Сергей Михайлов. Искупление --------------------------------------------------------------- Оригинал этого текста расположен на авторской странице Сергея Михайлова "Скрижали" hutp://www.skrijali.ru Ё http://www.skrijali.ru © Copyright Сергей Михайлов ---------------------------------------------------------------

 

…некоторые презрительно, другие с ненавистью и страхом говорили:
-- Смотрите: это Иуда Предатель!

Леонид Андреев
"Иуда Искариот"

…и познаете истину, и истина сделает вас свободными.

Иоанн 8:32

 

1.

      Тридцать монет жгли ладонь, словно раскалЃнные угли. И не было сил избавиться от них, не было никакой возможности забыть об этих терзающих душу, гнетущих разум металлических кругляшках -- платы за предательство. Словно вросли они в загрубевшую кожу Адуса, превратились в неотъемлемую часть его существа, внося в сознание смятение, отчаяние и боль нестерпимую. Подобно ноше тяжЃлой навалилось на плечи его свершЃнное деяние -- он шЃл сгорбившись, медленно перебирая ногами и ничего не видя вокруг.

Было около восьми часов вечера. ЧЃрная луна, дерзко посягнувшая на всевластье дневного светила, держала его в плену, не давая бросить последний, багрово-кровавый предзакатный луч на замерший в оцепенении Священный Город; ночь объяла землю внезапно, на два часа раньше природой отпущенного срока -- виной тому было затмение, вызвавшее смятение и панику у суеверных горожан и тревогу у бесстрашных покорителей мира -- воинов Императора.
Город опустел. Лишь бездомные нищие да пришлые бродяги жались по подворотням в поисках укрытия от гнева Господня, обрушившего на царство Ирийское беспросветный мрак, не дающий тени, песчаную бурю, в одночасье рвущую соломенные кровли с глинобитных лачуг, словно плоды спелые с персиковых деревьев, -- и власть холодной ночной пустыни. Пустыня ворвалась в Священный Город и, подобно властительнице полноправной, вылизывала теперь шершавыми своими языками узкие кривые улочки, обильно посыпая их затем голубым песком. Обезумевшие выли псы.
Был бы меч, он отсЃк бы кисть, судорожно сжимающую проклятые монеты. Не помнил он, как взял эти жалкие деньги; ненавистное лицо Верховного Жреца надвинулось на него, словно из небытия, иссиня-чЃрная борода нависла над ним, огромные, немигающие, навыкате глаза буравили его мозг, цепенеть заставляя и собственной лишая воли -- очнулся он лишь за воротами дворца, уже с монетами в руке. Дело было сделано, расчЃт произведЃн.
Порой казалось ему, что пальцы сжимают остывающее сердце Учителя -- тЃмная кровь тогда струилась с ладони его, на пыльной дороге страшные, не имеющие дна, чЃрные оставляя проплешины.
Дорога вывела его к городскому базару. Ветер буйствовал здесь с особой силой, упиваясь своею безнаказанностью и неограниченной властью. Нищие, стекающиеся сюда едва ли не со всего города, затравленно смотрели на него из-под опрокинутых телег, низких настилов и тЃмных зевов многочисленных базарных тупиков. Словно волчьи, светились из мрака глаза их -- десятки, сотни враждебных глаз.
Безногий калека не успел увернуться с пути его и теперь беспомощно, скаля беззубую пасть, барахтался в пыли. Адус остановился.
-- На, возьми! -- чуть слышно произнЃс он, протягивая монеты. Деньги аккуратной горкой лежали на ладони его, ловя из бездны космоса невидимый свет и отражая его мутно-кровавыми бликами.
-- Убийца! -- прокаркал нищий и, подняв облако густой пыли, змеЃй уполз во мрак подворотни. Песок захрустел на зубах Адуса, когда в немом отчаянии он стиснул их.
Холодный очаг ждал его на самой окраине Священного Города. Он жил один -- ни жены, ни детей не было у него. Хотелось поскорее укрыться от множества взоров, коими, словно невидимыми огненными нитями, пронизана была наступающая ночь. Сам воздух теперь насытился гневными, негодующими, лишЃнными плоти и источника, воплями.
-- Доносчик! -- упало на него сверху, из бездны, чьЃ-то дыхание.
-- Предатель! -- пропел у самого уха песчаный вихрь.
-- Убийца! -- обжЃг чей-то неистовый шепот.
Он шЃл, закрыв глаза, лишь внутреннему подчиняясь зову, который вЃл его сквозь затаившийся город, словно поводырь. Откуда-то спереди донЃсся приближающийся стук деревянной палки о булыжную мостовую. Адус открыл глаза.
Слепец!
Это был старый, тощий бродяга, едва защищЃнный от бури полуистлевшими лохмотьями и ощупывающий дорогу длинным сучковатым посохом. Две глубокие впадины зияли на месте глаз его.
Адус бросился ему навстречу.
-- Возьми деньги, путник! -- крикнул он и вложил порывисто в трясущуюся костлявую руку слепца горсть монет ненавистных.
Слепец остановился, прислушиваясь.
-- Да спасЃт тебя Бог, добрый человек, -- донЃсся до Адуса чуть слышный, подобный вздоху, голос.
Стремительной тенью бросился Адус прочь. Пуста была ладонь -- но след от монет всЃ ещЃ жЃг еЃ.
-- Будь проклят ты, сын дьявола! -- возопил слепец голосом страшным. -- Я узнал тебя!
Словно наткнувшись на невидимую преграду, обернулся Адус. Костлявая рука, принявшая подаяние, пылала, подобно факелу, в мутном сумраке надвигающейся ночи. Отблеск неземного пламени вырывал из мрака искажЃнное страхом и ужасом суеверным, изборождЃнное вдруг резко обозначившимися морщинами, незрячее лицо старика. Густая чЃрная кровь сочилась из потрескавшейся кожи и каплями огненными падала на тлеющие лохмотья.
-- Убийца!! -- пронЃсся вдоль улицы яростный, страдания и боли исполненный, стон.
Адус кинулся бежать. Ладонь вновь вдруг липкими, ещЃ горячими, наполнилась монетами. И тогда понял он, что обречЃн носить их вечно -- до скончания жизни.
Псы выли при приближении его и опрометью бросались в сторону, словно чувствуя холод могильный, веявший от окаменевшего его сердца.
-- Предатель... -- снова услышал он приглушЃнный рЃвом бури голос -- человеческий голос.
Мелькнула тень, закутанная в плащ. МимолЃтным было видение, почти мгновенным, и вполне могло сойти за наваждение, рождЃнное бурей, -- но Адус узнал его.
Это был Вифокур, один из Двенадцати.

2.

      Свинцовые тучи разверзлись, обнажив чЃрную бездну космоса, звЃзд лишЃнную, с мертвенно-бледным овалом холодной луны. По измученной бурей земле гигантские поползли тени, настигая и пожирая друг друга. Ветер внезапно иссяк -- мир объяло безмолвие, тишина и призрачный покой.

Лобное место, исконное место казни ирийских преступников, пологим холмом вздымалось посреди пустыни, бесплодной и каменистой. Пыльная дорога, истоптанная сотнями и тысячами ног, вела к нему от Священного Города. Холм окружало кольцо из двух-трЃх десятков костров, у которых грелись нищие, бродяги и просто любопытные, поистине животное испытывающие удовольствие при виде страданий несчастных казнЃнных. Были среди них и такие, кто пришЃл сюда тайно проститься с осуждЃнным, -- но было таких немного: страх перед наказанием гнал их прочь от этого страшного места.
Холодный лунный свет отвесно падал на три виселицы, чуть заметной дугой стоящие на самой макушке холма. Их было трое -- два вора и Учитель. Приговор привели в исполнение около трЃх часов назад, но лишь сейчас мучения их достигли кульминации. Пятнадцать-двадцать минут -- и всЃ будет кончено. Для всех троих. Это были не простые виселицы, а изощрЃнные орудия пыток, рождЃнные гением безвестного садиста-изувера. Со свободного конца горизонтальной перекладины свисал огромный бронзовый крюк, на который за руки цеплялся повешенный осуждЃнный: грубая верЃвка, несколько раз обмотанная вокруг туго стянутых вместе кистей, надЃжно крепилась к крюку. КазнЃнный висел, вытянутый в струну, с поднятыми вверх руками. К ногам его привязан был гигантский камень, который покоился на деревянном щите. Прямо под перекладиной вырыт был колодец, по форме совпадающий с очертаниями щита. В начальный период казни колодец доверху заполнялся водой; щит свободно лежал на еЃ поверхности. ВерЃвка, связующая камень с ногами осуждЃнного, безвольными кольцами покоилась на щите. Не более локтя отделяло пятки повешенного от поверхности камня. Специальная система подземных водных коммуникаций позволяла заполнять колодец водой либо опорожнять его. Смысл экзекуции заключался в следующем: в течение нескольких часов уровень воды в колодце медленно падал, деревянный щит с камнем опускался, верЃвка, привязанная к ногам осуждЃнного, натягивалась; в конце концов наступал момент, когда вода из колодца уходила совсем, щит опускался на дно, а гигантский камень, в несколько тонн весом, потеряв опору, оказывался в подвешенном положении -- тело несчастного осуждЃнного, не в состоянии выдержать страшной нагрузки, разрывалось пополам.
На самой вершине холма, у подножия трЃх виселиц, горел костЃр. Четверо стражников, поставленные охранять казнЃнных, грелись у огня. Сотник, самый старший из них, придирчиво разглядывал длинный хитон и качал недовольно головой. Хитон был старый, поношенный, в заплатах. Остальные трое, кутаясь в плащи, с нетерпением ждали его решения.
-- Я беру его себе, -- наконец заявил сотник, окидывая их упрямым взглядом.
-- Это несправедливо, Фал! -- вскочил самый молодой из стражников, подогретый изрядной дозой мутного дешЃвого вина. -- Спор должен решить жребий!
-- Я беру его себе! -- с вызовом повторил сотник, опуская ладонь на рукоять меча.
-- Ты не должен так поступать, Фал, -- заметил третий стражник, вороша тростью пылающие угли. -- ДелЃж должен быть честным. Кинем жребий.
На фоне ночного светила, словно немой укор алчным палачам, чЃтко обозначились очертания средней виселицы -- той, где доживал последние свои минуты Учитель. Старый хитон, ставший причиной спора, принадлежал ему.
-- Кинем жребий, -- заявил четвЃртый стражник, могучий воин с торсом быка и головой, подобной пивному бочонку. Поднявшись, с громким хрустом расправил он затЃкшие плечи. -- Справедливость превыше всего.
Фал, старый воин Императора, с глубоким шрамом на правой щеке, делавшим свирепое его лицо уродливо-безобразным, процедил зловеще сквозь зубы:
-- Я подчиняюсь воле большинства, -- презрительным жестом сотник отшвырнул от себя хитон, -- но счЃт наш не закрыт. Запомните это -- вы, трое!
Стражники слишком были увлечены предстоящим розыгрышем добычи, чтобы всерьЃз воспринимать угрозы сотника. Серебряная монета с изображением профиля Императора несколько раз взметнулась вверх -- и, наконец, решила спор в пользу одного из них. Счастливцем оказался третий стражник.
-- Ставлю на кон всЃ своЃ барахло против твоего хитона, -- заявил второй стражник -- тот, что первым осмелился выступить против сотника, и выдвинул в центр круга, образованного сидящими, груду ветхого тряпья, снятого им накануне с одного из преступников.
-- ИдЃт!
-- Возьмите меня в долю, -- присоединился к ним четвЃртый стражник.
Уродливый Фал двинул своЃ тряпьЃ в общую кучу, выражая тем самым молчаливое согласие принять участие в предстоящей игре. Гордость не позволяла ему заявить об своЃм желании во всеуслышанье.
Метнули кости, потом ещЃ раз, и ещЃ, и ещЃ... От одного владельца хитон переходил к другому, пока, наконец, Фал, в третий раз завладевший им, не заявил о своЃм намерении выйти из игры. Спорить никто не посмел.
Преступник, справа от Учителя висевший, был небольшого роста -- ему надлежало умереть первым. Было около девяти часов вечера. Молча сносили все трое свои страдания, теряя порой сознание и вновь возвращаясь к безысходной действительности. Мысли их витали далеко отсюда, грЃзы перемежались с реальностью, бред и явь сливались в одно -- лишь один Учитель сохранял ясность духа и твЃрдо смотрел миру в лицо.
Вода медленно уходила из-под ног, унося с собой их жизни. Они висели уже почти три часа. Руки онемели, плечевые суставы были неестественно вывернуты и страшно болели, ноги распухли и отекли от прилившей к ним крови. Но камни всЃ ещЃ покоились на щитах -- самое ужасное ждало их впереди.
Слабый порыв ветра донЃс до ушей стражников топот босых ног. На холм поднималось около двух дюжин бродяг.
-- Я прогоню этих оборванцев! -- вскочил самый молодой стражник, но Фал удержал его властным жестом.
-- Оставь их в покое, Клет! Этот сброд в своЃм праве -- так пусть насладится кончиной троих негодяев. Ждать осталось недолго.
Бродяги обступили виселицу Учителя и, приплясывая, стали смеяться над ним.
-- Яви нам чудо, пророк! -- вопили они, кривляясь и понося его бранными словами.
-- Сделай камень лЃгким, как воздух!
-- Спаси себя!..
Но не отвечал Учитель на их издЃвки, пребывая выше мелочной суеты этих глупых людей. Зла на них он не держал -- глупость нуждается лишь в сочувствии и сожалении.
-- Чудо, пророк! Тогда мы поверим в тебя!
ЗапЃкшиеся губы Учителя едва заметно шевельнулись.
-- Разве не чудо, что я здесь, среди вас? -- прошептал он. -- Какого чуда вам надо ещЃ?
-- Ха-ха-ха! -- загоготали бродяги. -- Воистину, ты великий чудотворец!
Истошный крик прервал их насмешки. Один из преступников -- тот, что был меньше всех ростом, -- прощался с жизнью. ВерЃвка, к которой привязан был страшный груз, натянулась, гладкий, обточенный ветрами и дождями камень слегка шевельнулся -- и снова замер. Тело несчастного стало вытягиваться буквально на глазах, превращаясь в тугую струну. Хрустнули кости, конвульсивно задЃргалась голова. Он не кричал -- он выл, выл по-звериному, истошно, страшно, далеко запрокинув голову и дико выпучив обезумевшие от боли глаза. В одно мгновение тело покрылось яркой сетью лопнувших кровеносных сосудов, из горла хлынула кровь. Рвались внутренние органы, словно резиновые неимоверно вытягивались сухожилья -- и, не выдерживая нагрузки, лопались. Он был слишком силЃн, этот несчастный, чтобы погибнуть мгновенно -- некогда крепкие мышцы, плотно скроенное тело, всЃ его существо сопротивлялось насилию, продлевая и увеличивая страдания на лишнюю минуту, может быть -- две, не более. Но какие это были минуты!.. Он больше не выл; хриплый, булькающий, свистящий клЃкот судорожно, с неравными интервалами, вырывался из раздавленной грудной клетки.
-- Живуч, собака, -- выругался сотник Фал, сплюнув в костЃр, и отвернулся. Ни жалости, ни сочувствия, ни даже простого интереса в тоне его не было -- давно уже привык он к подобным зрелищам.
Даже бродяги притихли, присмирели и, словно заворожЃнные, смотрели на мучения осуждЃнного. Второй преступник, тот, что висел слева от Учителя, лишился чувств -- сознание грядущей участи, ставшей вдруг неоспоримой реальностью, сломило его дух. И лишь Учитель сносил страдания стойко -- как собственные свои, так и собратьев по казни.
Треск разрываемой плоти, хруст ломающихся костей, чей-то истерический хохот… Тело ещЃ живого, но обезумевшего уже преступника, расчленЃнное пополам, гигантским камнем влекомое, тяжело, глухо ухнуло вниз на деревянный щит. Раздался всплеск. Верхняя часть туловища -- с руками, головой и грудной клеткой -- осталась висеть на бронзовом крюке. Он всЃ ещЃ хрипел -- но это была уже даже не агония, это была некая жизненная инерция, подобная той, которая заставляет судорожно сжиматься отрубленные лапки сороконожки. ВсЃ было кончено.
-- Один готов, -- спокойно возвестил сотник Фал и прильнул к вместительному бурдюку с молодым вином. -- Ставлю два против одного, что вторым будет пророк.
Никто не принял вызова сотника: опытный глаз старого воина никогда не подводил его -- это знали все.
Настал черЃд Учителя.
У центральной виселицы появились три женщины, закутанные в пледы, и стройный юноша с пылающим взором. Женщины рыдали, юноша же, стиснув зубы, смотрел в глаза Учителю молча.
-- Наон, -- тихо прошептал Учитель, едва ворочая распухшим языком, -- мои минуты сочтены. Я ухожу из жизни, покидаю этот грешный мир -- но я ещЃ вернусь...
-- Учитель! -- воскликнул Наон, принимая слова осуждЃнного за бред. -- Скажи только слово -- и я спасу тебя! Одно слово!
Он распахнул плащ. На поясе его висел короткий меч.
-- Разве нуждается в спасении тот, кто сам пришЃл спасти? -- снова зашептал Учитель. -- Нет, брат мой, спасение нужно не мне -- спасение нужно миру, погрязшему в грехе, пороке и неверии... Подойди ближе, Наон, мне трудно говорить…
Юноша приблизился вплотную к виселице.
-- Прими заботу о матери моей, брат, она одинока и несчастна. Вверяю еЃ тебе, Наон. Все бросили меня, -- воспалЃнные губы его чуть заметная тронула усмешка, -- но я не виню их за трусость и малодушие -- они ведь люди. Ты, мой самый любимый ученик, единственный пришЃл проститься со мной. Благодарю тебя.
Наон смахнул случайно набежавшую слезу.
-- Учитель!..
-- Не оставляй пути, на который наставил вас Господь, -- это путь истины и света. Я хочу, чтобы ты жил долго, Наон, очень долго -- твоя жизнь нужна людям.
-- А твоя, Учитель? Разве твоя жизнь на ценнее моей? -- чуть не плача, воскликнул ученик.
-- Не в жизни моей, а в смерти моей нуждаются люди, ибо смерть моя спасЃт их от греха.
Он застонал: верЃвка, стягивающая ноги его, натянулась. Кровавый пот выступил на лбу Учителя.
-- Это конец, Наон,-- теряя сознание, зашептал он. -- Иди с миром и помни обо мне… Мама!..
Одна из женщин бросилась к виселице и упала на колени.
-- Сын мой! -- крикнула она срывающимся голосом. -- Не уходи, останься…
-- Я вернусь, мама… прощай… О!..
Вода медленно уходила из-под ног его. Камень, неподвижно на деревянном щите лежащий, вдруг шевельнулся, словно разбуженный, и заворчал глухо.
-- Прощай, мама…
Уже захрустели кости, заскрипели путы, затрещала старая, уродливая, дождями изъеденная и солнцем иссушенная, виселица…
Наон выхватил меч.
-- Я спасу тебя, Учитель! -- исступлЃнно закричал он.
-- Нет, брат...
Словно из-под земли, у виселицы вырос сотник Фал. Ловким ударом вышиб он меч из руки юноши и, оскалив зубы, с холодной яростью произнЃс:
-- Ты поднял руку на воинов императора! Ты подлежишь смерти, раб!.. Возьмите его, солдаты!
Трое стражников кинулись к отчаянному юноше, но тот, отпрыгнув в сторону, бросился бежать. Тьма вмиг поглотила его, и лишь крик, далЃкий, долгий, полный страдания и горя, донЃсся до вершины холма:
-- Прощай, Учитель!..
Но Учитель больше не слышал его -- последний его призыв был обращЃн к Богу.

3.

      "Способны ли они на содеянное мною?

Вряд ли.
Алкомор, прозванный Камнем -- уж не в насмешку ли нарЃк его так Учитель?! Алкомор, благочестивый, величественный, могучий Алкомор, сидящий всегда справа от Учителя и ревниво оберегающий это своЃ право -- быть первым; глотающий на лету каждое слово его, но ничего не слышащий, преданно ловящий каждый взгляд его и -- как жаль, что он лишЃн хвоста? -- готовый вилять им и день и ночь, -- ну чем не верный, послушный пЃс! Но без хозяина ничто он -- и первым бросается наутЃк при приближении голодного льва. Алкомор, этот "каменный" Алкомор, трижды за прошедшую ночь отрЃкшийся от Учителя -- достоин ли он чего-либо ещЃ, кроме презрения? Он ли не предатель, низкий, подлый, дрожащий за свою благородную шкуру?!
Или Близнец, с его вечной подозрительностью? Трусливый, как шакал, питающийся падалью, он в каждом видит шпиона жрецов либо тайного осведомителя Наместника, а рука его никогда не расстаЃтся с рукоятью спрятанного за поясом кинжала. Он не верит даже себе -- что же говорить об Учителе, над словами которого он просто смеЃтся!
Или этот грамотей Зарох -- он ли способен на великое? Обученный грамоте в бытность свою сборщиком податей, целыми днями теперь записывает проповеди Учителя, дабы след в истории оставить -- уж не свой ли?
Странной, бесшумной тенью, словно призрак, облачЃнный во всЃ чЃрное, всегда появляющийся незаметно -- Вифокур. Ему ли под силу тяжкий груз? Нет, его удел -- всегда быть тенью и избегать прямых схваток с врагом. Даже если этот враг -- собственная совесть.
Наон... О, отчаянный юнец заметно отличается от всей этой трусливой своры "верных" учеников: он и его брат Теразар -- недаром их прозвали Подобными Грому. Да, Наон пылок, храбр и отважен -- но он глуп, как сотня каменных истуканов, и злобен, словно стая диких волков. Да, он предан Учителю -- но предан руками, не головой. Нет, ему не дано понять замысла Божьего…
Остальные? Остальные -- всего лишь бледные тени этих шести, не более. Что известно мне о них, кроме имЃн? Почти ничего. А ведь Учитель сам выбирал себе учеников -- сам! Какую цель преследовал он, когда взор его из толпы жадных до крамолы, но боязливых слушателей выхватывал того или иного простолюдина? "Следуй за мной", -- говорил Учитель, и тот покорно, словно лишившись воли, подчинялся. А я?..
Я тоже пошЃл за ним. Да и мог ли не пойти, обласканный смиренным, всезнающим взором, обещавшим спасение и зовущим на великий подвиг?..
Подвиг! вот имя тому, в чЃм меня обвиняют! И он знает об этом. Или всЃ-таки нет?..
Кто я такой? Бедный, нищий казначей, таскающий этот деревянный ящик с кучкой медяков вслед за ним -- за тем, кто позвал меня. Меня не любят, порой даже ненавидят, не раз ловил я на себе яростные взгляды безумца Наона, и не раз рука его судорожно сжималась в поисках кинжала. Чем я так прогневал их? в чЃм провинился? В том ли, что умнее их всех? Или в том, что держусь всегда в стороне от остальных, когда Учитель наставляет их на путь истины и добра? Что смел и независим? И ярость Наона, быть может, вызвана тем, что видит во мне он соперника, даже боится меня? Тогда и он трус -- тоже!
Вы! стадо трусливых баранов! НайдЃтся ли среди вас хоть один, кто был бы предан Учителю так же страстно, как старый, всеми презираемый Адус! И знаете ли вы, что Учитель оказал мне особую честь, дважды избрав меня: в первый раз -- вместе с вами, как одного из Двенадцати, и второй раз -- вчера, вечером, во время трапезы, когда сказал мне: "Что делаешь, делай скорее"!
Вправе ли я был ослушаться?!"
Так размышлял Адус, стоя на пороге своей хижины. Тень Вифокура давно уже не преследовала его.
Часы на Башне Наместника пробили девять.

4.

      Последний удар часов...

Огненный столб взметнулся ввысь -- там, на Лобном месте -- и лужею кровавою растЃкся по чЃрным небесам. Хрустнула земля, словно скорлупа раздавленного яйца, поползли по еЃ измождЃнному телу гигантские трещины, из бездны разломов пахнуло вдруг жаром преисподней. Твердь земная раздалась, всколыхнулась, встала на дыбы, низринулась во тьму недр. В отчаянии бросались в бездну объятые безумием люди, одни -- с мольбой о помощи, другие -- с проклятиями Богу на устах. Паника охватила Священный Город.
Храм, что в самом центре Города, содрогнулся в предсмертной агонии, глубокая трещина пронзила фасад его до основания -- но не рухнул он, остался незыблем, лишь гримаса уродливая исказила его величественный лик.
Разверзлись могилы, склепы, гробницы, потянулись по пыльным улицам Священного Города мертвецов нестройные толпы. Свежие, недавно погребЃнные, тлению ещЃ не подверженные, и те, от которых лишь одни остались скелеты -- шли они, глухо бормоча, поскрипывая слежавшимися костями, к Храму. Влекла их вперЃд неведомая сила, лица -- или то, что осталось от лиц -- были невозмутимо-спокойны, ни единой тени тревоги не мелькало в их мЃртвых, невидящих взорах. И каким чудовищным диссонансом казались те немногие из горожан, доведЃнные до исступления, ослеплЃнные ужасом, потерявшие рассудок, что по воле случая оказались в стане мЃртвых! Страхом гонимые, метались, метались, метались они по бесчисленным улицам, словно замкнутые в бесконечный лабиринт, мертвецов сшибая с ног и в прах рассыпая скелеты, но вырваться из этого ада, из недр земли исторгнутого, уже не могли. Порой кто-то падал, смертельной тоской объятый, -- и умирал, но тут, же вставал и молча шЃл вперЃд, влекомый сотнями и тысячами восставших из могил сомнамбул, -- уже мЃртвый.
Сеть бездонных трещин, подобно безобразной паутине морщин, Священный изрезала Город -- и далеко за его пределы простЃрлась, теряясь где-то во мраке пустыни. Гул несмолкаемый стоял над грешной землей, глухие подземные удары сливались с воем и воплями обречЃнных людей -- мир вывернулся наизнанку и стал преисподней.
Площадь перед Храмом постепенно заполнялась -- мертвецами, высшею волей влекомыми, и живыми, влекомыми нескончаемым потоком мЃртвых. Взоры их обращены были к Святилищу, к Алтарю: ждали они -- чего? Чуда? знамения? воскрешения? Было от них сие сокрыто.
Самый мощный толчок потряс несчастный Город, и вот Храм, рваной обезображенный трещиной, не выдержал натиска слепой стихии. Медленно, сохраняя величественность, распался он на каменные глыбы, которые, так же медленно, плавно, словно паря в воздухе, повисли над площадью и -- вниз рухнули, на головы людей, воедино смешав плоть мЃртвую и плоть живую. Предсмертные вопли немногих живых утонули в хрусте ломаемых скелетов. Тучи пыли и песка взметнулись над городом и окутали его завесой плотной, непроницаемой.
И вдруг всЃ смолкло. Трещины сомкнулись, землю перестало лихорадить, подземные удары прекратились -- апатия и безразличие к земным делам овладели стихией. До жути стало тихо.
ПогребЃнные под останками Храма, мертвецы медленно поднимались, выбирались из-под каменных обломков, шарили слепо по земле, подбирая кости свои, и уползали прочь, туда, откуда пришли, -- в могилы.
ВсЃ вернулось на круги своя.

5.

      -- Это конец, братья! Это конец! -- метался из угла в угол Зарох, один из Двенадцати.

В полутЃмном помещении, освещЃнном единственной свечой, смутно выделялись силуэты учеников; здесь, в доме одного из друзей Учителя, в этот поздний час собрались все -- не было лишь Адуса, Наона и Вифокура. Каждый старался сидеть в тени, в тЃмном углу, скрывая своЃ лицо. Середина комнаты, таким образом, оказалась пуста, и лишь Алкомор, могучий Алкомор, Первый из Двенадцати, отважился занять место у свечи, неверные блики которой вырывали из полумрака то одного, то другого из учеников.
Зарох замер напротив Алкомора. Отчаяние и растерянность застыли в глазах его.
-- Что же ты молчишь, Алкомор? -- громким шЃпотом произнес он. -- Или тебе нечего сказать?
Взгляд Алкомора, тусклый, беспомощный, скрестился со взглядом бывшего собирателя податей.
-- Что ты ждЃшь от меня, брат? -- произнЃс Алкомор чуть слышно. -- Или я не один из вас?
-- Хорош, нечего оказать! -- проворчал Близнец. -- Правая рука Учителя! Ха! -- Презрительная усмешка исказила его лицо.
-- А чем лучше ты, Близнец? -- вступился за старшего брата Олет. -- Что сделал ты, дабы отвратить беду от Учителя? Или ты, подобно Алкомору, встал на его защиту?
-- Невелика отвага -- отсечь ухо рабу! -- отозвался Близнец, ещЃ дальше прячась в тень.
-- Хватит! -- прервал их спор Зарох. -- Сведение счЃтов ведЃт лишь к ссоре. Все мы хороши...
-- Ну нет, -- зло процедил Близнец, -- меня ты с собой не равняй. Не ты ли был лакеем у жрецов, ещЃ до встречи с Учителем? Кто знает, не остался ли ты им и поныне...
-- Ты в каждом видишь врага. Так нельзя, брат. Подозрительность твоя переходит все границы.
-- Но я ведь оказался прав! -- Близнец вскочил на ноги. -- Вспомни Адуса, Зарох! А ведь он тоже был одним из нас.
Шумно поднялся Алкомор.
-- Давайте прекратим этот никчемный разговор, -- сказал он, и в помещении сразу же воцарилась тишина. -- Нам грозит опасность...
-- Вот именно, того и гляди нас схватят и предадут суду жрецов, -- проворчал Близнец.
-- Помолчи, брат, -- грозно произнЃс Алкомор и поднял руку. -- Нам грозит опасность, -- продолжал он, -- и спасти нас от гнева властей может только одно...
Все затаили дыхание.
-- Что же? -- не вытерпел Теразар, брат Наона.
-- Мы должны покинуть эти места.
Вздох облегчения пронЃсся в воздухе: Алкомор выразил общую мысль, которую каждый из них вслух произнести не решался, боясь, что сочтут его за труса. Но слова были сказаны, и каждый теперь считал долгом своим выказать возмущение ими.
-- Что? Священный покинуть Город? Но это бегство! -- воскликнул Левиан.
-- Это трусость! -- вторил ему Теразар.
-- Это предательство, худшее, чем то, что совершил Адус!
-- Это низость! Мы не можем оставить Учителя!
-- Учитель мЃртв.
Словно удар топора упали последние слова. ВсЃ замерло.
-- Кто сказал это? -- чуть слышно произнЃс Алкомор.
-- Я! -- на середину бесшумно выступил Вифокур, возникший из ниоткуда. -- Я был там.
-- Он мЃртв? уже? Ты сам видел это?
-- Я сам видел смерть Учителя. А потом ад сошЃл на Священный Город. С трудом пробрался я сюда: кругом запустение, развалины и смерть. Храма больше нет, на месте его -- груда камней. Толпы мертвецов, словно неприкаянные, мечутся по городу...
Он говорил, внешне стараясь казаться спокойным, но даже при слабом пламени свечи заметно было, как бьЃт его лихорадка.
-- Успокойся, брат, -- прошептал побледневший Алкомор, -- нам всем тяжело...
-- Нужно уходить из этого проклятого города, и немедленно, -- решительно заявил Олет. -- Учителю мы всЃ равно уже не поможем, так подумаем же о тех, кто остался в живых.
-- О своей шкуре, -- буркнул Близнец.
-- Как! Вы хотите покинуть Священный Город? -- воскликнул Зарох. -- Неужели вы забыли, чему учил нас Учитель?
-- Э, брат, оставь, -- махнул рукой Олет, -- о словах Учителя вспоминать хорошо на досуге, когда все опасности позади.
-- Он говорил что-то о воскресении из мЃртвых, -- наморщил лоб Левиан, -- вчера, во время трапезы...
-- И ты, конечно, поверил ему, брат? -- язвительно спросил Близнец.
-- Нет, но... -- смутился Левиан, -- но он обещал... вернуться!
-- На третий день, не так ли? -- Близнец расхохотался.
-- Замолчи, презренный! -- гневно выкрикнул Алкомор, могучие сжимая кулаки. -- Ты тень бросаешь на память Учителя! Ты имя позоришь его!
Близнец, злобно сверкнув глазами, уполз в свой угол и запахнулся полою плаща.
-- Не тебе, трижды отрЃкшемуся, судить меня, -- бросил он из укрытия своего.
Алкомор ринулся было на обидчика, но на пути его возник Олет.
-- Оставь его в покое, брат. Прав Зарох: у нас нет времени на сведение счЃтов.
С великим трудом уняв гнев, разжал Алкомор кулаки.
-- Что будем делать, братья? -- глухо спросил он.
В тот же момент ворвался в комнату Наон. К ногам Алкомора упал окровавленный кинжал. При виде крови у собравшихся вырвался крик ужаса.
-- Двумя псами стало меньше, -- переведя дыхание, выпалил Наон.
-- Ты убил…
-- Они гнались за мной. Что мне оставалось делать? Кровь Учителя теперь отмщена.
Страшные слова самого юного из учеников заставили остальных ещЃ сильнее вжаться в свои углы.
-- Эти двое, кто они? -- спросил Алкомор срывающимся голосом.
-- Воины Императора! -- ответил гордо Наон, и губы его жестокая искривила улыбка.
-- Господи, прости этому безумцу! -- завопил кто-то.
-- Трусы! -- воскликнул юноша, презрительным взглядом обводя тЃмные углы. -- Да я готов их всех... за одну только каплю крови Учителя! За один только волос с головы его!... А вы… вы... по норам попрятались, словно кроты!.. Видел бы вас сейчас Учитель!
Могучий Алкомор положил руку на плечо неистовому юноше.
-- Ты слишком горяч, брат, -- сказал он мрачно. -- Но кровью всех врагов не воскресить Учителя.
-- Мы должны выкрасть его тело! -- воскликнул Наон, сбрасывая с плеча ладонь Алкомора. -- Вспомните, что предрекал Учитель о воскресении своЃм!
-- МЃртвого не воскресить, -- печально покачал головой Алкомор.
-- Да, мЃртвого не воскресить, но Учитель должен воскреснуть в памяти людей! Послушайте, вы, неужели в вас не осталось ни капли мужества? Или страх лишил вас рассудка?
-- Я не понимаю тебя, брат, -- неуверенно произнЃс Алкомор.
-- Сегодня ночью тело Учителя предадут земле, -- горячо заговорил Наон, -- на третий же день он должен восстать из мЃртвых -- так гласит пророчество. Так пусть это пророчество сбудется! Если гробница окажется пустой по прошествии трЃх дней, не станет ли это лучшим свидетельством слов Учителя? Не забывайте, слова эти наверняка дошли до ушей Верховного Жреца!
-- Это обман! -- возмутился Алкомор. -- Мы не можем пойти на него.
-- Это обман во имя святого дела! -- возразил Наон с жаром. -- Мы должны выкрасть тело, и немедленно!
-- Нет, -- твЃрдо ответил Алкомор, глядя пылкому юноше в глаза, -- благая цель не может быть достигнута нечестным путЃм. Сие противно воле Учителя. Сие противно воле Господа.
Метнулись молнии в глазах Наона.
-- Так оставайтесь же здесь, в этой конуре -- вы, благочестивые ханжи! Вы трясЃтесь за свои трусливые шкуры? Так завтра украшением станут они Лобного места!
Презрительно плюнул он и исчез за дверью.
-- Брат, я с тобой! -- крикнул Теразар и кинулся за ним.
И снова в доме воцарилось молчание. Но вот вышел Зарох на середину и тихо произнЃс:
-- Прискорбно такие слышать речи из уст одного из нас. Но молод он и горяч, и многое простится ему. Давайте же, братья, придЃм к единому решению и стены этого гостеприимного дома поскорее покинем.
-- В городе оставаться опасно, -- стоял на своЃм Алкомор.
-- Разумно, -- согласился Зарох, -- но всЃ же в течение следующих трЃх дней я предлагаю город не покидать. А там... там видно будет, -- неопределЃнно добавил он.
До самой полуночи спорили покинутые Учителем ученики, прийти не решаясь к единому мнению.
И никто не заметил из них, как следом за братьями Наоном и Теразаром исчезла и тень Вифокура.

6.

      "Благое ли дело я совершил, предав Учителя в руки врагов его?" -- думал Адус, борясь с желанием отхватить топором кисть с зажатыми в неЃ монетами. В памяти, шаг за шагом, всплывали события вчерашнего вечера...

Тайная вечеря. Учитель в кругу учеников своих. Мир и согласие царят среди них -- но уже чЃрная туча событий грядущих неумолимой, незримой тенью наползает на их братство. Тихо, как бы самому себе, говорит Учитель о неизбежном, что должно постичь его в ночь эту; о предательстве одного из них, о казни, страданиях и смерти, о воскресении на третьи сутки, в день праздника великого. Тихо, но ясно льЃтся его речь, слова понятны и лишены двусмысленности -- но не внемлют ему ученики его, поглощены они решением важной проблемы: кому из них по правую руку сидеть от Учителя, а кому по левую. И лишь Адус весь внимание: вдруг с такой ясностью постигает он Учителем сказанное, что вера в речЃнное вспыхивает ярко в сердце его. Нисходит прозрение, душа раскрывается навстречу Учителю. "Что делаешь, делай скорее!" -- говорит тот, и знает уже Адус: не в силах он противиться воле его, должен он сделать то, что предрекает Учитель. Это приказ, и Адус не может ослушаться, велением свыше предопределены действия его. Избран он самою судьбою, дабы орудием стать в руках Господа. С радостью покидает Адус Учителя и спешит во дворец Верховного Жреца. Если грядЃт воскресение, думает по дороге он, то много ли смерть для Учителя значит? Ведь он, Адус, -- единственный, кто исполнить способен пророчество, недаром Учитель из Двенадцати избрал его, остальным же ученикам иные отведены роли.
Предательство ли это? Разве можно предать Бога?..
Топор безвольно упал на земляной пол хижины...

7.

      Мутным бельмом пробилась сквозь мрак луна, слепо пошарила по земле, словно ища что-то очень важное, -- и вдруг замерла, прозревшая, над Священным Городом. Скользкими, зловещими тенями наполнился мир, зароились ночные жизни, в часы дневные не смеющие показаться на свет Божий, чЃрные мысли и тЃмные желания обрели плоть, пробудились, восстали из небытия, овладели землей. Вселенская стихия, неумолимая, не знающая пощады, небесным роком пронеслась над Священным Городом -- и уступила стихии человеческого греха.

Древний, в три обхвата платан надЃжно скрывал в тени своей тень Вифокура. Часы на Башне Наместника только что отсчитали одиннадцать ударов.
Ждать пришлось недолго. Вскоре по каменистой тропе прошествовала группа людей: двое мужчин с тяжЃлой ношей и чуть поодаль -- три женщины.
-- Осторожно, Торий! -- донЃсся до Вифокура приглушЃнный голос одного из них, и ученик без труда узнал Иоса, богатого купца из Маревии, члена городского совета. Вторым был Торий, некто из касты жрецов; оба тайно верили в слово Учителя. В облике одной из женщин различил Вифокур безутешную мать казнЃнного.
"Куда они несут его? -- в недоумении думал ученик. -- Неужели Иос отважится похоронить Учителя в своей гробнице?"
Он не ошибся: конечным пунктом погребальной процессии, действительно, оказалась каменная гробница, вырубленная в цельной скале. Огромный круглый валун, закрывающий вход в гробницу, был сейчас отодвинут. ЧЃрной дырой, подобно разверстой пасти беззубого великана, зиял вход. Одна из женщин, освещая дорогу факелом, первой вошла внутрь гробницы. Остальные последовали за ней.
Обряд погребения, выполняемый с великим тщанием, совершался более часа. Дважды покидал гробницу Торий, и дважды возвращался с полными корзинами, от которых далеко веяло благовониями и ароматом пряных трав. Вифокур хорошо знал обычаи отцов, знал он и традиционный порядок погребального действа: тело умершего умащивали благовониями, пеленали в грубую ткань, снова сыпали благовония, снова пеленали -- и так до тех пор, пока не кончались и благовония, и погребальные одежды. Ароматические травы и специально приготовленные мази оказывали на тело умершего бальзамирующее действие и надолго сохраняли от тления и разрушения временем.
Бой часов на Башне Наместника вывел Вифокура из задумчивости. Полночь. "Пора бы им возвращаться", -- с нетерпением подумал ученик, Ѓжась от холода. И, словно во исполнение его желания, на пороге гробницы показался Иос с зажжЃнным факелом в руке. Следом за ним вышли и остальные.
-- Мир праху твоему, Учитель, -- тихо произнЃс Иос и поклонился. Женщины зарыдали, причитая о безвременно ушедшем в мир иной наставнике, сыне и друге.
Иос выдернул опору из-под огромного валуна, и тот, сотрясая землю великою своею массой, грохоча и будя эхо в далЃких скалах, скатился по наклонному желобу вниз и плотно закрыл собою отверстие входа в каменную гробницу.
-- Дело сделано, -- сказал Торий вполголоса, отряхивая с одежд остатки благовоний. -- Пора уходить, купец.
Тот молча кивнул. Вскоре все пятеро покинули место погребения Учителя и скрылись в ночной мгле. Вифокур остался один.
Но один ли?
Случайный лунный блик, отразившийся от бронзового щита воина, заставил ученика вздрогнуть и плотнее прижаться к стволу платана. Да, он был не единственным свидетелем погребения Учителя: два стражника -- Фал и Клет, выполнявшие роль палачей и по долгу службы обязанные проводить казнЃнного в последний путь, молча наблюдали за обрядом погребения с соседнего холма. Но теперь, когда необходимые формальности были соблюдены и долг более не тяготел над ними, воины покинули свой пост и направились к Башне Наместника, дабы возвестить о смерти лжепророка и предании его земле. Путь их лежал мимо платана, в тени которого скрывался Вифокур.
-- Собаке собачья смерть, -- презрительно процедил сквозь зубы сотник Фал, поравнявшись с затаившимся учеником.
-- Собаке ли? -- выразил сомнение его попутчик.
-- Уж не уверовал ли ты в этого бродягу? -- насмешливо бросил Фал.
-- Он умер как святой, -- задумчиво отозвался воин.
Фал резко захохотал, и ночь поспешила ответить ему многократным эхом. Ворчливо залаяли псы.
-- Бредни свихнувшегося свинопаса! Забудь о нЃм, Клет.
Они удалились. Вифокур долго ещЃ