тся хотя бы на палец, отойдет от правды и потеряет дорогу. Поэтому, конечно, Платон вполне весомо говорит во многих местах своего "Государства", что тот не может постоянно сохранять свою добродетель, кто не напитал свой дух(mens), определенными представлениями (opiniones) о постыдном и честном. Насколько же гибельнее, когда в глубине сердца укореняются ложные представления о том, что относится к спасению? Поэтому он полагает. Что прежде всего надлежит заботиться о том. Чтобы те стражи, которые должны быть свободны от всякого позора, запечатлели в своем сердце как некие наисвятейшие законы наилучшие и наивернейшие представления о том, чего следует избегать. А к чему стремиться. Ведь каждый человек проявляет в нравах то, что с помощью убеждения глубоко укоренилось в его душе. Поэтому основная забота христиан должна быть в том, чтобы дети уже с колыбели среди нежностей кормилиц и родительских поцелуев, в руках образованных людей питались убеждениями, достойными Христа, так как ничто не укореняется в душе глубже и не остается в ней крепче того, что, по словам Фабия, внушают с ранних лет. Далеко-далеко от детских ушек должны быть любовные песенки, которые поют христиане в своих домах и снаружи, - они грязнее, чем когда-либо слыхивали язычники. Пусть дети не слышат, как рыдает мать о потери вещи, как лишившись сестры, кричит. Что она несчастная и покинутая. Пусть не услышат они отца. Упрекающего в лени того, кто не воздал за обиду сторицей, восхищающегося теми, кто каким-то образом приумножил состояние. Человеческий ум склонен к порокам. Подхватывает гибельный пример совсем как огонь нефть. Впрочем, это надлежит делать в любом возрасте. Чтобы все распространенные заблуждения выкорчевать из души до самых корней и на их месте посеять спасительные представления да так укрепить их, чтобы вырвать их было невозможно. Кто сделает это, тот без всякого труда сам последует за добродетелью и решит, что поступающие по-другому достойны сожаления, а не подражания. Сюда относится то отнюдь не нелепое, хотя и отвергнутое Аристотелем, высказывание Сократа, что добродетель не что иное, как знание, чего надлежит избегать, а чего добиваться. Нет, он видел разницу между пониманием (cognitio) достойного и любовью, но подобно тому, как Демосфен говорил, что произнесение занимает в красноречии первое, второе и третье места, ясно обозначая, что оно чрезвычайно важно, так как в нем заключено все. Равным образом Сократ, рассуждая с Протагором, побеждает, доказывая, как важно во всякой добродетели иметь знание, потому что грехи происходят не от чего иного, как от ложных мнений (opiniones). И тот, кто любит Христа, и тот, кто любит наслаждение, деньги, ложный почет, - оба, несомненно, стремятся к сладостному, доброму и красивому. Но последний заблуждается по неведению, принимая за сладкое то. Что очень горько, избегая вместо горького очень сладкое, стремясь вместо добра и пользы к тому, в чем чистый убыток, боясь, как потери, того, в чем состоит единственная выгода, считая красивым то, что безобразно, полагая, что надо стыдится того, в чем только и есть слава. С другой стороны, если кто-нибудь совершенно убежден и в глубине души напитался тем, что только добродетель лучше всего, что она самая сладкая, самая красивая, самая почетная, самая полезная и, напротив, что позор - это единственное зло, мучительное, безобразное, от которого следует краснеть, - и это не только по мнению людей, но и по самой природе вещей, - в таком случае невозможно, чтобы столь твердо убежденный человек долго пребывал во зле. Да, нередко самый плохой наставник в жизни и чувствах - это чернь (vulgus). Ведь никогда дела человеческие не обстояли так хорошо, чтобы большинству не нравилось самое худшее. Остерегайся думать так: "Это делают все; на этот путь вступили мои предки; это мнение того или иного великого философа, теолога; так живут правители; так установили цари; так обычно поступают и епископы, и верховные понтифики". Это, конечно, не все. Пусть не касаются тебя значительные имена. Я называю чернью не по положению. А по душе. Чернь это те люди, которые в Платоновой пещере, скованные своими страстями, восхищаются пустыми изображениями вещей вместо настоящих вещей. Разве не поступает превратно тот, кто пытается приложить камень к линейке, а не линейку к камню? Разве не гораздо нелепее будет, если кто-нибудь станет не человеческие нравы склонять ко Христу, а Христа к человеческой жизни? Не считай верным то, что делают начальники или большая часть людей; то, что происходит, верно, если только оно соответствует правилу Христову. Более того, надо, чтобы тебе было подозрительно то, что нравится многим. Очень мало и всегда будет мало стадо тех, кому по сердцу христианская простота, бедность, истина. Очень мало, но счастливо, потому что ему одному принадлежит царство небесное. Тесен путь добродетели, и немногие идут по нему, но ни один другой путь не ведет к жизни. Разумный строитель берет за образец сооружение, которое чаще всего встречается или которое лучше всех? Художники выставляют только самые лучшие картины. Наш образец - Христос, в нем одном заключены все основания (rationes) счастливой жизни. Ему можно подражать во всем без исключения. Сверх того, хороших людей подобает называть примером, поскольку этот пример будет отвечать первообразу Христову. О большинстве же христиан знай, что если говорить о нравах, то даже у язычников никогда не было ничего более испорченного. Что касается веры, пусть сморят сами. Конечно, нет никакого сомнения в том, что вера без нравов. Достойных этой веры, до такой степени бесполезна, что заслуживает высшего осуждения. Разверни анналы древних и сравни нравы тех времен с нашими. Когда больше презирали истинную честность? Когда так ценили богатство, приобретенное каким угодно способом? Какому веку больше соответствуют слова Горация: Даст ведь царица деньга и с приданым жену, и доверье, Даст и друзей, красоту, родовитость. И вот это у него же: И добродетель и род дешевле сена морского! Кто теперь читает не всерьез эти иронические и сатирические строки: Граждане, граждане, прежде всего деньгу наживайте: Доблесть - дело десятоеЙ Когда роскошь была разнузданнее? Когда грязные прелюбодеяния распространялись шире, были безнаказаннее и меньше считались позором? Пока князья снисходительны к своим порокам у других людей, каждый считает. Что хорошо, если он следует нравам, которые при дворе. Кому не кажется высшим злом и позором бедность? Когда-то развратников, скупцов, хвастунов, людей, жадных до денег, забрасывали с телег знаменитыми остротами, на языческих зрелищах простой народ (vulgus) аплодировал, когда отмечали пороки, а теперь знатные христиане аплодируют, когда их бессовестно восхваляют. В афинских театрах не потерпели актера, который в какой-то трагедии Еврипида произносил слова некоего скряги, предпочитающего всем остальным благам человеческой жизни одни только деньги. И конечно, можно было ожидать, что автора вместе со всем его сочинением они выбросили бы и вышвырнули, если бы поэт тут же не поднялся и не приказал им еще ненадолго остаться и досмотреть. Что произойдет с этим любителем золота. Как много было у них для примера таких людей, которые после хорошего управления государством не оставляли в собственном владении ничего. Кроме честной славы, которые верность считали важнее денег, а стыдливость - важнее жизни; они и в счастливых обстоятельствах не могли чваниться, и от несчастий сломиться; они предпочитали наслаждениям - честный риск; удовлетворенные одним только сознанием правды, они не желали от судьбы ни почестей, ни богатства, ни прочих удач. Я не стал бы упоминать святость Фокиона, бедность Фабриция, которая была важнее богатства, великодушие Камилла, суровость Брута, стыдливость Пифагора, необоримое самообладание Сократа, честность Катона и тысячу прекраснейших украшений всяческих добродетелей, о которых, к великому нашему стыду, читают в анналах спартанцев, персов, афинян и римлян. Божественный Аврелий Августин, как сам он свидетельствует об этом в книгах своей исповеди, задолго до того, как он стал христианином, презирал деньги, не придавал никакого значения почестям и его не волновала слава; он настолько обуздал свои страсти, что, будучи молодым человеком, довольствовался одной женщиной и хранил ей супружескую верность. Вряд ли кто найдет такие мысли (animi), такие примеры среди придворных, среди духовных лиц, а я прибавлю - и среди монахов. Но если и есть кто-нибудь такой, то на него станут указывать как на осла среди обезьян и поднимут на смех, в один голос скажут, что он сумасшедший, тупоумный, лицемер, неуч, меланхолик, совершенно безумный, решат, что он вообще не человек. Так мы, христиане, чтим учение Христово, так выражаем на деле, что вообще нет ничего неразумнее, презреннее и постыднее, чем быть чистосердечным христианином. Как будто бы Христос зря жил на земле; или христианство ныне не то, что некогда, или оно касается не всех в равной мере. Поэтому я хочу, чтобы ты всем сердцем отошел от этого и ценность всех вещей измерял только тем, что общего у них с Христом. Кто сплошь и рядом не считает, что прекрасно происходить от знаменитых предков, кто не думает, что это следует числить среди особых благ? Как раз это и называют благородством. Пусть тебя не смущает, когда ты слушаешь, как мудрецы сего мира, люди значительные, весьма влиятельные, вполне серьезно, надменно подняв брови, рассуждают о степенях родства, словно о деле чрезвычайно важном, и с большим усердием несут всякий вздор, когда ты видишь, что иные так раздуваются от изображений своих дедов и прадедов, что всех остальных, кроме себя, едва считают за людей. Но, посмеявшись Демокритовым смехом над их заблуждением, знай, что единственное и высшее благородство - это родиться вновь во Христе, быть привитым к его телу, стать единым телом и единым духом с Богом. Пусть другими будут царскими детьми, для тебя же величайшее дело - стать и называться сыном божьим. Пусть им нравится, что они живут при дворе у князей, ты же избери себе участь вместе с Давидом быть малым в доме божьем. Смотри, кого избрал Христос: слабых, глупых, безвестных в глазах света. Все мы рождаемся незнатными в Адаме, все мы едины во Христе. Истинное благородство в презрении к суетному благородству. Истинное благородство, чтобы стать рабом Христовым. Знай, что твои предки те, кому ты подражаешь в добродетелях. Слушай. Что сказал в Евангелии наилучший ценитель благородства иудеям, которые кичились, что они из рода праотца Авраама. И какого праотца?! Не только знаменитого, не только богатого, не только победителя царей, но за божественные добродетели украшенного божественными хвалами. Кто может подумать, что это не замечательно и не достославно? Слушай, что они услышали: "Вы от отца-дьявола и творите дела отца вашего". И сам Павел, оценивая для себя благородство по праву учителя, говорил: "Ведь не все те израильтяне, которые израильтяне по обрезанию, и не все те дети Авраама, которые от семени его". Надлежит стыдиться низости, стыдиться служить подлости, не иметь ничего общего с Христом, который хорошо знает тех, кто выполняет волю Отца его, который на небесах. Позорно быть бастардом, отец которого - дьявол; это - отец его, и он творит его дела, если Христос не солгал. Но истина не умеет лгать. Высшее благородство - быть сыном и наследником Божьим, братом и сонаследником Христовым. Они сами увидят, в чем смысл их символов. Христианские символы у всех общие, однако самые известные - крест, терновый венец, гвозди, копье, стигматы Господни, о которых Павел говорит, что носит их на теле своем. Ты видишь насколько я хотел бы, чтобы ты думал о благородстве иначе, чем это понимает чернь(vulgus). Ведь того, кто собрал дома больше всего золота, кто только не называет блаженным, богатым, счастливым? Ты считай достаточно счастливым, в ком есть Христос - высшее благо; кто купил ценой всего состояния или даже с ущербом для тела своего эту драгоценную жемчужину чистой совести (mens); кто обрел сокровище мудрости, которое драгоценнее всех богатств; кто, чтобы разбогатеть купил у Христа богатейшего золото, прошедшее через огонь. Что же тогда предмет восхищения толпы - золото, драгоценные каменья, поместья? Это ложным образом называется богатством, а в действительности - колючки, которые по притче евангельской душат семя слова Божьего; это ноша, обремененные которой не могут следовать по тесному пути за нагим Христом и войти через низкий вход в царство небесное. Если ты превзошел богатством Мидаса и Крезов. Считай, что ты ни на волос не лучше их, а еще более связан, более нагружен, более обременен. Более чем достаточно имеет тот, кто способен отважно презирать это. Много ожидает того, кому Христос пообещал, что у него ни в чем не будет недостатка. Не будет голодать тот, кого питает манна слова Божьего. Не будет наг тот, кого оденет Христос. Считай убытком лишь то, что столько раз уводит тебя от благочестия о умножает пороки. Знай, что огромная выгода в том, что твой разум (mens) с увеличением добродетели стал лучше. Знай, что у тебя ни в чем нет недостатка, если в тебе есть Тот, в Ком все. Но что же такое несчастные называют наслаждением? Конечно, менее всего то, что они так обозначают. Так что же? Это настоящее безумие и как раз, как обычно говорят греки, смех Аякса, сладкий яд, соблазнительная погибель. Истинное и единственное наслаждение - радость чистой совести. Наироскошнейшие пиры - изучение Священного писания, наиприятнейшее пение - псалмы в честь Духа святого, наипрозрачнейшее общество - все святые. Высшая утеха - удовольствие от истины. Только очисти глаза, уши, рот, и Христос станет тебе сладостен. После того как ты Его отведаешь, если даже милетцы, сибариты, распутники, эпикурейцы - короче говоря, все изобретатели наслаждений снесут в одно место свои соблазны, по сравнению с ним одним все они окажутся отвратительными. Не то безусловно сладко, что нравится, а то, что нравится здоровому. Если больному в лихорадке вода вкусна, как вино, то это не знак наслаждения, а знак болезни. Ты ошибаешься, если не веришь. Что благочестивым людям собственные слезы гораздо приятнее, чем нечестивцам собственный смех, хохот и шутки; что для них пост слаще, чем для тех рябчики, фазаны, куропатки, стерлядь или камбала; что для них пифагорейские трапезы с фруктами, зеленью и овощами приятнее, чем собственная расточительная привередливость. Наконец, истинное наслаждение в том, чтобы в любви ко Христу не соблазняться обманными радостями. Посмотри. Как люди злоупотребляют словами любви и ненависти. Если безумный юноша овладевает девушкой, толпа (vulgus) называет это любовью, в то время как гораздо вернее сказать, что это ненависть. Истинная любовь желает в ущерб себе быть полезной другим. А он не думает ни о чем, кроме собственного удовольствия. Значит, он любит не девушку, а себя, хотя он и себя-то не любит. Потому что никто не может любить другого, если до этого он не полюбил себя - но только праведно. Никто не может никого ненавидеть, если до этого он не возненавидел себя. Однако иногда хорошо любить - значит хорошо ненавидеть, а праведно ненавидеть - значит любить. Следовательно, то, кто ради небольшого своего удовольствия (как он считает) строит девушке козни лестью и подарками, чтобы похитить у нее лучшее из того, что она имеет: целомудрие, стыдливость, простодушие, чистую совесть, славу, - как тебе кажется, он ее ненавидит или любит? Конечно, нет ненависти больше, чем эта! Когда неразумные родители прощают детям их пороки, обычно говорят, как нежно они их любят. Напротив, как жестоко их ненавидит те, которые в угоду своим страстям пренебрегают спасением детей. Чего иного и ждет от нас ненавистнейший враг - дьявол, как не того, чтобы мы здесь безнаказанно грешили и подвергали себя вечной казни? Они называют наставника добрым и князя милосердным, если он не обращает внимание на проступки или даже одобряет их, чтобы они могли грешить тем свободнее, чем более безнаказанны они будут. По этой же причине грозит через пророка Господь тем. О ком Он думает, что они не достойны его милосердия. "И Я не стану наказывать, - говорит Он, - дочерей ваших, когда они блудодействуют, и невесток ваших, когда они прелюбодействуют". Ведь что пообещал Давид? "Накажу, - гворит. - жезлом беззаконие их и ударами - прегрешения их. Милости же Моей не отниму у них". Ты видишь, что в христианстве все обновляется и меняются названия вещей. Кто плохо любит себя, тот смертельно себя ненавидит. Кто дурным образом милостив к себе, тот лютует сильнее всего. Хорошо заботиться - значит пренебрегать. Хорошо вредить - значит помогать. Хорошо терять - значит сохранять. Ты сам позаботишься о себе, если будешь пренебрегать желаниями плоти. Если будешь жестоким по отношению к порокам, то окажешь благодеяние по отношению к человеку. Если ты убьешь грешника, то спасешь человека. Если погубишь то, что сделал человек, то восстановишь то, что создал Бог. Обрати внимание, как свойственно народу ошибочное мнение насчет силы и слабости, храбрости и трусости. Разве не называют сильным того, кто может легко кому-нибудь причинить вред? Хотя ясно, что способность вредить - это ненавистная сила; она делает таких людей подобно шпанским мухам, скорпионам и самому дьяволу - конечно, в умении творить зло. Один только бог воистину силен; Он не может вредить, даже если захотел бы; и не хочет, даже если мог бы, ибо Его природа в том, чтобы творить добро. Но, могущественный, почему же в конце концов Он станет вредить человеку? Он отнимет деньги, побьет тело, лишит жизни? Если Он делает это по отношению к благочестивому человек, то свершает благодеяние, а не злодеяние; если по отношению к негодяю, то он предоставляет возможность, но тот вредит себе сам. Потому что никто не может тебе повредить, кроме тебя самого. Никто не готов причинить вред другому, если тот сам не навредил себе до этого гораздо больше. Ты готовишься причинить мне денежный убыток. Так как ты утратил любовь, ты уже сам себе нанес тяжелейший урон. Ты не можешь меня ранить, если до этого ты сам не получишь гораздо более жестокое ранение. Ты не лишишь меня жизни телесной, если прежде не умертвишь свою душу. И Павел, слабый в несении обид и очень сильный в перенесении их, разве не хвалился он тем, что все мог во Христе? Храбрым и отважным называют обычно того, кто гневно, жестоко и безудержно обрушивается за малейшую обиду, отплачивает бранью за брань, злодеянием за злодеяния. И наоборот, того, кто проглатывает полученную обиду и не замечает ее, того называют трусливым, малодушным, нерешительным. Да что может больше отличаться от великодушия, чем сумасшествие из-за какого-то словечка и такое неумение пренебрегать чужой глупостью, вследствие которого думаешь, будто ты и не человек, если не отплатишь злодеянием за злодеяние? Настолько больше храбрости в умении возвысить свою душу и презирать любую обиду, более того, воздавать благодеянием за злодеяние! Что до меня, то я бы не назвал храбрым того, кто отважно идет на врага, одолевает стены и, презирая жизнь, подставляет голову всем опасностям. Так поступают почти все гладиаторы! Определения "храбрый", "великодушный" надлежит присваивать тому. Кто способен победить себя, от души желать добра желающим зла, кто заслуживает зла, молить о добре для тех, кто молится о зле. Исследуем также и то, что мир называет славой, бесчестием и стыдом. Тебя хвалят. За что и кто? Если за низости и низкие люди, то это, конечно, ложная слава и настоящее бесчестье. Тебя бранят, высмеивают. По какой причине и кто? Из-за благочестия, из-за честности и всегда плохие люди. Это не бесчестье, а самая настоящая слава. Будь спокоен; даже если весь мир станет свистеть и шикать, то, что одобряет Христос, может быть только достославным. А то, что не нравится Богу, может быть только постыдным - даже если все люди будут хлопать этому и кричать: "Прекрасно! Замечательно!" Рассудительностью (prudentia) обычно называют умение деятельно накапливать богатство, хорошо закреплять накопленное и думать о будущем. Так мы слышим. Как повсюду всерьез говорят о тех, кто быстро приумножил богатство: "дельный человек, смышленый, благоразумный, опытный, предусмотрительный". Так говорит мир, который и сам лжец, и отец его. А что говорит истина? "Глупец, в эту ночь душу твою потребуют у тебя". Он наполнил амбары зерном, устроил все кладовые для запасов, спрятал дома очень много денег; думал, что теперь ничто не мешает ему по примеру диких зверей лечь бедным сторожем у собранных сокровищ, вроде того дракона, о котором поэты пишут, что он охраняет золотое руно; и хотя этот человек наслаждается, Евангелие, однако, называет его глупцом. Ибо что может быть глупее, что бессмысленнее, чем в погоне за тенями терять вещи истинные! Над этим мы привыкли смеяться, читая об Эзоповой собаке. А над нравами христиан следует больше смеяться или плакать? Неделовой тот купец, о котором говорится в комедии: Й.Деньгами пренебречь подчас большая выгода! Он сейчас получит некоторый доходец, но пусть знает, какой огромный ущерб за этим последует. Насколько безрассуднее все время так тревожно заботиться о здешней теневой и шаткой жизни, когда Бог дал всего достаточно, и нисколько не думать о жизни будущей, которую нам придется прожить в вечных бедах, если только мы не приложим больших забот?! Послушай о другом заблуждении. Люди называют умелым и опытным того, кто ловит слухи и знает, что происходит везде на свете. Какова удача в торговле, что затевает король Британский, что нового в Риме, что появилось в Галлии, как живут даки и скифы, что обсуждают князья? Короче говоря, они считают умным того, кто поднаторел в болтовне обо всяческих делах перед всякого рода людьми. Но что может быть бессмысленнее и глупее, чем исследовать то. Что делается далеко и не имеет к тебе никакого отношения, и вовсе не думать о том. Что происходит в твоей груди и единственно только тебя и касается? Ты рассказываешь мне о мятеже у британцев; лучше расскажи, как бушует в твоей груди гнев, зависть, похоть, тщеславие! Скоро ли ты их обуздаешь? Какая надежда на победу, в какой мере война закончена, какие пути приняты? Если ты будешь бдителен, если станешь следить за этим ушами и глазами, если будешь внимательным, осторожным, тогда я назову тебя умелым. А на то, что обыкновенно распространяет о нас мир, я отвечу: ничего не знает тот, кто о себе ничего не знает. Если ты таким образом исследуешь все человеческие заботы, радости. Надежды, страхи, стремления, суждения, то найдешь. Что все они полны заблуждений. Добро они называют злом, зло - добром, сладкое делают горьким, а горькое - сладким, свет делают тьмой и тьму - светом. И так поступает большая часть людей. Разумеется, на них, с одной стороны не надо обращать внимание, чтобы не уподобиться им; с другой стороны, их надо жалеть и хотеть, чтобы они тебе уподобились. И, по словам Августина, смеющихся пристало оплакивать, а над плачущими - смеяться. Не сообразуйся с этим веком во зле, но преобразуйся обновлением ума своего, чтобы испытать не то, чем восхищаются люди, но то, в чем воля Божья, благая, благоугодная и совершенная. Ты очень близок к опасности и, конечно, упадешь. Если начнешь оглядываться на то, что делает большинство. Прислушиваться к тому, что они думают. Ты - сын жизни и света, дозволь мертвым погребать своих мертвецов, слепым поводырям слепых идти с ними в могилу. Берегись, не отклоняй глаз сердца от Христа - образца твоего. Ты не заблудишься, следуя путем истины. Ты не собьешься во тьме, идя за светом. Если ты отличишь при этом свете подкрашенное добро от настоящего, настоящее зло от ложного, ты ужаснешься и не станешь подражать слепоте большинства людей. Следующих поочередно ничтожнейшей игре страстей: гнева, зависти, любви, ненависти, надежды, страха, радости, печали, бурлящих беспокойнее, чем какой-нибудь Эврип. Брахманы, киники, стоики имели обыкновение защищать свои учения мертвой хваткой, и, если мир отвергал их, если все свистели и шикали, они, однако, упорно настаивали на том, в чем единожды себя убедили. Дерзни и ты запечатлеть в глубине души основы своего учения, дерзни спокойно и полностью отдаться воле Создателя твоего. ПРЕДСТАВЛЕНИЯ, ДОСТОЙНЫЕ ХРИСТИАНИНА Пусть навсегда в тебе останутся эти противоречивые общепринятым мнения истинного христианства. Пусть никто не думает, что христианин родился для себя, и пусть никто не желает жить для себя, но все, что он имеет и чем сам является, он обязан приписывать не себе, а Богу-Творцу и все свое добро обязан считать общим. Христианская любовь не знает собственности. Да полюбит он благочестивых во Христе, а нечестивцев - ради Христа, который первый нас - еще врагов - полюбил первым так, что всего себя отдал нам для искупления. Да посвятит себя христианин одним, потому что они добры, а другим не менее того, чтобы сделать их добрыми. Пусть ни к кому не питает ненависти за то, каков он; во всяком случае, не больше, чем надежный врач ненавидит больного. Он только враг пороков. Чем тяжелее болезнь, тем больше заботы станет проявлять чистая любовь. Прелюбодей, святотатец, турок - пусть проклинает прелюбодея, а не человека; пусть отталкивает святотатца, а не человека; пусть убивает турка. А не человека. Пусть постарается, чтобы погиб нечестивец, который сам создал себя таким, но пусть спасет человека, которого создал Бог. Пусть всем от души желает добра, молится об этом, благотворит. Пусть не вредит заслужившим и помогает тем, у кого нет заслуг. Пусть радуется удачам всех людей, как своим собственным. Пусть скорбит о неудачах всех людей, как о своих собственных. Несомненно, это то, что велит апостол: "плакать с плачущими, радоваться с радующимися". Более того, пусть чужую беду сносит тяжелее, чем свою. От счастья брата пусть будет веселее, чем от своего. Не по-христиански думать: "Какое мне до этого дело? Не знаю, черен ли ты или бел". Он мне чужой, неизвестный, ничем ничего от меня не заслужил; когда-то причинил вред, никогда не помого. Ничего не значит! Вспомни только, за какую твою заслугу одарил тебя Христос, который пожелал, чтобы за его благодеяние, по отношению к тебе не Ему, а ближнему. Смотри только, в чем человек нуждается и что там можешь. Думай только об одном: Он - брат во Господе, сонаследник во Христе, член того же тела, искуплен той же кровью, сотоварищ общей веры, призванный к той же благодати и счастью будущей жизни. Подобно тому как сказал апостол: "Одно тело и один дух. Как вы и призваны в одной надежде вашего призвания; один Господь и одна вера, одно крещение, один Бог и Отец всех, который надо всеми, и через всех, и во всех нас".Как может быть чужим тебе тот, с кем ты так много связан воедино? У язычников немалое значение имеют обстоятельства, которые побуждают оратора к благоволению или не благоволению. Он - согражданин, свойственник, родственник или наоборот; он - приятель, отцовский друг, заслуживший добро, любимый, почетного происхождения, богатый или наоборот. Во Христе это ничего не значит или, следуя Павлу, все одно и то же. Пусть одно стоит у тебя перед глазами, и этого достаточно: он - плоть моя, брат во Христе. То, что относится к члену, разве не распространяется на все тело и потом на главу? Все мы, в свою очередь, члены. Члены, связанные друг с другом, составляют тело; глава тела - Иисус Христос; глава Христа - Бог. Все доброе или злое, что происходит с каким-либо членом, происходит с тобой, происходит с каждым в отдельности, происходит с Христом, происходит с Богом. Все это - одно: Бог, Христос, тело и члены. У христиан нет места выражениям "равные с равным" и "несходство - мать ненависти". Зачем слова о расхождении там, где такое единство? Христианство не знает того, что говорит обычно придворный провинциалу, деревенский - горожанину, патриций - плебею, знаменитый - неизвестному, сильный - слабому, итальянец - германцу, галл - британцу, британец - шотландцу, грамматик - теологу, грамматику - диалектик, юристу - медик, ученый - дураку, красноречивый - неречистому, холостой - женатому, молодой - старику, клирик - мирянину, священник - монаху, колетанин - минориту, кармелит - иаковиту, и, дабы не перечислять здесь все различия, несходному вовсе не подобает выслушивать несходное. Где же любовь, которая почитает врага, если другое название, несколько отличающийся цвет одежды, если пояс или сапоги и тому подобные человеческие пустяки делают меня ненавистным тебе? Почему мы не оставляем этот ребяческий вздор, и то. Что имеет к нему отношение, почему не привыкаем смотреть на то, что вдалбливает нам Павел во многих местах: что все мы - члены одного тела во главе с Христом, воодушевленные одним и тем же духом: если мы действительно в нем живем, то надо не завидовать более счастливым членам и охотно приходить на помощь более слабым. Мы должны понять, что, оказывая благодеяние ближнему, мы сами облагодетельствованы, что мы нанесли ущерб себе, навредив брату. Пусть никто не старается только для себя, но пусть каждый посильно направит на всех то, что получил от Бога, чтобы все потекло туда, откуда проистекло, т.е. от Главы. Разумеется, это и есть то, что пишет Павел коринфянам: "Ибо как тело одно, но имеет многие члены, и все члены одного тела, хотя их много, составляют одно тело, так и Христос. Ибо все мы одним Духом крестились в одно тело - иудеи или язычники, рабы или свободные - и все напоены одним Духом. Ибо и тело - это не один член, а многие. Если нога скажет: "Я не принадлежу телу, потому что я не рука", то неужели она не принадлежит телу? И если ухо скажет: "Я не принадлежу к телу, потому что я не глаз", то неужели оно поэтому не принадлежит телу? Если все тело - глаз. То где слух? Если все оно - слух, то где обоняние? Ныне же Бог расположил члены, каждый из них в теле, как Он пожелал. А если бы все были один член, то где было бы тело? Ныне же членов много, а тело одно. Не может глаз сказать руке: "Я не нуждаюсь в делах твоих", или также голова ногам: "Вы мне не нужны". Но те члены тела, которые кажутся слабейшими, гораздо нужнее. И о членах тела, которые мы считаем менее благородными, прилагаем более попечения. И неблагообразные, прилагаем более попечения. И неблагообразные наши имеют больше попечения, а благообразные наши ни в чем не нуждаются. Но Бог соразмерил тело, внушив о менее совершенном больше попечение, дабы не было разделения в теле, а все члены одинаково заботились друг о друге. Но вы - тело Христово и члены от члена". Подобное он пишет римлянам; он говорит: "Ибо как в одном теле у нас много членов, но не у всех членов одно и то же дело, так и мы многие составляем одно тело во Христе, а порознь один для другого - члены, имеющие различные дарования по благодати, данной нам". И снова в Послании к эфесянам: "Но истинной любовью, - говорит, - все возвращаем в Того, Который есть глава Христос, из Которого все тело, оставляемое и совокупляемое посредством всяких взаимно скрепляющих связей при действии в меру каждого члена, получает приращение для созидания самого себя в любви". И в другом месте он повелевает поочередно одним носить бремя других, потому что мы взаимные члены. Поэтому смотри, относятся ли к этому телу те, которые. Как ты слышишь, везде говорят: "Мое имущество досталось мне по наследству, я владею им по праву, не обманом. Почему я не могу употребить его или злоупотребить им по своей воле? Почему я обязан давать что-нибудь тем, кому я ничего не должен? Расточаю, теряю - то, что гибнет, мое; других это не касается". Один из твоих членов мучается от голода, а тебя тошнит от куропаток. Голый брат коченеет от холода, а у тебя так много одежды, испорченной молью и гнилью. Ты проигрываешь в кости за ночь тысячу золотых, а в это время какая-нибудь несчастная девушка, гонимая нуждой, продает свое целомудрие, и гибнет душа, за которую Христос отдал свою душу. Ты говоришь: "Какое мне дело? То, что мне принадлежит, я трачу по своей воле!" И после этого тебе кажется, что ты христианин, когда ты даже и не человек? Ты слышишь, как в присутствии многих людей бесславия того или иного, и ты молчишь или же громко смеешься вместе с клеветником". Я бы остановил его, - говоришь ты, - если бы то, что он сказал, касалось меня; но мне нет никакого дела до того, кого он бесславил". Значит, тебе нет никакого дела до тела, если тебе нет дела до одного из членов, и нет дела до Главы, если тебе не касается то, что происходит с телом. Говорят, что силу следует отражать силой. Я не имею ничего против того, что разрешают императорские законы, меня только удивляет, откуда эти изречения попали в христианские нравы. Я нанес ущерб, но меня вынудили. Я предпочел совершить зло, чем допустить его по отношению к себе. Будь так! Человеческие законы не наказывают за то, что они разрешили. Но как поступит Христос, твой Повелитель, если ты нарушишь его закон, который находится у Матфея? "А я говорю вам: не противься злу, но если кто ударит тебя в правую щеку, обрати к нему и другую; и кто захочет судиться с тобой и взять у тебя рубашку, отдай ему и паллий. И кто принудит тебя идти одну милю; иди с ним и другие две. Любите врагов ваших, благотворите тем, кто ненавидит вас, и молитесь за гонителей ваших и тех, кто порочит вас, чтобы стать вам сынами Отца вашего, Который на небесах, Который делает, чтобы солнце Его поднималось над добрыми и злыми, и посылает дождь на праведных и неправедных". Ты отвечаешь: "Он это не мне сказал. Он сказал апостолам, сказал совершенным". Разве ты не слышал, что вы - сыны Отца вашего? И если ты не желаешь быть сыном Божьим, то закон не имеет к тебе никакого отношения; однако не хорош тот, кто не хочет стать совершенным. Обрати внимание и вот на что: если ты не требуешь награды, закон тебя не касается. Ведь дальше следует: "Если вы любите тех, кто вас любит, какая вам награда?" Как будто бы говорит: "Никакая". Делать это - не добродетель, но не делать - преступление. Никто никому не должен там, где воздают тем же. Послушай Павла - великого знатока и толкователя христианских законов: "Благословляйте гонителей ваших. Благословляйте, а не проклинайте. Никому не воздавайте злом за зло. Если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми. Не защищайте самих себя, возлюбленные, но дайте место гневу (Божьему). Ибо написано: "Мне отмщение, Я воздам, говорит Господь". Но если враг твой голоден, накорми его. Если жаждет, дай ему пить. Ибо, делая это, ты соберешь горячие уголья на его голову. Не будь побежден злом, но побеждай зло добром". Ты говоришь: "Что же будет, если мягкостью своей я вскормлю чужое бесстыдство и, снося старую обиду, вызову новую?" если ты можешь избежать зла или отразить его без своего зла, никто не запрещает тебе это делать. Но если ты не можешь, то остерегись говорить: "Лучше делать, чем терпеть". Если можешь, исправляй, заваливая благодеяниями или покоряя кротостью. Если же не может быть по-иному, то пусть лучше погибнет один, чем оба; лучше, чтобы ты стал богаче, извлекши пользу из терпения, чем чтобы оба стали злыми, воздавая друг другу за зло. Да будет правилом для христиан состязаться со всеми в любви, кротости, благодеяниях; охотно уступать даже самым низким людям в спорах, ненависти, недоброжелательности, поношениях и обидах. Но недостоин тот, кому оказывают благодеяние, кому уступают. Для тебя же достойно то, что ты делаешь, достоин Христос, ради Которого это происходит. Говорят: "Я не хочу никому вредить, но и не хочу терпеть, когда мне вредят". Нет, если тебе причинили ущерб, от души прости обиду, остерегаясь того, как бы ни случилось чего-нибудь, что и тебе надо было бы простить. Надо столь же осмотрительно избегать своей вины, сколь легко прощать чужую вину. Чем ты больше, тем больше смиряй себя, чтобы служить всем в любви. Если ты знатного рода, то и нравы, достойные Христа, не затмят, но украсят благородство происхождения. Если ты ученый, то скромнее сноси и исправляй незнание невежественных людей. Ты тем больше должен брату, чем больше тебе поверили. Ты богат; помни, что ты управитель, а не господин, и тщательно следи за тем, как ты выполняешь общее дело. Ты поверил. Что только одним монахам запрещена собственность и предписана бедность? Ты ошибся; и то и другое относится ко всем христианам. Закон наказывает тебя, если ты унесешь что-нибудь чужое. Он не наказывает. Если ты отнимешь свое у нуждающегося брата. А Христос наказывает и то и другое. Если ты - должностное лицо, пусть почет не делает тебя более жестоким, но обязанности пусть сделают тебя более внимательным. "У меня нет церковной должности, - говоришь ты, - я не пастырь и не епископ". Вот именно; может быть, ты и не христианин? Сам увидишь. Какой ты. Если ты не церковный. Христа стали так презирать в мире, что считают прекрасным и замечательным не иметь с Ним никакого дела, настолько, что более презренным считают того, кто теснее с ним связан. Разве ты не слышишь каждый день от разгневанных мирян, как они бросают в лицо слова "клирик", "священник", "монах", употребляемые взамен злой брани? И это делается таким голосом и с таким видом, будто они порицают распутство или святотатство. Я, право, удивлен, почему они не нападают также и на крещение, почему они вместе с сарацинами не используют имени Христова для обозначения позора? Если бы они говорили о плохом клирике, недостойном священнике или нечестивом монахе, это надо было бы сносить, потому что так они порицают человеческие нравы, а не презирают обет добродетели. Но те, которые считают своей славой растление девиц, военный разбой, деньги, выигранные или проигранные в кости. И многие такого рода преступления, не могут сказать о другом ничего более презренного, более злого или постыдного, чем назвать его монахом или священником; не менее ясно и то, что думают о Христе эти люди, которые лишь называются христианами. У епископов и у должностных лиц нет иного Господа, кроме Христа. И те и другие попеременно представляют Его. И те и другие должны будут дать ему отчет. Если ты, принимая на себя или исполняя обязанности, обращаешь внимание на что-то иное, а не на Него, то, если мир и не называет тебя продажным. Он, конечно, накажет тебя как продажного. Если ты добиваешься общественной должности не для того, чтобы приносить пользу всем. А для того, чтобы думать о собственных частных делах, чтобы мстить тем людям, которым ты желаешь зла, твоя служба - для Бога разбой. Ты преследуешь грабителей не для того, чтобы вернуть владельцу похищенное, а для того, чтобы и у тебя было то, что есть у грабителей. Скажи, пожалуйста, где хотя бы маленькая разница между тобой и ими? Ее нет ни в чем, кроме того, что они грабят купцов, а ты - грабителей. В общем если ты берешься за эту должность не для того, чтобы быть готовым под угрозой потери не только имущества, но и жизни защищать справедливость, то Христос не одобрит твоего правления. Я добавлю и то место из суждения Платона, когда он говорит, что никто не достоин той должности, которую он принимает добровольно. Если ты князь, берегись, как бы тебя не заворожили такие вот опасные речи льстецов: "Ты - господин, ты свободен от законов. Для тебя все справедливо, все честно. Тебе дозволено все что угодно." Тебя не касается то, что говорят священники простому народу. Мало того, считай - как и есть на самом деле, - что существует один Господин изо всех; на Него должен быть как можно более похож, его обязанности ты временно берешь на себя