ли: - Ах, со дес! Вакаримас! - Оми на мгновение задумался, потом крикнул одному из своих охранников: - Сходи сейчас же за Мурой. Пусть приведет двадцать человек с лопатами! Самурай ускакал. Оми послал остальных обратно в деревню, потом спешился и встал около Блэксорна. - Да, Анджин-сан, - сказал он, - это прекрасная мысль. Хорошая идея. - Идея? Какая идея? - невинно спросил Блэксорн. - Я только показал вам место - подумал, что вы захотите увидеть то самое место, не так ли? Я вас, извините, не понимаю. Оми сказал: - Торанага здесь потерял свои мечи. Они очень ценные. Он будет счастлив получить их обратно. Очень счастлив, да? - Ох-ко! Это не моя идея, Оми-сан, - сказал Блэксорн, - это идея Оми-сана. - Конечно. Спасибо, Анджин-сан. Вы хороший товарищ и быстро соображаете. Мне следовало самому подумать об этом. Да, вы хороший друг, а нам потребуются хорошие друзья в ближайшее время. Война начинается, хотим мы этого или нет. - Пожалуйста, извините. Я не понял, вы слишком быстро говорите. Повторите, пожалуйста. - Рад, что мы друзья - вы и я. Поняли? - Хай. Вы говорите война? Война сейчас? - Скоро. Что мы можем сделать? Ничего. Не беспокойтесь, Торанага-сама победит Ишидо и всех изменников. Это правда, понятно? Не беспокойтесь, ладно? - Понял. Я сейчас уйду домой. Все в порядке? -- Да. Увидимся на рассвете. Еще раз благодарю вас. Блэксорн кивнул. Но не ушел. - Она красивая, да? - Что? - Кику-сан. - Ноги Блэксорна были слегка расставлены, он готовился отпрыгнуть назад, вытащить пистолет, прицелиться и стрелять. Он отчетливо помнил тот невероятный, мгновенный выпад, когда Оми отрубил голову жителю деревни так неправдоподобно давно, и был готов ко всему. Он понял, что его единственным спасением было уладить дело с Кику. Оми никогда бы не простил этого. Оми считал бы такие плохие манеры глупостью. И, устыдившись своей слабости, он запрятал бы свою столь нетипичную для японца ревность далеко в тайники сознания. Из-за того, что это было настолько чуждое и постыдное чувство, эта ревность зрела бы до тех пор, пока однажды в наименее подходящее время Оми бы не взорвался, слепо и яростно. - Кику-сан? - спросил Оми. - Хай, - Блэксорн заметил, что Оми окаменел. И все равно был рад, что нашел время и место. - Она хорошенькая, да? - Хорошенькая? - Хай. Дождь усилился. Тяжелые капли падали в грязь. Лошади жалко дрожали. Оба мужчины промокли, но дождь был теплым и скатывался с них. - Да, - сказал Оми, - Кику-сан очень красивая, - и затем разразился стремительным потоком слов, которых Блэксорн не уловил. - Достаточно слов, Оми-сан, - все ясно, - сказал Блэксорн, - поговорим позже. А сейчас не надо. Понятно? Оми, казалось, не слышал, но потом сказал: - Будет еще много времени, очень много времени, Анджин-сан, чтобы поговорить о ней, о вас, обо мне и о карме. Но я согласен, сейчас не время, да? - Думаю, что я вас понял. Я вчера не знал, что Оми-сан и Кику - хорошие друзья, - сказал он, продолжая гнуть свое. - Она не моя собственность. - Я теперь знаю, что она и вы хорошие друзья. Сейчас... - Сейчас хватит. Это дело закрыто. Женщина ничего не значит. Ни-че-го. Но Блэксорн упорно стоял на своем: - В следующий раз я... - Этот разговор окончен! Вы не слышите? Окончен! - Ие, ие, ей-богу! Рука Оми потянулась к мечу, Блэксорн, сам не заметив этого, отступил на два шага назад. Но Оми не вытащил меч и Блэксорн не достал пистолет, хотя оба и приготовились к этому, но никто не хотел начинать. - Что ты хочешь сказать, Анджин-сан? - В следующий раз я сначала спрошу - о Кику-сан. Если Оми-сан скажет "да", тогда да. Если нет - нет! Понятно? Как друг другу - да? Оми слегка ослабил хватку на рукоятке меча. - Я повторяю: она не моя собственность. Спасибо, что показали мне это место, Анджин-сан. До свидания. Оми подошел к лошади Блэксорна и подержал ее, пока тот садился. Он взглянул на Оми. Если бы он мог потом выбраться живым, он бы прямо тут же прострелил голову этому самураю. Это было бы самым безопасным для него. - До свидания, Оми-сан, и благодарю вас. - До свидания, Анджин-сан, - Оми посмотрел, как отъезжал Блэксорн, и не спускал с него глаз, пока тот не одолел весь склон. Он отметил точное место трещины камнями и потом, в смятении чувств, уселся ждать на земле, погрузившись в свои мысли. Вскоре появились забрызганные грязью Мура с несколькими крестьянами. - Торанага-сама попал в трещину точно в этом самом месте, Мура. Здесь остались его мечи. Принеся мне их до захода солнца. - Слушаюсь, Оми-сама. - Если бы у тебя были мозги, если бы ты был заинтересован вo мне, своем господине, ты бы уже это сделал. - Пожалуйста, извините меня за глупость. Оми уехал. Они недолго следили, как он уезжал, потом встали вокруг камней и начали копать. Мура понизил голос: - Уо, ты завтра поедешь с багажом. - Да, Мура-сан, но как это сделать? - Я предложу тебя Анджин-сану. Ему все равно. - Но его наложница, ох-ко, она дошлая, - шепнул в ответ Уо. - Она с ним не поедет. Я слышал, она сильно обожглась. Она потом поедет в Эдо на корабле. Ты знаешь, что делать? - Один на один встретиться со святым отцом, ответить на его вопросы. - Да, - Мура расслабился и заговорил в полный голос: - Уо, ты можешь поехать с Анджин-саном, он хорошо заплатит. Постарайся быть ему полезным, но не слишком, чтобы он не забрал тебя насовсем в Эдо. Уо засмеялся: - Ой, я слышал, Эдо такой богатый город, что там все мочатся в серебряные горшки, даже эта. А у женщин кожа - как морская пена и совсем без волос на лобке. - Это правда, Мура-сан? - спросил другой из деревенских. - У них нет волос на лобке? - Эдо, это была только маленькая вонючая рыбацкая деревушка, ничем не лучше нашей Анджиро, когда я попал туда первый раз, - ответил им Мура, не переставая копать. - Это было в тот раз, когда мы с Торанага-самой гонялись за Беппу. Мы тогда отрубили в общей сложности больше чем три тысячи голов. Что касается волос на лобке, то все девушки, которых я знал, были с волосами, кроме одной кореянки, но она сказала, что выщипала их все, волосок за волоском. - Что только не сделают женщины, чтобы привлечь нас, да? - сказал кто-то. - Как мне бы хотелось посмотреть на это, - шамкая, сказал Ниндзин. - Да, мне бы хотелось посмотреть на Нефритовые Ворота без кустиков. - Ставлю лодку рыбы против ведра навоза, что выдрать эти волосы очень больно, - присвистнул Уо. - Будь я ками, я бы посетил Небесный Павильон Кику-сан. Говорят, она родилась уже надушенной и без волос! Среди смеха Уо спросил: - А есть разница, Мура-сан, когда лезешь в Нефритовые Ворота без зарослей? - Так получается плотней, чем в других случаях. Ээээ! Получается ближе и глубже, чем я пробовал до этого, а это важно, правда? Так я понял, что для женщины лучше, когда нет волос, хотя некоторые суеверные в этом вопросе и жалуются на зуд. Это все-таки ближе и тебе, и ей - это сближение делает все по-другому, правда? - Они засмеялись и нажали на работу. Яма под дождем становилась все глубже и глубже. - Держу пари, Анджин-сан много раз подбирался к ней очень близко, раз она так провожала его до ворот! Ээээ, что бы я ни отдал, чтобы быть на его месте, - Уо вытер пот с бровей. Как и все остальные, он носил одну набедренную повязку, бамбуковую коническую шляпу и был босиком. - Ээээ! Я был там, Уо, на площади, и все видел. Я видел, как она улыбалась, и меня проняло до кончиков пальцев. - Да, - сказал другой, - я думаю, что одна ее улыбка сделала бы меня твердым, как дуб. - Но не таким большим, как у Анджин-сана, да, Мура-сан? - хихикнул Уо. - Ну-ка, расскажи нам еще раз эту историю. Мура обрадовался и снова рассказал про первую ночь и баню. Его рассказ раз от разу улучшался, но никто не возражал. - О, надо же быть таким огромным! - Уо изобразил, как он несет такой член перед собой, и так расхохотался, что поскользнулся и грохнулся в грязь. - Кто-нибудь из вас думал, что этот чужеземец попадет из того подвала прямо в рай? - Мура оперся на лопату, переводя дыхание. - Я никогда не поверил бы в это - как в древнюю легенду. Карма, правда? - Может быть, он был одним из нас - в прежней жизни - и вернулся с тем же разумом, но с другой кожей. Ниндзин кивнул: - Возможно. Должно быть, по тому, что святой отец сказал, я думал, что он будет очень долго гореть в дьявольской топке в аду разве святой отец не сказал, что он наложил на него особое проклятье? Я слышал, он напустил на Анджин-сана кару большого иезуитского ками, и, ох-ко, я был очень напуган, - он перекрестился, и другие не обратили на это внимания, - но если вы меня спросите, я думаю, что иезуитская Мадонна вряд ли накажет его. Уо сказал: - Ну, я не христианин, как вы знаете, но, извините, мне кажется, что Анджин-сан хороший человек и лучше, чем христианский отец, который воняет, ругается и пугает всех подряд. И он хорошо относится к нам, правда? Он по-доброму ведет себя с людьми - говорят, он друг господина Торанаги, его нужно также уважать, правда? И не забывайте, Кику-сан почтила его своей Золотой Щелью. - Насчет золотой ты прав. Я слышал, ночь стоила ему пять кобанов. - Пятнадцать коку за одну ночь? - выпалил Ниндзин. - Ээээ, как повезло Анджин-сану! Его карма огромна назло врагам Бога Отца, Сына и Мадонны. Мура сказал: - Он заплатил один кобан - три коку. Но если вы думаете, что это много... - он остановился и заговорщически огляделся, чтобы удостовериться, что никто не подслушивает, хотя он, конечно, знал, что под таким дождем никого нет - и даже если бы они были, какое это имеет значение? Все тоже прекратили работу и придвинулись поближе к нему: - Да, Мура-сан? - Мне только что шепнули, что она собирается стать наложницей господина Торанаги. Он купил ее контракт сегодня утром. Три тысячи коку. Это была умопомрачительная цифра, больше чем зарабатывала вся их деревня на рисе и рыбе за двадцать лет. Их уважение к ней увеличилось. И к Анджин-сану, который соответственно был последним человеком на земле, который насладился с ней как с куртизанкой первого ранга. - Ээээ! - промямлил Уо, не в силах говорить. - Столько денег - я не знаю, хочется ли мне плакать, мочиться или пукнуть. - Не делай ничего, - лаконично ответил Мура. - Копай. Давай найдем мечи. Все послушались его, каждый погрузился в свои мысли. Яма быстро углублялась. Вскоре Ниндзин, снедаемый беспокойством, не смог больше сдерживаться и прекратил работу. - Мура-сан, пожалуйста, извините меня, но что вы решили с новыми налогами? - спросил он. Остальные тоже прекратили копать. Мура продолжал копать так же методично и непрерывно. - Что решать? Ябу-сама говорит: "Плати", так мы и заплатим, правда? - Но Торанага-сама срезал наши налоги на четыре десятых, а теперь он наш сюзерен. - Верно. Но господину Ябу снова отдали Идзу, а также Суругу и Тотоми - и снова сделали нашим повелителем, так кто же наш сюзерен? - Торанага-сама. Конечно, Мура-сан, Тора... - Ты хочешь пойти пожаловаться ему, Ниндзин? Да? Проснись, Ябу-сама наш сюзерен, как было всегда. Ничего не изменилось. И если он обложит нас налогом, мы его заплатим. Конечно! - Но это заберет все наши запасы. Все их, - в голосе Ниндзина прорывалась ярость, но все знали, что он говорит правду, - даже тот рис, что мы украли... - Рис, который мы спасли, - цыкнул на него Уо, поправив его. - Даже с ним будет недостаточно, чтобы протянуть зиму. Мы продадим лодку или две... - Мы не продадим лодки, - сказал Мура. Он воткнул свою лопату в грязь и вытер пот со лба, перевязал тесемку шляпы и снова начал копать. - Работай, Ниндзин. Это все выскочит у тебя из головы завтра. - Как мы протянем эту зиму, Мура-сан? - Мы еще должны протянуть лето. - Да, - с горечью согласился Ниндзин. - Мы заплатили больше чем за два года налогов вперед, и этого еще недостаточно. - Карма, Ниндзин, - сказал Уо. - Война идет. Может быть, у нас появится новый хозяин, который будет лучше? - сказал еще один. - Хуже он не будет - никто не может быть хуже. - Не спорьте об этом, - сказал им всем Мура. - Вы живы - а вы можете умереть очень быстро, и тогда не будет Золотых Щелей, ни с зарослями, ни без них. - Его лопата наткнулась на камень, и он остановился. - Дай мне руку, Уо, старый дружище. Вдвоем они вытащили камень из грязи. Уо шепнул тревожно: - Мура-сан, что если святой отец спросит об оружии? - Скажи ему. И еще добавь, что мы готовы - что Анджиро готово. ГЛАВА СОРОК ВТОРАЯ Они добрались до Јкосе в полдень. Бунтаро уже перехватил Затаки в предыдущий вечер и, как и приказал Торанага, встретил его с подчеркнутой официальностью: - Я просил его стать лагерем за деревней, к северу от нее, господин, пока не будет подготовлено место для встречи, - сказал Бунтаро. - Официальная встреча будет проведена здесь после полудня, если вам так захочется, - и он добавил в шутку, - я думаю, час козла будет самым удачным. - Хорошо. - Он хотел встретиться с вами вечером, но я отменил это. Я сказал, что вы будете "польщены" встретиться с ним сегодня или завтра, когда бы он ни пожелал, но не после того, как стемнеет. Торанага что-то буркнул в знак согласия, но слезать со своей взмыленной лошади не стал. На нем были нагрудник, шлем и легкие бамбуковые доспехи, как и на его по-дорожному одетом эскорте. Он еще раз внимательно огляделся. Место было выбрано так, что засаду устроить было бы невозможно. На большом расстоянии не было ни домов, ни деревьев, где могли бы спрятаться лучники или мушкетеры. Сразу же на запад от деревни местность была ровная, постепенно повышаясь. С запада, севера и юга место было окружено деревней, над быстрой рекой был проложен мост. Здесь в узких местах река изобиловала водоворотами и камнями. На западе за Торанагой и его усталыми пропотевшими спутниками дорога круто поднималась к перевалу через хребет, скрытый в тумане в пяти ри отсюда. Вокруг везде возвышались горы, многие из них были вулканического происхождения, их вершины были покрыты туманом. В центре площадки на низких столбиках был специально устроен помост на двенадцать матов. В том, как он был построен, чувствовалась хорошая, неторопливая работа плотников. На татами друг против друга были положены две парчовые подушки. - У меня поставлены люди там, там и там, - продолжал Бунтаро, показывая своим луком на все скалы с хорошим обзором, - вы можете обозревать окрестности на много ри во все стороны, господин. Хорошо обороняются также мост и вся деревня. Ваше отступление на восток обеспечивается еще большим количеством людей. Конечно, мост надежно перекрыт часовыми, и я оставил "почетную стражу" в сто человек в его лагере. - Господин Затаки сейчас там? - Нет, господин. Я выбрал для него и его придворных гостиницу на северной окраине деревни, достойную его ранга, и пригласил его понежиться в бане. Эта гостиница изолирована и охраняется. Я имел в виду, что вы приедете на курорт Чузензи завтра, и он будет вашим гостем, - Бунтаро указал на аккуратную, одноэтажную гостиницу на краю площадки, которая была обращена окнами в сторону с самым красивым видом, расположенную около горячего источника, бьющего из скалы и стекающего в естественную ванну. - Это ваша гостиница, господин. - Перед ней на коленях стояла группа людей, низко опустив головы, неподвижно склонившихся в их сторону. - Это староста и старейшины деревни. Я не знал, не потребуются ли они вам сразу же. - Позже, - лошадь Торанаги устало заржала и вздернула голову, звякнув удилами. Он успокоил лошадь и, полностью удовлетворившись безопасностью места, сделал знак своим людям и спешился. Один из самураев Бунтаро подхватил поводья - самурай, как и Бунтаро, и все остальные, был в доспехах, вооружен и готов к бою. Торанага с удовольствием потянулся и с хрустом расправил конечности, стараясь облегчить боль в сведенных судорогой спине и ногах. Он весь путь от Анджиро прошел одним форсированным маршем, останавливаясь только для замены лошадей. Остальной обоз под командой Оми - паланкины и носильщики - все еще был далеко позади, петляя по дороге, спускавшейся с перевала. Дорога из Анджиро сначала змеилась вдоль побережья, потом разветвлялась. Они направились по дороге, ведущей в глубь острова, и упорно двигались через девственные леса, изобиловавшие дичью, справа от них была гора Омура, слева - хребет Амади, пики вулканов которого вздымались почти на пять тысяч футов. Езда обрадовала Торанагу - наконец какое-то дело! Часть пути проходила через такие отличные места для соколиной охоты, что он пообещал себе поохотиться по всему Идзу. - Хорошо, очень хорошо, - сказал он, наблюдая деловую суету людей, - вы все прекрасно устроили. - Если вы хотите оказать мне милость, господин, я прошу вашего разрешения разделаться с господином Затаки и его людьми немедленно. - Он оскорбил вас? - Нет, напротив, его манеры достойны любого придворного, но флаг, с которым он едет, это флаг измены. - Терпение. Как часто я должен говорить вам это? - сказал Торанага, но не очень сердито. - Боюсь, что всю жизнь, господин, - мрачно ответил Бунтаро, - прошу вас, извините меня. - Вы же были ему другом. - Он был и вашим союзником. - Он спас вам жизнь в Одаваре. - Тогда мы воевали на одной стороне, - уныло сказал Бунтаро, потом взорвался: - Как он мог так поступить с вами, господин? Ваш собственный брат! Разве вы не любили его, не были с ним в одних рядах? - всю его жизнь? - Люди меняются, - Торанага внимательно осмотрел помост. Со стропил над помостом свисали изысканные шелковые занавески, украшавшие платформу. Кисточки из парчи, гармонировавшие с подушками, тянулись вокруг помоста в виде очень красивого оформления, более крупные кисточки были и на четырех угловых столбах. - Слишком богато и придает нашей встрече излишнюю важность, - сказал он. - Сделайте попроще. Снимите занавески, все кисточки и подушки, верните их продавцам и, если они не вернут квартирмейстеру денег, скажите ему, пусть продаст их. Положите четыре подушки - простых, соломенных! - Слушаюсь, господин. Взгляд Торанаги остановился на источнике, и он задумался о нем. Горячая, сернистая вода, с бульканьем выходила из расщелины в скале. Его тело запросилось в ванну. - А христианин? - спросил он. - Что? - Тсукку-сан, христианский священник? - А, этот! Он где-то в деревне. Ему запрещено появляться здесь без вашего разрешения. Он сказал что-то о том, что хотел бы повидать вас, когда это будет вам удобно. Хотите принять его прямо сейчас? -- Он был один? Бунтаро скривил губы: - Нет. Его сопровождают двенадцать человек, все с тонзурами, как у него, - все с Кюсю, господин, все благородного происхождения и все самураи. Все на хороших лошадях, но без оружия. Я их обыскал. Тщательно. - И его? - Конечно, и его, - его тщательнее, чем всех остальных. У него в багаже было четыре почтовых голубя. Я их конфисковал. - Хорошо. Прикончи их. Некоторые неумелые самураи делают это нечаянно, так что извинись, ладно? - Я понял. Вы хотите, чтобы я послал за ним прямо сейчас? -- Позже. Я увижусь с ним позднее. Бунтаро нахмурился: - Мне не нужно было его обыскивать? Торанага покачал головой и рассеянно оглянулся на хребет, задумавшись. Потом он сказал: - Пошли пару человек, которым мы можем доверять, пусть понаблюдают за мушкетным полком. - Я уже сделал это, господин, - лицо Бунтаро осветилось довольной улыбкой, - и у господина Ябу в личной охране есть несколько наших глаз и ушей. Он не сможет и пукнуть без того, чтобы мы об этом не узнали, если вы этого захотите. - Хорошо, - из-за поворота на извилистой дороге появилась головная часть обоза, все еще очень далеко. Торанага разглядел три паланкина. Оми ехал верхом впереди, как и было приказано. Анджин-сан сейчас был рядом с ним, также непринужденно держась в седле. Он повернулся к ним спиной: - Со мной едет ваша жена. - Да, господин. -- Она просила меня разрешить ей съездить в Осаку. Бунтаро посмотрел на него, но ничего не сказал. Потом покосился назад на едва различимые фигуры. - Я ей разрешил - при условии, конечно, что вы также дадите свое согласие. - Если вы разрешили, господин, я тоже, - сказал Бунтаро. - Я могу позволить ей ехать сушей из Мисимы, или она может с Анджин-саном ехать до Эдо и оттуда морем до Осаки. Анджин-сан согласился взять на свою ответственность - если вы разрешите. - Морем было бы безопасней, - вяло сказал Бунтаро. - Все будет зависеть от того, что за сообщение привез Затаки. Если Ишидо официально объявляет мне войну, тогда я, конечно, должен запретить. Если нет, ваша жена может выехать завтра или через день, если вы разрешите. - Что бы вы ни решили, я согласен. - Сегодня после обеда передайте ваши обязанности Нага-сану. У вас будет время установить мир с вашей женой. - Прошу извинить меня, господин. Я бы хотел остаться с моими людьми. Я прошу вас позволить мне остаться с ними, пока вы не уедете. - На сегодняшний вечер передайте свои обязанности моему сыну. Вы и ваша жена присоединитесь ко мне перед ужином. Вы остановитесь в гостинице. Помиритесь. Бунтаро смотрел на землю, потом сказал с заметным усилием: - Да, господин. - Вам приказано попытаться помириться, - сказал Торанага. Он хотел добавить, что "достойный мир лучше войны, не так ли? " Но это было неверно и могло втянуть в длинные философские споры, а он устал и не хотел спорить, только принять ванну и отдохнуть. - А сейчас приведите старосту! Староста и старейшины деревни кинулись перед ним на колени, приветствуя его самым подобострастным образом. Торанага прямо сказал им, что счет, который они представят его квартирмейстеру при отъезде, должен быть, конечно, правильным и обоснованным: - Ясно? - Хай, - хором угодливо заявили они, благодаря своих богов за неожиданно свалившееся на них счастье и жирные барыши, которые наверняка принесет им этот приезд. С многочисленными поклонами и комплиментами, каждую минуту поминая, как они горды и польщены тем, что им позволили служить величайшему дайме в империи, старик-староста услужливо проводил их в гостиницу. Торанага осмотрел ее всю, его встречали группы кланяющихся и улыбающихся служанок всех возрастов - цвет деревни. Гостиница включала в себя десять комнат, неописуемо красивый садик с Чайным Домиком в центре, кухнями на задах, в западном конце прилепилась к скалам большая баня с водой, поступающей прямо из источников. Вся она была обнесена аккуратным забором с крытым переходом к бане и удобна для обороны. - Мне не нужна вся гостиница, Бунтаро-сан, - сказал он, остановившись снова на веранде, - три комнаты будет достаточно: одна для меня, одна для Анджин-сана и одна для женщины. Ты займешь четвертую. Не стоит платить за все остальные. - Мой квартирмейстер говорил мне, что он очень выгодно снял всю гостиницу, господин, на все время, меньше чем за полцены, так как сейчас еще не сезон. Я утвердил эти расходы, исходя из соображений вашей безопасности. - Хорошо, - неохотно согласился Торанага, - но пусть представит счет перед отъездом. Не стоит даром терять деньги. Вы лучше разместите в них охрану по четыре человека на комнату. - Да, господин, - Бунтаро и сам уже решил сделать это. Он проследил, как Торанага крупными шагами со своими двумя личными охранниками, в окружении четырех самых красивых служанок направился в свою комнату в восточном крыле. Он уныло размышлял: что за женщина? какой женщине нужна комната? Фудзико? "Неважно, - подумал он, - скоро я все узнаю точно". Мимо него проскочила служанка. Она радостно улыбнулась ему, он ответил механической улыбкой. Она была молодая, хорошенькая, с мягкой кожей, он спал с ней прошлой ночью. Но это не доставило ему удовольствия, и, хотя она была ловка, полна энтузиазма и хорошо обучена, его страсть скоро исчезла - он не чувствовал никакого желания. Наконец, соблюдая правила хорошего тона, он сделал вид, что достиг полного блаженства, она тоже притворилась что достигла оргазма, после чего вскоре ушла. Все еще в задумчивости, он вышел во двор и уставился на дорогу. Почему в Осаку? В час козла часовые на мосту отступили в сторону. По мосту проходил кортеж. Сначала шли знаменосцы с флагами, украшенными знаком регентов, потом богатый паланкин и под конец охрана. Жители деревни поклонились. Все встали на колени, втайне приятно взбудораженные таким богатством и помпой. Староста осторожно выведал, должен ли он по такому случаю собрать весь народ, но Торанага послал записку, что могут присутствовать те, кто не работает, и с согласия их хозяев. Поэтому староста с еще большей осмотрительностью отобрал депутацию, которая включала в основном стариков и самых дисциплинированных из молодежи, как раз столько, сколько нужно для приличия, хотя каждый взрослый тоже хотел бы присутствовать, но невозможно пойти против воли великого дайме. Все, кто мог, наблюдали из удобных мест, стоя в дверях или глядя в окна. Сайгава Затаки, властелин Синано, был выше Торанаги и на пять лет моложе, такой же широкий в плечах, с таким же выдающимся носом. Но живот его был плоским, щетина на бороде черная и густая, глаза на лице казались только щелочками. Хотя между двоюродными братьями и было удивительное сходство, если рассматривать их по отдельности, сейчас, стоя вместе, они казались совершенно разными. Кимоно Затаки было богатым, доспехи блестели, как на параде, мечи были в прекрасном состоянии. - Добро пожаловать, брат, - Торанага сошел с помоста и поклонился. На нем были самое простое кимоно и солдатские соломенные сандалии. И мечи. - Прошу извинить меня, что я принимаю тебя так неофициально, но я прибыл со всей возможной скоростью. - Пожалуйста, извините, что я так вас обеспокоил. Вы хорошо выглядите, брат. Очень хорошо, - Затаки вышел из паланкина и поклонился в ответ, начиная бесконечные скрупулезные формальности ритуала. - Пожалуйста, займите эту подушку, господин Затаки. - Пожалуйста, извините меня, я был бы счастлив, если бы вы заняли место первым, господин Торанага. - Вы так добры. Но, пожалуйста, окажите мне честь, садитесь первым. Они продолжали играть в эту игру, в которую они играли до этого случая так много раз, друг с другом, с друзьями, врагами, карабкаясь по лестнице власти, радуясь правилам, которые управляли каждым движением и каждой фразой, которые защищали их личную честь, так что никто не мог сделать ошибку и поставить под удар себя или свою миссию. Наконец они сели друг против друга на подушки, на расстоянии двух мечей. Сзади и чуть левее Торанаги стоял Бунтаро. Главный помощник Затаки, пожилой седоволосый самурай, стоял сзади левее от него. Вокруг помоста на расстоянии двадцати шагов рядами расположились самураи Торанаги, все нарочно в тех же костюмах, как они были в дороге, но с оружием в прекрасном состоянии. Оми сидел на земле у края помоста, Нага - на противоположной стороне. Люди Затаки были одеты в парадные одежды - очень богатые, с огромными крыльями накидки, застегнутые серебряными пряжками. И все они тоже были прекрасно вооружены. Их расположили тоже в двадцати шагах от помоста. Марико угощала их полагающимся по ритуалу зеленым чаем, шел безобидный формальный разговор между двумя братьями. В нужный момент Марико откланялась и ушла, Бунтаро болезненно ощущал ее присутствие и безмерно гордился ее грацией и красотой. После этого слишком поспешно и резко Затаки произнес: - Я привез приказы от Совета регентов. На площади наступила внезапная, тишина. Все, даже его собственные люди, были поражены грубостью Затаки, тем высокомерием, с которым он произнес "приказы", а не "послание", и тем, что он не дождался, пока Торанага спросит: "Чем могу служить? " согласно требованиям ритуала. Нага бросил быстрый взгляд на отца, переключившись с руки Затаки, державшей меч. Он увидел, как к шее Торанаги прилила кровь, что было безошибочным признаком неминуемой вспышки. Но лицо его оставалось спокойным, и Нага удивился, услышав сдержанный ответ: - Извините, у вас есть приказы? Кому, брат? Конечно, у вас письмо. Затаки вытащил из рукава два небольших свитка. Рука Бунтаро чуть не выхватила давно дожидающийся меч, так как, по ритуалу, все эти движения полагалось совершать медленно и обдуманно. Торанага не двинулся. Затаки сломал печать на первом свитке и прочитал громким, леденящим душу голосом: "По приказу Совета регентов, от имени императора Го-Нидзи, Сына Неба: Мы приветствуем нашего достославного вассала Јси-Торанагу-нох-Миновару, приглашаем его немедленно предстать перед нами в Осаке и предлагаем ему информировать нашего уважаемого посла, регента, господина Сайгаву Затаки, принято или отвергнуто наше приглашение - немедленно". Он поднял глаза и добавил таким же громким голосом: - "Подписано всеми регентами и запечатано большой печатью государства", и высокомерно положил свиток перед собой. Торанага сделал знак Бунтаро, который тут же вышел вперед, низко поклонился Затаки, поднял свиток, повернулся к Торанаге, поклонился еще раз, тот взял свиток и сделал знак Бунтаро вернуться на свое место. Бесконечно долго Торанага изучал этот свиток. - Все подписи подлинные, - сказал Затаки, - вы принимаете приглашение или отказываетесь? Приглушенным голосом, так что его могли слышать только те, кто был на помосте, и Оми с Нагой, Торанага сказал: - Почему бы мне не отрубить вам голову за столь дурные манеры? - Потому что я сын нашей матери, - ответил Затаки. - Это не защитит вас, если вы пойдете и дальше этим путем. - Тогда она умрет раньше времени. - Что? - Госпожа, наша мать, находится в Такато - неприступной крепости, расположенной в глубине провинции Синано и столице провинции Затахи. Очень жаль, что ее тело останется там навеки. - Блеф! Вы так же почитаете ее, как я. - Из-за ее бессмертной души, брат, так же как я чту ее, я ненавижу то, что делаете вы с государством, и даже еще больше. - Я не стараюсь захватить новых земель и не... - Вы стараетесь прервать династию. - Опять неверно, и я буду всегда защищать моего племянника от предателей. - Вы стремитесь к падению наследника, вот что я думаю, поэтому я решил постараться остаться в живых, закрыть Синано и отрезать вам путь на север, чего бы мне это ни стоило, и я буду продолжать делать это, пока Кванто не окажется в дружеских руках - чего бы это ни стоило. - В ваших руках, брат? - В любых надежных руках, которые исключат ваши, брат. - Вы доверяете Ишидо? - Я не доверяю никому, вы научили меня этому. Ишидо есть Ишидо, но его лояльность несомненна. Даже вы признаете это. - Я признаю, что Ишидо пытается погубить меня и расколоть государство, что он узурпировал власть и нарушил завещание Тайко. - Но вы объединились с господином Судзиямой, чтобы погубить Совет регентов. Да? Жила на лбу Затаки дергалась, как черный червяк. - Что вы можете сказать? Один из его советников предположил измену: что вы объединились против него с Судзиямой, чтобы на ваше место потом выбрать господина Ито в день перед первым собранием и сбежать ночью, бросив тем самым государство в смуту. Я слышал признание, брат. -- Вы были одним из убийц? Затаки вспыхнул: - Судзияму убил слишком свирепый ронян, ни я, ни один из людей Ишидо в этом не участвовали. - Интересно, что вы так быстро заняли его место, не так ли? - Нет. Моя родословная такая же древняя, как и ваша. Но я не отдавал приказ о смерти, и Ишидо тоже - он клялся своей честью, как самурай. Я тоже. Судзияму убил ронин, но он заслужил смерть. - С пытками, опозоренный в грязном погребе, видя, как рубили головы его детям и наложницам? - Этот слух распространяется подлыми мятежниками и, может быть, вашими шпионами, чтобы дискредитировать господина Ишидо и через него госпожу Ошибу и наследника. Этому нет доказательств. - Посмотрите на их тела. - Ронины сожгли дом. Тела не сохранились. - Так удобно, правда? Как можно быть таким доверчивым? Вы же не глупый крестьянин! - Я не желаю сидеть здесь и выслушивать эту дерьмовую брехню. Дайте мне сейчас же ответ. И потом либо забирайте мою голову, и она умрет, либо отпустите меня, - Затаки наклонился вперед. - Сразу после того как моя голова расстанется с телом, на север в Такато полетит десять почтовых голубей. На севере у меня надежные люди, то же на востоке и на западе, в одном дневном переходе отсюда, и если им не повезет, то есть и еще в безопасных местах за границами вашей территории. Если вы отрубите мне голову, подстроите убийство или если я погибну в Идзу - по любой причине, госпожа тоже умрет. Так что сейчас либо убейте меня, либо давайте кончим передачу этих свитков, и я сразу же покину Идзу. Выбирайте! - Ишидо убил господина Судзияму. Со временем у меня будут доказательства. Это важно, правда? Мне только нужно немного... - У вас нет больше времени! Немедленно - так сказано в письме. Конечно, вы отказываетесь повиноваться, хорошо, дело сделано. Вот. - Затаки положил на татами второй свиток. - Здесь ваше официальное обвинение и приказ совершить сеппуку, к чему вы отнеслись с тем же презрением - может быть, господь наш Будда простит вас! Теперь все уже сделано. Я уезжаю сразу же, в следующий раз мы встретимся на поле битвы, и, клянусь Буддой, до захода солнца в этот день я увижу вашу голову на копье. Торанага задержал взгляд на своем недруге: - Господин Судзияма был другом и вам, и мне. Наш товарищ, достойнейший из самураев. Правда о его смерти должна быть очень важна для вас. - О вашей она мне более важна, брат. - Ишидо прикормил вас как голодного ребенка у материнской груди. Затаки повернулся к своему советнику: - Скажи по чести, как самурай, что я оставил людей и что в письмах? Седой, уважаемый старый самурай, глава советников Затаки, хорошо знакомый Торанаге как человек чести, чувствуя боль и стыд, как все, кто слышал эту громкую перебранку двух ненавидящих друг друга людей. - Простите, господин, - сказал он сдавленным шепотом, кланяясь Торанаге, - но мой господин, конечно, говорит правду. Как можно спрашивать об этом? И, пожалуйста, извините меня, но это мой долг, при всем моем уважении и смирении, указать вам обоим, что такая... такая удивительная и позорная невежливость по отношению друг к другу недостойна вашего положения или важности события. Если ваши вассалы - если они услышат, - я сомневаюсь, смог бы потом кто-нибудь из вас удержать их у себя. Вы забываете ваш долг самурая и ваш долг по отношению к вашим людям. Пожалуйста, извините меня, - он поклонился им обоим, - но это должно быть сказано, - потом он добавил: - Все послания были одинаковы, господин Торанага, и сопровождались официальной печатью господина Затаки: "Сразу же казнить госпожу, мою мать". - Как я могу доказать, что я не собираюсь свергать наследника? - спросил Торанага своего брата. - Немедленно отречься от всех своих титулов и власти в пользу своего сына и наследника господина Судары и сегодня же совершить сеппуку. Тогда я и все мои люди - до последнего - поддержим Судару как властелина Кванто. - Я подумаю о том, что вы сказали. - Что? - Я подумаю над тем, что вы сказали, - повторил Торанага более твердо. - Мы встретимся завтра в это время, если вы не против. Лицо Затаки скривилось: - Еще один из ваших трюков? Зачем нам встречаться? - По поводу того, что вы мне сказали, - Торанага поднял свиток, который он держал в руке. - Я дам вам свой ответ завтра. - Бунтаро-сан! - 3атаки сделал жест вторым свитком. - Пожалуйста, передайте это вашему господину. - Нет! - голос Торанаги разнесся по всей поляне. Потом, с большими церемониями, он громко добавил: - Мне оказали честь, передав послание Совета, и я дам свой ответ достославному послу, моему брату, властелину Синано, завтра в это время. Затаки подозрительно уставился на него: - Какой еще можно от... - Пожалуйста, извините меня, господин, - спокойно, с мрачным достоинством прервал его старый самурай, вновь переводя разговор на конфиденциальную основу, - извините, но господин Торанага совершенно правильно предлагает такой вариант. Вы дали ему возможность принять важное решение, это решение в свитках отсутствует. Это честно и достойно, что он требует время на обдумывание, и это время ему нужно дать. Затаки поднял второй свиток и заткнул его в рукав. - Очень хорошо. Я согласен. Господин Торанага, пожалуйста, извините меня за грубость. И последнее, пожалуйста, скажите мне, где господин Касиги Ябу? У меня есть послание и для него. Для него только одно. - Я пришлю его вам. Сокол сложил крылья, упал из вечернего неба и врезался в летящего голубя, пустив по ветру клубок его перьев, потом схватил его когтями и потащил к земле, все еще падая как камень, пока в нескольких футах от земли не выпустил уже мертвую добычу. Он сумел-таки мастерски опуститься на землю. "Ек-ек-ек-екккк! " - пронзительно кричал сокол, гордо ероша перья на шее, когти в экстазе победы терзали голубиную голову. Подскакал Торанага с Нагой в качестве конюшего. Дайме тут же спрыгнул с лошади и осторожно позвал птицу к себе на руку. Птица послушно уселась ему на перчатку. И сразу же была вознаграждена кусочком мяса от предыдущей добычи. Он натянул на нее колпачок, закрепив ремни зубами. Нага поднял голубя и положил его в наполовину заполненный мешок для дичи, который висел на отцовском седле, потом повернулся и поманил х себе загонщиков и телохранителей. Торанага снова сел в седло, сокол удобно устроился у него на перчатке, удерживаемый тонкими кожаными путами на ногах. Даймег взглянул в небо, определяя, сколько еще осталось светлого времени. В самом конце дня сквозь тучи пробилось солнце, и теперь в долине, при быстро уходящем свете дня, когда солнце было полускрыто хребтом гор, была приятная прохлада. Облака тянулись на север, подгоняемые ветром, проплывая над горными пиками и окутывая большинство из них. На этой высоте, в глубине суши, воздух был чистый и сладкий. - Завтра будет хороший день, Нага-сан. Я думаю, облаков не будет. Наверное, я поохочусь на рассвете. - Да, отец, - Нага следил за ним, недоумевая, как всегда боясь задать вопросы и все-таки желая все знать. Он не мог понять, как его отец может так самозабвенно отключиться от этой ужасной встречи. Раскланявшись с Затаки, как положено, он сразу же послал за птицами, загонщиками и охраной и отправил их в холмы рядом с лесом, что казалось Наге неестественным проявлением самоконтроля. От одной мысли о Затаки по телу Наги поползли мурашки, он знал, что старый советник был прав: если бы хоть несколько фраз из разговора были подслушаны, самураям следовало бы броситься защищать честь своих господ. Если бы не угроза, которая нависла над головой его любимой бабушки, он бы сам бросился на Затаки. "Я полагаю, вот почему мой отец то, что он есть и где он есть", - подумал он. Его глаза заметили всадников, выбирающихся из леса ниже по склону и галопом несущихся к ним через отроги холмов. На фоне темно-зеленого леса река казалась извилистой черной лентой. Свет в гостиницах напоминал светлячков. - Отец! - Что? Ах, да, я теперь тоже увидел. Кто это? - Ябу-сан, Оми-сан и... восе