Артур Кларк. 3001: заключительная одиссея. Пролог --------------------------------------------------------------- © Copyright Артур Кларк © Copyright Перевод: Андрей Рыбаков (andrey(а)rybakow.ru) Ё http://www.rybakow.ru Date: 16 May 2005 Полная версия перевода ожидается в конце 2005 ---------------------------------------------------------------  * ПРОЛОГ *  Первые Они - первые. Несмотря на то, что они не были людьми, они были из плоти и крови, и, всматриваясь в глубины Космоса, они чувствовали трепет, удивление и... одиночество. Сразу после того, как они овладели энергией, они стали искать в Космосе Братьев По Разуму. В своих экспедициях они сталкивались со многими формами жизни и наблюдали процессы эволюции на тысячах миров. Они видели, как тусклые искры Разума мерцают и гаснут в космической ночи. Во всей Галактике самым ценным из того, что они искали, был Разум, и поэтому они повсюду поддерживали его зарождение. Они стали фермерами на звездных полях; они сеяли, и иногда пожинали урожай. Но обычно им приходилось довольствоваться сорняками. К тому времени, как исследовательский корабль, чей полет продолжался уже тысячу лет, вошел в Солнечную Систему, на Земле уже вымерли могучие динозавры, перспективу господства которых разрушил сокрушительный удар из космических глубин. Корабль величественно проплыл мимо ледяных окраинных планет, немного повисел над пустынями умирающего Марса, и, вскоре, обратил свой взор на Землю. Приземлившись, исследователи обнаружили мир, кишащий жизнью. В течение многих лет они изучали, коллекционировали, заносили данные в каталоги. Когда они изучили все, что только возможно, они начали видоизменять. Они изменяли организмы на суше и в морях. Но какой именно из всех этих экспериментов принесет плоды, они не могли бы узнать в течение, по крайней мере, миллиона лет. Они были терпеливыми, но не были бессмертными. Еще слишком много нужно было сделать в их Вселенной миллиарда Солнц, к тому же, еще целое множество миров было впереди. Поэтому они отправились дальше, зная, что не пойдут этим путем снова. Здесь нечего было больше делать, и их слуги, которых они оставили вместо себя, могли отдыхать. На Земле сползали и вновь отступали ледники, в то время, как вечная Луна над ними несла в себе свою звездную тайну. С еще медленным ритмом, чем полярные льды, через Галактику прибывал и убывал прилив цивилизации. Странные прекрасные и ужасные империи поднимались и падали, и, падая, передавали знания своим преемникам. Теперь из центра Вселенной эволюция двигалась к новым целям. Первые исследователи Земли долгое время шли к преодолению рамок плоти и крови; как только их машины стали лучше, чем их тела, пришло время двигаться. Сначала свой мозг, а потом и свои мысли они поместили в новые блестящие дома из металла с украшениями из драгоценных камней. В них они странствовали по Галактике. Они больше не строили космических кораблей, они сами были космическими кораблями. Но эпоха Организмов-машин вскоре прошла. В своих непрерывных экспериментах они научились хранить знания внутри себя, и держать свои мысли в замороженных ячейках света. Поэтому себя они вскоре трансформировали в чистую энергию, а пустые скорлупки, которые они отбросили на тысячи миров во время безумной пляски смерти, стерли в пыль. Теперь они были хозяевами Галактики, и могли странствовать среди звезд, или просачиваться, подобно неуловимому туману, в любую точку пространства.. Несмотря на то, что они не были обремененными какими-либо проблемами, они не забывали, что когда-то и они были всего лишь слизью в давно исчезнувшем море. Между тем, их сверхъестественные машины все еще продолжали функционировать, наблюдая за ходом экспериментов, начатых много тысяч лет назад. Но они больше не подчинялись приказам своих создателей; как любая материя, они были невластны над Временем и его терпеливым недремлющим слугой - Энтропией. А иногда они ставили и осуществляли свои собственные цели. Часть I Звездный Город Глава 1 Охотник за кометами Капитан Димитрий Чандлер [М2973.04.21/ 93.106//Марс//Космическая Академия 3005] - или просто "Дим", как его называли лучшие друзья, был не в духе - и по вполне понятным причинам. Сообщение с Земли шло до космического буксира "Голиаф" - сюда, в район орбиты Нептуна, всего шесть часов. Приди оно десятью минутами позже, он мог бы ответить: "Извините, сейчас не могу, мы только что приступили к запуску солнечного экрана". Причина была бы действительно обоснованной: сжатие ядра кометы в пленку, толщиной в несколько молекул, и шириной в несколько километров было не тем делом, которое можно было бы бросить, сделав только наполовину. Кроме того, Димитрий мог бы и вовсе отказаться от этого нелепого распоряжения: ведь он уже был не особенно популярен на Земле, несмотря на отсутствие ошибок. Добыча льда с колец Сатурна, и отправка его на Венеру и Меркурий, где он был по-настоящему нужен, начались в 2700 году - три века назад. Капитан Чандлер никогда не мог найти существенной разницы между образом "Солар Консерверс" "до" и "после". Они всегда активно поддерживали обвинения в астрономическом вандализме. К тому же, общественность, все еще ощущавшая экологические бедствия предыдущих веков, была непреклонна, и лозунг "Руки прочь от Сатурна!" поддержало подавляющее большинство. В результате, Чандлер превратился из Похитителя Колец в Охотника за кометами. Здесь он находился на значительном расстоянии от Альфы Центавра, собирая одинокие ледяные глыбы, выпавшие из Пояса Кипера. Здесь было достаточно льда, чтобы покрыть Меркурий и Венеру океанами, километрами глубиной, но для того, чтобы потушить их адский пожар и сделать их пригодными для жизни, могли уйти века. Разумеется, "Солар Консерверс" все еще протестовали против этого, но уже не с таким энтузиазмом. Падение Тихоокеанского метеорита в 2304 году, когда миллионы людей погибли в результате цунами (какая ирония: обычное землетрясение причинило бы куда меньше вреда), напомнило всем последующим поколениям, что человечество частенько рубит сук, на котором сидит. Ну что ж, сказал Чандлер сам себе, это особое поручение могло бы прийти и пятьдесят лет назад, так что недельная задержка вряд ли что изменит. Но все вычисления вращения, центра массы и векторной осевой нагрузки пришлось бы переделывать и отправлять обратно на Марс для проверки. Хорошо, если ты тщательно вычислил сумму, перед тем, как отправлять миллиарды тонн льда по орбите, которая могла бы совпасть с орбитой Земли. Как и много раз до этого, взгляд Чандлера скользнул на древнюю фотографию над его столом. На ней был трехмачтовый пароход, кажущийся карликом рядом с айсбергом, который виднелся за ним - точно таким же карликом был теперь "Голиаф". Немыслимо, часто задумывался он, всего один долгий жизненный путь лежит между тем примитивным "Дискавери" и кораблем, который носит то же имя, что и Юпитер! А что бы увидели те первые исследователи Антарктики тысячу лет назад с его мостика? Они наверняка были бы сбиты с толку стеной льда, рядом с "Голиафом" и их совместный дрейф то вверх, то вниз, насколько может видеть глаз. Но этот лед странный - совсем не такой белый с синим отливом, как льды полярных морей. По правде говоря, он выглядел грязным - в отличие от того, каким он был на самом деле. Он состоял из воды примерно на девяносто процентов, остальное - ведьмино зелье из углерода и серных вкраплений, большинство из которых устойчивы только при температурах не выше абсолютного нуля. Их таяние может сопровождаться неприятными сюрпризами: один астрохимик произнес как-то фразу, ставшую пословицей - "У комет несвежее дыхание". - Шкипер всему персоналу, - объявил Чандлер, - У нас небольшое изменение в программе. Нас попросили приостановить операцию и исследовать объект, который засек радар Космической гвардии. - Нельзя ли поподробнее? - спросил кто-то, когда затих хор недовольных вздохов в интеркоме корабля. - Немного, но сдается мне, это очередной проект Комитета Тысячелетия, который они забыли отменить. Еще больший гул недовольных голосов: каждый стал беспокоиться о событиях, связанных с запланированным празднованием конца 3000 года. Все вздохнули бы с облегчением, если бы первое января 3001 года прошло без особенных событий, и человечество могло продолжить свою обычную жизнь. - В любом случае, было бы лучше, чтобы это оказалось очередной ложной тревогой, как в прошлый раз. Мы вернемся к работе так быстро, как это будет возможно. Это все. Это уже третья погоня за дикими утками за мою карьеру, в которую я оказался втянут, мрачно подумал Чандлер. Несмотря на то, что Солнечную Систему изучают не один век, она все еще преподносит сюрпризы, и, судя по всему, у Космической Гвардии была веская причина для этой просьбы. Он только надеялся, чтобы какому-нибудь впечатлительному идиоту опять не привиделось, что перед ним мифический Золотой Астероид. Если бы он и существовал, чему Чандлер ни на минуту не верил, это был бы не более, чем минералогический курьез: он был бы гораздо меньше тех глыб льда, что они тянут по направлению к Солнцу, чтобы принести жизнь на бесплодные миры. Была, однако, одна вероятность, которую он принимал вполне серьезно. Человечество уже разбросало своих роботов-зондов повсюду на расстояние сотен световых лет вокруг - и "Тайхо Монолитс" было достаточным напоминанием того, что и более старые цивилизации принимали участие в подобных экспериментах. Кроме того, это мог быть и вовсе инопланетный артефакт из Солнечной Системы, или проходящий мимо. Капитан Чандлер сомневался, что Космической Гвардии пришло в голову что-либо подобное: иначе едва ли космическому тягачу Первого Класса доверили охотиться за неопознанным пятнышком на экране радара. Пять часов спустя "Голиаф" обнаружил эхо объекта на противоположной стороне; даже учитывая расстояние, он казался неутешительно маленьким. Однако, по мере того, как он становился яснее и четче, стало понятно, что это - металлический предмет, длинной около двух метров. Он двигался по орбите, которая располагалась в самом центре Солнечной Системы, поэтому Чандлер, почти не сомневаясь, решил, что это один из мириады кусочков космических отходов, которые Манкинд выбрасывал к звездам в течение всего прошлого тысячелетия - и который мог однажды стать доказательством того, что человечество когда-то существовало. Вскоре объект приблизился на достаточное расстояние для визуального изучения, и капитан Чандлер с благоговейным изумлением понял, что какой-то терпеливый историк все еще исследует ранние записи космической эры. Как жаль, что компьютеры дали ему ответ на несколько лет позже празднования нового тысячелетия! - "Голиаф" на связи, - доложил Чандлер на Землю, его голос слегка дрожал как от гордости, как и от серьезности, - мы подняли на борт астронавта, которому тысяча лет. И я догадываюсь, кто это. Глава 2 Пробуждение Фрэнк Пулл проснулся, но он ничего не помнил. Он даже не мог с уверенностью сказать как его зовут. Судя по всему, он находился в больничной палате: даже несмотря на то, что его глаза все еще были закрыты, самое примитивное и древнее из его чувств сказало ему это. Каждый вздох приносил слабость, и неприятный острый запах антисептиков, царивший в помещении, который напомнил ему времена, когда - конечно! Когда беспечным подростком он сломал ребро на аризонском чемпионате дельтапланеристов. Сейчас эти воспоминания начинали возвращаться. Я - помощник командира Фрэнк Пулл, офицер ККСШ1 "Дискавери", выполняю миссию под грифом "Совершенно секретно" в районе Юпитера. Словно ледяная рука схватила его сердце. Он вспомнил, как будто в замедленной съемке, приближение грузового отсека, протяжный скрежет металла... Затем - внезапная тишина - и едва слышное шипение воздуха, выходившего под большим напором из его скафандра. И, наконец, последнее воспоминание - беспомощное вращение в открытом Космосе, в тщетных попытках соединить порванный кислородный шланг. Ну что же - каким бы загадочным не было то происшествие с управлением грузовым отсеком, сейчас он спасен. Вероятно, Дэйв сумел очень быстро выйти к нему и спасти, прежде чем недостаток кислорода погубит мозг. Старина Дэйв! - сказал он сам себе. Надо бы поблагодарить его. Но, минутку... Я ведь не на "Дискавери" - да и не мог же я пробыть без сознания столько времени, чтобы меня успели доставить на Землю! Его беспорядочный поток мыслей прервали вошедшие женщина-врач и две медсестры, одетые в извечную форму своей профессии. Они казались слегка удивленными: Пуллу стало интересно, а не проснулся ли он раньше времени, и эта мысль принесла ему ощущение детского удовлетворения. - Привет, - сказал он после нескольких неудачных попыток; его голосовые связки словно заржавели, - Как я? Врач улыбнулась ему и поднесла палец к губам, давая знак: "Не пытайтесь говорить". Медсестры засуетились вокруг него, с привычным мастерством измеряя пульс, температуру, рефлексы. Когда одна из них подняла его правую руку, а затем отпустила ее, Пулл заметил кое-что необычное. Она упала медленно, и, казалось, весила не как обычная рука. Так же повело себя и его тело, когда он попытался пошевелиться. Должно быть, я на планете, подумал он. Или на космической станции с искусственной гравитацией. Точно не на Земле - на Земле я весил бы больше. Он уже собирался задать очевидный вопрос, когда врач прислонила что-то к задней части его шеи, он ощутил легкое покалывание и опять погрузился в сон без сновидений. Но перед тем, как потерять сознание, он успел задуматься еще над одной загадкой. Как странно - за все время, что они провели со мной, они не обмолвились ни словом. Глава 3 Реабилитация Проснувшись, и увидев, что врач и медсестры стоят вокруг его постели, Пулл почувствовал себя достаточно сильным, чтобы отстаивать свои интересы. - Где я? Уж это вы можете мне сказать! Три женщины переглянулись, очевидно, не зная, что делать дальше. Затем врач ответила, проговаривая свои слова очень медленно и тщательно: - Все в порядке, мистер Пулл. С минуту на минуту здесь будет профессор Андерсон... Он все вам объяснит. "Объяснит что?" - подумал Пулл с некоторым раздражением. Но, по крайней мере, она говорит по-английски, хотя я и не могу определить ее акцент... Андерсон уже был здесь, поскольку спустя мгновение дверь открылась, и Пулл успел заметить небольшую толпу любопытных зевак, разглядывающих его. Он начал чувствовать себя как новый диковинный зверь в зоопарке. Профессор Андерсон был маленьким, подвижным человеком, чьи черты лица, казалось, являли собой смесь нескольких рас: китайскую, полинезийскую, нордическую - и в совершенно сбивающем с толку стиле. Он поприветствовал Пулла, схватив его правую ладонь, затем, очевидно, подумав, потряс руки с такой чудной нерешительностью, что можно было подумать, что он репетировал это рукопожатие, словно это было совершенно незнакомое телодвижение. - Приятно видеть вас в столь хорошей форме, мистер Пулл... Снова странный акцент и медленное произношение - но подобная манера общения присуща всем докторам во всех местах и во все времена. - Я рад слышать это. Возможно, теперь вы сможете ответить на несколько вопросов... - Конечно, конечно. Но подождите еще одну минутку. Андерсон заговорил с врачом так быстро и тихо, что Пулл смог уловить только несколько слов, некоторые из которых были ему совершенно незнакомы. Затем врач кивнула одной из медсестер, которая открыла стенной шкаф и достала тонкую металлическую ленту, которую стала оборачивать вокруг головы Пулла. - А это зачем? - спросил он, поскольку был из тех трудных пациентов, которые так раздражают докторов, всегда интересуясь, что с ними происходит, - ЭЭГ считывание? Профессор, врач и медсестры выглядели сбитыми с толку. Потом на лице Андерсона появилась слабая улыбка. - Ах, электро... энце... фалограмма, - произнес он медленно, словно выуживая слова из глубины своей памяти. - Вы совершенно правы. Мы всего лишь хотим вывести на монитор функции вашего мозга. Мой мозг мог бы работать по-настоящему хорошо, если бы вы давали мне им пользоваться, проворчал Пулл про себя. Но, по крайней мере, мы сдвинулись с мертвой точки. Наконец-то. - Мистер Пулл, - сказал доктор Андерсон, все еще говоря в той же неестественной манере, словно общался на иностранном языке, - Вы, конечно, поняли, что пострадали - в серьезной аварии, во время вашей работы снаружи судна "Дискавери". Пулл кивнул. - Я начинаю подозревать, - сказал он сухо, - что выражение "пострадали" слегка занижено. Андерсон явно успокоился, и на его лице появилась улыбка. - Вы полностью правы. Скажите, а как вы думаете, что с вами произошло? - Ну, в лучшем случае, сценарий развивался примерно так: после того, как я потерял сознание, Дэйв Боумэн спас меня и доставил назад на корабль. Кстати, как Дэйв? Никто ничего мне не сказал! - Это в лучшем случае... А в худшем? Фрэнку Пуллу показалось, что холодок пробежал по его спине. Подозрение, которое зародилось в его голове, становилось все сильнее. - Что я умер и попал сюда - не знаю уж, куда "сюда", и вы смогли воскресить меня. Спасибо. - Совершенно верно. И вы на Земле. Ну, очень недалеко от нее. Что он имел в виду, говоря "очень недалеко от нее"? Вне всяких сомнений, здесь есть гравитационное поле - наверное, он находится на медленно вращающемся колесе космической станции. Но это не главное: здесь есть нечто более важное, о чем стоит поразмыслить. Пулл произвел несколько быстрых умственных вычислений. Если Дэйв поместил его в морозильник, ожидать воскрешения и завершил миссию на Юпитере - он мог быть "мертвым" никак не меньше пяти лет! - Какая сейчас дата? - спросил он так спокойно, как мог. Профессор и врач переглянулись. Пулл снова почувствовал, как по его спине пробежал холодок. - Я должен сказать вам, мистер Пулл, что Боумэн не спасал вас. Он был уверен - и мы не можем винить его за это - что вы абсолютно мертвы. К тому же, он остался один на один перед лицом серьезных проблем, угрожавших его собственному выживанию... - В общем, вы дрейфовали в открытом космосе, пересекли систему Юпитера и поплыли к звездам. К счастью, температура вашего тела была настолько ниже точки замерзания, что это не вызвало метаболизма - но настоящее чудо - это то, что вас, наконец, нашли. Вы - один из самых великих везунчиков из ныне живущих. Нет - из тех, кто когда-либо жил! Я? Уныло спросил Пулл сам себя. Пять лет, да нет уж! Это могло продолжаться сто лет - или даже больше. - Позвольте мне узнать, - попросил он. Профессор и врач, казалось, были озадачены данными на невидимом мониторе: когда посмотрели друг на друга и кивнули, соглашаясь с чем-то, Пулл понял, что они смотрели на информационную панель, которая была присоединена к обручу, надетому на его голову. - Фрэнк, - сказал профессор Андерсон, незаметно меняя роль врача на роль физика не в одном колене, - Для вас это будет большим потрясением, но вы готовы принять это - и чем быстрее вы узнаете, тем лучше. - Мы скоро отметим четвертое тысячелетие. Поверьте мне - вы покинули Землю почти тысячу лет назад. - Я верю вам, - спокойно ответил Пулл. Потом, к его великому раздражению, комната начала расплываться перед его глазами, и он не узнал больше ничего. Когда сознание вновь вернулось к нему, он обнаружил, что находится не в унылой больничной палате, а в роскошном номере с красивыми - и постоянно меняющимися картинами на стенах. Некоторые из них представляли собой известные и узнаваемые живописные полотна, на других были пейзажи с изображениями моря и равнин, которые могли быть написаны в его эпоху. В комнате не было ничего необычного или незнакомого: он решил, что остальное ему покажут позже. Все, что его сейчас окружало, судя по всему, было тщательно подобрано: ему было интересно, был ли здесь какой-либо аналог телевизора (сколько каналов должно быть в четвертом тысячелетии?) но не обнаружил никаких признаков дистанционного управления рядом с кроватью. В этом новом мире было так много всего, чему ему предстояло научиться: он был дикарем, внезапно столкнувшимся с цивилизацией. Но, прежде всего он должен восстановить силы - и научиться языку. Даже появление звукозаписи за век до его рождения, привнесло большие изменения в грамматике и произношении. А здесь были тысячи новых слов, по большей части из области науки и технологии, которые вызывали в нем страстное желание понять их значение. Еще большую трудность, однако, представляли мириады известных и неизвестных личных имен, которые накопились более чем за тысячелетие, и которые ничего не значили для него. В течение недель, пока он составлял банк базы данных, большую часть его бесед приходилось прерывать на сжатый рассказ о биографии того или иного персонажа. Пока силы возвращались к Пуллу, он общался с множеством посетителей, однако, все встречи проходили под бдительным взором профессора Андерсона. Среди посетителей были медики, ученые нескольких дисциплин, и, что было самым интересным для него - командиры космических кораблей. Вряд ли что-либо из того, что он мог рассказать докторам и историкам, не было записано где-нибудь в гигантской базе данных Человечества, но он мог навести их на размышления и открыть им новое понимание событий его эпохи. Несмотря на то, что все они относились к нему с крайним уважением и внимательно слушали, когда он старался отвечать на их вопросы, сами они отвечали на его вопросы, казалось, с неохотой. Пулл почувствовал, что оправился от культурного шока, и начинал уже задумываться, как бы ему сбежать из этого номера. Случайно оказавшись в одиночестве, он не сильно удивился, обнаружив, что дверь заперта. Потом все изменилось после появления доктора Индры Уоллос. Несмотря на свое имя, она относилась к японской расе, и по началу, в своем воображении, Пулл сравнивал ее со зрелой гейшей. Это едва ли соответствовало образу выдающегося историка, занимавшего Виртуальный Трон в университете, который мог похвастаться наличием настоящего плюща. Она была первым посетителем, свободно говорящем на его языке, и Пуллу было очень приятно познакомиться с ней. - Мистер Пулл, - начала она очень деловым тоном, - Я назначена вашим официальным гидом и - так сказать - наставником. Что касается моей квалификации - я специализируюсь на вашем периоде, я защитила диссертацию на тему "Падение федерации 2000-50 гг". Уверена, мы во многом сможем помочь друг другу. - Уверен, что сможем. Прежде всего, я хотел бы выйти отсюда, чтобы иметь возможность немного посмотреть на ваш мир. - Это мы и планируем сделать. Но сначала мы должны присвоить вам личный идентификационный номер. А до тех пор вы - как бы это сказать - не существуете. Без этого вы не можете никуда пойти и не можете ничего сделать. Ни одно устройство ввода не сможет вас распознать. - То, чего я и ожидал, - ответил Пулл с кривой усмешкой. - Попытки такой идентификации начались еще в мою эпоху - и многим не нравилась эта затея. - Некоторым до сих пор не нравится. Они уходят и живут в пустыне - теперь на Земле она занимает больше места, чем в ваш век. Но эти люди всегда берут с собой передатчики, поэтому могут вызвать помощь, если попадут в беду. Она приходит в среднем через пять дней. - Жаль слышать это. Человеческая раса стала хуже. Он внимательно испытывал ее, пытаясь найти пределы ее терпения и составить план ее личности. Было очевидно, что им предстояло провести немало времени вместе, и в сотне случаев он был зависим от нее. Кроме того, он все еще не был до конца уверен, нравится ли она ему: возможно, она заботилась о нем, как о драгоценном музейном экспонате. К удивлению Пулла она согласилась с его критикой. - Возможно это правда - отчасти. Физически мы, наверное, слабее, но мы более здоровые и лучше приспособлены, чем большинство людей, живших раньше. Благородный Дикарь всегда был мифом. Она подошла к маленькой прямоугольной пластинке, установленной на уровне глаз на двери. Размерами она походила на один из бесчисленных журналов, которые наводнили далекую эпоху печати, и Пулл обратил внимание, что, по крайней мере, одна пластинка находилась в каждой комнате. Обычно они были пустые, но иногда на них появлялся бегущий текст, абсолютно непонятный для Пулла, даже после того, как большинство слов были ему знакомы. Один раз пластинка в его номере пронзительно запищала, но он проигнорировал его, предоставив иметь дело с этой проблемой кому-нибудь другому, что бы там ни было. К счастью, писк прекратился так же внезапно, как и начался. Доктор Уоллос приложила свою ладонь к пластинке, и, через несколько секунд, убрала. Она взглянула на Пулла, и, улыбнувшись, сказала: - Подойдите и посмотрите на это. Внезапно появившаяся надпись произвела на него большое впечатление, когда он медленно прочел ее: УОЛЛОС, ИНДРА [Ж2970.03.11:31.885//ИСТ.ОКСФ] - Полагаю, это значит: женщина, дата рождения 11 марта 2970 г. - и что вы работаете в историческом департаменте Оксфордского Университета. А 31.885 - это ваш личный идентификационный номер. Верно? - Абсолютно, мистер Пулл. Я видела некоторые адреса электронной почты и номера кредитных карт вашего времени - ужасные строки тарабарщины, состоящей из энного количества цифр, которые никто не в состоянии запомнить! Но все мы помним нашу дату рождения, и она может совпасть с датами рождения не более, чем 99,999 других людей. Поэтому, все, что нужно - это пятизначный цифровой код... И даже если вы забудете его, это не так уж страшно. Как видите, он является частью нас самих. - Имплантант? - Да, наночип, внедряемый при рождении на всякий случай в обе ладони. Вы даже не будете ощущать его. Но есть одна маленькая проблема... - Какая? - Люди, которые в будущем будут читать ваши показатели, в большинстве своем обыватели, и не поверят в вашу настоящую дату рождения. Поэтому, с вашего позволения, мы скинем вам тысячу лет. - Разрешение даю. А остальная информация идентификатора? - Это необязательно. Вы можете оставить место пустым, вписать туда ваши интересы или место жительства - или использовать его для личных сообщений общих или частных. Кое-что, был уверен Пулл, не изменилось за прошедшие века. Естественно, большой процент этих "частных" сообщений должен был содержать очень личную информацию. Ему было интересно, есть ли в эту эпоху цензоры, и намного ли их усилия к повышению морального уровня общества успешнее, чем в его время. Он решил спросить об этом у доктора Уоллос, когда узнает ее получше. Глава 4 Комната для наблюдений - Фрэнк - профессор Андерсон считает, что вы уже достаточно окрепли для того, чтобы совершить небольшую прогулку. - Очень рад слышать это. Вам знакомо выражение "чертовски рад"? - Нет, но я могу понять, что это значит. Пулл так привык к низкой гравитации, что широкие шаги, которые он делал, казались ему вполне обычными. Половина шага лошади - как он оценивал длину своего шага - говорили лишь о его хорошей форме. Им встретилось всего несколько человек, все они были незнакомыми, но каждый из них улыбнулся, будто знал его. Сейчас, сказал Пулл сам себе с некоторой долей тщеславия, я, должно быть, одна из самых узнаваемых знаменитостей в этом мире. Это может очень помочь мне, когда я решу, как провести остаток жизни. По крайней мере, еще лет сто, если верить Андерсену... Коридор, по которому они шли, был совершенно лишен каких-либо достопримечательностей, за исключением дверей, пронумерованных случайным образом, каждая из которых имела собственную идентификационную панель. Пулл проследовал за Индрой примерно метров двести, когда внезапно остановился, в изумлении, поскольку увидел нечто, что совершенно сбило его с толку. - Эта космическая станция, должно быть, колоссальных размеров! - воскликнул он. Индра улыбнулась, повернувшись к нему. - Разве не вы говорили "Я уже все видел"? - Ничего, - рассеянно пробормотал он. Он все еще пытался оценить размеры этой структуры, но его уже ждал другой сюрприз. Кто бы мог представить космическую станцию, которая могла похвастаться собственным метро - да еще и миниатюрным, с одним маленьким вагоном, способным перевозить только дюжину пассажиров. - Комната для наблюдений номер три, - произнесла Индра, и они быстро и бесшумно понеслись прочь от терминала. Пулл проверил время по эластичному обручу на своем запястье, функции которого еще не были ему полностью известны. Еще одним небольшим сюрпризом было то, что весь мир теперь перешел на универсальное время: сбивающая с толку мешанина временных зон была отвергнута с приходом глобальных коммуникаций. На эту тему было много разговоров еще в двадцать первом веке, и даже было предложено заменить солнечное время на звездное. Потом, в течение года, Солнце буквально повернулось вокруг часов: время установили на полгода раньше. Однако, из этого плана "солнечного выравнивания времени" - другими словами из многочисленных попыток реформирования календаря, ничего не вышло. Это ответственная работа, несмотря на обилие самых циничных предложений, должна была дождаться своего часа - когда произойдет какой-нибудь крупный технологический прорыв. Однажды, без сомнений, одна из помарок Господа будет исправлена, и земная орбита будет изменена таким образом, чтобы Земля могла иметь ровно по тридцать дней в каждом месяце... Насколько мог судить Пулл, и, судя по тому, сколько времени прошло, они должны были проехать, по крайней мере, три километра перед тем, как вагон бесшумно остановился, двери открылись, и мягкий механический голос произнес: - Приятного наблюдения. Сегодня облачность составляет тридцать пять процентов. По крайней мере, подумал Пулл, мы приблизились к внешней стене. Но здесь не было ничего удивительного - несмотря на расстояние, которое он прошел, ни сила, ни направление гравитации не изменились. Он не представлял, что вращающаяся космическая станция так велика, что вектор навигации не изменялся из-за такого сильного смещения... а может, он все-таки находится на какой-нибудь планете? Но он чувствовал себя легче - намного легче, чем на любом из обитаемых миров в Солнечной Системы. Когда внешняя дверь терминала открылась, и Пулл понял, что входит в маленький шлюз, он убедился, что все-таки находится в космосе. Но где скафандры? Он беспокойно огляделся по сторонам: находиться так близко к вакууму голому и незащищенному противоречило всем его инстинктам. Одного раза было достаточно... - Мы почти там, - сказала Индра обнадеживающе. Открылась последняя дверь, и он оказался перед бескрайней чернотой космоса, поскольку окно было выгнуто как по вертикали, так и по горизонтали. Он почувствовал себя золотой рыбкой в своем аквариуме, и надеялся, что создатели этого смелого инженерного проекта точно знали, что делали. Судя по всему, они располагали более конструктивными материалами, чем те, что были в его время. Должно быть, снаружи блестели звезды, но его глаза, адаптировавшиеся к освещению, не могли увидеть за изгибом огромного иллюминатора ничего, кроме черной пустоты. Когда он подошел поближе, чтобы увеличить угол обзора, Индра остановила его и показала прямо перед собой. - Смотрите внимательнее, - сказала она, - Видите? Пулл прищурился и пристально посмотрел в ночь. Наверняка это должно было быть иллюзией - не трещина же в стекле, упаси Боже! Он пошевелил головой из стороны в сторону. Нет, это была реальность. Но что же это могло быть? Он вспомнил постулат Эвклида: "Линия имеет длину, но не имеет толщины". Через всю высоту окна, и, очевидно, простираясь, насколько может видеть глаз, вверх и вниз, была протянута нить света, которую легко можно было разглядеть, если смотреть прямо на нее, кроме того, даже слово "нить" нельзя было применить к ней, поскольку она простиралась только в одном измерении. Однако, она не была полностью лишена особенностей: кое-где можно было разглядеть маленькие узелки, которые были более яркими и располагались на разных интервалах по всей ее длине, словно капли росы на паутине. Пулл продолжал смотреть в окно, и вид постепенно расширялся, пока, наконец, он не увидел то, что находилось внизу. Это было ему вполне знакомо: Европейский континент и часть северной Африки, он и раньше много раз видел их из космоса. Значит, он все-таки был на орбите - возможно, на экваториальной, на высоте, по меньшей мере, тысячи километров. Индра смотрела на него с лукавой улыбкой. - Подойдите поближе к окну, - сказала она очень мягко. - Для того, чтобы посмотреть прямо вниз. Надеюсь, вы не боитесь высоты? Надо же сказать такую глупость астронавту! Сказал Пулл сам себе, подходя ближе. Если бы я когда-либо страдал головокружениями, я не взялся бы за такую работу... Едва последняя мысль пронеслась в его голове, он воскликнул "Боже мой!" и невольно отпрянул от окна. Затем, ободрившись, решился взглянуть снова. Он смотрел вниз на далекое Средиземноморье из цилиндрической башни, мягко изогнувшаяся стена которой достигала в диаметре нескольких километров. Но это никак не могло сравниться с ее высотой, она постепенно сужалась, уходя далеко вниз, вниз, вниз, пока не пропадала из вида в дымке где-то в Африке. Он понял, что она спускается вниз до самой поверхности. - На какой высоте мы находимся? - прошептал он. - Две тысячи километров. А сейчас взгляните наверх. На этот раз для него это было не так поразительно: он ожидал увидеть что-либо подобное. Башня постепенно сужалась, и, в конце концов, превращалась в тонкую нить среди темноты космоса, и у него не было сомнений, что она тянется по всей геостационарной орбите, тридцать шесть тысяч километров вокруг экватора. Такие идеи были хорошо известны и в эпоху Пулла: он никогда не мечтал о том, что он сможет увидеть их реализованными, да еще и жить в такой конструкции. Он показал на виднеющуюся вдали нить, которая тянулась вверх с восточного горизонта. - Должно быть, это еще одна. - Да. Азиатская Башня. Должно быть, для них наша башня выглядит точно так же. - А сколько их всего? - Четыре, одинаково расположенные вокруг экватора. Африка, Азия, Америка, Пацифика. Последняя почти пуста - закончено всего несколько сотен уровней. Оттуда почти ничего не видно, кроме воды... Пулл все еще впитывал эту изумительную концепцию, как вдруг ему в голову пришла тревожная мысль. - Вокруг Земли вращались тысячи спутников на разных высотах. Как же вы избегаете столкновений? Индра выглядела слегка сбитой с толку. - Знаете, я никогда не задумывалась об этом - это не моя область. - Она остановилась на мгновенье, очевидно, роясь в своей памяти. Потом ее лицо просветлело. - Кажется, несколько веков назад была проведена большая операция по очистке. Теперь ниже закрепленной орбиты нет ни одного спутника. Это производит впечатление, сказал Пулл сам себе. Они не нужны - четыре гигантские башни могут предоставить больше возможностей, чем тысячи спутников и космических станций вместе взятых. - А не было никаких аварий - столкновений с космическими кораблями, взлетающими с Земли, или входящими в атмосферу? Индра посмотрела на него с удивлением. - Но они больше не летают, - она показала на потолок, - все космопорты сейчас там, где и должны быть - на поверхности кольца или за его пределами. По-моему прошло четыре сотни лет с тех пор, как последняя ракета поднялась с поверхности Земли. Пулл еще думал над этим, когда небольшая аномалия привлекла его внимание. Будучи астронавтом, его тревожило все, что выходило за грани обычного: в космосе это может стать вопросом жизни и смерти. Солнца не было видно, поскольку оно было слишком высоко, но его лучи лились вниз сквозь большое окно, образуя бриллиантовый обруч света на полу под ногами. Под углом его пересекал другой, гораздо более тусклый, в результате, рама окна отбрасывала двойную тень. Пуллу пришлось почти присесть на корточки, чтобы внимательнее рассмотреть небо. Он думал, что удивляться больше не чему, но зрелище двух солнц тут же лишило его дара речи. - Что это? - выдохнул он, когда дыхание вернулось к нему. - О, - вам разве не сказали? Это Люцифер. - У Земли появилось второе солнце? - Ну, жары от него не прибавляется, а вот Луну оно отправило на пенсию... Перед тем, как Вторая Миссия отправилась на ваши поиски, он был планетой Юпитер. Я знал, что мне предстоит многому научиться в этом новом мире, сказал Пулл сам себе. Но не думал, что до такой степени многому. Глава 5 Обучение Пулл был и удивлен и обрадован одновременно, когда в комнату привезли телевизор и установили на противоположном конце кровати. Он был доволен, поскольку испытывал легкий информационный голод - и удивлен, поскольку эта модель была устаревшей даже в его эпоху. - Мы обещали Музею, что вернем его, - проинформировала его врач. - Думаю, вы знаете, как им пользоваться. Нежно сжав в руке пульт дистанционного управления, Пулл почувствовал войну острой ностальгии, которая прокатилась по его телу. Как еще несколько артефактов, телевизор всколыхнул в нем воспоминания из его детства и дней, когда телевизоры были не такими умными, чтобы понимать голосовые команды. - Спасибо, доктор. Какой у вас самый лучший канал новостей? Его вопрос, казалось, озадачил ее, но затем ее лицо просветлело. - Ах, понимаю, о чем вы. Но профессор Андерсон считает, что вы еще не совсем готовы. Поэтому наш Архив подготовил небольшую коллекцию предметов, которые помогут вам чувствовать себя как дома. В голове Пулла мелькнула мысль, интересно, что же представляют собой хранилища древностей в эту эпоху? Он помнил, что такое компакт-диски, а его эксцентричный Дядя Джордж был профессором, гордившимся собранием старинных видеопленок. Но, конечно, эта технологическая борьба должна была закончиться несколько веков назад по обычному дарвиновскому сценарию - выживает сильнейший. Ему пришлось признать, что кто-то (Индра?), хорошо знакомый с началом двадцать первого века, сделал хороший выбор видеопрограмм. Среди них не было таких, которые могли беспокойство - не было ничего, напоминавшего о войнах, насилии, и было очень немного того, что можно было связать с бизнесом или политикой - одним словом, ничего неподходящего. Были легкие комедии, записи спортивных событий (как они узнали, что он был большим поклонником тенниса?), классическая и популярная музыка и документальные фильмы о природе. И кто бы ни собирал эту коллекцию, он, без сомнения, обладал чувством юмора, поскольку помимо прочего Пулл наткнулся на эпизоды сериала "Космическое переселение". Словно маленький мальчик, Пулл встретился с Патриком Стюартом и Леонардом Наймо: ему было интересно, что бы они подумали, если бы узнали судьбу паренька, застенчиво просившего их автограф. Вскоре после начала просмотра им овладела гнетущая мысль - она пронеслась, словно быстрая перемотка вперед - что все это лишь древние следы прошлого. Он где-то читал, что к началу века - его века! - было приблизительно пятьдесят тысяч телевизионных станций, вещавших одновременно. Эта цифра могла вырасти, и к этому моменту, должно быть, в воздух передавались миллионы и миллионы часов эфирного времени. Поэтому даже самый закоренелый циник должен