Юлия Иванова. Дверь в потолке --------------------------------------------------------------- Изд: ISBN 5-8330-0229-X (ГИС), издательство "ГИС", Москва, 2005г., WWW: http://izania.narod.ru Ё http://izania.narod.ru Email: izania()mail.ru --------------------------------------------------------------- и ... "РОМАН В ИНТЕРНЕТЕ" (жизнь плюс четыре года) Том 1 (1-я часть) 1945 г. Предсказание - Ба, а мама говорит - светлое будущее в 2000 году настанет ... - Ей, образованной, видней. - А мы доживем? - Мне-то куда!.. Вот ты, Бог даст, увидишь небо в алмазах... - В настоящих? - Так в Библии сказано. - Хоть бы взглянуть! Салют, небось, новогодний дадут из 2000 залпов, да? И мороженого задаром - по тысяче порций! - На что тебе тогда мороженое, чудо-юдо! Ты же старая будешь, вроде меня. Плюхнешься с внучатами на лавочку, сунешь таблетку под язык и будешь залпы считать. Пока со счету не собьешься. 2000 год СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ Третье тысячелетие мы встречали на даче с мужем вдвоем, не считая собаки. Чокнулись, поцеловались и пошли прогуляться. Вокруг и впрямь стояла оглушительная пальба из ракетниц и пиротехники - местные "крутые" гуляли. Трескалось небо, звенели окна, гудели стены, крыши и заборы, визжали подвыпившие компашки, полыхал разноцветными букетами воздух. Выли и метались в панике собаки, шныряли по кустам и деревьям кошки. И никакого тебе мороженого, тем более даром. И мама с бабушкой не дожили. Наш Джин наотрез отказался справлять нужду, прижался к земле и по-пластунски почесал в сторону родной калитки - удержать его было невозможно. Дома он забился под стол и стал царапать пол, пытаясь вырыть убежище. Жался к ногам, скулил, ночью все норовил прорваться к нам в спальню, под кровать. Я подумала - не к добру. Они животные, чуют... А утром вытирала несметное количество луж, которыми пес ознаменовал наступление новой вехи в истории человечества. Сбилась со счету. Наступило светлое будущее. Москва, солнечный апрельский день. Спешу вверх по Садовому кольцу, через плечо - спортивная черная сумка, в сумке - двухтомник только что изданных "Дремучих дверей". Я не бегаю по врачам и не сижу на лавочках с внуками, а рассылаю и разношу по спискам свою книгу в поисках единомышленников изложенного там идейно-социального проекта "Изания", с помощью которого намереваюсь изменить мир. Потому что нынешнее "светлое будущее" меня никак не устраивает. Короче, бабка-оппозиционерка. Пока что улов соратников невелик, но сегодня меня ждет удача, о которой я пока не ведаю - просто несу двухтомник в подарок, согласно договоренности с секретарем, одному уважаемому мною ученому, тоже автору разоблачительно-аналитических книг. Я еще не знаю, какое это чудо - интернет. Что можно, оказывается, отдать туда рукопись и мгновенно издать, не только обретя тысячи новых читателей, но и возможность тут же услышать их мнение, общаться, что называется, "вживую". Обсуждать, разъяснять авторскую позицию, спорить, приходить к каким-то решениям, а иногда и реализовывать их на практике. В общем, наладить обратную связь для своих мессианских идей. Я еще не знаю, что милейший Иван Алексеевич, которому я тоже подарю двухтомник, прочтет и, сказав в его адрес несколько добрых слов, предложит мне, простой смертной, открыть в Интернете свой сайт. И я, толком не понимая, что это значит, сразу соглашусь, потому что человек с лицом Ивана Алексеевича ничего плохого предложить не может. Хотя прежде Интернет у меня ассоциировался лишь с компьютерными играми, трепом и прочим пустым, а порой и опасным времяпрепровождением. Эдакая загадочно-глобальная сатанинская ловушка. В лучшем случае, я в нем видела разве что положительно-просветительные функции. Ни о каком собственном "сайте" я не грезила и подумала, что это наверняка будет стоить кучу денег. А когда через пару дней Иван Алексеевич прямо при мне открыл на мониторе и оформил бесплатную страничку Юлии Ивановой "Изания", подумала, что сплю. Иван Алексеевич, дай Бог ему здоровья, тоже совершенно бескорыстно помог мне на первых порах сориентироваться в виртуальной реальности. Короче, вывел в люди. Небольшие трудности возникли при переводе "Дверей" в компьютерную форму. На мониторе перед нами вырисовывались какие-то иероглифы, ввергающие меня в панику. Наконец, все же удалось придать тексту более-менее читабельный вид, вот только буква "Ј" выглядела совершенно непристойно - как знак "плюс-минус". И ничего мы с ней поделать не могли, так и оставили. СМЕРТЬ НАДО ЗАРАБОТАТЬ (1946 год) Я лежу на спине и держу воздух. Воздух тяжеленный, как матрац, и заполнен ватой - ее клочья плавают надо мной, забиваясь в рот и нос, не дают дышать. Воздух и полосатый как матрац, - черные и серые полосы сменяют друг друга, мешая смотреть. Собственно, и смотреть не на что. Надо мной - лишь в мелких трещинах потолок, едва освещенный настольной лампой под серым пуховым платком. Я знаю, что, как только отпущу воздух, он навалится на меня, насовсем задушит мерзкой ватой, и я умру. Я, наверное, действительно умираю - воспаление легких и температура под сорок. Мне восемь лет. Я еще не решила, хочу умереть или нет, так как не знаю, что такое смерть. Знаю только, что мама будет ругать за это бабушку, папа плакать, а бабушка и вовсе с ума сойдет. Приезжает мама к нам редко и тайком от папы, потому что живет с другим мужем, а папе оставила меня с бабушкой. Бабушка ее за это пилит, а мама в ответ повторяет только, чтоб меня никуда не пускала, потому что если что-то случится, "ты ведь сойдешь с ума". Я не очень понимаю, что это означает, но всякий раз со страху реву. Не потому что меня не пустят гулять - нельзя же ребенку без свежего воздуха, а из-за этого неведомо-грозного "сойдешь с ума". А теперь вот нам в школе делали уколы от дифтерита, всех заперли в классе, а мы с Фокиным вылезли в окно и спрятались раздетыми в кустах на морозе. Нас поймали и уколы так или иначе сделали, но мы все равно заболели, хоть и не дифтеритом. Фокин - просто чихал и кашлял, а у меня - двусторонняя пневмония... Бабушка время от времени меняет мне на лбу смоченное уксусом полотенце, которое тут же высыхает, норовит напоить чем-то липким и горячим. Не получается, мне совсем худо. Что-то шепчет венчальной своей иконке без оклада - оклад в войну обменяли на хлеб. Богоматерь на иконе очень красивая и грустная. Сколько раз я клянчила у бабушки эту иконку. "Как помру, тогда завещаю"... А теперь вот я вперед помру. Мне становится себя жаль, и маму, и бабушку, но держать воздух уже нет сил. Сейчас бабушка задремлет, и я его отпущу... Бабушка роняет на грудь голову, всхрапывает. Медленно разжимаю пальцы. Душный раскаленный матрац наваливается на грудь. Барахтаюсь, беззвучно кричу, погружаясь в черно-серую дурноту, и вдруг "матрац" с хрустом рвется. В образовавшуюся щель снова вижу потолок над головой, необычайно четко, каждую трещину. И еще что-то странное в нашем потолке - ясно различимый прямоугольник. То ли дверь без ручки, то ли люк. В прорезь просачивается голубой с золотом свет, прохладные и ласковые лучи, как мамины пальцы. И я знаю, что там, за дверью, нет ни боли, ни жара, ни удушливого кашля, - лишь желанно-свободная золотая голубизна. Надо только высоко, очень высоко подпрыгнуть, изо всех оставшихся сил толкнуть дверь и вырваться. Насовсем. "Я не должна, - осознаю вдруг ни с того, ни с сего, уже набрав в воспаленные легкие побольше воздуха и упершись ладонями в ребра кровати для этого последнего прыжка, - Потому что должна." Не должна умирать уже не из-за мамы с папой, которые будут рыдать и переживать, не из-за бабушки, которая "сойдет с ума". Из-за главных слов, которые меня научили в школе писать и читать. Из-за черной тарелки репродуктора и победных салютов. Из-за "От советского информбюро. Приказ Верховного главнокомандующего" и "Вечная слава героям, павшим в боях за свободу и независимость нашей Родины"...Все это было мое и для меня. Из-за "Широка страна моя родная" и даже этих ненавистных уколов. Всего предыдущего, чтоб я выросла и что-то совершила. Внезапное и ясное осознание, что для меня, сейчас беспомощно распятой на койке в когтях терзающей хвори, вся короткая прежняя жизнь была не просто так, а подготовкой к главному. К тому, что я ДОЛЖНА. Что я должна этому большому "ДОЛЖНА", неотделимому от этой койки, удушливого кашля, жара и дурноты. А дверь в потолке в ореоле блаженно-золотой голубизны - это нельзя., это предательский отказ от "ДОЛЖНА". Вот и все. Когда мы во дворе играли в войну, фашистов отбирали по жребию, считалочкой, но предателем быть никто не соглашался. Даже за мороженое. Снова наваливается на грудь воздух-перина, и уже нет никакой двери в потолке, и опять я держу воздух. Недетское осознание, что с пыточной этой койки сходить нельзя. Как с Креста, хотя я еще ничего не ведаю про Крест. И про то, что это "должна" - навсегда. Не просто родным и близким, друзьям-товарищам, партии, стране или человечеству - нет. Самой себе? Хорошо сказал Гумилев: "Смерть надо заработать". Никогда не была я внутренне свободна от этого большого "ДОЛЖНА", и мучилась, если все же пыталась по дурости освободиться - то ради всевозможных страстей и соблазнов, то мелких житейских дел, объединенных скучным словом "надо". Пока не поняла, что в призрачном освобождении от "ДОЛЖНА" таится рабство, а что свободно избранное "ДОЛЖНА" и есть та самая божественная "СВОБОДА". К сожалению, это поздно понимаешь. БЫЛ МЕСЯЦ МАЙ Роман - в интернете Игорь Дежин: Прочитал первый том на одном дыхании. Прекрасный роман. Наконец-то среди всей этой чернухи можно читать что-то увлекательное и в то же время светлое. И есть богатый материал для размышлений. Конечно, хочется и поспорить, но это потом, когда прочту второй том и когда впечатления улягутся. Спасибо Вам, Юлия. 28.04.2000 Павел: Присоединяюсь к мнению Игоря Дежина о романе. Хотелось бы получить возможность перекачивать с сайта архивированные файлы глав романа в формате WORD или лучше RTF. С интернета читать трудно, а особенно неудобно передавать файлы другим, у кого интернета нет. С благодарностью автору. 01.05.2000 Сергей: А можно ли купить книгу по почте? 01.05.2000 Круг: Впечатление о романе очень хорошее и как о художественном произведении, и как об источнике информации, подобранной к такой болезненной для православных теме. Роман большой, материала много. Видно, что автор собирал его долгие годы, что многие сложные моменты нашей истории тщательно обдумывались с точки зрения их духовного смысла. А главное в том, что автор романа почувствовала правоту Сталина в противостоянии сатанинскому западному миру, который она называет Вампирией. Ю.Иванова попыталась осознать ее с точки зрения своего православного мировоззрения. Мировоззрение это своеобразно и, видимо, не всем понравится современным ревнителям чистоты православия. Это именно советское православие (сознательно пишу без кавычек) - оно реальность. Так многие советские люди во внешне атеистическом государстве шли ко Христу. И это не последователи о. Александра Меня. Это люди хотя и менее богословски начитанные, но более, с моей точки зрения, правильно чувствующие правду российской жизни. Для автора Сталин - пастырь, всеми силами (в том числе и жестокостью) охраняющий паству от соблазнов, давший миллионам людей возможность жить по Христу. Этой возможности не было бы без его усилий. Сталин - пастырь, заставивший многих волков служить волкодавами и уничтожать других волков, чтобы мирные люди могли жить. При той ситуации и том количестве людей-волков другого пути не было. Понимаю, что будет критика и много претензий. Что-то сам бы и я написал бы иначе, но никогда не смог бы осилить такую гигантскую работу. Поэтому повторю известную формулу: кто может лучше - пусть сделает. А этот роман теперь начал свое шествие по стране и у него большое будущее, он повлияет на многих. 28.04.2000 Вот оно, счастье - наконец-то быть в строю! Самое примечательное в этом плане - предложение из газеты "Дуэль" - разместить роман на жестком диске вместе с другими материалами оппозиционной библиотеки "Для тех, кто умеет думать". - Только у нас гонорар не платят... Разумеется, я соглашаюсь - какой уж тут гонорар, я вообще сама финансирую свои публикации. Вспомнился анекдот про еврея, который пришел в партизанский отряд. Ему, само собой, не доверяют и дают испытание - распространить во вражеском тылу листовки. Абрамович исчезает. Проходит неделя, другая. Ну ясно, предал. Отряд уже собирается перебазироваться, но тут пропавший появляется и на расспросы вываливает из сумки кучу денег. - Думаете, это так легко было продать! Отвечаю, что к своим опусам отношусь примерно так же, и получаю приглашение явиться 9 мая на демонстрацию, подойти к грузовику и получить в подарок уже готовый диск. Вот это да! На демонстрацию я не пошла, выбрав другой вариант - зайти прямо в редакцию, который оказался не менее романтичным. Обшарпанное здание во дворе времен Раскольникова, безо всяких вывесок, и соответствующая полутемная, пропахшая кошками лестница, по которой я с бьющимся сердцем поднималась, ожидая какой-нибудь гадости, вроде удара по голове топором. Тишина. Нажимаю кнопку звонка, называюсь, кто и зачем, и оказываюсь во вполне цивильном помещении с компьютерами, столами, заваленными бумагами, и ароматом свежесваренного кофе. Короче, обычная редакция, где мне и вручают диск "Для тех, кто умеет думать". Вот это темпы! Дома открываю на компьютере диск и не верю глазам своим - буква "е" большая как полагается, никаких плюс-минусов, сверху две аккуратных точечки. Побыстрей, боясь, что точки опять исчезнут, скачиваю с СD "Двери" с нормальными "е". Ощущение, будто эти точки украла. А. Кириллов: В защиту Сталина неплохо, но проект Изании утопичен и недоработан. 07 мая 2000 Менеджер: Я думаю иначе. Автор создал для нас масштабную подробную модель организации типа "Изания" и мы можем на этой модели увидеть ее достоинства и недостатки и учесть их при создании реального проекта. Автор романа достоин нашей благодарности за эту огромную работу. До сих пор у нас не было ничего подобного. Автор многое предложил и проработал. Кто хочет и может делать дело, должен использовать предоставленную нам возможность внедрить то, что можно, в жизнь. С Божьей помощью и недостатки проекта будут исправлены. 08.05.2000 Всем еще не вымершим первопроходцам (не путать с "первопроходимцами") Юлия Иванова: Пока мы не завели на сайте собственной конференции, можно обсудить в этой гостевой книге идею Изании. Текст "Изания - выход из "лежащего во зле" размещен в различных конференциях и гостевых книгах. Доброжелатель: По этому адресу можно зарегистрировать и открыть хороший форум. Успехов! 19.05.2000 Благодарная администрация - Доброжелателю: Сказано - сделано. Заходите, будьте, как дома. Форум решено назвать "Июльская беседка" - по инициалам автора: И.Ю.ЛЬ. Ю.И. - Алексу: Изания указывает выход не просто из земного бытия, а из бытия злого, бестолкового и недостойного, в которое нас втягивают расплодившиеся вокруг "звери алчные, пиявицы ненасытные", и которое, как вы справедливо пишете, "обрыдло". Коли обрыдло, значит вы "наш", и давайте вместе подумаем над коллективной обороной. Ю.И. - Человеку: Господь действительно устройством земной жизни не занимался, но поручил это человеку, заповедав молиться: "Да будет воля Твоя на земле как на небе". Именно "царство внутри нас" - одна из задач Изании. Царство "не от мира сего", то-есть не от мира, "лежащего во зле". Ю.И. - Антисектанту: Изания вообще не религия, а идеология - способ самых разных людей объединиться для служения, а не потребления, как вы полагаете. Изания выходит из "зла мира", прорастает в мир, освобождая его от рабства у Мамоны. НЕМЕЦ ИВАН ИВАНОВИЧ ИВАНОВ Фамилию свою я воистину получила свыше. Дедушка был незаконнорожденным немцем, его усыновила русская женщина и крестила в православном храме, где младенца и нарекли Иваном Ивановичем Ивановым. Прадедушка по фамилии Шушель (в семейном альбоме сохранилась фотография господина с бисмарковскими усами) о сыне заботился, дал ему приличное воспитание. Иван вырос красивым и добропорядочным, пел в церковном хоре. Женился на Ирине, младшей дочери многочисленного и дружного семейства инженера-путейца Павлова (всего в семье было шестнадцать детей). Прабабушка была полькой. Происходило все это в Гомеле. Прожил Иван недолго, умер в тридцать один год от чахотки, оставив бабушку с тремя детьми. Уже в пятидесятые в Гомеле на месте кладбища власти собрались устроить стадион, и мы приезжали перезахоронить прах деда. Сама я на эксгумации не присутствовала - боялась, но свидетели рассказывали, что больше всего их потрясла сохранность костюма покойника. Это был Гомель еще до Чернобыля, с необыкновенно вкусными яблоками и полный родственников, к которым мы ежедневно наносили по несколько визитов. Особенно я подружилась с бабушкиным братом Алексеем, все время твердившим маме: "Запомни, Шура, у тебя очень и очень непростая девочка!" - "Золотая", - отшучивалась та. Бабушка Ирина была верна Ивану до гроба, зарабатывала шитьем, растила детей. Но вслед за дедом сгорел от той же чахотки их старший, Валентин, затем внук. Заболела и Шурочка, моя мама. Она тогда уже была принята в ТРАМ (Театр Рабочей Молодежи), - хорошие вокальные и внешние данные, живость, раскованность - мама походила на Любовь Орлову, только повыше ростом. В больницу ее увезли прямо со сцены - пошла горлом кровь. Мама выкарабкалась - наверное, в силу своей невероятной внутренней стойкости к всевозможным испытаниям и катаклизмам, унаследованной от бабушки. С артистической карьерой было покончено. Но она, с еще не до конца залеченным туберкулезом, поступила в Библиотечный институт, вышла замуж за Левушку, молодого преподавателя курса библиографии классиков марксизма-ленинизма с "пятым пунктом", и даже решилась родить ребенка, что ей строго-настрого запретила медицина. То-есть меня. Кстати, в роддом маму увезли с волейбольной площадки. Родилась "очень и очень непростая девочка" недоношенной, двухкилограммовой и была вовсе не в восторге от своего появления на свет. Поначалу все время спала, не брала грудь. Ну и потом постоянно болела, капризничала, то простужаясь в Подмосковье, то перегреваясь в Евпатории. Но мама с бабушкой меня на свою голову выходили, потому что характер у меня, по их рассказам, и вовсе был "несовместимый с жизнью". Чуть что не по мне - валилась на землю и с ревом норовила пробить головой пол. Потом грянула война, и все полетело кувырком. Родители расстались- мама еще до войны закрутила роман с рыжим студентом - то ли прозрев в нем будущего известного писателя, то ли раз и навсегда обидевшись на Левушку, который иногда являлся домой к полуночи, с воротничками в губной помаде, бросая ее одну сражаться с моими хворями. Тогда она пообещала: "Я тебе изменю лишь раз, но навсегда. Ты меня предал, и я предам". Бросив отца в прифронтовой Москве, она отправила меня с бабушкой в Ульяновск, к родителям второго мужа, а сама с ним ушла в бега, посылая нам регулярно посылки и переводы. "Я не хотела, чтобы тебя связывали с этой национальностью, - потом скажет она мне, - ведь Гитлер мог выиграть войну, и тогда..." Она не договорит, увидав мое лицо. Хоть речь вроде бы и шла о моем спасении, мысль, что ведь с отцом в Москве могло произойти то же самое, что с его родителями, замученными в Минске, что мы с мамой его действительно предали, ошеломит меня. Отец писал в письмах треугольником, которые мне читала бабушка, - про бомбежки, про дежурства на крышах... Потом мама расскажет мне про губную помаду. С тех пор я больше всего на свете возненавижу предательство. Не обычные мелкие грешки и слабости в отношениях между людьми, а именно предательство "в минуты роковые", когда поддержка "ближнему" всего нужнее, когда сам Бог вручает его в твои руки. Предательство многие не прощают и мстят. Меня будут предавать не раз, но я всегда буду к этому потенциально готова и потому спокойна: история с разводом родителей не пройдет бесследно. Я научусь одиночеству. Прощать и стараться не осуждать, потому что никогда не знаешь, как ты сама повела бы себя на месте того или иного "предателя", в те самые "минуты роковые". Разобраться в этом попыталась в романе "Дремучие двери" в истории с гибелью оператора Ленечки. Спокойно отношусь и к личным врагам. Иное - когда обижают беззащитных и слабых, особенно на твоих глазах. Подобные истории про животных вообще ни читать, ни смотреть не могу - убить готова обидчика. И каюсь на исповеди, что ненавижу предавших святыни и великие дела наших предков, положивших за то свои жизни. "Любить" подобных "врагов" у меня не получается. Священники чаще всего меня понимают, отпускают с миром. Моя баба Ира и баба Леля, мать будущего отчима, в Ульяновске не поладят, и мы уедем в Башкирию, куда был эвакуирован институт отца. Сам же отец по-прежнему будет находиться в Москве, мы будем от него получать, как и от мамы, посылочки. С конфетами, книжками-малышками и картонными елочными игрушками. В каждой посылке чего-то не хватало, на почте приворовывали, но ведь и у них были дети. БЫЛ МЕСЯЦ ИЮНЬ В БЕСЕДКЕ С: Человеком, Аркадием и Кругом "Бога познать невозможно" Ю.И.: - Но попытаться понять, что же Творец хочет от каждого из нас, для чего вызвал из небытия в определенном месте и времени, наделив всевозможными дарами, - мы обязаны. "Не ослабеет и не изнеможет, доколе на земле не утвердит суда." И еще ниже: "Но это народ разоренный и разграбленный; все они связаны в подземельях и сокрыты в темницах; сделались добычею, и нет избавителя, ограблены, и никто не говорит: "отдай назад"! Кто из нас приклонил к этому ухо, вникнул и выслушал это для будущего?" (Ис,42:22-23). Не правда ли - будто о нашем времени? Наверняка "вождь народов" в семинарии читал эти строки. Разве к пассивности по отношении к "связанным и ограбленным" они зовут? Он был призван для этого служения и победил. Да и сейчас побеждает, чем больше на него льют помоев и измышлений, вроде приведенных вами, которые и повторить-то страшно. Знаете, в отношении таких метафизических эпохальных явлений, как Сталин, надо соблюдать предельную осторожность - слишком могущественные режиссеры стоят за этой драмой. Первопроходец, поднявший страну из руин и одолевший многочисленных врагов. Как писал Пастернак: "Он то, что снилось самым смелым, но до него никто не смел". Вы требуете от него "любви". К кому? К "сильным мира сего", которые пили кровь из своих братьев во Христе? К тем, кто "шел от шестнадцати разных сторон" на молодую республику? К троцкистам? К пятой колонне? Мы бы тогда давным-давно получили не Аркадия, а Егора Гайдара со всеми вытекающими последствиями. 2000-06-05 Ю.И. - Кругу: - Как я отношусь к возможной критике? Если вы мне скажете: "надо здесь повернуть направо, а не налево", и я с вами соглашусь, и все за нами тоже ринутся налево - отвечать придется нам обоим. Потому и вашу возможную критику рассматриваю как мужественно протянутую руку в поисках верного пути, как разделение "бремени ответственности". Можно ведь отмолчаться, отсидеться. Или нельзя? 2000-06-07 Что сказал бы евангелист Лука о сталинской Москве? Ю.И.: - Я вам задам вопрос: осмелились бы вы Святого Отца провести по улицам "покончившей с атеизмом" Москвы, по подземным переходам, зрелищам, книжным прилавкам? Показать фильмы или телепрограммы, допустим, Сергию Преподобному? Устыдились бы. А по Москве Сталинской? Провели бы, несмотря на закрытые храмы. 2000-06-10 Круглов Иван - Аркадию: 1. Святого отца не хотелось бы водить по нынешней Москве потому, что перед святым было бы стыдно за себя, что допустили такую рекламу, такое телевидение, такие книги. В сталинской Москве не было таких соблазнов. 2. Что по части сталинских репрессий, то, конечно, мне стыдно перед Святым Отцом, что не удалось свести их к минимуму. Но без крови истории не бывает. Князь Александр Невский жестоко уничтожил многих русских за нежелание платить дань татарам, потому что сердцем понял, как спасти Россию в тех исторических обстоятельствах: преклониться на время перед татарами, (не мешавшими нашей вере), и разгромить тевтонов, (собиравшихся нашу веру искоренить). Со Сталиным не нам, а будущим поколениям разбираться - им виднее будет. Но православным уже сейчас надо бы не участвовать во лжи огульного охаивания сталинской эпохи. 3. Изания более подходит для России, чем какая-нибудь Армия Спасения или сектантские общины. Тут есть о чем поспорить конструктивно и мнение православных очень важно. 4. Царствие Божие могло быть в душе человека и в сталинских лагерях, и в коммуналках, и в колхозах, а вот при нынешнем телевидении и рыночной экономике - шансы на это остаются у все меньшего числа соотечественников - роман Ю.Ивановой именно это и помогает понять. Роман Юлии Ивановой о жизни и любви, сложных путях духовного возвышения людей в советское время, о духовно-религиозном смысле деятельности Сталина и о возможности создания в нашей сегодняшней ситуации организации на православных основаниях для взаимной поддержки и ограждения от погрязшего во зле мира. 2000-06-17 Можно ли молиться за вопиющих в пустыне? Ю.И. - Кругу: - "На днях очень милая женщина, очень православная и даже весьма оппозиционных убеждений, в ответ на просьбу помянуть и меня в молитвенной записке о здравии ее родственников, которую она собиралась подать в каком-то монастыре, испуганно покачала головой: "Но ты же о таком пишешь! А вдруг из-за тебя с нами что-то случится?" Радостно подумалось, что, коли обжигает, значит, близко к Огню. Но одновременно одолели грустные мысли по поводу нашей разобщенности и других общих бед. Вот, кстати, и тема для обсуждения: "Совесть и молчание". Хорошо, когда они в согласии, а если нет? Не прячем ли мы "в минуты роковые" за послушным молчанием свою трусость и теплохладность? Уже сейчас у духовников нет порой единого мнения, к тому же предсказаны "волки в овечьих шкурах". Не возникнет ли в "последние времена" необходимость применить дарованную нам свободу и отстаивать нашу веру "по велению сердца"? 2000-06-26 Если можете - откажитесь.... Ю.И.: - Сейчас вернулась из храма. Удалось спросить отца Кирилла (из Лавры), как он относится к личному номеру-коду. Ответ был: "Если можете - откажитесь". Я переспросила: "Так Вы не благословляете?" Он повторил: "Если можете, не принимайте". Все это подтверждает актуальность проблемы послушания в последние времена - наверное, никто не имеет права решить за нас, взять на себя ответственность за этот конечный выбор собственной судьбы в вечности, кроме нас самих. Смерть физическая или смерть духовная. Изания необходима для тех, кто отказывается поклониться зверю, но и к Голгофе не готов по немощи. А таких большинство. Прихожанки обступили - что делать, если придется лишиться пенсий и страхового полиса? Одни говорят: "Будем торговать". Но и на право торговли нужна будет "печать". Да и живые деньги, возможно, отменят. И приусадебные участки без ИНН отберут. Другие говорили: "Дети прокормят". Я спросила: "Так, значит, дети должны будут "поклониться"? На словах мы все смелые, но когда вот так, "при дверях"...Надо быть во всеоружии, Изания необходима. Вокруг - сплошной крик о помощи. Немой крик. Так пусть он станет "мой". Простите за длинный монолог, надо было выговориться. Думала, напишу книгу и "ныне отпущаеши". А все, оказывается, только начинается". Я НЕ МАМИНА, Я НЕ ПАПИНА... Осенью сорок третьего вместе с институтом мы вернемся и заживем странной семьей - я с бабушкой и папой в тех же двух комнатах, что до войны. На институтском складе сохранятся кое-какие прежние вещи и даже детский зонтик от солнца, с которым меня возили в Евпаторию. Это будет прекрасное время, несмотря на карточки, хлеб пополам с мерзлой картошкой и обновы из старых юбок, - время приближающейся Победы. К нему мы все будем отныне причастны. Торжественные "От Советского информбюро" из черной тарелки репродуктора, салюты над Москвой, которые все, и дети, и взрослые, лазили смотреть на чердак нашего дома, святые наивные фильмы и песни тех лет... Жизнь уже без мамы. И отец, и бабушка будут ждать, что она образумится, что-то нескладно врать - и мне, и соседям. Но в апреле сорок пятого бабушка прочтет мне из маминого письма ошеломляющую новость - у меня родилась сестренка! И прежде, чем успеет удержать, я уже понесусь вниз по лестнице, делясь своим счастьем с каждым встречным-поперечным. Меня будут выслушивать с кривыми улыбочками, задавать осторожные вопросы, на которые я сама изобрету ответы, а ребята постарше и вовсе будут отпускать двусмысленности и сальности. Но мне, совсем потерявшей голову от счастья и гордости, будет на них глубоко плевать. Сестренка! Только станет ясно, что мама не вернется никогда. Мы встретимся 9 мая, в День Победы. Увидим салют на Красной площади, будем петь, обниматься и плакать, и все вокруг будут целоваться и плакать. А потом отправимся пешком до Белорусского вокзала, где мама с отчимом и одномесячной Надькой снимали крохотную комнату. Толпа понесет нас, как река, - можно будет просто поджать ноги - не упадешь. В комнатке умещалась только кровать, на которой мы переночуем вчетвером, бельевая корзина для сестры, застланная вместо пеленок газетами, и школьный столик, на котором отчим напишет свой первый роман. Стул, когда укладывались спать, пришлось подвесить на гвоздь в стене. В июле сорок пятого мне подарят на день рождения роскошную немецкую куклу с пепельными волосами и в белых туфельках, - тогда на рынке было много трофейных вещей. Кукла стоила восемьсот рублей, а полбуханки хлеба - сорок пять. Цены я буду помнить все и на все - с того первого похода на рынок. Мама с отчимом приедут меня тайком повидать и в августе сорок пятого, устроят пикничок на берегу канала. Она будет в шелковой цветастой кофточке, очень красивая и веселая. На разостланном байковом одеяле будут бутерброды, яблоки и бутылка вина, заткнутая тугой пробкой, потому что постоянно падала. Взрослые будут говорить все время про атомную бомбу, которую американцы сбросили на Хиросиму, о том, что теперь жди новой войны. Но бабушка, "сверкнув очами", заявит: - Да есть она и у нас, бомба. А нет, так завтра будет, еще похлеще. Поди, у самого в Кремле уже последнюю гайку привертывают... И отхлебнет прямо из горла никак не желающей стоять бутылки. Все поймут, о ком речь, как-то сразу успокоятся и заговорят о Надьке, оставленной на попечение перебравшейся в столицу бабки Лели. Мол, надо срочно снимать на зиму угол в Подмосковье, потому что в комнате на Белорусской нет места; а отчиму - поскорей заканчивать роман, так как нет денег. И что делать нам с бабой Ирой, если папа надумает жениться? Жениться отец надумал через три года, а до того все приводил невест на смотрины - мне и бабушке. Своих студенток и аспиранток, одну краше и моложе другой. В доме у нас стали частыми шумные застолья, меня сажали за общий стол, несмотря на бабушкины протесты. Кандидатки наперебой пичкали меня сладостями, помогали делать уроки, чтоб "замолвила словечко". Женщинам отец по-прежнему нравился, хоть и катастрофически лысел. Я наглела, привыкая быть в центре внимания, пыталась, не имея ни слуха, ни голоса, петь, а однажды под шумок нализалась сладкого "Спотыкача" и буянила. Я не понимала, почему вдруг среди общего веселья папа вдруг прибегал в нашу с бабушкой комнату и плакал на ее груди, и она тоже роняла слезинки на его лысеющую голову. Наверное, он все же очень любил маму, несмотря на ту злосчастную губную помаду. Повезет ему лишь с третьей женой, интеллигентной симпатичной ленинградкой, все бросившей ради тогда уже начисто обобранного дамами и лысого библиографа "марксизма-ленинизма". И родит ему сына Гришу. А мне - брата. Вторая жена была, кстати, тоже симпатичной, похожей уже не на Любовь Орлову, как мама, а на Жанну Прохоренко. И пела замечательно, но по характеру оказалась сущей мегерой. Первой жертвой стала моя бабушка, которая, впрочем, тоже спуску не давала, отец метался между ними, пробовал мирить, защищал меня, хотя лично на меня нападок не было - просто я бросалась на защиту бабушки. Потом началось между "молодыми" открытое противостояние с метанием посуды и холодного оружия в виде ножей-вилок. Когда отец в очередной раз схватился за бабушкины портновские ножницы (в гневе он был воистину страшен), я в панике удрала во двор. Был поздний вечер, ни души. Помню, что не плакала, только по-щенячьи дрожала, впервые в жизни не представляя, что же теперь делать. Бабушка в тот день ночевала на Белорусской. Отец выскочил следом, пробормотал, чтоб я не обращала внимания, что в жизни всякое бывает. Но домой нам обоим идти не хотелось. Тогда он принес фонарик и том Лермонтова и прямо на лестнице почему-то читал мне вслух "Мцыри". Я знал одну лишь думы власть, Одну, но пламенную страсть: Она как червь во мне жила, Изгрызла душу и сожгла. Она мечты мои звала От келий душных и молитв В тот чудный мир тревог и битв, Где в тучах прячутся скалы, Где люди вольны, как орлы "Мегера" тоже родит отцу сына, а мне брата Сергея, но я так его никогда и не увижу. Вскоре они расстанутся, но еще раньше мама с отчимом снимут часть дачи в Пушкине, где я пожелаю окреститься в маленькой деревенской церквушке, и крестной моей станет баба Леля. БЫЛ МЕСЯЦ ИЮЛЬ В БЕСЕДКЕ С: Доброжелателем и Человеком Изменить то, что в наших силах... Ю.И. - Доброжелателю: - Ученые не могут понять, почему человечество до сих пор не вымерло - столько каждый из нас и все вместе приносим в мир ошибок, катастроф, вампиризма (распухания одних за счет уничтожения других), хаоса и раздрая. Ни одна живая система (а человечество ею является) не могла бы такое выдержать без постоянно все исправляющей милости Сына, взявшего на Себя грехи мира. Прошлые, настоящие и будущие. То-есть мы нашим "раздраем" перманентно умножаем Его страдания. Жизнетворение - это взаимодополняемость, согласованность и взаимопомощь всех составляющих живое целое, вплоть до жертвенности. Вот в чем смысл известного "Бог есть Любовь". Мы же разобщены, невостребованы, жрем друг друга и самих себя, губим природу. То-есть постоянно "сеем в смерть". А между тем у православных много общего с верующими других конфессий и с атеистами, живущими "по совести". Это - неприятие "лежащего во зле" мира. Разве не обязаны мы по возможности облегчить крест Спасителя по известной молитве старцев: "Господи, дай мне терпение вынести то, что я не могу изменить. Мужество изменить то, что в моих силах. И мудрость отличить одно от другого." Изменить то, что в наших силах - цель Изании. Активная нравственная позиция коллективного спасения. Для православных - соборного. "Спаси себя" - это, по-моему, не христианство Соборность заложена в самом слове "с-пастись". В общепринятом истолковании "Спаси себя" кроется какая-то ошибка, чуждая самому духу христианства. Самость, эгоизм. Не случайно народный дух достигает величайшего подъема именно в минуты необходимости всеобщей жертвы (войны, катастрофы и т.д.). Нравственно ли вообще спасаться в одиночку? Разве что отцу-пустыннику, у которого монашеский подвиг - молитва за весь погибающий мир. Спасаться можно с каждым, кто идет рядом заповеданным путем, и, вполне возможно, встретит там Христа. И так исполните закон Христов... Зачатки Изании (Исполни Закон Неба об объединенном Любовью мире) - в каждой дружной семье. Ярчайший пример его нарушения - голосование Верховного Совета о суверенитете России, когда депутаты, по сути, возжелали независимости головы от тела. Изания, разумеется, не для всех. Она, прежде всего, для мечтающих "состояться" - у кого есть "дело жизни". А все прочее - неустроенность быта, родичи и знакомые (знаменитостей они облепляют обычно как мошкара), собственные грехи и слабости - лишь досадно мешает. И барахтаешься в этом омуте, жизнь уходит, и в монастырь не получается, и не справиться в одиночку. Освобождение от груза излишней собственности, бытовухи, всевозможных "прилипал", от хищника (вампира) в себе, от досадных страстишек. Она для тех, кто хочет Свободы от злого мира и зла в себе самом. Освобождение через подчинение. Тело подчинить разуму, разум - духу, а дух - Богу. Изания также для невостребованных, разобщенных, неприкаянных - таких сейчас миллионы. Для желающих помочь им и всем здоровым силам объединиться и выстоять в условиях надвигающегося нового мирового порядка (царства Зверя), создав автономную систему жизнеобеспечения. "Носите тяготы друг друга, и так исполните закон Христов." Будет куча бесов физически мучить нетленное тело грешника... Доброжелатель: - Ад - это все-таки реальность, а не мифологическая конструкция. Чего тут рассуждать - богообщения не будет, будет куча бесов физически мучить нетленное тело грешника, дабы он в муках физических мог забыть о муках духовных. Чего тут рассуждать? 2000-07-04. Ю.И.- Доброжелателю: - Насчет "авторской модели" ада. Пусть он реальность, но все же нам неведомая, тут много разногласий у святоотеческой литературы с религиозными философами, в частности, с отцом Павлом Флоренским, для которого ад - вечно замкнутая на себя самость. И, наверное, говорить об этом надо, потому что современное сознание как-то не реагирует на "бесов со сковородками", но чувство "богооставленности", о котором вы говорите, понятно многим. Кстати, и в наших с вами "моделях" разногласия имеются. "Никто не может придти ко Мне, если не привлечет его Отец, пославший Меня; и я воскрешу его в последний день." То-есть воскреснут для вечности, обретут новое тело НЕ ВСЕ. Нетленное тело, в отличие от души, дастся лишь соединенным со Христом, избравшим Его как путь, истину и жизнь (пусть порой неосознанно, сердцем). Кстати, именно в этом плане можно говорить о Богочеловечестве во Христе, и о самом Спасителе, как о Новом Адаме. В ветхом Адаме заключалось ветхое человечество, осужденное на изгнание и смерть, а во Христе, Новом Адаме - человечество уже искупленное, призванное совоскреснуть с Христом. Поэтому все же, по моему разумению, нетленные тела навсегда дадутся лишь избранникам - для жизни Будущего Века, а мучиться в аду будут именно бессмертные ДУШИ, не захотевшие вернуться с чужбины в Отчий дом. Страдания не телесные, а духовные, вечный плач в вечной тьме о навеки утраченном Свете - это пострашнее котлов и сковородок. 2000-07-06 Лучше почитывайте святых отцов... Ю.И. - Человеку: - Святых отцов я стараюсь "почитывать", но считаю, что всякие недоумения и