Жан-Батист Мольер. Лекарь поневоле
Комедия в трех действиях
----------------------------------------------------------------------------
Перевод Наталии Ман
Ж.Б. Мольер. Собрание сочинений в двух томах. Т. 2
М., ГИХЛ, 1957
OCR Бычков М.Н. mailto:bmn@lib.ru
----------------------------------------------------------------------------
Сганарель, муж Мартины.
Мартина, жена Сганареля.
Робер, сосед Сганареля.
Валер, слуга Жеронта.
Лука, муж Жаклины.
Жеронт, отец Люсинды.
Жаклина, кормилица у Жеронта, жена Луки.
Люсинда, дочь Жеронта.
Леандр, возлюбленный Люсинды.
Тибо, отец Перрена |
} крестьяне.
Перрен, сын Тибо |
Действие первое
Сганарель, Мартина.
Сганарель. Говорят тебе: работать не стану, а вот хозяином в доме буду!
Мартина. А тебе говорят, что ты будешь все делать по-моему. Я не затем
выходила замуж, чтобы ты надо мною куражился.
Сганарель. Вот ведь беда с этими женами! Аристотель верно сказал: баба
хуже черта!
Мартина. Подумаешь, какой ученый выискался! Больно мне нужен твой
дурацкий Аристотель.
Сганарель. Да, ученый. А ты поищи-ка другого торговца хворостом, чтобы
так рассуждал обо всем, да чтобы шесть лет прослужил у знаменитого лекаря,
да чтобы чуть не с пеленок знал назубок всю латинскую грамматику.
Мартина. Иди ты к черту, болван!
Сганарель. Сама иди к черту, потаскуха!
Мартина. Будь проклят день и час, когда меня дернуло стать твоей женой!
Сганарель. Будь проклят рогач-нотариус, который дал мне подписаться под
собственной моей погибелью!
Мартина. Еще ты будешь жаловаться! Да ты должен денно и нощно бога
благодарить, что я пошла за тебя. Чем, скажи на милость, ты заслужил такую
жену, как я?
Сганарель. Что и говорить, честь великая, было чем похвастаться после
первой ночи! Да ну тебя, лучше и не вспоминать! А то я такое скажу...
Мартина. Что? Что ты скажешь?
Сганарель. Довольно! Я что знаю, то знаю, тебе еще здорово повезло со
мной.
Мартина. Это мне-то повезло? Да ведь ты довел меня до больницы! Бабник,
лодырь, объедала!
Сганарель. Вот и соврала: скорее уж - опивала.
Мартина. Растаскал по крохам все мое добро!
Сганарель. Это я называю - жить на доход со своего хозяйства.
Мартина. Кровать и ту из-под меня вытащил!
Сганарель. Раньше будешь вставать.
Мартина. Ни одной-то вещички в доме не оставил!
Сганарель. Легче с места сняться.
Мартина. Только и знаешь, что пить да играть с утра до вечера!
Сганарель. Иначе со скуки околеешь.
Мартина. А мне что прикажешь делать со всей семьей?
Сганарель. Что вздумается, то и делай.
Мартина. У меня четверо малых ребят на руках.
Сганарель. Спусти их на пол.
Мартина. День-деньской только и слышу: дай хлеба, дай хлеба!
Сганарель. А ты надавай им колотушек. Когда я сыт и пьян, я люблю,
чтобы всем в доме доставалось вдоволь.
Мартина. Ты что ж, пьянчуга, воображаешь, что и дальше так будет?
Сганарель. А ты поспокойнее, жена.
Мартина. Думаешь, я весь век стану терпеть твою наглость и распутство?
Сганарель. Эй, жена, не горячись!
Мартина. И не заставлю тебя исполнять свой долг?
Сганарель. Уважаемая супруга, вам, надо думать, известно, что нрав у
меня не из терпеливых, а рука не из легких.
Мартина. Меня не застращаешь! Плевала я на тебя!
Сганарель. Эх, женка, голубушка моя, похоже, что у тебя опять шкура
чешется?
Мартина. Вот посмотришь, как я тебя боюсь.
Сганарель. Дражайшая моя половина, вам, верно, хочется кое-что
заработать?
Мартина. Страсть как ты меня напугал!
Сганарель. Вожделенная моя красавица, ох, и задам же я тебе сейчас
трепку!
Мартина. Пропойца!
Сганарель. Ох, отлуплю!
Мартина. Винная бочка!
Сганарель. Ей-ей, вздую!
Мартина. Подлец!
Сганарель. Смотри, шкуру спущу!
Мартина. Врун! Наглец! Обманщик! Мерзавец! Плут! Висельник! Прощелыга!
Шалопай! Мошенник! Разбойник! Вор!..
Сганарель. А-а, ну ты своего добилась! (Берет палку и бьет жену.)
Мартина (кричит). Ай! Ай! Ай!
Сганарель. По-другому тебя не утихомиришь.
Робер, Мартина, Сганарель.
Робер. Стой! Стой! Стой! Что здесь творится? Безобразие! Какой это
мерзавец так колотит свою жену?
Мартина (Роберу). А может, я хочу, чтобы он меня колотил?
Робер. В таком случае - на здоровье, сударыня.
Мартина. И что вы суетесь?
Робер. Прошу прощения.
Мартина. Вам-то какое дело?
Робер. Да, собственно, никакого.
Мартина. Ведь это нахальство - мешать мужу бить свою жену.
Робер. Беру свои слова назад.
Мартина. Ну, что вам здесь понадобилось?
Робер. Ничего.
Мартина. Тогда зачем же нос совать?
Робер. Незачем.
Мартина. Занимайтесь своими делами.
Робер. Слушаюсь.
Мартина. Мне нравится, когда меня бьют.
Робер. О вкусах не спорят.
Мартина. Вас это не касается.
Робер. Согласен.
Мартина. И вы дурак, что полезли, куда вас не просят. (Дает ему
пощечину.)
Робер (Сганарелю). Прошу прощения, любезный! Колотите, дубасьте, лупите
вашу супругу, сколько душе угодно. Могу вам даже помочь, если хотите.
Сганарель. Не надо мне вашей помощи.
Робер. Нет, так нет.
Сганарель. Я ее бью, когда мне вздумается, а не вздумается, так и не
бью.
Робер. Правильно.
Сганарель. Она моя жена, а не ваша.
Робер. Без сомнения.
Сганарель. И нечего мной командовать.
Робер. Молчу, молчу.
Сганарель. На черта мне ваша помощь?
Робер. Как вам будет угодно.
Сганарель. Вмешиваться в чужие дела - нахальство! Еще Цицерон сказал:
свои собаки грызутся - чужая не приставай. (Бьет Робера и выгоняет его.)
Сганарель. А ну давай помиримся. Руку!
Мартина. Сначала вздул, а теперь мириться!
Сганарель. Есть о чем говорить. Руку!
Мартина. Не желаю.
Сганарель. Ну!
Мартина. Нет!
Сганарель. Женушка!
Мартина. Ни за что!
Сганарель. Давай руку, говорят тебе.
Мартина. И не подумаю.
Сганарель. А ну поди ко мне, поди, поди!
Мартина. Нет, не желаю я с тобой мириться.
Сганарель. Да ну, пустяки какие! Перестань!
Мартина. Отвяжись от меня.
Сганарель. Давай руку, сколько раз тебе повторять?
Мартина. Очень уж круто ты со мной обошелся.
Сганарель. Подумаешь! Я ведь прошу прощения, давай сюда руку!
Мартина. Так и быть, прощаю. (В сторону.) Но ты у меня еще попляшешь!
Сганарель. Нашла на что обижаться, дуреха! Да такие размолвки время от
времени просто необходимы любящим супругам: парочка-другая тумаков только
разжигает чувство. Сейчас пойду в лес и натаскаю тебе штук сто вязанок.
Мартина одна.
Мартина. Ладно же, я хоть и пошла на мировую, но тебе обиды не спущу.
Страсть как хочу рассчитаться с тобой за эти побои. Конечно, любая женщина
знает, чем отомстить мужу, но моего остолопа этим не проймешь. Ну, уж я
придумаю месть почувствительнее, да и то еще не разочтусь с тобою за такое
надругательство.
Валер, Лука, Мартина.
Лука (Валеру, не замечая Мартины). Ну и порученьице мы на себя
взвалили! Все равно ни черта у нас не выйдет.
Валер (Луке, не замечая Мартины). Ничего не поделаешь, куманек, хозяина
надо слушаться. Да вдобавок и нам с тобой не безразлично, здорова или больна
хозяйская дочка, наша барышня. Ведь и нам перепадет кое-что со свадебного
стола, а свадьба-то все откладывается из-за того, что она больная лежит.
Орас - человек щедрый и уж, конечно, сумеет ее добиться; она хоть и без ума
от какого-то там Леандра, но ее папенька, сам понимаешь, никогда не
согласится на такого зятя.
Мартина (в сторону, думая, что она одна). Неужто я так и не придумаю,
как ему получше отомстить!
Лука (Валеру). И надо же, чтоб человеку взбрела на ум эдакая чепуха,
коли уж ученые доктора - и те лопочут, лопочут по-латыни, а все без толку!
Валер (Луке). Случается, поищешь хорошенько, да и найдешь, что у тебя
под самым носом лежало...
Мартина (все еще думая, что она одна). Нет, я ему отомщу, уж это как
пить дать. Не могу забыть и никогда не забуду, как он меня дубасил, и...
(Натыкается на Валера и Луку.) Ах, милостивые государи, прошу прощения, я
была так занята своими мыслями, что и не заметила вас!
Валер. У каждого своя забота. Мы вот тоже ищем то, что нам, ох, как
хотелось бы найти!
Мартина. Может, я вам сумею помочь?
Валер. А что же? Мы, видите ли, ищем такого ученого человека, такого
чудо-лекаря, который взялся бы вылечить дочь нашего хозяина, - у ней от
какой-то хворобы отнялся язык. Сколько ученых лекарей ее пользовали, а толку
чуть. Но ведь может же сыскаться человек, который знает заветные лекарства,
чудодейственные средства: возьмет да и сделает то, что не удавалось другим.
Вот за таким-то лекарем мы и охотимся.
Мартина (в сторону). Кажется, сама судьба меня наставляет, как
отомстить моему прощелыге! (Громко.) Ну, можно сказать, вы уж нашли то, чего
искали: у нас здесь есть такой лекарь, на всем свете никто лучше его не
лечит неизлечимых больных.
Валер. Скажите же, ради бога, как нам его найти?
Мартина. Да он вон в том лесочке ломает хворост... для развлечения.
Лука. Это лекарь-то ломает хворост?
Валер. Вы, верно, хотите сказать, что он развлекается собиранием трав?
Мартина. Да нет, он большой чудак и любит это занятие. Человек он
шалый, блажной какой-то, дурашливый: с виду вы ни за что не догадаетесь, кто
он есть. Он и одевается как-то не по-людски, любит прикидываться невеждой,
таит свою ученость и больше всего на свете боится, как бы не прознали, что
господь наградил его таким удивительным лекарским даром.
Валер. Что ты скажешь, - все великие люди немножко с придурью, видно от
учености-то и начинают чудесить.
Мартина. А уж у этого придури хоть отбавляй. Иной раз кажется, будто он
прямо мечтает, чтобы его поколотили, - иначе никак не заставишь его
признаться, что он такой искусный лекарь. Я вам заранее говорю: коли найдет
на него блажь, вы толку не добьетесь. Станет отпираться, кричать, что сроду
лекарем не бывал. Ну, тут уж берите дубинки в руки и бейте, пока не
признается. Мы всегда так делаем, когда у нас кто-нибудь занедужит.
Валер. Вот чудак, так чудак!
Мартина. Да, но зато потом увидите, какие он творит чудеса.
Валер. Как его зовут?
Мартина. Сганарелем. Да его нетрудно узнать. Это мужчина с большой
черной бородой, носит брыжи и кафтан зеленый с желтым.
Лука. Зеленый с желтым? Что ж он, попугаев лечит?
Валер. А он и взаправду такой искусник, как вы говорите?
Мартина. О господи, да он просто чудотворец! Полгода назад у нас тут от
одной женщины отступились все врачи. Целых шесть часов ее считали мертвой и
уже собирались хоронить, как вдруг кто-то насильно приволок этого человека.
Он едва взглянул на нее и тут же влил ей в рот каплю - не знаю там, уж
какого лекарства, только она сразу встала на ноги и принялась как ни в чем
не бывало расхаживать по комнате.
Лука. Вот это да!
Валер. Не иначе как это была капля жидкого золота.
Мартина. Очень может быть. Или вот: еще трех недель не прошло, как один
мальчишка лет двенадцати свалился с колокольни на мостовую и сломал себе
голову, руки и ноги. Опять, конечно, привели нашего лекаря, он натер
мальчишку мазью своего приготовления, и тот сейчас же побежал в бабки
играть.
Лука. Вот это да!
Валер. Наверно, ему известна панацея.
Мартина. Ясно как божий день.
Лука. Вот это здорово! Такого нам и надо! Идем скорей за ним.
Валер. Спасибо, что выручили.
Мартина. Помните только, о чем я вас предупреждала.
Лука. Будьте спокойны, мы уж справимся! Если дело только за побоями,
так оно - в шляпе.
Валер (Луке). Ну и повезло нам, что мы с ней повстречались! Уж вот
обнадежила!
Сганарель, Валер, Лука.
Сганарель (поет за сценой). Ла-ла-ла!
Валер. Слышишь, кто-то поет и ломает хворост!
Сганарель (входит с бутылкой в руках и не замечает Валера и Луку).
Ла-ла-ла... Хватит с меня, поработал, можно и глотку промочить. Теперь
малость передохнем. (Пьет.) Ох, и солоно мне достается этот проклятый
хворост!
Бутылочка моя,
Бутылочка,
Как люблю я тебя,
Моя милочка!
Ах, когда бы постоянно ты была
Вплоть до верха налита!
Ах, бутылочка моя,
И зачем же ты пуста? {*}
{* Перевод П. Гнедича.}
Тьфу, черт побери, не стоит сокрушаться!
Валер (Луке, тихо). Это он!
Лука (Валеру, тихо). Скорей всего! Прямо на него наткнулись.
Валер. Подойдем поближе!
Сганарель (обнимая бутылку). Ах ты маленькая моя плутовочка, и как же я
тебя люблю, сосочка ты моя! (Поет, но, заметив Валера и Луку, наблюдающих за
ним, понижает голос).
Ах, когда бы постоянно ты была
Вплоть...
(Видит, что они приблизились и смотрят на него в упор.) Что за черт! Что им
от меня нужно?
Валер (Луке). Это он, ясно!
Лука (Валеру). Точь-в-точь, как она его описала.
Сганарель ставит бутылку на землю; Валер склоняется, чтобы отвесить ему
поклон, а Сганарель, думая, что он потянулся за бутылкой, переставляет ее на
другую сторону; Лука склоняется так же, как Валер; Сганарель хватает
бутылку и выразительным жестом прижимает ее к животу.
Сганарель (в сторону). Переговариваются и смотрят на меня. Что они
задумали?
Валер. Позвольте узнать, сударь, не вас ли зовут Сганарелем?
Сганарель. А? Чего?
Валер. Я спрашиваю, не вы ли господин Сганарель?
Сганарель (повертываясь к Валеру, потом к Луке). И да и нет, смотря по
тому, что вам от господина Сганареля нужно.
Валер. Мы хотим только засвидетельствовать ему свое глубочайшее
почтение.
Сганарель. Ну, коли так, то я Сганарель.
Валер. Сударь, мы счастливы вас видеть. Нас послали к вам за тем, что
мы ищем, и мы покорнейше просим вас помочь нам в беде.
Сганарель. Ежели мое скромное ремесло может вам пригодиться, я готов к
услугам.
Валер. Премного обязаны, сударь. Однако, будьте добры, наденьте шляпу,
как бы солнце не напекло вам голову.
Лука. Накройтесь, сударь.
Сганарель. Вот учтивые ребята! (Надевает шляпу.)
Валер. Не удивляйтесь, сударь, что мы разыскали вас: знаменитости
всегда на виду, а мы столько наслышаны о ваших талантах!
Сганарель. Что и говорить, господа, на всем свете никто лучше меня не
вяжет хворост.
Валер. Ах, сударь...
Сганарель. Хворостинка к хворостинке - не вязаночки, а игрушки.
Валер. Мы не за этим пришли, сударь.
Сганарель. Зато и цена им сто десять су за сотню.
Валер. Оставимте этот разговор, сударь.
Сганарель. Воля ваша, дешевле не могу.
Валер. Нам, сударь, все известно.
Сганарель. Коли так, значит вам известно и почем я торгую.
Валер. Если вам угодно смеяться...
Сганарель. Я и не думаю смеяться, а уступить ничего не могу.
Валер. Ради бога, давайте говорить серьезно.
Сганарель. Другой, может, и продаст дешевле, да вязанка вязанке рознь,
а я за свои...
Валер. Ну, полно, сударь, морочить нас!
Сганарель. Ей-богу, сдерут с вас втридорога, а таких все равно не
достанете.
Валер. Тьфу!
Сганарель. Как бог свят, переплатите. Я вам по чести говорю, у меня без
запроса.
Валер. Пристало ли вам, сударь, валять дурака и унижаться до грубых
шуток? Чего ради такому ученому человеку, такому прославленному лекарю
рядиться в чужое платье и скрывать от людей свой талант?
Сганарель (в сторону). Он сумасшедший!
Валер. Ради бога, сударь, перестаньте нас дурачить.
Сганарель. Как?
Лука. Ей-ей, ни к чему все это шутовство! Уж мы что знаем, то знаем.
Сганарель. Да в чем дело? Чего вы пристали? За кого вы меня принимаете?
Валер. За того, кто вы есть, за прославленного лекаря.
Сганарель. Сами вы лекарь, а я не лекарь и сроду им не бывал.
Валер (тихо). И вправду помешанный! (Громко.) Прошу вас, сударь,
перестаньте запираться. Не заставляйте нас прибегнуть к крайним мерам.
Сганарель. К чему?
Валер. К действиям, весьма для нас прискорбным.
Сганарель. Черт возьми, да прибегайте к чему угодно! Я не лекарь и не
знаю, чего вам от меня надобно.
Валер (тихо). Похоже, что придется пустить в ход то самое средство.
(Громко.) Сударь, в последний раз прошу вас, признайтесь, кто вы.
Лука. А да ну вас, довольно канителиться! Говорите напрямки, что вы
лекарь, - и делу конец.
Сганарель (в сторону). Это начинает меня злить.
Валер. Охота вам запираться, раз мы все знаем!
Лука. На что вам сдались эти увертки? Какой в них прок?
Сганарель. Раз и навсегда заявляю вам, господа, я не лекарь.
Валер. Не лекарь?
Лука. Не лекарь, говоришь!
Сганарель. Сколько раз вам повторять - нет!
Валер. Ну что ж, если так, ничего не поделаешь!
Берут каждый по палке и бьют его,
Сганарель. Ай-ай-ай! Господа, я готов быть кем угодно!
Валер. Зачем же вы, сударь, заставляете нас так обращаться с вами?
Лука. Охота же вам задавать нам такую работу и самому принимать побои!
Валер. Смею вас уверить, что мне это весьма огорчительно.
Лука. А я так, ей-богу, и впрямь рассердился.
Сганарель. Что это за чертовщина, господа? Смеетесь вы надо мною или
вам и вправду примерещилось, будто я лекарь?
Валер. Как, вы и сейчас не хотите сознаться и отрекаетесь от своего
звания?
Сганарель. Черт побери, да я сроду лекарем не был!
Лука. Выходит, что все это про вас наврали?
Сганарель. Понятно, наврали, провалиться мне на этом месте!
Они снова бьют его.
Ай-ай-ай! Раз вы настаиваете, господа, то я лекарь, лекарь, пускай еще и
аптекарь впридачу! Согласен на что хотите, только бы шкура цела осталась.
Валер. Ну, вот и отлично, сударь! Я очень рад, что вы, наконец,
образумились.
Лука. Прямо сердце радуется, как заговорили-то хорошо.
Валер. Покорнейше прошу меня простить.
Лука. И на меня не серчайте, что такое дело вышло.
Сганарель (в сторону). Бог ты мой, а может, это я ошибся? Может, я и не
приметил, как сделался лекарем?
Валер. Вы не пожалеете, сударь, что открылись нам. Будьте спокойны, вас
ждет щедрая награда.
Сганарель. Но скажите, господа, сами-то вы не ошибаетесь? Вы наверняка
знаете, что я лекарь?
Лука. С места не сойти, наверняка!
Сганарель. Точно?
Валер. Еще бы!
Сганарель. Черт возьми, а мне-то и невдомек!
Валер. Позвольте, ведь вы же самый искусный лекарь в мире!
Сганарель. Ой-ой-ой!
Лука. Вы же на ноги поставили прорву больных!
Сганарель. Господи помилуй!
Валер. Одну женщину целых шесть часов считали мертвой и уже хоронить
собрались, а вы дали ей капельку какого-то лекарства, и она тут же поднялась
и стала расхаживать по комнате.
Сганарель. Черт возьми!
Лука. А мальчишка двенадцати лет, что сверзился с колокольни и сломал
себе голову, руки и ноги, - не успели вы его смазать какой-то там мазью, как
уж он вскочил и побежал играть в бабки.
Сганарель. Наваждение!
Валер. Вы, сударь, не беспокойтесь, вам заплатят столько, сколько вы
спросите, если пойдете за нами.
Сганарель. Сколько спрошу?
Валер. Да.
Сганарель. Ну, в таком случае я лекарь, не об чем и разговаривать. Я
было запамятовал, а теперь вспомнил. Рассказывайте, в чем дело? Куда
идти-то?
Валер. Мы вас проводим. А дело в том, что одна девушка потеряла дар
речи.
Сганарель. Ей-богу, я его не находил.
Валер (Луке, тихо). Вот шутник! (Сганарелю.) Идемте, сударь.
Сганарель. Как? Без лекарской мантии?
Валер. Это мы раздобудем.
Сганарель (вручая бутылку Валеру). Держите, здесь у меня
прохладительное питье. (Оборачивается к Луке и плюет.) По предписанию лекаря
разотрите это ногой.
Лука. Вот, ей-богу, по душе мне этот лекарь! Сдается мне, он ее
вылечит, эдакий выдумщик!
Действие второе
СЦЕНА ПРЕДСТАВЛЯЕТ КОМНАТУ В ДОМЕ ЖЕРОНТА.
Жеронт, Валер, Лука, Жаклина.
Валер. Ну, сударь, я думаю, вы останетесь довольны. Мы привели к вам
первостатейного лекаря.
Лука. Уж этот-то, черт его дери, все науки произошел. Другие лекари ему
и в подметки не годятся.
Валер. Сколько он уже совершил чудесных исцелений!
Лука. Покойников из гроба поднимал!
Валер. Правда, я вам говорил, он малость с придурью, и когда у него ум
за разум зайдет, так даже не верится, что он лекарь.
Лука. Очень уж он охоч до шуток. Другой раз кажется, извините за
выражение, что у него в голове не все дома.
Валер. Все равно он великий ученый и подчас очень даже умно рассуждает.
Лука. И то правда: как разговорится, ну словно по-писаному чешет!
Валер. Его слава уж до наших мест докатилась. Народ к нему валом валит.
Жеронт. Мне не терпится его увидеть. Идите скорей за ним.
Валер. Сейчас предоставим.
Жеронт, Жаклина, Лука.
Жаклина. Помяните мое слово, сударь, и этот ничего нового не выдумает.
Лечат ее лечат, а все понапрасну: вашей дочке не лекарства надобны, а
муженек молодой, здоровый, да такой, чтобы пришелся ей по вкусу.
Жеронт. Ну, пошла! Тебя это, голубушка кормилица, не касается.
Лука. Прикуси-ка язычок, хозяюшка моя Жаклина, и не суйся, куда тебя не
просят.
Жаклина. Ей-богу же, все эти лекари только и делают, что переливают из
пустого в порожнее. Вашей дочке требуется не ревень и не александрийский
лист, а муж, - от такого пластыря все девичьи недуги как рукой снимет.
Жеронт. Да кто ж ее теперь возьмет? А раньше, когда я хотел выдать ее
замуж, она заупрямилась и ни в какую.
Жаклина. Еще бы! За нелюбимого! Отчего вы не отдавали ее за господина
Леандра, по котором она вздыхает? Вот тогда бы она вас послушалась. Об
заклад бьюсь, что он и такую ее возьмет, только бы вы не перечили.
Жеронт. Леандр ей не пара, он беднее того, другого.
Жаклина. У него дядюшка богач, Леандр его наследник.
Жеронт. Ну, нет, лучше синица в руках, чем журавль в небе. Денежки не
те, что у дядюшки, а те, что у пазушки. На наследство рассчитывать не
приходится, а то можно остаться ни при чем. Смерть не очень-то торопится
угождать господам наследникам. Пока ты собираешься пожить на счет умершего
родственника, можешь сам с голоду сдохнуть.
Жаклина. А по-моему, что в браке, что в чем другом, счастье поважнее
богатства. Да вот беда, папеньки и маменьки только и знают что спрашивать:
"А много ль у него добра? А много ль за ней дадут?" Вот, к примеру, кум Пьер
выдал свою Симонетту за толстого Фому только из-за того, что у него
виноградник на четвертушку больше, чем у молодого Робена, в которого она
была по уши влюблена. Ну, а получилось что? Бедняжка стала желтая, как айва,
и богатство на пользу не пошло. Это вам урок, сударь мой! Ведь чего человеку
надо? Пожить в свое удовольствие, вот и все. Нет уж, я бы для своей дочки
доходы со всей Босы променяла на хорошего да любимого мужа.
Жеронт. Тьфу пропасть, ну и болтунья же вы, кормилица! Замолчите, ради
бога! Вы так горячитесь, что у вас молоко перегорит.
Лука (при каждой фразе, которую он произносит, ударяет Жеронта в
грудь). Ну, полно тебе, дерзкая баба! Хозяин и без твоих советов обойдется.
Твое дело ребенка кормить, а не рассуждать. Хозяин - человек добрый и
поумнее тебя будет, он отец своей дочке и сам знает, чего ей надо.
Жеронт. Эй ты, полегче!
Лука (снова, ударяет его в грудь). Я, сударь, сейчас ее поучу
хорошенько, чтобы знала, как с хозяином разговаривать.
Жеронт. Это бы хорошо, да зачем ты руками размахался?
Валер, Сганарель, Жеронт, Лука, Жаклина.
Валер. Сударь, вот он, наш лекарь.
Жеронт (Сганарелю). Добро пожаловать, сударь, мы очень нуждаемся в
вашей помощи.
Сганарель (в лекарской мантии и остроконечной шляпе). Гиппократ
сказал... что нам обоим следует надеть шляпы.
Жеронт. Гиппократ это сказал?
Сганарель. Да.
Жеронт. Разрешите полюбопытствовать, в какой именно главе?
Сганарель. В главе... о шляпах.
Жеронт. Ну, коли Гиппократ сказал, так последуем его совету.
Сганарель. Господин лекарь! Наслышавшись рассказов о чудесных...
Жеронт. Позвольте, с кем вы говорите?
Сганарель. С вами.
Жеронт. Я не лекарь.
Сганарель. Вы не лекарь?
Жеронт. Честное слово, нет!
Сганарель. Наверняка?
Жеронт. Наверняка.
Сганарель берет палку и бьет Жеронта.
Ай-ай-ай!
Сганарель. Ну, теперь уж вы лекарь, у меня тоже другой ученой степени
сроду не бывало.
Жеронт. Да вы мне какого-то черта привели!
Валер. Я ведь вам докладывал, что он большой шутник.
Жеронт. Да, но за такие шутки я его в шею выгоню.
Лука. Не обращайте внимания, сударь, это он так, потехи ради.
Жеронт. Мне такие потехи не по вкусу.
Сганарель. Прошу прощения, сударь, за ту вольность, которую я допустил.
Жеронт. Сделайте одолжение.
Сганарель. Я очень сожалею...
Жеронт. Пустое.
Сганарель. Несколько ударов палкой...
Жеронт. Я их и не почувствовал...
Сганарель. Которые я имел честь вам нанести...
Жеронт. Стоит ли поминать об этом, сударь? У меня, видите ли, есть
дочь, и она занемогла престранной болезнью.
Сганарель. Очень рад, сударь, что ваша дочь нуждается во мне, и от души
желаю, чтобы и у вас явилась такая нужда, и у остального вашего семейства,
дабы я мог доказать свою готовность вам услужить.
Жеронт. Весьма признателен вам за сердечное участие.
Сганарель. Смею вас уверить, что мои чувства вполне искренни.
Жеронт. Слишком много чести, сударь.
Сганарель. Как звать вашу дочь?
Жеронт. Люсиндой.
Сганарель. Люсинда! Ах, какое прекрасное имя для пациентки! Люсинда!
Жеронт. Пойду посмотрю, что она делает.
Сганарель. А кто эта пышная женщина?
Жеронт. Кормилица моего ребенка.
Сганарель, Жаклина, Лука.
Сганарель (в сторону). Вот это я понимаю, украшение дома! (Громко.) Ах,
кормилица, очаровательная кормилица, вся моя медицина - только жалкая раба
по сравнению с вашим занятием! Как бы я хотел быть счастливым малюткой,
сосущим молоко из ваших прелестей! (Кладет руку ей на грудь.) Все мои
снадобья, вся моя ученость, все мои таланты - к вашим услугам, и...
Лука. Покорнейше прошу, господин лекарь, оставьте мою жену в покое.
Сганарель. Как? Это ваша жена?
Лука. Да.
Сганарель. А я и не знал. Рад за вас и за вас тоже, сударыня. (Делает
вид, будто хочет обнять Луку, и обнимает кормилицу.)
Лука (отталкивает Сганареля и становится между ним и женой). Потише,
потише, сударь!
Сганарель. Уверяю вас, я в восторге от того, что вы пребываете в
брачном союзе. Я ее поздравляю с таким мужем, а вас, сударь, с такой умной,
красивой и статной женой. (Опять делает вид, что хочет обнять Луку, тот
раскрывает объятия, но Сганарель увертывается и снова обнимает кормилицу.)
Лука (отталкивает его). Эй, эй, нельзя ли без таких поздравлений?
Сганарель. Как, вы не хотите, чтобы я вместе с вами радовался столь
счастливому союзу?
Лука. Со мной радуйтесь сколько вашей душе угодно, а с моей женой не
разводите этих церемоний.
Сганарель. Но ведь я одинаково радуюсь за вас обоих, и если я обнимаю
вас, чтобы выразить свои чувства, то могу обнять и ее для того же самого.
(Продолжает ту же игру.)
Лука (в третий раз оттаскивает его). Да оставьте вы, господин лекарь,
эти шутки!
Жеронт, Сганарель, Лука, Жаклина.
Жеронт. Сейчас, сударь, сюда приведут мою дочь.
Сганарель. Я жду ее, сударь, и медицина тоже.
Жеронт. А где же медицина?
Сганарель (показывая на свой лоб). Здесь!
Жеронт. Отлично.
Сганарель. Но так как я интересуюсь всем вашим семейством, то мне нужно
еще попробовать молоко кормилицы и освидетельствовать ее грудь. (Подходит к
Жаклине.)
Лука (отталкивает его так, что Сганарель невольно делает пируэт).
Нечего! Нечего! Без этого дело обойдется!
Сганарель. Лекарь обязан осматривать соски кормилиц.
Лука. Слуга покорный! Эдак еще и не то можно на обязанности свалить.
Сганарель. Что за наглость чинить препятствия лекарю! Пошел вон!
Лука. Как бы не так!
Сганарель (скосив на него глаза). Вот возьму и напущу на тебя
лихорадку!
Жаклина (хватает Луку за руку, да так, что он тоже невольно делает
пируэт). Ты сам убирайся отсюда подобру-поздорову. Я не маленькая и уж сумею
за себя постоять, ежели он что-нибудь такое позволит.
Лука. Не желаю, чтобы он тебя щупал!
Сганарель. Скажите на милость! Мужлан, а туда же, ревнует!
Жеронт. Вот моя дочь.
Люсинда, Жеронт, Сганарель, Валер, Лука, Жаклина.
Сганарель. Так это и есть больная?
Жеронт. Да. Она моя единственная дочь, и я буду несчастнейшим человеком
в мире, если она умрет.
Сганарель. Этого она не сделает. Умирать без предписания врача не
полагается.
Жеронт. Дайте стул.
Сганарель (усаживается между Жеронтом и Люсиндой). Больная очень
недурна, и я ручаюсь, что она придется по вкусу любому здоровому мужчине.
Жеронт. Сударь, вы заставили ее улыбнуться!
Сганарель. Тем лучше. Если лекарь заставляет больного улыбаться - это
наилучший признак. (Люсинде.) Итак, в чем, собственно, дело? Что с вами? Где
вы чувствуете боль?
Люсинда (показывает рукой на рот, голову и горло). Хан-хи-хон-хан!
Сганарель. Что? Что вы там толкуете?
Люсинда (с тою же жестикуляцией). Хан-хи-хон-хан-ханхи-хон!
Сганарель. Чего?
Люсинда. Хан-хи-хон!
Сганарель. Хан-хи-хон-хан-хи! Ни черта не понимаю! Что это еще за
тарабарщина?
Жеронт. Сударь, в этом и заключается ее болезнь. Она лишилась языка, и
никто до сих пор не может определить, отчего с ней стряслась такая беда.
Из-за этого пришлось отложить ее свадьбу.
Сганарель. Почему так?
Жеронт. Жених хочет дождаться, чтобы она выздоровела, и тогда уже вести
ее к венцу.
Сганарель. Какой же это дурень отказывается от немой жены? Дал бы
господь моей жене заболеть этой болезнью, я бы уж не стал ее лечить.
Жеронт. Мы покорнейше просим вас, сударь, приложить все старания и
вылечить мою дочь.
Сганарель. Ну, насчет этого будьте спокойны! А скажите-ка, очень она
страдает от своей болезни?
Жеронт. Очень, сударь.
Сганарель. Тем лучше. И сильные у нее бывают боли?
Жеронт. Очень сильные.
Сганарель. Прекрасно! А ходит она кое-куда?
Жеронт. Ходит, сударь.
Сганарель. Обильно?
Жеронт. Мне ничего об этом неизвестно.
Сганарель. Ну, а консистенция хороша?
Жеронт. Я в таких делах мало что смыслю.
Сганарель (Люсинде). Дайте руку. (Жеронту.) Пульс показывает, что ваша
дочь нема.
Жеронт. Да, сударь, в этом ее недуг, вы сразу его обнаружили.
Сганарель. Еще бы!
Жаклина. Смотрите! Сразу разгадал, чем она хворает.
Сганарель. Мы, великие медики, с первого взгляда определяем
заболевание. Невежда, конечно, стал бы в тупик и нагородил бы вам всякого
вздору, но я немедленно проник в суть вещей и заявляю вам: ваша дочь нема.
Жеронт. Так-то оно так, но я бы хотел услышать, отчего это случилось?
Сганарель. Сделайте одолжение. Оттого что она утратила дар речи.
Жеронт. Хорошо, но скажите мне, пожалуйста, причину, по которой она его
утратила.
Сганарель. Величайшие ученые скажут вам то же самое: оттого, что у нее
язык не ворочается.
Жеронт. А в чем же вы усматриваете причину того, что он не ворочается?
Сганарель. Аристотель сказал по этому поводу... много хорошего.
Жеронт. Охотно верю.
Сганарель. О, это был великий муж!
Жеронт. Не сомневаюсь.
Сганарель. Подлинно великий! Вот настолько (показывает рукой) больше
меня. Но продолжим наше рассуждение: я считаю, что язык у нее перестал
ворочаться вследствие мокроты, которую мы, ученые, называем дурной, другими
словами, дурная мокрота. А так как газы, образуемые испарениями выделений,
поднимаясь в область болезней, доходят до... как бы это сказать? до... вы
понимаете по-латыни?
Жеронт. Ни слова.
Сганарель (вскакивая). Вы не знаете по-латыни?
Жеронт. Нет.
Сганарель (вдохновенно). Cabricias arci thuram, catalamus,
singulariter, nominative haec Musa - Муза, bonus, bona, bonum, Deus sancfus,
estne oratio latinos? Etiam - да! Quare - зачем? Quia substantive et
adjectivum concordat in generi, numerum et casus.
Жеронт. Ах, почему я не выучился этому языку!
Жаклина. Вот ученый, так ученый!
Лука. Ох, до чего здорово, - ни слова не понимаю!
Сганарель. Так вот, эти газы, о которых я говорил, переходят из левого
бока, где помещается печень, в правый, где находится сердце, и бывают
случаи, что легкое, armyan по-латыни, сообщающееся с мозгом, который
по-гречески зовется nasmus, посредством полой жилы, по-древнееврейски
cubile, встречает на своем пути вышеупомянутые газы, скопляющиеся в брюшной
полости предплечья, а так как вышеупомянутые газы, - слушайте внимательно,
прошу вас, - так как вышеупомянутые газы, неся в себе известную толику
зловредности... Слушайте, слушайте хорошенько!
Жеронт. Да, да.
Сганарель. ...неся в себе известную толику зловредности, вызванную...
Будьте внимательны, прошу вас!
Жеронт. Я весь обратился в слух.
Сганарель. ...вызванную едкостью мокрот, скопившихся в углублении у
диафрагмы, то в иных случаях эти газы... Ossabandus, nequeys, nequer,
potarinum, quipsa milus - вот причина немоты вашей дочери.
Жаклина. Ах, муженек, как он все объяснил-то!
Лука. Мне бы господь так язык привесил!
Жеронт. Да, лучше разъяснить невозможно. Вот только что меня смутило,
так это насчет сердца и печени. Мне кажется, вы расположили их наоборот:
сердце-то ведь помещается слева; а печень справа.
Сганарель. Да, в свое время так считалось, но мы все это изменили.
Медицина теперь пользуется новой методой.
Жеронт. Я этого не знал, прошу прощения за свое невежество.
Сганарель. Не беда! Вам позволительно не знать всей нашей премудрости.
Жеронт. Это верно. Но как же вы, сударь, советуете бороться с болезнью?
Сганарель. Как советую бороться с болезнью?
Жеронт. Да.
Сганарель. Мой совет немедленно уложить больную в постель и давать ей
как можно больше хлеба, вымоченного в вине.
Жеронт. А это зачем, сударь?
Сганарель. Затем, что в смеси хлеба и вина имеется симпатическая сила,
заставляющая язык молоть. Разве вы не знаете, что такой смесью кормят
попугаев и что благодаря этому они отлично научаются разговаривать?
Жеронт. Правильно! Вот это я понимаю, ученый! Несите скорее хлеба и
вина, да побольше!
Сганарель. Вечером я зайду проверить, каково будет ее самочувствие.
Жеронт, Сганарель, Жаклина.
Сганарель (Жаклине). Постойте, куда вы? (Жеронту.) Сударь, вашей
кормилице тоже нужно прописать небольшую дозу лекарства.
Жаклина. Что? Мне? Да я себя чувствую - лучше не надо.
Сганарель. Тем хуже, кормилица, тем хуже. Избытка здоровья тоже следует
опасаться. Право, вам очень невредно будет сделать небольшое кровопусканьице
и смягчающий клистирчик.
Жеронт. Вот этой методы, сударь, я никак понять не могу. Зачем делать
кровопускание, если человек совершенно здоров?
Сганарель. Напротив, сударь, очень полезная метода. Ведь пьют же для
предупреждения жажды, так вот и кровь следует отворять, чтобы предупредить
болезнь.
Жаклина (уходя). Благодарю покорно! Не желаю я, чтобы из меня делали
ходячую аптеку.
Сганарель. Хоть вы и противница лекарств, а мы все-таки сумеем вас
убедить в их полезности.
Жеронт, Сганарель.
Сганарель. Позвольте пожелать вам всего наилучшего.
Жеронт. Подождите, пожалуйста.
Сганарель. Что вам угодно?
Жеронт. Я вам сейчас заплачу, сударь.
Сганарель (пока Жеронт открывает кошелек, протягивает руку за спиной).
Я не возьму, сударь.
Жеронт. Сударь!
Сганарель. Ни в коем случае.
Жеронт. Одну минутку!
Сганарель. И не говорите!
Жеронт. Прошу вас!
Сганарель. Да что вы, помилуйте!
Жеронт. Тут и говорить не о чем!
Сганарель. Нет, есть о чем!
Жеронт. Ну, полно!
Сганарель. Я лечу не из-за денег.
Жеронт. Верю, верю!
Сганарель (взяв деньги). Вес изрядный!
Жеронт. Да, сударь.
Сганарель. Я не корыстолюбив.
Жеронт. Оно и видно.
Сганарель. И платой не интересуюсь.
Жеронт. Я этого и не думал.
Сганарель (оставшись один, рассматривает деньги). Ей богу, очень
недурно, только бы...
Леандр, Сганарель.
Леандр. Сударь, я уже давно жду вас. Я пришел умолять вас о помощи.
Сганарель (щупая ему пульс). Да, пульс никуда не годится.
Леандр. Я не болен, сударь, и не за такой помощью к вам обращаюсь.
Сганарель. Ежели вы здоровы, то какого черта вы меня об этом не
предупредили?
Леандр. Я все вам сейчас расскажу в двух словах. Меня зовут Леандром, я
влюблен в Люсинду, которую вы пользуете, но ее отец меня невзлюбил и отказал
мне от дома. Вот я и решился просить вас о содействии: помогите мне в одной
маленькой хитрости! Мне необходимо перемолвиться с Люсиндой несколькими
словами, от которых зависит вся моя жизнь, все мое счастье.
Сганарель. За кого вы меня принимаете? Какая дерзость приглашать меня в
пособники ваших сердечных дел, унижать достоинство лекаря подобными
предложениями!
Леандр. Сударь, прошу вас, не поднимайте шума.
Сганарель (наступает на него). Нет, я буду шуметь! Вы - нахал!
Леандр. Потише, сударь!
Сганарель. Бестолочь этакая!
Леандр. Ради бога!
Сганарель. Нет, это неслыханная дерзость, я вам покажу, как
приставать...
Леандр (вынимая кошелек). Сударь!
Сганарель. ...с подобными поручениями... (Берет кошелек.) Я говорю не о
вас, вы порядочный юноша, и я рад оказать вам услугу. Но бывают наглецы,
которые принимают человека не за то, что он собой представляет, и меня,
откровенно говоря, это просто бесит.
Леандр. Прошу прощения, сударь, за невольно допущенную...
Сганарель. Пустое! Итак, в чем же дело?
Леандр. Надо вам знать, сударь, что болезнь, которую вы собираетесь
лечить, притворная. Лекари об ней судили и рядили: один все сваливал на
мозг, другой - на кишечник, третий - на селезенку, четвертый - на печень, а
вызвана она только любовью. Люсинда притворилась немощной, чтобы избежать
ненавистного ей брака. Но я боюсь, как бы нас не увидели вместе. Уйдем
отсюда, а по дороге вы узнаете, какой услуги я жду от вас.
Сганарель. Пойдемте, молодой человек! По какой-то непонятной причине я
проникся участием к вашей любви и клянусь моей медициной, что больная либо
отдаст богу душу, либо будет принадлежать вам.
Действие третье
СЦЕНА ПРЕДСТАВЛЯЕТ МЕСТНОСТЬ ПО СОСЕДСТВУ С ДОМОМ ЖЕРОНТА.
Сганарель, Леандр.
Леандр. Что же, аптекарь из меня хоть куда. А так как ее батюшке я
почти на глаза не попадался, то в этом платье и парике он меня ни за что не
узнает.
Сганарель. Где уж ему!
Леандр. Теперь мне бы только выучить пять-шесть медицинских слов
повысокопарнее, чтобы расцветить свою речь, и я вполне сойду за ученого
мужа.
Сганарель. Да на что вам это понадобилось? Хватит с вас ученой одежи. А
медицинских слов я знаю не больше вашего.
Леандр. Как?
Сганарель. Черт меня возьми, если я хоть сколько-нибудь смыслю в
медицине! Вы честный человек, и я вам доверюсь, как вы доверились мне.
Леандр. Что? Так вы, значит, не...
Сганарель. Ни сном, ни духом! Они меня насильно произвели в лекари. Я
сроду не помышлял стать ученым и обучался-то без году неделю. С чего это им
взбрело на ум, понятия не имею, но когда я увидел, что они всеми правдами и
неправдами хотят сделать из меня лекаря, я решил: ладно, на вашу совесть. И
странное дело - все вокруг словно с ума посходили! Твердят в один голос, что
я ученый, и никаких разговоров. Ко мне сбегаются со всех сторон, и если
дальше так пойдет, я думаю не бросать медицины. Лучшего ремесла, по-моему,
не сыщешь, потому что тут худо ли, хорошо ли работаешь, все равно тебе
денежки платят. За плохую работу никто по шее не дает, а материал -
пожалуйста, кромсай сколько твоей душе угодно. Башмачник, если испортит хоть
кусочек кожи, - плати из своего кармана, а лекарь испортит человека, и никто
ему худого слова не скажет. Выйдет какаянибудь промашка -не мы виноваты, а
тот, кто помер. Да вот еще что хорошо в нашем деле: покойники - люди тихие и
скромные, никогда не побегут жаловаться на лекарей, которые их уморили.
Леандр. Да, на этот счет покойники - народ надежный.
Сганарель (заметив приближающихся к нему людей). Вон уж, верно, опять
идут ко мне за советом. Подите и дожидайтесь меня около дома вашей милой.
Тибо, Перрен, Сганарель.
Тибо. Мы к вашей милости, мой сынок Перрен и я.
Сганарель. А в чем дело?
Тибо. Да вот его матушка, Переттой ее звать, уже полгода с постели не
поднимается.
Сганарель (протягивая руку за деньгами). Чего же вам надо от меня?
Тибо. А вы уж ее, сударь, каким-нибудь питьем попотчуйте, чтобы ей
малость полегчало.
Сганарель. Надо вперед узнать, какая у нее болезнь.
Тибо. Да признали, что сводянка.
Сганарель. Сводянка?
Тибо. Ну да, ее так и сводит, бедную. И печенка у ней, и утроба, или
как там по-ученому-то - селезень, заместо крови воду из себя выпускают.
Говорят, у ней в теле лихи развелись, и ее через два дня на третий
каждодневная лихоманка треплет, пот прошибает, да в ногах составы ломит. В
горле у моей старухи столько мокрети скопилось, что вот-вот ее задушит, а
как корчи и сутолоки начнутся, ну, думаем, конец ей пришел. У нас в деревне,
с вашего позволения, есть аптекарь, так он ей чего-чего только не давал. Мне
уж в добрый десяток экю встали его, извините за выражение, промывательные,
шампанские мухи, что ей ставили, фигстуры из гиацинта да сердечные наливки.
Но все это ей, как говорится, не в коня корм. Аптекарь хотел было дать ей
этого, как его, разорвотного, да я побоялся, как бы старуха на тот свет не
отправилась. Сказывают, будто знаменитые лекари этой штукой невесть сколько
народу уморили.
Сганарель (не убирая протянутой руки). К делу, друг мой, к делу!
Тибо. Да мы не за безделкой пришли. Скажите, сударь, что нам делать-то
с ней?
Сганарель. Я ничего не понимаю, что вы толкуете.
Перрен. Сударь, моя матушка больная лежит, и мы вам принесли два экю, -
дайте нам какого ни на есть лекарства.
Сганарель. А вот вас я понял. Молодой человек все объяснил просто и
понятно. Итак, значит, ваша матушка больна водянкой, и все тело, у нее
распухло. Далее, она страдает лихорадкой, которая сопровождается болью в
суставах, а временами с ней случаются корчи и судороги, иными словами -
бессознательное состояние.
Перрен. Так, сударь, ей-богу, так.
Сганарель. Вас я понял с первого слова, а вот батюшка ваш сам не знает,
что городит. Следовательно, вы просите у меня лекарства?
Перрен. Так точно, сударь.
Сганарель. Лекарства, которое бы вылечило ее?
Перрен. Да уж мы на вас надеемся.
Сганарель. Нате вам кусок сыру и заставьте вашу матушку его принять.
Перрен. Сыру, сударь?
Сганарель. Да, это сыр с примесью золота, кораллов, жемчуга и прочих
драгоценностей.
Перрен. Премного благодарны, сударь. Пойду упрошу ее поскорей его
съесть.
Сганарель. Идите. А если она умрет, устройте ей похороны побогаче.
Сцена меняется и представляет, как во втором действии, комнату в доме
Жеронта.
Жаклина, Сганарель; Лука (в глубине сцены).
Сганарель. А, вот вы где, прекрасная кормилица! Какая счастливая
встреча, о дражайшая кормилица! Вы - ревень, крушина, александрийский лист,
прочищающий меланхолию моей души!
Жаклина. Ей-ей, господин лекарь, для меня вы уж больно красно говорите,
я ведь в вашей латыни ничего не смыслю.
Сганарель. Заболейте, сударыня кормилица, пожалуйста, заболейте, хотя
бы из любви ко мне. Я буду счастлив пользовать вас.
Жаклина. Нет уж, увольте, я совсем не люблю, когда меня пользуют.
Сганарель. Как это прискорбно, прекрасная кормилица, иметь такого
ревнивого и злого мужа!
Жаклина. Ничего не поделаешь, сударь, это мне за грехи: уж что кому на
роду написано.
Сганарель. Бог с вами! Ведь это мужлан, он за вами по пятам ходит, не
дает с вами слова сказать!
Жаклина. Ну, то, что вы видели, - это еще цветочки.
Сганарель. Шутить изволите! Да неужто у него хватает духу обижать такую
женщину, как вы? А я, прекрасная кормилица, знаю человека, тут неподалеку,
который был бы счастлив поцеловать хотя бы кончик вашего сосочка! И надо же,
чтобы женщина такого телосложения попала в руки скотине, грубияну, тупице,
дураку... Простите, кормилица, что я так отзываюсь о вашем муже.
Жаклина. Ох, сударь, кто-кто, а уж я-то знаю, что он заслужил все эти
прозвания!
Сганарель. Понятное дело, кормилица, заслужил, он еще заслужил, чтобы
вы украсили кое-чем его башку в наказание за ревнивый нрав.
Жаклина. Да, по правде сказать, другая на моем месте его бы уж давно
проучила!
Сганарель. Ей-богу, вам бы следовало изменить ему с кем-нибудь. Уверяю
вас, он этого вполне заслуживает, и я был бы счастлив, прекрасная кормилица,
когда бы ваш выбор пал...
Сганарель протягивает руки, чтобы обнять Жаклину, но Лука просовывает
голову и становится между ними. Увидев Луку, Сганарель и Жаклина
расходятся в разные стороны.
Жеронт, Лука.
Жеронт. Эй, Лука, не попадался тебе где-нибудь наш лекарь?
Лука. Попадался, черт его дери, да еще с моей женой.
Жеронт. Где же он теперь?
Лука. Не знаю. Хорошо бы, коли в преисподней.
Жеронт. Поди-ка посмотри, что делает моя дочь.
Сганарель, Леандр, Жеронт.
Жеронт. Ах, сударь, а я только что спрашивал, где вы!
Сганарель. Я занимался у вас на дворе изгнанием лишней жидкости из
своего организма. Как чувствует себя больная?
Жеронт. Хуже после вашего лекарства.
Сганарель. Отлично. Значит, оно действует.
Жеронт. Как бы от его действия она не задохнулась!
Сганарель. Будьте спокойны, у меня есть лекарства ото всего на свете. Я
только выжидаю, когда начнется агония.
Жеронт (показывая на Леандра). Кого это вы привели с собой?
Сганарель (жестами поясняет, что это аптекарь). Это...
Жеронт. Кто?
Сганарель. ...тот...
Жеронт. Ну?
Сганарель. ...кто...
Жеронт. Да говорите же!
Сганарель. ...надобен вашей дочери.
Люсинда, Жеронт, Леандр, Жаклина, Сганарель.
Жаклина. Сударь, вашей дочке захотелось немножко ноги промять.
Сганарель. Это ей очень полезно. Подойдите, господин аптекарь, и
пощупайте ей пульс, я потом с вами поговорю о ее болезни. (Отводит Жеронта в
противоположный конец сцены и держит за плечи так, чтобы тот не мог
повернуть голову в сторону Леандра и Люсинды.) Видите ли, сударь, нас,
врачей, очень занимает один важный и сложный вопрос: кого легче вылечивать,
мужчин или женщин. Слушайте внимательно, прошу вас! Одни говорят так, другие
эдак, а я утверждаю: ни так, ни эдак! Поскольку несоразмерность
непроизвольных выделений, встречающихся в организме женщин, является
причиной того, что животное начало берет у них верх над духовным, становится
понятно, что непостоянство их суждений находится в зависимости от косвенного
движения лунного диска, а так как солнце, бросая свои лучи на вогнутую
поверхность земли, освещает...
Люсинда (Леандру). О нет, я не способна изменить своему чувству!
Жеронт. Моя дочь заговорила! О великая сила лекарств! О величайший из
лекарей! Я бесконечно обязан вам, сударь, за это чудесное исцеление. Чем
смогу я заплатить вам за такое благодеяние?
Сганарель (прохаживается по сцене и обмахивается шляпой). Признаюсь, я
приложил немало усилий, чтобы справиться с этой болезнью!
Люсинда. Отец, я снова обрела дар речи, но только затем, чтобы сказать
вам: у меня никогда не будет другого мужа, кроме Леандра, а ваше желание
навязать мне Ораса все равно ни к чему не приведет.
Жеронт. Но...
Люсинда. Ничто на свете не поколеблет моего решения.
Жеронт. Как?
Люсинда. Не стоит терять время на уговоры.
Жеронт. Ну...
Люсинда. Никакие доводы меня не убедят.
Жеронт. Я...
Люсинда. Мое решение бесповоротно.
Жеронт. Но...
Люсинда. Родительская власть надо мной бессильна - я не выйду замуж за
нелюбимого.
Жеронт. А я...
Люсинда. Все ваши усилия тщетны.
Жеронт. Это...
Люсинда. Мое сердце не подчинится вашему тиранству.
Жеронт. Ты...
Люсинда. Я лучше запрусь в монастырь, чем выйду замуж против воли.
Жеронт. Но...
Люсинда (живо). Нет! Ни в коем случае! Не может быть и речи! Вы теряете
время! Я не покорюсь! Это решено!
Жеронт. Господи, какое словоизвержение! И никак его не остановишь.
(Сганарелю.) Сударь, умоляю вас, сделайте ее опять немой!
Сганарель. Увы, это невозможно. Я могу разве что из особого уважения
сделать вас глухим.
Жеронт. Покорно благодарю! (Люсинде.) Ты что же это...
Люсинда. Нет! Что бы вы ни говорили, я останусь непреклонна.
Жеронт. Ты нынче же обвенчаешься с Орасом.
Люсинда. Скорей я обвенчаюсь со смертью.
Сганарель (Жеронту). Бог мой, да погодите вы, у меня есть лекарство и
от этой болезни! Ведь она одержима недугом, а я знаю, чем его излечить.
Жеронт. Неужто, сударь, вы можете вылечить и мозговое заболевание?
Сганарель. Да. Позвольте мне немедленно приступить к лечению. Я лечу
решительно все болезни, а мой аптекарь поможет мне. (Леандру.) Одну минутку!
Вы видите, что страсть, которую она питает к Леандру, неугодна ее отцу, а
посему необходимо действовать немедленно. Соки в ее организме уже
окислились, пора начать борьбу с болезнью, ибо если ее запустить, это может
плохо кончиться. Я лично предлагаю дать больной хорошую дозу очистительного
побега, смешанную с двумя драхмами брачных пилюль. Не исключено, что она
заупрямится и не захочет принять мое лекарство, но вы мастер своего дела и
уж как-нибудь заставите ее проглотить эту смесь. Подите прогуляйтесь с ней
по саду на предмет подготовки организма, а я тем временем переговорю с ее
отцом. Главное, не теряйте времени! Скорее - средство, сильно действующее
средство!
Жеронт, Сганарель.
Жеронт. Какое это снадобье, сударь, вы прописали ей? Никогда в жизни не
слыхивал подобных названий.
Сганарель. Это снадобье, к которому мы прибегаем в самых крайних
случаях.
Жеронт. Нет, скажите, видана ли подобная дерзость?
Сганарель. Девицы иногда бывают упрямы.
Жеронт. И надо же так влюбиться в этого Леандра!
Сганарель. Жаркая кровь мутит молодые головы.
Жеронт. Как только я узнал об этой безумной страсти, я стал держать
свою дочь под замком.
Сганарель. Правильно поступили.
Жеронт. И сделал все, чтобы воспрепятствовать их встречам.
Сганарель. Отлично.
Жеронт. Не то они уж выкинули бы какую-нибудь штуку.
Сганарель. Без сомнения.
Жеронт. Она могла бы, чего доброго, и удрать с ним.
Сганарель. Разумно сказано.
Жеронт. Меня предупредили, что он всячески старается повидаться с ней.
Сганарель. Какое бесстыдство!
Жеронт. Но у него ничего не получится.
Сганарель. Еще бы!
Жеронт. Я уж позабочусь, чтобы это свидание не состоялось.
Сганарель. Да, он не на такого напал. Где ему с вами тягаться? Вам ума
не занимать стать!
Лука, Жеронт, Сганарель.
Лука. Ах, черти! Беда, сударь! Ваша дочка деру дала со своим Леандром!
Аптекарь-то этот - Леандр и есть! А обстряпал все дельце господин лекарь.
Жеронт. Что? Убит, убит наповал! Полицию сюда! Караульте его
хорошенько! Ах, предатель, вам не уйти от суда!
Лука. Провалиться мне на этом месте, господин лекарь, если вас не
вздернут на перекладине! Стойте смирно!
Мартина, Сганарель, Лука,
Мартина (Луке). О господи! Насилу нашла этот дом! Скажите, пожалуйста,
что сталось с лекарем, которого я вам указала?
Лука. Да вот он, только его скоро повесят.
Мартина. Что? Повесят моего мужа? Бог ты мой, да что же он такое
натворил?
Лука. Он устроил так, что дочку нашего хозяина похитили.
Мартина. Милый мой муженек, правда, тебя хотят повесить?
Сганарель. Сама видишь. Ох, беда!
Maртина. И ты дашь отправить себя на тот свет на глазах у целой кучи
людей?
Сганарель. А что я могу сделать?
Мартина. Если бы ты хоть успел хвороста наготовить, я бы уж не так
горевала.
Сганарель. Уходи, ты мне сердце надрываешь.
Мартина. Нет, я хочу ободрить тебя в последнюю минуту. Я дождусь, пока
тебя повесят.
Сганарель. О-о!
Жеронт, Сганарель, Мартина.
Жеронт (Сганарелю). Сейчас прибудет комиссар, и вас упрячут в такое
место, что я буду за вас спокоен.
Сганарель (на коленях). Сударь, нельзя ли вместо всего этого просто
выпороть меня?
Жеронт. Нет, вашу судьбу решит правосудие. Но что я вижу?
Жеронт, Леандр, Люсинда, Жаклина, Сганарель, Лука,
Мартина.
Леандр. Сударь, перед вами вновь Леандр, и он возвращает вам вашу
Люсинду. Мы с ней хотели бежать и тайно обвенчаться, но потом решили
поступить благороднее. Я не хочу похищать вашу дочь. Я хочу, чтобы вы сами
мне ее отдали. Довожу до вашего сведения, сударь, что я сейчас получил
письма, извещающие меня о смерти дядюшки, а ведь я наследник всего его
состояния.
Жеронт. Сударь, ваше благородство достойно всяческих похвал, и я с
величайшей радостью отдаю вам свою дочь.
Сганарель (в сторону). Вот выкрутилась-то медицина!
Мартина. Ну, раз уж тебя не будут вешать, так благодари меня за звание
лекаря: ты моими стараниями удостоился этой чести.
Сганарель. А, так это ты исхлопотала мне такую порку?
Леандр (Сганарелю). Конец столь хорош, что, право, следует позабыть о
прошлых обидах.
Сганарель. Ну, ладно! (Мартине.) Прощаю тебе побои, выпавшие на мою
долю, за те почести, которые ты мне доставила. Но впредь изволь быть
почтительна с таким важным человеком, как я, и помни, что нет ничего
страшнее, чем вызвать гнев лекаря.
Первое представление комедии было дано в Париже в театре Пале-Рояль 6
августа 1666 г.
Роль Сганареля исполнял Мольер.
Первое издание относится к 1667 г. ("Le Medecin malgre lui", ed. J.
Ribou, 1667).
Первые русские переводы:
"Доктор принужденный", упоминается в "Описаниях комедиям, какие есть в
Государственном посольском приказе" (1709). Рукопись не дошла. Дата перевода
- между 1702-1709 гг.
"Лекарь поневоле", комедия в трех действиях, перевод П. С. (Петра
Свистунова), Москва, 1788.
Первые русские постановки:
"Лекарь поневоле" был показан при дворе перед молодым Петром I. "Во
время малолетства Петра Великого часто в Заиконоспасском монастыре играны
были комедии духовные, а иногда и светские, с французского на словенский
язык переведенные, яко то, врач против воли и другие" ("С.-Петербургский
вестник", 1779, IV, стр. 85).
Следующее указание на постановку "Лекаря поневоле" дано в "Летописи
русского театра" Арапова, когда театр антрепренера Кунста "после знаменитой
победы над шведами среди других героических спектаклей показал комедию
"Доктор принужденный". Третье упоминание постановки "Лекаря поневоле"
относится к театру Наталии Алексеевны (сестры Петра I), в котором эта пьеса
шла под названием "О докторе битом".
Из постановок XIX в. наиболее примечательны спектакли "Лекаря поневоле"
в С.-Петербурге на сцене Александрийского театра в 1869 г. с участием П. В.
Васильева, и в Малом театре в Москве 31 января 1849 г. (бенефис М. С.
Щепкина); там же в 1913 г. с участием О. А. Правдина и В. Н. Рыжовой,
постановка Ф. Ф. Комиссаржевского.
Любопытно отметить, что для открытия Народного театра в Гербовом зале
Зимнего дворца 12 июля 1919 г. была дана комедия "Лекарь поневоле". В годы
гражданской войны эта комедия часто исполнялась фронтовыми бригадами
артистов и силами красноармейской самодеятельности.
Интересные постановки "Лекаря поневоле" в советские годы были
осуществлены в Москве в Первом педагогическом театре (1922, постановка Г.
Рошаля) и в Петрограде в Большом драматическом театре (1921, постановка и
декорации А. Бенуа) с Н. Ф. Монаховым в заглавной роли.
Всего комедия была поставлена на сцене театров Советского Союза,
включая национальные театры, более двадцати раз.
Стр. 140. Кафтан зеленый с желтым. - Зеленый и желтый были
традиционными цветами средневековых шутов и членов "дурацких" корпораций.
Стр. 141. Наверно, ему известна панацея.- Панацеей называлось у
средневековых алхимиков мнимое всеисцеляющее лекарство.
Стр. 147. Доходы со всей Босы...- Боса - река во Франции; омываемые ею
долины были столь плодородны, что вошли в поговорку.
Стр. 152. Язык у нее перестал ворочаться вследствие мокроты. - Согласно
"гуморальной" теории схоластической медицины болезни возникали от
накопившейся в человеческом организме вредной жидкости (humor - влага).
Cabricias, arci thuram, catalamus и т. д. - набор греческих, латинских
и псевдолатинских слов.
Стр. 153. Armyan, nasmus, cubile... Ossabandus, nequeys... и т. д. -
наукообразные слова, придуманные Сганарелем.
Стр. 159. Экю - старинная французская монета стоимостью в четыре
франка.
Стр. 162. Я могу разве что из особого уважения сделать вас глухим. -
Эти слова, а также вся история Люсинды, обретшей дар речи, заимствована
Мольером из утерянного фарса "Немая жена", содержание которого рассказано в
романе Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" (кн. III, гл. 34).
Г. Бояджиев
Last-modified: Thu, 03 Nov 2005 09:12:29 GMT