Николай Рымвид. Три тетради стихов разных лет
---------------------------------------------------------------
© Copyright Николай Мицкевич
Email: nmitskie@udgserv.cencar.udg.mx
Date: 27 Feb 1999
Date: 17 May 1999
---------------------------------------------------------------
* Николай Рымвид. ТЕТРАДЬ СТИХОВ РАЗНЫХ ЛЕТ *
---------------------------------------------------------------
© Copyright Николай Мицкевич
Email: nmitskie@udgserv.cencar.udg.mx
Date: 7 Oct 1998
---------------------------------------------------------------
Россия - Мексика, 1996
Ночь оглушена железным скрежетом.
Звезды выел безысходный дым.
И глаза, и горло больно режет он, -
Но прогресс питается лишь им.
Человек, ты стал анахронизмом,
Ты березки садишь поутру,
Но, поверь, железным механизмам,
Как трава, и ты не по нутру.
13 августа 1962 г.
Когда-нибудь, этак лет через двести,
Отыщут старый выпуск "Известий"
И удивленно поднимут плечи:
Приемы где-то и чьи-то речи...
Какие странные были вкусы -
Читали ж древние эти турусы!
6 сентября 1962 г.
На нас глядят, учиться пробуют
И чешут перхоть на затылке...
И думают, что мы "особые",
А мы - сидим себе в бутылке.
В нее залезли основательно,
Из ней шипим мы оглушительно
И образцово-показательно, -
Самим нам даже удивительно!
6 сентября 1962 г.
Слышно песню вдалеке
О растенье чесноке.
Тогда же.
Что такое стихи? Это - рвущийся в сердце набат,
Это вопль среди бури житейской с обломков сознания.
Мой совет: не пиши, если ты не отчаялся, брат,
А отчаяться можно и нужно заранее.
Но отчаяться - мало. Одних только яростных туч
Над твоей головой для божественных строф недостаточно.
Нужно, чтобы сверкнул где-то вечно обманчивый луч,
Чтоб надежда построила замок свой карточный.
Вот тогда покупай авторучку и склянку чернил,
И бумагу - большими, тяжелыми пачками.
...Хорошо только: мир никогда и нигде не хранил
Всех листов, что поэты за вечность напачкали.
17 февраля 1963 г.
Какая разница между человеком и собакой?
И тот, и другая лается (конечно, речь не о всякой).
И тот, и другая лакает и нюхает всякую дрянь.
У того - душонка жалкая, в мозгах - пирамиды маний,
А другая души не чает (что душа?! только шерсть
да рвань!..),
Разумеется, если умный хозяин...
Ну, а если порыться, то люди найдутся
Даже лучше лучших собак. Единицы.
Ублюдки и ублюдицы -
Середина скажет вот так.
Найдутся люди, ворочающие столетьями.
Забытые миллионами - единицы эти.
Не котируются их впалая грудь,
их плоская лапа,
очки на носу,
А в общем - шляпа!
Эти люди бывают лучше лучшей собачки,
И, как правило учит, кончают по-собачьи.
3 сентября 1964 г.
Темно-зеленый, бархатный и гладкий,
Местами белый, частью - голубой,
Для нас он был знакомою загадкой,
Многострадальный шар земной.
И нас давно - извечно приютила
Его большая щедрость. Хлеб и соль.
К нему влекла ньютоновская сила,
Он все для нас: вселенная - и ноль!
Он нас поил - и кровь впивал он нашу.
Он, собственно, на свет нас произвел.
И каждый пил послушно свою чашу
И влек ярмо, как царь - или как вол.
Но час пробил. Но вот открылись двери.
Твой сын уйдет, забыв родимый кров,
И не тебе уж, а небесной Пери
Отдаст мятежный ум, мятущуюся кровь.
И не удержит ни нехитрый Ньютон,
Ни путанно-таинственный Эйнштейн
В твоих, Земля, перержавевших путах
Твоих, Земля, непутевых детей.
Конечно, мы соскучимся по дому
И будем иногда безбожно ныть,
Но, возвратившись к берегам знакомым,
Мы станем нити странствия хранить,
И уж ничто не станет нам преградой,
Хлебнув дороги - вечно кочевать!
Нет, шар земной, чем нас теперь ни радуй,
Нам на тебе не вечно ночевать...
....................................
Далекий, незнакомый, кругло-гладкий,
В каких-то пятнах, в общем - голубой,
Для наших внуков будет он загадкой,
Геральдикой,
- наш прежний шар земной!..
1 августа 1965 г.
Пока в душе горит святой огонь,
Пока все чувства яростны и новы,
Неси меня, мой неуемный конь,
Сквозь дебри формул и теснины слова.
Причудлив мир, как грани ясных призм,
Его поля безбрежны, словно море, -
Вот в лазерах горит электромагнетизм,
Вот искривляет мир в немом просторе
Великий Риман, он же и Эйнштейн...
Вот электрон, вот дырки от Дирака,
А там нейтрино носится, как тень,
Меж жарких бездн и ледяного мрака.
Но что я вижу, странное, как сон?
Фата-Маргана это или поле?
Непостоянный, ветреный мезон,
Смущать нуклоны будешь ты доколе?!
Нуклонов много в глубине мозгов,
Но странно - мы о них так мало знаем...
А вот - потише! - слышен чей-то зов:
Мол, резонансы здесь сдаются внаем.
Поля, поля... Какой безвестный гунн,
Пройдя простор гипотез и теорий,
Спокойно поведет меж их лагун
Коня купать в дираковское море?..
5 апреля 1966 г.
Проходят дни, гремя по мостовой,
И протекают ночи листопадом.
То Солнце высоко над головой.
То диск Луны совсем с тобою рядом...
Но чаще тучи свой несут дозор,
Срезая о дома стальные днища,
И мерно жизни вертится узор:
Пути забот, забвение и пища...
..............................................
..............................................
Но вот вопрос: что сказка? что мечта?
Зачем в мундир рядить святые мифы?
Ведь есть же заповедные места,
Где водятся бизоны, змеи, грифы?!
Так пусть в душе останется простор,
Запретный оскверняющему плугу.
Как много он уже навеки стер,
Как много зла мы принесли друг другу!..
Да, день за днем течет, как карусель:
Проснешься - в путь; пришел - садись за ужин.
Но больше, чем работа и постель,
Возможно, заповедник сердцу нужен.
Наука - это лучший плод ума,
Сеть постулатов и сплетенье линий...
Но вот трещат поленья, и зима
Раскинула на ветках хрупкий иней,
И я уже на Сером Волке мчусь,
И мне легко нести мое наследство.
Мечта - всегда живой напиток чувств -
Нам возвращает беззаботность детства.
Пусть дни текут, пусть ночи туч и лун
Мелькают в роковом калейдоскопе.
Для нас часы - волшебник и шалун,
Хозяин двух вращающихся копий.
Есть мир вокруг: планеты, горы, лес.
Есть мир внутри - не горло и не брюхо,
А то, что шире моря и небес,
Что ярче зренья и богаче слуха.
Недаром в дебрях джунглей и квартир
Мы вспоминаем отошедших в Лету
(И каждого) как необъятный мир,
Как густонаселенную планету.
Они ушли и не вернутся вновь,
И с ними их миры сошли в потемки...
Но сказки предков все волнуют кровь,
Хотя неблагодарные потомки
Охотно принимают свой позор,
И их мозги все глаже и все "чище":
Один и тот же жизни их узор -
Пути забот, забвение и пища...
О Боже, созданный людьми на их пути,
Ты миф, и Ты могуч, Ты властвуешь над ними:
Погибели своих овец не допусти,
И да святится Твое Имя!
10--11 сентября 1966 г.
Man hoert so oft den lauten Jammer:
"Gott staerke mich mit Weisheitstrunke!.."---
Doch nicht so rar ist Goetterfunke,
Er trifft nur keine Puverkammer.
ПЕРЕВОД:
Поверьте мне: не будет ложью
Сказать, что наша оболочка
Вмещает часто искру Божью;
Она и тлеет, и дымит...
Лишь тот счастливец знаменит,
В ком искра попадет в пороховую бочку.
24 января 1970 г. (перевод попозже)
This night I don't see any stars in the sky,
Only clouds are passing to North.
It's so dark, and so vast, and so fast, and so high,
It's so great, and so late, and so forth...
In the fields under snow ---
Is there something, or no?
It's so white and so bright in the dark!
Over me is the fog,
And, if I were a dog,
I would only triumphantly bark!
February, 1970.
Набивая желудок всякой дрянью и сором,
Бродит по полю черный заколдованный ворон.Снег буреет и сходит, и ворон находит
Прошлогодние зерна, что стынут и всходят, -
Ядовитые зерна для волшебного зелья... -
На весны новоселье то-то будет веселье!
Где умру я - просто ли в постели,
Иль в петле, на вспыхнувшем костре ли, -
Все равно не станут минестрели
Глотки рвать о столь обычном деле!..
1 мая 1970 г.
Пестрят пред нами формул трупы
В сплетенье лент.
Вещает нам про полугруппы
Идемпотент.
9 июня 1970 г.
Ни разу не слышал тебя я, секстина, -
В устах трубадуров твой отзвук умолк,
А с ними пропали все знавшие толк
В сплетенье созвучий и алгебры слова,
И прочно вокруг воцарилась рутина...
Приди же, секстина! Правь рифмами снова!
- - - -
Творю заклинанья я, снова и снова,
Но где ж ты, о тайна? Где ты, о секстина?!
Напрасна ли вся рифмоплетства рутина?
- Но отзвук мольбы, обессилев, умолк,
И нет мне в безмолвье ответного слова...
Где ж слово, чтоб был в нем хоть маленький толк?!
- - - -
Не знаю; но верю, что знавшие толк
В потомках откликнутся некогда снова,
И новую жизнь изначального слова
Познает -- я верю!-- когда-то секстина!
Пусть отзвук на время бессильно умолк,
И вместо огня тускло тлеет рутина -
- - - -
Все ж делает дело и эта рутина,
В простом упражненье глубокий есть толк.
О, если б твой голос навек не умолк,
О, если б звучал он торжественно снова,
Ты людям дала бы, я верю, секстина,
Картину единства желанья и слова.
- - - -
Вглядимся в глубины волшебного слова:
В нем мысль, а не просто глухая рутина.
В хрустальном гробу спит живая секстина,
И будет от общего рвения толк:
Проснется секстина гремящая снова!
В ней трепет сердечный вовек не умолк!
- - - -
Вы слышите? Жизненный пульс не умолк!
Вставайте, адепты волшебного слова!
Пусть рифмы играют, как радуга, снова!
И пусть исчезает, как сумрак, рутина! -
Вставайте, в раздумьях познавшие толк!
Что, если и вправду проснулась секстина?!
ночь с 14 на 15 октября 1970 г.
Безбрежен мир. Колышутся туманы
На склонах гор. Алмазами снега
Разбросаны. А там из рваной раны
Течет огонь, съедая берега,
И лавой почерневшей застывает.
Здесь гром гремит, там - птичка распевает,
Но этих форм и действий пестрота -
Лишь простоты случайное обличье.
В природе безыскусственно величье,
Кто ж видит хаос - тот слепей крота!
Он смотрит на поверхность, на разводы,
Бегущие по кромке бытия.
Под пеною чисты и строги воды,
В порыве общем каждая струя
Неповторимый бег свой совершает,
И гибнет мир, когда снежинка тает.
(Уточнить дату!)
КОРОЛЬ (Перевод из Рильке)
(в двух вариантах)
I.
Королю лишь шестнадцать лет -
И полная власть в стране.
Он смотрит на свой Совет
(Старики, парики в седине),
Он смотрит в зал, сам не зная, куда,
А в мыслях - пусто, как степь:
Что крутой подбородок, под линией рта,
Холодит ордена цепь.
И долго держит он смертный вердикт,
Прежде, чем подписать.
Думают все: ``Как страдать он устал!.. -
Да ведь откуда им знать,
Что он лишь спокойно считает до ста
Прежде, чем утвердит.
II.
Ему всего шестнадцать лет -
А он король, он господин,
И Государственный Совет
Дрожит, склоняясь перед ним.
Скучая, ждет он, чтоб министр
Подал перо и пергамент,
И вот, задумчив и не быстр,
Он замирает на момент...
``Ах, как он вынужден страдать! -
Вздыхают хором все уста.
Но ведь не знает этот хор,
Что он считает лишь до ста,
Пред тем, как смертный приговор
Рукою легкой подписать.
23 ноября 1970 г.
Нетрудно, друзья, рифмовать нам слова:
Для этого нам не нужна голова.
За смыслом, однако, куда ни беги,
Нужны хоть какие, а все же мозги.
23 ноября 1970 г.
В этом мире все многопланово -
Свежесть радуг на черной туче,
Тротуар, перекопанный заново,
Иль законы диктующий случай.
(Да, да, да: это в квантовой области
Вероятность - всему основа,
И закон наибольшей подлости -
Не для красного только слова!)
О дожде молим Бога мы в засуху,
А назавтра - в обиде на сырость.
Камень впрок мы кладем за пазуху,
Над собой обещая вырасти.
Безразмерная наша этика -
Для гиганта она и гномика.
Кибернетика, арифметика,
Ай-люли, трын-трава, - экономика!
19 октября 1974 г.
УЛЫБКА ОЧЕЙ (Перевод с армянского)
(О. Туманян, 1869--1923)
Улыбке очей себя не вверяй:
Скрывает прекрасных цветов ковер
Нередко губительной кручи край
И тешит, лаская, наивный взор.
Поэт, тебя тоже пьянит мираж,
Пленила улыбка жгучих очей.
Кому ты теперь свою боль отдашь
И жалобы жалких своих речей?!
Улыбкой очей обольщаться брось:
Нередко волшебных цветов пятно -
На сердца руинах кустами роз
Покрытое просто пустое дно...
Поэт, ты страдаешь под игом зла, -
Кто жалобы сердца твои прочел?!
Но часто улыбка твоя светла,
Как будто ты счастье свое нашел!
20 сентября 1975 г.
Кирилл Петрович, Вы - большой ученый,
Вы взрывчатой энергии полны,
И труд Ваш, этим сферам посвященный, (1)
Признали все умы родной страны.
Под взглядом Вашим рвутся планкеоны,
Константы Вам послушны до одной,
И тяготенья новые законы
Ударной разрастаются волной! (2)
И в МГУ, и в Госстандарте свойский,
Вы в Секции для нас - родной вполне; (3)
Перед своим в поход готовым войском (4)
Всегда Кирилл Петрович - на коне!
Гремя огнем, сверкая блеском квантов,
Взрезая планкеоновый планктон,
Кто больше всех наделал диссертантов?
Кирилл Петрович, ну, конечно, он!
Так призовем во славу юбилея
Релятивистов в яростный поход!
Творите и живите, не болея,
Счастливей и бодрей из года в год!
2 марта 1976 г. (к 3 марта - 60-летию
К.П. Станюковича)
___________________________________
Примечания.
1. \footnote Работы К.П.С. по ядерному взрыву (закрытые).
2. \footnote Гравитация была, по сути дела, хобби К.П.С., однако
плодовитый автор публиковал в этой области не только статьи, но и книги,
всеядно разрабатывая все - от Лесажа до ударных волн.
3. \footnote Работал в институтах Госстандарта СССР, читал лекции в
МГУ, был членом Секции гравитации Минвуза СССР.
4. \footnote Ругаясь с начальством, переходил из института в институт;
в это время собирался перейти в очередной раз, но - не перешел.}
Дни и ночи текут, словно слезы текут по душе;
Сквозь туман вспоминаются дни,
вспоминаются ночи другие...
В тишине, в замолкающем тихом туше,
Навещает меня старый враг, старый друг
- ностальгия...
Я тоскую по туе, черневшей в саду за окном,
По акациям белым, легко и призывно пахучим,
А наш старый жасмин, переросший, наверное, дом!..
Я тоскую по вешним, из гор выползающим, тучам...
Только где этот город? Где дом, и калитка, и сад?..
И старьевщик седой на горячей и пыльной дороге?..
Этот город - в былом, и его не воротишь назад,
И у дома того умереть уж нельзя на пороге...
Уж нельзя возвратиться на старый крикливый базар,
В переулок, куда вереницей свернули верблюды...
Лишь в камнях и колючках, в безлюдье и зное мазар,
И далекие горы стоят, голубея, в безлюдье...
Ностальгия, как месса, звучит, не смолкая, в душе,
Разливаются чувства, как слезы, как ветры, как море...
То, что было, чего не вернешь и не встретишь уже -
Это сразу и память, и ревность, и радость, и горе.
23 апреля 1976 г.
(Мазар -- мусульманское кладбище или одинокая могила)
... И вот уж сегодня - вчера, а завтра - сегодня...
Но, молча, в душе затаилась вчерашняя боль...
Видать, на страданья людские есть воля Господня,
Доколе на раны ссыпается жгучая соль...
Терпи, человече, хоть в горе прокусывай губы!..
Кто ты для пространства и мерного шага времен?!
Все ветры сравняют - не нежны, не спешны, не грубы,
Останутся горы да степи - могилы племен.
И эти слова, этот пафос, - развеются дымом,
Колонны и торсы еще сохранит Парфенон,
Но будут стоять в запустенье, немы и незримы,
Холодные горы и степи - могилы племен...
И снова сыграют, страдая, забытые драмы,
Забытые страсти опять разгорятся всерьез,
Под гром костаньетов закружатся томные дамы,
И слезы, и кровь, и бутоны бордовые роз...
Они будут верить, что первыми тронули струны,
Но не было первых, забыто начало времен!..
И вечно стоят в запустенье, немы и угрюмы,
Суровые горы и степи - могилы племен...
В веках растворились, развеялись, канули гунны,
Лишь где-то курган в ковылях свое имя забыл,
И шепчут дожди непонятные, древние руны
Над старой планетой навеки умолкших могил...
9 апреля 1976 г.
Как прекрасен Фомальгаут,
Фомальгаут в Южных рыбах,
Что летают над волнами
Возле Южного Креста!..
И за тропик Козерога
Призывают плыть бесстрашно
Мимо знака Водолея
И могучего Стрельца.
Только как найти дорогу,
Если небо - в темных тучах,
Если я на шаг вернулся,
И уж нету мне пути?..
И одна Кассиопея
Кружит, кружит над тропинкой,
И с тропинки этой круглой
Мне вовеки не сойти...
Опоясанный Драконом,
Перевязанный Цефеем,
Заблудился в небосводе
Возле Полюса Жираф.
Что, безумный, он наделал?!
Он себе застудит шею.
Вставши на спину Персею,
Он, конечно, был неправ.
Проплывает Андромеда,
Вся в таинственном тумане,
На который засмотрелся,
Весь мерцая, Млечный путь...
Он в Стрельце оставил сердце
И течет к нему волнами,
И от грустного волненья
Не забыться, не заснуть!..
4 февраля 1983 г.
Ода на день рождения Я.Б. Зельдовича
Была сначала плазма... Или нет:
Дырою белой был весь белый свет!
Безвидно и беззвездно было в нем,
Сгорали кварки голубым огнем...
Then instantly Zeldovich boldly came:
He gave the rules to Univers'al game!
All' Weltall flog von Singularitaet,
C'etait le mars 8-i\me, c'etait la f\^ete!
- - - - - - - - - - - -
Восьмого марта мир покинул сингулярность
(Простите наши рифмы за бездарность) -
И вот с тех пор, всех белых дыр светлей,
Все в этот день Ваш славят юбилей!
Весь город пьян, всеобщий тарарам -
И это все благодаря лишь Вам!
Вы - мастер на все руки, и с руки
Вам печь блины румяных пра-галактик.
И сценарист, и критик Вы, и практик -
Недаром Вас сочли за Бурбаки;
И чтоб узреть Вас и поймать за смокинг,
В Москву спешил неторопливый Хокинг.
И в самом деле, разве виноваты
Вы в том, что жизнь Вас требует везде?!
Поэтому и Коган-Бисноватый,
И Подурец, и Новиков И.Д.,
И Шварцман, и Алеша Старобинский,
И даже с Грищуком В.Б. Брагинский,
И многие (а рифм у нас в обрез)
Лишь с Вами счастливы, а уж никак не без, -
Pour tous vous etes inappreciable cher!
Вы пар частиц бессменный акушер,
When pregnant is non-stationary field,
Well ready being particles to yield;
Und obwohl schwaerzte sich das weisse Loch,
Sie halten Ihre Fahne immer hoch!
Желаем мы Вам счастья и добра -
Ура! Ваньсуй! Банзай! Гип--Гип--Ура!
к 8 марта 1983(?) г.
Не жалейте нас, не жалейте,
Над могилами слез не лейте, -
Да не сыщете вы могил!..
Разольется гнилая слякоть -
Что над ней горевать и плакать?!
Да и кто вас о том молил?..
Впрочем, мы еще, вроде, живы -
До любви, красоты и наживы
Еще жадны в преддверье конца.
Но часы отмеряют секунды,
И они неожиданно скудны, -
Кто-то ждет нас уже у крыльца.
Как и прежде любая нечисть,
Мы рассчитывали на вечность,
Мы считали, что все - для нас!
Ах, мы - центр всего мироздания,
И служить нам - святое задание
Для планет и животных рас!..
Да, держите карман пошире:
Все загадив в подлунном мире,
Задохнуться в нем - в самый раз!
10 марта 1983 г.
Все мысли сказанные - ложь,
Вся жизнь прожитая - ошибка.
Вот если б золотая рыбка
Попалась... Все - вынь да положь!
Не так на свете в самом деле;
Легко о прошлом лишь рядить.
И, путаясь, все рвется нить,
А пуще гложет нас безделье.
Пусть устремленья хороши,
Да их исход непредсказуем.
Мы миллионы ассигнуем,
Приобретая на гроши.
Продав чертям запас души,
Мы даже в ус себе не дуем...
3 мая 1983 г.
Ein Purzelbaum steht einsam
Und traeumt von einer Palme,
Die einen brennenden Balsam
Trinkt, machend viele Qualme.
~~~~~~
Sie trinkt ihn gerne, wurzelvoll
Vom Felsenwand herueber,
Den Purzelbaum auf seinem Scholl' ---
Ihn macht es immer trueber.
~~~~~~~
Ach, Purzelbaum, ach, Purzelbaum,
Mit seinem Wunderduefteln,
Und ich verstand das alles kaum,
Doch hatte viel zu tuefteln...
Den 16. Mai 1983.
Ах, если бы в сиянье светлом льда
Пошла на приступ светлая вода,
Ах, если б все исчезло навсегда, -
Как радостно ушел бы я навеки!
И если бы потоки лживых слов
Застряли в глотках пошлых дураков,
Вернулся в море бедный их улов, -
Как радостно ушел бы я навеки!..
Чтоб плыли в небе только облака,
Чтоб верный заступ приняла рука,
Чтоб не было ни пули, ни штыка, -
Как радостно ушел бы я навеки!
Но нужно ли такое, люди, вам?
Вы верите рассчитанным словам,
Послушно руки держите по швам...
И с грустью я уйду от вас навеки...
16 июня 1983 г.
Простые числа запишите в ряд, -
Они сведут, наверное, с ума...
Недаром так упорно говорят
О теореме славного Ферма!
Их темен смысл, их завещал нам рок:
Тринадцать, двадцать три, тридцать один...
Из них глядит непонятый упрек
И снисхожденья чуждый господин.
Возьмите половину "пи" квадрат,
Помножьте на квардат квадрата "е", -
И тот, кто целой части будет рад,
Не видит в получившемся числе, (1)
Кроме простого, - мрака и огня
И судного отчаянного дня...
8 сентября 1983 г.
__________________________________________
Примечание: (1) Число погибших на сбитом нами тогда
южнокорейском самолете.
Клубится дым под черным колпаком,
Как будто существо живое дышит.
Пугливо прячется, чуть выглянув тайком, -
Мои движения оно следит и слышит...
В его дыхании размеренность и мысль,
Но нет в нем ничего, помимо струйки дыма...
Случайность с неизбежностью слились
И существуют вместе неделимо.
Так перед лампой в тишине ночной
Из ничего рождаются созвучья,
А за окном кружится шар земной,
И тот же в нем царит извечный случай,
Как будто он с порядком незнаком...
И я, как дым, таюсь... - под колпаком.
8 сентября 1983 г.
Мы редактируем историю,
Вставляя "правильные" факты
И изымая те, которые
Припоминать теперь бестактно.
Октябрь 1983 года.
Луна холодная нависла,
Заснули школьники и дворники.
Всласть накричавшися без смысла,
Храпят кремлевские затворники.
Конец 1983 года
Люблю зеленое - на ветках и на склонах,
И тень прохладную сомкнувшихся аллей,
И волны мягкие проснувшихся полей,
И воды заводей, - но лишь не на погонах!
Для нас всегда заказаны просторы,
У нас всегда граница на замке!
Мы говорим вполголоса, как воры,
И, нищие, живем мы налегке.
И умираем - тоже. Даже детям
Страшимся мы надежды передать...
И если не коптим, то и не светим,
Хохочем мы, стараясь не рыдать,
И счастливы, смогли коль не продать
Друзей своих зелено-синим этим.
5 января 1984 г.
В проклятом замкнутом кругу
Кружусь я день и ночь
И оторваться не могу,
Хоть сердце рвется прочь.
В проклятом чертовом кругу
У них я на виду
На солнцепеке и в пургу,
И в радость, и в беду...
И в тесном дружеском кругу
Отравлен каждый шаг,
И улыбаюсь я врагу,
От боли не дыша,
И лишь шепчу, что убегу, -
Но вольна лишь душа!..
17 января 1984 г.
Мы век свой прожили в Империи Зла,
Мы - люди особого сорта:
Ко дну мы идем, забивая козла
Под знаменем Генсексота.
Все наши понятия смещены,
Нам лозунг дороже хлеба!
Премьер наш не видывал ветчины
И, кажется, вовсе не был...
Нам Кравченко кажет голых девиц
В ответ на указ Президента,
И голосуют за серого Виц
В Парламенте сто три процента.
Нет, не погибнет Империя зря,
Она не менялась сроду:
В Сибири голодные лагеря
Сожрут еще прорву народу...
23 января 1991 г.
Пугает Пуго нас, и Алкснис алчет крови,
И Язов нас язвит, подняв, как Леня, брови,
Лукьянов же лукав, но еще больше - груб, -
Режиму служит он; смердит режим, как труп!
А между тем твердит, что нас зарежут янки,
Нам старый крючкотвор и трупоед с Лубянки...
Каков народец, а? Нет, мимо не пройти,
Хоть с ним у нас и разные пути.
6 февраля 1991 г.
Die alten Haeuser, wie die Tannen, ragen,
Aus dunklen Steinen ragen sie empor.
Sie mahnen an geheimnisvolle Sagen,
So feierlich und finster klingt ihr Chor.
Von schwarzen Steinen bis zu schwarzen Wolken ---
Ein dunkler Wald der Haeuser ringsumher...
Ich fuehle mich so fremd und klein im solchen
So trueben Weltall --- fuehle mich nicht mehr.
Ich fuehle Sehnsucht nach den stolzen Palmen,
Nach weissen Huetten um der blauen Bucht,
Wo schweben die Bergspitzen --- ueber Allem,
Und Waerme ist allfassend, nicht gesucht.
Kennst du das Land --- so moecht ich fragen nun ---
Kennst du es wohl, --- wo die Zitronen bluehn?
Jena--Winzerla
den 21. September 1995
Есть истины; в них правда есть и ложь.
Гипотезы - в рядах фантасмагорий.
Есть счастье - в нем неявно скрыто горе.
Богатство есть, ценою в круглый грош...
Что ж делать?! Мир - как зеркало кривое,
Как ствол-гигант при карлике-привое.
25 июня 1996 г.
* Николай Рымвид. Вторая тетрадь стихов разных лет *
---------------------------------------------------------------
Россия---Мексика, 1997
_________________________________________
Плещет море синим простором,
Гудит прибой,ласкающий пески...
Но что же оглашает Землю стоном,
Лишает мирозданье красоты?
То стонут угнетгнные народы,
Живущие под игом много лет...
Они хотят навек себе свободы ---
Свободен быть не может человек!..
1 февраля 1945 г.
Примечание: Это и следующие два стихотворения ---
ранние, ещг школьные (первое из сохранившихся
относится к январю 1943 года, когда мне ещг
было одиннадцать лет).
Притих усталый ветерок, и дремлется ему.
Лишь тонким писком комара
Пронзает темноту
Ночная тишина.
Утомлена жарой дневной, природа спит,
И не проснгтся до утра.
А здесь покой разлит,
Ночная тишина.
И словно брызгами облит весь свод.
Они --- как капли серебра...
И тихой поступью идгт
Ночная тишина.
Взгляни-ка за окно, мой друг:
Как много волшебства!
Его творит мильоном рук
Ночная тишина.
Самарканд, 24 октября 1946 г.
Добър е ден, и слънце грее,
Навред шуми зеленина,
И топъл вятър вече вее,
И тихо глади ми страна...
Май 1949.
Голубые дымки юга,
Вы прошли, как детский сон!..
Замела дороги вьюга
С четыргх со всех сторон.
Занесло туманом дали,
Отгремел весенний гром,
И магнолии увяли,
Как поблекший детский сон...
А бывало --- ведь бывало! ---
Сад луною озаргн,
Цветом яблонька кивала...
Или это --- тоже сон?!
14 декабря 1951 г.
Мечтая, смотрел я однажды
На твой небольшой портрет,
И чудилось мне, как будто
Лицо озарил тебе свет ---
Тронула губы улыбка,
И точно грусти слеза
Неизъяснимым блеском
Живые зажгла глаза.
И хлынули вдруг мои слгзы
Стругй по щекам и губам,
И снова не мог я поверить,
Что потерял я тебя!..
(Примерно тогда же.)
Бушуют безумные ветры
От пены морской до Ай-Петри,
Но пена податливо-нежна,
А камень Ай-Петри --- суров.
Он смотрит с презрительной ленью
На вечное мира движенье,
Его горизонты безбрежны
И холодна синяя кровь.
Забыл он, что высшая сила
Без устали движет светила,
Которые выше, чем скалы,
И буря пред ними слаба...
Но всг же ничтожные люди
Меняют их вечные судьбы.
Скажите мне, горные дали,
Не в людях ли мира судьба?!
12 мая 1960 г.
Море бросает волны на скалы,
И вечно одна повторяется быль --
Со стоном глухим разбиваются валы
На белые, горькие пену и пыль.
Но исчезают бесследно потери,
Для моря они, несомненно, легки,
А скалы роняют на каменный берег
Свои утомлгнные битвой куски.
12 мая 1960 г.
Я знаю, что вгрсты гудят в проводах,
Что звгзды падают ниц.
Что мы, попирая дорожный прах,
Оскверняем руины гробниц.
Я знаю, Земля --- это синий шар,
Его гладит утюг облаков.
И меня бросает в холод и в жар
От этих минувших веков.
Ведь где-то от них заронился след
В сплетенье людских хромосом.
От этого жизнь превращается в бред
И мысли летят колесом.
Я знаю, что хватит всего полчаса,
Чтобы сровнять всг с землгй.
..............................
..............................
5 октября 1961 г.
Даль окутывает дымка;
Сизый дым плывгт в долине;
Льгтся песня-невидимка
О росе и горьком дыме.
Упираясь в купол неба,
Мачты руки распростгрли
Над бескрайним полем хлеба...
Там дымит вдали костгр ли ---
Или влажные туманы
Зримо--тяжко--густо льются?
А над бледными волнами
Держит путь стальное блюдце.
Мы отверзли двери жизни,
Мы построили ракеты;---
К мудрым полны укоризны
Мрачной вечности секреты.
Для кого-то жизни, расы ---
Как лабораторный кролик.
Кто-то смотрит так бесстрастно,
Как играют люди роли.
Мы не можем быть им чужды;
Мы не можем стать им близки...
Чьи-то мысли, чьи-то нужды
К нам на Землю гонят диски.
Кто они? Какое племя?
Чьг их солнце породило?
Чьей они планеты семя?
Что им дорого и мило?..
Иль, утратив след былого,
Ищут в людях отголосок
Ввек умолкнувшего слова?
...Всг им чуждо в наших росах,
Всг им близко в наших нивах...
И следят, скрываясь сами,
За людьми они ревниво
Непонятными глазами.
Вот лучом туманы месит
Над высоким крепким дубом
Молодой и тощий месяц.
Кто его узнает думы?..
Но послушайте, секреты!
Дни разгадки вашей близки:
Нынче мы кугм ракеты ---
Завтра мы запустим диски.
2-3 декабря 1961 г.
Ночь --- обычное время стихов.
Тишина, темнота за окном.
Человеческий разум таков ---
Ему меньше мечтается днгм..
В тихий час наши мысли спешат
И слетают на кончик пера,
По бумаге тихонько шуршат ---
И шуршат иногда до утра.
Что же, значит ли это, иль нет,
Что поэзия --- дочерь Земли?
Без ночей затоскует поэт
В ослепительно-дневной дали?
Или просто весь солнечный год
В немигающей звгздной пыли,
Словно ночь без рассветов, пройдгт,
Многотомья поэм принесгт
На мечтательный серпик Земли?..
Как легко говорить обо всгм
И по пальцам проблемы считать...
А когда-нибудь мы поплывгм
(Это скоро) в бездонную гладь.
О поэзия! Если в трудах
Мы забудем тебе посвятить
Наш порыв, наш успех и наш прах,---
Постарайся, на первых порах,
К новичкам снисходительной быть.
Знай --- однажды в далгких мирах,
Под лимонно-оранжевый зной,
Мы поймгм, как прекрасно любить
Имя музы, шалуньи земной!
20 декабря 1961 г.
Тревожный шопот ночных шагов,
Протяжный скрежет, и шум, и грохот
Незримо тают в неверной дымке,
Текут туманом в сырую даль...
И мне печально от этих звуков,
Они проходят, не замечая,
Они слетают с высот безмолвья,
И исчезают в сырую даль.
Я знаю: это --- моя судьба
Неторопливо бредгт из мрака,
Незримо тает в неверной дымке
И выжидает иного дня.
Как мне тревожно от этих звуков!..
Ещг не зная предназначенья,
Я суеверно страшусь безмолвья,
Что источает сырая даль...
14 мая 1963 г.
Я люблю непонятные звуки,
И чтоб лился чуть видимый свет,
Чтоб слеза неосознанной муки
Мне дала избавленье от бед.
Пусть туманы нависнут весомо,
Пусть царит настороженный штиль ---
Я уйду от людей и от дома
За сто тысяч неезженных миль.
Я уйду за века и за горы,
В молчаливую звгздную синь,
Только сфинксов свинцовые взоры
Разглядят бесконечность пустынь.
Буду точкой, затерянной в далях,
Буду лггкой крупинкой песка,
И меня отольют на медалях
С пистолетом судьбы у виска.
12 сентября 1965 г.
Годы катятся, годы-камушки,
Даже капельки: кап-кап-кап!..
Шло всг медленно, тише травушки,
И не чаялось, что --- капкан.
Но поспешнее, и поспешнее,
И поспешнее шли дела.
Встанем завтра мы утром с песнею,
А она нас, глядишь, привела.
Чуть дотронешься --- oн захлопнется,
Не дотронуться же --- нельзя.
Что же встали вы? Марш, на солнышко!
Громче песнями звеня!
30 июля 1968 г.
КОСМОЛОГИЯ
Быстрые звгзды летят по космическим трассам,
В мерном вращенье галактик читая закон.
Вторят багровые дали таинственным басом
Общей симфонии мира веков испокон.
Так летним днгм под палящими солнца лучами
Тают, бледнея и ширясь, ввыси облака,
Вновь собираясь бесчисленным стадом ночами...
День во Вселенной --- но, может быть, только пока?
Может быть, время, продвинувшись только на волос,
Сменит разлгт на сближенье, басы --- на альты?
Может быть, в мире уже начинается коллапс,
Только не видим его наступленья ни я и ни ты?
Замкнуто всг, нам доступное, в световой конус...
20 ноября 1968 г.
Лети, как летний пух, высоко, стих!
Гляди на мир с полгта птичьего,
Не пропускай его жестокости
И паранойного величия ---
Но не забудь и долю малую
Едва заметной, робкой нежности,
Его усердия усталого
В глухую пору безнадежности.
А, впрочем, что с полгта птичьего
Ты разглядишь из этой малости?
Из лиллипутского величия?
Из пантагрюэльской усталости?..
19 августа 1970 г.
Ковгр зелгный и оранжевый,
В разводах тгмных и неясных,
В утгсах, погребгнных заживо,
Таких стремительных и страстных;
Он стиснут тесными ладонями,
Пригоршней звонкого ущелья,
Где тишина парит над склонами,
Сжимая сердце на качелях,
Где лист кружится жглтой бабочкой,
Где дым неторопливо вьгтся.
Ковгр живой, волшебно-сказочный,
Страной Арменией зовгтся.
Где-то в 1972 году.
В холодной тишине созвездье Ориона
Стоит над вами, белые леса!
Пронзив за ним недвижность небосклона,
Стальным огнгм сияет Око Пса.
Застыло всг. Какая здесь эпоха,
Забыто миром, кажется, давно. ---
Но нет, --- не знаю, хорошо иль плохо, ---
Посеяно последнее зерно.
И ждгт оно таинственного часа,
В нгм крепнет сила скованных пружин.
Разрушит человеческая раса
Покой и тишь, как выпущенный джинн.
Сам Сириус пойдгт на Проциона,
И не поможет оклик Ориона.
31 декабря 1972 г.
My friends in far and fairy land
Where ancient ocean kisses sand,
Where gloomy desert with its thirst
Is awful --- more, than thunderburst!
There, at the edge of old good world,
Where Atlas Mountains watch old stars,
You have brought gifts to their altars,
The precious gifts, both fair and bold.
So bless God you and all your deeds,
And weed away the life's ill weeds!
My friends, so far, so dreadly far!
So much to me my heart does tell,
I miss you here in every star,
I badly miss you in my hell.
24 September, 1973
Пусть с этим ветром к нам придгт Судьба ---
Слепая и безудержная сила,
И нас сожжгт. Она идгт сюда ---
Ни с места, чтоб она верней скосила!..
Уже ег дыханье засквозило,
И этот ветер из безвестной тьмы
Несгт нам то, что время не открыло,---
Нам объявляет, что такое мы.
...Так вот оно! Мы познагм себя...
На нас нисходит небо облаками...
И с этим ветром твгрдыми шагами
По нам идгт гигантская Судьба.
29-30 марта 1975 г.
В Страстную Пятницу я тоже был распят...
Как жгг меня ты, крест мой добровольный,
И я сгорал от головы до пят ---
Я, казнью справедливою довольный!..
...В Страстную Пятницу я тоже был распят.
Воскресну ли? Восстану ли из праха?
В твоих глазах я оживу ли вновь?..
Любую казнь готов принять без страха
Я от тебя, души моей любовь!
Но если ждут меня топор и плаха,---
В твоих глазах я оживу ли вновь?
29-31 марта 1975 г.
Брожу по улицам, с потоком льюсь машин,
Сижу за пишущей машинкою один,
И гложет мысль безжалостно мой ум,
И сушит душу слгз сухих самум...
Не мог я, нет! в твой город не придти,
Судьба давно судила нам пути,
И я гляжу, вздыхая, на окно,
Хотя за ним тебя уж нет давно...
Хоть далеко моей любимой взгляд,
Ег дыханья свежий аромат,---
И степи у разлуки широки,
Не для меня тепло твоей руки...
Твой образ в сердце --- вечный талисман,
А я брожу один в стране армян,
Вдыхая воздух родины твоей,
И сетуя, что сыном не был ей...
23 октября 1975 г.
Из Е. Чаренца (перевод с армянского)
Девочка, словно фонарик;--- Богоматери взгляд,
Будто во сне --- и в чахотке --- прозрачна, как вуаль...
Ты --- голубая и лунная,--- влекущий агат,
Девочка, словно фонарик...
Ну, как мне быть, как мне быть, душу чтоб сохранить,
Чтоб не погибла душа, упав в агат твоих глаз?!
Ну, как мне быть, чтобы радуги пгстрая нить
Не погасла в душе, испаряясь, дымясь?..
Девочка, словно фонарик;--- Богоматери взгляд,
Будто во сне --- и в чахотке --- прозрачна, как вуаль...
Ты --- голубая и лунная,--- влекущий агат,
Девочка, словно фонарик...
11 марта 1977 г.
Безумие ночей бьгт в барабан ушей,
Бьгт в черепа гремящую громаду...
И я лечу средь космоса --- ничей,
Ничьим очам отчаянным не надо
Меня ловить, ласкать, любить, слепить!..
Кому я нужен в этом чуждом мире?!
И по привычке буду есть и пить
На званом пире в ледяном трактире,
Где "здравствуйте" --- "прощайте" --- весь набор
Дежурных фраз, бездушных и бесстрастных
(Всг прочее украло время --- вор,
Страшней других, опаснее опасных...).
В безумии ночей в живую ткань минут
Вонзаются клинки воспоминаний...
Не в эту ночь они ещг заснут
Последним сном, без гргз и без желаний...
А я лечу... Ужель в движение --- цель?!
В инерции, в пустой словесной позе?!
Слова, слова!.. --- Не будет вас в конце.
Не будет соловья, поющего о розе,
Но взгляд бессмысленный --- и уличная грязь
Забрызгает лицо на финише в полгте...
А вы уйдгте вдаль, ликуя и смеясь,
И в ночь безумную о счастье пропогте!..
11 марта 1977 г.
Я пью с утра холодную заварку,
А Солнце в отдохнувшей атмосфере
Сияет первозданно, ярко-ярко,
И просыпаются растения и звери...
Зачем мы ночь перекрестили в вечер
И бодрствуем, как будто ждгм подарка?..
А это --- лишь водораздел, лишь глетчер,
И я с утра пью терпкую заварку...
26 мая 1978 г.
Когда туман ложится белый,
Весь мир таинственно--беззвучен;
И я душою оробелой
Тогда лирично--ненаучен...
Я неотступно праздным взглядом
Слежу за птицами упрямо...
Как возникают прямо рядом
И исчезают рядом прямо...
Как будто фокусник, сам Мерлин,
Пришгл в туман из Камелота ---
Заклятый воздух не просверлен
Ворчливой трелью самолгта.
30 ноября 1978 г.
Почему-то мне кажется очень туманной и мглистой
Эта даль размышлений, тернистые тропы исканий...
Редко--редко забрежжит в ночи луч отчгтливо--чистый,
И тогда вся природа погт и бряцает стихами.
А пока лишь клубятся туманами низкие тучи,
Обтекая неясные формы, что стонут и ропщут,
Но не знают себя и не знают, что хуже, что лучше,---
Я бреду среди них, познавая природу наощупь...
6 сентября 1979 г.
Настала осень, короче дни,
Пора приняться опять за дело...
И птичка к югу улетела
Из моей тесной западни...
Там в небе блещут отроги гор,
Цветут улыбки, гремят фонтаны,
В окошко видно иные страны
И согревающий простор...
Где мои крылья? Дерзость где?!
В полгт мечтаю пуститься снова...
Но только крепки ещг оковы,
И мы подвластны ещг судьбе...
6 сентября 1979 г.
Когда мерцает россыпью алмазов
Ночная высь, атласный свод небесный,
И песни сфер трепещут трелью сазов,
И на душе от чувств и мыслей тесно,---
Ловлю тогда, как помощь и спасенье,
Свог перо --- и с ним спешу к бумаге,
И поверяю строчкам песнопенье,
И легче мне, бродяге, бедолаге...
Я растворяюсь в ветре вещей ночи,
Лечу, парю в таинственном тумане,
И нет меня --- остались только строчки,
В обмане сна представшие томами...
Ах, годы, годы, вас ведь тоже не было,
И всг такое же мне в душу смотрит небо...
6 сентября 1979 г.
Здесь мир иной; глаза глядят иначе
Здесь у людей. Иные складки губ.
Когда уйду, я стану чуть богаче,
Мир пропустив сквозь перегонный куб.
А если бы остался здесь,--- беднее,
Наверно, стал... Раздумья и пути
Всг делают рельефней и виднее.
Так правильней --- явиться и уйти.
В калейдоскопе беспрерывной гонки
Нам суждено, увидев, сохранить
Остаток многократной перегонки ---
Из слов и действий сотканную нить.
Но вот угаснет твой, алхимик, пламень ---
Останется ли философский камень?
Тарту, 13 декабря 1979 г.
В этом мире, таком громадном и столь привычном,
Где за каждым углом нас подстерегают неожиданности,
Мы мучительно долго бьгмся над тем, чтобы его переделать,
Воображая себя самодержавными царями Природы...
И лишь позднее приходит --- если приходит вообще ---
зрелость...
Это --- чувство принадлежности нас к Природе,
Нас --- как малого, почти случайного, и уж наверняка ---
преходящего.
Это скромность, не показная, не в ожидании комплиментов.
Приходит зрелость --- радость самоограничения,
Удовлетворение гармонией с осуществляющей власть Природой.
В этом --- что-то от мазохизма, так же, как насилие над
Природой --- это садизм.
Приходит зрелость, и это, простите, не импотенция,
И эту радость самоограничения смешно считать хорошей миной
при плохой игре!
Мы просто знаем, что мы --- не вечны.
И более того --- наша Вселенная имеет свои пределы.
Эти пределы --- в нашем положении и в здравом смысле,
В гармонии Природы, в чистоте озгр и галактик,
В нашей поэзии и в математике,
В том диалоге, который мы, ученики и дети,
Ведгм с мудрым и уязвимым (увы!..) наставником ---
С Природой.
Она так легко умирает, оставляя нас неприкаянными,
Она не мстит нам --- это понятие ей чуждо!..
Она просто умирает, когда мы стреляем ей в сердце...
И что сделать, если потом (и тем самым)
Мы себя же обрекаем на гибель?!
Но наша зрелость, наше самоограничение ---
Это не трусость, не мангвр отступления перед атакой!
И если мы выживем и выйдем на просторы чистой вечности,
Мы будем знать, чьи мы верные дети,
Чьими соками вскормлены, истин чьих причастились,
Чью красу и гармонию каждой чувствуем жилкой,---
И в единстве Природы, в согласии странном,
Мы, вливаясь, как струйка, найдгм окончательно
Радость...
1 мая 1980 г.
Там, в Эриче, резвый Реками
(И, может, не только он)
За пазухой держит камень,
А думает, что тахион!..
Who can all topics promptly cover
And --- though ignoring monopole ---
Those crazy tachyons discover
And causal chains forever spoil?..
Their burst before their birth proceeding,
Brings negaentropy to birth...
So let all particles' happy breeding
Turn upside down our sinny Earth!
Примечание:
Эти два последние стихотворения написаны на
семинаре теоретической физики в Лумумбе в связи с
признаниями Я.П. Терлецкого в любви к тахионам,
негаэнтропии и лично к Реками...
Ein theoretisch-physikalischer Schiller-Traum
Ach, aus Schwerkrafts tiefsten GrЭnden,
die das kalte Denken drЭckt,
kЖnnt' ich doch Effekte finden ---
ach, wie fЭhlt' ich mich beglЭckt!
Dort erbick' ich Widerscheine,
ewig jung und ewig fein!
HДtt' ich FlЭgelpaar' alleine,
kЖnnt' ich bald am Ursprung sein.
Harmonien hЖr' ich klingen,
TЖne sЭъer Theorie;
und die Kongruenzen bringen
mir News Functions schЖn und frЭh.
Strenge LЖsungen dort erglЭhen,
winkend zwischen Gleichungsschar'.
Theoretiker sich bemЭhen
zu verstehen sie ganz und gar.
Ach, wie schЖn muъ sich's ergehen
dort in Newman's Himmelsraum.
Und Lichtkegel auf den HЖhen ---
o, wie labt er meinen Traum!
Doch mich wehrt der Killing-Vektor,
der ergrimmt lichtДhnlich wird;
Schwarze LЖcher scheinen echter,
SingularitДt verwirrt.
Ein' Mutmaъung fЭhl' ich schwanken,
aber Formalismus fehlt...
Frisch hinein und ohne Wanken!
Ihre Segel sind beseelt.
Du muъt glauben, du muъt wagen,
denn die GЖtter leih'n kein Pfand.
Nur Begeisterung kann tragen
dich ins schЖne Wahrheitsland.
Den 11. Juli 1980
A theoretical physicist's Schiller-dream
From the depths of gravitation
Which makes sober thought so dense,
I would rush to sweet temptation,
A search for final evidence!
There I see its sheen all-winning,
There I hear its singing strings!
I should be at world's beginning,
If I had a pair of wings.
Congruences bring News Functions
With derivatives of Lie,
And I am so very anxious
To trace the tunes of theory.
'Tween the thicket of equations
Exact solutions bloom and grow
Which in deep intoxication
Physicists attempt to know.
O it ever must be summer
There in Newman's Heavenly Space;
All is full of light cones' glamour,
Their null lines my dreams embrace.
But I fear the Killing-vector
Which grows light-like sans remorse.
Black holes spring up, thirst and hector,
With a crushing tidal force.
New ideas I feel in motion ---
Still, the apparatus fails...
Forward, friends! Forget your caution!
Our souls will fill our sails!
With our faith and firm persistence
(Else our pledge the gods refuse)
Can we cross the rocky distance
To the Holy Land of Truth.
(My English translation of 1986)
Что ни день, всг яснее становится,
Грань за гранью растгт кристалл.
Я пришгл из глухого становища,
А теперь вот понятливым стал...
Вижу в людях различные стороны,
Но зачем же спешить прощать?!
Дни летят, как осенние вороны,
Оставляя в душе печать...
День придгт --- всг яснее ясного,
И спешить станет поздно, и жить...
Встанет солнце из мрака красного
И сожжгт потайную нить,
И, сорвавшись с осеннего ясеня,
Стану жглтым листом кружить...
20 сентября 1983 г.
Темнеет вечером восток,
Последний ветра вздох затих...
Как много места между строк!
Как мало, мало смысла в них!..
Текут минуты и часы ---
Как много слов, как мало дел...
Я молча бросил на весы
Всг, чем я бредил и владел.
Я не гляжу минутам вслед,---
Они, как птицы, сорвались.
Вокруг царит знакомый бред,
Мертвецким сном заснула мысль,
И я шепчу святое "нет!",
А небеса уходят ввысь...
20 сентября 1983 г.
Я верю в разум и в добро,
Хотя одуматься пора бы,
Хоть бес давно вогнал в ребро
Мне бег гипербол и парабол...
Ах, инфинитные пути,
Куда вы маните от дома?!
По вам вовеки не пройти
Бескрылым бедным насекомым...
Одна надежда, что червяк ---
Не червь, но скромная личинка,
Ему окуклиться --- пустяк,
А там и новая начинка
Всем о себе заявит так,
Что лопнет кокон--паутинка!
27 января 1984 г.
Я хочу уйти на ту сторону,
Куда нет для людей пути...
Куда путь открыт только ворону,
Человеку же --- не дойти.
Куда путь открыт только облаку ---
Ведь не станут в него палить.
Ах, да кабы всг это по боку ---
Побежать, полететь, поплыть!
Проскочить через щели узкие
И увидеть на той стороне
Настоящие души русские,
Что не все же сгорели в огне.
И у этой последней пристани
Причаститься великой истине...
14 мая 1984 г.
Они грозят. Они бичуют.
Они лишают нас надежд.
И беззаконно нас линчуют
Тьмы ими нанятых невежд.
Что ж; им глумление --- на время,
Но вечным будет их позор,
От них отпрянет их же семя,
Свершится вышний приговор!
Нет, нам не нужно вашей крови,
Забвенье --- лучший ваш удел.
Но бойтесь, чтоб, сорвав оковы,
Народ вас ими не задел.
14 мая 1984 г.
Скажи мне, Боря, ведь недаром
Приватизация пожаром
В стране пылала всей!
Уж это были не воришки ---
В швейцарских банках нувориши
За сейфом брали сейф.
Переводили капиталы ---
И экономики не стало
В каких-то пол-часа.
Что ж это, козни демократов
И сионистов--геростратов,
Врагов родной Чека?!
От них ли пало в одночасье
Всг братство, равенство и счастье
Совдепии моей?
Кто были нувориши эти?
Они и прежде на диете
Не жили, ей-ей-ей!
Они совсем не малолетки ---
Их породили пятилетки
И Беломор--Канал,
Их вывел дедушка Ульянов,
Породу духа великанов,
И Партию создал.
О чистоте и силе всходов
Заботился Отец Народов,---
Таков и урожай!
А ты всг повторяешь, Боря,
Что процветать мы станем вскоре?
Подохнем --- так и в рай!
31 декабря 1996 г.
En la batalla de nuestra vida
Cualquiera hora significa daЯo;
La hora que pasС estА perdida,
Lo comprendido ya no es extraЯo.
El otoЯo de 1997.
* Николай Рымвид. ТРЕТЬЯ ТЕТРАДЬ СТИХОВ РАЗНЫХ ЛЕТ *
Жасмин (чубушник) в Самарканде
То как рога оленя запряжного,
То словно руки молящих спасенья,
Жасмина ветви, снегом занесгнные,
Стоят и неподвижно, и свободно...
Таинственны, как сказки Андерсена,
Прекрасны, как деревья сада рая,
Неизъяснимо полные любовью,
Как ветви эти душу занимают!..
Недаром разукрасила природа
Так зимние безлиственные ветви...
Какою вольностью, какой свободой
Она их одарила мимилгтно!
Вглядись, прохожий, в эту драгоценность:
Себя ты в блеске волшебства узнаешь,
Увидишь, как велики дела Бога,
И головой поникнешь перед правдой.
12 января 1946 г.
Мысль летит далеко-далеко,
Словно ветер по диким ущельям,
А душе так отрадно-легко,
И звенит, заливается песня...
И я вижу леса и поля,
И цветы меня манят, кивая,--
О родная старушка Земля,
Хотя старая, но молодая!..
Самарканд, 9 февраля 1946 г.
Хлопок нужен для страны,
Для директора -- блины,
Только не простые:
Тесто -- с нашею мукой,
Масло -- наше (стиль такой!),
Мы же -- молодые,
Можем пояс затянуть,
Свой хребет сильней согнуть
В пользу для Ивана.
Он награды все гребгт,
Сыч же нас нещадно бьгт,--
Как стерпеть обмана?!
Мы для Родины непрочь
Проработать день и ночь
.....................
Осень 1947 г. (9 й класс,
на хлопковом поле под Самаркандом.) За это стихитворение меня
исключили из школы, а угрожали ещг худшим: исключением без права
поступления и даже политическим делом). Иван - учитель военного
дела, Сыч - физики; воерук имел какую-то медаль за войну, и
"награды" (на самом деле имелись в виду премии за сбор хлопка
учениками) интерпретировались как военные, ergo неправильно
данные ему правительством, отсюда и политические обвинения...
Друзья! Обед съедая жирный,
Не забывайте ни на миг,
Что мир, прекрасный и обширный,
Из флуктуации возник! --
И всг, что вы едите ныне,--
Игра судьбы в пустот пустыне.
Так ergo: к случаю слепому
Будь уваженья, мысль, полна,
И к приказаньям зама, пома; --
То -- флуктуация ума!
Москва, октябрь 1954 г.
Ich stand auf orangegelben BlДttern
Im gelben Herbstgarten allein,
Und dachte: wozu alle TrЭbe?
Doch Grund dazu habe ich kein'n!..
Ich folgte im blutigen Westen
Der Sonne erlЖschende Flut
Und dachte: warum soll ich weinen?
FЭr TrДnen ist Vorwand nicht gut.
Doch als meine Logik in Tasche
Und ein Herbstblatt in HДnden erschien'n,
So flossen die salzigen BДche
Von meinen Augen hin.
Казань, 25 сентября 1961 г.
Я ходил по оранжевым листьям
В жглтом осеннем саду
И думал: как можно грустить нам?-
Для грусти причин не найду!
Я смотрел на расплавленный запад,
Где солнце за тучи лилось,
И думал: зачем же мне плакать?-
Причин не найду я для слгз!
Но лишь логику сунул в карман я
И поднял желтеющий лист,
Как из глаз моих сладко и странно
Ручьи по щекам полились.
Казань, 28 сентября 1961 г.
Я забыл дорогое слово,
Я забыл, где жизнь, а где -- смерть,
Но смеяться хочу я снова,
И хочу я, рыдая, петь.
Дорогая моя планета,
Неизменен твой ровный бег.
Ты скажи, у кого и где ты
Научилась так мерить парсек?
Твои дали бездонны седые,
А вершины острее бритв.
Но знаю, что джунгли и льды я
Завоюю без всяких битв.
Лишь бы мне его вспомнить снова,
Лишь бы мне его бросить вдаль, --
Тогда сломит волшебное слово
Лгд сердец и засовов сталь.
Казань, 5 октября 1961 г.
Солнцестояние.
Зимнее.
Как
Это
Не холодно Солнцу зимой
Стоять?
И притом
теряя
Бездну тепла
и
Света?!
Люди вышли из леса.
Люди спустились с гор.
Какой-то косматый повеса
Сделал из камня топор.
Некий тщедушный гений
Придумать сумел рычаг.
Плясали полночные тени
И пятились волки, рыча.
Катились груды столетий,
Отставших давя собой.
Природы суровой дети
Природе давали бой...
Москва, 10 августа 1962 г.
Сродни всем людям неизменность --
Всегда поносят современность!
И так же, как сто лет назад,
Твердят: она -- ну, сущий ад.
Гимн прошлому все любят петь.
Иль врать, что лучше будет впредь.
Москва, 6 сентября 1962 г.
Один поэт решил свой тиснуть труд,
Но угодил в глубины неких руд.
(тогда же)
There was an Assistant at some Magic Chair
Of Modern Developments in the Dispair
Who led students' studies with such a perfect skill
That could all the students in a few minutes kill.
And then he revived them and discussed the nightmare.
(beginning of 1960ies)
Сквозь живую ткань любви и злобы,
Рассекая с головы до ног,
От рожденья самого до гроба
Всг пронзил безжалостный клинок.
Ни к чему эмоции и речи,
Боль души и жалобы сердец. --
Жгучий фокус всех противиречий
В нас вонзиться должен, наконец.
Что сгорит, оставив горстку пепла?
Что, как остов, выдержит пожар?
Что в огне, лишь закаляясь, крепло?
Что в пыланье превращалось в пар?..
Нет ответа. Ждать. На что надежды?
Верить и молиться. Но за что?!
Может, сбросив лживые одежды,
Удалиться в бледное Ничто?..
Тишина. Безмолвье. Перед бурей
Так молчит, стеснив дыханье, бор,
А над ним, седые тучи хмуря,
Произносит Вечность приговор...
Москва, 8 сентября 1965 г.
Всг сумрачно. В душе и в небе
Всг скрыто серой пеленой,
И тоненький надежды стебель
Чуть приподнялся над землгй.
Мешая грусть с самообманом,
Влачим мы мизерные дни
И дышим мертвенным туманом,
Не в силах затеплить огни.
Нависло небо. Клонят ветви
Ряды промозглые осин,
И редко-редко в целом свете
Сквозь облака проглянет синь...
Темно вокруг. В душе потгмки.
Блуждаем слепо мы в мирах...
Не проклянут ли нас потомки
За нашу подлость и наш страх?!..
Москва, 9 сентября 1965 г.
Когда поселится в стене
Точильщик-червь,
Спеши спалить свой дом в огне --
Он мертв.
Когда поселится в душе
Сомненья червь,
Спеши стянуть на своей ше-
е вервь.
9 сентября 1965 г.
День и ночь. Карусель.
Грязь и тучи. Кисель.
И в душе, в глубине --
Карусель и кисель.
9 сентября 1965 г.
Я не знаю, что будет завтра --
Счастье или светопреставление,
Но мне хотелось бы в роли автора
Раскланиваться на этом представлении.
Вот тогда бы я знал -- это шутка,
Ни к чему воспринимать всг серьгзно,
А запнгшься -- и суфлгрская будка
Тебе подскажет всю поэзию и прозу...
Я не знаю даже, что было,
Уж куда мне совать нос в будущее.
А авторы? Авторов -- на мыло!
Мы признагм одного только Пушкина.
9 сентября 1965 г.
В каком-то сумраке
Едва звучали струны,
В каком-то шорохе
Едва лучился свет.
Вздыхали умники,
Что, дескать, были гунны...
Рыдали олухи,
Что гуннов больше нет.
(Посвящение оттиска статьи:)
Прими души и сердца клок
В гравитацьонных сих символах.
Хотя, конечно, видит Бог,
Что я всегда был страшный олух.
(На тему о красном знамени)
Огнедышащий прыщ у меня на носу.
Я его впереди, словно знамя, несу.
(В соавторстве с Некрасовым)
Однажды в студгную зимнюю пору
Я из носу вынул большую козу,
И я из нег сделал целую гору
Азу.
Ты слаб был, человек. С мучительным трудом
На поте и крови ты возводил свой дом.
Но ты дерзал, мечтою окрылгн,
"Я царь,"-- ты мнил, -- а прочее всг -- тлгн,"
И в детской слепоте природу звал на бой.
Естественно, ты гиб, ты жертвовал собой,
Но на твоих костях другой, исполнен сил,
Природе -- и себе -- удары наносил.
Ты верил, что ты прав: так повелось давно,
А право даже зло, когда освящено,
И если кровью окропили цель,
То пой о ней, народный менестрель!!
(Ведь кровь отцов -- последний довод тех,
Кто всг попрал, и грех кому -- не грех!)
Москва, (около 1970 г.)
(сонет из второй части Сонетов Орфею, написанных
как надгробные надписи Вере Оукама Кнооп)
Нет, вас никто, зеркала, не осмыслил,
В душу никто к вам ещг не проник.
Вы -- словно пропасти, вы -- словно выси,
Вы -- замороженный времени миг.
В залах пустынных сумерки вянут,
И в отраженьях весь мир так далгк...
В глубь недоступного очарованья
Вступает люстра-шестнадцатирог.
Чудится часто, что, прихоть любя,
Вы, посторонних отринув пугливо,
Вдруг затянули кого-то в себя;
А для красы в вас последний сюрприз:
Вы приковали ег, чтоб -- о диво!--
В бездне открылся прекрасный Нарцисс.
Москва, 11 февраля 1970 г.
В стране, благословенной Богом,
Где вер и знаний колыбель,
Царит жестокая метель
Свинца и злобы. Обо многом
Молились вам, о Небеса,
В тысячелетьях пилигримы.
Стонали под пятою Рима
Святые, древние места...
Не полно ль обновлять печаль?
Ужель напрасно пробежали
Века медлительные вдаль?
Ужель стервятников на пир
Вам вновь сзывать? Нет! На скрижали
Впишите: Благость. Милость. Мир.
Москва, 12 февраля 1970 г.
Нет: мы писать Тебя любой не вольны,
Тебя, Зарю Восхода, Дня исток.
Всг тот же нимб, всг те же света волны
Выводим древней кистью -- и довольны,
Что в них Тебя святой ещг облгк.
Тебя мы образами оградили,
Как сотней стен, воздвигнутых вокруг.
Твои черты лишь взор наш усладили --
И сразу скрыл их труд смиренных рук.
Москва, 21 февраля 1970 г.
Ты в мыслях у меня, когда сверкает
Светило дня;
Ты в мыслях у меня, когда мерцает
В струях луна.
Ты видишься мне, чуть погонит ветер
С дороги пыль,
Иль силуэт мелькнгт при звгздном свете --
Кто там? Не ты ль?!
Тебя я слышу, чуть плеснгт, играя,
В тиши волна; --
На отклик мой, от края и до края, --
Лишь тишина...
С тобою я; меж нами дали, дали...
Но ты -- моя!
Спустилась ночь... Аккорды зарыдали...
Дождусь ли я?!..
Москва, 27 декабря 1974 г.
Once upon the field of charges
Which grows stronger and enlarges,
Over many particles moving
in non-static curved space,
Well endowed with b-completeness
(Every charge is glad to witness!),
Came to daylight, to existence
the g-waves' rebellious race --
Came to daylight, to existence
With the Kip S. Thorne assistance,
Just at random propagating
in directions of null lines...
Vainly tried to bar them Weber;
Where's coincidence, if ever?!
Where are glowing ardent letters,
Balthazar's mysterious signs?!
-- All is dark in earth and heaven,
There is dawning only Stephen
W. Hawking's singularity
deeply hidden in black hole.
He has dwelt upon that notion
With all rigour and all caution,
With sadistic time-inversion
in the space-time as a whole...
Moscow, September, 1973.
На тишине лежит печать печали...
В полдневном зное нежится зима,
Искрится снег, скопившийся ночами,--
В нгм тишина, сводящая с ума...
Движенье в нгм вне времени застыло,
Но завтра -- март, он раскугт ручьи
Разбудит неосознанные силы,
Цветы зардеют, прилетят грачи,
Раздастся гомон -- и земля, согрета
Небесной лаской, с диском в вышине,
Познает вновь огонь и грозы лета.
...Как много сил в печальной тишине!..
Как много смысла в мирном сне природы!..
Москва, 29 февраля 1976 г.
Die Zeit rollt weiter, weiter,
Durch schwarze Leere hin,
Es wird noch immer heiter,
Verliehrt den letzten Sinn.
Bald schwindet diese Leere,
Es wird ein schwazes Nichts,
DarЭber bau'n wir Lehre
Mit Ypsilon und X.
Wir reden so vernЭnftig,
Als ob es gДb' Vernunft
In allem, was wir kЭnftig
GebДren fЭr ein' Stund':
Die knollige Ideen,
Die Knollentheorien.
Ah! mЖcht ich einfach sehen,
Was gibt es tief darin...
Die ew'gen Turme ragen
Indessen unberЭhrt,
Da kennen Weltenfragen
Kein'n Tod und kein Geburt.
Um 1980.
(В соавторстве с Пушкиным)
Буря мглою небо скрыла,
Вихри снежные крутя --
Ты ни уха и ни рыла
Не высовывай, дитя!
(Тоже около 1980)
Мне этот мир набил оскомину,
Честим -- то он меня, то я его.
Ах, отчего ж, как за соломину,
Держусь я за свог Беляево?!
Ну, разве не яснее ясного,
Что дрянь -- маршруты шестисотые;
Продутый сквозняками Ясенева,
Чихал на все его красоты я.
Москва, 12 сентября 1983 г.
За даль, за высь, за жизни глыбы,
За прелесть этих горьких слов,
Тебе сердечное спасибо,
О открыватель Островов!
Как много раз, на разных поворотах,
Я сталкивался с именем твоим!
Я на Заставе, там, в твоих воротах,
Шептал его -- и утешался им...
Когда -- и где -- на этом свете --
Тебя я мог бы повстречать?..
Мы на одной с тобой планете,
Судьбы одной на нас печать,
Но до тебя не долетит мой зов
За тысячи морей и островов!..
Москва, 5 января 1984 г.
За окошком желтеют огни,
Стали ночи длиннее, чем дни,
Воздух жгстче, а небо -- белей,
Стал багряным рисунок аллей...
В голове -- серебристая нить,
Стала память куда-то манить,
Сердце мягче, но ум -- всг острей,
А в ушах слышен рокот морей...
Осень вспомнит ошибки весны,
Эти явью не ставшие сны,
И бывает, что заросли роз
К октябрю вдруг исполнятся гргз --
Лепестки уж в бутонах красны,
Но не медлит явиться мороз.
Москва, 26 сентября 1984 г.
Россия, бедная Россия,--
Тебя обманом завели
В края бесплодные, глухие,
И русский -- пасынок Земли...
Тебя от веры отлучили,
Отняли радость у труда,
И ты сама себе могилы
Копала в глад и в холода.
И нет на них, увы, ни знака,
И тлеют кости сыновей.
Страна уныния и страха,
Ты всг дряхлее, чем новей...
О Боже, мысли нам навей,
Как родину спасти из мрака?!
Москва, 17 ноября 1984 г.
Nous sommes heureus que nous chantons
Cette belle et brave, mais breve chanson
Pour notre vieul ami Samson:
Мы слов не станем тратить зря --
Их было три богатыря,
Из коих он -- лишь он один --
Остался с нами до седин!
Он пил Керимова кумыс,
Затем отправился в Тунис,
А после рос среди де Бройля
Быстрее, чем способен бройлер;
Шагами мерил Angleterre,
И снова с нами он теперь!
Так пусть ещг с полсотни лет
Очей его не гаснет свет.
На один юбилей, 1985?
The days have come, the days have gone;
Our sessions are in the past light cone;
But we feel warmth of all these days,
And my heart's pulse so to you says:
Let be all hearts both brave and kind,
Let prosper science and mankind!
Let blossom thou, the mighty tree
Of Differential Geometry!
Brno, September 1, 1989
(At the final banquet of the Conference
on Dif. Geom. & Its Applications.)
Сейчас событья валят, точно снег,
Всг на голову сыплются событья...
И я бреду в раздумье, как во сне,
И не решу всг -- быть или не быть -- я...
Того гляди, появится Указ,
Чтоб не было Чернобыля и Взгляда,
Чтоб не было печали и проказ...--
Против себя Указ тот полон яда.
Ах, как бы я желал ему ума,
Но в этакой компании -- откуда?!
Порядочным -- дорога и сума,
Слабеющим -- слепая жажда чуда
И горечь несвершившихся надежд,
Безвыходность упущенного часа,
Да торжество подонков и невежд,
Ревнителей сознательного класса.
А на дворе Россия замерла,
Со дня на день прикатят бэтээры,
Кровавые пойдут у нас дела,--
Начало новой, но знакомой эры.
Господь, молю, не надо, пронеси!
Ужели мало родина стонала?!
Ты покарай, но всг-таки спаси
Твоих рабов, от велика до мала.
Мы -- грешные, но дай нам лишний шанс,
Чтоб чтили мы, что вечно и что свято,
Чтоб искорка раскаянья нашлась,
Чтоб зависть не вела нас брат на брата,
Чтоб защищали и чужую речь,
чтоб "нет!" -- коммунистической заразе!
Я не боюсь под гусеницы лечь,
Когда "не быть" решат за нас в Указе.
Москва, 26 января 1991 г.
Убийцы служат ленинской идее,
Штык учатся выдгргивать из мяса...
И мы на это смотрим, холодея,
И своего ждгм жертвенного часа.
Литва, Литва! Мы, русские, -- с тобой!
Готовы у тебя просить убежища
И за тебя принять смертельный бой
В ответ на изуверство и невежество.
Продержишься ли ты, моя Россия,
Поддержишь ли сестгр своих и братьев?
Вот очереди плавают, трассируя,
И заключают нас в свои объятья...
Но мы впергд пойдгм, за ратью -- рать,
Судьба свой жребий неотвратно кинула.
Как страстно не хотим мы умирать
В земле, где рабство всг ещг не сгинуло!..
Москва, 28 января 1991 г.
Господь, спаси мою страну
От всяческой напасти!
Ег сейчас, как в старину,
Рвут вороны на части...
Наш оболваненный народ,
Пробудится лишь только, --
Так озвереет от невзгод,
Что станет хуже волка...
Ему бы окна отворить,
Окрыть пошире двери,
Соседей в гости пригласить
И умным людям верить!
Понять, что лучше свет, чем тьма, --
Подай нам, Господи, ума!
Москва, 1-2 сентября 1991 г.
Я думаю о прошлом и о будущем:
Ведь настоящее -- всего лишь краткий миг,
И времени бесформенное чудище,
Листая, мнгт страницы старых книг.
Рассветы там мешаются с закатами,
Бежит светило в тверди, точно ртуть.
Мы, нищие, мы мним себя богатыми,
Бесследно отмеряя тщетный путь.
Давно всг на страницах этих сказано,
Да только недоступно для людей...
Для тех, кого лишили боги разума,
Что может быть дороже их идей?!
Закаты здесь сменяются рассветами,
Чего-то мы с надеждой вечно ждгм,
Рифмуем, притворяемся поэтами...
И населяем сумасшедший дом.
Конечно же, бывают исключения,
Но подтверждают правило они.
А время -- наилучшее лечение --
Нам сокращает, отмеряя, дни.
Potsdam, 16 марта 1997 г.
Dort im Himmel, weit und fern,
GlДnzend funkeln Stern bei Stern,
Und daneben, weit und hoch,
Leise glЭht ein schwarzes Loch.
Kleine Sterne wissen nicht,
Wie das Loch ist schwer und dicht,
Und nicht wissen, wie's sich lohnt
Weit zu sein vom Horizont.
Potsdam, den 3. April 1997.
Мы потеряли этот век
По милости вождей:
Царил советский человек,
И истреблял людей.
Мой друг, ты помнишь -- или нет? --
Как мил был нам с тобой
Наш вечный паранойный бред
Под барабанный бой.
Мы запускали в космос жесть,
Взрывали острова,
А людям -- есть или не есть?
(Не Гамлета слова...)
Мы лгали в песнях и стихах,
В доносах на друзей.
Весь век прошгл как ночь, как страх,--
Пора ему в музей.
Мексика, конец ноября 1998 г.
Last-modified: Tue, 18 May 1999 15:52:37 GMT