огии и патологии НИИ общей патологии и патофизиологии АМИ СССР, доктор медицинских наук профессор И. А. Аршавский. С 1966 года лаборатория вела наблюдения за развитием детей Никитиных.
Любочку принесли для первого кормления часа через два после рождения... И что же? Дочка росла, пошла уже в школу, и все это время мы не нарадуемся на нее -- никаких следов диатеза!
Если бы мы узнали об этом раньше... Сколько бы неприятностей могли избежать. Диатез болезнью не считается, но мучений от него и ребенку и родителям бывает много. Уже у пятимесячного малыша появляются мокнущие прыщики, а потом и болячки на личике, под коленками, в сгибах локтей и ягодиц. В тепле они нестерпимо зудят, малыш их расчесывает иногда до крови, плачет, капризничает. И это тянется год, и дольше, и ни лекарства, ни диета не дают стойкого результата. Наступает временное улучшение, а потом вдруг опять хуже прежнего.
И вот от всего этого мы избавились и к тому же так просто! Могли ли мы предполагать, что первые часы жизни человека так сильно могут повлиять на его дальнейшее развитие? Конечно, не могли, как не знали и многого другого.
Мы начинали точно так же, как начинают многие родители: с нервотрепки по поводу того, что у меня не хватает молока, с гор грязных пеленок, с бессонных ночей и изнурительных попыток установить "ночной перерыв в кормлении", с тщетных, столь же безрезультатных стараний излечить сынишку от диатеза и массы подобных проблем, которые наваливаются на родителей с рождением первого ребенка. После всего этого редко отваживаются даже на второго. Сколько раз я слышала от матерей: "Чтобы еще раз все это повторилось?! Ни за что!" А если прибавить бесконечные детские болезни, постоянную прикованность к дому, отчуждение (вместо помощи!) супруга... Ни за что! Точно так же сказала бы и я сама, если бы не наша помощь друг другу и не тот огромный интерес у нас обоих к развитию малышей, который постепенно помог нам пересмотреть кое-какие установившиеся традиции и намного облегчить кропотливый труд по уходу за младенцем. Вот допустим... ПРОБЛЕМА ПЕЛЕНОК
Эта проблема, так пугающая иногда молодых родителей, может быть разрешена по-разному. Одни убеждены, что это, конечно, мамина обязанность. Другие считают, что стирать должен отец (у матери и других хлопот хватает). Третьи стирают по очереди (равноправие!), есть и такие, которые взваливают эту работу на бабушку. Лишь немногим удается совсем избавиться от стирки с помощью службы быта. Возможно, последний способ понемногу вытеснит все остальные, но пока это дело не очень близкого будущего. Поэтому "до восьми месяцев смиритесь со стиркой пеленок" -- так сказано в руководстве по уходу за ребенком.
Вначале и мы не были, разумеется, исключением -- смирялись. Кто имел с этим дело, тот знает, каково это -- стирать, кипятить, сушить и гладить с двух сторон 30-40 пеленок каждый день. Но однажды, когда мой, тогда полуторамесячный, сынишка проснулся сухим, я подумала: "Зачем ждать, пока он пеленки намочит, а если попробовать его подержать?"
Села на краешек дивана, положила малыша себе на колени и подхватила его под коленочки. Через несколько секунд на полу рядом с диваном была лужица, но ведь можно что-нибудь и подставить -- так у нас появился специальный тазик (обычный горшок не годится -- мимо получается). Сначала я держала малыша над тазиком, если он проснулся сухим или минут через пять-десять после кормления, а потом научилась узнавать, когда ему надо. Жаль, что не всегда в это время бываешь с ним рядом, но если есть возможность последить, то можно вообще обойтись без мокрых, а тем более грязных пеленок. Здесь интересна такая "деталь": когда держишь малыша над тазиком "по-большому", он чаще всего это делает в несколько приемов, не сразу, и надо дождаться, пока он в конце концов не сделает немножко и "по-маленькому". Это означает, что теперь-то уже все кончено: можно его подмыть и без опасения класть на чистые пеленки.
Конечно, порой приходится проявить терпение и настойчивость. Иногда малыш упрямится и не желает делать, что полагается: выгибается дугой, может даже заплакать. Чаще всего это бывает ночью или сразу после сна. В таких случаях помогало простое средство: если малышу дать немного попить из бутылки или просто пососать пустышку, он как будто переключается на другое и перестает упрямиться.
О физиологическом механизме этого явления мы узнали совсем недавно, но пользовались этим способом довольно часто. Мы, правда, преследовали другие цели, когда давали соску ребенку (чтоб не шумел, другим спать не мешал), а польза получалась двойная.
Так уже в первые недели у нас бывали целые дни без стирки, и это стало не только большим облегчением для меня, но, главное, оказалось очень полезным для младенца: он не подмокает, кожица остается постоянно сухой, даже подмывать его приходится очень редко. Позже, когда малыш начинает ползать и ходить, он не всегда помнит о том, что надо попроситься. Видимо, слишком много отвлекающих моментов у него в это время появляется в жизни: столько интересных вещей кругом, столько дел! Мы сначала не понимали этого и расстраивались: ну вот, все забыл. Оказывается, нет, не забыл, просто теперь ему, что называется, не до того. Мы старались замечать по поведению малыша или по пройденному времени, когда ему следует посидеть на горшочке, и старались предотвратить "беду". И очень радовались, когда все получалось как надо, не скупились на похвалу. Если же "беда" все-таки приключалась, мы, уж конечно, старались обходиться без криков и шлепков. Постепенно все приходило в норму. Таким образом и мокрые штанишки особой проблемой для нас не становились, и совершенно исключалась большая неприятность, которая мучает иногда ребятишек годами, -- ночное недержание мочи.
Малышу уже в первый месяц так не нравится быть мокрым, что он просыпается и может заплакать даже на улице, когда лежит завернутый в коляске. Привезешь его домой, развернешь, а на пеленке крохотное мокрое пятнышко. Это он начал и... испугался, что мокро получается. Зато теперь над тазиком он весь свой запас выльет без задержки.
Когда мы рассказываем об этом, нам не верят, а когда удостоверятся, спрашивают: "Ему не больно, не вредно?" И нам теперь только смешно: неужто в луже лежать лучше и полезнее, чем у мамы на коленях? И неужели человеческое дитя глупее котят или щенят, которых с первых дней можно приучить к порядку? Теперь я так научилась понимать малыша, что уже в родильном доме могла сказать, когда его надо "подержать над тазиком" -- он ведь обязательно дает знать об этом: завозится, закряхтит, сморщится -- поймите только, взрослые! А взрослые понимают только тогда, когда уже поздно. И не понимают подряд неделю, месяц, полгода. А когда малыш смирился с "бестолковостью" взрослых и начнет наконец безропотно все "делать под себя", тогда начинаются шлепки и всякое недовольство. Сами приучили, а потом начинают отучать -- ну и логика!
Как часто, к сожалению, приходится встречаться с этой странной логикой взрослых! Не дают, например, малышу ни подумать, ни сделать по-своему -- все решают и делают за него, а потом его же и ругают: мол, бестолковый, ленивый, равнодушный. Или, допустим, учат есть побольше, впихивают еду чуть ли не силком, а потом не знают, как унять аппетит ожиревшего ребенка. ОН ГОЛОДНЫЙ!
Это одно из самых распространенных заблуждений начинающих матерей, которым все время кажется, что у них не хватает молока, что малютка недоедает, плохо прибавляет в весе, бледный, худой и т д. и т. п. И вот мамы и бабушки запасаются спасительной смесью ("Она такая питательная! Она такая удобная!", и.. очень скоро малыш меняет родную маму на бутылочку с соской: из рожка тянуть легко -- трудиться не надо. Да и маме самой вроде легче: бутылку дала -- и никаких тебе хлопот...
Никаких хлопот? К нам как-то приехал папа с двухлетней девочкой, весящей 22 (!) килограмма.
-- Что теперь делать? -- спрашивал он удрученно. -- Она ни ходить, ни бегать не хочет. Может быть, "спортивный комплекс" поможет?
-- Как это у вас получилось, -- растерялись мы, видя впервые такого сверхупитанного ребенка.
-- Сами не знаем. Она у нас искусственница. У матери молока не было, кормили ее смесями, и вот...
Не отсюда ли появляются тревожные цифры о постоянном росте процента ожиревших детей? В школах Харькова, например, этот процент перевалил в 1975 году за 14.
А чем грозит ожирение, представить себе нетрудно: плохая сопротивляемость болезням, малая подвижность, слабое сердце и... насмешки сверстников, застенчивость, неуверенность в себе... Нет! Чем такие хлопоты, лучше уж маме с самого начала проявить максимум настойчивости, изобретательности, терпения и кормить малыша самой.
Конечно, не все может получиться сразу. У нас бывали дни -- из рук вон, особенно с первым, когда опыта еще не было и когда всякий вопль казался сигналом: "Хочу есть!" Дело осложнялось еще тем, что мы жили тогда с двумя бабушками и дедушкой, которые, понятное дело, не могли молчать, видя, как младенец "целый час орет не переставая, а мать сидит как каменная". Известно, когда кричит ребенок, минута можИт показаться вечностью, так что можно простить бабушке ее невольное преувеличение. Что касается "каменной" матери, то только я знаю, каково мне было, пока сидела рядом с плачущим малышом, а с трех сторон мне давали советы. Дедушка: "Надо, чтоб сосал грудь. Пусть покричит, но сосет из груди". Бабушки (наперебой): "Дай ему бутылку, не мучай ребенка!" Отец: "Приложи к другой груди, не бойся!" А мне хотелось только одного: "Уйдите вы все, дайте мне самой разобраться!" Но сказать это вслух я не решалась (сейчас-то понимаю: зря не говорила), а уж ночью давала волю слезам. Молоко от всего этого и вовсе стало пропадать. Так и стал наш первенец "благодаря общим усилиям" к пяти месяцам полным искусственником.
Со вторым сынишкой я постаралась обойтись без советчиков: сама пробовала и кормить почаще, и прикладывать к одной и другой груди в одно кормление, а первые дни на ночь иногда готовила полбутылочки молочной смеси или подслащенного коровьего молока, разбавленного пополам с водой, чтобы не нервничать из-за того, что не хватит молока. Это был, конечно, не лучший выход, но он снимал беспокойство. Зато недельки через две все приходило в норму, надобность в докорме отпадала, малыш вполне наедался, а у меня прибавлялось молока, и кормила я сына до года. Так получалось и со всеми остальными детишками, хотя каждый раз в родильном доме приходилось выслушивать безнадежные предсказания: "Да, молока у вас совсем нет, плохо ваше дело!" Хорошо, что я в эти предсказания уже не верила. Кормить ли ночью?
Об этом я не решилась бы написать, если бы не книга известного американского педиатра доктора Б. Спока. Он написал о том, что американские врачи сначала чрезвычайно преувеличивали значение строгого режима и почти всякие неприятности -- вплоть до расстройства желудка -- связывали с нарушением режима и винили в этом родителей: не вовремя положили спать, не вовремя покормили -- вот и результат.
Но в Америке нашлись такие храбрые папа и мама (оба ученые), которые стали воспитывать свою новорожденную дочку, не придерживаясь рекомендуемого режима, но при этом. очень внимательно записывали, какой "режим" устанавливала сама себе малышка. Оказалось, что в первые месяцы жизни она питалась довольно беспорядочно, но, в общем, делала меньшие перерывы в кормлении, чем это обычно требуется, и только к трем-четырем месяцам жизни вышла на рекомендуемый интервал -- 3-3,5 часа между кормлениями. "Безрежимность" воспитания никакого вреда ей не нанесла. После опубликования материалов об этом исследовании врачи перестали требовать строгого выполнения режима. И матери вздохнули с облегчением: ведь точно следовать режиму очень трудно, и поэтому все время чувствуешь себя виновной в массе погрешностей.
У нас первые неприятности с режимом произошли, когда я попыталась установить так называемый "ночной перерыв в кормлении" и ночью не давала малышу грудь. А он обязательно просыпался (диатез не давал ему покоя), плакал, просил есть. Вода из бутылочки с соской его не устраивала. Засыпал он, если его держали или носили на руках, но тотчас же поднимал крик, как только его снова укладывали в свою кроватку. И так из ночи в ночь.
И вот, намаявшись от постоянного недосыпания, я решилась однажды на "преступление": ночью покормила сынишку и... следующей ночью тоже покормила. С тех пор кончились наши недосыпания. И со всеми остальными ребятишками мне не пришлось больше "воевать" по ночам.
А в дневное время я, еще не зная ничего о докторе Б. Споке и его книге, сама установила очень гибкий режим и в еде и в сне: время кормления могло сдвигаться на час и более. Если ребенок спал, я его никогда не будила для "очередного" кормления, а если не хотел спать, насильно не укладывала. УЧИМСЯ ПОНИМАТЬ РЕБЕНКА
Вначале, конечно, было трудно научиться определять, что требуется ребенку. Оказалось, плакать он может от множества причин: подмок или вот-вот подмокнет, неудобно лежит, пучит животик, наглотался воздуха при еде, где-то трет пеленка, мешает соска, хочет спать, пить или, наконец, хочет есть. И если каждый раз, как только он заплачет, давать грудь, можно человека совсем выбить из колеи. Со временем я научилась различать интонации плача, а по мимике, по движениям сынишки угадывать его потребности. Правда, при этом пришлось запастись терпением, зато месяца за три мы уже неплохо научились понимать друг друга. А со следующим было уже проще, хотя каждый малыш имел свой характер и к каждому приходилось приноравливаться заново.
Со временем мы поняли, что при всех трудных ситуациях прежде всего надо сказать себе: "Только без паники" -- и постараться успокоиться. А потом попробовать и так и иначе. И наблюдать, наблюдать, наблюдать -- не жалеть на это времени (и записывать наблюдения), учиться понимать младенца, себя, друг друга и окружающих, обязательно и окружающих -- об этом речь еще впереди.
Постепенно мы учились главному -- подходить к ребенку без предвзятых мерок и представлений, с желанием разобраться в возможностях, потребностях, особенностях самого малыша. Конечно, не всегда это получалось, конечно, мы частенько сбивались на привычные методы, основанные на принципе: взрослый знает и может все, ребенок -- ничего. Но мы очень старались понимать малышей и учиться у них. И нас ждали на этом пути многие радости и... настоящие открытия.
Б. П.: Почему-то считается: чтобы ребенок рос здоровым, его надо главным образом от всего оберегать -- от простуд, от инфекций, от падений и ушибов, от опасностей -- прежде всего беречь! Но это значит не готовить его к переменам погоды, к разным колебаниям и перепадам температур, не повышать защитные силы организма (неспецифический иммунитет), не учить падать без последствий и т. д., то есть не готовить к тому, что обязательно встретится в жизни.
А мы с самого начала думали иначе: здоровье надо укреплять -- делать организм ребенка физически развитым, выносливым, невосприимчивым к болезням, закаленным во всех отношениях, чтобы малыш не боялся ни жары и ни холода. Но как этого достигнуть, мы не знали и, наверное, долго не решились бы на серьезное закаливание, если бы не... диатез. Как говорится, не было бы счастья, да несчастье помогло. Ведь диатез является сигналом того, что организм предрасположен к болезням, особенно к простудным. А мы благодаря диатезу, наоборот, избавились от простуд, укрепили здоровье ребятишек.
Л. А.: А дело было так. Диатез особенно сильно мучил нашего первенца. Личико у него иногда превращалось в сплошную болячку. Где мы с ним только в первый год не побывали, каких только средств не перепробовали: мази и примочки, кварц и переливание крови, купания в разных отварах, лекарства внутрь, строгая диета, но... решительного сдвига так и добились... ХОЛОД -- ДОКТОР
Мы тогда жили в только что построенном сборном щитовом домике, еще плохо утепленном. Температура в комнатах могла колебаться от плюс 10-12 градусов (с утра, пока печка еще не затоплена) до плюс 25 градусов (к вечеру). Я тогда расстраивалась из-за этого, думала, что для малыша это очень вредно, и мечтала о теплой квартире. Однако и тут оказалось -- нет худа без добра. Мы довольно скоро заметили; с утра, пока не затопили печь и в доме прохладно, малышу намного легче. Красные пятна на кожице бледнеют, зуд прекращается. Он весел, энергичен, много и охотно двигается, самостоятельно играет. Но стоит его одеть потеплее или сильно натопить печь, как ему сразу становится хуже: зуд мучает малыша, он делается плаксивым, вялым, капризничает и буквально не сходит с рук, требуя внимания и развлечений.
И вот однажды вечером, зимой, стараясь как-то унять зуд у плачущего сынишки, я вышла с ним на минуту в тамбур, перед дверью на улицу. Сама я успела за эту минуту слегка озябнуть, а он -- в одной распашонке -- быстро успокоился, даже развеселился. С этого и началось наше невольное "закаливание". Как только он начинал расчесывать свои болячки, мы -- в прохладный тамбур или на застекленную террасу, а однажды в солнечный февральский денек осмелились выскочить и на улицу. Пригревало уже по-весеннему, сверкал снег, сияло голубое небо. Сынишка в восторге прыгал у меня на руках, и мы сами развеселились, глядя на малыша. Но было все-таки, конечно, страшновато: а вдруг простудится, заболеет? Через полминуты мы вернулись домой, а сынишка потянул ручки к двери -- еще, мол, хочу! Но мы все-таки решили подождать до завтра. А на следующий день мы уже "гуляли" таким образом дважды -- тоже примерно по полминутки. И через неделю от наших опасений уже ничего не осталось: сын чувствовал себя прекрасно. Ему было тогда всего восемь месяцев. А в полтора года сынишка уже сам выбегал босичком на снег и даже нас тянул за собой.
Расхрабрились и мы. Стали все чаще пользоваться этими "снежными процедурами": пробежишься по снегу, да еще в сугроб по колено влезешь, разотрешь потом досуха ноги -- ступни горят, а в мышцах ощущение как после хорошего массажа. А главное, мы приобретали уверенность, что все это не страшно, что это полезно. И все было бы хорошо, если бы не ужасные пророчества, которые со всех сторон обрушивались на нас: "Воспаление легких обеспечено!", "Хронический бронхит и насморк будут непременно!", "Ревматизма не избежать!", "Уши ребенку простудите -- оглохнет!"
Но все эти пророчества не оправдывались. Поэтому со вторым сыном мы были уже смелее -- с самого начала не кутали его, давали побыть голеньким и дома и на улице, пустили в одних трусиках ползать по полу, ходить по земле во дворе. А когда сыновья стали старше, даже нас удивляло, как охотно и подолгу, скинув надоевшие за зиму куртки, и без шапок и рукавиц братишки могут возиться в мартовском подтаявшем снегу, прорубая каналы, сооружая плотины. При этом, бывало, даже промокшие ноги их не смущали. Заигравшись, они не всегда вспоминали о том, что надо сменить обувь. И все обходилось без неприятных последствий.
Вы спросите: неужели нам совсем не было страшно за детей? Было, конечно, особенно вначале, когда мы многого не знали. Нас тогда поддерживала интуитивная уверенность в том, что если ребенку прохлада приятна, то это не может быть опасным или вредным. Мы тогда не знали, как может быть крепок человеческий организм даже у самых маленьких, не знали, что слабым его делает не природа, а условия жизни. КАК БЫЛО РАНЬШЕ
Б. П.: Однажды в одной из брошюр известного специалиста по закаливанию профессора И. М. Саркизова-Серазини мы увидели ссылки на книгу Е. А. Покровского "Физическое воспитание у разных народов" (1884 г.). Мы ее раздобыли -- вот когда нам пришлось по-настоящему поразиться! Как и всем цивилизованным людям, новорожденный представлялся нам чрезвычайно нежным, неприспособленным существом, которое вне стерильных условий современной больницы не проживет и дня. А оказалось, что это совсем не так. В каких разнообразных условиях появлялись на свет дети, каких только сюрпризов не преподносили ему обычаи родной земли!
У финнов и русских, например, ребенок рождался (и жил затем целую неделю) в бане, где температура могла быть плюс 50 градусов. Считалось, что в такой жаре, где все ткани тела становятся мягкими, очень легко проходят роды. А тунгуски, например, нередко разрешались от бремени во время перекочевки, под открытым небом и при сорокаградусном морозе. У них рождение ребенка вообще не считалось событием, а простым физиологическим актом, к нему поэтому заранее не готовились, и часто никто не помогал матери при родах.
Новорожденный выдерживал и жару, и свирепый холод. Диапазон температур -- 90 градусов.
А после рождения? У одних народностей был обычай окунать детей в прорубь, у других обтирали снегом или обсыпали... солью. Младенец выдерживал все.
Тут мы вспомнили и о тех случаях, когда дети выживали же в логове зверей. Как же велики должны быть приспособительные возможности только что родившегося человека, если он мог выносить все это, какими же надежными защитными "механизмами" снабжает новорожденного природа! Взять хотя бы одни температурные условия: в бане температура на 20 градусов выше, чем в материнском теле, а зимой на морозе на 70-80 градусов ниже! Но ведь обычные дневные перепады лежат в пределах 5-10 и редко 20-30 градусов. Значит, организм может перекрывать их с запасом в 2-3 раза.
Кибернетики нашли уже секрет этой непостижимой для машин надежности человеческого организма и назвали его "принципом функциональной избыточности". Именно он лежит в основе надежности всех организмов. Например, самая большая наша артерия -- аорта -- выдерживает давление в 20 атмосфер, хотя сердце даже у гипертоников не может создать давление более 0,3 атмосферы. Или количество тромбина (вещества, нужного для свертывания крови, чтобы рана закрывалась сгустком) в 70 раз больше, чем надо. Таким же громадным "запасом прочности" организм обладает и в других отношениях.
Но куда же девается эта прочность и надежность у нашего современника? Почему он, только родившись, болеет в пять раз чаще взрослого? И как раз от тех же перепадов температур, да еще совсем незначительных.
Дело в том, что за миллионы лет совершенствования живых организмов, кроме "принципа функциональной избыточности", установился и другой, не менее важный для целесообразной изменяемости, приспособляемости организма -- "закон свертывания функций за ненадобностью". Что это такое? Очень хорошо его продемонстрировали первые длительные полеты в космос. Блестяще подготовленные, сильные, тренированные космонавты попадали на целый месяц в условия невесомости. Резкие движения там были не нужны, даже опасны. Им приходилось становиться осторожными, едва шевелить руками и ногами и почти не напрягать мышцы. Всего один месяц пробыли они в невесомости, но, возвратившись на Землю и выбравшись из люка корабля, они... не могли даже встать.
-- Как в центрифуге, -- говорили они, -- земля так притягивает, что не встанешь.
И в течение месяца или полутора им пришлось "учиться ходить", как на первом году жизни, потому что надо было не только возвратить былую силу всем мышцам, но и восстановить работу вестибулярного аппарата. Орган равновесия тоже, оказывается, был там не нужен -- ведь в полете исчезали "верх" и "низ".
Тот же результат получили и в опыте с "моржами" -- людьми, купающимися в проруби. В течение полутора месяцев их непрерывно держали в термокомфортных условиях: в комнате температура поддерживалась в пределах плюс 27-28 градусов, а вода при купании плюс 34 градуса. И вся их закалка исчезала -- они могли простудиться, стоя у открытой форточки.
Но такая же судьба постигает и новорожденного, если после рождения его поместить в стерильные условия, в термостат (постоянная температура), в тесные путы пеленок, тогда он и приспосабливается именно к этим условиям. Никаких колебаний температуры и, значит, никакие природные "механизмы" терморегулирования ни разу не включаются в работу. И день, и неделю, и месяц, и... постепенно отмирают за ненадобностью! И значит, через месяц ребенок становится беззащитным перед любым сквознячком. Не отсюда ли эти грозные цифры: до года ребенок болеет в пять раз чаще взрослого, причем почти 90 процентов болезней составляют простудные заболевания.
Видимо, не случайно у многих древних народов новорожденного обтирали снегом или крестили в проруби. Этим сразу пускались в ход все "механизмы" терморегулирования, причем в самом суровом режиме. Да и дальше детей вовсе не нежили, не укутывали, как сейчас. На рисунках в книге Покровского мы увидели совсем голых ребятишек рядом с одетыми в меховые шубы взрослыми. Вспомнили: художники прошлых веков изображали мадонн всегда с обнаженными младенцами на руках. Нет, не случайно все это! Видимо, так готовили люди детей к суровым условиям жизни, укрепляя защитные силы организма. ХОЛОД - ДРУГ
Но ведь и теперь о пользе закалки знают все, о способах закаливания можно прочитать в любой брошюре. Почему же так много на улицах перекутанных детей, почему так неохотно родители следуют советам врачей о закаливании? Думаем, что одна из причин этого (и немаловажная, если учесть занятость матерей и дефицит нянь и бабушек) заключается в сложности и трудоемкости рекомендуемых закаливающих процедур. Вот как, например, следует проводить влажное обтирание. Надо нагреть воду, измерить температуру, добавить холодной или горячей воды, снова измерить температуру, чтобы не ошибиться: "Температура воды должна быть вначале 32-33 С, затем постепенно, с интервалом в 5-7 дней, температуру воды снижают на 10 и доводят до 30 С". "Варежкой из мохнатой материи, смоченной в воде и отжатой, обтирают сначала руки, затем грудь и живот, спину, ягодицы, ноги ребенка. Сразу же вытирают смоченную часть тела мохнатым полотенцем до легкого покраснения кожи". Причем это все надо проделывать минимум двум взрослым, потому что "все тело, кроме обтираемой части, должно быть под одеялом" (М. Я. Студеникин. Книга о здоровье детей. М., 1973, с. 112).
И так надо делать систематически, каждый день, следя за температурой с точностью до градуса, за временем -- с точностью до минуты. А ведь еще воздушные ванны, купание. А если ребенок не один, надо еще и возраст учитывать: каждому свои градусы и минуты. Об эффективности таких закаливающих процедур родителям бывает трудно судить хотя бы потому, что довести их до заметного результата не удается: либо за недостатком времени родители останавливаются на полпути, либо ребенок успевает заболеть раньше, чем закалится. Вот и получается: проще закутать малыша -- и дело с концом. Так в основном многие и делают, стараясь просто уберечь малышей от всяких перемен погоды, тем самым прямо-таки подготавливая их к тому, чтобы к ним, что называется, липли все болезни.
Что же получается у нас? Мы тоже не имели возможности проводить закаливания "по всем правилам". Но так уж вышло, что мы со своим первенцем несколько месяцев прожили на открытой террасе. Менять пеленки приходилось по нескольку раз даже ночью. А летние ночи бывают очень прохладны... Развернешь, бывало, младенца, а от него пар. Нас все пугали простудами, мы и сами побаивались этого, но малыш не болел. Тогда мы не придали этому значения, но когда началась наша война с диатезом, мы вспомнили и о тех холодных летних ночах. Малыш легко выдерживал разницу температур в 15-20 градусов! А когда мы стали его, голенького, выносить из теплой комнаты (плюс 25 градусов) на морозец (до минус 10 градусов), он прекрасно чувствовал себя и при почти мгновенных перепадах температур 30-35 градусов!
Но ведь этот способ быть здоровым известен на Руси с незапамятных времен: из бани -- в снег или в прорубь, а потом снова в баню. И так по нескольку раз! Так что же и нам-то бояться, успокоились мы.
Л. А.: Когда у нас родилась дочка, многие говорили нам:
-- Ну уж с девочкой-то вы так обращаться не будете!
-- Почему? -- удивились мы. -- Разве девочке не нужно быть здоровой и крепкой? -- И в первый же день после недельного пребывания дочки в комфорте родильного дома я устроила ей во время первого же домашнего кормления воздушную ванну -- на полчаса... Кормление плюс...
С тех пор так у нас и повелось: каждое кормление сопровождалось закаливающими процедурами. Вот как это бывало. Постелю на диване пеленочку, кладу дочку -- она без чепчика, в одной распашонке -- и ложусь рядом с нею поперек широкого дивана. Кто-то из девочек заботливо подсовывает мне под голову подушку. Какое блаженство! Когда-то и маялась же я, пытаясь кормить сидя, "как положено": обе руки заняты, спина устает, ногам неудобно, да и малышу (завернутому, стиснутому) неловко -- и мне и ему удовольствия было мало. И вот как-то, усталая, пришла я с работы и попробовала кормить полулежа. Удивилась, как хорошо: сама отдыхаю, и ребенку удобно.
С тех пор кормление стало для меня и для малышки минутами отдыха, наслаждения, общения и даже временем гигиенических и закаливающих "процедур". Вот лежит, прижавшись ко мне бочком, маленький человечек, сосет, сопит, причмокивает. А я в это время могу потихоньку его приласкать, погладить, просунуть свой палец ему в кулачок -- пусть хватает покрепче, могу спеть что-нибудь ласковое, нежное, чем это не общение? Малыши очень любят эти минутки. Помнится, как горько плакала однажды наша семимесячная дочурка, когда я, придя с работы, стала кормить ее, а сама уткнулась в книжку, даже не поговорив, не поиграв с нею. Она даже сосать отказалась, обидевшись, хотя есть очень хотела. Для меня это стало уроком на всю жизнь: с тех пор мы знали, что время кормления нужно малышу не только для питания. Правда, в самые первые дни эти минуты обычно бывают связаны с лечением. Вот дочка сосет, а я свободной рукой осторожно расправляю ей складочки на шейке, на ручке и... дую на них. Прямо на глазах бледнеют пятна потницы, с которой малышка явилась из родильного дома. И я уже знаю, что и с опрелостями за два три дня справимся без всяких мазей и присыпок: просто во время кормления воздух их высушит, и все быстро пойдет на поправку. Да и впредь не понадобятся нам присыпки и мази, потому что кожица будет сухая и чистая. А какая экономия времени -- ведь на все эти "гигиенические и закаливающие процедуры" не приходится тратить ни минуты дополнительного времени. Воздушные ванны
Тут же дочка принимает и "воздушные ванны" -- ведь она в одной распашонке. За шесть-семь кормлений таких "ванн" набирается часа на полтора-два в первый же день. А позже, недели через две-три, после каждого кормления она еще и "гуляет", чаще всего совсем голенькая. Это еще час-два, в общей сложности выходит часа три в день по 20-30 минут за "сеанс". Длительность "сеансов" зависит только от самочувствия малышки: если нравится, лежи на здоровье. Но вот она завозилась, состроила плаксивую гримаску, даже начала похныкивать -- я беру ее, держу над тазиком, пока она все, что нужно, не сделает, а потом завертываю для сна: распашонка, подгузник, большая пеленочка и теплая пеленка на ножки, которые я обязательно согрею ладонью. Если они останутся холодными, то спать малышке будет беспокойно, она может легко подмокнуть (особенно этим отличаются почему-то мальчики),
Так с первого дня пребывания в доме, а в теплое время года и на улице: пока малыш не спит, он либо голенький, либо в распашонке, либо (постарше) в трусиках. При этом температура в комнате или на улице может колебаться приблизительно от плюс 15 до плюс 25 градусов, а в зависимости от температуры изменяется и продолжительность "воздушных ванн". Если холодно, малыш скорее "потребует" завертывания, а приятно -- с удовольствием болтает ручками и ножками, пока не захочет спать.
Б. П.: Помним, сначала нас очень удивляло: ручки и ножки холодные, пяточки даже синеватыми сделаются, а малышу хоть бы что! Лежит себе веселенький, и все. Только потом мы узнали, что холодных пяточек опасаться не надо. Это просто внешнее проявление адаптивных реакций к холоду. При этом снижается разница температур между кожей и воздухом и резко сокращается отдача тепла. А учащение пульса и повышение тонуса мышц увеличивает образование тепла и восстанавливает тепловой баланс организма. И все это оказывается очень нужным для младенца: прохлада бодрит и делает движения приятными, а без одежонок и пеленок двигаться легко, ничто не мешает. Ребенок легче и быстрее осваивает разные движения, раньше начинает садиться, вставать, ползать. Это, в свою очередь, приводит к еще большим колебаниям температур: во сне под пеленкой или одеяльцем ему тепло (33-34 градуса по Цельсию), а проснется -- его развернут, и он сразу попадает в комнатную температуру (18-25 градусов по Цельсию) -- получается перепад (10-12 градусов). А если его пустили ползать по полу (10-12 градусов по Цельсию), перепад еще больше. И так много раз в день.
К этому добавлялись еще и разные "водные процедуры": мы умывали, а в случае надобности и подмывали малышку, не подогревая воду -- из-под крана, но не прямо под струей, а с ладони, набрав воду в горсть. В первый раз малыш мог слегка вздрогнуть, а на второй-третий день -- привыкал и не выражал неудовольствия, даже если вода была холоднее, чем обычно. И НА СОЛНЫШКО
Первый ребенок наш родился в начале лета. Стояли теплые июньские дни. Мы готовились к строительству своего щитового дома и много времени проводили на участке, расчищая место для закладки фундамента. Мы работали, а сынишка частенько был рядом -- лежал в кроватке или на одеяле, разостланном под яблоней. Мы тогда его надолго не разворачивали: еще не знали, что это можно и нужно делать. Но иногда все-таки не удерживались -- уж очень ласково грело солнышко! -- и переносили его на несколько минут из-под дерева на открытое место.
Он это принимал как должное и никакого беспокойства у нас не вызывал. Беспокоились только бабушки. А мы тогда еще не читали популярных брошюр и не знали, что ни в коем случае нельзя допускать действие на младенца прямых солнечных лучей. Потом вычитали в какой-то популярной статье, как лисица выносит из норы своих маленьких еще лисят на солнышко, и показали статью бабушке.
-- Этого еще не хватало, -- возмутилась она, -- ребенка с лисенком сравнивать!
А нам это сопоставление казалось убедительным -- тем более что никаких плохих последствий у сынишки мы не обнаруживали: он и спал, и ел, и со всеми прочими своими обязанностями справлялся прекрасно.
Так мы делали и с другими своими детьми -- с первых дней жизни. Обычно кто-нибудь из нас, взрослых или старших детей, усаживался на стул, на колени стелил пеленку, а на нее укладывали малыша. Головку прикрывали уголком пеленки, а тельце поворачивали то одним бочком к солнышку, то другим, то животиком, то спинкой. В общей сложности начинали с 5-6 минут, а примерно через месяц могли так загорать и 10, и 20, и 30 минут -- по настроению малыша и по погоде. У трехмесячного уже хорошо был заметен загар, и в 4 месяца он свободно проводил с нами час-полтора, загорая на берегу Клязьмы на неярком подмосковном солнце.
Когда нашей дочке не было еще и года, а старшему исполнилось всего четыре, мы ездили со всеми тремя малышами на юг и прожили на берегу Черного моря в палатке около месяца. Целые дни мы проводили то на пляже, то в море, то на песочке возле палатки (в ней днем было очень душно), то на улицах Феодосии. Мы, взрослые, подчас изнемогали от жары и норовили отдохнуть где-нибудь в тени, а на малышей солнце как будто бы и не действовало: они даже панамки носили только первые дни, а потом, к нашему удивлению, вполне обходились без них -- оказалось, что волосы достаточно хорошо защищают голову от солнца.
Несколько лет спустя, во время нашего очередного путешествия, теперь уже на Кавказ, мы увидели в Кабардино-Балкарии такую картину. Через аул в горном ущелье проложен узенький арык. И около этого ручейка в жаркий июльский полдень кипит жизнь: утята, гуси, козы, ребятишки всех дошкольных возрастов. Одетые в рубашки или в одни трусики, чаще босичком, но с буйными шевелюрами, они поражали нас тем, что не обращали никакого внимания на палящие лучи горного и по-особому обжигающего солнца. Не только у больших, но и вышагивающих еще вперевалочку годовалых малышей, держащихся за руку старшей сестренки или брата, кожа была уже совершенно ровного шоколадного цвета. Невольно возникал вопрос: если тут не боятся солнечных лучей, то почему же нам-то их бояться? Солнце у нас не столь щедрое, значит, тем более его надо использовать как можно лучше. С тех пор единственным критерием продолжительности солнечных ванн для нас стало, как и во всем другом, только самочувствие малыша. И нам ни разу не пришлось об этом пожалеть. Не заболей
Вот так у нас получалось: жизнь ставила перед нами какую-то проблему (где взять время? как избавиться от диатеза? как предотвратить болезни? и т. п.) и толкала нас на поиски выхода, и выход этот не всегда совпадал с общепринятым традиционным. Мы шли сначала ощупью, а потому очень осторожно, затем -- по мере накопления опыта -- все более осознанно, а потому и смелее. Так мы предоставили нашим малышам удовольствие ощущать самые разные естественные воздействия окружающей среды: и перепад температур, и прямые солнечные лучи, и ветерок, и прохладный дождик или настоящий летний ливень...
Л. А.: Началось все с простого: лежит рядом со мной дочка и не подозревает, что прохладный ее бочок и холодные пяточки -- это серьезные профилактические меры для предотвращения многих-многих бед. И так изо дня в день, из месяца в месяц. И живем мы с дочкой, так же как и с остальными ребятишками, в счастливой уверенности, что никакие простуды нам не страшны. Ноги промочили? Ничего -- вытрем, и все. Сквозняк? Пусть, он нам тоже не страшен. Зачем сосульки грызть? Так они же вкусные! По снегу босиком? Но ведь это только приятно!
И здесь вот что важно: уверенность, в свою очередь, становится хорошим средством, предотвращающим заболевания. Об этом мы только догадывались, но по-настоящему узнали тоже совсем недавно: один врач, специалист по аутотренингу, объяснил нам, что здоровье человека и его способность сопротивляться болезням зависят и от настроения, от уверенности з том, что он не заболеет. Нередко болезненное состояние бывает мнимым или ухудшается только из-за того, что человек становится в этом убежден. А дети гораздо сильнее поддаются внушению, чем взрослые.
И не подозревают многие любящие мамы и бабушки, что своими страхами и вечными опасениями ("Не беги -- упадешь! Не лезь в лужу -- ноги промочишь! Не пей холодную воду -- заболеешь! Закрой форточку -- простудишься!" и т. п.) они только приучают малышей к мысли, что болезней не миновать. Те, разумеется, и не минуют. Получается порочный круг: оберегание -- укутывание -- изнеживание -- болезнь -- еще более тщательное обережение и так далее, вплоть до внушения самому ребенку, что он болезненный и хилый. Да он может быть здоровым и крепким, только... разрешите ему и поверьте сами, что это вполне возможно.
К нам часто приезжают папы и мамы со своими малышами. пока мы, взрослые, разговариваем, ребятишки довольно быстро осваиваются в нашей спортивной комнате: виснут на кольцах, кувыркаются на большом матраце, пытаются влезть на шест. Им вскоре становится жарко в шерстяных костюмчиках и колготках, и они, глядя на наших ребят, помаленьку стаскивают с себя одну одежку за другой и, испытывая наслаждение от легкости, свободы и приятной прохлады, все больше втягиваются в общую игру. Бывало даже, что кто-нибудь, возбужденный возней, выскакивал (раздетый-то!) вслед за нашими прямо на мороз. Родители, узнав об этом, чуть в обморок не падали, а ребенку хоть бы что. Вот что значит уверенность: я могу, я не заболею! Физкультура с пелИнок и... даже раньше
Б. П.: Все, о чем мы рассказали выше, касается самых насущных проблем первого года жизни ребенка. Кормление, уход, закаливание -- мимо этого не пройдет ни одна семья, потому что все это связано со здоровьем и самим существованием малыша. Проблемы эти нельзя не решать, и, к сожалению, на решение их уходит в основном все время матери и отца в первый год жизни ребенка.
Но есть и другие проблемы, на которые, к сожалению, мало обращают внимания, которые откладывают "на потом", потому что "мал еще, пусть сначала подрастет". Это проблемы физического, умственного и нравственного развития малышей в первый год жизни. Да, да, именно тогда.
Правда, они становятся ощутимыми для родителей позже -- через два-три года, но тогда же выясняется: что-то сделано уже не так и надо переделывать или наверстывать упущенное. Все знают, например, что малыш в первый год к определенному времени должен научиться сидеть, стоять, ползать, ходить. Ему помогают в этом, беспокоятся, если он плохо умеет делать то, что "положено", но в то же время частенько делают все, чтобы он двигался поменьше: перекутывают, надевают неудобную обувь с негнущейся подошвой, подолгу держат в