аряя все вокруг, и был наделен волшебной силой: каждый, кто прикасался к нему, исцелялся от любой болезни и от печали. Только над смертью был он не властен. Перстень, найденный мною среди отцовских сокровищ, обладал и другими волшебными свойствами, перечислить которые невозможно. Разумеется, я сознавал, что не достоин такой драгоценности. "Только один наш великий государь,-- говорил я себе,-- тот, кто всех благороднее и от кого зависит все наше благополучие, имеет на него право!" Я мечтал охранить ваше величество от печалей и бедствий и отослал перстень вам! Нашей государыне королеве я послал с Бэллином гребень и зеркало. Лучших произведений искусства еще не было в мире! Как любовалась ими моя жена, как мечтала оставить их у себя! Мы из-за этого даже поссорились, но я настоял на своем и решил презентовать гребень и зеркало своей повелительнице, которая оказала мне столько милостей и так часто выручала меня из беды. Увы, государыне не пришлось даже взглянуть на них, а теперь они навеки пропали! Гребень я могу вам описать. Он был вырезан мастером-художником из кости пантеры. Пестрая шкура пантеры распространяет приятнейший аромат, и поэтому звери любят ходить по тропам, по которым проходит она. А после смерти пантеры этот аромат проникает в ее кости, придавая им вечную нетленность. Высокую спинку гребня украшал прекрасный узор: изящные переплетения золотых виноградных ветвей с алой и синей эмалью. На средней части гребня был изображен знаменитый миф о юном красавце Парисе, который однажды повстречал у колодца трех божественных женщин, трех прославленных красавиц и непримиримых соперниц: Афину Палладу, Геру и Афродиту. Между ними шел спор из-за золотого яблока, на котором стояла надпись: "Красивейшей". А так как каждая из этих женщин считала себя лучше других, то они решили сделать судьей в этом споре Париса. Юноша растерялся. Нелегко ему было решить, кто из трех спорщиц краше других. Тогда Гера сказала ему: "Если ты признаешь самой красивой меня, ты станешь богаче всех людей на земле". "Зато,--возразила Афина Паллада,-- если ты отдашь яблоко мне, ты станешь самым могущественным человеком на свете". Но тут заговорила Афродита: "Что -- власть! Что -- богатство! Разве твой отец Приам не владыка Трои? Разве у твоих братьев мало богатств? Признай меня самой прекрасной, и я награжу тебя воистину бесценным сокровищем: тебя полюбит красивейшая из женщин -- Елена Прекрасная!" Подумал Парис и отдал яблоко Афродите, тем более что из трех она была действительно самой красивой. Теперь о зеркале. Оно было не стеклянным, нет, вместо стекла в него был вставлен камень берилл исключительной чистоты. Что бы и где бы ни происходило в мире днем или ночью -- все отражалось в этом камне. А если на лице появлялся хотя бы малейший недостаток -- еле заметное пятнышко или бородавка,-- стоило взглянуть в зеркало, и недостаток тотчас исчезал... Не мудрено, что я так горюю об этой пропаже!.. Зеркало было вправлено в раму из дерева редкой породы: жуки не точат его и оно ценится дороже золота. В старину, еще при царе Кромпарде, мастер-искусник сделал из этого дерева чудо-коня: конь за один только час уносил седока больше чем на сто миль! Как именно был сделан этот конь, я не знаю; знаю только, что такого коня никогда не бывало на свете! Но вернусь к описанию зеркальной рамы. Она была овальной и сплошь покрыта резными картинками. Под каждой картинкой был вытиснен золотом рассказ к ней. Я могу передать вам их содержание. Первый рассказ-- о завистливой лошади. Однажды вздумала она состязаться в беге с оленем. Конечно, лошадь сразу же отстала и ужасно огорчилась. Но тут она заметила пастуха и обратилась к нему с просьбой: "Если ты послушаешься меня,-- сказала ему лошадь,-- то найдешь свое счастье. Живо садись на мою спину, и помчимся в тот лес. Там скрылся крупный олень. Подумай, какая добыча! Мясо, мех, рога -- все это ты можешь продать за хорошие деньги!" "Попробовать можно",-- отвечает пастух, садится верхом, и они мчатся в лес. Вскоре они замечают оленя и скачут за ним, но он оставляет их далеко позади. Лошадь выбилась из сил. "Подожди,-- сказала она человеку,-- слезь! Я устала. Мне нужно отдохнуть".-- "Нет,-- возразил ей всадник,-- теперь ты обязана мне подчиняться. Сама этого хотела -- так скачи дальше! А заартачишься, мои острые шпоры научат тебя послушанию!" Вот как бывают наказаны те, кто готовы сами мучиться, лишь бы другой пострадал еще больше! На другой картинке была изображена такая история. У одного богача служили осел и собака. Собака была хозяйской любимицей, как говорится, его фавориткой. Она сидела с ним за одним столом, ела то же, что и он, то есть рыбу и мясо, и спала у него на коленях. Ее покровитель баловал ее, а собака мило виляла хвостом и усердно лизала хозяину руки и бороду. Осел наблюдал счастливую жизнь дармоедки, и в ослином сердце все больше закипала горечь обиды. "И чего только глупый хозяин нянчится с этой никчемной бездельницей?-- думал осел.-- Ей только и работы -- скакать перед ним и лизать его! А мне приходится вечно трудиться. Десять собак не сделают за целый год того, что я успеваю за один месяц! Чем только эту подлизу не кормят! А мне дают одно сено! Сплю я на голой земле, а когда меня гонят с поклажей или. ездят на мне верхом, то еще надо мною же и смеются. Хватит с меня! Теперь я понял, чем нужно заслужить хозяйскую любовь!" Едва осел это подумал, как навстречу -- хозяин. Длинноухий глупец задрал хвост, вскочил на дыбы и, подражая собаке, стал лизать хозяину лицо и прижиматься слюнявой мордой к его щеке. Набил он бедняге несколько шишек, и тот в смертельном испуге пустился бежать, голося как безумный: "Осел мой взбесился! Люди, на помощь! Спасите!.. Убейте осла!.." Хватил тут побоев длинноухий дурак от сбежавшихся слуг! Загнали его в стойло, и осел так и остался ослом на всю жизнь! Многих приходилось мне встречать из той же длинноухой породы: к чужому успеху зависть их мучит, но уму ничего не научит! Стоит им разбогатеть или получить власть, и они начинают вести себя, как свиньи. Посади свинью за стол, она и ноги на стол! Осел на то и осел, чтобы таскать мешки и спать на соломе. Его ничем не исправишь. И пет хуже напасти, чем если осел дорвался до власти! Третья история, изображенная на раме зеркала, повествовала о том, как мой отец и кот Гинце заключили между собой союз и отправились странствовать, поклявшись всегда выручать друг друга в беде и делиться всякой добычей. Только вышли они в путь, как навстречу им охотники со сворой борзых. Тут Гинце ехидно замечает моему отцу: "Добрый совет -- нам и в пост обед". А мой старик ему ответил: "Добрых советов для вас я полную сумку припас! Но гораздо важнее помнить о нашей взаимной клятве и стойко держаться друг друга!" "Может быть,-- сказал Гинце,-- но в подобном случае я знаю лишь одно средство, которым сейчас и воспользуюсь". С этими словами он прыгнул на ближайшее дерево. Оставшись один, мой отец в страхе застыл на месте, а Гинце сверху мурлычет: "Ну, дядюшка, как ваши дела? Не пора ли вам открыть сумку и в припасенных советах найти самый лучший из них". В эту минуту охотники затрубили в рог, и отец мой обратился в бегство. Борзые со свирепым лаем помчались за ним и, не успей отец юркнуть в одну незаметную нору, он стал бы добычей борзых. Вот как Гинце показал свое "благородство" и свою "доблесть". Впрочем, на свете есть немало других фруктов, подобных коту. Лично я Гинце простил, хотя уважать таких, как он, я не способен. На раме была еще одна картинка, об одной из проделок волка, о том, как он умеет быть "благодарным". Однажды он нашел на лугу конский скелет. С голоду он стал жадно его обгладывать, и сразу же одна крупная острая кость застряла у него в горле. Волк страшно перепугался. Он разослал посыльных звать на помощь хирургов, но ни один лекарь ему не помог, хотя он обещал большое вознаграждение. Наконец к нему пришел длинноногий журавль в красном берете. "Доктор, спасите меня!-- умолял его волк.-- Скорее выньте из горла эту проклятую кость. Я торговаться не стану!" Журавль поверил ему, засунул длинный свой клюв вместе со всей головой в пасть пациента и очень искусно вытащил кость. "Ой,--завыл волк,--как мне больно! Ты повредил мне горло! Ну, так и быть, на сей раз я тебя прощаю, но впредь работай осторожней. Будь на твоем месте кто другой, он поплатился бы за свою небрежность! " "Что вы!-- удивился журавль.-- Успокойтесь! Теперь вы здоровы. Я честно заработал свой гонорар -- оказал вам помощь и спас от мучительной смерти"- "Видел ли кто-нибудь такого нахала?!-- возмутился волк.-- За причиненный мне вред он еще требует платы! Ты забыл, что это я оказал тебе милость: ведь твой клюв вместе с твоей пустой башкой находился в моей пасти, я мог бы вмиг тебя обезглавить, но пощадил, хотя ты причинил мне страдание. Нет, вознагражденье по праву полагалось бы мне!" Да, ваше величество, мошенники часто именно так платят за услуги!-- добавил Рейнеке и продолжал:-- Как огорчил я своих деток, когда унес это зеркало из дому! Они так любили резвиться перед ним, смотреть, как забавно болтаются сзади их хвостики, смеяться над собственными мордочками и корчить смешные гримасы!.. Разумеется, я не предвидел смерти честного Лямпе, когда без всякой расписки вручил ему и Бэллину свои богатства. Ведь я вполне верил им обоим и считал, что лучших друзей у меня никогда не будет... Берегись же, убийца! Я выясню, кто похитил и спрятал мои драгоценности! Рано или поздно преступник всегда бывает обнаружен! Может случиться даже что кое-кто из присутствующих здесь укажет, где скрыта пропажа и кто убил несчастного Лямпе. О мой дорогой государь! Вам приходится ежедневно разбирать столько серьезных дел, что упомнить их все вы, конечно, не можете. Но не сохранилась ли в вашей памяти одна большая услуга, которую оказал вашему покойному отцу мой покойный отец? Осмелюсь напомнить вашему величеству, что старик мой пользовался при вашем отце-государе большим почетом как многоопытный врач. Он умел мудро определить суть любой болезни и способ ее лечения. Он знал все рвотные и слабительные средства и, кроме того, был искусным дантистом: шутя выдергивал больные зубы так, что пациент и крикнуть не успевал. Вам было всего три года, государь, когда отец ваш слег от какой-то тяжелой болезни. Он уже не мог ходить, и его приходилось носить в кресле. Сознал он самых прославленных из медицинских светил, но ни один из них не взялся его исцелить. Тогда он послал за моим отцом. Мой старик пришел, осмотрел государя, определил у него крайне опасный недуг и очень расстроился. "Ваше величества--воскликнул он взволнованно.--Как охотно я расстался бы с собственной жизнью, когда бы мог этой ценой спасти вашу! Но если вы хотите выздороветь, и поскорее, вам придется немедленно съесть волчью печенку. Предупреждаю: волк должен быть не моложе семи лет. Не забывайте, государь, ваша жизнь в опасности!" Волк, который находился тут же, был, разумеется, далеко не в восторге от предложения моего отца, и, когда ваш покойный отец очень вежливо обратился к нему: "Надеюсь, что вы, сударь, не откажетесь пожертвовать мне пашу печень, поскольку дело идет о моей жизни?"-- он нагло ответил: "Моя печень для вас бесполезна: мне еще и пяти лет не исполнилось". "Вздор, болтовня!--рассердился мой отец.--Это не помеха: я сам определю это!" Конечно, волк был тут же взят поварами на кухню, и печень его оказалась, вполне подходящей. Отец ваш съел ее, и все боли прекратились, тяжелый недуг миновал! За это покойный король щедро наградил моего отца и повелел, чтобы отныне весь двор величал его не иначе как доктор. С той поры мой отец всегда находился по правую руку от государя и получил почетную золотую пряжку и алый берет, чтобы все встречные воздавали ему высшие почести. К сожалению, с его сыном, то есть со мной, не так обращаются, да и об отцовских заслугах давно забыли! Зато плуты и подлецы, что заботятся лишь о своей наживе, возвысились и пребывают в почете! Ах, государь! Эти жадные волки думают только о себе. Они не пожертвуют даже каким-нибудь пустяком ради спасения жизни своего государя! Ведь отказался же волк послужить покойному королю своею печенью. Л по мне, пусть подохнут двадцать волков, лишь бы дольше жили наш обожаемый государь и его супруга! -- Послушай, Рейнеке,-- промолвил наконец король,-- ты разглагольствовал здесь достаточно долго, и я тебя выслушал. Допустим, что твой отец действительно был при моем отце-короле уважаемой персоной. Но сколько же этому лет! Сам я отцовских дел не помню и об этой истории ни от кого не слышал. Зато о твоих проделках мне приходится слышать достаточно часто. Вечно ты в чем-то замешан, вечно ходят о тебе нехорошие слухи. Быть может, все это сплетни и злая напраслина, однако я хотел бы хоть раз услышать о тебе что-нибудь хорошее... -- Мой повелитель!-- воскликнул Рейнеке-- Дайте мне объясниться: вашим упреком я задет за живое. Надеюсь, вы не забыли тот случай, когда мы с волком однажды затравили свинью. Тут вы, ваше величество, подошли к нам вместе с супругой и сказали, что вы очень голодны и что если мы уделим вам часть нашей добычи, это сильно подкрепит вас обоих. Изергим буркнул в ответ что-то вроде "пожалуйста", но не очень внятно -- и так понимай и этак, я же сказал не колеблясь: "Мой государь! Вы имеете право хоть на сотню свиней! Кому прикажете делить добычу?" Вы изволили указать на волка. Изергим был этим очень доволен и стал делить, как обычно он делит, то есть бессовестно. Вам он оторвал четвертинку, вашей супруге -- другую, сам ухватил половину, а мне уделил от своих щедрот лишь свиные уши да рыло. Вы, государь, были тогда очевидцем волчьего неблагородства. Свою долю вы изволили съесть, но я отлично видел, что вы не насытились. Зато Изергим ничего не заметил и продолжал, громко чавкая, жрать, а вам не предложил ни кусочка добавки. Тут уж вы вышли из терпения и собственной лапой огрели его по затылку, содрав шкуру с башки, так что он, завывая от боли, бросился прочь с окровавленной плешью. "Вернись!-- закричали вы ему вслед,-- Научись приличию! Впредь со мной делись по-иному, не то пожалеешь! Л теперь убирайся и поскорее раздобудь нам хорошей еды!" "Мой государь,-- предложил я вам,-- коли так, разрешите мне отправиться вместе с волком". Вы согласились. Изергим был в плохом настроении: рана на его голове кровоточила; но я подгонял его, и вскоре мы затравили теленка. А ведь вы так любите телятину! Теленок был упитанный, и вы остались довольны. "С тобой, Рейнеке,-- сказали вы мне,-- двор мой не пропадет!" Теленка поделить вы поручили па этот раз мне, и я сказал: "Государь! Вам причитается одна половина добычи, королеве -- другая. Легкие, сердце и печень принадлежат вашим детям. Ножки я возьму себе -- и большой любитель телячьих ножек. Самое вкусное -- голову -- я оставляю для волка". Вы соизволили спросить меня: "Где и у кого научился ты так по-придворному делить добычу?" А я указал на волка и ответил: "Вот мой учитель, этот, с окровавленной плешью. Сегодня он открыл мне на это глаза. Теперь -- что хрячок, что бычок -- поделю безошибочно точно". Так, государь мой, я не раз доказывал вам свое уважение. Все, что я имею теперь, и все, что приобрету в будущем, я предназначаю вам и королеве. Мало это будет или много, вам достанется львиная доля. Вспомните только свинью и теленка -- и вы поймете, кто вам истинно предан. Может ли волк Изергим сравниться в этом с Рейнеке-лисом? Мои враги очернили меня, но вот мой ответ: кто меня обвиняет, пусть предъявит улики или выставит верных свидетелей и поручится перед судом всем своим достоянием, как говорится, "ухом и духом". Так же поручусь и я. И самое дело должно быть разобрано честно и строго. Я вправе этого требовать. -- Так или иначе,--заметил король,--я не собираюсь мешать правосудию. Мне это противно! Однако очень велико подозрение, что ты соучастник убийства честного зайца Лямпе. Я был к нему нежно привязан, и мне больно думать, что его уже нет в живых. О, как я был потрясен, когда из котомки извлекли его голову! Баран Бэллин был казнен на месте, а ты, если можешь, оправдайся перед судом... Что касается меня,-- продолжал король, обращаясь к присутствующим, -- то должен сказать, что я лично снова простил Рейнеке, потому что во многих трудных случаях он доказал мне свою преданность. Если же здесь найдется какой-нибудь жалобщик, то пусть он подкрепит свои обвинения надежными свидетельствами. -- О, благодарю вас, государь!-- встрепенулся Рейнеке-- Позвольте свято вас заверить, что я очень горевал, отпуская Бэллина с Лямпе, как будто что-то предчувствовал. Ведь я сам сердечно любил их обоих... Так -- слово за словом -- Рейнеке-плут снова опутал всех своей хитрой ложью. Он так расписал свои "небывалые" сокровища -- и действительно небывалые, потому что их никогда и не было на свете,-- и держался при этом с таким достоинством, что его дерзкая выдумка многим показалась чистейшей правдой. Кое-кто пытался даже утешить притворщика. Сам король Нобель размечтался о драгоценностях, которые сулил лис, и полностью поверил обманщику. -- Успокойтесь и отправляйтесь в дорогу,-- благожелательно сказал он Рейнеке.-- Ищите сокровища, а если вам понадобится моя помощь, она будет вам оказана. -- Вашей милости я не забуду,-- ответил радостно Рейнеке-- Дело покуда темно, но оно прояснится. Я буду странствовать денно и нощно и спрашивать каждого встречного. Если же я обнаружу сокровища и благополучно доставлю их вашему величеству, тогда мой труд будет наконец вознагражден и моя верность вам будет доказана навсегда!.. Король охотно слушал мошенника, да и все остальные поверили этой архинаглой лжи. Один только волк Изергим не сдержался. Злобно скрежеща зубами, он вскочил со своего места и воскликнул: -- Так, государь! Вы опять поверили этому вору, который уже столько раз обманывал вас? Или вы не видите, что мошенник снова обошел вас, всех нас оклеветав? Он ведь в жизни правды но скажет и будет беспардонно лгать, покуда не сдохнет! Нет, от меня он так легко не уйдет! Вы убедитесь, какой это лживый прохвост! Мне известны три его преступления, и он ответит за них, хотя бы дело пахло смертельной схваткой! Тут был разговор о свидетелях, но какой в них толк? Как бы они его ни уличали, мерзавец все повернет, как захочет. Ну, а если свидетелей нет? Выходит, что тогда преступник может и дальше совершать преступления? Да и кто же решится выступить против этого рыжего негодяя? Он всех оплюет и утопит! Нет, теперь я буду судить его по-своему! Берегись ты, разбойник! ПЕСНЬ ОДИННАДЦАТАЯ Началось новое судебное заседание. Волк Изергим приступил к обвинению: -- Сейчас вы поймете, мой справедливый государь,-- так начал он свою речь,--что Рейнеке был негодяем, негодяем остался и ничем другим никогда не будет. Много наплел он тут разных гнусных историй, чтобы обесчестить меня и весь мой род. Недаром он всегда старался причинить горе мне и моим близким. Однажды он уговорил мою жену Гирмунду переправиться через болото к пруду. Рейнеке уверял ее, что там она может за один день наловить целую гору рыбы. Для этого, мол, ей стоит только погрузить свой хвост в воду и сидеть, дожидаясь улова: к ее хвосту прицепится столько рыбы, что нам всей семьей ее не осилить. Сначала вброд, затем вплавь добрались они до плотины. "Вот здесь тебе надо погрузить свой хвост!"-- сказал лис моей жене. Гирмунда так и сделала. Холодало. К вечеру ударил жестокий мороз, воду затянуло льдом, и хвост Гирмунды так примерз, что она уже не могла сдвинуться с места. Ну, жена и решила, что рыжий плут сказал правду и к ее хвосту действительно прицепилось очень много рыбы. В это время я как раз проходил по берегу и услышал отчаянный крик моей Гирмунды. Гляжу: бедняжка не может шевельнуться, а Рейнеке вокруг нее прыгает, бьет ее лапами, дразнит и всячески над нею издевается. "Рейнеке!-- закричал я.-- Что ты делаешь, мерзавец!" Он оглянулся и убежал прочь. А я еще долго возился в ледяной воде, ломал и грыз лед вокруг Гирмунды, чтобы выручить бедняжку. Увы, все кончилось далеко не благополучно. Гирмунда в нетерпении рванулась -- и четверть ее хвоста так и осталась во льду, Жена громко взвыла от боли. Крестьяне услыхали и сбежались с вилами и топорами, а бабы даже с прялками. "Ловите их, бейте, топите!"-- горланили они. Натерпелся я страху, и Гирмунда тоже! Мы едва унесли ноги, а бежали так, что пар над нами клубился. И это несмотря на сильный мороз! Какой-то длинноногий верзила, отвратительный парень, все же догнал нас и долго преследовал, донимая на бегу своей пикой. Если б не ночь, нам бы от него не уйти! К счастью, мы успели свернуть в прибрежный камыш. Сунуться туда в темноте крестьяне не посмели, и мы спаслись... Вот, государь мой, в каких преступлениях обвиняю я лиса: наглый, жестокий обман, который мог стоить жизни моей жене, нанесенное ей тяжкое оскорбление и, наконец, убийство зайца и вороны. Покарайте же его, государь, строжайшей карой! Король с явным неудовольствием выслушал жалобу волка. -- В этом деле разберется суд,-- сказал он,-- А теперь предоставим слово Рейнеке-лису. Рейнеке тотчас выше вперед. -- Если бы дело обстояло именно так, как расписал его волк,-- заговорил он,-- это действительно не делало бы мне чести. Но в его словах нет и капли правды! Не отрицаю: я действительно научил волчицу ловить рыбу, указал ей дорогу к запруде и даже сам ее туда сопровождал. Но, едва заслышав о рыбе, она так понеслась, что сразу забыла все мои наставления. Если она примерзла ко льду, то лишь потому, что слишком долго сидела. Стоило ей пораньше вытащить хвост, и она поймала бы рыбы на три или четыре обеда. Но ведь "волчьему нутру жадность не к добру". Гирмунда могла сама в этом убедиться. Не вижу я с ее стороны благодарности и за свою бескорыстную помощь. Я не издевался над ней, а хотел выручить: пытался поднять и вытащить ее из воды, но она оказалась чересчур грузной. За этим занятием меня и застал Изергим. Он действительно шел берегом -- увидел, как я хлопочу возле Гирмунды, начал кричать и злобно ругаться. Признаться, я даже испугался и подумал про себя: "Спасайся, Рейнеке, покуда не поздно! Помни: беглец -- не мертвец!" И по-моему, я рассудил весьма мудро: он меня разорвал бы в клочья. Волк всегда был злобным, таким он и остался. Можете спросить об этом его супругу... Тут Гирмунда, не выдержав, вскочила со своего места. -- Вся ваша жизнь, все ваши поступки,-- с презрением сказала она повеселевшему Рейнеке,-- это сплошь плутни, коварство и пакости! Жестоко поплатится тот, кто вам поверит. Вы же знаменитый обманщик! Взять хотя бы такой случай со мной: над колодцем висели два ведра. В одно из них -- уж не знаю, право, зачем -- уселись вы и спустились вниз. Однако подняться оттуда обратно вам уже не удалось. Как вы там хныкали, как скулили! Утром я проходила мимо и удивилась. "Как это,-- спрашиваю,-- занесло вас в колодец?" А вы мне оттуда кричите: "Милая кумушка! Как вы кстати! Я приготовил здесь для вас угощение. Садитесь во второе ведро и живо спускайтесь! Рыбы тут уйма!" Я дала себя одурачить, влезла во второе ведро, и оно сразу пошло вниз. Я в нем спускаюсь, а вы в своем ведре поднимаетесь мне навстречу. "Как это так, Рейнеке?" -- спросила я в изумлении. А вы мне ехидно ответили: "Вверх и вниз -- так уж оно в мире ведется, так получилось и с нами. Один понижается, другой возвышается -- все зависит от личных качеств". Тут вы выскочили, из ведра и убежали, а я, убитая горем, весь день просидела в колодце и спаслась только под вечер. Но сколько побоев я перенесла! К колодцу подошли крестьяне, и кто-то из них заметил меня. "Погляди-ка, в ведерке сидит наш старый враг, губитель овец!" -- закричал он. "Тащи его наверх!--отозвался другой. - Уж я угощу его по заслугам! Разочтемся с ним за наших ягняток!" Как они встретили меня, и вспомнить страшно! Сколько ударов тут на меня обрушилось! Я едва уцелела!.. -- Вдумайтесь в эту историю, - ответил ей Рейнеке с бессердечной ухмылкой,-- и вам станет ясно, что побои пошли нам на пользу. Правда, лично я предпочитаю обходиться без них. Дело обстояло так, что кто-нибудь из нас двоих был бы неизбежно избит, поскольку мы не могли выбраться одновременно. Этот урок вам стоит запомнить: впредь не будьте такой легковерной! Волк злобно щелкнул зубами: -- К чему еще доказательства? Никто не пакостил мне больше, чем этот негодяй! Я забыл вам еще рассказать, как однажды в Саксонии он завлек меня к обезьянам. По его наущению я влез там в какую-то пещеру, будь она проклята! И если бы я в ней замешкался, то остался бы без глаз и ушей. Лис уверил меня, что я встречусь с его тетушкой -- так он называл страшилище обезьяну, хозяйку пещеры. О, этот плут хорошо знал, что меня ждет, и был очень раздосадован, когда я спасся! -- Изергим что-то путает, должно быть, он немного тронулся,-- заявил тут Рейнеке, сделав легкий поклон господам придворным.-- Уда если он взялся рассказывать об этой истории, то пусть бы рассказывал точно. А дело обстояло так. Два с половиной года тому назад он собрался в Саксонию, чтобы развлечься и повеселиться. Я также отправился с ним. Это правда, а все остальное -- глупая выдумка. В пещере жили не обезьяны, а какие-то гнусные обезьяньи выродки. И никакие они мне не родственники. Мартын-обезьянка и госпожа Рюкенау действительно доводятся мне дядей и тетей. Этим родством я горжусь. Мой дядя Мартын -- весьма почтенный юрист. А этих пещерных тварей Изергим приписал мне в родство только в насмешку. Если хозяйка пещеры на кого и похожа, то разве что на дьявола из преисподней. Правда, я величал ту мерзкую старуху тетушкой, но знал, что делал: как говорится, хоть и было мне тошно, зато угостили роскошно. Впрочем, я желаю ей сдохнуть, старой ведьме! Так вот однажды мы свернули с дороги, чтобы обойти гору, и увидели глубокую, мрачную пещеру. Изергим, как всегда, был голоден и зол. Кто же когда-нибудь видел волка сытым и довольным? Я сказал ему, что в этой пещере можно найти достаточно оды и, надеюсь, се обитатели охотно с нами поделятся. "Милый племянничек,-- возразил мне Изергим,-- лучше я подожду вас под деревом: вы хитрее меня и легче завяжете с ними знакомство. А если предложат поесть, вы меня позовете". Одним словом, бездельник не пожелал сам рисковать и решил выждать, чем закончится мой визит в пещеру. Я отлично его понял, но все же, дрожа от страха, полез в пещеру и долго брел каким-то длинным извилистым ходом. То, что я увидел в его конце, было так ужасно, что еще раз увидеть это я не согласился бы и за целую гору золота. Это был притон отвратительных тварей, огромных и малых. Эта старуха-маменька -- вот уж сущая дьяволица! Безобразно широкая пасть, длинные страшные зубы, длиннущие когти на длинных руках и предлинный хвост на самой спине! А детеныши так же уродливо-гадки! Настоящие чудища! Мамочка встретила меня таким взглядом, что мне стало жутко. Ростом она была побольше Изергима, а кое-кто из ее деток почти не уступал ей. Весь этот мерзкий выводок лежал вповалку на перепревшей соломе. А какая там была вонь! Сказать вам по совести, мне стало очень не по себе: их было слишком много, а я один. Тогда я испробовал старое средство: вопреки своим истинным чувствам, я сердечно приветствовал их всех, назвал старуху тетушкой, а ее деток братцами,-- короче, на слова я не скупился. "Дай бог вам счастья на многие годы!-- сказал я.-- Все это ваши детишки? Как же они очаровательны! Так жизнерадостны! Так миловидны и приветливы! Бог мне свидетель, они выглядят чистокровными принцами. Я счастлив познакомиться с такой родней!" Расхваливая ее детей, я обворожил старуху. Она отвечала мне тем же, назвала меня племянником и обласкала так, будто и впрямь состояла со мной в родстве. "Рейнеке, наш драгоценный родственник,-- сказала она,-- милости просим! Как поживаете? Всю свою жизнь я буду благодарна вам за это посещение. Прошу вас преподать моим детям разные премудрости, чтобы они успевали в жизни..." Видите, как много я выиграл, пожертвовав правдой. И все же я охотно сбежал бы оттуда. Так нет же! Она меня не отпускала: "Мой милый племянник, куда вы так торопитесь? Я хочу угостить вас как следует!" Тут она принесла мне столько еды! Не могу теперь все перечислить. "Где это все достается?"--думал я про себя. Отведал я рыбы, козули, вкуснейшей дичи! Вдобавок хозяйка дала мне еще дивный кусок свежей оленины для передачи моей семье. "Заходите почаще, мы будем вас ждать",--сказала она мне на прощание. Я, конечно, обещал -- давай бог ноги тем же длинным извилистым ходом до самого выхода. Изергим встретил меня стонами. Я спросил его о здоровье. "Прескверно, с голоду подыхаю",-- ответил он мне. Я пожалел волка и отдал ему целиком весь олений окорок, который он тут же сожрал. Тогда он был мне очень благодарен, но теперь все забыл. Быстро прикончив окорок, он спросил: "Кто проживает в этой пещере и как вас там приняли?" Я сказал ему всю правду. "Это место ужасно,-- объяснил я,-- но лакомой снеди там сколько угодно. Идите смелее, но пуще всего опасайтесь говорить то, что вы на самом деле думаете". Я даже повторил ему: "Хотите добиться успеха -- припрячьте правду подальше. Кто носит ее постоянно на языке, тот расплачивается за это неприятностями: такого гостя за стол не посадят. Что бы ни довелось вам увидеть, говорите лишь то, что всякому приятно выслушать, тогда к вам отнесутся по-дружески". Изергим не послушал меня -- и жестоко поплатился. Впрочем, так ему и надо! Ведь эти волки -- народ неотесанный, грубый, тонкого обхождения и мудрых мыслей понять не в состоянии. "Я сам знаю приличия!"-- заносчиво буркнул он мне в ответ, ринулся в пещеру и там получил по заслугам. Увидав страшную самку и ее детенышей, он, ошарашенный, крикнул: "Ай, что за гнусные твари! И это все ваши родные щенки? Тогда утопите их скорее, чтоб это отродье не расплодилось на свете! Будь они моими, я бы их давно передушил!" Ну, конечно, мамаша их рассвирепела: "Какой дьявол прислал вас сюда грубить? Какое вам дело, красивы мои дети или безобразны? Только что здесь был мудрый и многоопытный Рейнеке-лис. Он понимает больше, чем вы. Он заверил меня, что мои дети миловидны и благовоспитанны. Он хвалил их манеры и признался, что рад быть с ними в родстве. Вам не нравятся мои дети, да кто вас сюда звал?" Тем не менее Изергим сразу же грубо потребовал от нее еды. "Тащите сюда что-нибудь пожрать, а не то я и сам разыщу!" Он и впрямь собирался было начать розыски, но, как говорится, это вышло ему боком. Страшная дьяволица набросилась на него и изодрала на нем шкуру зубами и когтями. Да и детки ее в стороне не остались. Волк взревел и пустился прочь. Выскочил он из пещеры страшно истерзанным, шкура висела на нем клочьями, ухо было распорото надвое, нос ободран. "Как видно, вы сказали ей правду?"-- спросил я. А он ответил: "Что я думал, то и сказал. Проклятая ведьма! Как я изуродован! Вот здесь бы мне встретиться с ней - дорого бы она мне заплатила! Знаете, Рейнеке, никогда я не видывал таких отвратительных и злобных детей! В таком же роде я и их маменьке сказал". "Вы спятили!-- воскликнул я - Ведь я же наставлял вас, простака, как себя вести. Вы должны были сказать: "Милая тетя, привет вам! Как счастлив я увидеть вас и моих старших и младших кузенов!" Тут Изергим окончательно взбеленился. "Величать тетушкой эту страшную ведьму?!-- оборвал он меня. -- А ее выродков -- бррррр!-- братцами?! К черту их! Такое родство и представить жутко! Тьфу! Что за гнусная шайка!" Вот за что пострадал этот серый глупец! Посудите же, мой государь, может ли волк утверждать, что я его предал? Пусть он скажет сам, разве все было не так, как я только что рассказал? -- Этого спора словами нам не решить,-- мрачно и решительно прохрипел волк Изергим.-- Вы, Рейнеке, держитесь слишком нагло, и вызов на поединок -- вот мой ответ! Вы чудесно изобразили, как я мучился голодом у обезьяньего логова и как щедро вы меня накормили. Еще бы: большущей, но уже обглоданной костью! Мясо вы, наверно, успели съесть раньше. Вы всегда надо мной глумитесь, всегда стараетесь как можно больнее задеть мою честь. Подлой чудовищной ложью вы навлекли на меня подозрение в том, что я замыслил коварный заговор, что я покушался даже на жизнь нашего государя! А что вы наплели ему о ваших сокровищах?! Да, найти их действительно трудно! Как все, что не существует! Вы оскорбили мою жену, и за это вы заплатите мне кровью! Как установлено обычаем, я бросаю вам перчатку -- знак вызова на поединок. Вскоре мы встретимся в смертельном бою. Я говорю это в присутствии государя и всех наших баронов. Надеюсь увидеть их на поединке. Рейнеке струхнул, хотя и не показывал виду. "Тут дело пахнет и достоянием и жизнью,-- размышлял он.-- Волк больше и сильнее меня, и если я не изловчусь, то мне будет худо". Но тут он вспомнил, что волк лишился когтей на передних лапах, и повеселел. -- Вы, Изергим,-- обратился он к волку,-- сами лжец и предатель! Все обвинения, которые вы осмелились мне предъявить, лживы! Вам угодно драться? Что ж, я готов, уклоняться не стану и в ответ бросаю вам свою перчатку! После этого они оба подошли к королю и, согласно обычаю, вручили ему брошенные друг другу перчатки. -- Представьте своих поручителей в том,-- сказал им король,-- что завтра вы оба явитесь на поединок. Дело, я вижу, сильно запутано, и трудно понять, кто из вас прав. Медведь Браун и кот Гинце поручились за волка, а за Рейнеке -- его кузен, сын обезьяны Мартына, и барсук Гримбарт. -- Будьте спокойны и благоразумны,-- сказала Рейнеке госпожа Рюкенау, мартышка.-- Мой муж, ваш дядя Мартын, научил меня тайной молитве. Ее составил один ученый аббат Заглотайвас. Он даже собственноручно написал эту молитву на бумажке и дал ее моему мужу, сказав, что она помогает мужчинам в битве с противником. Я прочту ее над вами, и она даст вам уверенность, силу и бодрость. -- Я вам сердечно признателен, тетушка,-- ответил лис,-- Но больше всего на свете я надеюсь на свою правоту, на свою сметку и на свою ловкость... Весь вечер лиса окружали его друзья, рассеивая веселой беседой его мрачные мысли. Больше всех заботилась о нем мартышка Рюкенау, Она приказала остричь его покороче с головы до хвоста и смазать его грудь и живот маслом и салом. Рейнеке сразу стал кругленьким, гладеньким, легким и скользким. -- Обдумайте свою тактику на поединке, - посоветовала ему Рюкенау.-- Выйдя на арену, намочите как следует свой пушистый хвост, обваляйте его в песке -- и хлестните им волка несколько раз по глазам. Он ослепнет -- и победа будет за вами. А теперь, мой милый племянник, ложитесь спать. Мы вас разбудим. Сейчас я прочитаю над вами слова чудотворной молитвы, они укрепят вас. Мартышка возложила руку на голову лиса и возгласила: -- "Онзелоп онвол сузебупо патиде рвопен мавотэ"[3]. Ну, в добрый час! Теперь вы спасены!-- сказала Рюкенау. Гримбарт повторил за ней слова молитвы, после чего они уложили Рейнеке спать. Спал он спокойно. А чуть только взошло солнце, барсук и выдра пришли, чтобы его разбудить и приветствовать: -- Доброго утра! Пора вставать! Выдра подала ему свеженького утенка: -- Кушайте, братец! Приятного вам аппетита! -- Хороший почин!-- бодро ответил ей Рейнеке.-- Разве можно устоять перед таким соблазном! Большое вам спасибо! Утенка он съел с большим удовольствием и, окруженный родней и друзьями, гордо направился к песчаной арене, предназначенной для поединков. ПЕСНЬ ДВЕНАДЦАТАЯ Когда король увидел Рейнеке, гладко остриженного и до блеска натертого маслом и салом, он покатился со смеху: -- Кто научил тебя этому, лис?! Как видно, недаром лисья порода хитрой зовется: вечные фокусы, плутни, увертки! Везде ты умеешь найти лазейку и выйти сухим из воды! Рейнеке отвесил глубокий поклон королю, особый поклон королеве и вприпрыжку, как будто совсем не испытывал страха, вступил на арену. Волк, в окружении родных и друзей, был ужо там. Тут появились маршалы ристалища[4] -- ягуар с леопардом, обязанные наблюдать, чтобы поединок проходил по всем правилам, и приняли от обоих присягу. Изергим присягал бурно, глаза его пылали яростью; он утверждал, что Рейнеке -- вор, предатель, убийца, уличенный не раз в самых преступных делах, что он лжив до мозга костей, и теперь только смерть их рассудит. Рейнеке клялся, что не виноват ни в чем и что волк Изергим лжет даже под присягой. Маршалы остановили их: -- Нет смысла в вашем словесном споре -- правда сама вскоре обнаружится. Все покинули арену. На ней остались только двое противников. -- Помните, что я вам говорила,-- успела шепнуть лису мартышка.-- Соблюдайте мои советы! -- Не бойтесь,-- бодро ответил Рейнеке.-- Моя смелость и моя хитрость не раз выручали меня в переделках гораздо опаснее этой, когда приходилось что-либо приобретать, разумеется, в долг, и к тому же бессрочный. Так неужели я не справлюсь сегодня с этим злодеем? Я осрамлю его вместе со всем его родом и прославлю себя и своих близких. Изергим сразу рассвирепел. С разинутой пастью он грозно ринулся на противника. Рейнеке, более легкий, чем волк, успел увернуться. Он проволок по песчаной арене свой пушистый хвост, который заранее успел намочить, и когда Изергиму казалось, что лис уже у него в лапах, тот неожиданно хлестнул его хвостом по глазам. Затем лис отбежал в сторону, стал против ветра и торопливо заработал лапами, засыпая волку глаза песчаной пылью, пока окончательно не ослепил его. И тут плохо пришлось Изергиму! Видя, как страшно слезятся от боли волчьи глаза, Рейнеке бешено набросился на него, пустив в ход зубы и когти и не забывая при этом то и дело шлепать волка хвостом по глазам. Изергим обезумел. Он вертелся и топтался на месте, а Рейнеке нагло над ним издевался: -- Сударь мой волк! Много кротких овечек и невинных зверюшек скушали вы за свою жизнь. Уж теперь-то их родня заживет припеваючи. На этот раз вам от меня живым не уйти! Быстро выпалив все это, Рейнеке крепко схватил волка за горло, Но Изергим был намного сильнее и сумел вырваться. Тогда Рейнеке вцепился ему в морду и вырвал у волка один глаз. Видя, как Изергим обливается кровью, лис возликовал. -- Какая удача!-- воскликнул он. Волк в ярости, забыв о своих ранах, прыгнул на Рейнеке, повалил его и прижал к земле. Напрасно лис призывал на помощь свое хитроумие: Изергим стиснул зубами его переднюю лапу и держал ее мертвой хваткой. -- Негодяй,-- прохрипел он,-- пробил твой час! Немедленно сдавайся, или я прикончу тебя на месте! Я расплачусь с тобой за все твои злодейства и плутни. Ты потрудился немало: остриг свою шкуру, намазался жиром, сумел меня ослепить. Но теперь ты не улизнешь! Горе тебе! Или сдавайся, или будешь растерзан! "Плохи мои дела,-- подумал Рейнеке.-- На что мне решиться? Не сдамся -- погибну; сдамся -- буду навек опозорен. Да, я виноват: я всегда дразнил волка и слишком грубо его оскорблял". -- Дорогой мой дядюшка,-- сказал он, решив смягчить волчий гнев сладенькой речью,-- я готов вам поклясться самой священной клятвой, что отныне я до конца моей жизни со всем моим родом буду вам подчиняться. Дайте ваше согласие, и я помогу вам стать владыкой всего государст