---------------------------------------------------------------
© Copyright Григорий Израилевич Горин
Оригиналы историй расположены в "Газете.Ру" 1 2 3 4 5 6
---------------------------------------------------------------
Григорий Горин предлагает читателям "Газеты.Ru" придуманную им
интерактивную игру. Он рассказывает историю, а вы решаете -- правда это или
вымысел. Сейчас автор объяснит вам правила поподробнее. А первая история --
завтра.
Чем скорее и неотвратимейаауходитааот насааXX век, темаасильнееааон
затягивается паутиной таинственности и ностальгических воспоминаний,
которыеаапока еще существуют на уровне сплетенааи исторических анекдотов,
ноаапостепенно и неотвратимоаакристаллизуютсяааваанеоспоримые факты...
Многочисленная бульварная мемуаристика, раскупаемая почитателями,
грозит заменить справочную литературу и проверку специалистами.
Хорошо это или плохо, не берусь оценивать однозначно. Вранье поощрять
нехорошо, но и правда, доказанная документально, пороюаабываетаатак
отталкивающеаапресна, как протертаяаабессолеваяаапища... Для организма
вродеааполезно, но его, организм, почему-то от такой правды тошнит...
Ааатошнота ( и это доказано!)аавредна для организмааане менее какого-нибудь
избыточного холестерина.
Мы ужеаадавно поняли, что кроме "исторической" правды, есть правда иная
-- аахудожественная. Например, уже сто раз научноаадоказано, что Сальери не
отравлял Моцарта, но доводы Пушкинааадля большинства из нас убедительней
доводоваа дотошных музыковедов... Потому что в пьесе Александра Сергеевича
есть такие неоспоримые художественные подробностиаамотивовааповедения,
которые напрочь перечеркивают всеаапоследующие анализыаахимиков
иаазаписиаапатологоанатомов...
К чему это я? К тому, что мне лично известныаамногие исторические
сюжеты ушедшего времени, которыеаанеплохо бы, пока не поздно, обсудить и
наполнить подробностями очевидцев и современников.ааА вдруг они, эти сюжеты,
вдохновят поэтов и драматургов будущего?
Я вамааперескажу только то, что слышал сам от людей старшего возраста.
Людей уважаемых, и если и склонных к преувеличению, то уж точно не склонных
к вранью.
Сегодня эти люди уже что-либоааподтвердить или доказать не могут,
поскольку ушли из жизни... Я же мучаюсь сомнениями, и очень надеюсь нааа
активного интерактивного читателя. Вдруг что-то и вы знаете проаэтот случай?
Именно для этого редакцияаа"Газеты.Ru"асогласилась отвести мне
интерактивную страничку с тремяаавариантами восприятия читателей:
"Верю!"
"Не верю!"
"Знаю, как было на самом деле" (следуют добавления и подробности)
Итак, господа, завтра ждите первую историю.
Эту историю я слышалаав Ялте примерно в году 1970-м на семинаре молодых
писателей, одним из руководителей которого был наш прославленный писатель и
знаток литературы В.Б.Шкловский.
-- А знаете ли, молодые люди, -- сказалаанам как-тоааВиктор Борисович,
-- что убийца Пушкина и Алексей Максимович Горький встретились? И не просто
встретились, ааавступили в конфликт,аапереросший в дуэль. Мне об этом
поведал сам Алексей Максимович. Хотя и неохотно. Очевидно, ему не очень
нравилось вспоминать этот эпизод собственнойаабиографии.
Так вот, Виктор, говорил мне Горький, -- говорил нам Виктор Борисович,
наседая на о! и как бы показывая произношение Алексея Максимовича, -- как
вы знаете, убийца Пушкина Жорж Дантес прожил довольно долгую и благополучную
жизнь. Монархист, реакционер, аристократ, барон де Геккерен свою глубокую
старость встретил, окруженный многочисленной родней и почитателями. Да,
дорогой!
Очень большая часть общества (и не только французы!) считала, что этот
Жорж в конфликте с Пушкиным поступил достойно, защищая честь влюбленной в
него Натали и пытаясь утихомирить неоправданный взрыв ревности обманутого
мужа (достоверно доказано, что Дантес позже встречался с Натали и ее мужем
Ланским иааблагородно вернул Наталиаавсеаакомпрометирующие ее письма).аа
Меня же лично, дорогой Виктор Борисович, все это раздражало. Я был
молодой поэт (хотя считался прозаиком, но стихи писать любил более, чем
прозу), и имя Пушкина, как и его моральный облик, было для меняасвято.
Вдруг, представляете, во время первой своейаанедолгой поездки в Европу
(примерно в 1895-м), в городке под Парижем, в ресторане, меня знакомят с
высоким, строго одетым старичком, почетным сенатором. Знакомьтесь, мол,
месье барон, это -- популярный русский писатель, Максим Горький! Он так чуть
улыбнулся, и руку мне протягивает. Я говорю: "Извините, господин хороший, но
руку, убившуюаавеличайшего русского поэта, я пожать не могу!" Я это тихо
сказал и по-русски. Переводчик мой, Андре, смутился, но Дантес, видно, и
по-русски кое-что помнил. Он вскочил и зло ответил (по-французски, но мне
перевели): мол, вы -- глупый и невоспитанный молодой человек! А что касается
моей руки, то она не убивала, а защищалааачесть. И может это сделать в любом
возрасте!аа Мне тоже, знаете ли, тут вожжа под хвост, кричу: я хоть и не
дворянин и дуэли ваши считаю барской глупостью, но, как говорится, всегда к
вашим услугам, месье! Мой адрес -- такой-то!
И ушел в гостиницу ждать секунданта. Ночь не спал. Не то чтоб боялся,
все-таки и в тюрьме сидел, и с босяками в драках ножичками баловался, но
ощущение перед дуэлью, да еще перед такой, оно как бы особое.
Только под самое утро задремал. Проснулся отаастука в дверь. Входит мой
переводчик Андре (он вообще-то наш, русский Андрей, но офранцузился,
поскольку жил там долго) и передает послание от Дантеса. Мол, уважаемый
господин Горький, я не был с Вами знаком, было взбешен и,аанесмотря на
разность в возрасте и положении, готов былаанемедленно наказать Васааза
дерзость. Но тут моиаарусские друзья дали мне ознакомиться с вашими
сочинениями, которые привели меня вааистинный восторг. Особенно стихи! Даже
в переводе они звучат столь чарующе, что я заколебался и понял, что не
могуаалишитьаарусскую поэзию ее восходящего солнца! В связи с этим наш
конфликтаапрошу считать исчерпанным! Ваш Жорж Дантес.
Честно скажу, я растерялся. С одной стороныаазвучало как насмешка.
Какое я, к черту,аа"солнце" рядом с Пушкиным? А с другой -- может, ему мои
стишки и в самом деле очень понравились?! Но что есть тогда комплимент поэту
от убийцы Пушкина?
Дня два я мучился, потом решил, как поступить:аазаписку эту,
хвалебно-позорящую, порвал. И с той поры -- стихи писать бросил, что и
считаю своим вкладом в великую русскую поэзию.
Этотасюжет мне рассказал Николай Павлович Акимов,
замечательныйаарежиссер, театральный художник, руководитель Ленинградского
Театра комедии. Несмотря на спецификуаего театра, следующую из самого
названия, беспартийного Акимова часто вызывали ваЛенинградский обком и
требовали "усерьезнения репертуара" с точки зрения "партийности,
гражданственности, исторической революционности" и прочих малопонятных
вещей.
Однажды после такой накачки он вдругаиарассказал мне, молодому
драматургу, эту историю, начав так:
-- Партия требует от меняаагражданственность? Пожалуйста!
Р-революционность? Готов! Но тогда позвольте рассказать зрителямаправду!
Например, о братьях Ульяновых! Может быть,апьесааполучится почище
шиллеровских трагедий. Увлекательней любого Дюма! Хотите, Григорий,
подарюаавам этот сюжетец? Правда, за него и посадить могут. И того, кто
рассказал, и того,акто слушал.
Он чуть понизил голос, (мы сидели в ресторане) и продолжил:
-- Рассказааоаабратьях Ульяновых начну с матери. (С матери в России все
начинается иаею же заканчивается.) Так вот, Мария Александровна Ульянова,
которую Софья Геоцинтовааав пьесе "Семья" всегда играла эдакойаанепорочной
богоматерью, на самом деле в юности была... как бы помягче... большой
гуленой! Впрочем, винить ее за этоаглупо. Она служила при дворе государя
Александра III. А сей монарх отличался повышенной энергией, которую, к
сожалению, направлял не на государственное благоденствие, а на фрейлин и
дамочекавысшего света. Одной из них и была юная Мария. В результате этого
флиртаародился мальчик, которого нарекли Александром. (Очевидно, из желания
порадовать отца.) Но царь быстро потерял интерес к новой фаворитке и
незаконнорожденномуаСашеньке. Через некоторое время Мария Александровна
родила еще девочку, но уже, кажется, не от Государя. Короче, избегаяанамеков
и сплетен, ее решили убрать с глаз долой, выдав замуж за Илью Ульянова,
человека не очень здорового иабывшего на крючкеау охранки в связи с
егоанетрадиционной сексуальной ориентацией, что особо преследовалось, как
сами понимаете, в области педагогики. Ульянову приказали жениться. В
качестве приданого за Мариейадалиадворянский титул и службу в Симбирске,
куда молодожены и были отправленыаподальше от царских глаз.
Там вскоре родился Володя, а позжеаеще трое детей. Отцовство их
установить трудноаввиду веселого нрава Марии Александровныаи равнодушияаИльи
Николаевичаак женскому полу, о чем в Симбирске ходило много сплетен.
Естественно, все эти слухи и насмешкиатравмировали Володю, а старшего брата
Александра приводилиав бешенство. Неприязнь к отчиму переросла в ненависть к
отцу! Поэтому, оказавшись на учебе в Петербурге, он и принял участие в
покушении на "царя-батюшку" в прямом смысле этого слова.
Как только доаМарииаАлександровны дошла весть об аресте сына,
онаабросилась в Петербург и была немедленно принята Государем. (Этот факт
историки либо не упоминают, либо не могутавнятно объяснить. А если признать
наконец, что речь шла о судьбе хоть и нелюбимого, но сына -- авсе
становитсяаясно.) Позднее царьаи его бывшая любовница навестили Александра в
крепости, умоляли покаяться, уйти в монастырь, но в ответ от юноши слышали
лишь проклятья. (Какая сценааэтого свидания может быть написана!? Шекспир
позавидует.)
Поняв, что вся постыдность случившегося может стать достоянием
общества, Государь подписал смертный приговор сыну. (Впрочем, сама казнь
неапроводилась. По одной из версий, Александр закончил свои дни в одиночке
Петропавловки, гдеакончили свои дни многие незаконнорожденные наследники
российского престола от царевичааИоанна до "княжны Таракановой").
Узнав о гибели брата, Володя, очевидно, мог и не произноситьасвою
историческую фразу: "Мы пойдем другим путем!". Благодаря домогательствам
отчима "другим"апутем он пошел с детства (гомосексуализм Ильича
исследуетсяааво многихазарубежных изданиях, могу дать почитать, если
заинтересуетесь).
Но неприязнь Вождя к женщинамавыросла ванеслыханную жестокость!
Крупская не в счет, это "политический" союз, с Арманд --
"поэтически-платонический". А вот Россия-мать получила от него иасводного
братца Феликса Эдмундыча по полной программе жестокойасадо-мазохистской
оргии.
Один умный ученый говорил мне:а"Философиюарусской революции надо
искатьавовсе не в трудахаМаркса, а в трудахаФрейда. Только такаможно понять,
какиеасексуально-агрессивные импульсы двигали поступками вождей революции".
Тут Николай Павлович выпил вина, посмотрел на меня, сидевшего с
открытымааот изумления ртом, чуть улыбнулся и закончил рассказ:
-- Ученый этот, к сожалению, кончиладовольно плохо.аВам же, мой юный
друг Григорий, я все-такиажелаю добра. Поэтому сейчас пьесу на этот сюжетане
пишите! И никому не рассказывайте, пока не наступят лучшиеавремена. Впрочем,
что они когда-нибудь наступят, я вам тоже гарантировать не могу.
Эту историю в разных вариантах рассказывали мне сотрудники нескольких
московских газет. Наиболее полно она прозвучала из уст моего товарища,
киносценариста Валентина Тура... Он мне предлагал написать по этому сюжету
повесть, поэтому излагал события в виде крохотных главок.
Так и пересказываю.
Глава первая.
Работал в конце 60-х годов в одной из московских газет
фотокорреспондент Марк Соломонович Берлинер. Тихий, законопослушный
старичок, слабый здоровьем, но сильный уверенностью, что счастливо живет в
стране всех победившего социализма. Снимал он в основном разные фотоэтюды
типа "Весна пришла в Москву" или "Снежна зима в Сибири" и более ничем особым
среди коллег не выделялся.
И вот однаждыаавызывает его главный редактор и говорит: "Сегодня Москву
с официальным визитом прибывает президент Мексики. Наш спецфотокор заболел.
Поэтому вам, Марк Соломонович, поручается важное редакционное поручение --
запечатлеть прибытие главы зарубежного государства, с
которымаапредполагается подписание важных договоров. Короче -- вот
спецпропуск, беритеааредакционную машину, срочно дуйте в Шереметьево!"
Взволнованный Берлинер бросился выполнять задание.
Глава вторая.
Шереметьево. Зима. Снег. Выходит из самолета сам господин президент
Мексики (фамилию, естественно, сейчас не вспомню). Его встречает лично
председатель Президиума Верховного совета СССР Подгорный Николай Викторович
(во, блин, память!). Играют гимны. Проходит рота почетного караула.
Президент Мексики и Подгорный пожимают руки. Все это фиксирует толпа
фотокорреспондентов, вместе с которой суетится Берлинер. И тут вдруг, увидев
Берлинера, президент Мексики от удивления открывает рот и что-то быстро
шепчет своему помощнику. Помощник бросается к прессе, хватает Берлинера за
рукав и говорит: "Господин корреспондент, как ваша фамилия?" "Берлинер",--
испуганно говорит Берлинер. "Господин Берлинер,-- говорит советник, господин
президент просил бы вас прибытьаасегодня в посольство Мексики для
конфиденциальной беседы. Не дадите ли вы на это согласия?" Марк Берлинер, у
которого за долгую советскую жизнь никто ни на что согласия не спрашивал,
побледнел и едва не упал в обморок. Вскоре его привезли в кабинет главного
редактора. Берлинер поведал оаанеожиданном приглашении. Причину для такого
внимания со стороны президента далекой страны объяснить не смог. Тут же
связались с КГБ. Там вопросом заинтересовались, но пока Марку Соломоновичу
строго посоветовали никуда не ходить, сидеть дома и ждать дальнейших
распоряжений.
Глава третья.
Посольство Мексики в Москве. Идет прием в честь прибытия президента. Со
стороны СССР -- важнейшиеаалица: министры, политики. Идут полуофициальные
переговоры о заключении важного политико-экономического договора. Однако сам
президент несколько рассеян: он смотрит на дверь, ожидая кого-то... Это не
ускользнуло от глаз Н. Подгорного. Он напрямик через переводчика и
спрашивает: "А чего такое?" -- "Да вот,-- отвечают ему,-- пригласили мы
господина Берлинера, а он чего-то не едет". Подгорный оторопел, обещал
выяснить. Стали выяснять тут же, на приеме (представители КГБ входили в
состав делегации): "Какой Берлинер? Что за личность?" Выяснили. Сразу же
была направлена черная "Волга" в Кузьминки, где проживал Берлинер. Он сидел
дома, как приказали, смотрел телевизор. В секунду его переодели в парадный
костюм, привезли в посольство. Президент Мексики, увидев корреспондента,
бросился к нему.
-- Господин, Берлинер! Извините, что побеспокоил. Дело личное, но
важное. Дело в том, что я -- страстный коллекционер шапок!! У меня одна из
самых полных коллекций меховых шапок (самая полная -- у премьер-министра
Англии!). Но даже у него нет такого экземпляра, какой был у вас на голове.
Это -- СЕДОЙ ВОЛК! Где вы его добыли?
Берлинер заморгал, опять попытался упасть в обморок, его подхватили, он
стал, путаясь и картавя, объяснять, что "понятия не имел про волка". Купил
за недорого на рынке в Новосибирске. А есть там еще одна или нет, не знает.
-- А не могли бы вы мне продать "седого волка"? -- спросил президент.
Марк Соломонович, естественно, не знал, может он продать свою шапку или нет,
и только собрался еще раз упасть в обморок, как подошел Подгорный.
Он был выпивши и настроен благодушно. Узнав, что президент Мексики
коллекционирует шапки, обрадовался, предложил подарить шапку из соболя или
куницы. "О, нет! -- воскликнул президент.-- Мне нужен только "седой волк".
-- Да этих волков у нас, как собак! -- скаламбурил Подгорный и подозвал
коллег из правительства для консультации. Подошли министры, порадовались
хобби президента и тожеааподтвердили, что "седых волков" в России до х...!
Что в переводе на испанский звучало "очень много".
-- Завтра будет вам от меня, президент, презент! -- снова скаламбурил
Подгорный.-- Дадим по шапке!
На том интерес к Берлинеру и окончился. Он еще полчасика походил по
посольству, затем кто-то из КГБ подозвал его и мягко посоветовал:
-- Исчезни, Соломоныч, не зли нас, сука! И так из-за тебя суматоха!
Глава четвертая.
Утром Берлинера вызвал главный редактор, наорал на него за то, что тот
беспокоит столь важных персон своей дурацкой шапкой и посоветовал исчезнуть
из Москвы. Тут же ему была выписана командировка в Магаданскую область для
съемок фотоэтюдов "Зима не уходит из Магадана".
В тот же вечер Марк Соломоныч Берлинер, проклиная судьбу, улетел.
Между тем МИД СССР направил срочный заказ министерству пушной
промышленностиаана изготовление шапки из "седого волка". И вдруг пришел
ответ, что "седого" нет. Есть "серые", "рыжие", даже "красные", а "седой
волк", иначе -- "волк-альбинос", рождается крайне редко (раз в десятилетие)
и тут же гибнет, как правило, от зубов своих серых собратьев. Запахло
международным скандалом. Президент Мексики, которому опять пытались
впаритьаав виде "презента" соболя или куницу, очень расстроился и пытался
сорвать какой-то важный договор. Подгорный пришел в бешенство: "Достать, ...
вашу мать!!" И тогда вновь вспомнили про Берлинера: "Где этот еврей в
шапке?". Из Магадана сообщили: уехал по районам для съемок. Из Москвы
последовал приказ: "Добыть ``седого волка''"!!! В небо поднялись вертолеты.
Охота шла почти сутки без остановки. Берлинера обнаружили поутру в
какой-то деревне, опустились на землю, сорвали шапку! Срочно перешили
подкладку и торжественно вручили президенту Мексики как новую. Президент
Мексики с радостью подписал договор о сотрудничестве с СССР.
В общем, можно сказать, что все закончилось хорошо. ПравдаааМарк
Берлинер после случившегося простудился, захворал и в его душе даже начала
зарождаться крамольная мысль о некоторых несовершенствах развитого
социализма. Тогда он написал письмо в ЦК КПСС с просьбой выдать талон на
приобретение новой зимней шапки, ибо его, прежняя, пошла "на укрепление
дружеских связей мексиканского и советского народа". Формулировку привожу
дословно, поскольку копию этого заявления Берлинера мне даже показали в
одной из московских газет.
Слева в углу стояла резолюция: "Решить положительно!". Значит, можно
сказать, что и Марк Соломонович успокоился.
Историю эту я слышал от художника В. А. Александрова. Это был человек с
загадочной биографией (академик, реставратор, член разных комиссий,
связанных сааохраной всевозможныхаапамятников, да, полагаю, и просто с
охраной). Онадружил с семьей Мироновых-- Менакеров, где мы с ним и
познакомились. Однажды, когда поздно вечером я подвозил его из гостей домой
(жил он нааулице Горького), едва мы проехали памятник Юрию Долгорукому, он
вдруг захихикал и спросил: "Как вы считаете, молодой человек, кому это
памятник? Долгорукому? Не только. Мы между собой называем его
памятникомааПетушку"! И снова захихикал. Я не спросил,аакого он имел в виду
в этом "междусобойчике", но,асообразив, что подвыпивший художникаасейчас
расскажет что-то необычное, остановил машинуааи стал слушать.
-- Автор этойаамноготонной статуи с отпиленными яйцами, -- продолжал
Александров, -- аазнаменитыйаа скульптораа Орлов. Когда-то, разумеется, он
не был знаменит,ааибо талантом с детства не блистал, проживалаав
провинцииааи зарабатывал на хлеб изготовлениемааразных фарфоровых и глиняных
игрушек. Впрочем, игрушки были не такиеааплохие. Одна из них, "Большой
глиняный петушок", даже была выставлена на выставке народных промыслов в
Манеже.
Это было в конце сороковых. Шла "холодная война", с небольшими
перерывами. И вот в один из таких перерывчиков приезжает к нам госсекретарь
США господин Гарриман. Нашааминистрааиностранных дел Вячеслав Михайлович
Молотов устраивает ему культурную программу и привозит в Манеж. Гарриман
вежливо смотрит народные промыслы, а петушка орловского даже крутит в руках
и цокает языком, мол, вери найс!
Ну, Молотов, несмотря на то что его звали "каменная жопа партии", здесь
чего-то дал слабину, расчувствовался и протянулааэтого петушка Гарриману.
Мол, русский презент для вас, господин госсекретарь! Тотааахает, благодарит,
жмет руку. Вскоре уезжает.
Спустя неделюазаканчивается выставка в Манеже, Орлов ждет обратно
своего петушка. Петушка нету. Орлов дает запрос в Москву. Оттуда дают
информацию в их обком. Секретарь обкома вызывает Орловаааи торжественно ему
сообщает, что его петушок очень понравился американскомуаагостю и
поэтомуаабыл направленаана укреплениеаасоветско-американской дружбы! Вот
такая, мол, радость! Но у Орлова никакой радости это сообщение не вызвало.
Характер у него былаадовольно сквалыжный, да и "холодная война"аапосле
короткой паузы пошла в тот момент на разогрев. То есть никакой
поддержки американцам художник Орлов не возжелал.
"Какие-такие американцы? -- орет. -- Кто посмел отдать? Я своего петушка
обещал подарить нашему дворцу пионеров! Дети ждут! Верните немедленно
петушка!" Ну, обкомовцы не стали ему объяснять, кто да что, просто
подивились такой несознательности, сказали, мол, отдал тот, кому положено! И
посоветовали занозизстому художнику поскорее пойти к такой-то матери.
Только не на того напали! И не поатому адресу направили. Разобиделся
Орлов, выпил с досады, и спьянуаарешил обратиться не к матери, ааалично
каотцу. То есть к самому товарищу Сталину! Ночью написал ему письмо, мол,
дорогой вождь и учитель, обидели художника! Помогите, дорогой Иосиф
Виссарионович, вернуть петушка! Не для себя прошу, для деток!
Ночью же бросилааписьмо в ящик, а утром, протрезвев, постарался
поскорей все забыть. Но через неделю ему напомнили. Приходит в город на
центральный телеграф телеграмма: "Товарищ Орлов. По поводуаапропажи петушка
разбираюсь лично. О результатах сообщу! И. Сталин".
Телеграфист, что эту телеграмму получал, с инсультом свалился. И это
еще хорошо отделался. Такую телеграмму не зря "молнией" называли -- она
наповал могла убить!
Через два дняаасрочно вызвали Орлова ваастолицу. В Кремль! На
Политбюро. Привезли в приемную. Велели ждать. Сказали, что перед его
вопросомаав повестке дня еще дваааважных пункта: "Положение в Югославиии" и
"Строительство каракумского канала". Как только их решат, так сразу начнут
обсуждать вопрос о петушке.
С каналом и Югославией разобрались за час. Затем пригласилиааОрлова.
Политбюро в полном составе. Портрет к портрету. Орлов, как увидел, стал ни
жив, ни мертв.
Вопрос излагал лично товарищ Сталин. "Товарищи, -- сказал он, --
случилось крайнэ нэприятная история. Бросающая на всех нас тень. Один из
членов Политбюро похитил у народного художника Орлова его глиняного
петушка. Товарищ Молотов, расскажите, как это могло случиться"?
Молотов заикаясь (онааи всегда заикался, а тут добавил пауз)
сталааизвиняться и объяснять, что, мол, "Г-г-гарриман, американский гость,
з-залюбовался, и я п-подумал..."
-- А о детяхааподумали? -- строгоааперебилааСталин. -- Петушок, как
пишет в своем письме художник, был обещан пионерам. Получается, член
Политбюро думает об американцах и совершенно неаадумает о наших детях?
-- Я п-подумал, - бормотал Молотов. -- Яаа п-п-подумал, что
х-х-художник Орлов сделает в крайнем случае второго п-петушка.
Наступила пауза. Сталин секунду обдумывал услышанное.
-- А это разве возможно ? -- аанаконец спросил Сталин.
-- Конечно! -- выпалил Орлов. -- Только прикажите, товарищ Сталин!
-- Приказывать художнику нэльзя! -- сказал Сталин. -- Художника можно
только просить. Поэтому предлагаюаав решении Политбюроаазаписать такую
формулировку: "Обязатьаачлена Политбюро Молотова просить художника Орлова
сделатьааеще одного глиняного петушка". Есть возражения?
Возражений, представьте, не было! Так в решении Политбюро и было
записано. А решения надо выполнять!
Через два дняааскульптор Орлов сделалаавторого петушка.
Через два месяца Орловаааперевели в Москву, дали шикарную квартиру
иаамастерскую. Попросилиааделать не только петушков да курочек, но и более
сложныеааисторические фигуры. Из фарфора он сделал Александра Невского.
Потом еще кого-то.
А незадолго до смерти Сталина был объявлен конкурс на памятник
основателю МосквыааЮрию Долгорукому. Было предложено 36
оригинальныхаапроектов. Но вариант, предложенный группой под руководством
скульптораааОрлова, обошел всех претендентов. Чего вы удивляетесь? Скульптор
Орлов, когда его поздравилаас победой председатель отборочной комиссии, сам
В.М.Молотов, нисколько не удивился.
С тех пор это жуткаяаастатуяаастоит в самом центре Москвы, -- закончил
Александров рассказ.
-- А яйца-то почемуааконю пилили? -- спросил я.
-- Большие очень показались,аа-- вздохнул Александров, -- до
неприличия.
-- Кому показались? Молотову?
-- Нет. Молотов уже был к тому времениааразоблаченаавместе с
антипартийной группой.ааЗащитника у Орлова неаастало. И вот Хрущев, проезжая
мимо статуи, вдруг обратил внимание на величину конских яиц. Разорался и
велел спилить ихаак ядрене фене!
Этоааведь только при Сталине художника могли вежливо "просить",
потомаауже приказывали...
Эту невероятнуюааисторию яаауслышал от кинорежиссера Владо
Павловича.ааОн был сербом, сыномааизвестного югославского коммуниста, героя
партизанской борьбы, в последствии поссорившегося с Тито. Поэтому семья
Павловичейаапроживала в эмиграции в Москве, а сын Владо сотрудничал с
Мосфильмом иаадаже снял картинуаас участиемааВ. Высоцкого.
Сценарийаавторогоаасвоегоаафильма (он потом вышел под названием "Бархатный
сезон") Владо предложил сочинять мне, ааав качествеаасюжета --
историюааодной из интербригад, принимавших участие в гражданской войне в
Испании.
И вот,ааразрабатываяаавсевозможные варианты сюжета, на которые было
богато то время, Владо как-то между прочимаазаметил: "Надоаакак-то
тронутьааи еврейскую тему".
-- С какого боку? -- не понял я.
-- Генерал Франко был из евреев, тыааразвеаане знаешь? Я, конечно, не
знал и ахнул от изумления. (Надо сказать, Владо Павлович был известен как
большой фантазер, но это уж было чересчур.)
-- Этого нам только не хватало! -- сказал я. -- И так на евреев все
шишкиаалетят за русскую революцию! За испанскую пусть ужааотвечают испанцы.
-- Франкоаабыл еврей! -- продолжалаанастаивать Владо.-- Мой отец даже
видел его родную тетю Берту Лазаревну.
-- В Мадриде?
-- Здесь, в Москве. Отец был работником Коминтерна и часто ездил в
Мадрид как корреспондент. Аааэта тетя, Берта Лазаревна,ааприехала в Москву с
Украины, из местечка. Там многие имелиаафамилию Франко.аа
-- Не Франко, а Франко,-- поправил я.-- Ты ударяй на последнем слоге.
Иван Франко -- великий украинский поэт!
-- Иван, может быть, поэт, -- продолжал Павлович, -- а Берта
Лазаревнааабыла Франко. И внук ее, Сгма Франко, тоже.
-- А внук причем?
-- Внук Сгма был комсомолец. Антифашист. Поэтому удрал воевать в
Испанию, на стороне республики.
-- Против родственника?
-- Да! -- не понял иронии Павлович. -- Ноаапопал в плен к фалангистам.
А тетя Берта Лазаревна, узнав про все, решила письмом обратиться к
племяннику Бене.
-- Это еще кто?
-- Я же объясняю: Беня Франко -- генерал. Диктатор! Испанцы звали его
на свой манер -- Баамонде Франциско Франко. Но тетя звала просто Беней. И
она написала ему письмо:аамол, Беня, отпусти Сгму, имей совесть. Просит тебя
об этом твоя родная тетя Берта, которая тебя знала с детства иаапекла твои
любимые кихалэх. Кихалэх -- такие булочки с корицей.
-- Про кихахлэх я знаю.
-- Конечно. И генерал Франко знал про кихалэх. И тетя даже хотела ему
передатьаанесколько кихелэх вместе с письмом, ноаавсе, конечно, боялись
брать. А мой отец ее пожалел и взял письмо с собой в Мадрид.
-- Без кихалэх?
-- Без! А письмо взял и переслал какими-то особымиаапутями фалангистам.
А те, видно, доставили самому генералу! И представляешь, через два месяца
вдруг находят этого Сгму в разрушенном доме под Барселоной живого и
здорового.
-- И он ест кихалэх?
Только тут Владо понял мое ироничное отношение к этой истории и страшно
обиделся.
-- Пичка матер! -- закричал он в гневе, что в переводе с сербского
означало "...твою маму!" -- То все правда!! Клянусь! Чтоб яаамертвого Тито в
жопу целовал!
Это былааасамая страшная клятва в его устах! Представить Владо
Павловича целующим даже живого Тито было невозможного. А уж про мертвого и
говорить нечего.
Я сразу посерьезнел и из вежливости спросил:
-- А что былоаадальше?
-- Дальше Сгма Франко вернулся, и его посадили в ваше НКВД, как
иаамногих, кто воевал в Испании. Тогда тетя Берта написала письмоааСталину.
Она просила зааавнука. Наверное, думала, что Сталинаатожеаалюбит кихалэх и
все поймет. Но Сталин кихалэх не любил. И ее посадили. И отца моего тоже
посадили.
Тут Павлович задумался, а потом закончил свой рассказ такой фразой:
-- Они, конечно, пичка матер, все -- кровавые диктаторы! И Франко, и
наш Тито, и ваш Сталин. Но и среди них есть порядочныеаалюди, а есть --
совсем говно!
Last-modified: Thu, 15 Jun 2000 15:11:36 GMT