скулы, смягчая его кожу и душу, заставляя его чуть ли не мурлыкать от удовольствия. Другая девушка наливала саке в тонкую фарфоровую чашку. Третья ждала, держа лаковый поднос с бамбуковой корзиной, наполненной сушеной рыбой по-португальски, еще одной бутылкой саке и палочками для еды. - Нан дес ка, Анджин-сан? - Что это, почтенный кормчий, что вы сказали? - Я не могу сказать этого на нихон-го, Рако-сан. - Он улыбнулся девушке, которая предложила саке. Вместо этого он указал на чашку. - Как это называется? Намае ка? - Сабазуки. - Она произнесла это три раза, после чего другая девушка, Аза, предложила рыбы, но он покачал головой. - Ј, домо. - Он не знал, как сказать: "Я уже сыт", поэтому попытался сказать: "Я больше не голоден". - А! Има хара хетте ва орани, - объяснила Аза, поправляя его. Он произнес фразу несколько раз, и они все засмеялись над его произношением, но в конце концов он добился, что это зазвучало правильно. "Я никогда не выучу этот язык", - подумал он. Ничто не связывало эти звуки ни с английским, ни даже с латынью или португальским. - Анджин-сан? - Аза опять предложила ему поднос. Он покачал головой и с серьезным видом положил руку на живот, но взял саке и выпил. Соно, девушка, которая массировала ему спину, остановилась, тогда он взял ее руку, положил на шею и сделал вид, что стонет от удовольствия. Она сразу поняла и продолжила массаж. Каждый раз, когда он допивал чашку, ее немедленно наполняли снова. "Давай полегче, - подумал он, - это же третья бутылка, и я уже чувствую тепло в пальцах на ногах". Эти три девушки, Аза, Соно и Рако, пришли на рассвете, принесли зеленый чай, про который Фриар Доминго сказал ему, что китайцы называют его иногда тьии и это национальный напиток в Китае и Японии. Его сон после случая с покушением был очень плохим, но горячий пикантный напиток начал восстанавливать его силы. Они принесли небольшие скатанные горячие полотенца, слегка ароматизированные. Поскольку он не знал, что делать с ними, Рако, старшая из девушек, показала, как пользоваться ими, на собственном лице и руках. После этого они проводили его вместе со стражей из четырех самураев в парные бани в дальнем конце этой части замка и передали его банщикам. Четыре стражника стоически потели, пока он мылся, ему подстригли бороду, волосы вымыли и уложили. После этого он почувствовал себя чудесным образом обновленным. Ему дали новое, длиной до колен, кимоно из хлопка, новые таби, девушки снова ожидали его. Они провели его в другую комнату, где были Кири и Марико. Марико сказала, что господин Торанага решил послать Анджин-сана в одну из своих провинций, чтобы он там поправился, и что господин Торанага очень доволен им, и что ему не о чем беспокоиться, так как теперь он на попечении слуг господина Торанага. Будет ли Анджин-сан любезен также начать готовить карты с материалами, которые она должна передать? Скоро будут другие встречи с хозяином, и хозяин сообщил, что скоро она - Марико-сан - будет предоставлена Анджин-сану для ответов на вопросы, которые могут у него возникнуть. Господин Торанага очень заинтересован в том, чтобы Блэксорн узнал побольше о Японии, так как сам он стремится побольше узнать о том, что находится за границами Японии, о навигации и путях плавания в океане. Затем Блэксорна провели к доктору. В отличие от самураев, его волосы были коротко острижены и без косички. Блэксорн не любил докторов и боялся их. Но этот доктор был другой: очень вежливый и невероятно чистый. Европейские доктора были в первую очередь цирюльниками - неотесанными, кишащими вшами и грязными, как все остальные. Этот доктор трогал пациента очень аккуратно, вежливо держал руку Блэксорна, щупая пульс, глядел в его глаза, рот и уши, мягко похлопал по спине, коленям, пяткам, все это в спокойной манере. Все, что мог европейский доктор, - это посмотреть на ваш язык, спросить: "Где болит? " - выпустить из вас кровь, чтобы вместе с нею вышла вся зараза, и дать вам дикое количество рвотного, чтобы очистить от грязи ваши внутренности. Блэксорн ненавидел кровопускания и промывание желудка, и каждый раз от таких процедур ему становилось еще хуже, чем прежде. Но этот доктор не держал скальпеля или таза для кровопускания, вокруг него не было того противного запаха лекарств, который обычно окружал докторов, поэтому его сердце стало биться медленнее, и он немного расслабился. Пальцы доктора коснулись шрамов на бедре Блэксорна. Тот издал звук выстрела - много лет назад сквозь его плоть прошла пуля. Доктор сказал: "Ах со десу? " - и кивнул. Еще немного прикосновений, глубоких, но безболезненных, в паху и в области желудка. Наконец доктор заговорил с Рако, она кивнула, поклонилась и поблагодарила его. - Иси бан? - спросил Блэксорн, желая знать, все ли нормально. - Хай, Анджин-сан. - Хонто ка? - Хонто. Какое полезное слово "хонто". "Это верно? Да, это верно", - подумал Блэксорн. "Домо" - доктор-сан. - До итасимасите, - сказал доктор, кланяясь. - Заходите еще, не думайте о той ране. Блэксорн поклонился в ответ. Девушки отвели его дальше, и это было до того, как он лежал на футонах, в расстегнутом хлопчатобумажном кимоно, девушка Соно гладила его по спине, он вспоминал, как он стоял голый перед девушками и самураем, и что он этого не заметил и не чувствовал стыда. - Нан дес ка, Анджин-сан? - спросила Рако. "В чем дело, уважаемый кормчий? Почему вы смеетесь? " Ее белые зубы сверкали, а брови были выщипаны и подведены в виде дуги. Свои черные волосы она носила высоко подобранными, на ней было кимоно в розовых цветах, с серо-зеленым поясом. "Потому что я счастлив, Рако-сан. Но как сказать это тебе? Как я могу сказать, что я смеюсь потому, что я счастлив и сбросил всю тяжесть с души, впервые с тех пор, как оставил дом. Потому что моя спина чувствует себя прекрасно - все мои чувства и все во мне прекрасно. Потому что я поговорил с Торанагой и потому что я сделал полных три залпа одним бортом в проклятых Богом иезуитов и шесть залпов еще в этих сифилитичных португальцев! " Тут он вскочил, плотно завязал свое кимоно и начал танцевать матросский танец, напевая матросскую песню, чтобы поддержать темп. Рако и другие девушки очень возбудились. Седзи тут же открылись, и теперь еще и стража удивлялась на него. Блэксорн танцевал и громко пел до тех пор, пока не обессилел, тогда он расхохотался и рухнул. Девушки захлопали, Рако попыталась повторить, но не смогла, ее волочащееся кимоно мешало. Другие встали и уговаривали его показать им, как это делается, он попытался, три девушки стояли в ряд, следя за его ногами, придерживая кимоно. Но они не смогли, и скоро все стали болтать, хихикать и передразнивать друг друга. Стража внезапно стала очень серьезной и низко поклонилась. В дверях показался Торанага, с боков у него стояли Марико и Кири и его обычная охрана. Девушки все стали на колени, положили руки на пол плашмя и поклонились, но смех еще не покинул их лиц, не было на них и страха. Блэксорн тоже вежливо поклонился, не так низко, как женщины. - Коннити ва, Торанага-сама, - сказал Блэксорн. - Коннити ва, Анджин-сан, - ответил Торанага. Потом он задал вопрос. - Мой хозяин спрашивает, что вы делали, сеньор? - сказала Марико. - Просто танцевал, Марико-сан, - сказал Блэксорн, чувствуя себя глупо. - Это матросский сольный танец. Его танцуют моряки и поют шанти - песни - при этом. Я был просто счастлив - может быть, из-за саке. Извините, надеюсь, я не огорчил Торанагу-сама. Она перевела. - Мой хозяин говорит, что он хотел бы посмотреть танец и послушать песню. - Сейчас? - Конечно, сейчас. Торанага сразу же сел, скрестив ноги, его маленькая свита разместилась в разных местах комнаты; все они ожидающе смотрели на Блэксорна. "Ну, глупец, - сказал себе Блэксорн. - Вот что бывает, когда расслабишься. Теперь ты должен дать представление, а ты же знаешь, что голос у тебя хуже некуда, а танец твой неуклюж". Тем не менее он поплотнее повязал пояс кимоно и начал с удовольствием скакать, поворачиваться, лягаться, вертеться, подпрыгивать, - его голос отдавал страстью. Все молчали. - Мой хозяин говорит, что он никогда не видел ничего подобного за всю свою жизнь. - Аригато годзиемасита! - сказал Блэксорн, потея частично от усилий, частично от смущения. Тут Торанага снял свои мечи, отложил их в сторону, подоткнул кимоно повыше за пояс и встал рядом с ним. - Господин Торанага хочет станцевать ваш танец, - сказала Марико. - Да? - Он просит научить его. И Блэксорн начал. Он показал основной шаг, потом повторил его снова и снова. Торанага быстро овладел им. Блэксорн был удивлен ловкостью пузатого, с большим задом пожилого человека. После этого Блэксорн снова начал петь и танцевать, и Торанага присоединился к нему, сначала робко, подбадриваемый зрителями. Потом Торанага сбросил свое кимоно, сложил руки и начал танцевать с той же живостью, что и Блэксорн, который сбросил свое кимоно, запел громче и подобрал темп, почти преодолев гротескность того, чем они занимались, но постаравшись свести все к шутке. Наконец Блэксорн сделал своего рода скачок, прыжок и, подпрыгнув на месте, остановился. Он захлопал в ладоши и поклонился Торанаге, все остальные тоже захлопали своему хозяину, который был очень счастлив. Торанага сел на центре комнаты, его дыхание было очень спокойным. Рако тут же поспешила к нему с веером, другие подбежали с его кимоно. Но Торанага отбросил свое кимоно в сторону Блэксорна и взял его простое кимоно. Марико сказала: - Мой хозяин говорит, что он был бы рад, если бы вы приняли это как подарок, - Она добавила: - У нас считается большой честью, если человеку дают даже старое кимоно его суверена. - Аригато годзиемасита, Торанага-сама. - Блэксорн низко поклонился, потом сказал Марико: - Да, я понимаю, какая честь мне оказана, Марико-сан. Пожалуйста, поблагодарите господина Торанагу по всем правилам, так как я, к несчастью, не знаю их еще, и скажите ему, что я буду хранить его подарок, и даже более того, что я очень ценю то, что он сделал для меня, протанцевав со мной наш танец. Торанага был обрадован даже еще больше. С поклонами Кири и девушки-служанки помогли Блэксорну надеть кимоно их хозяина и показали, как завязать пояс. Кимоно было коричневого цвета с пятью красными крестами, пояс из белого шелка. - Господин Торанага говорит, что он доволен танцем. Когда-нибудь он, возможно, покажет вам некоторые из наших танцев. Ему хотелось бы, чтобы вы как можно быстрее научились говорить по-японски. "Мне бы тоже хотелось этого. Но гораздо больше, - подумал Блэксорн, - я бы хотел надеть свое платье, поесть нашей пищи в своей каюте, на моем собственном корабле с заряженными пушками, и когда пистолеты за поясом и когда ют наклоняется под тяжестью парусов... " - Вы не могли бы спросить господина Торанагу, когда я смогу вернуться на свой корабль? - Сеньор? - На свой корабль, сеньора. Пожалуйста, спросите его, когда я смогу получить обратно свой корабль. И мою команду тоже. Весь наш груз забрали - там было двадцать тысяч монет в восьми сейфах. Я уверен, что он понял, что мы купцы, и, хотя мы пользуемся его гостеприимством, мы хотели бы торговать товарами, которые мы привезли, и потом уплыть к себе домой. Это займет еще восемнадцать месяцев. - Мой хозяин говорит, что вам нет нужды беспокоиться. Все будет сделано как можно скорее. Вы сначала должны оправиться. Вы выезжаете вечером. - Простите, я не совсем понял, сеньора. - Господин Торанага говорит, что вы должны выехать в сумерках, сеньор. Что-нибудь не так? - Нет, нет, вовсе нет, Марико-сан. Но час или около того назад вы говорили, что я должен выехать через несколько дней. - Да, но теперь он говорит, что вы выедете сегодня вечером, - Она перевела все это Торанаге, который что-то снова возразил. - Мой хозяин говорит, что лучше и удобней для вас выехать сегодня вечером. Не стоит беспокоиться, Анджин-сан, о вас позаботятся особо. Он посылает госпожу Киритсубо в Эдо, чтобы приготовить там все к его возвращению, вы едете с ней. - Пожалуйста, поблагодарите его от моего имени. Могу я спросить, нельзя ли освободить Фриара Доминго? Этот человек обладает большими знаниями. Она перевела. - Мой хозяин говорит: этот человек мертв, он послал за ним сразу после того, как вы вчера попросили об этом, но тот уже был мертв. Блэксорн ужаснулся. - Как он умер? - Мой хозяин говорит, что он умер, когда его вызвала стража. - О! Бедняга. - Мой хозяин говорит, что смерть и жизнь - это одно и то же. Душа священника будет ждать сорокового дня и потом возродится снова. Зачем печалиться? Это неизменный закон природы, - Она о чем-то заговорила, но передумала, только добавила: - Буддисты считают, что мы имеем много рождений или воплощений, Анджин-сан. До тех пор, пока мы наконец не станем совершенными и не достигнем нирваны - неба. Блэксорн на миг отбросил свою печаль и сосредоточился на Торанаге и присутствующих. - Можно ли мне спросить его, как моя команда? Он остановился, так как Торанага отвел взгляд. Молодой самурай поспешно вошел в комнату, поклонился Торанаге и ждал. Торанага сказал: - Нан дза? Блэксорн ничего не понял из разговора, кроме того, что ему показалось, что он разобрал прозвище отца Алвито "Тсукку". Он заметил, что глаза Торанаги скользнули по нему, заметил тень улыбки и подумал, не послал ли Торанага за священником из-за того, что он рассказал Торанаге. "Надеюсь, что это так и что Алвито в дерьме по самые ноздри. Он это или не он? " Блэксорн решил не спрашивать Торанагу, хотя ему и очень этого хотелось. - Каре ни матсу йони, - коротко сказал Торанага. - Джиойи. - Самурай поклонился и быстро ушел. Торанага повернулся к Блэксорну: - Нан дза, Анджин-сан? - Вы что-то говорили, капитан? - спросила Марико. - О вашей команде? - Да. Не мог бы Торанага-сама взять их под свою защиту тоже? Проследить, чтобы о них заботились? Их тоже пошлют в Эдо? Она спросила Торанагу. Торанага заткнул мечи за пояс своего короткого кимоно. - Мой хозяин говорит, конечно, распоряжения об этом уже сделаны. Вам не стоит о них беспокоиться. И о вашем корабле тоже. Торанага встал. Все начали кланяться, но Блэксорн неожиданно вмешался: - Одна последняя вещь. - Он остановился и обругал себя, поняв, что он был невежлив. Торанага явно закончил беседу, они все начали раскланиваться, но были остановлены словами Блэксорна, и теперь все были в замешательстве, не зная, закончить ли поклоны, или подождать, или начинать кланяться снова. - Нан дза, Анджин-сан? - голос Торанаги был резок и недружелюбен, поэтому он также был мгновенно выведен из равновесия. - Гомен насай, извините, Торанага-сама. Я не хотел вас обидеть. Я только хотел спросить, будет ли госпоже Марико позволено поговорить со мной до того, как я уеду? Это поможет мне. Она спросила Торанагу. Торанага только буркнул что-то властно-утвердительно и ушел, сопровождаемый Кири и личной охраной. "Обидчивые вы все, негодяи, - подумал Блэксорн про себя. - Боже мой, ты должен здесь быть аккуратней". Он вытер лоб рукавом и тут же заметил огорчение на лице Марико. Рако торопливо предложила маленький носовой платочек, которые они, казалось, держат наготове в неистощимых количествах засунутыми за оби. Потом он понял, что на нем кимоно "хозяина" и что, очевидно, нельзя вытирать вспотевший лоб рукавом хозяина; ей-богу, ты совершил еще одно богохульство! Я никогда не научусь, разве что на небе! - Анджин-сан? - Рако предлагала саке. Он поблагодарил ее и выпил. Она тут же наполнила чашку. Он заметил, что у всех на лбу блестит пот. - Гомен насаи, - сказал он им всем, извиняясь, взял чашку и в шутку предложил ее Марико. - Я не знаю, вежливо это или нет, но вам не хотелось бы саке? Это можно? Или я должен разбить себе голову о пол? Она засмеялась. - О, да, это достаточно вежливо, и не надо, не разбивайте голову. Не надо извиняться передо мной, капитан. Мужчина не должен извиняться перед женщиной. Что бы он не сделал, все правильно. По крайней мере в это верим мы, женщины. - Она объяснила, что она говорит, девушкам, и она кивнули очень серьезно, но их глаза смеялись. - Вы не могли узнать, Анджин-сан, - продолжала Марико, потом сделала маленький глоток саке и вернула чашку, - Спасибо, но я больше не хочу саже, спасибо вам. Саке сразу бьет мне в голову и в колени. Но вы быстро учитесь - это, наверное, очень трудно для вас. Не беспокойтесь, господин Торанага сказал мне, что он нашел ваши способности исключительными. Он никогда бы не дал вам свое кимоно, если бы он не был очень доволен вами. - Он послал за Тсукку-саном? - Отцом Алвито? - Да. - Вам следовало бы спросить его самого, капитан. Мне он ничего не говорил. В этих вопросах он очень умен, тогда как женщина не имеет ума или знаний в политических вопросах. - Ах, со десу ка? Я хочу, чтобы все наши женщины были равно мудры. Марико обмахивалась веером, удобно сидя на коленях, подобрав под себя ноги. - Ваш танец был превосходен, Анджин-сан. Ваши дамы танцуют так же? - Нет, только мужчины. Это мужской танец. Танец моряков. - Поскольку вы хотели задать мне вопросы, можно сначала я вас спрошу? - Конечно. - Какая у вас жена? - Ей двадцать девять лет. Высокая по сравнению с вами. По нашим меркам, во мне шесть футов два дюйма, у нее около пяти футов восьми дюймов, у вас около пяти футов, так что она на голову выше, чем вы, и так же больше во всем - я имею в виду пропорционально. Ее волосы цвета... - Он указал на полированные чистые кедровые брусья, и все глаза повернулись в их сторону, потом вернулись к нему... - Вот такого цвета. Белокурые с красноватым оттенком. Глаза у нее голубые, более голубые, чем мои, голубовато-зеленые. Она носит длинные волосы, в основном распущенными. Марико перевела это другим, и все они вздохнули, глядя на кедровые брусья, потом снова на него, самураи-часовые так же внимательно слушали. Следующий вопрос задала Рако. - Рако-саи спрашивает, у нее такое же тело, как у нас? - Да. Но ягодицы у нее больше и более выпуклые, талия длиннее и... ну, наши женщины вообще более округлые и имеют более тяжелые груди. - И все ваши женщины - и мужчины - настолько выше, чем мы? - В целом да. Но некоторые у нас такие же маленькие, как и вы. Я думаю, что ваша миниатюрность восхитительна. Очень приятна. Аза спросила что-то, и интерес у всех усилился. - Аза спрашивает: в смысле секса - как ваши женщины по сравнению с нашими? - Извините, не понимаю? - О, пожалуйста, извините меня. Секс в интимном смысле. Секс - наше выражение для физического соединения мужчины и женщины. Это более вежливо, чем блуд, правда? Блэксорн справился со своим смущением и сказал: - Я имел... э... я имел только один... э... опыт секса здесь. Это было... э... в деревне - и я не помню всего этого слишком ясно, потому что... э-э... я был так истощен нашим путешествием, что наполовину спал, наполовину бодрствовал. Но, как мне показалось, это было вполне удовлетворительно. Марико нахмурилась. - Вы любили только один раз с тех пор, как приплыли сюда? - Да. - Вы должны чувствовать себя очень скованным, да? Одна из этих женщин будет рада отдаться вам, Анджин-сан. Или все они, если вы пожелаете. - Что? - Конечно. Если вы не хотите никого из них, не надо беспокоиться, они, конечно, не будут обижены. Только скажите мне, какого типа женщину вы хотели бы, и мы распорядимся. - Спасибо, - сказал Блэксорн. - Но не теперь. - Вы уверены? Пожалуйста, извините меня, но Киритсубо-сан дала четкие инструкции о том, чтобы ваше здоровье было сохранено и улучшено. Как можно быть здоровым без секса? Это очень важно для мужчины, правда? О, конечно, да. - Спасибо, но, может быть, позднее. - У вас много времени. Я с удовольствием зайду позднее. У нас будет масса времени для разговоров, если вы пожелаете. Вы еще имеете четыре стика времени, - сказала она ободряюще. - Вам не надо уезжать до захода солнца. - Спасибо. Но не теперь, - сказал Блэксорн, пораженный прямотой и отсутствием деликатности в этом предложении. - Им действительно будет приятно угодить вам, Анджин-сан. О! Может быть, вы предпочитаете мальчиков! - Что? - Мальчика. Это очень просто, если это то, чего вы хотите, - Ее улыбка была бесхитростна, ее голос деловит. - Что это значит? Вы серьезно предлагаете мне мальчика? - Ну да, Анджин-сан. В чем дело? Я только сказала, что мы пришлем сюда мальчика, если вы хотите этого. - Я не хочу этого! - Блэксорн почувствовал, как кровь прилила к лицу. - Разве я похож на проклятого Богом содомита? Его слова разнеслись по комнате. Все уставились на него ошеломленно. Марико низко поклонилась, держа голову у пола. - Пожалуйста, простите меня, я сделала ужасную ошибку. О, я обидела, тогда как пыталась только сделать приятное. Я никогда не разговаривала с иностранцами, кроме как со святыми отцами, поэтому я не могла узнать ваших... ваших интимных обычаев. Меня никогда им не учили, Анджин-сан, - отцы не обсуждали их. Здесь несколько человек иногда хотят мальчиков - священники время от времени имеют мальчиков, наши и некоторые из ваших - я по глупости предположила, что ваши обычаи такие же, как и наши. - Я не священник, и это не наш обычай. Командир самураев Казу Оан наблюдал за всем этим с неудовольствием. Ему были поручены безопасность чужеземца и его здоровье, и он видел своими собственными глазами невероятное благорасположение, которое господин Торанага выказывал Анджин-сану, а теперь Анджин-сан был в ярости. - В чем дело? - спросил он вызывающе, так как было очевидно, что глупая женщина сказала что-то, что обидело его очень важного подопечного. Марико объяснила, что она сказала и что ответил Анджин-сан. - Я правда не понимаю, что так обидело его, Оан-сан, - сказала она ему. Оан недоверчиво поскреб свою голову. - Он стал похож на сумасшедшего быка только потому, что вы предложили ему мальчика? - Да. - Тогда извините, но, может быть, вы были невежливы? Может быть, вы сказали что-то не то? - О нет, Оан-сан. Я совершенно уверена. Я чувствовала себя ужасно. Я совершенно точно провинилась. - Здесь должно быть что-то еще. Что? - Нет, Оан-сан. Только это. - Я никогда не пойму этих чужеземцев, - сердито сказал Оан. - Ради всех нас, пожалуйста, успокойте его, Марико-сан. Видимо, это потому, что он так долго не имел женщину. - Вы, - он приказал Соно, - вы дайте еще саке, горячего саке и горячих полотенец! Вы, Рако, погладьте шею этому дьяволу. - Служанки бросились выполнять его указания. Внезапно он сказал: - Хотел бы я знать, не потому ли это, что он импотент. Его история о приключении в деревне была достаточно туманная, правда? Может быть, бедняга взбесился потому, что он действительно импотент и вы затронули больное место? - Извините, но я так не думаю. Доктор сказал, что он очень силен. - Если бы он был импотент - это бы все объясняло, правда? Этого мне было бы достаточно, чтобы я раскричался тоже. Да! Спросите его. Марико немедленно сделала, как он приказал, и Оан ужаснулся, когда кровь снова бросилась чужеземцу в лицо, и поток омерзительно звучащей чужеземной речи заполнил комнату. - Он... он сказал "нет", - Марико перешла почти на шепот. - И все это означало только "нет"? - Они... они используют много разных длинных проклятий, когда возбуждены. Оан начал потеть от беспокойства, так как он отвечал за чужеземца. - Успокойте его! Еще один самурай, более старый, сказал с надеждой: - Оан-сан, может быть, он из тех, кому нравятся собаки, а? Мы слышали странные истории в Корее о поедающих чеснок. Да, они любили собак и... Я вспоминаю теперь, да, собак и уток. Может быть, эти золотоголовые похожи на тех, поедающих чеснок, они так же пахнут, правда? Может быть, он хочет утку? Оан сказал: - Марико-сан, спроси его! Нет, может быть, лучше не надо. Пусть успокоится... Он замолчал. Из дальнего угла приближался Хиро-Мацу. - Привет, - сказала он отрывисто, пытаясь удержать свой голос от дрожи, потому что старый Железный Кулак, и в лучших обстоятельствах помешанный на дисциплине, в последнюю неделю стал похож на тигра с ошпаренным задом, а сегодня был еще хуже. Десять человек были понижены в звании за неопрятность, вся ночная стража с позором маршировала по замку, двум самураям было предложено совершить сеппуку, так как они опоздали на вахту, а четыре ночных уборщика были сброшены с зубчатой стены, так как рассыпали часть мусорного ящика в саду замка. - Как он ведет себя, Марико-сан? - услышал Оан возбужденный вопрос Железного Кулака. Он был уверен, что глупая женщина, которая вызвала все это беспокойство, собирается выболтать всю правду, которая наверняка снимет с них головы. К своему облегчению, он услышал, как она говорит: - Да, господин. Все прекрасно, спасибо. - Вам приказано отправляться к Киритсубо-сан. - Да, господин. Когда Хиро-Мацу пошел дальше со своим патрулем, Марико задумалась, зачем ее отправляют, только ли для того, чтобы переводить разговоры Кири с чужеземцем во время плавания? Едут ли другие женщины Торанаги? Госпожа Сазуко? Не опасно ли для Сазуко плыть теперь морем? Я должна ехать одна с Кири, или мой муж едет тоже? Если он останется - а его обязанность быть с его господином - кто будет присматривать за его домом? Почему мы должны плыть на корабле? Наверняка токайдская дорога еще безопасна. Ишидо не помешает нам? Да, он мог бы - если учесть нашу ценность как заложников, госпожу Сазуко, Киритсубо и остальных. Вот поэтому нас и посылают морем? Марико никогда не любила море. Даже от одного его вида она чувствовала себя больной. "Но если я должна поехать, я поеду, и там все кончится. Карма". Она перенеслась в мыслях от неизбежного к сиюминутным проблемам с этим непонятным иностранцем, который не вызывал у нее ничего, кроме огорчения. Когда Железный Кулак исчез за углом, Оан поднял голову, и все они вздохнули. Аза торопливо шла по коридору с саке, Соно сразу за ней с горячими полотенцами. Все наблюдали за тем, как обслуживали чужеземца. Они видели недовольное выражение его лица и то, как он принял саке и горячие полотенца с холодной благодарностью. - Оан-сан, почему не послать одну из женщин за уткой? - прошептал старый самурай. - Мы просто положим ее около него. Если он захочет, все будет прекрасно, если нет, он сделает вид, что не видит ее. Марико покачала головой: - Наверное, нам не надо так рисковать. Мне кажется, Оан-сан, этот тип чужеземцев испытывает отвращение к разговорам о сексе, да? Он первый из таких, пришедший сюда, так что мы должны найти к нему подход. - Я тоже так думаю, - сказал Оан. - Он был совершенно спокоен, пока не упомянули об этом, - Он сердито взглянул на Азу. - Извините, Оан-сан. Вы совершенно правы, это была полностью моя вина, - сказала Аза сразу же, кланяясь почти до полу. - Да. Я пошлю отчет об этом деле Киритсубо-сан. - Ой! - Я действительно думаю, что госпоже также следует сказать, чтобы были осторожней, обсуждая с ним интимные вопросы, - сказала Марико дипломатично. Вы очень мудры, Оан-сан. Но, может быть, Аза оказалась смышленой и избавила госпожу Киритсубо и даже господина Торанагу от ужасного неудобства! Просто подумайте, что бы случилось, если бы Киритсубо-сан сама задала этот вопрос вчера при господине Торанаге! Если бы чужеземец действовал так же и перед ним... Оан вздрогнул: - Пролилась бы кровь! Вы совершенно правы, Марико-сан, Азу следует поблагодарить. Я объясню Киритсубо-сан, как ей повезло. Марико предложила Блэксорну еще саке. - Нет, благодарю вас. - Я еще раз приношу свои извинения за мою глупость. Вы хотели у меня что-то спросить? Блэксорн видел, как они говорили между собой, досадуя, что не может понять их, злясь, что не может обругать их за оскорбления или стухнуть этих часовых головами. - Да. Вы сказали, что содомия здесь - это нормально? - О, извините меня, может быть, мы обсудим какие-нибудь другие вещи, пожалуйста? - Конечно, сеньора. Но сначала давайте кончим эту тему. Содомия здесь считается нормальным, вы сказали? - Все, что с сексом, нормально, - сказала она вызывающе, раздраженная его невоспитанностью и очевидной глупостью, вспомнив, что Торанага сказал ей, что она должна сообщать ему о вещах, не связанных с политикой, но потом пересказать ему все, о чем они говорили. Она также не терпела от него никакого вздора, так как он был все еще чужеземцем, возможно, пиратом и формально на него распространялся смертный приговор, который в настоящее время был временно отменен, к удовольствию Торанаги. - Сношение совершенно нормально. И если мужчина собирается ям заниматься с другим мужчиной или мальчиком, какое кому дело до этого, кроме них самих? Какой от этого вред им или другим - или мне, или вам! Никому! "Что это я, - подумала она, - глупая пария без мозгов! Глупая торговка откровенничает с каким-то чужеземцем! Нет. Я из касты самураев! Да, это так, Марико, но ты также очень глупа! Ты женщина и должна обращаться с ним, как с любым человеком, которому надо льстить, соглашаться с ним, подлизываться к нему. Ты забыла о своих приемах. Почему он заставляет тебя вести себя с ним как двенадцатилетнюю девочку? " Она умышленно смягчила свой тон. - Но если вы думаете... - Содомия-это ужасный грех, дьявольский, проклятая Богом мерзость, и те негодяи, кто занимается этим - отбросы земли! - Блэксорн не слушал ее, все еще страдая от оскорбления, что она поверила тому, что он может быть одним из них. "Христова кровь, как она могла? Успокойся, - сказал он себе. - Ты говоришь, как изъеденный сифилисом фанатичный пуританин-кальвинист! И почему ты так уж настроен против них? Не потому ли, что они всегда есть на корабле, что большинство моряков испробовали этот путь, поскольку как еще они могли остаться в здравом уме, проводя столько месяцев в море? Не потому ли, что ты сам был соблазнен и ненавидел себя за соблазн? Не потому ли, что, когда ты был молод, тебе самому пришлось защищаться и однажды тебя повалили и чуть не изнасиловали, но ты вырвался и убил одного из этих негодяев, нож попал в горло, тебе было двенадцать, и это была первая смерть в твоем длинном списке смертей? " - Это Богом проклятый грех - и абсолютно против законов Бога и человека! - Конечно, это слова христианина, которые применимы к другим вещам! - ответила она ледяным тоном, вопреки себе, охваченная желанием сказать грубость. - Грех? В чем здесь грех? - Вам следовало бы знать. Вы католичка, не так ли? Вы были обращены иезуитами? - Святой отец научил меня говорить по-латыни и по-португальски и писать на этих языках. Я не понимаю, что вы подразумеваете под приверженностью к католичеству, но я христианка, и уже почти десять лет, и нет, они ни разу не говорили с нами о физической близости. Я никогда не читала ваших книг о сексе - только религиозные книги. Секс - грех? Как это может быть? Как может что-то, что дает людям радость, быть грешным? - Спросите отца Алвито! "Не думаю, чтобы я решилась", - подумала она в смятении. - Но мне приказали не обсуждать ничего, что здесь говорится, ни с кем, кроме Кири и моего господина Торанаги. Я просила Бога и Мадонну помочь мне, но они мне не ответили. Я только знаю, что с тех пор, как вы пришли сюда, не было ничего, кроме горя. Если это грех, как вы говорите, почему так много наших священников занимаются этим и всегда занимались? Некоторые буддийские секты даже рекомендуют это как одну из форм молитвы. Надо ограничивать себя только в сезон дождей. Священники не дьяволы, не все из них. И некоторые из святых отцов, как известно, наслаждаются сексом и таким путем тоже. Разве они дьяволы? Конечно, нет! Почему они должны быть лишены обычного удовольствия, если им запрещено иметь дело с женщинами? Глупо говорить, что все связанное с сексом - грех и проклято Богом! - Содомия отвратительна, против всех законов! Спросите вашего духовника! "Ты сам отвратителен - ты, - хотелось крикнуть Марико. - Как осмеливаешься ты быть таким грубым и как можешь быть таким глупым! Против Бога? Ты говоришь? Что за глупость! Против твоего дьявольского Бога, может быть. Ты заявляешь, что ты христианин. Нет, ты явный лжец и мошенник. Может быть, ты и знаешь необычные вещи и бывал в диковинных местах, но ты не христианин и богохульствуешь. Ты послан Сатаной? Грехи? Какая ерунда! Ты говоришь так торжественно о нормальных вещах и ведешь себя как сумасшедший. Ты выводишь из себя святых отцов, расстраиваешь Торанагу, вызываешь раздор между нами, расшатываешь нашу веру и мучаешь нас сомнениями в том, что верно, а что нет, зная, что мы не можем немедленно доказать тебе свою правоту. Я хочу сказать тебе, что я презираю и тебя, и всех варваров. Да, варвары вокруг меня. Не они ли ненавидели моего отца, потому что он не доверял им и открыто просил диктатора Городу выбросить их всех с нашей земли? Разве не чужеземцы отравили ядом мозг диктатора, так что он стал ненавидеть моего отца, своего самого верного генерала, человека, который помогал ему даже больше, чем генерал Накамура или господин Торанага? Разве не чужеземцы стали причиной того, что диктатор оскорбил моего отца, что свело его сума, заставив поступать необдуманно и стать таким образом причиной всех моих несчастий? Да, они сделали все это, и даже больше того. Но они также принесли бесподобное слово Божье и в темные часы моей нужды, когда я вернулась из ужасной ссылки в еще более ужасную жизнь, отец-инспектор показал мне путь, открыл мне глаза и душу и крестил меня. Этот путь дал мне силы выдержать, наполнил мое сердце безграничным миром, освободил меня от вечных мук и осчастливил меня обещанием вечного спасения. Что бы ни случилось, я в руках Бога. О, Мадонна, дай мне мир и помоги этому бедному грешнику преодолеть твоего врага". - Извините меня за мою грубость, - сказала она. - Вы правы, что рассердились. Я только глупая женщина. Пожалуйста, будьте терпеливы и простите меня, Анджин-сан. Гнев Блэксорна сразу стал стихать. Какой мужчина мог долго сердиться на женщину, если она открыто признается, что она была не права, а он прав? - Я тоже прошу прощения, Марико-сан, - сказал он, немного смягчаясь, - но у нас предположить, что мужчина гомосексуалист, педераст, содомит, - это самое сильное из оскорблений. "Тогда вы все инфантильны, глупы, так же как подлы, грубы и невоспитанны, но что можно ожидать от чужеземцев", - сказала она себе и произнесла с покаянным видом: - Конечно, вы правы... Я не имела в виду ничего плохого, пожалуйста, примите мои извинения. О, да, - вздохнула она; ее голос был так медоточив, что даже ее муж сразу успокоился бы, несмотря на самое плохое свое настроение, - о, да, это была полностью моя ошибка. x x x Солнце уже достигло горизонта, а отец Алвито все еще ждал в комнате для аудиенции, журналы оттягивали ему руки. "Проклятый Блэксорн", - думал он. Первый раз этот Торанага заставил его ждать, первый раз за годы он не ждал никого из дайме, даже Тайко. За последние восемь лет правления Тайко предоставил ему невероятную привилегию немедленного доступа, и так же сделал Торанага. Но у Тайко эта привилегия была заслужена его влиянием в Японии и его дальновидностью в делах. Его знание внутренних скрытых причин событий в международной торговле помогало увеличить еще больше невероятно большое состояние Тайко. Хотя Тайко был почти неграмотен, его способности к языкам были огромны, его знание политики безмерно. Так Алвито посчастливилось сесть в ногах у деспота, чтобы учить и учиться и, если на то будет воля Божья, обращать в свою веру. Это была особая работа, которой он дотошно овладевал под руководством дель Аква, который давал ему лучших учителей из среды иезуитов и португальских купцов, торговавших в Азии. Алвито стал наперсником Тайко, одним из четырех человек - и единственным иностранцем, - которые когда-либо видели помещения с личными сокровищами Тайко. В нескольких сотнях шагов была главная башня замка, хранилище. Она возвышалась на семь этажей, защищенная множеством стен, дверей и укреплений. На четвертом этаже было семь комнат с железными дверями. Каждая была забита золотыми слитками и ящиками с золотыми монетами. Этажом выше были комнаты с серебром, лопающиеся от слитков и ящиков с монетами. И еще этажом выше были редкие шелка и керамика, а также мечи и другое вооружение - сокровища империи. "В нашем современном исчислении, - думал Алвито, - стоимость всего этого должна быть по крайней мере пятьдесят миллионов дукатов, больше, чем годовой доход всей Испанской империи, Португальской империи и Европы, взятых вместе. Самое большое личное состояние на земном шаре в наличных". "Разве это не самое большое достижение? - размышлял он, - Разве тот, кто контролирует Осакский замок, не контролирует все это немыслимое состояние? И это состояние, соответственно, разве не дает ему власти над всей страной? Не была ли Осака сделана неприступной только для того, чтобы защитить это богатство? Не была ли страна залита кровью, чтобы построить замок в Осаке, сделать его недоступным, чтобы защитить золото, чтобы надежно хранить его до того времени, когда вырастет Яэмон? Имея сотую часть этих сокровищ, мы могли бы построить собор в каждом городе, церковь в каждом поселке, миссию в каждой деревне по всей стране. Если бы мы только могли получить его, чтобы использовать во славу Бога! " Тайко любил власть. И он любил золото за ту власть, которую оно дает над людьми. Сокровища собирались по крохам в течение шестнадцати лет абсолютной власти, из огромных обязательных подарков всех дайме, которые по обычаю ожидались от них ежегодно, и от его собственных владений. По праву завоевателя Тайко лично владел четвертой частью всей земли. Его личный годовой доход был более пяти миллионов коку. И потому, что он был Господин Всей Японии с мандатом императора, теоретически он владел всеми доходами всех поместий. Он никому не платил налогов. Но все дайме, все самураи, все крестьяне, вес ремесленники, все купцы, все грабители, все парии, все чужеземцы, даже "эта", платили налоги добровольно, в большом количестве. Для собственной безопасности. "Пока состояние недоступно и Осака неприступна, - сказал себе Алвито, - фактически опекун Яэмона, Паемон, будет править до той поры, пока он не вырастет, несмотря на Торанагу, Ишидо или еще кого-нибудь. Жаль, что Тайко умер. При всех его недостатках мы знали этого дьявола и могли ладить с ним. Жаль на самом деле, что был убит Города, так как он был нашим настоящим другом. Но он мертв, так же как и Тайко, и теперь нам надо покорять новых язычников - Торанагу и Ишидо". Алвито вспомнил ночь, когда умирал Тайко. Его пригласил Тайко, чтобы провести ночь перед смертью - он вместе с Јдоко, женой Тайко, госпожой Ошибой, его наложницей и матерью наследника. Они долго смотрели и ждали в спокойствии этой бесконечной летней ночи. Потом началась агония и подошла к концу. - Его дух уходит. Теперь он в руках Бога, - сказал он тихо, когда убедился в этом. Он перекрестил и благословил тело. - Может быть, Будда возьмет к себе моего господина и быстро воскресит его, так что он возьмет Империю обратно в свои руки еще раз, - сказала Јдоко, тихо плача.