оворщиков и кадры своей единственной "непогрешимой" опоры - НКВД (Берия, Серов, Круглое, Меркулов, Деканозов, Кобулов, Гоберидзе и др.). Однако антисталинские заговорщики, принимая в свои ряды Л. Берия и его группу, имели в виду поступить с ними опять-таки по-сталински - использовать их как временных союзников против главного врага - Сталина, с тем, чтобы уничтожить и их, когда главная цель будет достигнута. Отсюда - внутри большого заговора против Сталина уже тогда обозначился маленький заговор против Л. Берия и его группы за редким исключением (Серов). Причин для этого "маленького заговора" было больше, чем достаточно. Доклад Хрущева убедительно Доказывает то, что нам известно давным-давно - власть Сталина более двадцати лет держалась на аппарате Берия. Вполне может быть, что правы и Хрущевы, когда они, ликвидируя Берия, приписывали ему организацию с его стороны заговора или контрзаговора против Политбюро, так как этот чекистский Фуше не мог не знать, что Сталин, в конечном счете, расплатился за совместные дела Сталина- Берия, и теперь на очереди он сам. Серьезным возражением против данного тезиса служит назначение Берия на пост министра внутренних дел, да еще в качестве второго человека в государстве (первый из "первых заместителей" Маленкова). Ведь фактическая власть опять сосредотачивается в его руках, делая потенциального заговорщика исключительно опасным конкурентом для "коллективных руководителей". Почему на это пошло Политбюро, если оно составило заранее заговор и против Берия? При нынешнем состоянии информации о советских делах трудно ответить на этот вопрос. Теоретически можно предположить следующее: в заговоре против Сталина Л. Берия сыграл ведущую роль, может быть, более ведущую, чем Маленков, Хрущев, Булганин и другие, что, естественно, выдвигало его в первые ряды новых правителей. Но заговорщики могли окружить его своими собственными людьми, чтобы быстро предупредить возможное выступление с его стороны против Президиума ЦК. В руках Берия были и вооруженные силы МВД, но и тут имелся надежный противовес - Московский гарнизон во главе с новым человеком от "коллективистов" (генерал Москаленко) и Советская Армия во главе с Булганиным и Жуковым. Добавьте ко всему этому, что внутренний НКВД Кремля (разведка, охрана и войска), как и при Сталине, по всей вероятности, остались вне царства Берия, по-прежнему подчиняясь прямо Секретариату ЦК КПСС. В этих условиях Берия не мог действовать, хотя все еще мог саботировать волю ЦК. Саботаж сводился к тому, что, охотно освободив врачей и арестовав Рюмина, Берия объявил акцию против НКВД законченной. В его расчеты не входило разоблачение преступлений Сталина до ареста врачей. Последний этап "Великой чистки" (1938-1940 гг.) и "Ленинградское дело" 1949 года, то есть те самые дела, которые сейчас реабилитированы "колективным руководством", были совместными делами Сталина - Берия. Л. Берия знал, что, идя на реабилитацию по этим делам, он похоронит самого себя. После XX съезда мы убедились, что этого именно и требовало от него "коллективное руководство". В передовой статье газеты "Правда", посвященной снятию Берия, недвусмысленно отмечался этот факт саботажа Берия236: "Будучи вынужденным,- говорится там,- выполнять прямые указания ЦК партии и советского правительства об укреплении советской законности и ликвидации некото- 236 "Правда", No 191, 10.7.1953. рых факторов беззакония и произвола, Берия умышленно тормозил осуществление таких указаний, а в ряде случаев пытался их извратить". Сегодня уже ясно, что, оставляя Берия в составе своего руководства, Кремль не мог пойти на разоблачения Сталина, а Берия, оставаясь в Кремле, не мог не сопротивляться такому разоблачению и саморазоблачению. Таковы обстоятельства, при которых происходили смерть Сталина и гибель Берия. Разумеется, сама причина смерти Сталина - законы природы или законы политики - остается и надолго останется одной из величайших тайн Кремля. Он находился в таком возрасте и в такой обстановке, при которых смерть нельзя считать "противоестественной", хотя сами ученики Сталина жалуются на его необыкновенную активность (значит, работоспособность, бодрость и хорошее здоровье) именно перед смертью. Эта "активность" была настолько велика, что центральный тезис антисталинской кампании в СССР гасит, что один лишь Сталин стал "в последние годы своей жизни тормозом продвижения СССР вперед"! Как же поступают разумные и знающие свое дело пассажиры, когда главный рулевой упорно отказывается снять ногу с тормоза, да еще при движении вперед по "крутому подъему" и при далеко не безупречной работе мотора? Они бесцеремонно снимают главного рулевого и берут руль в свои собственные, "коллективные" руки. Так, по всей вероятности, поступили и со Сталиным. Никакие соображения морального порядка или чувство долга перед Сталиным за его былые заслуги не могли удержать сталинцев, когда речь шла об их смерти или жизни, а ведь так и обстояло дело, по рассказу Хрущева. Причем "моральный кодекс" учеников Сталина тоже был выработан самим Сталиным. Сталин учил их десятилетиями на чудовищных примерах собственного поведения самому высокому классу абсолютной аморальности. "Сталин применял порою в этой борьбе недостойные методы",- признаются теперь и сами ученики Сталина в цитированном выше постановлении ЦК от 30 июня 1956 года. Когда эти "недостойные методы" Сталин применял в борьбе с троцкистами и бухаринцами- ученики только восхищались, когда же Сталин хотел применить их на этот раз против своих же воспитанников,- они ответили ему по-сталински: какова школа, таково и воспитание. Таким образом, существование заговора против Сталина накануне его смерти надо считать фактом бесспорным, а его подробности - великой тайной. В связи с этим я хочу привести здесь приписываемый Илье Эренбургу рассказ о "последних часах Сталина". Я это делаю не потому, что считаю его подлинным, а потому, что психологически и политически "версия Эренбурга" вполне могла бы соответствовать действительности. Более того, она могла бы быть подброшена самим Кремлем в западные руки, как и секретный доклад Хрущева. Вот его краткое содержание, которое я воспроизвожу по немецкой прессе237. Во время одной из последних своих поездок в Париж Илья Эренбург поделился с писателем Жан-Полем Сартром информацией о последнем дне жизни Сталина, которая немедленно появилась во французской прессе. По этой информации, 1 марта 1953 года происходило заседание Президиума ЦК КПСС. На этом заседании Л. Каганович выступил с экстренным заявлением, в котором потребовал от Сталина: Создания особой комиссии по объективному расследованию "дела врачей". Отмены отданного Сталиным распоряжения о депортации всех евреев в отдаленную зону СССР (новая "черта оседлости"). Это заявление Кагановича поддержали все члены старого Политбюро, кроме Берия (?). Это необычное и небывалое единодушие членов Политбюро показало Сталину, что он имеет дело с заранее организованным заговором своих соратников. Потеряв всякое самообладание, Сталин не только разразился площадной руганью по их адресу, но и начал угрожать самой жестокой расправой с бунтовщиками. Однако подобную реацию на ультиматум Кагановича и Политбюро заговорщики предвидели заранее. Знали они и то, что после такого ультиматума им не выйти живыми из Кремля, если на то будет власть Сталина. Поэтому были приняты и соответствующие меры. Об этих мерах бушующему Сталину заговорщики заявили устами Микояна: "Если через полчаса мы не выйдем свободными из этой комнаты, армия займет Кремль"! После этого заявления Микояна Берия тоже отошел от Сталина, сказав, что он также не возражает против создания комиссии по делу врачей. Предательство Берия окончательно вывело Сталина из равновесия, а Каганович, вдобавок, тут же, на глазах Сталина, с великим негодованием изорвал на мелкие клочки свой членский билет Президиума ЦК и швырнул его прямо в лицо Сталину. Пока Сталин успел осуществить свое намерение - вызвать охрану Кремля - его поразил удар: он упал без сознания на пол. Только в шесть часов утра 2 марта к Сталину были допущены врачи, которые констатировали смерть Сталина в результате кровоизлияния в мозг. Этот рассказ, если даже он и не исходит от Кремля (через Эренбурга), вполне укладывается в желательные для его пропаганды рамки. В нем сразу убиваются три "зайца" - во-первых, мы не трусы и не сидели сложа руки, а боролись против преступлений Сталина еще при его жизни; во-вторых, заодно со Сталиным был и Берия, который как "предатель" перешел на нашу сторону; в-третьих, мы Сталина не убили, а он сам умер от удара, хотя и полученного не без нашего "искусственного" содействия. Если бы не существовал заговор против Сталина "уже сложившегося ленинского ядра в ЦК", то не были бы понятными и причины разоблачения "культа" Сталина. Если бы смерть Сталина не вызвала всеобщего, хотя и тайного, ликования народа, не были бы понятны и мотивы разоблачений сталинских преступлений против человечности. Рассуждения Стефана Цвейга о мотивах поведения термидорианцев после казни Робеспьера целиком напрашиваются в "коллективную биографию" сталинских диалогов. Цвейг писал238: "Как только голова Робеспьера покатилась в корзину, огромная площадь загремела торжествующим криком. Заговорщики удивляются: почему народ торжествует так страстно по поводу казни этого человека, которого еще вчера Париж, Франция чтили как Бога? Еще больше они удивляются, когда у входа в Конвент народная толпа с восхищением приветствует Тальена и Барраса, как тираноубийц, как борцов против террора. Они удивляются, так как ликвидируя этого превосходящего их человека, они ведь ничего иного не добивались, как освободиться от неугодного лица. Однако дать гильотине поржаветь и кончить террор,- об этом никто из них не думал. Но теперь, когда они увидели, насколько непопулярны массовые казни и как они сами могут добиться народной любви, обосновав свою частную месть, задним числом, мотивом человечности,- они быстро решают использовать это недоразумение. Весь произвол насилия лежит на совести одного Робеспьера,- будут утверждать они отныне (тогда как мертвые молчат), а себя начнут выдавать за апостолов мягкости и гуман- 237"Die Welt",No205,1.9.1956. 238Stefan Zwei.Joseph Fouche.Frankfurt/M.,1956,S.74 ности против всяких жестокостей и крайностей. Не казнь Робеспьера, а только эта трусливая и лживая позиция его наследников придает девятому термидору его всемирно-исторический смысл. До этого дня революция присваивала себе все права, спокойно брала на себя любую ответственность. Начиная с этого дня, она боязливо признается, что совершала и несправедливости, и ее вожди начинают отрекаться от них, разоблачать их. Всякая духовная вера, всякое мировоззрение уже погибло во внутренней своей силе, как только оно начало отрицать свое безусловное право, свою "непогрешимость". Проницательный повествователь истории термидора, "прогрессивный" друг Советского Союза - Стефан Цвейг, наверное, и не сомневался, что после смерти Сталина советские термидорианцы будут вести себя точно так же. Но изумленный внешний мир спрашивал и спрашивает поныне: почему же идеалисты "коммунизма", уступая мелкому обывательскому чувству своей частной мести, пошли на самое рискованное преступление перед своими же собственными идеалами: на отрицание "безусловного права революции" творить преступления и на признание "погре-шимости" ее правопорядка? Если же не только месть, но и общественные соображения этого потребовали, то почему же понадобилось объявить Сталина великим грешником, чтобы возвести Ленина в сан "непогрешимости"? Как не вспомнить по этому поводу слова гениального пророка тоталитаризма - Ницше239: "Спрашивали ли вы самих себя, как дорого обходилось на земле создание каждого идеала? Сколько раз клеветали и не признавали действительности; сколько совести растоптали, сколько раз приходилось пожертвовать Богом? Чтобы соорудить святыню - надо уничтожить святыню, таков закон. Пусть укажут мне случай, где бы он не существовал". Сама относительная легкость, с которой "идеалисты коммунизма" оторвались (конечно, лишь символически!) от Сталина и вернулись (опять-таки символически!) к Ленину, легкость, которая не свидетельствует ни о мучениях совести, ни о великих сомнениях ("быть или не быть"), объясняется очень просто: на воротах "великого здания коммунизма", почти по Данте, красуется незримый лозунг - "кто сюда вступает - да оставляет вне этих ворот моральный кодекс людей и идейный хлам фанатиков". 239Fr.Nietzshe. Zeitgemasses und Unzeigemasses.Fisher-Bucherei,Frankfurt/Main-Hamburg , S. 182. В чем же тогда сила этих строителей "нового общества" - строителей без морали, без веры, без убеждений, столь легко завоевавших четверть земной суши, треть ее населения? В том, что они именно таковы. Тот же Ницше писал240: "Не давайте ввести себя в заблуждение: "великие умы" являются скептиками. Мощь, свобода, вырастающие из силы и сверхсилы ума, доказываются через скепсис. Для фундаментальных дел (в отношении ценности и неценности) люди убеждения не могут быть даже приняты в расчет. Убеждения являются тюрьмами. Чтобы можно было судить о ценности и не-ценности, надо видеть пятьсот убеждений под собою - за собою. Свобода от всякого рода убеждений принадлежит сильной стороне. Всякая страсть - основа и власть бытия - еще яснее, еще деспотичнее, чем он сам есть, берет весь его интеллект на службу (дела). Она делает его неразборчивым, дает ему мужество к применению недозволенных средств; убеждения же при определенных обстоятельствах оберегают его от этого... Многое достигается лишь путем убеждения. Великая страсть нуждается в использовании убеждения, но она не подчиняется ему - она умеет быть суверенной. Наоборот, потребность в вере в отношении безусловного "да" или "нет" есть потребность слабости... "Человек веры", "верующий" всякого рода необходимым образом является зависимым человеком, таким человеком, который не может ставить цель... "Верующий" не принадлежит самому себе, он может быть только средством... он нуждается в ком-то, кто его использует. Его инстинкт оказывает величайшую честь морали самоотрицания. Любая вера есть самоотрицание, самоотчуждение. "Верующий" не свободен иметь суждение о том, что "истинно" и что "неистинно" - суждения и оправдания на этот счет повлекли бы за собою его немедленную гибель. Патологическая обусловленность его оптики делает из убежденных людей фанатиков - Савонарола, Лютер, Руссо, Робеспьер, Сен-Симон - антиподы сильного, ставшего свободным духа, хотя великая позиция этих больных умов, этих эпилептиков понятия, действует на массу..." Ницше - этот великий скептик, злой демон и оракул Ужасных предвидений - предвещал человечеству "Антихриста", "победителей Бога". Даже больше. Он предвидел на службе "победителей Бога" свою собственную философию241: 240Ibid.,S.S.215, 216. 241Ibid.,S.S.5.8.233,2 "Я знаю свой жребий. Будет время, когда с моим именем будут связывать нечто чудовищное - кризис, подобного которому не было на земле, глубочайшую коллизию совести, решение, направленное против всего того, во что до сих пор верили, требовали, считали священным... Все понятие политики превратится тогда в духовную (идеологическую?) войну, все образования власти старого общества будут взорваны на воздух - они всегда основывались на лжи: будут войны, доселе неслыханные на земле. Начиная с меня, на земле будет большая политика". Без Макиавелли нельзя понять преступлений Сталина, без Ницше - философии сталинцев, а без знания "школы сталинизма" - падения Сталина. II. ХРУЩЕВ ПРОТИВ СТАЛИНА В подлинности "специального доклада Хрущева" против Сталина на закрытом заседании XX съезда КПСС сомневаться не приходится. Все основные политические тезисы этого доклада уже изложены в постановлении ЦК КПСС от 30 июня 1956 года "О преодолении культа личности и его последствий"242. Статья председателя Национального комитета КП США Ю. Денниса, перепечатанная в "Правде" 27 июня 1956 года, тоже говорит об этом "специальном докладе" как документе, действительно существующем. Наконец, в стенографическом отчете XX съезда имеется не только указание о том, что Хрущев сделал на заключительном заседании съезда специальный доклад о "культе личности"244, но приводится и постановление по этому докладу. Правда, есть основание думать, что текст, опубликованный Государственным департаментом, который лежит в основе нашего рассмотрения, является все еще подцензурным и неполным (о чем говорит и существование дополнительных вариантов "докладов"), но подлинность его косвенно подтверждена вышеуказанными документами, не говоря уже о других публикациях в советской прессе. Нет никакой возможности проанализировать весь доклад Хрущева. Ответ на него по существу представляет собой все предыдущее изложение. Здесь я остановлюсь лишь на некоторых вопросах. 242"Правда", No 184, 2.7.1956. 243XX съезд КПСС. Стенографический отчет. Москва, 1956, ч. II,стр. 402. 244"New York Times", 5.6.1956, интернациональное издание. Хрущев изложил свой собственный вариант нового "Краткого курса" истории сталинизма. При этом Хрущев меньше всего преследовал цеди научно-исторические. Его цели - политические, даже больше - конъюнктурно-политические. Конкретно они сводятся к следующему: Представить преступления сталинского режима как"ошибки" Сталина и только его одного. Оторвать сталинскую партию от самого Сталина. 3.Наметить схему новой "научной" истории КПСС.Чтобы обосновать эти цели, Хрущеву приходится начать с того, с чего начинал сам Сталин: с фальсификации истории. Поставленные цели, собственно, и не допускают другого, объективного подхода. Тем не менее доклад Хрущева - документ исторического значения. Его главная ценность не в том, что из него мы узнаем что-нибудь принципиально новое из истории становлеиия единоличной диктатуры Сталина и сталинских преступлений. Все новое, что говорил Хрущев в этой области, относится лишь к деталям и иллюстрациям того, что писали и говорили во внешнем мире еще тогда, когда Хрущевы числились в "верных соратниках и учениках Сталина". Историческое значение документа лежит в области политики: устами Хрущева "коллективное руководство" признал о, что партией и правительством в СССР в течение двадцати лет единолично руководил величайший из преступников в истории народов и государств. Такое признание, пусть даже сделанное со многими оговорками, чревато такими глубокими потрясениями замедленного действия, что трудно предвидеть их объективные последствия. а) Источник сталинских преступлений Главный источник сталинских преступлений Хрущев видит: в "культе личности Сталина", в культе, "которыйвызвал целый ряд чрезвычайно серьезных и грубых извращений партийных принципов, партийной демократии иреволюционной законности"; в личных качествах Сталина, "абсолютно правильную характеристику которых дал Ленин, указав при этом на необходимость устранения Сталина с поста генерального секретаря". 245Речь идет о знаменитом "завещании Ленина", опубликованном в "Коммунисте" No 9, 1956. Таким образом, на наших глазах создается новая легенда о "культе", которая, по мнению "коллективного руководства", объясняет все преступления существующего режима. Не чекистская система, не монопартийная диктатура, ни даже сам Сталин, а "культ личности" Сталина и "отрицательные черты в характере Сталина" (Ленин: "грубость, нелояльность, капризность"),- вот где, оказывается, заложены причины преступлений Сталина. Другими словами - "культ личности" объясняет - преступления, а преступления - объясняют "культ личности". В этом заколдованном кругу Хрущев вертится на протяжении всего своего доклада, чем он и озадачил своих заграничных соратников (Тольятти, Тореза и др.). Постановление ЦК КПСС от 30 июня 1956 года явилось запоздалой попыткой вырваться из этого круга, но она оказалась столь же неубедительной, сколь и безнадежной. Желая объяснить исторический процесс объективными фактами, при помощи антиволюнтаристского "марксистского анализа", ЦК пришел к тем же субъективным выводам, что и Хрущев - "во всем виноват культ личности Сталина"! С точки зрения ортодоксального марксиста или, как выражался Плеханов, с точки зрения "монистического взгляда на историю", это и есть самый злокачественный идеализм в истории. Но в чем же источник самого "культа личности" Сталина? Этого вопроса Хрущев в своем докладе и не ставит, ограничившись замечаниями, что он "культивировался среди нас в течение многих лет". Названное постановление ЦК видит его источник в том, что 1) существовало "капиталистическое окружение", 2) происходила "классовая борьба", 3) Сталин обладал отрицательными чертами характера246. Видя очевидную несостоятельность таких аргументов, постановление спешит оговорить: "Все это объясняет, но не оправдывает культа личности". Вот именно: "не оправдывает" (и, конечно, "не объясняет"). Что же его оправдывает? ЦК КПСС даже не пытался ответить на этот вопрос, хотя и сослался на ответ, который уже дан в свободном мире247: "Наши враги,- говорит постановление,- утверждают, что культ личности Сталина порожден не определенными историческими условиями, которые ушли уже в прошлое, а самой системой, ее, с их точки зрения, недемократичностью и т. д.". Этот ответ Хрущев и его ЦК отводят, как "клеветнический", прибегая к помощи Ленина. Хрущев заявляет, что Сталин применял террор и массовые репрессии, вопреки Ленину. Однако при ближайшем рассмотрении "помощь" Ленина оказывается иллюзорной248: "Научное понятие диктатуры,- писал Ленин,- означает не что иное, как ничем неограниченную, никакими законами, абсолютно никакими правилами не стесненную, непосредственно на насилие опирающуюся власть". Хрущевы возразят, что тут речь идет о "диктатуре класса", а Сталин установил "диктатуру вождя" в своем собственном лице. И на этот счет у Ленина есть недвусмысленное указание:249 "Одна уже постановка вопроса - диктатура партии или диктатура масс - свидетельствует о невероятной путанице мыслей... Договориться до противоположения диктатуры массы диктатуре вождей есть смехотворная нелепость и глупость". Хрущев приводит одно из пропагандных высказываний Ленина 1920 года, в котором Ленин оправдывал массовый Ч красный террор интервенцией Антанты и к концу гражданской войны обещал прекратить террор и отменить смертную казнь, а "Сталин уклонился от ясных и простых предписаний Ленина". "Сталин заставил партию и НКВД пользоваться массовым террором, когда не было больше признаков эксплуататорских классов в нашей стране",- сообщает Хрущев. И здесь рассуждения Хрущева находятся в противоречии с историческими фактами: нынешний режим политической полиции (Чека -ГПУ - ОГПУ - МГБ - МВД - КГБ) был создан личным декретом Ленина через месяц-полтора после октябрьского переворота (20.ХП.1917), то есть до начала гражданской войны и интервенции; смертная казнь никогда не отменялась при Ленине(коллегия ГПУ пользовалась теми же "чрезвычайными правами" внесудебных расстрелов, как и Чека); к концу гражданской войны террор принял наиболее широкий характер даже по отношению к бывшим "советским партиям" (меньшевикам и левым эсерам), 246 "Правда", No 184, 2.7.1956. 247 Там же. 248Ленин. Сочинения, 3-е изд., т. XXV, стр. 441 249Там ж е, стр. 188. которые в гражданской войне выступали против Белого движения250. Но самое главное - Хрущев, процитировав пропагандную речь Ленина на сессии ЦИКа в феврале 1920 года (в котором, заметим, как партия оппозиции все еще находилась РСДРП во главе с Мартовым), забыл другой, директивный документ Ленина, написанный через два года. Это письмо Ленина от 17 мая 1922 года к тогдашнему наркому юстиции Дмитрию Курскому. В этом письме Ленин предложил251: "Тов. Курский. В дополнение к нашей беседе посылаю Вам набросок дополнительного параграфа уголовного кодекса. Основная мысль, надеюсь, ясна: открыто выставить принципиальное и политически правдивое положение, мотивирующее суть и оправдание террора, его необходимость. Суд должен не устранять террор,- обещать это было бы самообманом и обманом,- а объяснить и узаконить его принципиально ясно, без фальши и без прикрас". Редакция "Собраний сочинений Ленина" сделала к этому письму Ленина следующее примечание252: "Письмо Д. И. Курскому о терроре написано Лениным в связи с разработкой первого УК РСФСР. Ленин сам предложил набросать проект статьи... Этот проект и лег в основу статьи 57 УК РСФСР" (очевидно, речь идет о статье 58 УК.- А. А.). "Узаконенной системы" террора Сталин не создавал, не отменял и, конечно, не нарушал. Он ее, выражаясь по-советски, поднял лишь "на высшую ступень" всеобщей инквизиции. Единственное, что Сталин внес нового в эту систему, заключалось в том, что он ликвидировал ее ленинский "дуализм": вместо партии и НКВД отныне правила страной одна сила - политическая полиция. Поэтому лидер итальянских коммунистов Тольятти - и с научно-социологической точки зрения и с точки зрения пресловутого "истмата" - подошел к самой истине, когда в своей известной беседе с редактором итальянского журнала "Нуови аргументи" (июнь 1956 г.) поставил далеко не приятный "коллективному руководству" вопрос: 250Б. Николаевский. К предистории "Социалистического естника"; Р. Абрамович. Идеологическая линия "Социалистического вестника". "Социалистический вестник", 1956, No 2-3. 251Ленин. Сочинения, т. XXVII, 3-е изд., стр. 297. 252Там же, стр. 544, прим. 141. "Раньше все хорошее приписывалось сверхчеловеческим качествам одного человека, теперь все плохое объясняется его не менее необыкновенным пороками... Однако до тех пор, пока все объясняется деятельностью одного человека и культом личности,- основная проблема остается неразрешенной: как и почему советское государство могло допустить и фактически допустило такое нарушение законности, отступление от демократических норм и даже дегенерацию общественной жизни". ЦК КПСС, назвав беседу Тольятти "интересной, содержательной", отвел как раз этот ее основной аргумент: "...нельзя согласиться,- говорит постановление ЦК КПСС,- с постановкой вопроса о том, не пришло ли советское общество "к некоторым формам перерождения". Однако на открыто поставленный уж не "врагами", а друзьями вопрос о возможности возникновения культа личности при "социализме" и путях дегенерации советской системы, надо было дать открытый ответ. Но участники "коллективного руководства" не стали ломать себе голову над "софистикой" коммунистического "философа" из Рима. Наивный по своему существу ответ ЦК оказался "потрясающим" и по форме253: "Думать, что отдельные личности, даже такая сильная, как Сталин, могли изменить наш общественно-политический строй, значит впасть в глубокое противоречие с фактами, с марксизмом, с истиной, впасть в идеализм... Весь мир знает, что в нашей стране в результате Октябрьской революции и победы социализма утвердился социалистический способ производства, что вот уже почти сорок лет власть находится в руках рабочего класса и крестьянства". В этом ответе выделены два тезиса: 1) Сталин не мог изменить социальную природу СССР ("социалистический способ производства"); 2) власть в СССР "почти сорок лет находится в руках рабочих и крестьян". Второй тезис рассчитан на наивных людей, а первый тезис лишь поясняет сущность дела. В этом и заключается "специфическая" особенность коммунистической тоталитарной системы, отличающая ее от других типов тоталитаризма (фашизма, национал-социализма), что при коммунизме узурпация средств производства, источников накопления капитала и права личной хозяйственной инициативы ("социалистический способ производства") является основой 253 "Правда", No 184, 2.7.1956. закрепления уже узурпированных гражданских прав и политических свобод. Политическая диктатура, вынужденная считаться с экономической независимостью народа от государственного аппарата управления, всегда уязвима. Это особенно относилось к такой мелкособственнической стране, как Россия, с ее абсолютно подавляющим крестьянским населением. Ленин это понимал с первых дней революции. Чтобы нейтрализовать оппозицию этого основного класса, Ленин и принял эсеровский проект о земле ("социализация" вместо большевистской "национализации"). Национализация крупной промышленности тоже не была объявлена сразу. Тут пришлось пройти через этап так называемого "государственного контроля над производством". Мелкая и частично средняя промышленность вообще считались вне "национализации". Пришлось согласиться и на допущение "государственного капитализма" (аренда, концессии) для привлечения иностранного и своего частного капитала. В результате получилось целых пять "способов производства" или, как говорил Ленин, "пять укладов хозяйства": 1. "Патриархальная форма" хозяйства. 2. Мелкое производство (большинство крестьян, торгующих хлебом). 3. Частный капитализм. 4. Государственный капитализм. 5. "Социализм". Но Ленин понимал и другое, а именно: чтобы большевики удержались у власти, в стране надо иметь лишь один всеобщий "уклад" - "государственно-социалистический". В этом смысле "военный коммунизм" был не только сугубо военным мероприятием, но и первым хозяйственным экспериментом. Но эксперимент провалился - Кронштадт был последним предупреждением . Ленин и большевики л, предупреждение приняли единогласно (редкий случай в те годы) и ввели нэп (1921 г.). Все пять "способов" получили и легальный статут и физические возможности "мирного соревнования", конечно, при условии нахождения "командных высот в руках диктатуры пролетариата". Но в этом "соревновании" "мелкотоварное производство" (крестьяне) и "частный капитализм" (мелкая, кустарная и средняя промышленность, торговля) настолько наглядно показали пре- 254 "...В феврале 1920 года под влиянием своих наблюдений над жизнью крестьянства на Урале я настойчиво добивался перехода к новой экономической политике. Ленин был в то время против. Переход к нэпу совершен был лишь через год, правда, единогласно, но зато под грохот кронштадтского восстания и в атмосфере угрожающих настроений всей армии" (Л. Троцкий. "Моя жизнь", 1930, ч. II, стр. 168). имущество частной инициативы, что через год Ленин начал бить отбой - "отступление кончилось, начинается перегруппировка сил",- говорил Ленин на XI съезде партии (1922 г.). Особенно хорошо преуспевало сельское хозяйство. Хлеб в стране оказался не только в изобилии, но XII съезд партии (1923 г.) решил205: "Целесообразная постановка экспорта излишков русского хлеба за границу стала первостепенной важности задачей". Так была разрешена "зерновая проблема" к тому времени, когда Сталин стал у руля партийного управления. Такое разрешение имело, однако, свою отрицательную сторону для режима. Хлеба было много, но он принадлежал крестьянству, а не правительству, не партии. Так как сельское хозяйство было тогда основой народного хозяйства страны, коммунистическая диктатура оказалась в экономической зависимости от крестьянства. Создалось такое положение, которое Сталин охарактеризовал в апреле 1929 года в следующих словах256: "Состоятельные слои деревни, имеющие в своих руках значительные хлебные излишки и играющие на хлебном рынке командную роль, не хотят нам давать добровольно нужное количество хлеба по ценам, определенным советской властью". Где выход из этого положения? Сталин видел один выход и радикально его провел: коллективизация крестьянского имущества и национализация крестьянского труда. Отныне крестьяне зависели от государства. "Военный коммунизм" получил новый псевдоним - "колхозное производство". Во время создания этого "социалистического способа производства" погибло, даже по признанию Сталина (в беседе с Черчиллем), около 10 млн. крестьян. Но только этим беспримерным в истории антинародным актом и была окончательно заложена основа единоличной диктатуры Сталина. При этом, конечно, "хлебная проблема", так же, как и животноводческая проблема, не была разрешена (хотя они при Сталине десятки раз объявлялись "разрешенными"), но зато политическая диктатура партии над страной нашла свое завершение в экономической диктатуре над народом. В этом и заключалась стратегия Сталина. Что же касается узурпации власти у самой партии для установления личной диктатуры, то это уже было вопросом не стратегии, а простой техники партийного аппарата. Рассмотрим его в свете изложения самого Хрущева. 255"КПСС в резолюциях...", 1953, ч. I, стр. 628. 256И. Сталин. "Вопросы ленинизма", стр. 258. б) Узурпация власти партии Большевики настолько же охотно употребляют термины "диктатура рабочего класса", "власть рабочих и крестьян", "советская демократия", насколько они избегают говорить о "диктатуре партии", "диктатуре вождей". Правда, Ленин был смелее. "Когда нас упрекают,- заявлял он257,- в диктатуре партии, мы говорим: "Да, диктатура одной партии! Мы на ней стоим, и с этой почвы сойти не можем". В полном согласии с Лениным, XII съезд партии (1923 г.) внес этот тезис прямо в резолюцию258. "Диктатура рабочего класса не может быть обеспечена иначе, как в форме диктатуры его авангарда, то есть коммунистической партии". В период своего восхождения к власти Сталин страшно "возмущался" такой постановкой вопроса. Он считал, что это есть искажение духа ленинизма и что в резолюцию XII съезда (еще при жизни Ленина) формула "диктатура партии" попала "по оплошности"259. "Идя по этому пути,- говорил он260,- мы должны были бы сказать, что "диктатура пролетариата есть диктатура наших вождей". А ведь к этой именно глупости и ведет политика отождествления "диктатуры" партии с диктатурой пролетариата". "Возмущение" Сталина преследовало "политику дальнего прицела". Ленин, основоположник большевизма, который на посту лидера партии не обладал и десятой долей той фактической власти, которой овладел потом Сталин, был откровенен: "Да, у нас диктатура партии". Вот эта самая диктатура партии, вернее диктатура ЦК, которая у Хрущева называется "коллективным руководством", прошла в своей истории со времен октябрьского переворота через пять этапов: Первый этап - диктатура партии во главе с Лениным (1917-1922 гг.); Второй этап - "диктатура тройки" - Зиновьев - Каменев - Сталин во время болезни и после смерти Ленина (1922-1925 гг.); Третий этап - диктатура "право-сталинского блока" во главе со Сталиным, Бухариным, Рыковым (1925- 1929 гг.); 257Ленин. Сочинения, 3-е изд., т. XXIV, стр. 423. 258"КПСС в резолюциях...", 1953, ч. I, стр. 683. 259И. Сталин. Сочинения, т. 6, стр. 258. 260И. Сталин. "Вопросы ленинизма", стр. 133. Четвертый этап - диктатура сталинцев во главе со Сталиным: Молотов, Каганович, Киров, Ворошилов (1929- 1934 гг); Пятый этап - единоличная диктатура Сталина при номинальном Политбюро (1934-1953 гг.). Свой рассказ о путях установления единовластия Сталина Хрущев начинает со второго этапа (1922-1925 гг.), что исторически совершенно правильно. Уже оглашенное Хрущевым "завещание Ленина" показывает, какой громадной силой стал Сталин еще при жизни Ленина (оскорбление Крупской, игнорирование Ленина, репрессии против грузинских ленинцев и т. д.). ЦК партии, в котором Ленин числился председателем Политбюро, фактически находился в руках Оргбюро, где председательствовал Сталин. Больной Ленин чувствовал, что власть над партией явно выходит из его рук. Авторитет аппарата "генерального секретаря" - эластичного тактика - начинает перевешивать моральный авторитет больного Ленина. По-своему хитроумные Зиновьев и Каменев видят в аппаратчике Сталине надежное орудие в борьбе с главным претендентом на трон Ленина - с Троцким. Сталин видит в "старых соратниках Ленина" собственное орудие в борьбе с тем же Троцким. Но мотор "тройки" и хозяин аппарата партии - Сталин, стремящийся к "неограниченной власти". Это понимали только два человека: Ленин и Троцкий. Они же и решают заключить блок против Сталина. Блок Ленина - Троцкого против Сталина! Такой силой Сталин стал еще до своего "культа", в то еще время, когда, по словам Хрущева, 99 % делегатского состава XII съезда даже не слышали имени Сталина. О создании этого блока Лев Троцкий рассказывает261: "...Чуть подумав, Ленин поставил вопрос ребром: - Вы, значит, предлагаете открыть борьбу не только против государственного бюрократизма, но и против Оргбюро ЦК? Я рассмеялся от неожиданности: Оргбюро ЦК означало самое средоточие сталинского аппарата.- Пожалуй, выходит так.- Ну, что ж,- продолжал Ленин, явно довольный тем, что мы назвали по имени существо вопроса,- я предлагаю вам блок: против бюрократизма вообще, против Оргбюро в частности.- С хорошим человеком лестно заключить общий блок,- ответил я. Мы условились встретиться снова. Ленин предлагал обдумать организационную сторону дела. Он намечал создание комиссии 261 Л. Троцкий. Моя жизнь. Берлин, 1930, ч. II, стр. 216-217. ЦК...". "...Мы оба должны были войти туда. По существу эта комиссия должна была стать рычагом разрушения сталинской фракции... и для создания таких условий в партии, которые дали бы мне возможность стать заместителем Ленина, по его мысли: преемником на посту председателя Совнаркома"262. Отсюда, сидетельствует Троцкий 263, возникло и "завещание Ленина", чтобы подготовить снятие Сталина на XII съезде и тем самым нанести удар "самоуправству, произволу и грубости". Троцкий продолжает264: "Совместное наше выступление против ЦК в начале 1923 года обеспечивало бы победу наверняка. Более того, я не сомневаюсь, что если бы я выступил накануне XII съезда в духе "блока Ленина - Троцкого" против сталинского бюрократизма, я одержал бы победу и без прямого участия Ленина в борьбе". Но не спит и Сталин 265: "Сталин снова обманул доверие Ленина: чтобы обеспечить себе опору в Грузии, он за спиной Ленина и всего ЦК совершил там при помощи Орджоникидзе и не без поддержки Дзержинского организованный переворот против лучшей части партии, ложно прикрываясь авторитетом ЦК. Пользуясь тем, что больному Ленину недоступны были свидания с друзьями, Сталин пытался окружить его фальшивой информацией... Сталин всячески старался изолировать Ленина от источников информации и проявлял в этом смысле исключительную грубость по отношению к Надежде Константиновне". Такова была обстановка вокруг ЦК, когда Ленин писал цитируемое Хрущевым письмо о разрыве личных отношений со Сталиным и решил выступить с "бомбой" против него на XII съезде. Но Сталину повезло и на этот раз: по совету того же Троцкого, переданному через Каменева, Сталин написал требуемое Лениным извинительное письмо его жене Крупской, а Ленина, не успевшего прочесть это письмо, поразил новый удар - он перестал говорить и писать. Храбрости Троцкого тоже хватило ненадолго - он заявил тому же Каменеву, что стоит "за сохранение статус-кво. Я против ликвидации Сталина, против исключения Орджо- 262 Там же, стр. 217. 263 Там же, стр. 218. 264Там же, стр. 219. 265Т а м же, стр. 223. никидзе, против снятия Дзержинского. Но я