аны наследника, главнокомандующим армиями запада, завоевателем Кореи, членом Совета регентов и формально (после Тайко) главным инспектором армий всех дайме во всем государстве. - Спасибо, не беспокойтесь, - повторил он. - Мне было бы очень не по себе, если бы мне было удобно, когда вы терпите неудобства. Конечно, когда-нибудь я воспользуюсь вашей подушкой, но не сегодня. Волна гнева прошла среди коричневых, когда они услышали эту скрытую угрозу, но Торанага ответил вполне дружелюбно: - Вы пришли в очень подходящий момент. Я только что кончил разговаривать с новым чужеземцем. Тсукку-сан, пожалуйста, скажи ему, чтобы он встал. Священник выполнил приказание. Он чувствовал враждебность Ишидо через всю комнату. Кроме того, что он был противник христианства, он презирал все европейское и хотел, чтобы империя была полностью закрыта от них. Ишидо посмотрел на Блэксорна с заметным отвращением. - Я слышал, что он безобразен, но не понимал, насколько. Ходят слухи, что он пират. Это так? - Это без сомнения. К тому же он лжец. - Тогда прежде чем казнить, пожалуйста, отдайте его мне на полдня. Наследник, может быть, развлечется, увидев сначала его голову, - Ишидо грубо расхохотался. - Или, может быть, он обучит его танцевать, как медведя, тогда можно показывать его как чудище с востока. Хотя это было верно, что Блэксорн, на диво всем, пришел с восточных морей - в отличие от португальцев, которые всегда приплывали с юга и поэтому назывались Южными Чужеземцами, - Ишидо недвусмысленно намекал, что Торанага, который правил восточными областями, был настоящим чудовищем. Но Торанага только улыбнулся, как будто не понял. - Вы человек с большим чувством юмора, господин Ишидо, - сказал он. - Но я согласен, что чем скорее будет уничтожен чужеземец, тем лучше. Он скучен, высокомерен, громкоголос, со странностями, но не представляет никакой ценности и плохо воспитан. Нага-сан, пошли кого-нибудь, чтобы отправить его в тюрьму с обычными преступниками. Тсукку-сан, скажи ему, чтобы он пошел с ними. - Кормчий, вам следует пойти с этими людьми. - Куда мне идти? Отец Алвито заколебался. Он был рад, что он победил, но его противник был смелый, имел смертную душу, которую все-таки следовало спасти. - Вы будете находиться под стражей, - сказал он. - Сколько времени? - Я не знаю, сын мой. Пока господин Торанага не решит, что делать с вами. ГЛАВА ДВЕНАДЦАТАЯ После того как Торанага проводил взглядом чужеземца, покидающего комнату, он с сожалением отключился от этой темы и перешел к более насущным проблемам Ишидо. Торанага решил не отпускать священника, зная, что это разозлит Ишидо, несмотря на то что был уверен в опасности его дальнейшего присутствия. "Чем меньше знают иностранцы, тем лучше, - подумал он. - Будет ли дальнейшее влияние Тсукку-сан на христианских дайме против или за меня? До сегодняшнего дня я полностью доверял ему. Но в разговорах с кормчим были некоторые странные моменты, которых я до конца не понял". Ишидо, умышленно не соблюдая обычных любезностей, сразу перешел к делу: - Я снова должен спросить, каков ваш ответ Совету регентов? Я снова повторяю: как президент Совета регентов я не верю, что какой-либо ответ необходим. Произошло несколько незначительных семейных изменений, и все. Никакого ответа не требуется. - Вы обручили вашего сына, Нагу-сана, с дочерью господина Масамуне, женили одну из ваших внучек на сыне господина Кийяма. Все браки относятся к бракам феодальных правителей или их близких родственников и, следовательно, не являются незначительными и абсолютно противоречат приказам нашего господина. - Наш последний господин, Тайко, умер год назад. К несчастью. Да. Я сожалею о смерти моего шурина и предпочел бы, чтобы он был жив и все еще руководил империей. - Торанага с удовольствием добавил, поворачивая нож в незажившей ране: - Если бы мой шурин был жив, без сомнения, он одобрил бы эти семейные связи. Его инструкции касались браков, которые угрожали бы линии его семьи. Я не угрожаю его семье или семье моего племянника Яэмона, наследника. Я удовлетворен своим положением хозяина Кванто. Я не ищу себе дополнительных земель. Я живу в мире с моими соседями и хочу сохранить этот мир. Клянусь Буддой, я не нарушу мира первым. В течение шести столетий государство опаляла постоянная гражданская война. Тридцать пять лет назад мелкий дайме по имени Города овладел Киото, подстрекаемый в основном Торанагой. Следующие два десятилетия этот воин захватил половину Японии, наделал гору черепов и объявил себя диктатором - все еще недостаточно сильным, чтобы просить правящего императора дать ему титул сегуна, хотя он отдаленно был родствен ветви Фудзимото. Потом, шестнадцать лет назад. Города был убит одним из своих генералов, и его власть попала в руки его главного вассала и блестящего генерала, крестьянина Накамура. За четыре неполных года генерал Накамура, которому помогали Торанага, Ишидо и другие, уничтожил всех потомков Городы и установил абсолютно полный контроль над Японией, впервые в истории подчинив себе все государство. Во всей своей славе он отправился в Киото поклониться Го-Нидзи, сыну неба. Поскольку он был крестьянин, Накамура принял менее почетную должность Квампаку, главного советника, которую позднее он передал своему сыну, взяв себе титул Тайко. Но каждый дайме кланялся ему, даже Торанага. Невероятно, но на двенадцать лет наступил полный мир. И вот в прошлом году Тайко умер. - Клянусь Буддой, - повторил Торанага. - Я не нарушу мира первым. - Умный человек всегда готов к предательству, не так ли? Такие дьяволы есть в каждой провинции. Некоторые из них занимают высокие посты. Мы оба знаем, как велико может быть предательство в сердцах людей. - Торанага выпрямился. - Там, где Тайко оставил единое целое, мы теперь раскололись на мой восток и ваш запад. Совет регентов разделился. Дайме оказались лишними. Совет не может править полной слухами деревней, не говоря уж об империи. Чем скорее вырастет сын Тайко, тем лучше. Чем скорее появится второй Квампаку, тем лучше. - Или, может быть, сегун? - с намеком спросил Ишидо. - Квампаку, или сегун, или Тайко, власть все одна и та же, - сказал Торанага. - Какую ценность имеет титул? Власть - единственно важная вещь. Города никогда не стал бы сегуном. Накамура значил больше, чем Квампаку или позже Тайко. Он правил страной, и главное было это. Что из того, что мой шурин был когда-то крестьянином? Что из того, что моя семья очень древняя? Вы генерал, сеньор, даже член Совета регентов. "Это много значит, - подумал Ишидо. - Ты знаешь это. Я знаю это. Каждый дайме знает это. Даже Тайко знал это. Яэмону семь лет. В семь лет он стал Квампаку. До того времени... " - В восемь лет, генерал Ишидо. Это наш исторический закон. Когда моему племяннику станет пятнадцать, он станет взрослым и наследует титул. До этого срока мы, пять регентов, правим от его имени. Такова последняя воля нашего господина. - Да. И он также приказал, чтобы регенты не брали заложников друг против друга. Госпожа Ошиба, мать наследника, заложница в вашем замке в Эдо, залог вашей безопасности здесь, и это также нарушает его волю. Вы формально согласились выполнять его заветы, как сделали все регенты. Вы даже подписали соглашение своею кровью. Торанага вздохнул. - Госпожа Ошиба посетила Эдо, где рожает ее единственная сестра. Ее сестра замужем за моим единственным сыном и моим наследником. Место моего сына, пока я здесь, в Эдо. Что может быть более естественно, чем одной сестре посетить другую в такое время? Разве она не стоит этого? Может быть, у меня появится первый внук, а? - Мать наследника - самая важная госпожа в империи. Она не должна быть... - Ишидо собирался сказать "Во вражеских руках", но подумал, что лучше сказать - "в необычном месте". Он подождал, а потом добавил недвусмысленно: - Совет хотел бы, чтобы вы попросили ее вернуться домой сегодня же. Торанага избежал ловушки. - Я повторяю, госпожа Ошиба не заложница и, следовательно, не выполняет мои приказы и никогда не выполняла. - Тогда позвольте мне поставить вопрос по-другому. Совет требует, чтобы она немедленно прибыла в Осаку. - Кто это требует? - Я требую. Господин Судзияма. Господин Оноши и господин Кийяма. Далее, мы все согласились, что будем ждать ее возвращения из Осаки прямо здесь. Вот их подписи. Торанага побагровел. Он настолько удачно манипулировал Советом, что при голосовании тот всегда разделялся на двух и трех. Он никогда не мог выиграть у Ишидо четыре к одному голосу, но никогда и Ишидо не выигрывал у него. Четыре к одному означают изоляцию и гибель. Почему Оноши предал? И Кийяма? Оба непримиримые враги, даже до того, как они перешли в чужеземную религию. И чем теперь их держит Ишидо? Ишидо знал, что теперь он победил своего врага. Но для того чтобы победа была полной, нужно было сделать еще один шаг. Для этого он составил план, с которым согласился и Оноши. - Мы, все регенты, согласны с тем, что пора покончить с желающими узурпировать верховную власть и убить наследника. Предатели должны быть приговорены. Они будут выставлены на улицах как обычные преступники со всеми их потомками и потом все будут казнены. Фудзимото, Такашима, низкорожденные, высокорожденные - не имеет значения кто. Даже Миновара! Все самураи Торанаги задохнулись от гнева, такое святотатство над полуимператорскими фамилиями было неслыханным, потом молодой самурай Усаги, сводный внук Хиро-Мацу, вскочил на ноги, покраснев от злости. Он вытащил свой боевой меч и бросился на Ишидо, обнаженное лезвие было готово для удара двумя руками. Ишидо приготовился к смертельному удару и не сделал ни одного движения, чтобы защититься. Он планировал именно это, надеялся на это, и его людям было приказано не вмешиваться, пока он не будет убит. Если он, Ишидо, будет убит здесь, сейчас самураем Торанаги, весь гарнизон Осаки сможет вполне обоснованно напасть на Торанагу и убить его, не обращая внимания на заложника. Тогда госпожа Ошиба будет уничтожена в отместку сыновьями Торанаги, и оставшиеся регенты будут вынуждены все вместе выступить против клана Јси, который, будучи изолированным, будет уничтожен. Только тогда можно будет гарантировать, что наследник и его потомки будут живы и он, Ишидо, выполнит свои обязанности перед Тайко. Но удара не последовало. В последний момент Усаги пришел в себя и, весь дрожа, вложил меч в ножны. - Прошу прощения, господин Торанага, - сказал он, низко кланяясь, - Я не мог вынести позора, когда вам нанесли такие оскорбления. Я прошу разрешения немедленно совершить сеппуку, так как я не могу жить с этим позором. Хотя Торанага остался неподвижен, он был готов помешать удару и знал, что Хиро-Мацу готов к этому и другие готовы тоже и что Ишидо, возможно, будет только ранен. Он понимал также, почему Ишидо вел себя так оскорбительно и вызывающе. "Я отплачу тебе за это, и с большими процентами, Ишидо", - молча пообещал он. Торанага обратил внимание на стоящего на коленях юношу. - Как ты осмелился предположить, что слова какого-то господина Ишидо могут хоть в какой-то мере оскорбить меня?! Конечно, ему никогда не следует быть таким невежливым. Как осмелился ты подслушать разговоры, которые тебя не касаются! Нет, тебе не будет разрешено совершить сеппуку. Это честь. У тебя нет чести и нет самодисциплины. Ты будешь распят как обычный преступник сегодня же. Твой меч будет сломан и зарыт в деревне, голова будет наколота на пику, чтобы все могли посмеяться, читая надпись: "Этот человек был рожден самураем по ошибке. Его имя больше не существует! " Огромным усилием воли Усаги контролировал свое дыхание, но капли пота падали непрерывно, его мучил стыд. Он поклонился Торанаге, принимая свою судьбу с внешним спокойствием. Хиро-Мацу вышел вперед и сорвал оба меча с пояса своего родственника. - Господин Торанага, - сказал он мрачно, - с вашего разрешения, я лично прослежу, чтобы ваши приказы были выполнены. Торанага кивнул. Юноша поклонился последний раз, потом хотел встать, но Хиро-Мацу толкнул его обратно на пол. - Ходят самураи, - сказал он. - Так делают мужчины. Но ты не мужчина. Ты будешь ползти к своей смерти. Усаги молча повиновался. И все в комнате были тронуты силой самодисциплины юноши и его мужеством. "Он снова будет рожден самураем", - сказали они про себя, довольные им. ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ В эту ночь Торанага не мог спать. У него это бывало редко, так как обычно он мог отложить самые насущные проблемы до следующего дня, зная, что если он доживет до него, то сможет решить их лучшим образом. Он уже давно установил, что спокойный сон может дать ответ на самые сложные головоломки, а если нет, то чего беспокоиться? Разве жизнь - это не капля росы в капле росы? Но сегодня ночью нужно было обдумать много серьезных вопросов. "Что делать с Ишидо? Почему Оноши перешел на сторону врага? Как быть с Советом? Не вмешиваются ли опять христианские священники в чужие дела? Откуда будет исходить следующая попытка убийства? Когда разделаться с Ябу? Что я должен делать с чужеземцем? Сказал ли он правду? Любопытно, как чужеземец вышел в восточные моря на этот раз. Это предзнаменование? Его просветила карма, которая освещает, как взрыв бочонка пороха? " Карма - индийское слово, принятое в Японии, как часть буддийской философии. Карма - отношение к судьбе человека в этой жизни, а его судьба обязательно зависела от поступков, совершенных в предыдущем рождении: хорошие дела возвышали, плохие дела - наоборот. Точно так же, как дела этой жизни определяли следующее воплощение. Человек заново рождался в этом мире слез до тех пор, пока после терпения и страданий он не становился наконец совершенным, сходя в нирвану - совершенный мир и никогда не страдая при новом рождении. "Странно, что Будда, или другой бог, или, может быть, просто карма привели Анджин-сана во владения Ябу. Странно, что они пристали точно к той деревне, где Мура, тайный глава шпионской системы Изу, был внедрен много лет назад под самым носом Тайко и сифилитичного отца Ябу. Странно, что здесь, в Осаке, был Тсукку-сан, переводчик, который обычно живет в Нагасаки. Что в Осаке оказался также и главный священник христиан, и португальский адмирал. Странно, что кормчий Родригес оказался свободным, чтобы плыть с Хиро-Мацу в Анджиро, чтобы вовремя захватить чужеземца живым и получить эти ружья. Теперь там Касиги Оми, сын человека, который принесет мне голову Ябу, если только я пошевелю пальцем. Как красива жизнь и как печальна! Как быстротечна, без прошлого и будущего, только бесконечное сейчас". Торанага вздохнул. Одно наверняка: чужеземец никогда отсюда не уедет. Ни живым ни мертвым. Он теперь навеки часть государства. Он уловил приближение почти беззвучных шагов и приготовил меч. Каждую ночь в произвольном порядке он менял спальню, охрану и пароли, пытаясь обезопасить себя от убийц, которых все время ожидал. Шаги прекратились перед седзи с наружной стороны. Вскоре он услышал голос Хиро-Мацу и начало пароля: - Если истина уже ясна, какая польза в медитации? - А если истина скрыта? - спросил Торанага. - Это уже ясно, - ответил Хиро-Мацу как положено. Цитата была взята у древнего буддийского учителя Сарахи. - Войди. Только когда Торанага увидел, что это был, и правда, его советник, он опустил свой меч. - Садись. - Я слышал, что вы не спите. Я подумал, что вам может что-то потребоваться. - Нет. Спасибо, - Торанага заметил, как углубились морщины вокруг глаз старика. - Я рад, что ты здесь, старый друг, - сказал он. - Вы уверены, что все нормально? - О да. - Тогда я оставлю вас. Извините, что побеспокоил, господин. - Нет, пожалуйста, войди. Я рад, что ты здесь. Садись. Старик сел около двери, выпрямив спину. - Я удвоил охрану. - Хорошо. Немного помолчав, Хиро-Мацу сказал: - С этим сумасшедшим все было сделано, как вы приказали. Все. - Спасибо. - Его жена, моя внучка, как только услышала приговор, попросила разрешения покончить с собой, чтобы сопровождать своего мужа и ее сына в Великую Пустоту. Я отказал и велел ей дожидаться вашего разрешения, - Хиро-Мацу внутри весь кровоточил. Как ужасна жизнь! - Вы поступили правильно. - Я официально прошу разрешения покончить с жизнью. В том, что он ввергал вас в смертельную опасность, есть и моя вина. Я должен был определить, что он не годится для такой службы. Это моя вина. - Ты можешь не совершать сеппуку. - Пожалуйста. Я официально прошу разрешения. - Нет, ты нужен мне живым. - Я повинуюсь вам. Но, пожалуйста, примите мои извинения. - Ваши извинения приняты. Через некоторое время Торанага спросил: - Что с этим чужеземцем? - Много чего, господин. Во-первых, если бы вы не дожидались этого чужеземца, сегодня вы бы выехали с рассветом и Ишидо никогда бы не захватил вас на таком отвратительном сборище. У вас теперь нет выбора, кроме как объявить ему войну - если вы сможете выбраться из этого замка и вернуться в Эдо. - Во-вторых? - И в-третьих, и в-сорок третьих, и в-стосорок третьих? Я не так умен, как вы, господин Торанага, но даже я могу видеть, что все, в чем нас хоть отчасти убедили южные варвары, неверно, - Хиро-Мацу был рад поговорить, это помогало ему унять боль, - Но если есть две христианские религии, которые ненавидят друг друга, и если Португалия является частью более крупной испанской нации, и если эта новая чужеземная страна воюет с ними двумя и побеждает их, и если это такая же островная нация, как и мы, и, самое главное, если он говорит правду и если священник точно переводил все, что говорил чужеземец... Ну, вы можете собрать вместе все эти "если", оценить их сами и составить план. Я не могу, так что простите. Я только знаю, что я видел в Анджиро и на борту корабля. Этот Анджин-сан очень силен умом, хотя и слаб телом в настоящее время, но это из-за длительного путешествия, и командир в море. Я совершенно его не понимаю. Как можно быть таким человеком и позволить кому-то мочиться себе на спину? Почему он спас жизнь Ябу после того, что этот человек сделал с ним, а также жизнь другого своего явного врага, португальца Родригеса? Моя голова кружится от такого количества вопросов, как если бы я был пьян. - Хиро-Мацу помолчал - он очень устал - Но я думаю, нам следует держать его на берегу и принимать всех подобных ему, если они будут приплывать, а потом очень быстро их всех убивать. - А что с Ябу? - Прикажите ему совершить сеппуку сегодня вечером. - Почему? - Он плохо воспитан. Вы предсказали, что он будет делать, когда я приеду в Анджиро. Он собирался украсть вашу собственность. И он лжец. Не собирайтесь встречаться с ним завтра, как вы хотели. Вместо этого позвольте мне сейчас передать ему этот приказ. Вы должны будете убить его рано или поздно. Лучше теперь, когда он под рукой, без своих вассалов. Я советую не медлить. Раздался тихий стук во внутреннюю дверь. - Тора-чан? Торанага улыбнулся, как он всегда улыбался при звуках этого совершенно особого голоса, звучащего так успокаивающе. - Да, Кири-сан? - Я взяла на себя смелость, господин, принести зеленого чая вам и вашему гостю. Пожалуйста, разрешите мне войти? - Да. Мужчины ответили на ее поклон. Кири закрыла дверь и занялась разливанием чая. Ей было пятьдесят три года, она была важная госпожа среди фрейлин госпожи Торанаги, Киритсубо-нох-Тошико, по прозвищу Кири, самая старшая из придворных дам. Ее волосы уже седели, талия располнела, но лицо сияло вечной радостью. - Вам не следовало просыпаться, нет, не в это время ночи, Тора-чан! Скоро уже будет рассвет, и, я полагаю, вы поедете на охоту в горы с вашими соколами, не так ли? Вам нужно поспать! - Да, Кири-чан! - Торанага с чувством похлопал ее по широкой пояснице. - Пожалуйста, не зови меня Кири-чан! - засмеялась Кири. - Я старая женщина, и мне нужно оказывать массу уважения. Другие ваши дамы создают мне много неудобств с этим. Киритсубо-Тошико-сан, если вы будете так добры, мой господин Јси Торанага-нох-Чикитада! - Вот видишь, Хиро-Мацу. И спустя двадцать лет она все еще пытается командовать мной. - Извини, но более чем тридцать лет, Тора-сама, - сказала она гордо. - И вы тогда были такой же послушный, как и теперь! Когда Торанаге было двадцать лет, он был заложником у деспотического правителя Икава Тададзаки, господина Суруга и Тотоми, отца нынешнего Икавы Джикья, который был врагом Ябу. Самурай, ответственный за хорошее поведение Торанаги, только что взял второй женой Киритсубо. Ей было тогда семнадцать лет. И этот самурай, и Кири, его жена, с большим уважением относились к Торанаге, давали ему мудрые советы, и потом, когда Торанага восстал против Тададзаки и присоединился к Городе, он пошел за ним вместе с большим войском и смело сражался на его стороне. Позже, в сражении за столицу, муж Кири был убит. Торанага спросил ее, не станет ли она одной из его жен, и она с радостью приняла это предложение. В те годы она не была толстой, но была такой же заботливой и умной. Ей тогда было девятнадцать лет, ему двадцать четыре, и она была центром его дома. Очень проницательная и способная, Кири многие годы вела его хозяйство и держала дом без бед и огорчений. "Настолько без огорчений, насколько только может это сделать женщина", - подумал Торанага. - Ты толстеешь, - сказал он, не упоминая, что она уже была толстая. - Господин Торанага! Перед господином Тодой! О, простите, я должна совершить сеппуку - или, по крайней мере, побрить голову и стать монахиней, а я-то думала, что я такая молоденькая и стройная! - Она расхохоталась. - Ну ладно, я толстозадая, но что я могу сделать? Просто я люблю поесть, и это проблема Будды и моя карма, не так ли? - Она предложила чаю. - Вот. Теперь я ухожу. Вы не хотели бы, чтобы я прислала госпожу Сазуко? - Нет, моя предусмотрительная Кири-сан, нет, спасибо тебе. Мы немного поговорим, и я лягу спать. - Спокойной ночи, Тора-сама. Приятного сна без сновидений. - Она поклонилась ему и Хиро-Мацу и вышла. Они попробовали чай. Торанага сказал: - Я всегда жалею, что мы не имели сына, Кири-сан и я. Однажды она забеременела, но не выносила. Это было, когда мы были в битве за Нагакуде. - Ах вот оно что. - Да. Это было как раз после того, как диктатор Города был умерщвлен, когда генерал Накамура - будущий Тайко - пытался собрать всю власть в своих руках. В то время исход событий был сомнителен, так как Торанага поддержал одного из сыновей Короги, законного наследника. Накамура выступил против Торанаги около маленькой деревушки Нагакуде, его силы были разбиты, окружены, и он проиграл битву. Преследуемый новой армией, которой теперь на стороне Накамуры командовал Хиро-Мацу, Торанага с большим искусством отступил и избежал новой ловушки Уйдя в свои родные провинции, он сохранил армию снова готовую к битве. У Нагакуде погибло пятьдесят тысяч человек, очень немногие из них были людьми Торанаги. К чести будущего Тайко, надо сказать, что он прекратил гражданскую войну против Торанаги, хотя и мог ее выиграть. Битва при Нагакуде была единственной, которую проиграл Тайко, и Торанага был единственным генералом, который когда-либо побеждал его. -- Я рад, что мы никогда не встретились в битве, господин, - сказал Хиро-Мацу. -- Да. - Ты бы победил. - Нет. Тайко был самым великим из генералов и мудрейшим, искуснейшим из всех. Хиро-Мацу улыбнулся. - Да. За исключением тебя. - Нет. Ты не прав. Вот поэтому я и стал его вассалом. - Я сожалею, что он умер. - Да. - И Города - он был прекрасным человеком, не так ли? Столько хороших людей погибло. - Хиро-Мацу неосознанно повернулся и покрутил свои потертые ножны, - Ты должен выступить против Ишидо. Это вынудит каждого дайме выбрать, на чьей стороне воевать, раз и навсегда. Мы быстро победим. Тогда ты сможешь разогнать Совет и стать сегуном. - Я не стремлюсь к этой чести, - резко сказал Торанага. - Сколько раз я должен тебе это говорить? - Прошу прощения, господин. Но я чувствую, что это было бы лучше всего для Японии. - Это измена. - Кому, господин? Измена Тайко? Он мертв. Его последней воле и завещанию? Это только кусок бумаги. Мальчишке Яэмону? Яэмон - сын крестьянина, узурпировавшего власть, присвоившего наследство генерала, родственников которого он погубил. Мы были союзники Городы, потом вассалы Тайко. Да. Но они оба мертвы. - Ты бы посоветовал это, если бы был одним из регентов? - Нет. Но я не один из регентов, и я очень этому рад. Я только ваш вассал. Я выбрал свое место год назад. Я сделал это свободно. - Почему? - Торанага никогда не спрашивал его раньше об этом. - Потому что вы человек, потому что вы Миновара и потому что вы поступаете умно. То, что вы сказали Ишидо, было правильно: мы не такой народ, чтобы нами управлял Совет. Нам нужен вождь. Кого мне выбрать из пяти регентов, чтобы служить? Господина Оноши? Да, он очень мудрый человек и хороший генерал. Но он христианин и больной, его плоть сгнила от проказы, так что он воняет на пятьдесят шагов. Господин Суджийяма? Он самый богатый дайме в стране, его семья такая же древняя, как и ваша. Но он трусливый ренегат, и мы знаем его вечность. Господин Кийяма? Умный, смелый крупный военный и старый товарищ. Но он тоже христианин; и я думаю, мы имеем достаточно богов в своей стране, чтобы не быть столь высокомерными, чтобы поклоняться только одному. Ишидо? Я не люблю эту предательскую крестьянскую падаль все то время, что я знаю его, и единственная причина, по которой я не убил его, это - что он верный пес Тайко. - Его жесткое лицо расплылось в улыбке. - Так что ты видишь, Јси Торанага-нох-Миновара, ты не даешь мне других шансов. - А если я не последую твоему совету? Если я буду манипулировать Советом регентов, даже Ишидо, и приведу Яэмона к власти? - Что бы ты ни сделал, это будет разумно. Но все регенты хотят твоей смерти. Это верно. Я выступаю за немедленную войну. Немедленную. Прежде чем они изолируют тебя. Или, что более вероятно, убьют. Торанага подумал о своих врагах. Они были сильны и многочисленны. Возвращение в Эдо заняло бы у него три недели, если ехать по Токкайдской дороге, главной транспортной артерии, которая шла берегом между Эдо и Осакой. Плыть на корабле было более опасно и, может быть, более долго, если только не воспользоваться галерой, которая может идти против ветра и приливов. Торанага мысленно опять обратился к плану, который он уже продумал, он не мог найти в нем изъянов. - Я тайком слышал вчера, что мать Ишидо посетила своего внука в Нагое, - сказал он, и Хиро-Мацу сразу стал весь внимание. Нагоя был огромным городом - государством, которое еще не присоединилось ни к одной стороне. - Госпожа должна быть приглашена аббатом посетить замок Джоджи. Посмотреть, как цветет вишня. - Немедленно, - сказал Хиро-Мацу. - Голубиной почтой. - Замок Джоджи был известен тремя достопримечательностями: улицей вишневых деревьев, воинственностью своих монахов, исповедующих дзен-буддизм, и открытой неумирающей верностью Торанаге, который много лет назад оплатил строительство замка и с тех пор следил за его содержанием, - Самый разгар цветения прошел, но она будет там завтра. Я не сомневаюсь, что почтенная госпожа захочет остаться там на несколько дней, это так успокаивает. Ее внук также поедет с ней, да? - Нет - только она. Это сделало бы приглашение аббата слишком очевидным. Дальше: пошли секретным шифром послание моему сыну Сударе: я покину Осаку в то время, как Совет регентов закончит свою работу - через четыре дня. Пошли это с гонцом и продублируй завтра почтовым голубем. Недовольство Хиро-Мацу было очевидным. - Тогда не стоит ли мне собрать сразу десять тысяч человек? В Осаке? - Нет. Людей здесь достаточно. Спасибо, старый друг. Думаю, я теперь сосну. Хиро-Мацу встал и расправил плечи. Потом, уже у дверей: - Я могу передать Фудзико, моей внучке, разрешение покончить с собой? - Нет. - Но Фудзико - самурай, господин, и вы знаете, как матери относятся к своим детям. Ребенок был ее первенцем. - Фудзико может иметь еще много детей. Сколько ей лет? Восемнадцать - только что исполнилось девятнадцать? Я найду ей другого мужа. Хиро-Мацу покачал головой. - Она его не примет. Я слишком хорошо ее знаю. Это ее внутреннее желание покончить с жизнью. Пожалуйста. -- Скажите вашей внучке, что я не одобряю бесполезную смерть. В прошении отказано. Через некоторое время Хиро-Мацу поклонился и собрался уходить. - Сколько времени протянет этот чужеземец в тюрьме? - спросил Торанага. Хиро-Мацу не обернулся. - Это зависит от того, насколько жестокий он убийца. - Благодарю тебя. Спокойной ночи, Хиро-Мацу. - Удостоверившись, что остался один, он тихо произнес: - Кири-сан? Внутренняя дверь открылась, она вошла и стала на колени. - Немедленно пошли сообщение Сударе: "Все хорошо". Пошли это скоростными голубями. Выпусти трех из них на рассвете одновременно. В полдень сделай это же еще раз. - Да, господин. - Она ушла. "Один пробьется, - подумал он. - По крайней мере четыре погибнут от стрел, шпионов, ястребов. Но если Ишидо не разгадал наш код, послание для него ничего не даст". Код был очень засекречен. Его знали четыре человека: его старший сын, Небару; его второй сын и наследник, Судара; Кири и он сам. Расшифрованное послание означало: "Не обращать внимания на все остальные сообщения. Действовать по плану пять". По заранее установленной договоренности план пять содержал приказы собрать всех лидеров клана Јси и их самых доверенных тайных советников немедленно в его столице, Эдо, и провести мобилизацию для воины. Кодовые слова, которые означали войну, были "Малиновое небо". Его убийство или пленение делали "Малиновое небо" неминуемым и начинали воину - немедленное фанатичное нападение на Киото, проводимое Сударой, его наследником, всеми войсками, чтобы захватить эту столицу и марионетку императора. Это проводилось вместе с секретно разработанными, тщательно спланированными восстаниями в пятидесяти провинциях, которые готовились годами для такого случая. Все цели, перевалы, города, замки, мосты были давно выбраны. Было достаточно оружия, людей и планов, как это лучше сделать. "Это хороший план, - подумал Торанага. - Но он не удастся, если выполнять его буду не я. Судара проиграет. Не из-за желания рискнуть, или недостатка мужества, или ума, или из-за измены. Просто потому, что Судара не имеет достаточно опыта или знаний и не может увлечь за собой еще не решившихся дайме. А также потому, что осакский замок и наследник Яэмон станут на его пути, это средоточие для всего - вражды и ревности, которые я накопил за пятьдесят два года войны". Война для Торанага началась, когда ему было шесть лет и он был взят заложником во вражеский лагерь, потом выпущен, потом захвачен другими врагами и опять взят в заложники, чтобы быть выпущенным, и так до двенадцати лет. В двенадцать он повел свой первый отряд и выиграл свои первый бой. И так много битв. Ни одной не проиграно. Но так много врагов. И теперь они объединились. Судара проиграет. Ты единственный, кто может победить при "Малиновом небе", может быть. Тайко мог сделать это, конечно. Но лучше будет не доходить до "Малинового неба". ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ Для Блэксорна это был адский рассвет. Он был ввергнут в битву с приговоренными к смерти. Наградой была мисочка каши. Оба мужчины были обнажены. Когда бы приговоренного ни помещали в эту огромную, Одноэтажную деревянную ячейку-блок, его одежда отбиралась. Одетый человек занимал больше места и мог скрыть оружие под платьем. Мрачное и душное помещение было пятьдесят шагов в длину и десять в ширину и набито голыми потными японцами. Слабый свет проходил через планки и балки, из которых были сделаны стены и низкий потолок. Блэксорн едва мог стоять прямо. Его кожа была в пятнах и царапинах от сломанных ногтей мужчин и деревянных заноз от стен. Наконец, он ударил головой в лицо мужчины, схватил за горло и стал бить его головой о балки помещения, пока тот не потерял сознание. Тогда он отбросил тело в сторону и стал пробиваться через потную массу к месту, которое он наметил себе в углу, и приготовился к новой атаке. На рассвете наступило время еды, и стража начала передавать мисочки с кашей и водой через маленькое отверстие. Впервые им дали еду и питье с тех пор, как он попал сюда в сумерках прошлого дня. Выстроившиеся для получения воды и еды были необычно спокойны. Без порядка никто не мог получить пищи. Потом обезьяноподобный человек - небритый, грязный, усеянный вшами - оттолкнул его и забрал его порцию, пока другие ждали, что произойдет. Но Блэксорн побывал в достаточно многих матросских драках, чтобы быть сбитым одним предательским ударом, поэтому он изобразил беспомощность, потом яростно лягнул его ногой, и бой начался. Теперь, в углу, Блэксорн увидел, к своему удивлению, что один из этих людей предлагает ему мисочку каши и воду, которые он, как ему казалось, уже потерял. Он взял и поблагодарил его. Углы были самыми излюбленными местами. Балки шли вдоль, по земляному полу, деля комнату на две части. В каждой части было по три ряда людей, два ряда лицом друг к другу, спинами к стене или брусу, еще один ряд между ними. В центральном ряду сидели только слабые и больные. Когда более здоровый человек в наружных рядах хотел вытянуть ноги, он клал их на тех, кто был в середине. Блэксорн заметил два трупа, распухших и засиженных мухами, в одном из средних рядов. Но ослабевшие и умирающие люди вокруг, казалось, не замечали их. Он не мог разглядеть ничего вдали, в этом мрачном, со спертым воздухом помещении. Солнце уже пекло дерево. Стояло несколько параш, но запах был ужасным, так как больные испражнялись под себя и в места, где они сидели в согбенном положении. Время от времени стража открывала железную дверь и выкликала имена. Люди кланялись своим товарищам, уходили, но вскоре на их место приходили другие. Все узники, казалось, смирились со своей участью и пытались, как только могли, жить в мире со своими ближайшими соседями. Одного мужчину около стены начало тошнить. Он быстро был вытолкнут в средний ряд, где сидел согнувшись, наполовину задушенный грузом ног. Блэксорн закрыл глаза и пытался унять свой ужас и клаустрофобию. Негодяй Торанага! Я молюсь о том, чтобы иметь возможность затащить тебя в такое место на денек. Негодяи стража! Прошлой ночью, когда ему было приказано раздеться, он дрался с ними с горьким сознанием беспомощности, понимая, что его изобьют, дрался только потому, что не привык сдаваться. И в конце концов он был силой заброшен в эту дверь. Всего было четыре таких блока-ячейки. Они располагались на краю города, на мощеном участке земли с высокими каменными стенами. За стенами была неогороженная утрамбованная земля около реки. На ней стояли пять крестов. Обнаженные мужчины и одна женщина были привязаны с широко расставленными ногами, на крестах за запястья и щиколотки, и пока Блэксорн шел по периметру вслед за самураями-часовыми, он увидел палача, под смех толпы наискось втыкающего длинные пики в грудные клетки жертв. Потом эти пятеро были сняты с крестов и на их место подвешены другие, вышел самурай и разрубил трупы своим мечом на мелкие куски, смеясь во время этой работы. Кровавые подонки, гнусные негодяи! Незаметно человек, с которым подрался Блэксорн, пришел в сознание. Он лежал в среднем ряду. На одной стороне лица запеклась кровь, нос был раздроблен. Внезапно он прыгнул на Блэксорна, ничего не замечая на своем пути. Блэксорн увидел его приближающимся в последний момент, с большим усилием парировал эту бешеную атаку и свалил его без сознания. Заключенные, на которых он упал, закричали на него, и один из них, тяжеловесный и сложенный как бульдог, рубанул его по шее ребром ладони. Раздался сухой щелчок, и голова человека повалилась набок. Похожий на бульдога человек поднял полуобритую голову за тонкий, усеянный вшами чуб и опустил его. Он взглянул на Блэксорна, сказал что-то гортанное, улыбнулся голыми беззубыми деснами и пожал плечами. - Спасибо, - сказал Блэксорн, успокаивая дыхание, думая о том, что не обладает искусством рукопашного боя, каким владеет Мура. - Мое имя Анджин-сан, - сказал он, указывая на себя. - А твое? - Ах, со дес! Анджин-сан, - бульдог указал на себя и вдохнул в себя воздух. - Миникуй. - Миникуй-сан? - Хай, - сказал он и добавил большую фразу на японском. Блэксорн устало пожал плечами. - Вакаримасен. Я не понял. - Ах, со дес! - Бульдог кратко и быстро поговорил со своими соседями. Потом он опять пожал плечами, и Блэксорн пожал плечами, они подняли мертвеца и положили его рядом с другими. Когда они вернулись в свой угол, их места были не заняты. Большинство заключенных спало или отчаянно пыталось уснуть. Блэксорну было мерзко, ужасно и страшно смерти. "Не беспокойся, у тебя еще длинный путь, прежде чем ты умрешь... Нет, я не могу жить долго в этой адской яме. Здесь слишком много народу. О Боже, помоги мне выйти отсюда! Почему эта комната плавает вверх и вниз и Родригес выплывает из глубины с пинцетами вместо глаз? Я не могу дышать, не могу дышать. Я должен выбраться отсюда, пожалуйста, пожалуйста, не подкидывай больше дров в огонь. Что ты делаешь здесь, Круук, приятель? Я думал, они освободили тебя и ты вернулся в деревню, но теперь мы здесь, в деревне. А как я оказался здесь? Здесь так прохладно. И что это за девочка, такая хорошенькая, внизу под досками, но почему они тащат ее к берегу, голые самураи, там еще этот Оми смеется? Почему на песке внизу кровавые отметки, все голые, я голый, ведьмы и крестьяне, дети, котел и мы в котле... О нет, не надо больше дров, не надо больше дров, я утону в жидкой грязи, о Боже, о Боже, о Боже, я умираю, умираю, умираю... "Во имя отца и сына и святого духа". Это последнее причастие, и вы католик, и мы католики, и вы сгорите или утонете в моче и сгорите в огне, в огне, в огне... " Он вытащил себя из кошмара, его уши ощутили мирное мягкое окончание последнего причастия. На какое-то время он не мог понять, проснулся он или спит, потому что не верил своим ушам, снова слыша благословение на латыни, и его неверящие глаза снова увидели сморщенное старое пугало - европейца, идущего по среднему ряду в пятнадцати шагах от Блэксорна. Беззубый старик носил грязный поношенный халат, у него были длинные грязные волосы, спутанная борода и сломанные ногти. Он поднял руку, как коготь хищника, и подержал над телом полуспрятанный деревянный крест. Луч света осветил его мгновенно. После этого он закрыл мертвецам глаза, пробормотал молитву и, осмотревшись, увидел, что Блэксорн смотрит на него. - Матерь Божья. Это вы на самом деле? - прокаркал он грубо по-испански, крестясь. - Да, - сказал Блэксорн по-испански. - Кто вы? Старик ощупью пробирался дальше, бормоча про себя. Другие заключенные давали ему пройти и разрешали наступать или шагать через себя, не сказав ни слова. Он смотрел вниз на Блэксорна через слезящиеся глаза, его лицо было в бородавках. - О, Святая Дева, этот господин живой. Кто вы? Я... Я брат... брат Доминго... Доминго... Доминго из священного... священного ордена святого Франциска... ордена... - после