- всИ спустя рукава, лишь бы  свои карманы
набить. И ребята - продали.
    А всИ-таки  - наши,  русские придумали!  Нет, не  умерла ещИ  ни русская
наука, ни русское умельство.
    "Погоди!  - говорил  он мысленно  кому-то. Кому-то?  сильно  расплывался
образ, но был ненавистен и гадок. - А мы ещИ поднимемся!"
    Однако - нет, проглядывалось так, что не банкир Толковянов будет русскую
науку поднимать. Прочертили "валютный коридор" - не стало тех бешеных игр  и
прибылей. Государство допустило банкам наплодиться  - но вовсе не думало  их
поддерживать. Напротив, надвигался регламент - на достаточность капитала, на
устойчивость, на ликвидность. И  стали слабые банки агонизировать.  Ну, пока
ещИ держал рынок ценных  бумаг, сколько-то обеспеченный государством.  Или у
кого были важные именитые клиенты -  да не подслужлив был Толковянов к  этим
оборотням  из  номенклатуры,  слегка  тебе  кивающим  изволительно.  И самое
больное:  в  этом,  кажется,  тупике -  начался  разлад,  потом  и раскол  с
друзьями-компаньонами. Куда отлетел их  недавний энтузиазм, когда они  росли
на дрожжах своего успеха, в дружных беседах весело ставили пивные кружки  на
эти стодолларовые  игровые подставки?  Теперь один,  и другой  разногласили:
нет, не так искать накоплений; нет, не так расходовать. Рашит первый,  затем
и  другой потребовали  отделить свою  долю, а  она и  была  главной.  Деньги
соединили их - деньги и разъединили.
    Эти ссоры расстраивают - хуже упадка дел. Темно на душе.
    Где касается денег - нет предела ни страстям, ни мести.
    Вокруг  АлИши поредел  кружок близких.  Вся  финансовая  ситуация  стала
тьма, и не знаешь, где обнажится яма под ногами, или откуда высунется в тебя
остриИ. ШИл  наугад: купил  одно здание  городского рынка;  завИл два  своих
магазина; завИл десяток обменных валютных лавочек. А оборотных средств -  не
хватало,  нужен ещИ  кредит. Где  его взять?  ПошИл просить  у  Емцова,  тот
покровительствовал АлИше: надо же смену растить.
    Но покровительствовал всегда с весИлой развязностью:
    - А, молокосос пришИл? Ну, как твои дела сосунковые?
    Под семьдесят ему уже было -  а всИ тот же жизнелюбец, и  женщин глазами
не  пропускал,  и такой  же  подвижный фигурой  и  умом. И  как  он мог  всИ
перенести? Ведь с каких высот свалился - а, по сути, кто теперь?
    Никакой  тупиковости  Дмитрий  Анисимович не  видел:  приняли  путь -  и
пойдИм, не робей! В стенку упрИмся? - ещИ иначе повернИм.
    - Увязаешь? Тебя подкрепить? Ну, можно.
    Но если тебе  - ещИ нет  тридцати? И могут  тебя прикончить? И  отпадают
друзья?  И  -  сколько  ещИ  нужно  извилин  мозговых  на  этот переменчивый
лабиринт? И - вообще ли выбьешься?
    И так  - пожалел-пожалел-пожалел  свою обнадИжную  молодость, два первых
курса  физфака  до  армии.  А  может быть  -  надо  было  тогда  устоять, не
сворачивать? не соблазниться? Далеко-далеко виделся свет, и слабел.
    А, ведь, фосфоресцировал.

    1996