бы ты успел подумать. Ты просго обнаружил, что ты являешься влюбленным. Влюбиться можно еще до того, как ты об этом подумал! Парень, я ли этого не знаю... То же самое касается благодарности. Когда ты ее чувствуешь, тебе не нужно говорить: "Время почувствовать благодарность". Ты просто совершенно спонтанно чувствуешь, что благодарен. Ты обнаруживаешь, что ты являешься благодарным, еще не успев подумать об этом. Благодарность -- это состояние бытия. В английском языке нет слова, которое переводилось бы как "влюбленность"*, хотя ему следовало бы быть. А Ты поэт. Ты знаешь об этом? Мне говорили. Хорошо, мне ясно, что бытие быстрее мысли, но я все еще не вижу, почему то, что ты "являешься благодарным" за что-то, приносит тебе это бысгрее, чем... погоди... даже формулируя вопрос, я, кажется> уже знаю отпет... Ты раньше говорил, что благодарносгь --это состояние бытия, которое заявляет, что я уже имею то, что, как я думаю, мне нужно. Другими словами, если я благодарю Бога за что-то, а не прошу о чем-то, я должен знать, что у меня это уже есгь. Верно. Бот почему Седьмой Шаг -- Благодарить Бога. Верно. Потому что, когда я благодарю Бога, я "пребываю в осознании", что все хорошее уже пришло ко мне, что все, что мне нужно -- нужные люди, места и события, --для того, чтобы я смог выразить и развивать то, что я выбрал, уже у меня есть. Еще до того, как ты спросил, Я уже ответил. Да, все так. Тогда, может быть, благодарить Бога следует в первую очередь, а не в последнюю! Этот шаг может стать очень мощным действием. И ты только что открыл великий секрет. Чудо Семи Шагов к Богу в том, что их можно делать наоборот. Если ты благодаришь Бога, ты помогаешь Боту помочь тебе. Если ты помогаешь Богу помочь тебе, ты используешь Бога. Если ты используешь Бога, ты принимаешь Бога в спою жизнь. Если ты принимаешь Бога, ты любишь Бога. Если ты любишь Бога, ты веришь Богу. Если ты веришь Богу, ты знаешь Бога без сомнений. Поразительно. Совершенно поразительно. Теперь ты знаешь, как создать дружбу с Богом. Настоящую дружбу. Реальную дружбу. Практическую, действенную дружбу. Здорово! Можно мне начать использовать мои знания прямо сейчас? И не говори: "Ты можешь, но тебе нельзя"*. Что? В третьем классе у меня была учительница, которая всегда исправляла нашу грамматику. Когда ученик поднимал руку и спрашивал: "Сестра, могу я выйти в туалет?", она всегда отвечала: "Ты можешь, но тебе нельзя". Ах да, Я помню ее. Ты можешь что-то забыть? Могу, но Мне нельзя. Та-та-та-там! Туш, пожалуйста. Спасибо-спасибо-огрроооомное спасибо! Но, говоря серьезно... Я бы хотел начать использовать нашу дружбу. Ты сказал, что поможешь мне понять, как применить на практике, как сделать функциональной мудрость, изложенную в "Беседах с Богом", как начать использовать ее в повседневной жизни. Для этого и существует дружба с Богом. Для того чтобы помогать тебе вспомнить. Для того чтобы твоя повседневная жизнь стала легче, а твой ежесекундный опыт стал в полной мере выражением того, Кем Ты Являешься в Действительности. Это твое самое заветное желание, и Я создал совершенную систему, при помощи которой все твои желания могут осуществиться. Они и сейчас осуществляются, в этот самый миг. Единственное отличие между тобой и Мной в том, что Я знаю это. В момент твоего полного знания (а этот момент может наступить для тебя в любое время) ты будешь чувствован, себя так же, как Я Себя чувсгвую всегда: абсолютно радостным, любящим, принимающим, благословляющим и благодарным. Это Пять Позиций Бога, и Я обещал тебе, что еще прежде, чем мы завершим этот диалог, Я покажу тебе, как применение этих позиций в твоей нынешней жизни может -- и должно -- привести тебя к Божественному. Действительно, Ты обещал это уже давно, еще в первой книге "Бесед с Богом", и я думаю, что Тебе пора уже сдержать обещание! А ты обещал рассказать нам о своей жизни, и особенно о твоем опыте со времени выхода в свет "Бесед с Богом", а мы услышали пока что только самую малосгь. Так, может, нам обоим следует выполнить наши обещания! Заметано. лз J\, ушел из администрации округа и нашел работу в отделе образования, а через десять лет отправился на Западное побережье работать с доктором Элизабет Кюблер-Росс, еще через полтора года открыл свое собственное рекламное агентство в Сан-Диего, затем работал в "Терри Коул-Уиттакер Минист-риз"; несколько лет спусгя переехал в штат Вашингтон, потом в Портленд, потом в Южный Орегон, где я кое-как жил под открытым небом без цента за душой; наконец снова нашел работу на радио, а через три года меня оттуда/уволили, и я едва сводил концы с концами; потом я стал ведущим телевизионного ток-шоу, которое показывали во всей стране, написал "Беседы с Богом", с тех пор живу замечательно, вот и все. Что ж, я выполнил свое обещание, теперь Ты выполни Свое. Я думаю, люди хотели бы услышать чуточку больше этого. Нет. Они хотят услышать Тебя. Они хотят, чтобы Ты сдержал Свое слово. Прекрасно. Я сотворил мир, создал Адама и Еву, поселил их в Эдеме, велел им плодиться и размножаться, там у Меня были кое-какие неприятности со змеем, затем Я наблюдал, как люди начали обвинять друг друга и все пере1гутали, позже дал одному старику пару каменных скрижалей, чтобы он попытался кое-что прояснить, разделил море, сделал парочку чудес, послал нескольких вестников, чтобы они донесли Мое послание, заметил, что их никто не слушает, решил не сдаваться и продолжать попытки, вот и все. Что ж, Я выполнил Свое обещание. Забавно. Очень забавно. пяться, ио станет каналом, по которому свободно течет жизненная энергия твоей души. Но если душа -- это радость, как она может быть грустной? Радость --это жизнь, выражающая себя, То, что вы называете радостью, -- это свободное течение жизненной энергии. Суть жизни -- Единство со Всем Сущим. Это жизнь -- единство, выражающее себя. Чувство единства вы называете любовью. Поэтому на вашем языке говорится, что любовь --это сущность жизни. Значит, радость -- это любовь, свободно себя выражающая. Когда свободному и неограниченному выражению жизни и любви --то есть переживанию единения и единства со всеми объектами и разумными существами --препятствуют какие-либо обстоятельства или условия, душа, которая является радостью, не выражается полностью. Не полностью выраженная радость -- это чувство, которое вы называете грустью. Я запутался. Как может что-то быть чем-то, если оно что-то другое? Как может вещь быть холодной, если ее сущносгь -- жар? Как может душа быть грустной, если ее сущносгь -- радость? Ты неправильно понимаешь природу Вселенной. Ты по-прежнему смотришь на мир с позиции разделения. Жар и холод не отдельны друг от друга. Ничто не отдельно. Во Вселенной нет ничего, что было бы отдельно от чего-то еще. Поэтому жар и холод -- это разные степени одного и того же. Так же как радость и грусгь. Какая потрясающая идея! Я никогда не думал об этом с такой точки зрения. Грусть и радость --это просто два названия. Это слова, которые мы используем для описания разных уровней одной и той же энергии. Да, разных выражений Универсальной Силы. И поэтому эти два чувстваможно испытывать одновременно. Ты можешь такое представить? Да! Я чувствовал грусть и радость одновременно. Конечно. В этом нет нечего необычного. Телевизионный сериал "Госпиталь МЭШ" --прекрасный образец такого сопоставления. Еще один, более современный пример -- исключительный художественный фильм "Жизнь прекрасна". Да. Это невероятные примеры того, как смех лечит и как грусть и радость могут смешаться. ^^ Тот поток, который вы называете грустью/радостью, -- это сама жизненная энергия. Эту энергию можно выражать как радость в любое время. Потому что течение энергии жизни можно контролировать. Как вы переключаете ручку термостата с позиции "Холод" на позицию "Тепло", так ты можешь ускорить вибрацию жизненной энергии отгрусти до радости. И вот что Я тебе скажу: если ты носишь в своем сердце радость, ты сможешь исцелять любой момент. Но как носить в сердце радость? Как найти ее там, если ее там нет? Она там есть. Некоторые люди не ощущают этого. Они не знают секрета радости. В чем этот секрет? Невозможно чувствовать радость, пока ее не выпустишь на волю. Но как ее можно выпустить на волю, если ее не чувствуешь? Помоги другому почувствовать ее. Освободи радость в другом человеке, и ты освободишь радость в себе. Некоторые не знают, как это сделать. Твое утверждение слишком грандиозно, его сложно сразу осмыслить. Выпустить радость на волю можно даже такой простой вещью, как улыбка. Или комплимент. Или любящий взгляд. Или таким изысканным способом, как занятия любовью. Ты можешь освободить радость в другом человеке этими, а также многими другими путями: песней, тан-I^eм, мазком кисти, фигуркой из глины, удачной рифмой. Вы освобождаете радость друг в друге, когда беретесь за руки, когда ваши мечты и желания совпадают, когда души соединяются; когда вместе создаете что-то хорошее, красивое и полезное и когда делаете много других вещей. Когда делитесь чувствами, говорите правду, перестаете сердиться, изменяете свое отношение к лучшему. Коэда желаете выслушать, когда желаете рассказать. Когда решаете простить и выбираете отпустить. Когда готовы отдавать и когда с благодарностью принимаете. Есть тысячи способов освободить радосгь в сердце другого человека. Нет, тысячи тысяч. И в тот момент, когда ты решишь это сделать, ты будешь знать, как ты хочешь это сделать. Ты прав. Я знаю, что Ты прав. Выпустить радость на волю можно даже у постели умирающего. Я послал тебе великого учителя. Да. Доктора Элизабет Кюблер-Росс. Я не мог в это поверить. Я не мог поверить, что я на самом деле познакомился с ней, а тем более что работаю в ее команде. Необыкновенная женищна. Я ушел из администрации округа Энн Лрундел (до того, как начались беды Джо Элтона. Ф-фу!..) и нашел работу в отделе образования этого же округа. Прежний представитель по связям с общественностью ушел на пенсию, и я занял его место. Опять я оказался в нужном месте в нужное время. Я по/гучил еще более поучительные жизненные уроки, работая в самых разных подразделениях -- от Отдела кризисов до Комитета по составлению учебных программ. Я всегда был в гуще событий: готовил доклад на 250 страниц о школьной десегрегации (опят;, возвращаясь к Опыту Черных) доя подкомитета конгресса, путешествовал из школы в школу, встречался с учителями, родителями, учениками и руководством школ. Я провел там все семидесятые -- самый длинный период моего пребывания на одной работе, --и первые две трети этого времени мне ужасно нравились. Но в конце концов лепестки с розы осыпались, и мои задания начали становиться повторяющимися и скучными. Я все чаще видел впереди перспективу, которая больше походила на тупик, -- та же самая работа еще на протяжении тридцати лет. Без высшего образования у меня было мало шансов получить повышение (фактически, мне повезло, что я получил это место), и мой энтузиазм начал испаряться. Потом, в 1979 году, меня похитила доктор Элизабет Кюблер-Росс. Это было именно похищение, не сомневайтесь. В том году я и качесгве добровольца начал помогать Элизабет. Мы вместе с моим другом Биллом Грисуолдом принимали участие в организации лекщш на Восточном побережье с целью сбора средств для "Шанти Нилайя", некоммерческой организации, которая поддерживала ее работу. Билл представил меня доктору Росс несколькими месяцами раньше: он попросил меня помочь в организации связей с общественностью при подготовке выступления Элизабет в Аннаполисе, на которое ему удалось ее уговорить. Конечно, я слышал об Элизабет Кюблер-Росс. Это была женщина выдающихся достижений, ее книга "О смерти и умирании"*, вышедшая в 1969 году, изменила взгляд мира на смерть, сняла табу с танатологии, способствовала возникновению американского движения в поддержку безнадежных больных и навсегда изменила жизнь миллионов людей. Э. Кюблер-Росс, "О смерти ii умирании", "София", Киев, 2001 г. (С тех пор она написала много других книг, в том числе "Смерть -- последняя стадия роста"> и одна из ее последних книг -- "Колесо жизни: мемуары о жизни и смерти".) Элизабет сразу же покорила меня -- как почти всех, кто с ней встречался. У нее чрезвычайно магнетическая и неотразимая личность, и никто из тех, кто знал ее, не остался прежним. Проведя в ее обществе всего лишь час, я уже знал, что хочу участвовать в ее работе, и я сам вызвался стать ее помощником. Приблизительно через год после моей первой всгречи с Элизабет мы с Биллом организовывали проведение ее лекгши в Босгоне. После высгуггления Элизабет мы сидели в тихом уголке ресторана, наслаждаясь редкой возможностью лично пообщаться с ней. Мне посчастливилось присутствовать на таких беседах два или три раза, поэтому она уже слышала то, что я снова сказал ей тем вечером: я бы сделал все что угодно, лишь бы участвовать в ее работе. В то время Элизабет проводила семинары на тему "Жизнь, смерть и переход" по всей стране, общаясь с умирающими больными и их семьями, а также с другими людьми, которые выполняли, как она говорила, "скорбный труд". Я никогда не видел ничего подобного. (Позже она написала книгу "Жить, пока не скажем "Прощай"", в которой описала с огромной эмощюнальной силой то, что происходило в больницах для безнадежных больных.) Прикосновения этой женщины к жизни людей были полны смысла и глубины, и я видел, что ее работа наполняла смыслом ее собственную жизнь. Моя работа не давала смысла моей жизни. Я просто делал то, что, по моему мнению, должен был делать, чтобы выжить (ида чтобы выжили другие). Одной из вещей, которым я научился у Элизабет, было то, что никто из нас не должен этого делать. Элизабет умела давать такие колоссальные уроки очень просто: одна фраза, с которой она не позволяла спорить. -- Я просто не знаю, -- жаловался я, -- в моей работе нет больше ничего захватывающего, мне кажется, что моя жизнь проходит зря, я, наверное, проработаю там до шестидесяти пяти лет, а потом уйду на пенсию. Элизабет посмотрела на меня как на сумасшедшего. -- Ты не обязан так поступать, -- тихо сказал она. -- Почему ты это делаешь? -- Поверьте, если бы дело было только во мне, я бы завтра уце. бросил все. Но у меня есгь семья. -- А скажи мне, что случилось бы с твоей семьей, если бы ты завтра умер? -- спросила Элизабет. -- Это к делу не относится, -- возразил я, -- я не умер. Я жив. -- Ты называешь это жизнью? -- ответила она, отвернулась и заговорила с кем-то другим, как будто было-совершенно очевидно, что сказать больше нечего. Следующим утром в ее отеле, когда мы пили кофе вместе с ее помощниками из Босгона, она внезапно повернулась ко мне -- Ты отвезешь меня в аэропорт, -- сказала она. -- Конечно, -- согласился я. Мы с Биллом приехали из Лннаполиса на своих машинах, и мой автомобиль стоял на улице. По дороге Элизабет рассказала мне, что она направляется в Паукипси, штат Нью-Йорк, для проведения еще одного интенсивного семинара. -- Зайди со мной в аэропорт, -- попросила она. -- Не бросай меня просто так. Мне нужна помощь с сумками. -- Естественно, -- согласился я, и мы заехали на стоянку. У билетной стойки Элизабет показала свой билет, а потом вьиожила кредитную карточку. -- Мне нужен еще один билет на этот рейс, -- сказала она агенту. -- Позвольте мне посмотреть, есть ли места, -- ответила женщина. --Да, осталось одно. -- Еще бы, -- просияла Элизабет, как будто знала какой-то секрет. -- Будьте добры, кто будет лететь с вами? -- спросила агент. Эяизабет указала на меня: -- Вот он. -- Простите? -- задохнулся я. ~-- Разве ты не летишь в Паукипси? -- поинтересовалась Элизабет таким тоном, словно мы уже все обсудили. -- Нет! Мне завтра нужно быть на работе. Я взял только три дня отпуска. -- Эту работу сделают без тебя, -- заявила она безапелляционно. -- Но у меня машина здесь, в Бостоне, -- запротестовал я. -- Я не могу ее оставить просто так, на стоянке. -- Билл может забрать ее. -- Но... у меня нет одежды. Я не планировал уезжать так надолго. -- В Паукипси есть магазины. -- Элизабет, я не могу! Я не могу просто сесть в самолет и улететь. -- Агенту нужно твое водительское удосговерение, -- сказала Элизабет, угрожающе прищурившись. -- Но, Элизабет... -- Из-за тебя я опоздаю на самолет. Я дал агенту свое водительское удостоверение. Она вручила мне билет. Элизабет направилась к воротам, а я поспешил следом, говоря на ходу: -- Мне нужно позвонить на работу и сказать, что меня не будет... В самолете Элизабет погрузилась в чтение и за весь полет не произнесла и десятка слов. Но когда мы приехали на место в Паукипси, где она проводила семинар, она представила меня участникам как своего нового специа;шста по связям с общественностью. Я позвонил домой и сообщил жене, что меня похитили и что я вернусь в пятницу. Следующие два дня я наблюдал за тем, как Элизабет работает. Я видел, как люди менялись прямо у меня на глазах. Я видел, как у них затягивались давние раны, решались засгаревшие проблемы, отпускались старые обиды и преодолевались ненужные убеждения. Один раз женщина, которая сидела рядом со мной, в процессе семинара "сорвалась". (Помощники Элизабет беседуют с теми, кто начинает плакать или как-то иначе теряет контроль над собой во время занятий.) Элизабет легким кивком головы дала мне указание позаботиться о ней. Я мягко вывел плачущую женщину из комнаты и пошел с ней в небольшое отгороженное место в конце холла. Я никогда раньше ничего подобного не делал, но Элизабег давала очень конкретные инструкции тем, кто участвовал в проведении семинара (обычно она привозила с собой троих-четверых помощников). Одно указание она дала очень четко: -- Не пытайтесь успокоить, -- сказала она, -- просто слушайте. Если понадобится помощь, позовит^меня, но быть рядом и выслушать человека почти всегда бывает досгаточно. Она была права. Я смог помочь этой женщине, просто побыв рядом с ней. Я смог предоставить ей надежное убежище и дал ей возможность выпустить, отпустить то, что она носила в себе и что всколыхнулось в этой комнате. Она. плакала, причитала, выплескивая свой гнев, постепенно затихала, а потом все опять начиналось сначала. Я никогда в жизни не чувствовал себя таким полезным. В тот же день я позвонил в офис школьного совета в Мэриленде, где я работал. -- Отдел кадров, пожалуйста, -- сказал я оператору, и, пока меня соединяли с нужным номером, я сделал глубокий вдох. -- Можно ли, -- спросил я, --уволиться по телефону? Время, которое я провел в команде Элизабет, было одним из величайших даров, данных мне жизнью. Я находился рядом с женщиной, которая поступала как святая, час за часом, неделю за неделей, месяц за месяцем. Я стоял возле нее в лекционных залах, в семинарских комнатах и у постели умирающих. Я видел ее рядом со стариками и с детьми. Я видел, как она общалась с испуганными и храбрыми, радостными и печальными, открытыми и закрытыми, взбешенными и робкими. Я наблюдал за Мастером. Я наблюдал, как она исцеляет самые глубокие раны, которые только можно нанести психике человека. Я наблюдал, я слушал, и я очень старался научиться. И я по-настоящему понял, что то, что Ты сказал, правда. Есть тысячи способов освободить радость в сердце дру1 о-го человека, и в toi момент, когда ты решишь это сде;!?.1 ь, ты будешь знать, как ты хочешь это сделать. И это можно сделать даже у постели умирающего. Благодарю Тебя за учение и за талантливого наставника. Пожалуйста, друг Мой. Теперь ты знаешь, как жить радостно? Элизабет советовала всем нам безусловно любить, быстро прощать и никогда не сожалеть о боли, оставшейся в прошлом -- Если бы вы. прикрыли Великий ка-нъон от бурь, --говорила она, -- вы бы никогда не увидели красоту его скал Она поощряла нас жить полной жизнью сейчас, останови i ь-ся и вкусить сладость каждого момента и сделать все, что необходимо, чтобы завершить то, что она называла "ваши неоконченные дела", чтобы жить без страха и принять смерть без сожалений. -- Когда вы не боитесь умереть, вы не боитесь жить. И, конечно, самым важным ее посланием были слова-"Смерти не существует". Ты очень много получил от одного человека. У Элизабет есть так много, чтобы дать людям. Так ступай и живи этими истинами, а также истинами, которые Я сообщил тебе через другие источники, чтобы расцвела радосгь в твоей душе, чтобы ты почувствовал ее сердцем и познал ее умом. Бог -- это жизнь в ее наивысшей вибрации, которая является радостью. бо! абсолютно радостен, и ты начнешь двигаться к своему выражению Божест венного, ко1да выразишь Перв>1А Позицию Бога. -14 /\. никогда не встречал более радосшого человека, чем Терри Коул-Уиттэкер. С улыбкой, которая могла убить наповал, чудесным, взрывным, свободным смехом, коюрыи был в высшей мере заразителен, и непревзойденне^-епособностью глубоко трогать людей своим пониманием человеческих проблем, эта поразительная женщина приступом взяла Южную Калифорнию в начале 1980-х. Ее оптимистическое духовное учение помогло сотням тысяч людей возобнови гъ счастливые отношения с собой и с Богом. Я впервые услышал о Терри, когда жил в Эскондидо и работал с доктором Кюблер-Росс в "Шанти Нилайя". Я никогда не был настолько доволен своей работой, и близкий контакт с человеком, обладавшим таким даром сострадания и духовной мудрости, вернул мне то, чего я не чувствовал уже много лет: жажду обрести личные оч ношения с Богом, познать Бога в своей жизни как непосредственный опыт. Я не был в церкви с двадцати лет, когда, во второй раз в жизни, едва не стал священником. Не имея возможности пойти в семинарию после окончания школы, я все же продолжал искать свой путь к Богу после тою, как уехал из Милуоки в девятнадцать лет. После гого, как мне исполнилось двадца i ь, я покинул Римско-Католическую Церковь в поисках Бога, коюрого мне не нужно было бояться Я начал штудирован, киши по теолоши и посещать церкви и синаюги в округе Энн Лрундел, и в итоге остановился на Первой пресвшерианскои церкви в Лннаполисе. Почти сразу же я стал петь в хоре, а через i од начал помогаать в проведении служб. С гоя за кафедрой по воскресеньям и читая отрывки из Святого писания, я снова, как в детстве, почувство вал желание провести жизнь в близости к Богу и расскажи, всему миру о Li о любви. Пресвиюрианцы, казалось, ненасголько опирались на cip.i\ v своей вере, как каюлики (было намного меньше правил, ритуалов и, следовательно, ловушек), и мне было юраздо nerii.' принягь их богословке. Мне было настолько комфортно, чго я начал вкладывать настоящую страсть в воскресные ч гения Ьиблии, 1ак что верующие ciann ожидагь моих выступлении ia кафедрой. Это сгало очевидно не только мне, но и руководи иу церкви, и вскоре меня пршласили на беседу с пастором, одним из самых прия-жых людей, которых я ко1да-либо знал. -- Скажите мне, -- спросил преподобный Уинслоу Шо\ после обмена любезностями, -- вы ko! да-нибудь думали о i ом, чтобы принять сан? -- Конечно,--ответил я. --Когда мне было тринадцачьле!, я был уверен, что пойду учиться в семинарию и сгану священником, но этого не произошло. -- Почему? -- Отец запретил мне. Он сказал, что я недостаточно взрослый, чтобы решать. -- Как вы думаете, вы сейчас достаточно взрослый? Не знаю почему, но в этот моменг я чуть не расплакался. -- Я все1да был достаточно взрослым, --прошептал я, сга-раясь взять себя в руки. -- Почему же вы не ходите в католическую церковь? -- мягко спросил преподобный Шоу. -- Я... У меня были проблемы богословского плана. -- Понятно. Мы помолчали некоторое время. -- А как вы относитесь к пресвитерианскому богословию? -- наконец спросил священник. -- Хорошо. -- По-видимому, да. Люди говорят о том, как вы читаете Писание. Кажется, вы находите в нем много смысла. -- Но в нем заложено много смысла. Преподобный Шоу улыбнулся -- Согласен, -- сказал он и внимагельно посмотрел на меня. -- Могу ли я задать вам личный вопрос? -- Конечно. -- Почему вы не продолжали развивать свою любовь к богословию? Теперь вы можете сами принимать решения. Что препятствовало вам стать священнослужителем? Б любой церкви? Я уверен, вы могли найти свой духовный дом. -- Это не так просто, как найти дом. Существует проблема денег. Я работаю, у меня жена и двое детей. Понадобится чудо, чтобы в таких обстоятельствах найти способ бросить все и стать священником. Преподобный Шоу снова улыбнулся. -- У нашей церкви существует программа финансирования обучения в семинарии членов паствы, которые подают большие надежды. Обычно --это семинария в Принсгоне. Мое сердце екнуло. -- Вы хотите сказать, что оплачиваете их учебу? -- Ну, это, конечно, заем. Участники программы обязаны вернуться сюда и несколько лет прос/гужитъ помощником пастора. Вы можете работать с молодежью, на улицах или в любой сфере, которая вас интересует, в дополнение к духовному утешению, преподаванию в воскресных школах и, конечно, время от времени проводить службы. Думаю, вы могли бы с этим справиться. Теперь наступила моя очередь помолчать. У меня голова шла кругом. -- Как вы к этому относитесь? -- Это звучит прекрасно. Вы предлагаете мне принять участие в программе? -- Думаю, пресвитеры готовы сделать такое предложение. Во всяком случае, они готовы рассмотреть его. Конечно, они захотят лично поговорить с вами. -- Конечно. -- Почему бы вам не пойти домой и не подумать об этом? Поговорите с женой. И помолитесь. Я так и сделал. Моя жена полностью меня поддержала. -- Я думаю, это было бы чудесно, --улыбаясь, сказала она. Наш второй ребенок родился через год и девять месяцев после первого. Обе девчушки едва научились ходить. -- На что мы будем жить? -- спросил я. -- Я хочу сказа ii>> что они обещают оплату только за обучение. -- Я могу снова заняться физиотерапией, -- предложила жена. -- Я уверена, что смогу найти что-то. Все получится. -- Ты хочешь сказать, что будешь содержать семью, пока я буду учиться? Она коснулась моей руки и тихо сказала: -- Я знаю, что ты всегда хотел этого. Я не заслуживаю людей, которые приходят в мою жизнь. Я точно не заслуживал своей первой жены, одного из добрейших человеческих существ, которых я встречал. Но я не сделал этого. Я не мог. Все было как надо, все было прекрасно --кроме богословия. В конечном счете именно вопросы богословия меня остановили. Я сделал так, как предложил преподобный Шоу. Я молился об ответе. И чем больше я молился, тем больше понимал, что не могу читать проповеди -- как бы мягко я этого ни делал -- о первородном грехе и о необходимости спасения. С самого детства мне было трудно считать людей "плохими". Я знал, что люди поступают плохо. Я видел это вокруг себя. Но даже в подростковом возрасте, а потом в юности я упрямо придерживался мнения о положительности истинной природы человека. Мне казалось, что все люди хорошие и что они совершают плохие поступки из-за своего воспшания, непонимания или отсутствия возможностей, из-за отчаяния или гнева и ni иногда -- просго из-за лени... но не из-ча врожденной порочности. Рассказ об Лдаме и Ьве казался мне бессмысленным даже ьак аллеюрия, и я знал, что не смогу учигь ему Я гакже не moi учить тому, что спасутся только избранные, какими бы мя] кн-ми ни были требования к избранным, пегому что ьтубоко в душе я знал с тех пор, когда был еще маленьким, что все mi м были моими брагьями и сестрами и чю никго и ниччо п^ является лродливым или неприемлемым в i лазах boia И менее всего, убеждался я с возрастом. Бог отвергает нас из-за "греха" "неправильной" веры. Если это не так, значит, все то, что я интуитивно знал в самой глубине своего существа, было ложью. Я не мог этого приня1ь. Но я не знал, что принимать. Весьма реальная возможность стать священником, когорая возникла во второй раз в моей жизни, вызвала у меня духовный кризис. Я жаждал вершить Божье дело в мире, но я не мог согласиться, что Божьим делом было проповедовать евашелие отлучения и богословие наказания для отлученнььх. Я просил Бога о ясности -- не просго о том, следуег ли мне принять духовный сан, но в самых важных вопросах о взаимоотношениях между людьми и Божественным. Я не обрел ясности ни в первом, ни во втором. И тогда я перестал интересоваться и тем, и другим. Теперь, когда я приближался к сорока годам, Элизабет Кюб-лер-Росс возвращала меня обратно к Боту. Она снова и снова говорила о Боге безусловной любви, который никоща не судит, но принимает нас такими, какие мы есть. "Если бы только люди смогли понять это, -- думал я, -- и стали любить друг друга без всяких условий, все проблемы, жестокость и тра) едии мира испарились бы". "Бог не говорит: "Я полюблю вас, ЕСЛИ..."", --не уставала повторягь Элизабет, и таким образом освободила от страха смерти миллионы людей во всем мире. Это был тот бо!, в когорого я хотел верить. Это был Бог моего сердца, моего глубокого детского знания. Я хотел больше соприкоснугься с этим Боюм, и решил снова вернуться в церковь. Может быть, я не там и не так искал. Я пошел в лютеранскую церковь, потом в методистскую. Я посетил баптистов и конгрегационалистов. Но каждый раз я сталкивался с верой, основанной на страхе. Я убежал. Я стал изучагъ иудаизм. Буддизм. Все "измы", которые только мог найти. Ничто не подходило. Потом я услышал о Терри Коул-Уиттэкер и ее церкви в Сан-Диего. Еще в те времена, когда Терри была домохозяйкой и жила в унылом калифорнийском пригороде шестидесятых, она тоже жаждала открыто испытать духовное родство, которое чувствовала глубоко в сердце. Le собственный поиск привел ее is Объединенную церковь религиозной: науки. Терри влюбилась и нее и, бросив все, стала официально учить богословие. Со временем ее посвятили в духовный сан, и она получила письмо-призыв от нуждающейся в помокли кошрегации из меньше чем пятидесяти человек в Ла-Джолла, штаэ Калифорния j ц пришлось выбирать между своей мечтой и браком. Муж не полностью поддерживал ее внезапную трансформацию и, конечно, не согласился бы оставить хорошую pa6oiy и перее\агь в другой i ород. И Терри развелась. За гри года она превратила Церком, религиозной науки в Ла-Джолла в одну из самых больших церквей этого направления Более тысячи людей приходили на два ее богослужения каждым воскресным утром, и их становилось все больше. Слава об этом духовном феномене быстро распространилась на юге Калмфорнии и проникла даже в Эскондидо, очень консервагивный, традиционно винодельческий и ф1р-мерский решен к северу от Сан-Диего. Я поехал проверить, правда mi то, о чем я слышал. Паства Терри стала такой многочисленной, что ей пришлось перенес™ свои службы в арендованный кинотеатр. Надпись на шатре гласила: "Празднуйте жизнь вместе с Терргг Коул-Уитт •)-кер", и я, подъезжая, еще подумал: "А это что такое?" Помощники вручали каждому гвоздику при входе и приветствовали каждого человека так, словно знали его всю жизнь. -- Здравствуйте, как поживаете''. Замечательно, что вы пришли! Я не знал, что и думать. Конечно, меня и раньше радушно принимали в церквах, но никогда столь бурно. В воздухе ощущалась энергия, которая бодрила. Внутри звучала волнующая, восторженная мелодия из "Огненных колесниц". Зал наполняло ожидание. Люди разговаривали и смея/гись. Наконец свет в зрительном зале погас, и на сцене появились мужчина и женщина. Он сел с одной стороны, она -- с другой. _ Наступило время прекратись разговоры и заглянуть в ^д .--сказал мужчина в микрофон. Хор в конце зала тихо пропел призыв к покою, и служба началась. Я никогда не испытывал ничего подобного. Конечно, это было не го, чего я ожидал, и я чувствовал себя немного неуютно но я решил дослуигагь все до конца. После нескольких объявленийг! ерри Коул-Уит гэкер вышла и центр сцены, встала за прозрачную плексиг ласовую трггбуну и весело сказала. -- Доброе утро! Ее улыбка сияла, ее жизнерадостность была заразительна -- Если вы пришли сюда этим угром, ожидая найти что-то, похожее на церковь, ч г о выг ляди г, как церковь, итг звучит, как церковь, вы ошиблись. Она, несомненно, была права. Присутствующие согласно засмеялись. -- Но если вы пришли сюда ->тим утром, надеясь найги Бога, заметьте, что Бог пришел в тот самый момеш, как вы вошли с дверь. Я был заинтригован. Хотя я не знал еще, к чему она ведет, любой, у кого было достаточно воображения и смелости, чтобы начать воскресное богослужение такими словами, заслуживал моего внимания. Это было начало почти трехлетней дружбы. Как и при первой встрече с Элизабет, я был покорен Терри Коул Уиттэкер и ее делом за десять минут. Как и в случае с Эяизабет, я очень быстро дал ей это понять, добровольно вызвавшись помогать ей. И, как с Элизабет, вскоре я оказался в команде Терри, заняв пост в о гделе поддержки (я писал информационные бюллетени, выпускал еженедельные церковные сообщения, и так далее). "Случилось" гак, что я был безработным уже несколько недель, когда наши с Терри пути пересеклись. Элизабет уволила меня. Ну, "уволила" звучит резко. Она меня отпустила. Это не был гнев, просто для меня наступило время двигаться дальше, и Элизабет это знала. Она просто сказала: -- Тебе пора уходить. Я даю тебе три дня. Я был поражен. -- Но почему? Что я сделал? -- Дело не в том, что ты сделал. Дело в том, чего ты не сделаешь, если останешься здесь. Ты не сможешь полносгыо реализовать свой потенциал. Это невозможно, пока ты будешь стоять в моей тени. Уходи. Сейчас же. Пока не поздно. -- Но я не хочу уходигь, -- сгал просить я. -- Ты уже достаточно поиграл в моем дворе, -- безапелляционно сказала Элизабет. -- Я 1ебя выталкиваю. Как птенца из гнезда. Тебе пора научиться легать. Вот и все. Я переехал в Сан-Диего и вернулся в сферу коммерческих отношений с общественносгью. Я открыл свою фирму, которая называлась "Группа". На самом деле группы не было, был только я. Но я хотел, чтобы название звучало внушительно. И за несколько последующих месяцев у меня было немало клиентов, в гом числе претендент на пост в Конгресс как независимый кандидат, чье имя даже не появилось в избираюльном бюллетене. Рон Паккард был прежним мэром юрода Карлсбад, штат Калифорния, и сгал первым кандидатом в этом столетии, чьего имени не было в списке и который тем не менее выиграл место в Конгрессе. И я помог ему в этом. Но, за исключением ошеломляющей победы Паккарда, время, проведенное мной в сфере марке гинга и рекламы, казалось пустым. После работы с Элизабет помогать продавать места в гостиницах на выходные или ресторанную еду казалось особенно предсказуемым и скучным занятием. Я снова начинал сходить с ума. Я должен был найти способ вернуть смысл в свою жизнь. Я посвятил всю свою энергию добровольной помощи церкви Терри. Я проводил дни, вечера, выходные, работая в церкви, и мой бизнес (прости, не могу удержаться) полетел ко всем чертям. Моя энергия, энгузиазм и творческие способности быстро привели к предложению занять постоянную должность Директора Программы Поддержки. Это церковный аналог отдела по связям с общественносгью и маркетинга. Но вскоре после того, как я стал работать с Терри, она )1плл из Церкви. Она сказала нам, что формальные религиозны^ объединения часто были ограниченными, закрытыми, подавляющими инициативу. Она организовала группу "Терри Коул-Уиттэкер Министриз", и позже ее воскресные богослужения транслировали на всю страну, увеличивая ее "паству" до сотен тысяч людей. Как и время, проведенное с Элизабет, моя работа у Терри предоставила мне бесценные уроки. Я научился не только общению с людьми -- в том числе с теми, перед которыми стоят эмоциональные и духовные трудности, -- но также больше узнал о некоммерческих организациях и о том, как лучше всего они могут удовлетворять потребности человека и нести в мир духовные послания. Тогда я не знал, насколько ценным окажется для меня этот опыт, хотя мне следовало бы догадаться, что жизнь снова готовит меня к моему будущему. Теперь я вижу, что мне были даны нужные люди в нужное время для того, чтобы я смог продолжать свое образование. Как и Элизабет, Терри говорила о Боге безусловной любви. Она также говорила о Божественной силе, которая заключена в каждом из нас. Это была сила создавать свою собственную реальность и определять свой опыт. Как я говорил во введении ко всем книгам "Бесед с Богом", некоторые из идей, которые я изложил в них, я почерпнул раньше от других людей. Многие, в том числе некоторые самые потрясающие, я раньше нигде не слышал, не читал, не думал о них и даже не представлял, что они могут существовать. Однако, как помогли мне понять "Беседы с Богом", вся моя жизнь была обучением, и это истинно для каждого из нас. Мы должны быть внимательны! Мы должны держать глаза и уши открытыми! Бог посылает нам вести постоянно, беседует с нами каждый миг каждого дня! Послания Бога приходят к нам разными путями, из множества источников и с безграничной щедростью. В моей жизни одним из таких источников был Ларри Ла Рю. Как и Джеи Джексон. Как и Джо Элтон. Как и Элизабет Кюблер-Росс. Как и Терри Коул-Уиттэкер. Мои мать и отец тоже были источниками посланий от Бога. Каждый из них преподал мне жизненные уроки и одарил меня Мудростью, которая служит мне до сегодняшнего дня. Даже после того, как я "выбросил" все, что получил от них -- и из других источников, --что не служило, не было созвучно мне и не совпадало с моей внутренней истиной, осталось еще много драгоценных даров. Чтобы быть справедливым к Терри, которая, как я уверен, захотела бы, чтобы я здесь об этом упомянул, я должен сказать, что она уже давно перестала проводить свои богослужения. Она вступила на другую духовную тропу, далекую как от традиционных иудео-христианских направлении, так и от большей части ее собственного прежнего учения. Я уважаю это решение Терри, которая сделала свою жизнь бесконечным и смелым поиском духовной реальности, наиболее созвучной ее душе. Я хотел бы, чтобы все люди искали божественную истину с таким рвением. Именно этому Терри научила меня в первую очередь. Она научила меня искать Вечную Истину с бесконечной решимостью, невзирая на то, насколько это ломает привычные устои твоей жизни, насколько это противоречит твоим прежним взглядам, насколько не нравится другим. Я надеюсь, что я остался верен э