рения зависит от тел, сложился из них. В порядке Бога, в порядке существования тела дают разуму (или скорее накладывают на него) два свойства: тождество и аморальность, личностность и способность к воскрешению, некоммуникабельность и целостность. Понятливый племянник Антуан относительно соблазнительной теологии Октава говорит: "Что такое некоммуникабельность? - Это принцип, согласно которому индивидуальное бытие не может приписываться нескольким индивидуальностям, и который конституирует собственно самоидентичную личность. Что такое
_________
22 Le Baphomet (Paris: Mercure de France, 1965).

381 ЛОГИКА СМЫСЛА

привативная функция личности? - Это функция, из-за которой наша сущность не может быть признана природой ни как низшая, ни как высшая по отношению к нам самим"23. Именно в силу того, что призрак-дух связан с телом и воплощБн [в нем], он обретает персональность: отделБнный от тела - в смерти - он возвращает свою равноголосую и умножающую силу. И именно тогда, когда он возвращается в свое тело, призрак-дух обретает бессмертие; воскрешение тел является условием выживания призрака-духа. ОсвобождБнный от тела, отклоняющий и отменяющий своБ тело, призрак-дух прекратил бы существовать - скорее, он "обитал" бы в своей беспокойной силе. Значит, смерть и двойственность, смерть и множественность - таковы подлинные спиритуальные определения, или подлинные спиритуальные события. Мы должны понять, что Бог - враг призраков-духов, что порядок Бога идБт вразрез с порядком призраков-духов; для того, чтобы учредить бессмертие и персональность, чтобы принудительно наложить их на призраков-духов, Бог должен зависеть от тела. Он подчиняет призраки-духи привативной функции личности и прива-тивной функции воскрешения. Исход Божественного пути - это "жизнь плоти"24. Бог - это Предатель по сути: он совершает измену против призраков-духов, измену против самого дыхания и, чтобы предотвратить ответный выпад, удваивает измену - воплощается сам.25 "В начале было предательство".

Порядок Бога включает следующие элементы: тождество Бога как предельного основания; тождество мира как окружающей среды; тождество личности как прочно обоснованного деятеля; тождество тел как основы; и наконец, тождество языка как власти денотирования всего чего угодно. Но этот порядок Бога выстраивается против другого порядка, и этот другой порядок обитает в Боге, мало по малу ослабляя его. Именно с этого пункта начинается история в Бафомете: служа Богу, великий магистр Тамплиеров имеет в качестве поручения сортировку призраков-духов и не должен допускать их
__________________
23 Roberte, pp. 43 - 44.
24 Roberte, p.73.
25 Roberte, p. 81.

382 ПРИЛОЖЕНИЯ

смешивания друг с другом, пока не наступит день Воскресения. Итак, уже в мБртвых душах присутствует определБнное мятежное стремление - стремление избежать Божьего суда: "Самые древние души пребывают в ожидании совсем недавно прибывших, и, сливаясь благодаря родственным сходствам, каждая согласна загладить в других свою ответственность".26 Однажды великий магистр узнаБт призрака-духа, который проник [в наш мир] и предстал перед ним - духа Святой Терезы! ОслеплБнный такой почтенной гостьей, магистр жалуется ей на "сложность" своей задачи и на злобные стремления призраков. Однако вместо того, чтобы посочувствовать ему, Тереза начинает в высшей степени необычное повествование: список избранных закрыт; более никто не будет проклят или признан святым; духи каким-то образом освободились от Божественного порядка; они чувствуют себя избавленными от воскрешения; и они готовы к тому, чтобы вшестером или всемером проникать в одно зародышевое тело для того, чтобы сбросить с себя тяжесть личности и ответственности. Сама Тереза - мятежник, пророк мятежа. Она объявляет смерть Бога, Его низвержение. "Я исключена из числа избранных". Ради молодого богослова, которого любила, она могла бы обрести новое существование в другом теле, затем в третьем.... Разве это не доказательство того, что Бог отказался от Своего порядка, отказался от мифа о замкнутой личности и безусловном воскрешении так же, как и от темы "однажды и навсегда", заключБнной в этом мифе? Действительно, порядок перверсии взорвал божественный порядок целостности: извращение в низшем мире, где царствует буйная, неистовая природа, полная насилия, бесстыдного разгула и травестии - после того, как несколько душ входят вместе в одно тело, а одна душа может обладать несколькими телами; извращение в горнем мире, после того, как души уже перемешались все вместе. Бог не может более гарантировать тождества! Это - великая "порнография", реванш, взятый призраками-духами как над Богом, так и над телами. И Тереза объявляет великому магистру его судь-
_______
26 Le Baphomet, p. 54.

383 ЛОГИКА СМЫСЛА

бу: он более не будет сортировать их дыхания! И тогда, обуянный яростью и завистью, а также безумным искушением и двойственным желанием наказать Терезу и испытать еБ, и, наконец, головокружением от дилемм, которые тревожат его мысли (ибо его сознание увязло в "смущающих силлогизмах"), великий магистр "вдувает" дыхание Терезы в двусмысленное тело молодого человека - юного пажа, который однажды рассердил Тамплиеров и был повешен во время сцены посвящения. Его тело - подвешенное и вращающееся, несущее печать повешения, чудесно сохранБнное и сбережБнное для функции низвержения Божественного порядка - получило дыхание Терезы - анальное вдувание, которое вызывает в теле пажа сильную генитальную реакцию.

Таков другой термин дилеммы - система дыханий, порядок Антихриста, который пункт за пунктом противостоит божественному порядку. Он характеризуется смертью Бога, разрушением мира, разложением личности, расчленением тел и сдвигом функции языка, который выражает теперь только интенсивности. Часто говорят, что философия в ходе своей истории сменила центр перспективы, замещая точку зрения конечного эго на точку зрения бесконечной божественной субстанции. Кант стоял на поворотном пункте. Однако, настолько ли уж значительно такое изменение, как оно само заявляет о себе? Здесь ли следует искать значимое различие? Пока мы сохраняем формальное тождество эго, не остаБтся ли эго в подчинении у божественного порядка и единственного Бога, который является его основанием? Клоссовски настаивает на том, что Бог - это единственный гарант тождества эго и его субстантивной основы, то есть целостности тела. Нельзя сохранить эго, не держась за Бога. Смерть Бога по существу означает и по существу влечБт за собой разложение эго: могила Бога - это также и могила эго27. Итак, ди-
____________
27 Un si funeste desir, pp.220 - 221: "Когда Ницше объявляет смерть Бога, это значит, что Ницще с необходимостью должен утратить собственную тождественность... Абсолютный гарант тождества ответственного эго исчезает в горизонте сознания Ницше, которое, в свою очередь, сливается с таким исчезновением".

384 ПРИЛОЖЕНИЯ

лемма, возможно, находит своБ наиболее точное выражение: тождество эго всегда отсылает к тождеству чего-то вне нас; следовательно, "если это Бог, то наше тождество - это чистая милость; если это окружающий мир, где всБ начинается и кончается денотацией, то наша тождественность - не что иное, как чисто грамматическая шутка"28. Кант по-своему предвидел это, когда совместно приговорил к смерти - по крайней мере, спекулятивной - рациональную психологию, рациональную космологию и рациональную теологию.

Оказывается, именно в связи с одним тезисом Канта по поводу теологии - странным и весьма ироничным тезисом - проблема дизъюнктивного силлогизма обретает своБ полное значение: Бог предстает как принцип или хозяин дизъюнктивного силлогизма. Чтобы понять этот тезис, мы должны вспомнить ту связь, которую Кант вообще устанавливает между Идеями и силлогизмом. Разум изначально не определяется посредством специальных понятий, которые можно было бы назвать Идеями. Он, скорее, определяется особым способом обработки понятий понимания: если понятие дано, то разум ищет другое [понятие], которое - взятое во всей полноте его объема - обусловливает применение первого к тому объекту, к которому оно отсылает. В этом состоит природа силлогизма. Например, если понятие "смертный" применяется к Сократу, то мы ищем понятие, которое - взятое в полном своем объеме - служит условием такой атрибуции (все люди). Таким образом, развертывание разума не создавало бы особой проблемы, если бы оно не сталкивалось с некоторой трудностью - а именно с той, что понимание использует особые первичные понятия, называемые "категориями". Последние уже отнесены ко всем объектам возможного опыта. Так что, когда разум наталкивается на категорию, - то как же он сможет найти другое понятие, объем которого был бы условием применения категории ко всем объектам воз
________
28 Les Lois de I'hospitalite, послесловие, р.337.

385 ЛОГИКА СМЫСЛА

можного опыта? Именно в этом пункте разум вынужден изобретать сверх-обусловливающие понятия, которые будут названы Идеями. Следовательно, разум определяется как источник Идей именно вторичным образом. Мы будем называть Идеей такое понятие, которое, взятое во всБм его объБме, обусловливает применение категории отношения (субстанции, причинности, общности) ко всем объектам возможного опыта. Гениальная заслуга Канта в том, что он показывает, что эго - это Идея, которая соответствует категории субстанции. Действительно, эго обусловливает не только применение этой категории к феноменам внутреннего чувства, но также и к феноменам внешнего чувства - в силу их не менее острой непосредственности. Таким образом, эго раскрывается как универсальный принцип категорического силлогизма, поскольку последний связывает феномен, определБнный как предикат, с субъектом, определБнным как субстанция. Кант также показывает, что мир - это Идея, которая обусловливает применение категории причинности ко всем феноменам. В этом смысле, мир - это принцип гипотетического силлогизма. Отсюда оказывается, что эта необычайная теория силлогизма, состоящая в раскрытии онтологических импликаций последнего, сталкивается с третьей и последней задачей - задачей, значительно более деликатной: выбора больше нет, Богу - как третьей Идее - остается обеспечивать применение категории всеобщности, то есть господствовать над дизъюнктивным силлогизмом. При этом Бог, пусть даже временно, лишен своих традиционных притязаний - творить субъектов и производить мир - и за ним оставлена явно скромная задача, а именно, разыгрывать дизъюнкции или, по крайней мере, обосновывать их.

Как это возможно? В этом пункте и проступает ирония: Кант собирается показать, что под именем философского Христианского Бога ничего кроме данного обстоятельства никогда и не понималось. Фактически, Бог определяется общей совокупностью всего возможного, поскольку эта совокупность задает "первичный" материал или целое реальности. Реальность каждой вещи "происходит" из неБ: она, в сущности, держится на ограничении этой тотальности, "поскольку часть еБ

386 ПРИЛОЖЕНИЯ

(реальности) вписывается в вещь, а остальное исключается - такова процедура, которая согласуется с "или-или" большой дизъюнктивной посылки и определением объекта в малой посылке посредством одного из членов деления"29. Короче говоря, общая совокупность возможного является неким первичным материалом, из которого посредством дизъюнкции происходит единственное и полное определение понятия каждой вещи. В Боге нет иного смысла, кроме того, чтобы обосновывать такое обращение с дизъюнктивным силлогизмом, поскольку дистрибутивное единство не позволяет нам сделать вывод, что его Идея представляет коллективное или единичное единство бытия в себе, которое было бы представлено Идеей.

Следовательно, у Канта мы находим, что Бог предстаБт как хозяин дизъюнктивного силлогизма только потому, что дизъюнкция связана с исключениями в реальности, которая происходит из неБ, а значит, с отрицательным и ограничительным употреблением. Тезис Клоссовски - заключающий в себе новую критику разума - обретает, таким образом, своБ полное значение: не Бог, а именно Антихрист является хозяином дизъюнктивного силлогизма. Это так потому, что анти-Бог определяет прохождение каждой вещи через все еБ возможные предикаты. Бог, как Бытие сущего, смещается Бафометом, "князем всех модификаций", который сам - модификация всех модификаций. Больше нет какой-либо первичной реальности. Дизъюнкция - это всегда дизъюнкция; "или-или" - это всегда "или-или". Дизъюнкция указывает не на то, что определБнное число предикатов исключается из вещи ради тождества соответствующего понятия; скорее она означает теперь то, что каждая вещь открыта перед бесконечным числом предикатов, через которые она проходит - при условии, что она теряет свою самотождественность как понятие и как самость. Дизъюнктивный силлогизм смыкается с дьявольским началом и применением, и одновременно дизъюнкция утверждается ради самой себя, не прекращая быть дизъюнкцией;
___________
29 Кант И. Идеал чистого разума, Критика чистого разума - М., Мысль, 1964 - с. 507.

387 ЛОГИКА СМЫСЛА

расхождение и различие становятся объектами чистого утверждения, а "или-или" становится силой утверждения вне концептуальных условий самотождественности Бога, мира и эго. Как таковые, дилемма и солицизм обретают высшую позитивность. Однако, мы видели, сколь часто отрицающие и исключающие дизъюнкции всБ же бытуют в творчестве Клоссовски: между обменом и повторением; между языком, который скрыт телом, или великолепным телом, сформированным языком; и наконец, между Божественным порядком и порядком Антихриста. Но именно в порядке Бога - и только в нБм - дизъюнкция имеет отрицательное значение исключения. И именно на другой стороне - в порядке Антихриста - дизъюнкция (различие, расхождение, децентрация) как таковая становится утверждающей и утвержденной силой.

* * *

Что же это за другая сторона, эта Бафометова система чистых дыханий или мБртвых призраков-духов? У них нет личной самоидентичности; они свергли и отменили еБ. Но тем не менее они обладают сингулярностью [единичностью] или даже множеством сингулярностей;

они обладают флуктуациями, образующими фигуры на гребнях волн. Мы достигаем здесь той точки, в которой миф Клоссовски о дыханиях тоже становится философией. Представляется, что дыхания - в себе и в нас - должны пониматься как чистые интенсивности. В этой форме интенсивных количеств и степеней мБртвые призраки-духи обладают "быванием", несмотря на тот факт, что они утратили "существование" и протяжБнность тела. В этой форме они сингулярны, хотя и утратили тождество эго. Интенсивности заключают в себе неравное и различное - каждая из них уже является различием в себе - так что все они включены в манифестацию каждой из них. Это мир чистых интенций, как объясняет Ба-фомет: "самоценность не преобладает"; "каждая интенция может быть пронизана еще и другими интенциями"; "только самая бессмысленная интенция прошлого, уповающего на будущее, могла бы восторжествовать над другой интенцией"; "если одно дыхание натолкнулось

388 ПРИЛОЖЕНИЯ

на другое, значит они предполагали друг друга, но каждое согласно изменчивой интенсивности интенции". Это до-индивидуальные и безличные сингулярности - великолепие неопределБнного местоимения - подвижные, коммуницирующие, пронизывающие друг друга на бесконечности степеней и бесконечности модификаций;Чарующий мир, где утрачена тождественность эго, но не в пользу тождественности Одного или единства Целого, а ради преобладания интенсивного многообразия и власти метаморфоз, где отношения силы играют друг в друге. Это состояние того, что может быть названо "complicatio" [усложнение], в качестве противостояния христианскому simplificatio [упрощению]. Роберта вечером уже показала усилие Октава проложить свой путь в Роберту, внести свою интенцию (свою интенсивную интен-циональность) и, таким образом, обратить еБ к другим интенциям - даже если бы это произошло ценой "денонсации" еБ к призракам-духам, которые еБ насилуют30. И в Бафомете Тереза "вдувается" в тело молодого пажа с тем, чтобы сформировать андрогина или Князя модификации, который приносится в жертву интенциям других и отдаБт себя другим призракам-духам для соучастия: "Я не творец, подчиняющий сущее тому, что он творит, его творению в единичном эго, а это эго в единичном теле..." Система Антихриста - это система симу-лякров, противопоставленных миру тождеств. Но поскольку симулякр избавляется от тождества, говорит и является объектом говорения, он в то же время завладевает как зрением, так и говорением, и внушает как свет, так и звук. Он открывает доступ собственному различию и всем другим различиям. Все симулякры поднимаются к поверхности, образуя подвижную фигуру на гребне волн интенсивности - некий интенсивный фантазм.

Легко видеть, как Клоссовски переходит от одного смысла слова "intentio" к другому - телесная интенсивность и речевая интенциональность. Симулякр становится фантазмом, интенсивность становится интенциональ-ностью в той степени, в которой она принимает в ка-
_________
30 Roberte, p.53.

389 ЛОГИКА СМЫСЛА

честве своего объекта другую интенсивность, которую она включает в себя и в которую включена сама, сама выступая в качестве объекта на бесконечности интенсив-ностей, через которые она проходит. Это всБ равно, что сказать, что у Клоссовски имеется целая "феноменология", которая заимствуется из схоластической философии в той же мере, как это было у Гуссерля, но которая прокладывает собственные пути. Что касается перехода от интенсивности к интенциональности, то это и есть переход от знака к смыслу. Блестяще анализируя Ницше, Клоссовски интерпретирует "знак" как след флуктуации, след интенсивности, а "смысл" - как движение, посредством которого интенсивность стремится к себе в стремлении к другому, изменяет себя, изменяя другого, и в конце концов возвращается на свой собственный след31. Растворившееся это раскрывается в серию ролей, поскольку оно дает начало интенсивности, которая уже заключает различие в себе, неравное в себе, и которая пронизывает все другие интенсивности через и внутри множества тел. В моБм дыхании всегда есть другое дыхание, другая мысль - в моей мысли, иное обладание - в том, чем я обладаю, тысяча вещей и тысяча существ впутаны в мои переплетения: любая подлинная мысль - это агрессия. Речь идБт не о подспудных влияниях [на нас], а о "вдуваниях" и флуктуациях и о слиянии с ними. То, что всБ столь "запутано", что я могу быть другим, что нечто ещБ мыслит в нас с агрессией, которая есть агрессия мысли, с умножен-ностью, которая есть умножение тела, и с неистовством, которое есть неистовство языка - такова радостная весть. Ибо мы потому лишь так уверены в новой жизни (без воскресения), что столь много существ и вещей мыслят в нас: потому, что "мы всБ ещБ не знаем точно, не другие ли продолжают мыслить внутри нас (но кто эти другие, которые образуют внешнее по отношению к тому внутреннему, которое мы считаем самими собой?) - всБ возвращается к сингулярному дискурсу, к флуктуациям интенсивности, которые, например, соответствуют
__________
31 "Забывание и анамнезис в опыте проживания вечного возвращения Того же Самого", в Ницше, Cahiers de Royaumont (Paris: Minuit, 1967).

390 ПРИЛОЖЕНИЯ

мысли каждого и никого"32. Тогда же, когда тела утрачивают своБ единство, а эго - свою идентичность, язык утрачивает свою денотирующую функцию (свой особый род целостности) для того, чтобы раскрыть некую ценность, которая является чисто выразительной, или, как говорит Клоссовски, "эмоциональной". Он раскрывает эту ценность не по отношению к кому-то, кто выражает себя и кто подвижен, но по отношению к чему-то, что является чистым выражаемым, чистым движением или чистым "призраком-духом" - смыслу как до-индивидуальной сингулярности, или интенсивности, которая возвращается к себе через других. Здесь все так же, как с именем "Роберта", которое не обозначает какую-то личность, а скорее выражает некую первичную интенсивность, или как с Бафометом, который излучает различие интенсивности, что конституирует его имя, Б-А БА ("собственное имя содержится в гиперболическом дыхании моего имени не в большей степени, чем возвышенная идея, которую каждый питает на свой счет, способна устоять против моего головокружения")33. Ценности выразительного и экспрессионистского языка - это провокация, ревокация [отмена] и эвокация [воплощение]. Воплощенное (выраженное) - это сингулярные и сложные призраки-духи, которые обладают телом не иначе, как умножая его внутри системы отражений, и которые не инициируют язык без того, чтобы проецировать его на интенсивную систему резонансов. ОтменБнное (денонсированное) - это телесное единство, личная идентичность и ложная простота языка, - в той мере, в какой считается, что он обозначает тела и манифестирует эго. Как призраки-духи говорят Роберте: "Нас можно вызвать; но и твоБ тело можно отменить"34.

От интенсивности к интенциональности: каждая интенсивность желает себя, имеет ввиду себя, возвращает-
___________
32 "Забывание и анамнезис", р.233.
33 Le Baphomet, p. 137. По поводу чисто выразительного или эмоционального" языка в связи с понятием Stimmung [настроение] и в противоположность функции обозначения см. Туринский период Ницше", L'Ephemere (1968), no.5, pp.62 - 64.
34 Roberte, p. 84.

391 ЛОГИКА СМЫСЛА

ся на свой собственный путь, повторяет и имитирует себя посредством всех других. Это - движение смысла, которое должно определяться как вечное возвращение. Уже СуфлБр - роман о болезни и выздоровлении - заканчивается откровением вечного возвращения; а своим Бафометом Клоссовски создаБт грандиозное продолжение Заратустры. Трудность, однако, заключается в интерпретации фразы "вечное возвращение Того же Самого". Ведь никакой формы тождества здесь не сохраняется, поскольку каждое растворенное эго возвращается к себе, только переходя в другие [эго], и желает себя только в серии не своих ролей. Интенсивность, будучи уже различием в себе, раскрывается в раздельные и расходящиеся серии. Но поскольку серии, в общем, не подчинены условиям тождества понятия - при том, что сущность, которая пересекает их, подчинена идентичности эго как индивидуальности, - то дизъюнкции остаются дизъюнкциями. Однако, их синтез более не является исключающим или отрицающим; наоборот, они обретают утвердительный смысл, посредством которого подвижная сущность проходит по всем раздельным сериям. Короче, расхождение и дизъюнкция как таковые становятся объектом утверждения. Подлинный объект вечного возвращения - это интенсивность и сингулярность; из этого обстоятельства проистекает связь между вечным возвращением как актуализированной интенциональ-ностью и волей к власти как открытой интенсивностью. Как только сингулярность понимается как до-индивидуальное, как внешнее по отношению к тождеству эго - то есть как случайное - она коммуницирует со всеми другими сингулярностями, не прекращая образовывать дизъюнкции с ними. Однако, она делает это, проходя через все разделенные термины, которые она одновременно утверждает, а не распределяя их по исключениям. "Итак, всБ, что я должен сделать, - это снова пожелать себя, но уже не в качестве результата предыдущих возможностей, не как исполнение одного [варианта] из тысячи, а как случайный момент, сама случайность которого включает необходимость полного возвращения всех серий"35.
_____________
35 "Забывание и анамнезис", р.229. См. также "Туринский период Ницше", pp.66 - 67, 83.

392 ПРИЛОЖЕНИЯ

Вечное возвращение выражает этот новый смысл дизъюнктивного синтеза. Отсюда следует, что вечное возвращение не говорит о Том же Самом ("оно разрушает тождества"). Наоборот, именно и только То же Самое говорит о том, что различается в себе - интенсивное, неравное и разделенное (воля к власти). На самом деле, именно Целое говорит о том, что остаБтся неравным; именно Необходимость говорит только о случайностях. Это само единоголосие: единоголосие Бытия, языка и безмолвия. Однако, единоголосое Бытие высказывается о сущих, которые не являются единоголосыми, едино-голосый язык накладывается на тела, которые не едино-голосы, "чистое" безмолвие окружает слова, которые не "чисты". Таким образом, тщетно было бы искать в вечном возвращении простоты круга и схождения серий вокруг какого-то центра. Если круг и есть, то это circulus vitiosus deus: различие здесь в самом центре, а окружность - это вечный переход через расходящиеся серии. Это всегда децентрированный круг для экс-цен-тричной окружности. Вечное возвращение - это, на самом деле. Когерентность, но это такая когерентность, которая не допускает существования моей когерентности, когерентности мира и когерентности Бога.36 Ницшеанское повторение не имеет ничего общего с повторением Киркегора; или, в более общем смысле, повторение в вечном возвращении не имеет ничего общего с христианским повторением. Ибо то, что возвращает христианское повторение, оно возвращает однажды и только однажды: здоровье Иова и дитя Авраама, воскрешБнное тело и вновь обретенное эго. Есть сущностное различие между тем, что возвращается "однажды и навсегда", и тем, что возвращается каждый раз и в любое время, и бесконечное число раз. Вечное возвращение - это, на самом деле, Целое, но такое Целое, которое говорит о разъединБнных членах или расходящихся сериях: оно не все возвращает назад, оно не дает вернуться тому, что возвращается лишь однажды, а именно - тому, что
__________
36 Les Lois de I'hospitalite, послесловие. См. также "Забывание и анамнезис", р.233. "Значит ли это, что мыслящий субъект утратит свою тождественность со связной мыслью, которая ислючала бы его смого?"

393 ЛОГИКА СМЫСЛА

стремится перецентрировать круг, сделать серии сходящимися, восстановить это, мир и Бога. В круг Диониса Христос не вернБтся; порядок Антихриста изгоняет прочь другой порядок. ВсБ то, что основано на Боге и негативно и исключающе использует дизъюнкцию, отвергается и исключается вечным возвращением. ВсБ то, что приходит однажды и навсегда, отсылается назад к порядку Бога. Фантазм Бытия (вечное возвращение) осуществляет возвращение только симулякров (воля к власти как симуляция). Будучи когерентностью, которая не позволяет мне существовать, вечное возвращение является нонсенсом, который распределяет смысл по расходящимся сериям на всей окружности децентрирован-ного круга, ибо "безумие - это утрата мира и себя в знании, у которого нет ни начала, ни конца"37.
____________
37 Les Lois de I'hospitalite, послесловие, р.346.

IV. - Мишель Турнье и мир без другого

"Андоар на миг перестал жевать, забыв про длинный стебель, свисавший у него изо рта. Потом он испустил короткое блеяние, затряс бородой и, встав на дыбы, двинулся к Пятнице; на ходу он махал передними копытами и качал огромными рогами, словно приветствовал толпу зрителей. Пятница застыл от изумления при этом дьявольском зрелище. КозБл был уже всего в нескольких шагах от человека; вдруг он опустился на все четыре ноги и, словно катапульта, ринулся вперБд. Голова зверя опустилась к земле, рога чудовищными вилами нацелились на Пятницу и готовы были вот-вот вонзиться ему в грудь подобно тяжБлым стрелам с меховым оперением. Пятница отпрянул влево всего на долю секунды позже, чем требовалось. Жестокий удар в правое плечо развернул его вокруг собственной оси, от резкой вони перехватило дыхание"1.

Этот блестящий пассаж посвящен битве между Пятницей и козлом, где Пятница будет ранен, а козБл погибнет: "Большой козБл мертв". А после Пятница объявит о своБм удивительном проекте: мБртвый козБл взлетит и запоБт - это будет летающий и музицирующий козБл. Сначала Пятница обрабатывает шкуру: шерсть удаляется, кожа вымачивается, чистится пемзой и растягивается на деревянной раме. ПрикреплБнная к крестовине из тростника, шкура козла отзывается на малейшее движение, играя роль гигантского звБздного поплавка, переносящего воды на небо. На втором этапе Пятница занима-
_________
1 Vendredi ou les Limbes du Pacifique (Paris: Gallimard, 1967). Имеется русский перевод: Пятница, или Тихоокеанский Лимб (Москва, "Радуга", 1992), - с.235. (Все ссылки сделаны по русскому переводу. - Примечание переводчика).

395 ЛОГИКА СМЫСЛА

ется головой и кишками. Он создаБт из них инструмент, который помещает затем на засохшее дерево, чтобы воспроизвести мгновенную симфонию, единственным исполнителем которой должен быть ветер. Теперь уже гул земли возносится к небесам и превращается в согласное звучание светил - всесозвучие - "то была поистине первозданная, нечеловеческая музыка стихий"2. Таким двойственным образом большой мертвый козБл освобождает Стихии. Следует заметить, что земля и воздух выступают не столько как отдельные стихии, сколько как две завершБнные противостоящие друг другу фигуры, каждая из которых, со своей стороны, вбирает в себя четыре стихии. Земля, однако, удерживает, скрывает и сковывает их в глубине тел, тогда как небо - со светом и солнцем - приводит их в свободное и чистое состояние, избавленное от пределов, чтобы сформировать космическую поверхностную энергию - общую характеристику для каждой стихии. Таким образом, есть хтонические огонь, вода, воздух и земля, но есть ещБ и эфирные, астральные земля, вода, огонь и воздух. Между небом и землБй идет борьба, ставка в которой - освобождение всех четырБх стихий. И остров выступает как граница и поле этой борьбы. Вот почему столь важно знать, на чью сторону встанет остров, и сможет ли он выплеснуть в небо свои огонь, землю и воду - сможет ли стать солнечным. Остров - такой же герой романа, как Робинзон и Пятница. Он меняет свои очертания через серию делений так же, как Робинзон меняет свою форму через серию метаморфоз. Субъективная серия Робинзона неотделима от серии состояний острова.

В конечном счете Робинзон становится стихией на своБм острове, да и сам остров предстаБт в виде стихий: Робинзон Солнца на солнечном острове - Уранид на Уране. Важен не исходный пункт, а наоборот, вывод и результат, которые достигаются после всех перевоплощений. И в этом первое существенное отличие от Робинзона Дефо. Часто можно услышать, что рассказ о Робинзоне в произведении Дефо - не просто какая-то
______________
2 Стр. 250.
396 ПРИЛОЖЕНИЯ

история, а некий "инструмент исследования" - исследования, которое начинается с пустынного острова и устремляется к перестройке исходных основ: строгому порядку работ и тех завоеваний, которые происходят с течением времени. Но ведь ясно, что это исследование дважды фальсифицировано. С одной стороны, образ исходного состояния уже предполагает то, что из него пытаются создать (возьмБм, например, все то, что Робинзон спас после кораблекрушения). С другой стороны, тот мир, который рождается на основе начального состояния, является эквивалентом реального - то есть, экономического - мира, или мира, каким бы он был (каким бы он должен был быть), если бы не существовало сексуальности (например, исключение всякой сексуальности у Робинзона Д. Дефо)3. Нужно ли делать отсюда вывод, что сексуальность - это единственный воображаемый принцип, способный отклонить мир от строгого экономического порядка, предписанного начальным состоянием? Короче, произведение Дефо четко формулирует вопрос: что станет с человеком, оставшимся в одиночестве, без другого, на необитаемом острове? Но сама проблема плохо поставлена. Ибо вместо того, чтобы помещать асексуального Робинзона в некое начальное состояние, из которого воспроизводится экономический мир, подобный нашему собственному, выступающий архетипом нашего мира, такого асексуального Робинзона следовало бы привести к результатам, полностью отличным и расходящимся с нашими, причем в воображаемом мире, который расходится [с нашим]. Ставя проблему в терминах конечного результата, а не в терминах начального состояния, Турнье уже не смог позволить Робинзону покинуть остров. Конечный результат, или конечная цель, Робинзона - это "расчеловечивание", воссоединение либидо и свободных стихий, открытие космической энергии и великого стихийного Здоровья, прилив которого возмо-
___________
3 По поводу Робинзона Дефо см. замечания Пьера Ма-шери, который показывает, как тема начального состояния связана с воспроизводством экономики мира и с исключением фантастического в пользу так называемой "реальности" этого мира: Pour ипе theorie de la production litteraire, ed. Mas-pero, pp. 266-275.

397 ЛОГИКА СМЫСЛА

жен только на этом острове - и только в той мере, в какой сам остров стал эфирным и солнечным. Генри Миллер говорил о "стенаниях фундаментальных элементов - гелия, кислорода, кремния и железа". Несомненно, в нашем Робинзоне гелия и кислорода есть что-то от Миллера и даже от Лоуренса: уже мБртвый козБл вызывает стенания фундаментальных стихий.

Но при чтении романа возникает еще и то впечатление, что в великом Здоровье Робинзона у Турнье скрывается что-то совершенно иное, чем у Миллера и Лоуренса. Может быть, то сущностное отклонение, которое заключено в великом Здоровье, неотделимо от пустыннической сексуальности? Робинзон Турнье противоположен Робинзону Дефо в силу трБх жБстко связанных факторов: он соотнесен с конечными результатами и целями, а не с истоками; он сексуален; такие конечные результаты являют собой - под влиянием трансформированной сексуальности - воображаемое отклонение от нашего мира, а не экономическое воспроизводство последнего в ходе непрерывных работ. Собственно говоря, такой Робинзон не делает ничего противоестественного. Но как нам освободиться от впечатления, что сам он извращБн, принимая во внимание определение Фрейдом извращенца как того, кто имеет отклонения относительно [сексуальных] целей? Для Дефо одно и то же: что привязать Робинзона к начальному состоянию, что заставить его воспроизвести мир, соответствующий нашему собственному. Но для Турнье одним и тем же будет привязать Робинзона к конечным целям и заставить его отклониться от этих целей, или разойтись с ними. Связанный с начальными условиями, Робинзон с необходимостью должен воспроизвести наш мир; но если связать его с конечными результатами, то он должен отклониться от него. Это довольно странное отклонение, хотя оно и не похоже на то, о чБм говорил Фрейд, поскольку является солярным и видит в стихиях свои объекты: в этом и состоит смысл Урана. "Если задаться целью выразить человеческим языком суть этого солнечного соития, то вернее всего было бы назвать меня супругой неба. Но сей антропоморфизм противоречил бы самому себе. На самом деле мы с Пятницей достигли уже той высшей стадии,

398 ПРИЛОЖЕНИЯ

где различие полов утратило уже своБ значение: Пятницу можно уподобить Венере, тогда как я, выражаясь человеческим языком, готов к оплодотворению Высшим Светилом"4. Если верно, что невроз - это негатив перверсии, то не будет ли перверсия, со своей стороны, изначальным аспектом невроза?

* * *

Понятие перверсии - понятие-помесь: полу-юридичес-кое, полу-медицинское. Но ни медицина, ни право не удовлетворяют ему полностью. Что же касается возобновления сегодня интереса к этому понятию, то, по-видимому, мы ищем причину его весьма двусмысленной и случайной связи как с правом, так и с медициной в самой структуре извращения. Исходный пункт таков: перверсия не определяется силой никакого определенного желания в системе влечений; извращенец - не тот, кто чего-то желает, а тот, кто вводит желание в совершенно иную систему и заставляет его играть внутри этой системы роль внутреннего предела, виртуального центра или нулевой точки (хорошо известная садистская апатия). Извращенец - это вовсе не желающее "эго", да и другой для извращенца - вовсе не объект желания, пусть даже наделенный реальным существованием. И всБ-таки, роман Турнье - это не трактат о перверсии. Это вообще не роман-трактат. Но эт