница между "ними" и "нами" сокращается до минимума. Это проявляется в разных сферах социальной жизни, например, в сети дорог и улиц, действующей как альтернатива обсуждениям, в принципе разделения труда и вере в достоинство каждой отдельной души. Фундаментальное различие между деревнями и жизнью в заведениях и приютах заключается в том, что охранники и медсестры уходят домой, то есть покидают ограниченное пространство данного учреждения, так как вне его они живут собственной жизнью, с собственным домом, с собственной семьей и собственным свободным временем. Время, которое они проводят в учреждении, является оплачиваемым трудом. В деревне,'напротив, все находятся постоянно, некоторые даже навсегда. Они живут, действуют, работают и отдыхают вместе. Это единое целое, жизнь в полном единении, более всеобщем, чем любое тоталитарное учреждение, как парадоксально утверждал Гоффман в 1961 году. Если деревни вообще с чем-нибудь сравнимы, то скорее с кораблем, чем с больницей. Третий существенный признак приютов и заведений состоит в том, что жизнь идет там по определенному плану и направлена к точно сформулированной общей цели. Места заключения и больницы являются наиболее типичными примерами, но сюда относятся также детские дома, студенческие общежития, дома для престарелых или учреждения для различных групп инвалидов. На первом плане там цели наказания, лечения, воспитания или ухода. Само собой разумеется, что кемпхилл-деревни не имеют целью какое-либо наказание. Они существуют не для того, чтобы каким-то образом обособлять или изолировать людей. Никому не мешают уйти, если он хочет. Новые члены вначале проводят в деревне две недели. Если им нравится жизнь в деревне и сообщество их принимает, они находят там постоянный дом. Вопрос о возможных методах лечения является, однако, более обширным. Другое слово, означающее "лечение", это "исцеление", понятие, которое содержит в себе процесс исцеления, выздоровления. С этой точки зрения деревни являются действительно здравницами. Но процесс исцеления в них не ограничен временными рамками, а является длительным и непрерывным. Он охватывает всех, кто там живет, а не только тех, кто отнесен властями к лицам, имеющим аномалии в развитии. Также и жители деревень рассматривают деревню не как место временного пребывания, а как место для постоянной совместной жизни. А что касается изначального понимания лечения, то деревни, конечно, не предназначены для таких мероприятий. Не существует метода лечения для синдрома Дауна. Благодаря тестам и прерыванию беременности на ранней стадии может быть предотвращено существование страдающих этим заболеванием, а путем операций на лице возможно в определенной мере придать больным с синдромом Дауна вид совершенно нормальных людей. Но члены деревенских сообществ отвергают оба "решения". Они хотели бы создать формы совместной жизни, полезные для таких людей. Само собой разумеется, что больных лечат, но лечения от иного рода бытия нет. Как в Видарозене, так и в других деревнях есть разнообразные формы обучения. Некоторые жители учатся читать и писать, другие вяжут или играют на флейте, а иные упражняются в эвритмии. Большинство слушает несколько раз в неделю лекции или концерты. Но все это лишь часть совместной жизни в деревне; воспитание не является специальной целью пребывания там. А как обстоит дело с социальным обеспечением? Ответ примерно тот же. Социальное обеспечение есть во всех деревнях, но и оно охватывает всех жителей, потому что неотделимо от жизни там и не является специальной целью. Жизнь и есть цель. Но именно в этом пункте и трудно провести различие между деревнями и учреждениями в остальном обществе. Особенно дома для престарелых или приюты для лиц, имеющих длительные затруднения развития, похожи на деревни тем, что в них не обязательно идет речь об ограниченном по времени пребывании в учреждении. И, наконец, последний аспект. В приютах и заведениях всегда вместе живут много лиц совершенно определенной группы. Это либо заключенные, либо пациенты, школьники, старые люди или инвалиды. Так ли это в деревнях? Ответ на этот вопрос зависит от того, с каких позиций смотреть. С традиционной точки зрения на ограниченном пространстве деревни можно найти гораздо больше людей определенной группы, чем это обычно имеет место в обществе. Там больше людей, получающих пенсию по инвалидности, и много получающих денежные компенсации. В этом отношении деревни похожи на большинство учреждений, на ограниченном пространстве которых живет вместе относительно много лиц одной и той же группы. Однако с точки зрения самих деревень дело обстоит совершенно иначе. Жители деревень - это индивидуальные характеры, личности. Они похожи друг на друга своим отличием от большинства населения, но различаются как индивидуальности. Приюты и заведения часто уничтожают эти различия. Иногда имена заменяют номерами; униформа или предоставленная государством одежда, обязательная стрижка, а также голые комнаты или камеры, которые не терпят личного имущества, способствуют тому, чтобы сделать упомянутых людей похожими друг на друга. В отличие от этого деревенская жизнь подчеркивает индивидуальность каждого, и, в определенной мере, его своеобразие. Под таким углом зрения ситуация оказывается совершенно противоположной. В обществе вне деревень находятся люди, совершенно похожие друг на друга. Приспособленные к основным требованиям индустриального общества, принуждающего потреблять произведенные товары, они производят впечатление бледных копий. Деревни, напротив, представляют собой жизненный уклад, способствующий развитию индивидуальных различий. В них господствует индивидуальность. Кратко подведем итог: эти деревни сходятся с частными и общественными учреждениями в том, что охватывают на ограниченном пространстве различные сферы жизни, С официальной точки зрения они похожи также в том, что принимают у себя большое число лиц одной группы. (С точки зрения жителей деревень это видится совершенно наоборот.) Деревни отличаются от приютов и заведений тем, что их организация не служит выполнению точно сформулированной абстрактной задачи, а прежде всего тем, что нет сознательного разделения на "меня" и "тебя", на "вас" и "нас". 9.3 Нормальна ли жизнь в деревне? Если мы возьмем индустриальное общество за образец нормальной жизни вообще, тогда жизнь в деревне с чисто статистической точки зрения не является нормальной. Люди там знают друг друга. Почти все знают. как зовут каждого в отдельности. Они зовут друг друга по именам, постоянно встречаются друг с другом, они важны друг для друга, они ненавидят и любят друг друга и не стараются это скрыть. Они помогают Друг другу, причиняют друг другу боль и заботятся друг о друге. Таким образом, деревни очень жизнеспособны. Они представляют собой совершенно типичные прочные сообщества. Когда возвращаешься из них к нормальной жизни больших городов, удивляешься большому различию. Города густо заселены, и их общество основывается на процессе специализации. Это создает предпосылки для неравенства и раскола. Правда, в более крупных общественных формациях есть взаимозависимости, но лишь между отдельными должностями или функциями. Исполнители, наоборот, заменимы. Комплексная система технических и социальных инструментов должна функционировать; при этом успех все-таки не зависит от кого-либо одного. Обществыенные функции должны выполняться; при этом безразлично, кто в отдельности берет на себя определенную роль. В интересах слаженного процесса уравниваются друг с другом даже большие группы населения, чтобы быть взаимозаменяемыми. При этом возникает опасность отчуждения людей друг от друга. Большинство из нас включено в определенные модели отношений, но большинство живущих рядом с нами людей мы не знаем. Чужие были всегда. Они жили на краю охотничьего угодья, вне деревни или за воротами городка и распространяли страх и ужас. С ростом городов для большинства людей возникла совершенно новая ситуация. Примета современных городов - анонимность. Чужие поселились вблизи нас; часто они живут в одном и том же доме и все же остаются на расстоянии. По сравнению с обществом этого рода деревни совсем иные. Они образуют прочное объединение, в котором отдельные люди зависят друг от друга как индивидуумы, как личности, а не только как некто, кто выполняет определенную задачу или функцию, которая, мало того, принадлежит не ему одному. Кемпхилл-деревни сравнимы с маленькими средневековыми городами; с нынешними формами поселений они не имеют ничего общего. Но и это сравнение тоже хромает. Потому что, как уже много раз говорилось, в деревенских объединениях с точки зрения находящихся вне их государственных инстанций живет очень много людей, которые не могут жить в нормальном обществе и имеют право ьа пенсию или нуждаются в особой помощи. Этим они отличаются от средневековых городов, в которых различные группы населения расселялись более гармонично. Концентрация отдельных групп существовала всегда только в специально для этого предназначенных кварталах. Такие кварталы часто назывались гетто. 9.4 Деревня как гетто Согласно спорному историческому объяснению понятие гетто происходит от итальянского bourghetto ("маленький замок"), которое означало как прибежище, так и место ссылки. Большие тюрьмы возникли из замков; это было либо глубокое подземелье, либо оно находилось высоко на башне, как место уединения впавшей в немилость принцессы. Жизнь в гетто охватывает согласно этому толкованию два аспекта: люди либо насильно помещаются туда, либо собираются там для защиты. В более позднее время со словом "гетто" больше связывали мысль об определенной расовой принадлежности. Так, словом "гетто" называют итальянские,или китайские общины в Нью-Йорке, турецкие в Берлине или жилые кварталы скандинавских пенсионеров в Испании. Но за этим необдуманным словом встает другая картина, навсегда связанная с уничтожением евреев и позором Европы. Гетто называли те районы городов, где позволялось жить евреям. Там были их синагоги, школы и центры образования; там они жили и работали, и там они вновь и вновь, как в далеком, так и в недалеком прошлом, становились жертвами убийств. Их убивали либо в самих гетто, либо депортировали оттуда в газовые камеры. С понятием гетто связаны, таким образом, только плохие ассоциации. И все же, страшась употребления определенных слов, мы не изменим реальность. Есть люди, которые сравнивают деревни с гетто. По праву, ибо действительно существуют параллели, которые нужно исследовать. Если правда, что кэмпхиллдеревни имеют нечто общее с гетто, то при таком сравнении у кого-то может возникнуть сомнение, не следует ли как можно скорее освободить деревни от какой бы то ни было связи с этим ужасным словом и его ассоциациями? Но это бы означало помочь Гитлеру и Гиммлеру одержать троекратную победу. Искоренив понятие гетто, мы не только уничтожим евреев и разрушим гетто в его созидательном смысле. Мы потеряем в этом случае языковой символ идеи важной формы совместной жизни. Нацисты - и их предшественники в прошлых столетиях - могли убивать и разрушать. Но если мы при каждом злоупотреблении властью над окружающим, миром будем терять часть нашего мира представлений, тогда мы проиграем больше, чем войну с ними. Тогда мы потеряем наследие, связь со всем тем, что было хорошего в старых представлениях, а в конце концов не будем даже знать, как сохранить те виды жизни, которым угрожает опасность. Кроме того, мы осквернили бы память о людях, живших в разрушенных формах культуры. Таким образом, мы должны спасти основную идею гетто, мы должны выяснить, в чем ее суть, чтобы понять, содержатся ли в ней ценности и основные структуры жизни, важные для современного общества. Таким образом, сравнивая деревни с гетто, мы видим одновременно существенное различие. Находящиеся вне деревень и представители общественности считают, вероятно, что жители кэмпхилл-деревень похожи на других сельчан. Но люди, живущие в деревенских сообществах, придерживаются другого мнения. С одной стороны, они осознают различия между собой, а с другой - общность с людьми из общества вне деревень. Сходство же жителям кэмпхилл-деревень придает их гордость за нынешнюю деревню как форму совместной жизни, но не гордость происхождения от какой-либо расы или же вера в принадлежность к избранникам божьим. 9.5 Деревня как форма совместной жизни В связи с проблемой наркотиков возникло много жилых сообществ наркоманов. Эта форма совместной жизни сходна с деревенской. Условия жизни наркоманов и обслуживающего их персонала одинаковы; они делят кров и рабочее место, вместе участвуют в культурных мероприятиях. Но есть существенные различия. В упомянутых жилых сообществах присутствует явная дифференциация между действующими лицами, между "ними" и "нами". И жизнь там полностью спланирована; все идет по плану лечения и образования, преследующему точно сформулированную цель. Наркоманы поставлены в такое положение, чтобы в одиночку справиться со своей проблемой. Жизнь в сообществе имеет, таким образом, временные рамки. Высшей целью считается приобретение способности справляться в одиночку, находясь вне сообщества. Поэтому совместная жизнь делится на отдельные фазы, которые должны выявлять предполагаемый прогресс: больные проводят сначала два года в объединении; на третий год им оказывается гораздо больше доверия, и они получают определенные особые права. Исходят из предположения, что часть из них к этому времени уже созрела для жизни в нормальном окружении. Для вновь прибывших эти люди должны служить образцом. В действительности этой последней фазы достигает только меньшинство. Некоторые, относящиеся к этому меньшинству, а также кое-кто из тех, кто удирает раньше, утверждают иногда, что они хотят подольше оставаться в объединении, чтобы использовать его как своего рода базу, куда они всегда, а, возможно, даже и навсегда, смогут возвратиться. Это желание вызвано глубокой тоской по сообществу, по совместной форме жизни и по ее основным принципам. Некоторые воплощают ее в жизни; они приезжают в качестве обслуживающего персонала. С точки зрения сельчан основная проблема таких сообществ состоит как раз в том, что проявляется у части этих молодых людей. Совместная жизнь в благоприятной социальной среде заключает в себе нечто нереальное, если она служит только лечению или образованию и ограничена какими-то сроками. Когда-нибудь больные будут вырваны из положительных, ориентированных на определенные идеалы жизненных связей, пробуждающих теплоту между людьми, и отправлены в общество, являющиеся чем угодно, только не общиной, в общество, эмоциональная жизнь которого находится на совсем другом температурном уровне. В кэмпхиллпоселениях находят очень естественным то, что положительные жизненные объединения никогда принудительно не заканчиваются. Те, кто хочет остаться, должны получить возможность сделать это-навсегда. "Это невозможно", - так, вероятно, звучит ответ со стороны общества и многих сотрудников терапевтических объединений. "Тогда бы у всего этого дела иссяк запас воздуха, так как не было бы больше мест для новых наркоманов". С точки зрения сельчан решение просто: "Тогда пусть новые люди образуют новые сообщества!" Старые люди, вероятно, и без того едва ли в состоянии зарабатывать деньги и нуждаются в небольшой социальной поддержке со стороны государства. Таким образом, поколения новых наркоманов имели бы возможность переехать в новые объединения, и проблема наркомании могла бы стать движущей силой при создании социальной структуры страны. Вероятно, опять последовала бы реплика о невозможности, на этот раз, вероятно, от специалистов. Если сообщества больше не служат терапии, что тогда происходит с терапевтами? Что тогда будет с профессиональными принципами и сбором фактов? Что тогда будет с общественной пользой и знанием, как одолеть эти проблемы? Если директивы, прагматическое мышление, точно сформулированные цели и роль пациентов были бы отвергнуты, то и роль специалистов стала бы незначительной, и в терапевтических объединениях действовали бы обычные жизненные масштабы. Итак, все остается по-старому. Если бы что-либо изменилось в указанном направлении, то жизненные сообщества для наркоманов стали бы общественными системами, похожими на кэмп-хилл-деревни, какими они являются сегодня. 9.6 Деревня как деревня Чтобы понять, что же такое, собственно, деревенские объединения, мы попытались описать эти особые виды деревень, как я надеюсь, с тщательностью и осторожностью. Чтобы расширить наше зарождающееся понимание, мы попытались сравнить деревни с другими формами совместной жизни, например, тоталитарными учреждениями. Мы заметили некоторые важные общие черты, а также и существенное различие, Деревни, о которых здесь идет речь, не представляют собой ни учреждений, ни государственных институтов, хотя они охватывают больше, чем жизнь внутри нормального общества. Гетто и терапевтические объединения близки к ним, но и здесь существуют фундаментальные отличия. Что представляют собой такая деревня? Я попытаюсь ответить словами греческого лирика Константинаса Кавафиса, который в своем стихотворении "Итака" так описывает плавание на остров: Пожелай себе долгого плавания. ... Постоянно думай об Итаке. Тебе предназначено приплыть туда. Но не торопи свое путешествие. Лучше, чтобы оно продлилось много лет; и, состарившись, причаль к острову, богатый тем, что ты приобрел во время своего плавания, и не надейся, что Итака даст тебе богатство. Итака дала тебе прекрасное путешествие. Без нее бы ты не отправился в плавание. А теперь ей нечего больше дать тебе. Кэмпхилл-деревни имеют определенную общность с другими названными здесь социальными системами; но одновременно они отличаются от всех. У них собственный характер, такой своеобразный, что в нашем распоряжении нет ни общей теории, ни ходового понятия, чтоб сказать коротко и ясно, в чем состоит их сущность. А так как нет привычного слова или готового плана, чтобы популярно описать такую совместную жизнь, такое объединение многих людей, не знающее другой цели, кроме жизни и понимания, сохраним для такого вида сообщества название деревня. Деревни не относятся, собственно говоря, к историческому наследию нашей страны. В Норвегии, большей частью состоящей из камней и скал, расстояния между полями и пашнями так велики, что семьи раньше были вынуждены селиться рассеяно. Но при взгляде на деревни Центральной Европы можно усомниться, относится ли их современная форма к тому же виду, что и описанные здесь. Деревенские объединения прошлого несколько больше похожи на кэмпхилл-деревни, хотя и они знали классовые различия и управлялись как изнутри, так извне. Но в них было как определенное качество культурной жизни, так и форма сплоченности, очень. похожие на культурную жизнь и единение в Видарозене н других деревнях. Современный мир покончил с деревнями как важной формой социальной организации. Может быть, необычные потребности необычных людей в деревнях будут способствовать тому, чтобы возродить в виде модели такую форму совместной жизни, которая, вероятно, благоприятна почти для всех людей. Может быть, жителям этих деревень удастся вызвать по крайней мере теоретические дебаты о том, как могли бы быть преобразованы определенные части наших городов в скопления более дли менее независимых деревенских объединений. 10 ДОЛГИЙ ПУТЬ Иногда я задаю своим студентам вопрос, как бы они вели себя в следующей ситуации: "Вы сели в автобус. Впереди свободны только два места. Одно рядом с человеком, который выглядит как большинство людей, а второе - рядом с кем-то, кто явно не такой, как большинство. Официально его назвали бы умственно отсталым или помешанным. Какое место вы выберете?" 10.1 Дегоспитализация Недавно был выдвинут лозунг: "индивидуальное обслуживание людей, имеющих затруднения". В Италии это началось еще раньше, когда были закрыты государственные учреждения для душевнобольных. Пациентам пришлось покинуть клиники и возвратиться в нормальное общество. США начали с тюрем для молодежи. Джером Г. Миллер, новый директор, был шокирован тем состоянием дел, с которым он там столкнулся, и распродал несколько заведений, так что не оставалось ничего другого, как выпустить молодых заключенных. В скандинавских странах исчезли не только все учреждения для обременительных городских бродяг, но и многие спецшколы и приюты для людей с затруднениями в физическом и душевном развитии. Повторявшиеся, скандалы подорвали доверие к этим институтам. Сегодня в основном стремятся интегрировать бывших обитателей различных учреждений в существующую систему здравоохранения, образования и социального обеспечения. Действует основной принцип, что все должны вести нормальную жизнь внутри нормального общества. Это приятно слышать, пока не присмотришься повнимательнее к этому нормальному обществу. Итальянские женщины первыми запротестовали против лозунга: "Верните душевнобольных в свои семьи." Эти семьи за прошедшее время сильно изменились. Они теперь не столь большие, как раньше, и потому не могут гарантировать длительное время бесплатный уход со стороны женщин семьи. Путь из психиатрической клиники часто ведет не в дом, полный энергии и жизни, а очень закономерно кончается пансионом в центре города или даже бездомностью, вроде тех бродяг, кто, засунув все свое имущество в пластиковый пакет, населяют роскошные улицы наших современных городов. Иногда он приводит также в учреждение другого типа: в тюрьму. Таким образом, в конце пути из учреждений часто стоит отчаяние. Деар и Уолх в своей работе, опубликованной в 1987 году, не только убедительно описали путь от дегоспитализации к беспризорности, но и показали особую опасность, возникающую при этом. Те, у кого нет положительных альтернатив, вообще часто заканчивают жизнь в центре больших городов. Там не только больше работников социальной сферы, но и немного больше терпимости со стороны общества. В чистом приятном соседстве социально ущербные люди вряд ли найдут пристанище; жители пригорода смыкают свои ряды. Центры же городов нередко отчасти обветшавшие и поэтому не очень плотно заселены; в них находится место для тех, кто не такой, как другие. Итак, они переезжают туда и создают своего рода собственное государство. Но границы этих обособленных кварталов не столь неприкосновенны. .Поэтому они опять рушатся, даже не начав по-настоящему функционировать. Причиной этому то, что во всем индустриализированном мире в настоящее время городские центры снова пользуются растущей популярностью. В пригородах вряд ли найдешь место, и снова считается престижным не только работать, но и жить в центре. Фабрики, загрязняющие окружающую среду, вынесены далеко за город или заменены чистой электронной промышленностью. В ходе обновления города административный центр приобретает иной облик. Это больше не центр города, но центр жизни и общения. Люди, высоко стоящие в социальном отношении, поетепенно переезжают в более старые жилые дома. Это плохо для тех, кто живет в городских кварталах. Те, кто незнатен, изгоняются из своих районов. Городские центры стали слишком хороши для них, а пригороды, которые за это время не изменились, их не принимают. Таким образом, они остаются на улице и переезжают из города в город как в средние века, в поисках дешевого жизненного пространства. При этом они часто попадают в руки юстиции. Но теперь их называют уже не только социальной проблемой или обузой, а уголовниками. Все приюты, находившиеся на государственном обеспечении, распущены, центры городов отреставрированы; места заключения начинают играть ведущую роль. Конечно, и в этой ситуации бывают исключения. Дегоспитализация во многих случаях действительно означает улучшение. Так, юношество тем самым избежало огрубляющего воздействия тюрем для молодежи. Пациенты из закрытых учреждений возвратились в общество. Итальянский эксперимент не был таким уж провалом, как имеют обыкновение утверждать защитники традиционной психиатрии. Люди, бывшие прежде обитателями заведений, имеют теперь собственные четыре стены, где они живут или в одиночку, или делят их с несколькими товарищами по судьбе. Если есть необходимость, заходит кто-либо из работников социальной или медицинской сферы, оказывающий конкретную помощь в лечении или в снабжении едой и чистым платьем. В некоторых случаях обслуживающие живут в той же квартире, в том же доме или побли-зо сти и всегда оказываются на месте, если угрожает какая-либо опасность. Таким образом, действительно большое число прежде госпитализированных людей нашли путь обратно в нормальную среду. И из школ мы слышим сообщения об успехах. Дети, которые раньше посещали специальную школу, принимаются теперь в нормальные школы. Чтобы помочь им участвовать в обычных занятиях, в некоторых случаях в распоряжении имеются специальные преподаватели. В других случаях есть специальные классы, где преподавание ориентировано на потребности этих детей. Часто им идет на пользу участие в обычной школьной жизни и пребывание вместе с другими детьми. Да и другие дети знакомятся с ними; таинственность, которая их окружает, частично исчезает. Это в особенности относится к сельским районам. Там дети быстро знакомятся со всей общиной, если посещают нормальную школу. Таким образом, у них, вероятно, более легкая жизнь. Но и в школах существует возможность выбора - точно также, как в автобусе. Часто дети грубо обращаются друг с другом. И все же выбор, который они делают, часто не случаен. Правда, учителя могут противодействовать и подбадривать родителей, но в решающие моменты тот, кто не такой, как остальные, окажется в безнадежном положении. Если их несколько в одной и той же школе, они, нероятно, сплотятся - конечно, с неохотой, потому что критерии выбора друзей, которые их отвергли, это и их критерии. Но у них нет другого выбора. В школах, в которых они одни, они и остаются одни. Почему остальные дети должны вести себя иначе, чем это делают взрослые, которым они подражают? Взрослые, нуждающиеся в помощи, часто получают поддержку в том, чтобы найти собственные четыре стены. Уже само это выражение говорит о чем-то. Стена имеет нечто общее с отделением: после трудного рабочего дня ты приходишь домой и открываешь дверь; она закрывается за тобой, ты один, что является благом для людей, у которых есть потребность наконец-то сбросить маску притворства. Те же, кем мы занимаемся в данной книге, придут, вероятно, домой с рабочего места, на котором они по шкале избирательных возможностей стоят в самом низу. Не иначе это и в автобусе по дороге домой. Годами они знали, что такое быть отверженными. И когда они наконец-то приходят в свои четыре стены, они остаются наедине с самими собой или с двумя-тремя другими отверженными. 10.2 Оплаченные друзья? В ходе дегоспитализации значительное число нуждающихся возвратилось в нормальное общество. При этом речь идет все же не о подлинном возвращении, потому что между "ними" и "нами" остаются невидимые стены. Правда, на улице, в автобусе, в школе, дома и на рабочем месте они находятся среди нас, но все же, несмотря на пространственную близость, они далеки и одиноки. Актуальная задача в связи с освобождением из приютов и заведений состоит в том, чтобы создать сеть поддержки для освобожденных. Общеизвестно, что нормальное общество между тем сильно изменилось. Так, например, семьи стали меньше, и отдельные члены семьи живут так далеко друг от друга, что взаимная помощь при уходе за родственником затруднена. Люди, особенно нуждающиеся в помощи и уходе, испытывают сегодня в связи с этим большие трудности. Требуется помощь, и помощь предоставляется. Войско профессионально обслуживающего персонала находится в состоянии готовности не только днем, но и ночью. Это оказание помощи, оплачиваемое по часам. Темпы роста оплачиваемого труда сиделок и родственных профессий значительно увеличились. И все же люди, которые интересуют нас здесь прежде всего, одиноки. Возникает вопрос, можно ли вообще дать кому-нибудь профессиональную подготовку, которая бы сделала его способным заниматься этими проблемами. Можно ли подготовить кого-либо к тому, чтобы он мог просто быть рядом, как это бывает среди друзей и родственников? Какой должна быть такая профессиональная подготовка? Какое вознаграждение ей соответствует? Можно ли вообще делать профессию из того, чтобы помогать другим справляться с одиночеством? Наперекор всем вопросам мы предоставляем сеть профессиональных помощников: занятых полное время или добровольных помощников, работающих под наблюдением таких профессионалов. Для тех и других необходимость помогать является стимулом социального взаимодействия. Персонал устанавливает связи с пациентами, потому что тем нужен уход - ситуация, которую можно в известной мере сравнить с ситуацией родителей, заботящихся о своих детях, или с супружескими отношениями, при которых один заботится о заболевшем супруге. Но ситуации лишь сравнимы, но не идентичны. Дети значат для родителей больше, чЃм нуждающиеся в помощи люди для обслуживающего персонала. Супругов или партнеров в дружеском союзе связывают комплексные отношения, охватывающие гораздо больше, чем только болезнь или трудную ситуацию. Кроме того, тот, кто получает помощь от своего партнера, находится в положении слабого лишь временно. Именно это явно противоречит ситуации, когда оказание помощи становится профессией. Другим характерным признаком сосуществования в нормальном обществе является распределение прав и обязанностей между отдельными группами людей. В противоположность этому как профессиональные, так и добровольные помощники должны удерживаться от того, чтобы проводить четкие границы и точно намечать свои обязанности. Для обслуживающего персонала, профессия которого состоит в том, чтобы снова и снова общаться с людьми, нуждающимися в помощи, очень важно это соблюдать. Так, например, существуют правила относительно допустимой близости между персоналом и пациентами, сохранения барьера от чрезмерной доверительности, а также количества времени, которое может быть уделено одному пациенту. Подводя итоги, можно констатировать, что отношения между персоналом и пациентами, когда речь идет об оплачиваемых специалистах или квазиспециалистах, характеризуются двумя существенными признаками. С одной стороны, отсутствует равновесие, потому что "отдавать" и "брать" распределены неравномерно. Отдает постоянно один и тот же, и один и тот же берет. С другой стороны, ответственность дающего четко определена; Оба основных признака существенно отличаются от того, что означает дружба. Равенство между друзьями и отсутствие каких-либо ограничений в отношении обязательств поддерживать друг друга представляют собой два столпа дружеских отношений. 10.3 Принцип сеятеля Сеятель может считаться символом осуществления определенных идей современной социальной политики. Если заявить: никаких приютов и заведений, никакой изоляции, никаких анклавов для тех, кто не соответствует нашим представлениям о норме, но возвращение их в, нормальное общество - тогда главное заключается в том, чтобы распределить этих людей в обществе так равномерно, как распределяется посев ранней весной на полях. Вместо того, чтобы объединить под одной крышей нескольких необычных людей, надо их широко рассеять. Это дает им чрезвычайно большие шансы приблизиться к обычным людям. Но одновременно они страдают от непривычного нам недостатка возможностей быть вместе с людьми, имеющими те же проблемы, что и они. Нуждающихся в помощи нормальное общество, в котором они распределены, в определенной степени щадит. Зато они окружаются особым обществом оплачиваемых помощников. Им трудно найти друзей; товарищей по несчастью немного, и те немногие к тому же далеко, найти их едва ли возможно и потому они имеют очень ограниченное социальное значение. Оплаченные помощники оказываются основной альтернативой иребывания в состоянии несчастливого человека и полного одиночества. Вместо установления комплексных связей, при которых обе 'стороны равноправны, нуждающиеся в помощи принимают статус подчиненных внутри системы, созданной для их поддержки. Они становятся не друзьями, а пациентами. 10.4 Как -меньшинствам навязывают роль пациентов  Как происходит процесс создания пациентов, можно наглядно показать на примере судьбы некоторых беженцев и иммигрантов в государствах всеобщего благосостояния, отмеченных принципом сеятеля. И они зачастую тонко.и равномерно распределены в обществе. Допустимое число их внутри определенного округа явно ограничено сверху. Это должно было бы соответствовать привыканию самих чужеземцев среди них. После второй мировой войны по всей Норвегии распространился тонкий слой беженцев. Сегодня это прежде всего латиноамериканцы, курды, африканцы или иранцы, распространившиеся от Кристиансанда на юге до русской границы на севере - расстояние, соответствующее расстоянию от Осло до Африки. В надежде, что они найдут быстрый доступ в нормальное общество, беженцы, разделенные друг с другом многими километрами, должны начать новую жизнь. Конечно, они избегают этой ситуации. Так как речь идет о людях, имевших достаточно сил, чтобы отвернуться от своей родины, когда дальнейшая жизнь там стала невозможна для них, то у них хватит и энергии, чтобы избежать внутреннего изгнания, которое навязывается им на новой родине. Они делают именно то, что не должны делать. Они объединяются. Они покидают свои новые хорошие квартиры, рассеянные по всей стране, в которых они предоставлены сами себе, и приезжают туда, где они встречают своих земляков. Они не боятся никаких лишений, живут в недостойных человека домах, только чтобы быть вместе с себе подобными. Теоретически они зависимы, то есть являются пациентами, и поэтому должны бы быть обременительны для системы государственной социальной помощи. В действительности же все совершенно иначе. Как показывают Беккерт и ЛЃннрот на примере отношений в Дании, только тот факт, что иммигранты находятся вместе со своими земляками и товарищами по судьбе, означает для них шанс на выживание. Беженцы развивают множество межличностных связей друг с другом. Они помогают друг другу в различных условиях. Так они становятся совершенно нормальными, общительными людьми, а не пациентами. Но именно это и противоречит принципу сеятеля. Решение, которое находят беженцы для своей проблемы, направлено против принципа равенства. 10.5 "Естественные" анклавы Когда этнические меньшинства становится достаточно сильными, они пытаются объединяться в группы. Но не все их члены действуют таким образом. Некоторые продлевают общественные преграды и становятся совершенно нормальными гражданами. Через определенное время распускаются целые анклавы, потому что все их члены преодолели барьеры. Примером этого служат финны в Швеции. Правда, они пытаются сохранить финский язык, но это нелегко. Финны и шведы имеют одинаковые представления о цели - работа и деньги; поэтому финны приехали в Швецию. За исключением языка между ними нет явных различий. Сомнительно также, есть ли у финских переселенцев какая-либо особенность, ради которой стоило бы оставаться среди своих. Но в подобных случаях часто кажется, что ассимиляция идет быстрее, когда переселенцы первые несколько лет в новой стране проводят среди себе подобных. Израиль, например, вначале пытался построить свое государство по принципу сеятеля, но потом отказался от этого и поощрял представителей разных государств сначала оставаться вместе и лишь потом медленно примкнуть к большему образованию. Соединенные Штаты являются замечательным примером этого; с другой стороны, там тоже есть иммигранты, остающиеся в своих анклавах, если они достаточно многочисленны. Так, Миннесота все еще полна норвежских поселений, жители которых ненавидят шведов, живущих в. тридцати милях к северу. Нормальные люди организуют свою общ