махта. Зареванная насморочная нордическая девка. От долгого рева морда опухла, стала как подушка. Глаза красные, нос красный. Глаз вообще почти не видать, так оплыли. Губы расползлись. Белесые волосы спутались. Из носа щедро текут сопли, разбавленные обильными слезами. - Ик нэй со йайамави!.. Ик нэй... Ик... Тут она икнула. Находчивый психолог Сигизмунд обидчиво сказал: - Ик нэй йайаманна. Ик! Ик им Аттила! Ик им Микила! Ик им Сигизмунд Борисович! Поняла? Какое-то время девка смотрела на него опухшими глазами, а потом понесла, захлебываясь. Крутилось одно и то же слово: "убил". С ударением на первый слог. То ли убыло от девки или от Сигизмунда, то ли убил он ее наповал неосторожным словом... Сейчас девка здорово напоминала Аську. Та тоже бурно реагировала. В спокойные минуты называла это "полнотой жизни". Юродивая, видать, тоже жила на полную катушку. Сигизмунд взял платок, промокнул девкино лицо. Лантхильда с готовностью сморкнулась. Как Ярополк, честное слово. - Ну, и что с тобой делать прикажешь? - спросил Сигизмунд. - Оготиви хочешь? Она вдруг просияла. Глазки-щелочки загорелись. Дала понять, что очень, очень хочет. Сигизмунд позволил ей посмотреть "Спокойной ночи, малыши", а когда Хрюша со Степашкой отбрехались и отправились на боковую вместе со всей детворой Российской страны, непреклонно выключил ого. Хватит. Лантхильда сообразила, что Сигизмунд признает себя виноватым. И что под эту лавочку можно у него что-нибудь выклянчить. Попросила разрешения по телефону поговорить. Он позволил. Телефон она называла "озо". Обнаглевшая девка знаками дала ему понять, чтоб он вышел. Сигизмунд хмыкнул, кликнул кобеля - заодно выгулять. Когда он уходил, квартира оглашалась непривычной гнусавой гортанной речью - Лантхильда бойко тарахтела в трубку. Имя "Сигисмундс" склонялось вовсю вкупе с "убил" и "йайаманна". "Йайаманна". Хоть кол ей на голове теши. Может, побить ее?.. Сигизмунд дошел до "культурного центра". Запасся сигаретами. Заодно купил девке киндерсюрприз. В знак добрых намерений. Когда он пришел, ого опять орал на весь дом, пужая талибами. Девка обнаружилась в большой комнате. Над пианино трудилась. На этот раз она не очень испугалась. Почуяла слабину, видать, и пользовалась. Упросила Сигизмунда снова сыграть с ней собачий вальс. После музицирования он взял ее за руку, увел на кухню и там торжественно вручил киндерсюрприз. Лантхильда быстро освоила нехитрую забавку. Обертку сняла и бережно отложила. Шоколад сгрызла. Сигизмунд показал, как разнимать пластмассовое яйцо. Оттуда вылупился синий пластмассовый ублюдок. Юродивая радостно взвизгнула и забила в ладоши. Пыталась также Сигизмунда к радости приобщить. Кобелю показала. Кобель понюхал, попробовал сожрать. Лантхильда выглядела ужасно - вся в красных пятнах, с распухшим носом. Когда она попробовала кокетничать - опускать глазки и сопеть - Сигизмунд искренне сказал: - Ты бы уж лучше этого не делала. Она потупилась и ушла к себе. Сигизмунд посмотрел на разъятое пластмассовое яйцо. Покрутил в пальцах. А потом открыл форточку и выбросил. Глава шестая Впечатление создавалось такое, что город единодушно решил вступить в новый 1997 год без бытовых насекомых. Пошла волна заказов. Боец Федор выехал на очередное задание. Сигизмунд в очередной раз задержался на работе дольше, чем собирался. Был уже вечер. Сигизмунд разбирался с бумагами, сортировал заказы, потом калькуляцией занимался. За окном потемнело, стало как в том "космическом" сне - неуютно. Казалось, выглянешь - и вправду космос увидишь. Сигизмунд повернулся к окну и увидел не космос, а светочкин профиль. Светочка сидела под лампой, погруженная в работу. Старательная, как школьница. И даже воротничок-стоечка на блузочке. Что-то было в Светочке от развратной отличницы. Это, видимо, и было ее изюминкой. Сигизмунд встал, потянулся, хрустнул суставами, подошел к окну. - Вот, - многозначительно сказал он, - темно, а мы тут с тобой вдвоем сидим. - Смурной ты какой-то в последнее время ходишь, - заметила Светочка, отрываясь от отчета. - Неприятности, что ли? - Да как тебе сказать... Пожалуй что, нет. - Кофе будешь? Я приготовлю. - Сиди. Я сам приготовлю. - Какое начальство пошло заботливое, с ума сойти... А теперь тебе полагается глупо захихикать. Ну! Светочка хихикнула. Умница... Сигизмунд взял чайник и, вместо того, чтобы направиться по коридору за водой, подошел к Светочке. - Так ты хочешь, а? - спросил он, заводя руки вперед и ставя чайник перед ней на стол. - Сказала же - буду, - отозвалась Светочка. Сигизмунд отпустил чайник и надвинул ладони на Светочку. Осторожно забрал в горсть ее грудки. Грудки у Светочки больше, чем кажется. Любит Светочка просторные кофточки. Строгая Светочка. - Ой, - сказала Светочка охотно. - Вот тебе и ой, - заметил Сигизмунд. И расстегнул пуговку. Одну, потом вторую. Потом наклонил голову и приложился губами к тонкому светочкиному затылку. Она поежилась, как от щекотки. И снова хихикнула. - Да вы никак изнасиловать меня собрались, Сигизмунд Борисович? - Собрался, - мрачно согласился Сигизмунд. - Ой, как интересно... - Светочка закинула руки назад и схватила его за шею. - А у нас дверь-то закрыта? Неровен час Федор с тараканоморки явится... - Федор прямо домой поедет. Я его отпустил. - А вы знаете, Сигизмунд Борисович, что Федор у нас теперь на исповедь ходит? Он и в понедельник опоздал на работу, в церковь таскался... Он и меня теперь от блуда отваживает... Проповеди мне читает... - Да ну? - фальшиво удивился Сигизмунд. Вывернулся из цепких светочкиных ручек, подхватил ее и потащил в коридорчик, где стоял диван. За последние несколько дней уже не в первый раз обуревало Сигизмунда острое желание. Как стимуляторов нажрался, честное слово. Знатно отметелил Светку на диванчике. Потом они действительно кофе попили. Потом нелегкая дернула Светку полезть за какими-то бумагами в нижний ящик стола. Как увидел светочкину круглую попку, так зарычал. Не успел главный бухгалтер фирмы "Морена" выпрямиться, как генеральный директор вышеупомянутой фирмы уже покрыл главного бухгалтера. Едва стол не своротили. Лампа не упала только чудом. После этого Светка смотрела на Сигизмунда сыто и преданно. В знак благодарности Сигизмунд довез ее до дома. Вылезая из машины, она чмокнула его в щеку и сказала лукаво: - Жениться тебе, Борисыч, пора. Застоялся. Он подождал немного внизу. Послушал, как Светка щебечет с мужем. Хорошая жена, заботливая мать. Деньги в семью зарабатывает, продукты, между прочим, каждый день носит. Наверху захлопнулась дверь. Сигизмунд сел в машину и поехал. x x x Когда Сигизмунд вернулся домой, Лантхильда вышла его встречать. В первый раз. Вид у нее был хитровато-смущенный. Глаза отводила. - Итак, - сказал Сигизмунд, - где набедокурила? Кайся. - Озо, - лаконично молвила Лантхильда. И повела его к телефону. Без лишних слов Сигизмунд включил автоответчик на прослушивание. Услыхав свой собственный голос, темная девка аж присела. - А ты что думала? - сказал Сигизмунд строго. - Озо - оно все фиксирует. Как он и предполагал, звонила мать, а любопытная девка не удержалась и завела разговор. Мать несколько раз произнесла: "АлЃ? АлЃ?" Затем послышался девкин голос. Лантхильда с готовностью затараторила. Очень отчетливо прозвучало "сигисмундис". Потом опять мать: "АлЃ? С кем я говорю? Это квартира Моржа?" Лантхильда пустилась в совершенно ненужные откровения. И про "йайаманну" поведала тоже. С той стороны уже давно положили трубку, а девка все изливалась. Потом автоответчик закончил запись. Лантхильда ошеломленно смотрела на автоответчик, моргала. Сигизмунду даже приятно стало - уел! Так ей и надо. Не будет в следующий раз про "йайаманну" кому ни попадя рассказывать. - Вот так-то, милая, - сказал Сигизмунд. - Озо - оно на меня работает. Еще звонила Наталья. Юродивая, окрыленная успехом, попыталась и ее осчастливить рассказом про накопленные впечатления. Наталья просто бросила трубку. Лантхильда с тревогой следила за Сигизмундом. Поймала его взгляд, вопросительно посмотрела, провела ладонью по горлу: как, мол, зарежут теперь? Сигизмунд пожал плечами. Кто знает, может, и зарежут. Лантхильда испытующе глянула на Сигизмунда. Головой покачала. Врешь ты, мол, все. Не зарежут. - Это мать звонила, - пояснил ей Сигизмунд. Юродивая тяжко задумалась. Потом вдруг вскинулась. - Мата? И показала - зачавкала. - Нии, - протяжно сказал Сигизмунд, подражая девке. И изобразил, будто младенца на руках качает. - Барнило? - страшно изумилась девка. И очень похоже запищала, как младенец. - Нии, - снова сказал С.Б.Морж, 36 лет, мужской, Петербургской, высшее, выдано 34-м отделением милиции города Ленинграда... - Нии... И снова изобразил кормящую. - Айзи, - сказала девка уверенно. И показала живот, будто у беременной. - Точно, - согласился Сигизмунд. Прокрутил автоответчик, дал прослушать первую запись. - Азя. - Айзи, - поправила Лантхильда. Разговор с матерью закончился. После гудков раздался недовольный голос Натальи. Сигизмунд поежился. Лантхильда показала на автоответчик, откуда взывала - "алло, алло" - бывшая половина Сигизмунда. Спросила деловито: - Хво? Это "хво" она произносила как записная хохлушка. Иной раз даже начинало казаться, что она изъясняется по-украински, так бойко она "гыкала". Но потом опять принималась гнусавить и присвистывать. - Это Наталья, - мрачно сказал Сигизмунд. - Этонаталья? - Белесые брови девки подскочили. - Нии. На-талья. - Наталья, - повторила девка вполне удовлетворительно. - Хво ист со Наталья? Надо же, поняла! Сигизмунд с рычаньем махнул рукой. Мол, быльем уж поросло. И это тоже до Лантхильды, вроде бы, дошло. Сообразила, что он на нее не сердится. Взяла его за руку, ластиться стала. Именно поэтому Сигизмунд догадался, что девка натворила что-то еще. Хво же она натворила? Глянул на нее ободряюще. Семь бед - один ответ. - Ну, - произнес он, - хво, девка, колись. Лантхильда медленно покраснела. Неискусно попыталась перевести разговор на другую тему. Объяснять стала, что она, Лантхильда, - "хво", а он, Сигизмунд, - "хвас". И кобель "хвас", надо же. - Нии, Лантхильд, ты мне зубы не заговаривай. Сигизмунд стал осматриваться по сторонам. Ничего особенного не обнаружил. В "светелку" заглянул. Вроде бы, все в порядке. В большую комнату сунулся. Все подушки-рамочки-статуэточки на местах. Интере-есно... На кухне побывал. Все нормально. Лантхильда взволнованно ходила за ним. Что-то говорила без умолку. Он схватил ее за плечи, тряхнул. Речь к ней обратил. - Ну, где напакостила? Лантхильда вздохнула и направилась в его, Сигизмунда, комнату. Сердито ткнула в блокнот, оставленный на столе. Агентурные данные у нее там, что ли? Сводка о количестве затравленных тараканов? Интересно, какую разведку это интересует - эстонскую или шведскую? Не эквадорскую же. Ага. Понятно. В блокноте недоставало листов. Штук десять выдрала. Два оставила. Великодушно. Туалетная бумага, что ли, кончилась? Судя по девкиному виду, этим провинности не исчерпывались. На карандаш кивнула. Карандаш был затуплен. Сигизмунд любил, чтобы карандаши были отточены. Видать, бумагу девка брала для рисования. Потому и карандаш затупила. Лантхильда поглядывала на него исподлобья и заранее дулась. Сигизмунду стало смешно. Он подергал ее за волосы. - Показывай, - сказал, - свое творчество. Она глянула малопонимающе. Он подтолкнул ее к выходу - давай, мол. Она ушла в "светелку", оглядываясь, а он пошел на кухню. Сел, закурил. Машинально вытяжку включил. Потом увидел вдруг, что Лантхильда нерешительно маячит в коридоре. Вытяжки боится. Совсем забыл. Выключил страшную вытяжку, махнул приглашающе. Она торжественно вошла, положила перед ним на стол пачку листков. Сигизмунд небрежно пролистал рисунки - что там такого юродивая могла породить? И присвистнул. Разложил рисунки на столе. Стал разглядывать внимательно. Лантхильда тесно стояла у него за плечом. Заглядывала, нагибаясь. Всматривалась в свое творчество. Тянула над ухом соплями. Сигизмунду было странно вглядываться в фантастический мир девки. Этот мир настолько рознился с его собственным, что жуть брала. Рисовала она неожиданно хорошо. Рука у нее была твердая, линии выразительные и лаконичные. Хотя не вдруг разберешь, что она имела в виду. Первый рисунок изображал кобеля. Кобель чесался за ухом, вид имел шкодный и озабоченный. Второй рисунок был сложнее. Он вызвал у Сигизмунда одно воспоминание юности. На третьем курсе был он в стройотряде в Коми АССР. Строили они там то, что между собой именовали "скотохранилищем", - длинное скучное сооружение. Нечто вроде "скотохранилища" было изображено Лантхильдой. Это был дом, длинный, с неопрятной соломенной крышей. - Хво? - спросил Сигизмунд. Лантхильда поправила: - Хва? Миина хуз. Стало быть, вот где девка произрастала. Ума набиралась. И красоты. Хуз был обступлен странными персонами. Во-первых, все они были больше хуза. Кроме того, одни из них были ощутимо крупнее других. Похоже, в пропорциях художница разбиралась плохо. От персон почти ощутимо тянуло социальным неблагополучием среды. Одна вообще имела подбитый глаз. Это Лантхильда изобразила с удивительной физиологичностью и тщанием. - Хво? - спросил Сигизмунд, указывая на человека с подбитым глазом. - Хвас, - терпеливо поправила Лантхильда. - Миина брозар. Братец, стало быть. М-да. Девка явно происходила из таежного тупика. Ее родственнички были, как на подбор, ужасно бородаты, ходили в каких-то поддевках. Один был устрашающе бос, с огромными ступнями. Вид у всех был мрачен. Среди родственничков на равных присутствовала свинья, глядящая рылом на хуз. Сигизмунд с сомнением показал на свинью. Девка тут же охотно пояснила: - Свиин. - Свинья, - перевел Сигизмунд. Они с Лантхильдой переглянулись и вдруг обрадовались. Будто нашли что-то такое, что их роднило. Лантхильда даже хихикнула, забыв свои страхи. Один персонаж, самый здоровенный, имел две косы, хитрые глазки с ленинским прищуром и густопсовую бородищу. В руке держал кол. Девка застенчиво поведала, что это - Аттила. Среди остальных родственников маячила и сама Лантхильда. Высилась столбом, как самая основная. Была больше хуза, больше свиина, но чуток поменьше Аттилы. Ее легко можно было опознать по луннице. Сигизмунд со значением постучал по фигуре пальцем. Лантхильда покивала. Да, мол. Это - я. Следующий рисунок изображал безобразную пьяную драку. В одном из дерущихся Сигизмунд без труда опознал брозара. Брозар был запечатлен как раз в тот момент, когда ему в торец заезжал другой звероподобный персонаж. Откуда-то издалека с колом бежал Аттила. Вдали виднелся хуз. Лантхильда захихикала и стала придвигать этот рисунок поближе к Сигизмунду. Видимо, считала его несомненной творческой удачей. Гордясь тем, что уже неплохо разбирается в многочисленной девкиной родне, Сигизмунд опознал Аттилу - по колу и косам, брозара. Потом ткнул пальцем в того, кто засвечивал брозару в торец. Мол, а это кто? Девка охотно поведала, что это Вавила. Вавила - фрийондс. - Бойфренд твой, стало быть, - определил Сигизмунд. Смотри ты, попривык уже к сложной фонетике гнусавой девкиной речи. Но Лантхильда тут же огорошила его. Оказывается, Вавила - фрийондс брозарис. Братянин дружок, стало быть. Оттягиваются парни в полный рост. Веселая там у них жизнь, в таежном тупике. Имелось также изображение Лантхильды, доящей корову. Чистый Пикассо. В этом рисунке явственно был виден девкин врожденный художественный талант. Корова стояла, немного повернув голову, и косила на девку озорным глазом. В подойник лились толстые струи молока. Сигизмунд вдруг вспомнил ту бледную немочь, которой отпаивал болящую. Разом понятно стало, почему она кислые рожи корчила... Ну, развела абстракционизм! А еще говорят, в таежных тупиках ни кубистов, ни конструктивистов не ценят. Сигизмунд долго вертел следующий листок, и так и эдак, всматривался. Ничего понять не мог. Краснея, Лантхильда развернула листок "правильно". Там, насколько разглядел, наконец, Сигизмунд, была изображена сама девка. Сидела, скорчившись, в каком-то тесном, темном, мрачном помещении. Вроде застенка. Над девкой в воздухе висели две сковородки. Наконец Сигизмунд сообразил, что на рисунке изображен гараж. Сковородки, выходит, - фары его родимой "единички". Сигизмунд даже обиделся. Конструктивизм конструктивизмом, но надо хотя бы вежливость соблюдать! - Гараж, - сказал он. Немного сердито. Она похлопала белесыми ресницами. Повторила: - Гарахва. Сигизмунд рукой махнул. Лантхильда всЃ объясняла что-то. Горячо так втолковывала. Видимо, пыталась рассказать, как в гараже оказалась. Разволновалась ужасно. Даже слезы в глазах выступили. Вообще, как заметил Сигизмунд, Лантхильда легко краснела и часто вспыхивала. Впечатлительная. Сигизмунд по руке девку похлопал, чтобы успокоить. Мол, все в порядке. Та охотно успокоилась. Показала ему еще один опус из жизни социально неблагополучной среды. Изображался человека, находящийся в скотском состоянии. Человек ползал на четвереньках и устрашающе скалился. Зубы были прорисованы с особым тщанием. Сигизмунд без труда опознал старого знакомого. - Вавила? - спросил он. Лантхильда гордо кивнула. Вот он каков, мол. У Сигизмунда на миг мелькнула дикая мысль. А если он, Сигизмунд, вот так скакать будет и зубы скалить, - станет девка им гордиться? Наталья бы точно не одобрила. Упившегося Вавилу обступали иные звероподобные. С виду они были не лучше, но Вавила, судя по тому, как изобразила его девка, - раза в три больше остальных, - явно задавал тон. Один из звероподобных удерживал на веревке гигантского кабыздоха. Сигизмунд подозвал кобеля, показал ему рисунок. - Видишь, - назидательно молвил он, - каким кобелю надлежит быть? Кобель обнюхал рисунок, посмотрел в глаза хозяину, на всякий случай вильнул хвостом. Залег под столом. Вдруг трапезничать сядут, опять крошки посыплются - тут-то кобель и не зевай. Лантхильда обратила внимание Сигизмунда на собственное изображение. Находилась среди обступивших Вавилу и она, девка. С неизменной лунницей на груди. Веткой какой-то замахивалась. Похоже, Вавилу огреть наладилась. Последняя картинка была самой странной. Лантхильда сперва отобрать ее норовила, не показать, потом наоборот, усиленно показывать начала. При этом она густо покраснела. Сигизмунд не без труда узнал в одном из изображенных хмырей себя. По одежде опознал. По свитеру с воротом. Девка вокруг выплясывала, над ухом сопела - переживала: как он к картинке отнесется. Был изображен хуз. Хуз был прозрачный, чтобы видно было, как там, внутри, сидит старый хрыч Аттила. Перед Аттилой стоят девка с лунницей на шее и Сигизмунд в свитере. Морда у нарисованного Сигизмунда умильная. Он держит Лантхильду за руку. Другой рукой протягивает что-то Аттиле. - Это ты, девка, брось, - сказал Сигизмунд строго. - Я не для того с женой разводился... - А потом, любопытства ради, спросил: - А что за хреновину я Аттиле твоему даю, а? Хва, а? - Хво, - поправила девка. И объяснила: - Оготиви. Сигизмунд собрал листочки, вручил их Лантхильде всей пачкой и сказал решительно: - Талант у тебя, девка. Беречь тебя надо, народный ты самородок. Так своему Вавиле и передай. Она застенчиво забрала свои листочки, унесла их и схоронила где-то в "светелке". Сигизмунд сидел на кухне и думал: надо бы ей альбом купить для рисования, что ли. И карандаши. Пусть не скучает, пока он с кошачьими гальюнами разбирается. А потом вдруг жгучий голод ощутил. Едва не замутило. С утра не жравши. Надо бы еще девку готовке обучить. Опять же, чтоб не скучала. А девка-то без него ничего не ела, заметил он. Хлеб - и тот не тронула. Ждала. Это его даже растрогало. x x x Вечером, после ужина, решил Лантхильде радость устроить. Вручил ей большое красное яблоко, усадил рядом с собой на диван и воткнул в видак кассету. Фильм хоть и старый, но до сих пор любимый - "Плоть и кровь". На экране бурно резвился Рутгер Хауэр. Воистину, сегодня день сюрпризов! Едва только показался Хауэр, как Лантхильда вся напряглась. Подалась вперед, потом подскочила к телевизору, прищурилась и стала водить носом по экрану. То так его рассматривала, то эдак. Потом повернулась к Сигизмунду и, показывая на Хауэра в телевизоре, объявила с восторгом и ужасом: - Вавила!.. И снова в экран уставилась. Сигизмунд звучно ее по заду хлопнул, чтоб в экран не тыкалась. Вредно. Лантхильда неохотно села рядом. Не давала фильм смотреть, все талдычила нудно: дескать, Вавила. Взревновать юродивую, что ли? А? Как мыслите, товарищ Морж? Входить в маразматический штопор - так с музыкой... Девка очень осудила поведение маркитанток. Возмутилась неверностью Вавилы. Сжимала руки, что-то рычала себе под нос. Только что пену изо рта не пускала. Лютая. Зато когда в финале все дружно двинули кони, кто от чумы, кто от железа, девка безудержно разрыдалась. Сигизмунд остановил фильм, долго уговаривал юродивую не принимать близко к сердцу условности киноискусства. Наконец его осенило. Он перемотал кассету на начало и показал ей первые сцены, где все еще живы. Вот, мол, девка, гляди: все в порядке. Она успокоилась и даже забила в ладоши. Сигизмунд решил, что для одного вечера впечатлений выше крыши, и отправил Лантхильду спать. Он и сам устал. Только стал засыпать, как явилась неугомонная девка. Разбудила и стала на телевизор показывать. Требовала что-то. Вавилу поминала. Проведать хотела, что ли? Сигизмунд, барахтаясь в одеяле, кулак ей показал. И выгнал. Уже совсем засыпая, подумал невнятно: а ведь есть что-то общее между девкой и Хауэром. Нос длинный, сонливость в глазах. Белесость неизбывная. Заснул. Был истерзан дурацким сновидением. Среди ночи явился кобель, забрался в постель, поначалу вел себя тихо, а потом обнаглел и занял полдивана. x x x Наутро выпал долгожданный снег. Небо прояснилось, сделалось голубым. Душа словно умылась. Зимы ждала, ждала природа. И вот дождалась. По свежему снегу явилась Наталья. В этот день Сигизмунд задержался на работе. Пришлось съездить по одному вызову - Федор не управлялся, а заказы терять было сейчас не с руки. Потом еще корма развозил на своей машине. В связи с первым снегом что-то случилось с общественным транспортом, и боец Федор зашивался. Возвращался в восемь вечера. Стоя в пробке на Кронверке, покаянно думал, что девка не кормлена, кобель не кормлен - сидят, небось, ждут его. Накупил готовых пицц, бананов и молока. Пива взял. Ввалился с мешками и... Еще на лестнице Сигизмунд услышал, что в доме скандалят. Поначалу даже не поверил, что это у него. Но вот открыл дверь - и последние сомнения рассеялись. В глубине квартиры отчаянно вопила юродивая девка. Кроме того, Сигизмунду показалось, будто он слышит, как в "светелке" вякает кто-то еще. Он тихо опустил на пол мешки, набитые снедью, вытащил оттуда бутылку пива, взял поудобнее за горлышко и двинулся спасать разлюбезную свою юродивую. Судя по ее крикам, с той самое малое с живой снимали скальп. Сигизмунд ворвался в "светелку", держа пиво, как "молотовский коктейль" - шел, будто на танки. У шкафа, подбоченившись и слегка выпятив живот, стояла Лантхильда и победоносно орала. Она была очень красна, отчего волосы казались совершенно белыми. В комнате резко воняло дорогими духами. Почти загораживая дверной проем, спиной к Сигизмунду, стояла дражайшая экс-супруга Наталья Константиновна. Как завороженная, она глядела на девку. Время от времени Наталья набирала в грудь воздуха и испускала короткое беспомощное кудахтанье, пытаясь вклиниться в скандал. Какое там! Блаженная девка и слова ей вставить не давала. Это Наталье-то! Такое, наверное, случается, когда липовый "черный пояс" напарывается на настоящего Мастера. Умело дозированная, наигранная нахрапистость Натальи, которой та неизменно брала верх над слабонервными противниками, явила полное бессилие перед кондовым таежным жлобством девки. В мировоззрении Натальи не было места для таких социальных типов, как девкин братец с подбитым глазом или же Вавила, девкин бойфренд. Лантхильда вопила с наслаждением. Легко. Со знанием дела. Сигизмунд опустил бутылку, прислушался, стоя за натальиной спиной. Ухо выловило несколько раз повторившееся, знакомое слово "двала". Неслись малопонятные "пилин" и "Пилат". При чем тут скандально знаменитый прокуратор Иудеи, до Сигизмунда доперло чуть позже. Так звучало в девкиной передаче одно хорошее русское словцо, слышанное дикой барышней, несомненно, от С.Б.Моржа, русского, 36, СПб, высшее и так далее. "Пилин", очевидно, был суррогатным, более пристойным заменителем "Пилата". И тут Лантхильда увидела Сигизмунда. Расплылась в радостной улыбке, сделалась вдруг приторно-умильна. Сигизмунд из-за натальиной спины показал ей бутылку пива. И тут Наталья обернулась... Сигизмунд мгновенно увидел картину как бы со стороны: шкаф, крикливая белобрысая стерва, подкравшийся со спины экс-муженек с бутылкой... Наталья каменно смотрела на Сигизмунда. Уесть пыталась взглядом. Выковыривала остатки совести со дна его души. Выскребывала. Лантхильда замолчала. Отдала поле битвы в руки Сигизмунда. Он это как-то сразу понял. - Ну так что, - холодно промолвила Наталья, - насколько я понимаю, тебе сейчас не до НАС. Денег у тебя нет. - Она выдержала паузу. - Скажи своей блядище, чтоб заткнулась. В шкафу вещи мои лежат. - Там нет твоих вещей, - сказал Сигизмунд. - А я говорю - есть. Сигизмунд с тоской ощутил, как его засасывает в обычный диалог. Подумав, он объяснил: - Я их выбросил. - Врешь! - безапелляционно сказала Наталья. - Проверь, - предложил он. И подмигнул девке: мол, можно! давай! Лантхильда с готовностью прянула вперед. И тут Наталья, потеряв наконец самообладание, завизжала: - Убери ее! Убери эту стерву! Развел тут бордель! Притон! Водка! Бляди! Карты! - Ты преувеличиваешь, - сказал Сигизмунд. - Ты же знаешь, я не люблю карты. Наталья понесла. После маэстро Лантхильды Наталья Константиновна выглядела более чем бледно. Опера приелась, партия была знакома, слова изучены. Сигизмунд сел на диван и, морщась, снял зубами пробку с бутылки. Приложился к горлышку. Пиво забулькало. Лантхильда с завистью смотрела, как он пьет. Сделав глоток, Сигизмунд подозвал девку и отдал ей бутылку. - Значит так, Наталья, - прервал он излияния экс-супруги. - День для тебя сегодня неудачный. Вот и Лантхильда это подтверждает. Эй, Лантхильд! Наталья ист двала? - Йааа... - протяжно отозвалась Лантхильда. - Во, - обрадованно сказал Сигизмунд. - Вот и Лантхильда Аттиловна о том же. - Мадьярка, что ли? - сощурилась Наталья. - А это уж, Наталья Константиновна, не ваше дело. Может, и мадьярка. - На клубничку потянуло? "Частица черта в нас.."? Сигизмунд сморщился: - Только не пой. Наталья решительно шагнула к шкафу. - Я могу посмотреть МОИ ВЕЩИ? Сигизмунд встал, преградил ей дорогу. - Лучше не надо. В другой раз. - Ты что, труп там прячешь? Умная баба, этого не отнимешь. - Поменьше Агату Кристи читайте, Наталья Константиновна. Там Лантхильды вещи лежат, а она бережлива очень. - Смотрю, она тут плотно у тебя прописалась. Гляди, Сигизмунд... СПИД по свету гуляет. - А мы с презервативами. - И спросил более мирно: - А что тебе надо-то? Скажи, я достану. - Ни-че-го, - прошипела Наталья. - НИЧЕГО мне от тебя не надо. И вышла. Хлопнула входная дверь. Сигизмунд снова сел на тахту. Дружелюбно глянул на Лантхильду. Как, мол, мы, а?.. Показал, чтоб садилась рядом. Лантхильда глотнула пива и вернула ему бутылку. Сигизмунд отпил половину того, что еще оставалось, и протянул бутылку Лантхильде. Давай, освежайся. Хорошо сегодня поработала. Подбодренная таким образом, Лантхильда начала рассказывать. И показывать. Из ее рассказа Сигизмунд уяснил следующее. Было так. Сидела она, Лантхильд, его, Сигисмундса дожидаясь, когда влезла в жилище эта унлезо афумисто двало Наталья, и восхотела от сигисмундсова добра толику схитить. А также лунницу золотую спереть, то несомненно. И бросилась грудью Лантхильд и закрыла добро, не позволив злому деянию свершиться. - Блин, - сказал Сигизмунд. - Пилин, - обрадовалась Лантхильда. - Пилат! И умильно в глаза ему заглянула, голову наклонив и засматривая сбоку. Он рассеянно потрепал ее по плечу. - Пошли пиццу жрать. x x x Ближе к ночи Сигизмунд велел Лантхильде одеваться. Сапоги, шубка. Хватит дома сидеть. Вон, какая тухлая стала. Белорыбица. Лантхильда забеспокоилась. Глазами забегала. Видно, раскаивалась, что слишком много воли себе дала. Сигизмунд не сразу заметил ее беспокойство. А когда заметил, то не сразу понял, о чем она. А она боялась, что он опять выгонять ее собрался. Однако безропотно облачилась в зимнее. Надулась. Не обращая внимания на обиженный девкин вид, Сигизмунд взял ее за руку и потащил вниз по лестнице. Впереди, задыхаясь на поводке, тянул кобель - на улицу рвался. Едва правую руку Сигизмунду не отрывал. Левая же была обременена девкой. Лантхильда цеплялась за перила, упиралась - идти не хотела. Сигизмунд с усилием волок ее за собой. Навстречу попался пожилой сосед. Старичок со второго этажа. Поздоровались с подчеркнутой чинностью. Расстались. Выскочив на улицу, кобель столкнулся нос к носу с кошкой. Та высокомерно подбирала с газеты рыбные головы. Завидев пса, выгнулась, зашипела и канула в темноте. Кобель рванулся следом и опрокинул Сигизмунда. Они как раз спускались с крыльца. Раскрошившиеся ступени обледенели, упасть ничего не стоит. Вот и упал. Девка, забыв свои страхи, тихонько хихикнула. И как только Сигизмунд поднялся, отряхиваясь, привязалась как ни в чем не бывало: кто, мол, это был? Что за зверь? Хва? Вот ведь темная! Сигизмунд отпустил кобеля в свободное плавание. Тот задрал хвост "знамена самураев" и умчался с громким лаем. Сигизмунд пошел кыскать, и спустя короткое время из темноты появилась кошка. Немедленно принялась тереться, умильно мявкая. Эта трехцветная лоскутная киса была известна во дворе как Мать-героиня. Она исправно наводняла двор котятами. В нынешнем году у нее был особо лихой производитель и, как говорила Софья Петровна, в этом году коты уродились на славу. Мать-героиня опять вынашивала в своем благодатном чреве потомство. Двигалась с трудом и очень хотела есть. Задрав хвост и вытаращив янтарные глаза, принялась ходить взад-вперед, вытирая морду о сигизмундовы ноги. Он наклонился, подставил ей ладонь. Кошка уместила в ладонь свою изящную голову и снова мявкнула. Лантхильда широко распахнула глаза. Недоверчиво посмотрела на кошку, на Сигизмунда. Он кивнул: давай! Лантхильда присела. Протянула ладонь. Кошка с охотой переметнулась от Сигизмунда к девке. Ткнулась, понюхала и повернулась хвостом. В знак особого доверия. Лантхильда опять посмотрела на Сигизмунда. Спросила: - Хво? - Это, девка, кошка. Мяу. - Мьюки, - определила Лантхильда. - Пусть будет мьюки. Обогнув двор по длинной дуге, к крыльцу возвращался кобель. Мьюки мгновенно ушла в подвал. Кобель врезался в Сигизмунда, едва не уронив его снова, и разочарованно зарычал в сторону подвала. Отошли от дома. Оказавшись в более темной части двора, Сигизмунд свернул руку калачиком и показал Лантхильде, как надлежит чинно прогуливаться под ручку. С третьей попытки у девки получилось. Она снова хихикнула, сказала что-то, помянув Вавилу, и принялась расхаживать с Сигизмундом взад-вперед по двору. Сигизмунду стало смешно. В не очень старших классах они начинали ходить с девочками под ручку - именно так, чинно. Это считалось чуть ли не последним шагом перед тем, как сделать предложение. Особым шиком было рассказывать потом, как "ходил с Ипатовой под ручку, а после ничего ей не сказал". Звучало так, будто соблазнил эту Ипатову, ученицу 6-го "В" и бросил ее с ребенком на панели. Так и ходили по двору Сигизмунд и Лантхильда, невинные и гордые, точно шестиклассники. Девка показала на детский садик. Поинтересовалась. Сигизмунд изобразил "уа-уа". - Барнило, - подсказала Лантхильда. - Барнило хуз, - выродил Сигизмунд. Ай да Сигизмунд Борисович! Ай да сукин сын! Здорово шпарю на незнакомом языке! Мало того, что языка не знаю - не знаю даже, какой это язык! Скрип-скрип по снежку. Возвратились к крыльцу. Кобель бесновался у подвала. Кошку на бой вызывал. Кошка сидела на безопасном расстоянии. Холодно наблюдала за псом. В подвальном оконце были видны ее янтарные глаза. Девка остановилась перед домом. Задрала голову. Во многих окнах горел свет. На ее лице показалась печаль. Она будто поняла, что находится очень далеко от тех мест, к которым привыкла. От мамы-тайги, от папы-бурелома. - Пойдем-ка, девка, домой чай пить, - сказал Сигизмунд добродушно. x x x Сигизмунд уже не помнил, когда в последний раз так безмятежно-приятно проводил вечер. Настроение у него было беспричинно хорошее. Странно, но у Лантхильды - и это он чувствовал - тоже. Они вернулись домой, в приятное тепло после морозца (Сигизмунд не без удивления обнаружил, что у работников котельной есть совесть). Заварили чай. Сигизмунд порезал к чаю лимон и выложил на блюдечко. Лантхильда уже приуготовилась к торжественной трапезе. Небось, у них там, в землянке, за стол и не садились, кроме как всем обильным семейством. Еще и молитву хором читали прежде чем приступить ко вкушению пищи: лютеранско-старообрядческую, часа так на полтора. Сигизмунд безмерно удивил Лантхильду, нагрузив чашки, сахарницу и лимон на подносик. Видать, до подносика цивилизация, породившая девку, не изощрилась. Оно и неудивительно, если вспомнить девкин рисунок, где на почетном месте среди домочадцев маячил свиин. Они устроились в сигизмундовой комнате перед ого. Врубили. Лантхильде было дозволено самолично нажать на заветную кнопочку оготиви. Сигизмунд отметил про себя, что девка на изумление быстро освоилась с последним достижением самсунговских мудрецов. Лантхильда взяла с подносика чашку и показала пальцем на лимон. Спросила что-то. Видать, хотела. Сигизмунд коварно позволил. И стал смотреть. Лантхильда ловко захватила сразу два колечка и отправила в рот. Решила, видать, что она здесь самая хитрая. К восторгу Сигизмунда, девка препотешно скривилась. С обидой посмотрела на него. Сигизмунд пожал плечами: дескать, ты чего? Взял лимон, стал жевать с невозмутимым видом. Девка глядела на него очень внимательно. Подвох высматривала. А потом вдруг взяла и рожу скорчила. И Сигизмунд не выдержал - скорчил тоже. Кислятина все-таки. Девка пришла в страшный восторг. Захихикала. Даже обижаться не стала. С экрана нынешний премьер-министр угрюмо повествовал о недоимках. С ударением на "о" - дескать, недодоили в бюджет. Премьер, к счастью, вскоре иссяк и началась передача "Сам себе режиссер". Передачка незамысловатая, но смешная. Сигизмунд с Лантхильдой пили чай, смотрели передачку и охотно смеялись. Девка была очень оживлена: то лезла к экрану, то возвращалась к Сигизмунду на диван. Судя по всему, пыталась пересказывать только что увиденное. Когда Лантхильда в очередной раз сорвалась к телевизору, Сигизмунд поймал ее за руку. - Сиди, не мельтеши. Лантхильда недовольно вырвалась и подскочила к ого. Носом стала водить, будто обнюхивала. Смотреть передачу стало невозможно. Кроме девки, Сигизмунд ничего не видел. Стал на девку смотреть. Ему было так весело, что и девки хватало. А потом вдруг вспомнил: вроде, зрение у нее плохое. Потому и носом по экрану водит. Небось, поэтому и склонна проверенными маршрутами передвигаться. Вернулся к прежней мысли. Она, вроде как, и раньше мелькала, а сейчас зримые очертания обретать стала: глаза надо Лантхильде делать. Окликнул ее. Она отлипла от экрана, обернулась на него, сощурилась. Ну точно, близорукая. Сигизмунд проговорил задумчиво, вполголоса: - Это какую ж оправу на такую нордическую ряху надо? Лантхильда радостно вступила в беседу. Напомнила, как Сигизмунд ее одурачить пытался с лимоном. И как она ловко его расколола. Ловко ведь? Ловко? После снова к ого вернулась. К своему ненаглядному. Сигизмунд мысленно прикидывал, какова будет Лантхильда в очках. Сначала темные. Получилось паскудно. Потом - цветную пластмассу. Ну уж нет! Ей тонкую надо, золоченую. Благообразность придаст. Насколько это вообще возможно. И... Он еще раз позвал девку: - Лантхильд! Она недоуменно обернулась. Он махнул ей рукой: - Смотри, смотри... ...благообразность и, как ни смешно, ученость. Мысль о золоченой оправе закономерно породила другую. Сигизмунд потянулся к телефону. - Генка, жопа, - не здороваясь сказал Сигизмунд. - Бабки где? Генка что-то жевал. - Готово? - спросил он с набитым ртом. - Товар - деньги. Генка дожевал и клятвенно обещал кузену, что беспременно завтра к вечеру деньги будут. Заедет к вечеру в контору к Сигизмунду и завезет. - Смотри у меня, - сказал Сигизмунд. - Не балуй. И положил трубку. С Генкой так. С Генкой строгость нужна. Без строгости с кузеном никак. Интересно, во сколько станут очки? Сигизмунд стал считать. Снова позвонил Генке. Тот сам очкарик, должен знать. - Слышь, кузен, почем нынче глаза? Если с нуля делать? - Мужику, бабе? - Генка опять что-то жевал. - Слушай, что ты все время жрешь? - Ужинаю, бля. Сам меня отрываешь всю дорогу... - Ничего, тебе полезно. Бабе. - Хорошие или говно? - Сам ты говно. Хорошие. Генка задумался на секунду. Слышно было, как он что-то пьет. - В лимон выше крыши уложишься. Что, косоглазую себе нашел? Или с астигматами? Астигматы дороже, имей в виду. Лучше сразу откажись. - Заткнись, - угрюмо сказал Сигизмунд. - А хрена тогда звонил... - Ну так жду завтра с бабками, - еще раз напомнил Сигизмунд. На этом разговор с родственником был завершен. Лимон. Двести баксов. У него и триста было. Ждали своего часа, когда их станет еще немного больше, и на поясе Сигизмунда угнездится точеное обтекаемое тельце радиотелефона. Чтобы быть как все нормальные новые русские люди. Чтобы из бара звонить какой-нибудь Аське. Или из бани. Мол, приезжай - тут мыло дегтярное есть, как ты любишь. Лантхильда оторвалась от ого. Вернулась к дивану. Налила себе еще чаю. Спросила Сигизмунда, н